Мне в этот день привиделась весна,
Она меня с утра сопровождала,
Ворочалась, тревожила под шалью
И мне — желалось мог ли это знать

Седой февраль? Конечно же не мог!
Он, расточитель злобной снежной крошки,
Меня встречал на выходе: три кошки
Сидели у подъезда, кот Дымок,

Бродяжка, равноценно — ощущал
Биение весны под чёрной шкурой,
Мурчал усатой мордой, хвост сутулил, —
Приветствовал начало всех начал:

оно не просит есть не тратит слов, влюблённое кошачье естество.
студентка, косоглазая дурнушка, почувствовав всей кожей естество,
вобрав живот с ушей срывает дужки
о
ч
к
о
в,
и ни с того и ни с сего —
тотчас желает стать весенним дворником, сесть на метлу, летать над грязным двориком
и, чувствуя при этом торжество, являть мужчинам сверху — естество.
от них наверно не было б отбоя, спустившись вниз — мела бы прочь метлою...

Я февралём печатала шаги
Весна и чёрный кот не отставали.
Пребудет пара каждому? Едва ли:
Подъезд, этаж — напарник мой погиб.

Он был готов и разобрал постель,
Он был готов к мужскому делу, явно,
И вот — погиб — я не одна с друзьями,
Он пробовал одеться — не успел.

Мы хохотали глядя на него
И рисовали, так рисуют дети.
Костюм, рубашка (кот потряс ногой
Рисунок шляпы и зонта пометив).

Один рисунок стал нам на троих,
Одетый в несуразное — напарник
Был лишь мужчина, зов, воздушный шарик,
Приманкой был и — пшик, зеро, — поник...

Мне вечерами прошлого не жаль, —
К сторонникам покорного и складного
Не отношусь, весна мной тихо плакала.
Мурчал Дымок, и лапой трогал шаль.

ультрамарина скромный амулет - по серо-фиолетовому - мелом,
что может быть тревожней журавлей, царапающих крыльями по небу?
ну здравствуйте, осенний юбилей.

чудесно, проходите по ручью, хрустя водой и оставляя блестки
умерьте ход, остановитесь, чу!? морозной лапой, цокая по звёздам,
проходит быстрый век. свечу! свечу

задуйте! право, это - ваша власть: сегодня именины и, в полёте,
дрожащих губ улыбчивую сласть вы не уймёте, вряд ли - не уймёте!
я, презирая, покидаю вас!

календари откинув - словно плащ, - шагну куда-то вверх, в седую осень,
сквозь тучи снеговые. мой палач, мой друг, пишите: мол сегодня, в восемь,
летели журавли, был слышен плач.

Вечерами, укрывшись за дверью, тихонечко воет.
Смотрит в щель припорожную, тщится, не может посметь.
По-хозяйски войти, погасить угли печки, творить ледяное,
совершенное, вечное, зимнее, спящим дающее смерть.

Ты и я, одеяло (двоим не особенно тесно).
От тепла, ото сна по утрам — нелегко отлучать.
Деревенскую глушь будит солнце: над полем, над лесом
брезжит бледное утро, по чашкам разлит яркий чай,

хлеб и сыр, горсть засушенных сморщенных ягод,
кот мурлыкает, нежит у печки зализанный бок,
за окном — ледяная пустыня, голодная — рядом;
хорошо и немного тревожно от этого, призрачный Бог

не доставит несчастий влюблённым. Недрёмным дозором
бродит ночью над лесом, дозволив морозу лепить,
на стекло обращённое внутрь — сеть волшебных узоров;
не сейчас ли ходы продышать между выпуклых пик?!

В "не сейчас" ярок свет января, снег летит невесомый,
словно рой леонидов отправлен за счастьем в полёт...
Жизнь с котом и любимой в загаданно-купленном доме —
что дыхание утром в намерзший, затейливый лёд.

Будет день, будет снег как всегда невесом — ниоткуда.
Будет всё — стоит только однажды прозреть и посметь:
кот мурчит у печи и незряче, отчаянно, чудно
смотрит в щель у порога январская стылая смерть.

Глядь - стекло заиндевело!
Продыши окошко в белом кружеватом заоконье,
ты же этого хотела?!
Залезай на подоконник:

за окном зима синеет,
день короче - тень длиннее;
пруд - скользят по звеньлезвени
ноги длинные, колени распремляются без лени...

По декабрьскому веленью, новогоднему хотенью любопытствуя сильнее - загляни в заиндевелость!

Помните, окна, была гроза? *
Помните? Гром был чуть дальше, ближе...
Молнии пробовали вырезать
Сами себя из фольги, хаотично -
Помните? В тоненькое стекло -
Бах-тарабах? Стук-постук причастный
К шагу дождя не одной иглой, -
Тысячей игл, но не боле часа.

* - Заимствованная строка

Бой принят так: радист растяпа
Утало повторяет позывной,
Из раза в раз; как - водится, внезапно,
Гремит ответ сквозь вой небесных волн.

Смертельная чудна неразбериха -
Есть этот миг, а будет ли потом?!
Визжит, летит и рвётся, чу!.. Затихло!
К общению с божественным готов.

Нет ни песка, ни крови, стихли крики,
Таинственный и сказочный, немой
Стоит воздушный град из красной глины.
Кирпичное содружество домов
С оливами на крышах ждёт, - готово.
Торжественен встречающий восток.
Нас не дождутся дети, мамы, вдовы.
Колонной мы заходим на постой...

Приветлива встречающая местность, -
Идём устало, воздух светел, чист.
Окончен бой: просительно и честно
Груз двести ждёт божественный радист.

Не на пятёрки был заточенный.
Читал на переменах Брэдбери.
Был хил и тощ, тихоня троечник,
Прыщав, а ростом - выше среднего.

Для одноклассниц - был невидимым.
Для однокласнников был грушей он.
Крепчал задумкой, жил обидами,
От тумаков - лишь выл придушено...

В газетах написали - тронулся,
А на кресте - две даты близкие.
Пришёл, принёс ружьё с патронами -
Звучали до обеда выстрелы.

Кого винить? Себя?! О Господи!
Зачем он так?! Есть столько дивного!
(Был неизведаннее космоса,
Воздавший за - несправедливое...)

На Бейкер-Стрит порядки не исправить.
Следы чудес везде (там столько мест!)
В гостиной миссис Хадсон бьют в литавры
Двенадцать лун, спустившихся с небес.

Чуть входит миссис Хадсон — исчезают.
Поблекнув лунолико от свечи.
Хозяйка дома, комната с часами,
Камин, решетка, угли горячи.

За дверью квартиранта кто-то вскрикнул —
Идёт туда, губами шевеля.
Не спит жилец: жилет, сигара, скрипка,
Смычок, при нём — двенадцать дьяволят.

Посредством струн творят эксперименты.
(А за стеной разложена доска...
Проснулся док. Слон дэ четыре — это
Решение, задача так проста!)

Двенадцать бьёт — запело, заскулило,
Дрожит смычком, срывается на визг.
Смолкает. Были звуки — стали пылью.
Игру чудес пора возобновить.

У миссис Хадсон сложно жить по новой,
Весы часов удачны для волшебств:
На Бейкер-Стрит в коттедже под луною
Литавры бьют, звук меряя на вес.

Пишу тебе
Под шелест лип
И шум больших дубов
Мой друг
Скорей ко мне приди
Хочу твоих зубов
Спеши мой друг глаза открой
И когти наточи
Не знаю чья прольётся кровь
Поддерживай почин:
Мой план воинственен и прост
Верна моя рука
Я раздавлю твой волчий хвост
Не мне тебя пугать
Всё может быть наоборот
И ты убьёшь меня
Не для мольбы открыт мой рот
Мои
Слова
Звенят
Я укрощу тебя ножом
Он будет зверем сыт
Мой друг мой враг ты приглашён
На праздник колбасы
Мой брат зубов хочу
Твоих
На нитке
Под рядном
Они напомнят
Ты погиб
Не возвратясь
В свой дом
А я пойду неся пирог
Старухе
Что в лесу
Пьёт сладкий эль и ткёт рядно
И варит вкусный суп

Столь нудно говоривший о депрессии,
Мордатый доктор что-то обещал,
Стучал в окно ноябрьской околесицей
Промозглый ветер. Думать о вещах
Ко мне лишь отдалённо относящихся
Не очень-то хотелось,
Я дремал.
Привычным фоном - белый шум по ящику:
Вечерний мир был сыт, устал и мал.
Мне снилась та, что всякому обещана, -
Сидела равнодушна и бледна.
Усталая, измученная женщина
На этот вечер мной была бедна.
Хотелось ей, страдающей от пошлости
Вечернего, унылого жилья,
Дарить цветы и говорить хорошее...
От этого
Мне не было житья.
И я проснулся.
Полночь на будильнике:
Дремать до четырёх - сквозь сон вставать,
Вновь оставлять забытую, бессильную
И покидать скрипящую кровать;
И быть собой, работать в искупление -
Придуманной, приснившейся легко;
И маяться рабочим исступлением.
В отсутствии не нажитых грехов...
Не надо обладать талантом Мессинга -
Я обречён на жизнь.
Из года -
В год...
Мой трудный день курирует депрессия
(Да и во сне не всё - наоборот).

Я как-то о деньгах весь вечер думал,
Не где найти, продать, по чём купить.
Нет-нет, во мне болел, исчах и умер
Купи-продай, но он не позабыт.

Верчусь как шпрота в банке, засыпаю.
И вижу отвратительный сюжет.
Меня на службу злату зазывает
Несметное количество грошей.

Сулят мне развлеченья, обещают
Партнёрш по танцам лишь за пару фраз.
На ухо шепчут "ты не обнищаешь".
Ты мол заговорённый. Всякий раз

От росписи кровавой ты сбегаешь.
Персты к себе бросая и крестясь.
От имени нечистого - икаешь,
А то плюёшся скверно матерясь.

Живёшь один тебя никто не любит.
Любовь тебя навряд ли где-то ждёт.
Черкни-ка подпись, полно, не убудет.
Твою расписку чёрт тотчас сожжёт...

Я подпись под прошением поставил
Не ради денег - возжелав добра.
Как их потратить я примерно знаю
(Я много вариантов перебрал).

Убожество прощаю и не морщусь.
Я нищих наделяю, не гублю.
Пусть чёртик из угла мне рожи корчит.
Богатствами я бедных наделю.

Я как-то о деньгах весь вечер думал,
Богатый чёрт впотьмах во мне хромал.
Упал. Исчах. Он чуть во мне не умер.
(Сбежал с мешком банкнотов и пропал).

1-18. Любители тихих безрассудств Стихи пользователей Автор: Баскервили-1

Желты леса, пусты поля — октябрь.
Сквозь тучи снеговые день осенний
Выглядывает, словно дичь в когтях
Ветров и непогоды. Запах сена,
Лежалой, в лето срезанной травы,
Напиханной до крыши в сараюшку.
Тысячелистник, рожь, пырей, ковыль.
В сухом гнезде июльский день засушен.
Он срезан, заскирдован и забыт
До случая. Когда-нибудь внезапно
Зайдёт мужик и наскоро в охапку
Возьмёт законсервированный быт.
На ветер, на мороз, на колкий свет
Потащит клок заждавшейся корове
и выронит ежат на хрусткий снег.
И те вернутся, снег топча неровно.
И спустит солнце хитрую уду,
зацепит бок мохнатый, невесомый.
И загудит в унылую гуду
шмелиная ленивая истома.
Природа — что октябрьский сеновал:
чуть-чуть пожухла, выцвела, ослабла.
То летний день, то впору зимовать,
то исподволь, то никакого сладу.

Я шёл по тропинке лесной я тобою болел
Букашка крылатая ныла в тягучей смоле
Жужжал у лица плотоядный докучливый гнус
Ни мака с утра ни росинки и что ж?! Ну и пусть!
"Ау" раздавалось всё дальше - почти не слыхать
Лисички стыдливо укрылись под тень лопуха
От времени скрыться да так чтоб найти не смогли
Тебя и меня и "ау" в капле старой смолы
Солнечным лучом
Наделяет осень
Дремлет паучок
В гамаке меж сосен
Капельки блестят
Драгоценной пылью
Разорвать нельзя
Перекрёстки линий
Я вышел к тебе на "ау" я добычу подал
С ладоней стекает лесная грибная вода
Пушистая белка сморчок нанизав на сучок
Блестит острым глазом под тощим октябрским лучом
Скучной чередой
Выпавших осадков
Зряшное уйдёт
Очень может статься
Пошлой кутерьме
Станем неподсудны
Будем песни петь
Целоваться будем
Мы рядом идём по тропинке куда не видать
Деревья-деревья трава по плечо - не беда!
Сезон за сезоном пусть солнце по небу юлит
Тропинка в лесу ты и я в капле тёплой смолы
Зряшной кутерьме
Станем неподсудны
Будем песни петь
Целоваться будем
Солнечным лучом
Наделяет осень
Дремлет паучок
В гамаке меж сосен

с днём рождения, Учитель!

жёлтый пар Петербургской зимы
ледыши фонарей в клубах пара
снеговик в голубых шароварах
под созвездьем речной низины
это сон господа
это сон
это рай для лакеев дворецких
пулемётами нас с Тихорецкой
озвездило на смертный фасон
и забросило вниз
до суда
до могилки средь чуждых оливий
что же мы господа не погибли
где Нева и зима
господа?!

Пришла сентябрьская пора,
осенний сад тревожит стуком.
На страже тёмного двора
пасть обращает к небу сука.

Ей надоели мятежи
налитых солнцем спелых яблок.
Ещё одно упав лежит,
и снова тихо, сонно, зябко.

Зёв раздирает немота —
терзается — что ей осталось?
Из тощей ямы живота
щенком наружу рвётся жалость:

луна и звёзды ей конвой,
а цепь бродить не отпускает.
Несётся вверх душевный вой
меж резонаторов оскала.

Суть вариантов бытия
оплакивая раз за разом,
зовёт наружу: ночь и я,
и зверь с застывшей в горле фразой.

Сентябрь собой заворожил.
Доступные, мы в полной власти
ночного неба в две души
наскуливая плач о счастье.

В пятом подъезде умер блаженный Петька.
Поздно. Ноябрь безумно кружит листвой.
Крутит столбы промокшей, закисшей меди.
Просит под нос, устало (впусти, я свой)

Дом. Тишина. Не мечутся тени-руки.
Птицей никто не пляшет в пустом окне.
Грустно бродяжкой жалость свою баюкать,
веткой стучать туда, где живого нет.

Жизнебольному, глупому - доставалось.
Вышагнул по-дурацки в тот мир где - Бог.
Сыплются стены, старая краска, надпись.
Машка и юный Петька (Лав Ю). ИТОГ...

- Течь унитаза - словно ополоумел...
Не починить, и дочка не кажет глаз...
Петька, ты слышишь? Нынче никто не умер?, -
шепчет соседка, с первого - поднялась.

В пятом - аншлаг: хранил бы всех - добрый Боже,
на радиатор крыльями два БОМЖа
пали, палёнку пьют и подъездных кошек
светом душевным греют (скотину жаль);

клацает пастью чудная собака Злюка -
что не ворует мясо, не бьёт котов.
Лапой скребется (Петя, впустил бы суку...
За полночь лаять - эхом дразнить бетон)

Взвизгнуло скрипкой горло ночной квартиры:
газовый ключ, щетина, как из дыры -
свет и тепло; восторженный миг - картина -
Петька-сантехник с нимбом чуть-чуть сырым.

"...Ну, на что твой выбор выпал?
Ты не прост...
Вспомни: это кто-то ссыпал
Пыль со звезд.
Астры- шепот всей Вселенной,
Не цветы,
Слушать их самозабвенно
Будешь ты...

- Астры!
- Астры!
- Астры!...", - Алиса Корвин Зазывалочка цветочницы


Пусть денег нет - мне хочется, желается
купить букет, успеть к столу до кофия
и ощущать тебя сквозь кожу платьица,
в надрывах ртов быть космосом меж вдохами.
Сегодня скатерть сводней вместо простыни
встречает нас рассыпанными астрами.
Ты астронавт, тебя нагую бросили
кричать, лететь цветочными пространствами.
Вперёд и вверх. Не падая.
Мы созданы
быть равными соцветьям. На соцветиях
мы делаем безумства по-над звёздами.
А по иному - "астрами" (по-гречески).

Астры\Астра - научное латинское название рода произошло от греческого слова άστήρ — «звезда».

Привет мой друг! Вы гениальны? Поздравляю!

А вот реализации моей гениальности иногда что-то мешает.

Недавно, по случаю, выиграл конкурс: с вечера съел горсть сухих мухоморов и повесил на шею нить лягушачьих лапок; вот и всёёёООООО! Проснулся гениальным и просто порвал тему этого конкурса. Не верите? И правильно делаете ибо гениальны Вы, а не я.

А Вы не задумывались, что на пути реализации гениальности зачастую оказывается одна виртуальная\реальная\?\ фигура. Это Алекс...Да-да-да! Он самый. Алекс Фо.

Недавно. Совсем недавно. Ещё не отболели ссадины и шишки после этого. Недавно он провернул один из своих ужасных конкурсов. Мясорубка — не конкурс.

Вы пострадали? Я тоже. Он провернул. Вас , конкурс и...Меня! Доколе?! Поквитаемся?

11 сентября мне поручено провести блиц. Ждите ссылку.

Это будет предложение от которого Алекс не сможет отказаться ( не придёт — проиграл по факту ибо спасовал, придёт — ужаснётся и расплата будет ужасна).

Варианты? Есть. С меня снимут тяжкую ношу и конкурса не будет либо его кто-то проведёт за меня. Вот и здорово. Далее. Я проведу конкурс но на него никого не будет кроме Алекса. Вот и потанцуем!

Алекс?! Мясорубка — детские игры по сравнению с тем что будет\ожидает\придумывается. Остальные? А нужны ли при Этом иные участники ( да так и проще ведущему) )))

Бойтесь!

Вы живёте в городе? В деревне? А впрочем какая разница! Садитесь ли Вы в трамвай/метро, или выходите в огород за домом, или где бы Вы не находились - Вы что-то для себя решаете: стараетесь не проехать мимо, высматриваете остановку, рассматриваете растения, думаете какие они вырастут и что для этого надо сделать..

Одним словом Вы обречены на моделирование вариантов бытия. Не так ли? Ну уж дудки! Только не в нашем случае.

Неистовый на выдумки великий и ужасный тов. Лис объявил условия нового конкурса
( я их читал!/проглядывал) И то - главное начало! А там... Само пойдёт! Разберёмся. Где наша не пропадала?!

Вот такой предполагаемо созерцательный командный лейтмотив. Вам - нравится? Присоединяйтесь. Ещё вчера нас было двое - я и недавно прибывший на Литсеть Автор. Её стихи поются и мне это нравится!

Возможно. После. Будет межпортал, Алексей не оставляет нас вниманием и вечно подбрасывает литературную работёнку за что ему отдельное спасибо. Возможно тогда и там что-то изменится, а пока сижу /сидим себе и смотрим...Здоррово! Вам так не кажется? )))

О команде. Каков мотив таков и капитан. Если команде быть - капитан известен. Что ждать от капитана (см. всё что русским по белому и выше ). Какие перспективы для команды? Литературный труд и подготовка клавиатур к межпорталу.

П. С. Составы наших прежних команд? Звать? Если надо - сами придут.

Таков нынче посыл друзья)))

Мой друг, сентябрь не за горами. Полёт серебряных планид на тёмном небе еле виден.
Есть ночь, всего лишь эта ночь, лишь эта ночь с её лесами, рокочущими стаей птиц,
Что за день чуточку устали, присели на ветру играя неясной массой многих крыл...

О эта ночь, мой друг, я плачу. Лишь эта ночь, пусть леонид искрой скользнувший горизонтом
Нам предстоящее изменит. Что эта ночь? Застыли кряквы, готовые с утра взлететь.
Им камыши поют от ветра. Им в лапы тычутся мальки. Кругом вода, что холодна и осенью нетерпелива.

Чуть упустили своё время, и нате вам - кругом - слюда, холодная слюда предзимья.
И ночь и ветер и вода и вы и я. Нет ничего. Лишь вы и я. Пуста природа...
Нас не тревожит ухо зверя чей колкий мех покрыт листвой

Оторванной с большого дуба. Зверь слышит нас, он допускает: и это небо, и сентябрь
И многословность рассуждений; он не проснётся поутру и будет спать в листвяной туче;
И будет видеть те грибы что собирал трудолюбиво...

Мой друг, сентябрь не за горами.

Южно-Африканская Республика вновь вышла на первое место в мире
по количеству совершаемых изнасилований, как женщин, так и детей
Радио свободы 10.8.17 г.

С чем он пришёл? Со злом? С добром - не факт.
Возможно, прячет пояс с динамитом.
А ты?! Любовь, случайность или фарт?!
Быть молодой - не значит быть убитой!

На севере сказали бы: урод,
Страшила, от рождения небритый.
Что видишь ты? Голодный, жаркий рот,
И череп - словно кто прошёлся битой.

На севере не сложно выживать,
Питая жизнь фантомами религий.
А здесь он - Бог. Нескладный, как жираф.
И цветом кожи - вакса с переливом.

Не ровня он тебе и не чета,
Но варит по утрам чудесный кофе.
Он не даёт ни думать, ни читать
И не боится от тебя оглохнуть;

Кричи от грубой шарящей руки.
От полного врастанья губы в губы...
Не принимая, называй другим.
И не таким как все. Он - боль. Он - уголь.

Приходит время жить и умирать:
Оскал улыбки - блёстки перламутра...
Пока он спит, предотврати теракт!
Не сомневайся! Убивай под утро!

Не в силах?! Упади к его ногам,
К сиреневым истерзанным коленям.
Он стонет - на спине и на боках
Чернеет кровь. Пока твой бог в забвеньи,

Ты принимаешь правила игры.
Побег из Южной Африки закончен.
Твой враг уснул. Не сон - беззвучный крик:
Раба нещадно бьёт в тюрьме надсмотрщик.

В рабочий день я взял себе отгул:
сидел -- как пёс — ни шороха ни звука,
и вот услышал — вверх ко мне бегут
шаги, в подъезде слышен голос внука;
на завтрак --- каша, кофе, бутерброд
и тождество мечтаний разговорных;
из-за стола улыбчивый, проворный
шагнул ко мне (пора идти в поход).

Я взял рюкзак, сложил туда мелки
ещё чего-то — вышли: музыкально...
Из поднебесья. Птицы. Затихая.
Кричат, и падают, взмывают — столь легки,
что было странно медленно идти,
а не метаться по небу стрижами...
Чуть торопясь — считали до пяти
и небом парка «кто скорей» бежали.

Навстречу нам — спортивный городок .
Его мы не шагами покоряли.
Напротив, что живой электроток —
скользили низом, боком, косо, прямо.
Но утомились от шальных идей,
и тождества случайных проявлений:
Я отдыхал — на лавочке сидел,
а он дремал на сомкнутых коленях.

Мы возвращались рынком, вот искус:
томаты, хрен, чеснок, аджика злая;
среди других — размером выделяясь
На нас глядел особенный арбуз.
Он был как мы — вне пафоса и лжи
бесценный, полосатый и безшеий.
Он словно бы не тут, а где-то жил
вне времени. Чудесны притяженья
трёх глоток ожидающих надрез
и липких пальцев розовую слякоть.
Арбуз сказал нам радостное «тресь»
дозволив пожирать — святую мякоть.
О этот день!
Я право не солгу,
Когда скажу — есть время для поступков
( в рабочий день я выпросил отгул,
ходил в поход, кормил арбузом — внука).

О, как внезапно кончился диван... (Владимир Вишневский)

Вполголоса трудяга телевизор
ворчал о том, как жить и нам, и вам.
Был вечер, в полумраке бились близко
два пульса в унисон, скрипел диван.

Грозила пастью шкура под ногами.
Мерцал углями вкрадчиво камин.
Решётка, тени, стынущие камни,
в фужерах не вино - гемоглабин.

Да здравствует блаженство многоточий,
которые - неспящим продлевать.
Болтает телевизор. Как-то ночью.
И столь внезапно. Кончился. Диван.

Напомните, а что я с Вами делал... (Владимир Вишневский)

Скрипучий ставень стонет на ветру
застенчиво просительно и тонко.
В заброшенной деревне поутру
мне слышен смех счастливого ребёнка.
Я с ним в какой-то степени в родстве.
Ему вольготно ласково и дивно.
Он видит наступающий рассвет.
Шагающий туманною равниной.
Из-за стола - стремглав, вдогон: - Я сыт!
Трава примята, я вприпрыжку - следом:
догнать, канючить лишь бы покосить,
перехитрить неласкового деда.
В клубах тумана тёплый детский бог
неторопливо, ласково, огромно
являет части - рыже белый бок
и рог, и вымя утренней коровы.
Из птичьих неподсудных дальних сфер
кричат стрижи собой чертя неровно
клубы тумана, руки ловит зверь
и тычется в ладони ждущей мордой.
Заброшенный колодец, чёрный сруб,
а сверху свет пронзительный и белый.
Скрипучий ставень стонет на ветру -
ребёнком безутешным.
- Что я сделал?!

Июльскою панорамой его на себя надеть.
Стать ширящейся улыбкой, на миг, и сфоткать.
Спустя много лет, предательски хриплой глоткой
бессильно прокаркать: - Наверно - мой самый лучший день.
Железно-резиново ускоряясь вперёд лететь.
Быть тенью полей - гораздо быстрее бабочек.
Лобастой машиною, что живые лампочки,
ловить всплески крыльев
и охру
порванных лёгких тел.
Чтоб вылететь за пределы шоссе на простор облаков,
и там друг у друга мгновенье похИтив
охнуть.
На панораме июля - две точки граффИти -
итог таков:
нам так хорошо (июльская фотка)

Второпях не пристало срывать халат,
лезть руками за малый "сестричкин" вырез:
- Доктор, доктор, - опомнившись позвала.
Посмотрите, мальчишка на крышу вылез.

Утром доктор, уставив на солнце взгяд.
Переставши любовью взахлёб питаться -
медсестричке негромко : - Оденься, ххххь,
и проверь-ка мальчишку. Так может статься -
он из тех, кому крыши ночной изгиб -
путь наверх. Под луною упасть несложно.
Всяк лунатик, проснувшись, тотчас погиб.
Если он почитатель лимонной кожи.

Он из тех, кто проснулся: свирели звук
восхищает, мурашки бегут по коже,
лунный лучик, небесный чудной лизун,
вдоль постели идёт что ночной прохожий;
он садится, сверчок от сверчащих губ
убирает хитина худую дудку,
по дорожке карнизов, лучей, секунд
безрассудно счастливым не скучно будет.

Он не тот, он по небу не прочь брести,
не из тех от микстуры в постелях спящих.
Из окна он в палату скользнёт к шести.
Лёгким телом не в койку - луною в ящик.

Вы не видели ночью парящего города?
Тот, кто жив ничего, никогда не увидит.
Знайте, выполнен он из кристального, горного
хрусталя фантастичного. Вкрадчивых гидов
вам не будет — нелепы людей суеверия.
Птиц в окошко не будет (ни снов ни предчувствий)
Там, в парящей, чудесной, воздушной империи
облака — словно крылья. Закатами тусклыми
пробирается город мечты над обидами,
над дворами, домами, над зряшною вольницей.
Очень жалко друзья что вы город не видели.
Не звонили в небесные звонкие звонницы.

Вы не видели ночью парящего города?
Веселитесь друзья! Жизнь за вход — слишком дорого!

По полям с пшенично-рыжей коркой, по лугам напившимся росою.
Скачет к неизведанному робко. Юно, жеребячьи-невесомо.
Ковыряя сбитые колени. Яблоки воруя по соседству.
Тайно с бочки пробуя соленья тощее, не купленное детство.

Громыхали сказочные грозы. Небо было ясным и веселым.
Тучи вытирала словно слезы, мама, чистым выцветшим подолом.
Не знаком я с долей арестантской. Танком не чертил поля под Минском.
Точку ноль планеты Азиатской покоряю безработным скифом .

Память, заусенцем осторожным задевает прошлое усердно
То косой махнет перед окошком, то целует ласково предсердье:

вдалеке закат в туманах гасит добрая, седая кобылица,
выпуская из озерных пасек снов по-детски сладких вереницы.
Все как прежде - небо, ветер свежий, сверху - непременные Стожары.
Я такой же ветреный и нежный, только чуть рассудочней...Пожалуй.

Вот бабочка – её усы поникли,
и хоботок поджат что рот старушки.
Возможно ей мечтается о лучшем?
Июньский день очередных каникул,
цветы, поляна, летний детский лагерь.
Легко и сладостно, привольно и уютно
в жаровне неба тень свою баюкать.
Горнист, шеренги, высь. Над спящим флагом:

слепяще, золотисто и блаженно;
слетаться, разлетаться превращаясь
в двойное непрерывное движенье.
Она и он – вне времени. Миг счастья

сменил пыльцу телесную на иней.
Окончен день – прошёл, не сохранился.
Но что это? Ей слышен звонкий,чистый,
повисший между окон в полдень зимний.
Тревожащий собой, невероятный,
зов детских голосов, веселья, смеха –
горн златогласый полнит небыль эхом
(воспоминания, торжественные клятвы)

Она и он – две галочки - металла:
тела хрупки, пыльцой им – колкий иней;
цветы, поляна, детский лагерь, небом синим.
Над спящим флагом. Бабочки. Летают.

Кузнечик был зелёный, как стручок
от молодого сочного гороха.
Запрыгнул на окно и я, оглохнув,
трещотку за скрипучее плечо
одернул: - Сударь, как - вас понимать?
Не кажется ли вам что - слишком просто?
Скрипя вовсю, на утренних подмостках -
терять талант брюшка что – семена?!

Он рассмеялся, дёрнул головой:
- Пойдём дружище?! В две зелёных рыбы
из моря льна привольно станем прыгать.
До неба. Пусть яичный поплавок
уносит вдаль весенняя река.
Пусть - вытащит - за скачущие плечи
седой рыбак: в закат, в апрельский вечер;
усталость ног устанет упрекать -
излишней торопливостью прыжков;
по-доброму, по-свойски полусонно -
луна протянет руку благосклонно,
маня призывно, странно и грешно
прибоем духовитых спящих трав,
подзвёздным ветром полным чудной фальши;
и не беря в расчет - что будет дальше
шептать тревожно - станет до утра...

Как сон, как помраченье, как итог -
цыпленок солнца - словно неба всполох.
Свежо, и послевкусие гороха -
Кузнечик-утро ускакать готов.

из цикла "по следам МПК"

1

Мне не спалось: был зуд и жар, нависший месяц беспокоил,
холодным, молочайным соком сочилось небо; был пожар.
Он не дымил, он был - как вор, как дурнота перед мигренью.
Сквозь занавески, страшной тенью, - вползал в открытое окно.

Мой сон он походя забрал. Заворожил дурацким нимбом.
Взамен - подал - чуть серебра, приправленного цианидом.

Силен небесный чародей. Я говорил его стихами.
Миндальным дымом задыхался. Я делал все - что он хотел:
стоял так, словно - истукан, отравленный бесплотной пылью;
был воплощеньем комариным, а он камлал, не отступал.

Благословенна простота алхимии живого тела.
Сок молочая "кап- кап-кап". Тля комариная взлетела.

2

Полночный мир хранит любовь, -
Любимая навряд ли знает
Чей хоботок ее пронзает.
- О - милая! Подай мне - кровь!
Невежество земных стихий
Забудется, мы, дети тайны.
В ночи неистово летаем.
Поем и говорим стихи...
Бедра божественный овал...
Пожалуй здесь я и присяду.
Визжу "люблю", твержу - присягой,
а хобот тщится - целовать...

3

Полночный месяц ликовал - был чуден, зорок и назойлив.
Мне не спалось. Звенел веселый голодный маленький комар.

Мне нужен был уют и сон, и под щекой тепло подушки.
А он, бродяга завидущий, не унимал свой голосок.

Ночным кошмаром недотрог он лапкой лез под одеяло,
и крыльями, как опахалом, - обмахивал мое бедро.

Я натерпелась от нытья невидимой бесстыжей глотки.
Хотелось выследить и хлопнуть. Теперь ли время забытья?

Я выворачивала рот и повторяла, комариный,
чудной язык. Я говорила: - Дурной злокозненный народ,
зачем вы ночью столь легки?! Почто мягчайшей жданной шалью
Мой сон меня не посещает. Души Вас сотня аллергий!

Ваш брат бесплотен, он лишен телес, достоинств и морали.
Полоть - вас частым гребешком и на контральто вам орать бы!

А за окошком ловелас глядел насмешливо из тучи.
Комар язвил, шалил и мучил удачно спрятавшись от глаз.

Растраченный впустую сон был рядом, тут как тут, я - знала,
что он парит над одеялом незрим, неведом, невесом.