Крик с заснеженной февральской улицы:
 — Выходи на лыжах! Мы внизу!
Собираюсь, скорострельной пулею,
лыжами цепляясь, вниз несусь.
Там Маринка с братом Олегатором — 
оба-двое — в шубах и пимах,
и на лыжах. Снег мерцает матово,
мы идём кататься за дома.
Горка с самодельными трамплинами — 
тут тебе и джампинг и фристайл!
Падаю, порвав об куст штанину — 
«Да почти не видно! Вылезай!»
Все в снегу. Красны, морозом схвачены
щёки и глаза, как у бесят.
Бездна счастья! Страшная удача — 
в минус тридцать в школу нам нельзя!

Слова и музыка народные эльфийские.

Перевод с Синдарина — Кот Неучёный
*

Последний корабль покидал Эльдамар и слёзы солили волну.

В Бессмертные Земли народ уплывал, покинув родную страну.

Их ждёт в Валиноре судьба без потерь, прекрасная, словно мечта.

О чём же ты плачешь, Исилинаэль? Печали навеки оставь!

Твоя красота затмевает Луну, мы молоды сотни веков,

не мы затевали большую войну — не нам проливать на ней кровь.

Но горестно плачет Исилинаэль о хоббите самом родном,

о том, с кем рассталась навеки теперь и сердце пылает огнём.

Луна проскользнула на купол небес, наметив на море тропу —

Беги, возвращайся, Исилинаэль! Он ждёт тебя на берегу!

По лунной тропе через бездну и страх навстречу друг-другу летят

эльфийская дева Исилинаэль и доблестный хоббит Фростхард.
*
Картинка ассоциация от Селены

Может, где-то чудак, в вечно жарких тропических странах,
очень хочет в Сибирь, с опадающей в осень листвой,
чтоб ходить здесь в ушанке, с зонтом, в сапогах и туманах -
не стесняйся - звони! Я готова меняться с тобой.
Ты такого не видел - здесь сыплется золото с веток,
вперемешку с дождями, и запахом скорых снегов,
а суровые белки меняют расцветку жилетов
с ярко рыжего - в серый, поскольку порядок таков.
Ты, возможно, не знал, что бывает прозрачным, как слёзы,
сероватое небо над чёрной, холодной рекой,
а в притихшей тайге - не верблюды, а местные лоси
и подросшие волки, и множество прочих зверьков.
Но никто не боится, народ - караванами в чащу -
грибников больше сосен. Грибы - это местный банан...

А в ответ тишина. Видно, нет чудаков настоящих.
Если нас не считать. Нас, с Котом у ночного окна.

В небеса голубые, глазастые,
тянут клёны зелёные руки,
даже люди - парят, а не шастают,
даже ветер не с Севера - с Юга.

А моё пестротканое счастье,
в ненадёжном соломенном домике,
выбирает режим "настежь"
с рыжей кошкой на подоконнике.

полечу-ка на небо
чтоб ловить ветер в сито
посчитаю все звёзды

позабуду все требы
и прощу все обиды
скопом братьям и сёстрам

улыбнусь виновато
прошепчу — всё в порядке
будет всем по конфетке

будет кот полосатый
лучшим другом собаке
и вороне на ветке

а потом налетавшись
возвращусь на работу
с леденцами в карманах

крылья спрячу за шкафом
и стряхну для народа
в чай  небесную манну

Я стреляю с двух рук
и с плеча, и навскидку, не целясь.
Попадаю не глядя,
вот только совсем не туда!

Я могла бы сразиться в лесу
с сумасшедшим медведем,
только туфель хрустальных
мне никто не дарил никогда.

Я могла бы блистать на балу
и на тыквах кататься.
Я ведь Золушка, всё же!
Хоть все и зовут Робин Гуд.

Просто старая фея,
случайно запутала сказки...
Робин в туфлях хрустальных,
а я, к сожалению, тут.

Он отменным слыл бретером,
дамы взгляд его ловили
и записывали в книжку,
чтоб похвастаться подружкам -
"Он смотрел с такою страстью
и фактически с мольбою,
на мои в веснушках ушки
и на платье голубое..."
А когда входил он в залу,
где вели красотки списки,
(с кем мазурка, с кем другое),
их сердца стучали быстро,
так, что вальсы с ног сбивались,
остальные кавалеры
лишь досадливо вздыхали.
Но в его замёрзшем сердце,
как звезда светилось имя
и одни глаза блистали.
Да и ушки без веснушек
у прекрасной фэйри были.
А какое было платье -
он и вовсе не запомнил
(вроде не было его).

Был ласков кот, приветлив, не гневлив
и жрал не сильно, не был скупердяем,
не крал, не врал, не ныл и не скулил,
но не кичился этим... чтил хозяев.
Молился на ночь, Библию читал,
на Пасху кушал крашеные яйца.
Был, разумеется, гетеросексуал
и патриот, в отличии от зайца.
Имел жену, котят, соседа пса — 
всех уважал (особенно хозяйку),
он даже разу в тапки не нассал!
Но в Рай попал почивший в бозе зайка.

Завтра встану серым утром ранним,
слова никому не пророня,
запрягу кобылу и уеду
в дальние крутые е*еня.

Обнаружив, станете Вы злиться,
грязно обзываясь и кляня.
А потом, Вам станет, станет жалко!
Но кобылу... точно не меня.

Исповедуюсь, как водится,
чтобы заново грешить,
расскажу тебе, бессонница,
сказку под названьем жизнь.
Нет внимательней и вдумчивей
собеседницы в ночи.
Жаль , она без чувства юмора,
жаль, что слушая - молчит.
Но зато до заговения,
до рассветных петухов,
щедро дарит отпущение
длинным перечням грехов.

А буре быть! И парус рвать. И кораблям тонуть.
Горят и плавятся слова —  Спаси же, кто-нибудь!
А Кто-нибудь устал спасать  и вышел покурить,
забив крепчайший самосад  газетных попурри.
Он столько раз уже спасал и отпускал грехи,
врубал маяк, давал сигнал — Плывите, дураки! 
Смывал кровавые следы на белых облаках
потоками святой воды и матом крыл в сердцах,
курил и думал — Да, к чертям послать бы их давно!
И пусть потоп… и аз воздам… и плевелы с зерном…
Но жалко несмышлёных чад... да рыб, зверей и птиц.
Он бросил самокрутку в ад. И вновь решил — спасти.

и сказала донна Анна -
если вы хотите чая,
то налейте воду с крана
в чёрный чайник (запятая)
и поставьте всё на печку.
как вскипит, так заварите,
заварите и попейте...
а ко мне, прошу, не лезьте -
я сегодня выходная -
я и Кот - мы оба вместе!

Он много повидал за прожитые годы,
рождённый так давно в одной из жарких стран.
Тринадцать языков знал попугай Мефодий, 
на каждом мог сказать, что «попка не дурак».
С хозяином порой, когда тот был под мухой,
любил поговорить о море и ветрах,
послушать про бордель, где «эти потаскухи
украли весь хабар, полученный вчера».
Бывало, замолчат и говорить не надо — 
такая близость душ, что ясно всё без слов.
Мефодий  на плече, хозяин с грустным взглядом — 
списали их давно… двух старых моряков.

Сошлись два ветра в дикой схватке — 
непримиримые враги.
Ломали ветви, рвали шапки,
сносили крыши и мозги...
А в ночь затишье. Стало страшно,
темно, тревожно — что потом?
Дрожал во тьме многоэтажной
притихший город за окном.
С утра —  ноябрь. Без проволочек,
внекалендарная зима
тайком белила город ночью:
кусты, деревья и дома.
Холодным колким первым снегом
укутывала горизонт,
и лисы перестали бегать,
сыры воруя у ворон — 
им, огнедышащим, не место
на строгой графике зимы. 
Пришёл песец. Простой и честный. 
Вот и писец! — кивнули мы.

Он учился неважно.  Пел фальшиво дискантом,
математика — тройки, плюс — ошибки в диктантах,
в Житиях и Канонах путал время и место…
В списке Ангелов светлых был помечен как бездарь.
А когда раздавали выпускные доспехи,
получил Светло-серый специальность — сантехник.
Был отправлен на землю — с глаз долой и навечно,
наблюдать, как мельчает прыткий род человечий,
и писать ежедневно эсэмэски с отчётом:
«Врут, бухают, не верят и воруют без счёта...»
В суперважных заботах про него позабыли —
пусть внизу Светло-серый сам печётся о тыле,
а у нас-то Деянья и Глобальные темы,
и Потоп будет новый для апгрейда системы.
На собрании Рая принят единогласно
вариант «...воду включим — да и смоем всех разом.
Не пошло с населеньем, будем новое делать!»
Дуй назад, Светло-серый, топим через неделю!
Он просил об отсрочке, падал в ноги и плакал,
говорил: «Есть надежда! Рано скручивать клапан!»,
но совали бедняге протоколы с печатью,
типа —  хватит, достали, беспредельщики, мать их…
***
Он сорвал к чёрту крылья и заткнул ими сливы.
Светло-серый поверил — есть у нас перспективы.

...и что-то надо оставлять мышам -
им тяжело, им непосильно там!
у них семья, традиции, уют -
они всегда поблизости живут...
довольствуясь неизмеримо малым,
тем, что от нашей трапезы осталось.
доколе будут бедствовать оне!
мысль эта не даёт покоя мне.
зачем творить препоны-мышеловки,
у них же дети, старики, золовки...
как можно спать и есть, и пить вино,
когда мышам такого не дано!
мы - человеки, мы за них в ответе!
а 42* - есть смысл всего на свете.

42* Дуглас Адамс "Автостопом по галактике"

допущена куча ошибок
и что-то из смертных грехов
но кошки накормлены рыбой
и это - мой главный итог
при полном отсутствии лоций
с фальшивой припиской в порту
дырявый кораблик несётся
как-будто его где-то ждут
потеряны парус и вёсла
бинокль и прогнившая сеть
и пропуск для рая отозван
а он продолжает лететь
душа перетёрлась на сгибах
но вспомни мой ласковый бог
что кошки накормлены рыбой
и это - мой главный итог

Собрались и пошли. Все, кто выжил и смог.
Кто не смог, тот остался покорно.
Уходил караван. Без надежд и дорог.
К смутным целям. С запасом попкорна.
Шли, теряя детей. И любимых котов.
С дерзким лозунгом «К счастью и свету!».
Каждый был поводырь. Переживший плей-офф.
И пророк, налагающий «вето».
Кто отстал на пути - источился. Иссяк.
Значит был он не нужен и вреден.
Выживает сильнейший. Всегда было так.
На несущейся в пропасть планете.
Через пару веков или пару эпох,
Слой культурный нарос у обочин.
Видно стало, что тот, кто вчера здесь издох —
Был слабак. И своими замочен.
И кричал промежуточный вождь-поводырь
Про победу над тьмой и врагами.
Но Земля содрогнулась.
Стряхнув их, как пыль.
Ничего не оставив на память.
*

написано сюда: Беспредел - 7, 2-й паратур

Как минимум очень не вовремя, как максимум — небезопасно,
и просто затея бредовая — лететь в Тридевятое царство.
Купив витаминок и крекеры, засунув в рюкзак астролябию,
котов обняла и бестрепетно взлетела над местными хлябями.
Пронзительно скрипнула крыльями, вороны шарахнулись в стороны,
лечу не сказать чтоб стабильно, но — легко, нестандартно и здорово!
Вверху — переменная облачность, внизу — перелески и пахоты,
река с удивлёнными воблами, мне вслед поглядев, тихо ахнула.
Сверяюсь с маршрутными картами — здесь, помнится, нужно направо
(не спутать бы мне Тридевятое с какой-нибудь левой державой).
Навстречу спешат истребители — машу, улыбаясь приветливо,
чтоб сдуру меня не обидели, в запале не сбили ракетами.
Узнали — балда чистокровная! Приметы и метрики сверили,
но так уже — бегло, условно. И дали отбой артиллерии.
Однако вовнутрь не попала. Сказали: домой возвращайся,
победного жди там финала. И сунули ключик на счастье.
Назад направляясь невесело, дождаться финала не чаяла.
А ключик на месяц повесила, чтоб не потерялся случайно.
*

написано сюда: Беспредел - 7, 2-й тур

Обещаю! Завтра (может быть)
утро будет начато с зарядки!
С махов рук и ног, и головы,
стоя, лёжа, сидя и вприсядку,
повороты торса и бедра,
марш-броски отсюда до покоса —
гордый план задуман был вчера,
но сегодня  — неохота просто...

Раны подсохнут, затянутся —  снова в путь.
Выбор Стрельца  — в огне нескончаемой битвы,
мчится кентавр окаянный и не вернуть —
не остановят ни снег и ни чьи молитвы.

Бросит опять с новорожденной хрупкой зимой —
нянчи дитя, свечи жги, вой во тьме кромешной,
переливай из пустого в порожнее страх ночной.
Мы чужаки.
И обнимет неловко... нежно...

слово моё  — зима
сводит с ума холодом
слово моё — тьма
звёзды в песок смолоты
слово моё —  серебро
падает льдом колотым
только ты победил
потому что молчание — золото

— И вот, представляешь, родимся мы снова,
не сразу, конечно, а через столетья.
мир неузнаваем — он странный и клёвый,
но мы, всё забыв, ничего не заметим.
а я, совершенно случайно и глупо,
тебя повстречаю на улице летом:
я буду с какой-то дурацкой подругой,
сама — совершенно дурацкой  при этом.
ты будешь спешить, непременно по делу,
а я буду спрашивать время и дату,
как будто  с планеты другой прилетела,
как будто  мы были знакомы когда-то.
и ты остановишься, чтобы ответить,
отчётливо вспомнив, что так уже было
далёким, неведомым, призрачным летом...

— А ты?
— Я ни разу про нас не забыла.

Дорогие мои ботинки!
Умоляю — поймите правильно, вы старее коня Будённого и страшнее гражданской войны.
А носить вас и ночью-то стыдно! Вы, к тому же,  вовсю протекаете, и скрипите при каждом движении,
так сказать, вы  — позор для страны.
Вон —  стоят, расфуфырившись, новые, красотой затмевая окрестности, и заметьте, они не дырявые,
хоть ныряй —  ни за что не текут.
Но у нас с вами общее прошлое, мы одними живём идеалами. И так много у нас вместе пройдено...
Так что —  новые пусть подождут.

Был понедельник — старт для всех начал, для перемен решительных и смелых.
Октябрь в окне воронами кричал, хозяин брился, кот ничё не делал.
Народ бросал курить, шёл на таран, менял диеты, жён и образ мыслей,
и то, что было хорошо вчера, сегодня не внушало оптимизма.
Жизнь начиналась, словно новый путь, где будут цели, верные до дрожи,
а кот пожрал и вновь решил вздремнуть на полосатом коврике в прихожей.
И был восторг, как в самый первый день, когда из Рая вышли на просторы
октябрьских нив, лесов и деревень, и жить решили честно, без позора.
К обеду разболелась область щёк от непривычки к радостной улыбке,
до четырёх поскалились ещё, без огонька, неискренне и хлипко,
а к вечеру, на круги возвратясь, забили на величие стремлений,
октябрь везде развёз хандру и грязь, и светлые порывы обесценил.
Взяв колбасу, два пива, ките-кет, пришёл хозяин, хмур и измочален,
проснулся кот, сказал ему — Привет!  Погладь меня, а то я тут скучаю.

Мальчик играет в Lego . Строит счастливый город,
где никогда не будет страха, войны и горя.
В городе синеоко смотрится в море небо,
Солнце встаёт с улыбкой ласковой и волшебной.
В городе песни птичьи, белки едят с ладони,
Пёс с полосатой кошкой яблоком кормят пони.
В городе очень добром живы всегда соседи,
в нём все дома цветные, и васильковый ветер.
В парках смеются дети, мамы с улыбкой нежной,
их обнимают папы и нет войны  конечно...
 — Мама, я нам построил самый счастливый город!
Скоро бомбить закончат?
 — Скоро, сыночек, скоро.

Эй, привет! Я вернусь, когда будет конец октября,
станет скучно-дождливо, постучу, тихо дверь отворя -
Можно к Вам? Это я, вы, наверно, забыли меня?
Я сама виновата - пропала, как тать, не звоня.
И ни строчки, ни буквы, ни слуха, ни духа, ни зги,
растворилась в дождях, уводящих в свои четверги,
и следы заросли, и засыпались палой листвой.
Эй...привет, я вернусь!
Я всегда возвращаюсь домой.

Ночной дозор в овсах гуляя,
С двумя котами в поводу,
За всех в ответе —  Он из Рая!
В душистом яблоке. У двух.
*
На конкурс ваших названий
*
Художник Галина Чувиляева

Объявление на столбе:

Пропала девушка. Штейн Белла Генриховна.
2002 года рождения (18 лет)
город N-ск
Вечером, 31 октября 2020 г. ушла из дома и не вернулась.
Приметы: рост 166 см, хрупкого телосложения, волосы светло-русые,
длинные, распущенные, глаза серые, родинка на левой щеке.
Была одета в костюм «мёртвой невесты».

Просим сообщать любую информацию на телефон горячей линии:
7 ХХХ ХХХ ХХ ХХ

Из протоколов допросов:

… со слов матери, Штейн Ларисы Давыдовны, девушка собиралась провести вечер со
студенческой группой, отмечающей Хэллоуин в ночь с 31.10. на 01.11.2020 г. В связи с чем,
была одета в костюм, так называемой, «мёртвой невесты». В 20:30 она попрощалась с матерью,
пообещав звонить и вернуться до 24:00. Штей Л.Д. сообщила следствию, что отношения с дочерью
у неё были доверительные и близкие. Ссор не случалось.
* * *

… мы расстались с Ларисой год назад, но отношения у нас дружеские. Белла часто бывала у меня,
на съёмной квартире, прошлым летом, мы вместе с ней ездили в Германию к моим родственникам.
В тот вечер, примерно часов в десять, Белла заходила ко мне. Но меня дома не было. У Беллы был
свой ключ. Видимо, она не стала дожидаться моего прихода и оставила записку. (текст прилагается).
С моих слов записано верно. Штейн Генрих Францевич. 05.11.2020г.
* * *

… мы с группой договорились встречаться в общаге, там немного погудеть и пойти гулять по
ночному праздничному городу. Я пригласил Беллу. Мы знакомы с ней по семинару герменевтики,
который ведёт её отец, Штейн Генрих Францевич. Наши отношения носили чисто дружеский характер.
Возможно, Белла считала иначе, но повода так думать я ей не давал. Она пришла в районе девяти вечера,
наряженная в костюм «мёртвой невесты», но долго не задержалась, ей не понравилось… она там
никого, кроме меня, не знала… и ещё — Ирка (Бакина Ирина, студентка из нашей группы) тоже была в
таком костюме. Белка (так её звал отец, ну и все друзья) психанула и убежала.
Больше в тот вечер и ночь мы не встречались.
* * *

... пригласила меня на Хэллоуин к третьему курсу. У неё был роман с Захаром (Захар
Маричев, студент 3 курса филфака NГУ). Договаривались встретиться у меня и вместе пойти
в общагу. Где-то, в половине девятого, Белка позвонила, но я отказалась от приглашения,
потому что заболела (горло, температура) и осталась дома. Мы договорились, что она будет мне
звонить, если что-то интересное случиться, но я заснула и телефон не слышала. И сейчас я очень
переживаю за неё. Мы подруги с первого класса… самые близкие. Нас так и звали в школе:
«Белка и её Вера».
**************************************

Мне жалко маму. Но, иногда, я её ненавижу! После ухода отца, весь наш мир перевернулся.
Мы были такие классные, умные, шутливые… мы были вместе. И не было на свете родителей лучше моих!
Но однажды, я пришла из школы в другой дом. Мама сидела на кухне с застывшим взглядом и сигаретой,
рядом стояла бутылка вина, почти уже пустая. «Папа решил пожить отдельно...» — сказала она и заплакала.
Из ироничной и ласковой, мама, постепенно превратилась в замученную тётку с тоской в глазах, кучей
обид на окружающий мир и списком претензий ко мне. Даже гости, столь частые раньше, больше к нам не
ходили. И моя лучшая подружка Верка старалась не появляться, когда мама была дома, наверное, не могла вынести
её тяжёлый, исполненный тоски, взгляд. Если они сталкивались, то Верка, быстро пискнув: «Здравствуйте,
Лариса Давыдовна», убегала. Мама же, только нехотя кивала ей в ответ. Самой частой фразой, обращённой
в мой адрес, стало: «Вылитый папочка!»
Вот и сегодня, она пришла с работы в своём (теперь) обычном настроении. А когда увидела меня в
карнавальном костюме «мёртвой невесты», то монотонное ворчание про всё на свете, резко перешло на визг:
«В таком виде ты никуда не пойдёшь! Ты выглядишь, как потрёпанная проститутка! К этому ты стремишься?
Вся в отца! Ты решила притащить мне сюда в подоле, так вот, даже не мечтай — пойдёшь к своему любимому папаше!
Вы с ним — одного поля ягоды!»
Я подхватила куртку и ботинки и выскочила в подъезд. Спускаясь, позвонила Верке. Она, оказывается,
прилично разболелась и со мной пойти на Хэллоуин не могла. Жаль. Очень жаль! Всё-таки не часто
первокурсниц берут на тусовку старшие. Ладно. Зато я буду целый вечер ( ну и ночь) с Захаром!
Мы вместе придумали свои костюмы: я — мёртвая невеста, а он — Виктор.
В общаге у третьего курса, дым стоял коромыслом. По коридорам бегали ведьмы, зомбаки, привидения —
короче, настоящий Хэллоуин! Народ уже поддал и веселье царило адское. Парень в костюме оборотня
(еле стоящий на ногах) привёл меня в комнату, где был самый центр праздника. Гремела музыка, вся «нечистая сила»
веселилась, но одна пара танцевала посреди комнаты, не обращая внимания на общий разгул.
Было темно и очень накурено. Поэтому я никак не могла найти Захара, пока кто-то из «мертвецов»
не крикнул: «Захар! Хорош сосаться! Давайте вмажем и на плэнер!»
Одна из «ведьм» включила свет и я его увидела. Мой Захар… мой Виктор… целовался с… «мёртвой невестой»!
Даже при включенном свете, пара не разомкнула объятий и продолжала танцевать без музыки.
«Оборотень», который меня привёл, заржал: «Захар, ты сегодня — звезда! Тут к тебе ещё одна «невеста»!
Может поделишься?»
Захар, нехотя, оторвался от девицы и подошёл ко мне.
— О! Привет, Белка! Я думал ты уже не придёшь, а где подружка?
По моим щекам текли слёзы и я ничего не могла сказать, ну… вот… ничего.
— Так, что тут у нас за плачущее детство? В чём дело? Мы взрослые люди,
свободные, между прочим, чё ревём?
Он попытался меня обнять, но я оттолкнула его руку и ринулась к дверям. Я бежала мимо
веселящихся «чертей», поддатых развесёлых «ведьмочек», кривляющихся «зомби»,
и в след мне неслись крики и улюлюканье: «Держи её, держи!» Захар выскочил за мной.
На пороге общаги догнал и, схватив за руку, зашептал: «Ну-у-у, малышка, хватит дуться!
Это же всё ерунда — шутки, не обижайся!»
Я вырвала руку и пошагала в сторону проспекта.
«Ну и чёрт с тобой! — заорал Захар, — и передай своему папочке, что я тебе не нянька,
поняла? Вали давай отсюда!»
Слёзы текли и не хотели останавливаться. Я достала телефон, набрала папу.
Нет ответа. Как всегда, телефон на вибрации, и он ничего не слышит. Пишет там, наверное,
свои умные статьи по герменевтике или слушает старые музыкальные группы (он любит
60-70 десятые годы, а дальше, по его мнению — началась деградация рока).
Пойду к нему, маме позвоню — скажу — ночую у отца. Домой идти — сил нет и
желания тоже. А папа… он такой… он мой, он поймёт, скажет: «Бельчонок, жизнь
гнусна, но интересна. Просто надо найти точку обзора и всё встанет на свои места.»
Перед подъездом, ещё раз набрала его номер — бесполезно! Наверное, сидит в наушниках,
а может его и дома нет. Открыла дверь своим ключом. Точно — нет дома.
Это даже хорошо. Я пока успокоюсь, умоюсь (смотреть страшно — зомбаки разбегутся в ужасе),
чаю заварю… Но папа всё не шёл и не шёл. Ясно — у него тоже праздник. Наверное, с дядей
Сашей сидят в любимом баре и спорят о судьбах русской литературы. Смешные!
Бар совсем рядом, схожу на ним, заодно и прогуляюсь. На случай, если он вернётся в моё
отсутствие нацарапала записку: «Пап, я ждала с десяти и щас вернусь, ночевать останусь у тебя. Белка»

В замке заскрежетал ключ. Дверь распахнулась и в квартиру ввалилась пара, страстно
срывая одежду с себя и друг друга.
«Боже… что тут делает Верка? Откуда она здесь… а горло? А температура? Папа!»
Да, это были они. Моя лучшая подруга Вера и мой самый любимый, самый классный папа
на свете….
Я скакала по ступеням, а он кричал мне вслед: «Белла, вернись! Нам давно надо объясниться!
Белка, ты ведь уже не маленькая, вернись, поговорим! Белка!»

Но я бежала в никуда и в нигде. Чтобы никогда уже не возвращаться в Хэллоуин. Никогда.

Среди ночи по морде крылом —  Просыпайся, Петров!
А Петров со вчерашнего вечера «нездоров»,
он с прорабом, Серёгой Козленко, сцепился за все дела,
правду-матку ему прямо в глаз, и вообще — послал.
Но  потом — замирились, сходили ещё за одной,
и Козленко сказал, засыпая — Пойдёшь,  дверь прикрой...
А Петрову до дома пришлось на своих двоих
по продрогшему городу, хорошо, что хоть дождь утих.

И Петров, во сне, говорит — Ты кто? Ты откуда пацан?
Снизу, што-ли? Чё, снова сорвало кран?
А Крылатый ему отвечает — Пошли, Петров!
Я не снизу, а сверху. И нам с тобой не до снов.
На верху полный аут —  утеряны вера и суть,
и послали меня за тобой, так что — не обессудь.

— Ну пойдём, раз такая беда,  —  говорит Петров —
только толку с меня сегодня, как с нищих святых даров.
Поискал в темноте носки — не найти никак,
ладно — брюки надел и на голое тело пиджак.
А Крылатый Петрова за шкирку схватил и — вверх,
выше крыш, выше крана на стройке и выше небесных сфер.
Прилетели. А там — нестерпимый стерильный свет,
чистота небывалая: белый кафель, дубовый паркет.

Тут Крылатый Петрову сказал — Хватит, Петь, дурковать!
Без тебя как без рук… и утрачена благодать,
на воротах — прорыв, и полезли из всех щелей
непотребные черти  без совести, чести, души и очередей.
На квартальном собрании Рая решили тебя призвать.
Становись на ворота. Ты ж, всё-таки, Пётр... твою мать.
*
Художник Валентин Любаров

Видишь — осень шлёт туманы, моросящие дожди,
прелым запахом дурманит, под ногами шелестит,
в поредевших перелесках тают нити паутин,
в лужах, выложенный смальтой, улетает птичий клин,
на скамейках в старом парке, как монетки —  слёзы лип,
мокрый ворон что-то каркнул, тихо перейдя на всхлип.
И река молчит печально, неприветлива, черна  —
нет ни лодки, ни причала, ни моста… В те времена,
где смеялся тёплый вечер после солнечного дня.
В легкокрылую  беспечность...
В ту, где ты любил меня.

ты устал, простыл и просто злой,
может быть, поссорился с женой
или дождь уже четвёртый день,
а кругом тоска и хренотень…
но встречает коша у дверей
и орёт: корми меня скорей!
а потом, легко взлетев на стол,
говорит — погладь, раз уж завёл!
бухнувшись в раскрытый ноутбук,
в важный текст вставляет кучу букв,
но глядит нахально и светло...
гладишь кошу — и проходит злость,
и теплеет слева под ребром,
там , где сердце, коша, мир и дом.

*
Художник Галина Чувиляева

пора для жатвы - вызрели хлеба
и не хлеба всё вызрело-поспело
практичный ум сбивает короба
для урожая с этого надела
и есть коса но косарь не спешит
рукой махнуть и срезать чьи-то шеи
давно пора и миновал зенит
однако он убить пока не смеет
а я стекаю медленно из глаз
сама не зная - что бы было лучше
бессилие - сильнейшая из фаз
сильней её бывает лишь живучесть

Здравствуй,  любимый сынок!
Как ты в своём городу?
В дыры считали письмо,
что ты прислал в том году.
Всё слава Богу пока!
Вот —  собрались всей  роднёй,
даже медведь прискакал,
тоже ведь нам не чужой.
Помнишь бобра? Он прочёл
в старых обрывках газет,
про реновацию  чё-то,
и, неизвестно зачем,
речку прижучил бревном,
жизни не стало совсем!
Ну и... побили его,
для уменьшенья проблем.
А урожай — будь здоров!
Мать запасла непомерно
белых сушёных грибов,
разных вареньев цистерну,
мёду, орехов, повидл...
Кто будет жрать - неизвестно.
Ты бы, хоть раз погостил,
вместе с дитём и невесткой!

Может вернёшься, сынок?
Я и дупло вам нашёл,
без ипотек и тревог.
Ехай! У нас хорошо...

папа

Наташи проснитесь немедля!
Ваш Ангел стучится в окно
и Кот деликатно-приветлив,
с обоев исчезло пятно,
соседи уехали в отпуск
и можно запеть на весь дом,
и завтра, к тому же, суббота,
и есть воскресенье потом!
И жить не сказать, чтобы плохо,
а можно сказать — хорошо!
И пусть все завистники сдохнут,
прочтя ваш нетленный стишок!

улыбнёшься отстранённо-вежливо
чуть скользнув улыбочкой своей
не дающей права на надежду
что когда-то станет чуть теплей
так - как будто ничего и не было
так - как будто имя позабыл
словно встретил старую знакомую
из чужой придуманной судьбы

Любуюсь стрекозой, летающей беспечно,
не ведающей дней в людском календаре.
Зачем ей календарь?  Есть утро, день и вечер —
и это навсегда. Она так  будет впредь
кружиться над рекой, ещё хранящей нежность
и не уставшей течь в заросших берегах,
не помня о зиме, о праведном и грешном,
о мире и войне, которой мир пропах.
И отражать цветы, деревья, уток, реку
в фасеточных глазах, не знающих тревог,
и я в них отражусь сентябрьским человеком...
Но что ей до меня? В них отражался Бог.

за вереницей дней счастливых и не считающих часов,
где ласковый короткий ливень смывает след ноги босой,
под деревом с плодом запретным, манящим тайной бытия
— не бойся, милый мой, отведай то, что уже вкусила я,
возьми — с улыбкой протяну на дрогнувшей слегка ладони
свою библейскую вину в душистом яблоке зелёном
и сочно-красном по бокам…
а ты, не ведая греха и веря в непрерывность сада,
всё искушенье до глотка опять воспримешь как награду

— Ты понимаешь, она такая, что раз увидел — пропал навек…
А Ева ночью тайком вздыхает, и жалко Еву — ведь человек!
Старик, прости, что присел на уши, достал нелепым своим нытьём,
но кто ещё это станет слушать?  В Раю нельзя вспоминать её.
Она, бывало, Отцу дерзила, ни в грош не ставя Его Закон,
но был огонь в ней… была в ней сила! За что её Он и выгнал вон.
Да, Ева мягче, добрей и лучше, я с ней спокоен — не рвётся нерв.
Ночные шторы, на всякий случай, пошила Ева «от разных стерв».
Но в темноте, как зарницы вспышка, сверкнёт улыбка, лукавый взгляд,
и я опять этим взглядом выжжен, и счастлив им же... и им распят.
Спасибо, брат, что молчишь, не споришь и не советуешь чёрт-те што,
мурлычешь мне в фа-диез миноре… Пушистый, мягкий. Ты, кстати, кто?

* Художник Наталья Говорухина
* * *
Коллеги, это мой дуэт с котом Майором:

Больница для зверей в ступенчатом подвале.
Здесь очередь сидит на стульях и руках.
Мяукает мой зверь, зажатый в одеяле,
дрожит в испуге пёс, и я дрожу слегка.
Нездешний попугай, за пазухой хозяйки,
старается её морально поддержать,
и что-то шепчет ей, буддистское на тайском -
про Будду, Янт и Путь и теребит за прядь.
В ладонях хомячок у девочки-подростка -
"Не кушает, не пьёт и что-то с ним не так!"
А я молюсь за всех тайком и безголосо,
за малых и больших, тихонь и забияк.

Глаза моих зверей во мне находят бога,
мои глаза с мольбой устремлены к врачу,
усталый айболит зовёт очередного.

Скажи: "Ваш зверь здоров!" - Я мысленно шепчу.

Где Бабушку носит чёрт,
когда возвратилась Люся!
Мяукает и орёт,
с надрывом орёт и с чувством.
Ведь Люся — домашний зверь
и носит блошиный ошейник,
и хочет домой теперь — 
в три ночи на понедельник.
Проснулся в тревоге дом — 
Где Бабушка, в самом деле?
Не слышит — живёт на шестом,
забылась в слезах, в постели,
искала весь день по кустам,
кричала —  кис-кис... и Люся!
Но Люся была занята
охотой на трясогузок.
Теперь Люся хочет домой — 
откройте немедленно двери!
Пусть Бабушка мчится стрелой
навстречу любимой потере.

— Какой сегодня день недели? — 
спросил котов усталый Бог.

 — Да, пятница!

 — Что  в самом деле?

 — Ага! Хозяйка вновь стишок
строчит и яростно стирает,
и  шепчет рифм лукавый строй,
и хлещет кофе вместе с чаем,
и взгляд возвышенно-дурной.

 — Но вы вчера твердили то же!
Всё — пятница в любой из дней.

 — Так и живём, Всесильный Боже,
 но мы уже привыкли к ней.

 — Пусть будет пятница вовеки!
пусть пишут чудаки стихи,
пусть будут «Ночь, фонарь, аптека»,
а Я...  прощу им все грехи.

Во мне эльфийские кровя,
хоть в малой дозе.
Вон - ушки остренько стоят,
в эльфийской позе.
Меня за эльфа признают
в лесу все зайцы
и волк со мной не очень лют -
остерегается.
Я песни нежные пою на Синдарине,
чем разжигаю сходу страсть
в любом мужчине,
легко угадываю масть
игральной карты,
а так же ставки на успех
в различных стартах...
И гад морских подводный* бег,
и расстояния, но в ярдах.

И можно долго продолжать
крутых достоинств список гордый,
во мне эльфийские кровя,
но все считают меня орком...
* * *

* нахально своровано у А.С. Пушкина, но он не обиделся.

Забейте на скорбность деталей
все гвозди, что можно  забить.
Зачем вечно множить печали —
пора оборвать эту нить.
Достанем дырявые крылья,
они пригодятся ещё.
Взлетим косяком эскадрильным,
приладив крылА на плечо.
Пусть нагло смеются вороны,
пусть голуби плюнули влёт,
но падать мы больше не склонны.
Вперёд! Крокодилы, вперёд!

*
Художник Сергей Евдокимов

Любезный Ди, я непомерно рада,
в вечерней почте Вашему письму.
Над озером сгущается прохлада
к исходу дня, способствуя тому,
чтоб Вашей мудростью начертанные строки
достигли цели. Далее о том, что так меня тревожит -
мой Путь. Я вновь на Северо-Востоке,
во Внутренней Монголии и сложно
не отрешиться здесь от суеты,
забыв свои намеренья и цели,
забыв - зачем здесь ты, и кто здесь ты.
Однако ж, надо помнить, в самом деле,
что я не днём единственным живу,
и исполняю волю Ли Шиминя (продли же Небо царствие его).
Но все пути, во сне и наяву,
здесь сходятся, запутавшись в клубок,
который разобрать никто не в силах.
И если Путь казался прежде одинок,
то здесь я в полной мере ощутила,
что значит - ты один пред мудростию Будды.
И Ваши письма - тоненькая нить,
мне брошенная в бурном водопаде, и будто
что-то ещё можно изменить...
хотя, не верится.
Но я настолько рада
сей весточке из дальних берегов!
Не знаю - свидимся ль когда?
Не знаю - надо ль...
Я здесь учусь любить своих врагов
и в их победах ощущаю радость.

а может быть мы как деревья
весною проснёмся опять
апреля заслышав напевы
зелёные листья качать
и новые будут сюжеты
но вспомнить не сможет никто
как много раз было всё это
как много раз будет потом
а листикам юным и хрупким
нахально проросшим весной
весь опыт покажется глупым
ведь нам так казалось с тобой

2017г

Шёл нудный дождь четвёртый день подряд,
смывал загар и радужные планы.
И тупо спал котов моих отряд,
сожравший пять кило небесной манны.
Соседняя ворона, сев на клён,
пророчила простуды и убытки,
потоп Вселенский и Конец времён.
С небес лились печаль, тоска и жидкость.
Ничто не предвещало ни-че-го
хорошего в унылом заоконье,
и жалко было птичек и зверьков
мне, горестно курящей на балконе.
Так понедельник, вторник и среда
прошли в печали мокрой и сопливой…
Настал четверг и кончилась вода
в небесных заводях, протоках и заливах.
Чуть-чуть ещё покапало с утра,
как будто кран не туго закрутили,
и Солнце вышло, и коты — Ура! —
сказали хором, радуясь светиле.
Мир отряхнулся, как весёлый пёс,
разбрызгивая с веток грусть и морось.
И радугу включил! Все семь полос!
А это значит — счастье будет скоро.

Жил в Сибири собака Панкрат
И облаивал он всех  подряд,
Но однажды, в ответ из окошка,
На Панкрата нагавкала Кошка,
И Панкрат был не очень-то рад.

Из Осаки ронин Химари
Рыб ловил на пруду до зари.
И когда занималась заря,
Он поймал одного пескаря.
А ронин Химари хотел три!

В дельте Волги, Енот-полоскун
Изучал перманентно Цигун.
Но при встрече с Бобром,
Забывал обо всём.
И они отправлялись в салун.

Рудокопы Сибирского округа
Под дождём рыли яму глубокую.
Все промокли насквозь,
Но ничё не нашлось,
Потому что — судьба вещь жыстокая.

Гаутама Петрович из Гурьевска —
Благородный мужчина, фигуристый,
Но в Крещенский мороз
Очень сильно промёрз
И похож стал на синюю курицу.

Шёл товарищ в зелёной пальте,
Жарко было, как в ацкой плите.
Но пальту не снимал,
Так как был экстремал -
Не искал себе лёгких путей.
*
Художник Виктор Чижиков

Кто спрашивал кота - чего бы он хотел?
И кто предполагал - чем кот так озабочен?
А у кота, возможно, куча дел
и надо многое ещё успеть до ночи.

Ночами кот читает Витгенштейна
и думает о ценности культуры,
а днём, храня кошачью достоверность,
мурррлычит нежно для своей хозяйки-дуры.

*
Художник Юрий Мацик

усмехнётся замотанный бог
пролетавший по важным вопросам
что ты пишешь опять  дурачок
ведь тебя же об этом не просят…
и потреплет легко по плечу
ну пиши  раз не можешь иначе
на обратном пути заскочу
отдохнуть от своей сверхзадачи
*
Художник Азат Миннекаев