Звезда за краем и — бесконечно — лёд.
Собаки лают, а караван идет.
А жизнь кому-то пообещала сон
Когда-то, будто, но обманула, сво…
Не видел горы, алмазов нет, как нет.
Удача бродит, не оставляя след,
В каких-то далях, а рядом пусто — тишь,
Что убивает, кричать осталось лишь.
Метать упреки в родную реку дня,
Встревая в склоки, чумой чужой горя,
Залившись водкой, чтоб сердце умертвить,
Но сердце стойко гнездо желает вить.
*
Звезда прекрасна, безмолвна, далека,
В горячем танце не видит где мы, как!
А кто-то молит кого-то о любви
На кромке воли, на дне пространства ли.
Он шепчет: — Боже, забыл меня совсем.
Страдаю тоже, не вижу белый свет.
Прости живого, верни покой душе,
А я дам слово, готов на всё уже.
*
Звезда пылает — в огне веков река.
Ушли из рая и на земле греха
За все в ответе, что каждый сотворил,
А где-то кем-то за что-то проклят мир

Суетливость нынче в моде,
Надоело — вусмерть!.. — Ну и?..
— Ухожу!.. — Иди - свободен!
Берегись в дороге бури!
*********************
Небо — стёртое сукно. Солнце — рдяная монета.
Грустно, странно и смешно — я шагаю краем света.
Худ, не красен и плешив. Шал, наивен, неусерден.
Больше некуда спешить… И к чему у ног бессмертья?!

Старый шарф отцвел в пути, плащ извЕтшан, песня спета…
Ты, читатель, не суди — не проста стезя поэта.
Вот иду — безлюдье, жар, камни, ямины, пригорки
И завертья злой угар с ароматом душно-горьким.

Грянет вдруг: — Бунтарь?! Опять?! Пыхнет ласково—кручинно!
— Что-то больно ты помят, ну — открой свою причинность.
Эх! — ответствовал, боясь, уложив над грудью руки,
— Расскажу — не в первый раз. Не умрешь, поди, от скуки.

Обсказал, слезу пустив, без излишнего лукавства,
И услышал: — Славный тип, велики твои мытарства.
Ну, проси — чего хотел? Я вздохнул: — Не знаю, веришь?
Шел — (не спал, не пил, не ел, сочинял о веке грешном) —

К беспечальным берегам, где был счастлив. — Эх, болезный!
Сострадание богам тоже ведомо. У бездны
Заплутал чуток поэт, возвращайся в мир скорее.
Охраню от новых бед. И махнул: — Вон там твой берег.
*************************
— Я соскучился, родная!
Что мне суетность миров —
Без тебя стоял у края…
— Целый час? Входи, герой.

Бденье здешнее сурово, сучит время злую нить.
Денег нет – продайте слово, лучше петь, чем слезы лить .
Плавит, гнёт… течёт во взоре жизнь – огонь…бездонна печь…
Правды – чуть, а кривды – море, вширь и вдоль, не скинуть с плеч.
Нет желанья жить привычкой, нет уменья быть простым,
Свет не жалко - чиркнут спичкой - безнадежность в пепел-дым!..

Мысли здешние бездомны, своенравны и шумны.
С высей падают, в приемных не сидят, как раньше мы.
Веры нет – купите слово, высевайте в тишь – один -
В сферы ближние безмолвно и взирайте из глубин.
Миг, неделю, годы, может. У иных уйдёт и жизнь …
Их не мало, это гложет, не привык ещё (кажись).

Счастье здешнее, как слово, многолико и чудно.
Частью видится любого. Много, мало, но дано.
Без любви не крепко горе, обезболить – всё не так…
Бред зари берет измором обездоленных и птах...
Снятся души мне немые... Что им надо от меня?
Счастья нет для всех отныне, злою нитью пройден ряд...

Однажды, свет дневной до самой выпив капли,
Шепнула ночь в ослепленные окна:
— Сегодня вкус поистине приятный,
Рассвет… надежда…радость…мёд — не плохо…
Бывает — редко.
Потом смотрела в глубь, прислушиваясь словно,
К самой себе, волокнам легкоструйным.
Холодный лик мерцал, взывал бескровно.
Дыхание — предвестник поцелуя —
Почти не слышно.
— Да — день хороший был — луна засеребрилась.
Огней не вижу яростных, полынных.
Не слышу — Всё пропало!.. Удивилась:
— Легко, душа моя, и дышится отныне…
Нет, день хороший.
Такие дни люблю, побольше бы на память.
Остынет рок, взойдут мечты земные,
Окрепнет дух покоем благодатным,
Томясь в тиши ветрами золотыми
И нам — отрада.
Кивнув обеим, я подумала: — Всё верно!
Нежданно чудный день в разы ценнее.
Ещё одна звезда людского века,
Не лгал, чему не сбыться, и не сеял
Пустые зерна.
Его я сохраню, когда-нибудь согреюсь.
Обычный день, скажу, но краше многих.
Тепло его излечит боли смерти.
Блага его на разные дороги.
И это счастье!

Грусть приходит ниоткуда
и уходит в никуда.
Я не буду грусти другом
ни за что и никогда.
Ей отдам свои невзгоды
и забытые года,
И плаксивые погоды,
и чужие берега.
Забери, скажу, обиды,
боль от сердца оторви,
Чтобы их вовек не видел
и не чувствовал в крови.
День за два идет в копилку
За остуду и ущерб,
Там ещё возьмусь за рюмку…
Не желаю, вот уж — нет!
Не пиши, напомню, письма,
возвращаться не моги.
Без тебя мои страницы
благосклонны и легки.
Без тебя мои просторы
не страшатся тишины,
Полной утренних укоров,
что порою вдруг слышны.
Мне обещано природой
невозможности вершить,
Я и бог одной породы,
жаль, быстрее надо жить.
Торопиться надо, счастье —
однодневный мотылек,
Вспоминать об этом чаще,
а иначе жизнь сметёт.
Вот уйдет и я, свободный,
встану сразу на крыло,
Как птенец, судьбе угодный,
матерь божья — отлегло.
Размахнувшись: — Тверди мало,
небо тоже подавай
И вон те ещё кристаллы…
И взлечу —
на раз и два!

Вороны в коронах расселись на тронах,
Раскаркались, дуры, на стороны все:
— Упала на землю перловка со звоном,
Беда — развалился небесный сусек.
Крупа, ах, обида, совсем не съедобна,
Изъедена черным жучком до одной.
— Отдала бы всё за усохшую сдобу…
— Мне снился вчера бутерброд с ветчиной...
— А там за углом у большого фонтана
Старушки частенько кормили пшеном…
— Попрятались крысы…
— Сегодня светало…
Поищем на юге заводик свечной?..
…На каменных тронах сидели — смотрели
На то, что осталось... на то, чего нет...
Под жалобы-стоны всемирной метели,
Под шорохи, скрипы и... ,кажется, смех.
Над городом сирым, осевшим, ослепшим...
Нет грусти унывней, нет горести злей
Вороньему сердцу... никто не утешит,
Страдай бесконечно - досталось - прозреть.
Поскрипывал ветер качелями где-то,
Дома умирали, рождался песок.
В нём что-то забыто, зарыто, отпето,
Но мысли полёт, как ни странно, высок.
— Унылое время…
— Молитесь о солнце…
— Замучились верить…
— Замучились ждать…
— Замучились слушать…
— А «этой» неймётся…
— Ничто не вернется…
— Не это ли ад?..
…Воронам в коронах на тронах не спится.
Бессонна надежда, который расс... век…
И слышится каждой — скрипят половицы.
И видится каждой в окне человек…

Во всякой бы душе душевности на бездну.
Прощение всего — и да, и нет, и вроде,
И снов незавершенных, и взглядов безответных,
И несвобод благих, поющих о свободе.
Ко всякой бы душе тоску-мечтанье — ветер.
Размашистый. Наивный. Не знающий пределов,
Преград, дорог и пены великой, многомерной,
И шума-суеты в цветасто-чёрно-белом.
О всякой бы душе — полёт, восторг, исконность.
Чуть-чуть печальна — да. Чуть-чуть безумна — может.
Но — верная навек и лжи вовек нисколько,
А опыт вековой, при том — неискушённа.
И всякой бы душе слова, в которых воля.
И боль. И берега. И вечность. И созвучность.
И нежность. И горчинка. И сахар рядом с солью.
Без этих слов не то, не так, никак — прескучно.
К душевности, мечтам, словам — всему земному
Со дна ручьистой мглы звезду бы неизбежно,
Чей взор — огнистый трепет и нравится любому.
Чей зов летит, горя, с окраины безбрежья.
Звезду — надежду — страсть — творение — опору.
Ничью. И через ту вселенскую потерю
Познать себя — простого безнравственного бога
И всё же человека — не твари и не зверя.
Услышав: — Верь! Верь мне! Я знак. Я свет. Я вера.
Я здесь. Твоя. Твоё пред… всё на этом свете!
Дать имя, обретённой. Своё. Одновременно
Повесить за стеклом — у горестного сердца.

Не всякой, жаль, душе…

Утро незрелое зябло, вздыхало,
Словно чего-то ему не хватало.
Город, проснувшийся, кутался в небо -
Серое марево нудное, скудное.
Вдосталь измученный, бедный, остудами
Греться пытался дыханием белым.

Не получалось. Случалось такое
В каждом году. Он не помнил былое.
Память его уносилась куда-то
Дымкой, надеждой, печалью, дорогами
И растворялась с такими же многими
Где-то вдали под немилым закатом.

В городе этом невзрачно-весеннем,
Не было капельки радостной сини,
Чтобы сберечь не остывшую душу.
Тусклые окна и окна бездонные,
Не удивляясь апрелю не звонкому,
Видимо, думали – Что тут не сдюжить?

Кто-то стонал беспокойно: – Долгонько!?
Времени мало, от холода горько…
Ноя, скрипя, шелестя, напевая.
Взгляды, улыбки, дыхания выплеснув,
Как-то согрелись и вышли на улицы.
Город раскрылся, хрустально играя…

Утро взыграло душевно, искристо.
Парочку ладных придумало истин.
Что-то про самое, разуму, сердцу
Очень понятное - неоценённое.
Истины вызрели, выпали зёрнами,
Синими, желтыми... И не исчезли...

Поутих сердечный стук —
еле слышен…
Эфемерность болью вдруг —
выше… выше…
Боли — целый океан…
Вот бы в поле!
И навек остаться там.
Мало воли.
Мало силы для броска,
для желаний,
Только шепчется —
Оставь, заклинаю!
Попривыкла к тишине,
приходящей
В неспокойном полусне
или раньше.
Прикипела всем нутром
с первой встречи
К неизменному «потом»,
что перечить,
Устремляясь песней «Ом»
в зазеркалье?
Всё, что греет, за окном,
А в бокале
Самый лучший «порошок»
all inclusive,
Есть и место за душой
для иллюзий.
Мне хватает. Мир не плох
тот, что рядом.
Не хватает одного —
сладких ягод
Семицветья суеты —
время — бело —
Столько было теплоты
в ней целебной.
…Почему-то облака
пахнут мятой,
Как вечерняя тоска…
Не понятно!
…Слышу!.. — Голос нежно-синь
поднебесья.
— Не сумею воскресить,
не разбейся!..

Город в сумраке тонет.
Сумрак вдыхает.
Тонки улицы жизни около бездны.
Хрупки стены и двери.
Кружится стая
Снов, почти бестелесных.
Дальше время уходит маковым полем.
В платье яростно-белом встретится с прошлым.
Смотрит город на небо.
Молится.
Молит
О невозможно-возможном...
*
Стану светлой
И нежной -
любящей песней.
Стану
Слабой,
Безвольной,
Чуть сумасшедшей,
Пледом
После
Укроюсь -
Пропастью-тенью.
Ни зачем
Хорошея.

Из поэтического пыла,
Из внутривенного«О,бля!»,
Пиши неведомое«было»,
Глаза на небо заводя.
Пусть не поэт и им не станешь
Ни по какой из всех причин,
Есть способ выспренней и слаще —
Не дрейфь,а проще — не молчи.
Из неохватности эфира,
Времен,событий и полей
Утробой выжато-охриплой
Твори исконное — «Налей!»
Душа горит неутолимо
За всё и всех в костре обид.
Не затушить его и миром,
Так надо,выпив,возопить.
— Нет мочи — век несправедливый,
Несправедлива к сердцу даль
Дорогой сумрачной и длинной,
Судьбой родимой — всё отдай.
Всех отпусти,пойми любого,
А кто меня поймет таким?
Поймет? Вот то-то и оно-то!
И оттого шкребёт внутри.
Одно надёжит — живо слово.
Поэты. Это ж наша боль.
И совесть. Но живут хреново.
За это слава им, усвой!
За них и выпьем по чуть-чуть…
Чуть-чуть… ещё… ещё… чуть-чуть…

За душою жив-жив, над душою дзинь-дзинь,
Пару слов завяжи о нещадности зим
И ступай по кривой круговой до конца,
Зазывая покой, удивляя творца.
За спиною простор, суета и кресты.
Миллионы крестов на единственный тыл.
На единую боль и надежду одну.
На сиротку юдоль и течение дум.
Под рукой – не объять, не забыть, не продать.
Хоть убей, не отнять голубую тетрадь
И вовек не прочесть, не осилить чутьём,
Будь ты царь или чернь, по-людски - нипочём.
Завяжи-расскажи от души – не стыдись.
Мол, торопится жизнь от посконной надысь
Неизвестно куда, неизменно – зачем.
Невозможно угнать этой вечности челн.
А хотелось - на грех, неизбежно – года,
Неизменно наверх – в самоё - благодать,
Невозможную, страсть, как причуды земли.
И, разлегшись, поспать под жив-жив и дзинь-дзинь.
И, проснувшись, любить, как никто-никогда…
Так всегда. Ведь в груди бесконечно – да-да.
...Пару слов о тепле: Ждать. Надеяться. Ждать,
Что ответит апрель за себя и за март...

Ещё зима.
По-мартовски —
с метелью.
Чтоб не мечталось сильно про весну.
Нет! Чтоб мечталось.
С нею. Только с нею
Я расцвету.
Восстану.
Не усну.
Перевернув страницу-день-причинность,
Перешагнув измену-ночь-тоску,
Перемогу сомнение-мужчину,
Осуществлюсь по-новому.
Вот тут
И зазвенит.
Взорвутся почки-солнца.
Зашелестит.
Заторкает в сердцах.
Обнимет всю.
Нашепчет.
Засмеётся.
Незнамо кто.
Откуда.
Кем не стать.
Зазеленеет слово.
Свет.
Лоза…
Но всё зима.
Душа ещё трезва.

От смеха - боль...
Сбежала в стих,
Где злая соль
Вполглаза спит,
А в гнездах ран
Птенцы орут,
- Кормить пора!
Мам-мам, мы тут!
А сверху каплет...
Камнепад...
Бедняжка Скарлет...
Ветер - гад...
Сорви рассвет
На тряпку дня,
Мне столько лет,
Что всё…
А я...
В обиду, бух,
Глаза и дух.
Себя на ключ -
Внутри канючь!
В себе ори
Сильней зари,
Себе пеняй.
Себя роняй
В усладу-дурь и не халтурь -
Не верь, не лги, не ешь с руки,
Пока трясёт и плохо всё
И утро в хлам
И в никуда,
И день - никак,
И вечер - мрак!
Конечно, ду…
Откуда ум -
Ушел в штрихи –
Стихи - духи,
Борщи, дурман
И Перельман.
Вот дважды два,
Буль-буль, бла-бла...
За речкой – лес,
За лесом пьес
Безумных бес,
Смотри - воскрес!
Не рушь альянс,
Не бей фаянс
Души моей –
Допрежь - убей

Тонкая, гибкая… нежности те же…
Любвеобильная свежая устричка
Вздрогнет, вспылает, заохает ручками,
Взноет сердечком и телом - Утешьте!

Кинется в сильные жадные руки,
Прочь от докучливых, прочих скучающих…
Зачертыхаются: — Слышали? Та ещё!
Это как водится в обществе устриц.

Для расплатиться везде прейскуранты.
Всё честь по чести — условия адовы:
Мороку - спальню, интриге — парадные,
Глазкам — фиалки… Под роспись — согласна!

Вытряхнут душу в кровищу — докажут:
Всё от любви, а причинности разные
И для тебя возвращение разума
Неоспоримыми ласками блажи.
...
Тонкие, гибкие… Нежности те же.
Дешево. Дорого. Самая свежесть.

За устремления души расплата в этакой глуши
Рассвет над пропастью кастрюльный*,
«Вставай, позавтракай, до вече…»,
Раздольем пьяная дорога, народ от самого порога,
То охмелённый и разгульный,
То человечный.

- Не разбазаривай восторг, - восток обыденно исторг,
Надеждой утро ублажая,
- А мне на радость всяко хватит.
Не расхолаживай порывы, не выхолащивай надрывы,
Сгребай для жизни урожаи -
Хлеба и страсти.

Часы уносятся, спеши отдать спасибо, совершив
Вседневный подвиг до пяти,
Когда попросят то и больше.
Здесь, несмотря на невозможность, на ять прожить не так уж сложно,
Простор имея, аппетит
И слово божье.

Суди чудачества погод на дню не раз, вздыхая – Вот,
Я говорил, никто не верил,
Нутро пророчески болело.
Ещё приснилося давече, босой я, будто, - выйти не в чем,
Но вышел всё же в эти двери
В костюме белом.

За обнажение души награда в этакой глуши –
Закат брусняный, мной любимый,
В тиши не сведанной – со звоном,
«Пришел», «устал», «блины и гречка», «эх, хорошо, схожу на речку…» -
И девы горестные – ивы
Мечты посконной.

*красно-рыжий цвет, медный

Прочитаю. Вздохну. — Мне его не догнать,
Не затмить освежёванной рифмой.
Не услышит, как пить… Но скажу — просто так:
— Что ж ты пишешь так больно и лихо?!
…
Я уже как она — эта рыба на льду —
Не рычу, не плещусь в океане.
Умирая в суровом багровом бреду,
То с собой говорю, то с ветрами
О хворобе-судьбе, о посулах-сетях,
О дыхании жадном — неровном,
О дурном — в никуда, зло-задумчивом — вспять —
Обо всём, обо всех — до упора.
Провидение спит, от наития — чих.
Счастье — блеф, и со мною не спорьте.
Кабы было хоть где, а пока — обкричись —
Не найдешь на просторах нисколько.
Я уже как она — ничего, никому
Не внушу, суетясь повсеместно.
И сама-то, уж верно, всего не пойму
И за что — вряд ли станет известно.
…
Мне его не взрастить, ни во сне, ни в тенях,
Не найти и в себе, как ребенка,
Где давно обрелась беспокойная я…
Береги! — донесётся вдогонку…

Грёзы - бланжевая* россыпь на фактурности мазком.
Видел он не мало вёсен, много слёз, но что о том -
Город, знающий о грусти, всё, что только можно, глянь,
Утопает в песне-хрусте, песне-неге, песне-янь...
Воздух сладок и полезен. И несносен. И шустёр.
Бьется в стены, двери… оземь. Рассыпается дождём
Первым – робким, нежеланным, леденящим душу нам
Шелестяще: – Иль не ждали? Вот беда, пада-падам!
Утро выстудит тенями. День обрадует теплом.
Понесется... Растеряем. Пожалеем - утекло.
Столько, скажем, было с нами - между нами - это жизнь.
...Вот созрел и для признаний... Удивительно, скажи!?
Всё прекраснее закаты... и печальнее... Представь,
Так и мы уйдём когда-то, добела в пути устав.

*кремовый или телесный цвет

Надолго меня и не хватит, наверно, на век и прощайте навеки уже.
Скажите потом, что душой-человеком прожил не напрасно в миру-мираже.
На меньшее я ни за что не согласен, и большего с тем не прошу – ни к чему.
Надеюсь, что сгину легко - в одночасье – во сне провалившись в болотину-тьму.
А если не тьма за пределами веры, а счастье безликое держит огонь
В сажном очаге, успокоятся нервы вконец-то мои – как вернуться домой,
Стотонную ношу оставивши в прошлом, за стенами боли оставивши стон,
Всхлебнув облегченно, - Расслабиться можно! И свет зазвенит тишине в унисон.
Как выспаться вволю в тычинках и росах, рассвет судьбоносный себе возжелав,
В котором ни тщет, ни тревог, ни вопросов, но сердцу открыты – слышны времена.
Полжизни тянул атеистом, в полжизни во что-то такое уверился вдруг
И вот они – чинные, в золоте, выси и я – неизменно-напористый дух.
А впрочем, о чём я? …Наверно, надолго не хватит меня, может век с козырьком.
Скажите потом, что ступаю дорогой не пыльной - осилить пешком не легко.

Тонок лед. Желанна песня
Ласк дурманных, прений лестных.
Просыпайся — воля дня
Ждёт тебя, душа простая, —
Расплескались в небе стаи
Грёз авроровых* и клятв.

Тонок лёд. Непрочно счастье.
Не надежно. Не всечасно.
Сироту-добро приветь,
Обогрей беседой тихой,
Чаем сладким, спрячь от лиха
И — желательно — на век.

Тонок лёд. А сердцу — мало.
То заполни зноем алым,
То любовью талой, то
Пустотой нездешней горькой…
Не отчаивайся только,
Не разбит бокал зато.

Тонок лёд. Безмерна вера.
Бесконечности не требуй,
Потому что — не твоё.
Осторожно. Задыхаясь.
Шаг. Ещё. Движенье — радость!
До чего же тонок лёд…

*утренних

Притихший ветер прилёг у ног моих.
В глазах терпенье, в устах карминный* стих.
И что мне делать? Когда тот стих - немой
О дымных бедах, о шелухе земной.
О скорби мира, сердечных бубенцах,
Тумане сиром, юродстве буден… Ах!
Понять несложно, приму его на вдох.
Пускай безбожник, скажу: — Спасибо, Бог!
Спасибо! Верь мне, умру и вспомню там,
Где мысль дремлет, а слово спит века.
Но будет город и самый дивный сад,
Растут в котором цветы моих утрат.
А свет стозвёздный не опаляет дум.
Цветов же слёзы на вкус всегда лукум
И взоры лунны — прощают снова боль,
За что — не вспомню… За то, что был собой?
Взгляну на север — примчится верный друг.
В объятьях — клевер, в глазах — Летим за круг!..

*ярко-красный

Вперя взгляд настырно-блудно
В бездну ближнюю, нескромно
Прокричите: – Что там, ну-ка?
Неужели, вправду – пропасть?

- А потрогать? А понюхать? А попробовать на вкус?
А чего-то тут замёрзло? Это звезды?! Я не прочь…
Да чего? Да больно надо! Думал, бабе чуть - для бус.
Нет, так нет. Найдем другое. А у вас надолго ночь?

- Ночь – навечно. Что ты хочешь? Мы сегодня очень добр.
Лишь поставь на свиток росчерк и желай чего-нибудь.
Вот настои - отвороты от печалей и хвороб.
На века. А вот – удача. Вот для жизни вечной суть.

В этих сладостных просторах всё для маленькой души.
Есть желания попроще. Понадежней. Посмелей.
В облаках витать возможно и объять вселенной ширь.
Выбирай. Решай. Решайся. Не теряй мгновений цель.

- Вот спасибо! Вот свезло-то! У меня желаний – во!.
Да шучу. Да что нам. Слышь-ка, бабе звездочку – одну.
Нет? Нельзя? А жаль. Обратно без подарка буду, но
Я ж не умер? Ну… желаю – жить. Подольше. Дома ждут.
….
- Глянь, какое небо, звезды.
Люди где-то там… наверно…
- Выпил что-ли?
- Я тверёзый.
Вот живу…
Пойду за хлебом…

На белом — кровью.
Тут же прочитать.
Иссушится нутро,
А так и надо.
Ты жизни от зачатья — не чета,
Не совесть,
Не указ
И не награда.

Она глупа.
Прильнула — Не отдам!
Когда уже казалась нелюбовью
Измученно-озвученным годам,
Не став тебе прекрасною — другою.

Не вымается сердце ни о ком.
Не выветрится дом поющим маем!
Вон там — в тумане свернутых веков
Неотвратимость ждет на круге давнем.

Увы, дождётся.
Сроком —
Вот —
Итог.
На белом —
Бледно-серо.
Не читая.
Закрыт простору выход…
Или вход?
Запутан путь к очерченному краю.

На фоне, по приметам, не чужом
Ты не чужой, не свой, а кто-то третий.
Упавший.
Над тобою миражом
Последнее мгновение…
До встречи…

Жизнь - листочек изумленный
С ветки хрупкости болимой
Воспарил. «Прощай» безмолвно.
Расставание не мило.
Истин вызревшие зёрна –
Сути скорбные толкутся –
Свет залечивают словом,
Смерть по-своему толкуя. -

- Веруй - надо было сбыться.
Так судьба-неотвратимость
Повелела нам – безвольным,
Мир имеющим и силы.
Плакать, матушка, не стыдно,
Ты поплачь, поплачь, моляся,
Дай душе уснуть спокойно,
Всё уходит восвояси.

Грусть останется, неможесть
Растворится, голубея,
Пламенея, выцветая…
Шевелясь в грудине еле -
Обессилев, обезножев,
Ты поплачь, мольбою маясь,
В тишине невинной спальни.
Жизнь такая! Трепыхайся!..

И лето... словно показалось.
Тепла всё меньше и осталось
Перетерпеть, перегрустить,
Ссыпая в чашу дней "прости"
И в целом - всё.
Без плеска «мы», без вдохновенья,
Без ветра слов и вздохов тлея
Листом каким-то... не людским...
Из сил последних и любви
Моей озёр.

Сентябрь. Слепну и немею.
Теряя сладости идею,
Жалея вдруг о суете
О временах - они не те,
Они - вода.
Держись!.. - рефлексией живая
Одной всего – дожить до мая.
Даря агонию весне,
Согреюсь, может, как и все,
Тогда.

Всё и вся со списком сверьте,
Отдохнем потом.
Болтовня на этом свете,
Немота на том.
Беспокойствие причинно
Нелюбовью снов.
Необъятием мужчиной,
Не шуршаньем сов.
Приласкает, не согреет,
Но сожмет в тисках -
Новый уровень безмерен,
Всё одно – тоска.
Всё одно – обида сутью
К сердцу приросла,
Всё одно – природу сучью
Не облечь в слова.
Платье сброшено, бессмертье
Тоже ни к чему.
Всё и вся со списком сверьте,
Уходя во тьму…

Убийцы-фобии с тобой –
Не можешь есть,
Уснуть невмочь,
У сердца суть – простая боль,
А жизни суть вошла в него
И пьёт и пьёт..,
Что, онемев,
Сожжешь мосты,
Сотрешь пути…
Оставишь давности во тьме.
Откроешь истину...
И стих,
Тягучий,
Горестный,
Сумной…

Сстывает время вкруг тебя,
На благо - сумрачность свежа
У окон темы «Быт и я».
Ослабла, в вечности кружа,
Чей взор то красен,
То свинцов…
Чей миг огонь,
Чей миг и лёд…
На край миров – луга основ –
В исконность тянет – вдох и взлёт!..

...Сильно стремленье к тишине -
Свернёшься, бедная, внутри
И, в бога веришь или нет,
Но у молитвы чистый ритм…
Ты хочешь жить…
Так хочешь жить!..

Потерян смех прохладный дня,
И знобкий вдох, и взгляд огня,
И увлечение тропой...
Но, тьмой сбегающий покой,
Оставит боль... Молю: - Постой!
Не убегай, живи со мной.
Тобою сердце сберегу!
Пускай лежит со мной в снегу,
Когда злонравную молву
Едва-едва переживу.
Пускай горит со мной в аду –
Цветущем праховом саду.
Где всё знакомо, всё моё,
Что бездорожье, что жнивьё.
Где зреет память. Млеет миг.
И есть друзья. И нет любви.
Где хорошеет дева сна,
Испивши лунного вина,
И ненаглядный первый враг
Желает сухо: "Вечных благ!.."
И ожидаем хриплый стих
Из трепыханий не людских,
А на столе лежит конверт,
Который мне прислала смерть...

Не упрекну.
Остужусь.
Умру.
Тенью ничейной стану.
Прикосновеньем, забытым вдруг.
Вспомню свои изъяны.
Ноя, придумаю новых три.
Боль полюблю –
родная -
Так приросла, что горит внутри.
Так и пойду,
Роняя
Угли-слова для ненужных дней.
Угли-слова для ночей слепых.
А возродиться случится мне -
Не упрекну…
Виноват не ты.

Вот и ты обмелевший, уставший оскол
Уплываешь в ничто, безответность, безтемь…
Не оставив известий и старых мостов,
И уже не согреешь собою постель.

Я тебя провожаю. И плачу, и вру,
Будто встретимся вновь через тысячу лет.
Будто вертится с нами невидимый круг,
На котором мы вечны. Но этого нет.

Нет - расстанемся здесь – ты один, я одна -
Разойдёмся по снам, по ветвям вековым.
Улыбаясь с картин, поднимаясь со дна,
Мы услышим: "Вот жизнь! Я завидую им!"

Оскол - сокол.

Все же, как прекрасен снег!
День спокойный, чистый, ясный.
Но тревожит душу свет,
Но печалит чем-то вечность.
Соблюди обряд тоски,
Чувству белому отдайся
Посмотри-ка, сколько их,
Душ - живущих человечно.
*
Расскажи, туманя взор
Неизведанностью лунной,
Расплетя судьбы узор,
Плача скромно, тихо, горько,
Что, сгорают, обо мне
Нарисованные руны,
На постылой глубине,
В тишине остылой койки...
*
Расскажи, - заледенев,
Я иду тропой пустынной,
Как умрет, вздыхая, снег,
Но родится время в муках,
Изменяясь каждый миг,
Став для сердца паутиной...
Заковав последний крик,
Словно горестную муху.
*
Все же, как хорош рассвет!..
Расскажи ещё немного,
Про поля, где боли нет,
И дорога вьётся долго.
И о том, что в жизни всё
Не случайно. Даже слово.
Я послушаю,
ещё
силы
есть,
вот
только
холо…

Полотняны светотени – рассветает - кинь поленья
В окоёмы, на колени встав устало... В колыбели
Спит расхристанное царство. Студит. Совесть дарит болью.
В скитский рай зовет мытарство, в люди просится бездолье.
Ором бьется, гнетом стонет - всё неистовей, безбожней...
Обернётся суетою с шелковистой белой кожей -
Заберёт года, надежды, по глумится перед смертью
И уйдет, вопя, как прежде... Стонут выси в круговерти.
Серпень вечен. Жнут былое звонной песней.. Слово в роспах -
Сердце свечью - по живому взором бездна, словно розгой...

...Сны забиты пустотою. Студит. Вечность дарит данность.
Стынь - никто не успокоит - любят здесь неблагодарных...