Что в моем понимании поэзия?.. Это совокупность факторов и, сколько бы не твердили о невозможности измерить гармонию алгеброй, на первом месте у меня ритм. Если я при чтении буду запинаться, сбиваться и начинать читать заново, то посчитать это стихотворение хорошим я не смогу, даже если остальное будет на высоком уровне. На втором – рифмы. Они должны быть интересными, и составные или ассонансные я предпочту приевшейся классике. Ну мы же все-таки не в 19 веке живем. На третьем – схема рифмовки. Тут еще более личные тараканы. Мне, например, жутко не нравится кольцевая рифмовка. Хотя и с ней бывают исключения. На четвертом – образы. Прежде всего, они должны быть понятны аудитории. Хотя бы большей ее части. Опять-таки если кто-то не понял, но при заданном вопросе автор может объяснить – это нормально. А вот если автор не может/не хочет, то я делаю вывод, что автор сам не знает что и зачем это было. На пятом – содержание. Во-первых, оно должно быть в принципе, во-вторых, желательно интересным. На шестом – лексика и грамматика. Это, думаю, пояснять не надо. На седьмом и последнем – эмоциональный резонанс. Он либо есть, либо нет. Это необъяснимо.
Что касается выбора, то я пошла по пути наименьшего сопротивления и взяла из своего избранного. Всем моим вышеперечисленным требованиям они соответствуют 
spacemaugli Святоносский маяк http://litset.ru/publ/35-1-0-4115 * Маяк установлен в 1862 году на мысе Святой Нос (Кольский полуостров). В первую же зимовку от цинги из шести человек команды погибли пятеро. Сам смотритель (унтер-офицер в отставке Филиппов) выжил, но по причине перенесённой болезни оставил службу на маяке, на смену ему пришёл отставной унтер-офицер Алексеев. В следующую зимовку от цинги на маяке погибла вся команда – кроме смотрителя.
** Вильд – разговорное название флюгера Вильда – простейшего прибора для измерения скорости ветра. Среди суровых северных широт, где не родит земля ни льна, ни хлеба, где месяц длится ночь, и всех щедрот – полярное сияние в полнеба, в оковах вековечной мерзлоты спят мёртвые поморские посёлки, стоят пусты раскольничьи скиты. Всевластны ветры, вороны и волки – здесь, от царя и Бога вдалеке, где коротает век моряк вчерашний на дальнем Святоносском маяке – во вросшей в скалы светоносной башне.
Зажаты в беломорские тиски семь человек на остроносом мысе. Здесь водка не спасает от тоски, и от больных, с ума сводящих мыслей. От смертоносных щупалец цинги не спрятаться за стенами в остроге. Здесь не беда, что встал не с той ноги, а радость – оттого, что держат ноги.
…Который день бушует океан, на вильде то и дело восемь баллов; и руки старика (он спит – он пьян) всё тянутся к незримому штурвалу.
И не таких сгибает жизнь в дугу. От инвалида в море мало толку – собачьей смерти ждать на берегу сточившему клыки морскому волку.
…Метель кружит над шпилем маяка, по одному людишек прибирая, хромым калекой брезгует – пока. А шестеро – лежат рядком в сарае. Их даже не схоронишь по-людски.
Но души ждёт небесная обитель. Ведь звёзды – это тоже маяки, и, значит, – каждой нужен свой смотритель.
А тот – один на вымерзшей земле – кому досталась доля страстотерпца, пусть спит, пока пульсирует во мгле свет маяка, как огненное сердце.
Александр Оберемок Самолёт взлетел http://litset.ru/publ/29-1-0-10913 1. Он представитель солидной фирмы, нынче летит на конгресс всемирный, шепчет тревожно за тонкой ширмой невозмутимости: «…скоро рейс…не долетает процент мизéрный… этот полёт у меня не первый …» Он теребит эспаньолку нервно, левой сжимает приличный кейс. Кресло, ремень – безопасность, всё же… Вспомнился фильм-катастрофа: «…боже…» Змейкой прополз холодок по коже. Он задрожал, побелев, как мел. Скотчем прилипла к спине сорочка. Сзади мамаша гнобит сыночка. Несколько долгих минут – и точка. Всё, началось.
Самолёт взлетел.
2. Девушка, крашеная брюнетка, слушает плеер, жуёт конфетку, рядом родители (aka предки), в плеере крутится эмокор. Розово-чёрный рюкзак, ботинки. В заднем кармане лежат резинки: «…взрослой вернуться должна, кретинка, дура набитая, в этот спор вляпалась по уши, это ж надо!..» Входит, садится с папашей рядом, и по соседям циничным взглядом: «…тот, с дипломатом, реальный чел…» Маленький мальчик устроил драму – видно, не хочет лететь в Панаму. Плачет, кричит, умоляет маму… «…поздно, пацан…»
Самолёт взлетел.
3. Взрослые врут – мол, игра такая. Нет, он не нытик. Он точно знает то, что сегодня, седьмого мая, кто-то нечестно ведёт игру; что самолёт непригодный, старый; что потеряют их все радары; что от невиданного удара скоро они навсегда умрут. Мама вставляет свои беруши. Мама совсем не желает слушать, как улетают на небо души из обгоревших несчастных тел. Маме до них никакого дела, ей надоело, осточертело. Мама сказала: «Ну, будь же смелым. Ты же мужик…»
Самолёт взлетел.
4. Сон не приходит ещё с субботы. И не придёт, не надейся, что ты… Сам посуди – ну кому охота дымом табачным дышать всю ночь? Так что не стоит терзать подушку. Выпей вина. Обними подружку. Хендрикса сделай на всю катушку, ежели скука и спать невмочь. Только смотри – от тебя не скрою – что существуют твои герои. Жить, умирать – по твоей, порою, вычурной прихоти – их удел. Ты прекращай, не пиши, не надо. Хватит выдумывать сцены ада, гнать персонажей на бойню стадом. Время пошло…
Самолёт взлетел.
Алекс Фо Жди и смотри http://litset.ru/publ/16-1-0-22 Рядом не стой – рикошетом хлестнет, и амба…
Знаешь ли, пули – не дуры, когда не мимо.
Дремлют в обойме, сестренки шприцов и ампул,
Пчелы стальные с терпением херувимов.
Фреску забавную – кетчупом по известке –
Хочешь увидеть в рутине житейской зыби?..
Только представь – просвистят, как орда подростков,
Пошленькое «здесь был…» калиграммно выбив,
Жизни (и мозга) черкнут интервал недолгий −
Порисовался и сплыл, ну и леший с ним бы,
Кости промыть – и в семейный архив на полку…
Не приближайся. Зачем тебе дырки в нимбе?
Не заходись, что опять голова в загуле,
Просто любуйся, с фантазий снимая пенки.
Если в начале является в мыслях пуля –
Значит, в конце чью-то суть отскребать от стенки.
Жди. И не верь в перманентно модельной драме
Ни вискарю, ни закатам в глазах, ни строчке.
Если мне хочется пули ловить зубами –
Это мои, и не более, заморочки.
Жди и смотри. Где увидишь такую хохму
С дурью в одном флаконе и цирк на блюде…
Если Когда мне реально приспичит сдохнуть –
Ни крупных планов, ни сцен, ни речей не будет.
Koterina Мир изменился http://litset.ru/publ/24-1-0-11580 Мир изменился – притих, накренившись холодным летом…
Думать хотелось, что все обратимо – но
это длится…
Знаешь, порой, просыпаясь, не верю, что я жива.
Знаешь, какими кровавыми стали теперь рассветы,
Знаешь, какими безумными и незнакомыми – лица,
Какими больными, ненужными и мучительными – слова?
Знаешь, как в сизом, застлавшем сердца и дороги дыме
Горько и странно, и страшно, и безнадёжно
Знать, что уходит надежда, покой и тепло…
Вот она – та черта, за которой мы будем другими,
Вон оно – то, что принять, осознать и простить невозможно,
Вот оно – непроглядное дно, абсолютное зло.
Знаешь, в этом кромешном всеобщем армагеддоне,
Где в страшные чёрные стаи сбиваются души,
Падают самолеты и взрываются поезда,
Есть только мгновенье и хрупкие стены дома,
Есть что-то внутри, что огнём и мечом не разрушить,
И вера, что тьма, заслонившая небо – не навсегда.
Логиня В начале было слово http://litset.ru/publ/24-1-0-14168 В начале, как обычно, было слово.
Оно звало в прекрасное «потом»,
И в нём ничто не предвещало злого –
Ни смысл, ни тон.
Потом из слова вызрели тирады,
Гремевшие со сцен и баррикад, –
И становилось в нём всё меньше правды,
Всё больше – правд.
Бежали дни... Уже немногим позже,
Неся потоки грязи и воды,
В борьбе за правды слово стало – ложью,
Слугой вражды.
Звучало слово яростно, набатно,
Звало на смертный бой добра со злом –
И шли – толпа на стаю, брат на брата
И мир – на слом.
В огне войны сгорали, как солома,
Надежды, человечность, хлеб и кров...
В начале, как обычно, было слово.
А после – кровь...
Спит снова чей-то брат под крышкой гроба,
И ненавистью полнится эфир.
Неужто нет такого слова, чтобы
Вернулся мир?
Елена Шилова Гамельнское http://litset.ru/publ/11-1-0-15727 Он всегда приходит из ниоткуда,
Словно шорох капель по черепице,
В час, когда туманом восток окутан
И смолкают разом ночные птицы.
Старый плащ с опущенным капюшоном
Защищает лучше иных доспехов,
Но всегда, откуда бы ни пришел он,
По пятам чуть слышно крадется эхо.
Затаив дыханье, он осторожно
Гладит тени серые по загривкам.
В колыбельной, трепетной и тревожной,
Скрыт осенней нежности горький привкус.
В каждой ноте странно знакомой гаммы
Ждет дорога, только идти - ему ли?
Путь измерен крошечными шагами
В лабиринтах узких и темных улиц.
Тишина и звук - колдовские нити,
Город спит под шелковой паутиной.
Песни тоже лгут, но к чему винить их,
Если это сказка наполовину,
Если сердце сбившимся метрономом
Отмеряет такты, минуты, годы...
Каждый вечер я выхожу из дома,
Чтоб идти на зов своей несвободы.
Я давно не жду ни шагов, ни чуда,
Ни свечных огней в черных дырах окон.
Я уже не знаю, чего хочу я
И смогу ли выбраться из потока,
Что несет меня так легко и мягко,
Будто лист опавший держа в ладони.
На рассвете дождь пахнет дикой мятой.
На рассвете сны - не сыскать бездонней.
Но покуда небо черней агата,
Ночь в горсти катает предчувствий щебень.
Я не знаю - прятаться, убегать ли,
Чтобы утром грезить о возвращенье?
Явь течет рекою меж берегами,
Время стынет патокой - вязкой, клейкой.
Я бездомной крысой ищу свой Гамельн,
Чтобы вновь услышать звучанье флейты.
Юрьевская Сука http://litset.ru/publ/3-1-0-21078 Жизнь ведь по правде - смешная штука: вроде весна и внезапно осень. Ты обозвал на прощанье сукой, двери захлопнув почти под носом. Ключ повернулся два раза, щелкнув. Ну, испытай на любимой шкуре - это и есть состоянье шока? Просто сидишь и лениво куришь... Выдал сегодня небесный офис, что накопилось по сумме выплат.
Я в третий раз заказала кофе, черный, без сахара, как привыкла. В горле сейчас неприятно сухо, как после долгой и трудной речи. Надо же, именно я - и сука. Но хорошо хоть не что порезче. И не понять почему, ей-Богу, стал безучастным вчерашний идол. Странно: мне тоже бывает больно и нестерпимо, до слез, обидно. Тянет все время сползти на ругань, мол, объяснил бы, чего же ради? Я никогда не кусала руку, ту, что тянулась, порой, погладить. Сердце тогда от восторга пело, ночь не казалась такой кромешной... Я даже в свары встревала первой, чтобы тебе доставалось меньше. Я... Да неважно теперь, неважно. Вновь безысходность затянет в омут. Как ни старайся, уже не свяжешь, если разорвано по живому. Поздно, пожалуй, судьбу аукать. Кофе, вон, выцеди и don't worry.
Да, я была превосходной сукой, лучшей в твоей растреклятой своре.
Виталий Брот Я, конечно, не Мигита, но попробуй тут смолчи http://litset.ru/publ/65-1-0-13536 Дебаты о вкусах – расхожая дикость,
особенно с кем-то в сети,
но бренди в желудке, а трафик на пике –
и тянет консенсус найти.
Я слышал, что нет бородатее темы,
что каждый ремейк в ней – под дых,
но мёртвого слоника с места проблемней
сдвигать, чем десяток живых.
Глагольную рифму к исчадиям трэша всегда относили – и что? Как шёл караван (хоть собаки и брешут), так будет идти и потом. Как жили в тандеме морозы и слёзы, любовь перемножив на кровь, так будет и впредь доминировать козырь: «Не нравится книга – закрой». И глупо скорбить, ибо зрения точка людей вместе с мнением же давно знаменателем выбрали общим не ум, а тупое клише.
Сошлись не на страх критиканы поэтов – на прозвище «Мал, да удал!».
Одни говорят: «Допустимо всё это»,
другие: «Парнас измельчал».
Одни убеждают: «Глагол – тоже пища»,
другие его – в унитаз.
Одни всё аналог в истории ищут,
другие концептом жмут вас.
И Блок эксгумирован в пользу адептов уже с «Незнакомкой», и Фет с его «Колокольчиком» плюс «Alter ego», и Галич с Рождественским вслед. Примеров – вагон, но классический – Пушкин: его «Медный всадник» таков, что двадцать процентов в нём (нет, ты послушай – аж двадцать!) тех бедненьких слов. Однако чихать на все доводы эти любителям трендовых ниш: «Так модно – гнобить заскорузлых поэтов и пох, чо ты там говоришь. Щас время не то, да и люди покруче, не хочешь запомнить – забудь. Среди моря истин есть признанных куча, но есть и избитых табун».
Стучат топоры полемистов бродячих, фрондирует копий их сталь, ведь риск – детородное дело, а значит, тем щепкам и дальше летать. И вот уже в каждой семье фигурантом любых разговоров стал слух о том, что глаголы признали все матом и бьют горемычных, как мух. Ура - докатились! Верлибром Минобр(у) за это бы в иктовый зад. На кой же вы, лешие, санкцией «Добре» язык-то изгадили в мат? Зачем его, друга по кличке «Могучий», достоинства было лишать в угоду поветриям? Взяли бы лучше с ЕГЭ разобрались там, ять! Пиррихий, силлепсы, цезуры, хиазмы, эклоги и брахиколон уж как-нибудь без государевых спазмов поймут, нафига им глагол. Не лошадь гарцует в такт музыке в цирке, а сам дирижёр без проблем под шаг её должен подстроиться дикий – так проще и выгодней. Всем.
И кстати о мухах: ведь умные, черти!
Но в смысле насиженных мест
дерьмо – самый лакомый дом их на свете.
Так может, в дерьме что-то есть?
Написано вдогонку эссе Ю. Мигиты "О рифме глагольной замолвите слово".
Всем заложникам навязываемого архетипа - рекомендую: http://litset.ru/publ/8-1-0-458 Виктория Дворецкая Закрывая глаза http://litset.ru/publ/3-1-0-91 «В третьем лице говорить о себе забавно:
Сразу ломаются схемы, меняются коды,
Не совпадают ответы (вопросы - подавно!),
Наглухо перекрываются все переходы…»
(с) Виталий Федоров
********************************** Так, наверное, проще – закроешь глаза, и слеп.
Пусть не будет улыбок, но, может, и меньшей боль.
Запираешь себя, словно в сейф – а выходит в склеп
каждый раз, будто кто-то придумал иную роль.
Будто кто-то попал левой пулей в чужой висок,
перепутал любовников,
небо,
финал,
этаж.
И предел ожиданий – заждаться. И потолок.
Ты за это, красавица, сердце своё отдашь?
Вот же знаешь, что после – лишь груда камней с души,
так завалит-задавит, что мамочка, не горюй.
Не захочешь уже и иных никаких вершин, а она отвечает:
«Да знаю…и отдаю»
И опять как по маслу –
e-mail,
sms,
звонки.
Дескать, ждет всё равно, дескать, любит его, хоть плачь.
Одиночество давит на шейные позвонки,
словно ржавой секирой упрямый седой палач.
А потом – Vogue с ментолом /так странно начать курить
к тридцати/ и слепыми стихами себе же врать.
Незаметно ломаются схемы, размер и ритм,
и не знает она, что такого еще сломать.
Так бывает, находит, и думаешь – поделом.
Так бывает, хорошая, часто бывает,
но…
закрываешь глаза…и всё бьешься о стену лбом…
Да уж…в третьем лице о себе говорить смешно…
Светлана Пешкова Где-то там... http://litset.ru/publ/10-1-0-27961 Ты уехал, а он остался – старый дом с голубым крыльцом –
и под сводами двух акаций, словно ангел, хранит жильцов.
Город, улица, дом, соседи, дворик, клумба, сарай, платан –
это место в любой беседе ты теперь называешь «там».
«Там» зарыт под сухой корягой чей-то детский бесценный клад,
«там» сугробы зимой залягут у старинных витых оград,
и в квартирах запахнет хвоей, и повесят шары на ель,
как положено стол накроют: сыр, шампанское, оливье…
Дом тобой навсегда оставлен. Но тебя не оставил он.
О разлуке, дороге дальней шепчет вечером патефон.
По субботам в окне чердачном реют флаги ночных рубах
тёти Софы, а это значит, дом в надёжных её руках.
Ты всегда был в одном уверен – он живой, он твоя родня.
То испуганно ахнут двери, то в трубе запоёт сквозняк,
то заноют к дождю ступени, то застонет чугун перил.
Дом обычно хранил степенность, но весной иногда хандрил.
Помнишь тот непростой кирпичик? Вынимается, а за ним –
ключ чердачный, коробка спичек, сигареты. Ты свой тайник
«там» оставил, на всякий случай: вдруг вернёшься… Себе не ври!
Ты же знаешь, здесь климат лучше, ты почти изучил иврит,
дети рядом и днём, и ночью. «Там» умрёшь в нищете один.
Исцелили желудок, почки - но всё чаще саднит в груди...
Ты привыкнешь, тоску излечишь и полюбишь чужую речь.
Старый дом с голубым крылечком будет сердце твоё беречь.
«Десяточка» - новый спецпроект ЛитО «Авто(р)портрет».
Десять произведений десяти авторов Литсети. Лишь десять от десяти. Сложный выбор.
Произведения, которые очень понравились, поразили, запомнились.
Узнать подробности о проекте (условия участия, ограничения по выбору и т. п.) можно у ведущих ЛитО «Авто(р)портрет»
(лучше всего письмом на адрес почты: alexeylis@yandex.ru).
Каталог «Десяточки»: (будет обновляться по мере развития проекта) 1. «Десяточка» от Елены Тютиной: http://litset.ru/publ/52-1-0-28777
2. «Десяточка» от Nikolaich'а: http://litset.ru/publ/52-1-0-28817
3. «Десяточка» от Laura Li: http://litset.ru/publ/52-1-0-28833
4. «Десяточка» от Лолы Увы: http://litset.ru/publ/52-1-0-28867
5. «Десяточка» от Ирины Корнетовой: http://litset.ru/publ/52-1-0-28943
6. «Десяточка» от Glück: http://litset.ru/publ/52-1-0-28969
7. «Десяточка» от Ирины Ашомко: http://litset.ru/publ/52-1-0-28985
8. «Десяточка» от Тени Ветра: http://litset.ru/publ/52-1-0-29000
9. «Десяточка» от Марины Славиной: http://litset.ru/publ/52-1-0-29027
10. «Десяточка» от Роксаны Ланд: http://litset.ru/publ/52-1-0-29079
11. «Десяточка» от Селены Ка: http://litset.ru/publ/52-1-0-29251
12. «Десяточка» от Анастасии Гурман: http://litset.ru/publ/52-1-0-29436
13. Спецвыпуск. Анастасия Гурман. Редакторская ретровосьмёрка с половиной: http://litset.ru/publ/52-1-0-29437
14. «Десяточка» от Инны Васильевой: http://litset.ru/publ/52-1-0-29988
15. «Десяточка» от Галки Сороко-Вороно: http://litset.ru/publ/52-1-0-29989
16. «Десяточка» от Александры Одриной: http://litset.ru/publ/52-1-0-30007
17. «Десяточка» от синешкафье: http://litset.ru/publ/52-1-0-30356
18. «Десяточка» от monterrey: http://litset.ru/publ/52-1-0-31056
Общий каталог ЛитО «Авто(р)портрет»: http://litset.ru/index/0-78
