Смотрят с билбордов, журналов, автобусов
Символы дерзости в образе скромности,
Парень и девушка - пара оболтусов,
Новые звёзды эстрадного глобуса.
Желтая пресса смакует подробности.

Вид эпатажный, зелёные волосы,
Руки в татушках – осенними ветками…
Клипы, реклама - авансы и бонусы.
Первое место на пафосном конкурсе?
Это не сложно с богатыми предками.

Сказки в тарелке под фирменным соусом,
Чистый песок в персональной песочнице,
В жизни у них только светлые полосы…
Нет у обоих ни слуха, ни голоса,
Фарт и фанера, ни капельки творчества…

Стоит ли верить словам репортёровым,
Бабочкам - байкам, придуманным ими же?
Там, стопудово, неправды с три короба.
След от печали в улыбках билбордовых,
Правда надёжно скрывается имиджем.

"Посмотри на мир. Он куда удивительнее cнов."
Рэй Брэдберри.

Уныло, серо, как под колпаком.
Привычный мир, а будто незнаком,
неведомой тревожностью окрашен
он кажется чужим, враждебным, страшным.

И хочется стряхнуть усталость с плеч,
хотя бы на полчасика прилечь,
укрывшись мягким, тёплым одеялом.
Мне раньше это средство помогало.

Конечно, страхи детские смешны,
но мне и позже помогали сны
справляться с болью, но теряли чары:
с годами вытесняли их кошмары.

Держаться ни к чему за миражи,
пора проснуться и пытаться жить,
не плакать над собою ежечасно,
прикидываясь старой и несчастной.

Откроешь дверь, а на пороге – кот…
Который обязательно придёт,
когда я, наконец, смогу решиться
позволить завести себе любимца.

Не нужно опасаться перемен.
Не требуя ответных чувств взамен,
дарить любовь непросто, но отрадно,
а счастье, напоказ - мундир парадный.

Реальность удивительнее снов,
но сложно избавляться от оков
и веры в то, что кока-кола с пиццей
помогут к счастью дверь открыть решиться.

"Я сам своё небо, я сам свой ад."
(Фридрих Шиллер)

Я был первым, самым лучшим из всех,
Светоносный… Нет, не так.. Свет несущий.
Сила, слава, красота и успех
И Творцом к великой тайне допущен.

От любви один лишь шаг до войны,
Необъявленной, но длящейся вечно.
Равный Богу не признает вины,
А в бою не знает устали меч мой.

Вырвал сердце у себя, бросил в грязь,
Раздавил его ногой, словно падаль.
Мир такого не видал отродясь.
А я падал в темноту. Падал, падал...

Вот и бездна. Это я создал ад.
Месть, безумием моим прирастая,
Ощенилась. И рванул мириад
В мир людей голодной призрачной стаей.

Пламя вспыхнет, только тёмен огонь
Возжелавшего пойти против Бога.
Падший ангел, демон, дьявол, дракон -
У меня имён и обликов много.

Торшер в нелепой шляпе-абажуре
под цвет обоев в зале и портьер,
помешанный на собственном гламуре,
считал, что украшает интерьер.
Гордился креативностью и блеском.
Троюродной прабабкой звал луну.

Журнальный столик и ковёр, и кресло,
и плед на кресле верили ему,
пленённые изогнутостью линий,
похожих на застывшую волну.

А лампочки торшер боготворили,
в служеньи здравый смысл перешагнув.

Теплом и светом был обласкан идол,
внимавший молча пламенным речам.
Нельзя сказать, что он их ненавидел,
он просто их в упор не замечал.

От смеси бахромы, стекла и стали,
не стоит ждать изысканных манер.
Да лампы, если честно, и не ждали,
в своей любви не зная полумер.

Они сгорали от избытка чувства.
Другие их спешили заменить -
святое место не бывает пусто.
Рассерженно искрил электрощит:

- Когда-нибудь они поймут, приятель,
что ты не бог и даже не король.
По сути – просто лампочкодержатель.
Без лампочки - пустое место, ноль.

На землю небо падает свинцом,
осенний ветер оголяет ветки,
а некогда весьма уютный дом,
становится не крепостью, а клеткой,

в которой от прошедших октябрей,
проникших внутривенно и подкожно,
согреться у холодных батарей
не стоит и пытаться – невозможно.

Нельзя вернуться и нельзя вернуть,
нельзя исправить, сделать по другому...
Бессильной злобы поднятая муть
осядет на безвинную икону.

В душе - окрошка, в мыслях – винегрет.
Затягивает страх петлю всё туже:
панически боишься умереть,
хоть болен, слаб и сам себе не нужен.

Что с верою, сомнительной весьма,
что с дьяволом рискованные танцы,
но всё труднее не сходить с ума
и знать, что не получится остаться.

Осенний костюмированный бал?
Мгновенно яд мечты, проникнув в душу,
Сомнения в зародыше задушит,
Напомнив мне, что клятв я не давал.

А стало быть, никто не запретит,
Покинув опостылевшую келью,
Предаться бесшабашному веселью,
Стряхнув с копыта тень былых обид.

Иллюзии опасны для ослов.
Что проку в маске, если видно уши?
Морковку лжи мы все готовы кушать,
Закрывши стыд и совесть на засов.

Наивно от фортуны ждать щедрот.
Ни Гамлетом, ни Йориковой тенью
Не станет тот, кто избран быть мишенью
Для скабрезных насмешек и острот.

Сюжет не нов, мучителен финал.
Татьяны, Ольги, Софьи – цапли в цацках,
Павлинами – Онегин, Ленский, Чацкий…
На кой мне сдался этот карнавал?

Мир чёрно-белый – простой по сути,
С чёткой границей добра и зла.
Всё, что должны в этом мире люди -
Плыть по течению без весла.

Да или нет, никаких - не знаю.
Словно гаишники на посту
Ангелы кружатся в небе стаей,
Глупое стадо с высот пасут.

Чтоб никогда, никаких сомнений.
По расписанию сон, обед.
Ибо нельзя допустить прозрений,
Что чисто-белого цвета нет,

Есть миллионы его оттенков.
Есть и иные цвета и жизнь
Там, где кончается рай за стенкой,
Только шагнуть за неё решись.

__… монета, разменяна на рыльца пятачков

___….И снова небо падает на землю
________________Алек­сандр­ Граков (Лекса)

Слышал я изречения странные:
Человечество – богу родня.
И когда-то дышали мы праною,
До того злополучного дня,
Как, сорвавшись с высокого уровня,
Сквозь пространство духовной дыры,
Уплотняясь, мельчая купюрами,
Измерений пронзали миры,
На крылатость экзамен не сдавшие,
На душе не заметив клейма,
Вместе с небом на землю упавшие,
Чтоб с азов набираться ума.

Результаты попыток не радостны.
Каждый пятый по справке – Эйнштейн.
Среди Каинов, Лектеров, Адамсов
Днём с огнём не отыщешь людей.
Кто-то там напортачил со схемами,
Изменив генетический код.
Вот и падаем снова на землю мы
День и ночь каждый час круглый год.
Хомо Сапиенс – это не лечится.
У пороков избыточный вес.
И не может пройти человечество
У Вселенной отборочный тест.

____________________­____А­ заповедь Истории проста:
____________________­___­ никто не видел плачущей Минервы,
____________________­___­ и я не зрел распятого Христа
____________________­___­__­____А­лександр Граков (Лекса)

Никто не знает, кáк всё начиналось.
Никто не лицезрел живых богов. Ну разве что с ума сошедший Фауст, в аду не досчитавшийся кругов.

Никто не видел, что за пересмешник (гипотезы – сплошь домыслы и бред) извлёк, как из мешка, из тьмы кромешной сознание… и словом создал свет, материю и жизнь – двумя щелчками.
А далее – «Остапа понесло».
И вот: краеугольный сдвинут камень, сансары повернулось колесо и вертится, а ты по кругу ходишь, стекляшку холишь, словно бриллиант, не думая о том, что ты всего лишь за номером таким-то вариант по сути бесконечных воплощений.

Упорствует религий опиат: просите.
Но не вымолить прощений того, кто был безжалостно распят…

Цыплёнок гриль, насаженный на вертел, за каждый грамм, лежащий на весах, торгуется с Фемидой после смерти, не веруя, но веря в чудеса.

Страница путевого дневника.

«Что жив доселе - ангела заслуга.
Вселенная моя невелика,
кручусь в пределах внутреннего круга
и вредный совершенствую характер
путём порабощенья местных масс.
Из часто посещаемых галактик –
компьютер: развлечения и связь,
и камбуз – три-четыре раза в сутки.
Доп. рейсы за добавками не в счёт.
Иду своим желаньям на уступки,
когда меня куда-нибудь влечёт.
В центральную галактику Дивана
к Морфеевым провалам, например,
к мерцающей туманности экрана,
созвездьям книг, в миры поющих сфер…
Бывает посещаю, хоть и лень мне,
расходуя зазря серотонин,
планеты на окраине Вселенной:
больницу, почту, банк и магазин.
Давно заброшен в пыльный ящик глобус
и перечень невиданных красот,
ведь мой межгалактический топтобус
в такую даль уже не доползёт.

И, если ночью не рвану по встречной,
с утра продолжу свой привычный путь,
пытаясь неуклюже в бесконечность
последнее мгновенье растянуть».

Чем ближе к неминуемой черте,
длиннее череда воспоминаний
о тех напастях, что случались с нами.
Торопит время, чтобы ты успел
закрыть непроработанный гештальт.

Рыдаешь над обломками вселенной:
отобранной игрушкой и коленом,
разбитым при паденьи на асфальт…

Вскрываешь вены, не желая жить,
не справившись с несчастною любовью.
Стекает мир иллюзий на пол с кровью
и нож в руке предательски дрожит…

Семья и дети – лучший антидот…
Прозрение под гнётом обстоятельств:
замки не защищают от предательств,
достаток от потери не спасёт.

Пытаясь утопить вину в вине,
в душе лелеешь выжженность пустыни,
порою забывая даже имя…
Начни прощать других, простив себе.

* «Гештальт» в переводе с немецкого означает «целостная форма, структура, образ», поэтому словосочетание «незакрытый гештальт» значит, что вы в очередной раз не проработали какую-то ситуацию, эта история не может быть завершена, и, соответственно, ваше подсознание возвращает вам в той или иной форме определенные варианты, повторяющие тот самый незавершенный момент в прошлом.

И что ему до никчёмной псины,
полезшей сдуру на тонкий лёд?
Зачем он, куртку поспешно скинув,
по краю жизни своей идёт?

Ну, станет меньше на белом свете
одной дворнягой. И что с того?
Никто потери и не заметит.
Ну, ладно, ладно — почти никто.

Да вон их сколько, с клеймом на ухе,
ничейных шавок. И всех жалеть?
А он до крови поранил руки,
прогнать пытаясь собачью смерть.

Но так случилось, что до собаки
намного дальше, чем до беды.
Ему — геройство, а маме плакать
и на могилу носить цветы?

Хватает псину: «Давай на берег!» — ,
а сам — в объятья холодных вод...
Кому расскажешь и не поверят,
что пёс на брюхе к нему ползёт,

за ворот тащит. Откуда силы?
Секунды гулко ведут отсчёт.
«Ещё немного, держись, бескрылый,
я слышу, помощь уже идёт».

Что наша экономика должна
всегда быть непременно экономной,
ровесники мои с пеленок помнят.
Какой народ - такая и страна.

Сломаются пришельцы всех мастей,
пытаясь подобрать к нам постулаты,
как прежде продолжающим зарплату
раскладывать на несколько частей:

еда, проезд, квартплата и кредит,
на средства гигиены надо малость
и, если что-нибудь еще осталось,
на чёрный день удастся отложить.

Сообщество загадочных существ:
обновку для торжественных гуляний
повесить в шкаф, беречь, пока не станет
мала изрядно или моль не съест.

И так же, как и много лет назад,
упорно продолжая по привычке
хозяйственное мыло, соль и спички
с запасом покупать - пускай лежат.

А с горя или радости большой,
решив культурно выпить по коктейлю,
напившись в доску, целую неделю
питаться растворимою лапшой.

Спешить всегда и опоздать везде,
имея точный план и чёткий график.
И, не заметив как, успеть потратить
всё то, что отложил на чёрный день.

Безумство упованья на прогресс.
Становится за будущее страшно.
Из собственных отходов будем есть
Искусственные овощи и кашу.

Закроют солнце джунгли-города
Бетоном брюхо вспарывая небу.
Проглотит сумрак змеи-поезда
И тени жирных крыс, идущих следом.

Ущербность пропитает всё насквозь,
Свернув в трансформер личное пространство.
Борьба ведётся за духовный рост
Прокрустом-нью с завидным постоянством.

В душе пустыню вытоптав, бизон
Проявит сострадание к пропащим:
Оставив эрогенность пары зон,
Глотательный рефлекс и зомбоящик.

Я свечей не зажигала, не смотрела в зеркала.
из рунической пиалы трав чаровных не пила
В квинтэссенции нюансов разбираться недосуг,
искажается пространство, изменяя всё вокруг

Вместо комнаты с коврами, здравым смыслам вопреки,
гиблых мест глухая рамень заболоченной реки.
Ночь, ударив в лунный бубен, растревожив чёрный лес,
нечисть спящую разбудит, в тёмных водах – хищный блеск.

Ели тянут к горлу ветки, леший ухает совой,
что долги усопших предков кровью тянутся за мной
из глубин семи столетий, что настал расплаты час:
родовой узор отметин только смерть смывает с нас.

Слыша злобный хохот птицы, берег выгнется дугой,
камень в кочку превратится, провалившись под ногой.
Пряча след, сомкнётся ряска над безвинной головой.
Не жалея тины вязкой пеленает водяной…

Смерть страшит. И круг порочный, предначертанный судьбой,
неминуем. Небо в клочья разрывает волчий вой.
Потеряв души осколок, но запомнив только боль,
я очнусь бесстыдно голой и уставшей, но живой.

От судьбы не уйдёшь - 2
My WebPage

Судьба такая. Дурной характер.
Водой не смоешь, не сунешь в угол.
Я был упрямым, но не был грубым.
И, если брался, тянул как буйвол.
Да что там буйвол, пахал, как трактор.

Всё заработал. Ни крошки даром.
Женился поздно. Любовь? Едва ли,
Но как-то жили, детей рожали.
Нормально в целом. К чему детали?
И что в итоге? Больной и старый.

Хотя в душе-то – всё тот же парень.
Смириться трудно, а спорить глупо.
… Мечи из палок, бумажный рупор,
В тазу окрошки зелёный купол…
Пора садиться за мемуары.

И чай не чёрный, не мной заварен,
И пить не вкусно. Хотя о чём я?
Собрался делать, а что не помню.
Забыл. Бывает. Шипит приёмник.
Скопилось много стеклянной тары.

На всякий случай в кармане справка.
Диагноз странный – как на китайском.
Надев на шею в полоску галстук,
Ищу на кухне впотьмах лекарство.
Моя задача – дожить до завтра.

Да что там буйвол, пахал, как трактор.
А что в итоге? Больной и старый.
Пора садиться за мемуары.
Скопилось много стеклянной тары.
Моя задача – дожить до завтра.

Хит-17. Финал.
Стихотворение должно быть написано в форме “Виток квинтетов”

Хочешь спросить, отчего все твои неудачи?
Даже вода не стекает под камень лежачий.
Сильный решает, а слабый сдаётся и плачет.
Ты, о невзгодах горюя ночами и днями,
Мыслями к бедам себя приковал, как цепями.

Реки поддержат водою солёное море,
Небу подставили плечи высокие горы.
Ты не искал ни поддержки ничьей, ни опоры.
На пятачке, продуваемом всеми ветрами,
Мир осыпался песком под твоими ногами.

Ты не спешил заниматься делами иными,
Каждому камню придумывал громкое имя
И, не имея друзей, разговаривал с ними.
Глупость свою признавать и оплакивать нам ли
Целую жизнь, понапрасну потратив на камни?

Только и можешь в подпитье с удавкой на шее
Плакать, что ноша твоя с каждым днём тяжелее,
Бог отступился, не слышит тебя, не жалеет…
Камни - не камни, а съеденных яблок огрызки.
Не догадался их выбросить в пропасть со свистом?

Нам непосильных судьба не даёт испытаний,
Чаще мы их нестерпимыми делаем сами.
Страхами боль прирастает, кошмарными снами:
Полные вёдра камней на концах коромысла,
Ибо носить их в душе нет и не было смысла.

Мыслями к бедам себя приковал, как цепями.
Мир осыпался песком под твоими ногами.
Целую жизнь, понапрасну потратив на камни
Не догадался их выбросить в пропасть со свистом,
Ибо носить их в душе нет и не было смысла.

Хит-17. Финал.
Стихотворение должно быть написано в форме “Виток квинтетов”

Февральский день и холоден и сер.
Вчера перегорел обогреватель.
В носках и тапках больше на размер
Пройдёт на кухню, путаясь в халате.

Из чашки вместе с тёплым молоком
Хлебнёт воспоминаний грустных горечь,
Пытаясь разглядеть под потолком
Отметины когтей на старой шторе.

Она грустит, но слёз уже не льёт.
Стиратель отрицательных эмоций,
По радуге гулять ушедший кот,
Души спаситель, больше не вернётся.

Включить компьютер – пара пустяков.
И, даже, интернет почти освоен.
Излить печаль ей не хватает слов.
А друг, бесспорно, лучшего достоин.

Течёт неспешно клавишный ручей.
Уставший от бесчисленных попыток,
Задремлет стих на худеньком плече
И, кажется, вот-вот начнёт мурлыкать.

ХИТ-17, ЧХА, полуфинал
Стихотворение-оборотень может быть прочитано как сверху вниз, так и снизу
вверх, при этом в нём сохраняется логика изложения. Все строки читаются как обычно: слева направо.

Как живете, стихи? Что расскажете нового?
Мне такое спросить не пришло бы и в голову.
Надоумили. Кто? Голоса в голове?
Был услышан сигнал поступивший извне?
Расплескал из души на бумагу эмоции.
Написал - позабыл. Быт, работа и социум.
Ни взаимных обид, ни взаимной любви.
Вспоминать нет причин. Хоть одну назови.
Тем, кто в здравом уме, но слегка с сумасшедшинкой,
Слишком много хлопот от видений прошедшего.
Докучает весьма призрак будущих дней,
Словно сказочный лес – с каждым шагом страшней.
Одинокий фонарь отражается в лужице.
Умирающий лист в вальсе ветреном кружится.
На холодной траве полнолуния свет…
Не хочу представлять, что меня больше нет.

ХИТ-17, ЧХА, полуфинал
Стихотворение-оборотень может быть прочитано как сверху вниз, так и снизу
вверх, при этом в нём сохраняется логика изложения. Все строки читаются как обычно: слева направо.

Можно на эту скульптуру смотреть часами,
Впитывать грацию и красоту глазами.
Зная и, все же, не веря, что это — камень,
Хочется мне прикоснуться к нему руками
Глупо надеясь, что вдруг уловлю тепло.

В страстном порыве безумие или смелость?
Юность пленительна, но интересней зрелость.
Может гордиться Плутон мускулистым телом.
Многое силе подвластно и можно смело
Лодки семейной доверить ему весло.

Руки сжимают желанную ношу крепко.
С первого взгляда взаимное чувство редко.
Боги ранимы и вечно сгущают краски.
Мне о красивой любви Прозерпины сказки
Нравятся больше, чем скука сухих легенд.

Где-то на грани безумия и экстаза
От реализма искрить начинает разум.
Кто говорил мне, что мрамор ожить не может?
Пальцы следы оставляют на нежной коже,
Мышцы рельефные, змеи набухших вен…

Цербер за много столетий охрип от лая,
Скучно бедняге, в три глотки скулит, зевает.
Впрочем, мне нет до него никакого дела.
Я бы на месте похищенной быть хотела,
Только в желаньях несбыточных смысла нет.

Автор скульптуры – маэстро, Синьор Бернини
Джани… Джованни, Лоренцо - двойное имя,
Магом он был или нет, обладал гипнозом.
Яркие образы мучают, как заноза.
Манит глубокий, оставленный в камне, след.

Вокзальный комплекс бурлит, как гейзер.
Уехать можно, куда угодно.
Без счёта станций и все – Сегодня.
Мечта, Надежда – отмена рейсов.
Экспресс до Счастья. До преисподней
В любое время всегда свободно.

Билет бесплатный, СВ вагоны,
От Гуччи саван, костюм - Армани,
Рекою херес и звон в кармане
Подъемных денег на взнос Харону.
С раскола ангелов и поныне
Налёт пижонства присущ гордыне.

Несётся поезд по ржавым рельсам.
Взахлёб глотая крючок с халявой,
Любитель меряться дутой славой,
Сойти не сможешь и не надейся.
Не тщись напрасно - не обойдётся.
Пока не поздно взгляни на солнце.

Смири гордыню, запрячь подальше.
Нажми скорее рычаг стоп-крана!
Водой сквозь пальцы стекает прана.
О чём ты думал, шановний, раньше?
С последней каплей исчезнут шансы.
На то, что, может, простят авансом.

И телесно бессильна, и духом слаба.
Может быть не моя, а чужая судьба –
На руке исчезающей линией?
Не имея во тьме путеводной звезды
Я жила и живу от беды до беды,
Погружаясь в болото уныния.

Слишком ранних и поздних пугаюсь звонков
И не верю в защитные свойства подков,
Обессилев оплакивать прошлое.
Безобразные шрамы, душа на износ
И на завтрашний день – негативный прогноз
Да упрёки заступнику божьему.

Невезенье, напасти – как будто смола.
Предавалась унынию и не смогла
Устоять против вечного прессинга.
В предвкушении чёрт захлебнётся слюной.
Обесцвеченный мир, разрушаемый мной,
Покрывается чёрною плесенью.

          Не гореть в груди огню жажды мщения,
          Если выбрал путь любви, путь прощения.

Позади двести тридцать лун. Впереди – не иначе, век.
Из богатства – худой камзол, пара свитков, перо и лютня.
Заклинатель словес и струн, что баллады о счастье пел,
не печалясь, что бос и гол, обвинён в колдовстве прилюдно.

Словно ветер улыбки смёл. Кто вчера привечал, теперь
удавить бечевой готов, ослепленный вином и злобой.
Сторонясь городов и сёл, убегал словно дикий зверь,
от дававших когда-то кров. Объясни им, поди, попробуй.

Ветер эхом с горы принес отпевающий душу плач.
Разлетается на куски мир, придуманный менестрелем.
За спиной поджигают мост. Впереди – с топором палач.
Голубая змея реки притаилась на дне ущелья.

Жаль, что мне не дано летать… Не достанешь с земли до звёзд,
не заметишь за дымом стрел, только снегом упали перья
на толпу, палача и падь. Мир прекрасен, но сердцем чёрств.
Я решился, шагнул, запел – так, как раньше ещё не пел я…

Невыносимо тяжело и толку мало
Служить устройством для смягчения скандала.

Разлетается снежное крошево.
Стало больше весенних примет.
Хочешь счастье найти, а найдёшь его,
Удержать-сохранить силы нет.

Да, любима, люблю. Между прочим, я
Не старуха, себя хоронить.
Только сын ополчился на отчима,
Убегает из дома, дерзит.

Объясняла, просила – не слушает.
Не проходит спокойно и дня.
Я над сыном - встревоженной клушею.
Муж пытается всыпать ремня.

У него на исходе терпение.
Я с трудом сохраняю семью
Или видимость, но тем не менее:
Убеждаю, смягчаю, мирю.

Ко мне, зануде, вредине из вредин,
Сверхнытику добры мои друзья
И, как ни удивительно, соседи,
И люди незнакомые. А я?...
Сознательно обид не причиняю,
Сижу в своей абстрактной скорлупе,
Твержу себе о том, что хата с краю,
Что я давненько ни пушист, ни бел.
Хожу, хожу по кругу, словно пони…
Я руку оказавшимся в беде
Протягивал когда? Уже не помню.
Не помню совершенных добрых дел…
По принципу закона Бумеранга,
Которого никто не отменял,
Пенальти мне! И гол?
Надеюсь штанга.
Пока не занавесили зеркал,
Есть время попытаться всё исправить.
Воздастся по заслугам, говорят.
Бывают исключения из правил?
Возможно. Я не стану проверять.

Духовные и низменные нужды?
Ничто людское фауне не чуждо –
Потребности и слабости сродни.
Но хищник не предложит жертве дружбы –
Не любят в джунглях лишней болтовни.

Чужих законов в корне не приемлют.
Здесь всё для всех: река, деревья, земли.
Покуда голод разум не мутит.
Жестокость не нужна внутри системы.
Но зверь внутри всегда быть должен сыт.

И – можно снизойти до медитаций.
На дерево священное забраться,
Сознанием парить у озерца
И лотосом цветущим наслаждаться,
И созерцать, и созерцать, и созерцать…

Кажется мир это просто огромный базар.
В тренде порода, богатство, красивая внешность.
Горечь прозрения плата за нашу поспешность.
Внутренний мир не бросается сразу в глаза.

Пропуском в общество служит шикарный прикид.
Сильные мира стригут с дураков урожаи,
Чтобы потом за порог нагишом провожая,
С миной сочувствия делать расстроенный вид.

Мысли о бренном приходят опять и опять...
Тянет ли в небо? Конечно. На сытый желудок
Хочется лирики, но понимает рассудок,
Призрачным крыльям такое в астрал не поднять.

Ближе к закату сильнее бунтует душа,
Просит религии дать максимальную дозу.
Хочется верить хотя бы хорошим прогнозам
При переходе с разбега на медленный шаг.

Мантры, асаны, молитвы, диеты, посты.
Всё что угодно за то, чтобы жить и не кашлять.
Только бессмертья не купишь. И просит вчерашний,
Перед сегодняшним встав на колени: «Прости».

Моцарт, Бетховен, Шопен – сонаты.
Нежные губы в крови граната,
Взгляд устремлен в окно.
Я обнимаю её запястье,
Пульс измеряю и глупо счастлив.
Большего не дано.
Пальцем погладит кольцо с гранатом
То, что бойфренд подарил когда-то,
Снимет и спрячет в шкаф.
Я не питаю пустой надежды…
Снова ревную её к одежде,
Пусть не имею прав.
Сны прилетают к уставшей фее,
Из заповедных садов Морфея
Мне охранять их свет.
Утром прогулка – шаги здоровья,
Буду считать каждый шаг с любовью.
Гаджет… Девайс… Браслет.

Омоним:
Гранат – плод;
Гранат – драгоценный камень.

Мы с кэпом со времён Союза вместе.
Романтика ушла, осталась жизнь.
Тяжёлая работа — дело чести.
И тут судьба подбросила сюрприз.

Не надо было ставить на погоду:
Купила, как зелёных салажат.
Узлом связала ветер, небо, воду,
За два часа поставив шах и мат.

Мы сорок лет страну минтаем кормим,
Рельеф морского дна изучен здесь.
Не стану лгать, что я в прекрасной форме:
Маячил впереди последний рейс.

Накатами захлёстывают волны.
Заклинило не вовремя насос.
Накрылась электроника по полной,
Не можем передать сигналы SOS.

Молиться впору. Ржавчина мне в гвозди,
Я должен удержаться на плаву!
Иначе пропоют нам “хеппи бёздей”
Не ангелы, так дьяволы в аду.

А мне вернуть ребят живыми надо!
Их есть кому встречать на берегу.
Чтоб выбраться из этой передряги
Ни силы, ни себя не берегу.

И пусть мой кэп седой совсем и грузен,
В парадной форме всем орлам — орёл!
А где-то надо мной слабеет узел!
И зреет ощущенье – не подвёл...

Омоним:
Форма – состояние
Форма – одежда

Первая смерть, безусловно, была случайной.
Просто толкнул пустомелю слегка в сердцах –
Он головой, да о камень. Исход летальный.
Чёрная птица в душе – леденящий страх.

Чёрт, не иначе, принёс городскую стражу.
А у меня ни булыжника, ни ножа.
Кони в сарае, малой… Не заметил даже:
Руки на горле сомкнулись кольцом… Бежать!

Стражники… Двое… Не помню... В крови рубаха.
Вилы торчащие в сене ввели во грех.
Дальше от дома, не значит вдали от страха.
Пятый, десятый, двадцатый – убиты все.

Сбился со счета и понял: вошло в привычку.
Страхи забыты и стёрта приличий грань.
Волк-одиночка, расчётливый и циничный,
Не заводивший друзей, не считавший ран.

Незачем помнить имён, становясь убийцей.
Звонкой монетой оплачен наёмный труд.
Совесть не мучает, мне ничего не снится.
Вера бессмысленна, люди и звёзды лгут.

Мне наплевать, что внутри и темно, и пусто
Там, где душа (неужели ещё жива?).
Я начинаю убийство считать искусством.
Более тонким, чем брюггские кружева.

Лечит седой эскулап-трудоголик, Время,
Не разделяя людей на простых и блатных.
Строг, несомненно, но вежлив и добр со всеми.
Без перерывов работает, без выходных.

– Глубже дышите. Спокойно. Расправьте плечи.
Вам, молодой человек, ничего не грозит.
Красное - это не кровь, а обычный кетчуп.
Пара недель не оставит следа от обид.

– Ненависть планы о мести в мозгу мусолит?
Держит сильнее каната безумия нить?
Право, не стоило сыпать на рану соли.
Милочка, вы начинаете заживо гнить!

– Год или пять, или десять пройдёт, голубчик.
Горе утраты – фантомная боль, миражи.
Станет полегче. Но, если тяжёлый случай…
Всё - бесполезно, когда нет желания жить.

– Снова-здорово! Просил: берегите печень!
Двадцать годков перед ней в неоплатном долгу.
Вот и расплата. Порадовать, сударь, нечем.
Я же не бог, никого оживить не могу.

Правит людские пороки, врачует души…
Старый седой эскулап-трудоголик не спит
И безразмерной резиновой чудо-грушей
Всем пациентам своим промывает мозги.

Ленивому безделье не горчит.
С водой терпенье рыбье испарилось.
У печки отлежал все кирпичи,
Неровен час провалишься в горнило.
Избу расконопатили грачи.

Спущусь весной с ручьями до реки
И двину к морю, поминай, как звали.
А ты, чтоб не сойти с ума с тоски
Без кислых щей, картошечки на сале,
Пройдёшься вдоль деревни по-мужски

И может чем покруче громыхнёшь,
Чем, наподдав ногой ведро пустое –
И все узнают, а не только вошь,
Каков ты есть и многого ли стоишь,
Когда свой зад от печки оторвёшь.

ЧХА,Хит сезона-17, турнир рыцарей. Визитка.

Рыцарю Ноу́мену от Трибунного Рыцаря Емели

Везёт вам, сударь – нынче я в ударе.
Смеётесь, а Емелюшка кумекай!
Обычный Хомо сапиенс в футляре?
Надеюсь, не футляр без человека?

Ответ Трибунному Рыцарю Емеле от Рыцаря Ноу́мена

Что изначально? Яйцо или курица?
И у Вселенной ответ не готов.
Не увлекайся, Емеля, рискуешь ты
Полной потерей последних мозгов.

Рыцарю Ноу́мену от Трибунного Рыцаря Карамболя

Сочувствую: ведь вам, ноуменальный,
Не избежать жюрейского каприза,
Когда начнут вас толковать буквально.
«Не познан» могут приравнять к «не признан».

Ответ Трибунному Рыцарю Карамболю от Рыцаря Ноу́мена

Любезнейший, за вашу прозорливость,
Тревогу обо мне, благодарю.
Я верю вам, жюри и в справедливость.
И сам себя всё время познаю.

Рыцарю Ноу́мену от Трибунного Рыцаря Карамельки

Ах, если б знать – обрящет? Не обрящет?
Там, впереди, в не наступившем настоящем.
Придется словом посражаться и мечом.
И только, кажется, что все мы ни при чём,
Когда дорога рушится над бездной.
Начать сначала просто бесполезно,
Под гору катится сегодня новый ХИТ,
Идём вперёд. И кто-то победит.

Ответ Трибунному Рыцарю Карамельке от Рыцаря Ноу́мена

Гадание – придворных магов пища.
Заранее судьбы не стоит знать.
Находит тот, сударыня, кто ищет,
А не сомнений взращивает сад,

Кто страх не станет прятать под забралом,
Без боя не оставит рубежа.
Но меряться мечами не пристало,
Тому, кто должен словом побеждать.

Победы на Хите достоин каждый.
Не мастер я в ведении бесед…
Кто победит? Итог игры покажет,
Но в выигрыше точно будут все.

Да будет так. Уходишь – уходи.
Удерживать не стану. Бесполезно.
Прощай и помни: наша жизнь сродни
Дороге, пролегающей над бездной.

Намерения тверже, чем гранит?
От близости свободы в сердце трепет?
Неведомое манит и пьянит,
Опасность возбуждает, но и слепит.

Пусть дьявол не смутит твоей души,
К предательству не склонят толстосумы.
Мечом, не разобравшись, не маши,
И словом не бросайся, не подумав.

Напрасно не испытывай судьбу.
Не жди куска потолще да послаще.
Проштрафишься – и вылетишь в трубу.
Иди вперёд. Лишь ищущий обрящет.

ЧХА,Хит сезона-17, турнир рыцарей. Визитка.

Содеяв зло, постыдной метки
не скрыть одеждой.
На песке
кому-то чертит ангел веткой
защитный символ.
Но не мне.
Повсюду следует за мною
непроницаемая мгла.
Тянусь к тому, кто за чертою,
не веря в то, что я могла,
предав земле того, кто дорог,
просить о мести у небес...
Лишилась разума от горя?
Бог промолчал, ответил бес.
Бесстрастно судьбы правит стилос,
легли на веки пятаки.
Не прокляла бы, не свершилось?
И сердце ноет от тоски.
Надеюсь - просто совпаденье.
Готова каяться. Мне жаль…

А в закольцованном мгновенье:
разбитый вдребезги Грааль,
фигура в чёрном скорбном платье,
вращает дьявол жернова,
срываясь с губ, летят проклятья
непоправимые слова.

Печаль моя, мой тонкий лучик счастья,
мне тяжко на исходе февралей.
Я так горюю, но не в нашей власти
вернуться в мир давно минувших дней.
В палитре жизни много чёрной краски.
Душа несёт моей вины клеймо.
Наверно глупо обольщаться сказкой,
но горько думать, что моё письмо
не станет исключением из правил,
не сменит порт приписки кораблю,
что я не знаю, как его отправить,
что шансы на ответ равны нулю.
Надежды нет на то, что станет легче
и веры нет - ни вёслам, ни рулю,
и мне тебя утешить больше нечем.
Прости и помни: я тебя люблю.

Тень человечества, ставшего жуткими снами
третьей планеты уставшего Белого Солнца,
бродит по Космосу в виде нелепых посланий
и будоражит миры в астероидных кольцах.

Прошлое в прошлом, ему, как положено, пылью
перетекать из пустого в порожнее вечно
и голосами людей, что когда-то здесь жили,
в тысячный раз пересказывать всё первым встречным.

Ветер, сошедший с ума, лижет остовы зданий,
как леденцы, и припомнить пытается имя,
прячет сокровище-призрак в прозрачном кармане
за облаками, которых давно нет в помине.

Снова "корёжит кору" от толпы визитёров,
что на людей не похожи. Опять браконьеры?
На сувениры растащат развалины скоро
и во флаконы начнут фасовать атмосферу.

Радости нет от сверхъярких квазаровых радуг.
Коржик луны намекал о возможной угрозе.
Кажется, или внутри зарождается влага?
Третьей планете хотелось бы выплакать слёзы.

Свежевыпавший снег серебристо пухов,
будоражит возможностью близкой погони.
По цепочке пока неизвестных следов
улетаю сознаньем за криком вороньим.
Только нечто во мне норовит удержать,
обрывая видения лиц и событий.
- Не касайся - бормочет и тянет назад,
не даёт ухватить ускользающей нити.
- Непременно, поверь, доведёт до беды:
к заповедным лесам полнолунной волчицей;
златокрылым драконом на горние льды;
непутёвой, гнезда не свивающей, птицей
на развалины райских садов Гесперид -
колыбели, взрастившей пороки людские;
легковерным дельфином к вратам Атлантид
в глубину океана; тринадцатым змием
к зарожденью планеты, за грань, в западню.
Просто радуйся жизни обычной, понятной,
восходящему солнцу, прошедшему дню.
Откажись от погони, пойди на попятный.
Снег обманчиво бел и коварно глубок.
Отпустив на свободу желанья и чувства
бесконечную нить не смотаешь в клубок.
Лучше сон наяву, чем реальность безумства.

«Смерть страшит тех, кто боится жить»

Каждый день – это словно прыжок с парашютом.
Неизвестно, что может случиться с тобой.
Ветер встречный? Попутный? Раскроется купол?
Приземленье на камни? В воде ледяной?

Обошлось? Повезло. А наутро все снова.
Стянет горло петлей перепутанных строп?
Отключится сознанье в момент затяжного,
Бросит встречным потоком на лэповый столб?

Обошлось? Повезло. Только шрамы остались,
Да фантомные боли. Тоска по ночам.
Обвиняя судьбу да стихии, едва ли
Распознаешь в себе своего палача.

До безумия – шаг. Страх – плохой собеседник.
Сколько можно вот так, жить с поджатым хвостом?
Он когда-нибудь будет, тот самый - последний.
Но, надеюсь, в далеком туманном потом.

Фундамент разлетелся на куски.
Теряя смысла жизни лоскутки,
Меняли убежденья, идеалы
И плыли по течению реки –
На жертвенный алтарь, смеясь, бросала
Эрида судьбы словно лепестки.

Аморфнее становится мораль,
Пылится за стеклом в шкафу грааль –
Потребности совсем иными стали.
Не смотрим вдаль, не манит вертикаль,
Наращиваем панцири из стали
Настолько, что врастает в душу сталь.

Срабатывает принцип домино.
Пространство одиночеством больно.
Мы реквием играем на рояле
И хлещем, глядя в зеркало, вино…
Но жаждем, вопреки всему, в финале
Шаблонной хеппиэндности кино.

Такое вам не снилось. Космос, шаттл,
Большой иллюминатор в сетке трещин.
В скафандре тесно, тяжело дышать
И с каждым вздохом воздуха всё меньше…

Ан, нет не шлем, а пищевой пакет
На голове и я привязан к стулу,
А, скрытый балаклавою, эстет
В висок мне тычет пистолетным дулом.

Наверно, с кем-то спутали меня.
Младенцем обнаруженый в капусте,
Я знать не знаю, кто моя родня
И денег нет. Без денег не отпустят…

А дальше что? И мне б хотелось знать.
В тяжёлой голове до звона пусто,
В глазах рябит, но чувствую опять
Беспомощно барахтаюсь в капусте.

Предательски молчали половицы,
Замок в двери ключа не задержал,
Когда он уходил, забыв проститься,
Забрав себя из всех её зеркал.

Из сердца удалить не догадался.
Она пыталась, но - не удалось.
Потери боль с завидным постоянством
Пронизывала сны ее насквозь,

Накапливалась пылью по углам и
Обоями облазила со стен.
Реальный мир казался голограммой
И крови было тесно в русле вен.

Поверить было трудно, принц из книжки,
Без повода и видимых причин,
Исчез и не оставил шанса выжить
Для той, кого однажды приручил.

Временем и ветрами стёрты ступени в храме,
Тайнами дышат стены, тени теней скользят.
Дремлет священный камень, путая явь со снами.
Многое повидали каменные глаза.

Мир воплощений создан. Зреют сознанья гроздья
В бренности оболочки сорванного плода.
С неба сошедший космос учит читать по звёздам.
Рыжие великаны. Крепости-города.

Смерть и рожденье рядом. Слово и стрелы с ядом.
Снова от крика жертвы вздрагивает земля.
Сила жрецов в обрядах. Идолы – крови рады.
Душам, ушедшим к духам, всё начинать с нуля.

Было… А может, будет? Бой проиграли люди
И колыбель земная, как скорлупа, пуста?
Вечность стирает память, в пыль превращая камень,
Но ничего не скажут каменные уста.

3-е место в конкурсе ПКП "Эра Водолея 1"

My WebPage

Густ и прян весенний воздух, словно вересковый мед.
Ночь. Мерцает жемчуг звездный в глубине небесных вод.
Серебром на землю льется свет семнадцатой луны.
Время виться змеям в кольца и венкам из бузины.
Этой ночью нам с тобою скажут взгляды больше слов.
Манит лес густой листвою в сень березовых шатров.
Мы опустимся, любимый, на травы зеленый шелк
И сольемся воедино сердцем, телом и душой,
Дав своим желаньям волю и безумию любви.
Только ночь у нас с тобою счастья взятого взаймы.
Оборвется флейты песня на печальнейшей из нот.
Не позволят быть нам вместе, предрешен судьбы исход.
Мир людей меня не примет. Не допустит эльфов знать
В свой удел простолюдина. Никогда. Скорее вспять
Повернут теченье реки. И едва взойдет заря,
Позабудешь ты навеки дочь эльфийского царя.

2013

Фото из интернета

Славно тонуть в запредельности серых глаз,
Таять в улыбке, несмело плеча касаться,
Глупо балдея от правильно умных фраз...
Жаль, не сложилось романа из строк абзаца.

Он уходил за фантомами сверхидей,
В поисках истины ложью терзая душу.
Он оставлял опечаленных Галатей
Взбалтывать муть плавниками в житейской луже.

И возвращался. Во взгляде сверкала сталь.
Жизнь - это драма с вкраплением мыльных опер…
Мне бы хотелось увидеть каким он стал,
Милый очкарик, несбывшийся «Гарри Поттер».

Не откажите женщине, мужчина. Вы джентельмен, надеюсь, а не жмот.
Налейте граммов двести из графина и предложите даме бутерброд.
Благодарю. Позвольте сигарету. Еще плесните, чтоб развеять грусть.
Могу и рассказать, в том нет секрета. Сочтете сумасшедшей, ну и пусть.

Вздымались в небо волны исполины, на Родосе шел ливень золотой,
Приветствуя рождение Афины, богини ремесла, наук и войн.
Явилась вопреки отцовской воле на белый свет с оружием в руках,
Но дочерью любимой стала вскоре. И в самых первых числилась рядах
Среди богов на Золотом Олимпе. Ей поклонялись, возводили в культ
На Аттике, на Родосе, в Коринфе. Но если храмы строят, значит ждут
Защиты, покровительства, спасенья. По мере поступления молитв,
Оказывала помощь, шла в сраженья, не ощущая радости от битв.
Но были далеко не безупречны земные боги. Страшен гнев небес.
Низвержены. Бесследно и навечно источник их могущества исчез.
Почти безумны. Долгими веками обречены на жизнь среди людей,
И лишь во снах порой блуждает память, среди неясных прошлого теней…

Ах, не берите в голову. Не стоит, вниманье обращать на пьяный бред.
Прощайте. Сожаления - пустое. Фаина - я. Афины больше нет.

2012

Сидит в изголовье взъерошенный ангел,
Слегка подшофе и подводит итог.
Душа - на дыбы белоснежным мустангом.
Я - взглядом пытаюсь прожечь потолок.
Итог непригляден, точнее плачевен.
Такое припомнил! Не ангел, а чёрт.
Я думала файл с компроматом потерян,
Маразмом надёжно из памяти стёрт.
Не мог лет на десять попозже явиться,
А лучше на двадцать. А вдруг проживу?
Так, нет, без звонка притащился в больницу
С пустыми руками. Схомячил халву,
Печенье, банан, пару яблок и грушу.
Не жалко. Тревожусь - удержит ли грудь
Стучащую в рёбра копытами душу?
Ведь если… Её сто пудов не вернуть.
Не слишком ли поздно давать мне советы?
Заканчивай ангельский свой беспредел.
Меня, пристыдив, призываешь к ответу.
А сам-то куда, извините, смотрел?

Море тебя приручает, даря волну,
Ластится, словно котёнок, к твоим ногам.
Не устоишь и начнешь доверять ему,
Не допуская, что место имел обман.

Просто возьмёт, как тинейджера, на слабо,
Примешь пари и пойдёшь на смертельный риск.
Прежде, чем ветер начнёт поминальный вой,
И замелькает в глазах кинофильмом жизнь,

Море, зубами акульими в два ряда
Щёлкнув, захлопнет безжалостно-хищно пасть.
Memento mori! Залижет следы вода.
Ты проиграешь… Но только не в этот раз.

Улыбка и взгляд добродушный, волшебный пасьянс,
На жердочке феникс, в горшочке цветут эдельвейсы.
Но быть слишком добрым /читай уязвимым/ нельзя
Директору школы по магии и чародейству.

За всем уследить, накормить, научить, наказать,
/Его подопечные очень активные дети/,
Смотреть, чтобы в прессе враги фильтровали базар,
Поддерживать статусность Хогвартса , имидж и рейтинг.

Под вечер до кресла добраться и тапки надеть,
За чашкою чая отметить, что сделал по списку.
И, слушая новости, старости, сплетни и бред,
Чесать за ушком, как кота, своего Василиска.

Конечно он - гад, то есть змей и довольно большой,
Маэстро подземной, подпольной и тайной разведки,
Последние лет пятьдесят - совершенно ручной
И яд добровольно сдаёт эксклюзивнейше редкий.

Составить компанию, если придёт домовой
Сидеть у камина, эльфиец по имени Добби.
А в полночь прогулка по парку с почтовой совой.
И надо бы выкроить время для нового хобби.

Сверхчёткая видеокамера, пикселей в ней
Хватает снимать в темноте, под водой, вверх ногами.
У старого мага есть масса забавных идей
Коллекции видео: смех и улыбки на память.

*
Для Выход Из Под Контроля - Чудо-игра Техносказка
http://stihi.ru/2020/08/04/2861
Дамблдор, Василиск, видеокамера

От шума улиц и домов,
от света фонарей
(урвав часок от сладких снов)
туда, где потемней,
тропинкой узкой я иду,
слегка озоном пьян,
под вечер к старому пруду
крадясь как партизан.

Там больше неба, больше звёзд
и ярче и крупней.
За мной плетётся старый пёс,
хвостом собрав репей.
Ему скажу: «Молчи, не лай.
Иначе — прогоню».
Открою двери в звёздный рай,
в безвременье нырнув.

Моим фантазиям простор.
На сердце горячо.
Начну безмолвный разговор
и стану думать, что
чудак какой-то-будет там,
в далёком далеке,
смотреть на небо по ночам
и думать обо мне.

Написано сюда:
Блиц 58 - остаточный (1.08 в 18-00 мск)