Перепиши меня на новый лист,
С заглавной буквы, даже с красной строчки,
Стихами, прозой,- хоть тире и точкой!-
Перепиши меня на новый лист...

Четверостишьем, повестью, главой-
Да как угодно! - быть бы только частью
Волшебной книги под названьем "Счастье",
Четверостишьем, повестью, главой...

Как знать, возможно, этот черновик,
Однажды станет подлинным шедевром,
Твоим твореньем лучшим, совершенным,
И даже если только черновик -

Перепиши меня на новый лист!

Шторы наглухо закрыты, тишина, покой, уют,
И размешивает время манную крупу минут.
Кот свернулся на коленях, перестук вязальных спиц,
Иногда - мышиный шелест перевернутых страниц.
Тапки мягкие с помпоном, теплые носки, халат...
"Я сама была такою...триста лет тому назад"(с)

Город уснул, заглядевшись, как падает снег.
Зимние сны захватили пространство и время.
Ах, как желанно, как сладостно сонное бремя,
Остановившее вдруг нескончаемый бег!

Зимние сны погружают в уютный покой.
Пусть говорят, будто сон - репетиция смерти,
Вы в эту чушь откровенную, люди, не верьте:
Мир отправляется в спячку совсем не впервой.

Ночь-кружевница заказы берет до весны.
Вместе со мной вы научитесь, если хотите,
Так заплетать вместе с нею волшебные нити,
Что станут явью чудесные зимние сны.

В цилиндре, в плаще-крылатке,
Подтянут и выбрит гладко,
Готовый швырнуть перчатку
За брошенный взгляд косой,
Нарзаном шипя от злости,
Морзянкой стучащей трости
Ноябрь сообщил: "Я в гости!"-
Попробуй-ка не открой!

Входи же! Но знай при этом:
Мой дом переполнен летом,
В нем столько добра и света,
Что хватит на всех с лихвой!
Я знаю, ты скуп на ласку,
В прихожей оставь опаску,
Мы вместе допишем сказку,
Ты - новою в ней главой.

Здесь нет никакой печали! -
Она тут жила вначале,
А после, как развенчали, –
Насмешливый реверанс...
Давай-ка, возьми гитару,
Припомни мотивчик старый,
Споём мы с тобой на пару
Прекрасный, как жизнь, романс.

Глядишь приручённым зверем...
Расслабься, и я поверю,
Что ты не ошибся дверью,
Ко мне заглянув на чай.
Мы очень с тобой похожи,
Я резкой бываю тоже,
Хоть это совсем негоже.
Не хмурься и не скучай!

(через тридцать дней...)

Звонок. Ну, совсем некстати!
Поправим прическу, платье,
Декабрь уже вероятен.
О боже, конечно, он!
Целуемся на прощанье,
Невнятные обещанья...
- Увидимся, до свиданья,
Открыт для тебя балкон.

Легкокрылою стайкой признанья слетелись,
Надо варваром быть, чтоб прервать монолог!
В неумолчный твой щебет, увы, моя прелесть,
Даже жалких полслова я вставить не мог.

Собеседник немой для тебя не помеха,
Продолжай, не смущайся, журчи, как ручей!
Временами хочу я прикинуться эхом,
Повторять за тобой окончанье речей...

Бесполезны попытки добраться до сути -
И кому эта суть, в самом деле, нужна?! -
Но боюсь я однажды свихнуться от жути,
Если в доме поселится вдруг тишина...

Рожденные в годы Дракона
Не ведают буквы закона,
Себя посвящая любви.
В полнеба распластаны крылья,
И ты, онемев от бессилья,
Назад их уже не зови.

Повенчанные в эмбрионах,
Безумною страстью ведомы,
Мечтой, растворенной в крови,
Влюбленные люди-драконы
Минуют любые препоны.
Прости их и благослови.

Иной живет, как будто пишет книгу,
Не набело, а только черновик,
И можно изменить сюжет, интригу,
Хоть выбор, в самом деле, не велик.

Всё кажется - переписать страницу
Легко, вполне себе посильный труд:
Всё сбудется, изменится, случится,
И автора в итоге лавры ждут.

Но призрачны надежды и напрасны:
Запечатлят скрижали каждый шаг.
И, если быть совсем уж беспристрастным,
Ошибки не упрячешь в саркофаг.

Неумолим былого приговор:
Не будет правок. Всё сдано в набор.

Осень-
старый японец
в желто-оранжевом
кимоно.
Осень-
Классический танец,
Подсмотренный
в стрельчатое окно.
Дождей шорох,
Крик журавлиный,
Стихов ворох,
Лист тополиный...

Глубочайший выдох перед прыжком в пустоту:
- Оооосень...

Если было б возможно - что ни пожелай,
То исполнилось бы в одночасье -
Я б три ночи не спал, но испек каравай
Под названьем Всеобщее Счастье.

И ломтями раздал бы его всем друзьям,
Всем знакомым: и ближним, и дальним,
Внукам маленьким их, сыновьям, дочерям,
Чтоб никто не остался печальным.

Я б гостей к угощенью по миру созвал,
Чтоб расстались с бедою и страхом,
Я бы бережно крошки в ладони собрал,
И скормил бы зверушкам и птахам.

По кусочку для каждого, щедрой рукой,
Чтобы горе прошло стороною...
Если кто-нибудь знает, как сделать такой,
Поделитесь рецептом со мною!

Росчерком ломанных крыльев,
Комком истерзанных перьев
В стекло- ворон.
- Здрав будь, Корвин,
Принц Янтаря.

Мне не нужна
над тобой власть.
Мне нет нужды
тебя красть.
Запалю свечу.
Раны залечу.
Рассказывай.
Я помолчу.

Птицей с ладони
в рассвет отпущу.
Я твоей нежности
не ищу.

Как неизбежная мУка и счастье
Ты возвращаешься под мой кров.

***
Она:

Белая лебедь и черная кость.
Мой долгожданный и нежный гость.
Перьев комок шибанул о порог-
Ворон от ветра шального продрог.

Черное ...Белое...не разобрать,
Только бы здесь, при себе удержать!
Белое...Черное...Криком в рассвет,
И в поднебесье останется след.

***

Он:

Ах ты,лебедь моя белая...
Сердце намертво приковано.
Где я буду и что сделаю,
В Книге Судеб нарисовано.

Белым- белое, а ворону
Ветер рвать на клочья стылые.
Но несет меня в ту сторону,
Где ты ждешь меня , любимая!...

***

Лебеди...ВОроны...
Стая на стаю -
Бьются.
Единодушны в одном:
Осуждают.
К мраку,
К изгнанью,
К проклятию вечному
Пару мятежную
Принуждают.

А белокрылой и чёрному
Всё безразлично-
ЛЕ
ТА
ЮТ...

Обретение себя
Двенадцать ножей в землю...
Двенадцать ножей...
Деревья, травы, цветы-
Всё дремлет...
И ты впервые без помощи ворожей
Становишься волком,
ПолУночным зверем.
Потому что всегда знал
Средь моря тоски и боли:
Этот, Который Внутри Тебя,
Однажды выйдет на волю
И станет свободным
До скончания века.

А ты-на счастье иль на беду-
Останешься человеком.

Арварохские буривухи считают сновидение наилучшим инструментом управления реальностью,
а следовательно, властью над миром.
Тубурская школа сновидений предполагает полную отстраненность от жизни наяву: "Сны отдельно,
а бодрствование отдельно. И оно никому не интересно".
Вот поди ж ты, разберись!..

Да, наверное, я не сумею простить
То, что ты перестал мне сниться.
Эфемерная, полупрозрачная нить
Превратится в пунктир границы,

Что нельзя, невозможно преодолеть
Заблудившись в ночном кошмаре,
Перепутавшем в дикую коловерть
Все листы в моём гримуаре...

И бессонницы плеть оборвет поцелуй.
Я теряю тебя, сновидца.
Завершается сказка. Колдуй-не колдуй,
Ни надеждам, ни снам не сбыться,

Мы по-разному мерим бегущее время:
Я минутами, ты годами.
Для тебя наша жизнь как досадное бремя-
Я летаю под облаками.

Ты пускаешься вплавь там, где мне по колено,
Шаг равняешь, а я танцую.
Фотографию выбрал себе ты на стену
Черно-белую, я - цветную.

У тебя метроном - у меня кастаньеты.
Козырь бубны тебе, мне крести.
Я рождаю вопросы - ты знаешь ответы...
Вот поэтому мы и вместе!

Там, где нас не было,
Там, где нас нет,
Где никогда не будет,
Зубки о солнышко чешет рассвет
И улыбается людям.
Там облака можно трогать рукой,
С ветром играть в горелки,
Там даже воздух такой густой,
Сладкий, как карамельки.

Там до небес вырастает трава,
Там говорящие птицы
В новые складывают слова
Всё, что им ночью приснится.
Жизнь потеряла там старый брегет,
Спит, и никто не разбудит.
Там, где нас не было,
Там, где нас нет
И никогда не будет....

По замыслу сценариста все кадры сменяются быстро.
Смотри: превратилась клумба в линялый бухарский ковер,
Подсвечено небо искристым загадочным аметистом,
Сентябрь швыряет листья, как старые письма, в костер.

На крохотных дельтапланах с березок и кленов, с каштанов
Слетают деньки осенние и под ногами шуршат.
А в чашах уснувших фонтанов, в зеркальных больших экранах,
Любуется отраженьем надменный октябрьский закат.

Последний косяк журавлиный врезается в тучи клином,
Раздетый до ниточки тополь заглядывает в окно.
Безрадостная картина: студеный ноябрь горбит спину.
Всё, снято. Закончилась осень. Такое вот, брат, кино...

Горит свеча, бессонницы подруга,
Калачиком в ногах свернулся день,
И мечется, как будто от испуга,
По стенам листьев заоконных тень.
Плетутся мысли бесконечным цугом,
В такую превращаясь дребедень,
Что даже в слово обращать неловко,
Пусть даже и в стишке без заголовка.

А если призадуматься серьёзно:
Кому они нужны, мои стихи?!
То женским лепетом прольются слезно,
То смехом разразятся. То тихи,
То вдруг ощерятся клыками грозно...
Не хороши они и не плохи -
Так, на досуге милая игрушка,
В шкатулке впечатлений безделушка.

Проходит ночь, и новая тетрадка
От бредней поэтических чиста,
Словесную врачуя лихорадку,
Присела в изголовье немота,
И так похож на пластыря заплатку
Прямоугольник белого листа.
И грустно мне сегодня в одиночку
Придумывать моей октавы строчки...

Сколько лет мне? Не знаю. Вчера было десять.
Я с восторгом читала "Волшебные сказки",
И легко получалось смеяться и грезить,
На себя примеряя венок Златовласки.

А недавно - шестнадцать. Ты пел под гитару,
И казалось, что гладишь меня, а не струны.
И о чём-то своём шелестела чинара,
И о будущем как-то никто и не думал.

Но бывают моменты- вопросы излишни,
Уравненье простое, с одним неизвестным.
За открытым окном распускаются вишни
И... не трогают душу - не интересно...

"Я видала такую чепуху, по сравнению с которой эта чепуха — толковый словарь."
"Всё страньше и страньше".
(Л. Кэролл, "Приключения Алисы в стране чудес")

Неопознанное крылатое - может, ангел, а может, птица -
прилетает на кромку утра и ко мне на окно садится.
Сквозь стеклянный барьер ни звука. Черно-белою пантомимой
тени мечутся в предрассветье, как виденья непостижимы.
Может, это душа бездомная захотела найти приюта?...
(Ведь для душ, несомненно, важно хоть на время пристать к кому-то.)

Будь что будет, и к черту страхи! Подойду, распахну окошко.
Нет, не ангел. Не птица даже. Это просто... крылатая кошка...

Послесловие:
В конце концов: если есть летучие мыши, почему бы не быть летучим кошкам?
http://animalworld.com.ua/news/Krylatyje-koshki-Winged-cat

Дряхлеет и ветшает дом под ивой.
Закрыты ставен старческие вежды.
Когда-то был ухоженным, красивым,

Берег семью и пестовал надежды,
Распахивал друзьям и близким двери,
Покуда не ворвалось слово "прежде".

Но если бы вернулось в полной мере
Оставленное, брошенное нами,
Опять бы стал гнездом, а не потерей,

И выплаканный горькими слезами
Кусок души, погашенного солнца,
Взломав всё то, что за семью замками,

Позвал назад светящимся оконцем...

Осень краски льет без меры,
Через край.
- Астры! Чем не тест Люшера?
Выбирай!
Собери букет по нраву,
Не ленись,
Ни при чем рассудок здравый:
Цвет- как жизнь.
Ну, на что твой выбор выпал?
Ты не прост...
Неслучайно кто-то ссыпал
Пыль со звезд.
Астры- шепот всей Вселенной,
Не цветы;
Их чудесных откровений
Хочешь ты?...

...Ах, чего-то грациозней...
Так-так-тааак...
Астры- это несерьезно?
Вот чудак!...

- Астры! Астры! Астры....

Выдохнуть боль и всю горечь потери.
Не по плечу мне сейчас эта ноша;
Может, сумею взлететь, если сброшу,
Только я в это не очень-то верю.
Мечется сердце затравленным зверем,
Жаждет наружу со стоном истошным
Выдохнуть боль и всю горечь потери.
Не по плечу мне сейчас эта ноша.

Накрепко заперты окна и двери.
Всякий извне и не зван, и не прошен.
Змейкой свернулся вопрос нехороший:
"Есть ли патроны в моём револьвере?"-
Выдохнуть боль и всю горечь потери...

"Смотри сегодня на норд-ост, -
открыла Ночь мне вдруг секрет -
Там Персеид волшебный мост.
Смотри сегодня на норд-ост:
Штрихами падающих звезд
Рисует август мой портрет.
Смотри сегодня на норд-ост! " -
открыла Ночь мне вдруг секрет.

***

Сияет ночь каменьями браслета,
Изыском архаичного эгрета,
Украшенного, как павлиний хвост,
Сокровищами триллионов звезд -
Достойнейший finita la для лета!
Роняет щедро небо самоцветы,
Расчерчивая платиной норд-ост,
И слышится - ликует Алконост.
Сияет ночь!
Царица Ночь, что сотни раз воспета
Стихами безутешного поэта,
Из Вечности прокладывает мост.
Бесстрастною холодною кометой
Зачеркивая старые сюжеты,
Сияет ночь!

***

Восторг, не ведающий края!!!
Устроил август напоследок
Салют из звезд!
Они летят, летят, сгорая,
И произносят в честь соседок
Заздравный тост:
"Пребудет вечно звезд мерцанье!"...
Но небо, щедрое без меры,
Наоборот,
Спешит исполнить все желанья,
И звездопадная премьера -
Из года в год...

Укрытые озябшей тишиной
Спят горы в ожидании рассвета,
И в пограничье темноты и света
Громада их мне кажется живой.

Я молча наслаждаюсь красотой,
Которая уж сотни раз воспета,
И не рискую строчками сонета
Тревожить их безмолвье и покой.

Но только лишь забрезжит первый луч,
Окрасив алым ледников убранство,
Родится стих, прозрачен и певуч.

Способный вмиг разрушить постоянство,
Он, как нежданно обретенный ключ,
Откроет мне и время, и пространство.

По крупицам здравый смысл растеряв,
Позабыв, что есть мотив "пользы для"
Я живу, чужих синиц разогнав,
В ожиданьи своего Журавля.
Он на Юг рванул, и пусть, не беда!
Каждый вправе выбирать свой маршрут.
Он вернется! Как же жить без гнезда,
Где его, бродягу, помнят и ждут?
И опять ему я кашки сварю,
И по блюду разложу в тонкий слой...
Так и будем "дружно" жить. К сентябрю
Ох, намучается птица со мной!
Он, бедняжка мой, такой не один,
для кого готовлю я свой сюрприз!
И опять он соберет грустный клин,
Проклиная вероломие лис.
Но зимою, среди нильских болот,
Без Лисы своей он жизни не рад...
И поднимется Журавлик в полёт,
Километры отмеряя назад!

по мотивам кн. "Игры демиургов"
авт. Петр Бормор

Я Землю водрузил на спину черепахи,
Для прочности меж них загнав троих слонов.
Казалось бы, на том должны кончаться страхи:
Сомнений больше нет в надежности основ.

Не движется Земля. И всё идет как надо.
(Кому охота быть мальчишкой для битья?!)
Стабильность и покой- завидная награда,
Проверенный рецепт устройства бытия!

Но через много лет статичного затишья,
Когда уже давно был пуст Эдемский сад,
Старания мои разрушивши бесстыже
Вдруг умники нашлись, что "Вертится!" кричат.

Подняли гвалт такой, что мне не стало мочи,
И гаркнул я в сердцах (простите!) "...твою мать!",
Отставил новый мир, что сдать хотел досрочно,
И вынужден был всё по новой проверять.

Но что же вижу я? Земля кружится в вальсе!
Не вынесли слоны музЫки горних сфер,
А черепаха, блин,- набралась же нахальства!-
Танцоров вдруг взяла она себе в пример.

Хотел остановить я это несусветство,
Шарахнуть, что есть сил, по ним порядка для,
Но тут я разглядел, что в этом есть эстетство...
-Танцуйте, так и быть! Пусть вертится Земля!

"Ну и дал Бог жену! Не смолчит никогда!
И нагайка ей будет не впрок!
А слова? Что слова?! Как с гусыни вода!
Ты ей вдоль, а она поперек!
Скажешь:" Завтра покос ",- у нее стирки воз;
" Печь топи",- побрела за водой.
И в любви уж давно не пожар, а мороз...
Как же сладишь ты с бабой такой!"-

Так в сердцах рассуждает казак Ерофей
О безрадостной доле своей.

Бедолага! Не знает, как сплавить жену,
Чтобы грех на закорки не лег!
И задумал однажды он хитрость одну -
Вряд ли баба учует подвох...
- Ты за речку по ягоду, Маш, не ходи,
Там абреков кромешная тьма!-
Как не слышит! Оборки пушит на груди:
- Я как раз собиралась сама!

Хвать лукошко и к берегу чуть не бегом!
Кто б еще сомневался в другом!

Ей кричит Ерофей: "Видно, жизнь не мила!
Ну, тогда хоть иди по мосту!
Кладь, гутарют, давно уже напрочь сгнила,
И телЁпать чуть-чуть не версту...."
Развернулась, и к кладке: "Так ближе идти!
Я-то знаю, ходила не раз!"
Отрезвел тут казак: "Божья матерь, прости!
Ведь потонет она в сей же час!"-

Оборот-то выходит совсем не смешной,
На коня и вослед за женой...

Не догнал! Всё случилось по мысли его:
Подломилась прогнившая кладь!
И уже не поправить, кажись, ничего -
Своенравной нигде не видать...
Набежали с баграми, столкнули челнок,
Бабки хором нудят: "Упокой..." -
По теченью шукают, а муж: "Всем урок!
Не видали упрямой такой!

Поплыла супротив! Что ей эта река?!
До греха довела казака!..."

По течению вверх поскакал Ерофей.
За излучиной - белый платок...
Так и бросился вплавь за Марийкой своей,
Не беда, что до нитки промок.
На жену он, конечно, уже не сердит -
Пусть упряма, но всё же добра...
Огляделся - она на коряге сидит:
- Искупнуться решила. Жара!

Сказки этой урок: то, что Богом дано,
И захочешь - не скинешь на дно!

Ай да батюшка Терек, могучий, привольный!
И станицы, как пояс казачий, вдали...
Глянь: не сад - загляденье, не поле - раздолье,
Нет на свете богаче притерской земли.

Каждый домик станичный в роскошном окладе
Изумрудных беседок упрятан от глаз.
О любви беспримерной, о лозе виноградной
Нам поведал старинный, но памятный сказ...

***

Горда Марьяна, своенравна,
Такой не видел белый свет!
Кто сватался к казачке славной,
Тот получал один ответ:
-Клянись, что выполнишь желанье,
Но просьба будет нелегка!
- Не девка, прямо наказанье!-
Поникнет чуб у казака.
Ох, сколько было разговоров!
Что хочешь ей взамен сули -
Да вот крутой Марьянин норов
Сломить в станице не могли.

Но вот однажды из похода
Вернулся удалой казак.
Прошел он и огонь и воду,
И он сказал Марьяне так:
-Бояться дела?! Вот нелепость! -
Мне без тебя одно - не жить.
Казачку надо брать как крепость,
Иль буйну голову сложить!
Марьяна в смех. На есаула
взглянула только свысока,
Чего-то на ухо шепнула,
И след растаял казака!

...Год пролетел. Дурные вести
В станицу люди принесли,
Что из-за взбалмошной невесты
Пропал казак навек вдали,
Что сгинул он, как горстка пыли...
В тоске слегла старушка-мать...
Казачьим кругом порешили:
Марьяну из станицы гнать.
- Иди, ищи! Твоё желанье
Его направило в набег.
Несешь ты горе и страданье,
Прощенья нет тебе во век!

...Долгонько мыкалась Марьяна,
Никто ей не давал ответ.
И вот однажды под курганом
Нашла того, что ближе нет.
Она к нему летит, целует,
Да поздно - жизнь на волоске.
И только веточку сухую
Казак сжимает в кулаке.
- Открой глаза, мой сокол ясный!
Твоя навек, иль ты не рад?!
Мне без тебя не жить, несчастной,
На кой мне сдался... виноград?!

Чубук в землицу прикопала,
Сказала: "Так тому и быть!..."-
И родником холодным стала,
Чтоб раны милому омыть...
Полынный дух и вольный ветер
Все ж исцелили казака -
Бывают чудеса на свете! -
Глядит: лежит у родника,
Над головой его играет
Укорененная лоза,
А грозди так напоминают
Марьяны-любушки глаза...

Переправа за Терек, парома причал.
На расшитом цветами матрасе
Богатющий купчина сидел и скучал
В лакированном тарантасе.

- Вот читаю, Макар: "Берегитесь цыган".
Для кого, ты скажи, эта книжка?
Я легко распознаю цыганский обман,
Не придурок я, чай, не мальчишка...

Хошь, спытаем? Куда им меня обмануть!
Позови-ка того пацаненка!-
И возница, в усы усмехаясь чуть-чуть,
Притащил за рукав цыганенка.

-Эй, цыганский детеныш! Обманешь меня?
- Что ты, дядьку! Я мал, не сумею!
Вот отец - не какая-нибудь размазня,
Нет его в целом свете хитрее!

Хочешь, в табор сгоняю, его позову?
С ним ты, дяденька, не заскучаешь!
Повидаешь его, и тогда наяву
Всю цыганскую хитрость познаешь!

Побежал. Но, гляди-ка, притопал назад.
- Табор, дядька, стоит за станицей,
Обернуться по-скорому был бы я рад,
Дай коня, и смотаюсь я птицей!

-Эй, Макар! Отпряги-ка ему жеребца!
Не сидеть же под эдаким солнцем!
Пусть быстрей привезет постреленок отца,
На коне он раз-раз, и вернется!

Без седла уметелил чумазый пацан,
Только пыль над дорогою вьется.
А купец - он не верит в цыганский обман
И над глупою книжкой смеется.

...Час, другой пролетел.
- Сколько ж цыгана ждать? -
Чешет грустно в затылке купчина.
А Макарка в ответ:
- Ну, тудыть твою мать!
Да с тебя же хватило и сына!

Утонула низина в тиши,
Серебрится туман над водой,
Еле слышно шуршат камыши,
Грезит сказками Терек седой...

***

...Промышлял тут однажды рыбак,
Беззаботный, красивый, как гром,
Был он храбр и удачлив, да так,
Что прозвали его Осетром.

И во всем ему выпала масть,
Хоть любимцем реки величай!
Вот однажды на хитрую снасть
Он Севрюгу словил невзначай.

Ох, рыбак! До чего же удал!
Ну, пускай подивится народ!
Обернулся Осетр, увидал -
Вместо рыбы девИца встаёт.

Над водою рассыпался смех,
Отразился в лукавых очах:
- Я добыча, рыбак, не для всех,
Лишь для тех, кто отбросил свой страх! -

Так промолвила Терека дочь:
- Что ж, поймал, а теперь удержи!
Или может, Осетр, ты не прочь
Рыбой стать? Ты мне только скажи!..

Что же дальше там было, как знать?
То ли в Каспий две рыбы ушли,
То ль в станицу свой век вековать
На границе воды и земли.

***

Утонула низина в тиши,
Серебрится туман над водой,
Еле слышно шуршат камыши,
Грезит сказками Терек седой...