Кособокая и понурая,
с грустью - в каждом окне перекошенном,
крыши снегом с утра припорошены,
деревенька жила себе - Гурово...

Местной властью давно позабытая
и визитами не избалована,
обросла тополями-колоннами,
бездорожьем, как раной, покрытая.

Но характер, заложенный в юности,
иногда проявлялся по праздникам -
занавески висели парадные,
несмотря на житейские трудности.

Позабыв о болезнях нагрянувших,
деревенские дедушки, бабушки
пироги затевали, оладушки,
запах сдобы струился и пряностей.

Вместо пляжа с заморскими пальмами
в гости ехали к ней внуки, правнуки...
И деревня (должно быть так правильно!)
жить хотела подольше в их памяти ...

Уходили чуть свет... По размытым следам
шел туман по пятам и глотал след за следом.
День уже розовел, но лениво дремал,
не спешил, как гурман, смаковать вкус рассвета.
Росы гнули траву и живая вода по ботинкам текла
на продрогшую землю. По глубокому рву -
будто шрам - борозда, и склонялась ветла, опустив руки-стебли.
Тишина замерла, прикрывая им тыл,
гул ушел в небеса от вчерашнего боя.
Воздух - жаркий вчера, а сегодня - остыл,
пересиливал страх вкус приевшейся боли.
С криком-стоном совы провожали отряд
камыши и ковыль, шелест ветра степного.
Выбрав смерть без хулы, восемь лучших ребят
шли в атаку бойцы батальона... штрафного.

Еще одна ночь улетела на крыльях совиных
и свет опустился, как занавес в старом театре.
Померкли все звезды неспешно, как гаснут софиты,
с собой унося блеклый свет фонарей на Монмартре.
Простуженным голосом пел и играл на гитаре
тщедушный парнишка и в горле, обмотанном шарфом,
першило не то от простуды, а может от гари.
А он то и дело смотрел, как цветастою шалью
тихонечко ветер играл на плечах у цыганки,
гадавшей прохожему, ловко попавшему в сети.
Глаза ее снова и снова его повергали
в сугробы таившейся страсти под легким корсетом.
Присев на сырой парапет, он достанет букетик
фиалок, огарок свечи и письмо из Пьемонта.
Задумавшись, вспомнит, что ночью приснились куплеты
из песни о том, как любил и страдал Квазимодо.

конкурс Антиподы-142 ключевые слова: сугроб, свеча, парапет

А у меня свои с зимою счеты...
она урон наносит постоянно -
я денежных затрат веду учёты,
что в дымоход летят сырыми днями.
Еще претензий кучу я имею -
в моей всегдашней тяге к травматизму,
к полночным завываниям метели,
к депрессиям, сродни алкоголизму.
Но есть зимой особенность такая:
желание тепла и рядом - друга,
который не журит, а потакает,
прижмет покрепче, если воет вьюга.
Еще есть у меня приятель Сашка,
без смеха невозможно с ним общаться,
фамилия его - Зима, он страшный
любитель анекдотов и борща... Да...
Совсем забыла, я зиму прощаю
за то, что непростительно толстею.
А как же без мучного и без чая
мне вынести холодные недели?
Цикличностью природа сохраняет
стремление к теплу и совершенству,
желание жить там, где ты корнями
пророс, в слиянье с нею ощутив блаженство...

- Земля, Земля, ответь...
Хрипит динамик,
зажевывает сдавленные звуки.
Уже который день подряд, не знаю,
нет связи с управлением в Кентукки...
Обидно - стать забытой всеми жертвой
чудовищно-нелепых обстоятельств -
отрезанным быть магмою из жерла
взревевшего вулкана от стоянки
"Серебряной ракеты" - звездолёта,
стоящего на взлете, "под парами".
За сутки не приблизил ни на йоту
черту спасенья... Но увидел грани
далекого, враждебного пространства,
в котором искажается реальность.
Сюда во время многодневных странствий
судьба меня швырнула экстремально...
Холмы росли здесь, превращаясь в горы,
а горы оживали и вращались,
и исчезали, как мираж, огромный
хвост пыли поднимая на прощанье...
Покрыто кратерами, будто оспой,
"лицо" планеты, строившей гримасы.
А звезды, миновав открытый космос,
дождем текли, сверкая звездной массой...
Чарующие звуки издавала,
слегка дыша, субстанция планеты.
И я на передатчик с интервалом,
кодируя, записывал все это...

Надеюсь, NASA лет через пятнадцать
найдет мои останки мимоходом
и в будущем в расцвет цивилизаций
мой скромный вклад воспетым будет в одах.
Погибшим не считайте, лучше будет
меня считать зашедшим в гости к Богу.
Еще не вечер, и, возможно, людям
мои усилия и жертвенность помогут...

Бледно-розовый дождь тонет в розовых лужах,
струйки теплые льются в ладони с небес...
Ты: - вопрос на вопрос: - Я тебе еще нужен?
Я: - Я первой спросила - нужна ли тебе?
Мы мечтали о розовом цвете повсюду,
пили розовый сок кисло-сладкий, хмельной.
Почему же сейчас ты твердишь: - Я забуду,
постараюсь забыть, если ты - не со мной...
Если...
Кончится дождь самый теплый и тайна,
укрывая аллеи размытый просвет,
постепенно глотает твое очертанье,
шаг за шагом...
А я? Я - в последний момент
обязательства слов, что сжимают все туже,
разорву - пусть смывают остатки дожди.
И сквозь розовый морок кричу: - Ты мне нужен...
Вторит эхо вослед: - Только не уходи...

Художник смешал акварельные краски,
измазаны руки, сюртук и щека.
Но что-то сегодня не хочет Савраска
спокойно стоять и пастись у дубка:
копытами бьет, раздуваются ноздри...
Оттенок подпалин - слегка темноват,
никак не даются передние ноги
и хвост получился чуть-чуть длинноват...
Художник отбросил подальше палитру,
решил, что сегодня творить - не судьба,
сказал он Маланье: "Дай квасу пол литра,
да шанежек с мясом побольше прибавь".
Наполнился воздух полуденным зноем
под шорох стрекоз и жужжание пчел...
Художник отсутствием музы расстроен
и творчеству сон под дубком предпочел.

на конкурс "Странные танцы-57

Я измерю реальность флаконами,
размещу на пустом подоконнике.
Сортируя события хроники,
разложу на врагов и сторонников.
Первый – синий с морозными волнами,
он защита от бесцеремонности.
Даже если придется клеймо нести –
стану тайной, закрытою полностью.
Во втором будет смесь изумрудная.
Я глотну из него - если трудно мне,
с ним справляться с житейскими буднями
станет легче зимою простудною.
С красным нужно быть поосторожнее,
в нем состав очень сильный по сложности:
много страсти, желания ложные,
принимаю – как средство накожное.
Ну а самый любимый – оранжевый,
словно солнца лучами окрашенный,
без него одиноко и страшно мне,
пузырьки в нем играют «Адажио».
Все отмерено в них и отточено,
безошибочно мной обозначено,
через сердце пропущено точечно
и большою ценою оплачено.

Рыбаки с утра возили в лодках свой улов богатый,
рыбы было - в изобилии, им успеть бы до заката.
Чайки наглые устроили галдеж и перебранку,
но увидев, что в последней лодке было, разлетелись.
И остались только "лапки" на седой песчаной мели.
В страхе выбросили в море рыбаки улов престранный.

Торопилась черепаха к месту сборища моллюсков,
чтоб поесть немного рыбы, и в проход ныряла узкий
между скалами, хотелось - не остаться без добычи...
Торопилась, что есть мочи, а не то волна накроет
и назад утащит ночью все, подаренное морем...
Штормом выбросило тело с человеческим обличьем:

то ли рыба - то ли дева, хвост - веревкою обвитый,
и ракушками глазницы потемневшие забиты,
ленты водорослей сбились с прядями волос зеленых.
Море пеною швырялось и назад тащило мусор,
разносился запах пряный, пахло так, как пахнет уксус,
рак-отшельник ползал юзом по запястьям рук сведенных...

Солнце панцирь жгло нещадно, закрывались веки чаще,
погружаясь в грунт песчаный, отползла она подальше...
Тот улов, что есть в наличии - для нее не подходящий...
Черепаший след смывался. В мелких водах скрылась ваху*,
но куда за ней угнаться... Опоздала черепаха...
Море злилось и рычало, и неслось волной бродячей.

*Рыба ваху – крупная рыба из семейства скумбриевых. Занимает почетное третье место среди быстрейших морских рыб, чаще всего ваху обитает на глубинах до 12 метров, предпочитая незначительное удаление от береговой линии и близость коралловых рифов

Старый вагон дребезжит и качается,
сонной улиткой трамвайчик ползет.
Светка скучает на пару с начальницей,
вместе сводили квартальный отчет...
Стук колеса убаюкивал дамочек,
молча сидели, смотрели в окно...
Вдруг контролер беспокоит: "Гражданочки,
(взглядом буравит, ну просто - гипноз)
будьте добры, предъявите билетики.
Как это нет? Оплатите проезд".
Светкины кудри дрожат под беретиком,
щеки горят - а билетов-то нет.
Грозно взглянула на парня начальница:
"Ваши претензии, право, смешны,
здесь же проверка у нас намечается,
мы контролеров проверить должны".
Тоном суровым, не терпящим вольности,
сказано это и парень обмяк.
Мы - воплощение благопристойности,
наша работа, отнюдь, не пустяк!
Только покинул трамвай проверяющий,
Светка с начальницей, смехом давясь,
роль по проверке контроля играючи,
вслед помахали, ничуть не стыдясь.

Дни февраля сочтены, но зима еще дразнится,
снегом обдаст с ветерка - кружевною порошею,
и заметет белым веником будни и праздники,
щедро бросая повсюду колючее крошево.
Но поутру холода оставляют позиции
нехотя, и растворяются, солнцем согретые.
Следуя тут же извечной весенней традиции -
оттепель явит тепло, зашифруя приметами.
Оттепель, оттепель... Словно капризная дамочка,
может сменить гнев на милость и снова насупиться.
По бездорожью - колдобинам, рытвинам, ямочкам
смело шагает навстречу сырая распутица.
Панцирь зимы затрещал и ползет во все стороны
и утекает помалу растаявший лёд потерь,
громко кончину сезона прокаркают вороны,
смоет грехи и заплачет по ней только оттепель.

Сухой, соленый ветер Азии - упрямый
конструктор сахарных, бесчисленных барханов.
Как дервиша ведет дорога к дастархану,
так вечно тянет горизонт его багряный.
Туда, где пышные дворцы неспешно-сонны
и вкрадчиво журчит фонтан, одетый в мрамор,
легки, воздушны занавески из виссона
едва трепещут сквозь узорчатые рамы.
В саду на сочных, влагой пышущих лужайках
играют в шашки, обдуваясь опахалом
лениво жители в расшитых "разлетайках"
и солнце ловит отражение в кинжалах.
Восточных танцев ритм призывно-монотонный
склоняет более ко сну, чем к созерцанью
и, обрывая знаки древности колоннам,
им вторит ветер колокольчатым бренчаньем.

Антиподы-141 ключевые слова: шашки, сахар, овраг

Придумаешь себе себя Александр Коковихин

Придумаешь себе себя и в этой роли
бежишь по жизни, как герой, не чуя боли.
Придумаешь себе врагов и поле брани,
что никогда ты не умрёшь, не будешь ранен.
-------------
И разбиваешься, забыв, что ты придуман.
http://litset.ru/publ/29-1-0-13011

А в виртуальный мир попасть сегодня просто:
два раза кликнул - ты уже плывёшь на остров,
бежишь, спасаясь от свирепости пиратов,
от динозавров, в джунглях - от горилл лохматых.
Адреналин порой зашкаливает в венах,
остатки времени теряются в доменах...
Сегодня ты - крутой танкист, стреляешь метко,
а завтра - летчик... Но в конце отправить к предкам
тебя не сможет ни одной игры создатель.
А жизнь - вот это вам скажу - преподаватель...
Придумаешь себе себя, но вот потеха -
в реальной жизни ложный шаг - и не до смеха.
Не та жена - и ждет развод "по-итальянски",
страной ошибся - "ностальжи" по-эмигрантски.
А если хмурый небосвод дугою выгнут,
секундный счет...стоит вопрос - спастись и прыгнуть
иль, зубы сжав, в беде друзей своих не бросить...
Вот тут придумай - как ответить на вопросы.

исходник:
Обещание
Александр Коковихин
http://litset.ru/publ/13-1-0-17550
Обещал он маме с папой
хорошо себя вести.
Потому и неженатый,
хоть ровесник мой почти.

Мне его утешить есть чем:
- После сорока пяти,
с каждым годом будет легче
хорошо себя вести...
---------------------------------------
Я сказал соседу Вене:
ты, давай-ка, не финти,
здесь, браток, без вдохновенья
ну никак не обойтись.

Положенье - поправимо:
маму с папой - увести,
пригласил я Анжелину
из агентства "Дрим-Интим"

А иначе как же можно?
Маме с папой "впарить" ложь,
уверяя - осторожен,
хорошо себя ведёшь.

Наваждение автор: Александр Коковихин
http://litset.ru/publ/13-1-0-17863

"Улетай, запретное моё сновидение", –
говорила она одному
и будила другого (дорогого не менее,
ну а более – ни к чему).

И ждала она ночи, ждала мучителя,
будь он облако или же дым...
А супруг обожал её, что простительно,
и не ведал, что стал вторым.

--------------------------------
Неожиданный сон растревожил нешуточно,
будто секс у неё был с другим.
Тело жаждет опять, интервал этот суточный
пережив, погрузиться в интим.
Хоть и сон, но все ласки почти натуральные
и почти натуральный оргазм.
Как же все это сладко, хотя и неправильно:
секс с другим рядом с мужем... Маразм!
Муж храпит и ему, бедолаге, не ведомо,
что любовью жена без него
занимается, а говорила, что преданна,
любит только его одного.
Получается форменное двоемужество
и надеется втайне она -
может как-то они меж собою подружатся:
муж и тот, сексуальный, из сна.

Всегда есть куча ублюдков, которые выстраиваются в очередь, чтобы ляпнуть вас об землю. Но время от времени нам нужно летать, мы все должны испытать этот восторг
(Эмир Кустурица)

Снова кружит субстанция времени,
приближая миры параллельные,
для кого-то, стараясь намеренно,
выпрямляется в форму линейную.
А меня с постоянной цикличностью
собирать заставляет кармичные
(для меня это дело привычное!)
наказанья за промахи личные.
И никак серость дней не отступится –
то размажет осенней распутицей,
то растрогает фильмом Кустурицы,
поучая не быть «мокрой курицей».
Но реальность железными догмами
все рисует, рисует кордоны мне,
закрывая границу оконную
в этом омуте дней заколдованном.
И опять зыбкий знак бесконечности
нарисует мне дождь серым вечером,
наплевав на прогнозы диспетчеров,
уверяя в своей быстротечности...

Устав от суетности дней, отчетов, справок
в лесу постель устрою на медвяных травах.
И, чтобы вечер не был скучным и безликим,
с собою рядом положу ночник и книги.
Возьму бутылочку вина, в корзине - фрукты.
Пускай зеваки мимо ходят по маршрутам.
Какое дело мне до них - я отдыхаю,
ты зря со мною отказалась, дорогая.
Отброшу в сторону ненужные приличия.
Одно тревожит - появление лесничего.
Но даже если он предъявит мне претензии,
ему скажу: я отдыхаю... я на пенсии.

Перемешано всё в этом мире чуднОм и беззвучном,
вместо птиц по воздушным волнам пролетают акулы.
Вроде смотрится даже нормально и благополучно,
только это лишь сонных, бредовых фантазий разгулы.
Месяц юрким пловцом поднырнул сквозь густые туманы,
чтобы в окна смотреть и узнать сокровенные тайны,
унести и упрятать в глубины воздушных барханов
в океане забытых надежд и потухших желаний.
Этот сон не имеет предела, всё слаще и слаще,
увлекает своей безрассудностью, странностью манит.
Я плыву по течению, хочется дальше и дальше...
Но боюсь оказаться за мною придуманной гранью.

Об очевидной бесполезности вещей судить приходится по жизненным примерам:
И хоть собаке ногу пятую пришей – бежать быстрее и сигать через барьеры
Она не будет, бесполезен этот труд.
Тебе я нужен, словно зайцу стоп-сигнал. Во мне нет пользы, я почистить и картошку
не смог, зато стихи прекрасные писал, в любви признался я совсем не понарошку.
Но ты не слышишь, твой характер очень крут.
К тебе пытаюсь достучаться я всерьёз. Нельзя же, милая, так резать по живому.
Ты закрываешь уши, грустно мне до слез. Зачем наушники носить глухонемому?
Тебя наушники, ей Богу, не спасут.
А, впрочем, знаешь, я не сдамся и решу - сниму наушники и выручу из плена,
и да поможет мне магический "фен-шуй" - найду наушникам достойную замену -
стихи послушать все же лучше, чем "попсу"

на конкурс "Антиподы"
ключевые слова: картошка, наушники, глухонемой

Кто-то елку в лесу нарядил незатейливо, просто
и на ветках не вата, а снег - мириадами блёсток.
Белка ядра орехов грызет - не игрушка - вживую,
всюду шишки висят, голубиная пара воркует.
На верхушке из льдинок налипших узорных, точёных
засверкала корона, из лунных лучей серебрённых
сверху вниз обвивают, струятся гирлянды и бусы -
новогодний подарок рябины продрогшей и грустной.
По следам на снегу - было много зверей возле ёлки,
приходили и люди из ближних и дальних поселков,
любовались красавицей выросшей восьмиметровой...
И следил недалече за ней зоркий леший сурово.

Еленка
Чекаю, чуєш?
Мірно плине час.
Сумують сни на синім підвіконні.
Бентежить тіні сплакана свіча,
Ховаючись в тремкі мої долоні.

А за вікном сльозливий листопад
Малює вперто на землі калюжі.
Так вже було – дві осені назад:
Дощі… Дощі… Холодні і байдужі.

Їм все одно, що помира свіча,
Що ніч без снів, що я без тебе скнію.
Та поки світло жевріє в очах –
Чекаю.
Бо по-іншому не вмію


Я жду, ты слышишь? Время не спешит...
Упали сны на синий подоконник,
и каждый сон - надеждами расшит.
Свеча дрожит и плачет на ладони.

Сбегают тени, за окном - светлей,
упрямый дождь рисует лужи всюду,
а в листопадном шорохе аллей
слышны опять осенние этюды.

Две осени прошли, стекая вслед
холодными дождями равнодушно.
Им все равно - со мной ты или нет,
мотивы их тоскливы и натужны.

Дожди, дожди... Идут наперебой,
свеча сгорит и сны уйдут за нею.
И пусть в глазах слезой сверкает боль -
Я жду... и по-другому не умею.

/сонет Шекспира/

Уж если оказался на краю,
на самом что ни есть последнем крае
судьбы своей, не сетуй, что горю
желанием твою судьбу исправить.

Ты думал, что могу я превозмочь
потребности своей пустой утробы?
Но подсказала мне решенье ночь
и голос внутренний сказал: попробуй

снести его в зовущий, пряный лес
под куст ракиты, плачущей о вечном.
И лунный свет, струящийся с небес,
с собою уведет дорогой млечной.

Но нет... соединиться - не судьба,
и о тебе осталась лишь мольба...

на конкурс Один-в-один Игра шестая
тема - колыбельная "Серенький волчок"

Стол накрыт, закуска очень
калорийна, между прочим,
выпивка приличная вполне.
Ёлка пахнет... запах леса,
мишура на занавесках
и подарков ворох ребятне.
Бой курантов..., за минуту
ты строчишь, сжигаешь, будто
уместить на маленьком листе
хочешь все мечты-желанья.
Сделай лучше оригами,
вдруг желанья сбудутся не те.
Суета стихает..., свечи
убаюкивают вечер...
Год родился... мал еще совсем,
но уже он c нами рядом...
Я любуюсь твоим взглядом -
счастье, несравнимое ни с чем.

На мотив песни "Марионетки" (Машина времени)

На планете моей в белом цвете застыла зима,
горизонты далеки и небо уходит в сугробы.
В белый выкрашен мир, в черно-белом - деревья, дома
в полосатой убогой стоят, пригорюнившись, робе.
Представляю я ливни за окнами сладким дождем,
тучи - в виде рельефных, воздушно-ванильных зефирин,
диск луны - леденец, мандарин - вместо солнца – зажжен,
и ветрами развеян закат по прослойкам эфира.
Только сладких видений черед не затмит пустоту,
миражи рассыпаются медленно сахарной пылью,
обнажая стерильность палаты, и горечь во рту
от лекарств никуда не уйдет, даже если их вылить.
Брешь утраченных снов заполняю я выдумкой из
неожиданных, добрых и мною придуманных сказок,
где исполнен до капли задуманный раньше каприз,
где нет смерти героев, никто не заплачет ни разу.
Постучу я по дереву в сотый, наверное, раз,
попрошу новогодним подарком простое желанье -
никогда больше белого цвета не видеть и фраз
"о здоровье" не слать каждый год под куранты посланьем.

Наталья Бугаре
Мне бы наглядеться на тебя

[i]Мне бы наглядеться на тебя,
в желтых струях долгого дождя,
в жгучую недельную метель,
в раннюю жемчужную капель.
Мне бы наглядеться на тебя...

Прикоснуться к сердцу твоему,
и когда ночами не усну,
и когда грохочут поезда,
у которых нет пути назад...
Прикоснуться к сердцу твоему...

Мне б напиться сласти нежных губ,
и когда неистов ты и груб,
и когда откажут тормоза,
и плывут в дыму твои глаза...
Мне б напиться сласти нежных губ...

Мне б впечататься в тебя клеймом,
слиться телом, сердцем и умом.
И подкожно глубоко врасти,
так, чтоб не посмел сказать:"Прости..."
Чтоб не смог меня ты отпустить...
И в меня впечатался клеймом.


В час, когда грохочут поезда,
у которых лопнут тормоза,
смех замрет, расширятся глаза.
Поздно... нет уже пути назад...
В час, когда грохочут поезда.

Мне бы посмотреть в последний раз,
и покуда валит желтый дым -
волос твой мне кажется седым,
хоть бы обменяться парой фраз.
Мне бы посмотреть последний раз.

Я к тебе неистово прижмусь
и руками к сердцу прикоснусь.
Ты, конечно, далеко не трус,
я вопьюсь подкожно, словно гнус.
Я к тебе неистово прижмусь.

А потом пускай плывут глаза
в дымной атмосфере черных труб,
и, сомлев от сласти нежных губ,
мы взлетим под скрежет колеса.
Наши поплывут с тобой глаза.

Мы парим, впечатаясь клеймом,
в память друг о друге чтоб врасти,
скажем на прощание: прости,-
прежде, чем заснуть нам вечным сном.
Перед тем, как тронуться умом.

Ты удивил меня сегодня
решением поехать в Загс
и я, щеку обняв ладонью,
и с изумлением в глазах
стою, не зная, что ответить
а на уме всего одно:
ты после двух десятилетий
решил наш брак оформить? Но
с чего такая спешка? Вроде
детей имеем и "майно",
ты - не гуляка по природе,
не ловелас, не бабник. Но...
Всегда на мой вопрос о браке -
ответ: а разве плохо так?
И свадьба " с медом и без драки"
была лишь в розовых мечтах.
И тут такое... Но разгадка
была проста как дважды два:
на сайте "Сваха" ты в закладках
меня узнать не ожидал...
А дочка правильно сказала:
коль папе мама не нужна,
мы сами маму выдать замуж
решили... Вот тебе и на...

майно - имущество(укр.)

Колкие, холодные дожди небо продырявили по ходу
и смывают желтизну с картин осени - последние отходы.
Из тумана соткан серый смог и гуляет, небо подменяя,
первый зимний день насквозь продрог и, как шкурка заячья, линяет.
Дождь - еще вчера, сегодня - снег падает пушистый и "лапатый",
первый снег... но радость не для всех, дворникам - греби его лопатой.
Я приму, зима, твой первый день, в неизбежность жертвенно поверю,
и, надеясь, что недолог плен, я сливаюсь с зимней атмосферой.

Там, где горы походят на белых двугорбых верблюдов
и лавины срезают слои беспощадной "фрезой",
там - кинжалами остроугольные скальные груды
на равнинах, где вечность назад их собрал мезозой.
Где-то ирбис, сливаясь с контрастным рисунком ландшафта,
повинуясь внезапному ветру, царапая лед,
приседая, застыл меж мирами на хрупком и шатком,
ускользающем в небо мосту в окружении звезд.
Желтым глазом лениво следит за беспечностью лани,
грациозно ступающей на каменистую грань:
-Ты скачи что есть силы, скачи, растворяясь в тумане,
до погибели - только мгновение, глупая лань.
Подо льдами застыла в последнем движении птица
и дрожит эдельвейс, пряча листья под рыхлый сугроб.
Всё когда-то уйдет, распадаясь на микрочастицы,
и возникнет опять, как простейший, но вечный микроб.
Утром пики вершин всё сильнее впиваются в небо
и отчетливо виден изменчивых склонов пунктир.
Не напиться восторга тому, кто ни разу здесь не был...
Просыпаются горы... затем просыпается мир.

на конкурс антиподы-139 ключевые слова: фреза, восторг, микроб

Михаил Хохлачев

Серым тучам стало тесно на прозрачном горизонте
и спешат они с визитом в необычный городок.
Там причудливы деревья - птице-змеи кроны сводят,
извиваются, ласкаясь, а по телу - холодок.
В синих вычурных одеждах бродят дамы, кавалеры
и струится сладкий, терпкий, виноградный аромат.
Спелой гроздью винограда угощают всех гетеры,
приглашая на осенний виноградный маскарад.
-Кто Вы, Маска? Я Вас знаю!- Вы с букетом Совиньона.
-Что Вы, сударь? Как же можно перепутать с Божоле?
Из Бургундии я родом, Сент-Амурского района,
и на выставку, прошу Вас, приезжайте к нам в Шарле.
-Обязательно приеду я без всяких возражений,
столь изысканного вкуса я не пробовал нигде.
И надеюсь, что в купажном вихре нашего сближенья
мы сольемся с Вами в сладком, ароматном фуэте.

Вечер продолжал катиться со скоростью убегающего за кроны деревьев солнца. Мы сидим у камина, чудом сохранившегося после стольких ремонтов, проведенных предками на даче. Согласись, этот старинный камин с местами потрескавшейся полированной поверхностью, ассоциируется со стариком,кряхтящим и кашляющем при вдохе холодного воздуха. Он всегда был визитной карточкой, нет, скорее, неотъемлемой частью той, прежней жизни. Странно, на пожелтевших фотографиях тех дней можно разглядеть и окно, и край стены, и даже абажур апельсинового цвета. Да, именно, так. Абажур напоминал большой апельсин, в котором вместо зернышка горела лампочка. Но нигде не попал в кадр камин, как будто его не было в комнате. Надо как-нибудь исправить эту несправедливость.
Мы сидим, задумавшись каждый о своём. Забравшись на тахту, поджав ноги по-турецки, ты хмуришь брови, нанизывая на шнур блестящие бусины, скатившиеся на платье.Твое молчание столь многозначительно и многообещающее, вот только сейчас я не знаю - чего я больше хочу от тебя услышать: хорошее или плохое. В этот момент ты напоминаешь мне нахохлившуюся голубку, которая пытается спастись от холода, втянув голову, как можно больше, в оперение и изредка вскидывая взгляд на окружающий мир. Твой хмурый вид говорит о том, что все мои слова о любви или просто не услышаны, или восприняты как нечто само собой разумеющееся, о котором даже не стоит говорить: все пОшло, обыденно, без "искорки" и прочей будоражащей чувства составляющей.
Я улыбаюсь - ну, не хочешь употреблять слово "любовь", не надо. Давай вместе придумаем название тому, что удерживает нас друг возле друга. Моя фантазия сейчас на взлете. Пусть это будет привязанность, пристрастие, склонность, я даже смело могу сказать "химическая реакция", в состав которой входят такие реагенты, как невозможность быть друг без друга + секс+нежность++++ и еще много плюсов. Такое определение тебе подходит?
Я продолжаю улыбаться и следить за тем, как бусины одна за другой отправляются на нитку, теряя "свободу передвижения в пространстве", и за тем, как ты поджимаешь свои пухлые губки, все своим видом пытаясь высказать недовольство мной. Солнце моё! Ты, наверное, забыла, что за то время, которое мы с тобой прожили вместе, я научился отличать все нюансы твоего настроения, научился правильно "диагностировать" вздохи, молчания, даже "распущенность" слов не собьет меня с правильного пути. И мне не надо прилагать каких либо усилий для того, чтобы "раскопать" и " добыть" тот бесценный клад, ту "залежь" чувств в таком родном и любимом мною сердечке. Любимая, нашу "химическую реакцию" уже ничто не остановит, она - необратима...

Однажды зимою была холодрыга -
хороший хозяин не выпустит пса.
Но бабка моя закрутила интригу,
забыла, видать, что седая коса.
Иди, говорит, мой козленочек, в рощу,
на баньку дровишек ты мне принеси.
Отпарить свои престарелые "мощи"
решила и в дом жениха привести.
Уважить старуху пришлось, я собрался.
Копытами грузну в глубоком снегу.
Дровишек набрал, возвращаюсь и... Братцы!
Штук восемь волков мне навстречу бегут.
То вправо, то влево петляю, как заяц,
и чувствую - скоро придет мне конец.
А сколько ещё продержусь я - не знаю,
и... будет у сказки печальный венец.
Но, слава Богам, вдруг топор дровосека -
как гром среди ясного неба, и я
бегу на спасительный звук человека,
дровами швырять по волкам норовя.
Не стали волчары преследовать дальше.
Зубами от злости скрипели во след.
Уф! Вроде сейчас пронесло и на дачу
вернулся живёхонек "волчий обед".

На первом этаже с высоким цоколем, в панельном доме слева от угла
пересечения Украинской и Гоголя в любимом Запорожье я жила.
Курьёзов в моем детстве было множество, но часто вспоминалось лишь одно -
как, прогулять решив контрольную по тождествам, с подружкой Томкой мы пошли в кино.
В кинотеатре "Зиронька" на Гоголя уже неделю шел в прокате "Вий".
Преподаватель наша (тётя очень строгая) нам запрещала видеть этот фильм.
Но плод запретный - сладок, со спокойствием портфели спрятав, денег взяв взаймы,
и съев мороженое с полным удовольствием, на фильм для взрослых поспешили мы.
Сидим такие деловые, рослые, нам ужасы - понятно - нипочем.
Недоуменно иногда косились взрослые, у нас, конечно, - "морды кирпичом"...

От ведьминого взгляда впала в ступор я и вид чертей, явившихся в ночи,
потряс, а Панночка, летавшая под куполом, прогнала сон под взмах седой свечи...
Не помню на какой минуте ужасов, от страха я сползла под кресло вниз,
закрыв глаза, на миг собрав остатки мужества, на корточках добралась до кулис...

Мы много изучали в школе Гоголя... и "Чуден Днепр..." во власти всех стихий -
меня всегда за душу эти строки трогали...
Но... больше всех запомнился мне "Вий"!

Я неделю наблюдал - группа молодежи,
осень теплую в лесу проводить решив,
веселилась, как могла - лезла вон из кожи,
и травила по ночам байки про страшил:
про лилово-черных ведьм, пляшущих под хохот
сов лесных и про полет призрачных химер,
про змеиное колье и про гулкий топот
появлявшихся вночи демонов шумер.
И, услышав слово "тролль" - смысл его был странен,
я подумал - обо мне сагу воспоют:
что умею колдовать, притворяюсь камнем
и в моих пещерах мрёт любопытный люд.
Но ругательски звучал - "тролль", совсем не страшно,
этим словом молодежь дразнится теперь.
Я придумаю им месть, будут знать, дурашки!
Тролль - не глупая овца, в гневе - дикий зверь.
Лес осенний разбужу, клены раскачаю,
валунами им создам тысячи помех,
напущу животный страх, окружу печалью
и в костре потухшем я закопаю смех.

Между пальцами листок крутится кленовый,
я, уставший, на пенек из последних сил
сел и принялся листать книжицу по новой -
"Сказки северных земель"... Кто-то обронил...

В толпе нас не вычислишь, мы - незаметные,
сливаемся с массой в единый поток.
Нас всех истребить бесполезно заведомо -
живой организм, монолитный комок.
Бушует поверхность "свободного" общества:
кто, с кем и когда - обсуждает толпа,
но если кто выпал из "лап" одиночества -
к себе приглашаем: "чувак, ты попал!"
Мы - так... биомасса... и зомбо-статистами
послушными будем - безропотный люд.
Программа рассчитана экономистами:
кому мы нужны - нас пока не сольют.
Технический век, беспилотный, бесчувственный,
без лишних эмоций и всплесков надежд -
звучит, как проклятие - зло и кощунственно,
но это не трогает сытых невежд.
Старательно и до абсурдности слаженно
работает масса статистов - людей,
любые помехи снятЫ и заглажены
без чести подонками разных мастей.
Решаются судьбы "элитами" времени.
Создал нас безумный, безжалостный мир,
но если один выпадает из "стремени" -
сломается целостность в считанный миг.
И может со временем съест нас бездушие,
стирая от совести призрачный след,
на лицах покорных оставив радушие.
Ведь мы - человеки. А что? Разве нет?

Царство ночи.. Предместье...Ветрено...
Старый, бледный фонарь сутулится.
Поглощенная тьмою времени,
одинокая дремлет улица.
Ветер смятой жестянкой тешится,
в окна гостем незваным просится.
Редкий путник идет с поспешностью,
в шарф укутан до переносицы.
Оказалась здесь волей случая -
нужно было зайти к знакомой мне,
ветер сразу полез в "попутчики",
прижимая меня к обочине.
Я несусь без оглядки, выдумав,
будто кто-то из тьмы следит за мной.
Страх по венам височным выдулся,
тело будто бы обездвижено.
От шагов, что - набатом, близко так,
сердце прямо вот-вот и выпрыгнет.
Я пытаюсь от страха липкого,
что сковал крепко цепью, вырваться.
За углом - поворот с развилкою -
лабиринт меж домов "лавирует".

Вдруг... родное лицо с улыбкою:
"Я решил тебя встретить, милая".

Лежит цветок, застыл в сугробе
в плену настигших холодов.
Его швырнули не по злОбе,
он нес той женщине любовь.
Еще дрожит листок застывший,
надежду трепетно храня,
и смысл в том - едва родившись,
предназначеньем для себя
он видел, как любимой руки
разгладят каждый лепесток.
Он не хотел цветком разлуки
закончить свой недолгий срок.
Но все пошло не так, как думал.
Она сказала твердо "нет".
В ответ услышал: "ну и дура".
И вот обочина, кювет...
Лежит цветок, застыл в сугробе,
а мог бы счастье дать особе.

На полянке в центре леса - совещание.
Белый гриб, что был размером с "полведра",
председателем себя назвал заранее,
кто крупней - всегда имеет больше прав.
Отлепив листок от шляпки, он прокашлялся,
влез на бархатную кочку и сказал:
- Кто не спрячется получше и покажется,
тот проследует в лукошке на базар!
Тут маслята залоснились: - Мы же скользкие,
ускользнем под мшистый палевый ковер.
Удивленно посмотрели на них польские:
- Что тут скажешь? Ваш совместный план - хитёр.
Захихикали лисички, цветом - рыжие:
- Обнаружить нелегко нас под листвой.
- Мы - как вы, таким же цветом шляпки,- рыжики
оживленно закивали головой.
А белушки и желтушки укоризненно
промолчали и запрятались в песок.
- Нам еще расти-расти пять дней, как минимум,-
самой маленькой раздался голосок.
Сыроежки раскраснелись: - Что бояться нам?
Мы - с условием съедобные грибы,
разве в радость быть отравленными ядами?
И спасенье в этом наше (может быть!).
Затряслось опят семейство очень дружное,
сбившись в кучку на дряхлеющем пеньке.
- Поражают своей стойкостью и мужеством,-
весь грибной бомонд шептал невдалеке.

Дождик щедро поливал листву помятую...
и росли грибы, буквально, по часам.
Всех собрали,страстью тихою объятые,
грибники...
Шумел-гудел грибной базар...

Сижу на колокольне, свесив ноги.
Черчу зигзаги птичьего полета,
передо мной - река, сады, дороги,
а домиков "насыпано" - без счета.
Трамвайчик еле тащится по рельсам
на скорости улитки или слизня.
Зачем спешить? И так - сплошные стрессы
повсюду караулят в этой жизни.
Сижу себе, от солнышка балдею,
насвистываю легенький мотивчик.
А нервничать зачем? Ну, нету денег...
и вечерком не пить аперитивчик.
Пытаюсь отогнать одну мыслишку -
наверное, несладко быть расстригой,
ненужным никому, забытым. лишним.
А кто-то в уши мне: "Возьми и прыгни..."

И пусть лето предательски машет последним лучом,
ветерком обнимая и вновь обещая вернуться.
Паутина осенней хандры нам ещё - нипочём
и славянских озёр синева заменяет сто Турций.
Будет позже и слякоть, и серость небес, а пока...
Я по мокрому следу иду за тобой осторожно.
Растворяюсь в воде, раздвигаю рукой облака
и сосновой иголкой вожу до мурашек на коже.
Я по венкам на теле найду к сердцу правильный путь
и вольюсь ручейком в твой зовущий поток без остатка.
Прикоснусь, разобьюсь до мельчайших молекул, как ртуть,
и опять соберусь, чтобы в сердце подольше остаться.
И пусть будет потом незаконченной мысли строка,
замедляя дыхание рвущая сердце на части.
А сейчас, в этот миг происходит слияние карм
и никто, и ничто изменить это в мире не властен.

В хаотичном ритме жизни, бешеном,
крытый пылью тысячи дорог,
я неправду с правдой не размешивал,
не жалел ни обуви, ни ног.
Всё старался истинные ценности
сохранить, не допустив урон,
не раскиснуть в "лапах" конгруэнтности.
хоть порою жизнь - оксюморон.

Что есть духу мчал всегда на "красный",
слыша сзади: - Молодой, да ранний.
Всё равно летел, упрямый, страстный,
несмотря на то, что слаб и ранен.

Горьким вкус "Pall Mall" с ментолом кажется,
как горька и рано испита
чаша, уготовленная каждому
под одним названием - беда.
Цвет у ложной сути разукрашенный,
ночью серым станет лунный свет.
Но кляну его обескуражено,
будто в нем источник зла и бед.
А теперь боюсь диванной лености
и необратимости потерь,
радуясь той самой конгруэнтности
до мозга истоптанных костей.

Долго куксилось и тучи надувало,
наконец-то разревелось утро хмурое.
Пригвоздило листик пятипалый
клена погрустневшего, понурого.
Серым, пасмурным, не выспавшимся утром
из кровати вылезать совсем не хочется.
Заниматься через силу трудно
делом созидательным и творчеством.
Двигаюсь почти на полном "автомате"
по размеренным отрезкам жизни/времени,
и варю на кухонном квадрате
кофе, привезенный из Армении.
После завтрака, вдыхая сигарету,
(не хватает воли бросить окончательно)
убеждаюсь вновь, что это утро -
хмурое, ничем не примечательно.

Все это - такая мужская игра... кровавая, жестокая?
Или я чего-то не понимаю?
Вспышки на темном, как смоль, чреве неба. Коварная, желтая
ракета летит откуда-то с краю.
Страх разъедает... под сатанинский гул. Как в это все верить?
Молитва - чтоб были живы и целы.
Наутро - следы заблудившихся пуль над окном и над дверью,
они не нашли заданные цели.
Из обрывков хороших/плохих вестей от родных и соседей
пишется хроника этого мая.
От ран прошлой войны страдали отцы и не дожили деды.
Они бы не поняли все это, я...
я тоже не понимаю.

Славянск, 15 мая 2014г.

Этот май не радует ничуточки.
Сон нарушен... ночь... 4-20.
Вой сирены - это вам не шуточки.
И куда бежать, и где спасаться?
Всё как будто в страшном сне, проснуться бы -
и, как прежде, небо голубое
без вертушек, что разносят шум пальбы,
и солдата с полною обоймой.
А кругом - весна, деревья белые.
Пчелы заняты медовой темой -
трудятся, чтоб появились спелые
яблоки садового "эдема".
Будет май счастливых дней приметою
или омрачит судьбою вдовьей?
Раньше он украшен был победою,
а сегодня - окропленный кровью.

Славянск Донецкой области
2.05.2014г.

В Антарктиде сплошь и рядом - льдины, льдины.
И так просто ты туда не попадешь.
Там гуляют средь торосов жирные пингвины
и в кастрюле остывает быстро борщ.
Там симфонии играет южный ветер,
дирижирует ансамблем Дед Мороз.
Даже Кук не смог в нее сперва поверить
и удрал - лечить свой авитаминоз.
Посмотрю на карту - юг, а всюду - холод,
и зима - хозяйка бала круглый год.
Там не нужен для хозяйства серп и молот,
разве только ледобуры - рушить лед.
Я туристом в Антарктиду бы поехал,
рядом с айсбергом проплыл бы, не боясь,
и нафоткался с пингвинами для смеха,
но... на холод аллергия у меня.

ключевые слова: кастрюля - льдина - симфония

Ледяным покрывалом с утра укрывает декабрь,
напевая мелодии белых, холодных симфоний.
Я поймаю снежинку, случайно попавшую в кадр,
наблюдая, как медленно тает она на ладони.
Из крупы - мелких градинок - кашу готовит зима,
поднимается пар над заливом - гигантской кастрюлей,
блюд холодных - не счесть, и фантазии не занимать,
по достоинству их оценить можно в знойном июле.
Классно смотрятся - красным по белому - гроздья рябин,
у озябшей скамейки - следы воробьиного пира...
Под ногами мерцает холодной искрой палантин,
укрывающий землю с времен сотворения мира.

на конкурс антиподы,ключевые слова: кастрюля - льдина - симфония

Наступившее лето впорхнуло с восходом в окно.
От дыхания ветра - как парус - раздулась гардина.
Заглянул сонный луч сквозь натянутое полотно,
освещая на стенке напротив смешную картину.
Подмигнул левым глазом на ней необычный король,
по команде - взлетели совсем необычные птицы.
Почему же король, ведь не виден ни скипетр, ни трон?
Королем в этом мире не так уж и просто родиться.
От улыбки его в миг проснулся безрадостный мир.
Чайки розовых снов понеслись к разуверенным людям,
чтоб сбывались мечты и чтоб мир стал немного другим.
Он - король доброты - и поэтому мы его любим.

Говорят, что я - лунатик
и хожу частенько ночью
по натянутым спиралям
скользких лестничных перил.
И по крышам (вот те нате!)
я прогуливаюсь, точно -
в джунглях скачет по лианам
одинокий гамадрил.
Только мне не одиноко,
мне достаточно комфортно.
Лишь одно меня тревожит,
угнетает (нету сил!) -
чтоб никто из темных окон,
из раскрытых ночью форток
не возник (мороз - по коже!),
и меня не разбудил.

Я вернусь в этот мир, чтобы кое о чем рассказать -
как безлик и безрадостен дом без твоей теплоты,
как покрылась сухой шелухой и скрутилась лоза,
от серебряной пыли камин потускнел и застыл.
Побегут заведенные стрелки старинных часов,
отделяя отрезки на "было" и "будет еще".
Я тебе не прочту ненаписанных ночью стихов,
время - выдумка смертных - ведет скрупулезный подсчет.
Я в бушующей бездне часов заблужусь, утону.
Время пробует тонкие нити на прочность и... рвет.
Между нами уже - океан не прожитых минут,
и уносит все дальше и дальше твой призрачный плот...

Просыпаюсь в поту и смятении,
ничего не пойму я спросонья -
над кроватью сгущаются тени и
слышу карканье рядом воронье.
Осмотревшись, я вдруг понимаю, что
изменился тот мир, где я вырос,
от простынки, от белого краешка,
до оврагов заснеженных - вырез.
До луны добежать и дотронуться -
не составит труда, если хочешь,
ели словно шеренгами строятся,
снег слетает с заснеженных кочек.
Почему так легко и спокойно мне,
мир вдруг стал нереально бесшумен.
Впечатление - будто я в коконе.
Может быть потому, что я умер?