Зажжётся в небе звезда удачи и ёкнет память,
Шальные мысли сорвутся с места, увидев свет.
Вот только в жизни бывает сложно порой исправить
Ошибки, беды, вернуть обратно хоть пару лет.

Нагрянет старость, бои утихнут, былые страсти,
Мелькнут песчинки, мечты, минуты позёмкой в ночь.
И кто-то тихо шепнёт на ухо: “Ты видел счастье?
Наверно поздно, тебе не сможет никто помочь.”

И кто-то чая тебе предложит, а кто-то водки,
И где-то вспомнят, а где-то просто махнут рукой.
А век… увидишь, на самом деле, такой короткий,
Такой жестокий, такой обычный, такой глухой...

И в каждой песне и в каждом слове, и ложь и правда,
Они повсюду: внутри, снаружи, и над, и под…
Ты всё узнаешь, поймёшь, почувствуешь, но однажды -
Расправишь крылья, шагнёшь навстречу и всё пройдёт…

Мой город спит, укрывшись одеялом
Из фонарей туманов и дождя,
Не дребезжат, как помнится бывало,
Трамваи колокольчиком звеня,
В подъезде не поскрипывают двери,
Молчит сопя большой соседский дом,
Притих вокзал и замерли качели,
И не стучит обходчик молотком.

Мой город спит, закрыв глазницы окон,
И если посмотреть со стороны,
То ты увидишь разноцветный кокон,
В котором, только чуть обнажены,
Проспекты да широкие аллеи
И тянут вверх из-за высоких стен
Заводы трубы, нет скорее шеи
Мифические гидры из легенд.

Мой город спит, а что ему там снится:
На шпиле ангел в звёздной тишине,
Осенняя Нева иль колесница,
Летящая стремглав под хрип коней?
Не в этом суть, здесь нет такого места,
Где я с теплом не вспомнил о тебе,
Ведь на двоих одно большое сердце
И целый мир увиденный во сне…

А я спешил, всё кувырком да через голову,
Позеленел, как ископаемая медь,
Но слава Богу, кто-то шустрый вызвал «скорую»...
И мир в больнице стал немного розоветь...

А бравый доктор постоянно с прибаутками.
Обход с утра, на процедуры и сон-час...
Сосед достал, шуршит кроссвордами и сутками
Готов трепаться и давить пустой матрас.

А медсестра? Да я бы ей поставил памятник,
За исполнение желаний для больных...
Туда-сюда, сюда-туда - обратный маятник,
Её бы лик поставить в рамку средь святых..

А за окном ворона серая на тополе
Пытливо смотрит на меня и на собак,
Они её наверняка давно бы слопали,
Но кто-то выдумал наречие - «никак».

А мне молитву б разучить, одну из тысячи,
Да только с Богом я по свойски, заодно -
Когда хреново, то прошу немного выручить,
А как попустит, то наверно все равно...

А я вперёд спешил всегда, да быстро выдохся,
Не рассчитал немного сил и что-то сдал.
Необходимы говорят для плюса минусы
И в каждом старте в заключение - финал...

Банально, но всё-таки, если прислушаться, самый
зловещий из всех земных звуков - тиканье часов.
(Владимир Солоухин)

Ползут по стенам пауки желаний тайных,
Зима расставила силки в районах спальных
И в голубые небеса смотрю упрямо,
Бегут минуты на часах, какая драма.
Загнали время в циферблат жрецы науки
И раздаются невпопад пустые звуки...
Мольбы доходят или нет никто не знает,
У Бога есть на всё ответ в чертогах рая.
Но как пройти не умерев принципиально,
Туда, где милость, а не гнев большая тайна.
И отбивается тик так, стучит в запястье
И невидимкой время - враг ворует счастье.
Но остаётся потерпеть такую малость,
Ещё немного и рассвет, чуть-чуть осталось...

Снова снег, как будто и не таял,
Словно я зимой закрыл глаза.
Придремал, а крики белых чаек
Мне приснились. Летняя гроза,
Где-то там, во сне прогрохотала,
Отшумел на старицах камыш.
Даль полей приснилась одеялом
Да заплатки разноцветных крыш,
Посреди ухоженных деревьев
Клумбы чайных ароматных роз,
С запахом фруктовой карамели
И жужжаньем полосатых ос.

Снова снег, а было так чудесно -
Тёплый бриз, пушистая трава,
Словно кто раздвинул занавески
И от счастья кругом голова.
Летний сон сменился листопадом,
Молоком в луга потёк туман,
От крыльца вдоль призрачной ограды
Расплескался тихо океан
И пошёл в закат багрово-красный
Лебединый кликающий клин...
Господи, да как же здесь прекрасно -
Летний сон и предосенний сплин!

Снова снег... А может это правда -
Мы живём мечтами и потом?
А сейчас, пусть даже и не каждый,
Видит жизнь похожую на сон...

Здесь небо такое, что в нём растворяется взор
И ты, как песчинка, лежишь на колодезном дне...
Вот облако, облако, облако... словно ковёр,
Скользит над твоей головой в голубой тишине.

А звёзды? Ты в жизни таких не увидела звёзд!
Такого сияния я передать не смогу -
Алмазное море из тысячи сказочных грёз
Росой по утрам выпадает в глухую тайгу...

И воздух с рассветом течёт по листве молоком,
Сползая живицей по иглам и серым стволам
И если случайно махнуть деревянным ковшом,
То можно туман разливать для гостей по столам..

А звонкое эхо? А запах душистых цветов?
И щедрая осень, и вспышки неистовых гроз?
Но ты, вот досада, моих не читаешь стихов
И слышать не хочешь про крепкий трескучий мороз...

Ты выбрала лето и рыжих больших кенгуру,
Пушистых коал, что лениво жуют эвкалипт,
Ты булками кормишь ручных какаду поутру
И ловишь в кораллах на рифе диковинных рыб...

Мне сложно судить, но ты сделала выбор иной,
Однажды уехав, поддавшись чужому клише.
А я, ничего... заразившись навечно тобой
Свой век доживаю в пустом, но родном шалаше...

Поздним вечером или утром,
Днём ли солнечным или в ночь
Мысли ставят по следу путы
И пытаются уволочь
В тёмный лес, как лиса крольчонка,
Задушить в паутине снов -
Вот в ловушке ещё душонка,
Вот вам сказочка про любовь.

Вот осколок - остатки сердца
В западне безобидных слов,
На страницах безумный герцог
Дышит пламенем от костров.
Сколько в счастье бывает горя,
Скажет разве, что старый Лир?
Сколько слёз поглотило море
Став солёным от этих игр?

Выпит век, пролетела эра,
Слышит небо и видит Бог.
Разве этого ты хотела?
Разве это, я дать не смог?
В этой книге моя обложка,
Но, не я - краснокожий вождь...
Здесь за окнами серой кошкой
За карниз зацепился дождь...

Не надо, не надо, не надо, не надо...
Срывается с губ неразборчивый шёпот
И тянутся руки за порцией яда,
И тело сползает в глубокую пропасть...
Я снова отравлен, колотится сердце,
Шумит в голове, обрывается тенью.
Я словно гимнаст с перекладин трапеций
Сорвавшийся вниз и летящий на землю.

Мгновение - вечность фанатику страсти,
Ценителю счастья в пучине порока
И рвёт сухожилия пульс на запястье
Ударами звуков тяжёлого рока.
Я твой навсегда, до последнего вздоха
В огромной пылинке и мелкой частице,
Ты только поверь, здесь не будет подвоха
Мы белые ангелы, белые птицы...

Ты просто не знаешь, здесь всё не случайно,
Случайность придумали глупые люди.
Ты только поверь и откроется тайна
Зачем, почему, этот мир безрассуден?..
И я повторяю срываясь на шёпот:
... не надо лекарства, ты слышишь не надо!
Мне нравится это с названием «что-то»
С изысканным вкусом любовного яда...

Я написал бы, но что-то не хочется,
Что-то не слышится, что-то не видится,
Словно злодейка судьба полуночница
Вдруг превратилась в цыганку провидицу,
В серую мышь, что скребётся за стенами,
Каждую ночь с десяти до полпятого,
В хищную гарпию с перьями-стрелами,
Что разрывает когтистыми лапами...

Я написал бы, но что-то не пишется,
Да и погода под стать настроению -
Серое в белом и в смысле - бессмыслица,
Хоть понедельники, хоть воскресения...
Дождь монотонный молотит отчаянно -
(Азбука Морзе тяжёлыми каплями.)
SOS, помогите, а вдруг кто нечаянно
В стуке услышит послание дактилем?

Я написал бы обычными строками
Всё необычное и неприметное -
То, что скрывается в тучах за окнами
И не расскажут заметки газетные.
Только сегодня меня обезглавили,
Нет ни палач, ни судья, ни мучители
Слово, острей чем заточка кинжальная,
Душу отправило в гости к хранителю.

Я написал бы, но длинная пауза,
Дальше за дверью - шаги и безумие...
Вера убита первичным диагнозом,
Я не пишу, у меня - недоумие...
Дайте скорее пилюлю от совести,
Что подавляет зависимость личности
Я эпилог накарябал для повести -
«Серое в белом» & «оптимистичное».

И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она – сеть,
и сердце ее – силки, руки ее – оковы. /Екклесиаст 7:26/

Он за неё готов был принять любую
Смерть или муки страшные без конца,
Если бы кто сказал: «Полюбил другую» -
Это, как девять граммов поймать свинца.

Сердце её - силки, а оковы - руки,
Женщина, словно сетка для ловли птиц
Вольных, летящих вслед, (вопреки науке)
Та, за которой можно и на карниз...

Сесть и глаза зажмурить, в комок сжимаясь,
И не боясь нырнуть, лишь бы только с ней.
Это любовь и эта любовь земная!
Та, без которой тысячи лет смертей

Станут секундой, мигом ничтожно малым.
Горькая сладость, страшно запретный плод -
Раз откусив который, готов упрямо
Снова взлетать и падать за годом год...

Не то лицемерие очень модно,
Не то разучились любить душой,
Но ложь, к сожалению, стала нормой,
А правда истерзанной и худой...

И с каждой минутой, и каждым часом
Становится страшно за этот мир,
Который заполнила биомасса,
А нам подложила украдкой сыр.

Покрытый, как плесенью, лживой тиной -
Кусок в мышеловку, кусок в карман
И всё, лицемеров за ней не видно,
Туман расстилается и дурман.

Намазаны мёдом слова и фразы,
пустых обещаний полна сума,
Сверкает на солнце стекло алмазом,
вот только какая всему цена?

Хотел бы закончить на этом месте,
сказать, что-то доброе для людей,
но я, не подвержен поганой лести
и будьте пожалуйста - помудрей!

И вроде бы истина есть на свете,
Да только обмана, увы, не счесть.
И самые честные в мире - дети!
И в этом, наверное, правда есть!

Говорят, что мы - не разлей вода,
Как иголка с ниткой, всё время вместе,
Если я - куда-то и ты - туда...
Словно птицы певчие в поднебесье.

Дорогая, слышишь? Ты только глянь -
Это мы с тобою, до самой тризны.
Мы нашли друг друга, как инь и янь -
Единицу в сложной системе жизней.

Это нам Всевышний подкинул шанс,
Это нам не страшен не зной не холод,
Это мы сложили с тобой пасьянс
На колоду бросив последний доллар.

Это нам в лохмотья Амур сердца
Расстрелял намеренно и беспечно.
Это мы сорвали в саду Творца,
Убегая, яблок и скрылись в вечность...

Лето. Полярный день. На дворе июнь.
Утро и вечер, словно коктейль в бокале,
Круглые сутки в окнах блестит латунь,
В полдень обычно чётче оттенки стали.
Солнце, едва коснувшись, ползёт опять
Вверх по наклонной линии горизонта.
Солнце не может просто кого то ждать,
Катится в небе с тяжестью мастодонта.
Жизнь хороша, точнее и не сказать,
Хочешь, пиши картины, а хочешь, песни.
Жалко на солнце долго смотреть нельзя,
Лучше под ноги, будет куда уместней...

Лето. Полярный день. Голубая даль.
Столько оттенков синего!? Боже правый!
Слышите воздух, словно поёт хрусталь
Арию Баха в нотах второй октавы?
Чистые мысли. Кружится голова.
Я упиваюсь жадно внезапным счастьем
И тишина - закончились все слова,
Пульс отбивает степ на моём запястье.
Руки раскинув, падаю на песок,
Крылья мне, крылья, срочно расправьте крылья!
Ангелы, где вы? Алым горит восток.
Вроде бы рай, но где же тогда святые?

Лето. Полярный день. По утрам туман
Стелется покрывалом над чёрной речкой.
Раньше казалось попросту рай - обман,
Позже я понял - в мире ничто не вечно...
Сколько всего отпущено Богом лет?
Сколько рассветов, сколько лесных дорожек,
Сколько свободы - это большой секрет?
Сложно понять, что людям всего дороже...
Радуюсь жизни, лету и мотылькам,
Радуюсь птицам, листьям, цветам и травам
Радуюсь небу, радуюсь облакам,
Рай - на земле, находится с нами рядом...

Написано на стихотворение Али Воронковой
"Заполярье" http://www.stihi.ru/2017/07/13/3325

Прилетай... пока светло и лето
Пахнет синевой бескрайних далей,
Отцвели недавно первоцветы,
Но фиалки точно не завяли.
Правда... комары, слепни' и мошки
Портят настроение, но это -
Просто гнус, и если взять немножко,
Пару тюбиков бесцветной ДЭТы,
То увидишь прелесть Заполярья:
Серпантины рек и зелень тундры
Как туман ползёт в тиши вуалью
И пушица покрывает пудрой
Всё пространство линий горизонта.
Хрупкий ягель, рыжую морошку,
Берега, где жили мастодонты,
И грибов пузатое лукошко...
Запах рая? Нет, скорей свободы!
Я, её, вдыхаю полной грудью,
Наслаждаясь северной природой
(Забываю городские улья).
Мне Арбат не виден и Женева,
Нет витрин в блестящем мельхиоре,
А короны Снежной Королевы
Поменял на терпкий привкус моря...
Не судьба, а может кто-то в небе
Расчертил нам разные маршруты?
Или по ошибке белый лебедь,
Улетая, земли перепутал...

Там, где небо касается горных вершин и скал,
где мерцает под звёздами синим сапфиром лёд,
я, без малого, тысячу жизней тебя искал
и боялся, что вера в любовь навсегда умрёт.

Я рождался и жил, умирал и рождался вновь,
лишь заглядывал в души и чувствовал стук сердец.
Я встречался с тобой в миллионах безумных снов,
и в мирах неизвестных разыскивал твой дворец.

Половинку мою, кто запрятал? В какой глуши?
Приковал в подземелье сыром на стальную цепь?
Может к счастью суровыми нитями мрак пришил
или бросил скитаться её на погибель в степь?

Несомненно, родная моя, я тебя найду!
Не видать мне покоя и свет пусть не будет мил.
К сожалению, нам не дано - выбирать судьбу,
потерпи обязательно, если не хватит сил.

Устрашусь ли препятствий, тем паче морозов злых,
На тернистом пути уничтожу лихую тать.
Напишу для единственной, самой любимой стих.
Той, которая любит и верит, и будет ждать!

Ты солнце видишь летом и зимой,
А я - полярной ночью слабый контур.
Ты - горы и леса, я - шар земной,
Скользящий по наклонной горизонта.

Ты слышишь шум машин и стук колёс
Трамвайных пар, вжимающихся в рельсы.
Я - тишину в безлюдном мире грёз
С молочными туманами инверсий*.

Ты хочешь жить в Париже и Бордо,
Гулять с зонтом в полях по Елисею,
А я - обычный, с именем - Никто,
Хожу на барже вниз по Енисею...

Тебя увёз экспресс прохладным днём,
А я, мечтать остался на перроне,
Как буду целовать тебя дождём,
Тугими каплями стекая по ладоням.

Инверсия* - это явление, при котором слой холодного воздуха, располагающегося непосредственно около земли, оказывается как бы в ловушке из-за того, что над ним размещаются массы теплого воздуха.
Образованию инверсии способствуют штили, плотные туманы, густая низкая облачность, холодная почва.

В тихом распадке, средь серых замшелых камней,
клочья разорванных туч запрессованных небом.
Чёрные птицы обугленных временем дней,
тени от лиственниц, молча ползущие следом...

Нет, не пейзаж Сальвадора Фелипа Дали
и не картины великих батальных сражений...
Это - ужасная хроника мёртвой земли,
страшная правда уснувших в глуши поколений.

Тысячи душ перечёркнутых словом "враги",
в сумрачном городе "мёртвых" забытые лики,
ненависть, муки, слепые удары судьбы,
эхом пронзительным гул и зловещие крики...

"Горный", "Загадка", "Гвардеец", "Туманный", "Хастах",
"Стрелка", "Заманчивый", "Кварцевый", "Светлый" и "Дикий"...*
Это ГУЛАГ - навсегда отрезвляющий страх!
Это система - синонимы культа "Великий"...

"Горный", "Загадка", "Гвардеец", "Туманный", "Хастах",
"Стрелка", "Заманчивый", "Кварцевый", "Светлый" и "Дикий"...* - Колымские лагеря системы ГУЛАГ в Магаданской обл.(всего их было более 200)

Серёжка ольховая, лёгкая, будто пуховая,
Но сдунешь её - всё окажется в мире не так,
А, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.
Евгений Евтушенко

Мне как-то сказали, что звёзды не яркие осенью.
Совсем незаметны, лениво мерцают едва...
Товарищи скептики, вы бы сомненья отбросили,
На Млечном Пути никогда не ложится листва.

Там нет моросящих дождей и чуть слышного шелеста
Увядшей травы в палисадниках возле домов.
Туманности есть, но от них никуда ты не денешься,
Как небу не в силах избавиться от облаков.

А сколько галактик смешали космическим миксером?
А пыль метеоров и шлейфы хвостатых комет?
И звёзды разбросаны щедро серебряным бисером
С количеством люменов в сотни и тысячи лет.

Мне как-то сказали, что осень - старуха сварливая.
Приходит со слякотью, вечно невнятно ворчит.
Друзья пессимисты, у вас даже лето с веригами,
То жаркое солнце, то вредные телу лучи.

А осень, поверьте, без тени сомнений - красавица!
В шикарных нарядах готовится к встрече зимы.
И вам не понять, почему листопадами славятся
Осенние рощи с оттенками зрелой хурмы...

И нет у природы того, что зовут несуразностью,
Здесь каждая мелочь важна, и малейший пустяк
Кому-то становится в жизни немыслимой радостью,
А кто-то, с огромным богатством - несчастный бедняк...

Мне как-то сказали... Прервусь... Звездопад начинается.
Звезда покатилась, разрезав сиянием мрак,
И я, тороплюсь, загадать на прощанье желание,
Бросая в ночное пространство последний медяк...

"Когда вы услышите свою душу
Вы поймете это.
Потому, что только ее нужно слушать.
Только её".
Аня Скляр

В чёрном теле её держал.
Говорил: "Подожди, успеем..." -
а она, как девятый вал,
Афродитой кружилась в пене.
Постоянно твердил: "Постой,
не спеши, не настало время..." -
и бежал за своей мечтой,
находя постулат важнее...

А весной: под напевы птиц,
под цветение лип и вишен,
я не видел счастливей лиц
и одёргивал вечно: "Тише!"
Я пытался успеть... Едва
отдышавшись и с новой силой,
а она за рукав: "Когда?" -
канарейкой о клетку билась.

Но настал, видно, всё же срок,
загадала душа желанье...
И однажды, под Новый год,
я услышал её случайно
и почувствовал тонкий пульс,
голоса неземных созданий.
Разум выдохнул: "Я сдаюсь!
Я устал от её страданий..."

И случаются чудеса
даже в сильный мороз и стужу.
В новогодние небеса
я смотрю сквозь узоры кружев,
забывая про мрак проблем,
суету, непогоду, страсти...
Ощущая, что нужен всем,
и что есть на планете счастье!

А в Питере вчера заноябрило...
Ещё под вечер дворник мёл листву,
Бродяга-ветер нёс её к заливу
И высыпал пригоршнями в Неву.

А ранним утром первые снежинки
Беззвучно закружились за окном,
Разрезав душу на две половинки,
Как разрезают яблоко ножом.

Одна в тепле осталась у камина,
Зарывшись, словно золотой карась,
В объятьях пледа темного кармина,
Другая, вслед за снегом унеслась.

А по проспектам жёлтые трамваи
Кроили на квадраты полотно
И спящий город быстро превращали
В большое чёрно-белое панно,

Прошитое по узким тротуарам
Следами ног проснувшихся людей,
Пристроченные парки и кварталы,
Дома, каналы, пристани, музей...

Заноябрило - дань высокой моды,
Осенний кутюрье средь белизны.
Заноябрило - это не погода,
А творческие происки зимы...

15 АВГУСТА 1937 года был подписан оперативный
приказ НКВД СССР № 00486 о репрессировании
"членов семей изменников Родины"
Преступления, которые не имеют срока давности...

Это не сказка, не повесть бульварная,
апартаменты отеля "Астория"...
Это на станции с грифом товарная
комната матери, это история...

Их приводили обычно последними,
ломаным строем тащились с пожитками.
В списки вносили с детьми малолетними
номер без имени чёрными нитками...

Члены семей и "изменники" Родины,
всех без разбору и все одинаковы:
бабушки, дедушки, ... дядины, тётины,
всем по заслугам и все виноватые...

Где же людское и где человечное,
видно, на небе не знали наверное?
Память и чувства - всё доброе, вечное,
вмиг поменялось на самое скверное...

Дети до года здесь были обузою,
дети врагов для товарища Сталина.
Раньше их все называли - бутузами,
стали - тенями в пелёнках засаленных...

Чёрные лица и грязные простыни,
взгляды, залитые ртутью и оловом.
Детская зона, (дожить бы до осени)
как уместить невозможное в голову?

Свежий этап, подошло пополнение,
восемь бараков с затёртыми нарами...
И наказание, и преступление:
дети - отдельно, а взрослые - парами.

Бабы молчали, младенцы не плакали,
только кряхтели не громко агукая,
ветер срываясь, стонал над бараками,
лес наполняя потухшими звуками...

Привет, родная, вот собрался написать...
Ты, как всегда, приходишь незаметно.
И лето в прошлом, и закончилась тетрадь...
И нет бумаги под рукой, и тщетно

пишу тебе на белоснежных облаках,
на жёлтых листьях и песчаном бреге,
на гладких льдинках луж и сказочных мечтах
стихи и песни в благодатной неге.

Я знаю, Осень, ты, конечно же, поймёшь,
прочтёшь, услышишь и тряхнёшь монистом,
хоть на полях давным-давно убрали рожь
и час рассветный стал морозно чистым.

Я посмотрел на твой рябиновый наряд
и сарафаны красные осинок,
на зелень кедров и багряный листопад,
и капли рос на нитях паутинок.

Ты не поверишь, но сегодня повезло:
среди стеблей завянувшей полыни
увидел бабочку и стало так светло!
Душа воспряла в красоте и ныне

спешит скорее поделиться с сентябрём
теплом... И сердце просится наружу,
и в стужу, часть меня, идёт с тобой вдвоём,
под мелким ласковым дождём по лужам...

Пишу и окунаюсь в царство тайных грёз,
где эхо растекается по стенкам,
а ели закрывают белизну берёз
и тишина в соломенных оттенках...

Он прилетал по средам, чаще всего весной,
Гость префектуры неба с крыльями за спиной,
Путался вечно в шторах, с голубем ворковал
И говорил о грозах в царстве небесных скал.

Нынче сказал, послали, мол, передать привет...
Надо же, в райской дали вспомнили - есть поэт!
"Ангел, юнец наивный, знать бы тебе, родной,
Сверху небось не видно, мир-то - совсем иной.

Ложь выдают за правду. Честь, это так - слова.
Совесть? Да знает каждый - стала едва жива...
Ладно, шутить не надо... Ты проходи на чай!
После земного ада мне в преисподней - рай.

Как там святой апостол, трудится возле врат?
Те же сума и посох? Грешники вдоль оград?
Или сейчас попроще: есть интернет и связь,
Взял отрывной талончик - в очередь, помолясь?

Нашему брату льготы? Или ввели запрет?
Крылья дают по квотам? Может лимита нет?"
Заулыбался вестник: "Ты не спеши пока...
Нет, брат, тебя в реестре в списках на облака...

Мирно живи и здравствуй, мне же - пора лететь,
И не серчай напрасно, жизнь - это круговерть,
Просто игра без правил, да проскользнёт, как луч..."
И на столе оставил маленький жёлтый ключ...

Он лежал в палате один со стенами.
Развлечений всех: одеяло с форточкой,
да остатки капельниц - "внутривенное",
штукатурка, тень и халат в полосочку.

"Нежилец, - за дверью врачи шушукались, -
молчалив, и взгляд-то пустой, опростанный,
медсестёр своих окрестил старухами,
говорит, мол, ангел пришёл с апостолом".

Никому не нужный и всеми брошенный,
музыкант забытый оркестра сводного
улыбался смерти. А что ж хорошего
предложила старость ему бездомному?..

Но однажды вечером стихли шорохи,
лунный свет окрасил окошко в золото,
заструились звуки, повисли в воздухе,
будто кто на скрипке играет Моцарта.

Поднимали люди невольно головы,
Удивлённо так: "А вы это слышали?!"
И мерцали звёзды в тиши безмолвные,
улетала в небо душа над крышами...