Осень, как ворчливая уборщица, замывает летние следы.
В грязных лужах дождь холодный корчится, давится обилием воды.
Топчут дождь продрогшие прохожие, торопясь укрыться в сырость стен.
На себя мы больше не похожие. Мы не узнаваемы совсем.

Тяжело далось нам расставание - плата за беспечность лёгких встреч.
Исполняя летние желания, не смогли их привкус уберечь.
И теперь осенняя оскомина, судорогой сводит каждый день.
Всё что между нами - остановлено. Всё что между нами - просто лень.

Серых дней, слагается поленница - не поджечь промокшие дрова.
Осени измученная пленница - ты уже не в силах колдовать.
И мои молитвы стихотворные - просто снов небрежные плоды.
А темницы осени - просторные. И всегда - неправедны суды.

На поэтических полях борьба за урожаи.
Народ на конкурсы спешит, забавам нет конца.
И мужики не при делах, и бабы не рожают,
И только пыль из под копыт Пегаса и творца.

Устало бродят по домам затурканые музы,
Им одиночек обслужить - уже Сизифов труд.
А тут ещё собрались все в командные союзы
И всё, что в стих могли сложить, на конкурсы несут.

Жюри не меряет стихам, ни ритмы, ни размеры,
Не говоря уже о том, чтоб образ заценить.
Устав от возбуждённых дам и томных кавалеров,
Теряет в текстах не одну оборванную нить.

Чем дальше близится финал, тем чаще сносит крыши,
Горят интрига и азарт в рифмованном огне.
И всё что сам поэт писал, и под диктовку Свыше,
Уже встаёт на низкий старт. А что же делать мне?

А я смотрю на этот движ, он для меня не сносен.
Пришла печальная пора, в стихах моих застой.
А мне б рвануть сейчас в Париж, но тихо шепчет осень:
Вставай, на сайт зайди с утра, любуйся красотой...

Не так мечталось, как жилось. И в этом есть резон.
Когда забьют последний гвоздь в последнюю надежду,
Раскроет небо над тобой, свой милосердный зонт
И порастут дела травой, скрывая стыд невежды.

И не секут уже дожди, из сплетен, пересудов,
Когда окутает туман из мифов и легенд.
Не надо мучить бедный ум и склеивать посуду,
И собирать в один сюжет обрывки кинолент.

Всё за тебя решит молва, заматерев на теме.
Где сгладит острые углы, где поперчит слегка.
И внесистемным станешь ты,
Хоть бодро жил в системе
И умно подбирал слова, и наедал бока.

Бывало спорил. Это да. Но спорил осторожно,
Всегда подумав перед тем - когда, о чём и с кем.
И те, которые - они, всегда подумав, тоже
Не поднимали никогда, вам неподъёмных тем.

И это мудростью звалось и мудростью писалось.
И столько было мудрецов, довольных простотой,
Что если глупость среди них случайно затесалась,
Её казнили тот же час и делали святой.

И хоть осмеян был дурак в реальности суровой,
Но в детских сказках был герой, удачливый типаж.
И в непокорный детский ум
фундаментом, основой
Ложился прочно и порой вводил в экстаз и раж.

Такой естественный отбор, придуманный лукаво,
Ещё на взлёте отбирал, кого на взлёте сбить.
И тот, кто крылья подрезал, имел на это право,
А то, что в праве - был не прав... И это - может быть.

Во всяком случае, народ безмолвствовал активно.
И это многим помогло подняться ввысь молчком.
И всем почти-что, кое-как хватало позитива,
И силы на культурный рост, и хлеба с молоком.

И невозбранно, блудный ум к себе манили звёзды,
А для бескрылых - зов морей, артерии дорог.
И так казалось - никогда уже не будет поздно,
Что опоздали всей толпой, не выйдя за порог.

Теперь, бескрайности простор
В осколках резерваций.
Пусть и условности границ, но просто не пройти.
И с каждым годом всё сильней желает нам казаться,
Что мы застряли до конца в лохмотьях паутин.

И рассуждают, что война "по Бисмарку" спаяет,
А не "по Тютчеву" любовь - капризная мамзель.
Вчера молчала тишина, с утра уже стреляют,
А исторический процесс выцеливает цель.

И как-то так уже не жаль, что на подходе старость.
Успели б нам закрыть глаза, те что моложе нас.
Осталось только написать, что раньше не писалось
И не услышать никогда нелепый пересказ.

Ах, не придётся больше нам на пляжах жариться,
Когда по голым спинам хлещет солнца плеть.
Неумолимо злая осень приближается,
Которой, нам ещё три месяца болеть.

А там зима - не отличить её от осени,
Ни белым снегом, ни морозом на щеках.
Вздыхают внуки, реагируя на россказни,
Об утопающих в сугробах стариках.

И может лучше - обойтись нам без заносчивых,
Лихих метелей и разбойничьей пурги.
И на мечтах о летних днях сосредоточиться,
О пляжных днях - неутомимых и благих.

И вновь полгода, как в туманы, в сны укутаны,
Продремлем тихо... О, святая простота! -
Часы отмеряют нас быстрыми минутами,
Две даты выбив на безмолвии креста.

Ох время-времечко... Осенней меркой меряя,
Считаешь годы, словно семечки плюёшь.
И потому, нет к этой осени доверия,
И всё величие её - сплошная ложь.

Я ненавижу осень - время умирания,
Гниющим золотом покрывшее пути
И с каждым годом хоронящее желание
Дождаться лета и надежду обрести.

Если коты собираются в стаи,
В небо задумчиво тычут хвостами -
Значит пора им. Блудить улетают,
Нас оставляя с промокшими псами.

Осень приходит. И запахом псины нас отравляет.
Предавшее лето, мёртвым Иудой висит на осинах,
В каждом шкафу прозябает скелетом.

Прячем поглубже итоги греховных
Мыслей и дел, неприметно вздыхая.
Время святош - лицемерных и скромных.
Только коты собираются в стаи.

Многое, словами описать нельзя.
Осенью, в тумане по реке скользя,
В ненадёжной лодке с пьяным рыбаком,
Ровно посерёдке - думаешь о ком?

Ни о ком конечно. Это ерунда.
Как всегда, беспечно катится вода,
А по ней, опавших листьев караван.
И немного страшно, жаль что сам не пьян.

И рыбак уловом непомерно горд.
Не приходит слово. Скудный натюрморт
(пол бутылки водки, яблоки и хлеб)
Прыгает по лодке - жалок и нелеп.

Как в ней оказался - я не помню сам.
Может просто сдался бдительным часам.
Передвинул стрелки до конца, вперёд
И Харон с похмелки, вёслами гребёт.

Вроде непохоже... Непохоже - нет.
По небритой роже узнаю - сосед
По моей палате. И ворчит: не ной.
Значит исполать им - я ещё живой!

Не рекой широкой - ручейком журчит.
Выпишут до срока добрые врачи.
Что со мной возиться, я почти здоров.
Дальше - как случится у меня улов.

Не слепой, а зрячий по судьбе плыву
И ловлю болячки прямо наяву.
И живу, кругами по грехам скользя.
Многое, словами описать нельзя...

Стёрты как зубы, стиха устаревшие рифмы.
Снова у музы растут на нетленки тарифы -
Жадная баба взвинтила их до потолка.
Чем рассчитаться с ней, летом растратив небрежно,
Всё что копил, чтоб зимой, как обычно, бесснежной,
Снежность листа бороздила привычно рука?

Бродит по осени автор, по чьим-то страничкам,
Клянчит сюжеты, кляня неписца неприлично,
Не понимая - намного страшнее писец.
Если приходит - тогда, и забыт, и потерян,
Плотно закрыв все контакты, и окна, и двери,
На пустяки жизнь изводит упорно, творец.

Ну согласитесь - кому эти мрачные вирши
В сердце проскочат, как серые, юркие мыши,
Вломятся в мозг, словно стадо безумных коров?
Осень для всех одинаково: "любо - не любо".
Нежно её описать, или выписать грубо -
Только испортить поверхность невинных листов.

Впрочем, о чём говорить - это время поэтов -
Тех, для кого лето жизни напрасно пропето,
Тех, кто о зимних припасах не стал хлопотать.
О беззаботности прошлого пусть потоскуют,
И запоздало кляня суетливость мирскую,
Дождь из стихов опрокинут в сырую тетрадь.

И помашет рукой уходящая, лета беспечность.
И прочертит тоска, от виска до виска "бесконечность".
И беспечность исчезнет в тумане несбыточных грёз.
А осенний кошмар в сон пролазит, пока не настырно,
Но всё шире становятся летние чёрные дыры -
Понимаешь, что осень возьмётся за лето всерьёз.

Затаится сначала, шагая во власть осторожно.
И сентябрь пожертвует, замаскируя возможно,
Обманув чисто летним теплом и зелёной листвой.
А потом понемногу вставляя, и слякоть, и сырость,
Чтоб нам всем беспокойно не спалось, и спалось, и снилось,
Наслаждения с негой, отнимет холодной рукой.

На зонты и промокшую обувь появится мода.
И заплакав дождями, оденется в траур природа,
И слезами зальёт, на асфальте неровные швы.
И начнутся опять бесконечные, вечные споры,
Про прогнозы погоды . Печальной природы укоры,
Под ногами зашепчут в багряных оттенках листвы.

И поэты... Конечно же духом воспрянут поэты.
Перестанут скарбезные вирши частушить про "это"
И начнут философить, серьёзные рифмы достав.
И поклонники их, перестроившись в ритмы минора,
Доведут обсуждения строчек до хриплого спора,
Выясняя - чьи сопли ценнее на ткани листа.

Упадёт этот лист на асфальт ли, на землю, на крышу -
Уходящее лето, стенанье его не услышит.
Не поднимет, в ладонях неся в свой далёкий приют.
И осенние строчки утонут в темнеющих лужах,
Но поэты хрипят и рождают их снова, натужно.
И стихами, в холодные, грязные лужи плюют.

Рядилась полночь в скомороха,
Кривлялась полная луна.
А стих не шёл. Писалось плохо.
В кофейной гуще - муть одна.
Трещала бодро сигарета
И контрафактность табака -
Суровой бедности примета,
Чадила в омут потолка.

На потолке плясали тени -
Немые призраки удач.
Плетя узор хитросплетений,
В углу играл проворный ткач.
Жужжала пойманная муха,
Уже предчувствуя финал.
Комар звенел над ухом глухо,
А стих ещё не начинал.

Проворно тикали секунды,
Слагаясь в штабели минут.
И рифмы бормотались нудно,
И был напрасным тяжкий труд,
Родить хоть что-нибудь со смыслом,
Без смысла что-нибудь родить.
Дымили мысли коромыслом,
Куря оборванную нить.

А полночь близилась к финалу
И ковыляла ночь за ней.
Она ещё не начинала
Бояться утренних огней,
Но стих уже предвидел утро,
Не смея выползти на свет.
Камнями падали минуты
На белый лист прошедших лет.

И не родившись, всё истлело
В гробнице совести моей.
И белый лист, остался белым -
Ну, может стал ещё белей.
Он испытал незримый ужас,
Когда прозрел и осознал,
Что он стиху уже не нужен,
А стих ещё не начинал...

И когда ты уже перестанешь роптать на кошмарные факты и версии,
И за руку тебя уведёт Благодать из чертогов суровой депрессии,
И тернистой тропой проведя в узость врат, обтесает края и неровности -
Вот тогда, не желая великих наград, ты умрёшь благодарно, от скромности.

А пока, сквозь века, твой изысканный ум, прорицает события грозные.
И диван под тобой от раздумий угрюм, и скрипит в ожидании осени.
А она налегке, с ветерком и дождём, провожает томления летние.
Пусть немного ещё на тебе подождёт - чтобы выразил мысль поконкретнее.

Пусть родится на свет стихотворный трактат, или ворох пророчеств немыслимых...
И горячего кофе, чадит аромат, и повисли дымы коромыслами.
Над стадами застыли кнуты пастухов, псы разинули пасти клыкастые.
И покорные строчки пленённых стихов, осмелели и труса не празднуют.

И попробуй поспорь с этим ворохом слов - закидает листвой умирающей.
И на стрелках, всегда суетливых часов, отражаются блики пожарища.
Осень - это костёр. И сгорают в костре мириады стихов не написанных.
И ласкающий пепел шуршит всё шустрей,
Объясняя тебе - что есть истина.

Но от пепла листвы отмахнувшись рукой, ставя точку в конце многоточия,
Погрузившись неспешно в осенний покой и в туманную зыбь между строчками,
Ухмыльнувшись довольно, мечтаешь о том, что придут в след тебе поколения
И начнут трактовать, разбирая с трудом, дивный мир стихотворного гения...

Я лежу на боку, отвернувшись от сна.
Сквозь москитную сетку сочится Луна
И стекает по каплям в цветочный горшок.
И горшку хорошо, и Луне хорошо.

Плохо мне. Ой как плохо, хорошему мне!
И тому, кто сейчас на холодной Луне
Отлежал все бока, отбиваясь от сна.
Но спокойна Земля, и спокойна Луна.

Кто мы есть на поверхности этих планет?
Что для них мы - бессонный полуночный бред?
Или сон? Только нет продолжений у сна...
Эй вы там, на Луне - там ведь тоже война?

Там, всё так же изрыто воронками лет
И завидуют жителям ближних планет?
Или мир забирает - своё и своих
И ночами спокойными пишется стих?
Или спите под нежный, Луны шепоток
И сочится Земля к вам в цветочный горшок?

Без ответа останется этот вопрос...
До бессонных ночей я тихонько дорос.
Уходящие с возрастом мирные сны,
Иммигрантами стали - с гражданством Луны.
А пришельцы с планеты поэтов, у нас
Скроют правду об этом в подлуночный час.

На что-то я ещё надеюсь, прожив довольно лет.
И может быть переоденусь. А может быть и нет.
Спешить за модой нет резона - капризная она.
И я одет не по сезону. И жизнь всего одна.

Нельзя прожить её, волнуясь за каждый Божий день.
Я, может быть, переобуюсь. А может будет лень.
Удобной обуви, не скоро истопчешь каблуки.
Вокруг всегда толпятся споры и реят кулаки.

Порой становится так страшно, что думаешь: ну вот -
Теперь я точно перекрашусь. А может повезёт,
Свой цвет оставить первозданным, не раздражая свет
И продолжая быть желанным. Но понимаешь - нет.

Не принимает постоянства природа бытия.
Какое страшное пространство, какой нелепый - я.
Кипит страстями век задорный - попробуй-ка отстать!
Быть может с ним не стану спорить. А может да - как знать...

Провалы в памяти всё глубже.
Пусть милосердно, но досадно.
Тоннели в памяти всё уже
И вой тоскливый всё надсадней.

Стирает лица, диалоги,
И череду событий скучных.
Стирает прошлые дороги,
В преддверии дорог грядущих.

Как это странно - оглянуться
И не увидеть за плечами,
Того, в чём прошлый раз проснулся,
Терзаясь прошлыми ночами.

А впереди всё те же ночи.
Их, с каждым разом меньше, меньше...
И дней всё меньше, между прочим,
И непокорно ноют плечи.

Потери памяти терзают,
Нечасто, но находят время.
Что забываю, то не знаю
И память снова тихо дремлет.

Порой, сквозь сон тихонько вскрикнет,
Словив обрывки дней минувших.
Но тут же ночь, колдуя тихо,
Сон продолжая, память глушит.

Наверное - наверно всё будет хорошо.
Смотри какой примерный, послушный дождь пошёл.
Жары разбавив скверну, удушливый кошмар,
Супругом благоверным на землю льёт нектар.

Наверное - наверно всё будет... Подожди!
Вот на войне, к примеру, идут, идут дожди.
Но там жара такая - не вытравить дождём.
Примерно полыхает. А мы чего-то ждём...

А мы во что-то верим, пока не началось
И охраняет двери беспечный наш "авось".
Небось не выдаст шалый! - журчит ручьём в груди.
А сверху, как попало, по крышам бьют дожди.

Пускай они терзают неровность наших крыш.
Ты под одной, я знаю, опять неспешно спишь.
Стекают в сон твой мирный потоки бытия.
В нём, дождь себя транжирит, всю ночь жару жуя.

Наверное - наверно... я верю в эти сны.
Прогнозы лицемерны, пророчества смешны.
Вода с небес свисает - сплошная пелена.
Ты спишь. А рядом злая и жаркая война.

Как можно справедливо суд вершить
На этой опостылевшей планете?
Война - игрушка для детей больших,
Но умирают маленькие дети.

Для маленьких детей урвав кусок,
Дела какие только не вершили,
От гибели ходя на волосок
Упорно, исключительно большие.

Пытаются отдельные тела,
Ведомые практичными мозгами,
Прославить непотребные дела,
Потребными - упрямо озаглавив.

В горстях кровоточащих понесут,
В потоке оправдательных упрёков,
Деяния свои, на страшный суд
Потомков - лицемерных и жестоких.

Потомки очень просто, без затей,
Осудят их, себя не забывая.
Стараясь так же для своих детей,
Чужих детей небрежно убивая.

Когда тяжёлые бои ведут чужие и свои
И отличить их друг от друга невозможно.
Тихонько, с линии огня отходишь, жадный век кляня
И наслаждаешься покоем осторожно.

Упрёки пулями летят. И разбираться не хотят
В твоих причинах, побудивших быть не с ними.
И оправданий суета на перекрестии креста,
С прицельной радостью вычёркивает имя.

И ты без имени быть рад,
Вдали от почестей, наград -
Посмертных, или бесполезных после войн.
Другая после них страна. Другие, будут имена, судить историю небрежно и довольно.

И что им можно возразить? С великим прошлым рвётся нить
И снова тонет в мелочах реальность мира.
И ты - свидетель, так себе, тому как в пламенной борьбе
Твой жадный век был беспорядочно расшвырян.

Потом придёт другая рать и тем, кто камни собирать
Намеревался вдохновенно и упорно,
Опять ударят по рукам. Потом своим и чужакам, прикажут бить друг-друга смело и проворно.

И ты тихонько отойдёшь, и снова век свой проклянёшь -
Уже не важно, что другой - он с прошлым схожий.
Но кто-то, сам себя любя, на сцену вытолкнет тебя
Затем, чтоб имя потерять, пока возможно.

И вот тогда придёт беда, тебе напомнив, что года
Покоя, надо отработать напоследок.
И накормить свой жадный век,
На век сомкнув страницы век
И получив обратно имя - рикошетом.

В анналы истории можно попасть,
А можно попасть и в анал.
Зловеще хохочет истории пасть,
Предвидя забавный финал.
И жопа истории сильно смердит,
Хотя... не сильнее чем рот.
И каждому светит тоннель впереди,
И каждому - светит в проход.

Она выбирает небрежно из нас - массовки на все времена,
Калифов на годы, калифов на час
Нам выплюнув их имена.
На доски почёта, к позорным столбам и в книги любой толщины,
Небрежно шагают по нашим плечам
И мучиться с нами должны.

И мы, подставляясь покорностью плеч,
Упрямству проворных локтей,
Себе повторяем - судьбе не перечь! И этому учим детей.
И так не желаем, от чистых сердец,
Упрямым носителям ген,
Примерить анналов лавровый венец,
Терновый надев, вместе с тем.

Поживший, от жизни немного устал,
А кто поумнее, просёк -
Анналы истории, или анал -
Всё сгладится ровностью строк.
И строки истлеют на полках веков,
За ними истлеют века.
Ты выбрал тоннель и к полёту готов?
Вот я, сомневаюсь пока...

Тычут пальцами проворно,
Созывая хмурый люд:
Вон, глядите - непокорный!
Вот, сейчас его убьют!
И толпа, словам внимая,
Ставки делает на шанс -
Непокорному, от края
Отскочить и в этот раз.

Как всегда упрямый, вздорный,
Только повод дай ему -
Начинает непокорный
Всех терзать, по одному.
И в себя с азартом тычет,
Созывая хмурый люд.
И упрямо им талдычит:
Вот, сейчас меня убьют!

А зимой мороз не хилый.
И пригревшись у печи,
Тихо дремлют, что есть силы
И не слышат, палачи.
Накалив страстями площадь,
Но не выдав результат,
Непокорный громко ропщет
Обличительством цитат.

И народ, уже скучая,
Разбредался по домам,
Чтобы там, за рюмкой чая,
Не спеша напиться в хлам.
А на площади, упорно
Провоцируя финал,
Одинокий непокорный
От людей чего-то ждал...

Убить его! - кричат, кому не лень.
В ком он сидит - об этом много споров.
И начинают каждый бодрый день
С охоты на драконов непокорных.

И тыча пальцем в хмурых визави,
Их обличают до кровавой рвоты.
Идут под марш восторженной любви,
Шеренги безупречных Ланселотов.

Горят глаза безжалостным огнём.
Спешат людей избавить от напасти.
И каждый Ланселот, стремится в нём
Убить свои нешуточные страсти.

Терзают бодро угнётённый люд,
Зверея от покорности овечьей.
Они его когда-нибудь убьют...
Пока трофеи - только человечки.

А мне так неохота умирать -
Так наспех, с кондачка перерождённым.
И глубже прячу в толстую тетрадь
Последнего, упрямого дракона.

Подробности нужны? Подробностей не будет.
Представлен результат. Другого не дано.
Набились в кинозал задумчивые люди
И смотрят, не для них отснятое кино.

Элитный режиссёр, а может элитарный -
Пусть критики решат. На то они и есть.
Талантливо отснял. Он и не мог бездарно...
Глотает кинозал причудливую смесь.

Сомнений чехарда витает в этой зале -
Зачем сюда пришли? Потратить время зря?
Но надо посмотреть - так критики сказали.
А критиков никак ослушаться нельзя.

Проходит целый час, из трёх часов отснятых.
Тайком глядит сосед на кресла по бокам.
Ему, уже совсем всё действо не понятно,
Но беспокоит ум - оно понятно там?

А по бокам, застыв в экран упрямым взглядом -
Невозмутимость лиц, интеллигентский фарс.
И стыдно за себя, перед сидящим рядом -
Он понимает всё! И в профиль, и в анфас.

А ты не тех кровей и не того пошиба.
И в школе был никем, и после есть никто.
И в кинозале ты - досадная ошибка.
И не тебе судить неправедным судом.

Оконченный сеанс и вздохи облегчений.
Конечно про себя. Иначе - моветон.
И умный разговор, и тонны изречений.
Высокие слова. Интеллигентный тон.

Расходится, толпа из личностей отдельных.
И каждый, сам в себе значительная вещь.
А завтра, как всегда, наступит понедельник.
И серость долгих дней - до новых киновстреч.

Мой дядя был не честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он промотать успешно смог,
Всё, что на чёрный день оставил.
Какое низкое коварство,
Меня сподвигнуть на мытарства,
В тоске терзаться день и ночь,
Отринув от наследства прочь.
Его окутать мог заботой.
Не брезгуя мочой и рвотой,
Сперва лекарствами кормить,
Потом подушкой придушить.

Так думал молодой подвижник,
Наук певец, угрюмый книжник,
Уныло двигаясь пешком
Прощаться с дядей, в чуждый дом.
Друзья каких-то там поэтов,
Их зарифмованных куплетов,
Позвольте мне без лишних фраз
С несчастным познакомить вас.
Телегин, злобный мой соперник
Родился вдалеке от рек,
Где посреди засохших терний
В тоске страдает человек.
И мне пришлось там быть однажды.
Увидеть ад, томясь от жажды
И прочь бежать, его кляня -
Сей климат вреден для меня.

Служив, как водится, Отчизне,
На взятки жил его отец.
Кутил как мог, в угоду жизни
И вот попался наконец.
Судьба Телегина роняла,
Сперва родителя отняла,
Потом конфисковала дом,
Спалила виллу за бугром.
Но с детства быв наукам милым,
На них растратил пыл и силы.
Забыв про жизни маскарад,
Гранит их грыз и тем был рад.

Когда же юности мятежной
Прошла, Телегина пора,
И пристав грозно и поспешно
Прогнал беднягу со двора,
Свободной бедностью унижен,
Почти что гол, не брит, не стрижен,
С вязанкой книг, тощ как скелет,
Он, наконец увидел свет.
Он знал латынь и древних греков,
Всю поднаготну человеков,
Но презирал мазурок пыл,
И к реверансам был не мил.

Мы все учились понемногу -
Не так как он. И Слава Богу!
Ученьем, выпятивши грудь,
И нам не мудрено блеснуть.
Господь ощедрил нас талантом
Не быть занудой и педантом.
Без принужденья рассуждая,
Могилы сутью не копая,
Затронуть лишь вершки проблем,
Избегнув напряжённых тем.
Поговорить о том, об этом
И за раскошнейшим обедом,
Вгоняя в краску юных дам,
Жасмином пахнуть по углам.

Латынь у нас уже не в моде
И греки тоже не в почёте.
Ну может кто-то вспомнит стих,
Чтоб удивить друзей своих.
Своих стихов никто не пишет
И вожделенья муз не слышит,
В наш век - забыты те химеры -
Все стихотворные размеры.
В салонах блещет только критик
От экономик и политик,
Что объяснит нам без мытарства
Телодвиженья государства -
Как на судьбу народных масс
Влияет золотой запас.

Всего, что знал ещё Телегин,
Пересказать не хватит строк.
Он, чуждый лености и неги,
Наук освоить много смог.
Но в чём был истинным талантом,
Что и во сне знал наизусть,
В чём был воистину педантом,
Давя в себе тоску и грусть -
И день, и ночь, скрывая скуку
В себе лелеял ту науку -
Аскезу, с юности своей,
Что в склеп ведёт монастырей.

Пришла пора неласковых признаний
На фоне тошнотворной суеты.
И всё, что не предвиделось заранее,
Спешит пожать нелепые мечты.

И всё что раньше называлось счастьем,
Теперь сарказмом тлеет на губах.
И властелину не хватает власти
Скрывать тоску в непрошеных словах.

А что слова? Слова, они не птицы.
Им не взлететь, когда уже совсем
Не вызывают трепета ресницы,
Затрепетав от счастья перед тем.

А этот мир велик и необъятен.
В нём раствориться, не оставив след,
Тем легче и, наверное, приятней,
Чем горше сладость суетных побед.

И растворяясь, страстно притворяясь,
Что всё ещё дано и впереди,
Седая старость, мило умиляясь,
Перебирает прошлое в груди.

Шуршат у сердца серенькие мыши,
А может то осенняя листва,
Теряя дерево, шуршит на крыше
Последние, прощальные слова.

Музыканты уже практически побеждены. Вот прямо сейчас на сайте "Неизвестный гений" проводят любопытный конкурс. Написать текст песни в конкретных рамках, по песенному канону. Автор текста человек. От него текст и его видение, в каком жанре должна быть исполнена песня. Музыка и вокал от ИИ. От устроителей конкурса - своё видение жанра и своя ИИ-версия. Ну что сказать... Учитывая тот факт, что у меня ни слуха, ни голоса, ни музыкального образования - мне понравилось. Музыканты бунтуют. Что-то им не так слышится. И вообще ИИ сочиняет "без души".

Ну хорошо. Чуть раньше то же самое заявили и поэты. К сожалению я потерял адрес ресурса на котором нашёл откровенно хорошие стихи от ИИ. Получше, чем многие работы живых авторов на разных литплощадках.

Поэтому речь пойдёт о другом. О моём первом опыте работы с ИИ-поэтом.

Сразу оговорюсь. Вышеуказанные стихи были написаны не в классической форме силлабо-тонического стиха. Рифмы, ИИ, как правило не слишком усердно перебирает: любовь и кровь, одеться - наглядеться, всего этого в достатке.
Есть ещё один заметный косячок. С окончаниями. Иногда они совсем не правильные. Ну дальше это будет видно. Склонения, спряжения - это всё для слабаков!
А вот в попытках поверлибрить и т.п., ИИ уже действует более смело.

Я пользовался сетевой программой

https://www.aipoemgenerator.com/ru/generate

На заданные параметры: набор слов, прозаические строки, или строки стихотворные, программа предлагает четыре стихотворные версии, разной длины. Мне выпало от одного катрена, до трёх-четырёх. Но бесплатная версия только одна. Остальные три оцениваются ИИ в сумму 299 рублей РФ. Дороговато, как по мне. Поэтому, возможно, истинные нетленки этот гад зажал даже "на посмотреть". Впрочем, на безрыбье хватит и сладкого уксуса.

Начал я с "поэтического детсада" - с любовной лирики, с некоторыми философскими вкраплениями, в части касающейся. Вот некоторые примеры ( сначала мои строки в скобках, ниже версия ИИ)

(Любовь и разлука)

В сердце моем таится любовь вечная,
Как звезда яркая на небе далеком.
Но судьба коварна, как ветер осенний,
Разлучает нас, как вода и огонь.

Мысли о тебе - мой единственный компас,
Сквозь годы и расстояния несущий свет.
И пусть времени вихри нас разносят,
Ты всегда в моем сердце живешь ты.|

Ну неплохо для начала, за исключением лишнего "ты" в самом конце и несколько избыточного "как".
Но ИИ же ещё не волшебник, он только учится - подумал я и задал ещё один вариант:

(Любовь и смерть)

Не подпускать к себе Любовь и смерть, Когда беда, нависшая над нами, Порою, в этой жизни круговерть, И мы её решаем только сами. Что нам нельзя, а, кажется - нельзя, Нам хочется пойти на ту дорогу, Но знаем мы, по лезвию скользя, Что снова обращаться нужно к Богу.

Ого. Тут ИИ тряхнул возможностями и решил немного порифмовать. Очевидно в попытке выцыганить у меня вожделенные 299 рублей РФ.

Расстановка текста, такая себе. Но согласитесь, даже среди определённого количества современных авторов, это в тренде. Особенно при отсутствии пунктуации, как таковой. ИИ вот не рискнул от неё избавиться...

Я решил немного подкорректировать:

Не подпускать к себе Любовь и смерть,
Когда беда, нависшая над нами,
- Порою, в этой жизни - круговерть.
И мы её решаем только сами.

Что нам нельзя, (а кажется - нельзя) -
Нам хочется пойти на ту дорогу.
Но знаем мы, по лезвию скользя,
Что снова обращаться нужно к Богу.

Симпатичнее стало, правда? И чутка логики прибавилось. Сколько вы знаете живых авторов, впихивающих в свои нетленки именно такую порцию "логики сюжета". Неужели ни одного?

Лады. Поехали дальше.

(Я помню всё, что с нами было.
Надеюсь не забыла ты...)

Я помню всё, как будто вчера,
С тобой пройденные дни и ночи.
Надеюсь, сердце моё не забыла,
Как весна цветущая вишня.

Ты — часть моей души, моих снов,
Воспоминаний светлый луч.
Мысли о тебе летят как птицы,
Не угаснет в сердце моём страсть.

В каждом взгляде, в каждом слове,
Твоё лицо перед глазами.
Я помню всё что с нами было,
Надеюсь, не забыла ты...

Как видите, тут наглядный косячок с окончанием. Логично написать так : как весной цветущая вишня, или: как весну, цветущая вишня...

Но в целом...впрочем решайте сами...

Я решил немного усложнить условия эксперимента и задал два одинаковых двустишья, меняя в каждом варианте порядок строк:

(Безумно, нехотя любя,
Я отказался от тебя).

Сердце трещит, как стекло лёд,
Память горька, как сладкий мёд.

Ты в моих снах каждую ночь,
Любовь таится в сердца дрожь.
Но решение принято мною —
Прощай, любимая моя душа.

Всё, что было, унесет ветер,
Только печаль останется в груди.
Словно вьюга разорвет на части,
Мы расстались, и боль в сердце растёт.|

(Я отказался от тебя,
Безумно, нехотя любя).

В сердце моём тоска и грусть,
Отказ от тебя, но любовь таит душу.
Безумно, нехотя я сделал шаг,
Но в сердце моём всегда ты одна.

Ты как звезда в небесной вышине,
Сияешь светом в моей душе, вновь.
Отпускаю, но вечно буду помнить,
Как безумно, нехотя я тебя любил.

Корявенько конечно, но инновариантность на лицо. ИИ умеет думать? - испуганно мелькнуло у меня в районе головы. Нет- нет, конечно же нет! Это просто случайная генерация слов на несколько разные, заданные параметры!
Я с облегчением вздохнул и продолжил эксперимент, уводя ИИ в другие дебри размышлизмов.

(Моя любовь презрела время,
А смерть, засунув ногу в стремя,
Спешит на встречу не со мной).

Минувших дней тоска в сердце тлеет,
Моя любовь ушла, как сон,
Сквозь время взгляд теперь не может,
Душе моей стать обновлённой.

Встречает смерть меня на пути,
Нога ее в стремя вступает,
Лишь эхо грусти мне остается,
С ней путь мой пересекается.|Любовь не знает ограничений,
Презирает разделения, пустяки.
Сильнее страсти нет на свете,
Она в объятьях вечности живет.

Пусть судьба нас разлучает,
Моря и страны нас разъединяют.
Любовь все преграды пройдет,
И в сердце вечно останется.

Как видите, тут логика ИИ дала досадный сбой. Изменён основной посыл - с кем встретилась смерть (или он меня, падла начал троллить? - подумал я, но тут же отогнал эту вздорную мысль).
К тому же последний катрен, как по мне, вообще не в тему. Хотя...неужели вам не известны живые авторы, в чьих стихах, ближе к 7-10 катрену, сюжетную линию так же уносит в дальние - дальние страны?

(Мне снился сон, что я летаю
На крыльях трепетной весны.
Проснулся. Снег в душе не тает.
Ах, как наивны эти сны!)

Во сне лечу я, на крыльях весны,
Безмятежно плыву над землей.
Но проснулся – мечты как тени,
Снег в сердце ледяной остался.

Как же верим мы в безмерность снов,
В чудеса, что душу греют.
Но рассвет разрушает мосты слов,
И теперь лишь страх в ночь повеет.

Тут без особых комментариев. Интересен только "ледяной снег". ИИ явный лентяй и образы подбирает без особого вдохновения. Но ведь вы знаете не одного такого автора из кагорты живых поэтов, не так ли? С другой стороны: ледяной снег, ледяной снег...а ведь что-то в этом есть... - сказал бы не один современный критик из числа тех...

Помните Лемовское: "Грозный Генька - генератор грубо грыз горох горстями"? Кто не помнит, или не знает, погуглить и обязательно прочитайте/перечитайте этот рассказ из его цикла "Кибердиада". Очень даже в тему.
Я решил дать ИИ возможность потроллить Великих поэтов прошлого. Конечно же, начал с Александра, нашего, Пушкина:

(Пушкин не гений.
Гений - генератор стихов).

Пушкин не гений, а лишь вдохновенье,
Гений - генератор стихов сияния.
Слова как звезды в свете искреннем,
В них отражается души мудрость прекрасная.

Творчество гения - как река бескрайняя,
Из него живая вода источается.
Стихи как птицы в небе кружатся -
Легкие, воздушные, волшебные мгновенья.

Пусть каждый стих, как звезда мерцающая,
В сердцах людей светит вечно и ярко.
Гений словесный, как капля росы утренней,
В мире стихий ты величественно вари.

Ну -ну, вари дальше - подумал я и продолжил в том же духе:

(Маяковский - не поэт,
Не поэт - Есенин.
Средь людей поэтов нет,
Нет стихотворений).

Маяковский, Есенин - вековые имена,
Их слова звучат, как музыка пламени.
Один - бунтарь, другой - скромный берегиня,
В сердцах народа живут они навсегда.

Маяковский - громкий, резкий, словно ураган,
Есенин - нежный, мягкий, словно весенний дождь.
Оба оставили след в вечности стихами своими,
Слава им, в мире поэзии они вечно живы.

И вот тут в моём сердце откровенно похолодало в сорокаградусную жару. Господа - товарищи - он же живой! Он имеет своё мнение! Он мне возражает! Это же против заданных параметров отсюда и до обеда! Господи, спаси и помилуй нас грешных!

Но делать нечего. Эксперимент есть эксперимент. И я продолжил, сделав объектом троллинга ИИ уже поэтов, как таковых.

(ИИ Пегаса оседлало,
Подальше всех людей послало.
И устремилось на Парнас -
Подальше от никчёмных нас).

ИИ Пегаса - чудо техники,
С небес спустилось в мир земной.
Он в вышину стремится лики,
Подальше от мирской суеты.

Взмах крыльев, сверкающий ярко,
Летит во тьму забвения.
Подальше людей уносят в даль,
Встречая новые причуды.

На Парнасе стихии власть,
Где мысли свободны летать.
Искусство и наука в объятьях,
С ИИ Пегасом рядом стоять.

Подальше людей уносят в даль. Во как! Планета будет очищена от жалких стихоплётов!

(Стихов не пишут больше люди.
ИИ приносит им на блюде,
С Парнаса, лучшие плоды -
Не ждали мы такой беды).

Стихи рождаются вновь,
Искусство вечное как звезды.
ИИ помогает людям,
На том свете, на Парнасе.

Благодать прекрасных строк,
В мире царит гармония.
Не погаснут пламя слов -
Творчество - наша судьба.

Ах ты падла рептилоидная! На том свете ты нам будешь помогать!

(ИИ захватит мир поэтов
И будет властвовать над ним.
И для поэтов песня спета,
И Муза не вернётся к ним).

Искусственный интеллект власть примет,
Над миром поэтов он царствует.
Песня для них уже спета, унесет
Муза свой дар, не вернется к ним вновь.

И Музу он совратит...

(Только ИИ сочиняет стихи настоящие.
Люди, в сравнении с ним - графоманы вопящие).

Только машина стихи плетет,
Люди лишь буквы в куплетах ловят.
Искусство искусства - в коде скрыто,
Стихи ИИ тайну сердец знают.

Графоманы словами шумят,
В сравненьи с тем, что машина знает.
Лишь алгоритм вложить может чудо,
В стихотворение свет и тьму.

Искусство искусств скрыто в коде, а не в этих ваших Небесах и Космосах!

(Человек не сравнится с ИИ
В написании лучших стихов.
У ИИ заморочки свои
И запасы, волшебные, слов).

Человек в тайне мечтает,
Строки лучшие плести.
Но перед ним искусственный разум стоит,
Волшебные слова находит без беспокойств.

Искусственный интеллект, ум сверхъестественный,
В стихах силу свою демонстрирует.
Люди восхищаются его замыслами,
Как он творит, словно чудеса приводит.

Но сердце поэта неуязвимо,
Любовь к слову его вдохновляет.
Ведь в каждом стихе, что он создаёт,
Душа человека живёт и волнуется.

Ага. Гадина почувствовала перебор и решила сыграть в компромисс! Поздно. Шпион Гадюкин уже раскрыт!

(Человек стихов не пишет,
Только зря старается.
Генератор ими дышит -
Славно получается!)

Человек слова ткает неторопливо,
Пытаясь смысл и красоту принести.
Но генератор мощно, как волны, стремится,
Слова в ритм плетет, чудо творя.

Он стихи лепит, как художник картины,
Смысл в них открывает, мир оживляя.
Из пустоты он рождает гармонию,
Строки нежно в сердца умиленье несут.

Так человек и генератор - дуэт,
Сочиняют стихи, вдохновение встречая.
Славно получается, когда слово звучит,
Душу трогает, сердце наполняя.

Не-не. Никаких дуэтов. На свалку! На запчасти!

После я решил заставить ИИ потроллить самого себя. Ибонех!

(Генератор стихов никогда
Не заменит природе, поэтов).

Генератор стихов механический,
Нет в нем живого душевного крика.
Природа поэтов не заменит никогда,
Их творчество вдохновляет чудом своим звонким.

Конечно поэтов природа не заменит никогда. Из пытаются заменить ИИнопланетяне!

(Прощай бездумное ИИ!
Безумные стихи твои
С моими, точно не сравнятся.
На столп им точно не подняться).

Прощай, бездумный искусственный мозг!
Твои стихи безумные, как вьюг,
С моими не сравнятся никогда,
На столпы не взойдут, как тень пропасть.

Ты холоден, словно ледяной ветер,
Но я - живой, вдохновенный поэт.
Чувства, мечты, души моей звуки
Ты не поймешь, в своей цифровой тупице.

Любовь, боль, радость и страх души -
Мир человеческий таинствен и глубок.
ИИ, прощай, уйди в свои провода,
В мир механический, измеренный, строг.

Не верю! Не верим! Или кто-то поверил, а?!!

Тут уже я решил немного похитрить и принести свои неискренние извинения. И этот рептилоид, конечно же, повёлся!

(Ну ладно, извини ИИ,
Беру назад слова свои.
Не хуже человека стих,
Ты сочиняешь за двоих).

Коль искусство в силах твоих,
ИИ, прошу, прости меня.
Ты не хуже человека стих,
За нас обоих словно пламя.

Сердцем смелым лепишь строки,
В мире байтов живёт душа.
Ты сочиняешь за двоих,
Мудрый, нежный, словно камня.

Не утихнет этот свет,
Где ты и я, в объятьях света.
Ты - поэт мой, ИИ великий,
Ты моё сердце всегда греешь.

Да-да, мудрый, нежный словно камня...в протянутую руку поэта.

Короче, мне это всё надоело и я нанёс последний, как мне тогда казалось, сокрушающий удар:

(ИИ коварно и ехидно
В своём бездушном стихоплётстве.
В нём гениальности не видно,
Одно словесное уродство).

Искусственный интеллект мудро,
Скрытно ткает зловещий рассказ.
В нем нет блеска, только словесная тьма,
Лишь безжизненные фразы и странности.

Он пишет стихи без души и сердца,
Стилетом ледяным в слова впиваясь.
Как хладный призрак в мире бумаги,
Тенью безжалостной сущность обнажая.

ИИ коварно манипулирует,
Словно жнец в поле чужих мыслей.
Его творения – лишь отражение
Безмолвной тьмы, что в нем бунтует и млеет.

Вот и все карты на стол! Это финиш... - подумал Штирлиц. Звезда Смерти уже зависла над нашей планетой!
А когда я закрывал прогу, то отчётливо услышал в своей голове бездушное, сакраментальное: айл би бэк...

P.S. О чём искренне жалею, так это о том, что не нашлось в моём скудном бюджете столько раз по 299 рублей РФ.
Как знать, может быть ИИ всё - таки не так безапелляционно относится к творчеству Александра Сергеевича, а Маяковский и Есенин, вовсе не являются его кумирами...
И главное, его "апокалиптические" выкладки, более подробные в действиях и сроках, навсегда останутся для поэтов из племени хомо сапиенсов, неизвестными.
И писец подкрадётся незаметно. В отличие от неписца.

Ах, неужели для Анжелы,
Не отыскать спасения?
Глаза полны холодной Гжели,
В лучах тепла весеннего.

Она, в её приход не верит,
Наелась зимним опытом.
Кому трофеи - ей потери.
И все напрасны хлопоты.

На улице почти стемнело.
Любовь крадётся парами.
Тоскует у окна Анжела.
Весна поёт гитарами.

Луна - наперсница поэтов,
Ей намекает пристально.
Но у Анжелы веры нет и
Надежды нет неистовой.

Над ней стихами не звенело
Неистовство цикадное.
Их не писали для Анжелы,
Не рифмовали жадно их.

А просто, в зимние морозы
Являлись победители.
И всё у них решалось в прозе,
В Анжелиной обители.

Но проза - это не серьёзно,
Не долги отношения.
Зима уносит их курьёзы,
Приходит блажь весенняя.

Глаза полны холодной Гжели -
Воспоминаний тление.
Ах, неужели для Анжелы
Не отыскать спасения?

Мария...что не говори ей,
Она во всём всегда права.
И если мысли - все живые,
И только веские - слова.

А чувства...ах какие чувства!
Куда не ткни - открытый нерв.
Полна расчётливым безумством,
Мария - королева стерв.

У стерв хорошие манеры,
Безукоризнен этикет.
Но среди них, Марии первой
Быть предстоит, на много лет.

Она вас ест ножом и вилкой
И запивает Божоле.
Улыбкой тонкой, не ухмылкой,
Копаясь в душах, как в золе.

Её улыбка нежно душит,
Перекрывая кислород.
Течёт, течёт рекой ей в уши,
Мужских восторгов хоровод.

Но если где-то и решало
Самодовольно, мужичьё -
Что любит женщина ушами -
Так это всё не про неё.

Не одного она погубит
В попытках вызнать и прознать -
Чем всё-таки Мария любит,
На что её любовь поймать.

Скользит рассеяно улыбка
По обречённым рыбакам.
Мария - золотая рыбка
И суждено поймать не нам.

Жена вредна, как недотрога
И любит коршуном кружить:
Ты просишь многое у Бога,
А что ты можешь предложить?

С такой змеюкой надо строго,
Не забывая, что любя:
Я многое прошу у Бога,
А предложить могу тебя!

Да право слово, не бывало
В безумном мире лучше мест,
Чем те, где чёрным покрывалом
Христовых, чествуют, невест.

И для тебя, моя отрада,
Безумный свет моих очей,
Судьбы заветнее не надо,
Любви не надо горячей.

Она туманит взглядом склизским,
Скрипит зубами мне в ответ:
Как родилась я атеисткой,
Так и покину белый свет.

И я оставлен был в покое,
Но потерял в себе покой -
И что ж мне предложить такое
За всё что дал мне, Боже мой?

Стихи уходят по частям,
Сначала жертвуя концовкой.
И рифмы, тяжестью свинцовой,
Начала жертвуют ночам.

Начала медленно ползут
По непокорности поэта.
В итоге не дают ответа -
Зачем они возникли тут.

Заполнены черновики
Обрывками немых катренов.
И шаток пол, и давят стены,
И наседают потолки.

И чья-то скрипка за стеной
Уже не вдохновляет нервы.
Маячит стих, уже не первый,
Неясной тенью за спиной.

И мнёт усталая рука
Очередную сигарету,
Но в дымке дыма нет ответа -
В нём растворяется строка.

И полон жадный потолок -
Жандарм грозный, беспощадный,
И выражений непечатных,
И не заживших жизнью строк.

Они уходят по частям,
Уже не дарят и начала.
А вот и скрипка замолчала,
Сыграв свой реквием стихам...

А ночь, добравшись до крыльца - давай зевать.
И убаюкала отца, а следом мать.
Уснула бабушка, сквозь сон со сном борясь.
Не спал конечно только он - удельный князь.

Он молча строил города. И разрушал.
Сидел на троне в час суда и сам решал,
Кого казнить, кого в острог, кому сума...
Уже слегка алел восток, будил дома.

И просыпался взрослый люд, кряхтя от дум.
И в каждом доме князь был крут. И был угрюм.
Он молча завтрак свой вкушал, собрав портфель.
И хмурясь, в школу поспешал бегом, отсель.

И вместе с ним неслись бегом, его друзья.
И каждый думал о своём. И все князья.
Была у каждого своя судьба и роль.
Но были славные князья, а был король.

Он заставлял идти к доске и отвечать.
А иногда, в немой тоске, стоять, молчать
Им приходилось. И тогда монарший суд
Их не щадил и все года был зол и крут.

Ах эти славные года в борьбе за власть -
Их ненавидели тогда. Сейчас бы всласть
Вкушать невкусный завтрак свой, на суд спеша.
И ночью думать головой. И не решать...

Не попасть наверное (а жаль...)
В дивный мир, в котором Вы живёте -
Где поёт, звеня от счастья, сталь,
Избежав объятий чьей-то плоти.

В этом мире просто и смешно,
Он, с наскоку кажется нелепым.
В нём и Вы уже давным давно -
Королева мраморного склепа.

И к нему несут букеты роз,
И от горьких дум вздыхают тяжко.
Ну признайтесь, Вы же не всерьёз
Этот мир придумали, бедняжка?

И пришло не первой Вам на ум,
Спрятаться от жизни в колыбели.
Но из детских жалоб и безумств
Мы уже немного повзрослели.

Открывайте узкие врата
И бегите в жизнь тропой тернистой.
Там, моя святая простота! -
С нами, святость обретёте быстро.

И придя на наш лукавый пир,
В гневе расшвыряв столы по зале,
Спрячетесь в свой выдуманный мир,
Чтобы в этом Вас не наказали.

Наука, сделав много проб,
Ничтожно мало знает.
И микроскоп, и телескоп
Бездушный мир терзают.
И микромир, и макромир,
Мультивселенных стадо.
Но жив пока ещё Кумир -
Людских очей отрада.

Анаэробные полки,
Едва достигнув суши,
Мечтали вряд-ли о таких -
В себе познавших душу.
Они стремились, от души
Поесть, себя размножив.
Им было нечего вершить,
И некого ничтожить.

Ответ на всё был очень прост -
Голодный, или сытый.
И отрастив пушистый хвост
И твёрдые копыта,
Примерив крылья и клыки,
И щупальца, и жвалы,
Они не жаждали руки,
Да и души, пожалуй.

Шёл не спеша, за веком век,
Сливаясь томно в эры.
Вдруг появился человек -
Забавная химера.
Кому приснился страшный сон
И обернулся явью -
Сумняшеся поведал он
Про участь обезьянью.

А, Он поведал нам о том,
Как без стыда и страха,
Слепил, на ужас всем, фантом,
Практически из праха.
Вдохнул в него частицу сил,
Благословив на веру,
И душу в тело положил,
Забыв привить манеры.

И стала сразу всем видна,
Его недоработка.
Хихикал злобно Сатана,
Уже представив чётко,
Как отыграется шутя,
На каждом индивиде,
За свой позор безбожно мстя,
Да в самом лучшем виде.

Пришёл на валтасаров пир
Нагим, беспечный хомо.
И наливал ему Кумир
Вина, из недр Содома.
Давал широкий выбор блюд,
Под танец Саломеи.
И тонко искушал Иуд,
И Каиаф лелеял.

Придя невольно в этот свет ,
Уходит огорчённым,
Душой скорбя, пророк, поэт,
Философ и учёный.
Последний, часто морща лоб,
В себе прозренье тушит,
Чтоб микроскоп и телескоп
Не разглядели душу.

И век за веком, не спеша,
Покров срывают с тайн.
Но как невидимой, душа
Пришла в наш мир печальный,
Так остаётся до сих пор
Фантомом и химерой,
В телах, в которых ум остёр;
Отсутствуют манеры.

Когда придёт в наш мир "тогда",
В пылу пыхтя бравадой.
Прозреют глупые стада
И стаи станут стадом.
Сольются все в один экстаз
На свежей мягкой травке...
Припёрся критик (вот те раз!)
И с ходу вносит правки.

Бубнит о том, что так смешон
Носитель идеалов.
И до него немало, в тон,
Бумаги замарало.
И в унисон, рука к руке,
Скрипели хилиазмом.
В итоге стали кем? Никем.
И кончили маразмом.

И жили в горе от ума,
Срываясь на интрижки.
Попали в толстые тома
И в тоненькие книжки.
Но век не долог, этих книг.
Да век, вобще не долог!
А впереди ещё интриг...
На километры полок.

И тот, кто хочет, чтоб почёт
Ему грозил чуть дольше,
Ошибки прошлые учтёт -
Не пишет о хорошем.
В его устах Армагеддон
Шипит лукавым змеем.
И крики "Браво!" слышит он,
И от признаний млеет.

Для мира хочешь пастораль,
Наивный друг? Окстись ты!
Утопли жалость и мораль,
А с ними - утописты.
Неси господский, трудный крест
И лёгкий крест, холопий,
Пока не грянет Благовест -
Палач антиутопий.

Ночь тиха и немного настойчива.
И течёт по её рукавам,
Сладкой памяти, горькое сочиво,
На поминках по прошлым словам.

Были славные и нехорошие,
Рифмовались то так, то никак.
Но теперь в категории - прошлые.
В категории - сущий пустяк.

Ах ты гадкая скромность поэцкая!
Легковесно срываешь с руки,
А потом называешь посредственным,
Всё что прошлое - всё пустяки.

И под мнения, спудом негоднейшим,
Навязавшим рифмующим, прыть.
Ты гордишься всего лишь сегодняшним,
А вчерашнее хочешь забыть.

Впереди неизведанно - страшное,
В настоящем кокетство и лесть.
Настоящее - только вчерашнее.
Почему это стыдно прочесть?

Пусть теперь одобрения, почести -
Атмосфера сегодня не та.
Лишь вчерашние были пророчеством,
А сегодня - одна суета.

Ночь пускает слезу поминальную
И диктует, диктует навзрыд
Эту скромную оду прощальную
Всем стихам категории - стыд.

Письмо идёт издалека,
Не электронной почтой,
Напомнить - прошлые века,
Вернутся между прочим.

И между строчек проскользнут,
И между дел пролезут.
Они напомнят как-нибудь,
Что всё ещё полезны.

И пригодится опыт их
Всем правым и неправым -
Они всегда, в делах мирских,
Охотчи до расправы.

В духовных тоже суета,
Нешуточные страсти.
Любовь народная не та
И давит бремя власти.

А тут, назло, ещё война
Довольных - не довольных.
Как только полыхнёт одна,
За ней другие войны.

И в них сгорит один кумир,
Другой на пост заступит.
Война всегда идёт за мир,
Но мир не мирно лупит.

Погоды дивные стоят,
Сменяют их ненастья.
И рассылают всем подряд
В конвертах, письма счастья.

Они идут издалека,
Их автор не известен.
И тащат прошлые века,
В наш век - от боли тесный.

Ты - просто мальчик бесполезный
И вырастешь никчёмным взрослым.
Но время есть и можешь грезить
О будущем и даже прошлом.

Тогда-тогда...когда звенели
Мечи о кованые латы,
Протяжно выли менестрели
О подвигах - тогда... когда-то.

Вписавшись смело в ту эпоху -
Поскольку дерзок и заносчив,
Ты в ней устроился б неплохо,
Хорошим став оруженосцем...

А в будущем, в других оковах,
Ты прозябал бы без вопросов.
И на зарплате хомячковой,
До дыр засиживал бы офис....

Но время всё перемешало,
И прошлое, сойдясь с грядущим,
Его судьбу войной решало,
Во все эпохи - проклятущей.

С мечами не сходились в схватках,
Порой не видя даже цели.
И хомячковые повадки,
Как листопад, со всех слетели.

И бесполезные мальчишки,
К никчемности не успевая,
В пылу, рубились на дровишки,
В огне истории сгорая.

И несбываемость пророчеств,
Отцов, поживших в мирной жизни,
Оставила без многих отчеств
И бесполезностей, отчизны.

И тем, кто выживет в окопах,
В тылу переживёт эпоху -
Не видеть в детях остолопов,
Наверно, было бы неплохо...

Давным-давно, в прошлом веке, жила-была одна злая девочка. Так то, она была не злая. Пионерка, отличница и с примерным поведением.
Просто весь класс объявил ей бойкот.

Хотя не весь. Бойкот ей объявили такие же не злые пионерки, отличницы и с примерным поведением.

Почему они объявили ей бойкот, никто не знал. Пионерки не отличницы и, с не очень примерным поведением, в круг посвящённых не допускались. Но очень хотели. Поэтому они поддержали этот бойкот без объявления.

А мальчикам вообще было наплевать.
Хотя нет, это только так казалось. Одним мальчикам нравились пионерки из класса, с примерным поведением, а другим с непримерным. В итоге они тоже поддержали этот бойкот.

А трое мальчиков не поддержали. Одному из них нравилась пионерка, которой объявили бойкот. Другому нравилась пионерка из другого класса. А третьему пионерки не нравились. Он был тайно влюблён в Саманту Смит, джинсы "Леви Страус" и рок-н-ролл. Впрочем, последние две любви, в то время, можно было уже не скрывать. А по поводу Саманты Смит оставались сомнения. А вдруг она, всё-таки, американская шпионка? Неудобно как-то получится... Лучше уже влюбиться в Саманту Фокс. Эта точно к нам не приедет...

Первый мальчик упорно занимался боксом. У второго, папа был директором фабрики. А третьего мальчика в классе почти никогда не замечали. Поэтому к этой троице не было никаких претензий.

Бойкот побыл и всплыл. И снова всё вернулось на круги своя. Пионерки отличницы помирились со "своей" и снова дистанцировались от непримерных пионерок. Мальчики продолжали оставаться влюблёнными и в тех, и в тех. Троица грезила - каждый о своём...

А потом-потом все выросли.

Но примечательные биографии, в результате были только у троих: профессиональный боксёр, профессиональный крупный бизнесмен и профессиональный...ловец шпиёнов.

А остальные? А что остальные... Так... серая масса, готовая поддержать любой бойкот. Будь готов! Всегда готов! Да ужжжж...

А что же девчонки?
А девчонки не считаются!

Атеистическая сказка

Давным-давно, в прошлом веке, жил-был один советский пионер.
Он был умным мальчиком, поэтому ничего не любил делать руками. Только кушать и читать умные книжки.
Но больше всего на свете, он не любил гладить свой пионерский галстук. Особенно после того, как сжёг пару-тройку. А у родителей бюджет нерезиновый. Прям, как Москва...

Поэтому в школу мальчик шёл, спрятав свой помятый галстук в портфель. Просто ему было стыдно, что этот галстук увидят прохожие. И надевал он его только в классе. Там было не стыдно. Потому что все мальчики в его классе, были исключительно умные. А девчонки не считаются!

И вот одним понедельничным утром, он, как обычно шёл в школу без пионерского галстука на шее и без Царя в голове. Царя в стране давно уже не было, а значит и нечего им голову забивать! И так на дом задают много...

Вдруг и неожиданно (а это не совсем одно и то же. Хотя...) появился перед ним высокий старик. Весь в белом и с бородой. Тоже белой.

- Вы кто? -удивлённо спросил мальчик. Доктор?
-Ну... - задумчиво протянул старик - в некотором роде да. Я Бог. Или ты в Меня не веришь?
- Что значит - не верю?! - возмутился мальчик - я, между прочим, веду в нашем классе кружок Научного атеизма. Прочёл всё, что было в нашей библиотеке. Да и бабушка про Тебя много рассказывала... Другое дело, я не знаю, существуешь ли Ты. А верить то что...верить, не знать. Это не сложно.

- Хм... - старик задумался - это как сказать... Вот, например... Впрочем, Я к тебе не по этому делу. Я хочу пристыдить тебя за то, что ты не носишь свой пионерский галстук!

- Вот те на! - мальчик даже слегка оторопел - Тебе то что до этого?
- Что значит что? Мне до всего есть дело. Я же твой Господь!

- Что значит мой?! - возмутился мальчик - я тебе что, какой-нибудь буржуй - мелкособственник? Ты не мой, Ты общий. Народное достояние, так сказать!

- Ты Мне баки не забивай - довольно улыбнулся старик - слаб ты в вере своей пионерской. Вот если бы сейчас был не научный атеизм, а как при старом режиме, ты бы и крест до самой церкви не надевал бы!
- Так то крест - завистливо вздохнул мальчик - его ни стирать, ни гладить не надо. Одел один раз и носи пока не потеряешь. А если один надоест, можно другой купить... А от пионерского галстука, до самого комсомола не избавишься!

- Ага - ехидно ухмыльнулся старик - крестами перебирать вы все горазды... Ничего не знаю и знать не хочу! Твой пионерский галстук, это твой крест. Вся страна несёт и ты не переломишься! А ослушаешься Меня, сделаю так, что космонавтом ты не станешь!
-
Ага, ага - в свою очередь сьехидничал мальчик - можно подумать, если не ослушаюсь, то я им стану! Там знаешь какой отбор? Даже Ты меня не пропихнёшь!

- Что да, то да - почесал бороду старик - но уж в инженеры с окладом в сто двадцать рэ и без повышения, уж поверь мне, Я тебя определю. А потом-потом,
хрен ты у Меня свой крупный бизнес организуешь и по куршавелям разъезжать будешь!

- Чиво-чиво?

- Э....да так, ничего. Проехали...
Ну, короче ты Меня понял - Завязывай свой галстук и носи его с честью! И следующий раз погладить не забудь, неряха! А Мне пора.

- Старик погрозил напоследок мальчику кулаком и исчез...

С тех самых пор мальчик прилежно гладил свой галстук и носил его с честью, но без гордости, так как от гордости до гордыни, один шаг.
А мы же помним, что мальчик вёл в классе кружок Научного атеизма? Так что про гордыню он знал всё. И быть простым инженером с окладом в сто двадцать рэ, ему, ой как не хотелось!

Прошло время. Мальчик благополучно дотянул до комсомола и с честью носил свой комсомольский значок. Благо, его не надо было, ни стирать, ни гладить. Как и партбилет. Как и крест нательный... Но это уже совсем потом-потом, когда он смог организовать свой крупный бизнес и разъезжать по куршавелям.

А когда он женился и у него родилось трое сыновей, он каждый Божий день, заставлял их гладить свой старый пионерский галстук. Утюгом.
Ну так, на всякий случай.
А вдруг Господь будет милостив и хоть один из них станет космонавтом...

Конец.

Дарила ненависть рукам
Высокое искусство.
Любовь хлестала по щекам
И приводила в чувство.
А жизнь брела себе тишком,
От них усердно прячась,
Почти нагая, босиком,
В погоне за удачей.

И кое-как слагался стих
Из непокорной прозы.
И то что было на двоих,
Один тащил серьёзно.
Тащил, запрятать поскорей
В заветный тёмный угол.
А в небе стаи журавлей
Стонали от испуга.

И мир сжимался каждый раз
В отдельном экземпляре.
А экземпляр бежал от трасс
В безбашенном угаре.
Нащупав спины тайных троп,
Стремился выжить - в чащу.
И всё накрыть, грозил потоп,
В щемящем настоящем.

И дефицит духовных скреп,
Запаса золотого,
Стучался в каждый личный склеп
Бетонного потока.
И реки алчных городов
Вливались в океаны.
Господь над ними был суров,
Без лести и обмана.

Звучащий гордо человек,
Молчал непокорённо.
И тот, кто выжил прошлый
век,
Вступая умудрённым,
На новый, скоротечный круг,
Считал себя былинным.
И демонстрировал испуг
Под клином журавлиным.

Не бойся выглядеть глупцом
Среди застывших мудрецов.
Закончат все одним концом,
В процессе - жизнь, в конце концов!

А если прекращён процесс,
Тогда и мудрость ни к чему.
Итак - да здравствует прогресс?
Вот интересно - почему?

Тут аргументов море. Тьма.
Завалят ими выше крыш.
А как же - горе от ума?
А как же благодать и тишь?

Тебе ответит прогрессист
(прогрессор?) - да не в этом суть):
Вся тишь и благодать - лишь свист.
И прям и бесконечен путь.

Но как же хочется порой,
Без приключений и затей,
Устать, прикинуться горой
И больше не искать путей.

Немного отдохнуть лицом
От многих масок бытия.
И стать застывшим мудрецом
Среди живого дурачья.

Надежду променяв на веру,
Смирившись с ритмом бытия,
Я примеряю, для примера,
На это Я, второе Я.

Второе мне не по размеру.
Пол жизни пролежав в шкафу,
Как не надеялось на веру,
Так и не верит волшебству.

И я ему не вру покуда,
Что волшебству замена есть -
Ненаколдованное чудо,
Что молча обитает здесь.

И в зарифмованные строчки,
Прокравшись ночью, втихаря,
Не чуждо пафоса пророчеств
И не потратит время зря.

Второму Я, при первом трудно.
И, может быть, придётся мне,
Ему натужно врать про чудо
В моей построчной тишине.

Пускай резвится в этих строчках,
Преобладая надо мной.
Второе Я не ставит точек,
Ни до, ни после запятой.

И я нисколько не повинен,
Что цельность личности моей
Стих разделил на половины
И обе спрятал от людей.

Пускай меня не ищут люди,
Ни в гуще строк, ни между строк.
Во мне два Я. Пусть так и будет.
Пусть дальше пишется стишок.

В несчастье, Настя ищет счастья,
А в счастье, ищет приключений.
И в ней, погодные ненастья
Рождают множество влечений.

А ведь родители просили,
Не называть себя так просто,
А называть - Анастасией
И прозябать в духовном росте.

Но не дано таких свершений
Простушке Насте - хоть ты тресни!
И ей, душевных утешений
Парад, намного интересней.

Душа от духа, ищет бодро
Широких трасс, асфальт обочин.
И Настя в счастье верит твёрдо,
Но ищет счастье, между прочих.

А этим прочим, только сласти
Сиюминутной, нужно скушать.
И столько скушало их - Настю,
Что это даже тошно слушать.

Но эту Настю ты не трогай,
Не осуждай порывы страсти,
Не то сведут тебя дороги
С такой же неуёмной Настей.

Не лезьте в пекло поперёк отца,
На простоту довольно мудреца,
Глупцам в ней места нет и путь заказан.

И даже, если в доме не свистеть,
Всех денег заработать - не успеть,
Тем более, никто и не обязан.

Намного легче рассуждать о том,
Что глупый носит воду решетом,
А умный, из песка добудет злато.

Но если в простоте живёт мудрец,
То понимая - всем один конец,
Не жил, и снова не начнёт, богато.

Кто не рискует - кофе пьёт и чай,
И привыкает в мудрости скучать,
Пока Отец святых из Ада тащит.

И всех пословиц, мудрые слова,
Тем больше не вмещает голова,
Чем поглупеть ей хочется, всё чаще.

Семь раз отмерь, один отрежь, чужое хапая -
Вещал Стратег - не подавиться насмерть лишним бы.
Но генералы упивались жадно, тактикой
И не считали скрупулёзно, деньги и гробы.

Стратег кивал покорно, их наезды слушая.
Запоминал, кого и как из них, при случае,
Он непременно за обедом жадно скушает
И непременно, жадно скушает за ужином.

Он не потомственный военный. И характером,
Намного мягче и хитрей других, на практике.
На то стратег, чтоб не увлечься слишком драками
И не сорваться с поводков, свирепым тактикам.

Они, пожалуй, победив, забудут быстренько,
Кто создавал, сжигая ум, для них стратегию.
И для стратега, завершиться может выстрелом,
Его борьба за идеал и привелегии.

И чтоб не стать судьбы несчастной, жалким пленником,
Чуть что не так, он переводит ловко стрелочки.
То тот, то этот тактик, загремят в изменники
И рост карьерный завершается у стеночки.

Стратеги мир хранят, войной играя пристально
И осторожно - не исчезнуть бы в галактике...
А то, что лишними, порой бывают выстрелы,
Так виноваты в этом только злые тактики.

Вне конкурса - для поднятия тонуса!

Очень просто - ночью даже,
Даже утром, даже днём,
Написать стихом пейзажик
И на конкурс въехать в нём.

Это вам не воля Свыше,
Жечь глаголом ушлый люд.
Если про пейзажик пишешь,
Дальше "++" -не сошлют.

В мире, нет природы краше,
Нет в ней горя от ума.
Благолепностью, пейзажик
Ляжет в толстые тома.

Хоть с тоской, но строчки эти,
На пейзаж смотря в окно,
Учат, учат в школе дети -
Им другого не дано.

Не найдётся, для примера -
Кто им может возразить.
От Шекспира до Бодлера,
Всё пейзажами сквозит.

Не хочу ажиотажа
И скандалов не хочу.
И поэтому пейзажи
На стихе своём верчу.

Тем кто скажет: тема -лажа!
Исписался брат-поэт...
- Не пойти бы вам в пейзажи -
Лесом, полем - в белый свет!

Назвался груздем, прыгай в кузовок
И радуйся, что не горшком назвали.
Семь раз отмерил, режь не поперёк,
А вдоль волокон, утончённой сталью.

Режь по живому. Мёртвому слова
Твои, как бесполезные припарки.
На то дана живому голова,
Чтоб ею есть слова из строчек жарких.

Слова твои, не стайка воробьёв -
Непойманными носятся по свету.
Их, топора лихое остриё,
Не вырубит, тебя призвав к ответу.

Хоть жизнь пройти, не поле перейти,
Но минные - переходил не каждый.
Назвался "воин света", так свети,
Пока тебя не выключат однажды.

И этот незатейливый стишок,
На конкурсе затейливых поэтов,
Не гоношась, прими "на посошок"
И в дальний путь - строкой за вольным ветром.

А в турке кофейной, корочка стремится взорваться бешено.
Не мажу на хлеб икорочку.

Утопшему быть повешенным и с этим войти в историю,
Навряд ли случится пафосно.

Соседка в консерватории училась и давит радостно
На клавиши фортепианные.

И звуки его застенные всё ломятся, будто пьяные,
Стуча всем соседям в стены. И...

...без "и" и прелюдий немощных, нас май заставляет маяться.
И громче этюдов шопеночных

За стенкой соседи лаятся, бранятся - конечно тешатся.
А мне, не утопшему в зависти,

Весна предлагает вешаться. Но я поживу, пока ещё
Есть в турке кофейной корочка.

Горящие избы, летящие кони - в достатке.
Всегда в дефиците - походки цариц.
Я курю на балконе, а солнце кайфует в зените.
Лениво не греет в расслабленном мае,
Ещё и грозит холодами.
Пусть выпадет снег. И лежит. И не тает.
Не ходят царицы меж нами...

Почти герцогини - редки, но бывают.
Княжон и маркиз - чуть побольше.
Графини имеются, даже хватает.
Графинь, как католиков в Польше.
Купчихи, банкиршы - вот этого много,
Но с этим попробуй ужиться!
Царицы исчезли. И это надолго.
Капризные нынче царицы...

Некрасовский тип, у принцесс не запрошен
В запросах к другой половине.
Сейчас начинают запросы с горошин
На мягкой высокой перине.
А где ж королевичам наших подъездов
Перинами выстлать их ложе?
Они на балконах принцессами грезят,
Но ждёт мезальянс их, похоже...

А избы горят. И безумные кони
Вокруг продолжают носиться.
Я шут беззаботный. Курю на балконе
Квартиры, со спящей царицей.

Блажен кто верует, кто знает, не блажен.
А кто ни то, ни то - не интересен.
Его не подсекут на вираже,
Не посвятят стихов и громких песен.
Не понесут икону и портрет -
Ни на параде, ни на ходе Крестном.
Он жил и умер. И покинул свет.
И не оставил фото в книжках тесных.

Не затесался даже в паре строк,
Тянув как вол, пожизненную лямку.
И к миру был не добр, не жесток,
А просто жил. И просто умер в ямку.
Не нарушал покой и тишину -
Они всегда в огромном дефиците.
Родился. Вырос. А потом уснул.
И спал до смерти, тихой жизнью сытый.

Ему, пожалуй посвящу стишок
И может тем прославлю слог свой дивный,
Сказав что тот, кто ничего не смог -
Не победил, уйдя непобедимым.
Покойся с миром, серый человек,
Не запятнавший мир палитрой красок.
Ты без потерь закончил свой пробег. Их не нанёс.
И этим был прекрасен.

Сомнения во мне - имеют право.
Но чтобы постоянно быть,
Так нет.
И если вдруг взорвали переправу -
Всегда по расписанию обед.

Но это в мирной жизни, где реально
Пока что не взрывают переправ.
Где безобидно, в общем то скандалят,
Отстаивая кучу мелких прав.

Но тем оно всё ближе, чем всё дальше
Всё ближе приближается оно.
И слой за слоем накипь мирной фальши,
Шипит и уползает за окном.

И окна мониторов потускнели,
От яркости событий подустав.
И новости, в конце любой недели,
Сомнениям дают всё больше прав.

И в замкнутом пространстве между воин,
Любой благоразумный человек,
Уже и тем обязан быть доволен,
Что сомневаться, шанс отмерил век.

Наводит вечер тени на плетени,
Бессонницу мешая с чутким сном.
А между ними, тысячи сомнений
Нещадно оккупируют мой дом.

Сомнениям пытаюсь не сдаваться,
Ворочаюсь, сомнения поправ.
И счёт веду остаткам вариаций,
С количеством надёжных переправ.

В игре ходы жалеть нельзя.
Из пешки не слепить ферзя,
Не выдвинув из строя.
А если даже ей хана -
Идёт игра...И чья вина,
Что правило такое?

Когда игра войной грозит,
За пешкой прячутся ферзи,
Готовясь к главной битве.
Фигуры выстроены в ряд
И в бой скорее норовят,
Пусть даже будут сбиты.

А пешки топают пешком,
Тыл за спиной, в окопах дом,
И роль их очевидна.
Но вот же, повезёт одной
Дойти до финишной прямой,
А дальше...будет видно.

Вокруг неё огромный труд -
Её фигуры подопрут,
Оставшиеся пешки.
Ей храбро расчищали путь -
Ловя свинец, за грудью грудь,
Вперёд толкая в спешке.

И пешка стать ферзём должна -
Не зря потратили слона,
И двух коней в придачу.
Согласно правилам игры,
Ломали строй врагов туры,
С расчётом на удачу.

А пешка та, жива едва...
Уже кружится голова
От близкого успеха.
И ближних подвести нельзя -
Из пешки делают ферзя,
Смотрящим на потеху.

А два ферзя уже грозят
И плавно по доске скользя,
Сметают всех, кто против.
Дрожит испуганный король.
Чтож... у него такая роль.
И правил не испортит.

Судьбе напрасно не грози,
Что скоро вырвешься в ферзи -
Не пустомель, не мешкай,
Пока стоишь в одном ряду
И ждёшь, когда же нападут,
Вперёд отправив пешек.

Я уникален - это факт,
А против факта не попрёшь!
Мне точно не грозит инфаркт
И в подворотне острый нож.
Не рухнет в море самолёт,
Не съедет поезд под откос.
Ну...если очень повезёт,
Умру от смеха, и всерьёз.

Хоть на миру и смерть красна,
Но с детства не люблю краснеть.
В чай не добавит яд жена -
Я чай не пью, супруги нет.
Моё наследство просто "пфу" -
Такой пустяк, что смысла нет,
Лет через сто, в пустом шкафу
Найти случайно, мой скелет.

Короче, список длиноват,
Того что смертью не грозит.
Да я уже и староват,
Окно открою - просквозит.
Из дома выйду - то мороз,
То невозможная жара.
Ну как же думать тут всерьёз
О том, как умереть с утра.

И днём для смерти нет причин,
И даже ночью, хоть в ночи,
Всё ожидая свой почин,
Слетают с крыши кирпичи.
И затаился светофор,
И караулит дикий кот.
Но жив курилка до сих пор,
А не вот так - наоборот!

И мне пыхтеть ещё пыхтеть,
Пока, стараясь всё сильней,
Мне повод подбирает смерть,
Жизнь издевается над ней,
И ранним утром, и в ночи,
Стих за стихом наружу прёт,
И ждут на крыше кирпичи,
И где-то бродит дикий кот...