Мою оболочку оранжевым пальчиком
Раскрасило солнце. Жилось-не тужилось...
Но рядом блеснула волшебная палочка
И нежную мякоть пронзила, как шило.
Несчастье стряслось из-за девичьей прихоти:
Простушке побыть захотелось принцессой.
Она во дворец прокатилась из выгоды,
А мне экспедиция стоила стресса.
Мечтала прослыть витаминовым овощем,
По осени крышкой кастрюли прикрыться.
Мечтала... Но стала колёсным чудовищем,
Ведомым извозчиком с профилем крысы.
К чему скакуны? Я в душе безлошадная.
К чему драпировка, резьба, позолота?
Привыкла за лето к процессу лежания,
Мне трудно стоять у парадного входа...
Кружились две стрелки, навязчиво тикая,
Пока не упёрлись носами в двенадцать.
Пробили часы... Не карета, а тыква я.
Ура! Мне в кастрюлю пора отправляться.

Вновь пора жирафу Жоре
Ехать к морю в санаторий,
Чтобы нервную систему
От расстройства уберечь.
Обитателей саванны
Принимать морские ванны
Направляла доктор Эму
В центры жарких пляжных встреч.

От лечения Георгий
Неизменно был в восторге,
Окунал свою фигуру
В разноцветие морей:
Резал волны длинным телом
В Чёрном, Красном, Жёлтом, Белом,
А по мокрому велюру
Вентилировал борей.

Жора ждал поездки к морю,
Где всегда искал amore:
С ним курортные романы
Приключались. И не раз.
Восторгались черноморки,
Красноморки... : – Ах, Георгий!
У тебя такой престранный
Эротический окрас!

на конкурс Седьмая пятница - 365: картинка

Ранняя Осень, гуляя по городу,
Плюхнулась рядом со мной на скамеечку:
– Хочешь, украшу рыжинками бороду?
Станешь, как солнышко. Долго ль умеючи!

Я согласился быть свежеокрашенным
Вольной художницей в платьице с вырезом
В парковой зоне в родном Простоквашино,
Точно не зная, во что это выльется...

Выкрашен! В ходе работы рачительно
Кистью седины до кожи облизаны,
В рыжих тонах лицевая растительность –
Брови, бородка... И кустик на лысине.

В парке от холода мысли рассеялись:
– Хочешь ко мне? Ты продрогла, как вижу я.
Кофе с конфетами "Мишка на севере"?
– Ладно, – нежданно ответила рыжая.

Дома, стреляя глазами раскосыми,
Подал обещанный кофе с конфетами.
После застолья – свидание с Осенью
Вместе решили продлить до рассвета мы.

Свечка маячила пламенем охровым,
Страстно кивая двоим полуночникам...
Ливень оставил на стёклах автографы
Косолинейным размашистым почерком.

на конкурс Седьмая пятница - 364: однажды в сентябре

Mein Engel hat mich angeschrieben.
Es ging um eine tolle Reise.
Die Zeilen klangen schön: "Mein Lieber,
Ich möchte Dir Gesellschaft leisten"...

Wir trafen uns im Himmelsgarten
Inmitten einer Menschenmenge,
Wo jeder einzelne erstarrte:
Es war so schön im Reich der Engel.

Im Hängebeet gediehen Träume.
Man durfte eins von denen pflücken.
Zugleich begann das schnelle Räumen:
Im Beet entstanden große Lücken.

Die Menschen waren nicht zu stoppen
(Sie legen Wert auf ihre Sünden)...
Der kurze Ausflug rasch nach oben
Verlief am Ende steil nach unten:

Das Engelsvolk des Gartens Eden
Begann die Sünder zu vertreiben.
Ich stand allein mit leeren Händen
Und fragte: "Darf ich bitte bleiben?"

Die Engel kamen mir entgegen:
Die Flügel fingen an, zu wachsen...
Ich komme klar mit den Kollegen
Und kenne alle Himmelsgassen.
****************************

Подстрочный перевод:

Экскурсия

Мой Aнгел написал мне письмо.
Речь в нём шла о чудесном путешествии.
Строки красиво звучали: "Мой дорогой,
Я хотел бы составить тебе компанию"...

Мы встретились в небесном саду
Посреди большого скопления людей,
Каждый из которых был заворожён
Красотой страны Aнгелов.

На подвесной грядке созревали мечты.
Каждому было разрешено сорвать одну из них.
Тут же началось быстрое опустошение:
На грядке образовались большие пролысины.

Люди не могли остановиться
(Грехопадение стало для них нормой)...
Короткая экскурсия вверх
Превратилась в конце в крутое падение вниз:

Ангелы стали изгонять
Грешников из Эдемского сада.
Я стоял один с пустыми руками
И спросил: "Можно ли мне остаться?"

Ангелы пошли мне навстречу:
У меня начали расти крылья...
Я обрёл взаимопонимание с коллегами
И знаю теперь все тропинки на небе.

Однажды в студёную зимнюю пору...
Николай Некрасов

Под крышей – сосулька, под носом – вторая.
Помалу синею, как сказочный Кей.
Огарок надежды в душе догорает,
Букет хризантем леденеет в руке.
Топчусь на бульваре. Мороз – минус двадцать.
Ты шлёшь эсэмэску, что скоро придёшь.
Как скоро? В детали не хочешь вдаваться.
А я вместо куртки надел макинтош:
Хотел пофорсить, но теперь замерзаю,
Мутируя в снежный объёмистый ком...
Приходит ещё эсэмэска от Заи:
– Бегу! (И картинка со снеговиком)
Она прибегает минут через тридцать:
– Меня задержали клиенты. Прости!
Киваю, но хочется мне материться.
– Ты что так трясёшься? Неужто простыл?
Купил хризантемы? Семь штучек? Не густо.
Тебе говорила, что розы люблю?
Молчу, но мои обнулённые чувства
Сильней и сильней примерзают к нулю...
Любовь переходит в режим "удалёнки".
Домой ковыляю в седом парике,
А вслед мне глядит снеговичка влюблённо,
Держа хризантемы в беспалой руке.

написано на конкурс 7ЛАП-20 - Нарратив

Трепыхается правда в паутине вранья...
Восседает на троне всемогущий Паук.
Он трясёт кулаками, неугодных кляня,
Перед носом притихших тараканов и мух.
Под присмотром глазастых стукачей-паучат
Насекомые входят в летаргический сон.
– Кто болеет за правду?
Тараканы молчат.
Лишь податливый будет от расправы спасён.
Цокотливые мухи приучиться должны
Одинаково мыслить и уверенно лгать.
Но во время обеда на помойках страны
Насекомые стонут, что Паук – таки гад!
Тут недавно Комарик пропищал: – Нам пора
Отфильтровывать правду от чудовищной лжи...
Крикуна-правдоруба закопали вчера,
Над останками холмик нанесли мураши.

Чтоб тебя вездесущий паучок не достал,
Ты помалкивай лучше. Доживёшь лет до ста.

Тополя поседели, пути припорошены.
Из деревни в столицу ведёт кольцевая,
Где троллейбусы неба касаются рожками,
И скользят по укатанным рельсам трамваи.
Бутафорская радуга плещется в лужицах,
Герметично обтянутых плёнкой бензина.
В стариковские мысли мешают мне вслушаться
Аритмия мотора и шелест резины.
От нагрева движок тарахтит озабоченно,
А «Москвич» на ухабах дрожит с перепугу.
Но внезапно заносит его на обочину,
Будто он по пути угодил в центрифугу.
Торможу, но слетаю с дороги на скорости,
Попадая во тьму параллельного мира...
Захотел дуралей в уважаемом возрасте
Переехать к сынку в городскую квартиру.
В незнакомых доныне пространстве и времени
Я запутался в прочных невидимых нитях.
Неужели конец?..

Но в другом измерении
Не теряет надежду мой Ангел-хранитель.

на конкурс Седьмая пятница - 360: параллельная

От стресса меня спасают пробежки трусцой и йога.
По травам бегу босая от мужа, забот и смога.
Весьма эротично, бодро утюжу пространство грудью.
Виляют крутые бёдра – одно из моих орудий.
Голодный комарик-бяка пытается впиться в плечи,
"Токкату и Фугу" Баха скрипачит в кустах кузнечик.
Щегол в полторы октавы поёт на щеглином сленге.
Ныряю с разбега в травы, купаясь в душистой неге.
Ромашки спиной примяты, росу ощущаю кожей.
Навязчивый запах мяты ворсинки в носу тревожит...
Лучистая брошь-Светило, скользя по холсту заката,
В озёрную гладь скатилась. Домой не хочу, но надо.
И я в разноцвет пейзажа врастаю фигурным пазлом,
А вечер-дизайнер сажей не портит картину маслом...

У мужа – «Спартак» – «Динамо». Уткнулся, и слава Богу.
Я в лысину чмок Рустама. А завтра по плану – йога.

на конкурс Седьмая пятница - 359: картина маслом

С малолетства вселился в меня дракон.
Все драконы плохие, а мой хороший.
– Отдохни и расслабься, – шептал мне он.
Я старался не спорить с моим дракошей.
Надо мной не довлели отец и мать:
– Пацаны хулиганят, а наш спокоен.
А дракон продолжал из меня ваять
Инфантила...
И вот я – диванный воин:
Мне под сорок, солиден и в рост, и вширь.
Озадачен, внимая жене законной:
– Пролежать на диване бока решил?
Разведусь, коль в себе не убьёшь дракона!
Уяснив, что гроза над семьёй висит,
И пока для утех не закрыта спальня,
Я в аптеке купил "Анти-пара-зит".
На коробке прочёл: "Принимать орально,
Под язык – по таблетке три раза в день,
Результат гарантирован стопроцентный".
Заюлил возмущённый дракон в гнезде:
– Стопроцентно обманут за эту цену...
Зря поверил в таблетки и чуда ждал.
В результате супруга ушла к другому.
Я как лучше хотел – вышло как всегда.
Что ж, пойду на поклон к своему дракону.

В небесной канцелярии рассматривали жалобы.
Один из местных служащих, нескучный шумный Гром,
Никак не мог сработаться с коллегами, а стало быть
Вопрос об увольнении поставлен был ребром.
Завидовали громкому за то, что он с красавицей,
Успешной и блистательной, судьбу навек связал.
Лишь изредка работая, везунчик смог прославиться...
Таких в народе принято поганить за глаза.
Осенний Дождь из вредности накапал на товарища,
Мол, Гром супругу Молнию ревнует горячо.
Блудливый Ветер в кляузу вписался подтверждающе:
– Громила всех нервирует, буянит, а ещё
Полгода тунеядствует, вкушая жизнь вольготную,
Как будто он Всевышнему сподвижник или зять.
Теперь, когда узнали вы о Громе подноготную,
Пора бы неугодного взашей с работы гнать.
Ходатайство отправили в верха служебной лестницы.
Но свыше дали сплетникам доходчивый ответ:
– Без грохота небесного "мужик не перекрестится".
Пускай пугает грешников! Замены Грому нет.

Угрюмый нервозный рыцарь в округе мотал круги.
Ему бы в себе порыться, но он захотел – в других
И двинулся донкихотить, встречая врага в рога.
Отряд ветряной пехоты колола его рука.
При помощи Санчо Пансы проигрывал в пух и прах.
Упрямый, как все испанцы, такой же, как я, дурак...

Мне тоже порой неймётся: задира – ни дать, ни взять.
Могу на волне эмоций послать оппонента в сад.
Оставлен домашний вельнес. Я снова беру разбег,
На лопасти вражьих мельниц бросая словесный Dreck*.
Поверхностно и подкожно вернётся посыл назад:
В бою не всегда возможно забралом прикрыть фасад.
Разбитых врагов не жалко, морально и сам разбит.
А возле окна со скалкой моя Дульсинея бдит...

*грязь (нем.)

на конкурс Седьмая пятница - 353: рыцарская

В туче зарождается масса шустрых капелек.
Надо быть с беременной ласковей, ан нет:
Солнце с фейсом Крюгера ткнуло в тучу скальпелем –
Бедная расплакалась и затмила свет...
Мрачными гардинами небо занавешено,
Солнечные зайчики с глаз ушли долой.
Гром влепил прохожему звонкую затрещину,
Тот не стал геройствовать и сбежал домой.
Лживые синоптики нагло скрыли данные,
Что дожди готовились хлынуть по зонтам.
Рыцарю, летевшему к даме на свидание,
После "омовения" стало не до дам.
Дома он в терзаниях сжёг остаток вечера,
Мысленно глубокие лужи бороздя...

В то же время в городе сахарная женщина
Таяла в объятиях летнего дождя.

Он бесцельно блуждает в лабиринтах аллей,
Где предзимняя серость отражается в лужах,
А дрожащие травы, прижимаясь к земле,
Укрываются пледом из туманного плюша.
Долговязые вязы у змеистой реки
Расстаются с убранством из вчерашнего злата
И скрипят потихоньку, как скрипят старики,
Продвигаясь по жизни к рубежу невозврата.
Он по статусу чей-то, а по сути ничей,
Без нагретого места... Но бродяге по нраву
Ночевать на скамейке, умываться в ручье
И внимательно слушать не людей, а дубраву.
Листопад золотые парики потрошит.
Наполняется воздух едким запахом гари:
«Понаехавший» дворник-трудоголик Рашид
Поутру поджигает непотребный гербарий.
Если выглянет солнце, то плеяда теней
На ветру начинает исполнять пантомимы.
Или это фрагменты спешно прожитых дней
Проявляются, меркнут и проносятся мимо?
Он свободен, как птица, но не может взлететь,
Растворяясь в белёсой органзе небосвода...
Ковыляет по лужам обездоленный дед,
Поневоле познавший, что такое свобода.

Слоговая акромонограмма: последний слог стиха или группа звуков повторяются на стыке двух смежных строк.

О, Муза, эту акромонограмму,
Мучительно рождая каждый звук,
Украдкой от жены писал я с вами,
А мир во тьме за окнами потух.
"Ух-ух!"– подал сигнал премудрый филин,
И нас на пару с Музой понесло:
Слова по слогу слаженно сложились...
Листва зашелестела за стеклом
О минусах подслушанного текста.
Такой разгромной критики не ждал.
Да ладно, здесь придирка неуместна.
Напомню, что великий Марк Шагал
Шагал с когортой критиков не в ногу.
Но гул вокруг его шедевров стих –
Их значимость признали понемногу.
Огульные нападки Марк простил...
О стилях спорят. И сюжетно пишут,
И шутят, и грустят. А потому,
О, Муза, поставляй мне стихопищу!
Ищу свой стиль. Поможешь мне, о, Му..?

Хит 16. 1/8 финала


Футляр, хранитель скрипки Страдивари,
Её волшебный голос не слыхал.
Она предпочитала разговаривать,
Касаясь элегантного смычка.

Не ведал он, что служит оболочкой
Для скрипки – нежной чувственной души.
На пару с ней лежал в шкафу на полочке
И мысленно в объятиях душил:

– Мадам, вы только мне принадлежите,
Ведь каждый ваш изгиб моим под стать...
Она терпела странности сожителя.
В конце концов, ну что с футляра взять,

Который даже шорохов боялся.
Его от страха клинило порой:
Когда скрипач замков касался пальцами,
Дрожал закомплексованный герой.

Игрунья флиртовала со смычками,
Восторженно звучал её вокал.
А страждущий футляр за сценой в камере
Ко всем её заочно ревновал.

Вжался в стекло любопытный веснушчатый нос,
Острые детские локти вросли в подоконник.
Мальчик, задумчиво глядя в окно, произнёс:
"Бабушка, бабушка, в озере – красные кони!"
"Славную сказку придумал ты, чтобы не спать.
Ну-ка, проказник, подныривай под одеяло!"
Любящий внук неохотно улёгся в кровать.
Он вспоминал, как закатное солнце пылало,
Плавно менялся окрас белоснежных коней,
Свесивших в сонное озеро пышные гривы.
Рябь набежала на водную гладь, а над ней
Локоны ивам взлохмачивал ветер игривый...
Бабушка вскоре уснула, а мальчик тайком
Щёлкнул карманным фонариком, спрыгнув с постели...

Утром стоял на столе пластилиновый конь.
В небе в рассветных лучах облака пламенели.

Хит 16. Тур 3


За окнами – пейзаж, снегами убелённый.
Деревья на ветру прохожим бьют поклоны...
Вчера ходил в бассейн, легко оделся сдуру.
Теперь температурю.

Простое ОРЗ достало пуще гриппа.
Супруженька меня отпаивает липой,
Укутывает в плед и шепчет мне на ухо:
– Родной, не падай духом!

– Спасибо за совет! Легко сказать "не падай".
Чтоб насморк побороть, готов я выпить яда.
Намедни был бойцом, как "стойкий оловянный",
А нынче – Несмеяна.

Любимая жена и алчная аптека
Не в силах излечить больного человека.
Не вынули меня из петли пессимизма
Укол, таблетка, клизма...

В холодное стекло уткнул горячий лоб я:
Зима в промёрзший грунт усердно сеет хлопья.
Селекцию семян она учила, чтобы
Выращивать сугробы.

Хит 16. Тур 2


Надо же – красавцы! Льну к стеклу:
Ах, какой пейзаж со снегирями!
Звучно поедаю пастилу,
Глядя на "этюд" в оконной раме.

Я – на кухне, а моя жена –
С Глебом за стеной на "Месте встречи".
Сидя рядом с кошкой у окна,
Зубы преднамеренно калечу.

Наглая сиамка неспроста
Смотрит на меня с немым укором.
Шлют сигнал пернатые с куста,
Вспыхивая красным светофором.

Птичка со стены орёт: "Ку-ку!",
Телик за стеной: "Теперь горбатый!"
Пусть орут. Жую рахат-лукум.
Славно кулинарят азиаты!

Тут же недожёванный рахат
Выскользнул из дырки вместе с пломбой.
Всунуть не могу её назад.
Голос за стеной басит с апломбом:

"Дырку вы получите..."
"Жеглов,
Раньше надо было балаболить.
Мог предупредить меня, трепло,
Чтобы я не корчился от боли!"

Вечер. Догорают снегири
В топке раскалённого заката...
Надо перейти на сухари.
Надо! Или всё-таки не надо?

Апельсиновый шар прошил паутину небесных троп
И в долину скатился, где в полноводной реке погас...
На меня направляет ночь немигающий лунный глаз.
Как лунатик, бреду на свет и к стеклу прижимаю лоб.

Мне бы снова нырнуть под плед, где дрожит без меня жена,
Чтобы выспаться и подать капучино в постель с утра,
Но сканирую небосвод, освещаемый лунным бра...
Утомлённость в моих зрачках вместе с бра отображена.

Во Вселенной такая тишь, от которой саднит в ушах,
А в мозгу – непрерывный шум, перемешаны явь и бред.
Но как только грядущий день в небесах начинает рдеть,
От Луны отрываю взгляд, отступая назад на шаг.

Иллюзорный рассвет лучом ковыряет окно извне.
Я на ощупь кровать ищу и снопом на неё валюсь...
По будильнику в семь ноль-ноль бормочу: "С добрым утром, Люсь"
И не ведаю, что жена капучино готовит мне.

Ты внезапно вошла, прерывая постельные страсти.
Нехорошие мысли прошили мой разум насквозь.
Невозможно представить последствия этого "Здрасьте!".
Ты хотела мне сделать сюрприз, и тебе удалось.

Я надеюсь, что ты возвратилась из отпуска раньше
Не затем, чтоб устроить скандал и разрушить семью,
Разделив на твоё и моё неделимое наше.
Если хочешь, то я всё детально тебе объясню.

У Наташи захлопнулась дверь, и она по-соседски
Попросила меня заказать запасные ключи.
Я не смог отвертеться, ведь повод был всё-таки веский,
Но ключи перепутал и наш ей случайно вручил.

После смены она по ошибке в парадном без света
Поднялась не на пятый, а к нам, на четвёртый этаж...
Не кричи и не делай поспешные выводы, Света!
Ты одна мне дороже, чем целая сотня наташ.

Я лежал и во сне забывался, но чуткие уши
Услыхали шаги и дыхание из темноты.
Знать не мог, что соседка меня перепутает с мужем,
И ответил на ласки, решив, что она – это ты.

Не согласен, что это – измена. По-моему – случай.
На столе для тебя в честь приезда – духи и портвейн.
И тебе не к лицу подозрительной быть и колючей.
Мы проводим соседку и выпьем за встречу. ОКей?

на конкурс Седьмая пятница - 345: лживая

Человечество планету провоцирует веками.
Несмотря на вред и козни, наша матушка Земля
Жить в согласии хотела с нами, homo дураками,
Но не вынесла глумлений и урок преподнесла.

Апокалипсис? Похоже. Доигрались мы, земляне,
Если бедная планета повернулась к нам спиной.
Еженощно я к Морфею прихожу, как на закланье.
Вижу сон. Один и тот же... У ворот ковчега – Ной,

На причале – люди в масках и спасательных жилетах.
Каждый грешный хочет верить в то, что будет он спасён.
Високосный год в разгаре: нет весны, не будет лета.
Пробудиться бы скорее, оборвав кошмарный сон...

Окна кассы на причале ожидаемо закрыты.
Рядом – броская табличка: "На ковчег билетов нет".
Оседающее солнце цвета пиццы "Маргарита"
Оставляет, как подранок, в небесах кровавый след.

Штиль. Ковчег скользит по морю, ускользающему в небо.
Горизонт остаток "пиццы" отрезает по куску.
Я остался на причале вместе с брошенными. Мне бы
Неказистую лодчонку. Хоть бы парус и доску...

В явь меня вернул внезапно грохот первого трамвая.
Ох, непросто мне смириться с приговором без суда,
Но помалу с ним свыкаюсь, над вопросом размышляя:
"Виноват ли я в напасти?" Вроде нет... Пожалуй, да.

ЧХА, Хит-16. Финал

Во Вселенной разлиты чернила темени,
Фонари вдоль небесных дорог не светятся.
Над моим полысевшим с годами теменем
Заблудилась в туманных слоях Медведица.
Городское шоссе дребезжит машинами,
Я бегу от себя, ослеплённый фарами.
Все цвета представляются мне мышиными,
А сердца без любви – безнадёжно старыми.
Мой субтильный двойник на бегу сутулится
И копирует жесты мои старательно...
Так хотелось мне в паре с надменной умницей
Быть собой, а не именем нарицательным.
Наш роман был объёмом с рассказ, не более.
Перелистаны в спешке страницы-странницы.
В эпилоге сбежал от неё на волю я,
Опасаясь о колкости слов израниться...
Разгулявшийся ветер меня преследует,
Монолитные своды тумана рушатся,
И бродяжка-Луна, от рожденья бледная,
Осуждающе смотрит из каждой лужицы.

Я великий и ужасный!
Много лет месил раствор,
Из людской покорной массы
Создавая Большинство.
Долго вдалбливал народу,
Где и как сказать "апчхи!",
Также ввёл приказом в моду
Изумрудные очки
И добился результата:
Большинство – вокруг меня,
Как послушные опята
На опушке возле пня.
Все довольны, все смеются.
Дужки давят, но не трут,
Сквозь оптические блюдца
Всюду блещет изумруд.
Визуально стала чище
Свежевтоптанная грязь.
На разливе каждый нищий
Платит зеленью за квас.
Огнедышащего змея
Заменил зелёный змей.
Люди, умственно хмелея,
Тоже стали зеленей...

Но когда явилась Элли
И с толпы сняла очки,
Изумруды потускнели,
Стали чёрными грачи.

Гудвин сдулся и Страшиле
Сдал от города ключи.

на конкурс Седьмая пятница - 338: Изумрудная

"Я Вас любил..." А, может, ненавидел.
Был молод и не нюхал жизни толком.
Однажды Вы пришли в мою обитель,
Не веря, что останетесь надолго.

Мы были далеки, как плюс и минус,
Но шаг за шагом двигались навстречу.
Сошлись мы в День святого Валентина,
Который стал годам любви предтечей.

На пару мы прошли сквозь свет и тени,
В себя вобрав житейские контрасты.
Числом своих велений и хотений
Для счастья мы пожертвовать горазды.

Не каждому дано в жену влюбиться.
Такую невозможно ненавидеть.
Царевна, Вы дозрели до царицы,
А я при Вас остался прежним Витей.

на конкурс Седьмая пятница - 337: валентинистая

Зима со мной играет в осень: щепотки снега не найти,
Февральский воздух не морозен, и с личной жизнью – не ахти.
В душе – разлад, и в мыслях – тоже. Настрой как после похорон.
Голодный червь сомнений гложет моё болезное нутро.

Всё верно – я не вышел ростом, закомплексованный, как все,
И не привык считать геройством езду по встречной полосе.
Мужская слабость – в ней ли повод на части наш роман порвать?
С тобой нет шансов у любого... А впрочем, сам я виноват,

Что недослушал, недопонял, недодарил, недолюбил,
Был важным, словно конь в попоне, надежды втаптывая в пыль.
Тобой зачислен я в клошары... Не смог прочувствовать, увы,
Что у меня воздушный шарик – на шее вместо головы.

Дождит. Нелепый и смиренный, бреду куда-то в никуда.
Смеются надо мной сирены, а подо мной – вода, вода...
Пейзаж как выцветший пергамент. Февраль без тени волшебства.
А в серых лужах под ногами томится жухлая листва.

Растерявшая прыть зима
Притаилась в лесном овраге,
Где её разморозил март,
Соскользнувший с небес по радуге.
Вскоре удочки вместо лыж
Расчехлятся и встанут в сени,
Изумрудный росток-малыш
Зародится в тепличном семени,
Ручеёк забурлит рекой,
Отойдя от подлёдной спячки,
Озорной первоцвет & Co
В поднебесье потянут пальчики...

Поутру деловой мужик
Мерзлоту ковыряет сошкой.
Работяге пахать, вжжик-вжжик,
Помогает лучами солнышко.
Путешествует сонный крот
В закоулках земного наста...
Вдохновение так и прёт:
Не в набросках, а сразу начисто.

на конкурс Седьмая пятница - 333: ледяная

Здесь, в уголке Вселенной, в сонме венер и марсов
Наша Земля мерцает, как светлячок во тьме...
Есть на планете город с многоэтажной массой,
Где в лабиринте улиц в доме на сто семей
Я подыскал обмен.

Скромная "распашонка" виделась мне просторной,
В ней оставляло солнце всюду следы лучей.
Их становилось больше с каждой открытой шторой.
Солнечный зайчик, робко встретив меня "Ты чей?",
Млел на моём плече...

Пара восточных окон – с видом на супермаркет.
Маркет совсем не супер, просто назвали так.
В западных окнах осень бродит с мольбертом в парке –
То золотит берёзы, то шебуршит в кустах,
Будит уснувших птах.

Город-гигант с востока слышен в трамвайном лязге,
Гомоне людных улиц, вое чумных сирен.
Глянешь на запад – мама счастье везёт в коляске,
Зиму весна сменяет, буйно цветёт сирень
Здесь, 
        в уголке
                   Вселенной...

МКК-2, четвёртый тур, отредактированная версия

Перед праздником в прошлом столетии я сидел на коленях у дедушки и разглядывал каждую чёрточку на лице, постепенно стареющем... Мне бы с Дедом Морозом увидеться! Попросил бы исполнить желание, чтобы взрослые больше не старились. Я направился в детскую комнату и большими печатными буквами написал на открытке послание в Антарктиду, а, может, в Антарктику (по прошествии лет не припомнится).

В новогоднюю ночь по традиции к нам пришли добродушные Масловы. Получил наряду с поцелуями килограмм шоколадных батончиков, а в придачу – носки со снежинками. После ужина я с выражением прочитал два стиха и отправился чистить зубы и спать, как положено. Я лежал, поедая батончики, и засовывал фантики в тапочки. После пятого или десятого донеслось из камина шуршание... Дед Мороз отряхнулся от копоти и поставил подарок на тумбочку: – Вот будильник. С ним люди не старятся. Поутру он тебя поприветствует новогодней приятной мелодией. Отключается автоматически. Если ты прикоснёшься к будильнику и отключишь сигнал преждевременно, то волшебный подарок сломается.
Дед Мороз! Настоящий! С подарками! Он пришёл, чтоб исполнить желание! Я глазел на него, но почувствовал, что тяжёлые веки смыкаются...

Пробудился от песни будильника: на дисплее – декабрь, тридцать первое. Мама в кухне гремела кастрюлями, папа ёлку на крест присобачивал и внимал указаниям дедушки. Значит всё повторяется заново?! Дед Мороз обещание выполнил! Я в мечтах о подарках и сладостях ожидал новогоднего праздника... Добродушные Масловы вечером мне вручили носки со снежинками и кило шоколадных батончиков. После ужина, стоя навытяжку, мне пришлось прочитать с выражением два стиха, чтобы маму порадовать. А затем чистил зубы старательно и в кровати давился конфетами...

Я проснулся опять тридцать первого от навязчивой трели будильника. Это значит, противные Масловы вновь девчачьи носочки подарят мне, а дородная Нина Аркадьевна обслюнит и задушит в объятиях?! Надоело стихи декламировать, чистить зубы до изнеможения и хомячить в постели батончики!
Через день, через два, через дюжину перед сном я наивно надеялся, что проснусь в январе после праздника. Только всё оставалось по-прежнему... Хорошо, что не старятся взрослые! Но ни мне, ни другим первоклассникам никогда выше метра не вырасти и в футбол поиграть не получится, потому что зима не закончится.

На тринадцатый день я не выдержал и как дал спозаранку будильнику кулаком да с размаху по темечку! Волшебство разлетелось по винтикам: календарь зафиксировал 1-е!

Если вы мне не верите на слово, расспросите Мороза Иваныча.

На сельский праздник пришёл впервые,
Снегурку с дедом приветил басом.
Побыл с гостями чуток на "Вы" я,
Потом всем тыкал и улыбался.

Зачем доселе в таёжной чаще
Ждуном в пещере сидел, как в сейфе?
Встречаться надо с людьми почаще,
Вкушать коктейли и делать селфи.

На марафоне фольклорных танцев
Свои седины не опозорил:
Исполнил самбу неандертальцев
И по заслугам попал в призёры.

Затем теснился на пьедестале
Втроём с Газелью и Носорогом,
А пьяный Кролик, вручив медали,
Сказал: "Отпадный прикид, Серёга!"

на конкурс Седьмая пятница - 330: Новогодняя

Снежные тучи сползли в долину
И разродились колючей вьюгой.
К счастью, не дав обостриться сплину,
Солнце в окно заглянуло с юга.
Я из подъезда шагнул наружу,
Сделал на льду элемент брейк-дэнса
И, нецензурно ругая стужу,
Тут же вернулся в подъезд погреться,
Где с энергичностью старой клячи
Вяло пожал пятерню соседу,
После внедрился в почтовый ящик
И отобрал у него газету.
Дома, ведомый фантомной ленью,
Плюхнулся в кресло к теплу поближе...
Глядя, как тленную твердь поленьев
Многоязыкое пламя лижет,
Тщательно вылизал я глазами
Каждую строчку газетных сплетен,
А на прогнозе погоды замер,
Чтобы зимой помечтать о лете...
Северный ветер, метель накликав,
Звучно солировал на гобое,
А вереница каминных бликов
Стала отплясывать на обоях...

От А до Я на скорости прошёл уже две трети я,
Разбрасывая рваные листки календаря.
Берёг себя, но вляпался в шестидесятилетие.
Мне осень жизни встретилась в обносках октября.

Построена недвижимость, посажена шелковица,
И сын вовсю старается солидности добрать.
По плану всё исполнено, пора бы успокоиться,
Принять вольготность пенсии, как Божью благодать.

Ан нет, услышал новости, что старость переносится,
Почти до бесконечности дойдёт рабочий стаж.
Понервничал, аж треснули очки на переносице.
Когда же ты, судьбинушка, расслабиться мне дашь?

В предзимье жизни следую, надев тулуп и валенки...
Но мне не очень верится, что я в конце концов,
Балдея от безделия, устроюсь на завалинке,
Когда достигну возраста библейских мудрецов.

Эрозия гложет город,
По шву горизонт распорот.
Вот-вот и моя Гоморра
Бесславно осядет в грунт,
Сгнивая в земельном насте.
Начнётся распад на части...
А мне городские власти
О счастье безбожно врут.

Сограждане крепко влипли,
Надеясь на крабле-крибле.
Всё выше худые липы,
Всё ниже скелеты крыш.
Живу, как на дне колодца:
Куда ни пойдёшь – болотце,
Где путь не найти без лоций.
А в небе летает стриж.

Проёмы в кирпичной чаще
Пустые глаза таращат.
Гоморра меня всё чаще
И чаще лишает сна.
Разгневан отец небесный,
Что городом правят бесы.
Не выбраться мне из бездны,
Поскольку она без дна...

по картине Яцека Йерка "Эрозия"

на конкурс Седьмая пятница - 328: картина

Осень хотела скопить золотой запас,
Но предсказуемо грянул ноябрьский кризис.
Благостный труд от банкротства её не спас,
И на пороге зимы обнищала миссис.

Ветер беснуется, будто сошёл с ума,
В голых лесах о грядущих морозах свищет.
Солнце, скрывая за тучей дежурный смайл,
Рвётся в зенит, но не в силах подняться выше.

Стрелки в сезон холодов замедляют ход,
Чтобы ускориться в тёплое время года.
Мы, старики, негодуем, что "нет погод",
Словно плохая погода не есть погода.

Я, как предписано, день ото дня старел.
Вот и вписался в предзимние акварели.
В спячку бы впасть и проснуться бы лишь в апреле,
Но откапелился в юности мой апрель.

Осенью жизни настигла меня усталость.
Только два сна до зимы просмотреть осталось...

на конкурс "Седьмая пятница - 327: за два сна до зимы"

На окне увядает герань в горшке,
На корню увядают мои мечты.
Хаотичные мысли звучат в башке.
В холостяцкой квартире со мной не ты
Со среды...

Со среды пролетело немало сред,
Четвергов, понедельников и т.д.
Мотыльки прилетали ко мне на свет,
Но рассветы встречали со мной не те.
Канитель.

Я крушил идеалы и жёг мосты,
Убеждая себя, что любовь – пустяк.
Но в моих начинаниях с той среды
Без тебя, к сожалению, всё не так.
Не беда!

По деревне павлином с другой пройдусь,
Заврачую любовно-хмельной недуг...
Ты давай не дури, возвращайся, Дусь,
А не то околдую опять не ту.
Пропаду...

на конкурс Седьмая пятница - 326: депрессивная

Облака над заливом повисли мочалом
И стыдливо краснели с приходом заката.
Замолчал обезлюдевший пляж Аликанте,
В унисон полусонное море молчало.

Пропитавшийся местной экзотикой ветер
Выдыхал ароматы цветущих растений.
На песке растянулись вечерние тени,
Побережье предстало в коралловом цвете.

Старожилы скалистой гряды – кипарисы
Нанизали беспечное солнце на шпили,
Неподъёмный балласт беспощадно прошили
И стряхнули его догорать в закулисье.

Темноглазая ночь подготовила краски
Рисовать в небесах серебристые пятна.
Затрещали цикады. О чём? Непонятно.
Сожалею, что я не владею испанским...

Аликанте, прости, мы родными не стали.
Ты болтливый, а я сиротливо немая.
Уезжаю домой, где меня понимают.
Захочу ли к тебе возвратиться? Едва ли...

Я здесь живу, плещусь в искристых лужицах,
Скачу по веткам, песни распеваю.
Но если к ним внимательно прислушаться,
Звучит октябрьский реквием по маю.

Напуганные зябкими рассветами,
Мои птенцы, нахохлившись, притихли.
Мороз, молодняку пока неведомый,
Кругом уже разбрасывает иглы.

Я чувствую – погода не наладится.
На улице дождливо и уныло...
Глядит в окно девчушка в ярком платьице,
Которая с руки меня кормила.

Прости, но не могу остаться дольше я.
Пора! Инстинкт подталкивает в небо.
Вернусь к тебе весной, моя хорошая,
И снова буду петь за крошки хлеба.

Хотелось бы тепла, но солнце ленится.
Уже недалеко до первой вьюги.
Возможно, ты сочтёшь меня изменницей,
Но я должна зазимовать на юге.

Закат за окном превращался в золу,
Деревья о чём-то шептались невнятно.
Девчонка прижала веснушки к стеклу,
Старушка прижала пигментные пятна.

Вертлявая девочка Юлька-юла
Любила дурачиться с бабушкой Аллой.
Одна припеваючи в детстве жила,
Другая на старости в детство впадала.

Им не было места в мирской суете,
Они суетились, как правило, сами.
Одна научилась крутить фуэте,
Другая при этом вращала глазами...

В видениях женщины несколько лет
Бессменно дежурила добрая фея:
Поила отварами, кутала в плед
И с ней улетала в обитель Морфея,

Где школьница Алла сегодня во сне
Исполнила роль Василисы Премудрой,
А чтобы друзья не смеялись над ней,
Веснушки присыпала маминой пудрой...

В квартиру украдкой вошла тишина,
Устроившись рядом со старой и малой.
Старушка тихонько спала у окна,
А девочка ей отдыхать не мешала.

картина Нино Чакветадзе "Бабушка с внучкой"

Неестественно звучат на расстоянии
Электронные признания в любви,
Но мои командировки постоянные
Порождают расставания, увы.

Я пишу тебе послание со смайликом,
Через миг приходит смайлик мне в ответ.
Наш роман изящной Туфельки и Валенка
Пишем очно и заочно тридцать лет.

Мне в купе на верхней полке сладко грезится,
Невзирая на затёкшее плечо.
Убаюканный колёсной околесицей,
Я подушку обнимаю горячо.

По стеклу осенний ливень мерно бряцает,
А курсирующий ветер на ходу
Обновляет элементы декорации,
Чередуя красоту и наготу.

Прозябая в поездах, за много лет никак
С расставаниями свыкнуться не смог.
На оконной раме едет безбилетником
Раскрасневшийся осиновый листок.

на конкурс Седьмая пятница - 320: "трясясь в прокуренном вагоне..."

Когда я грущу, то рисую дождь,
Зашторивший солнечный трон в зените.
По лужам под зонтиком ты идёшь
Одна посреди серебристых нитей.

Мазки наношу на размытый фон,
Природа на каждом фрагменте плачет...
Затем, отшвырнув акварели вон,
Рисую тебя и пейзаж иначе:

Улыбчивый взор устремился вдаль.
Привольно тебе на картине маслом.
А зонт, неуместную здесь деталь,
Завесило солнце лучистым пазлом.

Пускай за дверями снуют ветра!
Твой облик теплом на холсте обласкан,
А рядышком – Осень, твоя сестра:
Такая же милая златовласка...

Домой возвращаешься в поздний час,
Озябшие руки кладёшь на плечи.
Поленья в камине трещат о нас.
За окнами тлеет осенний вечер.

на конкурс Седьмая пятница - 319: под зонтом

Обласканный солнцем по-летнему пылким
Валяюсь на пляже и "ваньку" валяю.
В обнимку со мной на цветастой подстилке
В тревоги Донцовой вникает Аглая.

А я не люблю детективное чтиво.
На просьбу "проникнуться к творчеству Даши"
Ответил супруге довольно учтиво:
– Без книги не скучно мужчине на пляже.

Сканирую взором пейзаж и купальщиц,
Которые прелести нежат в лазури.
Жена не мешает мне зенки таращить.
Везёт дураку, что женат не на дуре.

Она понимает меня с полуслова,
Достаточно даже порой полувзгляда.
Мужьям за подобными жёнами клёво:
Лелеет, не пилит и кормит что надо!

Под боком любимой смыкаю ресницы.
Умора, меня разморило у моря.
Опять мне родная Аглая приснится,
А ветер нашепчет: – Аморе, аморе...

Старуха с косой пришла за душой бомжа
И стала его готовить в последний путь.
– Не будем спешить. Успеется, госпожа.
Ты лучше скажи, тебе коньячка плеснуть?

Несложный вопрос поставил её в тупик.
На службе она ни с кем не пила пока.
Сглотнула слюну зловещая дама пик,
Не зная, что бомж в коньяк подмешал пивка.

По узкой трубе в нутро алкоголь потёк,
А бомж подливал и смерти смотрел в лицо.
В экстазе она втянула большой глоток,
Упала под стол на пару с косой, и всё...

Её в забытьи хозяин в охапку сгрёб
И снёс на погост к ночующим там бомжам.
По сходной цене они уложили в гроб
Издохшую смерть, вкусившую всласть ерша.

Она в глинозём врастала за пядью пядь –
Чертята её на суд потащили вниз.
Глашатай-петух раз пять прокричал: – Распять!
И гвозди вросли в конечности дряхлой мисс.

Рогатый палач кувалду сжимал в руках.
Привычны ему и крики, и хруст костей.
Каргу охватил неведомый раньше страх
От мысли, что жизнь закончится на кресте...

Светило с утра лучами проткнуло мглу,
Стежок за стежком рассветный ковёр соткав.
Бессмертная смерть, уснувшая на полу,
Склонила бомжа продолжить вчерашний кайф.

Пакует лето чемодан,
Пора прощаться.
Ему – отныне править бал
На дальнем юге.
Сплывут последние часы
Сезона счастья,
И будет осень у руля
До первой вьюги.

Затем расплавятся снега
Под звон капели,
С небес низвергнется поток
Тепла и света,
Природа пышно зацветёт
Под птичьи трели.
Настанут жаркие деньки,
Вернётся лето!

на конкурс "Седьмая пятница - 315: прощание с летом"

Ещё не осень, но уже не лето.
Художник-луч рисует на песке,
На тени нанося полоски света.
Но дама в жёлтом ходит рядом где-то,
И ножницы блестят в её руке.

Дожди в тиши задумчивых аллей
Холодными ресницами взмахнули.
Ажурный лист мечтает стать алей,
Паря на фоне стройных тополей
В ладонях затуманенной лазури.

Запасливая белка на кусте
Жонглирует орехом в цепких лапах.
Базарчик в сердце сквера опустел,
Немея в предосенней красоте.
Остался лишь слащавый дынный запах...

на конкурс "Седьмая пятница - 314: дынная"

Погас дневной источник света,
Но рядом звук раздался "щёлк!",
И вновь светлее стало – это
Включил фонарик светлячок.

За ним второй.., десятый.., сотый...
Светиться каждый был горазд.
Люминесцентные экзоты
Внесли в ночной пейзаж контраст.

Вдали хвостатая лампада
Мелькнула между облаков:
Настало время звездопада
В краях небесных светлячков.

Пройдя космические дали
По курсу Млечный Путь – Земля,
Кометы россыпью упали
На светлячковые поля,

Где травы их встречали с дрожью,
А ветер взялся подмести
Осколки звёзд на бездорожье
Земного "Млечного Пути".

на конкурс "Седьмая пятница - 313: звездопадная"

Она выделялась на фоне подруг,
Эффектная внешность не блекла с годами.
Её квартирант, как примерный супруг,
Во всём угождал обаятельной даме.
Они вечера коротали вдвоём,
Ночами потребности не было в нём.

Сожитель с утра оставался один
И ждал терпеливо, когда на закате
Померкнет за окнами аквамарин,
Красивая женщина в модном халате
Устроится рядом, как в прошлые дни...
Однажды сценарий пришлось изменить.

Любимая дама была занята,
С подносом курсируя между гостями.
В бокалах плескались вино и вода,
В желудки еда оседала пластами.
Варьируя стереозвук суеты,
Звенели приборы и чавкали рты.

Мечтатель стоял у старинной софы,
Ненужный, потерянный, неинтересный.
Забыла о нём и хозяйка, увы.
Лужёные глотки горланили песни.
Страдальцу пришлось до полуночи ждать,
Пока удалилась нетрезвая рать...

Худой серебристый огрызок луны
Ревниво упёрся в окошко рогами,
Узрев, как сканирует женские сны
Соперник, затянутый в тонкий пергамент:
Оставленный на ночь включённым Торшер
Касался лучами её неглиже...

Ветер стал хозяйничать в тиши,
В небе сбились в тучу облака,
Нервно зашумели камыши,
Взвыла от волнения река,
Вздрогнул вековой прибрежный лес,
Стал рыдать его охранник – волк.
Папа Ёж, сопя, в нору залез,
Вход законопатил и замолк.
Вспомнил он, как в прошлую грозу
По воду отправился с ведром:
Молнии маячили в лесу,
Путников пугал громила-гром,
Сыпался с небес горохом град.
Ёж, покрытый градом, весь седой,
Дома оказаться был бы рад.
Только он склонился над водой,
Ветер, вспенив буйную волну,
К берегу помчал во весь опор...
К счастью услыхали крик "Тону!"
Выдра и кузен её – Бобёр...

Дома безопасней и теплей.
Пусть другие по воду спешат!
Кладезь витаминов на столе
Ждёт его и лапочек-ежат.

Она вошла на остановке, в толпу врезаясь ниткой бус:
– Пожалуйста, примите ноги и уберите Ваш арбуз!
Предназначалась эта фраза и взлёт рассерженных бровей
Юнцу с причёской дикобраза в футболке с надписью "Бродвей".
Пацан с размером 48 (ноги! - не пиджака! прикинь!)
Смотрел, как за окошком осень деревьям красит парики.
– Ты что, глухой?! – включился дядя в футболке с надписью "Ижмаш",
Но юноша не дрогнул, глядя в окно на вычурный пейзаж.
А дядя, как бы ненароком, арбуз ударной левой пнул:
Потоки ягодного сока в салоне вызвали разгул
Обмена мнений пассажиров. На гребне звукоамплитуд
У дяди выскользнул Nemiroff, но был подхвачен на лету...
Пока сограждане галдели, пацан сидел ко всем спиной.
Он был глухим на самом деле и в осень вышел на "Лесной".

Меня проснули на конечной. Добрёл домой: – Привет, Марусь!
– Ты на базаре был? – Конечно. – А где обещанный арбуз?

Самый лучший день был, пожалуй, пятый.
Гляньте, на Земле – Божья благодать:
Птицы в небесах, рыбы, звери, гады,
Коих создал я. Всех не сосчитать.

Следующий день был не столь успешным,
Прожил я его с болью головной.
Первенец-Адам, созданный безгрешным,
Страшно согрешил в сговоре с женой.

Я ведь от тебя требовал немного:
Искренности слов, чуткости, любви.
Вникни, человек, в заповеди Бога,
Сотни раз прочти и по ним живи!

Доброго в тебя вложено немало,
Внешне – хоть куда, мудр не по годам.
Что тебе, Адам, в жизни не хватало?
Счастья, теплоты? Как ты мог, Адам?

Первый человек, изгнанный из рая,
Тягости судьбы стойко перенёс.
С болью обо мне вспомнил, умирая.
Плакали над ним. Вот ведь парадокс:

Звери – по стадам, грешники – по семьям,
Вместе... Только я вечно одинок.
Сделаны дела, завтра воскресенье.
Выбраться пора в отпуск на денёк...

Вот и отдохнул, вскоре на работу.
Надо подавить сладостную лень.
Самым скучным днём стал седьмой по счёту.
Самым важным днём станет Судный день.

Написано на конкурс "Седьмая пятница - 309: самый лучший день"

Хотел послушать Элвиса, услышал: – Не положено!
Тебе прописан доктором классический канал.
В ответ послал по адресу медбрата кислорожего.
За это он обиделся и радио забрал.

Давно мечтаю вырваться наружу из "Бастилии",
С Бетховеном и Моцартом свыкаюсь я с трудом.
Меня, придурковатого, на волю отпустили бы?
Там тоже много чокнутых. У нас везде дурдом.

Попытка здравомыслия в дурдоме наказуема,
Меня на растерзание отдали главврачу:
Во время извержения профессора Везуева
Признался я, что дать ему по кратеру хочу.

В палате с тараканами под моцартовский "Реквием"
Рубашку мне напялили завязками назад.
Смиренно-принудительно какие-то таблетки ем...
Меня связать вы можете, но правду не связать!

На небесных задворках мерцали субтильные блики:
В темноте зарождался загадочный лунный рассвет.
Восходящая дева была так мила, яснолика,
Но смотрелась малюткой на фоне дородных планет.

Еженощно скользила она по привычной орбите
Посреди миллионов мерцающих звёзд-фонарей.
Совершая полёт, не спешила вернуться в обитель,
Но светило её вытесняло с небес на заре.

Отдохнувшее Солнце катилось в рассвет апельсином
И казалось таким озорным и лучистым извне,
Но в кругу подчинённых прослыло оно агрессивным,
Вымещая своё недовольство на крохе-Луне.

По начертанным эллипсам плыли венеры и марсы
И царице ажурную вязь комплиментов плели,
А строптивой Луне повторяли: – Смирись и не майся!
Но она предпочла хороводы водить у Земли.

Нелегко укротить непокорную "женщину в белом",
Проторившую множество тайных тропинок в лазурь...
На прогулку Луна подвенечное платье надела,
Чтоб торчать серебристым бельмом у светила в глазу.