Первая подборка была опубликована здесь

Вторая подборка была опубликована здесь

Третья подборка была опубликована здесь

От составителя подборки: конечно, конкурсы были разными - сложными и простыми, многочисленными (по количеству участников) и не так чтобы очень. Все приведённые ниже произведения победили в этих разных по параметрам конкурсах серии "Седьмая пятница". Вы можете отметить, что некоторые произведения рекомендовались редакцией (у них есть "пёрышко" на авторских страницах).
 

Седьмая пятница - 116: песок

АлексейИрреальный. Билет до Риги

*Опустевшие дюны колышет танцующий ветер,
поднимая песок до влюблённых зажмуренных глаз...
А голодные чайки кричат об исчезнувшем лете,
и над морем органный - из Домского - тянется бас.

Янтарём истекают балтийские гордые сосны,
растопырив иголки на тонких, изящных руках.
Мы часами глядим, как шлифует песчаные дёсны
и солёную пену глотает большая река...

Молчаливый песок собирает загадки Вселенной
и печаль от прощаний: на год? или тысячи лет?..
Я остался навек добровольным и преданным пленным,
и в душе берегу мой счастливый - до Риги - билет.*
 

Седьмая пятница - 117: ожидание

Виктория_Дворецкая. Закрывая глаза

«В третьем лице говорить о себе забавно:
Сразу ломаются схемы, меняются коды,
Не совпадают ответы (вопросы - подавно!),
Наглухо перекрываются все переходы…»
(с) Виталий Федоров
**********************************

Так, наверное, проще – закроешь глаза, и слеп.
Пусть не будет улыбок, но, может, и меньшей боль.
Запираешь себя, словно в сейф – а выходит в склеп
каждый раз, будто кто-то придумал иную роль.
Будто кто-то попал левой пулей в чужой висок,
перепутал любовников,
небо,
финал,
этаж.
И предел ожиданий – заждаться. И потолок.
Ты за это, красавица, сердце своё отдашь?
Вот же знаешь, что после – лишь груда камней с души,
так завалит-задавит, что мамочка, не горюй.
Не захочешь уже и иных никаких вершин, а она отвечает:
«Да знаю…и отдаю»

И опять как по маслу –
e-mail,
sms,
звонки.
Дескать, ждет всё равно, дескать, любит его, хоть плачь.
Одиночество давит на шейные позвонки,
словно ржавой секирой упрямый седой палач.
А потом – Vogue с ментолом /так странно начать курить
к тридцати/ и слепыми стихами себе же врать.
Незаметно ломаются схемы, размер и ритм,
и не знает она, что такого еще сломать.
Так бывает, находит, и думаешь – поделом.
Так бывает, хорошая, часто бывает,
но…
закрываешь глаза…и всё бьешься о стену лбом…

Да уж…в третьем лице о себе говорить смешно…
 

Седьмая пятница - 118: самолёты

Аполло. Рваное небо

Небо непрочно и рвётся, бывает, вдрызг.
Шарят по небу лучами прожектора.
Юнкерсы воют, их вой переходит в визг.
Рваное небо, рваное небо, рва...

Слушай, запомни: ты видишь кошмарный сон.
Время придёт, ты проснёшься живым, малыш.
Хлеб, молоко, за окном колокольный звон –
Благовест будто бы льётся с горбатых крыш.

Мы доживём. Захлебнутся слезами псы,
Те, кто людей штабелями в суглинок рва.
Кто ж, как не мы, будет штопать однажды, сын,
Рваное небо, рваное небо, рва...
 

Седьмая пятница - 119: шоколадная

Галия. Шоколадное

Ей не плачется, не спится,
и душа, смежив ресницы,
недосказанное пьёт.
Мир в окне недужно стынет,
небо плачет без причины,
льнёт к хозяйке рыжий кот.
А в шкафу скучает платье,
как несбывшихся объятий
неслучившийся объём.
И, горячим шоколадом
согреваясь, тихим взглядом
вскользь окидывает дом
та, которая… которой,
словно платье, стало впору
небо цвета «не вдвоём».
 

Седьмая пятница - 121: волосатая

Апофис. И снова она, любовь

Надеешься, что прошло и больше не повторится,
Красное солнце процеживаешь сквозь ресницы,
Коралловый остров – над тобою морские птицы.
И вдруг нА тебе - снова,
она,
любовь.
Зеленоглазая - острыми коготками
Цепляется, в песок превращает камень.
Думаешь - ну вот оно и цунами,
Нежданное
пробует на слабО.
А потом падаешь в небо, как рыба в омут,
Сорвавшись с крючка, и так тебе невесомо -
Белые облака, сладостная истома,
И она, только она одна...
Лёгкое платье, волосы продолжают ветер,
А ты кузнечик, выглянувший на рассвете
Из-под травинки и хочешь петь ей…
Лето. А кажется, что весна!
 

Седьмая пятница - 122: белая

АлексейИрриальный. Деревья... Снег... И большего не надо

*Деревья... Снег... Такая тишина,
что слышен хруст надломленной снежинки.
Здесь веришь - да, закончится война,
здесь можешь дать - и дай себе слабинку.

Морозный воздух голову кружит...
И падай в снег, забыв о белом свете!
Уйди в снега... На миг... Чтоб дальше жить.
Тебя в саду разбудит южный ветер.

Деревья... Снег... И кажется - нигде
не будет больше слышно канонады.
А дома - стол, звезду на ель надеть,
деревья, снег... И большего не надо.*
 

Седьмая пятница - 124: Я!!!

Ольга_Хворост. Я здесь была...

Я здесь была, я точно здесь была,
я помню этот сад и этих птиц,
беседку и шуршание страниц
открытой и забытой кем-то книги,
царапину на краешке стола,
встревоженной дворняги хриплый лай,
я даже помню, как жужжит пчела
над зарослями спелой ежевики.

Я здесь была… конечно же была,
иначе б не узнал мои шаги
взъерошенный пурпурный георгин
и не кивнул приветливо и мило,
а я не ощутила бы тепла...
мне кажется, здесь жизнь моя текла,
но я отсюда всё-таки ушла,
а почему - теперь уже забыла.
 

Седьмая пятница - 125: первоклассная

midnight. Сечения

- Ну, что тут можно недопонимать?
Смотри, на срезе что? Прямоугольник!
Отец расстроен. Скомкана тетрадь.
Очередная двойка. Вечер. Вторник.

Вздыхаю. Бесполезно возражать.
Наказана. Тоскливо и обидно.
Я разрезаю плоскостью ножа
Сырой картофель в форме пирамиды.

- Ты видишь этот параллелограмм?
Молчу. Киваю, будто вправду вижу.
Мне в детстве очень нравилось играть
Со стереокартинками из книжек.

Приблизишь. Отдалишь. Глаза скосишь.
И выплывают синие дельфины.
- Вращаем куб вокруг своей оси.
Диагонали, грани, рёбра… Нина!

Вдоль чистого листа моря текут.
По клеткам плавниками плещет Флиппер.
На ужин - отварной сеченый куб,
Тетраэдр и параллелепипед.
 

Елена_Тютина. Старые фотографии

На столе под стеклом
фотоснимками собрано прошлое.
Много дней утекло,
позабылись года заполошные –
Но последний мой класс
связан крепко с душою учительской.
Вот Егоров Тарас.
Под гитару он пел удивительно.
На Афганской земле,
полыхавшей снарядными вспышками,
Голос Таськи звенел,
И в сердцах растворялся мальчишеских.
Он, обнявшись с травой,
окровавил весну сумасбродную.
Поминаем его
мы с ребятами в пасху Господнюю.
Вот Курбанов Кирилл,
большеглазый, с большими веснушками.
Он стихами лечил
человечество от равнодушия
На меня, как живой,
Смотрит ласково, нежно и весело.
Он был сломлен судьбой,
В 90-х запил и повесился.
С краю Таня Совей:
Неприметная, светлая, грустная.
Пятерых сыновей
Подарила отечеству русскому.
Ярославцев Олег -
Мой любимый застенчивый «троечник».
Он все детство болел
И пилюльные выучил горечи.
Стал врачом. И мечты
Воплощает свои заповедные.
Из холодной Инты
Прилетают к нему за советами.
А Виктория Шин, та, что слева –
Тихоня-отличница,
За Олегом всю жизнь,
Как за прочной стеною кирпичною.
Я присяду за стол,
Улыбнусь и потрогаю прошлое,
Но колючей тоской
Эта радость, увы, запорошена.
И не зная о том,
Бередят мое сердце усталое,
Замерев под стеклом,
Фотографии школьные старые.
 

Седьмая пятница – 126: вокзальная

Ольга_Альтовская. В ожидании поезда

Прошедших зим сжигала хворост,
С минувших лет сдувала пену –
Я ожидала скорый поезд
На край земли, в конец Вселенной.

Былых дорог считала мили,
Былых потерь пила отраву,
И проходили, уходили
Чужие жизни, как составы.

В ночи вокзал томился сонный.
В окошко пялились зеваки –
Таскали тряпку по перрону,
Резвясь, бездомные собаки.

Как в старом сне – уж было! было!
Судьбы подъёмы и провалы.
Ночной вокзал и рельсов жилы
Мне снова память рисовала:

Сухие слёзы на перроне
И – будто ночь в дороге, тая –
Собачий лай, и крик вороний,
И дум взметнувшаяся стая.

И снова мне – от дома? к дому?
Вся жизнь – дороги и вокзалы.
То рельсы режут по живому,
То швы накладывают шпалы.
 

Седьмая пятница - 128: бабье лето

Вера_Рехтер. Размышленья за варкой варенья

Пахнет варенье домашним уютом,
Чаем вечерним, беседой неспешной,
Зноем полуденным и, почему-то,
Детством забытым и чем-то нездешним.

Всё прeходяще и всё неизменно...
Таз, по размерам не меньше светила,
Вяжется кружевом лёгкая пена,
Дышит варенье, пыxтит незлобиво,

Сладостью манит, пугает горчинкой.
Всё перемешано - горе и радость...
Юность бежала вчера по тропинке,
Там, где сейчас спотыкается старость.

Необратимо земное вращенье -
Ясное небо затянется рябью…
В каплях варенья, как в гуще кофейной,
Лето предвижу сладчайшее... Бабье…
 

Седьмая пятница - 129: грибная

Юрий_Борисов. Антигрибное

Нет, извините, не люблю грибы,
И, если я их ем в конечном счете,
То только после внутренней борьбы,
Хотя у большинства они в почете.

Мне крайне неприятен вид грибов –
За одношляпость их, за одноногость
И за опят разнузданную многость,
Торчащую фривольно из пеньков,

За сгинувших навек в лесной дали,
За громкоговорители лисичек,
Которые ведут из-под земли
Трансляции каких-то адских стычек,

За гнилость валуёв, за слизь маслят,
За мерзкое притворство ложных белых,
За все – за радиацию, за яд,
За едкий запах их телес горелых.

О, скольких нас они из-за стола
Перенесли в небесную усадьбу,
И мы летим, расправив два крыла,
А мы еще так молоды. Досадно.

Мы пролетаем станции планет,
И звезды светят, как поганки, бледно,
А наши жёны машут нам вослед,
При этом улыбаясь чуть заметно…

…Я, извините, пряники люблю,
За мягкость их, за сладость, за сердечность,
За то, что душу грешную мою
Уносят в вечность, но – в другую вечность.

Вот он лежит в моём счастливом рту,
Зажатый языком и верхним нёбом,
И вновь каким-то способом особым
Вселенной возвращает красоту.
 

Седьмая пятница - 130: холода

Люся_Мокко. И нет одинаковых

Слишком ранний апрель… у воды зажелтели калужницы.
Но легли холода – серебром на босую траву.
Я, как дождь, замерзаю… а в небе встревоженно кружатся
миллионы снежинок, и нет одинаковых двух.

Мне тоскливо весной, да и летом не тянет на подвиги,
с каждым днём всё навязчивей шёпот осин-вековух.
Я устало смотрю, как, светясь, опускаются под ноги
разноцветные листья, и нет одинаковых двух.

Облетевшая роща стоит на ветру бесприданницей,
и распевки смешливых синичек привычны на слух.
Я иду в темноту, а с небес в луговую овсяницу
осыпаются звёзды… и нет одинаковых двух.
 

Седьмая пятница - 131: книжная

Логиня. Книжные люди

Там, где шепчутся тени ушедших эпох,
расползаясь под вечер бродяжить в углах,
там, где воздух спрессован –
и каждый глоток
упоительно тленом бумаги пропах,
там, где время,
незримый, но опытный маг,
не скупясь рассыпает пылинки минут, –
там на улицах-полках в уютных томах
пожелтевшие книжные люди живут.

В закартонных мирках
свой порядок царит –
человечки растят шаловливых детей,
и влюбляются насмерть, и плачут навзрыд
от чернильной тоски,
от бумажных потерь.
Уважают кто скромность,
кто глянцевый шик,
воспевают в стихах благородство и риск –
и украдкой судачат о драмах чужих –
кто попал в переплёт,
кто расклеился вдрызг.

Ненавидят,
грустят,
побеждают врагов,
чьи-то судьбы сминают,
обходят мораль...
И вполшелеста молят всесильных богов
о счастливом билете в мелованный рай,
и парят от любви,
и срываются вниз...

А когда по стенам растекается день –
удивлённо взирают с открытых страниц
на других – но по-своему книжных людей.
 

Седьмая пятница - 132: расскажи историю

Богинский_Михаил. Осенний вальс

Как давно всё это было... Так же осень шла по парку,
Заводила у скамейки желто-красный хоровод,
Город дождиком умыло, было солнечно и ярко
И скользил в ладонях змейкой девяносто пятый год...
Фонари-балетоманы дружно выгладили фраки,
Повторясь десятикратно, растянулись в синеве...
Предыдущие романы, неудавшиеся браки -
Растворились безвозвратно в этой огненной листве.
Листопадная фиеста унесла косые взгляды,
Пересуды-причитанья отстрочили языки...
Только быть с тобою вместе, только быть с тобою рядом
И угадывать желанья по движению руки...

Я не стал ни чародеем, ни волшебником, ни магом,
Но в октябрьском карнавале вновь глаза твои горят,
Вновь кленовые аллеи машут нам канадским флагом
И всё так же кружат листья, вот уж двадцать лет подряд...
 

Седьмая пятница - 133: нечистая сила

Аполло. Белая сова

Сладко спит на Меганоме* горькая трава.
Ветры зимние о кладах тайное поют.
Охраняет эти клады скифская вдова.
В растревоженном кургане был её приют.

Кони прядают ушами, всхрапывают зло.
Оступившись на подъёме, пятятся назад.
Оплетает ужас древний гибкою лозой...
Уходи, пока закатом камни не кровят.

Только сумрак оседлает полусонный кряж,
Из тумана белой тенью вскинется сова,
И за жизнь твою копейки с той поры не дашь –
Это вестник скорой смерти, скифская вдова.

Крикнешь – эхом возвратится чей-то долгий стон...
Жмётся конь, скользят копыта. Что ж ты, волчья сыть!
Тени длинными когтями вспарывают склон.
Солнце тлеет сердоликом.
Поздно уходить...
 

Седьмая пятница - 135: потеряшки

Галия. Без меня

... как будто бы в горячечном бреду
самой себе твержу, что я кого-то
никак в огромном мире не найду.
вот он здесь был и – нет, за поворотом
исчез, но за каким?
бегу, бегу,
сбиваясь с ног, дыхания и мыслей.
не пожелать такого и врагу,
когда ни сна, ни радости, ни жизни.
спущусь в метро, и там, в густой толпе
спешащих молчаливых одиночеств
ещё острей почувствую, что без
кого-то дорогого мир непрочен.
звоню везде, во все колокола:
смертельная пропажа, помогите!
кого-то от разлада не спасла,
и он покинул тёплую обитель.
но никому не ясен этот страх:
о ком печаль, ведь кто он – неизвестно?
у всех всё хорошо, все на местах,
и лишь себе не нахожу я места.
и вдруг пойму, к печали прислонясь
в невнятной лихорадке размышлений,
что в городе и мире нет меня –
меня самой, и робкие сомненья
вкрадутся в сердце: что не так со мной,
куда ушла, в какие палестины?
и с чьей необъяснимой тишиной
душа моя срослась неизлечимо?
 

Седьмая пятница - 136: хрупкость

Аполло. По дороге в Никуда*

Я по дороге в Никуда попала в зимний сад.
Был вечер, хрупкий, как слюда, созвездьями распят.
Искрился снег, белел во мгле. Я там была одна.
В ветвях, клонившихся к земле, ютилась тишина.

И только, будто бы в бреду, шептали голоса:
Сорви Полярную звезду с медвежьего хвоста!..
И зазвенел разбитый Ковш, и с укоризной зверь
Сказал печально мне: «Ну что ж, звезда твоя теперь.

Но обещай когда-нибудь вернуться в этот сад,
Каким бы трудным ни был путь из Никуда назад».
Он заглянул в мои глаза, сказал, спеша уйти:
«Пускай Полярная звезда хранит тебя в пути.

Ей столько лет, что – видит бог! – её мудрее нет.
Но берегись: порой жесток звезды холодный свет».
Я в знак согласия ему кивнула головой,
И зверь рассыпался во тьму пригоршней голубой.

Но не вернуться в те места и не узнать, где сад:
В тот день под утро неспроста был сильный снегопад…
Я по дороге в Никуда который год везу
Хрусталик тьмы, кусочек льда – Полярную слезу.
 

Люся_Мокко. Михайлов день

Когда осенний тягостный рассвет
в который раз с тобой сыграет в прятки,
и первый луч, как жертвенный стилет,
потянется к тебе движеньем гладким;
когда уставший за ночь ангел снов,
махнув на всё крылом, тебя отпустит,
на тысячи крупинок расколов
тяжёлый лёд твоей ноябрьской грусти;
когда вдохнув густую тишину,
ты выдохнешь единственное слово,
не бойся плакать, я тебя пойму…
и хрупкий мир для нас воскреснет снова.

На блеклый снег улягутся следы,
замёрзший клён качнёт листвой хрустально.
Михайлов день встречаем я, и ты,
и солнце в отражении зеркальном.
 

Седьмая пятница - 137: дыхание зимы

Женя_Махно. Наступает зима

В эту зиму с ума
я опять не сошёл...
И.Бродский

Наступает зима. Наступает на пятки зима.
И не двинуться вспять, и с размаху не вышибить клином.
И полдела всего - не сойти в эту зиму с ума,
а полдела - с сумой одолеть бесприютную зиму.
То ли дело - с умом пережить эту мглистую стынь,
наломав горы дров, не растратить себя в одночасье.
И пылают мосты, как безумно пылают мосты,
отрезая пути в шалашовое райское счастье.

Засыпают снега. За окном засыпают снега.
Снятся им города, погребённые в белом покое:
сотни вымерзших вёрст, где ещё не ступала нога,
сотни вымерших грёз, что уже не потрогать рукою.
Сотня сумрачных дней, чтоб пропить обесцененный дар,
чтоб талант золотой разменять серебром на десяток*.
Полпути позади и не вынес двоих Боливар**,
не выносится сор из избы - и в избе беспорядок.
Эх, забить бы на всё, всё бездумно поставив на кон,
принимая тузы и "шестёрки" чужого расклада,
и забыть все дороги, что выбрал когда-то легко,
и принять все пути, что тебя выбирают, не глядя...
И с улыбкой забыть, кем когда-то себя возомнил,
в иерархии чувств не найдя отличительных знаков.
Ведь полвека ушло, чтоб достать вожделенных чернил,
ведь полжизни прошло - а всё так же не хочется плакать.

Наступает зима. Занимает последний рубеж.
Атакуют ветра и таятся в засаде невзгоды.
И засада не в том, что мучительно тошно, хоть режь,
а засада лишь в том, что не светит хорошей погоды.
Что не светит звезда, что не светел холодный рассвет,
что вокруг - ни души, кто пошёл бы в разведку с тобою...
Наступает зима - и держаться уже смысла нет.
Только ты не из тех, кто согласен сдаваться без боя.
 

Седьмая пятница - 140: синяя

Аполло. Синий

В розовом всплеске ветра
Дымки растает след.
Это такая вера:
Всем существом – на свет.

Слепо, на ощупь будто,
Нежно, дрожа, слегка,
Чувствуя силу смутно
Тонкого стебелька;

Капли росы лаская,
Робок, влюблён, не скуп,
Пробует небо краем
Чуть приоткрытых губ;

В зелени гибких линий,
Росчерком между строк...
Так расцветает синий,
Как небосвод, цветок.
 

Александра_Юсупова. Синее

я всегда думала, что нежность тонка и розова,
как лепестки от воздушного кружева сакуры.
а нежность меняет цвета - от листьев берёзовых,
смолистых и свежих, до тростникового сахара.

теперь моя нежность к тебе - цвета персидской сини.
я покупаю шёлковый галстук на тон теплее.
гостиная в синих тонах требовала усилий -
попробуйте найти настоящую орхидею
глубокого синего цвета! как небо в апреле.

наше небо под номером семь, с балконом на запад,
где можно пить кофе и лёгкой дымить сигаретой.
и в синих глазах отражается сполох заката,
и кофе с корицей дрожит в чашках синего цвета...
 

Седьмая пятница - 141: наряжаем ёлку

Аполло. Предчувствие

Всё новогодней лиц и улиц суета.
Щемит внутри. Горчит. Тревожно мне и странно...
Знакомый бар зовёт, подмигивает пьяно,
Гирляндами себя по крышу обмотав.

Струится мишура. Наряжены уже
Моих нелепых снов жрецы и эскулапы,
И, в душу запустив игольчатые лапы,
Они скребут чудно, морозно на душе.

И хочется залезть в янтарное нутро,
Курить, цедить вино, пред будущим немея,
Катиться в полумрак бессонницы и хмеля,
Забыв, что это всё бездарно и старо,

Что, пробуя на вкус иные купажи,
Я только разбужу своих уснувших чудищ…

Я знаю – ничего за полночью не будет,
Но слабым огоньком предчувствие дрожит.
 

Татьяна_Шкодина. Как старый год уходит в прошлое...

Как старый год уходит в прошлое
Под натиском календарей,
Так улетает снежной крошкою
Частица памяти моей.
И постепенно забываются
Минуты, складываясь в дни...
С такой потерей не смиряются
Часы настенные одни.
Они настойчиво напомнят мне
Как в детстве гулко пели “БОМ...”
Вот так же хвоей пахло в комнате,
И ночь чернела за окном.
Там все казалось чудной сказкою:
Игрушки, блестки, мишура,
Огни мигали с елки ласково,
И апельсина кожура
Светилась золотом под елкою,
Как солнца маленького ком...
А пол, усыпанный иголками,
Казался вышитым платком.
Тот Новый год, его волнение
И ожидание чудес
Вернуть хотя бы на мгновение -
Неважно, с детством или без.
В ночи опять пытаюсь высмотреть,
Куда мой Старый Год уйдет,
Чтоб вслед ему петардой выстрелить,
Быть может, звук его вернет?
И он на миг, но растеряется,
И я смогу его догнать,
Под Новый год не то сбывается,
Ведь до мечты рукой подать.
Но, выцветая под снежинками,
Следы теряются в снегу.
А звезды в душу смотрят льдинками:
Не от себя ли я бегу?
 

Седьмая пятница - 142: философская

Олег_Юшкевичъ. Притча о городе слов

Но где-то в стороне от взгляда ледяного,
свивая в смерч твою горчичную тюрьму,
рождается впотьмах само собою слово
и тянется к тебе, и ты идешь к нему.
Иван Жданов

я знаю город, где живут слова, в домах бумажных под чернильным небом.
дворы-абзацы, на траве – дрова… лакуны площадей, шоссе-пробелы.
простые жизни – прописной сюжет, слова как люди, судьбы и тетради.
ругаются соседи Да и Нет,
друг друга терпят Хочется и Надо.
ночует где попало житель УЖ; в роскошном доме мучается Совесть:
она не терпит мелочности душ, грызни не любит, угрызений т.е.
шикует в трёхэтажном доме Мат, сдаёт чердак Ханже за три валюты…
простые жизни – строчечный уклад, живут… уходят в Даль… почти как люди.

однажды в город слов пришла чума – без имени, без лика, без сомнений.
окутал поселение туман, подёрнул мир словес бубонной тенью.
и умирали жители-слова, и становились зримыми подтексты, просроченными смыслы. вырывал основы, корни, плоти ветер мерзкий.
и Боль терпела боль, и Крик молчал, и Знаки препинания сжимались до троеточия…
и город пал. в конце концов, исчезло и Начало…

изломы букв... и морок, и молох,
и всполохи когда-то ярких слов.

но в глубине, под кляксами могил, под тяжестью пустотности бордовой,
среди беззвучия свинцовой мги, очнулся он, последний житель, Слово.
он видел боль… и, как в плохих стихах, на «вновь» и «кровь», слепа и светло-сера,
пришла Любовь, а с ней вернулся Страх... со Страхом в город слов вернулась Вера.
из пепельного смысла естества творились точки, чёрточки и кратки.
и выходили худшие слова, но становились в правильном порядке.
и был горчичный бой – горели сны, и даже Трусость проявляла смелость.
тянулись к жизни, но увы… увы.
…
я знаю город, где одни пробелы.
___________________________________
когда исчезнет лучший из миров
и станет память пылью бездорожья,
спасёт от немоты и катастроф
живое слово, да и то –
возможно…
 

Галия. Повторение непройденного

Из позднего трамвая, превозмогая дрожь,
себя не узнавая, к себе выходишь в дождь,
в ноябрь, во тьму (по лужам) со смутою внутри –
такой же, как снаружи…
За стёклами витрин
слепые манекены бесстрастны, как всегда.
Печаль бежит по венам, как по стеклу вода –
в беде сиюминутной не видится пока,
что эта тьма и смута до первого снежка.
Что музыка живая растёт из разных нот,
что в жизни не бывает падений без высот,
что горьких чувств наука любой душе нужна,
что музыка без звука зовётся тишина...
 

Седьмая пятница - 143: морозная

Николай_Рогалев. Ротный

По мотивам книги генерала А.В. Туркула «Дроздовцы в огне»

«Ну, что, вашбродь, пора», - летит цигарка в снег,
Тяжёлый вздох повис туманом на морозе.
И вот уже пришли на смену тишине
Стук кованых сапог и долгий скрип полозьев.

Примкнули мы штыки. Приказ нам Богом дан –
К нему доставить в рай бесценный груз конвоем.
Ведь в розвальнях у нас лихой штабс-капитан,
Вчерашний ротный наш, а ныне – павший воин.

Он всё шутил: «Меня ни водка не возьмёт,
Ни пуля и ни штык». Он был на «ты» со смертью.
Он был хитёр, как бес, и был живуч, как чёрт,
Но выбраться не смог из этой круговерти.

Осталась позади атака в полный рост.
Тогда перечеркнул смертельный визг шрапнели:
И блеск влюблённых глаз, и хмель пшеничных кос,
И смех бедовых вдов, и смятые постели.

Нам так хотелось выть. Мы плакали без слёз.
Мы прятали оскал за сжатыми губами.
И каждый про себя, как клятву, произнёс,
Что друга не отдаст врагу на поруганье.

С тех пор мы по полям заснеженным бредём.
Как злые псы с цепи, мы рвёмся в контратаки.
И ротный тут – ему привычней под огнём.
У них на свете том есть тоже передряги.

Он ляжет в землю там, где встанем мы навек.
Что будет этот век наш короток, мы знаем.
Но там душа его земной закончит бег,
И ангел передаст ей все ключи от рая.
 

Седьмая пятница - 144: бесконечность

Николай_Рогалев. А вечер, как вечер

А вечер, как вечер,
Хоть фронт недалече.
По полю, по речке
Туманы бредут,
Играет рыбёшка,
Петляет дорожка,
Мерцает окошко
Призывно, и тут…

Серёга, засада!
Застукали, гады.
И рады - не рады,
Мол, дело с концом.
Бьют редко да метко.
Попала разведка.
Упала монетка
На землю лицом.

Их рота, нас трое.
Расклад для героев.
Бегите, прикрою!
Начнём, помолясь.
Отрезали? Грустно.
Обнялись до хруста.
Гранаты на бруствер,
Радиста на связь!

Расскажет морзянка
Про факелы танков:
В тылу и на флангах
Запомнили нас.
И вот что, ребята,
Пусть той, конопатой
Сестре из санбата
Привет передаст.

Из рая вас видим,
Не порваны нити.
Вы ждите нас, ждите,
Гоните беду!
Был бой скоротечным...
Опять в бесконечность
По полю, по речке
Туманы бредут.
 

Седьмая пятница - 145: обида

Богинский_Михаил. О несправедливости

Ясный полдень Средиземный,
В синей глади росчерк пенный,
Благодать во всей Вселенной -
Удивительный пейзаж!
На огромной яхте белой
Копошится чьё-то тело -
Рыбку ловит неумело
Узнаваемый типаж.
Это Вася, "новый русский",
Криминал в глазёнках узких,
Воротник матросской блузки
Блещет цепью золотой,
На серебряной тележке
Коньячок, лимон, орешки.
Всё пристойно, всё без спешки -
Вася - парень непростой!
На корме шансон играет,
Лёд в хайболах тихо тает,
Верка топлесс загорает -
Натуральный парадиз!
Только нет сегодня клёва.
Абсолютно. Никакого.
Вася три волшебных слова
Произнёс и глянул вниз...
Там, в какой-то сотне метров,
Шла шаланда против ветра.
Имя гордое "Деметра"
Красовалось на борту.
Мужичок в дырявых шортах
Вёл шаланду прямо к порту,
И, что рыбы в ней до чёрта,
Было видно за версту.
Вася замер на мгновенье,
Ошарашенный виденьем.
Бросил спиннинг на сиденье,
Горько плюнул на него,
Постоял ещё минуту
И отправился в каюту...

Почему же всё - кому-то,
А кому-то - ничего???!
 

Седьмая пятница - 146: оттепель

Олег_Юшкевичъ. такая весна

весна – готический собор,
но перевернуто-пригожий:
сосульки-шпили, бездорожье,
седое тучное жабо.

воскресший лес умножил тень,
из веток тянутся химеры.
и даже солнце – темно-серо,
и даже звезды – набекрень.

где черный цвет, там бьется жизнь,
непробуждение – цвет белый,
проталины - как колыбели
для начинающих богинь...

последний снег, как первый внук,
преддверье старости, но счастья.
и наслаждение отчасти,
и горечь от побед, заслуг.

такая странная капель,
сращенье запахов, фальцетов.
но мир еще не разноцветен -
он - чёрен, бел и чёрно-бел…
 

АлексейИрреальный. Февралевость

*Сгоняет ветер одинокие снежки
на блюдца луж... Молочные туманы
ползут по городу... и делают прыжки
в подъезды, окна, души и карманы.
В такую оттепель я вспомнил о зиме,
где снег всегда похрустывал как сахар...
Сидит диагнозом февралевость во мне:
хочу в пургу - без шапки и без страха,
потом смотреть, как мартовским огнём
сугробы плавит в шумные каскады...

Весна устроилась без спросу под окном,
а я всё жду февральских снегопадов.*