Представляем вашему вниманию третью подборку произведений членов жюри серии "Лучший автор ПКП 2020 года"


Елена Лерак Маркелова
А я себе придумываю жизнь

"...Тебя там встретит огнегривый Лев
И синий Вол, исполненный очей..."

А я себе придумываю мир.
В нём места нет ни зависти, ни склокам.
Слова любви не вытерлись до дыр.
Никто не лжёт. И я не одинока.

Рисую я заросший тиной пруд.
И старый парк у дома небольшого.
Любимых там от горя берегут
И не уходят, не сказав ни слова.

Чудесный свет рождается в руках.
И оживает вышивка на пяльцах.
Дыханием рисую облака,
Горячим солнцем обжигаю пальцы.

Прекрасен, мной придуманный, Эдем,
В нём синий Вол и золотая птица.
В нём нет тоски.
Когда-нибудь совсем
Не захочу в реальность возвратиться.

Шепчу себе: "Всё кончится. Держись.
Есть мир, в котором нет беды и стужи."
Сама себе придумываю жизнь...
А чем она, придуманная, хуже?


Александр Оберемок
Самолёт взлетел

1. Он представитель солидной фирмы, нынче летит на конгресс всемирный, шепчет тревожно за тонкой ширмой невозмутимости: «…скоро рейс…не долетает процент мизéрный… этот полёт у меня не первый …» Он теребит эспаньолку нервно, левой сжимает приличный кейс. Кресло, ремень – безопасность, всё же… Вспомнился фильм-катастрофа: «…боже…» Змейкой прополз холодок по коже. Он задрожал, побелев, как мел. Скотчем прилипла к спине сорочка. Сзади мамаша гнобит сыночка. Несколько долгих минут – и точка. Всё, началось.
Самолёт взлетел.

2. Девушка, крашеная брюнетка, слушает плеер, жуёт конфетку, рядом родители (aka предки), в плеере крутится эмокор. Розово-чёрный рюкзак, ботинки. В заднем кармане лежат резинки: «…взрослой вернуться должна, кретинка, дура набитая, в этот спор вляпалась по уши, это ж надо!..» Входит, садится с папашей рядом, и по соседям циничным взглядом: «…тот, с дипломатом, реальный чел…» Маленький мальчик устроил драму – видно, не хочет лететь в Панаму. Плачет, кричит, умоляет маму… «…поздно, пацан…»
Самолёт взлетел.

3. Взрослые врут – мол, игра такая. Нет, он не нытик. Он точно знает то, что сегодня, седьмого мая, кто-то нечестно ведёт игру; что самолёт непригодный, старый; что потеряют их все радары; что от невиданного удара скоро они навсегда умрут. Мама вставляет свои беруши. Мама совсем не желает слушать, как улетают на небо души из обгоревших несчастных тел. Маме до них никакого дела, ей надоело, осточертело. Мама сказала: «Ну, будь же смелым. Ты же мужик…»
Самолёт взлетел.

4. Сон не приходит ещё с субботы. И не придёт, не надейся, что ты… Сам посуди – ну кому охота дымом табачным дышать всю ночь? Так что не стоит терзать подушку. Выпей вина. Обними подружку. Хендрикса сделай на всю катушку, ежели скука и спать невмочь. Только смотри – от тебя не скрою – что существуют твои герои. Жить, умирать – по твоей, порою, вычурной прихоти – их удел. Ты прекращай, не пиши, не надо. Хватит выдумывать сцены ада, гнать персонажей на бойню стадом. Время пошло…
Самолёт взлетел.


aleker
Кто я?

Это поле, которое мне не пройти.
Хоть известен маршрут и открыты пути,
И остался решающий шаг, чтобы выйти из клетки.
Жду со страхом, что снова начнётся игра,
Где в конце заставляют меня умирать,
А потом уберут, как бездушную марионетку.

Как хотелось не прыгать с Е2 на Е3,
А менять на багровые сны октябри,
С замерзающим парком о белом покрове не споря.
А потом, передумав, вернуться назад,
Пересесть на последний осенний фрегат
И, подняв паруса, унестись в беспокойное море.
Чтобы ветер холодный плевался в лицо,
Чтобы мышцы мои наливались свинцом,
Чтобы мир обойти налегке без давленья и спешки...

Но приходится вновь, хоть и сложно порой,
Мне на шахматных клетках разыгрывать роль,
И уйти, не узнав кем я был — королём или пешкой.


Сергей Жабин
На грани возможного

Чуткий шаг…Где-то рядом предел -
За черту заступить невозможно,
Вздох неверный – и ты не у дел,
И наказан движением ложным.
Тело внутренней дрожью сечёт -
В каждой клетке звенящие струны.
Все удачи, что были – не в счёт,
Стынет кровь в ожиданьи угрюмом.
Я судьбу вызываю на спор,
В горле ком – от волнения сухо…
Резкий взмах и удар!...и восторг! -
Я достал-таки подлую муху!


Михаил Любавин
А сегодня морозно...

А сегодня морозно – узоры на окнах с утра.
Так и тянет по-детски свернуться калачиком в кресле.
Только если бы можно, как раньше… Ах, если бы, если…
Жить, не ведая горя, предательства, бед и утрат.

А сегодня морозно. Недаром конец января.
Пусть снуют на замёрзших ветвях снегири и синицы.
Пусть уютно скрипят, пусть, как в детстве, скрипят половицы,
И соседи на кухне вполголоса пусть говорят.

А сегодня морозно, и хочется раньше уснуть.
Безмятежным ребёнком забыться в уютной постели…
А синицы с берёзы, смотри-ка, уже улетели.
Да, сегодня мороз… Но зима повернёт на весну.


Юлия Мигита
Отъезд

Мы будем весело прощаться,
чтоб слёзы времени не крали:
пусть остается наше счастье
неомраченным и в финале.
Смотри, река впадает в небо!
Смотри, огни на теплоходах!
Весна в расцвете - как нелепо
прощаться в это время года!

С улыбкой ты сожмешь мне руки…
Когда пройдут зима и лето,
когда пройдет вся жизнь в разлуке,
мы будем помнить только это:
как на отчаянном финале
мы по щекам не тёрли слякоть:
мы в этот вечер - хохотали!
А вспоминая – можно плакать...


Елена Шилова
Бери

Эта дорога из тех, что ведут назад,
Все ее вехи и камни теперь - твои.
Я заставляю былое смотреть в глаза,
Я разливаю беспамятство на двоих.
Это такая привычка - делить на два,
В каждом касании ветра ловя твой пульс.
Знаешь, сегодня я слишком ценю слова,
Чтобы с насмешкой в глазах уходить в толпу.
Будет ли завтра иначе - тебе решать.
Время скользит между пальцев, как мягкий шелк.
Мне остается последний неверный шаг
До искушенья играть со своей душой,
До рубежа невозврата, до пошлой лжи,
Что, вопреки всяким правдам, для нас свята.
Знаешь, а это непросто - всего лишь жить,
Вдруг разучившись из нервов ковать металл.
Аверс ли, реверс - сегодня судьбе не верь.
Мир, как монета, становится на ребро.
Порванным кружевом, тонким узором вен
Вновь проступает сквозь кожу твое тавро.
Все наши шрамы отныне в одной цене.
Сердце ломает знакомый с рожденья ритм.
Это неважно, что прошлого больше нет.
Есть настоящее. Только твое. Бери.


Laura Li
Панацея

Надо спать, говорю себе, надо спать,
оставлять дела, не трястись за мир,
ведь будильник всегда заведён на пять,
а Морфей никому не даёт взаймы.

Надо как-то учиться беречь слова,
не транжиря на тех, кто не слышит слов.
Несомненно, самый большой талант -
отмеряя семь раз, отрезать любовь.

Надо жить, тормошу себя, надо жить,
без канонов, догм и законов толп,
чтоб грести против мощных потоков лжи,
и, быть может, взаправдашний выйдет толк.

Ты всегда верна, обнимая дочь...
Ты всегда светла, если рядом сын...

Ты одна лишь в силах себе помочь -
собери все сны, укради все сны,
где приходит бродяга в Капернаум -
оживляет, лечит, спасает от...

И не сплю, но мотаю себе на ум -
Он поможет всем, а Ему - никто.


Strega
Amyris

Облачно, друг мой, облачно (я о погоде вновь).
Войлочным сизым обручем небо - из страшных снов
или из сказок древности - будто в лесу зимой...
Нет уже места ревности, просто тоски клеймо
намертво въелось, вечное аспидное тату.
Это, конечно, лечат. Но только потом, в аду.
Вывести, выжечь, вырезать - просто содрать с костей!
Но и они амирисом пахнут твоим... Чертей
лишь позови — и стаями ринутся на парфюм.
Образ давно растаял и принял потерю ум.
Но подвела алхимия, муку изобретя -
пахнет невоскресимое, пахнет и без тебя...
Давят громады ватные - груз облаков сухих.
Пахнут моей утратою дьявольские духи...


Алексей Кузнецов
О колбаске

Когда судьба, зажмурив очи,
Тебя ведёт туда, где мрак,
Где ночи – жуть, и дни, как ночи,
А жизнь – копейка и бардак,
Когда в межзубиях навязло
Лекарства горькое драже,
Утяжели язык колбаской,
Чтоб легче стало на душе,

Сырокопчёной, дорогущей!..
Не пожалей последних средств.
Тебе мгновенно станет лучше –
Пережуёшь и скажешь «йес!»
Не из-за химии обманной,
А из-за свежего мясца,
Благодаря опилкам пряным
И чистой совести творца.

Глядишь, и всё не так уж плохо,
И не фатально виноват,
А просто мерзкая эпоха,
Где правят деньги, мат и блат,
И ты не глуп, а просто честен,
И ночи вновь светлы, как дни,
И жить гораздо интересней,
Когда гармония внутри.


Murrgarita
Гадкий археоптерикс

Мамочка с папочкой звали меня птиченькой,
нежно клевали в макушку, чтоб я не плакала
от жалости к ящерам — не могут взлететь прилично, —
эволюция объективно неотвратима, не так ли?
Всё изменилось, когда у меня проросли красивые рожки.
Мамочка с папочкой подрали́сь, и папа кричал на маму,
потом они хором кричали мне — скатертью дорожка,
лети отсюда шустрее вперёд, далеко и прямо...
А я не могла понять и от горя вся выцвела и облезла,
только на крыльях остались красивые белые перья,
я всё искала, — а вдруг кому-то нужна и полезна,
и так хотела понять, кем стала теперь я...

И он объяснил — отныне мне суждена другая дорога,
научил разговору, грамоте, счёту, музыке сфер,
и однажды брызнул святой водой на оба моих рога
и возгласил: "Нарекаю тебя — Люцифер!"


Ирина Корнетова
Усталое

Расстаемся: мы устали от метаний между нами, городами и работой.
Слишком много пустоты и расстояний: не заполнить, не застроить, не за… Что-то надломилось, потерпело пораженье, обесценилось в пылающей самбуке.
Расстаемся по причине отторженья губ и мыслей. Прежде сомкнутые руки слепо шарят в тщетных поисках опоры (что за жизнь, когда три четверти – разлука?). Все надежды, все мечты уносит «скорый», а любовь… она и вправду близорука.
Расстаемся. Мы устали. С нас довольно задохнувшихся растерзанных свиданий в комнатушке у вокзала. Слишком больно.
Нежность – девочка с печальными глазами…
Расстаемся… Так светло и неизбежно, не умея разлюбить, любя сверх меры, расстаемся обреченно, горько, нежно, растворяя в чашке грусти – каплю веры.
Мы сидим в пустой кафешке у вокзала, пьем несладкий крепкий кофе – на прощанье.
Оказалось, что любви для счастья – мало.
– Обещай мне быть счастливым, обещай мне!


Виктория Дворецкая
Морская болезнь

Когда ложишься с ней рядом, целуешь её безбожно,
Когда бесстыдно штурмуешь её в прихожей,
Такое море шумит у неё под кожей...
А в нём голосят дельфины.
Когда бросаешь её, как якорь, когда дрейфуешь,
Она штормит и взрывается сотней фурий.
Потом уляжется, пробуй её такую -
Солёно-хинную...

Выходишь в море на дряхлой, усталой, как шлюха, шхуне,
Играет буря на молниях, как на струнах.
И вроде бы всё предвидел и всё продумал -
Но голову кружит, словно от поцелуя...
Не от сокровищ придонных - от ласк прибоя,
Если уляжется - пробуй, оно тако-о-о-е!
Безнадёжно, неизлечимо болею морем...

Знать бы, от какого из них умру я...


Glück
Ad libitum

Так меркнут звёзды в небесной выси, перерождаясь в астральный шлак,
Так разум гаснет под гнётом мыслей, когда нам кажется – жизнь прошла.
Нытьё становится ложью честной, без варианта достичь вершин,
В кругу семейном настолько тесном, что ты, фактически, в нём один.
Как жаль, нет рыбки в угоду «старче», хоть для того, чтоб делиться с ней
О том, что звёзды светили ярче, был сахар слаще, Гольфстрим теплей,
Влюблялись крепче - до сноса крыши, на людях всё же мораль блюли,
Был спирт ядрёней и градус выше, длиннее юбки, круглей нули.
«Куда мир катится?» - ты вздыхаешь, в душе не веря, что это так.
Мир катят те, у кого хватает ума и сил на подобный акт.
Доход по совести разделили, согласно значимости побед:
Катящим - слава, тебе - делирий. Завидуй, глядя тоскливо вслед.
Молочных рек в берегах кисельных в помине нет, ожиданьям – крах.
Хоть всё становится параллельно, но бесит счастье в чужих глазах.
Тому, кто долго ушами хлопал, не даст фортуна повторный ход.
Ты превращаешься в мизантропа, на пьедестал вознося ИМХО.
Злословить можешь над чем угодно, трудней идя на контакт с людьми.
Всё раздражает – народ, погода, налоги, цены и сводки СМИ,
А также слухи, что солнце гаснет. Успех других учащает пульс.
Но выбор сделан. В финале ясно: всю жизнь ты прятался в скорлупу.
И запоздало в смятеньи жутком вдруг понимаешь, глотая ком,
Что птица счастья – всего лишь «утка». Обман и судно - как два в одном...


Ксенон
Счастье

Ждём его, находим и теряем,
Путаем с любовью и добром,
Местечковым раем подменяем,
За глухим забором бережём.

В скопидомных помыслах неправых
Я не ведал сам, чего просил.
Счастье - искушение для слабых.
Господи, прости… И дай мне сил.


Эризн
дыши

чёрное солнце заковано в белый лёд.
холод у сердца свернулся змеёй-пружиной.
тени затравленно мечутся взад-вперёд,
в пастях щелей обрывая полёт стрижиный.
в липком эфире пульсирует мерный гул -
громче, и тише, и дальше, и снова ближе.
сеточкой трещин на зеркале блик мелькнул,
пляшущих огненных мух на сетчатке выжег.
там, за стеной, пустота, без границ, без дна,
небо и землю смахнула крылом вороньим,
и вековечно-кромешная тишина
облаком едким вползает из заоконья.
крик непрорвавшийся намертво в горло вшит.
тысячи тонких иголок свербят под кожей.
штора колышется: ветер… дыши… дыши…
выплыть ты всё ещё можешь… пока что можешь...


Анна Лисицина
Не было чуда, не было никого...

Не было чуда, не было никого:
ни ведьм, ни пророков, ни крёстных отцов и фей.
Был океан бесформенный, тьма ровная, свет кривой
и форменное плавниковое галифе.

Не было ножек, не было ножевых
точек и многоточий на белых ракушках стоп.
Был нежный цветущий солнух, масло воздуха, тёплый туманный жмых,
ветки, собственноклювно сложенные крестом.

Танец не знал ни смысла, ни языка -
не удариться ни в ламбаду, ни в лабуду.
Умножалась и округлялась в гнёзда веточная тоска,
и в чужих пировалось на славу и на беду.

Время не знало бешеных скоростей,
новоявленным лапам ступалось в норы как бы само собой...
...Где же вы,
бабушка, сёстры, устрицы на хвосте,
где же ты,
человеческая первоболь.


Black_programmer
Мир без меня

... останется таким же.

И люди будут так же приходить,
читать стихи, влюбляться, верить, жить
и вспоминать
тех, кто любил
и вышел
за дверь, за грань Великого Ничто,
рифмуя души, чудеса, мгновенья...

Прости,
но не бывает воскресений.

Но я вернусь.

Когда-нибудь.

Потом.

/памяти Николая Агальцова, Андрея Тенигина, Галины Самойловой,
Леонида Пивоварова, Андрея Кропотина, Юлии Ермиловой
и других
светлая память/



Еще раз благодарим всех за участие в определении победителей серии ЛАП и желаем здоровья, вдохновения и удачи! :)
С Новым годом!