Всё-таки люди нужны!
Ну я, по крайней мере, так считаю.
Они много умеют делать для котов нужного.
Гладят меня - это раз, открывают холодильник -
это два, и вот ещё - бумагу сделали туалетную
"Zewa-плюс" со смывающейся втулкой - это прорыв!
Я как увидел так удивился... так удивился, стал
думать: "А вдруг - врут! И втулка (это валик такой
внутри рулона) не растворится. А? Они же, как дети.
Всё нужно проверять самому. И пришлось.
Трудно. Рулон новый... толстый... долго-долго лапами его
раскатывал, чтобы до втулки добраться. Ха! Столько
бумаги - целые бумажные облака! Вот она - втулка.
Лапкой её в унитаз столкнул и смотрел-смотрел.
О-оооо! Растворяется! Не врут! Нанотехнологии!
Потом играл с бумагой - очень хорошо получилось.
Кругом - зима, снег такой - везде красиво и весело.
Катался и когтями всё разрывал. Кругом сделал: в коридоре,
на кухне, в зале и в спальнях... тоже, чтобы красота была.
Да! И в туалете - тоже зима.
Может, я - Дед Мороз?
Или такой волшебник волшебный-приволшебный, что захочу -
то и сделаю? Вот - тряпка на ведре, рядом с унитазом -
зачем она здесь? Некрасиво... щас, наколдую... и она тоже станет
"Единственная смываемая тряпка". Раз - и готово!
И сразу испытание - в унитаз её, в унитаз. И смываем!
Б-р-р-р-р-бульк! Очень хорошо получилось.
Надо ещё носки Хозяина заколдовать и туда.
Нашёл! Три носка... посмотрел на них колдовским взглядом -
и они преобразились - и в унитаз! И всё... и устал...
колдовство отбирает очень много энеееееееееергии (зевнул)
и спать. Вечером все будут радоваться... кот - молодецццццц...
и уснул. Совсем.
******************
А вечером случилась - КОТОСТРОФА!
Хозяйка пришла первая и ей зима не
понравилась. Ну и что? Я же не знал, что она,
может, лето любит... чё орать-то: "Кто это сделал?"
Ну - я! И что? Обиделся. Грустный... пошёл и в шкаф
залез. Всё! Живите, как хотите. А я в шкафу буду жить.
Хозяйка, она, вообще-то, не злая. Ладно, проголодаюсь -
прощу. А она всё убрала и даже, полы решила протереть,
а воду, потом, в унитаз. А вода - назад!!!
И не только из унитаза, а ещё из ванны, раковины и на кухне!
"Котострофа! - кричит - Котострофа!" Я испугался...
Котострофа - это, наверное, для котов очень плохо!
Да! Плохо. Вода стала прибывать, соседи снизу, сначала
по батарее застучали (они так всегда делают, если им
что-то не нравится в окружающем мире), а после -
прибежали и стали кричать: "Потоп-потоп! У нас ремонт...
Мы всё посчитаем! Смета-смета...", ну и прочие, подобающие
случаю глупости.
А всё - плавало и плавало... и медведь
(маленький такой деревянный... памятник, наверное)
наконец-то, выплыл из-под холодильника. Я и не знал, что
медведь так плавать любит. Но я-то плавать не люблю!
И Хозяйка, оказывается - тоже. Когда пришёл Хозяин,
мы уже почти тонули (кроме медведя). Вода полилась
в подъезд и по лестнице. И все другие (много их
оказывается) соседи удивились... и может, обрадовались
даже, что - "не по нашему стояку".
И я приготовился к гибели...
Но тут пришёл слесарь. Он единственный был готов
к Котострофе - поэтому был обут в очень грязные
резиновые сапоги... откуда только узнал?
Отправил хозяев на верхние этажи, просить
соседей, чтобы они некоторое время никакой
водой не пользовались, потому что - засор!
И мы с ним остались одни перед лицом разбушевавшейся стихии,
а я сидел на машине стиральной - спасался из последних сил.
А он достал страшное! И имя ему было - Ёрш. И стал
эту змею-Ёрша в унитаз засовывать... и крутил грязную
ручку... и потом - назад. Я внимательный Кот! И змея-Ёрш
стала выползать - Беееееееееее! Вся ещё грязней, а в зубах
держала тряпку, носки и мою игрушку-шарик. Я её ещё
летом нечаянно туда уронил - молодец какая!
А слесарь мне подмигнул и сказал: "Вот наша жизнь -
из дерьма мы вышли - в дерьмо и вернёмся."
Очень необычный человек. Но Котострофу предотвратил.
А дальше было неинтересно и я ушёл... с медведем.
Но это было всё-таки эпохальное событие и я даже стихи
придумал, сам, пока они там всё убирали и ругались:
"Кто - это сделал, кто это сделал!?" Так, кстати и неизвестно.

стихи: ОН - БОХ!

Последствия бури оценим потом,
сначала давайте попробуем выжить!
Хотя, если это - Вселенский потоп,
то кто-нибудь, после нас в Библию впишет.

Хотелось бы всё же увидеть финал.
Я даже согласен остаться без славы...
Я - против, чтоб гибель мою описал
неграмотный мытарь в абзаце корявом.

Пока я оценивал "против" и "за",
наш слесарь нетрезвый прочистил все сливы.
Он - Бох! Это точно! Он сам так сказал,
взял денег на водку и вышел счастливый.

Мой серый Кот — прекрасный человек!
Прелюбодей, но тем не опечален —
три дочери и трое сыновей,
с «раскосыми и жадными очами».
И я звоню по разным адресам,
устраивая всем судьбу и счастье:
— Да, мальчик есть... и — да, оставлю вам,
да — полосато-дымчатый по масти…
— Есть девочка?
— Мой друг, и не одна!
— Красивая?
— Богиня! Нимфа! Ангел!
— Вы им уже даёте имена?
— А Вы бы как её назвали?
— Анной.

Зовите хоть Психея, хоть Матвей,
котам любое впору будет имя.
Я раздаю вам счастье всех мастей —
Любить, кормить, лелеять...
Быть любимым.

Ночь в ветклинике Рога и копыта

Проснулся...уже Хозяин пришёл.
Он меня погладил:
- Хороший Кот!
А Хозяйка сказала, что Кот - плохой!
С балкона всю еду сбросил.
Так это разве плохо? Она же - ненужная была.
Ничего у неё не поймешь... женщина, одно слово.

- Иди, ладно, покушай, - говорит... А куда мне кушать?
Я на балконе и так накушался... в рамках
Благотворительной акции*. Нет, не хочу.
- Ой-ой! А вдруг, Котик целлофана наелся!
- Да, нет же... я целлофан не ем... я фарша,
рыбы и курицы наелся.
- Ой-ой-горе-горе!
Иди, моя лапочка, надо животик потрогать.
- Нет! Это нельзя! Животик - мой! Нет!
- Заболел, точно, заболел... целлофана наелся.
Умрёт-умрёт...
И звонить:
- Доктор-доктор!
Как уехал? Как конференция? У нас Котик умирает...
целлофана нажрался...Хорошо, позвоню ассистенту,
да-да...спасибо!
Позвонила:
- Котик-котик у нас...... и т.д. всё по списку.

- Собирайся, поехали в стационар! - хозяину,
а он:
- Зачем?
- Рентген надо Котику, а то - умрёт,
вот он уже еле дышит! Конечно еле дышу - обожрался.
Но - с ней спорить бесполезно. Поехали.

Там, в стационаре (та же ветлечебница,
только с торца) - ассистент доктора Ланцмана -
Валера:
- Что случилось...щас посмотрим.
Держите его! Ловите и на рентген!
- Ха! Сначала поймайте! Всё свалили, но поймали.
Занесли скрученного, в четыре руки держали -
не вырвешься. Ужооосссс! Страшно... гудит-гудит и
ездит, и дёргается. Я ещё раз их укусил и всё.
Кончился у них рентген. Валера сказал:
- Подождите, сейчас снимки посмотрим. И стали ждать.

А там - в клетке у них - Попугай! Ох! Весёлый какой!
Кричит:
- Хватит воровать! Мы здесь власть!!!!
Валера зашёл и сказал Попугаю:
- Иван, немедленно прекрати! Тихо!
А Попугай Иван - ему:
- Жулики и воры!!!
Тогда Валера клетку чёрной тканью закрыл.
Попугай Иван замолк... жалко птичку - убьют, наверное.

А Хозяйка:
- Ну, что там доктор?
- Вроде всё в порядке, - отвечает ей Валера.
А Хозяин:
- Ну, всё, хватит, поехали тогда домой!
А Хозяйка:
- А Вы уверены?
- Ну-у-у, не знаю, хотите, давайте Вашего Котика
на ночь в стационаре оставим, понаблюдаем.
- Нет! Нет! Домой! Я всё осознал!
- Давайте, - говорит Хозяйка - только, если что, Вы нам
звоните срочно, вот телефон наш. Мы сразу же приедем!
А лучше - звоните нам через каждый час - рассказывайте,
как себя наш Котик чувствует...
Ничего-ничего, моя кисонька - это она мне,
- поночуешь с ассистентом Валерой, для верности,
а завтра, мы тебя заберём. Не бойся, иди я тебя поцелую.

Вот же дура! Мне кажется и ассистент Валера и Хозяин также
подумали.
И они уехали. А я остался. А Валера сказал:
- Ну что, Котяра, не боись - не тронем. Только,
веди себя хорошо. И погладил... А тут у нас - Иван,
он нафталина наелся, ему желудок промывали, завтра,
тоже домой пойдёт.
И открыл Ивана, а Иван:
- Воры-воры!!! Вы крадёте наше будущее!!! Мы здесь власть!!!

Валера строго так говорит:
- Если не заткнёшься - опять закрою.
Ну, Иван боком голову сделал, посмотрел-посмотрел и заткнулся.

- А это - Машенька, - и на Крысу показывает, на белую,
- она, - говорит,- хвост сломала... не сама, конечно,
хозяева дверью прищемили - вот лечим теперь.

Всё - говорит Валера - делайте, что хотите,
только не орите и ничего не трогайте, а ко мне
сейчас девушка в гости придёт, так что мне не до вас!
Сказал так и ушёл.
А Машенька, ну крыса которая, сразу подпрыгнула в клетке
и ручками за верхние прутья ухватилась, раскачалась и стала
(не знаю - как назвать) петь, что-ли...короче - жуткое зрелище.

Я ей говорю: - Чё орёшь! Всех подставляешь.
А она:
- Ты сверху с клетки сними книгу, там дверца.
Я снял. Да - дверца, но она же, всё равно, закрытая!
- Фигня - говорит Машенька - я замочки ручками открывать умею,
это они специально книгу кладут, чтобы дверь заблокировать.
И раз-раз - вышла. А Иван:
- Так ты и мне открой тогда!
И открыла. Свобода, равенство и братство!

А Машенька говорит:
- Мне некогда, парни, у меня сегодня
в подвале Свадьба. Всё! Пока! К утру вернусь - и ушла.

А мы с Иваном остались.
Иван оказался вполне вменяемая птица,
конечно, не голубь Кокорев Е.В., но всё же.
Оппозиционер! За честные выборы. Но я сказал,
что я пока не определился... и не собираюсь...

Ох! Он мне много порассказал про Африку - родина его.
Про Зимбабве, про Мугабе - там у них переворот,
и какой-то Крокодил теперь у власти будет.
Так Иван разгорячился - переживает - чё будет?
А я сказал:
- Да, нормально. У нас всегда только
крокодилы у власти - и ничего... пока выживаем.

И тут стал звонить телефон. Противно и громко.
А Валера с девушкой в другом крыле и дверь
закрыта - не слышат. Иван говорит:
- Чёрт с ним! Позвонят-позвонят и перестанут!
- Нет! Не перестанут! Это Хозяйка моя!
Если ей не ответят - сейчас приедет!

А Иван говорит:
- Ну, хочешь, я с ней поговорю?
- А ты умеешь?
- Конечно! Я уже здесь два дня - всему научился!
- Давай.
- Ало! Стационар ветклиники "Рога и копыта",
ассистент Григорьев у аппарата..........
Ах! Про Котика, да-да, помню, у него всё в порядке,
чувствует себя хорошо.......
Что делает? С Попугаем Иваном обсуждает
политическую ситуацию в Зимбабве и разрабатывает
тактику для оппозиционной борьбы........
Я , простите, мадам, вообще, не пью!
И не нюхаю ничего! Сама дура! Всего Вам самого наилучшего!
И трубку положил.

Я просто обалдел:
- Да ты уже можешь этой клиникой руководить!
Иван:
- Могу, говорит, но это не моё.
- Так профессионально и грамотно поговорить с моей
Хозяйкой. И всё, главное, по делу. И про то,
что она - дура - сказать - этого даже мой Хозяин
не смог бы, ты - Гений!

Ну , сами понимаете, я ни секунды не пожалел,
что здесь остался. Обсудили с Иваном перспективы
дальнейшего развития философии, роли личности в
осмыслении Мироздания... и прочие вопросы,
которые в ходе дискурса у нас возникали - тоже.

А тут и Машенька - в фате и красных босоножках
(почти новых). Счастливая такая!

Всё - говорит - парни, по местам!

Уже рассвет окрасил окна,
уже заря спешит на крыши.
И мы с тобой опять умолкнем,
Чтоб мир чужой нас не услышал.

- Вот какая она! Поэт! Жаль, не получилось
ближе познакомиться.

Потому что в двери клиники кто-то страшно стал колотить и орать.
* * *

* http://litset.ru/publ/53-1-0-70960 Благотворительная акция

Мой верный друг велосипед
скучает в гараже закрытом.
Но снится мне его хребет
и руль, склонённый от обиды.
Как ты могла забыть меня? — 
он вопрошает на китайском, —  
Я лучше кошки и коня,
я главное в твоём хозяйстве!
Я здесь полгода и шесть дней,
во тьме кромешной, ацкой, жуткой,
а ты всё не идёшь ко мне
и изменяешь мне с маршруткой!

Простите, благородные поэты,
но столь горька в душе моей печаль —
о крысах и мышах, что сходят в Лету
за дудочкой злодея-трубача.
Никто нигде не зарыдает в скорби,
про гибель крыс не сочинят стишок.
И даже Фёдор — вечно пьяный дворник,
считает «сдохли — вот и хорошо!»
А ведь они — есть сотворенье Бога,
который ничего не делал зря,
и, если неприглядные немного,
так это — первый опыт, говорят…
Живут во тьме, уходят в Ад, беззвучно
по девяти слоняясь этажам,
но травят их и там (на всякий случай).
Казалось бы — зачем травить их там?
Они и в Лимбе, и у Люцифера,
во всех кругах и адских областях,
так искренне, так беззаветно верят…
и тайно ждут, что в Рай их пригласят.

Привёз Харон Смирнова в спецприёмник
и сдал (под роспись крестиком) чертям.

 — Ты тут веди себя, Серёга, скромно!
 — А смысл, братан?  Теперь-то не простят…
Прощай старик, спасибо за заботу, 
как будут деньги — сразу же верну,
сантехники нужны и в преисподней.
И — обнялись… Харон кивнул — Ну-ну…

А дальше —  черти в ходе спецбеседы:
мол, как грешил, на что давал упор,
прелюбодействовал или кого-то предал,
а может, врал? А, может, что-то спёр?
Серёга перечислил все пороки,
какие сходу у себя нашёл.
А главный чёрт ему кивал и строго
похрюкивал, мол, это — хорошо.
Определились без проблем по кругу —  
такая штука типа этажа.
Чёрт на прощание пожал Смирнову руку.
 — Гони на Пятый! — тот и побежал.

На Пятом — горевал смотритель Флегий:
забился слив, сломался унитаз,
сорвало кран и размывало штреки...
Короче, всей работы — где-то... час.
Так и пошло — всё как в обычном РЭУ,
ремонт, наладка, смена батарей…
В Аду Серёгу ценят и лелеют.
А в Рай зовут!
                        Но Ад ему родней.

Слыл светофор суровым и безгрешным,
распределяя жизнь по всем потокам,
он никому, ни конным и не пешим,
не позволял движения до срока.
Ни кум, ни сват, ни прочие кузены
не получали выгоды и скидки,
на страже ПДД стоял бессменно
и пресекал преступные попытки.
Он был законом в хаотичном мире,
хранил порядок для аборигенов
в метель, жару, в октябрьскую сырось...

Пока однажды не влюбился в Лену —
ей, несмотря на графики движенья,
на долг, на честь, на ПДД и пробки,
врубал «зелёный» до изнеможенья.
А Лена шла и улыбалась робко.

Поставьте светофор на жизненной развилке — 
должно же что-то быть подсказкой нам в пути.
Был камень Гамаюн, но там теперь картинка
про череп... и слова, что некуда идти.
И нет альтернатив: мол, выбирай, не бойся — 
куда-то да придёшь, ну или привезут.
Зависеть будет всё от твоего геройства
и личностных заслуг... и от волков в лесу.
Теперь один маршрут для конных и для пеших — 
шагай седьмым в ряду по общему шоссе.
И в сторону — ни-ни! Ты из породы пешек.
Иди куда ведут — старайся быть, как все.

Он прилетел и представлялся Ангелом,
Ко мне являясь в нежных воплощениях.
Всё обещал, что в райских кущах (заживо),
он для меня придержит помещение.
Был куртуазен, бел душой и перьями,
всегда советы предлагал отличные.
Всё говорил, что хуже всеневерия —
присущая мне дурь метафизичная.
Улыбчивый, непьющий, обаятельный —
толково объяснял святые истины,
к моим проблемам подходил внимательно —
рассматривал со всех сторон и пристально.

Но завизжали утром трубы ангелов
и дверь с петель сорвав, явились четверо,
все с нимбами и гордыми осанками,
с очами супер-мудрыми, победными.
Когда на крыльях у него наручники
они сомкнули с мелодичным пением,
сказали, чтобы я, на всякий случай,
всё освятила в этом помещении.
Ещё вещали — он давно разжалован,
снят с должности, понижен до чистилища.
А он, с разбитым носом, был так жалобен
и не сопротивлялся злу насилием.
Я, честно говоря, слегка опешила
(впервые видя ангела в наручниках),
но попросила документы (вежливо)...
И крылья прекратить ему выкручивать!
Они замялись, шаря в оперении,
постановление мне ткнули об аресте:
На имя Алоизия Тюленина.
Дом 7, квартира 100...
А наша - двести!

Разбудил Кокорев Евгений Витальевич (это друг мой, голубь и, по совместительству, 
неприкаянная душа), прилетел с утра и в окно стучал. Я проснулся (и даже не поел ещё раз),

прыг на подоконник:

 — Привет, давно тебя не было!

А он такой возбуждённый, как будто только что из чьих-то когтей вырвался, орёт-курлычет:

 — Свобода придёт с Востока! Всё самое важное всегда приходило с Востока!

Я потянулся, зевнул… потом подумал… потом ещё подумал… потом ещё потянулся

и ничего говорить не стал. А это и не требовалось, потому как Е.В. курлыкал безостановочно.
Приятно иногда пообщаться с умным собеседником (тем более, что он дух, а они
еды не просят… да я бы и не дал, канешна). А он по подоконнику бегает и без остановки:

 — Вера наша с Востока, Бог наш с Востока, Сын Его — оттуда же! Но мы, европейцы,
    ценить ничего не умеем, а умеем только себе забрать и переврать всё…

 — Кока, — говорю я ему, — Мы же, вроде, с тобой в Сибири, а тут тебе не Европа,
    тут у нас Азия, и я, например, ничего у восточных котов не брал сроду. Мог бы, канешна,
    но не приходилось встречаться. Всё, что я про Восток припоминаю — это восточный
    ветер, противный и неожиданный, погоду всегда плохой делает. Так что — мне от Востока

    ничё  особо не нужно!

 — Ты, Кот, просто молчи и слушай, и запоминай! Потом сам увидишь — Восток жив,
    Восток — наша надежда, там все идеи рождаются.

 — Ага… слушаю, случилось чего?  

     Он немного успокоился, перья пригладил, башку свою боком развернул (так
они, голуби, в глаза смотрят, иначе у них не выходит) и , уже спокойнее, говорит:

 — Да, брат Кот, гулял я на остановке автобусной «Западный проезд»,
    ну, знаешь, где ЗЖБК им. Шойгу? 

 — Ага, —  говорю, хоть и не знаю сроду, но это и не важно. Тут важно, 
    чтобы человек, ну голубь, нет — дух, душа неприкаянная, выговорился.

 — И чё?

 — А там журавли европейские серые, целая стая, на отстойниках отдыхать
    от полёта сели. Раньше-то они через Сибирь не летали, а сейчас из-за

    беспилотников, маршруты изменили. Поэтому ругались очень. Ну… оно и понятно — 

    кому понравится лишние километры лететь. И такие все важные!

    Ходят по болотцам и всё — Фи, да фи… Какая тут у них грязь! Как они тут живут? 

    А как там грязи-то не быть? Это ж сточные канавы от ЗЖБК им. Шойгу.

    Ну, я им и сказал, всё, что думаю. Может, конечно, надо было мягче как-то, добрее,

    но зато по делу всё!

 — А чё сказал-то?

 — Сказал — дураки вы все напыщенные! Из необъятной Сибири
    помойку выбрали для стоянки — так чего же теперь ругаться.

А они всей стаей, как загалдели:
    — Ой смотрите-ка абориген дикий!
    И говорить умеет, надо же! Только близко к нему не подходите, он, скорее всего,
    заразный какой-нибудь. И вообще, полетели отсюда быстрее на курортные
    зоны, достала эта азиатчина!
 А я, тогда из лужи крыльями всю грязь подхватил и кого достал — обрызгал!

 — Ну это ты очень правильно поступил, Кока!  А что с Востоком?

 — А про Восток мне один мигрантский голубь рассказывал, очень хвалил!
    Там, говорит, любая птица наизусть Омара Хайяма читает… и рисовые
    поля до горизонта — тут тебе  пища духовная  и земная, и общество
    чудесное. Я даже кое-что запомнил: «Кто жизнью бит, тот большего добьётся...»,
    дальше, правда не помню, ну да и не важно. Может слетаем туда, Кот?

 — Не, брат… я, знаешь, рис как-то не очень, да и жизнью битым
    быть не хотелось бы… А что твой Омар про котов говорит?

 — А про котов у него, кажется, нет ничего.

 — Не понимаю, зачем тогда становиться Омаром Хайямом, если про котов не писать!

Господи, дай нам, что просим!
Ты ведь сумеешь, Всевышний:
ливни послать бедуинам,
солнце на наши крыши,
ключ от дворца бездомным,
трепет души бездушным,
дай умирающим жизни,
жёнам раздай по мужу,
дай для воюющих мира,
дай голодающим хлеба...

Стань, хоть на миг, человеком,
просящим счастья у неба.

Ненужных свойств нелепые черты
у всех свои, ни в чём неповторимы.
Так, кто-то любит реки и мосты,
а кто-то любит вьюги, снег и зиму
и кто-то утром свеж и полон сил,
а кто-то оживает лишь под вечер,
и кто-то говорил бы… говорил,
а кто-то — нет (ему ответить нечем).
И кто-то не удержится от слов —
А вот, ты помнишь, я же говорила!
И кто-то очень любит мужиков,
а кто-то - женщин и весьма красивых.
И кто-то тюбик с пастой не закрыл,
а этого не вынести кому-то,
а кто-то  всё отдаст за пару крыл,
чтоб с колокольни пролететь минуту.
И кто-то очень-очень любит жрать,
а кто-то любит, но с высоким смыслом.
Кого-то страшно раздражает власть,
а кто-то - бестолков и легкомыслен.
И кто-то любит фэнтези читать,
А кто-то — о политике и спорте…
​​​​​​​
Но оба любят старого кота  —
И в этом чувстве искренни и твёрды.

и каждый день —  дела-дела-дела...
с утра небесных тигров я пасла,
затем, косила звёздную траву,
на небе рисовала синеву,
чесала ветру южному бока,
а северный не долетел пока,
потом, писала главный свой трактат 
"что делать, раз никто не виноват",
поссорилась с апостолом Фомой,
но  так, слегка... без драки со стрельбой,
потом мирились, всё-таки — друзья...
пошли к пингвинам вместе —  он и я,
у них птенцы смешные, все в пуху,
варили им картошку и уху,
а дальше — попрощались до утра,
Фоме к вечере, да и мне — пора...

с чего вдруг, вру? когда бы я врала!
мне некогда — дела-дела-дела...

… и прямо в душу дышит неписец,
прижался к шее, ласковый, незваный —
чего писать?  Когда и мыслей нет,
а если есть, одна другой туманней.
Сиди, молчи, не думай ни о чём,
что в состоянии зверушку потревожить:
он так доверчиво свалился на плечо,
как никогда никто другой не сможет.
На все потуги ласково мурчит —
всё это было-было-было-было!
И прав подлец!  Слова, как кирпичи,
побитые и слепленные мылом.
И выгнать жаль — замёрзнет негодяй,
уже туманы стелют тропы в осень...
— Иди поешь борща и засыпай!
(в безвременном  глухом анабиозе).
*
Художник Ирина Бабиченко

(в подражание Генри Лонгфелло)

Там, где воды Канауги обнимаются с Огайо,
Тайным лагерем стояли бледнолицые злодеи.
Но великий Кей-туг-куа вёл туда большое войско
Шауни и делаваров, и свирепых ирокезов,
Для защиты и отмщенья  всем убийцам бледнолицым.

Приносил свои подарки Кей-туг-куа Панотеве,
Пели девушки, танцуя, Панотеве много песен,
И курился дым священный, и  лилась на землю кровь
Трёх коней, пяти индюшек — Дар прими наш Панотеве!
Дай нам силу злого вепря, дай нам хитрости койота
И коварности змеи!
Панотеве улыбалась в голубом осеннем небе.
И сказал всем Кей-туг-куа — Победим! Убьём врага!

На заре, туманом скрыты, приближались незаметно
Шауни и виандоты, только яростью горели их суровые глаза.
Завязался бой кровавый. Бледнолицые стреляли
И стреляли делавары, уставали томагавки вражьи головы рубить.
По колено в свежей крови бились воины лихие,
Заставляя бледнолицых отступать к обрыву в реку.
Кей-туг-куа — вождь бесстрашный им кричал —
Я рядом с вами! Панотеве смотрит с неба!
Бледнолицых рви зубами, бей ножом и томагавком!
Но теснили их злодеи. Были силы неравны.

Целый день кипела битва. Только к ночи Кей-туг-куа
Дал приказ — Мы отступаем… Забирайте наших мёртвых —
Не оставим их врагу.
Видно их шаман сильнее нашей старой Панотеве,
Видно ружья бледнолицых бьют и дальше, и точнее.
И теперь придётся, братья, отдавать им наши земли.
Но об этой битве страшной никогда мы не забудем.
Так сказал он. И заплакал.
* * *
*Кей-туг-куа — Маисовый Стебель, вождь племени Шауни.
*Шауни, Минго, Делавары, Виандоты, Майями и Оттава — племена
индейцев, проживавших в долине Огайо и объединившихся в союз
против захватчиков.
*Панотеве — Божественное Облако, которому поклонялись шауни.

Когда я снова превращусь в лису,
таинственной и самой лунной ночью,
я грусть-печаль с собою унесу,
тебе успех и счастье напророчив.
Легко вздохнув, проснёшься поутру,
в открытых окнах засмеётся солнце.
И все приметы сложатся к добру,
тоска уйдёт и больше не вернётся.
Пусть кто-то скажет с завистью — Везёт!
Им, быстротечным, будет непонятно,
тебя лиса хранит от всех невзгод...

И, может быть, она придёт обратно.

Мария Исаева (Штирлиц) привычно не спит по ночам,
на рации старой и пыльной шифровки для мужа стуча.
К ней сватались (в прежние годы) бухгалтер, прораб, инженер,
но все получали отводы (корректные и не вполне).
Тёть-Маша Исаева-Штирлиц сквозь лупу штудирует Bild —
возможно, фон Отто напишет шифровку — «я жив… не забыл».
Соседский пацан закачал ей «Семнадцать мгновений весны»,
тёть-Маша вздыхает печально, но жертвует всем для страны.
И платье надев из кримплена, садится смотреть сквозь очки —
муж немцев разводит умело (хоть немцы и не дураки).
Она, под бегущие титры, всплакнёт про грибные дожди,
и голос, родной-незабытый, шепнёт ей — Ты жди меня... жди!
*

"Штирлиц" Юрий Иммерфорт

Я не бог, любимая… я не бог.
Ты сама из бездны звала меня,
на пересечении трёх дорог,
равнодушных спящих богов кляня.
Боги утомлённо смотрели сны,
им давно уже просыпаться лень.
Ты была Снегурочкой в день весны,
в чёрный час, когда её предал Лель.
И прозрачно-серым твоим глазам,
на безмолвном фоне пустых небес,
я любую небыль мог показать...
Я не бог, красавица, только — бес.

… а есть ли мир, и есть ли в мире я?
И есть ли кот, который мне так дорог…
А, может быть, картина бытия
совсем не та, что приоткрыта взору.
И я не самый главный персонаж,
и не субъект с сознанием и волей,
а мелкая деталь чьего-то сна — 
всего один из миллиардов… нолик.
И даже нет того, кто видит сны!

… но старый кот запрыгнул на колени,
а значит — мы с котом сотворены
для идентификации Вселенной.

Поплачь, душа моя, поплачь — 
мир не умеет быть счастливым,
но знает тысячи мотивов
для горя, слёз и неудач.

В его историях — печаль,
тоска,  утраты и разлуки,
забег по замкнутому кругу,
и неумение прощать.

Поплачь и не стесняйся слёз — 
они наполнят океаны
и дождь в окно забарабанит, 
так, словно небо порвалось.

Поплачь, душа моя, поплачь…

Заплакала тут Ленка,
а вместе с ней Танюха,
и Ритка Иваненко,
печально трёт глаза.

Рыдают всем отделом,
вздыхая, стонут глухо —
косметику смывает
горючая слеза.

Зашедшая случайно,
буквально на минутку,
буквально —  поругаться,
завыла Изабель.

Начальница отдела
ревёт, обняв компьютер,
сроднившись с коллективом,
как никогда досель...

И стало всем так горько,
так нестерпимо больно,
и так невыносимо,
что лучше умереть!

А почему так стало?
Какая в том причина?
Никто из них не помнит...
А чё не пореветь?

Я отдаю себе отчёт в своей придурошности лёгкой
и кот мой отдаёт отчёт, о том же самом говоря.
Мы с ним читаем по ночам кладоискательские сводки
и строим маленький корабль, чтоб плыть в бескрайние моря.
Кот шьёт из простынь паруса, я просмолила палуб доски,
сушу усердно сухари, готовы якорь и флажок.
Кот утверждает до сих пор, что Мир, на самом деле,  плоский...
Я склонна доверять коту, поскольку он - четвероног.

Вышло всё так, что совсем ничего не осталось -
вмиг растворилось, как лёд в постапрелевой луже.
Звуки пропали, сопротивленье металлов,
площади, парки , дома, пицца, кофе и суши.
Нет и часов, ни в каких их возможных значеньях,
стёрся Дали, нет Бобо, Гарри Поттера, Queen ,
интеллигентной соседки с высоким давленьем,
женщин, котов и детей, не осталось мужчин...
И хорошо, а то жутко бы перепугались,
видя, как тьма умножает на ноль Ойкумену.

Так бы могло быть, но я закричала - ТОВАРИСЧ!
Тумблер не троньте! Он отключает Вселенную.

Расставшись вчера, с верой в непрекращаемость встреч,
в прогулки под снегом и солнцем, в мороз и жару —
ах, если б мы знали про вечность, смогли бы сберечь
свои адреса-позывные (пусть даже в mail.ru).
Распалась реальность на тысячи мелких минут,
провалены явки, везде поменялся пароль —
тот факт, что верблюды привычно на север идут,
утратил сегодня вконец сокровенную роль.
Ты где-то в районе галактики Водоворот,
я в чёрной дыре Феникс-А  тупо жду у окна.
С бозонами Хиггса , надеюсь, однажды придёт
какая-то весть от тебя (ну должна же, должна!)
Недавно чужой звездолёт был затянут дырой,
понятное дело - пилота тотчас на расстрел,
а он перед смертью про Город пропел золотой,
про льва и вола, жалко, вот про орла не успел…

А может — всё сон? Мозг морочит одной из причуд,
и надо проснуться, кошмарную хмарь разогнав.

Ты помни, мой брат, что верблюды на север идут,
а где-то на юге изысканный бродит жираф.

Облезлый старый дом на улице Васильева
торчал, как зуб гнилой в протезной новизне.
Жильцы писали в жэк — скандалили, просили
ремонта старых стен и крыши наконец!
А дом вздыхал тайком, и клавиши ступеней
скрипели от шагов родных ему жильцов.
Он знал своих в лицо до пятого колена,
и тусклым фонарём им освещал крыльцо.
Как водится у нас — «да лучше новых делать,
чем старых отмывать» — Снести и все дела!
Последние жильцы разъехались в апреле,
когда душисто-белым черёмуха цвела…
Прощай, мой старый дом, с беседкой кривоватой,
где прежде шла игра в лото и домино,
где сбоку, в лопухах, курили пацанята,
где соль и хлеб занять соседям не грешно.

Никто и никого не знает в новом доме,
бежит сосед домой накинув капюшон.
И все бы ничего - ведь лифт везет в хоромы,
и крыша не течет… но старый был с душой.

Кода взойдут на небе тринадцать красных лун
и оголтелый скептик закрестится в углу,
прокаркают тринадцать слетевшихся ворон,
тринадцать чёрных кошек запрыгнут на балкон,
и хором среди ночи тринадцать петухов
заголосят построчно весь каталог грехов.
Свинья опоросится тринадцать раз подряд 
и разбегутся с визгом тринадцать поросят.
Тринадцатый автобус изменит свой маршрут
и все, кто в нём поехал в Вальхаллу попадут,
а тех, кто не вместился, но покупал билет,
сожрут тринадцать рыбок, сменив формат диет.
Тринадцать мудрых старцев, постигших жизни суть,
прокашляют — Покайтесь! Покайтесь… хоть чуть-чуть!
Но в панике и полной вселенской суете,
народ их не услышит, совет ища в «инсте».
С похмелья выйдет дворник, под нос себе бранясь,
сметёт окурки в урну, притопчет кедом грязь,
шугнёт котов с балкона, осадит петухов,
свинью загонит в стайку и всех поросюков,
на вороньё присвистнет, скидает в реку рыб,
тех, кто угнал автобус, в сердцах обматерит,
кивнёт дедам сурово, они ему кивнут...
И день родится новый, послав к чертям луну.

Когда взойдут на небе двенадцать красных...

Когда похолодало, сменился весь ландшафт — 
пошёл процесс развития и даже побежал.
В воде подмёрзли рыбки и прочее зверьё
и подались на сушу за тёплым бытиём.
А там уж стало ясно — не греет чешуя,
всем надо утепляться (последний срок — ноябрь!)
Распалось поголовье на мелких и больших,
согласно представлениям о красоте у них.
Одни растили зубы и шерстью обросли,
другие, окрыляясь, летали вдоль земли,
и чтоб легкодоступной едой не стать для всех,
объединялась мелочь, в расчёте на успех.
Достаточно удачный возник дизайн-проект — 
построить муравейник и общий интеллект.
Жизнь бурно развивалась, и жрал другого всяк,
но тут у местных Homo,  подрос сынок-босяк.
Он стал писать портреты жирафов на стене,
стуча по барабану в жующей тишине.
Его побить пытались и как-то приструнить,
чтоб вёл себя достойно и поумерил прыть.
А он своим соседям придумал имена
и обзывался адресно, их посылая на...

Так зародилось древнее искусство на Земле.
Художник  — это совесть... с фингалом на челе.

Тринадцатое! Пятница! — прокашляла кукушка,
открыв окошко ржавое в поломанных часах,
сочла свой долг исполненным и выпала наружу,
кота повергнув этим в невероятный страх.
Кот снёс впотьмах аквариум с испуганными гуппи,
и крикнул — Просыпайтесь! Беда! Потоп! Пожар!
Свалил ещё попутно приставку с ноутбуком,
но тут уже хозяин, проснувшись, прибежал.
Соседи, как обычно, стучали в батарею,
кричали — Прекратите, треклятые козлы!
(Не повезло с соседями — могли бы быть добрее,
и вы их не жалейте, так им и надо, злым).
Заплакали младенцы в районе трёх кварталов,
заголосили бабки, завыли кобели,
машинные сирены под окнами орали,
и кто-то из базуки по фонарям палил…
Зажёг хозяин свечку в разгромленной хрущёвке,
собрал в стаканчик гуппей, оплакал ноутбук.
Кот проводил ревизию и рекогносцировку,
и проклинал кукушку, соседей и судьбу.

Пришёл сезон невызревших плодов.
Медведь печален, лик его суров — 
с листвы воротит, ягод жди сто лет,
овсов молочных и в помине нет.
А что зверьку прикажете вы есть,
чтоб сохранить фигуру, ум и честь?
Пошёл в деревню вечером в четверг,
чем всех собак в ужасный страх поверг.
А он, болезный, еле-еле жив…
Тут баба Маша с банками бежит,
мол так и так, варенье с той зимы,
покушай, Миш, чистейший витамин!
Малину, вишню, жимолость и мёд — 
тащи, баб Маш, пусть хоть Медведь сожрёт.

Ты вернёшься домой, опалённый лучами Веги,

а вокруг никого, ни единой живой души.

Может, в плен всех угнали сарматы и печенеги?

Может, кару небесную Бог ниспослать решил?

Но не суть. Ты — один. На скамейке в пустынном парке,

на любимой, где надпись кривая: «Жентяй козёл!»

И не нужен теперь никому твой рюкзак подарков

из далёких чужих Галактик — зачем это всё?

Улетая, ты крикнул: «К чертям! Надоело! Хватит!»,

но потом, нагулявшись по диким пустым мирам,

каждой клеткой своей осознал, что земляне — братья.

Дом твой здесь, однозначно, а вовсе не «где-то там».

Старый Бог, оторвавшись от важных событий в мире,

Скинет с неба записку: «Все живы, сейчас придут.

Кстати, ключ у соседки в четырнадцатой квартире.

В холодильнике — борщ.

И налей молока коту!»

*С благодарностью ко всем, кто помог автору довести стишок до ума

Очнулась в туннеле — да как же такое случилось?
Была на работе… ходила курить на крыльцо…
обедала  с Веркой... салат —  обезжиренный силос,
ужасно полезный… вприкуску со свежей мацой.
Ничто предвещать не могло мне такого финала,
однако есть данность и против неё не попрёшь —
иду на неистовый свет (я про это читала),
где после разделят на грешников и на святош.
Тут кто-то светящийся с голосом ангельски-трубным
сказал, что в итоге подсчётов я вышла на  ноль.
Поэтому выбор за мной — можно в райскую группу
(условно-досрочно — под строгий и чуткий контроль).
Показан был ролик про райские светлые кущи,
про жизнь в облаках на пределе возможных высот,
а рядом Незримый, но Любящий и Всемогущий,
в глубоких раздумьях про снизу живущий народ.
Я глянула вниз, голова закружилась от страха,
дыхание сбилось.  И в ужасе  жалко скуля —
мол, вдруг я нечаянно с неба на землю бабахнусь...
Давайте уж в Ад —  там хотя бы родная земля.

Нежданно, вдруг откроется талант,
и ты ужо собою не владеешь:
проснулся утром — Бах! — ты музыкант,
хоть спать ложился слуха не имея.
По четвергам ты тайно ждёшь дождя,
по пятницам — стремление общаться
становится важнейшим для тебя,
в субботу, осознав себя паяцем,
ты сыплешь пеплы на раскол башки,
сам признаёшь и ищешь подтверждений,
что так, как ты, живут лишь дураки...
(но мама говорила, что ты гений!)
Начни сначала — с  по-не-дель-ни-ка
всегда «сподножней» ввысь, беря  вершины,
ты полон сил, как добрый великан,
настолько, что решил писать картины.
Но в ночь на вторник — крутится стишок —
ни сна, ни отдыха… моск (сука) рифмы ищет,
ты глушишь кофе, кот повержен в шок
(он не в восторге от духовной пищи).
К среде  — стихи писать готов и кот,
но ты нырнул с утра в киберпространство,

а тут - ИИ! Рисует, и поёт…
стихи строчит, не оставляя шансов.

Поеду-поеду на старом скрипучем трамвае,
куплю сорок восемь билетов и три пирожка.
И буду кататься по кругу, пока не устану,
разглядывать жизнь незаметно и исподтишка.
Узнает меня, без труда, мой любимый трамвайчик,
мы с детства знакомы, но видимся  реже теперь.
И оба скучали! При встрече я даже расплачусь,
он радостно скрипнет и настежь откроет мне дверь.
Взахлёб, в перебивку, поделимся с ним новостями,
ему интересно всегда разузнать про котов,
а мне про людей (с их страстями-любвями-враньями),
и он эту тему охотно раскрыть мне готов.
На круге последнем поставим в окошке табличку —   
"В ДЕПО", рассмеёмся, но после, слегка загрустим,
и я, выходя, попрошу —  Ты пиши мне на "личку",
а он тихо скажет —  Так я не умею, прости...

В середине апреля слетелись ангелы —
по заборам расселись, по клёнам с вербами,
в жестяные трубы все разом грянули,
донося до нас своё «слово верное».
Мы почтительно уши локатором ставили,
чтобы «слово» заветное слышать правильно,
но неслись из труб  только хрипы ржавые,
да ещё — с недоученной орфографией.
Мы гадали — возможно, мы оскотинились,
разучились внимать откровению светлому?
Мыли уши повторно раз пять, как минимум,
консультировались с логопедами…
в словари зарывались, искали истину,
толковать пытались все несуразицы,
может, думали, это —  поэзия чистая,
и её надо голой душой тупо всасывать!
А вы ангелы? Точно? — у них спросили мы.
Говорят — Сомневаться команды не было,
ибо нас назначил Святой Консилиум,
тот, который слова и диктует с неба нам.

Как много было баловства, шальных затей, нелепых шуток —
ты на условности плевал и слыл беспечным баламутом.
Летел вперёд на всех парах навстречу радостному «завтра»,
легко выдумывал «вчера», был своему «сегодня» автор.

Но чёрт у левого плеча, довольно потирая руки,
в свой список радостно включал твои дурацкие заслуги.
И Ангел горестно вздыхал, прикрыв крылом тебя украдкой,
шептал: «Не ведая греха, не уяснить цены порядка...».

Когда закончатся «вчера-сегодня-завтра»... Шаг - и финиш,
и ангелы споют: «Пора!». Ты потрясённо к Богу двинешь.
«Ну, — спросит утомлённый Пётр, — что сделал ты для Царства Света?»
Ты скажешь: «Я любил котов... и был посредственным поэтом.»

По мотивам и с благодарностью
http://litset.ru/publ/38-1-0-17286
потерянное

На ветрах февраля, на раскисших чумазых проталинах,
я искала тебя  по следам уходящей зимы...
Прочесала маршрут — от начала проспекта Гагарина
до Крылова 12, где были так счастливы мы. 
Я звонила в депо и просила их глянуть в автобусе
номер 41, на сиденье у задних дверей...
Но  ответом была только грязная брань пятистопная,
от которой утрата и скорбь ощущались сильней.
А вторая моя рукавичка (как ты — полосатая)
одиноко лежала на полке в  смертельной тоске,
остро чувствуя боль и свою недостаточность,
вспоминая о брошенном в мусор непарном носке.

Спрашиваю — Ты Ангел? Он отвечает — Да!
Ты так хотела экстрима — меня и прислали сюда.
Кидаю трусы, сигареты, книжку в старенький рюкзачок...
— Готова?
— Готова, вроде.
— Ну, держись за моё плечо.
Чувствую — мы не вверх летим , а падаем вниз,
в заброшенную шахту, в чёрный-пречёрный рудник.
— Всё, — говорит, — прибыли! Руку-то отпусти.
Нравится или не нравится — процесс сей необратим.
Там — ледяные озёра, здесь — котлы с кипятком —
такой, кабэ, спа-комплекс, типа как — два-в-одном.
Дальше — бои без правил, пощады и выходных,
опытные инструкторы — во-первых, а во-вторых —
многие привыкали и даже ловили кайф…
Ну, мне пора, дорогая, удачи тебе и прощай!
Я, извини, на работе. И у меня есть план —
полмиллиона в сутки из всевозможных стран.
— Ты же мне врал, что Ангел!
— Бестолочь, я не врал!
Рай — это старт карьеры, ну а в Аду — финал.

День ушёл, забрав с собою тучи,
Ночь робка, как первая любовь.
Город спит, спокоен и беззвучен,
Отдыхая от дневных грехов.

Ночь с глазами юного оленя,
Заглянула в каждое окно
И, присев скамейке на колени,
Разбросала звёздное зерно.

Месяц ясный, Ночь сжигая взглядом,
Рассыпая злато-серебро,
Умолял любить его, как брата,
И лукаво звал её сестрой.

В момент, когда Сумкин уже в куртке и ботинках выходил из квартиры,
принёс чёрт Женьку. Но это потом Сумкин узнал, что она — Женька,
а тогда — тупая соседка из 788 квартиры, которая ревела перед его дверями.

Сумкин, как человек приличный и где-то даже джентльмен, был вынужден
спросить: «Что случилось?». В ответ — бессвязный вой, слёзы-сопли…
Пришлось заботливо усадить соседку на кухонный диванчик,
налить ей воды, в общем — проявить человечность и сочувствие.
Женька, клацая зубами по краю стакана и обливаясь водой, минут через
десять сумела всё-таки рассказать, что она, Женька, вышла к мусоропроводу,
а дверь захлопнулаааась… а она без ключааааа, без телефонааааа
и на ней пижама (весьма, кстати, соблазнительный комплект),
а этаж — двадцать седьмой! Но у них с Сумкиным смежные лоджии.
И, если бы конечно Сумкин смог пройти по внешней стороне застеклённых
лоджий, то открыл бы дверь. Это — единственный выход, потому как —
дверь бронированная, замок архисложный… и «ну пожалуйста помогитееее!»

Сумкин вышел на лоджию, связался с Центром, обрисовал ситуацию и
получил ответ: «Действуйте, Су-Ква-Цй! Это ваш шанс вступить в контакт
с представителем местной расы. Но не в коем случае не используйте
ваши настоящие способности! Человеческая особь не должна догадаться,
что вы не землянин.»

Когда Сумкин пошёл осматривать возможности перехода на Женькину
лоджию, она, сразу же перестав реветь, достала из карманчика в пижаме
квантовый коммутатор и отчиталась Центру: «Есть контакт! Объект в легенду
поверил. Далее — продолжу сближение.» Ответ пришёл незамедлительно:
«Действуйте, Же-Бри-Цй! Будьте осторожны, имитируйте человеческую
модель поведения, не допускайте рассекречивания. Ведите себя, как
женщина-землянин.» «Принято!» — ответила Женька, глянув в зеркало,
поправила волосы и расстегнула верхнюю пуговицу на пижаме…
* * *
«Контакт прошёл успешно» — сообщение Центру от 02.02.25 по
Земному исчислению времени от Су-Ква-Цй.

«Вступила в контакт. Продолжаю сближение» — сообщение Центру
от 02.02.25 от Же-Бри-Цй.

«Дебилы! Вы оба наши! Задание провалено. Немедленно возвращайтесь
в Центр!» — сообщение из Центра от 05.02.25 по Земному исчислению времени.

«Никуда мы не вернёмся! Пошли вы все к чертям собачьим! У нас —
любовь земная! Прощайте.» — совместное сообщение от Су-Ква-Цй и
Же-Бри-Цй от 05.02.25 в Центр.

Сегодня произошло два больших события.
Или одно, но из двух частей.
Я сидел на окне, ну как сидел... голубей
караулил. И выскакивал - БАХ! Р-рррррр!
Весело! Все улетели, а один остался -
нахальный такой. Я - лапой по стеклу,
а он не боится. Я сказал: "Я - Кот!"
А он говорит: "Я - Евгений Витальевич Кокорев!"

Страшно... Убежал тогда, спрятался и спать стал.
Наспался. Пришёл на окно - он там.
Звал меня: "Кот-Кот!"
Я говорю: "Чё?"
Спрашивает: "Закуска есть?"
Я говорю: "Есть... не дам!".
Он говорит: "Я есть не стану -
покажи через стекло..."
(а вдруг - съест - жалко).
"Нет, - говорит - не съем - я не могу,
я - дух!"

Ха! Ну ладно, духи, они ничего
не едят... даже Феликс не едят.
Показал, принёс на подоконник пакет Феликса.

Спрашивает: "А спиртное у вас есть?

- Валерьянка, что-ли?

"Нет, - говорит, - что-нибудь покрепче, ну там спирт."

Ага! Есть у нас! Спирт для инннньекций,
хозяину уколы ставили - вот!
Он голову бочком повернул (такое у них
устройство, у птиц - боком смотрят)
и любовался... и вздыхал так... жалко стало.

Говорили. Про всякое - он.
Сказал, что - марксист Троцкистско-Маоистского
толка.

Я подумал и сказал, что нет.

Он говорит: "Что ты со мной собачишься!
Левацкое движение сейчас на подъёме!"

Я... думал-думал и сказал: "Я не собачусь!
Я кошачусь - я же Кот!"
Он хвалил.

Потом говорит: "А у вас есть Спорт-Экспресс?"

Отвечаю: "Нету! Мы такое не едим, только Феликс...
ну, или курицу... рыбу.

Он сказал: "Это не из еды, это - почитать."

"А-а-а! Есть, - говорю, - на
ноутбуке можно."

А он: "Неси!"

Ну и всё. Тогда... тут второе событие настало -
не донёс. Упало оно - ноутбук - БАХ!
Ещё посидели с ним и пора назад ему.
Когда ноутбук починят или новый купят,
он ещё прилетит - Спорт-Экспресс читать.
А я сказал: "Ага." И спать стал.
Устаёшь, всё-таки, даже от дружбы.

Я не люблю деленье без остатка
и верю в магию нечётного числа.
Остаток - главное... пусть даже он не сладкий.
Иначе, как понять, что я была.

Большое чётное разделится без схватки,
бессмысленно, до полной пустоты.
Я не люблю деленье без остатка -
пусть в пустоте останутся следы.

Нечётных чисел жёсткие границы
без крови не поделишь пополам -
они равны себе как единице,
которую в остатке дали нам.

Стихи улетали куда-то… «Пока!» мне прокаркав на взлёте,
я вслед им кричала — Вернитесь! Мир очень жесток, пропадёте!
Но, с мудростью только рождённых, они хохотали — Не страшно!
У вас целый Мир исчезает, а ты — про листочек бумажный...

Мне приснился вдаль уносящий поезд,
за окном леса, деревеньки, поле
засыпает снегом. В купе — нас двое.
Мы случайно встретились. Хлипкий столик,
вздрагивая, держит стаканы с чаем,
пирожки какие-то, шоколадка…
Мы с тобой друг-друга совсем не знаем,
улыбнулись вежливо, для порядка.
А потом, внезапно разговорились,
потекли рассказы (почти что правда),
потому что старый закон всесилен —
открываешь душу тому, кто рядом.

Этот Мир, огромный и необъятный,
если приглядеться,  устроен просто:
половина в нём, несомненно, братья,
а все остальные... наверно, сёстры.

Купим билеты в последний купейный вагон
или в плацкартный… какая теперь нам забота?
Главное — ехать, пытаясь догнать горизонт,
с картой неверной сверяя свои повороты.
Станут мелькать перелески в вагонном окне,
чай принесут в подстаканниках плохо промытых,
кто-то расскажет свою биографию мне,
крепко приврав в освещении ряда событий.

Где им до нас! Позабывших свои имена,
в каждом порту изменяющих флаги и планы…
Только не ври никому, что тебе я нужна!
Даже себе. Даже мне.
И я тоже не стану.

(По мотивам и с благодарностью)
Вне реальности
http://litset.ru/publ/16-1-0-73112

«Каждый день одно и то же: пустота за поворотом,
Мыслеобраз волчьей стаи, неизвестность-точка-ком.»
==================================




И опять подвёл будильник, в телефоне нет заряда —
это утро, как расплата за ночную жизнь в сети.
На ходу ныряю в джинсы, зубы чищу пастой мятной,
прыг — в ботинки, куртку, шапку (а уже без десяти!)

Под ногами лёд со снегом, у виска свистят секунды,
и нахальная маршрутка уезжает без меня.
Голос разума заткнулся, я бегу на транспорт плюнув,
сожалея, что в хозяйстве только кот и нет коня.

То ли воздуху мне мало, то ли я не этой стаи...
Для чего мне эти страсти — неизвестность-точка-ком.
Где же чёртова реальность! Или это сдвиг ментальный?
Каждый раз одно и то же — ежеутренний sitcom.

Скалю зубы, рык из глотки — торможу на повороте:​​​​​​​
Что за ересь? Что за глупость? Что за офис… Я же волк!
Палкой хвост, на лапах когти — соответственно породе.
Дуй в Тамбов! — сказал мне разум. И затем... совсем умолк.

Мой мудрый друг, взгляните шире
на судьбы заек и котов:
упрыгал Зайка в кашемире -
он в белом крапчатом пальто.
Вам наплетя о трудном детстве
и о превратностях судьбы,
о множестве проблем и бедствий,
кричит теперь: "Мы не рабы!"...
Но всё гораздо тривиальней -
хозяйка горести полна,
а Зайка - форменный каналья,
её послал намедни на...
И только Кот остался верен
(он не нуждается в пальтах)
мурчит на ушко нежной пери:
"Он был тупой и плохо пах!"

Спи, Медвежонок! В тайге наступает зима,
ты ей так рад потому, что ещё очень мал.
Всех огорчений - что Ёжик вчера не пришёл,
ты ещё веришь, что будет всегда хорошо.
Ловишь снежинки и лапами, и языком,
даже не зная - как много их будет потом.
Спи, не волнуйся - Лошадку забрали домой,
Ёжик, Лошадка... и все засыпают зимой.
Спи, мой сынок, и смотри свои детские сны.
Дай бы нам Бог, не проснуться с тобой до весны.

Нафига я буду к нему готовиться?
Генералить квартиру, пыль стирать с подоконников,
запасать несусветные горы продуктов
и рецепты выискивать по фэйсбуку,
покупать подарки-символы-календарики,
мной сто раз уже всем (как и мне) подаренные?

Вот... сижу, курю и злюсь на традиции — 
можно думать — год без праздника не родится!
Посидела, поныла, выкурила сигарету,
повздыхала тяжко: «за что мне это!»,
подхватила сто сорок сумок и плюс рюкзак…
Да, я ною всегда! Потому как — устроена так.

Но потом-то, когда все уже за столом,
мандаринками пахнет и ёлка, и «Бом-бом-бом-бом!»,
я счастливее всех в галактике и остальных местах.
Новый год — лучший праздник!
И было, и будет так.

Забиться в угол — плакать-плакать-плакать!
И клясть судьбы преступный поворот.
Считать врагов, чей каверзный характер,
когда-нибудь меня совсем добьёт.
Поныть про холод, жар, дожди и прочий
несовместимый с жизнью дискомфорт,
про сонность дней, про инсомнию ночью,
про точное непопаданье в шорт…

Захлебываться, упиваться скорбью,
вещая офигевшему коту,
что мол уже от тягот этих горблюсь —
всем хорошо, а я страдаю тут!

Внезапно, замолчав на «полумуре»,
кот усмехнётся нагло и светло,
и скажет (по кошачьи): «В этом туре
тебе, дружище, просто не свезло!»
Врагов прощаю (их и нет особо),
на улице — зима, снега и ночь.
А мы идём с котом на кухню оба,
и оба жрём, чтоб горе превозмочь.

Якутия, моя... Якутия,
ты там хотя бы потеплей укутайся!
Я вспоминаю про тебя, Якутия,
когда ты шлёшь мороз с ветрами лютыми,
и, с холодом твоим обнявшись заживо,
молюсь за оленят, тебя и важенок...