Неожиданный гость

В зимнем лесу стояла тишина, словно и не было ночной метели. Пушистый белый снег падал с небес лёгкими хлопьями волшебства, и днем стало бело и празднично. В большом бревенчатом доме пахло оттаявшей ёлкой, мандаринами и сушеными сухариками. Хозяин дома, молодой энергичный мужчина в оранжевом вязаном свитере, с дерзкой курчавой рыжей бородой смотрел в окно, любуясь кружевными узорами. В его взгляде – пытливом, твердом, внимательном чувствовалась мягкая сила.

В камине весело потрескивал огонь. Веселые, живые языки пламени напоминали пляшущих человечков. Они играли, обнимаясь, желтые и красные, вздымались кверху, возгорались от маленького уголька, исчезали и возрождались. Мужчина подбросил дров в огонь:

– Даже, если я Мороз, – сказал он себе, – мёрзнуть не собираюсь, – и весело подмигнул сам себе в круглом зеркале. Его отражение ответило голубоглазой приветливой улыбкой. Предвкушая удовольствие, мужчина сел в кресло и взял планшет. Яркий журнал «Playboy» свалился на пол.

Неожиданно в дверь постучали. Мороз неохотно оторвался от картинок и открыл дверь. На пороге стоял темноволосый человек, одетый довольно легко, и, несмотря на снегопад, его одежда была совсем сухой. Особенная стать, уверенность во взгляде, волевые черты и спокойствие выдавали в нём человека, принадлежащего к восточным народностям. Большие, широко-посаженные, слегка раскосые, глубокие глаза смотрели «с поволокой». В лесу, словно прочищенная кем-то и политая теплой водой, виднелась тёмная и сырая дорожка.

– Дорогой, впустите путника погреться. Заблудился я, навигатор подвел, – объяснил странный гость. – Машину пришлось оставить на дороге, снег растаял, и она застряла. Пришлось идти пешком до ближайшего посёлка. Но я увидел ваш дом.

Мороз пригласил гостя к камину. Его немного смутил рассказ мужчины.

– В лесу была такая метель, а у него машина в воде застряла. Непонятно как-то, – подумал хозяин дома, но ничего не сказал.

– Меня зовут Рамиль, – представился гость. – Я рад нашему знакомству.

– Мне тут скучно одному. Вот сейчас и пообедаем вместе, – пригласил хозяин дома. – А меня называют дедушкой Морозом.

– Выходит, я твой коллега, только весенний – сказал гость. – У нас отмечают начало нового года в марте. Это праздник прихода весны и тепла – Навруз.

Хозяин дома отправился на кухню и вскоре принёс поднос с блюдом горячей жареной картошки. Куриные окорочка, посыпанные зеленью, аппетитно пахли специями. На столе холодным блеском сверкнули хрустальные бокалы и призывно поманил графин янтарного вина.

– У нас есть праздник – Масленица, – продолжил тему Мороз. – Люди провожают зиму и встречают весну веселыми плясками, массовыми гуляниями, пирогами и блинами. В это время прилетают первые птицы. Кто увидит первым вестника весны – жаворонка, получит кулич в его форме.

Рамиль поддержал собеседника, с аппетитом управляясь с большой порцией вкусной еды:

– Во время весеннего праздника к столу подают лепёшки из пшеницы, ячменя, проса, чечевицы, риса и еще много разных. Бывают словесные соревнования акынов и в это время играет домбра, потом устраивают спортивные состязания, конные скачки.

Мороз добавил вина в бокалы и кивнул:

– Я бы тоже встречал новый год в марте. Зимой мне приходится по любой погоде ездить, подарки к новому году развозить. Хотя детишек я очень люблю и письма их читать мне нравится. Здесь всем управляет Зима. О, что это за женщина! Как смогла поставить дело! У неё теперь целый офис в Антарктиде! Она контролирует все снега и льды, даже на вершинах гор!

– Снег на вершинах для нас источник воды. А я отвечаю за то, чтобы весной деревья зеленели, цветы радовали, солнце ярко светило и посевы всходили.

После сытного обеда гость подсел к камину и всё рассказывал о своих любимых блюдах, обычаях, природе своего края.

Весна среди зимы

Зима подошла к окну и заглянула в комнату. На подоконнике раскинула красные и розовые соцветия горделивая герань. Зима провела тонкими пальчиками по стеклу и гладкая поверхность покрылась ледяным узором. Царица холода уже направилась к своим воздушным саням, но заметила, что лед стал таять, и сбегал струйками по стеклу.

– Непонятно, что случилось? – воскликнула Зима и стала прислушиваться к разговору цветов, пытаясь понять в чём дело.

– Эти сплетницы узнают новости раньше всех! – подумала озадаченная Зима.

–Весна! – Весна? – Весна! – услышала Зима, как шептались листья герани, и прильнули своими лицами к покрытым тающим льдом стеклам.

Зима огляделась вокруг. Плотный белый ковёр расстилался по замёрзшей земле, но на крышах снег нагло таял и солнце было особенно ярким, таким ярким, что хотелось счастливо зажмуриться от предчувствия теплой ранней весны.

– Да посмотрите же! Весна! Вот она! За деревьями машет розовым покрывалом! – продолжала шушукаться и спорить герань.

Зима совсем рассердилась на глупые цветы и, легко взмахнув широким рукавом, снова заморозила стекло. Стало облачно и она немного успокоилась, аккуратно поправила ледяную корону и снежинки на искрящемся платье. Нежное лицо Зимы не нуждалось в косметике – его омолаживал холод. Её яркие, блестящие глаза спорили с лазурью небес и смотрели спокойно и немного вызывающе. Царице не надо было наряжаться в бусы из цветов и ягод, как это делали её ветреные сёстры. Осень кружила голову Дождю, чтобы он постоянно был с ней, а Весна старалась очаровать Ветер запахами цветов, а он тут же уносил их с собой…

Зима подумала, что она ничем не хуже своих сестёр. Даже красивее. И тоже мечтает о любви. Хладнокровная, как айсберг, она всегда старалась выглядеть недоступной, хотя часто об этом жалела. Её считали холодной женщиной. А зря… Зима подумала, что ей тоже, как и её сестрам, можно было бы развлечься. Совсем не помешает короткий, ни к чему не обязывающий роман.

Но всё-таки Зима почувствовала что-то неладное. Она не могла допустить, чтобы раньше времени растаяли снега и льды, и её же обвинили во всемирном потопе.

– Скоро новый год, а как же без снега? Может быть, это глобальное потепление? Тогда надо спешить в Антарктиду, – озабоченно подумала Зима и решила позвонить Морозу.

– Этого лентяя давно пора заставить заняться делом, а не рассматривать целыми днями снегурочек в планшете.

Она стала сердито выяснять, что происходит, но коллега заявил, что была метель, вокруг полно снега и к вечеру изменений погоды не предвидится.

Зима взмахнула белым, искрящимся рукавом, резвые кони взвились в небо и помчались к лесу. По пути она не заметила резких изменений погоды.

В лесном доме

Белые сани остановились, подняв в воздух облако снега. Зима решительно вошла в дом и строго посмотрела на Мороза, готовая устроить вселенский скандал.

– Ты так быстро примчалась, Снежана… Хочешь мороженого? Есть такое, как ты любишь – фисташковое. Или лимонное, – виновато начал Мороз.

Зима гневно посмотрела на него, но не успела ничего сказать, заметив гостя.

Мороз пояснил Рамилю, что Зима – это официальное имя, а коллеги и близкие называют её Снежаной.

– А у меня есть халва и лукум, – широко улыбаясь, поддержал хозяина Рамиль, с большим интересом разглядывая женщину.

Снежана посмотрела на гостя и почувствовала исходящее от него такое тепло, что её негодование начало таять в глубине ярких, горячих, чёрных глаз.

Она присела к столу, Мороз протянул ей бокал с вином. Поправляя складки белого покрывала, царица зимы посмотрела на свои сапожки, вышитые снежинками, и подумала, что давно не надевала туфельки на шпильках. Снежана выпила вино, чувствуя, что гость не отрывает от неё глаз. Он смотрел, как зачарованный, словно она была одним из семи чудес света. Гость глядел неподвижно, так, что красавица даже смутилась, но на душе стало хорошо и светло.

Снежана немного успокоилась, решив, что успеет еще разобраться с погодой, и сказала:

– Ладно, я пойду на летнюю веранду, что-то мне стало жарко.

Царица зимы вошла в комнату, в которой всегда жила в этом доме, и открыла балкон. Она немного посидела молча в кресле, затем встала, подошла к шкафу и стала смотреть свои наряды. Снежана достала красную лёгкую кружевную сорочку и потрогала шелковистую ткань.

– Как давно я её не надевала, – подумала она с огорчением, и у неё возникло желание в полной мере насладиться свободой, беззаботно отдаться любви, стать счастливой, отстраниться хоть на время от своих неотложных дел.

Она так захотела пленять своим чарующим смехом, живым блеском глаз. Снежана представила себя такой вольной, с дикой грацией движений, напоминающей стремление струящейся воды, в которой живёт дыхание весны. Она почувствовала свою необъятную женскую силу и лицо её озарилось улыбкой, проявляя одновременно мягкую величавость, которая покоряет, но не позволяет приблизиться, допуская только поклонение. Она вздохнула, убрала в шкаф красную сорочку и спустилась вниз.

Мороз и гость играли в шахматы. Хозяин дома больше молчал, а Рамиль между ходами рассказывал о своём тёплом крае – как там красиво весной, какие высокие горы, чистые реки и ласковое море. Было заметно, что он волновался, и в итоге партию проиграл.

Снежана собрала лёгкий фуршет и пригласила мужчин за стол. Вечер был тихий, снег кружился и постепенно таял. Царица зимы уже была в хорошем настроении, шутила и кокетничала, а затем ушла в свою комнату. Рамиль улучил момент, когда Мороз был на кухне, и поднялся наверх.

*********
Хрустальные бокалы звенели, наполняя страстью искрящийся напиток. Мягкий свет наполнял комнату, как единственный источник тепла, кроме горячего тела Рамиля. Он подошёл совсем близко и обнял Снежану, холодную, обжигающую всё тело, но такую манящую. Рамиль подумал, что в своей жизни не испытывал такую неотступность желания, такого пламенного и страстного влечения. Лёгкое платье медленно сползло на пол, и зимняя царица переступила через него. Мужчина, охваченный страстью, в упоении поднял на неё глаза.

Спускался поздний вечер. Густая таинственная фиолетовая темнота окутала лес, и только ветер напоминал о себе тихой песней. Вдоль небосклона, утопая в тёмных очертаниях деревьев, тянулась серебряная светящаяся дуга млечного пути. Далекие вспышки ярких звёзд стали безмолвными свидетелями всего происходящего. Звезды загорались и гасли, падая в холодный лес.

Потепление

Наступило утро. Рамиль подошёл к камину, слегка покашливая. В его руках был большой клетчатый носовой платок. Мороз яростно гремел на кухне сковородками и кастрюлями. Снежана отсыпалась в холодной, хранящей её вечную красоту и молодость, комнате.

Рамиль свернулся в кресле возле камина, накрывшись тёплым пледом. Мороз пощадил его и принёс настоянный на согревающих травах горячий чай. Рамиль с удовольствием выпил бодрящий напиток и попытался хоть немного поспать.Но ему не пришлось даже задремать. Зазвонил телефон.

– Марта, мой персик, я задержался. Дорога плохая. Да, ты моя любимая жена. Серёжки привезу. Чьи каблучки цокают? Тебе показалось. Это птицы за окном. Целую.

Он закрыл глаза. Но телефон заиграл снова.

– Цветана, инжирчик мой, я задержался. Дорога плохая. Да, конечно, только ты моя любимая жена. Колечко привезу. Чьи серёжки звенят? Это сосульки, не волнуйся. Целую.

Раздраженный Рамиль закашлялся, вытер нос платком и вспомнил упоительную ночь. Телефон не давал ему ни покоя, ни возможности ещё раз пережить сладкие мгновения.

– Майя, хурма моя нежная, я задержался. Дорога плохая. Да, только ты моя любимая жена. Нет, я один здесь. Браслетик привезу. Целую.

Он почувствовал взгляд Мороза.

– Ты осуждаешь меня? Я понимаю. Но я в первый раз в жизни испытываю такое чувство! Просто с первого взгляда, будто звёзды сошлись. Да, у меня есть жены, но у нас это разрешается. Так вот сложилось. Они хорошие, но очень ревнивые. Но сейчас совсем другое…

Мороз ничего не ответил. Он молча сидел за столом и передвигал шахматные фигуры. Рамиль повернулся набок и закрыл глаза, но вздрогнул от громкого голоса диктора. Он услышал новости:

«Спутники обнаружили большой участок потепления. Экипажи вертолетов проводят ежедневную воздушную разведку и следят за обстановкой. Они выполнили пятнадцать вылетов, и обнаружили очаг нового циклона. Учёные всех стран пытаются понять причину потепления и связывают это с уменьшением толщины земной коры в районе, где раньше прогнозировали извержение вулкана».

Лицо Рамиля стало озабоченным. Мороз осуждающе посмотрел на гостя и сухо сказал:

– Пойду дров нарублю, – и, накинув куртку, вышел.

Он с удивлением заметил, что вокруг дома растаял снег. Дальше в лесу снег был нетронутый, кроме тропинки, которая только слегка замёрзла.

Мороз неожиданно услышал приглушенные ветром голоса. Он вышел на поляну, где красовалась большая голубая ель. Несколько дней назад шустрые белки украсили её новогодними игрушками. Вокруг ели ходили двое мужчин, обсуждая, как лучше её срубить. По акценту было понятно, что это приезжие. Мороз рассмотрел грабителей. Один был высокий, молодой, в чёрной плотной шапке и куртке с капюшоном, а второй постарше и пониже ростом, крепкого телосложения, в коротком пальто с поднятым воротником.

– Если бы не эта талая стежинка, черта с два бы мы сюда добрались. Давай, валим всю, а потом отсечём, сколько сможем унести. Жаль. Целая ель намного дороже стоит, – говорил молодой.

– Давай, начинай, а я помогу. Щас цацки посыпятся. Наверное, альпинисты её наряжали, – сказал второй густым басом.

– Эй, ребята! Так нельзя! Эту ель нельзя трогать! – закричал Мороз.

– Ты адкель взялся? Давай, тупай адсель! – замахнулся топором молодой парень.

– Дядька, иди себе! Мы тебя не тронем! – крикнул тот, что постарше.

Мороз подошел ближе. – Уходите, я сказал!

Молодой, с топором в руках, медленно приближался. Хрустнула ветка, парень на мгновение опешил, но Морозу хватило этой секунды, чтобы выхватить у него топор. Он схватил злодея за куртку.

– Ну, не обижайтесь! – резко сказал Мороз и посмотрел в глаза браконьеру. Тот почувствовал такой сильный холод, что его руки перестали слушаться. Он стоял, как ледяная статуя, и не мог пошевелиться.
Пожилой испугался и стал просить:

– Отпусти ты нас, мы уйдём!

– Я же сказал, уходите. Не поняли сразу? – Мороз провёл рукой вдоль тела молодого. Тот стал шевелить руками, ногами и медленно пошагал в сторону вместе с подельником.

– Гипнотизёр. Санта-Клаус. Вот попали. Так бы и остались в лесу, – пробурчал пожилой.

Уходя, они услышали шум вращающегося винта. Над поляной кружился, выбирая место для посадки, зелёный вертолет.

– Ты гляди, уже и лесную охрану выкликал, деловой, – хрипло произнес удивлённый молодой браконьер.
Двое мужчин выпрыгнули из кабины и направились к Морозу.

– Привет лесным жителям! – весело сказал приземлившийся летчик. – Что это ты тут так печку натопил, что вокруг всё растаяло? Или соли насыпал?

– Сейчас узнаем, – поддержал второй. – Вот возьмём пробы земли, снега, воды, пробурим скважину. Разберёмся!

– Не сомневаюсь! Удачи, ребята. Приходите погреться. – Мороз направился к дому.

*********
Рамиль поднялся наверх и тихо зашёл в комнату, где ещё упоительно спала Снежана. Она немного разрумянилась во сне, как юная беспечная девушка. На полу лежало её красное платье. Белоснежное покрывало царицы зимы покрылось лёгкими капельками воды. Рамиль с нежностью посмотрел на спящую женщину. Он вздохнул и с грустью подумал, что если не уедет сейчас, то ему будет очень трудно, почти невозможно с ней расстаться. Мужчина снял со своей руки перстень с затейливым орнаментом и положил на маленький столик рядом с кроватью, а затем спустился вниз.

– Мне пора уезжать – сказал Рамиль вошедшему Морозу. – Большое спасибо за гостеприимство, но моё присутствие здесь создаёт вам проблемы. Жаль только будить Снежану, придется уйти, не попрощавшись.

Услышав последнюю фразу, Мороз сердито блеснул глазами, но молча протянул гостю его куртку.

– Счастливой дороги! – пожелал он, не подав руки, и подумал: – Сам вытаскивай свою машину!

Рамиль торопливо шёл по проложенной им вчера дорожке, в лесу медленно таял снег. Деревья, покрытые белыми хлопьями, искрились, как наряженные ёлки.

– Зима… царица… – думал он, – холодная, а вызывает такие сильные чувства… она полностью завладела моими мыслями. Насколько её красота истинна и совершенна… она придает значение дереву, дому, вещам, даже не прикасаясь к ним!

*******
Снежана проснулась, в её памяти ожили и мгновенно пронеслись воспоминания вчерашней встречи. Она потянулась и, ещё не расставшись с властью сна, пыталась удержать в себе ощущение неги и приятной лёгкости во всем теле. Лучик солнца, отразившись в перстне, попал в неё солнечным зайчиком.

– Это было сумасшествие, – подумала она. – Но невыносимо прекрасное… Если бы мне раньше сказали, что я так…

Царица зимы надела шёлковый халат и спустилась на первый этаж. То, что она увидела с экрана телевизора, заставило её мгновенно забыть о вчерашнем вечере. Взволнованный голос диктора повторял сообщение о непредвиденном потеплении. Показывали интервью с синоптиками и учёными.

– Сделай мне кофе, – жёстко приказала Снежана хозяину дома. – Видишь, что ты натворил. Теперь надо вызывать ветра с Антарктиды, создавать циклоны, восстанавливать нормальную зимнюю погоду.

Мороз хмыкнул, но проявляя деликатность, сразу не стал ничего говорить. Огорчённый последними событиями, он молча сидел у камина. На столе лежала стопка писем от детей. Через минуту, собравшись, он с упрёком посмотрел на Снежану в ярком халате с цветочным рисунком:

– Вот ты и наводи порядок. Ты же Зима. Надевай свой снежный деловой костюм, пока он совсем не растаял. Нарядилась в весенний халат! Мое дело на ёлке плясать. На письма ответить. Подарки развезти. Недосуг мне!

Снежана завернулась плотнее в полы халата, словно пытаясь спрятать свои мысли, и спросила:

– А где Рамиль?

– Тебе лучше знать, – совсем рассердился Мороз. – Уехал, не стал тебя будить.

– Конечно, чувство долга, работа – превыше всего, – грустно сказала Снежана. – Ты уже и Снегурочку выбрал?

– Конечно! Снегурочку я выбрал самую красивую! Как же без неё. Вот сейчас пойду звать, – и, чтобы уйти от неприятного разговора, он вышел на крыльцо.

Горечь переполняла его сердце. Мороз не задумывался над тем, что давно любил своенравную Снежану, уступал ей, заботился, и она это принимала, как должное. А сейчас эта женщина вызывала в нём смешанные чувства, словно в ней одновременно и рай, и ад. Она притягивала, но как роза с шипами, вызывала чувство запрета, не позволяла коснуться себя, словно принадлежала кому-то невидимому и подчинялась ему.

Царица зимы почувствовала, что её туфли стали влажными, на них растаяли белые жемчужные льдинки, и она с досадой сняла их и бросила в угол, затем взяла в руки телефон.

– Всегда я должна всё делать сама.

Она сделала несколько звонков и, откинувшись в кресле, немного успокоилась. Сердце Снежаны ещё было наполнено теплом короткой встречи, насыщенной нерастраченными чувствами. Она явственно чувствовала присутствие Рамиля, как проявление его мыслей... Кроме тех минут, когда Снежана отвлекалась на дела, на разговоры, она постоянно видела его рядом.

По телевизору передавали экстренный выпуск новостей:

«Непривычная для Северного Альбиона вьюга вторглась в Шотландию и северную Англию. На дорогах образовался гололед. Снегопады также накрыли Испанию, Германию и Францию. В северных частях Испании – Каталонии и стране Басков – выпал снег, ударили морозы. Метеорологи предупреждают, что в ближайшие дни снегопад усилится и призывают водителей не отправляться в путь без необходимости».

********
Рамиль уже подходил к машине, когда почувствовал, что погода меняется. Кружась белой птицей, в лесу задымилась вьюга. Тропинку засыпал снег. Вода под машиной впиталась в землю и автомобиль стоял на ровной площадке, уже скованной льдом.

– Спасибо, что позаботилась обо мне, – подумал с благодарностью Рамиль и, словно почувствовал рядом Снежану, такую холодную, но такую пылкую. Он завёл машину и выехал на дорогу. Трассу ещё не успело замести, и машина быстро поехала к городу.

– Пожалуй, даже летом у неё такая прохладная кожа! Как похоже её снежное покрывало на белое платье невесты! – восхищался он, наслаждаясь воспоминаниями. – Её холод дарит тепло… Всего через три месяца здесь будет весна, – решил он. – Кто мне помешает снова приехать, без всяких погодных проблем?

Северное сияние

Белые кони в серебряных накидках летели необъятными просторами Антарктиды. Царица зимы любовалась, как серебряным блеском искрится белый снег и вьются дорожки льда. Она взяла большой волшебный бинокль и с башни ледяного дворца стала смотреть на города и страны. Повсюду праздновали встречу нового года. Красовались украшенные ёлки, светились тысячи фонариков, вспыхивали фейерверки. С ледяных горок стремительно съезжали санки. Дети принимали подарки. Люди обнимались и радовались празднику.

– Теперь полный порядок, хорошо, когда всё приходит в свое время, – подумала Зима. – А что же любовь? Вот она приходит неожиданно… Но ведь работа в общем-то у меня сезонная. Весной – только проверить снега на вершинах гор, ледники, да еще объехать страны, где зима долгая. Кто мне помешает ещё раз встретить новый год весной, вместе с Рамилем?

Снежана вздохнула, вспомнив недавние события, и подумала, что здесь не хуже, чем в лесу и в городе. Здесь, ледяным кристаллам айсбергов – сияющим глыбам льда – как молчаливым кораблям, можно доверить все свои тайны.

Зазвонил телефон. Мороз весело сообщал, что сотрудники из снежного офиса зовут её за новогодний стол.

– Шампанское нагреется! – шутливо предупредил он.

– Какой он всё-таки надёжный и настоящий! – подумала Снежана о Морозе и посмотрела на перстень с замысловатым узором.

– С новым годом! – с улыбкой громко произнесла царица зимы. Её слова эхом разнеслись по заснеженным полям, по застывшим водопадам и ледяным струям, где между льдов журчали ручейки. И, возможно, их услышали очень далеко…

– С новым счастьем!

Снежана перевела взгляд на большое ледяное озеро. За яркими занавесями, как за тонкой узорной плёнкой, проступал огромный радужный цветок – очарование северного сияния. И отражая этот холодный свет, гладь воды искрилась голубыми, белыми, сиреневыми бликами, а в середине озера отсвечивало пылающее зарево, словно закат упал с вечернего неба и купался в ледяной воде, отдавая ей свою сжигающую силу.

*Данный рассказ был выставлен на новогодний прозаический конкурс.

Яркие потоки света уверенно проникали в окна, заявляя о вступающей в свои права весне. Наступил конец марта, и природа готовилась одаривать всё живое – освещать лучами солнца, согревать теплом, радовать первыми яркими цветами. Кабинет именинницы, родившейся в эту чудесную пору, уже был наполнен подарками весны. Красные и розовые сочные тюльпаны, жёлтые веточки мимозы, белые кружевные нарциссы и обязательные символы дня рождения – бордовые горделивые розы уже теснились на столе, наполняя комнату весенними ароматами. Именинница – невысокая, светловолосая девушка с ясными голубыми глазами, доставшимися ей от отца, с благодарностью расставляла посвободнее вазы с цветами.

Она любовалась розами и тюльпанами, вдыхая их тонкие запахи и думала о том, что не всегда в день рождения ей дарили столько букетов. В этом коллективе Анна работала уже пять лет и сегодня ей исполнялось двадцать семь. Не сразу признали, не сразу поверили, пришлось утверждаться. И она, переживая неудачи, говорила себе слова, которым ее научил отец:

– «Подумаешь об этом через два дня и тогда решишь, что делать. Но никогда не сдавайся! Надо идти вперёд!»

Именинница отогнала грустные мысли, и к ней снова вернулось праздничное настроение.

В кабинет вошёл главный инженер проекта Николай Дмитриевич. В руках он держал, великолепную розовую орхидею. Она была в красивом горшке и две её высокие цветущие ветви опирались на тонкие, прочные стержни. Орхидея стала самым сильным завершающим аккордом в цветочной симфонии, посвященной дню рождения счастливой именинницы.

– Я не люблю срезанные цветы, а эта орхидея будет долго вас радовать, я ведь выбрал самый сильный и здоровый цветок.

Николай Дмитриевич аккуратно поставил подарок на стол и продолжил:

– Вместе с этим цветком я дарю вам частицу своего тепла. Знаете, а я вот верю, что у цветов есть душа. Разве инженер не может быть романтиком? Завтра уезжаю в Москву. Наши дела здесь закончены и надо возвращаться.

Продолжался рабочий день, гости приходили с искренними пожеланиями, но долго не задерживались. В конце дня, побоявшись, что заводской воздух может повредить нежный цветок, Анна решила увезти его домой и бережно упаковала орхидею.

Николай Дмитриевич заглянул на следующий день в кабинет вчерашней именинницы и, не увидев цветка, огорчился:

– А я хотел с Вами сфотографироваться на фоне нашей красавицы. Жаль, что не успел.

Неделю все цветы оставались не увядшими, но постепенно букеты пришлось убрать, праздник закончился. Только орхидея ещё два месяца продолжала красоваться, выпуская новые и новые цветы. И так было несколько лет. Анна два раза в год подолгу любовалась нежным розовым чудом, не беспокоилась и думала, что так будет всегда.

Однажды она вспомнила слова Николая Дмитриевича о душе цветка и присмотрелась. Девушка увидела между плотными листьями маленькую балерину в белых пуантах и розовой пачке. Балерина кружилась внутри цветка, жемчужные капли воды стекали с листьев и падали вниз, на задорно торчащие воздушные корни. Анна поразилась, почему она раньше этого не замечала. Может быть балерина из цветка не хотела ей показываться? А теперь привыкла и осмелела? Анна ещё полюбовалась, вздохнула и ушла из зимнего сада к своим бесконечным делам.

Снова пролетело лето. Пришла ранняя осень. Но ожидаемый праздник цветения, как это было весной, не наступил. Растение вдруг поникло, воздушные корни высохли, а листья стали безжизненными. Иногда Анна видела маленькую балерину, но она уже не танцевала, а тихо сидела на большом листе и грустила.

Хотя девушка стала чаще поливать цветок, он становился всё более жалким на вид. Анна посмотрела на корень и увидела, что его почти не стало. Она пыталась лечить свою любимицу, но ничего не помогало, цветок погибал на глазах. Каждый день девушка подходила к орхидее и подолгу разговаривала, словно надеялась уговорить цветок выздороветь и жить. Маленькая балерина стала совсем печальной, её платье обвисло, пуанты выпачкались, а личико стало совсем бледным.

Но однажды утром Анна вдруг почувствовала, что орхидея словно зовёт её. Она подошла к цветку и увидела, что маленькая балерина встала и тянется к ней своими тоненькими слабыми ручками, словно умоляя о помощи. Девушка явственно ощутила, что в ответ в ней поднялась огромная внутренняя сила, словно вся она превратилась в один напряженный порыв. Это чувство переполняло её, стало её сутью, и Анна поняла – это цветок, собрав последние силы, вырывается из своей беды. Было такое чувство, что девушка стала одним единым существом с цветком и в этом порыве была вся сила её души, стремление к жизни, она передавала свою энергию, которая перетекала маленькому, ставшему ей таким дорогим, растению. Анна потеряла счёт минутам, когда происходило это единение, и вот настал момент, когда она глубоко вздохнула, словно выпустив остатки беды.

– Ты будешь жить, моя дорогая – сказала Анна.

Девушка, сама не зная почему, произнесла это с уверенностью, и, действительно, произошло чудо. Цветок начал выздоравливать. Вырастали новые воздушные корни, пробились свежие тоненькие листья. Орхидея выбралась из болезни и вновь жила!

Прошел год. Снова наступила осень. В один из рабочих дней Анне нужно было позвонить проектировщикам. И, как обычно, после обсуждения деловых вопросов, женщины стали говорить о личной жизни.

Её московская коллега, Наталья, рассказала, какие новости у сотрудников и сообщила:

– Наш Николай Дмитриевич сильно болел. Он пережил инсульт, но сейчас он выздоровел, только теперь уже не работает.

– А когда это случилось? – Анна спросила, мысленно ругая себя, что не позвонила раньше.

– Год назад, прошлой осенью, – ответила Наталья.

Это известие потрясло Анну. Николай Дмитриевич всегда был здоровый на вид, сильный и добродушный человек. Во время первой встречи, когда он делал презентацию новой установки, Анна была поражена, как он без бумаг всё подробно рассказал и ответил на все вопросы.

Но уже придя домой, Анна вдруг поняла, что орхидея, подаренная Николаем Дмитриевичем, болела и выздоравливала вместе с ним! Она опять вспомнила его слова о душе цветка. Девушка подумала, что всегда принимала мир, в котором жила, как что-то уже привычное, не задумываясь о том, что болезнь человека в разной степени, но затрагивает и нарушает гармонию всего мира и всего живого. И большой мир тоже страдает и поддерживает, как может, маленького человека, как взрослый ребенка.

Заиграл дверной звонок. Пришла соседка Марина – нанести визит, ставший уже постоянным. Это была ещё не старая, располневшая женщина. Она всегда носила широкие брюки, яркие блузки и свитера, которые вязала сама. Сегодня соседка пришла в яркой шали и не стала её снимать, а так и прошла на кухню и устроилась за столом. Она любила вечерами поговорить с соседкой, узнать новости, выпить крепкого душистого чаю и, как старшая по возрасту, надавать нужных советов.

Анна ещё была под впечатлением от новости о своем коллеге и поделилась ею.

– А я не верю – сказала Марина. – Ты фантазерка. Ну, какая душа у цветка? Химия, биохимия. Вот я читала, орхидеи надо поливать настоем из луковой шелухи. Конечно, цветок дорогой. Поди, половину моей пенсии стоит. Жалко. Пойду и я к своим цветам. У меня они простые, неприхотливые. Иногда и поливать забываю. Выживают.

– А я думаю, что не только поступки и слова, а даже плохие мысли нарушают гармонию всего мира. И к этому не надо относиться как к чему-то второстепенному. Мысли рождают слова, а слова – поступки, а поступки – судьбу! – не выдержала Аня.

– Ну, ты мне ещё про карму расскажи! Тонкая ты натура, Аннушка, – уже с теплотой продолжила Марина. – Нелегко тебе в этой жизни придётся. Может быть, потому и тянусь я к тебе, как к светлому ручейку, – вздохнула соседка и стала собираться домой.

Анна подошла к окну. Здесь было место, которое облюбовала ее Орхидея. Теперь девушка совсем по-другому смотрела на свою любимицу.

– Вот ты у меня какая, – обратилась она к цветку, как к юной прекрасной фее. – Теперь ты будешь ещё краше. Немного отдохнешь и зацветёшь снова! И я отправлю твою фотографию тому, кому ты подарила свою жертвенную любовь!

Анна присмотрелась к цветку и не увидела на молодых зеленых листьях маленькой балерины в розовой пачке и белых пуантах.

– Где же ты? – Девушка рассматривала свой любимый цветок. Может быть лепестки сложились иначе, но цветочной балерины не было видно ни в цветах, ни на листьях.

– Она обиделась… Цветы ведь слышат наши разговоры. Они живые и более восприимчивые, чем мы. Сколько сил ей нужно, чтобы снова расцвести! И теперь она спряталась или совсем ушла. Если ушла, цветок будет без души? Вдруг опять заболеет? Может быть она улетала, когда болел тот, кто её мне подарил? А потом вернулась? Конечно же, ты здесь, такая маленькая и хрупкая! И такая прекрасная, как твои цветы. Но где же ты? Прости меня, если я тебя нечаянно обидела!

Анна почувствовала, как на её глаза навернулись слёзы, она подумала, что обидела это слабое и невинное живое растение, которое оказалось таким сильным, когда нужно было помочь другому, любимому существу. Она не заметила, как её горячая слеза упала на лист Орхидеи и покатилась вниз.

Анна отошла от цветка. Она боялась на него смотреть, боялась больше никогда не увидеть маленькую балерину...

Над кустами роз Адель порхала и к амуру бросила башмак.
Шляпка легким парусом вздымалась, пену юбки поднимал сквозняк.
Как в полете платье разлеталось, открывая ножки напоказ!
Пожилой поклонник упивался, от нее, не отрывая глаз!

Милая! Кокетлива, прелестна! А игрива! Весела! Нежна!
Соловьиной наполняя песней, сердце юным сделала она!
Затаились в стороне амуры, наблюдая это баловство,
Молодой любовник злой и хмурый, вспоминает шепот сладких слов:

– О, Адель, ты мести не минуешь! Ты вчера еще была со мной!
Ты меня дразнила поцелуем, говорила – сердце мне открой!
Я к тебе уж простирал объятья, все готов отдать был за тебя,
А сегодня ты пришла кататься… не со мной! И вовсе не любя…

– Ну, зачем тебе старик усталый? Разве может радость подарить?
Руку ты вчера мою сжимала, обещала лишь моею быть!
Как без платья - вся уже открыта! Позволяешь на себя смотреть!
Под тобою розы устыдились, лепестками подавляя смех!

Но Адель, плутовка, хохотала, подлетая к самым небесам,
Хороша, фривольна, сладострастна! Как сильна манящая краса!
Собачонка громко заливалась – друг, не принимающий обман,
Обо всем забыл седой хозяин – в нем проснулся страстный Дон Жуан.

Потянувшись к нежной белой ножке, молодой любовник вдруг упал
поскользнувшись, и неосторожно на шипы колючие попал.
– На сорочке белой – пятна крови! Неужели смерть пришла моя?
Молодой красавец не от боли – от любви сознанье потерял.

В страхе от трагедии ужасной, убежал другой поклонник прочь…
Девушка одна, в поникшей шляпке, вспоминала чувственную ночь.
Купидон и бедные амуры спрятались за кронами ветвей.
Над кустами роз летал угрюмо, ей грозя расправой, крупный шмель.

Жалкая, в отчаянии глубоком на любимого взирая вниз,
каменную услыхала поступь – это приближался Василиск**.
Спрыгнула с качелей прямо в розы.* Босиком, по камню и траве
в замок, где ее девичьи грезы, полумертвая брела Адель…

В мятом платье, по кустам, в дороге кружева и бусы растеряв,
встретила отца. Был герцог строгим, и слуга качели разобрал!

Миновало больше трех столетий, можно и иначе рассказать.
Может быть хотел совсем не это на холсте художник показать.

*Розовые кусты в искусстве эпохи рококо были классическим символом женской сексуальности.

**Это существо служит дьяволу, стремится столкнуть человека с праведной дороги и взглядом превращает в камень.

Картина французского художника Жана Оноре Фрагонара
«Счастливые возможности качелей»

Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращён в мое воспоминанье.
Анна Ахматова[/r]

Горит свеча, в саду дорожка покрыта синим полотном,
И на стекле мороз узоры рисует острым коготком,
Ледовой вязью пишет снова холодной нежности слова –
Растают от тепла ладони, лишь прикоснешься к ним едва…

Сомнений, грусти наважденье! Как будто память стала сном…
Воспоминаний, дней заветных в душе листается альбом.
Кто страсти сильной не изведал, не насладился ей сполна,
Блаженным упиваясь светом, не знает, как чиста она.

В стальные латы облачённый, незримый памяти заслон…
Внутри теснятся обречённо тома невысказанных слов...
Их отпустить? В туманной дали пусть унесутся к тучам, прочь…
И в безнадежном ожидании застынет сумрачная ночь...

Но утомленная надежда ещё живет на самом дне,
Ещё звучат её сонеты последней искоркой во мне.
И если все исчезнут тени, то на заре предстанет вновь
В лучах лазоревого света её светлейшество любовь…

Поманит снежная дорога и вдруг замечется душа,
Но гасит жгучая тревога былых страстей лихой пожар…
И так трагично и прекрасно последний раз уколет боль…

Пусть остаётся это сказкой. Захлопну памяти альбом.

Осенний закат разыгрался самыми разнообразными красками. Вдалеке, в белом клубящемся тумане, с холмами покрытыми зелеными деревьями, высились горы. Голубой ручей сбегал с гор на лесную поляну. Вода струилась по камням и пенилась, а под маленьким выпуклым мостиком была тихая заводь с золотящейся водой.

На самом берегу ручья приютился старенький, уютный домик с высокой каменной трубой. Пронизанные лучами заката вечнозеленые, желтые, багровые деревья позади дома, спорили своей яркостью с освещенными окнами.

Это место в горах было выбрано после долгих поисков. Найденный в лесу старый деревянный дом был разобран, перевезен, и перестроен на этом месте. Теперь все было готово к настоящей лесной жизни.

В светлой комнате на высокой кровати сидела старая женщина. Сказать о ней старая – это только определить возраст. Годы совсем не испортили ее лицо и даже сейчас ее можно было назвать красивой. Такое лицо, не испорченное людскими пороками, нужно было заслужить. Зависть, корысть, злоба, раздражение, которые, бывает, накапливаются в течение жизни и оставляют свой отпечаток на лице старых и больных людей, не сделали на нем своей отметины. Больше всего привлекали внимание глаза. Они были яркими и смотрели так, словно видели всё насквозь.

Женщину звали Феодора. Она попросила сына привезти ее на все лето, с самой весны в этот дом, где она топила печь и где все напоминало ей о жизни в деревне. Рядом с ней сидела девочка лет семи и смотрела, как бабушка натруженными, сморщенными руками вышивала полотенце. Синеглазая девчушка теребила ее за рукав и просила:

– Бабушка, ну расскажи мне ту сказку, как жених и невеста сбежали из дома, ну расскажи…

– Да я тебе уже сколько раз ее рассказывала, – отмахивалась бабушка. – Любили они очень друг друга, а родители и родственники были против. Любовь не пожар, а загорится - не потушишь. Вот они и убежали вместе, а потом вернулись и стали просить прощения. Тогда их посадили на поляне, и все жители деревни стали их пинать, ругать, а парень с девушкой сидели, склонив голову, и молча терпели. Терпеть не беда, было б чего ждать. Всякое дело терпеньем одолеть можно.

Долго это продолжалось. Влюбленные понимали, что сейчас у пришедших на поляну была возможность наказать их за дерзость. Нельзя сказать, что те, кто пришел их судить, были благополучны и чисты перед богом и перед собой. На них вымещали свои чувства – кто-то смирился с нелюбимым, кто-то расплачивался за свои ошибки, кто-то попал под влияние и стал рабом другого. А без любви – как без солнышка.

Но люди не могут долго сердиться, зачем на это тратить силы? Беглецов простили. Сыграли красивую свадьбу, было много поздравлений и подарков. Молодая пара стала мужем и женой, и они долго жили вместе, потому, что любили друг друга. За терпение всегда бывает награда.

– А как они любили? – Девочка с лукавой улыбкой всегда задавала один и тот же вопрос.

– Глубок океан, но сердце человека глубже. Любили они сильно друг друга. Доверяли, не обижали. Не обманывали. Помогали друг другу. Кто кого любит, тот того и слушается. Женщина должна быть хозяйкой. Рано вставать, накормить животных и домашних птиц, приготовить еду, убрать в доме и не суетиться перед мужем. А мужчина обязан заниматься своими делами. Брать на себя самое трудное. Когда мужчина пришел домой, он должен отдыхать, а жена к этому времени со всеми делами управиться. У нас был маленький дом, но нам было в нем хорошо. С любовью-то везде простор, это со злом везде теснота. Я потом восемь детей подняла сама, всех выучила. Войну пережила. Ездила менять. Надо было как-то прокормиться. До войны у нас в доме всегда стоял мешок муки, крупа, овощи были заготовлены. Вот так. Некогда мне с тобой разговаривать, наверное, уже тесто подошло, надо пироги печь. Родители приедут.

Но девочка теребила распустившиеся косички и продолжала задавать вопросы:

– Бабушка, а как выбирают невесту?

– Вот я тебе расскажу случай. Сын задал матери этот же вопрос. Мать посоветовала ему пригласить в дом много девушек. А сама положила на порог веник. Девушки прибежали с песнями и прибаутками, влетели в дом и уселись за стол. И только одна подняла веник и аккуратно поставила его в угол. Мать позвала сына, показала эту девушку и сказала:

– Вот на этой женись. Не та мила, что хороша, а та хороша, что по сердцу пришлась.

Женщина поднялась, поправила фартук и пошла на кухню. Она светилась той затаенной внутренней улыбкой, которая бывает вызвана далекими, дорогими воспоминаниями. Старая женщина, не признаваясь никому, таким образом рассказывала о себе, как она, красавица Феодора, сбежала от родных со своим любимым, красавцем Василием. Не позволяли родители сыну жениться на ней, другую невесту ему готовили, а они все-таки добились своего счастья.

А девочка выбежала во двор и пошла в курятник. Вскоре раздался ее громкий крик – огромный рыжий петух выскочил из сарая и наскакивал на нее. Бабушка пришла с лозиной и загнала петуха.

– Хотя бы ты косички себе заплела. Мне была бы помощь – сказала она девочке. – И кто тебе такое имя придумал. Диана, непонятно что. Даша, Дана совсем другое дело.

Несмотря на осень, возле дома яркими пятнами разбросались цветы – хризантемы, георгины, ромашки. А за домом виднелся огород, бабушка там все что-то делала и когда она наклонялась, ее совсем не было видно, только когда выходила на дорожку, ее платье в мелкий черно-белый рисунок своей четкостью выделялось на фоне яркой растительности, а белый воротничок делал ее похожей на учительницу. Она завязывала косынку и, отдохнув, снова шла на огород.

***
В купе было тихо. Рано утром нахлынули воспоминания о детстве, они были такими яркими, словно цветной сон. Представилась та далекая осень, которая сейчас так органично дополняла образ бабушки, ее рассказы. Они были такими живыми, словно те давние события произошли вот сейчас. Диана загадочно улыбнулась, вспоминая бабушкино лицо, когда она рассказывала ей свои сказки. Девушка уже давно догадалась, что бабушка рассказывала ей о себе, о своей любви и о том, как она сбежала от родных со своим любимым.

Чтобы отвлечься и вернуться в реальность, Диана стала смотреть в окно, хотя утро еще не осветилось солнечными лучами. Павел спал, обнимая подушку.

Слышался ритмичный стук колес и постоянный гул движущегося поезда. За окном пролетали многочисленные огоньки, где-то вдали редкие домишки, поля, островки леса. Диана поправила шторку у окна и подумала, что, наверно, ее любимый видит красивые сны. Она достала косметичку и стала приводить себя в порядок. Ее каштановые волосы не требовали особого ухода. Они ложились мягкими волнами и падали на плечи. Яркие синие глаза сейчас смотрели упрямо, но в девушке чувствовалась приветливость и доброта.

Теперь прошедший день завертелся в ее голове. Бегство было продумано заранее во всех деталях. Диана заранее отвезла сумку на вокзал и сдала в камеру хранения. Потом, уже без вещей, ночью вызвала такси и, потихоньку выскользнув из дома, приехала на вокзал. Там ее уже ждал Павел. И вот позади километры пути и поезд несется дальше, унося их в солнечный край, к теплому морю. Теперь она хотела вместе с Павлом окунуться в состояние любви и счастья, чтобы их совместная жизнь началась ярко, солнечно, радостно.

Диана посмотрела на часы, томясь предчувствием трудного разговора. Было восемь утра, телефон пока молчал, но вскоре зазвонил. Диана взяла его и быстро вышла из купе.

– Диана! Ты где, моя девочка? Я звонила в институт, всех твоих друзей обзвонила, где ты?

Девушка слушала взволнованную маму, и сердце ее колотилось: – Успели!

– Мама, у меня все хорошо! – она старалась не выдать своего волнения.

– Что значит «твое хорошо»? Где ты? – в голосе матери уже слышалось раздражение.

– Мама, не волнуйся!

– А, кажется, я поняла! Ты уехала с этим парнем, Павлом, кажется? Я же тебе говорила, на пушечный выстрел к нему не подходи! Что это за профессия – поэт!

– Мама, наш папа тоже был поэтом. Я вернусь через неделю. Все хорошо. Я хочу отдохнуть у моря. Мы хотим… Романтическое путешествие, – виновато пояснила Диана.

– Романтическое… Да, конечно…Твой отец был ведущим инженером и это не мешало ему говорить стихами. А ты обо мне подумала?

– Мама, о тебе есть кому позаботиться. Всего неделя. Не делай из этого трагедии. И ты здорова. – Диана подумала, что вот этого точно не надо было говорить.

В телефоне раздались гудки.

– Ну, ничего, – думала Диана. – За неделю все уляжется, мама успокоится, а когда приедем, поговорим уже серьезно. Вот папа меня бы понял!

Снова заиграл телефон. Теперь мама говорила обиженно:

– Ты у нас выросла, окруженная любовью. Почему он называет тебя Данкой? Ты Диана! Ниточка между мужчиной и женщиной должна быть постоянно натянута. Жаль, что мы дома не поговорили.

Она добавила:

– Женщина должна уметь пребывать в состоянии любви... Когда ты наполнена любовью и излучаешь ее, все хотят прикоснуться к твоей душе, как к волшебству. Но помни! Нужно доверять, но не быть простодушной! Возвращайся поскорее!

Не дожидаясь новых оправданий, мама выключила телефон.

Павел уже проснулся и счастливо потягивался.

– Доброе утро! – сонно проговорил он и потянулся к ее руке. Его белокурые длинные волосы немного спутались во сне. А голубые глаза смотрели мечтательно, словно сны еще не отпустили его. – Вот послушай!

– Когда я тебя вижу, в моем теле, где-то между шеей и грудью словно воздушная пробка появляется. И растворяясь, со временем начинает растекаться теплотой по всему телу. Но на душе очень радостно. Это космос, когда я чувствую тебя рядом!

Я назову тебя Данита…
Струёй, живительной, вошла
и стала музою пиита,
лучом в темнице ремесла.
Точёных линий совершенство
в долину истины манит,
как лилий милое кокетство
в саду под пение синиц…
Мне стать бы ветром и коснуться
твоих ланит и тёплых губ,
в озёрах томных окунуться
синющих глаз… Покорен, глуп,
наивен и обезоружен
твоей небесной красотой…
Мечтаю в складки тонких кружев
упасть влюблённою звездой *

– Это пришло тебе в голову, когда ты спал, обнимая подушку? Я подумала, что тебе снятся красивые сны, а тебе еще и стихи снятся? Если ты подаришь моей маме свою новую книгу, она будет рада. Она очень любит читать. Я тоже рядом с тобой чувствую состояние полета. И легкости. Мы уже скоро приедем. Нас встречает море, смотри, оно уже за окном!

Павел смотрел на нее влюбленными глазами, растворяясь в загадочной улыбке Дианы, словно погружаясь в ее внутренний мир. Но разве он мог знать, что ее план побега родился в том домике в горах, где жила ее бабушка и куда приезжали родители. И там она впервые услышала сказку о настоящей любви, а потом, и разговоры ее отца и матери, все то, что наполняло ее любовью, из чего теперь состоит ее суть, и это видит и чувствует близкий человек.

– А мне нравится чувствовать себя беглецом! Приключения наполняют душу новой энергией! Я с детства мечтал о путешествиях, погонях, новых странах!

Павел мечтательно посмотрел в окно.

– Вот мы уже и приехали! А погоня не предполагается! – засмеялась Диана, собирая вещи.

Из сумочки выглянула фотография бабушки, сделанная отцом. Диана взяла ее в дорогу, на счастье. На этом снимке у бабушки была улыбка Джоконды. В ней светилась любовь, которую бабушка пронесла через всю свою жизнь. И потому такими притягательными были ее рассказы. Проникновенные глаза Феодоры смотрели на нее, и всё понимали. Диане показалось, что бабушка улыбалась особенно приветливо и одобряла ее.

* https://stihi.ru/2012/11/14/8212

Эмоции, обычно, через какое-то время проходят.
Но то, что они сделали — остается.
Вильгельм Швебель

Вилен Данилович, известный в городе журналист, находясь дома, из окна своей комнаты любил наблюдать смену декораций, создаваемых природой, благо из его окна открывался вид на пока еще не отданный застройщикам лесопарк. С приходом весны Вилена Даниловича захватывало ожидание превращения леса из оголенно-черного в нежно-шартрезный, а потом и в густо-зеленый. А в конце лета он всегда не переставал удивляться буйству осенних красок.

Вилену Даниловичу было за пятьдесят. Он выглядел худощавым и чуть сутулым. Его тонкое лицо с темными густыми волосами, коротко подстриженными седеющими усами и бородой, на первый взгляд казалось немного суровым. Глаза смотрели устало и беспокойно, как у человека, который давно не отдыхал. Но все же его облик не был лишен изящества и его длинные пальцы выдавали художника, если не по профессии, то по натуре. Привыкший всегда много работать, несмотря на раннее утро, он уже был не в домашней одежде, а в сером свободном свитере и черных брюках. Несмотря на терзающее в эту осень равнодушие ко всему, привычка всегда выглядеть по-деловому еще не оставила его.

Вчера опять шёл дождь. Раньше журналист замечал, что под дождь отлично думается и мечтается. Он любил смотреть через стекло на капли дождя и в голову приходили новые мысли и идеи.

Но в последнее время редактор все его статьи критиковал, отказывался отдавать в набор, обвиняя в том, что в его репортажах нет новизны, интересных тем и статьи запаздывали. Учитывая прежние заслуги, для преодоления творческого кризиса редактор предложил Вилену Даниловичу сменить обстановку и набраться сил. Оформив отпуск, Вилен Данилович перестал ездить в редакцию и почти не выходил из дома, сначала он не отвечал на звонки, а потом их и не стало. Каждое утро он говорил себе, что надо закончить начатые статьи, и тогда можно будет уехать куда-нибудь отдохнуть. Он садился за рабочий стол, открывал ноутбук, брал свои черновики и…начинал смотреть в окно. Однако картина серой промозглой осени конца ноября не дарила ему никакого вдохновения, а, казалось, забирала последние силы. Он не мог написать ни строчки, да и мысли его бродили сами по себе где-то далеко по оголенной неприветливой дубраве. Журналист не мог заставить себя работать. Вынужденный отдых не восстанавливал его силы, и с каждым днем он все больше и больше терял уверенность в себе.

Прошедшая ночь измучила его бессонницей. Теперь все утро в голове крутился, повторяясь, разговор с женой. Наступала зима и жена хотела новую шубу. Она не предлагала ему поехать в санаторий и поддержать свое здоровье или просто развеяться, хотя бы пойти в театр. Снежана думала только о себе и хотела новую шубу. Денег у него не было, но жену это не останавливало.

Хлопнула входная дверь и порыв ветра, ворвавшись в комнату и вылетая в открытую форточку, поднял со стола стопку бумаг с разноцветными пометками и разнес по полу. Это были его старые неопубликованные статьи.

Вилен встал и прошел в прихожую. На стойке для одежды красовалась новая песцовая шуба – длинная, расклешенная, изысканно-серого цвета. Из-под пышного воротника нахально выглядывала этикетка с ценой. Увидев шестизначную цифру, он заморгал и представил десяток убитых зверьков, повисших на стойке.

– Ради безжизненной тряпки! – вздохнул он огорченно. – Теперь еще перчатки и сапоги…

– Кредит… – горестно догадался Вилен и поплелся в свою комнату. Он упал в кресло и почувствовал себя совершенно обессиленным. Урчащий желудок напомнил ему, что он еще не завтракал, но на кухню идти не хотелось. Оттуда доносились запахи специй, жена готовила и тихо напевала что-то из оперы, похоже было на арию Кармен, он не разобрал слова, но по мелодии вспомнил: «меня не любишь, но люблю я, берегись любви моей!»

– Да, уж…Только дорого мне твоя любовь стоит, Снежана, – промелькнула у огорченного мужа недоверчивая и сердитая мысль.

Он более не мог оставаться дома, вернулся в прихожую и хотел надеть кожаный плащ, а потом подумал, что надо пойти в гараж, надел старую куртку и вышел во двор. Было холодно и Вилен Данилович пожалел, что не оделся поплотнее, когда он последний раз выходил из дома было гораздо теплее.

Теперь он почувствовал, что погода безвозвратно изменилась и уже подкрадывались всюду проникающие резкие ранние сумерки. Кучевые облака на небе сменила сплошная серая пелена, под которой скрывалась холодная сизость приближающейся зимы.

Подойдя к гаражу, он не нашел в кармане ключей. Возвращаться домой не хотелось, и он рассеянно побрел по знакомой улице. Его чуть не сбил с ног модно одетый, ухоженный мужчина в наушниках, разговаривавший на ходу по телефону. Вилена Даниловича, словно набежавшей волной, обдало ощущение энергии, самоуверенности, даже амбициозности прохожего.

Около частного дома, удивительным образом сохранившегося среди многоэтажек, сносили старый деревянный забор и, вероятно, собирались ставить новый.

– Дядя, отойди, мешаешь, – услышал он рядом и пропустил вперед крепкого парня, который тащил сварочный аппарат.

Невысокая женщина в клетчатом наброшенном пальто и глубоких тапках, отороченных мехом, громко распоряжалась и давала указания работникам, она говорила скороговоркой на украинском языке:

– Що ви тут наробили. Я хотіла зовсім не таке. У мене тут квіти рости будуть і нехай люди на них дивляться і радіють. Паркан повинен бути прозорий і гарний, щоб очам було приємно. Не треба тут такий високий бетонний фундамент. Я вам гроші плачу, щоб все було гарно та міцно.*

– Дядя, ты мешаешь, иди по своим делам, – опять набросился сварщик, – без тебя мороки хватает. Видишь, какая тут мадам!

Но Вилен Данилович продолжал стоять, его словно притягивала эта живая, независимая, такая колоритная женщина, он впитывал ее быструю речь и смотрел на нее, стараясь удержать в себе ее образ, который нес ему долгожданный покой. Воображение уже рисовало вишневый садок, пчел над ульями, большую кринку молока и задушевную украинскую песню.

Другой раздраженный мастеровой, таджик, похожий на гастарбайтера, вез песок и зацепил его тачкой.

– Ты тут стоять, ничего не делать, только мешать! Помогать хотеть нам? Дар ватани мо чунин аблаҳро ба рӯяш лагадкӯб мекарданд!** – сердито прошипел таджик.

Вилен Данилович незнакомый язык не понимал, но интонация сказала обо всем, что думал рабочий, и он уныло поплелся дальше. Перед глазами висела серая песцовая шуба, нужно было об этом как-то разговаривать с женой и его раздражение становилось еще сильнее. Над землей стелился легкий туман, тучи низко висели над городом сплошным серым полотном. Начался противный мелкий дождь с пронизывающим ветром. Мир вокруг был похож на черно-белую фотографию. Не зная, куда вылить свою досаду, он вспомнил слова Пушкина: "Дни поздней осени бранят обыкновенно..."

Хотелось есть. Вилен Данилович подошел к столикам возле кафе, но не заметил, что охранник стряхивает воду с навеса после сильного вчерашнего дождя и по нелепой случайности оказался у входа в тот момент, когда вода сливалась и попала на его одежду. Побагровев от злости, он с тихим рычанием попытался пройти внутрь кафе, но охранник преградил ему путь со словами:

– Извините, в таком виде к нам нельзя. У нас строгий дресс-код.

Несмотря на долгие препирательства, посетитель не смог войти в кафе, но услышав шум, у входа появился администратор. Он внимательно и оценивающе посмотрел на Вилена Даниловича и на его лице появилась интригующая улыбка. Администратор позвал девушку, и она феном помогла высушить куртку незадачливого посетителя.

Вилен Данилович зашел в кафе, сел за столик и стал ждать официанта. Одна девушка болтала возле кассы, часто поглядывая на него, другая обслуживала клиентов.

Он сидел голодный и сердитый, и чувствовал, как внутри разрастается злость на это кафе, на себя, на погоду. Наконец, подошла официантка и протянула ему красивую коричневую папку:

– Добрый день. Посмотрите меню. Что вы хотите заказать?

В глазах девушки была такая готовность услужить, что посетителю захотелось как-то компенсировать себе все огорчения и заказать что-то необычное.

Вилен Данилович бегло посмотрел красочный список.

– Давайте рябчика.

Девушка ответила с приветливой улыбкой:

– Специально для вас такого хорошо прожаренного с хрустящей корочкой? Сочного и нежного? Со специями?

– Именно! Ну, вы же все это написали! Вот здесь! Прошу вас побыстрее!

– Был вчера один рябчик. И улетел. Прямо в окно. Из кухни. Не уследили. Простите, я забыла.

Вилен Данилович от удивления даже не успел еще больше рассердиться.

– Да у вас тут кафе или зоопарк? Или цирк?

– Кафе. Но продукты нам поставляет зоопарк.

Девушка смотрела так виновато, что Вилен Данилович смирился:

– Ну, тогда вот эту солянку! Только без зоопарка! – указал в меню на картинку с глиняным горшочком.

– Вы сделали замечательный выбор! Вам такую густую, с лимоном и оливками? Аромат такой от нее исходит великолепный! В таком красивом керамическом горшочке?

– В горшочке, в тарелке, в большой чашке, в кастрюле!!! У вас же написано – в горшочке и фотография есть!

– Простите, но солянки уже нет, хотя недавно была. Повар приготовил сегодня солянку, ну просто супер! И повара ее стали пробовать и нечаянно съели. Не удержались! Может выберете что-нибудь другое?

– Да у вас тут не кафе, а черт знает, что! То у них рябчик улетел, то зоопарк им продукты поставляет, то повара солянку съели! У вас вообще что-нибудь можно поесть?

– Лапша Доширак, манная каша, яйца всмятку, картошка в мундире, овсянка сэр...

– Хватит с меня! Зачем вы мне дали это меню? Здесь написано одно, а на деле совсем другое. Он схватил меню, швырнул его в руки девушке и встал из-за стола.

Но официантка стала возражать ему:

– А в газетах разве не так! Заголовок один, а содержание совсем другое! Лишь бы привлечь читателя!

Журналист даже не успел сообразить, что девушка нечаянно коснулась его профессии, как услышал, что все посетители вокруг громко смеются.

Подошел администратор.

– У нас сегодня в целях рекламы работает скрытая камера. Мы вас немного развлекли и теперь вы можете что-нибудь заказать за счет заведения. И вот вам утешительный приз. Он протянул Вилену Даниловичу игрушечного пушистого рыжего лисенка.

Лисенок напомнил о шубе жены, он рассердился еще больше и бросил лисенка на стол.

– Оставьте для своего зоопарка!

– Зачем вы так злитесь – сказала официантка. – Хотя, если вас кто-то обидел или расстроил, злость – первый признак того, что вы начинаете выздоравливать. Это поднимаются силы. Так что вам принести?

Сильное чувство голода подавило в нем все остальные эмоции. Вилен Данилович согласился на все, что ему предложили. Он с аппетитом съел и салат, и домашний суп, и фирменную котлету. С аппетитом управляясь с горячим обедом, мужчина заметил, что в углу кафе сидят три девушки и что-то обсуждают, иногда поглядывая в его сторону.

Когда утоливший голод журналист уже допивал кофе, к нему подсела одна из девушек. Пережитый розыгрыш сделал его подозрительным. Он подумал, что сейчас под убедительным предлогом попросят денег или телефон, кому-то позвонить, хотя, присмотревшись внимательнее, понял, что, пожалуй, денег просить не будут.

– Что вы хотите? – недружелюбно поинтересовался он у девушки.

– Извините великодушно, но мне очень нужна ваша помощь. Недалеко книжный магазин и сегодня акция. Для всех пар, купивших одну книгу, вторую дадут бесплатно, в подарок. Я хотела бы попросить вас пойти в магазин со мной. Если вас не затруднит. Мы скажем в магазине, что вы мой друг, а я ваша девушка. Это займет несколько минут.

Она сказала это так искренне, глядя ему в глаза и застенчиво улыбаясь.

Девушка была высокая, темноволосая, с большими карими глазами, похожая на узбечку, в обтягивающих брюках и яркой куртке. Вилен вспомнил о своем возрасте и за несколько секунд в его голове пронесся табун мыслей, связанных с ним и молодой девушкой, которая хотела его представить своим другом.

Они уже подходили к магазину, когда девушка сказала шепотом:

– Меня зовут Гузаль.

– Очень приятно, а меня Маджид, – с иронией парировал Вилен.

В магазине девушка попросила его подождать у кассы, а сама пошла в зал. Через пару минут она вернулась с двумя книгами. Они представились, как пара, участвующая в сегодняшней акции. Девушка показала продавщице книги, и та записала их названия. Заголовки книг потрясли Вилена Даниловича. В одно мгновение холодный пот покрыл его тело. Первая книга называлась "Как помочь парню стать мужчиной – советы для девушек", а вторая книга "Почему мой парень неудачник". Продавщица посмотрела на Вилена Даниловича сочувствующими глазами, словно проговорила: «Как мне жаль тебя, дорогой».

Он стоял, не решаясь уйти, а тем более что-то сказать. Смешанные чувства неловкости, стыда, досады, злости на эту девчонку, которая выставила его в неприглядном свете кипели в нем, мешая выйти из этой ситуации хоть более или менее достойно. Но больше всего он злился на самого себя за то, что так поддался обману.

Девушка быстро исчезла со своими книгами за дверями магазина, а он продолжал стоять, виновато глядя на продавщицу, словно соответствовал уже навешенному ярлыку. Почему он такой чувствительный и легковерный! Как он мог согласиться на такое нелепое предложение!

Мрачный и беспомощный, Вилен Данилович вышел из магазина, у входа со злостью пнул стоящий на асфальте стенд с рекламой акции, и с ноющим сердцем понуро побрел по улице, коря себя за глупую доброту и снисходительность, в надежде где-то посидеть спокойно без просителей, свидетелей и прочих веселых людей, которые его уже довели чуть ли не до бешенства.

Он купил газету у метро и сел на лавочку. Но почитать ему не удалось. Через несколько минут к скамейке подошла шумная пестрая ватага цыган. Остальные скамейки были заняты, и цыгане облюбовали эту.

– Дубридин, подвиньтесь, – бесцеремонно процедила старая цыганка, грузно присаживаясь чуть-ли не на колени Вилену Даниловичу.

Послышался шумный разноголосый гомон цыганской речи. Мгновенно он оказался в обволакивающей ауре взглядов молодых, горячих цыганок и любопытных черных глаз смазливых детишек. Вилен Данилович подвинулся и оказавшись за пределами скамейки, не упал в лужу только потому, что зацепился за стоящую рядом урну.

С досадой он поднялся и пошел по улице. Время прошло незаметно и уже наступила вторая половина дня. Под мелкими каплями начавшегося дождя город стал выглядеть, как акварельное полотно. В сумеречных улицах серо-голубой фон дороги прочерчивали вытянутые лучи фар проезжающих машин. У автобусной остановки торчали фигуры в темных пальто с капюшонами, словно средневековые монахи. Картинки зазывающих витрин магазинов расплывались под тоскливыми потеками. Прохожие спешили укрыться от дождя, и ему пришлось лавировать между встречными пешеходами, чтобы, как и они, не попасть под грязные брызги из-под колес помпезных, блестящих от капель дождя машин.

Вилену Даниловичу хотелось укрыться от дождя и побыть одному. Вскоре он увидел переулок и вошел в глухой тоннель под аркой дома. К счастью, там никого не было. Мужчина прислонился к сухой каменной стене и некоторое время стоял молча. Вилен был уже на пределе эмоционального перенапряжения после всех пережитых за день событий, да еще и сказывалась бессонная ночь. Конечно, все занимались своим делом. Работники кафе старались увеличить прибыли, похоже было, что подобные представления устраивались в кафе довольно часто и постоянные посетители о них знали. Девушки оттачивали искусство очарования и развлекались, цыгане беспокоились о своих детях. И все они мгновенно просчитали его состояние, официантка даже угадала его профессию! Потому, что все они находятся в постоянном контакте с живыми людьми! А он, не работая уже месяц и совершенно расслабившись, оказался для всех легкой добычей. Вилен не мог себе представить, что такое могло произойти с ним, когда он с целеустремленным взглядом шел по улице. Рассуждая таким образом, он пытался справиться, успокоить разыгравшиеся эмоции, но внезапно ему стало смешно. Словно в фильме, журналист живо представил себя возле дома говорливой украинки и вспомнил пинание сердитого таджика, потом в кафе, в магазине, рядом с цыганами … и захохотал…

Вилен смеялся, как в молодости смеялся от избытка энергии и первородных сил в компании друзей, и даже не думал о том, что кто-то из знакомых может его увидеть. Но вокруг никого не было. Вдоволь насмеявшись и выпустив терзавшую его досаду, раздражение, злость и недовольство собой, через некоторое время он успокоился, поправил куртку, вышел на улицу и направился к метро. Улыбка продолжала светиться на его лице.

Дождь закончился, мокрые камни мостовой оловянно-перламутрового цвета напомнили ему о роскошных оттенках песцовой шубы, и он подумал, что ушел из дома утром и ничего не сказал жене.

Небо прояснялось и ветер, разогнав тучи, притаился в серо-белых облаках. На площади у метро собралось много людей. Высокий парень с длинными курчавыми волосами и замысловато повязанным вокруг шеи шарфом, без шапки, стоял на высоком бетонном ограждении лестницы и вдохновенно читал стихи. Вилен Данилович остановился и стал слушать.

Стихи были несовершенные, но в них было столько порыва, столько эмоций, молодой энергии и поэта так поддерживали зрители, что Вилен Данилович почувствовал, что растворяется в этом светлом облаке молодости, наполняется новой, сильной энергией. Он стоял и слушал. Парень говорил образно, находил совершенно неожиданные эпитеты, его стихи о простых вещах были свежими, живыми. Казалось, что некоторые из стихов рождались в эту самую минуту. Вилен Данилович прислушался:

«Мы прогуляем час c дождем, а может два,
до блеска вымоем и крыши, и антенны.
Дождь намекнёт, что нам домой идти пора,
там ожидают нас обоих перемены…»***

Его кольнуло слово «перемены», оно будто уже жило у него внутри, но не напоминало о себе. Вилен Данилович подумал, что уже имеет такой опыт, так удобно устроился в рамках профессионального языка, научился соблюдать все требования, предъявляемые к текстам, но не получал от них никакого удовольствия. И вспомнил, что начинал так же, как и этот парень, писал, может быть, нарушая установленные правила, пока учился, и постепенно стал работать правильно, в рамках наработанного стиля.

Прошел почти час, не замечая, что уже замерзли руки, он прятал их в карманы, но не уходил. Журналист пожалел, что не взял телефон. Вокруг него слушатели фотографировали, записывали видео, и Вилен Данилович подумал, что найдет, конечно, в интернете это выступление. Прохожие останавливались, не уходили и те, кто пришел раньше. Вилен Данилович подумал, что последнее время он не мог вместить в статью и донести свежесть впечатлений и стал писать скучно, обыденно, одинаково. Редактор прав и замечания его верны. Когда выступление поэта закончилось, Вилен Данилович подошел к парню, подал ему руку, а потом, не удержавшись, сердечно обнял и вручил свою визитку, к счастью, она оказалась в кармане.

Чувствовалось, что к ночи будет заморозок. Воздух становится кристально-прозрачным, силуэты голых деревьев отбрасывали причудливые тени на блестящий асфальт. Морось превращалась в первые снежинки. Он шел теперь быстрым и уверенным шагом. Холодный воздух придавал четкости мыслям. Журналисту очень захотелось, чтобы пришла зима с морозными ясными днями и хрустящим снегом. Пусть погода переменится, пусть будет что угодно, только не эта серая, мокрая, промозглая поздняя осень.

Открыв ключом дверь и войдя в дом, он услышал голос жены, говорящей по телефону:

– Да, купила. Красивая, теплая, удобная. Легкая! Нравится, не то слово! Новый образ? Конечно! Да ничего, рассчитаюсь. Набрала новых клиентов. Да, я успешная…Ему можно сказать, показала. Знаешь, это уже мое последнее средство. Не работает, сидит весь отпуск в тоске непонятно по кому, может быть хоть это его встряхнет.

Вилен тихо разделся и вошел на кухню. Жена смущенно посмотрела на него и положила телефон.

– Будем обедать?

– Не надо меня встряхивать – сказал Вилен с улыбкой.

Жена смотрела на него с изумлением.

– Лучше покажись в новой шубе.

Снежана послушно направилась в прихожую, где так и висела новая шуба, надела ее и прошлась по комнате.

– А что, тебе идет! Теперь осталось дождаться хорошей снежной зимы и пойдем новую шубу прогуливать.

Похвалив покупку и сделав вид, что не заметил удивленный взгляд жены, Вилен направился в свой кабинет, взял свои рукописи.

– А жена то у меня королева… – подумал он с гордостью. – Да и я тоже…

Точное определение его самого не приходило в голову, но чувство удовлетворенности не требовало дополнительных подтверждений.

За окном тихо падал снег, и унылая картина осени преображалась. На подмерзших голых ветках деревьев появлялись белые кружева. После прогулки и пережитых приключений Вилен чувствовал себя бодрым и полным сил.

– Как хочется работать! Сколько мыслей возникает в голове, – подумал Вилен, пересматривая свои старые записи.

Он был наполнен впечатлениями и вспоминал те последние дни, когда, не выходя из кабинета, писал о событиях в городе. А ведь там на каждом метре что-то происходит, а за день? Не надо ничего выдумывать. В нем поднималось чувство заново нарождающегося художника и теснились в голове сюжеты очерков, их колорит, пафос, смятение, радость, огорчение – все, чем наполнена жизнь во всем своем многообразии.

Раздался телефонный звонок. Редактор спрашивал, как он отдохнул и может ли на пару дней раньше выйти на работу – если можно, прямо завтра.

Вилен быстро прошелся по комнате, вернулся к столу и с глубоким чувством торжества, с упоением начал печатать новую статью.

Примечания.
* Что вы тут наделали. Я хотела совсем не так. У меня тут цветы расти будут и пусть люди на них смотрят и радуются. Забор должен быть прозрачный и красивый, чтобы глазам было приятно. Не надо тут такой высокий бетонный фундамент. Я вам деньги плачу, чтобы все было красиво и крепко.
** Дар ватани мо чунин аблаҳро ба рӯяш лагадкӯб мекарданд (dar vatani mo cunin aʙlahro ʙa rūjaş lagadkūʙ mekardand) У нас на родине такому оболтусу уже по морде дали бы.
*** https://stihi.ru/2020/09/24/3804

Ты видишь во мне королеву,
Но вовсе не знаешь о том,
Что быть я рабыней готова,
Тебе не переча ни в чем.

Любовь ты считаешь игрою -
Согласна с тобою всегда
Играть, словно берег с волною,
Как солнцем играет вода.

В музейном зале гулкой тишиной
наполненные стенды и витрины
как будто стали говорить со мной,
и ожили былых времен картины.

Холодный снег, промерзшая земля.
В пещере зарывает старец тайно
ларец со златом ─ для детей храня
от жадных взоров внуков Чингисхана.

Батыя лук и стрел разящих смерч
в пылающей растерзанной Рязани –
на скакунах ворвалась в город смерть
с холодными и черными глазами...

Смотрю на украшения тех лет.
Исполнены умелою рукою ─
кулоны, серьги, золотой браслет,
бог Переплут, Кентавры и Гриффоны,

гусляр, плясуньи, дудочник на них.
Алмазные блестят на солнце грани.
В них магия своя и свой мотив ─
они рязанки голову венчали.

Представила, что надеваю их ─
венцы, браслеты, серьги, ожерелья.
Но ведь они сильнее черт моих.
В старинном ювелирном обрамленьи,

в них потеряется лицо мое ─
во мне нет ни покоя, ни той силы.
С любовью в сердце, миром и добром,
с достоинством их женщина носила.

Хоть семь столетий разделяют нас,
не знаю, я в себе нашла бы силы,
чтоб устоять в такой трагичный час
когда Рязань Бату не покорилась?

Неожиданно выпал снег. Ещё вчера была осень, хотя и поздняя уже, но осень, без изнурительных холодных дождей, сырости и хлюпающей грязи. Быстро пролетевшее бабье лето не успело вдоволь порадовать прощальными днями почти летнего тепла. И сейчас у калитки красными каплями висят ещё гроздья калины с облетевшего куста и в палисаднике торчат своими верхушками плоды зарумяненного на тёплом осеннем солнце шиповника. За домом оранжевыми гроздьями дразнится рябина.

А утром всё стало бело и в этом проявилось странное нетерпение природы, неожиданный конфликт осени, ещё не расстающейся с зелёной листвой, с настойчивым решением зимы, заявившей о себе холодной чистотой белого покрывала снега. В полной уверенности в своей правоте, принося успокоенность и свой знакомый запах, шла зима.

Чувствуя наступление холодов, рыжая кошка забралась на подоконник и смотрела в окно, будто горевала о том, что закончились её вечерние прогулки по осеннему двору, с охотой в шуршащих листьях. Она свернулась калачиком, словно примирилась и стала мечтать о весне.

Мама сидела в кресле, укрывшись клетчатым пледом, и тоже смотрела в окно.

─ Принеси мне яблочко с дерева, ─ неожиданно попросила она.

Эту осень она болела, грустила и всё говорила, что недолго ей осталось жить. Было ещё утро, солнце вставало поздно, но вот уже явственно день стал ярким и светлым. Теперь его лучи долго не баловали, солнце не грело, как летом, а играло своими лучами.

Яблоня стояла в снегу, и между белыми искрящимися хлопьями дерзко выглядывали красные яблоки. Последние свои плоды она берегла на самой верхушке. Я с лестницы достала несколько яблок и, пока они не потеряли свой вид в тепле, сложила в хрустальную вазу, напоминающую ледяную корзинку. Яблоки сразу же покрылись легкой испариной и капельки влаги в лучах света заиграли разными цветами.

Мама взяла своими похудевшими сморщенными руками холодное красное яблочко и сразу же надкусила его, обжигаясь подмерзшим плодом.

─ Мягкое, ─ сказала она, ─ и вкусное!

А потом улыбнулась и добавила:

─ Это молодильное яблоко, будто в сказке! Я боюсь, что не переживу февраль, а он уже совсем скоро, ноябрь на дворе. Но теперь я буду выздоравливать.

─ Непременно, мама. По-другому не должно быть.

Я тоже взяла яблоко. Красное, ещё стылое, мягкое, оно было необычайного вкуса. Словно гибельный холод не смог победить в нём силу и радость жизни, подаренную летним солнцем. Я посмотрела на маму и подумала, что всё образуется. Не сейчас… Ведь ещё есть силы и желание жить. Есть интерес к людям, есть маленькие мечты, есть желание надеть новое платье.

Солнце пробивалась сквозь ажурные занавеси, яркими бликами и тенями ложилось на мамино лицо, словно рассматривая её судьбу с радостями и печалями и решая, каких дать больше красок ─ светлых или тёмных.

─ Убери эти лекарства. Я хорошо себя чувствую. Хочу сегодня посидеть под елью и посмотреть на свой сад. Расскажи мне о чём-нибудь.

─ Да, конечно, поговорим, к декабрю мы всегда начинаем копить хорошие слова и дарить их в праздник. Вот и начнем пораньше.

На столике в вазе стояли яблоки. Согретые комнатным теплом, они немного сморщились и стали совсем мягкими. В окно заглядывала пушистая голубая ель с белыми хлопьями снега.

*******
Она ушла тихо и достойно, как и жила, не обременяя особым уходом за собой, стараясь из последних сил делать всё сама. В здравом уме и на своих ногах. В последний день января. Теперь холодный гранитный обелиск играет на солнце вкраплениями разных цветов, словно мудрость и неизбежность самой жизни и смерти показывают разные грани. Но вопреки воле судьбы в зной и непогоду здесь, на серой гранитной плите, всегда светит её приветливая улыбка.

Здравствуй, моя подруженька Алла!

Получила твое письмо, где ты рассказываешь о сыне. Да, я видела в Фейсбуке его фотографии, он уже посещает сто двадцатую страну. Я так рада, что сын познакомил тебя со своей будущей женой. Ты напрасно переживаешь, как все сложится. Не думай, что уже поздно. Единственная женщина всегда приходит вовремя. И ты дождешься внуков, о которых так давно мечтаешь.

Недавно я проведывала старшего сына и своих внуков. Я тебе рассказывала, что моей внучке шесть лет, а внуку три года. Услышав звонок в дверь, они прибежали в прихожую и стали исследовать содержимое моих сумок. Разобрав подарки, внуки убежали в свою комнату. Потом после завтрака я отправилась с ними на прогулку.

Алла! До чего же интересно с этими маленькими человечками, которые замечают больше нас и уже имеют свое мнение. Мы ходили в детский магазин, и в зоопарк, гуляли по парку. А потом было вот что.

Когда мы вернулись домой, младший внук с воодушевлением стал рассказывать, где мы были. За это нас троих мама поставила в угол, чтобы и бабушка осознала, что покупать мороженое нельзя, на батуте прыгать запрещено, просовывать руку в клетку с лошадкой и давать ей булку тоже не разрешается. Да и булки покупать нельзя, даже со смородиной.

Когда мы отстояли положенное время в углу, где я обдумала все «нельзя», а внучка успела отчитать братика за то, что много болтает и в следующий раз его на прогулку не возьмут, мы все собрались за обеденным столом.

На следующее утро я пораньше отправилась в цветочный магазин и стала выбирать розы. Продавец посоветовала мне купить французские, розовые, без шипов. Вернувшись, я пока спрятала розы от любопытных глаз. Малыши уже проснулись. У внучки была готова программа на день. Она решила поставить спектакль.

Содержание было придумано такое:
– В далеком царстве король решил женить принца и предложил ему несколько невест. Но на балу одна из гостей потеряла туфельку и убежала. По дороге злая старуха дала ей попробовать красное яблоко, и девушка заснула. А так как это была принцесса, ее уложили в хрустальное ложе и поместили в башню. После бала расстроенный принц помчался искать девушку, потерявшую туфельку. Он узнал, что в хрустальном ложе спит прекрасная принцесса, и отправился в далекое царство. Найдя принцессу, принц примерил туфельку, она оказалась впору, и когда он поцеловал принцессу, красавица проснулась. И дальше счастливый финал – влюбленные соединили свои судьбы и стали жить-поживать в царстве принца. Внучка сложила свой сценарий из двух сказок. Ей очень хотелось и башмачок примерять, и проснуться от поцелуя.

По замыслу режиссера внучке досталась роль принцессы, внуку ─ принца, а все остальные роли должна исполнять бабушка. Я нарисовала афишу, потом мы достали сценические костюмы, которых уже собралось много после каждого моего приезда, и начали репетировать. После того, как пьесу проиграли несколько раз, и принц уже устал от замечаний зацелованной принцессы, родителей пригласили на премьеру.
Спектакль прошел успешно и по его завершению под бурные аплодисменты, внучке, игравшей главную роль, родители торжественно вручили букет роз, а внук заснул прямо на полу.

Каждый раз возвращаясь домой, я долго пересматриваю в памяти эти маленькие события, которые для моих внуков значат гораздо больше, и видят они их ярче. И живу этими маленькими праздниками.

Я очень желаю тебе, чтобы у твоего сына все сложилось, и он продолжал путешествовать уже вместе с женой. Конечно, твой сын востоковед и командировки будут, но жизнь его будет гораздо полнее и ярче. И скоро ты мне будешь рассказывать о своих внуках и о том, что они вытворяют.

Помнишь, когда я приезжала к тебе в феврале, мы ходили на Приморский бульвар? Вдруг резко похолодало, с моря подул холодный, пронизывающий до костей ветер. Море так штормило, что соленые брызги попадали на лицо. Буйство высоких волн гипнотизировало, нельзя было глаз оторвать. Но уже стало заметно просветление среди темных туч, пробивающиеся лучи солнца. Погода налаживалась. Мы стояли под аркой, выпили из фляги по глотку горячительного напитка, говорили о самом дорогом, и нам было хорошо, несмотря на непогоду. И ты рассказывала, что мечтаешь, чтобы у твоего сына была семья. Вот они и познакомились на берегу моря.

Я вспомнила этот случай, чтобы сказать тебе, что в семье тоже бывают и шторма, и штили, но семья всегда опора и большое счастье. Да ты это знаешь, ведь ты счастливо живешь с мужем уже много лет. И я всегда с восхищением смотрю на картину, которую твой муж тайно от тебя вышивал на даче. На картине вы вдвоем, такие красивые и счастливые.

Надеюсь летом снова приехать к тебе, когда будет отпуск. А пока, к сожалению, можем говорить только по интернету. Но всегда выручает почта.

До свидания, моя дорогая. Береги себя.

* Данное письмо было выставлено на Прозаический турнир – 24

В бесконечной вселенной обнаруживается деятельность
бесконечно совершенного Разума (Альберт Эйнштейн).

Июльская жара нестерпимым пеклом растекалась по земле, и увядшая трава превратилась в жалкий ковёр. В небе не было видно ни облачка, раскалённый воздух дышал зноем и только к вечеру постепенно остывал, и тогда невыносимо яркий свет неба медленно сменялся сиреневыми сумерками.

Веста торопливо шла к своему дому. Природа дышала спокойствием – ярко вспыхивая в солнечных лучах, носились стрекозы, мотыльки лениво перелетали с цветка на цветок, а от нагретого кустарника тянуло душным ароматом. Но её не оставляло чувство, что вся Вселенная пристально смотрит на неё сверху. Прошедший рабочий день тянулся очень медленно и неосознанное чувство тревоги не покидало Весту. Пытаясь понять причину своего беспокойства, она то смотрела в телефоне новости, то прислушивалась к разговорам сотрудников, пыталась даже петь про себя, чтобы отделаться от навязчивых мыслей. В голове, как в калейдоскопе, вертелся поворачиваясь то одной, то другой стороной, яркий отрывок из фильма, увиденного в детстве. Этот фрагмент никак не вписывался в сегодняшние заботы и приставал, как назойливая муха. День прошёл в состоянии разбитости и неопределённости в мыслях.

В новый дом рядом с лесом она с семьей переехала недавно. Бревенчатый, под черепичной крышей, дом встроился в лесное пространство и был окружён высокими соснами. После квартиры, в которой они с мужем прожили восемь лет, жизнь в своем бревенчатом доме вблизи леса казалась сказкой. Веста забрала к себе отца, и пока была на работе, он с удовольствием проводил время с внуками. Муж был геологом и часто уезжал в командировки.
Веста уже подходила к дому, когда навстречу выбежали Никитка, семи лет и четырехлетняя Варька.

– Смотри, мама, какой меч мне дедушка сделал! И щит! Я теперь храбрый воин! – похвалился сын.

– У меня косички расплелись! – пожаловалась Варька.

– А где дедушка? Никита, пойди позови его, будем ужинать!

Палыч, как звали отца Весты, был седой и статный. Он уже не работал, но в доме всегда находил занятие – что-то чинил, красил, ухаживал за садом. Молодая женщина накормила семью, и ей очень захотелось немного прогуляться в лес. Она переоделась в синий сарафан и мельком взглянула в зеркало – русые волосы выбивались из-под голубой шляпки, а карие глаза смотрели устало и не блестели, как обычно.

– Папа! Присмотри за детьми! Я ненадолго уйду.

– Знамо дело! Мы сейчас пойдем дровишки сложим. Эй, бригада! За мной! – дед взял рукавицы и направился во двор.

Веста шла по хорошо протоптанной дорожке через лес к своей берёзке и, подойдя, обняла белый ствол. Она осмотрелась вокруг и заметила перемену. Здесь не чувствовалась жара и ощущалась удивительная свежесть, цветы казались ярче, небо светлее и становилось легко, словно душа переходила в природу, жила и трепетала в каждом листке. За лесом раскинулось зелёное поле, усыпанное жёлтыми зонтиками одуванчиков, сияло солнце, воздух был такой мягкий и терпкий, даже на языке ощущалась горечь молодой зелени, как в самом начале лета. Постепенно уходила усталость, и ум, в течение дня погружённый в мелочи жизни, с лёгкостью разбирался с потоком мыслей. Пели птицы, и Веста подумала – какое это блаженство, просто остаться самой с собой и наслаждаться тихим счастьем. Ей очень захотелось, чтобы её необъяснимая тревога развеялась.

Но молодая женщина увидела, что через поле торопливо едет повозка с кучером, одетым в белую рубашку и строгий тёмный костюм. Подъехав к берёзе, извозчик остановил лошадей и жестом пригласил Весту в пролётку.

– Мне поручено привезти вас, – услышала она мягкий, но настойчивый голос. – Прошу пройти сюда.

Веста почувствовала волну необъяснимого страха, на миг затуманившего сознание. Не задавая вопросов, она стянула с головы шляпу и направилась к повозке. Гнедая лошадь била копытом по траве, но цветы одуванчиков совсем не мялись, оставаясь такими же свежими. Расположившись на мягком бархатном сидении, Веста спросила кучера:

– Откуда вы здесь? Здесь поле, даже тропок мало.

Кучер ничего не ответил, он тронул повод и лошадь пошла сначала шагом, потом всё быстрее, и вскоре экипаж помчался по зелёному полю мимо леса и озера. Колеса приятно поскрипывали и, хотя топот копыт был отчётливо слышен, на траве не оставалось никаких следов – пролётка словно летела по воздуху.
Вскоре впереди показался мост. и Веста увидела лёгкие опоры, сложенные из больших, бирюзовых камней, ажурные ограждения, отливающие серебром, и сам деревянный пролёт, выкрашенный в голубой цвет, гладкий, словно по нему никто не ходил.

Окутанный голубоватым туманом воздух золотился в лучах солнца. Повозка переехала мост и Веста увидела лавандовое поле, а вдали строения разного цвета. Между бесконечными, уходящими за горизонт, лиловыми рядами беспорядочно двигались тёмные силуэты людей. Казалось, они сами не знают, что им делать и куда идти, словно потерялись на этом поле.

– Кто это? – спросила Веста.

– А вы не узнаёте? Вы себя не узнаёте среди них? – пожурил кучер. – Это бродят здесь образы непонятых известий. В своё время людям приходило сообщение о предстоящем событии, но не было принято. Событие позже неминуемо произошло в вашем мире, а непринятое предупреждение осталось здесь. Поэтому они и ходят, как неприкаянные, повторяя действия, о которых извещалось. Обратите внимание, как их много.

Веста увидела девочку, которая бросала в ручей свою туфлю. Дети рядом с ней ловили башмачок или вытаскивали из воды. А в последний раз не поймали, стали искать и не нашли. И Веста увидела, что девочка босая бредёт к автобусу.

Она вспомнила, что в детстве так и было. Ей не хотелось идти к реке, но друзья уговорили. Веста утопила новые туфли и шла домой босиком. А перед тем, как идти на речку, она так любовалась обновкой и хотела носить подольше.

И снова она, уже взрослая. Снежной зимой идёт по городу и, поскользнувшись на обледеневшей дороге, падает, ломает руку. Веста вспомнила, что накануне очень не хотела выходить из дома.

– И много их здесь? – спросила она извозчика.

– Да, они тут бродят везде, – кучер произнёс эти слова таким тоном, что стало понятно, что ему давно надоели эти бесполезные жители.

– А как называется это место? – Веста рассматривала всё вокруг, но не видела домов, улиц, площадей.

– Это город вестей и называется «Голубая звезда» по имени самого яркого небесного светила во Вселенной. Оно горит в небе и напоминает о том, что вы живёте на земле, но под звёздами, и это и вечно, и неизменно.

– А почему голубая? – с любопытством выспрашивала Веста.

– Здесь много очень умных жителей, и они мыслят космическими категориями – считают, что этот цвет соответствует чакре общения, и надеются, что так люди их лучше поймут. Скоро мы приедем, и вы сами всё увидите, – уже строго сказал кучер.

Веста смотрела по сторонам – на высоком постаменте были установлены огромные часы с голубым циферблатом и серебряными стрелками. Веста посмотрела на свои – они показывали другое время.

– Эти часы отстают? – удивлённо спросила Веста. – Ведь там, где вы меня забрали, уже вечер. А здесь ещё день!

– А разве время постоянно? Если мы в хорошем настроении или занимаемся привычным делом – время пролетает быстрее, если же скучаем или тяжело осваивается новое дело – время может тянуться очень медленно. Здесь всё происходит раньше, чем у вас. Поэтому сообщения отсюда всегда приходят заранее, тогда получатель может исправить ситуацию, – и извозчик сердито добавил: – Если прочитает. Но, как правило, наши известия или не читают, или не понимают!
Пролётка промчалась мимо высокого строения. Со стен, сплошь увитых перламутрово-зелёным плющом, смотрели белые глаза окон. Площадка у здания, окружённого ветвистыми деревьями, утопала в цветах, ярких и свежих. Веста успела прочитать надпись: «Замок радостных сообщений».
Вскоре показалось голубое здание – «Замок срочных сообщений». Здесь не было деревьев – только цветы в больших синих горшках. Веста заметила перед каждым Замком яркие табло – строки из серебряных букв метались по тёмным экранам.

– Мы приехали? – спросила Веста.

– Нет, вам дальше – к тому красному зданию.

– «Замок ужасных сообщений», – холодея, прочитала Веста и с внутренним содроганием спросила:

– Почему мне сюда?

– Мне приказано привезти вас. Поторопитесь, там вам всё расскажут.

У Весты заколотилось сердце. Она перевернула в своей голове, казалось бы, все мысли, но ничего не могла понять.

– Идёмте скорее! – воскликнула Веста.

– Теперь уже вы сами, – лицо кучера стало непроницаемым.

В отличие от Голубого и Зелёного Замков, здесь не росли деревья и не красовались цветы, словно выжженная накалившимися эмоциями земля не способна была удержать жизнь в этих хрупких растениях.

Веста вбежала в здание. В коридоре не было никакой мебели – ни стульев, ни столика. Несколько ожидающих посетителей нервно ходили вдоль стен. Веста приблизилась к двери, где светилась красная мигающая табличка «Учёный секретарь», и вошла.

За столом сидел молодой, но уже седой, очень усталый человек в больших очках и сером костюме. На столе лежал длинный ящик, похожий на картотеку.

– Нам пришлось вас вызвать, – не представляясь, и не спрашивая у Весты имя, – начал говорить Учёный секретарь, и женщина поняла, что он всё знал – и прошлое, и настоящее, и будущее.

– Вы не понимаете наших сообщений, – сердито сказал он Весте, показал стопку писем и раздраженно добавил:

– С тех пор, как ваши технологии стали развиваться, люди потеряли способность слышать себя и друг друга. Вы ведь всё своё время отдаёте бесконечным и бесполезным делам! Когда же вам услышать свой внутренний голос? Вы обучаетесь разным наукам, но не можете постичь главной науки – слышать себя! Вы придумали тысячи языков и теперь не можете разговаривать без переводчика или словаря. А ваши дети прекрасно понимают друг друга без знания языков. Для этого им нужен лист бумаги и карандаш. И они рисунками поясняют всё, что хотят сказать, а остальное дополняют жестами. У детей прекрасное воображение, и они мыслят образами и понимают их в отличие от вас, взрослых! Поэтому наши сообщения передаются на этом понятном для всех народов языке.

Он озабоченно взял стопку бумаг и продолжал:

– Ваши ученые рассуждают о пространстве и времени. Но вы живёте, не успевая поднять голову, чтобы увидеть солнце и звёзды, чтобы подумать, куда уходит время и что в жизни самое важное! Подождите в коридоре, я скоро отдам вам сообщение.

***
Дедушка заканчивал складывать дрова под навес.

– Ну вот, ребятки, если пойдёт дождь, наши дрова будут сухими. Я бы без вас не управился. Теперь будем отдыхать. Я тут посижу на лавочке, а вы никуда не убегайте, чтобы я всё время вас видел.

– Палыч, доброго здоровья!

За забором показался сосед. Его морщинистое смуглое лицо сияло радостью:

– Дорогой мой соседушка! Такая новость! Внук у меня родился!

И сосед, Дмитриевич, бодро вошёл во двор.

– Ну, присядь, расскажи, – заинтересовался Палыч.

– Сейчас отметим! – Дмитриевич достал из кармана флягу.

– Внучок, Никитка, принеси нам по яблочку! – попросил Палыч. – А где Варька?

– Она в доме, с куклой играет. Я сейчас! Можно я потом с Егором поиграю?

– Только со двора не выходите!

Двое счастливых дедушек, расположившись на солнышке, отметили радостное событие, выпив по паре стопок крепкого коньяка. Дмитриевич вскоре отправился домой, а Палыч, разомлев на солнце, задремал. Зоркий глаз Егорки заметил на лавочке, возле спящего дедушки, зажигалку.

***
Веста, наконец, дождалась, когда её позвал учёный секретарь.

– Вам было много сообщений, а это приходило ещё ночью. Мы работаем круглые сутки. И мужчина протянул Весте листок с двойной красной полосой. На конверте Веста прочитала: «Повторно!»

Она всмотрелась в картинку, изображенную во вложении, и похолодела. Крупными серебряными буквами на листке было указано время. Не помня себя, не поблагодарив седого мужчину и не попрощавшись, Веста бросилась к выходу, там она увидела кучера. Он спокойно сидел в пролётке и читал длинный свиток с пометками разных цветов.

– Умоляю, быстрее, к мосту! – почти закричала испуганная женщина.

Извозчик неохотно повернулся в её сторону.

– Давайте, я сама поеду! – Веста стала забираться в повозку.

Увидев взволнованное лицо своей пассажирки, кучер смилостивился.

– Ладно, поедем! Но я могу отвезти вас только до моста. Дальше мне нельзя! Дальше пойдёте пешком.

Пролётка тронулась и поехала, набирая скорость. Весте казалось, что теперь повозка ехала гораздо медленнее, чем в сторону города. Вот, наконец, показалось лавандовое поле и Веста снова увидела бродячие фигуры. Впереди бирюзовыми бликами засиял мост.

Веста соскочила с сидения пролётки и помчалась по зелёному полю с жёлтыми зонтиками одуванчиков. Но поле закончилось и начался лес. Она бежала, не разбирая дороги, одежда рвалась на ней и клочьями повисала на острых сучьях, наконец, впереди показалась берёзка. Веста подбежала к дереву и остановилась, чтобы перевести дыхание. Она взглянула на часы и увидела, что с того времени, когда ушла из дома, прошёл всего час. Но время, указанное в сообщении, уже наступило.

Женщина, задыхаясь, понеслась по тропинке к своему дому. Издалека она увидела яркое пламя. Веста подбежала к дому. По сухой траве огненной змейкой тянулась полоска горящей сухой травы. Копна сена, сложенная возле навеса для дров, неподалеку от дома, уже пылала. Двое перепуганных мальчишек прятались в теплице.

Веста рванула дверь – она была закрыта. Женщина схватила полено и разбила окно. В доме, на полу, обняв куклу, спала Варька. Схватив ребенка, Веста выскочила во двор.

Заметив пожар, к дому сбежались люди – они несли воду, протягивали шланги. Кто-то принёс огнетушитель, и стена дома покрылась белоснежной пеной. Поленница с дровами выгорела вся. Трава была чёрной, как смоль, и по сожжённой лужайке бегали несчастные, обгоревшие птенцы – в земле было их гнездо. Палыч с соседями огородными инструментами растаскивали раскалённые догорающие поленья. В вечерних сумерках полянка была похожа на ночной город в миллиардах пылающих огней. Стена обгорела, но в целом дом не пострадал.

– Повезло ещё, Палыч, – сочувствовал ему сосед Дмитриевич, – что не перекинулся огонь на лес! Теперь здесь лет через пять лужайка восстановится. Всё живое на ней сгорело и трава, и козявки всякие. Целый космос тут жил! Вот ведь как!

Уже поздно вечером, когда все разошлись, уложив детей спать, Веста вышла из дома и села на лавочку. Наступила ночь, скрыв остатки волнующего дня. Небо засветилось яркими звёздами. Доносился запах трав, треньканье кузнечиков, песни лягушек с речки.

Покашливая, из дома вышел Палыч. Он подошёл к Весте и присел рядом.

– Прости меня, дочка, не досмотрел. Виноват я перед тобой.

– Ничего, папа. Большой беды не случилось. Могло быть гораздо хуже.

Веста посмотрела на небо, усыпанное светящимися огоньками, пытаясь найти самую яркую на небе – Голубую звезду, и подумала о том, что кто-то невидимый и не осязаемый постоянно заботится о всех живущих на Земле. И как велико его огорчение, когда этот голос теряется в потоке бесполезной суеты.

Мне трудно представить, хотя бы на миг,
Что можно лишиться журналов и книг,
Что новых стихов не напишет поэт,
Что нет Гулливера, и Карлсона нет.

И Врунгеля тоже не знает никто,
И Маугли в джунглях, и сказки Барто.
И мы не узнаем о дальних морях,
О звездах, горящих для нас в небесах.

Как важно для нас книги доброе слово
И хочется слышать и снова, и снова,
Что "книги друзьями приходят в дома.
Читайте всю жизнь – набирайтесь ума!"

Оригинал написал Юрий Энтин
"СЛОВО ПРО СЛОВО" https://allforchildren.ru/poetry/book30.php

Как упоительны в России вечера,
Когда читаешь при свече, забыв про время.
Ах, лето красное, куда же улетели
Закаты полные вечернего тепла?

Свеча горела, и до самого утра
Переживала я и встречи, и разлуки.
Любовь, шампанское, дуэли, переулки,
Как много сказано в них росчерком пера.

И хоть пришла уже осенняя пора
В закатном блеске пламенеет снова лето,
И не погаснут в молодых глазах поэта,
Балы, красавицы, лакеи, юнкера.

Пусть говорят мне, что я лирикой полна,
Но держат книги, и порывы, и объятья.
"На том и этом свете буду вспоминать я,
Как упоительны в России вечера."

Оригинал написал Виктор Пеленягрэ. https://www.liveinternet.ru/users/pannat/post379362760/

Почему все праздники - женский день, майские, Новый год, да и просто дни рождения друзей - приходят так неожиданно?

Казалось бы, впереди ещё месяц... неделя... несколько дней или часов. Успею ещё подготовиться, купить подарок, пошить костюм, приготовить ужин. А смотришь на часы - мать честная! - времени совсем не осталось. Так случилось и в этот раз. Юбилей моего хорошего друга уже завтра. А у меня нет подарка. Замотался - и забыл. Как же быть?!

И тут меня осенило... – ведь мой друг заядлый филателист!

Недели две назад он сетовал, что не смог купить редкую почтовую марку. Так получилось, что с владельцем марки они, сначала не сойдясь в цене, а потом в своих убеждениях, сильно разругались, и мой друг ушёл, хлопнув дверью.

Зная, в чьей коллекции эта марка, я решил попытать счастья. С большим трудом мне удалось её приобрести. Теперь нужно было сделать из этого подарка событие.

Я купил толстую кулинарную книгу и шкатулку для неё, похожую на фолиант. Затем приклеил марку в середине книги. Всё было готово, и на следующий день я, в хорошем настроении от предвкушения исполнения своего плана, отправился к другу.

Свой день рождения он праздновал дома в узком кругу друзей. Меня встретили сам юбиляр, его жена и маленький сынишка. Пройдя в комнату, где был накрыт стол и уже собрались гости, я поздравил именинника, затем торжественно и многозначительно вручил подарок.

– В этой книге есть очень редкие рецепты из канадской кухни. Я отметил эту страницу закладкой.

– О, я люблю хорошую кухню! – воскликнул мой друг.

– Это и тебе подарок, – юбиляр игриво посмотрел на свою жену.

– Я уже хочу её посмотреть, – в тон добавила супруга. – А сейчас, прошу всех к столу!

– Ты тоже держи подарок, – я протянул сынишке юбиляра почтовую машинку.

Пока гости произносили тосты и наполняли бокалы, малыш удалился в свою комнату с новой игрушкой. Наполнив машину картонными картинками, мальчик покатал её по комнате и выехал в прихожую. На тумбочке лежали подарки. Было очень интересно, что же там. Мальчик вытащил из коробки книгу, перелистал страницы, рассматривая картинки, и увидел закладку. На этой странице была приклеена марка. Это было как раз то, чего не хватало его новой почтовой машине. Мальчик осторожно снял марку и прилепил её на свою игрушку.

Но тут мама позвала его к сладкому столу. Не выпуская из рук игрушку, мальчик пошёл к гостям, сел рядом с мамой и поставил на стол почтовую машину.

Словно неведомая сила повернула голову юбиляра, он увидел игрушку и увидел марку. Удивление, радость, страсть коллекционера, испуг потери вожделенной марки, досада на свою несообразительность, отразившись на его лице, сменились восхищённым созерцанием.

Это была она, канадская марка 1897 года выпуска, посвященная 60-летию царствования королевы Виктории.

Заметив ликующий взгляд отца, сынишка спросил:

– Папа, тебе моя машинка нравится?

Медленно отрываясь от увиденного, юбиляр перевёл на меня взгляд, наполненный благодарностью. Похоже, от счастья он потерял дар речи.

Погладь лошадь,
не бойся её, погладь,
откинь косматую прядь,
под гривою почеши,
тихонечко, не спеши.
скажи ей доброе слово,
целуя в бархатный нос,
скажи, что придешь к ней снова
и будешь скучать до слез...
ей тоже бывает туго
и некому слова сказать,
и лошади хочется друга–
не бойся её, погладь.

Маленькая лужайка, окруженная кустами и деревьями, словно специально созданная для отдыха, спасала от жары и посторонних взглядов. Несмотря на то, что стоял самый разгар лета, утром солнце ещё не было горячим, в лесу чувствовалась свежесть. С полянки была видна дорога, а дальше поле, где серебрилась полынь и тянулись к свету белые ромашки.

К уютной полянке направилась компания людей, настроенных на отдых. Три семейные пары имели для этого веский повод – у Леонида был день рождения. Две женщины помогали его жене доставать из машины продукты, приготовленные дома. Алла руководила подготовкой скатерти самобранки, а мужчины курили, разговаривали о работе, о политике и прочих умных вещах.

─ Мужчины! Давайте к столу! – громко позвала Алла.

Все расположились кружком на полянке и за завтраком хвалили приготовленные хозяйкой вкусности.

– Леня в свой день рождения заказал только фруктовый стол, – рассказывала Алла. – Я все хотела придумать, чем его удивить и порадовать. Не скрою, хотелось бы какой-то изюминки, я мечтала преподнести Лене интересный сюрприз.

Она передала гостям яркие салфетки и поставила в центре букет ярких летних цветов.

Славик, один из друзей Леонида, высокий, холеный парень, похвалился:

– Я сегодня покажу вам своих лошадей. Белую зовут Ласточка. Сейчас конюх приведет её и моего вороного коня, вы его уже видели. Его зовут Графит. Вы сможете покататься.

Вскоре на дороге показались два скакуна. На вороном был парень, конюх, а на белой лошади гарцевала девушка.

Валентина, жена Славика, разливая из термоса чай, сказала:

– Что-то мы сегодня такие серьезные. У меня есть хорошее вино. Но это потом.

– Валентине не терпится прокатиться, – объяснил Славик.

Девушка на белой лошади дочерна загорелая, обветренная, настоящее дитя степей, была в облегающих брюках и платке.

– Гюльчатай! Покажи личико, - закричал Славик.

Но девушка не оборачивалась. Она проехала по дороге и поскакала в поле. Вскоре всадница вернулась и подвела лошадь к Валентине. Зрители наблюдали, как происходит превращение женщины в королеву. В красных брюках и синей майке, Валентина сидела на лошади прямо и гордо, как настоящая амазонка. Но зрителей поразило, что преобразилась и лошадь! Через несколько минут она красиво и уверенно понеслась по дороге. Славик тут же вскочил на вороного коня и поскакал вдогонку.

– Эх, родимый! Услада русской души! Не подкачай! Потешь сердце молодецкое! – кричал он, промчавшись мимо гостей.

Все гости с восхищением наблюдали за всадниками.

Покатавшись, супруги вернулись и спустившись с коней, присоединились к компании. Вороной и белая лошадь теперь уже спокойно стояли возле поляны. Они изредка пофыркивали, или коротко всхрапывали, обнюхивая травку на лугу. Было удивительно, как эти добрые и умные животные придавали зеленой поляне особенную красоту и значение.

Славик рассказывал, как Гюльчатай знакомилась с белой лошадью. Она осматривала её голову, глаза, ноздри, грудную клетку. А потом нюхала её копыта. Гюльчатай говорила, что у здоровой лошади они блестят, не имеют трещин и не пахнут. Нюхать копыта надо с кем-то, чтобы держал животного за свободную ногу.

– А это её настоящее имя, Гюльчатай? Или ты её так называешь? – спросил Леонид, поглядывая на наездницу, которая ходила по полю и выбирала травы.

– Нет, конечно, - вставила Алла. – Славику всегда не хватает экзотики. Нашу наездницу зовут Мария.

– Тоня! Хочешь прокатиться?

Валентина подвела к ней лошадь. Тоня почувствовала, как лошадь пахнет ветром, сеном и дёгтем.

– Какой запах спокойствия! Антидепрессант! – промолвила она.

– Если тебе нравится её запах, вы подружитесь! Она пахнет добром! Ласточка у нас воспитанная, с интеллигентным характером и потрясающе преданная!

– Настоящего любителя лошадей запах лошади будет тревожить и восхищать до самой смерти и, вероятно после неё, - продекламировал Славик.

– Это Буденый сказал, а ты всё цитируешь! – заключила Валентина.

– А лучше не скажешь! Я уже так прочувствовал эти слова, что они как мои, – ответил Славик и направился к мужчинам.

– Он говорит, что и меня на уровне обоняния подсознательно нашёл, – засмеялась Валентина.

Славик громко позвал свою жену. Тоня, тем временем, подошла к лошади сзади, протянула руку к гриве и захотела её погладить, но Ласточка вдруг вытянула шею, прижала уши и оскалила зубы. Женщина была в белых бриджах и легких сандалиях, с одной перепонкой, почти босая. Ласточка подняла ногу и копытом наступила Тоне на ногу. Невыносимая острая боль пронзила ногу женщины. Тоня растерялась. Испугавшись, что Ласточка перенесет весь свой вес на её ногу и совсем раздавит, она побоялась оттолкнуть лошадь. Тоня не могла предположить, как поведет себя Ласточка после её толчка и побоялась, что лошадь может совсем сбить её с ног. Тоня понимала, что должна что-то сделать, чтобы прекратились эта дикая, нестерпимая боль. В этом неадекватном состоянии Тоня стала говорить, не совсем себя контролируя:

- Уважаемая, пожалуйста, отойдите от меня! Мне очень больно! Отпустите мою ногу!

Ласточка подняла ушки вверх и повернула голову к Тоне, посмотрела на нее своими чистыми, широко открытыми, умными глазами. От боли Тоня не слышала свой голос, но, вероятно, в интонации послышалась такая боль, что лошадь ее почувствовала и, отступив на шаг в сторону, осторожно убрала свою ногу со стопы Тони. Какое-то время женщина пыталась убедиться, что стопа её целая и ей ничего не грозит, потом попыталась пошевелить пальцами. Только сейчас Тоня увидела, что все друзья наблюдают эту сцену. Они стояли кругом и тоже растерялись. Убедившись, что Тоня сильно не пострадала и приходит в себя, зрители успокоились. У Тони был такой пришибленный и растерянный вид, что всем стало смешно.

– Дорогая, многоуважаемая лошадь! – воскликнула Валентина.

Она так заразительно засмеялась, что все её поддержали. Через минуту поляна разразилась громким хохотом.

– Уважаемая лошадь, отойдите, пожалуйста! – повторяла Алла. – Да, у нашей Ласточки самые элегантные манеры! У неё благородное воспитание! К ней нельзя по-другому обращаться!

Все так смеялись, что стали уже хвататься за животы. Когда компания, наконец, успокоилась и все собрались за импровизированным столом, тосты уже не были нужны.

Проигрывались разные ситуации: Тоня – воинственная амазонка и сражается с врагами, Тоня – циркачка и показывает на лошади необыкновенные трюки, Тоня – фрейлина и сопровождает королеву на прогулке верхом.. От пережитого события так включилось воображение, что каждый образ обрастал десятками деталей.

Тоня сидела молча и не принимала участие в обсуждении. Она думала о том, что человеку в минуту опасности интуиция часто подсказывает единственно правильное решение и прежде всего включается осторожность. Вежливая осторожность в этот раз уберегла её от беды.

Славик подсел к Тоне и посетовал:

– Нужно было тебе рассказать, как обращаться с лошадью. Ласточка привыкла, что к ней подходят с левой стороны. А ты подошла сзади. Она могла тебя лягнуть задней ногой, хотя ты имела самые хорошие намерения. Лошадь видит хищника в человеке, который подходит сзади. Все наши мысли животное читает, а настроение – чувствует, например, страх наездника. Ценит уверенных в себе людей, ласку любит.

Валентина добавила: – Это ты её испугал своим криком!

Валентина взяла Тоню за руку и сказала тихо: – Ты теперь, наверное, никогда не осмелишься прокатиться на лошади?

Тоня задумалась и ответила: – Если я не сделаю этого сейчас, возможно, так и будет. Пойдем!

Валентина похлопала животное по шее и протянула ей на ладони большое красное яблоко, а затем помогла подруге забраться на Ласточку.

– Держись только ногами, – советовала Валентина, – ни в коем случае не держись за повод. Им можно только управлять лошадью. У Ласточки во рту есть железка, резко дергать за повод нельзя, ей будет очень больно.

Лошадь послушно стояла, пока Тоня взбиралась на неё, и затем потихоньку пошла по дороге. Сначала у наездницы сердце замерло от страха, но постепенно страх вытеснило чувство единения с чудесным существом, на спине которого она находилась. Ласточка ступала мягко и легко, словно тоже привыкала к своей ноше и бережно несла её. Тоня покрепче взялась за поводья, лошадь пошла быстрее, потом постепенно ровно поскакала по полю и вскоре вернулась к поляне, остановилась. Уже без посторонней помощи женщина спустилась на траву и приходила в себя.

– У тебя сегодня столько впечатлений, не заснешь, – воскликнул Славик. – Ласточка тебя признала.

Тоня погладила белую гриву лошади, которая спокойно стояла на полянке.

– Древние говорили: "Счастье – на спине у лошади!" Теперь я их понимаю, – ответила Тоня. – Какая прекрасная лошадь!

– К тому же такая уважаемая! – не удержался от улыбки Славик.

Каждое мгновение жизни незаметно переносит нас из настоящего в будущее. Я в аэропорту, оставив далеко город, в котором я родилась и живу давно. Мои родители построили для меня – не дом, не улицу, а город со школами, больницами, театрами, парками, посвятив этому всю свою жизнь.

Через два часа я перенесусь в будущее, где живут мои дети и внуки, куда они стремились, чтобы осуществить свои мечты.

Пожалуй, нет на свете человека, который перед вылетом не думал бы о своей жизни. Даже те, кто говорит, что входит в самолет, как в маршрутку.

Я вижу свою жизнь очень долгой. Она начинается в том времени, где я знаю своих родных, давно ушедших. И простирается моя жизнь туда, куда стремятся мои внуки. Вместе с ними я перехожу из настоящего в их и мое будущее, о котором мы еще знаем не все и поэтому оно кажется таким загадочным и привлекательным. Мечты – это сильная энергия, которую не может накопить один человек, она приходит из глубины поколений.

В моей сумочке посадочный талон на самолет и фотография прапрадедушки моей старшей внучки. Он был дирижером в военном оркестре. С той поры музыка постоянно живет в нашей семье. Папа привез пианино, открыл самоучитель, подписал ноты на инструменте и сказал мне с сестрой:

– Сам я играть не умею, но вас научу!

Внучка сейчас учится, играет на скрипке, уже выступает с концертами. Это ее настоящее. Стать хорошей скрипачкой – это ее цель. А моя мечта – увидеть ее в этом будущем.

Я помню, с каким душевным трепетом я рассматривала документы моей двоюродной бабушки, – пожелтевшие, рассыпающиеся в руках листочки с церковными печатями. Когда я обратилась к священнику с просьбой посмотреть церковные книги, он ответил, что в 1922 году по высочайшему приказу эти документы сожгли, чтобы уничтожить старую память. А вдруг там дворянские корни! Ведь тогда, кто был ничем, должен был стать всем.

Мои родители сохранили очень старые фотографии начала 19 века, и я могу видеть лица своих далеких предков, находить сходство в наших чертах. Я представляю, как они стояли в церкви, перед иконами, и священник выбирал имя моей бабушке. В этой цепочке поколений есть и мое место, и тогда я была будущим.

Проживая беззаботное детство, прекрасную юность, зрелый возраст и подходя к мудрой старости, понимаешь, что за это время приобретено огромное богатство – память, которую надо передать своим потомкам. Род без памяти о прошлом подобен дереву, у которого отсекли корни.

Красиво сказал Сюнъ-цзы:
– Не поднявшись на высокую гору, не узнаешь высоты неба. Не взглянув в глубокое ущелье в горах, не узнаешь толщины земли. Не услышав заветов предков, не узнаешь величия учености.

Возможно в будущем люди создадут такие технологии, что любой человек сможет проникнуть в память своих предков и посмотреть любую страницу их жизни. И тогда не нужны будут фотографии, дневники, памятные вещи.

Я мечтаю увидеть своих маленьких внуков взрослыми, состоявшимися и счастливыми, хочу принимать участие в их жизни и рядом с ними не стареть. И не отставать от них, чтобы у нас были общие темы для разговора, чтобы внуки не смотрели на меня, как на древность. Я думаю, что у каждого из нас есть в памяти несколько фраз-установок, сказанных друзьями в сложные периоды нашей жизни и эти слова поддерживают нас всегда. Близкие люди обязаны помочь своим детям и внукам создать такие реперы.

Часто говорят, будь здесь и сейчас. Забудь прошлое, оно несет печали, не думай о будущем, оно несет тревоги, живи настоящим, потому что только так можно быть счастливым.

Это удобная психология бабочки однодневки, жизнь в кредит. Возьми сейчас свой отрезок света и не думай ни о чем, заплатишь ты или твои дети только завтра, а это так далеко от тебя.

Я говорю своим детям: любите жизнь, цените прошлое, оно учит вас, радуйтесь настоящему, в нем разлита любовь, верьте в будущее, оно принадлежит вам, не дробите себя на дни, не отрицайте целостности бытия, не запирайте свою душу раненым зверем ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем. И будьте счастливы, потому что счастье не в выбранном фрагменте судьбы, оно, как и красота – в глазах смотрящего.

Рядом с юными внуками я не замечаю течения лет. Многие люди боятся не старости, а одиночества и не востребованности. Человек испытывает горечь, если происходит остановка и дальше поезд жизни не пойдет.
Раньше люди называли периоды жизни – утро, день, вечер и ночь или весна жизни, лето, осень и зима. Как и времена года, жизнь наполнена разными яркими красками. Великолепна зима, так же замечательна может быть и старость. Так пусть же не страшат нас метели, они проходят.

«Вечерние часы жизни могут быть самыми прекрасными, подобно тому, как красивейшие лепестки цветка распускаются последними». Это я прочитала у Сэмюэла Смайлса, и полностью с ним согласна.

Самолет взлетает. Я лечу в свое будущее. В моем чемодане новые ноты для скрипки с оркестром. Я успеваю купить розы для внучки и попасть на ее концерт.

* Эссе участвовало в Большом Прозаическом Конкурсе.

Яркий солнечный день собрал все краски лета, но наступил тёплый вечер и небо затянуло плотными тёмными тучами, стал накрапывать дождь. На трамвайной остановке людей было мало. Стройный, высокий, темноволосый парень лет двадцати семи стоял немного в стороне и держал в руках высокий пакет с жёлтыми розами. Две нарядно одетые женщины в ожидании трамвая от нечего делать рассматривали его.

– Молодой человек! Вы хотите подарить эти розы своей девушке? – заговорила блондинка в зелёном платье с янтарной ниткой бус. – А разве вы не знаете, что жёлтые розы – это символ разлуки?

– Не приставай, – одернула её другая женщина, постарше, с большой сумкой. – Жёлтые розы – это символ жизни, света и солнца. Они приносят радость и счастье!

Но первая женщина уже подошла поближе к Андрею. Чувствуя исходящий от роз лёгкий, глубокий и насыщенный аромат, она вздохнула:

– Красивые! Какие тонкие и нежные лепестки! Жаль, мне таких не дарят!

Андрей улыбнулся и направился к подъезжающему трамваю.

Свой выходной день он провёл с матерью на даче. Она увлекалась разведением цветов и в прошлом сезоне Андрей заказал по каталогу новые кусты роз. Когда он собирался уходить, мама заставила его взять пакет с фруктами и срезала несколько жёлтых роз с новых кустов.

– Поставишь их у себя в комнате и у тебя целую неделю будет солнечное настроение!

Ехать ему нужно было до самого конца маршрута. Андрей вошёл в трамвай и выбрал местечко в уголке, у окна, чтобы по пути видеть море, горы, причал с кораблями. Он был натурой романтической, много читал и замечал, что у моря, как у живого существа, всегда разное настроение. Сегодня, даже серое и невзрачное, море настраивало на лирический светлый минор.

Начался дождь, дорога стала зеркальной. Все пассажиры постепенно вышли, и он ехал в вагоне один. Внезапно Андрей услышал, что водитель, молодая девушка, заговорила по телефону по громкой связи. Пассажира она не заметила.

– Ну, что ты меня уговариваешь! Любовь святое, пусть идёт к ней! Да, я её видела – бледная моль, всё время смотрит на него преданно, как собака, и хвалит, как лиса ворону. А ему только это и надо.

Андрей слышал, что девушке кто-то отвечает, но невнятно. Он почувствовал неловкость, оттого что слышал чужой разговор и подумал, что нужно выйти из вагона и пойти дальше пешком, но до остановки было ещё далеко, а разговор продолжался.

– Да что не расстраивайся! Он не хочет возвращаться домой. Артист, ему нужны психологические встряски и новые музы. А я – пройденный этап, отыгранный диск! И зачем я только связалась с этим музыкантом!

Девушка на какое-то время замолчала, слушала, что ей говорила собеседница. Андрей понимал, что оказался невольным свидетелем личной драмы. Если бы девушка его заметила, возможно, она бы не говорила так откровенно.

– Натка, ты не представляешь, как мне больно! У меня такое чувство, что меня предали и я никому не нужна!

В её словах, интонации чувствовалась боль потери любимого, а не престижа, личной выгоды. Голос девушки перешёл на крик:

– Если бы ты знала, как я ему верила!

Она снова замолчала, вся съёжилась, сжалась, словно хотела стать маленькой, чтобы боль её уменьшилась и мир перестал быть таким жестоким. В словах девушки была такая горечь и обида, что Андрею захотелось сделать что-то такое, чтобы случилось чудо и её боль отступила.

– Как отпустить человека, которого любишь? – продолжала девушка. Она уже говорила тихо, с болью. – Ты же сама говорила, что у нас всё было, как в кино. В нашем городе не осталось сквера, кинотеатра, где бы мы не целовались. Тогда меня переполняло счастье. И как это всё забыть!

Она тяжело вздохнула и стала нажимать светящиеся кнопки на пульте.

– Всё напоминает о нём. Сегодня какой-то блондин мимо проходил и, понимаешь, такой же, как у него, парфюм "Эгоист", геранью пахнет. А дома у меня герань в горшках. Я ее люблю. И его вещи попадаются на глаза. Как заставить себя не думать о нём? В чемодан? Не подумала…

Девушка положила телефон на пульт. В вагоне стало тихо. Глухой мерный стук колёс и пролетающие мимо освещённые улицы безмолвно напоминали о том, что за окнами трамвая обычная жизнь города. Редкие прохожие с яркими летними зонтиками торопились к своим домам. Со стороны моря слышны гудки проплывающих кораблей. Трамвай подъезжал к конечной остановке, дальше депо, Андрею нужно было выходить.

Но неожиданно водитель остановила трамвай и вышла что-то осмотреть. Повинуясь внутреннему порыву, Андрей подошёл к её кабинке, положил на пульт розы и быстро вышел через другую дверь. Ему хотелось сказать этой девушке, которая нечаянно вторглась в его спокойный размеренный день, что не тот человек самый важный в её жизни, а она сама! Ему хотелось взять её за плечи и утешить.

Через минуту девушка вернулась. Она увидела розы, посмотрела вокруг, никого не увидела, отложила букет в сторону, опустила руки на пульт и разрыдалась. Андрей не уходил. Какая-то неведомая сила удерживала его здесь, у трамвая, на котором он каждую неделю приезжал домой. Андрей спрятался в тени деревьев и смотрел на девушку. Она плакала так сильно, что её плечи содрогались, но постепенно умолкла, выпрямилась, вытерла лицо платком. Андрей почувствовал, как в нём начала закипать ярость, словно он оказался в ситуации, когда с кулаками расправлялся с обидчиками своей младшей сестры. Но он сдержался.

Девушка взяла розы, поднесла их к лицу и снова заплакала, но теперь уже тихо, как плачет небо после бури. Прижимая к себе цветы, она почувствовала взгляд, увидела Андрея и на мгновение их глаза встретились. Она смотрела широко раскрытыми, доверчивыми глазами раненого существа, которое уже не в силах справиться со своей невыносимой болью, словно хотела вручить себя тому, кто пожалел её в эту минуту.

У Андрея сжалось сердце. Желание помочь переполняло его, но он понимал, что сейчас никакие слова девушке не помогут. Чувствуя себя уже причастным к ее судьбе, Андрей подумал, что это его постоянный маршрут и они ещё увидятся. От этой мысли ему стало спокойнее.

Дождь прекратился, наполнив город свежестью и чистотой. Пахло морем, водорослями и кипарисами. В наступивших сумерках сквозь кроны деревьев в переливах огней был виден порт, и свет фонарей рисовал на водной глади пересекающиеся лунные дорожки. Окна домов засветились золотыми глазами, их огоньки отражались в зеркальной поверхности тротуаров. Дома казались игрушечными, а жизнь вокруг волшебной, полной добра и счастья. Умытый дождём город незримо подчинялся непостижимой, таинственной силе жизни, уверенно и неотвратимо управляющей судьбами.

Трамвай медленно набрал скорость и поехал в сторону депо. Андрей молча провожал исчезающий в глубоких сумерках вагон, пока он не превратился в далёкую светящуюся точку.

– Впереди у неё бессонная ночь, – устало, но легко подумал парень.

Он представил, что наступит ясный рассвет и всё будет так же, как и сегодня – раннее утро, красиво подсвеченные дома, выезжающий из депо трамвай в разливах огней, мягкий стук колёс, пассажиры, остановки, но трамвай уже будет ехать в другую сторону.

– У нас ещё столько роз в саду, – с улыбкой подумал Андрей.

Лето осталось позади и дыхание осени ощущалось задолго до того, как упал первый лист. Шёл дождь, но в воздухе ещё тёплом и лёгком, поднимаясь с мокрой земли, рождалось что-то светлое. Наблюдая за улетающей мокрой листвой, Марта чувствовала, как осень становится состоянием её души.

Она медленно листала семейный альбом. Когда-то её мать любовно собрала фотографии и расположила их по датам. Теперь всю историю и хронологию семьи можно было читать, как книгу с картинками.

Ей тридцать пять… Она красивая, здоровая, сильная, цветущая веточка своего рода. Но дальше ничего… Марта потянулась за чашкой чая и увидела, что из альбома вывалилась фотография.

– Что это? – мысленно воскликнула молодая женщина. На фотографии Марта была с Рубеном. Они стояли по обе стороны крепкого высокого дуба, обнимая его руками.

Она вспомнила день, когда выбросила эту фотографию в окно. А мама нашла и сохранила её. Марте тогда казалось, что мир рухнул и она никогда не переживёт этого горя. Она вспомнила лицо Рубена – в тот миг оно казалось высеченным из камня. Парень говорил медленно и напряжённо, словно не свои слова, с усилием подбирал их.

– Пойми меня, Марта! Только тебя я люблю и всегда любить буду! Но мой отец и моя семья не разрешают мне жениться на девушке другой национальности. Конечно, сейчас другое время и не все придерживаются старых традиций, но мой отец и дед верны им. Я не могу не подчиниться их воле. Не заставляй меня выбирать между дорогими мне людьми!

Эти слова Рубен сказал ей на берегу моря. Накатывающиеся волны разбивались о камни, пенясь и поднимая фонтаны брызг. Море создавало невидимую поддержку его словам, проявляя свою мощь. Ветер трепал русые волосы Марты, в шуме моря растворялись слова любимого человека, но она слышала, словно душой. Вскоре они расстались. Тогда ей было двадцать лет. Марта долго не могла забыть Рубена. Она с осторожностью знакомилась с мужчинами, сравнивая их со своим бывшим возлюбленным.

Марта ещё полистала альбом. Она часто смотрела фотографии и помнила их все, но эта спряталась за обложку и показалась только теперь. А вот и детская фотография её двоюродного брата. С самолётиком. Как и мечтал, он стал лётчиком.

У неё тоже была мечта. Марта страстно хотела ребёнка. С годами это желание становилось всё сильнее. Молодая женщина ходила по детским магазинам, любовалась одеждой для малышей, с удовольствием покупала игрушки для детей своих подруг. Однажды она увидела на витрине большую игрушечную лодочку с парусами. Марта долго смотрела на лодочку, и игрушка ей стала представляться в виде детской коляски, на колёсиках, она везла её по полю, ветер надувал паруса и играл флажками.

– Неужели уже поздно? Тридцать пять лет… В этом возрасте у женщин часто рождается второй ребёнок.

Она посмотрела на свою детскую фотографию – растрепанные волосы, сползшие колготки, кукла в руках и задорное смеющееся личико.

– Может быть будет дочка, похожая на меня. Или на отца?

***
В начале сентября солнце ещё ярко светило, но смягчилось, пожелтело и грело уже не по-летнему. Небо словно опустилось, и ветер по-другому колыхал деревья. Марта медленно шла по улице, подставляя себя лёгкому падению листьев, делающих разноцветным её жёлтый шарф.

– Марта! Привет! Что ты задумалась? А я иду, смотрю женщина красивая, молодая, да это же моя подруженька! Слушай, давно не виделись, пойдём в кафешку, посидим, поболтаем!

– Ах, Юленька! Я так рада! Конечно, давай, поговорим, давно не виделись.

Среди столиков вдоль улицы нашлось свободное уютное местечко.

– Марточка! Я с такой неохотой провожаю лето! А здесь смотри – в вазе полевые цветы! Помнишь, мы с тобой были на празднике Ивана-Купала? Я чуть ли не насильно тебя вытащила тогда на ту чудную поляну, как бандероль доставила на праздник! Сколько там было юных девушек и молодых парней в славянских костюмах! Древние обряды – огонь, травы, вода! Многие девушки в этот праздник надеются найти своё счастье! Ночь накануне Ивана Купала особенная! А ты куда-то пропала, я тебя так и не дождалась.

– Я тоже с удовольствием вспоминаю тот день! Тем более сейчас, когда лето уходит! – ответила Марта, оживляясь. – Но ведь осень тоже прекрасна! Такая в этом году хорошая, светлая, тёплая, солнечная!

– По древнему поверью, тот, кто примет участие в праздновании дня Ивана Купала, обязательно найдёт своё счастье и любовь! – с уверенностью добавила Юля.

– Как твоя семья? – перевела разговор Марта.

– Рутина! Муж! Рядом с кроватью всегда его ношеные носки. Мыло будто кто-то ест по ночам. Как выглядит пульт от телевизора, я уже забыла. Ночью я не могу уснуть из-за его храпа. При входе в квартиру спотыкаюсь об его туфли – в нашем коридоре помещаются четыре пары его ботинок и всё, моим места нет. На столе постоянно отвёртки, плоскогубцы, молотки, хотя он ничего не делает в доме. Мне стало негде уединиться! – залпом выпалила Юля.

– Да, да… Как всё грустно! Но я вижу на твоём пальчике новое колечко! Тебе есть кого ждать каждый вечер, есть с кем сходить в кино, по магазинам! Ты теперь знаешь, что такое футбол! А разговоры о политике не кажутся тебе больше разговором двух иностранцев! – глядя на счастливые глаза подруги, сказала Марта.

– Да, конечно… Мне больше не нужно самой себе покупать цветы и делать вид, что они от тайного поклонника. Я не обнимаюсь больше с плюшевым мишкой, когда у меня прилив нежности! А самое главное – больше не нужно его искать! Так, давай допивать кофе, и я помчалась домой. Надо ужин готовить! – заторопилась Юля.

Серое такси подъехало к многоэтажному дому. Марта, минуя лифт, поднялась по лестнице и зашла в свою квартиру. В комнатах был уют, порядок, тишина – она жила одна. Молодая женщина устроилась в мягком кресле и задумалась – Юля разворошила память о недавних событиях.

Подруга уговорила Марту поехать на праздник дня Ивана Купала. Июль выдался жарким. На большой поляне собралось много людей – участники и зрители. Играла музыка. На закате у реки горел большой костёр. Девушки водили хороводы, пели песни, плясали, играли в игры. Одна из них в белой одежде подошла к Марте и надела на неё венок из полевых цветов.

У берега девушки опускали веночки в реку, зачерпывали воду и умывали лицо, веря, что этот ритуал сделает их кожу белой, щеки румяными, а глаза блестящими. Согласно обряду, они убегали от парней и, прикрепив к своим веночкам зажжённые свечи, опускали их в воду – плыть по реке. Каждая девушка внимательно следила за своим венком. Если он отплывал далеко, то его хозяйка непременно должна была выйти в этом году замуж. Если же крутился на месте – замужество придётся отложить до следующего года. Парни не оставляли без внимания это действо. Они старались выловить из реки венок своей избранницы и потребовать у неё взамен поцелуй.

Громко играла музыка, и Юля, схватив за руку Марту, увлекла её в самый центр событий:

– Очищающий огонь! На Купалу огонь приобретает целительную силу!

Увидев Марту, к ней подбежал молодой парень в белой рубахе – он был высокого роста, хорошо сложен. Густые светлые волосы спадали до плеч, в голубых глазах сверкали искорки, словно залетевшие от костра. Это был Иван. Они познакомились несколько дней назад. Во время дождя парень подвёз Марту к дому, а на следующий день уже ждал её с большим букетом гербер. Потом он исчез, и Марта подумала, что это была шутка.

Пылающее пламя в ночной синеве освещало возбуждённые лица. Взявшись за руки, Марта и Иван закружились в стремительном хороводе. Ночь, освещённая высоким пламенем костра, белые одежды девушек и парней, близость реки – это единение людей и стихий природы, погружало участников праздника в то древнее время, когда зародился волшебный обычай, праздник Ярилы, древнего огненного Бога славян.

– Прыгайте через костёр! – кричала девушка, подарившая Марте венок. – Возьмитесь за руки! Не разнимайте руки над огнём! – и, смеясь, убежала.

Марта в длинном голубом сарафане с венком из ярких цветов казалась лесной феей. Громкая музыка, всеобщее веселье, состояние возбуждения от близости огня, сделало её смелой и решительной, и она была готова участвовать в красивом обряде. Крепко держа её за руку, Иван подбежал к костру, увлекая девушку за собой.

– Смелее, вперёд!

Они разогнались и прыгнули через огонь. Хотя Марта и придерживала подол сарафана одной рукой, он мгновенно загорелся. Иван схватил девушку на руки и понёс к воде. Прохладная река встретила их изобилием водяных лилий. Разгорячённые пламенем костра, они поплыли, держась за руки. Но Марта вырвалась вперёд и оказалась далеко от берега. Иван, смеясь, стал её догонять. На берегу играла обрядовая музыка, и Иван почувствовал себя не в этом времени, а в том далёком, когда люди поклонялись могущественным богу стихии огня.

– Сегодня в реке плавают русалки! Они могут заколдовать меня! Может быть, ты тоже русалка? – громко кричал Иван, проникаясь образами праздника.

– Остерегайся! – отвечала Марта, появляясь над водой. – На Купалу ведьмы и русалки становятся особенно опасными, поэтому спать в эту ночь нельзя!

– Но их не боятся водяные! – Иван напялил на голову парик из водорослей.

– А я хочу быть заколдованным! – продолжал Иван весёлую игру. – Сегодня ночью гуляет и пакостит вся нечистая сила: ведьмы и русалки! Но меня волнует только одна из них – самая красивая! И я её догоню!

– Сегодня русалки выходят из всех водоёмов и собираются на свои шабаши! А травы, вода и огонь приобретают магические и целительные свойства – вода очищает ум от коварных помыслов! – ответила Марта, тоже входя в образ славянки, жившей давно и знающей все древние таинства.

Она быстро поплыла вперёд. Иван почти догнал Марту, но она выскользнула и скрылась под водой. Иван остановился и стал смотреть, где девушка. Ему показалось, что она уже долго под водой. Он почувствовал тревогу, и вдруг понял, как Марта ему дорога. Но река была не широкой, и Иван подумал, что просто не видит её в темноте.

Тем временем Марта переплыла реку и выбралась на берег. Здесь была тихая заводь, укрытая свисающими ветвями ивы и ольхи. У старого мостика была привязана рыбацкая лодка. Окружённая густыми зарослями камыша, она покачивалась, словно в зелёной колыбели. Лодка была надёжно спрятана, и её нельзя было разглядеть ни с берега, ни с реки. Вечернее солнце сквозь стебли камыша отражалось в воде и отсвечивало золотистым блеском. На дне лодки, под сидением, девушка увидела свёрнутое покрывало. Она быстро сняла мокрую одежду и завернулась в покрывало, а одежду разложила сушиться на ветвях. Марта не увидела, что Иван тоже вышел на берег и обрадовался, увидев её. Быстрый и шумный хоровод, громкая музыка праздника, страх, испытанный ею в пламени костра, плавание в прохладной воде, близость Ивана привели Марту в состояние сильного возбуждения. Стараясь успокоиться и отдышаться, она пыталась привести в норму дыхание и ритм сильно бьющегося сердца, но почувствовала, что прохладные руки обнимают её. Улыбающийся парень держал в руках венок, который Марта подарила реке.

– Что ты, как ты здесь… – она не успела договорить, – Иван закрыл ей рот поцелуем.

– Я мечтал о тебе, я ждал этой встречи, мне кажется, я давно тебя знаю, – шептал он, продолжая целовать, увлекая её на днище лодки.

Марта, казалось, не чувствовала себя. Она слышала стук сердца обнимающего её мужчины и растворилась в нахлынувшей страсти. Волшебная ночь Ивана Купала накрыла их своим синим туманом. Звёзды опустились вниз и тонули в воде рядом с качающейся на волнах лодкой. Где-то раздавались шорохи ночных обитателей реки, погружая их в таинственную жизнь леса. В голове молодой женщины всё смешалось – все её принципы рассыпались, как звёзды в реке. Спутанные мысли о моральных устоях, правилах жизни, об опасности быть кем-то увиденной здесь, заглушало торжествующее ликование её тела в диком слиянии с живой, загадочной природой. Она заснула, положив голову на плечо Ивана, испытывая восхитительное томление во всём теле.

Первые лучи солнца разбудили их. Одежда высохла и ранним утром Иван перевёз Марту на другой берег, а сам доставил лодку на место и вернулся вплавь. На поляне уже никого не было, оставался погасший костёр и коробки с пластиковой посудой. На сухом дереве был наброшен ещё свежий, забытый кем-то венок. Они добрались до города. Иван проводил Марту до дома и помчался домой переодеться, чтобы отправиться на работу. Он часто звонил и встречал её после работы, но вскоре уехал в командировку.

Воспоминания постепенно отпустили. Марта поднялась с кресла и отправилась на кухню. Она заварила крепкий чай и положила в прозрачную чашку листик мяты. Голова кружилась, женщина почувствовала усталость и решила пораньше лечь спать. Марта проснулась от приступа изнуряющей тошноты. Принятые таблетки не помогли, и утром она поехала в поликлинику.

Врач, пожилая женщина, давняя знакомая, посмотрев на результат теста, улыбнулась.

– Я тебя поздравляю! Ты станешь мамой!

Марта сначала не поверила. В её сознании пролетела сумбурная картинка, в которой были костёр, река, лодка, кувшинки, маленькая лодочка с парусами из магазина. Коляска была превращена её воображением в корабль с парусами надежды. Женщина поняла, что произошло то, о чём она мечтала столько лет. Вспомнив костёр и реку на Ивана Купала, она засмеялась, потом покраснела и в порыве чувств обняла врача.

– Непременно порадуй отца ребенка, – всё ещё улыбаясь, сказала врач. – Как же я люблю сообщать такие новости молодым мамам!

Марта смутилась. Она подумала о том, что свою сбывшуюся мечту должна разделить с другим человеком, который не ждал её исполнения так долго, как она. Теперь Иван может повториться в её ребенке. И женщина решила пока ничего ему не рассказывать. До тех пор, пока она сама не насладится ожиданием чуда. Праздник праздником, а как они будут понимать и чувствовать друг друга в повседневной жизни?

Возвращаясь домой, Марта в приподнятом настроении шла по осенней улице и вскоре оказалась около магазина, где в витрине была выставлена лодочка. Счастливая женщина с восхищением увидела, что чья-то догадливая рука усадила в лодку куклу – маленького задорного мальчишку с удочкой.

Прошло несколько дней. Марта привыкала к своему новому состоянию. Она планировала всё до мелочей. Записалась на курсы беременных. Присматривала мебель для детской комнаты, одежду, копалась в интернете. Иван не звонил. Марта тоже не напоминала о себе.

Осень вступала в свои права и заявила о себе уже прохладным дождём. Сильный порыв ветра распахнул окно, и в комнату влетело несколько жёлтых листьев. Марта собрала их и положила в вазу. Теперь она относилась к осени как к прекрасному времени года, которое принесло ей молодость и надежду.

"Как хорошо, что ребёнок родится весной", – подумала она.

В дверь позвонили. Марта открыла и увидела на пороге промокшего, с рюкзаком, Ивана. В руках он держал того самого мальчишку с удочкой, которого она видела в магазине.

– Очень захотелось тебя увидеть и подарить эту игрушку. Ты же не выгонишь нас на дождь?

"Конечно, мы не оставим вас под дождём", – подумала Марта и улыбнулась. Она с теплотой посмотрела на уставшего, улыбающегося Ивана и почувствовала, что он давно уже стал ей близким человеком и она готова поделиться с ним своей радостью.

Впустив в дом Ивана, она выглянула в окно – дождь уже прекратился, на улице стало светло – между нависшими тучами показалось солнце и вдалеке появилась радуга.

Елисей родился и вырос в большом приморском городе, где впервые взял в свои детские руки маленькую скрипку и удивился первым звукам, изданным касанием смычка о струны. Он успешно окончил консерваторию и стал концертировать в составе известного оркестра. Молодой музыкант с открытым лицом, обрамлённым густыми светлыми волосами, ясным взглядом больших серых глаз, приветливой улыбкой – располагал к себе окружающих людей. Елисею досталась от отца хорошо сложенная фигура, прямая осанка, а от матери – мягкость манер.

Его внутренний мир всегда был наполнен музыкой. Елисей пытался воспроизвести эти мелодии на своей скрипке, к которой привык и чувствовал её. Но возможности инструмента не позволяли ему передать богатство звуков. Получалось беднее и проще. Музыкант не мог передать все оттенки своих чувств, поэтому он очень хотел найти такую скрипку, на которой сможет сыграть свою мелодию.

Он видел инструменты других артистов в оркестре. У концертмейстера скрипка была особенная, старинная, с богатым тембром звучания. Пересмотрев предложения в интернете, Елисей отправился в магазин музыкальных инструментов. Продавец внимательно посмотрел на музыканта и показал ему две скрипки.

– Обратите внимание на лёгкий и отзывчивый голос, несущий качество, равный звуковой объем на всех четырех струнах и приятный тембр.

Елисей попробовал сыграть одну из спокойных мелодий, чтобы не отвлекать покупателей. Для выступлений в оркестре оба инструмента подходили. Елисей поблагодарил продавца, но сказал, что хочет посмотреть ещё другие. Он всё же хотел найти свою скрипку. Музыкант походил по залу и увидел инструмент в футляре. Это была мастеровая старинная скрипка. На этикетке было написано: 18 век. Мастер Себастьян Клотц. Продавец подошёл снова и предложил:

– Вы можете попробовать. У этой скрипки глубокое и насыщенное звучание, она отличается гибкостью ответа – отображает малейшее движение смычка. Тонкость её звука проявляет душу исполнителя, а блеск звука помогает взволновать и тронуть слушателя. Она изготовлена в небольшом баварском городке Миттенвальд на самом юге Германии из дерева, в большом количестве растущего у подножия Альп, – с вдохновением рассказал продавец.

Елисей осторожно прикоснулся к деке, провёл рукой по струнам, попробовал пальцами гриф.

– Смелее, молодой человек! – продавец дружелюбно улыбнулся.

Елисей взял скрипку, смычок, попробовал извлечь несколько звуков, и вскоре зазвучала «Песня Сольвейг» Грига. Скрипка запела широко, вольно… Нежные звуки наполняли большой зал. Елисей играл ещё и ещё и увидел, что собрались слушатели.

Положив смычок, он посмотрел на цену. Сумма была огромной. Музыкант не зарабатывал столько за целый год. Пообещав подумать и вернуться, Елисей ушёл из магазина. Он медленно шёл по улице, повторяя в голове сыгранные мелодии. Старинная вещь словно обладала магическими свойствами, она полностью завладела им.

Придя, наконец, домой, Елисей взял в руки свою скрипку. Она была красивая, новая и звучала хорошо. Но его руки не забыли прикосновения к скрипке Себастьяна Клотца. Елисей открыл сайт магазина, нашёл изображение старинного инструмента, распечатал картинку и повесил на стену.

– Говорят же, – подумал он не очень уверенно, – если Вселенной дать заказ, она его выполнит. Или, если поделиться своей мечтой, кто-то поможет, чтобы она сбылась.

Он читал о мировом разуме, коллективном сознании. Вскоре Елисею позвонил продавец из магазина, и предложил в определённые дни играть на разных скрипках в целях рекламы. Теперь у Елисея появилась возможность иногда играть на скрипке своей мечты.

Осенним днём, после работы в магазине, Елисей прогуливался по набережной. Всё постепенно менялось – цвет неба становился темнее, солнце горело янтарным светом созвучно золотящейся листве. С моря долетал влажный ветер. Было прохладно, близость воды придавала воздуху свежесть.

Он сел на свободную скамью и смотрел на море. Хотя тяжесть воды в накатывающихся волнах заглушала все остальные звуки, Елисей расслышал рядом голоса. К музыканту подошли два бомжа. Один из них, пожилой, с давно немытыми длинными волосами и мутными, когда-то зелёными глазами был одет в видавшую виды кожаную куртку, не помнящую свой первоначальный цвет, а другой, немного моложе, рыжий и кудрявый, но такой же неопрятный, был в стёганом жилете. Первый чем-то напоминал одессита, он и обратился к Елисею:

– Молодой человек! Я имею Вам кое-что сказать… Подарите моему другу свою куртку! У вас есть дом и много одежды! Поделитесь, он простудился! А то щаз я сделаю вам скандал и вам будет весело!

Елисей брезгливо посмотрел в их сторону. Не только отдать свою вещь, но даже смотреть на них было противно. Рыжий бомж, в стёганом жилете, с озорным взглядом, воскликнул:

– Да он музыкант! Ну-ка, сыграй нам! Я когда-то тоже учился в музыкальной школе! По классу барабана!

Бомж расхохотался, показывая свои прокуренные неровные зубы, и потянулся к футляру. Елисей схватился за скрипку и тут же получил удар по голове. Всё поплыло перед глазами, он откинулся на скамью. Словно в тумане, парень услышал:

– Не бей так сильно! Вспотеешь!

Когда он открыл глаза, как в тумане увидел, что два бомжа уже мчатся по набережной с его скрипкой. Придя в себя и провожая взглядом похитителей, Елисей вытер кровь на лбу. Они были уже далеко. Чувство досады сдавило горло, но ещё сильнее было чувство отвращения к тем, кто немытыми лапами дотронулся его скрипки. Совсем расстроенный Елисей побрёл по городу, не разбирая дороги.

После столь удачного предприятия два бомжа отправились в ломбард, но он был закрыт. Не получив куртку, бомжи решили заработать другим способом. Бывший одессит предложил пойти в магазин музыкальных инструментов, попробовать договориться и продать украденную вещь за любую цену. Но ещё издали они увидели суету возле здания. Грузчики выносили упакованные коробки и складывали в машину. Магазин переезжал в другое помещение. Бомжи несмело подошли к грузчикам и предложили свой товар, но незадачливых предпринимателей увидел охранник и закричал:

– Пошли вон, забулдыги! Полицию вызову! Быстро убирайтесь!

Старший бомж пробурчал:

– Ну, ты посмотри на этого патриота! Гордый и заносчивый, как гаишник с престижного перекрёстка! Эй, ты! Убери мнение со своего лица! Шоб я видел тебя на одной ноге, а ты меня одним глазом!

Охранник замахнулся на них резиновой дубинкой. Чертыхаясь, бомжи отошли подальше и, усевшись на лавочку, стали наблюдать за происходящим.

– Как ты думаешь, запомнил нас тот музыкант? Пойдёт в полицию? - спросил старший.

– Может и запомнил, – ответил подельник. – А давай сделаем фокус! Подменим скрипку! Пусть эту в магазине выставят! А нам новую легче будет продать.

Гружёная машина уехала. Другие пакеты складывали на помосте. Пока появилась возможность, часть рабочих отправилась перекусить.

Вдруг в помещении раздался шум, крики и долетел запах гари. Оставшиеся рабочие стали бегом выносить инструменты и складывать их на помост. Упаковки были разного размера.

К зданию быстрым шагом подошли двое мужчин. У одного была сумка на плече, а у другого моток провода. Они вошли в здание, где их встретил взволнованный продавец. Охранник говорил по телефону, поглядывая на пакеты, но внезапно отошёл в сторону. Слышно было, что разговор личный и очень приятный.

Переглянувшись, бомжи подбежали к помосту, схватили верхний пакет, а вместо него швырнули на помост футляр с украденной скрипкой и бросились наутёк.

Елисей неожиданно для себя вышел к магазину. Он вспомнил, что продавец предупреждал, что магазин переезжает и даже сказал ему новый адрес. Скрипач увидел, что дверь открыта и в магазине непривычно пусто. В растерянности он повернул назад и побрёл по улице. Возле кафе стояли ещё не убранные на зиму столики и раздавались уже знакомые голоса, но нельзя было разобрать, о чём они говорили.

– Теперь у нас новый товар! Упакованный и цена небось есть. По размеру должно быть это скрипка. Вот была бы хохма, если бы мы встретили того музыкантишку! И отдали бы ему этот пакет! У него-то видно был дорогой инструмент! А мы ему – ширпотреб, на! Не захотел поделиться, не отдал куртку, пусть играет на дешёвой скрипке!

Рыжий бомж в жилете наливал пиво, разливая по столу, и громко смеялся:

– Как я ему сказал про музыкальную школу! Я и правда бил по барабану в школе! А ты, наверное, играл на горне? Взвейтесь кострами! Или твоё детство было тяжёлым и безрадостным?

Бомж в кожаной куртке лихо уплетал чебурек, жир тёк по его бороде и спутанные волосы блестели на солнце. Приключения, без которых эти люди не представляли жизни, нагнали хороший аппетит.

– Таки да! Куртку пожалел! Я ему хотел сказать – шо вы так плохо живёте, шо у вас токо одна скрипка? Смотри-ка вот он!

Бомж в жилете направился к Елисею.

– Ну что, молодой человек, вы согласны на обмен? Вы мне куртку, а я вам эту коробку! Или схлопочете ещё!

Елисей молча, только для того, чтобы никогда их больше не видеть, снял куртку и отдал бомжу.

– На, согрейся! Мне всё равно!

– Извините, молодой человек, уж очень мне ваш прикид понравился! Возьмите это. Не серчайте, что не успели упаковать в цветную бумагу, с бантиками!

Бомж передал пакет, быстро напялил куртку и отправился доедать чебуреки.

Елисей, не разворачивая, равнодушно взял пакет под руку и побрёл домой. Он вошёл в свою квартиру, оставил большой свёрток у порога и упал на диван. По телевизору показывали концерт, и Елисей переключил на канал путешествий. Раздался звонок в дверь. Пришла мама с сумками, судочками, коробками. Она споткнулась о большой пакет, который принёс Елисей.

– Что это у тебя? – спросила мама.

– У меня украли скрипку… – медленно и мучительно протянул Елисей и повернулся к стене. Распаковав сумки, мама пошла в прихожую, взяла пакет и принесла его в комнату скрипача.

– Давай откроем. Что здесь?

Елисей закрыл волосами шрам на лице, принёс ножницы и стал разрезать шпагат на жёсткой упаковке. Он раскрыл коробку и обмер. В пакете была его мечта. На этикетке он прочитал: 18 век. Мастер Себастьян Клотц.

– Что ты шутишь, пугаешь меня! Вот же она! Нет, это другая! Тебе надо выступать на конкурсе, ты успеешь её освоить? Ладно, ты тут разбирайся, мне надо идти. Да, я хотела тебе сказать. Я встретила на лестнице твою соседку, Глафиру. Она опять ругалась, что ей музыка мешает. Хоть бы она на дачу уехала, ведь тебе надо готовиться.

Елисей проводил мать и задумался. До конкурса оставалось не так уж много времени, а инструмента у него нет. Елисей понимал, что вещь дорогая, её будут искать и надо побыстрее отдать инструмент. Но… он взял смычок и заиграл. Елисей не стал думать, произведение какого композитора сыграть. Он стал играть то, что давно хотелось выразить звуками. Скрипка пела, радовалась, страдала, казалось, душа музыканта превратилась в мелодию и рвалась наружу. Елисей почувствовал, что песня изменилась, приобрела новый старинный колорит, заиграли тирольские трели, он видел природу, людей, птиц, цветы, горы, леса… Елисей потерял счёт времени, он играл до изнеможения и, наконец, опустил смычок.

Музыкант долго сидел молча, приходя в себя. Перед ним заново предстал прожитый день. Бомжи уже не казались Елисею такими отвратительными. Куртки не было жаль. Даже наоборот, в его сознании промелькнул образ, что с него специально сняли кожуру, чтобы он раскрылся, выразил свои накопившиеся эмоции. Елисей ощутил себя другим. Что-то изменилось в нём. Давно рождавшаяся мелодия выплеснулась яркими, сочными звуками, к которым добавился колорит другой страны, другой эпохи. Елисей понял, что теперь будет играть по-другому. Он подумал – нужно сразу создать нотную запись своей мелодии, но разве сможет повторить? Ведь это будет уже другая музыка.

Что-то поплыло перед глазами, и ещё находясь в трансе от эмоционального напряжения, Елисей мысленно увидел большой концертный зал… чёрные фраки и смокинги, пенсне и веера, пышные бальные платья с глубокими декольте, сверкающие драгоценности, букеты цветов в руках поклонниц.

Последний взмах смычка. Восторженная публика очарована великолепной игрой знаменитого артиста. Дирижёр благодарит исполнителя. Оркестр стоя приветствует скрипача. На лицах в зале – умиление, наслаждение музыкой великого Мендельсона и виртуозным исполнительским мастерством артиста. Аплодисменты, аплодисменты...

– Браво, браво! – это кричат друзья, однокурсники консерватории.

Елисей кланяется публике. Оркестранты касанием смычков на корпуса скрипок, альтов, виолончелей, контрабасов в традиционном стиле «аплодируют» ему. Елисею подносят корзины, полные цветов. Артист уходит со сцены, но несколько раз, по настоятельному требованию публики, возвращается и взмахами рук, поклонами благодарит ценителей его таланта.

У Елисея закружилась голова, и он прилёг на диван, чтобы прийти в себя. Через некоторое время, едва касаясь кусочком мягкого бархата протёр скрипку и осторожно положил инструмент в металлический футляр, обитый изнутри мягким сукном красного цвета.

Скрипач задумался… Что это было? Ведь это не он… Елисей ещё ни разу не задумывался о такой огромной славе… Это скрипка… Это она пережила мгновения упоения, кто-то так играл на этом волшебном инструменте. И теперь старинная вещь заставляет его играть только так… Она готова обеспечить проникновение звука на большие расстояния, дать широту, чтобы окружить каждого слушателя, придать звуку сладость, плавучесть, бархатистость… Скрипка хочет играть в руках мастера, и она уже выбрала его и показала будущее, которое готова дать…

И он должен расстаться с этим великолепием, этим чудом, которое само нашло его, пусть через руки грязных бомжей, но скрипка не стала от этого менее прекрасной… Ведь это он просил судьбу, чтобы помогла… Если мечта сильная, она должна сбыться… Что же он может сделать сейчас? Скрыться, пока её не начали искать? Спрятать где-то… Но ведь будут проверять всех, кто к ней прикасался. А он играл в магазине и не раз называл эту скрипку своей мечтой. И его инструмент украден… Идти опять в тот же магазин и выбирать себе другой инструмент, когда он уже выбран и ждёт его…

Но перед глазами снова сцена, аплодисменты, затухающие крики «Браво!», а он – теперь это уже он, словно на нём чужой фрак и скрипка – ведь она не его, он присвоил её… Слышатся нарастающие негодующие крики публики:

– Это обман, это не тот скрипач и не его скрипка! Позор!

Музыканты играют вразнобой сразу на всех инструментах и звучит какофония… В этом хаотическом и бессмысленном нагромождении звуков потерялась мелодия, выношенная годами, выстраданная, но сыгранная только что, и в ней пела его душа. Елисей видит среди зрителей первого преподавателя – его укоряющий взгляд и слёзы старого человека, однокурсники показывают на него, смеясь, недоумённо смотрит мать, не понимая, что произошло с её мальчиком, таким способным и честным.

С портрета, расположенного в центре сцены, сам Паганини ожил, вырос и приближается к нему, как каменная статуя командора… Слышны мерные шаги, звучат резкие слова:

– Ты вор! Вор! В твоих руках – не твоё, ты присвоил!

– Нет, - снова думал Елисей. – Я не отдам её. Скрипку может купить любой, у кого есть большие деньги – для коллекции, чтобы она пылилась на стене, для своего бездарного ребёнка, которого будут заставлять учиться. А она должна играть… ведь сама скрипка об этом заявила…

Словно в подтверждение этих слов, солнце заглянуло в комнату и скользнуло лучом по корпусу, утонув в струнах, будто напомнив о способности скрипки создавать непрерывное горение, эффект нот без шва, когда звук переходит в следующий спокойным легато.

Елисей почувствовал, что он не в силах сидеть рядом с инструментом, касаться лаковой смоляной поверхности цвета волос тициановских красавиц, трогать подгрифок из палисандра, смычок…

Елисей зашёл в кухню, налил себе холодной воды.

Раздался мелодичный звонок. Елисей открыл дверь и увидел соседку, ту самую Глафиру. Она держала в руках смартфон.

– Добрый вечер! Скажите, а кто сейчас у вас играл на скрипке? Я была поражена! Вот я попросила внучку записать, но не сразу включили, и я пропустила начало. Моя внучка пианистка, она вчера приехала. Что же мне теперь делать? Вы поможете восстановить?

Глафира все говорила и говорила, выражая своё восхищение услышанной мелодией. Елисей смотрел на женщину, медленно и мучительно возвращаясь в реальный мир. Он пытался улыбнуться. Соседка замолчала и посмотрела на скрипача.

– Так это вы? Это вы играли? Невероятно! Вы простите меня, что я иногда сетовала на шум. Я вообще-то музыку люблю, когда внучка играет, а к остальным, наверное, ревную. Понимаете, я человек деятельный, а мне теперь помогают дети и почти нет проблем, которые я могла бы решать, как это было всегда. Вот я и пристаю к людям, выдумывая капризы!

Она смущённо смотрела на музыканта. Елисей был ещё взволнован, но приходил в себя, молнией обожгла ободряющая мысль:

– Моя мелодия спасена! Вы знаете, я так вам благодарен! Ведь я теперь могу положить на ноты эту музыку и потом её воспроизводить. Это моё первое произведение, я его доработаю и представлю на конкурс! Ведь вы дадите мне ненадолго свой телефон?

Глафира засияла. Она почувствовала себя причастной к великому таинству рождения таланта:

– Конечно! Конечно! Только не стирайте музыку с моего телефона! Ведь неизвестно, как будет дальше, может быть, вы станете знаменитым, чего я вам очень желаю, а я ваш первый слушатель! Представляете, как мне будут завидовать мои подруги!

Соседка ушла. Елисей положил на стол телефон. К нему вернулась способность думать спокойно.

– Если я попадусь на воровстве, да ещё такого инструмента, с карьерой музыканта придется распрощаться… Кража мастеровой скрипки – это преступление, не имеющее срока давности… Для работы можно купить скрипку. Даже и для конкурса она подойдёт. Я не хочу начинать свою жизнь так… Родители столько в меня вложили. Преподаватели в меня поверили. И музыканты в оркестре. Ведь меня привлекает не то, что скрипка дорогая и её можно продать. Я хочу на ней играть. А к такому инструменту нельзя прикасаться грязными руками, руками вора…

Елисей нашёл в справочнике телефон магазина.

– Ко мне попала ваша скрипка, я всё вам объясню, – сказал Елисей. – Я хотел бы вернуть её и забрать свою. Думаю, моя скрипка у вас.

Продавец с радостью в голосе ответил, что приедет немедленно и привезёт инструмент.

– Я несказанно рад, что пропажа нашлась.

– Я тоже рад, – ответил Елисей.

Музыкант с сожалением нежно дотронулся до старинного футляра, где находился инструмент, от которого он только что отказался.

Продавец примчался очень быстро, передал Елисею его скрипку и бережно упаковал скрипку немецкого мастера.

– Для меня это просто трагедия. Я мог бы потерять работу и всё, что имею, чтобы расплатиться. Как-то не заладился весь день. Надо было срочно освобождать помещение и занять другое. Хозяин сильно торопил нас. А тут ещё электричество выбило, проводка загорелась, камеры отключились. Представляете – какой у нас товар – сколько скрипок, альтов, виолончелей и контрабасов. Всё упаковать, ничего не перепутать. Я думаю, рабочие выбирали, что полегче и поменьше, чтобы побыстрее вынести. Эта скрипка лежала отдельно, за самыми дорогими я сам смотрел. Их думали в последнюю очередь вывозить, и я должен был сопровождать, а когда начался пожар их стали спасать первыми. А я отвлёкся, пришли электрики. Всё случилось очень быстро. Охранник прозевал этот момент, его уже уволили.

– Я думаю, что за погрузкой наблюдали, и выбрали момент, но теперь всё в порядке, – произнёс Елисей.

Он мучительно ждал, когда продавец уйдёт, было невыносимо смотреть на скрипку, которой он лишался. Он достал из упаковки свой инструмент, вытащил и положил рядом смычок.

– До конкурса есть ещё время подготовиться и подумать над программой, – решил Елисей.

– Если мне достанется первый приз, – грустно усмехнулся он, – я смогу купить дорогую скрипку. Ведь не просто так эта старинная вещь нашла меня.

Он перевёл взгляд на стену. Из красивой резной рамки – с портрета, подаренного ему на выпускном вечере, одобрительно смотрел на него Леонид Коган.

Перед Елисеем лежала нотная тетрадь, телефон соседки и скрипка. Он включил воспроизведение своей мелодии. Звучащая музыка постепенно растворяла тяжёлые мысли, словно он отторгнул их от себя, как образ жалкого, смешного в своём убожестве существа. Музыкант с облегчением отбросил свои сомнения, как старую одежду, как тусклую оболочку, которую сбрасывает куколка, уже превратившаяся в златокудрого мотылька, вылетающего к солнцу.