В скрипучем вагоне, прищурив глаза,
Слежу, как дорога уходит назад,
сижу, в запотевшее глядя стекло,
на то, что проходит,
и то, что прошло.
В ладони сопрел
мой обратный билет:
теперь его сдать, - только с насыпи - вниз;
а в лязге и стуке
под полом, под полкой
как будто бы бьётся
забытая жизнь.
А может быть, жизни
давно уже нет,
а это лишь,
спрятанный мной втихомолку,
в широком отсеке под нижнею полкой,
как в старом шкафу,
пожелтевший скелет?
В разводах и трещинках мелких стекло;
сквозь них предстаёт и проносится мимо
всё то, что казалось
и милым, и мнимым,
и всё, что казалось горячечным бредом,
и всё, что казалось триумфом победным;
и всё, что прошло,
и навеки ушло.
Но не исчезают за давностью лет
долги, не годящиеся для списанья,
И скоро конечная (по расписанью);
и я в чемодан убираю скелет.
Я выйду из поезда:
низко кружа,
вороны стелиться начнут над перроном,
багаж изучая мой бесцеремонно,
и громко крича:
«Задолжал! Задолжал!»
И мне бы уйти –
Но куда мне идти?!
Не знаю,
не знаю,
не знаю,
не знаю!!!
Не знаю, не ведаю,
не понимаю;
И вряд ли удастся
долги оплатить…
