Миру - мир, а небу - крылья.
Только больше бы усилий
для крылатости и веры.

Кто тут первый? Кто тут смелый?
Кто надеется? Зачем?
Гаснут тысячи свечей,

раз безумный ветер свищет.
У войны такое днище -
не закрасишь снегом белым.

фото из интернета

Теперь иначе выглядят рассветы,
когда вокруг неясности одни
без объяснений, кто, ныряя в Лету,
предутреннее солнце погасил,
зажёг костёр войны, расставил сети
чужих грехов, метаний и обид...
Что мне судьба жестокого сулит
и кто меня назавтра первым встретит?

Боюсь узнать, но продолжаю думать,
осознавая: виноваты мы.
Кого когда-то называла другом,
теперь глядит в свою другую синь.
Я здесь уже, а он остался в прошлом,
где белая акация цветёт,
где без меня ведут нелепый торг,
прервать который стало невозможно.

И всё не так, как бы хотелось мне...
Но я найду в себе такие силы,
чтоб с головой нырнуть в его глубины
и новой возродиться по весне.

Картина неизв худ "Девушка в красном. Ожидание"

Здесь всё приятно сердцу моему -
сам Бог создал такую красоту,
наполнив дни надеждами земными.
Летящих вод цветная полоса
баюкает пивные небеса,
попутным ветром взбитые до пенки.

В колечке каждом - лучики тепла,
целующие сонные дома,
верхушки сосен, первые побеги.
И я смеюсь, свободна и легка,
мне кажется, что я теперь река,
наученная по-речному бренькать.

Поёт внутри весёлая не я,
и ей, не мне, неведома тоска,
и хочется остановить мгновенья,
в которых столько света и любви -
рождённый день замешан на крови
рассветов и ветров моей Вселенной.

http://litset.ru/publ/15-1-0-70446
Брожу ли я ... © - Стансы

худ Михаил и Инесса Гармаш

Как хорошо, что есть на белом свете
такое место, где душе светло.
Знакомое окно покоем встретит,
и сквозь него весенний луч стрельнет
и побежит по столикам вприпрыжку
нанизывать на ниточку тепла
стаканы, телефоны, чашки, книжки,
улыбки засидевшихся под бра,
наполнив зал мечтами о прекрасном.

И я сижу, касаясь платьем красным
соседнего свободного стола,
где раньше ты со мною зимовал,
смотрелся в окна будто в зеркала...

Но беспощадно время - отцвела
последняя минута колдовства.

худ Анастасия Дуканина

Живут на белом свете чудаки,
забытые и родиной, и небом...
Велосипеды крутят вдоль реки
дождям, заботам, хворям вопреки,
гостей встречают радостно и хлебно.

Они умеют думать ни о чём,
глядеть в окно, не сетуя на время...
И, подставляя тёплое плечо,
в закрытый мир впускают горячо
и делятся секретами Вселенной.

Наполнен смехом обретённый дом,
и свет горит, и закипает чайник.
Им хорошо с друзьями и вдвоём -
всегда есть место за большим столом
для незнакомых, солнечных, случайных...

Вот так живут два старых чудака,
сумевшие свой космос отыскать.

Не болей, душа моя, это не прикольно,
в гости съехалась родня — вызовет на подвиг.
Я же подвигов боюсь, я совсем не смелый,
и наводит жуть и грусть взгляд блестящий, беглый.
Не увидеть, в чём же суть с вашей колокольни.
Чай с печеньем принесу, или что угодно.
Но грустит моя мадам, отвернулась к стенке
и опять туда-сюда двигает коленкой.

Пыл истаял и иссяк — до того упрямый,
что за ней и так и сяк, и с теплом, конечно.
Раскраснелась и молчит, и глядит в окошко,
выдаёт попутный чих, нежно гладит кошку.
Я радею за двоих — словом и делами:
прочитал любимый стих и укутал плечи…
Отогнав, как стайку мух отгоняют люди,
прошипела: «Сгинь, супруг, сколько бегать будешь?!»

Я на кухню захожу. Там, врубив будильник,
снова Господа прошу чуть реальность сдвинуть:
не болела чтоб жена и была хорошей,
чтобы целая родня вместе с дядей Гошей
испарилась насовсем, чтоб забыли адрес
друг Тарас, сосед Арсен — все исчезли разом.

Со своей женой хочу насладиться счастьем -
не дают и режет слух снова чьё-то «Здрасте!»

Больше ни строчки, ни слова, ни запятой.
Берег, любимый с детства, забыт и точка.
Будто кто взял и тебя незаметно стёр,
что даже тень стала на жизнь короче.

В окнах напротив тот же знакомый свет,
в небе сигналят звёзды о дне минувшем.
Город, покинув осень, меняет цвет,
и отцветают в городе дни и души.

Может однажды после дождя в четверг
каплей вернёшься из синевы небесной,
чтобы узнать, как тихо в твоей Москве,
в доме, продрогшем за год, на Красной Пресне.

Но декабри сеют хрустальный снег,
смотрят в прицел окна, тычутся в паутину,
ночью под звон гитары и лунный свет
со сквозняком гуляют в твоей квартире.

Блиц-квест 14 - домашний (29.01) Аноним №19

Как трудно стало в этом мире жить,
дарить, любить и чувствовать, что нужен...
Мой новый день лекарствами загружен -
лечись себе тихонько и дыши.
Пусть с лёгким треском рвётся тишина,
как рвётся нить на вышитой подушке,
застиранной, затасканной, радушной,
привыкшей слушать глупую меня.
Не знаю, как живут в других домах -
чужая жизнь проходит незаметно,
но я плыву в тепле квадратных метров,
как в городе нахлынувший туман.

Беру листок и тонкий карандаш,
осознавая, что не буду прежней,
и в этот мир, потерянный и грешный,
не помнящий иных священных дат,
вношу надежд воскресших черновик:
пусть будет завтра для мечты любой,
пусть каждый сможет подарить любовь
тому, кто нынче неизвестный икс...

И вновь смотрю на город сверху вниз,
не чувствуя себя себе обузой.
А старый парк, пошатываясь грузно,
тихонько семенит в другую высь.

И я бегу, встречаю Рождество,
когда на небе зажигают звёзды,
и всё надеюсь, что ещё не поздно
добраться до надёжных берегов,
где есть любовь...

Блиц-квест 14 - домашний (29.01) Аноним № 27

худ братья Ткачёвы. Первая зима
Стих по картинке

Сегодня мне особенно светло
не потому, что солнце ярко светит
и вся веранда в белый разодета,
и дышит счастьем раннее село.

А потому, что с трепетом держу
любимый свёрток - маленькое чудо.
И хоть ночами дом уснувший будит,
и я порой руками развожу,
не зная, успокою или нет,
не попадая в ноты настроений,
боясь спугнуть то шорохом, то пеньем
трёхмесячный, капризный белый свет,
но мне светло здесь январём дышать
и, хрупкую снежинку согревая,
осознавать, что первый снег так важен,
как важен в жизни первый детский шаг.

Привиделось, почудилось, пришло
из детских снов, до донышка изученных,
и снова сердцу было хорошо,
что билось постепенно, неизмученно,
гоняя кровь - дышалось, как тогда,
когда ещё ни шорохом, ни помыслом...

Я видела родные города
и слушала нечаянные новости,
что мир светлеет горестным лицом,
что беды обгоняют стороною,
а солнце покоряет хитрецой
и балдахин над крышей дома строит.

Из крана жизни тёплая вода
неслась к истокам, заставляя верить,
что ветер наиграет в проводах
и тишину невидимо развеет.

Я слушала любимое село,
топтала травы росные, зелёные,
меня не покидало волшебство,
в моих воспоминаньях поселённое.

Из светлых снов я вышла в белый свет,
воспринимая жизнь на шаг трезвее.
За окнами в рассветной синеве
висел раскрытым розоватый веер.
И пели птицы, чувствуя тепло,
мяукал кот у приоткрытой двери,
лишь в чашу сада новый день прилёг...
И было всё вокруг неимоверным.

В этом городе – он:
нереально крутой и лабильный,
средь замёрзших аллей,
на скамейках, где старый фонтан.
Так назойлив и смел,
словно утром включённый мобильник...
Неизвестно за что
и какие заслуги мне дан.

Я пыталась уйти,
избегала и встреч, и наездов,
уходила в прорыв
между белых кирпичных домов.
Говорили друзья,
что его находили в подъездах,
что он в цепких руках
крепко держит внезапный улов.

Не общалась вблизи,
не сидела в кофейнях и барах,
береглась, как могла,
как гласит сохранений закон...
Но сошлись на короткой ноге -
запыхтела от жара,
лишь в мой дом проскользнул
вездесущий ковид - омикрон.

===========================

Я любила гостей,
калачи выпекала и торты,
накрывала столы,
чтоб тепло посидеть до утра.
Почему же теперь
это словно занятие спортом,
на которое я
добровольно сама не пришла?

Так давай уходи -
не листай Богом данную книгу,
я до корки смогу
и хочу без тебя дочитать.
Но нездешний герой
тратит время и держит интригу,
и гони не гони,
только дни потихоньку латай.

(фото было на каком-то конкурсе - не помню, на каком))

Не вышла из пены морской,
но, свой обретая покой
в чужом и дырявом корыте,
спешила за край.
Хоть рядом такие моря -
не стала земной Афродитой.

Покуда и ночью, и днём
любила поесть с тех времён,
когда оказались разбиты
надежды на то,
что будет и счастье, и дом.
Остались сплошные обиды.

Гоняет волна за волной,
легко нарушая покой,
тревожит дырявую лодку.
И сводят с ума.
то бриз, то лихие шторма -
от собственных криков оглохла.

Вот дура - не надо встречать,
когда заедаешь печаль.
Адонис к таким не приходит.
Наверное, зря,
но лучше несла бы в спортзал
свои необъятные годы.

худ Рыбкин Анатолий Петрович


Смотрю, как гаснет белый день в квадрате за стеклом
и кажется, что тьма везде, что входит гостьей в дом.
Задумчиво тасую жизнь, как нитки на столе,
пытаясь воедино сшить последние шесть лет.

Себе хочу себя вернуть – уже давным-давно
веду привычную войну, подавлена виной.
Но рвётся ткань немой души, изнаночно искрит,
как стайка мошек мельтешит до утренней зари.

Когда исчезнет в свете дня вчерашний белый свет,
то я забуду имена и памятный четверг.
Пройду сквозь рамки на стене, мелькну в твоих глазах,
и в нашумевшей тишине оставлю боль и страх,

чтоб дальше жить, как все живут, скрывая и таясь,
исколешу твою Москву, чтоб на день в ней пропасть.

Почти полвека... Боже, столько лет
гостит ночами этот лунный свет
в стенах белённой маленькой Вселенной.
Привычный быт, любимое окно,
где крутится знакомое кино -
случайной жизни я полночный пленник.

Но что-то изменилось со вчера -
мне хочется дыру в январь содрать
и мебель заменить в своей квартире.
Купить на кухню маленький диван,
выращивать фиалки и герань,
и сделать шаг по линиям пунктирным.

Чтоб перейти привычный Рубикон,
не испугавшись зимних сквозняков,
я выхожу на шумные аллеи,
где бродят люди, кошки и луна,
и тени, что пытаются обнять,
и ветер, что становится наглее.

Но я бегу, куда глядят глаза -
откроется ли внутренний Сезам,
выталкивая пленника наружу?
Вдруг меркнет лунный свет и фонари
и что-то загорается внутри,
во мне окно другое обнаружив.

Кричу в рассвет на чуждом языке,
что принесла в заплечном рюкзаке
из той, привычной, маленькой Вселенной.
И падаю в искристый белый снег,
чтоб стать на год мудрей, на шаг сильней,
рождённый день качая на коленях.

Завидев свет, брала платок пуховый,
в сенях ныряла в валенки быстрей
и выбегала, чтоб в плену дворовом
смотреть, как снег летел-летел-летел
и создавал белёсые завалы
там, где попало.

Казался мне холодный мир особым,
хотелось, измеряя глубину
насыпанных в мгновение сугробов,
в нём тут же безвозвратно утонуть,
замыслив языком коснуться снега,
как корки хлеба.

Страдая от подхваченной ангины,
не признавалась в сытости-тепле,
что нравится цедить чаи с малиной,
с хорошей книжкой в тишине болеть,
и, принимая вкусности от папы,
не чувствовать себя ни виноватой,
ни брошенной, как в нынешние дни.

А снег опять летит-летит-летит,
в лучах похожий на небесных птиц -
ручных синиц.

Больная - худ В.Д. Поленова

Пока больная мечешься во сне,
я расскажу о завтрашней весне,
о птицах, что найдут родные гнёзда.
Как мы начнём трещать наперебой,
что подорожник унимает боль,
и пить чаёк, чтоб напрочь не замёрзнуть.

Заварим зверобой, добавим мёд,
как делали деды былых времён
под тихий свист пузатых самоваров.
И помолчим под шорохи молитв,
что слышатся со всех концов земли,
в которых все слова всегда о важном.

Найдём в сарае, в сущей темноте,
на самой неприметной высоте,
заброшенные детские качели.
Распутаем верёвки и взлетим,
как из печной трубы взлетает дым,
благословляя жизнь ежевечерне.

Мы скоро выйдем зиму провожать,
и, хоть немного будет снега жаль,
пойдём навстречу оттепели ранней.
Ты спи, родная, - так спокойней мне:
излечит подорожник боль во сне
и заживут невидимые раны.

Бесснежный мир, ветрами болен,
тебе не даст покинуть пристань,
где у огня дремать спокойно,
читать журналы, книги, письма,
листать воскресные альбомы
из тех, а-ля семидесятых,
нырять в глубины кухни - босо,
в пижаме тёплой, полосатой,
забыв начальственные крики,
желать чего-нибудь такого -
не передаст ни наш великий
и ни других родное слово.
Предновогодние заботы,
игольно-ёлочно касаясь,
добавят тонкостей субботних
в домашний хаос.

Но снова, холодом прошитый,
летишь по зимнему перрону.
Танцуют белые снежинки,
растут сугробы.
Садишься в поезд, забывая
тепло камина, радость лени,
и жизнь, крылатая такая,
несётся слева.
И, оставляя сонный город,
врастаешь в хвойные красоты,
и мчится в понедельник скорый
как самолётик.

Молчать не больно. Не больно падать,
прощать, держаться,
коль твёрдо знаешь: за болью - радость.
Пружиной сжался -
возможно, где-то кому-то хуже,
темней и льдистей...

Себя однажды ты обнаружишь
средь жёлтых листьев -
такой же старый, для дел потерян -
прошли-то годы!
Со школьных лет в чудеса не верил.

Поддай свободы
и этой осени, и не-другу,
и всем, кто близок.
Часы устали бежать по кругу,
запахло бризом,
как будто хлынуло сразу море
ошибок разных.
Нырни в туманы душевной боли -
прости всех разом.

И где-то там в вышине далёкой,
в небесных дюнах
тебе стихи почитает Лорка
на троне лунном.

​​Встречаем утро: я и дождь - проснулись в восемь,
а ты лежишь, чего-то ждёшь - не любишь осень.
Тихонько тикают часы в тепле, в уюте,
а за окном то моросит, то ливень лупит.
Пью ранний кофе с молоком под тихий шелест
страниц, что помнят о былом, хрущу печеньем.
Смотрю, как жёлтую листву нещадно косит...

Мой мир подвластен колдовству, ведь скоро осень.

Не торопись - успеешь опоздать
доделать, дочитать, договориться...
Летают приземлённо мысли, птицы
вдогонку проходящим поездам,
а ты сидишь - потерянный. Один...

Как будто стали стрелки на часах,
бегущие по замкнутому кругу.
И трудно вспомнить, кто вчера был другом,
кому принадлежали небеса
и кто за это небо заплатил.

Безлюден белокаменный перрон,
где ты с дождём остался на конечной.
Отчаянно чужой, ненужный грешник,
поставивший полтинник на зеро,
берёшься снова сам себя судить.

Подарен час на то, чтоб наверстать,
доделать, дочитать, договориться...
Твой переход безбожно полосат,
но стрелки устремились с места рысью.
Ныряй во тьму потерянной души -
подумай, просуммируй, не спеши.

"Взгляд со стороны-5" обзор от Glück и Эризн

Сколько в жизни сделано ошибок,
сколько шансов мимо проскочило...

Никогда и не рвалась к вершинам,
и не рисковала беспричинно,
но однажды в суете вокзальной
я взяла в киоске лотерею,
поедая циферки глазами.
И с тех пор нисколько не жалею:
ног и денег, времени и денег,
и подводит старческая память.

Размечталась я на самом деле -
в детство впала.
Разве может повезти два раза?
Но я непременно покупаю
эту лотерейную заразу,
понимая, что играть - опасно.
И себе, счастливой той, завидуя,
подбегаю к кассам и киоскам...

Только вот удачу ветром выдуло,
а смириться оченно непросто!

Каждый день начинаю позорно с таблеток,
понимая, что осень - уж точно не лето,
еле в кухню прошаркав немыми ногами,
лишь погода нагадит.

Знаю точно: однажды изменится это -
о болячках забуду, присев на диету,
научусь голодать и не думать о пище,
чтобы не было лишних.

Для одних окажусь повзрослевшей и стильной,
для других - заводной, молодящейся сильно,
буду честно в спортзал убегать вечерами,
чтоб впихнуть себя в рамки.

Стрелка дрыгает вверх, а мне надо пониже -
интересно, как будет в непрожитых жизнях,
если сдуру прибьюсь я в красивые стаи
сверхосиновых талий?

Если вдруг над весами безмолвно застыну -
чёрный кофе на завтрак я вряд ли осилю,
буду взвешивать каждый кусок за обедом,
а весь ужин - соседу.

Так однажды взлечу невесомее птицы...
И в надежде, что скоро такое случится
я бросаюсь к кастрюлям почти что с порога -
и несут меня ноги.

худ Владимир Березин



Утро выдалось морозным... Заи(с)крились во дворе
хлев, скамья, родной колодезь - мир в рассветном янтаре.
И смородиновый кустик не похожий на себя -
завершает каждый прутик ледяной красивый бант.

Убегаешь, не прощаясь, унося ведро воды.
Для меня большое счастье за движеньями следить
и стоять, с любовью глядя, - не угнаться за мечтой.
Солнце лучиками гладит силуэт, входящий в дом.

Пьёт холодную водицу день, катящийся в закат.
Собираюсь воедино, но витаю в облаках.
На хрустальные висюльки сел взлохмаченный снегирь.
Мне пора уйти отсюда, стать отчаянно другим.

Как много на свете возможного невозможно,
когда ты непризнан, неопытен, вовсе молод -
зелёным птенцом прилетел в незнакомый город,
где жить старожилам непросто, приезжим - сложно.

Налаживать быт без вложений, свободных денег,
ходить в супермаркет, глотать с голодухи слюнки
и брать неизменно кефир, молоко и булку,
в толпу улыбаясь - рыдая на самом деле.

И скудные средства считая, искать работу,
берясь за любую, забыть о дипломе новом,
чтоб ежесекундно, молитвенно, слово в слово
в трубу повторять, как ты счастлив и беззаботен.

Никто не заметит внезапных твоих падений,
хотя ежедневно в горючих слезах купайся.
В больших городах людям свойственно улыбаться -
и ты, улыбаясь, вставай, вытирай колени.

На бедность подаст иногда Бог кусочек сала,
приправит надеждой и сбрызнет лучами света.
Но ты благодарным окажешься и за это,
по улице гордо промчишь индюком усталым.

Лишь дома, один на один, в тишине, некстати
протяжно кулдыкнешь, смешно откусив рогалик -
качнётся луна и погаснет слепой фонарик...

Но солнце взойдёт и согреет тебя, мечтатель.

Ушло незаметно горячее лето,
но в банках с вареньем хранятся секреты,
улыбки, заботы, нежданные встречи,
которые раны душевные лечат.

В витражных компотах и соках из яблок
я вижу теперь, как мой город озяблый
беднеет на смех и улыбки прохожих.
Мне кажется: стали немного похожи
и я, и соседка, и блёклое завтра.

На кухне не кофе готовлю на завтрак,
а кашу - с вареньем и ноткой тоскливой.
Замёрзли у дома и вишни, и сливы,
скрипят, провожая меня на работу,
а мне бы скорее дождаться субботы.

Депрессия ходит большими кругами,
то с чёрного входа идёт за ногами,
то в двери парадные ломится борзо,
совсем отбирая и силы, и воздух.
И тянутся, тянутся злые недели,
и небо сереет, и я не по делу
закрылась на ключ, вспоминаю о прошлом...

А раньше весь мир мне казался хорошим.

Давай поговорим, моя родная, -
скорей спровадим осень за порог
и впустим зиму...
............................Сказки сочиняя,
в белёсый снег декабрь макнёт перо,
и жизнь начнётся заново на белом.
Мы заскрипим по улицам нарядным,
любуясь на искристые дома,
как только лишь рассветная помада
подкрасит полки в божьих закромах,
верхушки сосен, тополей и елей.
Давай поговорим, ведь утро близко
и кажется минуты сочтены...

Три месяца из пожелтевших списков
отпущены под странствия луны,
ведь мы зиме доверились всецело,
распутывая золотую нить.
Назавтра первый снег, укрывший землю,
пообещал, что будешь долго жить.

Мне опять реально не везёт -
на погоду ноет шов давнишний.
Я себе кажусь пустой и лишней,
видя бесконечный серый дождь.

Ветер, разгулявшийся, сквозит,
пререкаясь с холодом на кухне.
Чудится, что мир внезапно рухнул,
выпуская полчища обид.

Я себя пытаюсь обмануть,
только не спасают сериалы.
Осень, семенящая бульваром,
приручает не меня одну.

А в нашем царстве облачно и сыро,
и стынет самовар, и гаснет свет,
в хрустальнице нет трюфельных конфет...
(А я сто лет назад купить просила!)
Гоняя по углам смурные тени,
гуляют ледяные сквозняки.
Страдая от надуманной тоски,
расходимся в один из дней весенних,
слегка соприкоснувшись рукавами.©

Умолк дверной звонок и телефон,
и наступает треугольный фронт:
обтачивая наш семейный камень,
процокала соседка каблучками
под ласковый знакомый баритон.

Хоть давит тишина со всех сторон,
но белый свет внезапно громко замер.
Всему виной мы сами,
сами,
сами...

Жизнь летит - сумей поверить
что-то было-было-было...
Скакунами скачет время -
столько пыли.

Разгребаю неохотно
будни в черепашьем темпе.
Мне бы радостей субботних -
вскружат землю.

Мне бы отдыха на море
или в горы на неделю...
Понедельники в повторе
не приемлю.

Но судьба с улыбкой мима
пролетела над Парижем.
Осень проскользнула мимо
с новой стрижкой,

будто кто забрызгал полдень
серой краской неказистой,
жизнь мою тоской наполнив,
обезлистьев.

Поредевшие субботы
словно были-были-были,
но затянуты рабочей
толщей ила.

...а когда нарисую дорогу,
чтоб по ней убежать в рассвет,
ты рисунков моих не трогай,
нет-нет.
Уезжай, коль находишь повод,
но, желая удачи мне,
увози в свой далёкий город
мой снег.
Там другие бывают зимы,
нет сугробов повыше крыш,
и весною не так красиво...
Молчишь

и уходишь - скрипит калитка
и скулит в своей будке пёс,
белый полдень тоскою выткан
без слёз.

Вновь стою посреди веранды,
под ногами размякший снег,
ночь уносит простые тайны
и свет.

... но есть и другие - с такими всегда темно
и в каждом из них затаился безумный нищий,
что тянет и тянет, и тянет людей на дно,
уверовав твёрдо, что сердце бывает лишним.
Желающий света, спасайся ценой любой.

Заплыв за буйки, ты не сможешь зажечь маяк
и видеть хорошее - только одно плохое,
раз, словно У.Е., бесконечно себя менял,
бездумно поверив, что сам ничего не стоишь,
хоть это так просто - другому дарить любовь.

И если однажды ты встретишь не тех людей,
то с ними не надо заваривать мятный чай,
смотреть в синеву, провожать пожелтевший день
и словно с друзьями в цветной тишине молчать.
И если внезапно сумеешь в таких разглядеть
за солнечной маской - ухмылки реальных лиц,
то крепко держись на плаву в ледяной воде...

Есть люди такие, с которыми только вниз.

Странные Танцы-163
http://litset.ru/publ/15-1-0-68986

Однажды я сказала, что уйду -
ты мой уход в сердцах благословил.
В округе ветер нестерпимо дул
в осеннюю дуду.
Вдоль тучных посеревших нив
уснувшего села
я уходила в никуда...

Всё дальше, дальше, дальше, да...
в блаженство городов,
где забывают о былом,
о клятвах,
о мечтах...
Ну ты же помнишь, я с собой
бываю не в ладах,
когда в уставшую дуду
играет ветерок.

И вот уже вдоль серых трасс,
высоток и витрин
бегу куда-то не туда
в осенний горький сплин,
лишь белый день погас.

Пуста
холодная постель.
Бессонница и мрак
не покидают никогда
меня
нигде,
никак.

Старый вариант:
Однажды я сказала, что уйду.
Ты мой уход в сердцах благословил.
В округе ветер нестерпимо дул
в осеннюю дуду.
Вдоль тучных посеревших нив
уснувшего села
я уходила в никуда...

В блаженство городов
меня сманила даль.
Я забывала о былом,
о клятвах,
о мечтах.
Ты помнишь, помнишь, я всегда
любила риск и страх.

И вот теперь вдоль серых трасс,
высоток и витрин
бегу, желая опоздать,
в осенний горький сплин.
Пуста
холодная постель.
Бессонница и мрак
не покидают никогда
меня
нигде,
никак.

Есть люди, с которыми даже молчать светло,
когда за окном прошивает тропинки дождь.
Они наполняют и дом, и тебя теплом,
что вдруг понимаешь - на полную грудь живёшь.
И больше не помнишь потерь и не ищешь зла,
бежишь за мечтою вприпрыжку - вперёд, вперёд
по лужам, где вместо небес ожила земля
и жизнь получилась вкуснее, чем майский мёд.
Намазывай ломтики дней и смакуй, смакуй
под запах черёмух, под лёгкий вечерний бриз...

С таким человеком, поверь мне, и я смогу
подняться над бездной и больше не падать вниз.

Я готова делить тёплый дом и последнюю булку,
нарезая круги по квартире, наслушивать дождь
и смотреть до утра
на людей, уносящих зонты в темноту переулков,
и высматривать твой разноцветный, и верить: придёшь
в тишину октября.

Я готова сшивать наши крылья в глубокой надежде,
что однажды пойму, что случилось внезапно со мной
на былой высоте.
А пока - без тебя - от полётов воротит и держит.
Вот избавимся вместе от этих нелётных времён,
если сможем взлететь.

Я готова давно ко всему, только были бы живы -
дорогих и любимых всегда нелегко отпускать.
Разделяю, клянусь, окрылённые сны и порывы,
оставаясь в силках.

А я привыкла жить одна -
внезапно для себя самой.
Мне полюбилась тишина,
уютный кухонный покой,
и лабиринты мокрых брызг
на глянце чистого окна,
и звёздный мир, и свежий бриз,
и загулявшая луна.

Разлуку можно пережить,
переболеть, не замечать,
лучами света раны сшить,
любить и верить, и дышать,
легко прощать чужую ложь
и не грустить по пустякам,
поняв: былого не вернёшь
никак.

Лето собирает чемоданы,
улетая в белые туманы,
но назад вернётся через год.
В тесные квадратные карманы
уместились жаркие забавы
у прохладной шёлковой реки.

Поселившись прочно за оградой,
распушив вольготно серый хвост,
провожает гостя долгим взглядом
вдвое раздобревший сонный кот.

Спит подсолнух, тихий и смиренный,
за дощатой маленькой Вселенной
улыбаясь почерневшим ртом.
В шляпке, пожелтевшей постепенно,
вздыблено, не мудрствуя лукаво,
лето прошагало и ушло.

У прохладной глянцевой реки
осень раскидала для забавы
первые слетевшие листки.

Художник Валерий Барыкин

Рассадник бесконечной пустоты -
кирпичный домик на краю дороги,
где не жила взаимная любовь
и лишь деньгами измерялось счастье,
не знал тепла семейных очагов
ни радости, крылатой и причастной.

И вот осиротевшие сады
нас подвели под горькие итоги,
что жизнь похожа на какой-то цирк -
не подсластить солёной карамелью:
мы состоим из неуютных цифр,
что черноту не разукрасят белым.

Но время есть по-новому зажить,
зажечь очаг, чтоб дотянуться к Богу...
Ещё б найти такую часть души,
в которую другой не вытер ноги.

Внеконкурса.
"Антиподы - два слова" - 15 (рассада-цирк)
http://litset.ru/publ/15-1-0-68483

экс на http://litset.ru/publ/16-1-0-13146
Ищи себя - Автор: Алекс_Фо


Нашла себя в квадрате между стен
с коробками, авоськами и прочим...
Куда-то ангел мира улетел -
лимит на счастье выпал, но просрочен.
Забиты ниши радости давно
ненужным и больным воспоминаньем.
Исчерченный желаньями блокнот
в конце подписан неизменным "Таня".

Вопрос повис в квартире номер два,
где сквозняки и горести гуляют.
Но всё труднее подбирать слова,
когда тебя свои не понимают.

Сидит в коробке повзрослевший Миш -
придумали же имечко, урезав.
Скатилось солнце с потеплевших крыш
и бьётся стрельно о бока железа.
Любимец в сотни лошадиных сил
отчалил плавно, запыхтев трубою.
Над выхлопами дождик моросит,
а я прощаюсь, отпустив с любовью.

Немыслимо - опять сбежало лето,
оставив мне возможность вспоминать,
жалеть себя и всех на белом свете.
И кажется, что нет короче дня,
что хлынули внезапно холода,
и было так всегда.

Хоть мир вокруг давно не идеальный,
но хочется подольше посидеть
на улице в преддверии метелей.
На самом деле, кто же мне поверит,
что я б вернула летнюю жару,
которую я каждый год кляну?

Звенит родник всё тише, всё печальней,
длиннее ночь уже почти на треть,
и бабье лето снится-снится-снится...
Курлычут в небе, улетая, птицы,
прогнозы неустанно только врут
да СМИ из местных вдаль несут волну

о том, что вылез преткновений камень
и ничего не возвратить назад...
А осень дальше сыплет медяками,
глух и прощален обедневший сад.
Ждут впереди снега и холода,
и было так всегда.

ответка на http://litset.ru/publ/11-1-0-894
Я здесь, я рядом - Автор: Алекс_Фо


А я не здесь.
Давно не здесь.
Я там, где время замедляет бег,
петляя между разных берегов.

Там говорят, что в мире есть любовь,
но я её, увы, не нахожу.
Наводит ветер, завывая, жуть -
и я боюсь - всего лишь человек.

С тобой расстались... Думала - навек.
Но кто-то держит ниточки судьбы.
И я не знаю: быть или не быть,
лишь чувствую, что я как будто есть.
Но вот не здесь,
не здесь, не здесь, не здесь...

Ты - здесь... Ты - рядом...
Потоки лунного света мне дарят твоё тепло.
Время летит сюжетно,
а я хожу по комнате и понимаю,
как прохладно межпланетное полотно,
которое разделило наши жизни.

Только хочется верить, что там хорошо, где ты.
А где я - пустота стеной
неподъёмной, незыблемой, преждевременной.
Твой покой охраняют небесные ангелы,
а мою тишину иногда убаюкивает осенний ветер,
но чаще - зимние злые метели.

Давай поверим, что мы рядом,
в одной комнате,
на одной софе,
за одним столом
молча допиваем чай, ожидая любимую телепередачу...

А помнишь, как-то летом на даче
мы сидели с тобой до утра,
считали звёздные крошки и не думали умирать.

Небо осени покрылось проседью,
посерели дома и улицы,
сад остывший сутулится,
редкие яблоки падают со стуком в траву...

Тебя - нет, я - живу,
но как будто что-то внутри надорвалось.
Ложь, что время лечит.
Не лечит, не помогает забыть.

Как быть?
Мне без тебя не дышится, не поётся.
Всходит солнце.
Начинается новый день,
а тебя нет нигде.

Уснули древние качели под влажным липовым крылом.
Но в летнем доме бродит Челюсть - затейливый уютный гном,
прижившийся июльским утром (всю жизнь боявшийся жары)
в диванном трюме старой кухни под самоварный мягкий рык.

Остывшим вечером субботним, испив вазонную росу,
он выползает на охоту и тырит хлеб и колбасу -
влезает носом (в) холодильник тестировать на вкус и цвет,
когда я спящий и мобильный лечу на яркий звёздный свет.

Наутро мне лишь звать и ухать, и слепо верить в полный бред,
что призраки, съедая булки, нас избавляют от диет.

Разнылись былые раны - вовсю разгулялась осень.
Короткие дни унывно врастают в ночные сны.
Белёсые одуваны нещадно дождями косит
и нет в потемневшей сини привычных лучей косых.

Вновь слышится слабый шёпот уставших за лето пастбищ,
истоптанных скакунами вдоль старых ничейных дач.
Зимой занесут сугробы тепло дорогих пристанищ
и поле, где мы гоняли лихой самодельный мяч,

затянет залётным снегом - искристым, безбожно-белым,
скрипеть по нему не выйду - года-то уже не те.
Но вспомню как пахнет хлебом под жёлтой луной дебелой
покинутый дальний выгон, где бродит ночная тень.

Я буду сидеть у печки, гоняя чаи и мысли,
смотреть, как трещат поленья и мужу вязать носки,
немного ему перечить, чтоб время летело быстро,
в домашней пригретой лени читать (в) тишине стихи.

Мешают жить спокойно паруса,
натянутые средиземным ветром,
мечты о важном, дорогом, заветном,
крутые балки, гордые леса.

Вперёд, вперёд, не ведая куда, -
всё интересно в неспокойном мире,
ведь нам писать в формате А-4,
что деловито прячет суета.

Пусть поседели словно облака,
давай держаться радостно и крепко.
Две наши жизни - старенькие скрепки,
хоть ржавые, но прочные пока.

Антиподы-179 (паруса - скрепка - балка)
http://litset.ru/publ/15-1-0-68027

Скучно. Вольно. Одиноко. Дождь колотит за окном.
Огород и сад намокли, тихо дремлют пёс с котом.
Лижет столик свет зелёный, где плетённый абажур.
На стекле листочек клёна тонким пальцем обвожу.

И смотрю, смотрю, не помня, что попалась: "шах и мат" -
ситуация, бесспорно, каждый сам в ней виноват.
Небо, сжалься, - белый омут лучше тишины вокруг.
что нависла в нашем доме, лишь ушёл играть супруг.

Целый день слезятся дали, разливая пенный брют,
и поэтому страдаю, только шахмат не люблю.

Не иди, а стой на месте, даже если и зовут.
Пусть горланят громко песни, пусть посуду сдуру бьют.
Разве плохо быть в сторонке, смело прятаться в тени,
не бежать тропинкой топкой под скандальные огни?

Как пломбир надежды тают на земле, на небеси:
где халяву разливают - там буянят на Руси,
выясняя, где под солнцем лучше, слаще, хорошо.
Если выпил, то не бойся, что неправильно зашло.

От любой житейской драмы помогает алкоголь.
Ты сегодня сдал экзамен: для кого-то полный ноль,
для себя - чувак полезный, тонкий, хитрый, не дурак,
избежал ножей и лезвий, улизнул от забияк.

Белое... Чёрное... В разных тонах
столик, два стула и стены.
Мы начинали со стакана
наши игорные сцены.

Ровных квадратов тяжёлый поднос
сброшен на вымытый глянец.
Что ты мне тычешь ферзями под нос,
в новую партию тянешь?

Ты рассердился - победа близка,
только я в шахматах - нолик.
И подымается снова рука
выкинуть клетчатый столик.

Фото на память давай замутим -
время вторичных историй,
где ни о чём два часа говорим,
глядя на шахматный столик.
Взглядами ты обжигаешь меня
и не осталось иллюзий,
что непременно начнёшь обнимать...

Только сконфузишь!
Я не готова принять на ура
наше знакомство поближе.
Сколько сидим мы вот так со вчера,
что нами движет?
Выдохнет утро и выпустит нас
в тесный гостиничный дворик,
где промолчим мы единственный раз -
не до историй.

Фото на память храню до сих пор
и не жалею о прошлом.
Был виноват то ли шахматный спорт,
то ли возможность.

"На балконе" - сов. худ. Костин М. А.


Нам повезло за этот месяц дважды...

Уютный дом в пятиэтажный ярус
был сдан под ключ. И поднят белый парус
к другой мечте - пора с утра в дорогу:
нас ждёт курорт в чужой Холодной Балке,
там, говорят, прекрасная рыбалка.
Везению завидовал бы каждый:
забыты скрепки, графики - работа,
приходит долгожданная суббота.
Внезапно повезло и слава богу.
Мы едем, едем аж на две недели
и будем загорать, и мир поделим
на сочные оранжевые дольки,
на виноградин зрелые фасольки,
на жёлтые улыбки кукурузы...

И вот в машину чемоданы грузим.
Везёт такси - зелёный свет мигает,
и жизнь така-аая...

Подсолнухи стоят в хрустальной вазе
и мир вокруг, желтея, будто вязнет
в полуденной дремотной тишине.
Уж выпит кофе - ранее заказан,
молчим с тобой о многом и о разном -
живём себе на собственной волне.

Пусть море для кого-то как наркотик,
но мы его не жалуем - напротив
сидим в жару в спасительной тени.
Уносит время энную субботу,
но нам легко, светло и беззаботно,
и так беспечно пролетают дни.

Июльский мир в окраинах Ростова
неутомимым солнцем зацелован,
давно истоптан и давно освоен,
и мы одни...