Сколько небу не грози ты,
Всё равно лежать в земле.
Донимают паразиты,
Копошась в душевной мгле.
Море просится на сушу
И смывает берега.
Паразиты гложут душу,
Им душа не дорога.

То бываем мы сердиты,
То размякнем от тоски.
Нами правят паразиты,
Режут царство на куски.
Что за злобное коварство,
Демонстрирует нам тать!
Сколько можно это царство
По кусочкам собирать?!

Каждый жалкий микрокосмос
Мнит себя пупом земли.
Но внутри себя разбросан -
Паразиты довели!
Их бесчисленные числа,
Беспорядочная тьма.
Паразиты эти - мысли,
Сеют горе от ума.

Успокоить, даже море,
Приспособился Творец.
А от мыслей только горе.
И для всех - один конец.
В Небеса уходит чистой,
Скинув бремя слов, душа.
А в живых мелькают мысли,
Паразитами кишат.

Я смирился осторожно,
Ожидая свой черёд.
С паразитами жить можно,
Если с ними повезёт...

Царь - голод губит благородство.
Пойдя на поводу у плоти,
Брат брату продал первородство,
Теперь вокруг кругами ходит.
Стучится в запертые двери,
И робко взор бросает в окна...
Опять дожди идут в апреле,
За окнами деревья мокнут.

А впрочем, нет здесь криминала -
Брат брату уступил эпоху.
Кого она не доставала,
Тому и так прожить неплохо,
Без права делать сложный выбор,
Хлебая варево горстями.
Утешил голод, сделал вывод
И сыт чужими новостями.

И ровно всё, до самой смерти.
А перед смертью (так бывает),
Когда уже над одром вертит,
Похлёбка в горле застревает.
И робко просится наружу,
Всё, что с тобой могло случиться...
Приходит май теплом натужным
И нехотя ласкает лица.

А что другой? Ему не стыдно?
Другой уходит строить царство.
В его фундамент, очевидно,
Заложит святость и коварство.
И через ряд веков, историк,
Запишет на страницах робко:
Я червь. С величием не спорю.
Но тоже выбрал бы похлёбку...

Распни Его! - кричали раньше,
Сейчас бубнят - скомпрометируй...
Со Словом Божьим, ангел падший
Стучится в души и в квартиры.
И вместо "здрасти" - "аллилуйя"
Влетает радостным приветом.
В одной из них давно живу я,
Но лишь недавно стал поэтом.

И то сказать - немного прока
В высоком звании, тем паче -
Не разбудив в себе пророка,
Стихами не поёшь, не плачешь.
А разбудив, скребёшь ногтями,
По закромам и по сусекам.
И сводишь разными путями
Высокий слог с жестоким веком.

А как же низкий? Тоже можно.
Отринув гордость и гордыню,
Стишок кропаешь осторожно,
Зарок без срока дав - отныне
И до последней самой строчки,
В которой Бог весть что застынет,
Без многоточий ставить точку,
Окончив мучить запятые.

Смиренно пафос признавая
И то что ты поэт (А как же!)
И даже кем-то узнаваем,
И иногда читаем даже,
Творишь в нелепой пасторали,
Когда вокруг сплошные войны.
Сегодня пятница. Распяли.
Компрометируют. Довольны...

На вере нашей ставим крест -
Нести его, уже нет сил.
И он стоит. Креста окрест
Сонм храмов, градов и могил.

И в ульях каменных гудят
Трудолюбивые рои.
И трутни важные сидят,
Руководят, ведут бои.

Придут надменные враги,
И лоб разбив о камень стен,
Опять начнут кружить круги
Вокруг креста. А вместе с тем

Всё тот же день, и та же ночь
И так далёк Армагеддон,
Что воду в ступе истолочь,
Ещё успеет небосклон.

Под ним такая благодать,
Пока дышать ещё есть чем,
Что бодро рать идёт на рать,
Пополнить в храмах строй свечей.

И воска сладкий аромат
Вдыхая, льёт церковный хор
Молитвы, в дивный райских сад,
Что жив, по слухам, до сих пор.

И крест стоит, поправ окрест,
Могилы, храмы, города.
А с Неба указует перст
И льётся чистая вода.

Не верь, не бойся, не проси,
Не предлагай, не сомневайся.
И не пугай. И кайся, кайся,
Хоть ты живёшь не на Руси.

Но скоро эта злая Русь
В любые двери постучится.
Завоет римская волчица,
Но ты не умоляй, не трусь,

И не выпрашивай себе
Уже привычных индульгенций.
Из европейских декаденций,
Воскреснешь в пламенной борьбе

С самим собой. А как иначе?
Придя в твой дом, Святая Русь,
Поставит сложные задачи.
И не решит их. Ну и пусть ...

Одно решение для всех
Крадётся полуночным татем.
Повалтасарил ты и хватит!
Теперь познаешь слово "грех".

Святая Русь давно в грехах,
Не как в шелках, а как в тумане.
И вряд ли кто её обманет,
Безмерным златом в сундуках.

Не всё то злато, что блестит.
Ещё блестят глаза, от злобы
На этот падший мир. Ещё бы!
Вот-вот уже, и посетит

Его Хозяин. И уже
Не со смирением крестовым,
А с приговором суесловам.
Хотя...наверное простит.

Что Милосерден Он, давно
Смиренно Русь подозревает.
И потому весь день зевает,
А ночью выглянет в окно,

В то самое, что прорубил
Какой-то царь в церквушке тесной.
Наверно стало интересно,
Про тех, которых Бог забыл,

Узнать, как им одним живётся,
Оставленным на долгий срок.
С тех пор цари дают зарок
И рубят новые оконца,

В которые, в полночной тьме,
Глядят не сонными глазами,
Плечом к плечу, под образами,
На мир погрязший в кутерьме.

Любого русского спроси,
Того что с Богом и без Бога -
Ответит: подожди немного,
Без страха, веры попроси

И Аз воздаст. Не по грехам,
А по склонённым долу выям -
Пока вы все ещё живые,
И Русь ещё стучится к вам.

Солнце такое ясное,
Небо такое чистое.
Чтож ты опять напрасно то,
Ходишь ко мне, речистый мой.

Мне б с утра кофе чашечку
И сигаретку выкурить,
А не с тупым отчаяньем
Слушать стишок твой выспренный.

Небо покрылось тучами,
Ясное солнце спрятало.
Хватит поэт, не мучайся,
Рифмой банально заданной.

Сколько уже написано
Про облака и солнышко.
Я затянусь неистово,
Кофе допив до донышка.

Плотно закроюсь в спаленке,
Плотно в мигрень закутаюсь.
Станет мой кот нахальненький
Вновь под ногами путаться.

Рухну в кровать покорную,
Томиком Фета тешиться.
Вот же умел красиво он
Дамам на шею вешаться.

VS

Сказала муза мне: адью!
Надменно "сделав ручкой".
Сижу, пишу галиматью,
Расстроен этой сучкой.

А на дворе кипит апрель
И льёт капель дождями.
В стихах я тот ещё кобель,
А что там за стихами?

А там почти уже 5:0
В чью пользу счёт - понятно.
В стихах я тот ещё король,
Не голый - вероятно.

А за стихами, плохишом
Так хочется в апреле,
К тебе ворваться голышом
И утопить в постели.

В стихах пастельные тона
И милые мурлыки.
А за стихами тишина
Сияет в лунном лике.

И мой талант идёт ко дну,
Коль я зарок нарушил -
В стихи не впихивать луну,
И ангела, и душу.

Клавиатура не спеша,
Скрипит под монитором.
Стихами клацает душа,
Поёт церковным хором.

А за стихами, ангел мой
Надменно "сделал ручкой"
И я шепчу: вернись домой,
Шальная муза -сучка..."

Лак соскребая осторожно
С цивилизованного хомо,
Чтоб сапиенс имел возможность
Торжествовать внутри дурдома,
Который им же и построен
И обустроен был со смаком,
Кропали стих про рок Содома,
Слегка завидуя макакам.

Но зависть - грех. Тряхнув кудрями
Забытого в запарке, Феба.
Сорили выспренно словами,
Чтоб ими протянуть до Неба,
Дрожащие от ожиданий
И жадно- потные ладошки.
Моля, чтоб сверху накидали
В ладошки, откровений крошки.

Ага. Сейчас... Пусть под диктовку
Строчит блаженно Божья дудка.
А нам достаточно сноровки,
Зеркал, отзывчивых и чутких.
Мелькают ленты новостные,
История стучится в окна.
В ответ им, "матери честные"
Несутся весело и долго.

И всё что видишь, всё что слышишь,
Через себя сто раз пропустишь,
Добавив оптимизма лишку
И ложку дёгтя тихой грусти,
В большую бочку лжи и быта,
Тягучей патоки любовной,
С которой все хлебали сыто
И в ней тонули поголовно.

Не нам себя судить за строки,
В которых, с диким постоянством,
Горшков не обжигали боги,
Забывшись на Олимпе в пьянстве.
В которых, Прометеем гордым,
Укравшим огненные рифмы,
Творили, в жажде веры твёрдой -
В награду будут только грифы.

А впрочем, в нашем ареале
Сойдут за грифа и вороны.
Их ожидая, примеряли
И диадемы, и короны,
И скромные венки из лавра,
И клобуки, и шапку Сеньки,
И ждали за окном литавры,
И просто тёплый день весенний...

И кто дождался - не остался
В убытке. И в прибытие тоже.
И стих бессребрено писался,
Как бездоходный дар прохожим.
И лак, блестящий под ногтями,
Кровящий верой и моралью,
Вёл стих окольными путями
В конечность райской пасторали.

Доползи, я молю, доползи,
Утопая в крови и в грязи.
И конечно в дерьме, ну куда без дерьма -
Без дерьма не засунут в тома.

А в томах, ты конечно герой!
Но явившись на встречу с горой,
Что ты скажешь горе, ты не сдвинешь её.
И умрёшь, обрастая быльём.

По тебе, не жалея минут,
Миллиарды других поползут.
И гора, испытав их на прочность, стоит
В ожидании сильных молитв...

Мне снился сон, что я болею,
Пронзая жаром небеса.
А это мой камин, в апреле,
Сжирая воздух, сон писал.

И дружно онемели руки,
Которых я не смел поднять,
Когда предсказанные муки,
Во мне напомнились опять.

И кто-то тёмный и надёжный,
Неспешно паутину плёл.
Я мог погибнуть в ней...но всё же
До жизни был охоч и зол.

И раздирая хрипом морок,
Крестить пытался лоб сухой.
И молча насмехался ворог
Над непокорной мне рукой.

Тогда я вспомнил всё былое...
С кого не взысканы долги.
И что-то в глубине, живое,
Шепнуло Богу: помоги...

Вдруг тьма рассеялась при свете,
Почудился мне в этот час,
Не стонущий в деревьях ветер -
Господь рыдающий о нас.

И я предвидел, странник грешный,
Приход надежды и зари -
А это воздух в тьме кромешной,
Качали дружно фонари.

Где бред, где явь сплелись натужно,
В последней, яркой битве сна?
Я понял - понимать не нужно.
На то и ночь тебе дана.

Я спал и думал понемногу,
Что вся моя дневная явь,
Есть только сон. Дорога к Богу.
И ночь блаженна... День лукав.

Поэтам, тем что "от сохи"
И не попавшим в милость,
Писать абсурдные стихи
Нередко приходилось.

Капризна публика. А тож!
И критик на подхвате -
Вонзит в поэта острый нож,
Не слыша крика "хватит!"

И что не схватит впопыхах,
На части разбирая -
Уже давно в других стихах
Живёт и умирает.

Грядёт поэзии закат,
Уже какое утро.
Поэты строчат наугад
Трансляцию абсурда.

А в этом деле хорошо
Не думать о сюжете.
Он просто погулять пошёл
И проклял строчки эти.

Они, как демоны в огне,
Кривляются и пляшут.
Абсурд у критиков в цене,
В приоритете даже.

Оригинально и свежо! -
Мурлычет критик сыто.
И гладит ласково ножом
Стихо, что лыком шито.

К недолгой славе "от сохи" -
В абсурд, прямой дорогой,
Потащат критикам стихи.
Не нам. И Слава Богу...

Натерев гуталином сандалики белые,
Перекрасив брюнетку в малиновый цвет,
Ты казалась себе восхитительно смелой(ю),
Безмятежно фланируя в парке, в обед.

Оценили, конечно. Кто взглядом, кто репликой,
Кто великими, могучим, родным языком.
Всё равно, ты себе не казалась нелепой(ю)
Среди мнений нелепых и злых дураков.

Я, набоковским старцем лощёным, пресыщенным ,
Созерцал по аллеям невинных лолит.
Ты кричала душой и была мной услышана,
Притянув вожделенно к себе, как магнит.

От кутюр "от" и "до", в этот день, запакованный,
Строгой классикой возраст в себе подчеркнув,
Я, твоим безрассудством, как Пан очарованный
Любовался в сиянии летних минут.

И не знал как к тебе подойти познакомиться.
И нарушив солидного возраста пост,
Этим странным меню поскорей оскоромиться,
Позабыв про пресыщенность, возраст и лоск.

И пока я стоял, не решаясь на странное,
Юный фавн в узких брючках, с колечком в носу,
Подошёл и сказал тебе, видимо главное.
И увёл, чтоб упрятать в дремучем лесу.

Через пару минут наваждение схлынуло,
Но застряло в мозгу средь извилин - седин
Это странное чудо с причёской малиновой
И сжигающий запахом нос, гуталин.

Гостем непрошеным, легче уйти не прощаясь.
Вот если приняли, не захотят отпустить.
Шарик натруженный всё возвращает, вращаясь,
К точке исходной, в которой теряется нить.

Только теряется - сразу находится кем-то.
Дёргать за ниточки, каждому нравится, но...
Ленью накатит коварное жаркое лето
И распускает на рваные нити, панно.

Вот и опять не сложилась из паззлов картина.
Мир облегчённо вздохнул и продолжилась быль.
И потекла благодать бесконечной рутиной.
Даже война для истории - мелкая пыль.

Пыль оттряхается с ног проповедников чуда.
Сколько порогов обить им ещё суждено.
Что суждено - не исчезнет из мира, покуда
Кто-то неведомый нам, не закончит панно.

Вы проповедники, дальше, подальше идите.
Страшное чудо, что даже страшнее войны,
Держит в руках миллиарды оборванных нитей,
В высь уходящих, от встреч и прощаний земных.

Страшное чудо, как зеркало Истиной слепит
И заставляет от ужаса жмурить глаза.
Шарик натруженный, жизни вращает нелепо.
Гости уходят. ...И нет им возврата назад...

Уйди скорей из-под руки,
Не сглазь и не накаркай!
Идут потешные полки
Растаять в битве жаркой.

Солдаты выстроены вряд,
Ряды редеют славно.
Ждёт победителей парад
На площади, на главной.

И самый важный генерал,
Вскарабкавшись на лошадь,
Скомандует кричать "Ура!"
И содрогнётся площадь.

Потом раздарят ордена
И скромные медали.
И будут "осушать до дна",
Всё не допив, едва ли.

Но это после а пока,
Всё мечется и рвётся.
В бою, от каждого полка,
Не много остаётся.

Дитя... Фантазии легки,
В потешной битве жаркой.
А ты уйди из-под руки,
Не сглазь и не накаркай.

А я стихи не понимаю.
И все не понимают.
Но все твердят что понимают
И головой кивают.

Вот это, говорят, прелестно!
А это вот - небрежно...
И я киваю, если честно,
Упорно и прилежно.

Их понимают те, кто пишет
И только те, что пишут.
Себя они, конечно слышат,
Они других не слышат.

Когда другой стихи читает,
Кивают с умным видом.
Но их стихов не понимают,
И это мне обидно.

Когда один сойдёт со сцены,
Другой взойдёт на сцену -
Своим стихам, попеременно,
Они узнают цену.

И цену тем, кто их читая
И слушая, кивает.
А всем стихам цена такая -
Никто не понимает.

И всем кто их не понимает,
Цена примерно та же.
Но дальше головой кивают,
Ещё сильнее даже.

Трещат натруженные шеи,
Где тонко там и рвётся.
Стихи писать я не умею,
Но кажется - придётся...

И я своей достигну цели,
К ней приложив стараний -
Порву стихами эти цепи
Сплошных непониманий.

Мои стихи поймут все сразу
И закивают дружно.
Вот только гложет мысль - зараза:
Кому всё это нужно...

Хоть стихотворным гением родись ты,
Хоть графоманом жалким выйди в свет,
Тебя подкараулят пародисты,
Старания твои сведя на "нет".

На "да", сводить их просто не умея,
И сложно не умея - (вот печаль!)
Усядутся как прыщ, стиху на... шею
И начинают ножками качать.

И накачают столько несуразиц,
Которых не увидел зоркий глаз,
Что пригодится стих в сортире разве,
В большой измятой стопке, про запас.

Вокруг поэтов скромных и речистых,
Доверивших словесный дар листу,
Кишат как паразиты, пародисты
И трудятся. А стопки всё растут.

Мы не из тех десятков. Не из робких.
Нам эти стопки полнить не с руки.
Стихи свои пускаем на растопку,
В мангал, где будем жарить шашлыки.

И накатив отчаянно грамм триста,
И закусив дымящимся мясцом,
Кричим: храни Создатель пародистов,
Мы с ними поквитаемся потом!

Потом друг другу почитаем...
Вроде - всё лучшее из избранных своих.
Чтоб ночью взять, насочинять пародий
На каждый светлый, гениальный стих.

И у дождя, Иуда ждя, уныло спрашивал:
Когда же примут у Вождя его с повинной.
А дождь шипел и в цвет стальной асфальт раскрашивал -
Смывал цвета недавних бед, кроваво - винные.

Иуда щурился сквозь дождь на тучи тучные -
И жадно пальцы, на груди лохмотья тискали.
И проклинал жестокий мир, словами злючими,
И оправдания делам своим выискивал.

А у Вождя забот, как звёзд на небе - россыпью.
Ему судить-рядить иуд, покуда некогда.
И Благодать идёт по миру тяжкой поступью,
И растекаются дожди под нею, реками.

Что в имени моём? Что в имени твоём?
Стекают имена в застойный водоём.
Темна его вода - не отражает свет.
По ней, туда-сюда скользит вопрос-ответ.

Заманивает вглубь и умных, и глупцов.
Указывает путь утерянных концов.
Чем дольше смотришь, тем заманчивее дно.
И не поспоришь. С кем... Всё глупо и смешно.

А может от его навязчивой тоски,
Нам убежать вдвоём в пустынные пески.
Где слишком редок дождь, чтоб омут наполнять.
Где от воды не ждёшь навязчивую гладь.

Пусть жажда и жара. Самум и суховей.
Но с омутом игра, чем дальше, тем страшней.
Чем дольше смотришь, тем заманчивее дно.
Что в наших именах? Всё глупо и смешно...

Тараканы в моей голове затаясь, приуныли -
Новогодние праздники без приключений прошли.
Старый год схоронив в наспех вырытой, свежей могиле,
Помянул в одиночестве, в толстую папку подшив.

Розыск смысла идёт неспеша. Не закрытое дело,
Каждой строчкой стремится отсрочить судьбы приговор.
Но уже пятьдесят эпизодов в процессе созрело
И по каждому светит статьями: "Предатель" и " Вор".

Очень странно, но в деле, как правило, нет потерпевших.
А у тех, у немногих, как правило, рыльца в пушку.
И свидетелей нет беспристрастных, а значит безгрешных.
Непричастных совсем к моему, хоть какому грешку.

И поэтому, я для закона опасный преступник,
Не вписавшийся в кодекс. В десятки и сотни статей.
У себя воровал, от себя был предатель - отступник.
Не предав, не ограбив ни разу невинных людей.

Эпизодов осталось десяток-другой, может третий.
Дай мне Боже быть стойким и верную "масть" не сменить.
И тогда на суде, приговор не суровый мне светит.
Только жаль, на условный, не сможет судья заменить...

Когда в стихах захочешь натуральности
И правдой жизни, как слезой вскипеть,
Вокруг шипят: у Вас в стихах банальности!
И начинают критикой скрипеть.

И не банальной рифмой попрекаемый,
И не глагольной даже, на плацу
Стоишь во фрунт, как Каин неприкаянный
И получаешь словом по лицу.

И понимаешь - глупые претензии,
Терпеть от тех, в чьих приторных стихах,
Цветут и пахнут розы и гортензии,
Нет больше сил, в натруженных руках.

Не меньше их, и строчками нагружены,
И тоннами словесной ерунды,
Мои, на свет явили только нужное -
Описанной реальности плоды.

И хочется порой, впадая в крайности,
Сто образов засунуть в образа.
Но время злое - требует реальности
И всё как есть, доступно показать.

Банально это "всё" до неприличия
И требует простых, затёртых слов.
Но критика всегда - "Её Величество",
А у "Величеств" приговор суров.

Чем чёрт не шутит - знает только он
И знание хранит в глубокой тайне.
На случай тот, который самый крайний,
На перекрёстке четырёх сторон.

А вдруг наступит полночь для него,
Пришедшего просить о невозможном.
Тогда бы не спугнуть неосторожно
Шанс на контракт - один на миллион.

И ждут его с начала всех времён,
На перекрёстках изнывая, черти.
И каждый втайне пентаграмму чертит
В которую попасться должен он.

Но нет, не попадается. Увы!
Обходит и трибуны и подмостки.
Ни власти, ни богатства не попросит,
Ни знаний для мятежной головы.

И славная известность не нужна.
Любовь? Любовью не торгуют черти.
А в пекле, график отставаний чертит
И сокращает сроки Сатана.

Снуют по миру потные рога,
Копыта сбиты твердью перекрёстков,
Глаза тоскливо созерцают звёзды -
Сверкающие звёздные луга.

Но что у чёрта можно попросить,
За что совсем души своей не жалко?
Вопрос такой, что на него, пожалуй
Ответ искать не буду. Может быть...

Огромный мир прилично сузился,
Озяб, притих.
Она жила в своих иллюзиях,
А я в своих.
Зима в своём очаровании
Не по нутру.
Она застынет в ожидании,
А я умру.

Терзает мёртвыми узорами
Мороз, стекло.
И подытожат разговорами -
Живи назло...
Потом на посошок не чокаясь,
Не закусив.
И под окном стучат чечётками,
И ждут такси.

Ей, этой ночью очень хочется,
Со мной опять
Поговорить о том, что прошлому
Не попенять.
И не собрать камней разбросанных -
Не хватит сил.
А за окном, гостей развёз уже
Парад такси.

Огромный мир прилично сузился,
В нём теснота.
И устремляются иллюзии
Вниз живота.
Терзает тошнотворным приступом
Рыданий ком.
Но скоро новыми сюрпризами
Наполнит дом.

И буду позабыт наверное
Не сразу, но
Она опять привычно верует,
Что ей дано...
А что дано, то обязательно
Не подведёт.
Забудь меня, живи старательно
Свой Новый год.

Экспрессия довлела ли, депрессия -
Грядущий год, ушедший зачеркнёт.
Декабрь - это месяц равновесия,
Приобретений и потерь подсчёт.

На пьедестал взойдёшь, на гильотину ли,
Проводят и овации, и свист.
Декабрь - ожидание рутинное:
Напишут некролог ли, эпикриз.

И если пережить его намеренно,
Оставив позади проблем эскорт,
То вступишь незаметно и размеренно
Всё в тот же надоевший натюрморт:

Застольных пожеланий, смех натянутый
И хмурость утонувших в блюдах лиц.
Декабрь подведёт итоги пьянками
И оградится рамками границ.

И в этих рамках фотоснимки в трауре,
Отснятые не первым декабрём.
Декабрь - месяц наступившей старости,
Которую мы все переживём...

К этой проблеме в Сетературе мне, откровенно говоря, подобраться было сложно. В плане логического выстраивания текста. Пришлось намешать немного каши. А вам её расхлёбывать. Конечно, если есть желание.

Проблема лайков уже обсосана, пережёвана и выплюнута не на одном Сетевом ресурсе, в ходе многочисленных философских дискуссий, нередко переходящих в среднего накала, срач.
Выше среднего накала, как правило, не бывает по очевидной причине. Даже противники отношений "лайк за лайк" и "лайк вместо коммента" не прокачивают свой скил до уровня " яростный и последовательный".
Предел совершенству, в данном случае, установлен по одной простой причине - от безысходности и почти инстинктивного и рефлекторного осознания того, что раки, в критической ситуации, вполне таки заменяют собой полноценную рыбу.
Много текста расписывать смысла нет. Проблема читателей не умеющих, или не желающих писать более-менее развёрнутые комментарии, или заменять лайки однотипными "здорово-класс-понравилось", всем известна, изучена и признана нерешаемой. Проблема "лайк за лайк", тем более.
Всё это упомянуто мной исключительно ради понимания роли лайков в борьбе рейтенгистов за место под солнцем - в рекомендованных редакцией шорт-листах и прочих вкусняшных местах и местечках на главной странице любого Сетературного ресурса.

Попадание в эти места осуществляются одним из двух известных способов, а иногда, и обоими поочерёдно.
В первом случае, имеет место быть накопление баллов. Осуществляется оно по разному, начиная от активности в комментариях и заканчивая банальным, ежедневным заходом на сайт.
Второй способ - покупка мест за внутреннюю валюту сайта, приобретённую за реальные деньги (кровные, либо донаты). Это, так называемые, плавающие рейтинги, которые периодически обновляются и лезть по этой "лестнице в небо" можно до тех пор пока не надоест, или, как говорится, "по карману". Ну, или пока сам Сетевой ресурс не прикажет долго жить своим собратьям по Сети.
На некоторых сайтах существуют "застывшие топы" для ряда постоянных авторов, в которых эти авторы закреплены намертво. Конечно, если не уходят, или не "уходятся" с ресурса вместе со своими нетленками. Скорее всего, судя по собственному опыту нахождения в одном из таких топов, на одном из ресурсов, тут играет роль срок давности и количество стихов. Это как основа. А дальше, редакция конечно же делает свои собственные выводы по кандидатам в такой топчик.

Но есть вариант и для совсем бедных. Вот на нём я остановлюсь подробнее, так как заметил одну закономерность, чем беднее рейтенгист, тем он злее.
Собственно способ. На ряде сайтов, есть, так называемая общая лента. За верхние места в такой ленте, будь добр заплати. Но сумма за такую услугу самая минимальная, по сравнению с зависанием на главной и скопить её не столь трудно, особенно если она за баллы активности, а не за реальные деньги.
Фокус прост. Автор проталкивает на верх ленты самые облайканые стишки и собирает очередную порцию лайков. И крутит по ленте этот стиш, пока самому не надоест.
И вот тут начинается конфликт бедняков и нищих, которые не могут позволить себе даже этого. Но чтобы такой конфликт возник, необходимо одно условие. Твой соперник должен твёрдо и бесповоротно убедить себя самого, что его соперником являешься именно ты, дорогой мой автор. По моим наблюдениям, в соперники определяется не тот, кто считает тебя Моцартом, а себя Сальери в плане стихосложения, а тот, кто некоторое время идёт с тобой, ноздря в ноздрю, по количеству лайков, отзывов и активного общения с читателями и другими авторами. Надо ли мне подчёркивать тот факт, что такое позиционирование в качестве своего соперника, а вернее соперницы...ну вы поняли о чём я. Если нет...ну чтож, придётся подчеркнуть. По моему скромному опыту, этим, в основном страдают поэт- ессы.
А раз так, скандалы порой доходят до маразма. И не всегда он старческий. И не всегда сопровождается вменяемыми аргументами. И не всегда, в результате, хэппи-энд в жанре комедии или фарса.

Можете представить себе такую ситуацию, когда в качестве одного из аргументов обвинения, на карточный стол выкидывается "ты украла у меня картинку, которую я долго и мучительно искала в интернете для своего стишка!".
Шо - писец?! А вот и нет. Путём опроса ряда авторов, я пришёл к выводу, что зачастую их читателей (как и их самих, в качестве читателей), при прокрутке ленты, привлекает не название стиша (ёмкое и привлекательное название иногда придумать трудно), не первая строка, в качестве названия, которая всегда выступает в качестве "затравки" (но вот, очевидно не всегда), а вот этот самый "лубок" (или фотолубок).
Боже, куда катится этот виртуальный поэтический мир!

Можете представить себе, когда автора обвиняют в том, что он не автор своих стихов. И зовут его не Маша Болконская и книги, изданные в реале не его, а другой, настоящей Маши Болконской. А он, автор, скажем Маша Балконова, которая размещает стихи Маши Болконской, присваивая себе всю её славу. И поди докажи обратное, если в предоставляемых тобой фотографиях книг, нет твоей собственной фотографии. Если ты, на каждом отдельном Сетевом ресурсе, то Маша Болконская, то Афродита пенорождённая, то какая-нибудь Дикая Кошка, или Одинокая Волчица? Если ты на каждом отдельном ресурсе выставляешь вместо своего фото, фото каких-нибудь красоток, которых быстро находят и распознают с помощью Гугла Всемогущего.
А можете себе представить, что в ходе такого долгоиграющего конфликта, обвиняемая сторона уходит из жизни? Неожиданно. И далеко не основная причина конфликт, а, скажем, последствия сложной хирургической операции. Но кому из поклонников интересно взвешивать на весах причины и следствия.
И тут на сайте начинается натуральный ад. В результате, админы гасят конфликт старым, проверенным способом - "уходят" с сайта наиболее активных сторонников конфликта, из числа группы поддержки Сальери. Не смотря на их местечковые поэтические регалии. И не всегда среди этих лиц оказывается сам Сальери. Просто потому, что он, на какой-то стадии конфликта тупо сливается, а группа поддержки продолжает травить Моцарта, войдя во вкус.

Я долго и старательно пытался найти ответ на вопрос: а собственно, какова его цена?
Ну конечно, как среднестатистический представитель мужского пола, я немного туповат и мыслю исключительно рационально)).
Ну ладно, если рейтинг в виртуале, это попытка удачно позиционировать себя как поэта, в реале. Со всеми вытекающими. Ну ладно, если вытекающие имеют место быть исключительно в виртуале, в виде донатов. Ну ...хрен с ним...если даже ты собираешь на себя всё внимание противоположного пола, который начинает проявлять к тебе интерес, не только как к поэту, но и...
Но вот если этого всего нет? Если твой "соперник" вырвался вперёд всего на пол ноздри? Вот нахрена всё это?!
Ну да-да. "Тщеславие - мой любимый грех!", как говаривал один известный киногерой...

А при чём тут лайки?
А лайки, знает ли, очень страшная вещь!
Лайк безлик и не даёт, ни автору, ни его потенциальным соперникам - рейтенгистам полноценного представления, за что собственно, хвалят их, каждый, конкретный стиш.
Вот представьте себе ситуацию, если бы авторам - соперникам честно и откровенно писали бы в комментах, примерно следующее:
1. Техника местами слабовата, но очень эмоционально и прям цепляет".
2. Хорошо сложенный стих. Интересный сюжет. Но как-то всё прохладненько...
3. Стишок простой, но весёлый. Спасибо автору за сэкономленный стакан сметаны!
Ну и всё в таком духе.

Вот всё это давало бы представление потенциальному Сальери о том, что в отдельных моментах, он Моцарт, похлеще своего визави. Или, по крайней мере, они обитают на разных планетах и поклонники марсианина, для него не проблема. Думается мне, если бы и возникали такие конфликты, то гасить их было бы легче.
Но это такое себе мнение. Со скидкой на мою мужскую наивность.

И да. Авторы и... авторы)). Перестаньте выставлять в своих профилях фотографии знойных красоток и брутальных мачо. Я сейчас о чужих фотографиях. Это, в ряде случаев, вызывает далеко не поэтический интерес к вашим персонам. И в совокупности с остальными факторами, играет не последнюю роль в вышеописанной модели конфликта.
Иногда (но это уже совсем-совсем не обязательно) неплохо бы объяснять вашим, особо заинтересованным читателям, что ваш ЛГ с диким зудом в районе гениталий, устойчивой потенцией и привлекательным финансовым потенциалом... да и просто, вот с таким вот крайне редким, богатым духовным миром, это не совсем вы. Или уже не вы, а просто приятные воспоминания. А то, знаете ли, некоторые до сих пор ведутся на такие "мистификации". Тоже вызывает зависть.
Иногда)).

Устав вещать про нужность баррикады,
Как баррикады превращают в прах,
В итоге, оказаться были рады
В нейтральных поэтических кругах.

Как хорошо, поняв тщету и тщетность,
Делить на чёрно-белое людей,
Вдруг окунуться в эту заповедность,
Без браконьерских смыслов и идей.

И побродив по лёгким натюрмортам,
И по пейзажам дивным погуляв,
Писать свой стих уже за ради спорта,
А не затем, чтоб им в людей стрелять.

Тем более, давно уже "в законе",
Который нам никак не отменить -
В мозгах, непробиваемые брони
И к душам, оборвавшаяся нить.

Стихи уже ни лечат, ни калечат,
Ни совесть ни терзают, ни мораль.
И в мире недоступных человечков,
Доступности стихов, уже не жаль.

Заполнены страницы и странички,
Пространства мониторов и листов,
Рифмовкой про любовь к цветам и птичкам,
И стаями собачек и котов.

И неуклюже сетуя на это,
По стариковски жалобно ворча,
Записанным в нейтральные поэты,
Стихи рубить с колена, не с плеча.

Тоскуя по сюжетам, аномальным
В нейтральной поэтической среде,
Рисуем безопасный стих нейтральный,
Нейтральными кругами на воде.

В этом мире не так уж и много дождей,
Чтобы смыть все дела и делишки.
И дела стройных масс, и делишки вождей
Попадают в различные книжки.

И делишки толпы, и делища вождей,
В те же книжки всегда попадают.
Если б взять и из них понаделать гвоздей,
И забить их в могучие сваи.

Но какие там гвозди, из них и раствор
Для фундамента будет опасен.
Только тех вдохновляют они до сих пор,
Кто трудами ещё не напрасен.

Кто ещё не испытывал сладости мук
От крушения всех идеалов,
Кто ещё не побегал по кругу порук -
Из начала в конец и в начало.

Вот они пусть мозгами по жизни сучат,
Как ногами капризные дети,
Если взрослый не думает им отвечать
И не хочет купить всё на свете.

Мы же взрослые сами и знаем давно,
Не купить нас за сладость коврижки,
То что в книжке написано, это одно,
А другое, совсем не по книжке.

И поэтому молим - побольше дождей,
Пусть в наш век, проливается чаще.
И смывает делишки толпы и вождей,
И не трогает нас в настоящем.

Нас на Парнасе точно не распнут,
Пегасами не разорвут на части.
Смешны им поэтические страсти -
Стихами бичевать упрямый люд.

И проповеди наши, им смешны,
И притчи переделанные нами -
Всё то, что пережёвано устами
Под равнодушным шариком Луны.

Там о высоком грезят, чуть дыша.
И до высокого достав небрежно,
К своим ногам его спускают нежно
И нежно- нежно топчут не спеша.

И виноградный сок стекает с ног,
Чтоб после, превратясь в вино хмельное,
Хмельным стихом изгнать из них дурное,
Чтоб каждый о высоком думать мог.

А мы предпочитаем алкоголь,
Столь крепкий в неестественном процессе,
Что каждый стих, как стресс верхом на стрессе,
Как боль, которая рождает боль.

А на Парнасе этой боли нет.
И мы, попав туда по воле рока,
Во всём разочаруемся жестоко,
Жестокости не испытав в ответ.

Земным поэтам непонятен суд,
Где приговором будет - невменяем.
И за стихи, крылатыми конями,
Не разорвут. И даже не распнут.

Какая жесть! И ёжики в тумане...
Шуршит в бреду опавшая листва.
Блуждает мозг в тумане, как в Нирване,
Исследуя бессмыслицей слова.

Нирвана водит по словам кругами
И прячет узкую тропинку в Рай.
И топчешь, топчешь листья слов ногами,
Стараясь на ежей не наступать.

На то Нирвана, чтоб тебя помучить -
Как ни старайся наступать в елей,
Но слов правдивых, острые колючки,
Пронзают пятки всё сильней и злей.

И со стихом своим играя в прятки,
Стараясь ноги выше задирать,
Чтоб дуть на окровавленные пятки,
Спешишь его быстрее дописать.

Но ёжики не лыком шиты тоже,
В тумане слов шустрее чем поэт.
В конце стиха, ползти ему похоже,
А из Нирваны в Рай, тропинки нет.

Кто говорил - поэт идёт по краю.
Кто говорил - по лезвию ножа.
Но я иду сейчас и точно знаю -
Иду в тумане. По словам - ежам.

Зима сошла с ума и выпал снег.
Да шо ви говорите? Быть не может!
И сразу беспокойный люд тревожит:
Комфортен будет ли автопробег?

Ещё накаркает, Создателя обидев,
Брюзгливый, недовольный всем народ.
И этот дивный снег на Новый год
В другой стране - по телевизору увидит.

И грязь меся в ноябродекабре,
Неся её в январь подошвой мокрой,
Опять бубнить начнёт: что в этом толку -
В зиме без снега, на моём дворе?

Я утешать не собираюсь плаксу -
За снегом с челобитной не пойду.
Увидел снег хотя бы раз в году
И этот год похожим стал на сказку.

У гюрзы глаза из бирюзы,
Под гюрзой пески звенят монисто.
Из гюрзы не выдавить слезы,
Из песка воды, как слёзы чистой.

Даже мутной. Да, бывает так,
Что мутнеют от напруги слёзы.
И гюрза ползёт с песками в такт,
Им двоим не ведомы морозы.

Где-то далеко горячий снег
И холодный взгляд, с прицелом в небо.
Для гюрзы так редок человек -
Как мираж, который был и не был.

Величавы вечные пески,
В них покой баюкает потери.
И гюрза не воет от тоски,
И как Третий Рим - слезам не верит.

Для затравки желательно травки.
В смысле - чай травяной заварить.
Стих капризный и просит добавки,
Чтоб продолжить сюжетную нить.

И зимой, что похожа на осень
Меланхолией старой карги,
Все добавки настойчиво просят:
И друзья, и конечно, враги.

У меня бесконечные правки
И скребущийся в дверь неписец.
Я мешаю различные травки
Из сюжетов разбитых сердец.

Вместо сахара - редкие встречи
И крутой кипяток новостей.
И глотаю разбавленный вечер
Без случайных, так нужных гостей.

Вечер сменится слякотной ночью.
Не напросятся в гости ко мне:
Ни печальные, сильные строчки,
Ни хрустящий и радостный снег.

На Парнасе не выдадут справку -
Заболел и не может творить,
А пропишут волшебную травку.
В смысле ту, что нельзя мне курить.

Не дождаться моей катастрофы:
Ни врагам, ни, тем паче, друзьям.
И варю себе крепкое кофе,
Если травки и нет, и нельзя.

У музы снова выходной -
Уже какой по счёту...
И я за ней хожу смурной.
Тоскливо от чего-то.

Она, от критики устав,
(А я как-будто, бодрый...)
Сомкнула нежные уста
И бычится упёрто.

Ну что ты, милая моя,
Священная корова.
Давно я знаю, стих доя,
Что критика сурова.

Уже не мало молока
Не выпитым, прокисло.
Но я держусь ещё пока
И рифма не обвисла.

Сюжетов меньше с каждым днём
И каждых дней всё меньше.
Давай их вместе помянём,
Давай помянем вместе.

Каких-то жалких тридцать строк
Вечернего надоя -
И мир уже не так жесток,
Когда нас в мире двое.

Она обиженно мычит,
Не телится стихами.
А за окном унылый вид -
Туманы над снегами.

И я сижу в ночи, как тать
Не своровавший строчек.
И жду, когда начнёт дрожать
Призывно, колокольчик.

Эта зарисовка написана по, почти горячим следам форумных дискуссий на одном из тематических сайтов.
Сайт позиционирует себя как площадку для встречи и совместного творчества, в том числе, поющей и пишущей братии, а так же потенциальных купцов на плоды этого творчества.
В соответствии с этим, многие пользователи сайта, из числа поэтов и музыкантов, в глубине души и на её поверхности, надеются немного подзаработать, или, на крайняк, получить солидную порцию лайков и одобрямсов.

Вот тут есть один нюанс. Сайт уже слегка немолодой. Поэтов на нём до... известной всем матери. Ещё и менее известному отцу хватит с излишком.
В основной массе, потенциальные поэты-песенники и те, которые себя таковыми обозначают официально, пишут свои, наиболее удачные творения, в рамках...скажем так, русской песенной традиции: авторская песня, романс, шансон. Ну, или что-нибудь посконное эстрадно-попсовое.
А вот музыканты-жалобщики, зачастую, предпочитают ту самую враждебную музыку, которая веет над нами, принесённая на семи ветрах с той стороны, на которой солнце заходит. Им мало сбить песенку под акустическую гитару, или рояль. На меньше чем вертолёт с оркестром, они не согласны. И даже рок им подавай, не этот ваш говнорок и говнопанк, а в тех же лучших, вражеских вариантах.
В результате ряда недопониманий в связи со всем вышеописанным (и не только), у музыкантов возникают претензии, как к потенциальным, так и к натуральным поэтам- песенникам, то бишь - текстовикам.

Согласно характеру этих претензий, их можно было бы и разложить по полочкам и как-то обозвать (классифицировать), но, поскольку полочек получится много, а лежать на них будет мало чего, буду лепить всё в одну кучу. Кто захочет - продерётся, смочь будет не так уж, чтобы совсем трудно.
Единственное замечу, претензии к поэтам "чистой воды", как к потенциальным текстовикам и к текстовикам де-факто, не сильно отличаются друг от друга. Там где отличаются, постараюсь не забыть отньюансировать.
Также стоит заметить, что текстовики де-факто, зачастую не являются только таковыми. Порой пишут и натуральные стишки. Но это так. К слову.

1. Основная претензия - мать всех этих претензий состоит в том, что поэты и текстовики напрочь отказываются переделывать свои нетленки, затачивая их под музыкальную композицию, которую в черновом варианте, накатал музыкант. Текстовики отказываются реже, так как имеют опыт общения с капризными музыкантами. Поэты, со слов этих самых, капризных музыкантов, практически всегда.

Тут тоже есть свои нюансы. Например музыкант выцепил стих, который ему понравился, без согласования с автором накатал черновой вариант мелодии, а потом, весь такой фельдиперсовый, решил осчастливить автора своим монаршим вниманием, так сказать пост-фактум, одновременно предъявляя ряд претензий к тексту.
Если этот автор - текстовик, компромисс вполне возможен, так как текстовики заточены на компромисс изначально. Если это поэт, тогда музыкант, с большей вероятностью, рискует быть послан к вышеуказанной матери. А если будет слишком настойчивым, то и к вышерядомуказанному отцу.
Но это, так сказать, некошерный вариант. Схватил без просу - получи по носу!
Однако такую же реакцию от поэта можно поиметь, заранее договорившись с ним о том, что вот этот конкретный стих будет взят в песню и пропет этим же музыкантом, или вот этим певцом ртом (портфолио прилагается).
Поэт категорически отказывается кромсать свои нетленки только по одной, вернее по самой основной причине - эти нетленки в целом и каждое отдельное слово, в каждой из них, выстраданы таким неимоверным напряжением сердца и ума и скоммунижжены из таких Высших сфер, что этот жалкий лабух и представить себе не может. Кромсать такие тексты, чистой воды - запредельное святотатство. Рука не поднимается. Да и за их кастрацию ибн профанацию, те самые Высшие сферы могут всяко отомстить. Ну всяким там неписцом на срок и пожизненно. Или превращением из возвышенного душой поэта, в жалкого халтурщика...ага, текстовика.

2. Однако причины побуждающие поэта отказываться от частичного кромсания и совсем не частичного выхолащивания своих текстов могут быть не только "высокодуховными", но и вполне "материальными".
В ряде случаев поэту начинает казаться, что может обрушиться ритмический строй стиха целиком и полностью, либо конструкция станет шаткой и кособокой. В некоторых случаях теряются смысловые нюансы, музыканту напрочь непонятные (или не желаемые им пониматься). Такие моменты возникают не только при выбрасывании слов, как таковом, но и при замене их синонимами, или условно близкими по смыслу словами. Это в том случае, когда отдельные слова не вписываются э... в ритм мелодии, как слишком длинные, или просто плохо/сложно пропеваются, или не дают сделать, так называемые сбивки и паузы. Ну и всё такое прочее...

3. Вот тут, мы уже плавно перешли от выбрасывания к замене. Часто просят заменять слова, словосочетания, а иногда и целые предложения из-за их неудобоваримой зауми, которую, по мнению музыканта, среднестатистический "тили-тили, трали-вали потребитель", не то что не пережуёт, но даже не проглотит, а тем паче, не переварит.
Также существует проблема припева. Иногда музыкант не может вычленить его из готового стишка и просит поэта допридумать этот самый припев. А поэт, который до этого песенок не писал...ну вы поняли. Ему же надо ещё и согласовать, при этом разбивку на куплеты. Короче - заморочки. А если придумает, допишет и пришлёт на сверку поэту, этот самый припев музыкант, реакция может быть непредсказуемой. Правда, не всегда негативной и отрицательной.
А. Вот ещё о синонимах. Меня терзают смутные сомнения, в отношении того, что некоторые поэты просто боятся признаться, что их словарный запас не Айс. А те из них, которые подозревают, или даже твёрдо уверенны, что Гугл Всемогущий предоставит им все возможности для их подбора, либо плохо разбираются в синонимах и не совсем уверенны, что конкретный синоним равнозначно заменит первоначальное слово, либо...скажем так с синонимами слабо работали и не привыкли ими заменять. Отсюда лёгкая неуверенность и тяжёлая мнимость по отношению к этому процессу.

Учитывая все сложные моменты в отношениях с капризными поэтами, капризные музыканты утверждают, что лучшие песни получаются на уже написанную ими музыку. При этом не стесняются признаться, что песни эти относительно, или довольно попсовые. Не заумь. Ну чтож, поверим им на слово. Однако думается мне, что при таком раскладе, найти для сотрудничества поэта им будет архисложно. Текстовика, конечно полегче. Но видно не сильно, так как некоторые музыканты проговариваются порой, что уже давно плюнули на капризных словоблудов и с удовольствием словоблудят для своих песенок абсолютно самостоятельно.
Особенно радикально настроенные, вообще заявляют, что в их песнях тексты не главное, а главное их божественная музыкальная композиция. А слова могут быть даже из разряда "бу-бу-бу, любовь -морковь".
Рассматривается и вариант, когда в готовой группе/ансамбле, тексты пишет вокалист. Это вообще сладкий вариант. Группу знает, их музыкальные предпочтения разделяет, кое-как, или чуть более чем, рифмовать под запросы музыкантов умеет и Вася-кот!

А теперь немного отвлекусь от разборок в целом и много пофилософствую (поною) на тему того, почему поэтам сложно искать и находить компромиссы с музыкантами с ...скажем так, психологической точки зрения.

Начнём с того, что нет такой профессии поэт. Музыкант, художник, танцор - есть. Даже писатель, в некотором смысле, уже есть. А вот поэт - нет.
Не в том смысле, что на поэта не учат. Учат на всяких поэтических слётах и отдельных курсах, с непонятным статусом и туманными перспективами. А в том смысле, что профессии "поэт", не существует как, официально, так и не официально. То есть нет запроса, ни с верхов, ни с низов. Раньше запрос был. Тусили поэты в некоем Союзе Писателей всесоюзного значения. И даже, если на каком-то этапе их накрывал неписец, на хлеб с маслом им государство, от щедрот своих выделяло различными способами. Эта среда довольно неплохо описана АБС в "Хромой судьбе" (Она же "Гадкие лебеди") в части касаемой ЛГ - писателя Феликса Сорокина со товарищи.
Сейчас верхам на всех похер. Хотя бывают ситуационные временные исключения. Самый свежий пример движение "Z-поэзия". Но это не так чтоб уж слишком долгоиграющие проекты. До пенсии на них, на поэтических хлебах, не проживёшь с чувством, с толком и с расстановкой собственного бюджета.

Музыкант может ночью играть в композитора, а днём в аранжировщика, лабуха, лабающего по кабакам свои и не очень, песни и мелодии, или гастролёра в составе музыкального коллектива, в роли третьей гитары слева. Даже если ночные игры в композитора временно, или навсегда закончатся, день, его худо-бедно прокормит.

Художник может целыми днями писать толстомордые портреты во всех регалиях, карандашные зарисовки на улицах, вращаться в рекламной сфере, быть господином оформителем, а ночью в студии, или в коморке/на чердаке, писать очередную Афродиту из пены рождённую.

Даже писатель, может днём штамповать ширпотребные детективы, любовные порно романы и всякие там фэнтэзи ибн альтернативки в формате мягкой обложки, а долгими, мучительными ночами выписывать кружевами по бумаге, роман всей своей жизни. Или повесть, если уже хорошо пожил.

А что делать поэту? Особенно если он не текстовик. Ну даже если пофантазировать... Писать хвалебные оды великим мира сего? Штамповать поздравительные адреса к юбилеям тётьмаш и дядьфедь, а так же различных солидных учреждений? Восхвалять прославленные профессии бизнесменов и офисного планктона, как раньше, рабочих и колхозников? На это нет постоянного запроса сверху, а значит и постоянного дохода. На это нет и периодически-солидного запроса снизу, а значит и дохода непостоянного, но хотя бы...

А раз нет профессии поэта, то у поэта нет толстой шкуры профессионала, которая адаптирует его к тому факту, что есть призвание, а есть ремесло. И иногда они плохо сочетаются на пике куража. И прокорма ради, крайне необходимо периодически спускаться с Небес на землю и енту самую землю пахать и пахать.
А раз поэт это такой "бездельник", то всё своё поэтическое время, он тратит на "нет пределов совершенству", если конечно уважает своё призвание, или просто считает его таковым.
И спускаться с таких творческих вершин к стопам жалкого лабуха с общего сайта, ради мучения с песенкой, которая может и не продаться и, о ужос! - не облайкаться на любимом и единственно-неповторимом сайте, поэту как-то не сильно хочется. Вот если бы сам певец ртом (можете вставить любую фамилию) лично этого поэта, каким-то чудесным образом нашёл (перед этим, каким-то чудесным образом, найдя сайт его обитания) и лично бы его стишок возжелал пропеть! Вот тогда, через губу и нехотя, можно было бы свой стих слегка помучать. А может и не слегка...

Ещё один пример "мнительности"поэта может иметь место в соответствии с тем, как он понимает критическое отношение к своему творчеству со стороны среднестатистического "вокс попули".

Как правило, этот самый, среднестатистический, не имеет даже начального музыкального и художественного образования. Следовательно, результаты деятельности этих творцов более-менее вразумительно критиковать не может. А поскольку народ, в общей массе и чуть в стороне от неё, не так уж глуп, то свои критические амбиции, как правило, старается держать в рамках "нравится-не нравится", что в том же народе ласково обзывается вкусовщиной.

Писателям уже сложнее, так как пишут они прозой, а народ очень даже ничего себе, этой прозой общается. А некоторые даже долго и упорно (почти все женщины и мужики "под градусом").

А вот с поэтами вообще отдельная песня. И ситуация слегка пародоксальная.
С одной стороны, поэты так же поэтят словами. С другой стороны, народ стихами не разговаривает. Ну может иногда вставляет в обиходную речь двустишные ремарки, типа: "гладко было на бумаге...". Собственно и всё.
Ну вот и получается, что вроде поэт для понимания народом близок, но в то же время слегка недосягаем. И эта двойственность, делает его объектом всенародной критики, более чем всех вышеперечисленных. Толстенный фэнтезийный роман не будут разбирать по частям. Даже по главам. Даже по строчкам.
Да и рассказы, не сильно, чтоб уж так...
А стишки будут. И по катренам, и по предложениям, и по словосочетаниям, и даже по отдельным словам. А уж рифмы. Ох, сколько специалистов по рифме в чисто читательской среде (в той, которая на некоторых сайтах ещё уверенно прозябает).

И такой обструганый обструкциями поэт, хоть сколько сумевший "поднять планку" в глазах своих читателей - захочет ли он спуститься со своего личного Парнаса за ради сомнительной славы автора текста двух-трёх песенок с непонятными перспективами, рискуя потерять свое виртуальное "всё". Вопрос...

Короче, всё сложно...

Напоследок ещё один конфликтный момент между поэтами/текстовиками и музыкантами. Это уже из области моральных категорий.

Музыканты, они же, в некоторых случаях и певцы, очень не любят, когда стишок, превращённый ими в песню, автором этого самого стишка, предлагается, или отдаётся "по просьбе", другому музыканту/певцу.
Даже если в каждом конкретном случае речь не идёт о материальной заинтересованности и контрактных обязательствах (пусть и условных), даже если эта песня провисит на сайте лет ...дцать и нигде за его пределами не будет хоть-сколько известна - всё равно так делать нельзя. Как минимум поругаетесь, как максимум - этот музыкант с вами сотрудничать больше не будет.
Тоже, зараза, амбициозные! Прям совсем как наш брат, поэт!

Попугай меня попугаем, попугай...
Попугая не испугаюсь, так и знай!
Даже если он и запомнил все слова,
От которых впадёшь ты в кому, их едва,
Услыхав из железной клетки на окне,
Пусть словами стреляет метко, как по мне...
Ты меня не хотела слушать и всегда
Закрывала руками уши, и года,
Пролетевшие в монологах в пустоту,
Попугай подведёт в итоге, как черту.
И свидетелем он не станет, если ты
Заявление накатаешь и менты
Заведут на меня подборку и дела.
Что от птички им будет толку? Так...зола...
А уж он - то тебе распишет наперёд,
Что тебя в этой жизни с лишком, спит и ждёт.
Кем являешься ты по жизни для меня.
И подружки твои, и бизнес, и родня...
Он пропишет вас всех и в прозе, и в стихах.
Он плевал на твои угрозы, на понтах!

***********

А с другой, я таких ошибок не свершу.
Заведу молчаливых рыбок, прикушу
Свой язык, даже если будет невтерпёж
Ей сказать, что её по жизни этой ждёт.

Мой острый ум - зациклись на другом!
Мне, мой язык становится врагом,
Моим врагам на радость и потеху.
И если б знать, где постелить траву,
Во сне бы не желал и наяву
Таких путей к словесному успеху.

И в этом деле невиновных нет.
Как только кашлянёт один поэт,
Другой подхватит, горлом хрипнув смело,
А там и третий, и четвёртый, и...
Глядишь идут упорные бои
За пациента, средь халатов белых.

Безумной ночью стих кричит "Ура!",
А утром, глядь - вокруг профессора,
Задумчиво кивают над кроватью.
Тупым предметом по коленям бьют
И толком объясниться не дают,
Ни ради Бога, ни науки ради.

Для них уже определён момент:
Попался, значит точно пациент,
А не попался - их недоработка.
И подведя диагнозом черту,
В мозгу поэта ищут наркоту,
А там не завалялась даже водка.

Их выводы настойчиво - тихи.
И предлагают не писать стихи,
И даже не читать других поэтов,
И обещают быстрый результат...
И чтоб скорей покинуть этот ад,
Покорно соглашаешься на это.

Бежишь домой, чтоб поскорей успеть,
Войти в кипящую стихами Сеть,
Где заждались тебя на дружном сайте.
И убеждаешься мгновенно в том,
Что превратился сайт в такой дурдом,
Как будто ты опять лежишь в палате.

Там всё стихами воет и рычит,
Там те же пациенты и врачи,
Одни в припадках, а другие лечат -
Тупым предметом критики стучат
И предлагают просто замолчать,
Коллег, безумным текстом не калеча.

За то, что дар был выдан задарма,
Расплатой будет горе от ума,
А может быть, лишение умишка,
На срок большой, а может навсегда.
Да... у поэтов мрачная звезда
И страшный гонорар за пару книжек.

"Растворяется стих в сигаретном дыму"
Штампы...штампы...навязчивы штампы.
Где словарный запас - я и сам не пойму,
Про свечу стих слагая под лампой.
Что за дух оседлал эту лёгкость руки,
Что штампуются на автомате,
Бестолково сгорая на ней, мотыльки
И сияя, луна при параде.

И не спросишь, ведь не с кого толком спросить,
За прилипшие "ужи" и "веди".
И приходится ими в стихах моросить,
И глагольные рифмы приветить.
И завидовать тем, у кого перебор
Этой "липы", в стихах не заметен.
И терпеть от поэтов построчный разбор -
Тот, который жесток и конкретен.

И выискивать в их, очень старых стихах,
Те же ляпы, знакомые штампы.
И вытаскивать их на дрожащих руках,
Чтоб их авторам смачно подгадить.
И себя убедить, и других убедить,
Что мы все несвободны от скверны.
А потом продолжать те же строчки плодить
С той же рифмой глагольной, манерно.

А язык наш велик, а язык наш могуч,
Только многим из нас неподвластен,
В час, когда достаём смелой строчкой до туч -
В грозный час поэтической страсти.
И поэтому, сколько не бейся поэт,
Не доказывай, будешь не прав ты,
Если слышишь - без штампов поэзии нет -
Что она существует без штампов.

В поэтическом мире не делай врагов
Из друзей, людям нервы калеча.
Молча в строчках своих убивай мотыльков
И гаси бесконечные свечи.

Ваши боги жестоки, а наши не так.
И поэтому в племени жуткий бардак.
Каждый мнит сам в себе, прозябая бесцельно и нудно.
Этой осенью, сутками плачут дожди
И охрипли от крика седые вожди.
Если вождь не один, не случается в племени чуда.

Не находят концов от забытых начал
И на всех не хватает уже одеял,
Чтоб тянуть на себя, отрывая от ближнего рьяно.
И поэтому каждый себе режиссёр,
У кого-то дрова, у кого-то топор,
Но костра не разжечь - не хватает кликуш и смутьянов.

Без движений вперёд, без движений назад,
И закат, и восход превращаются в ад.
Безразличием давит на психику лютая скука.
Вот собрать бы в кулак, разозлённый народ
И отправиться в дальний, опасный поход,
На бессмысленный подвиг подначив, в запале, друг-друга.

Только боги молчат. Стаи юных волчат,
Безнадежно и зло, бесполезно рычат
На молитвы о мире, на тех, кто в миру обленились.
Вы уже победили всех слабых врагов -
Одолжите нам ваших жестоких богов.
Окажите скучающим, эту великую милость.

Мы готовы уже, мы созрели уже,
На предельно ушедшем в пике, кураже,
Жечь мосты, жечь сады, города и разбрасывать камни.
Мы поделим по честному, напополам,
Все трофеи. И вашим жестоким богам,
Что положено в жертву, то щедро врагами добавим.

Попросили и ждём. А в ответ тишина.
И вокруг беспробудно гуляет война.
И жестокие боги у всех, в этот век, в дефиците.
А у нас, заливают туманы, дожди.
Потихоньку дербанят запасы вожди.
И волчата тоскуют от жизни тупой и не сытой.

- Камо грядеши?
- А хрен его знает, мой Отче...
Город в порядке и цирков арены пусты.
Занят Нерон. Сочиняет,Тебе между прочим,
Оду за одой. И оды полны чистоты.

Риму плевать на богов и единого Бога.
От толерантности, только толстеет сума.
Мы заикнулись о том, что Ты требуешь много.
Нам намекнули на то, что мы сходим с ума.

Нет для Тебя в Пантеоне свободного места -
Если бы Ты, по приколу, хотел заглянуть.
Город уснул. И огонь погасили у Весты.
Выдали замуж весталок, помявшись чуть-чуть.

А в катакомбы экскурсии прут табунами.
Экскурсоводы - гетеры и прочая шваль.
Нас разрешили, чтоб поиздеваться над нами -
Чисто поржать, что бессмертны любовь и душа.

Рим распирает от розовых красок и пудры.
Пудрят мозги проповедники сотен племён.
Слышишь, его называют великим и мудрым?
Кто Ты для них, если есть милосердный Нерон?

Боже, спаси нашу веру от патоки горькой,
От благодушной и великодушной молвы.
Пуст озвереет Нерон от безумных попоек.
И на арены вернутся свирепые львы.

Он был... А может быть и не был -
Сейчас уже не разберёшь.
В творце, тянувшемся до неба,
Перемешались быль и ложь.

Наследник вавилонской башни,
Руин придуманных ролей,
Брал за основу день вчерашний
И славу мёртвых королей.

А что прилипло к этой славе
Плевком из блудной головы,
Того, мы с вами, знать не в праве.
Мы лишь читатели. Увы!

И в сказке лживой, вдохновенно
Ища загадочный намёк,
Терзает всех попеременно,
Спешащий вынести урок.

Он просит мнений бестолковых
И спорит с ними второпях.
А в сказке, что не ложь, то слово
И кот запутался в цепях.

Лукав ли автор? Простодушен?
А был ли автор - вот вопрос!
Читатель примет (он послушный)
Всё что написано, всерьёз.

Я сидел у реки. Плыли трупы врагов.
Я так долго их ждал, что не рад был уже.
Если выйдет река из своих берегов,
Будет в этом стихе похоронный сюжет.

Дважды в реку входил, трижды в реку входил.
Ты не прав, Гераклит. Это та же река.
Нет в реке ничего, кроме той же воды,
Тех же трупов врагов. И меня, седока.

Я толкал их багром, на стремнину толкал.
И поклялся, за каждое имя потом,
Если вспомню, в себя опрокинуть бокал,
А не вспомню, разбить все бокалы кругом.

Пусть на счастье звенят тем, кому налегке
Много проще бежать, настигая врага,
Чем уныло плестись к постоянной реке,
У которой, засижены мной берега.

Если вредные привычки
Вам мешают море сжечь,
И на сигареты, спички
Всё растрачены уже,
Истину на дне бокала
С пьяных глаз не разглядеть -
Всё бросайте как попало,
Жизнь одна даётся ведь.

Тренируйте трезвый разум,
В пику признанным творцам.
Всё получится не сразу
И с грехом напополам.
Но привыкнете без дозы
И настанет гладь да тишь.
И в стихах, и даже в прозе,
Будет гениальность лишь.

И когда очистят сроки
Грязь с души, тогда весьма
Чудодейственные строки
Не сошедшего с ума,
Алкогольного распада
Избежавшего хлебнуть,
Будут для очей усладой,
А не горечью отнюдь.

И тогда читатель тонкий,
Окунувшись в тонкость строк,
Благодарные потомки,
Суд которых так жесток,
И Господь, нашедший повод
Втиснуть в стадо райских душ -
Хором скажут: право слово -
Слов таких заждались уж!

И спадёт, давя Сизифа,
Камень неподъёмный, с плеч.
Обаяет свежей рифмой
Трезвый ум, родная речь.
Скопом, вредные привычки
Рассосутся втихаря -
Вот тогда хватайте спички
И бегом сжигать моря!

Что главное в бардовской песне?
Она не должна быть короткой!

Бес и ангел обиделись, Тяжесть роняется с плеч.
В тишине так приятно, слегка отдыхая плечами,
Вспоминать то, как дружно терзали пустыми ночами,
Вариантами, разных возможностей пагубных встреч.

А сейчас хорошо, уклонившись от выбора драм,
Сочинять за других нереально реальные драмы.
И бездумно писать посвящения смелые даме,
Той, которой я в руки, себя никогда не отдам.

Пусть ей будет легко от незнания сложных причин,
От которых я сам убежал в простоту монолога,
Извергая поспешно, потоки высокого слога,
Характерного, для не нашедших причину, мужчин.

Что в итоге останется? Несколько глупых стихов.
Безуспешно взывая ко мне содержанием умным,
Шелестят в пустоте тишины откровенно бесшумно.
Не ища, откровенно внимающих им, дураков.

Сколько так продержусь? Неизвестно. Быть может опять,
Спохватившись, помирится ангел с ликующим бесом.
И совместным, проявленным к жизни моей, интересом,
Будут плечи, направо-налево, бездумно качать.

А пока передышка и осень так кстати хандрит,
И весёлых советчиков плеч моих, не подпускает,
На свидание с грустью моей напросилась тоска и
Напевает чуть слышно мотив: Раз-два-три, раз-два-три...

А давайте не будем давать
Лишний повод, из бара в кровать
Затащить нас, скучающим дамам.
Ну подумаешь - осень, хандра...
Мы явились на свет не вчера,
Подросли и немного упрямы.

Их немного уже, нам под стать.
И научены дам выбирать,
Посмакуем под струн переборы,
Пресыщение выбором тем,
Отсекая возможность проблем
Паутин отношений не скорых.

Нет желаний поспешных попасть
В долготечную, липкую страсть
Залипая на яркие стразы.
И очнуться в квартире чужой
С новоявленной страстной женой,
Формирующей образ прекрасный.

Демо - версии видев не раз,
Отсекаем проказы прикрас
И мгновенно добравшись до сути,
Понимаем, что в вихре страстей,
По задумке лихих Галатей,
Мастерами мы явно не будем.

А раз так, то без лишних растрат,
Потихоньку сдавая назад,
Твёрдо пятимся к зимним квартирам.
За собой волоча ту одну,
Что не выльется утром в жену,
Из бутылки с ночным эликсиром.

Интересен обратный процесс -
Как за стойкой, хандрящих принцесс,
Напрягают осенние принцы.
Предлагая им руку и дом,
Чтоб на утро, в запале мужском,
Полюбить и конечно жениться.

Ведь такой предлагающий "он",
Без сомнения - Пигмалион,
Обладающий вредной натурой.
Станет сразу, без лишних затей,
Отсекая куски с Галатей,
Жадно портить идею скульптуры.

А раз так, то без лишних надежд,
Одного из осенних невежд,
Выбирает хандрящая дама.
И не важно чей выпадет дом,
Если утром, проснувшись с трудом,
Не настроена на мелодраму.

Да... из осени сводница - швах!
Ей не сшить одиночеств по швам,
Да она не старается вроде.
И течёт по квартирам круиз,
Из забавных и грустных реприз
На манеже хандрящей природы.

А ты решила за меня а Я

Боюсь признаться что мой нрав суроВ

Грешу на то что неподкупно горД

Едва скрывая торжество своЁ

Живу как прежде твой смешной каприЗ

Исполнить точно не желая в сроК

Лишая смысла то что ты с трудоМ

Надеясь тайно поместить в негО

Пыталась выдать за чудес набоР

Сама себе устроив отвороТ

Убив надежду на волшебный миФ

Хоронишь спешно но с трудом эрзаЦ

Читая мантры утончённых вирШ

Щепотку чая уронив в сакЭ

Юлишь лисой но понимаю Я...

...Что вставить в экспери -ментальный стих
Забыл
я "Й"
закончить "А" не смог

А я при чём? Я не при чём.
Я не махал своим мечом.
Я знал давно, что Ваш дракон
В реестр редких занесён.

И что давно из-за границ
Очередной не скачет принц,
Чтоб заявить свои права
На Вас, убив его едва.

Теперь такая молодёжь,
На риск её не подтолкнёшь.
Они, всё риски просчитав,
Предпочитают жить без прав.

Их инфантильность и испуг
Рискнуть, чтоб скрасить Ваш досуг,
Толкают Вас на риск любить
Того, кого мне не убить.

И это был не я. Не я.
Крепка дракона чешуя,
Хоть голова всего одна,
Но метко жжёт огнём она.
А взмах широкого крыла -
И разлетается зола.

Я б и не смог, свидетель Бог!
Больной и жалкий скоморох,
Чем я бы смог его сразить,
Чтоб Вас, принцесса, разозлить?

Я просто рядом пробегал,
Когда овец объевшись спал
Дракон, и смрад его вдохнул.
И не сдержался. И чихнул.

Какой у Вас несчастный вид!
Какой ещё к чертям ковид?
Болезнь, или колдовство?
О нём не знаю ничего.

За что, принцесса, на костёр?
Я не колдун, не враг, не вор.
Я просто Ваш придворный шут!
(Ну...иногда стихи пишу...).

И верной службой Вам, своей
Досуг ваш скрашу половчей,
Хоть и доплёлся до седин.
Ну а пока... на карантин?

Как хорошо, когда читатель рассуждающий.
И осуждающий - неплохо. Видит Бог,
Что без реакции, на сайте скука та ещё,
Когда до прочих достучаться стих не смог.

И до иных не донеся амбиций автора,
Стоит на паперти, краснея на миру.
И предлагает всеми правдами - неправдами,
Устроить суд клавиатуре и перу.

А судьи кто? - такой вопрос уже не ставится,
Когда рифмуется задорно, с кондачка,
Первопопавшийся на ум глагол "понравится",
Рискуя в авторе означить дурачка.

А судьи где? - вот вопияние пустынное,
Когда не вышибешь ни коммента слезы,
Стихом о том, как над надменной, злой Мальвиной (ю),
Рыдал Пьеро, роняя капли бирюзы.

В реале тролли, растеряв пароли доступа.
И кризис критиков заметен всё сильней.
Тускнеет, пламенных стихов, палитра пёстрая.
И без пол-литра трудно выдержать размер.

Горох об стену, отбивает ритм безрадостно.
Банальна рифма, грамматически плоска...
Как хорошо, когда читатель пишет гадости -
Хотя бы гадости, для автора стиха!

Не ходи, не ходи босиком по воде.
Не расскажет никто, не поверят нигде.
Не распутать узлов и не сбросить оков.
И среди рыбаков не найти дураков.

Не ходи, не ходи по корявому дну.
По корягам, сожравшим блесну не одну.
По обмылкам стекла, по осколкам костей.
И по склизкости зла, и по мути страстей.

Не ходи, не ходи по сырому песку,
За собой не води, ни экстаз, ни тоску.
Только ноги сотрёшь, словно нож о брусок.
Не ходи - не дойдёшь. Он зыбуч, он глубок.

Стой на месте. Обрыв - философия дней.
Сверху ясен мотив. Сверху воду видней.
Величав океан, необъятней простор.
Кто обрыв не терял, тот стоит до сих пор.

А спустился к воде, в суетливость минут -
Океан, в суете превращается в пруд.
И корявое дно из узлов и оков,
И среди рыбаков не найти дураков.

Иногда выходя из дома...

Не часто, чтоб не привыкнуть
К агонии жизни Содома,
Кричащего раненой выпью,
Не сделав с крыльца ни шагу,
Не больше одной затяжки,
Готов положить на бумагу
Отчаяние всех тяжких,
В которые не пускался,
Боялся, а так хотелось...

И город навстречу рвался,
И псиной у ног вертелся,
И дар свой к ногам швыряя -
Блевотину с запахом рома,
Назад возвращался в стаю,
Сеонскую стаю Содома.
А стая волной кипела,
Кому-то вцепившись в глотку.
Опять промахнулся Акела,
Шер-Хан получил наводку.
На водку, себе Табаки
Наскрёб, за Акел неловких.
Содом умирал и плакал,
Без толка, без остановки,
Без чувства. Откуда чувства
У скользкой, блестящей кожи.
Содому не будет пусто
И выскользнет Каа всё же
Из ловких ловушек Бога,
Расставленных как попало.
А Маугли глуп немного
Без огненного запала...

Содом не прощает глупость.
И ум не прощает тоже.
За тех, кто взойти, потупясь,
Ко мне на крыльцо не может.
За тех, кто себя растратил,
Испачкав в крови запястья,
Я пью эти строки залпом,
Своей покоряясь власти.
Два шага назад. За дверью
Скрываюсь от рёва грома,
Считая своей потерей,
Сгоревший вертеп Содома.
В котором не будет, каясь,
В червях копошиться тело.
За что мне судьба такая?
Боялся. А так хотелось...

У меня в приятелях прокуратор римский,
Он распнёт достойного, стоит лишь шепнуть.
И народ распущенный иерусалимский,
Нам, с благоговением, уступает путь.

Он, конечно тот ещё моралист и злюка.
И его доверием злоупотреблять -
Самому обречь себя на позор и муку,
На круцификс выменяв мягкую кровать.

Потому-то медленно выбираю жертву,
Чтоб её достоинством не затмить грехов.
Чтоб потом не каяться оптом, духовенству
За вину неявную дедов и отцов.

Боже, как не хочется, истине и чуду
Пригвоздить конечности и пронзить ребро.
Попрошу приятеля - пусть распнёт Иуду.
И целей останется в храме серебро.

Но пока я прочно слов узлы завязывал
И азы риторики собирал в кулак,
Наш первосвященник-поц, сделал дело грязное.
Эту грязь не смыть с себя никому. Никак.

В страхе и в унынии я брожу повсюду.
Душу жжёт проклятое, Каина тавро.
Слышал вот - повесился второпях Иуда.
Значит зря потрачено было серебро.

Закрутил с другой я шашни -
Восемь бед, один ответ.
А тебя упрятал в башне.
Трое с боку, ваших нет!

Тёща, тесть и брат твой старший
Будут только рады, что
Заточил заразу в башне
И не вызволит никто.

Не сойдутся в рукопашной
Принц, дракон и прочий сброд,
Чтоб достать тебя из башни,
Разозлив честной народ.

Как же ты достала страшно
И вогнала в жуткий стресс,
Если рады все, что в башне
Место, худшей из принцесс.

В королевстве бесшабашном,
Словно морок спал с души.
Зло сидит в высокой башне
И над нами не кружит.

Рассказал я сон вчерашний,
Ты задумалась слегка.
И ни слова трёхэтажным,
Не слетело с языка.

Радикальный феминизм
Исторически далёк...
В этой сказке всё, как в жизни -
Башня - ложь, да в ней намёк.

Гладких ты можешь и не быть,
Но попытаться...

Сколько маленьких людей,
Столько маленьких идей.
А большие? Ну их в баню -
Столько маленьких забанят!

Не напишут даже в личку,
Что закрыли их страничку.
Всех поставят перед фактом -
Дело кончилось инфарктом.

А инфаркт - такое дело...
На него всё спишут смело.
И попробуй возрази -
Смертны пешки и ферзи.

Не поспоришь, не докажешь -
Весь процесс давно отлажен.
Кто в нём винтик, кто мотор -
Бесконечен этот спор.

Спор как спорт - травмоопасен,
Результат его не ясен.
Кто пророк, а кто смутьян?
Ну их в баню! Проще в бан...

В бан уходят без прелюдий
Скопом, маленькие люди.
И большие - это факт.
Что поделаешь... инфаркт...