В ней центнер, никак не меньше. Она до сих пор кокетка,
Она из породы женщин с особым, внутренним светом.
И стопочку выпить может, и песню сыграть задорно,
Не числит себя в святошах - всегда была непокорной.
Накинув платок на плечи, она вспоминает холод,
Бомбёжки и бесконечный изматывающий голод.
Она говорит: «Казалось, что если бы съесть однажды
Хлеб и шматочек сала, и умереть не страшно».
А после, когда по дорогам, разбитым недавней бомбёжкой,
Пленных вели убогих, она им несла картошку,
Ругалась на них, проклятых, сквозь злые ненужные слёзы,
Но папы погибшего ватник им отдала в морозы.
В ней центнер. Какое ей дело до модных осиных талий?
Шутит: «Что не доела, я до сих пор доедаю».

Если есть у Вас подруга
Детства или по работе –
Это, в общем-то неважно,
Важно, что подруга есть, -
Берегите эту дружбу,
И союз Ваш укрепляйте
Доверительной беседой
Обо всех своих делах:
О здоровье расскажите,
Об успехах и заботах,
О детишках и о муже.
О собачке папильон.
А когда в ответ подруга
Длинно, нудно и подробно
Станет Вам трындеть о личном,
Вы зевните пару раз.
Станет ей намёк понятен.
Что о ней забота Ваша –
Завтра рано на работу.
Вдруг не выспится она?
И когда на день рожденья
Шубу Вам супруг подарит
И кольцо на средний пальчик
С бриллиантом тыщ на дцать.
Сразу же своей подруге
Расскажите о подарке,
Заодно посокрушайтесь,
Как ей в жизни не везёт –
Нет ни шубы, ни колечка.
Ни супруга-бизнесмена,
Хорошо, хоть есть подруга –
И поддержит, и поймёт!

Если вдруг на ровном месте
Вас недуг врасплох застанет,
Ртуть в термометре захочет
Все рекорды превзойти,
О врачах не вспоминайте.
Им бы лишь травить больного!
Понавыпишут таблеток,
А таблетки – это яд.
Лучше почитать газету,
Где народные рецепты.
Что ни средство - панацея,
Что ни автор – чудодей!
На себе поставьте опыт,
(Незачем животных мучить),
Пейте снадобье с извёсткой
И с помётом голубей.
Если же помёт с извёсткой
Почему-то не помогут,
То прислушайтесь к рекламе
И купите аппарат,
Что от всех болезней сразу
От бронхита до инфаркта
Неизвестным излученьем
Непременно исцелит.
Аппарат не открывайте!
Там всего два проводочка,
Выключатель и подсветка.
Вдруг порвёте проводок!
А когда и этот метод
Не расправится с недугом,
И ещё достанет силы
Телефон в руках держать,
То тогда, (куда ж деваться!),
Помощь скорую зовите.
И тогда, вполне возможно,
Вас излечит психиатр.

Если в поисках работы
Вы случайно преуспели:
И хорошая зарплата,
И не слишком пыльный труд -
Постарайтесь закрепиться.
Есть для этого приёмы.
Я, конечно, не психолог,
Но что знаю, расскажу.
Перво-наперво, не врите!
Говорите откровенно,
Кто, по-вашему, неловок,
Кто, к несчастью, неумён,
Кто безграмотен, кто робок,
Кто спешит, когда не надо,
Кто, напротив, полный тормоз,
Кто неряха, кто педант.
И к начальнику зайдите,
Чтобы пару дать советов.
Только свежим взглядом можно
Разобраться, что к чему.
И тогда, ценя заботу
И правдивость Вашу видя,
Непременно Ваш начальник
Вскоре выпустит приказ.
Я не знаю, что там будет,
Но что станет он сюрпризом
И за искренность наградой,
Нет сомнений у меня!

Ольга Петровна – сорока лет от роду, образование среднее, не замужем, айкью менее шестидесяти, имела неизвестный современной науке высочайший коэффициент приспособляемости и унаследованное от прабабки чутьё на материальные блага в любом их воплощении. Поэтому, когда смутные времена выбили её из седла, она положилась на вышеназванное чутьё, которое и привело её в мир, где сильно пахло лёгкой добычей и слышался заманчивый звон монет.

Вскоре местная газета «Крикунок» украсилась объявлениями о потомственной колдунье, по совместительству - экстрасенcе и предсказательнице. Томный взгляд из-под наклеенных, круто загнутых ресниц обещал быстрое избавление от энергетических хвостов, уничтожение родового проклятия и снятие венца безбрачия.

Именно такой венец сильно тяготил и колол шипами одиночества читательницу «Крикунка» Илону Недоцелованную. Илона уже давно вышла из первой молодости и по пути ко второй успела побывать в многочисленных отношениях, которые заканчивались до неприличия быстро. Теперь же стала очевидна причина любовных катастроф и, более того, появилась кудесница, способная избавить её от ненавистного головного убора.

На другой же день Илона оказалась у входа в потусторонний мир, который одновременно служил входом в подъезд типовой пятиэтажки. Железная дверь с неисправным кодовым замком не смогла уберечь лестницу от аммиачный луж, верного признака близлежащего пивного ларька, а подрастающая подъездная поросль покрыла наскальной живописью ядовито-зелёные стены подъезда.

Ловко лавируя между лужами, Илона добралась до нужной квартиры и оробев, остановилась у двери в колдовской портал. Мощная броня на фоне всеобщего неблагополучия свидетельствовала о немалом количестве хвостатых горожан, не жалеющих денег на отсекание оных.

В ответ на осторожное нажатие звонок исполнил то ли фрагмент из церковных песнопений, то ли арию из оперы «Иисус Христос - Суперзвезда». Портал открылся.
В узкой прихожей места хватало только на вешалку и старинную деревянную скамью на кованых гнутых ножках.
Старушка – привратница, впустившая Илону, исчезла за тяжёлыми шторами, закрывающими доступ к святилищу. Золотые драконы на чёрном сукне зашевелились. Запахло свечами, лекарством и пылью. Мистерия, как и положено, начиналась с вешалки.

- Войдите! – тягучий магический голос, вибрируя на самых низких регистрах, заставил трепетать жаждущее любви сердце Илоны. Нервно сглотнув слюну, она шагнула в логово парапсихологии.
Ольга Петровна пребывала в образе. Из-под вороха глянцево-чёрных париковых кудрей Илону сканировал пронзительный взгляд потомственной колдуньи. Пальцы, унизанные крупноглазыми перстнями, поглаживали испускающий молнии хрустальный шар, на запястьях перезванивались затейливые браслеты, балахон неизвестной национальности атласно переливался в свете оплывающих воском свечей. Золотые драконы на тяжёлых оконных драпировках охраняли хозяйку от дневного света.

Дикая смесь востока, цыганщины и чёрной магии оказалась именно тем коктейлем, который не оставил никаких сомнений в наивной душе Илоны.
- Венец безбрачия? – то ли спросила, то ли констатировала Ольга Петровна, уже обработавшая результаты сканирования в процессоре женской интуиции.
- Да! – подтвердила ошарашенная её прозорливостью Илона.
- Сглаз на тебе, дорогая, и порча, - поставила привычный диагноз потомственная ворожея, - завистливые подружки уводят женихов.
- Да! – восхищённо согласилась Илона, перебирая в уме всех подозреваемых.
- Будем убирать! – тяжело вздохнула Ольга Петровна,- если бы ты знала, дорогая, как я болею после! Всё беру в себя, всю черноту собираю.
Илона благодарно притихла, наблюдая как ловкие руки колдуньи снимают с неё что-то невидимое, но несомненно, злокозненное, и брезгливо отбрасывают в сторону, как потом всё теми же руками, но уже нежными и ласковыми, она окружает её тело защитным коконом чакр, аур и чего-то ещё, чего не запомнила Илона из быстрой скороговорки Ольги Петровны.
- Венец безбрачия сняли? – всё-таки решилась уточнить озабоченная клиентка.
- Конечно! – несколько оскорбилась Ольга Петровна, смахивая в ящик стола материальный эквивалент непомерного труда.

Крылья надежды вынесли лишённую оков Илону на улицу. Тело рвалось к небу, душа к счастью, но земное притяжение и кирпич, оставленный кем-то посреди дороги, вернули её на бренную землю. Илона рухнула на пыльный тротуар прямо под ноги лысоватому угрюмому гражданину.

Гражданину было не до Илоны. Голодный, одинокий и усталый брёл он в свою холостяцкую квартиру к пустому холодильнику и единственному собеседнику - телевизору. Неуклюжая дама, нарушившая монотонность бытия, вовсе не входила в его планы. Но рука всё же была подана, и дама, смущённо отряхиваясь, поднялась на ноги.

Её глаза, всё ещё горящие от возбуждения, прожгли броню в очерствевшем сердце старого холостяка, румянец вернул краски серому ненастному дню, а улыбка вызвала ответную, и казалось, уже забытую, реакцию.

Потомственная колдунья Ольга Петровна даже не догадывалась, что сегодня она невольно оказалась причастной к самому настоящему волшебству.

Здравствуйте дорогие мои сынок Петя, сноха Оля и сватья Александра Васильевна!

Привет Вам из Николаевки с пожеланиями здоровья и благополучия. Письмо от Вас получила и перевод тоже. Спасибо, что не забываете. Денег мне хватает, а вот со здоровьем совсем плохо стало. Ноги у меня болят, давление высокое. Трудно стало печку топить, а за водой на колонку и вовсе надо на другую улицу идти.

Хорошо, дед Иван помогает. Да и он тоже старый, говорит - к зиме в город переберётся, к дочке. Тогда уж и не знаю, как я с хозяйством управлюсь. Засыплет избу снегом и не выберешься.
Потому надумала я, сынок, послушаться тебя и тоже переехать к вам. В Москву.

Очень тяжело мне оставлять наш дом и деревню. Как только подумаю об этом, так слезы сами и катятся, да деваться некуда, не переживу я зиму одна.Уговариваю себя, что привыкну как-нибудь и к городу. Будем вместе с Александрой Васильевной Оле по дому помогать. Глядишь, и у внучки дети народятся, тоже помощь потребуется.
На том заканчиваю письмо. Кланяется вам дед Иван и соседи наши.
До свидания.

Мама и свекровь Евдокия Алексеевна Сакулина.
12 мая 1985 г.

* * *

Какой он смешной, когда спит! Беззащитный… Мой генерал. На службе говорят, строгий. Полковники в струнку перед ним. А со мной мягкий, покладистый. Дома я – генерал. И правильно. Быт – мой плацдарм. Здесь я командую! А он и не возражает, да и некогда ему. Придет домой – а здесь уют, чистота. Зачем ему вникать, как я это устраиваю? Главное, что всё ему нравится.

Правду сказать, не капризен мой Пётр Игнатьевич ни в еде, ни в одежде. Так бы и ходил всегда в форме, если бы я не вытаскивала его время от времени в магазины за штатской одеждой. И еду он любит самую простую – щи с хорошим куском мяса, пельмешки домашние, блины. Должно быть, детство его деревенское, да раннее сиротство сказываются. Но не только в этом дело. Бывает, иной из грязи да в князи, а гнёт из себя барина, отыгрывается за нищету в прошлом. Петя не такой.

Вот ездили, помнится, к родне моей в гости. Городок маленький, а тем не менее, положено было машину с шофером предоставить для генерала. Так Петя отказался:
- У них, - говорит,- в военкомате, наверное, всего одна машина и есть. Обойдусь я.

Деликатный. На меня только раз накричал. Это когда я в письме к подруге заграничный курорт расхваливала и попутно упомянула, что у нас, в Союзе, такого и не снилось. Не учла, глупая, что почту у нас цензура просматривает. Короче, Петю вызвали и намекнули, что не следует о прелестях заграничных в письмах писать. Вот тогда он в первый и последний раз дурой меня назвал. Да и было за что.
А больше и вспомнить нечего. Всё прощает мне Петя. Любит, наверное.

* * *

Пахнет пирожками. Теща напекла. Когда успела? И Ольга уже на кухне. Шушукаются мама с дочкой. Сейчас моя благоверная будить меня заявится. Мой командир! А я и не против. Пусть командует. Как увидел её тридцать лет назад, так и сдался в плен. Хороша была! Не красавица, а всё же было в ней что-то такое, что зацепило. Заводная, весёлая, жизнь в ней ключом била.

Как она тогда на банкете самого командующего пригласила! А он плечи расправил, петухом пошёл за ней. Народ расступился, и такую они барыню отхватили. Куда там молоденьким жеманницам до её темперамента!
Жаль, дочка не в неё пошла, больше на меня похожа. Не такая бойкая, но всё равно хорошая девочка. Не заметил, как выросла и замуж улетела.
Бежит времечко, того гляди, дедом стану.

* * *

Вроде удались пирожки. Хорошо, что поднялась с рассветом, всё равно бы не уснула. А тут и тесто быстро подошло. Как раз к завтраку Пете пирожки готовы. Он обязательно скажет:
- Эх, тёща у меня! Не тёща – клад.
Вот мне и награда. Хотя, правду сказать, много я им помогала. Когда они в Германии жили, Сашенька со мной была, я её в первый класс провожала. И потом, уже в Москве, не сидела я, сложа ручки – на рынок каждое воскресенье ездила, всё свеженькое к столу – мясо только парное, овощи, фрукты выбирала отборные.

Оля у меня не лентяйка, но генеральская жена обязана за собой следить. А чтобы себя в порядке содержать, немало времени надо. С Сашей опять же на танцы, на рисование . А как же? Зато девочка выросла развитая и замуж удачно вышла.
Иногда скажу дочке с зятем: «Может, я мешаю вам, может, одним-то лучше было бы?» Так они в один голос: «Что ты, мама! Мы без тебя, как без рук».А я уж, откровенно говоря, и не представляю, как бы я одна существовала. Вся моя жизнь в них.

Так ладно всё у нас устроилось. Всем хорошо. Да вот письмо пришло от сватьи – собирается она к нам насовсем переехать из своей Николаевки. Женщина она хорошая, но совсем простая, с деревенскими привычками. Пишет, ноги больные. Значит лежать будет. А где? Не в спальню же к Пете с Олей её определять! Ко мне тоже никак. Старые обе - то захрапишь невзначай, то бессонница. Получается, в гостиную. Какой уж тогда уют с вечно неубранным диваном! А к Пете люди солидные приходят. И где их принимать?
Скромный Петя, совестливый. Не сумел себе квартирку побольше выбить. Другие и чином пониже, а в хоромах живут. Вот теперь и думай, как быть.

Оля говорит, что письмо ещё Пете не показывала. Со мной пришла посоветоваться. Тоже голова у неё кругом.
А может, и не показывать его вовсе, письмо-то? Может, зря паникует Евдокия? У кого ноги не болят? А полежит, капустных листьев привяжет, и опять на ногах. И соседи у неё неплохие, присмотрят, если что. А если сказать Пете, так завтра же и помчится. Нет, промолчим пока. За почтой только придётся следить, чтоб другого письма не перехватил. А там видно будет.

* * *


Телеграмма

от 25 января 1986 года
Петру Игнатьевичу Сакулину.

С прискорбием сообщаем вам о смерти мамы вашей Евдокии Алексеевны Сакулиной.

с. Николаевка

Я – фотограф. Сейчас меня уже можно назвать профессионалом. Хотя до сорока лет я был просто любителем. Но в девяностых мою родную оборонку разогнали, а меня, инженера секретного предприятия, сократили за ненадобностью.
Вот тут-то мне и пригодилось мое давнее увлечение фотографией. Еще пацаном я подружился с простенькой , но надежной «Сменой», а наш семейный альбом обогатился бледными портретами родственников и нечеткими видами родного города. Однако постепенно мои бледные и нечеткие снимки становились все четче и контрастнее. Дело дошло даже до того, что я стал участвовать в конкурсах, а кое-где и занимать призовые места.
И вот теперь, в сорок лет, вынужденный искать средства к существованию, я переквалифицировался в профессионального фотографа.
Поэтому каждую пятницу я спешу в местный ЗАГС, чтобы увековечить торжественные акты бракосочетания своих сограждан. У меня уже есть и крутая аппаратура, и опыт. Я поднаторел в умении управлять суматошным и не всегда трезвым коллективом родственников и друзей брачующихся.
- Мадам! Будьте любезны переместиться чуть левее! В этом ракурсе вы будете еще очаровательнее.
- Молодой человек! Посмотрите, пожалуйста на фотографа, иначе молодые будут всю жизнь любоваться не вашим лицом, а вашим затылком .
Вид сбоку, сверху, снизу, щелчок без предупреждения, дабы поймать непосредственную живость ситуации. Фотоаппарат без устали набирает материал, из которого я потом выделю лучшее. А фотошоп сделает это лучшее вообще безупречным: чуть-чуть укоротит длинный носик невесты, слегка уменьшит полноватую талию и уберет досадные прыщики с лица жениха.
И вот однажды работая на компьютере, я заметил необъяснимую странность.
Есть у нынешних будущих супругов любимая фишка – встать перед зеркалом и сфотографироваться так, чтобы их изображения множились в образующейся анфиладе отражений.
Надо сказать, что зеркало у нас не совсем обычное . Это старинное трюмо, подаренное ЗАГСу одной пожилой дамой. Никто не интересовался , кто она. Но дар приняли, так как зеркало ничуть не попортилось от времени, и к тому же несомненно было изготовлено большим мастером своего дела.
Может быть, именно его красота и изящество отделки и привлекала молодоженов.

Так вот, обрабатывая кадр с зеркалом, я обратил внимание на то, что лица молодых неуловимо меняются при переходе от одного отражения к другому. Чтобы разглядеть получше, что же происходит , я увеличил последний фрагмент и … чуть не свалился со стула!
Красивая, яркая, как звезда, невеста выглядела злой пародией на оригинал. Губы сомкнулись в неприятной, жесткой усмешке, глаза, обращенные к жениху, выражали откровенную неприязнь и даже брезгливость, а рука, с кроваво-красным маникюром, цепко держащая руку жениха, очень напоминала когти коршуна, впивающегося в свою добычу.
Как такое могло случиться?
Я стал лихорадочно перебирать свой фотоархив , увеличивая «зеркальные» кадры.
И почти с каждым увеличенным снимком происходила подобная метаморфоза. Передо мной проходили не фотографии лиц, а отображения душ, настоящей сущности людей, их тайных мыслей и намерений.
Кого я там только не увидел! Непритязательных простушек и холодных деловых феминисток, неудержимых, страстных распутниц и добропорядочных матрон. Мужчины тоже явили целую галерею типажей - от легкомысленных ловеласов до жестоких деспотов и беспробудных пьяниц. Иногда пара представляла собой союз деловых людей, иногда - снисхождение и жалость одного к чувствам другого, иногда покорность обстоятельствам.
До чего разными оказались люди, пришедшие в ЗАГС казалось бы с одной и той же целью!
Я тогда ужасно расстроился. И не тем, что было растоптано мое прфессиональное умение «сделать красиво», а открывшейся мне изнанкой этих свадебных торжеств.

Я ни за что не стал бы рассказывать вам эту историю, если бы не сегодняшняя пара.
Они пришли. Робкие, юные и немного заторможенные. Маленькая, не очень красивая невеста, не сразу понимала вопросы, обращенные к ней, путалась, краснела и умудрилась уронить ручку, ставя свою подпись с новой фамилией. Жених тоже был не очень ловок и излишне строг со своей избранницей.
Я тщетно пытался растормошить их, но уже заранее знал, что у меня будет очень мало удачных кадров. С большой неохотой садился я за компьютер, предвидя длительную работу с фотошопом.
В общем-то, так оно и было. Пока дело не дошло до зеркала.
Я уже привычно увеличил последний фрагмент, и экран мягко засветился льющимся от молодоженов сиянием.
До чего мила и чиста оказалась бледная ( нет – не бледная, белолицая!) невеста. Каким лучистым был ее взгляд! Ее ажурная нежная фата, дважды отразившись в зеркале, будто превратилась в ангельские крылья.
Как счастливо и влюбленно смотрел на нее будущий муж. Какая готовность защитить ее, какая решимость и воля раскрывалась в этом юноше!
Любовь. Настоящую любовь. Вот что увидел я на этой фотографии.

Я обязательно сделаю большой большой снимок с этого кадра. Подарю его молодоженам.
И точно такой же повешу в ЗАГСе. Ведь там так мало оказалось любви.

Оказалось, что так бывает не только в анекдотах. В двери заворочался ключ, и стало понятно, что это Мишка. И что он вернулся раньше времени. Соскучился по Нине и вернулся. Он не любил курорты c их бестолковой суетой, утомительными экскурсиями и обильными застольями. Мишка предпочитал им банальную рыбалку на местной мелководной речушке.

Но Нина уговорила. И не сказать, чтобы она уговаривала неискренне. Она любила своего Мишку - мужиковатого, крутолобого, как бычок, и простого, как валенок. При этом Нина считала мужа красивым и с удовольствием демонстрировала его фото подругам:
- Правда, милый? А родинка? Точно между бровей. Как у индианки! Ммма! – чмокала она родинку на фото.
Нина беспокоилась о Мишкином здоровье и была не только горда, но и рада, что ему выделили путёвку.
- Тебе обязательно нужно съездить, - убеждала она сопротивлявшегося мужа, - шутка ли, целый год без продыху на своём птичнике!

Мишка работал технологом на птицефабрике. Дневал и ночевал там, переживая за немалое хозяйство, как за своё. Такой уж беспокойный характер был у Мишки. Мало того, он завёл ещё и собственный инкубатор. Нина помогала ему – моталась по деревням, мерзла, продавая с открытой машины нежный живой товар. А после базарной колготы, уставшая и голодная, она прежде всего варила кашку для непроданных цыплят, кормила их, поила, согревала, в общем – ревностно выполняла роль несуществующей наседки.

Хорошая была пара. Ребятишек вот только у них не было. Они хотели. Но почему-то завязавшийся плод не удерживался в Нинином чреве. Нину чистили. Мишка молча жалел ее. Но никогда не упрекал, что не может она родить ему малыша.

И вот еще одно – не умела Нина отказывать. То есть, если кто-то хотел ее молодого тела, то она и уступала. Сама не напрашивалась, кокеткой не была. Однако угадывали в ней мужики такую слабость по каким-то известным только им признакам.
Разумеется, Мишка не знал о пикантных особенностях Нининого характера, хотя и с ним она переспала чуть ли не сразу. Но ведь он не думал, что вот так же легко она отдавалась не только ему.

Что было раньше, - полагал он, - по молодости, по глупости. А после – зачем? Ведь они так хорошо подходили друг другу во всех смыслах, в том числе и в сексуальном.
Нина же и не испытывала сексуального голода. Просто ей нравилось, когда нравилась она. Ее завораживали стандартные мужские комплименты. Купаясь в столь приятной ей атмосфере внимания и ощущения собственной неотразимости, она шла до естественного завершения флирта.

В тот злополучный вечер все так и было. Один из почитателей Нининой женственности оказался у нее дома, а точнее, в ее постели, в самый неподходящий момент. Как раз тогда, когда Мишка, утомленный сочинской жарой и несовращенный южными красотками, плюнул на неиспользованные четыре дня и помчался к родной законной супруге.
Он предвкушал, как обрадуется Нина, как порозовеет от смущения и радости по-девичьи нежная кожа ее лица, и как потом он будет ласкать ее, всю такую теплую после сна, податливую и желанную.

Ключ, привычно крякнув, открыл дверь, и Мишка вошел в прихожую.
В комнате горел свет.
- Значит, не спит, - подумал он, уже улыбаясь и предвкушая радостное удивление супруги.
Но Нина все не появлялась. Хлопнула дверь балкона.
- Белье, что ли, вешала? Припозднилась что-то со стиркой. Может, воды днем не было, – все еще стоя у порога, размышлял Мишка. Опять хлопнула балконная дверь. - Сейчас появится.

И точно – Нина появилась. И действительно, была румяной и смущенной. Но как-то неправильно румяной, и чересчур смущенной. Что-то во всем ее поведении было непривычно суетливым.
Мишка в замешательстве снял ботинки и ставя их на место, увидел незнакомые мужские кроссовки .
- Нин, к нам кто-то приехал? – спросил он, сразу объяснив себе этим непривычное поведение жены.
- Нет, - ответила Нина.
- А кроссовки чьи? – тупо продолжал допытываться Мишка?
Нина молчала. Мишка прошел в зал. На столе – остатки ужина, с вином и недоеденными закусками.
- Кто-то приходил? – Мишка ухватил кусок колбасы с тарелки и сунул в рот.
- Ты что молчишь?
Нина оставалась в прихожей.

Совершенно очевидные выводы никак не появлялись в голове простодушного Мишки. И только когда в спальне он обнаружил разобранную постель и валяющиеся рядом с кроватью джинсы, все сложилось в понятную, но абсолютно неожиданную для Мишки картину.
Нина не отпиралась.

Что было дальше? Дальше был развод.
Причем Мишка был готов простить жене минутную слабость. Но когда он спросил у друга, замечалось ли такое за Ниной раньше, и тот ответил: «Ни на руках, ни на ногах пальцев не хватит», - даже Мишка не смог простить такого размаха Нининой доброты.

А Нина и не просила его о прощении, понимала по опустевшим глазам, по морщинке над любимой родинкой, по ссутулившейся спине, что ничего уже вернуть нельзя.
Они подали заявление. К ЗАГСу он отвез ее на грузовичке, том самом, с которого они торговали цыплятами. Учреждение оказалось закрытым на обед. Они сидели в кабине, и Нина читала ему стихи из своей записной книжки. Она любила стихи. Не очень отличала хорошие от плохих. Но ей нравились красивые слова о красивых чувствах.

Боюсь поверить в искренность твою,
Улиткой в раковину прячусь,
Но как легко тебе разрушить мой приют…
Зачем я силы безнадежно трачу?!

Гипнозом ласковых и нежных слов
Лишишь меня и разума, и воли.
Безумная, покину верный кров,
Шагну навстречу неизвестной доле.

Покорная душа спросить забудет,
На радость ты позвал иль на закланье?
Какая разница, что после будет? –
Мелькнет на краешке сознанья…

Мишка слушал и сочувствовал своей Нине. Ее доброй заблудшей душе.
Но назад уже не мог вернуться. Он не мог забыть, что «ни на руках, ни на ногах…» И ему самому казалось, что с его души содрали кожу.
Чтобы как-то заглушить боль, он согласился на знакомство с женщиной. Женщину нашел все тот же друг. Ничего примечательного в ней не было. А Мишка и не ждал ничего особенного. Она была просто таблеткой. Обезболивающей.

Нина, естественно, узнала об этом. Ей показали новую подругу Мишки, охарактеризовав при этом – «в подметки тебе не годится». Нина согласилась с оценкой и привычно пожалела мужа.

Добрые люди предложили и Нине познакомиться с бывшим мужем новой Мишкиной подруги. Нина из любопытства согласилась. Внешне он оказался куда симпатичней бывшей жены. Они поужинали. Он ухаживал за Ниной, окружал ее заманчивым мужским вниманием. Нина потупливала глазки и опять…не смогла отказать.

Она знала, что он любит выпить, что из-за этого его бросила жена, и не хотела продолжения отношений. Но он пришел еще раз. И еще. И Нина как-то привыкла к нему. Тем более, что в отличии от молчаливого Мишки, он легко и искренне говорил комплименты, называя ее своей Нинулей.

При разводе квартира досталась Нине, а машина и небольшой бизнес – Мишке. Напоследок он купил бывшей жене шубу.
-Твой алкоголик не купит тебе, - объяснил он свой странный для обывателей поступок.
А Нина не удивилась и подарок приняла.

Она уехала в областной центр, где и обосновалась, узаконив отношения со своим вторым мужем. В письмах к подругам она не жаловалась на него и, вроде бы, всем была довольна.

А Мишку я увидела спустя несколько лет. На плечах у него сидел маленький крутолобый крепыш.

В нашем доме она появилась совсем крошкой. Я думаю, ей не было и месяца. Тогда «она» была ещё не «она», а «он».
- Определённо кот! – поставил диагноз муж, разглядывая дрожащую от страха малявку, - голова большая и взгляд мужественный.
- Ты думаешь? – засомневалась я, пытаясь разглядеть хоть каплю мужественности в серых младенческих глазах котенка.
- Мама! Мальчишки из него ниндзю делали,- жалобно захныкала дочка.
Отдать животинку на растерзание дворовым мучителям я оказалась не способна, и существо неопределённого пола осталось жить у нас.

После водных процедур оно оказалось трёхцветным, отчего и получило имя Светик, а точнее Светик-Семицветик. Теперь я думаю, что давая ей такое хитрое имя, Настя тоже предполагала ошибочность папиного вердикта.
Кошачье дитя поселилось в моей старой пуховой шапке рядом с тёплой батареей.

Росло оно удивительно быстро, причем быстрее всего у него росли уши и ноги. Через две недели вместо пушистого колобка по дому носился голенастый, похожий на зайца, подросток. Но и его не миновали метаморфозы. Постепенно, к нашему удивлению, из неуклюжей пацанской оболочки вылупилась изящная красавица-аристократка.

Гордый профиль кошачьей принцессы ни в коем случае не реагировал на беспредметный оклик. И только ухо, (причём одно ухо!) чуть поворачивалось в сторону человека, давая понять, что его услышали, но тем не менее, не удостоили вниманием.
Каким-то, только ей ведомым чутьём, она определяла, когда её зовут к трапезе, а когда по другой, менее важной, причине.

Возможно, безмятежной фарфоровой статуэткой она так бы и красовалась на нашем подоконнике, если бы не беспощадный зов природы. Да! Наша принцесса заневестилась. Впору было рассылать гонцов по соседним королевствам и принимать заморских принцев, но претендент на руку и сердце явился сам, без всякого приглашения. Им оказался житель соседней квартиры – кот Васька. Правда, на принца он был похож так же мало, как мало походила на плебейку её светлость - простите за тавтологию - Светлана.

Васька по-хозяйски вошёл в дом, два раза, для приличия, лизнул свалявшуюся колтунами шерсть и, посчитав, что он и без того чертовски привлекателен, развалился на паласе в центре комнаты.
Кто бы мог подумать, что разорванное в отчаянной схватке Васькино ухо и наглый взгляд способны покорить нашу привереду! И всё же это случилось.

Первый помёт Светки состоял из очень шустрых особей, которые вполне оправдывали свою общую кличку «банда четырёх». С гулким топотом они носились по квартире, вызывая у соседей мысли о том, что у нас поселился маленький табун лошадей. Обеспокоенный слухами о неподобающем поведении детей, в один прекрасный день их навестил и родной папочка.

О-о-о! Это был незабываемый визит. Как водится, Васька сначала завернул на кухню и подобрал еду не только из взрослой миски, но ещё и дочиста вылизал посуду собственных детей.
Потом он обнаружил детский лоток, к которому мы усиленно приучали молодёжь, обнюхал его и на глазах изумлённой публики дал показательный урок правильного использования оного. Посчитав, что на этом его отцовская миссия исчерпана, папаша степенно удалился, оставив зрителей в состоянии, которое театралы называют «немая сцена».

За первой четвёркой малышей в том же году последовала вторая, а за ней и третья. Наша Светланка оказалась удивительно плодовитой! Поэтому, когда все наши знакомые обзавелись потомством красавицы и чудовища, мы поняли, что на нас надвигается демографическая катастрофа, и нужно срочно что-то предпринимать.

Гениальная идея озарила моего мужа:
- А давай найдём для нашей принцессы породистого жениха, - сказал он, в очередной раз обнаружив, что его тапки заняты разноцветным клубком спящих младенцев, а их мамаша уже призывно выгибает спинку и поглядывает на дверь в ожидании блудного мужа.
Жених нашелся у нашего коллеги . Холеный молодой кот благородного сиамского рода тоже нуждался во встрече с прекрасной незнакомкой.

На другой же день Васькин соперник, соответственно сану, прибыл в комфортабельной переносной сумке, которая на кошачьем языке, вероятно, называется каретой. Мы запустили сиамца в комнату, где маялась невеста, и оставили молодых наедине, деликатно прикрыв за собой дверь.

В наивной надежде, что остальное за нас решат инстинкты, мы отправились на кухню, чтобы за рюмочкой чая обсудить, как будем делить облагороженное потомство. Правда, дойти до стола мы не успели – вой, совсем не похожий на звуки страсти, заставил нас, забыв приличия, развернуться и распахнуть дверь в комнату.

Наша аристократка яростно мутузила бедного, забившегося в угол, жениха. Вид её был страшен – от вздыбившейся шерсти она увеличилась в размере раза в два, из-под когтистых лап летели клочья серого пуха, и при всём этом она ещё и выла, как будто это её так нещадно лупцевали.

Мы ринулись на помощь несчастному животному. Если вы думаете, что это было легко сделать, то глубоко заблуждаетесь.
Откуда только взялась сила у нашей тщедушной кошечки! Она вырывалась с таким неистовством, что мой муж едва удерживал её.
В исступлении она искусала и исцарапала ему руки до локтей. К счастью, хозяин кота сумел быстро запихнуть жертву неразделённой любви в сумку и выскочить из негостеприимной квартиры.

Позже он сообщил нам, что обнаружил сломанный коготь в носу своего питомца, и совершенно серьёзно посоветовал нам проверить кошку на предмет заболевания бешенством.
Нам было ужасно стыдно. Разумеется, мы униженно извинялись и уверяли, что до их визита Светланка являла собой образец невозмутимости.
Будто в подтверждение этих слов присмиревшая виновница скандала по-прежнему нежным мурлыканьем встречала возлюбленного Васю, не оставляя нам надежд на благородное потомство.

А вы говорите - инстинкты…
Любовь! Вот что это такое.