Я целый год лежал в одной
чужой стране - как в колыбели.
Там дюны жалобное пели,
и море обнажало дно -
ребристый ласковый песок, -
когда волна назад сползала...
Я строил в мыслях дивный замок -
жаль, от песка был жалок прок...

Конечно, ложь - я не лежал:
бродил, сидел в кофейнях зыбких,
то свет, то тень твоей улыбки
искал на кончике ножа,
а находил всегда одно -
печальный отсвет тусклой лампы...
Тот нож как будто бы царапал
дрожащим вензелем окно.

А этот год... Он был сродни
процессу сложного взросленья:
я вырастал из сожалений,
я рушил замки, и средь них
опять искал: то смысл иной
в любви к тебе, то день вчерашний,
и шпили незнакомых башен
склонялись над лежащим мной.

"...Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода..."
Арсений Тарковский, «Первые свидания»

...А между нами было всё на свете:
Вода, слюда окон и города,
Вопросы, на которые ответить,
Пожалуй, не придётся никогда.
И память неслучившихся свиданий -
Тех самых - первых, нервных, робких, в нас
Живёт, не прекращается, когда мы
Поодаль существуем, про запас
Копя неизрасходованный ладан,
Что мог бы...

Ужас в том, что мы б могли
И жить, и быть - рядком, ладком, и...
Ладно.
Ну, не случилось.
Судьбы развели.
А может, не сводили? Только что же
Который год крадётся по пятам
Дурная память, прошлое итожа
В унылый сослагательный роман?

Он говорил обильно и по делу,
он фактами давил, рубил с плеча
и сыпал аргументами умело,
и логику включал... Кричал. Молчал.
И снова заводил свою шарманку,
и та скрипела: "Слушай, потерпи..."
А дальше снова - мутно и туманно.
Загадка, лингвистический тупик
для той, которой и предназначался
напористый, красивый монолог...

У той весь смысл на "слушай" истончался,
как будто кто-то мелко истолок
слова - в муку: в пробелы, междометья...
Она смотрела в говорящий рот,
и самым сложным в этот миг на свете
был с русского на русский перевод.

Музыка и исполнение - Андрей Кравцов
​http://www.neizvestniy-geniy.ru/users/34096.html
​
​1.Течёт вокзальная толпа,
судьбой гонимая:
кто не спешит, кто второпях -
несётся мимо, и
бегут, неведомо куда,
часы с минутами.
И пусть вселяют поезда
тревогу смутную,
в плену моих спокойных рук
ты спишь доверчиво.
Воркуют голуби вокруг,
и делать нечего.
До отправленья целый час,
сидим на улице,
а птицам дела нет до нас -
они целуются.

2. И я тихонько бархат щёк
губами трогаю.
И нам неведомо ещё,
что ждёт дорогою,
и чем нас встретит дальний край
пункт назначения.
Ну вот, пожалуй и пора!
​Заря вечерняя...
Она над городом горит -
мы им отвергнуты.
Исчерпан полностью лимит
на нас, наверное.
И два билета на груди,
в кармашке кителя...
​Ах, что так душу бередит
​гудок пронзительный?
​
И два билета на груди,
в кармашке кителя.
​И город счастья впереди -
зовётся Припятью.

спело лето и к августу выспело...
золотистыми ломкими травами
август ложе для осени выстелил
по природным незыблемым правилам.

спело лето прощальную песенку:
"тинь-фьюить!" и пролётной синичкою
упорхнуло в края неизвестные.
только память жива, постраничная.

два вокзала - пролог, заключение.
два отеля - две точки сомнительных.
эта летняя повесть зачем во мне?
чем к сюжету меня примагнитили?

перемена сезона - так явственна,
перемена погоды - обыденна.
только я приторочена к августу,
как заплатка на платье - незыблемо.

я себя изменю, во спасение.
стану тихой, смиренной и праведной,
чтоб войти в это ложе осеннее
по своим, исключительным правилам.

"Ласковой душе - железное платье..."
("Песни нелюбимых", БГ)

опять я пытаюсь себя приучить
не думать, не верить, не помнить.
но снова звенят запасные ключи
от самой заветной из комнат,
в которой... не надо бы лучше! уймись!
не смей! образумься! опомнись! -
взывают и жизненный опыт, и смысл,
и синебородая совесть.

мне герцог рассудок в который уж раз
грозит небывалою карой:
и ключ запасной навсегда отобрать,
и платье железное справить.
напялить и наглухо, встык, заковать,
чтоб не вырывались наружу
бредовые, настежь больные слова
к тому, кто здоров и остужен,
кому не нужны песнопенья ничуть...

...но снова открою я двери
и хлопну тихонько тебя по плечу -
чтоб помнил, чтоб думал, чтоб верил.

она уходила отсюда последней,
с предсмертными скрипами старого дома.
немного замешкалась в тёмной передней,
ключами ненужными звякнув знакомо.
спустилась по лестнице до середины,
прижалась на миг к проржавевшим перилам -
в том месте, где двое слились воедино
когда-то впервые с неистовой силой.
вздохнула, сестёр поминая и всяких,
что жертвами пали конфликтов и сплетен,
что раньше ушли, растворились, иссякли...
и вот умерла, как пристало - последней.

так думали все и прискорбно кивали,
увидев руины и окон глазницы.
не зная, что в косточке серой миндальной
она затаилась, чтоб снова родиться.

************
илл. - "Надежда" Худ. Елена Березина
http://artnow.ru/ru/gallery/0/18945.html

Откликнулось сюда:
http://www.stihi.ru/2016/08/06/9134
Лицедей
Николай Орехов Курлович

"...Признайте, господа, что я – Король! Сам Лоренс Оливье – статист убогий, когда на сцене появляюсь я… Сальвини, Кин, Качалов – прочь с дороги!
...................................
А что Она? Мне до неё нет дела! Уж, коль она наивно не сумела мой лицедейский облик разгадать, её удел – терзаться и страдать от моего великого обмана. Мой образ, без единого изъяна, она запомнит, может, навсегда, и даже через многие года, оставшись лишь растрёпанной игрушкой, она, одна, льёт слёзы на подушку, и наволочку мокрую грызёт…"

***
(мысли с обратной стороны)

...Я не играла (я не умею), я только диву давалась, как Сальвини этот с душой плебея уверен в мощи своих атак! Уверен в чарах актёрской мины, уверен в неге фальшивых слов, и как не видит, что мимо, мимо рифмует в виршах своих "любовь".
Упрятав похоть в словесный кокон (какой убогий троянский конь!), он думал, крепость возьмёт наскоком, он верил, стены падут легко. Твердыня пала (я не играла - любила. В общем-то, вопреки). В игре по правилам театральным не знала правил я никаких.
Здесь были парки, бульвары, скверы... Поющий город - входи, ликуй! А он, азам лицедейства верен, срывал оваций фантомный куш. А он, не видя садов цветущих, не слыша щебета синих птиц - всё упивался игрой бездушной, топчась по крошкам от черепиц.
Ушёл со сцены, оставив мусор (а думал - пустошь, руины, вой...) и упиваясь своим искусством быть лучшим в роли герой-плейбой.
Убрать осколки - не подвиг ратный, а слёзы - высохнут... унесёт...
Вернёшься - может, приму обратно. Я не играю - живу и всё.

*******************
Мысли с другой обратной стороны подслушала здесь:
http://www.stihi.ru/2016/08/10/10067
и снова мысли с другой стороны
Елена Лерак Маркелова

******************************
илл. - "Игра без правил", худ. Елена Березина
http://artnow.ru/ru/gallery/0/18945.html

спи, моя девочка.
спи, моя дурочка.
слышишь? - двойное "ку-ку"
хрипло пропела кукушка бездушная,
усугубляя тоску.
душная темень, на небе ни облака,
вяз отчего-то скрипит.
что же ты сны разноцветные - побоку?
что ты всё мечешься? спи!
хочешь, овец посчитай, или слоников:
пять... двадцать пять... тридцать шесть...
ты моя глупая, неразделённая -
стало быть, дура и есть.
ты у меня сирота, безответная -
странный подкидыш судьбы...
хриплое "ку" - неужели пол-третьего?
как же с тобою мне быть?

утро в окне фотоснимком проявится,
вздрогнешь, пытаясь застыть.
...ты у меня всё равно - раскрасавица,
самая лучшая ты.

серебристым пером облако
по июльскому небу протянуто.
наблюдаем с тобой оба, как
потихоньку оно тает.
а у лета почти обморок
от жары. и наполнена тайнами,
и полна до краёв обликом
драгоценным твоим память.

осторожно её трогаю,
и как будто круги разбегаются,
но таким вдруг от них холодом
мне повеет - почти зимним.
и хоть в небо одно смотрим мы,
облака в нём протянуты - разные.
никогда им не плыть около,
не пролиться одним ливнем.

навязчивый и странный сон:
из ниоткуда, грустно
плывёшь, течением несом
сквозь заросли, по руслу
непримечательной реки -
неспешной, мелкой, сорной.
над головою ивняки
переплетают кроны.
а ты лежишь на дне челна,
покорный и бесправный,
уверовав посредством сна
в необходимость сплава
из ниоткуда в никуда...
а, может быть, к финалу
густая чёрная вода
несёт тебя устало?
и кажется, исхода нет,
и только мгла повсюду...
но просыпаешься, и свет
сквозь тюль - какое чудо!

Песня на страничке автора: http://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/music/other/1637332.html?author

***
я не расшторивал окно с тех пор, как ты...
стояло лето.
вздыхало море - будто где-то
ворочался огромный кит
в тисках скалистой тесноты
и маялся...
и был разбит, распластан зноем и расколот
на части наш прибрежный город.
а ты...

я не расшторивал окно и знать не мог,
что там, снаружи,
ни мне, ни городу ненужный,
тихонько умирал цветок,
который выставила ты
в тот самый день под майский дождь.
теперь и лето на исходе,
а ты...

сухие стебли тронет дрожь.
он не засох -
он там, куда всегда уходят
любимые...
друзья...
цветы...

я не расшторивал окно с тех пор, как ты...
стояло лето.
вздыхало море - будто где-то
ворочался огромный кит
в тисках скалистой тесноты
и маялся...
и был разбит, распластан зноем и расколот
на части наш прибрежный город.
а ты...

я не расшторивал окно и знать не мог,
что там, снаружи,
ни мне, ни городу ненужный,
тихонько умирал цветок,
который выставила ты
в тот самый день под майский дождь.
теперь и лето на исходе,
а ты...

сухие стебли тронет дрожь.
он не засох -
он там, куда всегда уходят
любимые...
друзья...
цветы...

Твой мир расчерчен, разлинован,
оправлен в рамки, застеклён,
и выглядит опрятно новым.
А мой... Растреплен, словно лён,
разворошён, как в поле копны -
без всякой жалости к былью.
Над ним пузырик мыльный лопнул -
надежд сомнительных приют.

И ветер - признанный посредник
связать не в силах мира два.
Дрожит под ним листком последним
мечта... и держится едва.
На царстве осень - мастерица
плести тоску из тусклых дней.
А я... могу лишь отразиться
в зеркальной строгости твоей.

******************
Фото "Не всё прямоугольно"
Автор - Галия

на картину Ильхама Мирзоева
"Синестезия - связь между чувствами"
http://artnow.ru/ru/gallery/3/17128.html

*****************

я вижу голос твой: широкой ровной лентой,
на ощупь - тёплой, терракотовой по цвету,
сплошной, бесшовной...
он обвивает, он укутывает, будто
надёжный кокон - шелковистый и уютный,
мне хорошо в нём...

твой светлый облик я руками осязаю -
так лепит скульптор по наитию, дерзая,
без эталона...
я слышу запах твой - он льётся баритоном,
чуть хрипловатым, и немного монотонным -
мне так тепло в нём...

Он приходит к ней во сне и говорит,
наклонив пониже строгое лицо:
"Цвета глаз твоих зелёный малахит
я оправил в оловянное кольцо.
Вот, Хозяйка, принимай бесценный дар.
Для тебя старался я, не откажи!"
И уходит, без оглядки, навсегда,
безделушку в изголовье положив.

А она, не в силах спесь преодолеть,
засмеётся: "Не с ума ли он сошёл?
Это - мне-то, у которой горы - медь?
Это - мне?.. " Но обрывается смешок...
Горы меди, самоцветов дорогих -
всё пустое, если некому сказать,
что нужней ты и прекраснее других,
что зелёный малахит - твои глаза.

Просыпается с заплаканным лицом
и сквозь слёзы ищет тонкое кольцо...

Лоскутья дней, минут, причуд -
разрозненных, лохматых, пёстрых -
ни ум, ни разум не сошьют
обратно в холст иголкой острой.
Портнихи-мысли, побросав
свой инструмент, всё хороводят,
и плачет бриз по парусам,
раскроенным когда-то... вроде.

И как же так случилось, что
задуманное алой нотой
теперь вот - клочьями с бортов
потрёпанного галиота?
Как ни кричи - ответа нет,
лишь ветра свист... и свистопляска.
Твой хороводо-водо-вед
исчез... с портфелем и указкой.

В бегах твой личный кутюрье,
засохли краски и чернила.
Но ты сама-то - не в тюрьме,
и свет в тоннеле не затмило.
...Бери тряпицы, разбирай,
вернись к истокам и верховьям.
И всё сошьётся - в чистый край.
И всё утишится - любовью.

Музыка и аранжировка - Андрей Кравцов
http://www.neizvestniy-geniy.ru/users/34096.html
Поёт Татьяна Трофимова
http://www.neizvestniy-geniy.ru/users/46730.html

В эти серые дни словно нет горизонта, а небо
Пришивается прочно к равнинам посредством снегов,
Чёрно-белый кустарник похож на усталую зебру,
Что в испуге застыла средь голых, унылых лугов

В эту зимнюю пору мы тоже как будто пришиты.
Мы пришиты друг к другу, вот только неведомо чем.
Может, это - истёртые в ветошь «незримые нити»,
Может, крики сорвавшихся с веток грачей...

Досыпаю в автобусах наши бессонные ночи,
Изумляясь во снах совпадению мыслей и строк.
Даже если молчишь, оборвав, обрубив, обесточив,
Я молчаньем твоим запасаюсь, как нищенка, впрок.

Существуя раздельно, вдали, исключительно порознь,
Тем не менее, вместе, мы вместе который сезон.
Кофемолкой небес грусть моя мелко-мелко смололась.
Я пытаюсь обнять утаивший тебя горизонт…



илл. - "Первый снег", худ. Екатерина Кизилова

Пейзажная яшма - нездешний, пустынный ландшафт:
пески и барханы, пять лун в опрокинутом небе.
Над небом, по краю бредёт караван не спеша,
и светит звезда одинокая, ярче Денеба.

Подсолнухи в поле, залитый лучами Прованс,
расплавленный пляжик под пальмой на томном Таити -
всё это чудесно, но мысли мои не про вас,
хоть вы, несомненно, не меньше секретов таите.

Гляжу на другой, зашифрованный, тайный сюжет:
за контуры сложного, как лабиринт, горизонта
два солнца заходят, на миг по краям порыжев.
И хочется верить, что там, на излёте сезона,

за третьей луной, обязательно встретимся мы
под знойно-тягучий мотив старины Эллингтона.
...Пейзажная яшма - лоскутная техника тьмы,
кусочек надежды горчичного тёплого тона.

Стихотворение написано для 2-го Межпортального конкурса
Задание: стих по скульптуре "Отъезд" George Lundeen


Течёт вокзальная толпа,
нуждой гонимая:
кто не спешит, кто второпях
несётся мимо, и
бегут, неведомо куда,
часы с минутами...
И пусть вселяют поезда
тревогу смутную,

в плену моих спокойных рук
ты спишь доверчиво.
Воркуют голуби вокруг,
и делать нечего -
до отправленья целый час.
Сидим на улице,
а птицам дела нет до нас -
они целуются.

И я тихонько бархат щёк
губами трогаю...
И нам неведомо ещё,
что ждёт дорогою,
и чем нас встретит дальний край -
пункт назначения?
Ну вот, пожалуй, и пора...
Заря вечерняя

над мегаполисом горит -
мы им отвергнуты.
Исчерпан полностью лимит
на нас, наверное.
Но два билета на груди,
в кармашке кителя,
и город счастья впереди -
зовётся Припятью.

- Мамочка, не читай мне больше такую сказку!
После этой сказки всегда прилетают они:
отворяется в небе дверка, и кто-то глазастый
выпускает оттуда огни.
И они кружат надо мною, и шепчут... шепчут
что-то непонятное, но такое страшное, ма!
Ты уходишь, а они мерцают, как свечки,
и за ними сгущается тьма...

- Ты опять напридумывала что-то, дочка!
Это мифы, глупая, им уже много лет...
Вот, смотри: это - буковки... запятые... точки...
И картинок на странице нет.
Что ты там лепечешь, милая, про запятые?
Да... действительно, странный слагается знак...
И какие-то сноски... кажется, на латыни...
Уберём, от греха, на чердак!

- Что же ты наделала, девочка? Мы ведь - немы,
А там был зашифрованный буквами спелл -
единственная возможность сообщить, где мы,
тем, кто узнать не успел.
Мы разбросаны всюду - по полям и болотам,
кто-то весь, кто - кусками... кто - с кусками свинца...
Нас, ненайденных - тьмы, батальоны и роты,
и засыпаны пеплом сердца.

________________________
Илл. - Эрдинк Алтун. "Огненные мухи"

Люба была очень хорошей девочкой:
прилежно училась, помогала маме, занималась плаванием.
А ещё она любила старшеклассника Севочкина,
как любят в четырнадцать - беззаветно и пламенно.

И - безответно?.. Хотелось ей лихорадочно -
до потери сознания, до ощутимых колик! -
узнать, как относится к ней этот загадочный
и безумно красивый Севочкин Коля.

Люба верила в бога. Ну так, немножечко...
Она читала, что если чего-то хочется страшно -
он обязательно исполнит... ответит... поможет...
Нужно только спросить. И она спрашивала.

А бог был в сущности хороший и добрый парень,
всемогущий, как положено богу всякому.
Он ответил девочке: он в её квартале
отключил электричество (он разговаривал знаками).

И теперь вот Люба уверена, почти что,
что Коля любит её - до умо-по-мра-чения!
...А бог намекал, что у этого мальчишки,
по отношению к Любе - любовевыключение.

Больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив -
Бесповоротно, наотмашь, солнечно и взахлёб.
Я пытаюсь стучаться в небо - кто там в небе по этой части?
Караулю дурные звёзды, сорвавшиеся в полёт.
Я прошу у всех, кто хоть как-то, по слухам, причастен
к исполнению наших желаний - маленьких и больших:
"Пожалуйста, пусть он будет тысячепроцентно счастлив!
В ослепительных тропиках... в северной ли глуши...
Всегда и повсюду, заподлинно и безусловно,
так, как счастлив до этого не бывал никто!
...Только чтоб вспоминал обо мне - хотя б ненадолго,
глядя на распустившийся на камнях цветок."

...и орудийным залпом бахнет: "хватит!"
да не внутри, а будто бы извне.
и ты вожмёшься в складочки кровати -
мишенью беззащитной на спине.

а там, снаружи, громы и раскаты:
"действительно - ну, сколько можно? брось!"
и дальше - хлеще, зло и непечатно...
и не укрыться простынью "авось",

не натянуть из байки одеялко,
на этот гул, на свой гудящий ум.
....опять в тебе, беспомощном и жалком,
любовь слепая празднует триумф.

я на тебя не обижаюсь, что ты!
и не сержусь - как можно? и с чего б?..
перебираю письма, буквы, ноты -
нехитрый скарб, убогий свой улов.

и ты, мой дальний, не держи обиды
на вздох чуть слышный, рифмы невпопад...
здесь лет уж ...дцать - как войлоком обиты
врата в мой персональный тихий ад.

отсюда звукам вырваться непросто,
и всё, что остаётся - потерпеть,
когда прорвёт шершавую коросту
побег зелёный - взбалмошная ветвь.

но без стволов мы голы и разуты,
и уязвимей вдвое левый бок.
а ближний круг - не узами опутан,
запутан в замороченный клубок.

Привокзальная сумятица,
звуки, отзвуки тревожные...
Мне в любовь, как в лужу, вляпаться
по сценарию положено.

Мне в любовь, как в речку горную
рухнуть с берега предписано...
А подмосточки перронные
не укрыться за кулисами.

Акт последний, сцена пятая:
тени, связанные узами...
Мне в ремарке пропечатана
эта глупая иллюзия.

Поезд вздрогнет и покатится,
набирая скорость вкрадчиво...
Тень моя, в намокшем платьице,
утонула в речке. Мячиком.

И лежу на дне плацкартном я,
и фонарь в окне - презрителен...
Хорошо, что пьесу странную
игнорировали зрители.

Давай, разглядывай под лупой
свою нечаянную блажь!
Отрежь, на стёклышко намажь,
под микроскоп её... Пощупай.
На вкус и цвет, на вид и запах
её подвид определи.
Понаблюдай объект вдали.
Отдай учёным в пыльных шляпах,
чтоб структурировали придурь
(британским лучше - те всерьёз
исследуют любой вопрос).
Разбей на части. В пирамиду
сложи...

Затем сломай и вспомни,
как верба в вазе из стекла
пушистой нежностью цвела,
а в светлый день пустила корни...
Вот так и эта блажь и прихоть,
что под ключицей прижилась,
не признаёт науки власть -
растёт себе, светло и тихо.

...а у нас был заварочный чайник -
золотой, тонконосый, сердитый.
расставаясь с заваркой, ворчал он:
"что-то много вас тут, ненасытных!"
но хватало на всех - да с лихвою! -
горьковато-бодрящего зелья,
и сервизные чашечки строем
выставлялись... и жило веселье
в этом ежевечернем обряде
многолюдного прежде семейства....

только время всегда беспощадно,
точно недруг, исполненный местью.
уходили любовно, попарно:
дед - за бабкой, не в силах смириться,
с пустотой в неухоженной спальне...
мама... папа...
а позже - сестрицы
по туманным своим альбионам
разлетелись за призрачным счастьем.

...а сегодня, молчанием полон,
раскололся наш чайник на части.

в ленте событий - затишье,
в жизненной ленте - тупик.
крикнуть? никто не услышит.
кликнуть по тёртой цепи
битых растерянных истин?
вряд ли поможет... эрзац
жизни реальной со свистом
прёт, отпустив тормоза.

думала - морок отпустит,
верила - встреча спасёт.
здравствуй, привычная пустынь -
явка провалена. всё.
смыслом не полнится здравым
вновь обретаемый скит.
...носится мыслей орава,
сахарен ломтик тоски.

ломтик тоски - шоколаден.
горький и тающий вкус...
кто-то с любовью посадит
новый гераневый куст.

"Целыми неделями тратишь душу на пошлую болтовню со всяким отребьем, а когда встречаешь настоящего человека, поговорить нет времени".
Аркадий и Борис Стругацкие, "Трудно быть богом"

...там есть упырь. А может, волколак?..
Но даже прогулявшись в бестиарий,
второй такой сосущей душу твари
найти бы я, пожалуй, не смогла...
Но, кажется, ему известно, как
металл презренный в мире получают.
И вот я с ним беседую ночами,
заклеив лейкопластырем синяк.

И дама есть... Не то чтоб очень зла —
скорей, умна. Умна и саркастична.
И на любой вопрос ответ циничный
она имеет... Только вот метла —
привычный для чертовок реквизит —
мелькает тёмной тенью в наших чатах...
Но мне без ведьмы как-то скучновато —
ну кто так парадоксами сразит?

Ещё есть бес. Коварный мелкий бес,
что фэйсом не влезая в аватару,
совал туда то флейту, то гитару,
то лез ко мне в «друзья», то просто — лез.
А я, имея слабость к гуслярам,
и бесу уделяю то минутку,
то час, то зависаю с ним на сутки —
пленительна бесовская игра!

И ангел есть. Фальшивый. Лживый. Фейк.
Зато воркует — где там Дон Хуану!
И я, поддавшись сладкому дурману,
торчу в сети, как пьяница — в кафе.
Ещё бы! Так приятно получать
то комплиментов, то признаний россыпь,
не видя, что воркующая особь,
фактически — образчик трепача.

Ещё был — свет. Нетварный ясный свет.
Далёкий, как положено светилу.
Я им давно когда-то восхитилась,
но вот... для задушевных с ним бесед
найти окошка не могла никак.
И снова — ведьма... бес... и вурдалак...

Забор был прав: я - конченая дура!
И чуть правей: дурацкая овца...
Твоя Земля, родной - в антитентуре.
Не долететь. Осталось созерцать,
как воробьи клюют по крошкам память,
как кошка созерцает воробьёв,
и как забор от надписей избавить
пытается плюканин Воробьёв.
Но он - дурак, поскольку сквозь белила
(хоть семь слоёв по восемь раз намажь!)
мой приговор сияет горделиво,
не оскверняя внутренний пейзаж.

Куда мне до твоих заумных споров!
Я, прикрепив бубенчик на колпак,
пойду во двор да сяду под забором -
авось, подсядет рядышком дурак.
Мы будем с ним болтать о всякой чуши,
и воспарим над стайкой воробьёв.
А Воробьёв напишет чёрной тушью,
что Д плюс Д - равняется любовь.

Муторно утром Анне. Анна бредёт к обедне.
Тяжкая ноша тянет – медный нательный крест.
Ветер осенний крутит жухлый листок, последний.
Сойка - цветной лоскутик… И оживает лес.

Как хорошо быть сойкой – птицей небеснокрылой!
Птицам неведом горький привкус тяжёлых дум.
Горечь изводит Анну. Анна уже решила:
"К исповеди не встану... Так помолясь, пойду..."

Морось. В лесу проволгло. Как далеко до храма!
И хорошо, что долго... Зырков чужих, косых
в доме суровом божьем – нет, не страшится Анна,
Анну одно тревожит: чей же родится сын?

Этого, с волчьим взглядом? Выдали, не спросили...
Видно, так было надо... Господи, да кому?
Выть бы... Но полыхнуло в сердце пожаром синим,
и - как впервой вдохнула, стало светлей в дому.

Был он случайным гостем – так, чужедальний родич
этих... увязших в злости... Только не их кровей!
И до сих пор у Анны хмелем по жилам бродит
ночка, что с ним, желанным, выдалась на траве.

"Отче, да в чём же грех-то? Ты же – любовь, я знаю!" -
Анна не ждёт ответа, Анна в силках тревог.
...Стук топоров далёкий сойка перепевает,
будто стучится к богу, только не слышит бог.

...и вот
чем дольше от тебя,
тем тоньше... тоньше
воспоминаний вывязанный плат.
ты где-то там, за ним... ты будто тонешь,
остылым солнцем падая в закат.
и вроде всё прозрачно и понятно:
есть ты и я.
нет связанного "мы".
на памяти - насолнцевые пятна
от нашей несвершившейся зимы,
от нашего неначатого лета...
ты далеко, ты где-то...
где-то...
где-то.

тому полжизни минуло с июля,
как мы с тобой...
простите! - ты и я
в неистовых разъятиях уснули,
от стрел амурных всячески таясь.
...теперь весна, промытая до грязи
отчаянными штурмами дождей,
но плат моих навязанных фантазий
не истончился - просто стал нежней.
я всё плотнее кутаю в него
своё иззябшее в разлуке естество.

На двери коммунальной квартиры десяток звонков,
Половина - с табличками, пять - безымянны и немы.
Пусть уходит проводка от них, через дырки, по стенам,
Не звони - не откроют, никто не ответит на зов.

Опечатана комната слева, довольно давно -
За долги описали, и банк продаёт безуспешно,
Но цена высока - покупатель уходит поспешно,
Потому что к помойке выходит большое окно.

А за дверью напротив обычно слышна тишина.
Там живёт сумасшедшая Тоня. Она и не впустит
У неё занавешено серой тенётною грустью
И лицо, и окно, с той поры как осталась одна.

...Ту, в конце коридора, обычно сдают по часам,
И оттуда доносятся скрипы и долгие стоны.
И плевать бы на них, только жалко несчастную Тоню -
Муж её на такой же квартирке ушёл в небеса.

И она начинает то выть, то вразнос материть
Блудных двух ходоков, и тревожить приличных соседей...
И из комнаты рядом старушка, сказали, уедет.
Если крыша не съедет. И снимет табличку с двери.

____________
Илл. - картина Марии Павловой "Старые двери"
http://artnow.ru/ru/gallery/0/4838.html

не махнуть ли нам, милый, туда, где ещё
мы не стали банально-унылыми вехами
между слаженным "горько!", воскресным борщом
и взаимным молчанием (что там насчёт
приснопамятной лодки?)
поехали?

может сразу туда - в растревоженный май?
в сад вишнёвый, по женским романам затасканный:
соловьиная трель, лепестков кутерьма
и круженье... и каждый из нас понимал,
что уносит куда-то...
но в сказку ли?

что ж, отправимся в май. в самый первый, пока
он не стал февралём с бесноватыми вьюгами.
в то мгновенье, когда задрожала рука,
отвечая: "согласна!". где каждый искал
опалённого страстью...
друг другом ли?

разбежаться, пока не свершился вполне
предсказуемый финиш в сомненьях "не поздно ли?"
...сколько раз я мечтала в ночной тишине,
в грустном обществе тени на серой стене,
повернуть это время
безмозглое!
...................
ты ушёл. нам теперь ни-ку-да не махнуть.
выстлан лапником двор по обычаю ветхому.
и торопят в последний, оплаченный путь...
я теперь ненавижу, лишь стоит вдохнуть,
запах ёлки. и фразу
"поехали!"

_________________
Написано для Второго Межпортального Конкурса
Тема "Жизнь невозможно повернуть назад"

зима пуста, а чайник полон -
кипит, бурлит... а за окном
метёт плащом широкополым
февраль, мечтая об одном:
как замести снегами память -
дурную странницу мою,
и от тепла скорей избавить
надежду - крайнюю в строю
уже замёрзших прежних вёсен...

но чайник, полный кутерьмы -
горяч, певуч, многоголосен,
он выпевает явно: "мы".
и пар встаёт - зиме барьером,
и тает в пальцах шоколад.
и есть запас любви и веры,
и, значит, всё пойдёт на лад.

был вариант вполне себе приемлем:
по карте, кем-то стёртой до Курил,
искать её, как встарь искали земли...

Минздрав предупреждал, а ты курил.
а ты курил, смолил Пегас и Яву,
ловя момент, чтоб поиск прекратить.
на перекур уйти. поймать халяву.
и не сбивать набойки на пути.
взять ту, что ближе, проще и доступней,
пропить кроссовки, глобус и компАс

водой, недотолчённной кем-то в ступе,
пролить недорастраченный запас
закопанного (редкого!) таланта,
любви и удивительной судьбы...

всего-то - не увидел варианта
всего-то - о Минздраве позабыл.

всё тонко и зыбко, всё шатко и валко,
кривится улыбкой сюжетец затёртый,
лежат архетипы по центру вповалку,
пролог - извините! - ни к месту, ни к чёрту,
а до эпилога - к утру не добраться,
и выспренным слогом искрят диалоги,
и словом вульгарным пугают абзацы,
что цензор с сигарой возник на пороге.

но ближе к полуночи вдруг осеняет,
и отблеском лунным грядёт озаренье,
и вся эта куча бессмысленной прозы
смеясь и пихаясь, облатки роняя,
встаёт в том порядке, что ясно без прений,
без шуток колючих, на полном серьёзе:
да вот оно - лучшее стихотворенье!

я обожглась на молоке, ты дул на воду...
висело время на крючке, и пень-колоду
готовил где-то лесоруб для лживых истин,
срубив замшелый баодуб в песках российских.

о, упоительный восторг былой аморэ!
алел загадочно восток, а поезд скорый,
как от Люмьеров повелось, к вокзалу прибыл,
пронзив прожектором насквозь снега Магриба.

лежала Анной на путях и тёрла лампу,
прося бесхитростный пустяк... дай, джинн, мне лапу!
но дали много молока, а счастья - мало,
и время, дёрнувшись слегка, с крючка упало

и понеслось, и потекло в часах песочных
(сквозь запотевшее стекло - весьма неточно)
из склянки верхней, сквозь кольцо, в сосуд для бывших.
...а ты ушёл в конце концов, воды напившись.

Он вчера был осенним туманом:
Прятал в марево абрисы башен,
А потом на ковре пестротканом
Отдыхал - безмятежно вальяжен.

А сегодня прикинулся снегом
И согрел безутешные ветви.
НападАл понапрасну с разбега
На него разухабистый ветер.

И сейчас занят важным он делом:
Мур-пророчит хорошее, дальнее -
Невозможно пушистый и белый
Нежный кот моего ожидания.

********************
На картину Владимира Симакова
"Дом со шпилем"
http://vakin.livejournal.com/997044.html

Музыка и исполнение - Елена Чичерина
http://www.chitalnya.ru/work/1552624/

...сначала вздрогнула, пытаясь
обратно выскользнуть, на холод,
где иней в воздухе размолот,
где мандариновые стаи -
как снегири во всех витринах...

Потом сама, как птица, билась,
рванулась даже, но - вполсилы,
свой плен негаданный отринув.

Металась, ёжилась, робела,
(саму себя пугалась, что ли?)
потом освоилась с неволей,
и потихоньку присмирела.

Потом уже без церемоний
играла, ластилась по-детски
и - отогрелась наконец-то
моя рука в твоей ладони.

Она княжна. Она нежна.
Её французский безупречен,
Улыбка юная влажна,
Изящен стан, покаты плечи.

Возок летит, а встречь ему
Столбы катЯтся верстовые.
Рассвет стекает по холму,
И всё новО, и всё впервые.

Она не спит, глядит в окно,
Под пледом зябкие колени.
И где-то ждёт её давно
Влюблённый некрасивый Левин....

..............
Звенит будильник. Пять утра.
Приснится же такое, право!
А в кухне кран чинить пора -
Всю ночь водою плакал ржавой.

...вот казалось бы, чего проще?
берёшь билет на самолёт... на поезд... запрягаешь оленей...
и - едешь, летишь, цокаешь, ползёшь ты
мимо неспящих предновогодних селений
в желанный пункт назначения - Питер...
Париж ли... какую-нибудь богом забытую Усть-Кару...
после традиционных дорожных чаепитий
засыпаешь, падая на плечо попутчика Эльдара.

и снится встреча... куранты... Красная площадь...
Биг-бены... Эйфелевы башенки... адмиралтейский кораблик...

вот казалось бы - чего проще?
а вместо тебя улетает какой-то Павлик.

...сначала вздрогнула, пытаясь
обратно выскользнуть, на холод,
где иней в воздухе размолот,
где мандариновые стаи -
как снегири во всех витринах...
потом сама, как птица, билась,
рванулась даже, но - вполсилы,
свой плен негаданный отринув.

металась, ёжилась, робела,
(саму себя пугалась, что ли?)
потом освоилась с неволей,
и потихоньку присмирела.
потом уже без церемоний
играла, ластилась по-детски
и - отогрелась наконец-то
моя рука в твоей ладони.

Буквы мои запечатаны
в горле застывшим свинцом.
Мысли мои - непочатые,
и безучастно лицо.
Страсти мои под запретами,
поднят глухой воротник.
Мышью не серой - бесцветною,
следую в старый тупик.

Путь мой начертан безумцами
и согласован извне.
Сыра бесплатного унция
что-то взлетела в цене.
Прячусь, немая, в рутину и
чувствую в этом резон:
где-то охота утиная -
громкий расстрельный сезон.

говорила: "да", а думала: "нет,
ну какие там к чёрту любови?
просто надо бы замуж, а этот... субъект
как нельзя подходящ, не более..."
говорила: "да", а думала: "вот,
как у всех... лучше всех покатится:
в загсе - "да", мендельсон, потерпеть живот,
будет дочка в нарядном платьице..."
будет всё - идеал, эталон, абсолют,
только это тобою движет.
ну, а "жить без тебя не могу" и "люблю" -
это сказки из глупых книжек.

растворился "субъект" через год без следа.
и мальчишка растёт - несносный...
поминутное "нет!". а мысленно: "да...
повернуть бы назад, да поздно".

...и снова ночь.
которая по счёту?
когда уснуть - почти как умереть...
не спать совсем? ещё похлеще плеть!
о нём... опять о нём!
какого чёрта?

...и снова чай -
отвар травы забвенья?
полынный вкус, печальный аромат...
не действует!
и ты бредёшь впотьмах
и наливаешь чашку.
во спасенье?

и не надейся!
думай о... ремонте.
морозна ночь, сквозит из всех щелей,
и стыдно приглашать сюда гостей...
о нём... зачем?

светлей на горизонте,
и тает ночь.
которая с июля?
сменяется пустым бесплотным днём...
ты ничего не ведаешь о нём!
но доводы резонные уснули.

под утро забываешься и ты,
и строишь в лето зыбкие мосты.

_____________________
Отклик на:
http://www.stihi.ru/2015/12/27/3142
"Ночь крошится на тысячи огней"
Docking The Mad Dog

...так хочется быть ведомой Тобою
к дому,
к далёкому, скрытому дымкой,
но не позабытому.
так хочется быть послушной, безвольной,
ве-до-мой
туда, где начало начал
и скамейка под липами...

так хочется быть приведённым Тобою
к месту,
ещё неизвестному, дальнему, тайному,
дивному.

идти за клубком путеводным, таким архаично
чудесным,
туда, где конечная песнь
(говорят, лебединая)...

но тянется нить для клубка - всё из личного
плащика,
и тот истончается, тихо и просто
кончаясь.
и слышишь всё время, как время потерянно
плачется...
но всё ещё хочется,
хочется,
хочется
выйти к причалу.

************************
картина болгарской художницы Марианы Калачевой "Клубок"
http://natblog.ru/natblog-glavnaya/mariana-kalacheva.html

ветром... прилететь бы к тебе ветром,
чуть хмелея от собственной смелости,
выстучать форточкой дробно: "при-ве-тик!"
и контрольное "тук!", для верности.

песню донесёт пусть тебе ветер -
бесшабашно раздольную, вольную,
такая, как правило, после третьей
возникает за всяким застольем.

слушай!.. это сердце поёт, слушай!
охмелевшее ветренной полночью...
а ты, покурив, сигарету тушишь,
и плотней закрываешь форточку.

Жить от тебя за тридевять земель,
в каком-то лапотном краю, в Тьмутаракани,
смотреть, как время, словно в воду - камень, канет,
и с марта быть готовою к зиме...

Жить от тебя не просто вдалеке -
за миллион пустынных лет, за сто парсеков...
И в ночь бродить меж фонарями и аптекой
по улице - иссушенной реке.

Жить от тебя... И про... И по тебе
кроить никчёмную, как эта жизнь, рубаху,
да наблюдать, как в вышине небесный пахарь
пластами нарезает свод небес...

Жить без тебя. Стараться не стареть.
И вспоминать свою "приметную" монету.
И свято верить, что когда-нибудь приеду
туда, где ты. За тридевять морей.