Вот закрой на секунду глаза, закрой:
Видишь, лето к себе так и манит, манит...
И слегка обмороженною рукой
Карамельку нащупай в своём кармане.
(Ю.Зазимко
https://stihi.ru/2022/12/08/7320 )

Поменяла бы зи'мы на много лет.
Не на многия лета - на летний климат.
Так достал меня ледяной балет!
Никогда не мечтала стать балериной.

Я слегка пианистка - рояль в кустах
той сирени, что в снеге охолодела.
Как играть-то при минуса'х,
Не боясь охлаждения тела?

Отпустите туда, где жар!
Где поля и леса, и реки...
Где роялем полна душа,
И в карманах есть карамельки.

Вот закрой себе уши, глаза и рот.
Вот услышь и увидь, и почувствуй сразу:
Летний воздух горячей волной идёт,
Расплавляя зимы ледяные стразы!

- Подменить чужую судьбу своей
Можно?
- Нет, - говорит, - нельзя.
Легче солнце рукой, не обжегшись, взять,
Положить в карман и забыть на год.
Два солдата, видишь, идут в поход.
И один герой, а другой — злодей.
Наготове гвозди, толпа, кресты.
А крестов-то три...

- А принять удар на себя?
- Прости,
У меня на выбор: добро и зло.
Все добро хватают. Тебе свезло -
От души недоброго набрала.
Никому теперь ты недорога.
Бесполезно солнце в твоей горсти.
А по снегу адовы мчатся псы...
И земля горит.

- Я тебе про боль говорю и страх!
Про любовь, которую не сберечь!
А в ответ негромко:
- О том и речь.
Уходи, проснись да зашей карман.
Поклоняйся идолам и словам...
Я — отец, оставшийся в дураках!
На крестах солдаты висят мертвы.
И мой сын средь них.

Шарфиком белым туман всё плывёт по реке,
Чуть замедляясь на старых бобровых запрудах.
Мир мой в ладонях. Иду, как всегда, налегке,
Стих напевая негромко из Бавли Талмуда.

Ветер толкает легонько, а воздух пьянит.
Где-то туман в камышах - зацепился и тает.
Дом на холме. Вечереет. И солнце горит,
Всё освещая до мелочи очень детально.

Дверь открывай, я пришла в твой несбыточный сон.
Буду молчать до утра, улыбаясь ненужно.
Будешь негромко читать самый древний закон -
Что-то о зёрнах, о мире и Храме жемчужном...

Солнце закончилось. Небо свелось к нулю.
Свет: «Да не будет». Во'йны сменили мир.
Жмутся аптеки к крайнему фонарю.
Уличный мрак затекает в уют квартир.

Хор перехожих кали'к округляет рты,
Многоголосым воем сминая тишь.
Хочешь тепла? Мосты подожгу! Но ты
Смотришь на тьму и безрадостно мне молчишь.

Всё было нашим. Теперь на руках — ничто!
Берег усыпан жемчугом и щепой.
Вместо души у каждого — решето,
Чтоб до краёв наполняться водой святой.

Реки стремятся до моря, а моря нет.
Рваные сети — платьями для коряг.
Время грызёт ревниво земной хребет,
Лапы поранив об мёртвые якоря.

Нападение было внезапным, но предсказуемым. А что? И так бывает. Иду по коридору пересыльного пункта, никого не трогаю, дохожу до поворота на правый сектор, и, на тебе, из-за угла выскакивает Нерх! Да как начал конечностями своими размахивать! Прям, не нападение, а брачный танец какой-то. Что было делать? Стукнула разок по башке и вся недолга. Обмяк. Упал. Подняла, локтем шею ему зажала, так и понесла. Куда мне его? На пересылке оставить? Надоел. Проку ноль. Только нервы трепит. А я этого не люблю. Ох, не люблю! Мне для работы покой нужен, сосредоточенность.

На днях выгодный заказ на бойцов пришёл. Так их выследить надо, выбрать тех, что позлее, изловить и на Арену отправить… И нет, чтобы помочь, чтобы просто дело своё делать. Нет, нам это не интересно. Да, Нерх? У нас только гульки на уме. Не хрипи! Не так уж сильно и придушила. Ты чем думал вообще? Ты вообще думал? Да, я, конечно, самка, но где ты, а где я! Мы же разные ступени эволюции. Разницу понимаешь? Допустим, твоя взяла. Вот, выскакиваешь из-за угла, а я такая вся не в себе — верещу, рыдаю, падаю навзничь… Дальше-то что? Как ты себе это представлял? Не хрипи, я сказала! И не брыкайся. Ты же самец. Самец? Вот и не дёргайся.

Я вчера такого мощного бойца поймала! Такого бойца! Пещерный зверь — здоровый, полосатый. Клыки — что твои ноги! Когти… — ну, что ножи! Эх, краса неописуемая. На приматов охотился. И так я его ловко в оборот взяла! Он меня даже почуял не сразу. А почему? А потому, что работу свою знаю. Понял, Нерх? Вижу, вижу, что ничерта не понял. И не скули, а то ещё раз по башке дам.

Вобщем, такой вывод я сделала — не нужен ты мне, напарник. Совсем не нужен. Прибить жалко. Домой отправить — репутацию мне испортишь. Испортишь, гадёныш. Испортишь… И на пересылке оставлять нельзя. Есть у меня задумка на твой счёт. Есть. Не мычи и не трепыхайся. Всё решено. Сам виноват. Отнесу тебя тем приматам, на которых охотился саблезубый хищник. Он у них всех самцов в племени истребил. Так что, будешь ты к месту.

Смотри-смотри, ждут тебя. Эй! Не бойтесь! Это вам. Отдам. Отдам вам. Насовсем отдам. Берите. Помните доброту Етты...



---------



Сообщение от охотника Етты с планеты Терра в службу приёмки планеты Тенирха:

«С прискорбием говорю о непомерной утрате. Все мои силы были использованны, чтобы убедить охотника Нерха не покидать пункт отлова. Но, проявив симптомы умопомешательства, вышеупомянутый охотник пренебрёг личной безопасностью и отбыл в неизвестном направлении. Также говорю, что его уход никак не повлиял на отлов самых лучших бойцовых животных для Арены. Несколько великолепных особей прилагается...»



---------



Эпилог



Она снова спасла нас. И теперь мы будем поклоняться ей, покуда живы. Вчера она обездвижела огромного саблезубого тигра, что угрожал нам и сожрал уже всех мужчин. А сегодня… Сегодня принесла нового мужчину! Он такой же, как мы. Только почти без шерсти. Несла его, нежно прижав к груди, а он радостно трепыхался! Мы замерли, не зная, что делать. Она выпустила его к нам и что-то прорычала на своём языке. Но мы поняли! Мы всё поняли:

— Адам… Адам… Адам… От Йети...

----------------
http://litset.ru/publ/15-1-0-73337

Посвящается партии товарища Гладких "Отвегнутые".

Нас всех ждала - отшельников судьба,
Когда на смену заполярным льдам
Пришла вода. И мы на островах,
Оставшихся от глыб материков,
Других не знали больше берегов.
И первобытный возрождался страх.

Смерть забирала близких каждый час.
Пучина поглощала нас, урча.
Тонула в море твердь - за пядью пядь.
Не верилось, что бог услышит плач.
- Приди! - ему кричали, - Порыбачь!
Мы гибнем, не умеючи летать!

Старейшины - не верили в закон.
В бессилии признался - кто силён.
Весь этот мир (где зверь? где человек?)
С ума сошёл. Оголодав вконец,
Жрал волка волк, не находя овец.
Был каждый остров - тонущий ковчег.

И в хаосе мятущейся толпы -
Лучом надежды рыже-золотым -
Девчонка из соседнего села
Сказала: - Выживем среди невзгод.
И стихли споры. Начался исход.
Мы сели в лодки, бросив острова.
----------
* - "Водный мир" - роман Джулии Бертраньи.

http://litset.ru/publ/68-1-0-72817

Девочка флейту к губам подносит,
Делает вдох… Наступает осень.
Выдох… И музыка тихо-тихо
Льётся дождём на мир.

Струи сначала легки и слАбы,
Но превращаются в канонады,
Целенаправленно бьют по крышам!
И черепица в хлам.

Ветер, безумствуя, воет громче.
Листья сбиваются в стаи гончих
И настигают во тьме безмолвно
Тех, кто покуда жив.

Страх и озлобленность выше правил -
Близкая гибель рождает тварей.
Но и сильнейший в осеннем смерче -
Сорванных листьев ржа.

Мир содрогается зло, упруго...
Так начинается Кали-юга -
Девочка с флейтой, осенний вечер,
Дождь за твоим окном.

Золотая монета солнца заточенным краем
Полоснула небрежно в закате небесную твердь,
И в прореху рванули на землю все те, кому врали,
Чтоб не в темя, а просто в глаза, наконец, посмотреть.

Но, коснувшись босыми ногами асфальтовой корки,
Ты вдыхаешь на раз кокаин уходящего дня
И, не глядя в глаза: ,,Воздух здесь почему-то не горький..,
Пока всё не починят, поживу до утра у тебя...''

Мы вернулись вдвоём в темноту занавешенных окон,
От руки разрисованных стен и больных орхидей.
А потом поутру - на плиту убегающий кофе,
И прощальный кивок у распахнутых в небо дверей.

Знаешь, не слушай ничьи советы.
Жизнь всё равно заведёт в тупик.
Кто бы ни правил: цари, Советы,
Трусы, герои, временщики.., -

Все успокоятся. Все утонут.
Лета бездонна, вода тиха.
Кто-то оставит нам многотомник,
Кто-то ни буковки, ни штриха.

Стопки газет пожирает плесень.
Вехи и судьбы сданы в архив.
Спой мне одну из бравурных песен!
Я подыграю тебе мотив.

Ну же! Давай, раздербаним рухлядь,
Сложим корабликов штук пятьсот!
И уплывём, улетим под звуки
Неунывающих вечных нот!

Для утопающих нет законов.
Для расстающихся нет мерИл.
Верь, я тебя навсегда запомню.
Просто за то, что меня любил.

Смена была тяжёлой, нервной, долгой. Сдав диспетчеру путёвку, инвентарь и валидатор, я вышла из депо и устало двинулась в сторону остановки. На ходу выудила из сумки баклажку с минеральной водой, отвинтила крышку...
- Отлично! - раздался сзади знакомый голос, - Как раз пить охота.
Ольга! Плин! Терпеть её не могу. Здоровая, наглая, страшная деваха! Сколько ей лет? Двадцать пять? Тридцать? А выглядит на сорок. А всё алкоголь! И курение. И другие "прекрасные" моменты активной жизни. Перехватив у меня воду, Ольга жадно припала к бутылке. Настроение окончательно испортилось. Мало того, что я лишилась минералки (не буду же я после неё пить!), так ещё и до Переделкино придётся вместе с этой "звездой" ехать. Хорошо, что хотя бы на работе почти не пересекаемся и в общежитии на разных этажах обитаем.
- Привет, Ритуль! Что такая подавленная, как пюрешка в столовой? - заржала новоиспечённая попутчица (именно заржала! плин!), - Воду свою забери.
- Спасибо, Оль. Пить расхотелось. Оставь себе.
- И оставлю. Пока до общаги доедем, сто раз пить захочу. А ты у нас брезгливая, да?
- Допустим, не у вас, а сама по себе...
- Не любишь ты, Рита, людей, - перебила Ольга, - Такая вся высокомерная! Почему? А впрочем, автобус наш подошёл. Поехали.
Не буду издеваться над читателем и описывать путь от депо до метро, потом от "Щучки" до "Киевской" и ещё полчаса на электричке до Переделкино. Скажу только, что раздражение, злость и бешенство сплелись внутри меня плотным змеиным клубком. И лишь одно обстоятельство не давало им вырваться на свободу, чтобы задушить, к чертям собачьим, бестолковую, громогласную дурынду с лошадиным смехом. А именно - моя железная воля! Но в мыслях я с наслаждением рисовала эпично-кровавую картину маслом под названием: "Жестокое убиение девицы Ольги".
Доехав до Переделкино, Ольга отправилась в магазинчик рядом со станцией, а я быстрым шагом (очень быстрым!) рванула в сторону общежития, чтобы наверняка избавиться от надоедливой спутницы. Но не тут-то было! Уже подходя к воротам, услышала позади тяжёлые шаги и мощное сопение. Ольга стремительно приближалась, неся в руках объёмный пакет с пивом.
Ворота распахнулись, вышел охранник, пристально осмотрел наши фигуры:
- Здравствуйте, Маргарита. Как отработали? Как добрались?
- Спасибо, Реваз, всё хорошо. А у вас как смена проходит?
- Пока без эксцессов, - улыбнулся охранник и, взглянув на Ольгу, громко добавил, - Ключевое слово "пока".
Но та, никак не отреагировав на выпад в свой адрес, поднялась по ступенькам крыльца и скрылась за дверью...
А дальше - вечер, как вечер. Душ, кухня, спальня, книга. Но в спальне душно. И с книгой подмышкой я вышла на улицу. На заднем дворе есть у нас почти уютный уголок под старым клёном: пара столиков, лавочки да клумба, засаженная блёклыми, чахлыми петуниями. Но не успела я удобно устроиться на одной из лавочек с видом на забор, как позади снова раздался до противности знакомый голос:
- Дражайшая Марго! И снова здравствуйте! Какой дежавюйный сегодня день!
Ольга шумно уселась напротив и с грохотом выставила на стол четыре бутылки с пивом.
- Хорошее в этом году лето. Скажи?
Я промолчала.
- Не хочешь о погоде говорить, давай о любви.
Снова промолчала, раздражённо уставившись в открытую книгу.
- Про любовь тоже не интересно... И что? Молча пить что ли?
- Оль, какого лешего тебе от меня надо? - почти спокойно прошипела я.
- Хочу понять, чем ты лучше меня. Чем?
- Всем! - прошипела я с большей злостью.
- Конкретней! - хлопнула Ольга ладонью по столу, и бутылки тревожно звякнули, - Вот ты, лично ты, какая?
- Нормальная!
- А я?
- А ты... Здоровая, как колокольня, и вместо мозга у тебя только звон один! И всё поведение твоё я не понимаю. Пьёшь, как сапожник, и ты... ты... Ты же бл@дь! Самая, что ни на есть! А дома муж, дочь... Самой не стыдно?
Ольга как-то странно посмотрела на меня, открыла бутылку, хлебнула пива и вдруг негромко произнесла:
- Bist du müde heute? Ich weiß, dass du müde bist*, - И тут же добавила, - désolé, je ne voulais pas t'offenser**...
- В смысле? - я тупо уставилась на собеседницу, - Нет, Оль, подожди, подожди... Да, я устала, но... Чёрт! У тебя такой хороший немецкий! И французский тоже.
- Ин.яз. Красный диплом.
- А у меня ужасное произношение. И грамматика - полный привет. С французским ещё хуже, увы. Плин! Ну-ка, открывай и мне пиво... И извини меня. Сорвалась. Но я тебя, правда, не понимаю.
- И не надо понимать, - широко, улыбнулась Ольга.
Пятна закатного света пробивались сквозь листву клёна и освещали ей то волосы, превращая их в подобие нимба, то белые руки, скрещенные на груди, то тёмное лицо, которое сделалось вдруг спокойным и добрым.
- Ты права, Рит. И муж есть, и дочь. А я бл@дь. И пью, как... И самое гадкое, что не стыдно. Сама не думала, что такой стану. Знаешь, как я с мужем познакомилась? Мне семнадцать тогда было. Мама в больнице лежала. Пневмония. Лекарств нет. Принесёте, будем лечить. Не принесёте, будем ждать, когда лекарства появятся. А у меня ни гроша за душой. Девяностые за окном, так их растак. Отец перед этим умер. Всё, что смогли наскрести, ушло на похороны. В долги влезли. А тут - талоны, ваучеры, зарплату в мамкином НИИ то частями, то не платят... Ну, и вот, середина октября,
Ульяновск (а это тебе не Воронеж, сама понимаешь), автобусная остановка. Люди в куртках стоят, в ботинках. И я - в летнем платьишке, в папкином свитере и в облупленных босоножках... Но мне даже холодно не было. И автобус я не ждала. Просто стояла и думала, что денег нет, мамку лечить не на что, есть нечего, идти не к кому. Хоть в Волгу иди топись, хоть в петлю лезь, хоть под трамвай ложись - выхода больше нет.
И вдруг чувствую, кто-то за рукав меня тянет. Смотрю, мужчина лет тридцати, красивый, как бог, глаза синие-синие... Пойдём, говорит, вон туда. И показывает на обувной магазин, что напротив остановки. Я, как под гипнозом, за ним. Купил мне сапоги, представляешь? В другой магазин отвёл и там куртку мне купил. Спросил адрес, отвёз домой. И ушёл. Потом снова пришёл, привёз продукты и лекарства. А я даже не помню, когда про маму успела рассказать. Будто не в себе была. Вот так он нас тогда спас. А через неделю опять пришёл и замуж позвал. Разве могла я ему "нет" сказать? Не могла. После в институт поступила. Дочку родила. И всё-то у нас хорошо было. Муж - словно принц из сказки. Все им любуются, все восхищаются. Только, вот в чём дело, Рит, я рядом с ним принцессой себя не чувствовала. Скорее, наоборот. Чем выше он, тем ниже я. Чем чище он, тем грязнее я. И так меня накрыло! Такие мысли дурные стали в голове рождаться! Начала я ему грубить, хамить. А он прощает. Смеюсь над ним. А он прощает. Мне бы развод попросить - но не могу! Придраться не к чему! И дочь опять же... И тогда я под его друга легла. Думала, выгонит. А он простил. Но потемнел, осунулся... А я под следующего легла! И снова простил...
Вобщем, сбежала я. Видеть его не могу! Тошно мне рядом с ним!
Так и живём. Он в Ульяновске, я в Москве. Он белый, я чёрная. Он верный, я бл@дь.
И я никому ничего не должна. И ему есть за что прощать.
Ольга замолчала. Потом грузно встала и чуть подавшись вперёд зашептала:
- А знаешь, мы здесь все не те, кто есть на самом деле. Все от кого-то бежим. И ты бежишь. От кого? Ни мужа, ни детей, ни долгов... Кто тебя гонит, Ритуль?
Я помолчала, пожав плечами. Ольга вышла из-за стола и не прощаясь пошла в сторону общежития. Но вдруг обернулась и громко сказала:
- Ко мне поклонник сейчас приедет, поедем развлекаться на всю ночь. Не хочешь присоединиться?
- Ой, нет! - вздрогнула я.
- Ну и дура, - заржала Ольга и махнула рукой.
А я долго ещё сидела в сгустившейся темноте и всё думала над её словами, думала... Но так и не надумала ничего. Всё у меня нормально. И бежать не от кого. Достала из кармана телефон, который поставила на беззвучку, ещё когда шла сюда с книгой. Посмотрела на экран - двадцать шесть пропущенных звонков и восемнадцать неотвеченных эсэмэс от старших сестёр. Перезванивать не стала, но прочла несколько сообщений и обеим послала одинаковые ответы: "Мне тридцать пять лет! Я взрослая! Давно! Оставьте меня в покое и живите своими собственными жизнями!"
Вздохнула, положила телефон снова в карман и пошла спать.
---------
* - Ты устала сегодня. Знаю, ты устала.
** - Прости, не хотела тебя обидеть.

"В лесу у синего пруда
Сидел енот Андрей"

(Енот Андрей. Автор - Котяк)
----------------------

Енот Андрей — опрятный, тихий,
Немного склонный к чистоте -
Охоч до ягод облепихи
На облепиховом кусте.

И вот однажды, в зябкий полдень
(Конечно зябко, ведь сентябрь!)
Приник, блаженным счастьем полный,
К седым раскидистым ветвям.

О, ягод жёлтая морошка!
О, сок, текущий с языка!
И мох - пружинистой рогожкой -
Пружинил едока слегка.

Но чу! Какое-то волненье
Сковало мягонький живот...
Андрей, задумавшись о бренном,
Уже чуть медленней жуёт.

И понимает, насторОжась,
Что прежнего покоя нет.
Глядит он в лужу — волчья рожа
Оттуда пялится в ответ!

Что за напасть? Чей грех? Что делать?
Но — в обморок полуупав -
Решил он всё же дообедать.
И сопли вытер об рукав.

Вот так, накрыло волчье лихо
Енотов разум, как плащом.
Не знал Андрей, что облепиха
Ваще была тут ни при чём...

Солнце и ветер! И воздух настолько прян,
Что на губах остаются привкусы амбры и тмина.
Плавится даль. Толстолобый ослик упрям -
Выбрал для отдыха степь и пути середину.

Так и лежать бы на дряхлой, скрипучей арбе,
Пялиться в небо и думать о бренном и вечном...
Ослик вдруг снова идёт, и, сгущаясь в траве,
Вслед за повозкой бредёт очарованный вечер.

Вспархиваю перепёлкой серой
Рядом с полем васильковой ржи…
Как тебе самой не надоело
Говорить со мной про эту жизнь?!

У меня хлопот по "небалуйся"
И проблем до метки "не хочу".
Мамочка, за все свои безумства
Я потом в рассрочку заплачу.

Не кори, не наставляй. Ей-богу,
Всё сама и знаю, и смогу.
Мам, а, мам, слыхала про Серёгу?
Сердце. Умер. В том ещё году.

Ну, не плачь… А Галочка Петровна
Развелась (не вру!) в четвёртый раз.
Знаешь, мне с тобою так спокойно,
Будто бы недавно родилась.

Будто мир ещё не знает грусти.
Папка вверх подкинет — полечу!
Не болит. Ей-ей! Сейчас отпустит.
Обещаю — завтра же к врачу.

Вот, ты снова! Мама, мне за сорок.
Посмотри, под краской седина!
Годы — стайка серых перепёлок...
Впрочем, говори со мною, ма.

-----------
-----------


-----------
-----------

Лена Скачко " В городе чужом сумрачно"

В городе чужом сумрачно –
Небо бережёт лампочки.
Весь мой скромный мир в сумочке,
А уют – приют лавочки.
Ветер шелестит блюзово,
Гнутся тополя мимами,
Ночь уходит прочь лузером,
Страхи прихватив мнимые.
Заблестит рассвет рыбицей,
Косяком пойдет вобловым.
Солнечная прядь выбьется
Из-под котелка облака.
День разбудит рой уличный,
Над толпой всплывут головы,
Будет нынче зной умничать,
Плечи обжигать голые.
У меня паром – полночью,
Кончится побег суточный.
В городе чужом солнечно,
Только все равно сумрачно…

-----------------------
Пародия

(Вариация на тему...)

Ёлки шебуршат листьями.
Ветер на дуде тренькает.
Я слежу за всем пристально,
Даже не моргнув веками.
Всё не то, что всем видится:
Облако в котле варится,
Умная плывёт рыбица
(Ей по небу плыть нравится),
А за нею рой вобловый
(И у всех во рту лампочки!)...
Утро над рекой Волгою -
Не для лайка и галочки.
Свет сжигает всё лишнее -
Плечи без голов голые.
Тополя стоят вишнями -
Странные, зато гордые!
Я смотрю на мир с лавочки.
Растеклись деньки летние.
Кто-то шепчет мне: - Дамочка,
Косячок-то был крепенький...

И говорит он: где брат твой? И ждёт ответа.
Я говорю: вот земля и овечье стадо,
Пятна кострищ и закат, и пастуший посох.
Авеля нет нигде - разве ему я сторож?

Сердце колотится; руки за спину прячу;
Страх и обида - комком в пересохшем горле.
Он говорит: что же кровь ты так плохо вытер?
Я против воли на руки смотрю - кровавы.

Это неправда! Я вымыл их! Чисто вымыл!
Тёр их землёю, песком, и смывал водою!
И говорит он: мой мальчик сегодня умер.
И замолчал он. И больше меня не видел.

http://litset.ru/publ/68-1-0-72001
Блицевые стихи

Я предаю

"...предают только свои. Не помню точно, кто первый высказал эту мысль. Но сказано метко."
Прицелов Фрагорийский "Сад камней"

Держимся за руки, лыбимся дураковато.
Тычусь лицом то в шею тебе, то в плечо.
Тёрна ершатся заросли. В мальвах белеет хата.
Утренник августа. В груди у меня горячо.

Это навечно. Мы знаем. Ни тени сомнений.
Юность - нелепое счастье. А солнце в зенит.
Холод запруды - зубы стучат, колени...
Ты обнимаешь, и смех твой во мне звенит.

Сумерки. Темень и тишь. Очертанья нечётки.
Спишь, разметавшись, в ночную упав благодать.
Я ухожу, осторожно калиткой щёлкнув.
Я предаю, чтобы ты не успел предать.

Добрая седмица

В Вербное воскресенье мессия вошел в Иерусалим, его встречали криками "Осанна", а ровно через неделю его распяли на кресте...
Птицелов Фрагорийский "Сад камней"

И каждый сбежал, и каждый отрёкся вслух или в мыслях.
У каждого вдруг появились повадки шакальи и лисьи.
И перспективы возникли для жизни - земные, но важные.
А он за них плакал. Плакал за каждого.

И столько в их душах явилось сумбура и смуты!
Незыблемо-вечное сделалось сиюминутным.
Бежали с оглядкой, цепляя брусчатку подошвами.
И настоящее время стекало в прошлое.

Вот и закончилась добрая эта седмица.
Доски сбивают в кресты - не уйти, не укрыться.
Вместо красивых речей и восторженных возгласов -
Тени распятий - скрещённые чёрные полосы.

Каменный сад

"Есть глаза — не видим. Уши есть — не слышим. Живем среди кривых зеркал..."
Птицелов Фрагорийский "Сад камней"

Если камни красиво сложить - вырастает сад.
Размышлять в нём приятно о разном, играть словами.
Я сюда прихожу, чтоб мечтать о стране Гилеад.
И о том, что дорогу туда никогда не узнаю.

После южных ветров на камнях оседает пыль.
Рефаимским царём наблюдаю кончину мира.
Будто жив я один, посреди незабвенных могил -
Недопетый псалом из забытого всеми псалтиря.

Я живу в пустоте, где когда-то играл, сверкал.
Но всему есть итог и предел сердечного жженья.
А в росе поутру эти камни - подобье зеркал.
Только я не смотрю - я боюсь не узнать отраженье.

Говори взахлёб, о своём молчи,
Позови к себе, потеряй ключи,
Подбери к вопросу любой ответ,
Открывай окно, выходи на свет.

Свет угасших звёзд в паутине тьмы.
Поцелуй в плечо - никакой вины,
Никаких долгов - просто рядом ляг.
Будь и смел, и добр. Будь и бел, и наг.

Из условий читан один лишь пункт
(Поправляет сети господь-паук,
Чтобы мёртвым звёздам вернуть сердца) -

Не снимай маску с её лица...

Мой мир

Там не бывает воскресения,
А в потолке есть крюк безлюстровый.
Но я вещаю о спасении,
Твержу о вечности без устали.

Мой мир — как дом, жильцом оставленный
И перекупленный сто раз уже.
Скрипит облупленными ставнями -
Нытьё постылое, протяжное...

Вошла без стука — в сердце оторопь.
Ухмылки в зеркалах безрадостны.
Хоть исповедь читай, хоть отповедь
Иконам, умершим от старости.

И я читаю, фразы путая,
Замысловатую пародию...
Закончен путь. Стою беспутная.
Торчит из балки крюк уродливый

---------------

Пришла беда

И когда она пришла — открыли ворОта.
Без уловок, отговорок — просто, настежь.
По ступенькам на крыльцо — высота эшафота.
Кто-то встал на пути… «Отойди. Застишь.»

И распался мир на части — карточный домик.
Глупо скалился сосед, крестясь нелепо.
Я смотрела сквозь него на чопорных соек,
Что сновали по надворью без клеток.

И такая немота наполнила горло… -
Ни кричать, ни выть, ни сеять проклятья.
Пробыла в дому гостья — не сказать, что долго.
Но успели все надеть — чёрные платья.

---------------

Возвращаемся

Мы насиделись в удушливых коконах
И наигрались недетскими играми.
Злаки над пропастью, небо над липами -
Всё стало значимым, острым до колкости.

Мы, налетавшись из окон до одури
(Красными нитями крылья заштопаны),
Снова и снова - пешком, автостопами -
Следуем к целям привычно непонятым.

Мы возвращаемся рано ли, поздно ли...
Мир отшлифован чужими ладонями,
Он обезжизнен фантомными болями,
Тесен, прозрачен и намертво холоден.

Оригинал здесь:

https://stihi.ru/2022/02/10/6075

Сурок проснулся, ляпнул: - Лалабай, -
что с сУрочьего непереводимо.
Снег падал, что античная лепнина,
такой же белый. - Шапку надевай! -

сказала мама (с младшим на плече)
Опять же, на своём, для всех невнятном.
Желтели на снегу от солнца пятна.
А может, не от солнца вообще...

Стада людей паслись вокруг норы.
Топтали снег, чего-то нервно ждали.
Сурок зевнул, ища степные дали,
но лишь присвистнул: - Дали не видны!

Сурковый папа, в неге полусна,
спросил супругу: - Старший-то где блудит?
- Да спи хоть ты! - сказала, - Вышел в люди,
Смотреть по ним, когда уже весна.

--------------
На 120й Блиц.

"Ты прости, я опять - не то... и не там, и не тем... А впрочем, не плевать ли на разность тем?.." (Лола Ува)

У меня за двором пустырь, где ветра зацветают розой. Серой пылью, песком пустынь украшают пейзаж белёсый. У меня за окном маябрь. Небо - белый, огромный саван. И смоковницы канделябр - сучья ввысь. Снова "Отче авва" зашепчу, с миражом не в лад, и плотнее задвину шторы. Ты был прав, говоря про ад. Ты был зол, уходя. Который? Год который прошёл иль век, с той поры?.. Неизбежность встречи я меняю на майский снег и на время, что, знаешь, лечит... Но не нас. Не меня. Не здесь. Не теперь. Обрываю фразу... И размашисто знак диез я черчу, отключая разум. На ветра за окном смотрю, прячась в тёмных, огромных шторах. Май играет опять ноктюрн - звуки рвутся сквозь пыли ворох - на гобое печной трубы. Водосточная флейта сбита. Он не знает, что у судьбы нескончаемая сюита для меня. Затихает шум мыслей, нот, стихотворных строчек. Почему-то ещё дышу. И живу. Остальное - прочерк. Мир - театр. Доиграю роль бессловесной, угрюмой тени. Что осталось? Из чувств - лю-боль. Из событий - тебя забвенье.

Кощей Бессмертный однажды влюбился -
В Василису Петровну, премудрую очень девицу.
Но и красивую тоже: кожа - как мел, во лбу - звезда,
Очи - как омуты - без берегов, без дна,
Шея лебяжья, под косой месяц двурог...
Вобщем, хвать её Кощеюшка да в чертог.
Припугнул невестушку для острастки,
Рассказал жутким голосом страшные сказки.
Мол, если что, обращу тебя в камень!
Василиса молчит, хлопает красными от слёз глазами.
Думает: "Офигеть, как я лоханулась.
За Ванюшку не вышла, отказала Махмуду из Барнаула,
С Ильёй Муромским из-за ухаживаний поругалась.
А в итоге кому моя красота досталась?!
Жених - кожа да кости, к тому же лыс.
Лучше бы с Махмудом пила кумыс,
Или с Ванюшей хлебала из плошки квас,
Или с Ильёй... Нет, Илью вычёркиваем, тот ещё ловелас".
Так и страдала невестушка день за днём.
За окном окоём с нескончаемым ковылём.
На фарфоре халва да пряник печатный.
И никакой надежды на личное счастье.
А Кощей отлучился как раз по делам -
На мальчишник с Горынычем. Ох и устроили они бедлам!
Сёла пожгли, поля повытоптали,
В кальянной кутили с какими-то дылдами!
Вот и вернулся, наконец, во дворец свой в стиле ампир -
Синюшный, усталый... Не Кощей Всемогущий, а недобитый вампир.
До девицы стучится, а та молчок.
Ни агу, ни гу-гу, заперлась изнутри на крючок.
Дверцу-то вышиб, а невестушка ноль внимания -
Алебастрой застыла... Во рту пряник, в руке карта игральная.
Крошка пряника падает на колено.
Василиса Петровна окаменела!
Неудачно сработал эффект плацебо.
И Кощей, согласитесь, не злыдень в целом.
Но поди ж угадай, что за премудрость в красивом теле.
В общем, назвал он свою статую Галатеей.

-----------
-----------

А я тону и улыбаюсь криво.
Фонарь маячит. Рвётся пуповина,
Связующая наши две судьбы.
Весенний воздух — ампула морфина.
Ты объясняешь в чём первопричина,
Что узы наши тОнки и слабЫ.

А я молчу, захлёбываясь плачем,
Не понимая, кто кого дурачит.
Апрельский дождь струится по лицу.
Ты горд и груб, и ветром разлохмачен.
Глотаю воздух — судорожно, алчно.
Уподобляясь ловкому гольцу,

Из рук твоих выскальзываю в омут
Весны и слёз. У блузки тесен ворот.
Мир неприятен, как зубной налёт.
И всё с нуля. Фонарь убого согнут.
Бреду по лужам к дому, к дому, к дому...
И дождь со мной. И будто бы поёт.

----------
----------


----------
----------

У цыган не принято скорбеть на похоронах - проводы покойного в последний путь воспринимаются как радостное событие. (с)

---------------

Боги кочевий танцуют, сверкая браслетами.
Сахар во рту у каждого. Мясо сочится на вертеле.
В кубках вино. А взгляды чисты и вербны.
Солнце внутри меня золотом пОлнит вены.

Пир затихает. Коврами пространство застлано.
Слово, ко мне обращённое, сладостно-ласково.
Воздух, как линза, прозрачный и тесно бездонный.
Всяк приходящий целует меня в надбровье.

Смуглая кожа становится серым пергаментом -
Здесь письмена о заоблачном мире - читай меня.
Каплю за каплей роняю монисто в землю.
Тело бессильное соглашается на оседлость...

В прошлом году на сайт пришло много новичков. Не все здесь прижились, а из оставшихся, увы, не все участвуют в жизни сайта. Но и активных предостаточно. Хочется включить обратную связь что ли... Сказать "новичкам", что они нужны. Напомнить "старичкам", что они не одиноки.

Попробую начитать тех "прошлогодних" авторов, которых лично я новичками уже не считаю.

Итак, попытка номер один.

Музыкальный фон - "Река"
TETRA & Т.Травнiкъ

----------------------
----------------------



-----------------------
-----------------------

И это... если что, первый блин всегда комом.)))

Обещаю прийти до того, как сгорят мосты,
Пустота уничтожит пространство, где я и ты.
Обещаю вернуться... В ответ невесёлый смех:
"Ты родился в рубашке, в которой полно прорех".

Я прошу тебя верить - в любом из твоих миров,
Что во тьме разрастаются порослью городов.
Во Вселенных любых, на любой из твоих планет
Я смогу повторить многократно: - Да будет свет!

Но ты смотришь не видя и шепчешь: "Не надо лжи,
За порогом тебя ожидает другая жизнь,
Где без тёмного прошлого будешь родной и свой..."
Я беру тебя на руки и уношу с собой.

----------
----------



----------
----------

Того, кто пашет, плуг делает сытым,
Дорогу осилит пешком идущий...
(Ригведа. Гимн щедрости)

----------

Проси и обрящешь. Иди и осилишь.
Впрягайся в соху, коли сдохла кобыла.
Всем роздано счастье. По вере, по силе.
Не надо канючить: - Верните, как было!

Не надо стебаться на тему полёта.
Один уже спёкся. Спросите Дедала.
По небу закаты под цвет терракоты,
И маршевый проигрыш... Правда, не надо!

Опять поднимаюсь, устав от падений.
Ни крыльев, ни коника, ни драндулета.
То глина, то гравий, то грязь по колени...
И вспышки зарниц из грядущего лета.

----------
----------



----------
----------

Кто душу продаёт за медяки,
Кто дьяволу одалживает денег...-
Статичен мир. Дом старый у реки
Весной утонет в запахе сирени.

И зажигай, не зажигай в ночи
Фонарь над дверью - все надежды тщетны.
Ступай, старик, пойди уже усни,-
Они мертвы, твои слепые дети.

Они больны. Названье боли - страсть!
К вину, к деньгам иль к женской нежной плоти...-
Неважно всё. Желание упасть
Сильнее притяжения полёта.

Всё, что тебя минУло стороной,
Настигло их - крепкИ ловца тенёты.
Ступай. Забудь. Их не вернуть домой.
Былого нет. Воспоминанья стёрты.

На образах в углу чернеет лак.
И вечностью глаза устало застит.
Но ночь за ночью, лишь сгустится мрак -
Статичен мир - фонарь во тьме не гаснет.

Часть первая

Человечество - это совокупность всех людей. Всех. Добрых и злых. Плохих и хороших. Умных и дураков. Где провести грань, чтобы не ошибиться? Грань между белым и чёрным? Между мудростью и откровенным тупизмом? Нет такой грани. Думаем, что поступки наши во благо, а на самом деле топчем тропинки в ад...

Именно так на этот раз и произошло. Идея о получении энергии из Космоса - была гениальной в своей простоте и правильности. Воплотив её в жизнь, мы спасли свою планету от атомных электростанций. От разрушения привычной среды для флоры и фауны при строительстве плотин, наполнении водохранилищ, что необходимы при строительстве ГЭС. Устаревшие технологии безвозвратно отошли в прошлое. А мы, без особых затрат, сделали более комфортным своё существование на старушке Земле. И всё бы ничего.., но где границы нашего насыщения? Их нет.

И пришёл час расплаты. Внезапно? Нет. Учёные предупреждали постоянно. Но кого это беспокоило? Энергии нам было нужно всё больше и больше! И не только для планетарных нужд. Именно благодаря ей, мы поднимали космические корабли на околоземную орбиту и орбиты остальных планет нашей Солнечной системы. Исследовательские, туристические и первые корабли-колонии с поселенцами на борту. Научно-технический прогресс маршировал семимильными шагами. Ах, как мы этим гордились! Человек в Космосе, как у себя дома.

А потом был взрыв. Я не учёный и не энергетик. Если честно, у меня вообще нет профессии. В том году я должен был закончить школу. Родители купили горячий тур на время весенних каникул, в развлекательный центр, что на орбите Сатурна. Глушь. То ли дело развлекательная колония возле Венеры! Но зато на Сатурн цены не такие заоблачные. Были.

По каким-то причинам, энергетические потоки превысили критический объём и...
Взрыв был такой силы, что ничего не осталось. Совсем. Планеты больше нет. Родителей больше нет. Никого нет. Уцелели только корабли, что висели гирляндами вокруг планет.
Прошло почти два года. Сначала были страх, безысходность и мародёрство. Теперь всё так же, но чуть привычней и по правилам. Мы выживаем за счёт солнечных батарей, теплиц с кораблей-колоний и крысино-обезьяньих ферм, которые возникли на основе научно-исследовательских космических лабораторий. Создали подобия общекорабельных правительств, медслужбы, полиции. Ввели дневные и ночные дежурства.

Сегодня как раз моя смена ночного бдения. Хожу по кораблю, как дурацкое приведение. Не один. Со мной Чонг - бывший студент-практикант из лаборатории. А я - Миха. Бывший школьник, бывший землянин...
- Миха, ты это видишь? Не камень, точно! И не мусор. Шлюпка! Честно тебе говорю! Шлюпка!
Я подошёл к монитору слежения:
- Да, похоже на шлюпку. Странная немного. Корявая что ли... Не такая ровная и гладкая, как принято. Надо доложить капитану.
- И что мы ему доложим? - заныл Чонг, - Нашли не знаем что? Давай сами притянем. Ты ведь умеешь пользоваться манипулятором. Пошли! Это наша находка. А представляешь, если там живой человек? Представляешь?
- То-то будет радости, - ухмыльнулся я, - продуктов в обрез, воздух экономим. Не удивлюсь, если мы вскоре начнём убивать друг друга за миску еды и глоток воздуха.
- Да ну тебя! - отмахнулся Чонг.

Манипулятор - это моя работа. Всё, что попадает в пределы досягаемости корабля, нужно доставить на борт. Первые месяцы, кроме обломков и мусора, действительно попадались шлюпки с людьми в анабиозе - очевидно, с ближайших исследовательских разграбленных кораблей.

В несколько приёмов я подтянул шлюпку к приёмному люку и затащил её на борт. В целях безопасности и экономии кислорода, мы с Чонгом не стали заполнять воздухом приёмник, но надели скафандры. Неудобно, зато без взбучки от начальства и карательных мер от экономической полиции.

Шлюпка выглядела странно, излишне угловатая и чуть больше тех, что приходилось вылавливать прежде. За плотным, мутным стеклом иллюминатора угадывалось человеческое лицо. Женское. Очень юное. Чонг подсвечивал тусклым фонариком. А я пытался разглядеть спящую получше:

- Кажется, живая. Признаков разложения нет. Повреждений на капсуле-шлюпке тоже не наблюдаю. Что будем делать, Чонг?
- Сообщим капитану?
- А смысл? Ну, вскроем. Ну, разбудим. А дальше-то что? Листья салата с крысиным мясом жрать? Дышать через раз? Плакаться о том, как было здОрово на Земле, и какие мы охренительные герои, потому что не сдаёмся? Посмотри на неё - девчонка совсем...

Я замолчал. Чонг молчал рядом. Потом мы вышли из приёмного отсека, закрыли люк и сняли скафандры. Я занял место в манипуляторе и сильно, но бережно оттолкнул шлюпку от корабля. Вот и всё. У нас больше нет надежды. А у этой девочки, может быть, ещё есть...

Часть вторая

Сигнал капсулы вдруг прервался. Учитель обеспокоенно начал перезагружать мониторы. Тишина. Опять тишина. Фух... Хвала Космосу и семи Звёздам - сигнал снова появился! Вечно проблемы с этой Линель. Не девчонка, а тридцать шесть несчастий и ещё одно сверху. Надо же было ей выбрать самый дальний маршрут! Все шлюпки уже на борту школы, и только Линель, как всегда, отличилась!

И вот наконец-то капсула оказалась сначала в пределах видимости, а затем и досягаемости. Последний ученик на борту. Дистанционная практика окончена.

На следующий день все ученики собрались в парадной зале школы. Обнимашки и восторженные визги приветствия плавно перешли в привычный гомон и мерный гул разговоров.

Появился Учитель и дети смолкли.
- Всех приветствую! Все молодцы. Файлы с отчётами о проделанной работе сдать сегодня же...
- Учитель! Учитель! - Линель так тянула руку вверх, что казалось, взлетит со стула вслед за рукой.
- Да, дорогая Линель, ты можешь сказать, - Учитель тяжело вздохнул и с тоской посмотрел на ученицу-непоседу.
- Я нашла планету! Она пригодна для жизни. Небольшая. С укороченными временнЫми промежутками и простейшими формами жизни. Красивая!..
- Как всегда сумбурно и не по теме, - прервал Учитель поток ненужной информации, - дорогая Линель, мы - кочевники. Нам не нужна маленькая планета с простейшими на борту и с укороченными временнЫми циклами. Может быть, когда-нибудь, при других обстоятельствах, в другой реальности.., но не теперь.
- Но я подумала... Я хотела.., - Линель села обратно на стул и обиженно уставилась в пол.

- Всем внимание! - Учитель строго оглядел взбудораженную аудиторию, - Подготовить файлы с отчётами и сдать их лично мне в руки. Затем связаться с родителями и сказать им, что вы живы-здоровы. А завтра с утра начинаем занятия в обычном режиме. Всё понятно?
- Да, Учитель! - выдохнули школьники.

- Планету она нашла! - бурчал Учитель уже поздно вечером, просматривая файлы, - Эка невидаль. Ах, давайте кого-нибудь на ней поселим. И обязательно красиво назовём!.. Ох, Линель... Надо будет коллегам рассказать на очередном собрании. Вот смеху-то будет!

Чёрный песок, а на чёрном песке горы.
Красные склоны горят золотыми цветами.
Эти цветы не срывай - слишком многое помнят.
Травы на склонах не мни - не своё знают.

Здесь не посмей, не усни - померещится, будто все живы!
Будто отец молодой и здоровый смеётся и к чашке с водою протягивает загорелую руку.
В жарком саду лопаются от сока синие сливы.
Рыжий котёнок играет, из молока вылавливает размокшую булку.

Здесь оставаться не смей! Что ушло, возвращается снова.
Мама на зов обернётся тревожно и чутко.
Будто бы Леты вода взбунтовалась и вспять повернула зелёные волны,
Всё, что успел ты прожить, превращая в зловещую шутку.

Чёрный песок, а на чёрном песке горы
Страх порождают в душе и обиду на время.
Бабушка светлая гладью цветной вышивает узоры,
Рыжий котёнок свернулся клубком у неё на коленях.

Здесь ни смертей, ни потерь, ни слезиночки нет , ни напастей.
Даже война обошла стороной, и мой дед не стучит костылями.
Где эти горы найти, чтобы в алые травы упасть мне
И надышаться навек золотыми цветами?!

-------------------
-------------------



------------------
------------------

Дом, милый дом. За домом темнеет бездна
(Колокол вверх тормашками — гулкий, медный) -
Всякий дурак то смотрит в неё, то лезет.
Но возвращается, чтобы попить воды.

Мне говорят соседи: «Зарой всё нахрен!
Бездна твоя по всем нам однажды жахнет».
Я им лопаты в руки: «Мешает? Нате!»
Быстро устали. Вернулись попить воды.

Пришлый священник чревовещал и плакал
Про суету сует и немирный атом.
Силой молитвы сделать хотел заплатку,
Но обессилел и просит испить воды.

После заката крУжится влажный ветер -
Росами полный, запахами соцветий.
Звёздного света в бездну стекают реки...
Я подхожу. Набираю кувшин воды.

----------
----------

1.

Помню лето, кто-то крутил «Чижа».
Папа мыл на даче в тазу посуду.
Я ему сказала: «Готовь пиджак –
будет скоро свадьба …и внуки будут».

Было что-то детское в тех словах,
беспокойных, важных, звучащих глупо.
И конфорка пыхала – ох да ах,
толстый чайник носом сопел и хлюпал.

«Он такой хороший, весёлый, пап.
У него сестрёнка, Рено, собака».

Джинном плыл из чайника белый пар.
Папа мыл тарелки… и тихо плакал.

2.

Помню зимний сумрак, закат кровавый.
Я в роддоме, солнце во мне и ад.
Всех богов ругает соседка справа,
та, что слева – молится всем подряд.

Я в окошко пялюсь, прижавшись к стенке:
там, с утра, лелея свою хандру,
муж стоит, как школьник, забывший сменку,
смотрит так, как будто бы все умрут.

Пьёт коньяк тихонечко, чтоб согреться.
Пишет мне: «Вся жизнь до тебя – фигня».
Я реву, растрогавшись не по-детски,
и светло, и больно внутри меня.

3.

Помню осень, в квартиру спустилась тьма.
Мы, начав ругаться, сошли с ума –
говорили много о том, что мало
нам любви, которая б всех спасала,
что расстаться надо бы, разойтись.
И слова по трубам летели ввысь.
И сосед по ним колотил до ночи.
Мы стучали тоже, что было мочи.
Он шумел один, а у нас – «семь-я».

За окном провинция, дождь, скамья,
на скамье – поломанный дом для кукол,
под скамьёй пригрелась худая сука,
у неё щенки и в глазах печаль.
Мы, прижавшись к стёклам, глядели вдаль…
И молчали.

Одеяло для одного.
И ледяная, чёрная
Зимняя ночь... О печаль!
(Басё)

Начало зимы

Стылый, бесснежный декабрь. Ветреный. Беспросветный. Тени запустелого, старого сада становятся всё длиннее и гуще. Они приближаются к небольшому дому. Окружают. Нависают над ним. Кажется, ещё мгновенье и темнота поглотит тонкие ручейки света, льющиеся из окон. Внезапно два новых луча рассекают наступающую ночь. К дому подъезжает автомобиль. Из него выходит человек в белом халате поверх пальто и с небольшим чемоданчиком в руках. На чемоданчике - красный крест.
Дверь распахивается, проливая в почерневший сад белую реку. Человека ждут. Он входит в дом. Река иссякает. Тени подбираются ближе. Тычутся в закрытую дверь, прислоняются к стенам, льнут к ярким окнам.
Человек подходит к тебе - осматривает. Слушает дыханье, проверяет пульс, меряет температуру. Потом он уходит. И снова проливается свет - слишком щедро, неосторожно. Человек останавливается в дверном проёме, разделяя реку на неровные ручьи, и говорит негромко:
- Два-три часа. Не больше. Ничего не надо делать. Ей уже всё равно. Просто попрощайтесь.
Автомобиль уезжает, осветив напоследок тени деревьев, врастающие в небо.
Дом снова чернеет. И только в одном окне остаётся свет.
Я осторожно сажусь на краешек кровати. Смотрю на твоё лицо, измученное болезнью. Наклоняюсь, целую плечо, затем шершавые, пересохшие губы. И больше не плачу. Только смотрю в чёрное окно и вспоминаю солнечный день нашей встречи. Запах ранних яблок. Твой смех и сладкий шёпот: - Люблю...
И я шепчу тебе в ответ: - Люблю... Люблю...
В блеклом пятне угасающего света.
На краю своей ночи.
На краю твоего сада.

http://litset.ru/publ/15-1-0-70115

Новая вера - от сердца открытого к сердцу.
Но пеленаются туго стремленья и чувства.
В шёлковом коконе спит золотая Firenze*.
Тонут в каналах фальшивые звёздные бусы.

Красное платье снимаю опасливо, робко.
Белое - шьётся - всё больше походит на саван.
Каждая строчка в стихах - это только уловка.
Скрыта в изяществе слов разновидность обмана.

Кто-то другой согревает мне сердце и тело.
Ты - славословишь безудержно и риторично.
Нити размотаны. Бабочка не взлетела.
Я выпадаю из кокона мёртвой личинкой.

---------------
Firenze* (фиренци) - Флоренция

----------------
----------------

Ответка Данте (Эризн)

Новая жизнь - для тебя, до последнего вздоха.
Чудо нечаянных встреч эфемерно и хрупко.
В сети приличий и норм пеленает эпоха.
Суетный свет ожидает каких-то поступков.

Между мирским и божественным - тонкое слово.
Истинным чувствам противны досужие драмы.
Вечер ложится на землю, тобой очарован.
Звёзды ревнивые прячутся за облаками.

Слишком прекрасна для этого бренного мира...
В коконе красного платья рождается ангел.
Я безнадёжен. Я сотворил кумира.
И от тебя до меня - как от рая до ада.

----------------
----------------

Ответ Беатриче*

Зреет не старость - усталость (под рёбрами слева).
Красочный мир выцветает, становится белым.
Эхо на звуки дробит голоса гондольеров,
Песням земным неземной придавая смысл.

Строки стихов - лишь они настоящие сети.
Вечность поймаешь и больше о смерти не сетуй.
Я подарю перевозчику солнечно-летний
Тёплый обол... И забуду про злые сны.

--------------
* Спасибо Эри за ответ на первый стиш. Ответочку писала с огромным удовольствием, хоть она и грустная получилась.))

- Ну? Что там? Что они делают? - муж торопливо затушил сигарету и подошёл к окну, откуда я как раз и вела наблюдение.
- Разговаривают... И держатся за руки... И улыбаются оба... Ай! Уходят в сторону сада! Теперь не видно.
- Бежим в спальню, оттуда сад как на ладони.
Рванули наперегонки. В дверном проёме немного застряли, каждый хотел занять самую удобную позицию для подглядывания. Муж сильный, а я увёртливая. Проскользнув у него подмышкой, первая подлетела к желанному окну и упёрлась руками в подоконник. Муж навис надо мной, обиженно сопя в затылок:
- Загораживаешь.
- А от тебя табаком пахнет! - парировала я, - Смотри, обнимаются!
- А ну-ка отойди, я ему сейчас...
- Тихо! С ума сошёл? Обниматься можно. Не целуются ведь...
- Что? - рявкнул муж, - Целоваться? Между прочим, там наша дочь!
- Ага, - засмеялась я, - такая хорошенькая! И это платье ей очень идёт. И туфли в тон...
- И вся в меня! - пресёк муж мои восторги, - Глянь, руку его со своего плеча убрала.
- А помнишь, как ты мне предложение делал? Краснел, смущался...
- Разве? Не помню.
- Вот, гад! - обиделась я и с силой ткнула супруга локтем в живот, - Думаешь, она Лёшке "нет" скажет? Мне он нравится. Красивый, умный, воспитанный. И с родителями его мы дружим. К тому же соседи - не придётся нашу донечку далеко отпускать...
- Кстати, о соседях, - перебил муж, - вон они, за забором прячутся.
- Где? Не вижу.
- Сразу за синапом и смородиновым кустом. Приглядись.
- Точно! Вот ведь прохиндеи! Им там слышно всё, что наши птенчики воркуют! Ой! Дети к дому идут! Скорей в прихожую бежим!

В прихожей я вдруг почувствовала, как ноги становятся ватными, а сердце - большое и неудобное - ухает в груди так громко, что кроме него ничего и не слышно. Оглянулась на мужа и жалобно пискнула: - Са-а-аш!
Тот обхватил меня за плечи и аккуратно усадил на ближайший стул.
Входная дверь отворилась...
Наша донечка - красивая и нежная, с букетиком нераспустившихся роз:
- Мам, пап...
А рядом Лёшка - раскрасневшийся, восторженный и взолнованный:
- Теть Марусь, дядь Саш, мы с Аней решили пожениться...
В это время дверь снова распахнулась и в дом шумно и бестолково ввалились родители Лёшки.
- Доброго дня вам, соседи дорогие, - нервно затянула Нинка.
- А что тут у вас и у нас происходит? - также нервно подхватил Пётр.
Я судорожно всхлипнула. Муж с силой сжал мои плечи и растеряно хмыкнул.
- Мы всё решили, - снова заговорил Лёшка, обращаясь и к нам, и к своим родителям, - свадьбу сыграем за дворами. Там места всем гостям хватит. По тридцать человек с каждой стороны будет вполне достаточно. Построим навес, украсим цветами и шариками. Но жить мы с Аней хотим в городе. Сначала снимать квартиру станем, а потом и свою купим...
- Как в городе! - взвыли мы с Ниной в один голос.
Анечка тревожно прижалась к лёшкиному плечу, но твёрдо добавила:
- В городе. А к вам будем приезжать.
- Но... мы же... вы же... как же.., - решительно заговорил муж.
- Да всё хорошо, пап! - улыбнулась донечка, - Не сегодня ведь нам жениться! Сначала в садик доходим, потом в школе отучимся, дальше по учёбам разъедемся, работать начнём. А тогда и свадьбу сыграем. Вы с мамой сто раз успеете подготовиться. И тётя Нина с дядей Петей тоже.
- Фу-у-у-ух! - выдохнули мы все разом.
- Умные дети у нас получились, - нервно засмеялся Пётр, - пойдём, Саш, во дворе покурим. Дальше тут и без нас разберутся.

Мужчины вышли курить. Счастливые дети отправились играть в детскую. А мы с Ниной судорожно обнялись и...
И разревелись...

Сколько пылиться на полке красному платью?
Нить хризолитовых бус обратилась в чётки.
Бледный рассвет тишину вышивает гладью -
Старых конфет выцветающие обёртки.

Патокой липкой льётся уютное время.
Тлеют полутона полусонного рая.
Кофе остыл. Послевкусие карамели
Даже у вин, что по осени прокисали.

Красное платье... Туфли не в тон, ну и ладно!
Нить хризолитовых бус вокруг шеи трижды.
Я ухожу, как пришла: угловато-нескладно
Из чересчур подслащённой твоей жизни.

--------------------
--------------------



---------------------
---------------------
Да, старенький текст.) Но он с цветом - как раз для Цветного конкурса декламаций. ))
И спасибо двум обожаемым мною мужчинам за помощь в оформлении начитки! Корн, Панти, нежно вас обнимаю.)))

---------
---------
Озвучила текст гениальный автор и классный человек Кот Неучёный.
----------
----------

1.
Холодный промозглый ноябрь. Ранние сумерки. На городском рынке почти никого. Недалеко от входа стоят две девчушки, сутулясь и пританцовывая от холода. У одной курточка чуть расстёгнута и из запазухи то и дело высовывается любопытная мордашка щенка-переростка.
— Купите щеночка, — канючат девчонки, при виде редких прохожих.
— Купите, пожалуйста! Недорого. Всего сто рублей. Купите...
— Это у вас таксёнок что ли? — отозвалась на призыв девушка, шедшая под руку с молодым человеком, — А знаешь, — повернулась она к спутнику, — Я ведь всегда мечтала о таксе.
— В чём же дело? — улыбнулся он, — Сколько там за щенка просят?..
Деньги отданы. Щенок таксы перемещается из-под одной куртки в другую, возбуждённо-тревожно принюхиваясь к чужому запаху.
— Как ты его назовёшь?
— Не знаю. Была бы девочка, назвала бы — Любовь. Но раз он мальчик, пусть будет Рай.
— Выдумщица! Люблю тебя. Ну, здравствуй, Рай...

2.
Июльский день — золотой и горячий, как спелый абрикос.
Рай носится по лужайке, что расположена позади панельных пятиэтажек, и звонко лает на всё, что успевает увидеть, нарезая в восторге круг за кругом.
Хозяйка смотрит на пса, улыбается и молчит. А молодой мужчина рядом с ней то замолкает, то снова начинает недоумённо повторять:
— Так не бывает, понимаешь? Не бывает и всё! Вчера любила, а сегодня нет! Почему? Что я сделал не так? Ведь всё было хорошо. Разве не об этом мы мечтали с тобой, чтобы жить вместе? Всегда! Всегда...
— Ключевое слово — «было», — вдруг отвечает девушка и негромким окликом подзывает мельтешащего пса, — Ко мне, Рай! Ко мне. Уходим.
Рай несётся со всех ног, виляя хвостом и блаженно улыбаясь любимой хозяйке, и славному парню, что стоит рядом с ней, и всему этому прекрасному летнему миру.
Хозяйка опускается на колени, пристёгивает поводок к ошейнику, смеётся и ласково гладит горячее, несуразное тело таксёныша. Затем поднимается с колен и, не оборачиваясь, уходит в сторону автобусной остановки. А Рай оборачивается. Ещё и ещё. Он кивает мордахой оставшемуся на лужайке мужчине, мол, идём, что ты стоишь как вкопанный, смотри, мы уходим! Тот в ответ лишь пожимает плечами. И вдруг резко, со злостью швыряет на землю бумажный пакет, что всё это время держал в руках. По зелёной траве катятся спелые абрикосы, лопаясь и брызжа соком.

3.
Сентябрь был сухим и ясным. Почти без дождей.
Хозяйка пришла домой раньше обычного, и Рай кинулся ей навстречу. Но остановился и тоскливо заскулил. Женщина медленно разулась, неловко скинула пальтецо и, пройдя в спальню, осторожно легла на кровать. Потом зазвонил телефон. Потом пришла хозяйкина мама. Она вздыхала и говорила тихо:
— Глупая, глупая, какая ты глупая. Зачем же так? Зачем? Я ведь так мечтала о внуке или внучке… Разве не помогла бы тебе? Разве не помогла бы?..
Потом она ушла. Рай запрыгнул на постель, нервно обнюхал хозяйку и улёгся рядом, положив голову на самый низ её живота. Женщина погладила пса и криво усмехнулась:
— Всё-то ты понимаешь, Рай. Всё-то ты чувствуешь, мой хороший. И не ругаешь меня, да? Не ругаешь.
А через несколько дней был вокзал. Ночной, неуютный, гулкий. Раю было здесь интересно, но тревожно и шумно. Хозяйка волновалась. Хозяйкина мама молчала и крепко держала его поводок.
Потом вдруг все засуетились, заторопились, заговорили… Грохот, лязганье, странные запахи, чужие бегущие ноги, опять чужие… А хозяйкиных нет. И запаха её больше нет. Мама хозяйки начинает кричать:
— Девочка моя, пиши, звони, не забывай нас! Мы ведь всегда тебя ждём, мы всегда ждём!
Потом она побежала. И Рай бестолково бежал вместе с ней… Остановились, сиротливо озираясь вокруг. И медленно пошли домой, скуля и плача.

4.
Зимнее утро. Метро. Час пик. Молодая женщина торопливо семенит в сторону эскалатора в общей массе спешащих людей. Вдруг из её сумочки раздаётся звонок мобильника. Не замедляя ход, женщина расстёгивает молнию сумки, ловко выуживает телефон и, взглянув на номер, высветившийся на дисплее, сбрасывает вызов. Но не успевает она убрать телефон обратно, как звонок повторяется. Опять сбрасывает вызов. Кладёт мобильник в карман пальто. И вновь звонок. Но уже иной. Извещение об эсэмэс. Женщина, выходит из людского потока, останавливается, снова достаёт телефон, открывает почту от абонента «Мама» и долго смотрит на дисплей:
— Рая больше нет. Каждый вечер убегал к дороге, тебя встречать. Сбила машина.
Женщина делает глубокий вдох и возвращается в торопливый строй. Несколько шагов, ступенька эскалатора, движение вверх.
Выйдя на улицу, она смотрит на рекламный щит, где кто-то очень популярный на фоне чего-то ослепительно-счастливого бумажно улыбается человеческой массе, выплывающей из метро. И надпись поверх щитка: «Мечт больше нет».
Женщина смотрит на рекламу невидящим взглядом, усмехается и сливается с толпой.

-----------------
-----------------

----------
----------



---------
---------

Тепло и дождливо на склонах Кавказа,
В Москве ожидается снег,
За сутки скончалось от новой заразы
Две тысячи сто человек.
Такое простое прощальное слово
Читала знакомая всем
По голосу дикторша, снова и снова,
На радио «Вести эф-эм»…
А души ещё где-то рядом витали,
Чего-то боясь, и боля,
Они по наивности так понимали,
Что их не забыла Земля…
Я ехал и слушал досужие речи –
Иначе дорога долга.
Сгущалась вечерняя тьма, и навстречу
Летели, летели снега...

Бог испытывает наши души,
бедами закаляет.
А когда становятся они сильнее и лучше -
забирает.
Мы не знаем.
Думаем, ещё живы. Хлеб кажется тёплым,
по ночам что-то снится.
Бог какое-то время на нас ещё смотрит...
А потом прилетают птицы.

-------------
-------------



-------------
-------------

Ночь (автор Николай Нидвораев)

Темнота за окнами такая -
Хоть макай перо в неё, пиши…
Эти ночи на излёте мая,
Вероятно, тем и хороши.

Непривычно тихо. Смолкли птицы,
Не шумят листвою дерева…
Пью вино из горлышка… не спится.
В сердце муки, в голове слова.

Те слова, что падали, как глыбы:
Жёсткие, обидные до слёз…
И другие, что звучать могли бы,
Только их никто не произнёс…

В этот час, как будто по заказу,
Из глухих сиреневых глубин
Прилетят ко мне такие фразы,
Коих не нашёл бы я один.

Длинная живая вереница
Строчек, ненаписанных пока,
Проплывёт, и скоро испарится,
Как ночная майская тоска.

У Нового года так много примет:
Искристость, игристость, оранжевость, зелень.
Но самое главное - иней и снег...
Ой! Чуть не забыла! И праздная леность!

О счастье хотелось бы тоже сказать:
То пусто, то густо, но очень желанно!
С котятами смайлы, любимых глаза...
Нет! Не вынимайте! Пусть будут с глазами!

Ещё доброта всем нужна позарез.
Чтоб утром рассол подала, не скандаля.
И критик любезный, зайдя на ЛитСеть,
Сказал бы: - Маруська, ты хде пропадала?!

По сайту разлит мандариновый фреш
(А может быть, "рОзлит" - я нынче не в курсе),
И, вот, мотыльком в эту липкую смесь -
По самые крылья.., по самое брюшко...

----------------
----------------



----------------
----------------

Светает Историческая поэзия Автор: Михаил_Кульков
______________ Город спит, окутан мглою,
______________ Чуть мерцают фонари...
______________ Там далёко, за Невою,
______________ Вижу отблески зари.
______________________________ Александр Блок

Светлеет ночь на рушнике зари, туманится в безмолвии канала…
По-блоковски шагают фонари под строгим взглядом мима-ювенала…
…
Из полночи к грядущему полудню.

Отчаянные чайки, как дворы:
Их толпы – в небо! Немо и безлюдно…
Пар от воды задёрнул до поры
Чернявость вод и неба – обоюдно…
…
Немые улицы, немытые… Не мы ли?!

Мой друг “Гораций”, хочется сказать? Да только рано или слишком поздно…
Терпение известно Образам, но не молящим перед ними о незвёздном…
…
Известно – друг Горацио дороже:

На реку рук – не за слезинки власть,
На редкость рук, в сердцах черкавших прожиг,
На ревность чистых рук моих, Пилат…
На то, что не прожил, а только прожил.

Немы. Не мы снимали…
И омыли

Черкавши, не чиркнувши о сердца.

Скафандыр не жмёт и не давит.
Удобен он и герметичен.
Бескрайнего Космоса дали
Теряют тоску и статичность.
Они расцветают зарёю,
Дрожат от полезных вибраций.
Ты вертишь вокруг головою
И шепчешь: — Ну, друг мой, Гораций,
Смотри, как тут всё ахриненно!
Болтаюсь игрушкой на ёлке,
На фоне прекрасной Вселенной,
Привязанная верёвкой.
А я отвечаю: — Помилуй!
Ведь мой позывной не «Гораций»!
(Помехи прямого эфира
Трещат и клекочут из раций.)
Смеёшься в ответ: — Ой, да ладно!
Вы юмор забыли, коллега.
Не бойтесь, его контрабандой
Доставят с Плутона, наверно.
Я в рубке сижу: — Ничевосе!
С Плутона прямые поставки!
Без юмора Космос несносен.
Скорей бы дождаться подарка...

------------------
------------------

По краю дней белёсых, муторных -
Дороги тонкая канва.
Где в крытом кузове полуторки
Чужая прячется судьба.

Платком огромным перевязана,
С тряпичной куклой на руках,
Судьба чужая сероглазая
Молчит и слушает впотьмах.

Молчит о тихом плаче мамкином,
О кукле, что давно не ест.
И что платок наверх изнанкою
Повязан туго накрест-крест.

И слушая скрипенье кузова,
К тряпичному склонившись лбу,
Вдруг шепчет: — Нам до дня, до судного
Трястись по Ладожскому дну.

Непрочный лёд, вода озёрная,
У фар тускнеет ореол...
Судьба чужая — обделённая.
И звёзды — чёрные, как смоль.

--------------------
--------------------

--------------------
--------------------

Рая Школьник 2

Япришлатебялюбить:

Слышишь?

Это я шуршу зонтом.

Я.

Не мыши.

и из кокона пальто
у порога

синей бабочкой взлечу
к черту ноги

недокурен длинный джойнт,
он дотлеет.
на полу, и я хочу и наглею
Пальцы чуткие -

твои,

Мой
затылок.

Пригублю,

не отпускай,

т
и
и
и
ш
е,
милый.

С глаз долой второй рукой

пряди-

ялюблютебялюбить

г
л
я
д
я

-----------------
-----------------



------------------
------------------

В начале было

Артем Степнов

Слово было в начале. Конечно. Слово.
И молчание - золото - вот, с тех пор.
После Ева, Адам, и лишенье крова,
Согрешили - пожалуйте, за забор.

При созданьи по образу были сбои?
Иль с подобием что-то не так пошло,
Может - образ один, а созданий двое,
В связи с этим накладки? Топить! А что?

Дальше, Ной виноват? Может, просто тварей
Понабрал на ковчег? (А ведь мог людей),
И у тех был изъян, в хромосомной паре,
Ну, возможно, да в общем полно идей.

У животных - порядок, летают, скачут,
Предавать не умеют, и даже врать,
Был поставлен отбор на ковчег иначе,
Для животных, (не так, что - своих собрать).

Да обрящет конечно который ищет,
Диоген где-то бродит с его свечой,
Ищет божие в душах, душою нищих,
(Вроде как и в своей не нашёл еще).

Верит кто-то,- во всём виноваты черти,
Кто-то каяться, ждать и терпеть велит,
Ну а кто, - в то, что мир на раскладке Кверти
Распечатан, и справа там есть Дэлит.

А пока, где-то Брут ищет спину снова,
Шепчет Авель кому-то - ну как же, брат,
А в начале, конечно же, было слово,
Хоть и зря может, матом, у райских врат.

Злая фортуна жжёт
Холодом по спине,
Снова большой просчёт:
Тройка, семерка, нет...
(AlexeyD)
-------
«Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!..»
(А.С.Пушкин. "Пиковая дама")
-------

Молодость не порок -
Лакомство для чертей.
Крошится твой мирок
Силою челюстЕй.

Не осознал пока,
Думаешь, фаворит.
Но под рубашкой карт
Страхи свои не скрыть.

Тройка, семёрка, туз -
Взгляды все на тебя!
Фразой из мёртвых уст
Делается игра.

Не отступай, рискуй!
Ради судьбы щедрот!
Катится по виску
Бисер - холодный пот.

Вот он - огромный куш
С карточного стола!
ТОрги на рынке душ:
Тройка, семёрка, да...

"Как часто мы у самого порога
Вымаливаем ветерка у бога
А гений раздувает паруса!"

Пастух Ла
"Из старого"

https://stihi.ru/2021/11/10/995

Вот бог, а вот порог в избушке бога.
Вот гений воздухом наполнил грудь.
Им есть о чём поспорить, ибо оба
Собрались плыть - течёт рекой дорога.
А нам, убогим, вдоха не вдохнуть!

Пустые , словно амфоры в подвале.
Застрявшие, как небо в проводах.
Гудим мы паровозными гудками
И, как Гудини, хвастаем замками
На порванных потугами цепях.

А гений с богом меркнут вдалеке...
Нас тьмы и тьмы! И с очень грустным гамом
Бежим гурьбой за строящимся храмом
На жёлтом, будто золото, песке.

Радости всем обещано через край.
Липнет к ладони тающий "Бон Пари".
Ясень у дома, скрюченный, как бонсай,
Сбросил листву и мёртвым стал до поры.

Выйдя из детства, мы научились плыть,
Не превращаясь в рыбин, без волшебства.
В небо взлетать, смиряя восторг и прыть,
Старые крылья спрятав средь багажа.

А на земле ноябрь завершает жизнь.
Тексты пророчеств кличут армагеддон.
С дерева лист последний сорвался вниз.
И наступает дождь с четырёх сторон.

Дни состоят из стрима и болтовни.
Ясень - неопалимая купина.
Замкнутый круг. Посадочные огни.
Пристани, станции, хлопоты, суета.

У нежности тоже бывает предел.
У сладости - приторность. Больше невкусно.
Десятки и сотни хитиновых тел
Сосут хоботками тебя, как моллюска.

И плотные сонмы нежнейших существ,
Небесно-воздушных, чешуйчатокрылых -
Тебя превратили в свой собственный квест,
И ты подотчётен им вплоть до могилы.

Вот так и живёшь - от любви до любви.
Лелеешь в себе мотыльковые чувства.
Не зная, что съеден давно изнутри.
За створками - пусто.

---------
---------