Пять лепестков случайно, набекрень, Душисто - счастьем балует сирень... Но мир качнулся в непогожий день, Когда циклон, и сумрачность, и холод, И аромат, и белые подолы Черёмух, лепестков полёт недолог: Вдруг - ты, Мосты До темноты Под танец белых лепесточков-пчёлок.
На лбу твоём не слушались вихры, Мы узнавали странные миры Друг в друге, различая мощный взрыв, А после - составление пылинок В огромный мир двоих. Был поединок. Был вечер молчаливый и карминный, Край туч Могуч, А мрак зыбуч Под белизной черёмушных косынок.
Солнцезащитный крем - на щёки: "Эй, облака, ждите гостей!" Горы скалистые крутобоки, хребтины длинные, как шеи у лошадей. Оторочена облаками шапка на темени горы (модель - горшок). Беру усталость в охапку, уминаю, завязываю бантиком, как шнурок. Растрёпаны сосновые бакенбарды, ветер ласкает песенные слова. Внизу растворились парты, лекции, праздники, близкие существа. Проникаю в облачное чрево, поглотившее скалы и всё вокруг, Догадываюсь: туман - невод - великанский, я - малюсенький паук. Но вершина одаривает простором, под ногами лежат облака квашнёй. У горизонта - море, в котором краб по камню скользит клешнёй...
Весна пришла, но что с того? Мне город душу жмёт: Он, как застиранный камзол - в подмышках шибко мал. Он скверам режет горизонт, вокруг вздымая вал Домовых крыш. Играют в "го" грачи, меча помёт.
И я, вдохнув его бензин, решаю: всё же в кайф - Весна идёт, как ни крути, сминает рубежи, И даже с краешку в горсти у сквера, где бомжи, Средь красноталовых корзин, синиц целует май.
Обточено на временнОм точиле До истонченья то, что сердцу мило - И дом преобразуется в могилу Вещей, что навсегда уже почили. С годами чувства утекают в склеп, но В нём залы памяти залиты атмосферой, Бесценных мелочей - как гондольеры, Проводят ум в былое благолепно. Дождливым утром строгими часами Размечен сумрак жизни посекундно, А вещи не молчат: хоть речи скудны, Я долго наслаждаюсь голосами...
Нелегко хранить равновесие. Чуткий ум пугают предвестия. Мир не порван боем, да бомбами, Но дыряв испод катакомбами: Об отмщеньи мысли сгущаются, В тайниках ваяются "палицы" - Богатырству в дар долгожданному - Несть "дракону" смерть, окаянному. Как обычно, катится солнышко, На пригорке травушка чёлочкой, Спят курганы, в доках - флотилии, Дышит жизнь ровней и стабильнее. Бьют мечты, как кони копытами, Начиняют сказы агитками О казне, взращённой на кровушке, О слезах сироток, да вдовушек. Да свободы сказочной хочется, Да всплывают знаки, пророчества. Хорошо, когда равновесие, Но врастают слабости плесенью - На неробких лягут оковами, На простых - трудами суровыми. И взойдёт звезда, и прокатится, Затрещит небесная матица*...
* Матица может предупреждать о несчастье. Скрип или треск матицы считается опасным предзнаменованием смерти хозяина дома (поверье).
Миры мечты я запекаю в тайне, И никому её не покажу. Я обожаю заварные Шу - В них облака закрыты неслучайно В печёный парашют.
Но в полусне порою, прилетая В края дворцов чудесных - в сад небес, Я ощущаю свой драконий вес - Всю тяжесть неспокойного лентяя, Снующего туда-сюда окрест.
Заоблачны, причудливы, бескрайны Мерцающие звёздами пути, Там ирреальность смыслов донести К лотку ума легко - лишь крикнув: "майна!", Бескрышью не ища альтернатив.
Когда проснусь - картину напишу, Поставлю за стекло среди брошюр.
Стоит ли в море нырять, если солоно море? Надо ли рыбу ловить, если нравится рыба? Брось, хоть на миг, многотомность полезных теорий: Шаг, поворот - не вмещаются в плоский омнибокс.
В такт, раз-два-три - босоного по лунной лепёшке... Ты позабыл, по ночам вглубь инета ныряя - Звёздность небес безразмерную! Тушкам-на-ножках (Всем микросхемам) не съесть - подавиться сияньем!
Стоит ли в море нырять, если выплыть непросто? Руку, избранник! Где смелость, что в песнях воспета?! Страшно, что в рыбе окажется горя извёстка? Выдам секрет, так и быть: в брюхе - счастья монета...
Мой смелый дар общественность отвергла: Кусочек лета не прельстил умы. Звезда любви, за тучами померкнув, Не шлёт лучи в окно моей тюрьмы. Увы, мадам, наш не расторгнут брак. Виной тому слепое постоянство И брак в календаре. Вот окаянство! Придется мне признать печальный факт.
Предстать обычным серым персонажем, Вдруг умерев - закрыть в игре свой счёт, Обогатив Вас вдовьим антуражем, Копить и пить, и верить: все пройдет... Любить, как все, не лазая в окно, Звезду хранить не нА небе - в шкатулке, Не строя замки, скромно, в переулке Дней не считать, считая деньги... Но
Южный палевый вечер темнел неотступно. Шалью кутала плечи. Причин совокупность Мне казалась пугающей, в месте безлюдном Одиноко гуляющей столь неуютно... А вокруг - тишина и престранный попутчик: Тёмный плащ, малахай и ботинок скрипучий.
Он смущал долгим взглядом в кафе (в уголочке, Закусив шоколадом, пил чай в одиночку). Мы с друзьями кутили, и всех угощали, Кто кафе посетил - смыть шампанским печали. Странный тип притворился, что дремлет, не слыша, А проснувшись, возился с коробкой мормышек.
А потом он за мной поспешил - я-то знаю. Страх разверзся, как пропасть, до дрожи. Глухая В темень падала улица на повороте - Там капканами дьявола ужас добротен. Я, ускорив шаги, полетела, как птица, Сквозь туман, что вдруг выполз и начал клубиться.
"Скрип-скрип-скрип", - пел башмак о безумной погоне. Разодрав в полумраке о ветки ладони, Я упала в калитку, споткнувшись нелепо (Хоть и знала, что плитка, но чудились склепы). Вот сейчас, обернувшись, увижу маньяка, Нож огромный блеснувший - ужаснее мрака...
Уши рвёт тишина. Сердце в пятках - не шутки. Тени нет - не видна? Где же трезвенник жуткий? Зубы сжав, развернулась, готовая к бою, Вижу: пуст переулок, и сумрак спокоен, Нараспашку калитка, луна круглобока, Беззаботно улитка сползает в осоку.
Раздобыть бы мне умище, Чтобы вас всегда хвалил, Шлифовал бы заковыки Мыслей, как станок гранильный, Да в придачу - юмор стильный, Чтоб имел весёлый пыл - На щеках смешинок блики Поразгладят все грустищи!
Буду клоун на арене (Улыбайтесь амплитудней!): На макушке - супер-шапка, В ней мозгов совсем немного, Их раскрашу очень строго - В клетку крупную причудней; На канате - в мега-тапке, В центре многих точек зрений!
Зашвырните помидоры, Если вдруг себя узнали В сценках мило-бесшабашных - Значит я не постарался: Не добавил в смыслы масел, Правду не прикрыл вуалью, Не достроил сказки башню До прикольного мажора.
Вот лежит на днище шапки: Поглядите-ко - умище, Еле дышит осторожно, А размером с клюв цыплячий. Будет он совсем горячий - Жарю на сковородище: Он теперь такой пригожий И стоит на задних лапках -
Я тоже царевна-лягушка ........ "Урчат и смеются лягушки - Да это от счастья, наверно! ......... Дан шанс обернуться царевной. ......... Ну, что ты уткнулся в подушку? .......... Пропой мне хоть строчку, хоть ноту Фальшиво и сонно...но всё же... А утром опять на работу... Пойду в новой юбке! Из кожи!" Леди_Дождик http://litset.ru/publ/19-1-0-25671
-------------------------------------
- Кричишь и рыдаешь без меры... Да это от счастья, наверно? - Все нервы порвут, изуверы, Чтоб стала на кадре царевной!
Тяжёлый психоз - не игрушка - Он мысли наполнит заботой, Ты носом уткнёшься в подушку, Стоная последнюю ноту.
Сфальшивишь и.. снова работа - Таскать неподвижное тело, Шить юбку из кожи для фото - Весьма кропотливое дело...
Умильно кино про лягушек, Но прибыльней - трэш про маньяка: Продать бы к сеансу подушек Всем зрителям - спрятавшись, плакать.
Не выспаться им на сеансе - Я буду бессонниц виновник - В кровавом с тобой мезальянсе, В юбчонке из кожи любовниц.
Три выстрела. – Будет ужин? – Конечно! Нужна петрушка! Был селезень мной контужен, Он снёс, пролетая, в стог Яйцо, как у русской Рябы: Серебряное в верхушке, Особенное, как швабский Причудливый говорок.
Я выложил скорлупою Ступеньки на лунном шёлке: Захочешь – пойдём, надоим Небесного молока У звёздной большой коровы! Я гладил её по холке, Когда пролетал, бедовый, На ядрышке в облака.
– По небу? – Легко и просто: Лечу, а вокруг – кометы И россыпи звёзд, как просо, И месяц лущит пшено. Наварим кутью послаще – Кормить горемык и деток Серебряной кашей счастья! Всё, стало быть, решено!
– Ах, Карл, а на небе – тучи... – Я их разгоню и баста! – Бывает ли так, чтоб случай В момент осчастливил всех? – Конечно, бывает, Марта! Могу ли я просто хвастать, Пусть даже в пылу азарта? Ведь ясно: любовь - не грех.
Для нас испеку я артос – Он снимет невольный грех.
– А люди? – А люди слепы... – Но нам с ними жить. – Всё верно. – Причуды твои нелепы – Да разве ж они простят? – Мы будем, как две кометы, Пронзать черноту инферно Над глупостью их запретов –- Счастливые невпопад.
Только я проснулась, первой, В резвый пляс пустились нервы - Показали мрачных чудищ, Развернув театр теней: Мой рассудок был экраном, Танцевали, окаянны, Как шаманы в круглом чуме - Нервы с бубном в полусне.
Грусть вползла кусачей вошкой. Мне бы вызвать неотложку - Трактор-щётку для прочистки И спрямления мозгов!.. - Вот какао, вот конфетка, Сыр на хлебе с цветом едким, - Пять минут и, как ни рыскай - Вошек нет и пауков!
Но зато лежат пушисты, Словно снежные мониста На берёзках - заискрились Планы на день (длинный шлейф). Я - в авто на магистрали, На витке судьбы-спирали. Лейте слёзы крокодильи, Нервы, запертые в сейф!
Вечер. За пыльным окошком луна отрешённо Медленно вечность мотает на мысль-веретёнце, Маленький облак небесный - тучнейший ребёнок, Отблеск заката припрятал, как горстку червонцев, Милостью солнца.
Скоро придёт мой возлюбленный петь серенаду, Став горделиво-картинно внизу под балконом. Голос прольётся, в любви обещая усладу, Струнно-гитарно, мне трепетно льстя баритоном... Быть благосклонной?
Я испрошу у луны дорогого совета, Как же мне быть: бросить розу иль скрыться в покоях? Может, просить, чтобы пел, не устав, до рассвета, Слушать и томно вдыхать ароматы левкоя?.. Дверь приоткрою...
Как грустный щен, февраль наделал лужу. Но что с того? Забот невпроворот. Ты выскочишь, расхристан и простужен, Глаза от солнца жмуря, будто крот, И полетишь по серому проспекту, В автобус торопливо заскочив, В сознании удерживая вектор Серьёзных планов - нынешний актив. Тебя толкнут, не то чтоб слишком грубо: Толпа, локтями щупая ребро, Наушниками свяжется с ютубом, Глазами сонно - в грязное стекло Уставится, сожмёт на остановке И выплюнет, как фантик, на асфальт. Зубами схватит нежно и неловко За брючину играющий февраль, И, глядя по-щенячьи милым взглядом, Как будто ты - хозяин, без причин Скуля в ветвях, завертит щуплым задом, Хвостом забрызгав экстерьер машин. Ты в голове мусолишь тот же вектор, Зимы щенячьи слюни матеря, Но за грудиной скрытый нежный некто, Ждёт вечера: забросив якоря, Как флагман - в тишину любви - к причалу Моей души пришвартовать свой борт. И погрузиться в мирный, без начала, И без конца - наш камерный курорт.
А дождь идёт, меня не слыша, Бормочет, спорит - не со мной, А я молчу. Я не немой, Но легче вскачь с дождём по крыше, Чем говорить, чем быть с тобой Тьмой беспокойств Под властью вспышек
Эмоций - больно от касаний. В волнений молниях бегу Вовнутрь себя, в свою тайгу, Как в кокон мысле-пеленаний, Где всё привычно, всё могу, Где стрёкот губ Твоих туманен.
Качая чувства мерно в люльке, Всё тело ходит взад-вперёд, Растапливая страхов лёд, Наматывая мысль на шпульки. А дождь, как я, идёт, идёт, Он антипод Тревог - июльский.
И я хотел бы быть обычным, Но что поделать - не такой... Мне говорят, что это сбой, А, может, просто специфичность. Станцуй-ка дождик проливной, И успокой - Ты так тактичен.
*Человек дождя - человек, страдающий аутизмом. Выражение стало нарицательным после выхода на экраны одноимённого фильма.
Дракон прилетает оттуда, где прячется тьма, И смотрит в окно, не мигая, не щурясь от света. Застыв, я лежу неподвижно от страха: сломать Стекло, как игрушку, легко - ночь меняет предметы, Придав им прозрачность для сил, порождённых луной И тёмным коварным владыкой, исполненных жажды. Но если открыты глаза, василиск - за стеной, И страшный дракон - за стеклом (выжидают и страждут).
Уснули домашние, тикают громко часы, Неспешно тягучее время роняя по капле. Ресницы чугунны, лишь мысль, поострее осы,, Их держит, в дремоте бродя, как в болотище - цапля: Он ждёт, чтобы выплеснуть ужас, сжигая мой мозг! Нет-нет, не усну... Охраняй, оловянный солдатик! Тебя в Рождество мне под ёлку принёс Дед Мороз - Ты можешь не спать и надёжно стоять у кровати...
Затеплится зорька. Будильник. Тяжёлый подъём. И мама за руку потянет - идти в детский садик. Мы завтра с солдатом красивых цветов наплетём На окна: дракон умилится и станет покладист.
Смеялся, пел, а не молчал, как все - Вытягивал свой разум из "болота", Держа за шевелюру, в переплёты Я попадал на дню, ну, раз так семь! Геройства совершая по утрам, Беседовал с Софоклом пополудни, Я подарил вам день! Но правосудней, Считали вы - не следовать мечтам.
Вы лгали. Думали, и я готов солгать? Земные жажды застят правде очи... А нынче небо глубже многоточий, И в свете солнца - тает благодать - Ты видишь, Марта? Путь к луне открыт. Вернусь к шести, мой друг, готовьте ужин! Меня ждёт небо... Людям я не нужен: Мой смех перебивает аппетит.
Однажды в детстве я нарисовала табун лошадей. Лошадей было много, в основном гнедые, но разных оттенков. На заднем фоне - огромная яркая радуга во всё небо. Под ногами лошадей был зелёный луг. Получился очень хороший рисунок. Одно в нём было не совсем правильно: лошади, стоявшие не на переднем плане, а чуть поодаль, подчинились законам перспективы несколько иначе, чем зелёный луг - под другим углом зрения, и оказались в небе - на фоне радуги. У лошадей не было крыльев, но они ничуть не смущаясь таким небесным положением, гордо вытянув шеи, смотрели куда-то вперёд... Повзрослев, я, глядя на эту картинку, думала: вот это настоящие лошади и очень ценная порода – они умеют летать без крыльев, просто одним сильным желанием полёта – это здорово.
…Принц долго смотрел вниз на скалы, торчащие из пропасти вверх острыми пиками, и на солнце. Солнце постепенно опускалось к «ёжику» дальних хребтов, оно было большим, и цвет его был оранжево-жёлтый - оно казалось тяжёлым и усталым. Потом Принц сильно оттолкнулся и заскользил между острых пиков. Развернувшись у отвесной стены, он полетел вдоль каньона, спускаясь ниже к бурлящему на дне потоку, во тьму, оставив усталое солнце далеко позади. Здесь была тишина и сумрак, и только журчание ручья звучало неустанно. Ещё немного вперёд над живым потоком. Справа и слева бесконечные стены скал, вершины которых потеряны на недоступной глазу высоте, за тёмными, почти чёрными кронами деревьев – там, где осталось солнце. Теперь надо смотреть внимательно: скоро слева появится неприметный провал в стене – вход в пещеру. Вот он. Принц приземлился на небольшой скальный выступ около пещеры, Дина спешилась, слегка потрепала Принца по гладкой шее, и они вошли внутрь в непроглядную темноту. Продвигались на ощупь, но идти было недалеко: поворот налево, и путникам открылась огромная пещерная зала. В нескольких местах горел мягкий свет остило-светильников, и от этого пещера казалась изумрудной. Навстречу Дине выскочили небольшие бородатые человечки и радостно приветствовали её: «Да здравствует Прекрасная Дина!» Девушка ласково улыбнулась им, и поспешила вглубь залы. Там за большим камнем было постелено ложе, и спал юноша. Он был ранен вчера в бою с драконодавом, и теперь спал, восстанавливая силы под целительным покрывалом, в ткань которого были вплетены перья старого мудрого филина Фолго. Громкая радость кирболокринцев (так назывались маленькие человечки) пробудила юношу, и он поднялся навстречу Дине: - Слава Чигиргнту, ты вернулась и невредима! Если бы я знал про твой рискованный план, ни за что бы тебя не отпустил! - Всё отлично, Кейн! Кусочек Камня Тафира у меня, и заклятие над Камнем произнесено - мы можем отправляться в путь! - Дина достала из внутреннего кармашка свёрток ткани, аккуратно развернула, и на её ладони брызнул прозрачным светом небольшой камешек. Кейн и маленькие бородатые человечки некоторое время с любопытством его рассматривали. - Как ты смогла его отколоть? - Очень просто. Он сам упал в мою руку, когда я произнесла Просьбу. Камень остался цел, без единой царапинки или неровности. Надо ехать, Кейн! Как ты себя чувствуешь? По словам Фолго, путь предстоит не близкий… - Я в порядке и полон сил, Дина. Мы можем отправляться прямо сейчас.
…Опять наступил день. Очередной долгий день ожидания событий. Всё-таки жаль, что дальнейший путь Дины проложен в будущем – не хочется расставаться с Принцем. Включить чайник, намазать бутерброд. Тетрадки: матан, ТОЭ, философия, кажется, всё... Пожалуй, ещё успею пройти до универа пешком – значит, по дороге смогу обдумать план перемещения во времени. Всё-таки не хочется расставаться с Принцем... Надо что-то придумать и взять его с собой, ну, хотя бы в уменьшенном виде. Интересно, а с точки зрения астральной теории, я и Дина – это одно и то же или нет?
Элегантная леди, изящность пантеры: Взгляды мачо ей - бренди, в мечтах - флибустьеры, Обожает романы о честных пиратах, Верит: есть Капитан, он - отважный, и статный!..
Ловит стройный фрегат парусами пассаты, Где сирены кричат, и шторма бесноваты. С милым взгляды скрестив на скупое мгновенье, Испытать бы порыв в единеньи блаженном...
Но реально одно: понедельник - суббота В чёрно-белом кино (дом - автобус - работа). "Флибустьеры" не те - малодушны и пьяны. В беспросветной тщете где найдёшь капитана?
Пробегают года. Знать, судьба - лотерея: По привычке горда, но вдвоём-то теплее, Лучше, чем ничего, а любовь на экране Заменяет его - Капитана в тумане...
Дом, тепло, детектив. Попривыкла, не тужит, На душе - позитив, любит дочек и мужа, Но осенней порой где-то в тучах, по краю, Растревожив покой, тень-фрегат проплывает...
Аллея сакур в розовом цвету, Слетают лепестки благоуханно. - Припомнишь ли заветную мечту? Желаешь? Ты считаешь - чепуха... Но... А вдруг? Смеёшься? Ну, давай вдвоём: Прикрой глаза - ты слышишь звук полёта: Мы здесь с тобой под розовым дождём, А лепестки кружат, как вертолёты... - Ну как, ты загадал? - А ты? - И я. - Куда теперь? - Туда: нас ждёт "далёко". В тумане - дар чудесный... и судья.., Азартность юга и печаль востока, Суровость севера и западный расчёт - Что загадал под сакурой нам, милый? Любовь? И только? Соловей поёт: Тирли-ли-ли, ли-ули, ли-ли-лиу...
* Если загадать под цветущей сакурой желание, оно сбудется (поверье)
А мне сегодня колобково, Колеблет время календарь, И колет чьё-то злое слово Бок подмороженный. Февраль Затеял холода и вьюгу, И приключилась маята: Качусь по замкнутому кругу - Видать, мука была не та...
Месили, но недомесили, Пекли в печи - недопекли. Не зря судачил дед Василий, Что не в коня корма пошли. Тропинка вьётся междуствольно, Сама не знает свой предел, Где высится та колокольня, Что отзвонит мою метель...
Брутальна оттепель - расквасила мозги, По междометьям вымазала мысли. Испечь стихи б, как в печке - пироги, Но не снести воды на коромысле, Без мук не вымесить разжиженность в комок. Калошей шлёпаю, не глядя, прямо в лужу - И та взрывается, разбрызгавшись досуже, Не понуждая искромётный слог... Молчат лучи, лениво ярки, и слепят, Коты вопят, а мне бы в их нирвану - В размазанность по мягкому дивану Нырнув, считать чертей и бесенят. Хвостатый бес присел на форточку и ждёт, Когда я буду снова клянчить Музу. Другой конфетный фантик, как медузу, К моим губам за щупальце несёт. А третий чёртик, нацепив на рог февраль, Толчёт печаль в груди, как будто в ступе, Четвёртый в скуку, будто в бубен лупит. Вот так и пропадёт пиит. А жаль...
Порою кругла, как шашка. Желта, как коровье масло. Глядит на свою двойняшку, Что пузом в пруду увязла. Быть может, сладка, как сахар - Об этом на всякий случай Мохнатая черепаха Смолчит, проглотив, ползуче Смещаясь бочком в овражек - За линию горизонта, Где сумрак прохладу вяжет Над тушею мастодонта.
Помня боль и утрату, готов на удар: Дева дразнит - ты взводишь презренья курок. Взгляд бросая сквозь гущу танцующих пар, Скалишь зубы в ухмылке, как денди и волк - Одиночка и циник, готовый губить, Чтобы когтем мечты не скреблась под ребром. Пары в танце неискренне пресны, как сныть, Льётся танго на них, опьяняя, как ром... Сердце мачо разбито, закрыто на ключ: Кован болью сундук, в нём - осколки камней - Оттого ты опасен и зол, и колюч, И готов отомстить за безрадостность дней.
Я не мастер, не врач... Стать таблетками БАД? Нет, я выберу хищницы жёсткую роль: Под тягучий дождливый осенний распад Буду рвать твой сундук на кусочки. Позволь Быть отравой и ядом - что толку в ином? Зверя зверем пройму, отмыкая замки, Отолью холод пуль для тебя серебром Чистой нежности: склеишь живые куски Сам. И страхов железную цепь Вырвет ветер печали: под звёздным шатром Ты увидишь открытую дикую степь, На которой мы болью с тобой прорастём.
Теряют сказку, становясь взрослее. Надув покруче пузыри желаний, На них взлетают в небеса изгнаний, Врезаясь в скалы, каждый раз острее.
Пузырик лопнет - надувают новый, Вновь страстно верят: прочен шар воздушный, Слагались сказки для детей послушных, Они для взрослых не нужны - оковы.
И так летят "драконы", "бабки-ёжки", Не глядя в мир зеркал, где бродит совесть, И гонят детскость вихрем пустословий, Ментальность крася лжи богатой брошкой.
А детство стынет неуснувшим летом На их задворках, ожидая чуда. Не все вернутся к тайнам незабудок, На склоне лет своё нарушив вето.
Писатель редко подойдёт поближе, Чудной глупец, стучит клюкой старуха, И тот, чей мир, взорвавшись, хлопнул глухо - Ему котёнок-память раны лижет.
На ладонь - снежинка, подровнялись стрелки, Вот и вся заминка: хлоп - и Новый Год! Пробки, фейерверки дали залп, в пристрелке Разукрасив ветки ёлок. Хоровод
Серо-белых будней резко стопорнулся, Зацепившись холкой года о косяк, Искренне ругнулся, задом развернулся, И в сугроб пушистый со всей дури - шмяк!
И пошла гулянка: зимушка-зазноба, Колыхает станом, подметя косой По пустым асфальтам города с чащобной Выметенно-голо-суетной тоской.
Ветры, семените в вальсе лихо-светском! Как ни глянь, ни выглянь - тает свет мечты Меж гранитных сфинксов, новостей недетских О войне и тине мирной маяты.
Что ж грустишь, снежинка? Ты одна в полёте Между многих тысяч крошек волшебства Под стозвон бокалов на последней ноте Вскрыла "дверцу завтра" каплей торжества.
Во все времена: То мир, то война. Дорога темна - До Неба ль она? В сугробах следы, Чудной красоты В ветвях письмена Снежинками, в снах Роятся мечты Средь будней пустых. Надежды полна, Но где тишина?
Компьютер жужжит, Смотрю, как спешит, Прохожий в снегу. Я свечку зажгу, И буду просить Унять жар и прыть, И дум моих дым... А свет ощутим: Теплом Рождество На сердце легло, Стирает печаль - Молитвы свеча...
Ушки в наушниках не слышат Мурканья кошечек на крышах, Топота ноженек по лужам, Мне бы пирожное... Послушай, Купим "картошечку" в буфете, Чашечку кофе, по конфете.
Прячась от слякоти, не мы ли Стали на миг глухонемые? Кто так уверенно стучится: Капля с сосульки ли, синица? Лучиком тычется в ладошку - Март улыбается: стань кошкой!
Написано для конкурса "Антиподы" (наушники-картошка-глухонемой)
А помнишь, друг, студенчество: Что ни сентябрь - картошечка! Бросали силы юные Не даром щи хлебать - Трудиться на Отечество Внаклонку, не за грошики. Мы пели песни шумные - Дразнили благодать. Сейчас в ушах - наушники У мальчиков, у девочек: В мелодиях повально все Купают мысли, дни. В глазах не бредят лучики - Плывут свечой в тарелочке Глухонемой реальности, Как сквозь туман, огни.
Написано для конкурса "Антиподы" (наушники-картошка-глухонемой)
Кем бы я ни был, наушником быть не хочу. Чёрту в подмогу копчу злополучное небо. Грянуться б оземь башкою, да вымолить хлебы, Но сила веры к картонному ближе мечу. Статуей глухонемой я пред Ним предстою: Всё забываю спасибо сказать за картошку, Да за кривую заросшую стёжку-дорожку, Ту, что судьба положила, как епитимью. Господи, кем бы я ни был, надеждами сыт, Маюсь, кручусь, прикупая на праздник подарки. Небо бескрайнее вечно тревожащей аркой Тянет, зовёт и царапает душу о быт.
Написано для конкурса "Антиподы" (наушники-картошка-глухонемой)
Раздобыв большую ёлку, папа в дом её приносит. Ёлка пахнет. Мы так рады, наши пальчики "зудят" - Достаём скорей коробку: в ней шары и маска лося, Мишура, звезда, гирлянда - ёлкин праздничный наряд.
- Ты бери лиловый шарик, только вешай осторожно В самом центре, чтобы роспись с лошадьми была видна. С краю пусть горит фонарик. Наверху работать сложно - Мы родителей попросим поместить туда слона.
Оживёт на ёлке сказка, как утихнет шумный праздник: Только-только к нам в кроватки забредёт лохматый сон, Повезёт возок савраска сквозь метели без боязни По сугробикам из ваты, подпевая колесом.
Дед Мороз сойдёт под утро из саней на наст хрустящий, Нам под ёлочку подарки сложит тихо, как всегда. Мне - колечко с перламутром, брату - кортик "настоящий". Мы фрегат построим яркий и покинем города.
Мама нас зовёт на полдник, папа тут же строит планы, Но фрегат мечты проворен и плывёт на край земли: - Подождите: в свете молний нам открылись чудо-страны! Не спешите рушить море - посидите на мели!
