Итак, всё, включая нашу жизнь имеет свой итог.
Многолетняя работа по воссозданию в Инете живого творчества харьковского хореографа и аранжировщика народных украинских песен, Ивана Васильевича Бидака закончена.
Причём, очень успешно и неожиданно.
В сети, благодаря Люде Бабенко,появился Валерий. И вставил два файла с украинскими песнями трио Журавка в Ютьюб, при этом он записи эти преобразовал во вполне профессиональные.
Как они там расцвели и зазвучали!
Живой голос, если слушать на Яблоке , то кажется, что девочки стоят рядом и поют, поют.
Галина Леонтьева, Людмила Бабенко и Люся Скородинская.
Если и кто любит украинские песни, то...
Включаем Ютьюб.
И этот адрес

Аудио запись репетиции ТРИО "ЖУРАВКА"

копируем, выделяя мышкой в цвет, а после Catrl C
и вставляем в поисковик Ютьюба.
Очень рекомендую на пятнадцатой минуте записи прислушаться к многоголосию потрясающей песни — П'є Журавка воду. Это и о сегодняшних событиях тоже.

И это ещё не всё. Внизу страницы записи есть зедёный кружочек, а внутри него буква V.
Если нажать на него, то Вы попадаете в канал Валерия, огромное спасибо ему, а там, справа, ещё одна, уже видеозапись трио Журавка на Харьковском телевидении в 1994 году, которая была реанимирована нашей семьёй, спасибо моему внуку Мише Скородинскому и преобразована Валерием кардинально.
В первой версии её прослушали на Ютьюбе и в соц.сетях несколько тысяч человек. И до сих пор, как будто бы, в Харькове есть хор имени Ивана Бидака. А вот, записей, хоть на каком-нибудь носителе, хора Візерунок, под управлением Ивана Васильича, мы так и не нашли.

Ну, да, что есть, то и есть. Выше головы, как говорится.

Чёрнопенная лебедка...
Ты не клюй меня в висок.

Не затем штоб,
подстрелить тя,
дую я весь день в манок.

Вот, замру,
как ты увидишь,
бела лебедя свого.

Тихо плавает и в небо,
нет, не может лебедок.

Пожалей, присядь-ка рядом,
шейкой приласкай мальца...

Ну, а я,

ужо,

вас сеточкой.

И эх, попалась на живца!

Ты не бейся, не обижу,
а подрезав крыльца,

поселю в прекрасном озерце
у олигарфского крыльца...

Его дева, заказала вас,
вот, такой её каприз.

Хочет к уреннему кофию,
сзерцать вас под каприс.

Паганинка, утро, лебеди,
рядом папик-обеэьян...

Обещала, что как сможете,
то отпустит в свет багрян.

Взгядом проведёт до точечек,
и зарыдавши,
к милым теласам...

Ну, а он.
Всё что захочешь!
Ну, всё!
К ногам твоим!!!

И пузом вздрогнув,
на колени.

Сам.

Какая ретрОвая метаморфоза –
роза с мороза….

* * *

 ТРИОСТИШИЕ - 2000

Взъерошенным воробушком с желтенькой шейкой шарфОвой
вспархивает на сцену и долго, долго крутит головкой по сторонам,
дрожа от нахлынувших аплодисментов, а потом…
острым своим кулачёнком гвоздит и гвоздит пространство перед собой
и, срываясь в фальцет, подпрыгивает, подпрыгивает, подпрыгивает….

…И потом, на приеме по случаю, успокоившись и сглотнув пару фраз,
окруженный толпучкой в меру увядших поклонниц в очках и при теле,
чирикает без остановки автографы вечным своим пером,
и, до судороги улыбаясь, вкушает ее, необоримую, высохший гений он наш….

Думаешь – все, спекся чувак, кикснулся, сгинул, окольцованный фрачной толпой….
Ан, нет! Наш старичок-чрк-чок вдруг замедляется и замирает в чем-то одиноко своём,
вперяясь в сАмого дегенеративного нового русского недоуменно-каменным взглядом….
А я вспоминаю, что вот так же глядел он на, почему-то, так и не прихлопнувшего его
своей широкой рабочепартийной ладонью Никиту Сергеича Хрущева.

Вар'яце доўга я чакаў яго.
Вар'яцтвы залочанага натхнення

А як дапоўз да берага ўсіх мар,
Раўло пра нешта,
да чаго не даставаў.

Туды сюды, дзе мроі.

И сила страшная ночного возвращенья -
Та песня дикая, как черное вино:
Это двойник, пустое привиденье,
Бессмысленно глядит в холодное окно!

Осип Мандельштам

Так, снова, на колу мочало, началось сначала.

Как будто разжалась ладонь сатанинская
и...
Сыпанула на город, на мой
злых игрушек,
ракет
жменьку.

Пространство
в мгновенье
в ад превратилось,
уши ломало,
вылезали глаза из орбит,
но больше всего я боялся,
что хруснет
стекло
окна,
обрамлённого в раму
а
л
ю
лю
люлюминивую...
А денег на новое нет и не будет.

А тут ещё
что-то
с грохотом
врезалось
в трисы,
пискнув
пронзительно.

И потом,
жменька — раз, ещё раз, ещё много, много раз.

А когда закончилось,
вспомнился Осичка.
Эх, сейчас бы чёрного его вина!

Утром,
добрёл до окна,
трисы открыл...

А на них кровь.
И пух.
И пёрышко.
Красивое такое.

И статистика...
До слёз.

А среди жертв этой атаки, десятки стариков и старушек, летевших в бомбоубежища и сломавших по дороге свои хрупкие руки и ноги.
И рёбра...

И ошалевшие птицы.
До сих пор не поют,
нет.

...полшага
от робости ужасной до отваги
по дурости над пропастью ходить

Слава Баширов

Что казалось дуростью когда-то.
Вспоминать...

И понимая,
во как,
повезло тогда...

А если бы!!!

И холодеешь.

И гусиной кожей,
Весь, как есть...

Представляя, как лежишь с разбитою башкой.

И как топчутся вокруг раздробленного трупа моего,
вечная кочевница с подельниками из сериала детективного,
споря театрально...

Сам!

Или убили.

* * *

Дзёран
няголенай шчочкай
тузаецца пад нагамі.

Спыніўся,
падскочыў на раз.

Вось табе!
Ногі
ў гразі
ўгразлі...

Забыўся,
што я ў Беларусі
з пяшчотнай зямлёю
яе.

Дурань я, дурань.

У дрыгву такога,
хоць бы і ў сне!

Годы, гады
давят на жалось.
По лицу,
цвета побежалости.

А "прайсціся" захочешь,
суставы скрипят,
и пронзает синапсами
кости до пят.

Гады годы!

Друзья уже там...

И грохочет,
до смерти грохочет...

В черепушке — тамтам!

Стихи эти имеют совершенно нормальное название.
Вечер в саду
И начинаются обычными строфами, вроде того, что автор настраивается на что-то...
И вдруг, задышали!
И, раздыша-а-алось.

Аромат разлит сиренью,
И меж дремлющих ветвей
Свет заигрывает с тенью,
Уступая место ей.
Что — то там — вдали — сквозь ветки
Мне мелькнуло и потом
Притаилось у беседки,
В липах, в сумраке густом.

Что б такое это было —
Я не знаю, но оно
Так легко, воздушно, мило
И, как снег, убелено.
Пронизав летучей струйкой
Темный зелени покров,
Стало там оно статуйкой,
Изваянной из паров.
Напрягаю взор нескромный
(Любопытство — спутник наш):
Вот какой — то образ темный
Быстро движется туда ж.
Сумрак гуще. Твердь одета
Серых тучек в бахромы.
То был, мнится, ангел света,
А за ним шел ангел тьмы, —
И, где плотно листьев сетка
Прижимается к стене,
Скрыла встречу их беседка
В ароматной глубине.
И стемнело все. Все виды
В смуглых очерках дрожат,
И внесла звезда Киприды
Яркий луч свой в тихий сад.
Все какой — то веет тайной,
И, как дева из окна,
В прорезь тучки белокрайной
Смотрит робкая луна,
И, как будто что ей видно,
Что в соблазн облечено,
Вдруг прижмурилась… ей стыдно —
И задернула окно.
Чу! Там шорох, шопот, лепет…
То колышутся листки.
Чу! Какой — то слышен трепет…
То ночные мотыльки.
Чу! Вздыхают… Вновь ошибка:
Ветерок сквозит в саду.
Чу! Лобзанье… Это рыбка
Звонко плещется в пруду.
Все как будто что играет
В этом мраке и потом
Замирает, замирает
В обаянии ночном, —
И потом — ни лист, ни ветка,
Не качнется; ночь тиха;
Сад спокоен — и беседка
Там — вдали — темна, глуха.
О, Бенедиктов!!!

Брысь от меня,
мозгозрыз, чертяка!
Лысый ЛГ мой,
хрыч, старый хрыч...

С дыркой
в башке.

Сарынь он,
сарынь,
прикажут,
сдохнет на кичке,
сгинет во времени,
размозжившися.

Озверевший.

Прожужжавший
жизнь мою
пузатым
майским жуком
в хламье.

Ей-вой!

Я же,
ведь,
тоже,
такой же
херой
лыковый,
лапотный,
еле живой.

А туда же...

Цвет запёкшейся крови ...беэр-шевских, каких же ещё, брахихитонов, на целое лето прилип к узловатым ветвям прикалеченных пУстынью нашей, зажученных черным, деревьев.
Они...
Боже, как они корчатся на иссушающем пылью колючей, палючем ветру!
Пятьдесят ведь на солнышке, плюс пятдесят, и...
Хватая иссушенным ртом, по чуть-чуть, кипяток тот...
Я плыву между пламенем дикого цвета, а глаз...
Наливается светом, вонзаясь в проклятую Виттову пляску перегретого дОсмерти города...
...Э-эх!
Мысль единственная, как бы так изловчиться, чтоб не загреметь как корыто пустое, да, по мостовой, и добраться до дома!
А цвет...
Цвет запёкшейся крови прочувствован мной.
Он задолго до этого дня, всею жизнью моей здесь, ну, как же там дальше, про иже, вовеки, аминь...
Он навеки прочувствован, кровью во рту он прочувствован...
Мной. До печёнок.

В углу оконца...
Солнце!

Левый глаз от этого ослеп.

И не пойму...

Рссвет.
Закат.
И где я.

Синь неба беспроглядная.

На подоконнике увядшая лилея.

Нет, кто я - помню!
А, вот, рядом, кто сопит, прикрывшись простынёй?
И ухватив меня ногами.

Чёрт!!!

Ей богу, не пойму.

Бывает...

Что?!!!

Что тесто текста не подходит,
хоть убейся,
а ты вложил в него
всё, всё,
что было
за стареющей душой.

Да, вот,
чего-то не хватает
в этом действе,
чтоб чудо сотворить.

Читали чтоб!

Бывает, недоспал,
иль
не с кем было.

А может,
пылевая буря
в библейском мире
обездушила
навпрочь.

А может,
боженька ты мой,
всё это навсегда!!!

И переколотило
всю жизнь твою
вразброд...

И время потечёт
теперь,
как у Чуковского.

Кот
задом
наперёд.

Міма сумні очі,
та
все повз нас, крізь зал, туди,
де в запльованій гримерці -
пляшка недопита жде...

Сала кус...
А!
Огірочок в хруст...

На обличчі міма,
смуток,
швидко нам він зобразить
щось,
від чого ми заплачемо?

Оплески перечекає,
вислизне
в задушливий
свій
рай.
Там з горла ковтне свободи,
в крісло бухнеться,
засне...

Вимітаючи все,
зайве.

Й-і-і!!!

Найтихіша
посмішка...

У
лик його
зійде...

Где ж ты шлялась, думочка моя,
с кем скльзила с горочки крутой?!
Помню, вылетела птичкой, пустельгой...

А сегодня ночью вдруг припёрлась,
вся дрожа,
спутав мысли в моёй лысой голове.

Я мечтал о смерти...

Чёрта с два!

Вот, сижу, дроржащим паль льцем жму на клавиши,
и...
Поминаю.
Так о чём мечтал,
я,
старый пень,
тогда?

А дело в том...
Вернулась ты ко мне, как есть, вся голая.

Пустая.

Ось-ось світанок, а ти, дураче, спиш...

Твої досвітні всі світлинки,
довжиною до нестями,
дивись не розбудися, а то розсиплеться і доля і гульба.

І що тоді?!
Забудеш
про вірші на весь вік свій,
і...

Замучишся дожити до весни, та й підеш, послушником у монастир.

А може, ось!

Поїдеш за мис Горн,
дожовувати
полову і твого життя в нудьзі.

Як я.

Творець твій.

..........................................
Русский вариант
..........................................

А ты, дураче, спишь

Вот-вот рассвет, а ты, дураче, спишь...
Твои передрассветные светлины, длинны до одури,
смотри не разбудись, а то рассыпется судьба, и что тогда.
Забудешь про стихи на век твой,
и...
Замучавшися жить, пойдёшь послушником в ближайший монастырь?
А может, вот!
Уедешь за мыс Горн,
дожёвывать полову жизни в скуке.
Как я.

Создатель твой.

Што?!

Так заелася ў мазгі,
вось гэта,
наша жудасць?

Што ж...

А не мычы,
кусайся, рві!

Так!

Рві на дробныя кавалкі.

Усе.

Ты в арміі.

І ты цяпер,
звяруга.

У кут загнаны
дрыготкі ваўчаня.

Та што ж ты мяўкаеш...

Ты хоць бы алабаем рыкні,
хоць бы, раз.

То можа, хто-небудзь і дапаможа.
Там.
Табе.

...............................................

Жуть

Что?!

Так заелася в мозги,
вот эта,
наша жуть?

Что ж...

А не мычи,
кусайся, рви!

Да!

Рви на мелкие куски.

Всех.

Ты в армии.

И ты теперь,
зверюга.

В угол загнанный
дрожащий волченя.

Что ж ты мяукаешь.
Рычи, рычи, рычи, брат!!!
Если хочешь выжить...

Хотя бы алабаем рыкни пару раз.
То может, кто-нибудь, поможет.
Там.
Тебе.

Вот, вам, стиснутая
в межгорьях двух стран,
Горынь река,
как петляет, кружляет лугами,
плёская.
Кажется, вот-вот, прервётся,
умрёт.
Ан, нет!

И в наплавах,
возле Белых блот,
как змеится русло её,
невпроворот,
иссеченное
ливнями неба
белорусского...

А в устье,
не в силах в Припять впасть
пастью кобры взбухает, свисает
болезная...

А Припять за горло змеюку,
хвать.
И высмоктывает из неё,
последнее.

Её.

Трепещущие тени лепестков моих несбывшихся желаний с небес надежд последних...
Скользят по водам Леты взбаламученной, а ночью исчезают в бурунах...
Деменции.

А я...

Я, словом-крысоловом оглоушенный, брожу по бережку её, ни попадя куда, ведь если сдвинуться хотя бы на строфу вперёд, то только для того, чтоб сгинуть, захлебнув...

Шись щастием исчезнуть навсегда в её зияющих пучинах...

А в общем...

Все там будем.

Увогуле і па частках

Трымцяць цені пялёсткаў маіх няздзейсненых жаданняў з нябёсаў надзей апошніх...
Слізгаюць па водах Леты ўзбаламучанай, а ўначы знікаюць у бурунах...
Дэменцыі.

А я...

Я, словам - крыса ловам аглушаны, блукаю па беражку яе, ні патрапляючы туды, бо калі зрушыць хоць бы на страфу наперад, то толькі для таго, каб згінуць, захлынуў...

Шыся шчасцем знікнуць назаўжды ў яе разяўленых у без днях...

А
увогуле...

Усе там будзем.

Trenie tela o telo, zapálenie ohňa lásky.
Flínt o flínt, nápadná jar
iskry z očí.
Nerozumel som.
Je to trik prírody.
Alebo hlavná vec v tejto akcii.
Zložitosť prelínania neviditeľných vlákien. Ktorý rodí nový život na Zemi.
Okamih!
A oči sa už na nás pozerajú.
Očami nášho milovaného
vnúčatá a.
Vnučka!

Есть!
Есть ещё женщины в русских посёлках...
И сёлах.
Мужика на скаку остановит,
оседлает,
приучит к узде.
Если что, поварёшкой по лбу.
Рукиноги сломает.
И уедет в Туреччину.

Деток в завалах спасать!

* * *

Апалонікам па лбе

Ёсць!
Ёсць яшчэ жанчыны ў беларускіх пасёлках...
І вёсках.
Мужыка на скоку такая спыніць,
асядлае,
прывучыць да цуглях.
Калі што, апалонікам па лбе.
Рукі ногі зломіць.
І ў Турэччыну.

Дзетак у завалах штаб паратаваць!


Ополоником по лобі

Є!
Є ще жінки в козацьких у селах.
Мужика на скаку як зупинить,
осідлавши,
привчить до вузди.

Якщо що,
ополоником
ой, та по лобі.

Руки ноги зламає.

І в Туреччину.

Діток малих рятувати!

, переустроенный после 11-го сентября и с новой силой принявшийся управлять всем остальным миром, я увидел, как-то по особенному, в ночных СНН-овских теленовостях, с высоты бeлых утренних облаков. Сияющие в перворассветных солнечных
лучах гигантские элементы системы, начиненные миллионами
компьютизированных первичных биочипов, посредством самых мощных компьютерных сетей вытаскивали и вытаскивали мириады золотых
рыбок, и они выполняли все мыслимые и немыслимые желания сильных мира сего. Всё в этом призрачном мире шевелилось какой-то своей,
бессмертнокащеевой жизнью, излучая прямо-таки дьявольскую энергию в окружающее пространство.

Что это?! Предощущенье разлуки?
Все хорошо ещё…
Всё хорошо…

Только вот, руки твои –
эти руки –
взмах, словно взлёт!
И ещё! И ещё –
взгляд сквозь меня,
он в глазах беспечальных –

ЧЕЙ-ТО НАСТОЙЧИВЫЙ ВЗГЛЯД…

Что с нами будет?!
Прощанья… отчаянье!
Как мне вернуть нас назад?!!!

Ты ещё здесь – подойти и прижаться –
только б не видеть лица…
Жадно допытываясь – сомневаться…

Любишь…
Не любишь…
К сердцу прижмешь…

К ЧЕРТУ, НАВЕРНОЕ, СКОРО ПОШЛЕШЬ!!!

Да поспеху ўсё!

І нават тое,
што я,
у маіх гадах,
яшчэ магу
убачыць котку –
чорная, як ноч,
дарогу перабегла
і сядзіць.

Гатовая да дзікага скачка…

Так, гэтай не пачэ́шаш брушка…

Такая, як і я…

З зубастых, недатыка.

........................
Русский вариант
........................

Готовая к прыжку

К удаче – всё!
И даже то, что я,
в моих летах,
еще могу…
Увидеть кошку –
черная, как ночь –
дорогу мне перебежала и
…сидит –
готовая к прыжку…

Да, этой не почешешь брюшко…

Такая же, как я…

Из диких – недотрога.

.....................................
украинский вариант текста
.....................................

Готовий до стрибка

Так, до удачі - все!
І навіть те, що я,
в моїх літах,
ще можу…

Побачити бездомного котяру!

Весь чорний, як та ніч,
що нам намалював в отім квадраті,
Малевич.

Іще та звірюга,
дорогу перебіг мені
й сидить –
готовий до останнього стрибка…

Так,
цьому не почухаєш черевце…

Адже, як сунешся,
то далі будеш жити...

В чорноті.

На оба ока.

...........................
Болгарская версия
...........................

Котето е готово за скок

Котето е готово за скок

Всичко за късмет!
И дори това, което аз,
в моите години,
все още виждам котето.
Черен като нощ,
той пресече пътя и седи
готов за скок…

- А.

Той е като мен.…

Див, див.

И съска!

Щепоедка,
шаноманка,
щекоталка,
шаркота…

Губ шершавых шебурчанье,
звуков щиплющих тщета,
брызги с глаз, горящих тщаньем…

Раскривлённые перста…

Рушит всё, охвостьем вехоть,
затирая смыслы слов,
разгрызает закартавив,
лю-втрах,
бо-встрех,
оба в бовь.

И напружив жил обвистье,
охохлатив шелупень,
втщится в смысл, и…

Расхлобыстит…

Щурощебет в кровослов.

«…как некто в ледяную эту жижу
обмакивает острое перо…»
Иосиф Бродский

Ну, дык што ж ты, пяшчота, за горла?!
Балюча ж,
аб,
як
ўсё
гэта
балюча,
вось-вось,
сэрца маё ад крыві гарачай заклінуе…

Уйміся!!!

Я жыццё праклінаю,
кідаюся…
Толькі, жыццё, не пры чым…

Гэта, што ж ты, пяшчота за горла?!
І, божа,
як балюча.
Божа!

Памяць птушкай у далоні,
дзяўбе,
б'ецца.

Пішчыць…

Ды ў неба яе!

Я агонь
распачынаю,
вось банальнасць якая,
твае лісты
кідаю, кідаю, кідаю…
Лісты твае
я кідаю…

У вогнішча!

* * *

Перад тым, як ім знікнуць,
у агні праступаюць словы,
успамінаючы разам усе…
Пра іх
абпальваюсь
і крычу!!!

Рэха, гулкае рэха мяне кранае ледзь, ледзь…

Цішыня…

І словы скрозь агонь,
тыя словы,
што так трапяткі былі для нас.

- Добры дзень, мілы мой!
гэта ў попел,
а ў неба
- Бывай!

У агні разляцеліся,
нібы зграя бліскучых зарніц.

Абяцай…
Назаўжды быць маім…

- Абяцай!!!

Абяцай ж...
Да вогнішча
нахіляюся я...

Бачу,
як светла
і навекі знікае.

- Люблю!

І як курчыцца ў тым жа агні.

- Ненавіджу!!!

Чувствую, что скоро карачун,
сердце – то кимвалами грохочет,
то пугливой кабарожкой хочет
выскочить наружу… Рокот струн
нервных… А цепами молотьба
в голове?
…Так отмирают чувства,
выжить, выжить – вот и всё искусство!
И… не «дышат почва и судьба».

Но откуда что берётся – казуистом
я, не верящий ни в бога, ни в печать
каинову – начинаю вдруг заискивать
перед кем-то цветоносным и неистово –
не молиться, нет – а причитать
начинаю…

Что могу я обещать
сам себе? Что, наложив заклятье,
брошу это бесово занятье –
вскакивать средь ночи ради слова,
злиться на беспамятство и снова
в лабиринте мыслей помирать…

И Вы знаете, легшает. Через час,
позабывши обо всём на свете,
подпеваю ретроШмыге в оперетте
(к сожалению, теперь через Рунет)
и, едва закончив песню эту,
я тащу из пачки сигарету
(более полувека тому, бросил)
и рифмую квас и Монпарнас.
(Ой, как вспомню тот квас, из бочки!)

Невероятно!

В час внезапный
я встрепенулся,
весь, как есть,
в предутреннем поту.

Ломая уши...

Боже, что же, что же, там за горизонтом, сотрясаяся вопит, как будто его режут на куски?

Гроза.
Потоп.
Война.
Землетряс...

Невольно сжался весь...

Оно всё ближе.
Ближе.

Но!
Брызнул в небо первый луч и обагрил их
той краской на картине,
той, где Грозный с сыном.

А тепловой удар воздушный,
пополам с песком,
заставив взвизгнуть стёкла,
отлетел он,
на юга.

И отпустило...

А я, вдруг, понял.
Что же я, дураче, понял?

Что всё кровавее рассветы на Земле.

Ператварыўшыся ў іжыцу

Дайсці да Мурамкі…
...Уткнуцца носам у луг
і удыхаючы
пякучы пах
травы…

…Перавярнуцца,
раскінуць рукі,
замерці і…

... Слухаць неба.
Зацьменне цішыні і жаўрук…
... Страказіны верталёт.
...І варушэнне траў скрозь рыпанне конікаў. ...
І матылёк.

І матылёк, зацямніць на імгненне сонца у прыжмураным воку.

...Удыхнуць усё гэта і схамянуцца з курапаткай
і ў шлях.

...І зноў у шлях,
каб
ператварыўшыся у іжыцу.

Знікнуць.

…Назаўжды!

* * *

Перетворившися на іжицю

Дійти до Муромки… ...
Уткнутися обличчям в луг.
Вдихати
пекучий запах трав…

…Перевернувшися,
закрити очі
і
завмерти, слухаючи небо.

Затемнення тиші.
Ось, жайворонок…
...Та бджолиний вертоліт.
... І ворушіння трав крізь кониковий скрип.

... І ще, метелик.
Так, метелик, що затьмарив
на мить світило
у примруженому оці.

І раптом!
Видихнути все це

А потім,
стрепенутися з куріпкою
і геть піти.

І знову степом, степом,
щоб
перетворитись в іжицю
і зникнути, як тінь,
з очей людських.

На-зав-жди.

* * *

Рцы

Как глаголешь на родненьком русском?
Что, мысли не те?!
Нет покоя от прежнего рцы, фертъ да червь проедают башку...
Ери, хери да фиты — сейчас облегчённы, не те...
Како землю узреть ту?
Где ять словно тать,
твердью укъет
на каждой земной и небесной звезде...
Ты глаголешь на родненьком русском?!
Иль мысли, как мюсли,
совсем, навсегда
и до самой до смерти...
Не те...

Да смерці я запомніў гэты сон
пасля любоўны…

У ім свет змяняўся і гучаў
так
бес
са
слоўна.
А рэчанька той выгнутаю свечкаю
нам
высвятляла нешта
без
у
моўнае…

Размытае,
халоднае маўчанне
перамяжоўвалася цёплай хваляй
ўсіх
тваіх прызнанняў…

А я маўчаў…

І мы з табой рассталіся…
У тым жыцці…

Ну, а ў гэтым
як у сне,
усё жыццё крочу,
бягу, лячу я
за табою…

Як недарэчнае
тваіх
былых успамінаў.

* * *

До смерти я запомнил этот сон
послелюбовный….

В нём мир преображался и звучал
так
до
сто
словно….

В нём речка, как изогнутая свечка
высвечивала что-то
без
у
словное….

Размытое,
холодное молчанье
перемежалось тёплою волной твоих признаний….

А я молчал….

И мы с тобой расстались….
В той жизни….

Ну, а в этой
как во сне,
всю жизнь шагаю,
и шагаю за тобою….

Как тень нелепая
былых воспоминаний.

* * *

До смерті я запам'ятав цей сон

До смерті я запам'ятав сон цей,
після кохання.
В нім світ сліпив і перетворювався в безліч невблаганних слів
…пекельних.

В нім річка сліз,
зігнута клята свічка,
висвічувала щось таке…
Що
без
у
мовне.
А зовні,
прохолоджене мовчання
перемежалось відчайдушнішою хвилею  визнань твоїх,
болючих.

Мовчав і
я…

Так ми з тобою розлучилися.

У тому у бутті.

А в цім, як уві сні,
я за життям усім своїм,
крокую, і крокую,
стятий дурень…

Як тінь безглуздих спогадів минулих.

................................
Словенский вариант
................................

Preden sem umrl, sem se spomnil teh sanj
po ljubezni.

V njem se je svet preoblikoval in zvenel
torej

veliko
kot.

V njej je reka, kot ukrivljena sveča,
osvetljeno nekaj
brez
a
pogojno.

Zamegljen,
hladna tišina
je bil prekinjen s toplim valom vaših izpovedi.

In Bil sem tiho.

In prekinila sva s tabo.
V tem življenju.

No, v tem
ena, kot v sanjah,
Že celo življenje hodim,
in sledim ti.

Kot smešna senca
preteklih spominov.

.............................
Болгарский вариант
............................
До смъртта ще помня този сън

До смъртта си помнех този сън
след любов...

В него светът се преобразяваше и звучеше
толкова
до
сто
думи....

В него реката е като извита свещ
мига нещо
без
при
думи….

Студена тишина
осеян с топла вълна
от твоите признания....

И аз мълчах....

И ти и аз се разделихме....
В този живот....

Е, в това
като в сън
Цял живот съм ходил.

Не, тичам след теб...

Като глупава сянка
минали спомени.

(Вариация 2022)

Мы остро чувствуем...
Как раненые звери,
что заползают умирать в кусты.
В мир тусклый всматриваемся...

И!!!

Не верим.

Что всё.

Кранты.

И задыхаясь от натуги,
срываясь в петушиный всхлип...
Нет, не себя,
куда нам,
судим
всегда,
везде,
во всём...

ЧУЖИХ

У подяку Давиду, ну, куди тут подінешся, Іваничу, на прізвище, Грімм, який подарував світу і мені це диво - Церкву святої Марії Магдалени.

Коли вже зовсім допече
обравши сам себе народ
і рак івритський засвистить,
та клюне в тім'ячко удод.
Я чую...

"Дорога шла вокруг гори масличной»

І я лечу зі спогадом туди,
в Сад Гетсиманський,
там на цім узвишші,
серед найдавніших,
невісточка,
церковця,
названа ім'ям
Мір'ям...
А згодом, то - Марія Магдалена,
рівноапостольна.
І знов, рядки. Як золотії куполи її.

« Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.»

І білопінні стіни,
мені здалося, що
от-от
закрутяться і в передранковому тумані,
ще мить і в нескінченність полетять...
Але, так сталося, що я не вірю в чудасіїв,
та от на серці якось легше стало і мені, коли побачив.

І знов рядки...

«И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».

До того ж...
У воістину Святому місті цьому,
душа моя навіки...

І назавжди.... [/color]

В благодарность Давиду, ну, куда тут денешься, Иванычу, по фамилии, Гримм, подарившему миру и мне это чудо — церковь святой Марии Магдалены.

Когда совсем уж допечёт
избравший сам себя народ
и рак иврит-ский засвистит,
да клюнет в темечко удод.
Я слышу...

«Дорога шла вокруг горы Масличной»

И я лечу с воспоминаньями туда,
в Сад Гефсиманский,
там на возвышении,
средь древ виолончелевых, звезда,
невестушка, церквушка, названная именем
Мирьям...
Впоследствии — Мария Магдалена,
равноапостольная.
И снова строки. Как её златые купола.

« Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.»

И белопенны стены,
мне почудилось тогда,
вскружатся и в предутреннем тумане,
ещё мгновенье — в бесконечность улетят...
Но, вот ведь, я не верю в чудеса,
но как-то легше мне на сердце стало, как увидел.
И снова строки...

«И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».

К тому ж, в святом воистину Саду
душа моей России! Навсегда.

* * *

Теплый малиновый звон

Теплый малиновый звон –
ветер гудит в колокольне –
хор тополей за окном
вторит…
О, боже!
Как больно,
зябко в бесснежье глядеть
на угасание воли,
не беспокоясь о том –
жить…

Или в смерть этот звон…


В пейзажике осени нашей

Чуть-чуть занесённая снегом,
двуокись осин
в пейзажике осени нашей….

На фоне
чернеющих мокрых проталин,
размытого света,
неясных слепых очертаний
прорезало ножиком сизым изогнутым
лист….

В нетронутой Книге Природы….

И мне на мгновение стали понятны
и надписи – тучами в небе
оставленные.

…И хохот холодных ручьёв,
расплескавших
дрожащие в плёсах лучи заходящего солнца.

…И блики, несущие смерть от дыханья морозного
всем, кто
не сможет,
не должен,
не смеет

...дожить
до весны.