На конкурс "Комиксы".

Есть романтичные натуры, есть очень романтичные натуры, а есть супер романтичные натуры - и это мой муж. В нашей предсвадебной истории был и букет любимых мною небесно-синих незабудок, брошенный в окно девятого этажа, было слово «люблю», выложенное перед моим домом мерцающими на ветру свечечками в алюминиевых баночках и даже мой портрет на баннере в центре города.

А потом начались будни. Ничего особенного. Всё как у людей.
Незаметно кухонный фартук стал моим основным домашним нарядом, а маникюр исчез из-за того, что мешал в приготовлении любимых мужем вегетарианских блюд.

Но никакого разочарования. Жила я, в отличии от мужа, на земле, и не ожидала, что в супружестве мне кто-то забросит в окно девятого этажа жареную курочку, а на асфальте под окном будет колыхаться слово «спасибо», выложенное свечечками в алюминиевых баночках.
Не думаю, что и от меня муж ожидал каких-то возвышенных порывов, всё-таки он понимал, что меня слепили из другого теста, и тем не менее, полюбил.

Но однажды…. Он пришел с работы какой-то необычный, с тем самым восторженным выражением лица, которое бывало у него, когда он задумывал очередной эксцентричный сценарий.
И мне это, признаться, не понравилось. Что-то мне подсказывало, что этот сценарий не для меня. Виду я, разумеется, не подала, однако, слово за слово выудила у мужа причину сентиментального настроения.

Женщина! Новая коллега. Разумеется, молода, умна, красива и (та-дам!) – романтична. Мой галантный супруг подвёз её с работы, они разговорились, и она поведала ему свою очаровательную девичью мечту.
Все помнят сказку про Нильса и диких гусей? Так вот, и она лелеяла надежду когда-нибудь подняться в небо в стае птиц. В её фантазиях это были лебеди. И не верхом она собиралась лететь - всё-таки у неё не было знакомого гнома - а несли бы её птицы, как воздушные шары, собранные гроздью. Высоко-высоко! И она смотрела бы вниз на игрушечные дома и дороги, на леса, похожие на облака, и на облака, похожие на кроны белых фантастических деревьев. Лебеди перекликались бы между собой, и она отвечала бы им по-птичьи, замирая от счастья и восторга.

Вот такая вот фантазия, от которой у моего супруга слегка снесло крышу.
«Бред сумасшедшего», - подумала я, но вслух, понятное дело, ничего такого не сказала, а только понимающе улыбнулась и отправилась восвояси.
Думать.
Ах, как я хорошо понимала, насколько выигрышней выглядит эта экзальтированная девочка на фоне примелькавшейся поварихи-няни-домработницы.

Полночи я не могла уснуть. И обида, и злость на себя, забывшую в себе женщину, заставили работать мой практичный ум, и к утру, он, кажется, придумал что-то стоящее.
- Послушай, дорогой, - как бы невзначай обратилась я к мужу, подавая ему завтрак, - может быть, стоит помочь твоей милой коллеге немного приблизиться к мечте?
- Как? – оживился муж.
- Да тут подруга рассказала мне про новый аттракцион, называется «Полёт над Россией». Очень реалистично! И, представь себе, буквально с высоты птичьего полёта.
- Интересно-о, - протянул супруг, и было видно, что ему действительно интересно. А у меня заныло внутри, заныло. Но марку держу.
- Вот и сходите в выходной, а я с ребятишками к маме на дачу, давно там не были.

Воскресенье это я, наверное, никогда не забуду. Время прекратило свой ход, часы остановились, а моё лицо застыло в маске деланной беззаботности, которую я вынуждена была изображать для мамы.
Но вечер, как ни странно, всё же наступил, и мы вернулись домой.

Муж уже был дома. Мрачный и молчаливый.
- Ну, как, - спросила я, - понравилось?
- Нет, - буркнул он, - и уставился пустым взглядом в телевизор.
- Что так?
- Это было ужасно! – начал заводиться супруг. - Кто это только придумал?
- А девочке понравилось?
- Нет! - уже не сдерживался мой, обычно сдержанный, муж. - Она испугалась. Зрелище очень реалистичное. Мы летели, пристёгнутые ремнями и, казалось, что сейчас рухнем вниз. Её даже вырвало, и она ругалась, - муж растерянно взглянул на меня, - я никогда не думал, что женщина может знать такие слова.
- Ничего, пройдёт, - выдохнула я.
Не буду же я рассказывать ему, что именно такая реакция была у моей впечатлительной подруги.

На конкурс "Картина маслом"

В некотором месте лет уже двести жил-был дед Колотет. Не один жил, а с внучкой Небелоручкой, да с котом - Мурчаком.
Жил-поживал, горя не знал - внучка по дому хлопочет, кот сказки по вечерам рассказывает, гномы лесные всякую провизию в дом несут. Жить бы да радоваться. Только внучка что-то грустить стала - всё в окошко поглядывает, будто ждёт кого.
Пригорюнился дед, сам с собой разговаривать начал:
- Уж не заболела ли Небелорученька?»
- Эх, ты дед – двести лет, - подал голос с печки Мурчак, - совсем ты забыл дела молодые! Внучка твоя в возраст вошла, пару ей искать надо.
- Ах, я дед Колотет, и вправду забыл! – Хлопнул себя старик по лбу, - и где ж нам теперь сыскать ей пару?

Вот так задачка! Сидит дед, аж почернел от дум - в ихней глуши почтальон не ходит, телефон не берёт, скайп не работает. А Мурчак (что за умный кот!) опять с печки вещает:
- Эх, ты дед - двести лет! А на что у нас в сундуке серебряное блюдечко с наливным яблочком?
- И правда! - обрадовался Колотет. Но по лбу себя всё-таки хлопнул. Для просветления мозгов.

Надолго дело откладывать не стали, вечером сели рядком, блюдечко настроили, пустили по нему яблочко:
- Катись, катись яблочко наливное по серебряному блюдечку, покажи нам молодцев красных - распрекрасных!
Покатилось яблочко по серебряному блюдечку, замелькали молодцы, как на подбор, красавцы: мускулистые, с трёхдневной щетиной на мужественных лицах, в машинах класса «люкс». А внучка всё не весела, никто ей не глянется. «Глаз, - говорит, - у них пустой, мысли и проблеска нет».

Попросили волшебную посудинку показать успешных молодцев. И опять понеслись по экрану (тьфу ты! – по блюдечку) чиновники, бизнесмены, политики. И опять никого не выбрала Небелоручка. Они ей на машины показались похожими - бездушные такие же, жесткие да холодные.

- Не дураков же тебе показывать? - возмутился дед.
А блюдечко уловило ключевое слово и давай показывать неудачников, дураков – неприспособленцев.
Тут внучка-то и встрепенулась, ткнула пальчиком прямо в первого, показанного блюдечком. Ваней Дураковым оказался. Простак местный - чересчур честный, ум-то есть, да не умеет в кресло сесть.

Встретились они, полюбились, и построили избушку рядом с дедом. Не бросать же старого без помощи! А рядом ещё один простак построился, и ещё один. Так и появился новый посёлок. Нерублёвым назвали, чтобы кто по ошибке не прибился.

Скажи-ка, Мура, ведь не даром
Тебе вручили, как подарок,
И краски, и тетрадь?
Но Мурочка тиха, сердита,
Тетрадь отброшена, забыта.
Да что ж в рисунках этих скрыто?
Открою, чтоб узнать.

Пушится ёлочка лохмато,
Смеётся дядя бородатый,
У козочки - рога.
А это кто такой ужасный,
Кусачий, злобный и рогастый,
Десятиногий и зубастый,
Похожий на врага?

Сначала Мурочка молчала,
Потом вздохнула и сказала,
В глазах не пряча грусть:
- Зовётся Бякой-Заколякой.
Сама придумала кусаку!
Закройте страшную тетрадку,
Я чудище боюсь.

Каждый день, идя на работу, я стараюсь выбирать новый маршрут. Наверное, это смешно, но мне скучно ежедневно идти одной и той же дорогой. Поэтому и сегодня я сворачиваю на параллельную улицу и немного освежаю своё утро новыми впечатлениями. Конечно, времени на мои зигзаги уходит больше, но зато я могу подольше оставаться наедине с собой и думать о чём-то совсем личном, на что уже не будет времени ни на работе, ни дома.

В этот раз я почему-то вспомнила Артек.
Мне было четырнадцать, я хорошо училась, собирала макулатуру и дружила чуть ли не со всем классом. Поэтому, наверное, и дали мне путёвку в главный пионерский лагерь Советского Союза.
Это были лучшие дни моего детства. И дело не в море, которое я впервые увидела наяву, не в удивительном воздухе, пропитанном ароматами кедров и кипарисов, не в открыточно-великолепных видах, а в той чудесной атмосфере дружелюбия, негласно господствующей в лагере.

Куда деваются там капризы, вредность, зависть, я не знаю, но ни у кого из моих артековских друзей их не было. Теперь-то я уже догадываюсь, что во многом мы подражали нашим любимым вожатым, которые, где шуткой, где ободряющей улыбкой, где собственным примером, делали нас лучше, человечнее. Вожатого моего отряда звали Валера, но мы нарекли его Вождём краснокожих, в память о первых днях в лагере, когда пол отряда обгорело на солнце.

Помнится, отправились мы на экскурсию в Ялту. Гуляли, дурачились, покупали бестолковые сувениры, наконец, устали и забрели в кафе. А там! Мороженое! Всевозможных вкусов и расцветок! В прозрачных, похожих на лилии, креманках!
Кто же откажется от такого лакомства? Но как раз в ту поездку нашелся один наш товарищ, который отказался от мороженого. Он сидел рядом с нами и грустно поглядывал на наше пиршество.

- Ты что, Серёжа? Почему ничего не купил? – спросил его вожатый.
- Горло болит, - со вздохом признался Серёжа.
И тут наш Вождь, отправляя очередную ложечку в рот, вдруг поморщился и сказал:
- Что-то мороженое сегодня какое-то невкусное! Правда, ребята?
Потом он встал и выбросил свою порцию в мусорный контейнер.
И мы сделали так же. И нам совсем не было жалко! Нам было весело, мы были одной командой, где не может быть одному плохо, а всем остальным хорошо.

В своих мыслях я и не заметила, как дошла до проходной. Сегодня у нас много работы. Мы будем стараться, каждый в меру своих сил и способностей. Каждый за себя.
Продвижение по карьерной лестнице предполагает, знаете ли, совсем другие ценности.
Ничего личного, просто время другое.

Но ещё помнится то, прежнее, Артековское. И его каждый день.

На конкурс антиподы - 2 слова (облако, корень)

Отлив. Иду вдоль самой кромки моря,
Топлю следы в податливом песке,
Игрушечный корабль в пограндозоре
Колышется в неясном далеке.

На берегу пейзаж инопланетный
Из дюн, поющих что-то на ветру,
Сухих корней, похожих на скелеты,
И раковин, таящих перламутр.

В просторном предрассветно - чистом небе,
Спустившись к морю ниже облаков,
Ведёт неровный клин красавец - лебедь,
Прислушиваясь к откликам на зов.

Летит с небес симфония ответом -
Пропел гобой, за ним вступил кларнет,
Отлив. Вода уходит метр за метром,
Смывая в море суету сует.

До чего же мне нравится смотреть наши мелодраматические сериалы! Когда я смотрю их (а я иногда их смотрю!), то ощущаю себя прорицательницей, Кассандрой. Гордость переполняет меня, и я начинаю вещать.

Сейчас под крики петуха из обшарпанного окошка сельской избы выглянет юная непорочная красавица. Затем последует пара эпизодов с раздачей кормов козочкам, свинкам и курочкам, чтобы зритель не сомневался, что девочка не только мила, но и трудолюбива. А для усиления очарования нашей Золушки, сценарист добавит ей ещё и талант (к пению, актёрству, живописи – тут уже возможны варианты).

Вечером, разумеется, покажут сельские танцы с приставанием местного парня, влюблённого в главную героиню. Ухажер стандартно примитивен и нагл. Золушка убегает от него и в этот вечер засыпает в слезах и мечтах о будущей красивой жизни в столице.

Далее - она уже в Москве. Одинокая, наивная, растерянная. И следующий поворот сюжета … Ну! Тут не надо быть Кассандрой!
Правильно – у неё похищают чемодан со всеми документами и деньгами!
Голодную несчастную девушку поздним вечером подбирает молодой красивый принц на белом коне (в нашей интерпретации – бизнесмен на шикарном авто).

Сначала он не обращает на неё никакого мужского внимания, а просто предлагает стать домработницей. Золушка соглашается и демонстрирует своему спасителю недюжинные кулинарные способности (в отечественных фильмах героини, как правило, пекут оладьи. А что заморачиваться с реквизитом? Это вам не «Гордость и предубеждение» с роскошным застольем! Можно ещё вынуть из духовки явно магазинные пирожки и сыграть, будто они горячи и аппетитны).

Но принц, тем не менее, очаровывается оладьями и пирожками. Добивает же бизнесмена скромно потупленный девичий взор, который резко контрастирует с наглыми глазками его нынешней возлюбленной.

Тем временем, Нынешняя, почуяв соперницу в нашей Золушке, наводит на неё чудовищную клевету, и невинная девушка оказывается в тюрьме! (А как вы думали? В современном сериале без тюрьмы никак – это серии три, как минимум, добавит к захватывающему повествованию).
В тюрьме, само собой, всё плохо – Золушка теряет ребёнка (если к тому времени она уже познала любовь с принцем), её гнобят тёртые зечки, а одна из лесбиянок добивается её благосклонности.
Три серии страданий и слёз зрителю обеспечены.

Наконец, Золушка освобождается, ей встречаются хорошие люди, с помощью которых она открывает собственную пирожковую, (ресторан, становится певицей, художницей), в общем – достигает успеха.

Принц, конечно, прозревает, посыпает голову пеплом.
Хэппи-энд! Свадьба, цветы, поцелуи. (Не забыта и злобная клеветница. Она разоблачена и наказана!).

А для полного счастья под бегущие титры можно живописать картину счастливого семейства. С милым младенцем в колясочке. На лужайке перед шикарным особняком.

На конкурс "Антиподы, " слова - рассвет, закат


Бэсамэ. Бэсамэ Мучо.
Чувств предрассветных наивный девичий порыв.
Бэсамэ. Бэсамэ Мучо.
Юности нежной идущий от сердца мотив.

Что в нём такого, что мир покорился,
Белый был выброшен флаг?
«Бэсамэ Мучо» поют на Карибах
И в антарктических льдах.

Бэсамэ. Бэсамэ Мучо.
За душу Эвора тронет, встречая закат.
Бэсамэ. Бэсамэ Мучо.
Звуки ажурной мантильей над залом кружат.

Ластиком времени стёрты кумиры,
Списаны в пыльный архив,
Только по-прежнему властвует миром
Девочки юной мотив.

На конкурс "Антиподы" по словам - типчак, инкуб, аквариум

Какая духота! Окно открою.
Надулась штора, облизав лицо,
И утомленная дневным простоем,
Луна скатилась золотым яйцом
В агатовое блюдо небосвода.
Типчак прошёл серебряной волной,
Изображать осмеливаясь воду
В поместьях вечной засухи степной.
Всё хорошо. Зачем тогда тревожусь,
Обмана ощущая смрадный дым?
Как будто бы инкуб мне душу гложет,
Прикинувшись любовником моим.
А я сомлела от притворной ласки,
Аквариумной рыбкой зажила.
Без воли вольной. Не узнав под маской
Исчадье ада, воплощенье зла.

На конкурс по картине Михаила Хохлачева

Об этом почти не писали в газетах, но достоверно известно, что в непроходимых европейских лесах было обнаружено необычное поселение. Учёные предположили, что несколько веков назад основали его заблудившиеся валлийские крестьяне. Уникально комфортный микроклимат позволил поселенцам не строить жилищ, и они расположились прямо на лоне природы.

Исследователи, посетившие деревню, с удивлением обнаружили, что основным занятием крестьян стало скрипководство. Музыкальные инструменты выращивались ими наподобие обычных кабачков. Зрелые скрипки великолепно звучали, а местные жители не менее великолепно играли на них.

И как только чарующие звуки заполняли пространство, в воздух медленно поднимался кувшин, и оттуда начинало литься парное молоко. Аборигены очень любили этот полезный продукт, хотя никогда не видели коров, и даже не предполагали, что производят его именно коровы.

Аборигены, как стало очевидно исследователям, ни в чём не нуждались.
Небогатая, но достаточно крепкая мебель наводила на мысль, что где-то неподалёку произрастают деревья, плодоносящие стульями и столами, а нарядная одежда обновляется сама собой исходя из предпочтений хозяев.

Крестьяне же, то ли не понимали вопросов учёных, то ли хитрили, но ничего вразумительного так им и не рассказали.
В результате, ошеломлённые краеведы вернулись назад с фантастическими рассказами об увиденном и просьбой к правительству под страхом смерти запретить туристам даже приближаться к аномальным местам, чтобы не нарушить хрупкого равновесия уникальной природной зоны.

Указ был издан. Правильные граждане - туристы последовали ему, а неправильные – нет. В деревне появились аферисты (в указе ведь об аферистах ничего не было сказано) и скупили за копейки весь скрипичный урожай.
Однако скрипки, подобно кабачкам, быстро завяли, и неправильные оставили поселенцев в покое.

Реальная жизнь современной Европы переключила внимание людей на более животрепещущие события, и только в сообществе учёных по-прежнему идут дебаты о невероятной аномалии, обнаруженной в непроходимых европейских лесах.

На конкурс по картине Михаила Хохлачева

Уважаемые граждане! Совсем недавно в нашем городе открылось необычное, но замечательное развлекательно - познавательное заведение – кальянная «Вдохновение».

Заранее предвижу гнев и негодование поборников здорового образа жизни. Дорогие трезвенники, язвенники, некурящие вегетарианцы и другие многоуважаемые мной слои населения, не спешите забрасывать меня помидорами.
Вместо дымовой завесы и пьяного угара, в нашем заведении витает аромат творческого подъёма и божественного наития.
Любой! Я повторяю – любой наш посетитель почувствует себя талантливым ритором, незаурядным рассказчиком, да и просто – интереснейшим собеседником.

Если вы излишне застенчивы, не находите нужных слов для своей любимой, приходите к нам! Приходите с дамой своего сердца и покорите её поистине феерическим красноречием.

Если у вас есть друг, с которым вы кроме привычных «Как дела? нормально», ни на что более не способны, приходите с другом. И вы расскажете ему занимательнейшую повесть о своей жизни, а он поведает вам остросюжетный детектив из своей. Поверьте, все эти захватывающие истории действительно случались с вами. Но вы не умели правильно рассказывать их.

Однако стоит лишь воспользоваться нашим кальяном, как с первым вдохом ( в нашем случае – словом), вы ощутите в себе необыкновенный взлёт фантазии и проведёте пару незабываемых часов в потрясающей ауре творческого озарения.

И наконец, если вы поэт или писатель, но искра божья давно не зажигалась в вас, приходите к нам. И вы почувствуете, как огонёк, который уже затухал в вашей душе, разгорается новым пламенем.

В заключение - пара слов о необычной среде, в которую вы попадаете, переступив порог нашего заведения.
Оригинальный дизайн кальянной, стилизованный под восточное средневековье, создаёт неповторимое ощущение расслабленности и свободы. А очаровательные официантки, простите – музы, добавляют вдохновения в творческие изыски наших посетителей.

На конкурс "Прозаическая регата"

Обычно тополя не живут так долго. Это привилегия дубов, кедров или каких-нибудь иноземных секвой и баобабов. А наш тополь взял да и вымахал громадиной объёмом в три обхвата и высотой чуть ли не до облаков. Во всяком случае, знающие люди уверяли, что он был занесён на карту военных лётчиков как ориентир при посадке.
Рос он у нас в палисаднике, и всё моё детство прошло под его необъятной сенью. Между его толстенными корявыми корнями мы с подружками прятали «секретики», девчачьи драгоценности - цветное стёклышко, золотистую обёртку от конфет, пару бусинок и рябенькое пёрышко. Тополь укрывал нас осенью от заунывного дождя, а летом от беспощадной жары.
В красном бархатном альбоме - копилке лучших моментов моей жизни, сохранилась фотография десятилетней красотки, томно (почти как модная актриса), прислонившейся к могучему тополиному стволу.
Но не всех радовало такое соседство. Каждую весну дерево засыпало улицу мягкими сугробами тополиного пуха, и больше всего, конечно, доставалось нашему двору.
Мама ворчала, вспоминая деда, посадившего тополь больше полувека назад:
- Лучше бы яблоньку посадил или абрикос, так нет - вот вам тополь! Толку-то от него? Только крышу испортил, и всё.
Ворчала, ворчала и вынудила-таки отца спилить дерево.
Но это только легко сказать – спилить! Оно ведь если на дом упадёт – раздавит дом-то! И не только наш. А упадёт в сторону дороги – разрушит жильё соседей напротив.
Собрались мужики со всей улицы. Судили - рядили, и всё-таки придумали, как расправиться с гигантом, не оставив ни нас, ни соседей без крова.
В назначенный час на улицу высыпали и стар, и млад. Для нас, ребятни, целое событие – и необычно, и страшно, и немного жаль нашего зелёного друга. Матери намертво вцепились в своих чад, дабы не попали озорники под падающую махину, медсестра тётя Лена даже аптечку с собой прихватила – не дай бог, кто поранится!
Завизжали пилы, посыпались сучья, народ внизу притих, наблюдая, как гигант теряет свою мощь и величавость.
Вот уже снизу подпилили ствол, на обрубленную вершину дерева, как галстук на шею великана, привязали канат, и несколько человек начали тянуть его вдоль улицы.
Тополь кряхтел, пружинил, сопротивлялся, мужики по-бурлацки эхали, ухали и … дерево сдалось, упало наискосок, не задев ни один дом.
Вздох облегчения взрослых заглушили радостные детские крики. Мы подбежали к поверженному исполину, стали нырять меж его ветвями, и никто из нас не заметил, как вдруг оголилась улица - будто прилюдно раздели её, и она растерянно замерла, стыдясь своей неожиданной наготы.

На конкурс "Один в один" по детской прибаутке:

Тише мыши - кот на крыше,
А котята ещё выше!
Кот пошёл за молоком,
А котята - кувырком...
Кот пришёл без молока,
А котята: "Ха-ха-ха!"

Подражание

https://poemata.ru/poets/tushnova-veronika/ne-otrekayutsya-lyubya/
Вероника Тушнова "Не отрекаются любя..."

Не отрекаются любя,
Хоть молока ты не приносишь,
Не перестанем ждать тебя,
И ты придёшь, котят не бросишь.

И ты придёшь на крышу к нам,
Когда услышишь писк мышиный,
Разгонишь наглых по углам
Одним прыжком и рыком львиным.

И от прилива теплоты
К отцу кошачьего семейства,
Мы, дружно распушив хвосты,
Начнём шалить с тобою вместе.

Закувыркаемся клубком,
Зальёмся смехом безмятежным,
Совсем забыв про молоко,
Что приносил когда-то прежде.

За это можно всё отдать!
Но плох обзор с пологой крыши.
Чтоб силуэт твой увидать,
Мы залезаем ещё выше!

Патентное бюро. Не правда ли, при упоминании этой конторы представляется нечто старомодно – загадочное, связанное с эпохальными изобретениями и гениальными открытиями?
Кардинально поменять такое представление заставило меня знакомство со служащим современного патентного бюро. Мы встретились с ним на дне рождения нашего общего знакомого.
Александр Петрович, солидный мужчина лет сорока пяти, представился мне юристом, а в продолжении нашего знакомства выяснилось, что работает он как раз в этом старомодно-загадочном..
Может быть, в других обстоятельствах, я бы не стал надоедать человеку с расспросами относительно его деятельности, но пара рюмок горячительного притупили мою природную тактичность, и я принялся пытать случайного соседа многочисленными вопросами о сути его профессии.
К счастью, Александр Петрович не счёл мою назойливость чрезмерной и мы почти весь вечер проговорили о тонкостях его профессии.
Оказалось, что заявку на изобретение сейчас можно подать даже через интернет; что вовсе не обязательно её примут (хотя бы потому, что она бесполезна); что если и примут, то услуга сопровождения этой заявки далеко не бесплатна и ещё множество разных нюансов о получении патента поведал мне мой словоохотливый сосед.
Всё сказанное было для меня крайне интересно, и мой собеседник, чувствуя это, становился всё откровеннее и красноречивее.
- Понимаете, - втолковывал он мне, - изобретатели чрезвычайно интересные люди! Они видят мир не так, как мы, простые смертные, они умеют из ничего сделать нечто полезное и необычное.
Например, есть переноска. А человек с изобретательской жилкой, взял и вставил её в то же углубление, где должна была стоять просто розетка. Удобно? Да. Просто? Да. Но нам с Вами это и в голову бы не пришло.
Светофор в виде песочных часов. Не убывающие циферки времени, а утекающий песок из тех же световых элементов.
Или обыкновенная детская качалка. Присоедините её к креслу-качалке. Качаетесь сами - качается дитя.
Конечно, пару раз в месяц ко мне являются непризнанные гении с неясными эскизами совершенных двигателей и доказательствами в виде комментариев от подписчиков его блога.
Нет! Вы не подумайте, что мы можем не заметить действительно гениальные идеи. Они проходят проверку у технарей – профессионалов, сопоставляются с уже имеющимися идеями и находками. Если они, конечно, не совсем бредовые - такие мы бережно отправляем на доработку и техническое оформление.

Александр Петрович так азартно рассказывал об изобретателях, что даже преобразился – из респектабельного канцеляриста он превратился в увлечённого страстного мальчишку.
- Скажите, - продолжал допытываться я, - наверное были в вашей практике какие-то особо запоминающиеся изобретения?
- Были, конечно! – ни секунды не колеблясь ответил мой замечательный визави. - Некоторыми я горжусь! Ими пользуются многие тысячи людей. Но самое интересное…
Тут Александр Петрович запнулся, но всё же закончил фразу.
- Самому интересному хода я не дал.
- Но почему?- не смог сдержать я своё удивление.
- Потому что оно нарушало одно из правил патентования. Изобретение должно приносить пользу людям.
- А оно приносило вред?
- Я думаю, да. Хотя… кто-то мог посчитать и по-другому.
- Так что же он изобрёл, черт возьми! – потеряв всякую корректность и попав под гипноз горячности моего собеседника, воскликнул я.
- Детектор лжи! Вот что! – свистящим шепотом ответил Александр Петрович.
Я оторопел. Детектор лжи изобретён давным–давно. И почему, собственно, он вреден?
- Нет! - будто подслушав мои мысли, продолжал уже изрядно подвыпивший сосед. - Это не примитивный измеритель пульса и давления, который легко оспорить. Это настоящий безжалостный детектор. Маленькая такая штучка, которая никогда не ошибается.
А теперь представь, как твоя жена привычно щебечет тебе про любовь, а ты видишь - врёт! Как друг отказывает в помощи и – врёт!
Как ты сам говоришь ребёнку, что тебе некогда сходить с ним в зоопарк – и врёшь!
А дипломатия? Она вообще вся летит псу под хвост.
Я знаю, военные заплатили бы за это изобретение огромные деньги. Но нельзя! Понимаешь, нельзя отдавать его людям! Оно разрушит всю нашу жизнь.

На конкурс "Антиподы" слова - горох, террикон, пластилин

Знать, кипят протуберанцы!
Сам завклубом Михаил
Объявление о танцах
Пластилином прилепил.

Платье пышное в горошек,
Туфли - узенький носок,
На бабетту чуть наброшен
Лёгкий газовый платок,

Из болоньи плащ нарядный,
Цокот шпилек по крыльцу,
(Бывший выпадет в осадок!)
Так и надо, подлецу.

Клуб забит, на стульях валом
Из одежды террикон.
Нынче я - царица бала.
Заводи магнитофон!

Поездка в поезде – это всегда целая череда встреч, знакомств, неординарных ситуаций, короче, почти всегда- это маленькое приключение. Об одном из них, я и расскажу вам .
Решили мы с женой навестить нашего взрослого сына, да заодно и деньжат ему подбросить на обзаведение. Женился он недавно. Понятное дело, молодой семье помощь никогда не лишняя. Тем более, что сваты наши намекнули на возможность покупки кооперативной квартиры. Ну, и нам неудобно в сторонке стоять. По сусекам поскребли, по амбарам помели, и собрали денежку детям на жильё.
Дорога неблизкая, обосновался наш сын в Питере, тогда ещё – Ленинграде, от нашего городка почти сутки на поезде.
Жена всё норовила купюры зашить в укромные места нижнего белья, да я воспротивился:
- Такие толстые пачки в любом месте выпирать будут, прям наводка для воров! Давай половину тебе в сумочку (и из рук не выпускать!) - половину в чемодан – я следить буду.
Так и решили.
И вот сели мы в вагон. Купейный купили по такому случаю. А всё же в напряжении – кто в соседях окажется?
Смотрим, на верхнюю полку пришёл парень молодой, с виду приличный, трезвый. А на нижнюю дамочка, тоже с виду ничего. Но как села, так вся разулыбалась:
- Ой! До чего я люблю в поезде с новыми людьми знакомиться!
И началось – кто? а что? да зачем?
Я ей культурно так отвечаю:
- Люди мы простые, рабочие.
Намекаю, что взять с нас нечего, на случай, если она вдруг подсадная. А она соловьём поёт:
- Я на родину приезжала, надышалась воздухом родным, налюбовалась на поля-просторы ваши!
И вроде всё хорошо говорит, но как-то возвышенно, необычно. Подозрительно, мне показалось. Парень в нашем разговоре не участвовал, залез к себе на полку, и видать, уснул почти сразу.
Мы с женой к тому времени проголодались, припасы свои дорожные на столе разложили и, как водится, соседку к трапезе пригласили. Она тоже свой баульчик раскрыла и ставит бутылку вина на стол, колбасу в нарезке копченую, дорогущую, конфеты, тоже недешёвые, ветчину в упаковке, которую мы сроду в продаже не видели.
- Мне, говорит, нравится по-простому, без церемоний! Давайте выпьем за знакомство!
Как тут откажешься? Сидим, пьём, едим, знакомимся по ходу. Она нас по имени-отчеству, а себя велела называть просто Ларисой.
Всё, как будто, хорошо, а тревога не утихает. Вдруг всё неспроста – и вино, и задушевность её непонятная с незнакомыми по сути людьми. Чувствую, и жена не в своей тарелке. Поэтому, когда Лариса на часок задремала, жена мне тут же зашипела на ухо
- Коля! Непростая она. Специально бдительность нашу усыпляет. Может, подсыпала чего в вино, а мы, дураки выпили.
Меня от её слов прямо как жаром обдало. Но жене вида не показываю. Держусь. И впрямь, дураки!
Тут заметил я, что сумочку свою соседка наша на столике оставила. Я её быстренько схватил, открыл, а там денег пожалуй, не меньше, чем мы везём! Я жене показываю, а она:
- Специально это сделано. Может, фальшивые они. Кто такие деньги без присмотра бросает?
Я сумочку на место, а сам мысленно согласился с женой – непростая дамочка. Ох, непростая!
Ночью, ясное дело, я глаз не сомкнул. Жена, намертво вцепившись в свою сумку, всё же задремала.
Рано утром мы уже были в Ленинграде. Лариса на прощанье даже расцеловалась с нами, в гости приглашала и адрес свой на бумажке нацарапала.
Мы, естественно, тоже улыбались, но бдительности не теряли. Знаем мы этих аферистов! Они одной рукой обнимаются, другой – сумочки подрезают.
На перроне нас встречал сын, а нашу новую знакомую целая шумная компания и две чёрные «Волги».
- Кто это? – спросил я у сына.
- А вы что же, не узнали? Это же Малеванная! Известная актриса.

На конкурс "Один в один" подражание отрывку из романа А.С. Пушкина "Евгений Онегин" Письмо Татьяны к Онегину. Переложение считалки:

Мы делили апельсин,
Много нас, а он один.
Эта долька для ежа,
Это долька для стрижа,
Эта долька для утят,
Эта долька для котят,
Эта долька для бобра,
А для волка кожура,
Он сердит на нас – беда!!!
Разбегайтесь, кто куда!

Всем поровну

Всего один, нет фруктов боле.
Что я могу друзьям отдать?
Я поделю его на доли,
Чтоб никого не наказать.
Вы подчинитесь моей воле,
И уважение храня,
Возьмёте дольки у меня.
Сначала ёжику кусочек
От апельсина отломлю.
Но я ведь и стрижа люблю!
И стриж получит, между прочим.
Пусть дольку, пусть не целый фрукт,
Но поровну раздача тут!
Бегут, услышав мои речи,
Котята, обогнав утят,
И тоже долечку хотят,
И им кусочек обеспечен.
Вот, говорят, бобр нелюдим,
Ему лишь в хатке жить не скучно,
Но чтобы поделиться с ним,
Его к столу зову радушно.

Я волка только обделю,
Ему остались лишь кожурки,
Он злой, его я не люблю,
А мы сыграем с вами в жмурки!

Автобус, как назло, задерживался. Ирина Дмитриевна прислонилась к стене автобусного павильончика, пытаясь разгрузить больное колено. Ей бы посидеть с недельку дома, дождаться, когда пройдёт обострение, но Ирина Дмитриевна всегда была послушна закону, и поэтому точно по повестке явилась в назначенное время и место.
Очередь в присутственном месте оказалась небольшой, да и стулья в приёмной пришлись очень кстати, так что старушке удалось перевести дух и немного восстановиться.
Ещё издали Ирина Дмитриевна заметила, что автобус полупустой и с облегчением вздохнула, полчасика ещё она сможет посидеть, а там уж, как-нибудь до дома доковыляет.
Но пока она поднималась по ступеням первого входа, во вторую дверь с шумом влетела целая толпа подростков и моментально заняла все свободные места, подшучивая над менее шустрыми товарищами, которые во главе со своей руководительницей заполнили проход.
В автобусе сразу стало как-то по-праздничному весело. Молодые, румяные, модно одетые, дети громко обсуждали между собой цель своей поездки. И цель эта была замечательной - вылазка в лес, где юные корреспонденты местного телевидения собирались запечатлеть картины природы, попытавшись увидеть их по-своему нестандартно.
Ирина Дмитриевна стояла рядом со скамьёй, где три симпатичные девочки, щебетали о каких-то хитростях фотосъёмки. В руках у одной из них был громоздкий, видимо профессиональный, фотоаппарат.
Старушка отметила, что на её пальчиках был наведён аккуратнейший маникюр. Причём ярко- зелёного цвета, точно в тон её курточки. Ирина Дмитриевна, привыкшая к естественному оформлению ноготков, тем не менее никак не осудила модницу за столь стильный вариант (пусть молодёжь экспериментирует!) и порадовалась ухоженности рук.
Перед светофором автобус резко остановился, и всех пассажиров качнуло вперёд. Ирина Дмитриевна едва удержалась на ногах. Хорошо, что её поддержал молодой мужчина, стоявший прямо за ней.
- Спасибо, дорогой! Не хватало ещё мне упасть тут, - смущённо поблагодарила Ирина Дмитриевна.
А «спаситель» наклонился к девчатам:
- Девочки! А не дадите ли вы мне ответ на такую загадку – вам кто-нибудь когда-нибудь, дома или в школе говорил, что надо бы уступать место в автобусе пожилым людям?
Одна из девчат вскинула на мужчину ясные голубые глаза и переадресовала вопрос к подругам:
-Девочки! Нам кто-нибудь когда-нибудь говорил, что нужно уступать место пожилым?
Подружки весьма артистично переглянулись и дружно ответили :
- Не-ет.
Автобус тронулся , девчонки продолжили бурно обсуждать животрепещущую тему достижения наилучшего качества фотоматериала. Через две остановки вся компания покинула автобус и направилась к вокзалу на электричку.
Ирина Дмитриевна целых четыре остановки сидела на освобождённой скамье.

Серёжкин папа работает в паровозном депо слесарем. С работы он приходит усталым. Серёжка знает, что папка целый день нянчится с тяжеленными деталями, и старается сильно к нему не приставать. Да и мамка чуть что прикрикнет: « Не лезь к отцу! Дай ему поесть спокойно». Серёжка сидит рядом, смотрит, как батя, не спеша, ест жареную картошку с помидорами, только что принесёнными из погреба. Помидоры крупные, блестящие, с налипшими к упругим бокам листиками смородины и веточками укропа. Серёжка любит надкусывать такой помидор и ощутив языком пряно-солёный газированный взрыв, высасывать помидорную сладковатую мякоть. Но сейчас ему не до этого, он всеми силами пытается не мешать папке. Но слова сами рвутся из него и он, едва дождавшись, когда отец отложит в сторону вилку, вываливает на него все важные новости, накопившиеся за длинный июльский день. Батя молча кивает, улыбается и гладит его по выгоревшим на солнце белобрысым вихрам. Потом он отрывает от газеты ровный клочок бумаги и, свернув из него «козью ножку», засыпает туда махорку. Табак у него хранится в круглой железной коробке из-под монпансье. Отец разравнивает оставшийся табак и вздыхает:
- Маловато табачку. На завтра не хватит. Серёж, а не сбегаешь к «Первому» мне за табаком?
«Первый» – это магазин в конце улицы. Наверное, номер у него такой, номер один. Но для всех местных он просто первый, вроде как название такое. Есть ещё «Зелёный». Но он на другой улице, и Серёжке одному не разрешают туда ходить, мал ещё.
Рядом с «Первым» сидят местные торговки с махоркой и семечками.
- Сбегаю!- с радостью соглашается Серёжка!
Отец достаёт из кармана рубль:
- Ну, беги. Да не потеряй деньги-то!
А Серёжка уже мчится по тёплой, нагретой за день, дороге к магазину.
Торговки, как им и положено, на своём посту, лузгают семечки, да перемывают косточки проходящим мимо знакомым.
Но на этот раз, рядом с махоркой и семечками сидит ещё одна бабка, и торгует она вишней. В гранёном стакане горкой насыпаны спелые, почти чёрные, крупные вишни. Какая-то тётенька подошла и купила целых два стакана вишен! По рублю за стакан. Серёжка слышал, как торговка назвала цену. Он не мог оторвать взгляда от этой роскоши. Вишня, которая росла у него в палисаднике, была съедена уже давно, едва только зарумянились её зелёные бока.
И вот теперь у Серёжки был рубль, за который он мог купить стакан по-настоящему спелых ягод, но папа послал его за табаком! Что делать – табак или вишня? И тут Серёжку осенило : «Папа же не знал, что здесь будут продавать такую чудесную ягоду!» Серёжка облегчённо вздохнул и протянул рубль торговке вишней.

Домой он уже не бежал. Он бережно нёс свою драгоценную ношу, изредка останавливаясь и отправляя в рот очередную ягодку.
Нет. Он не съел всю вишню, там ещё много было в кульке, который он торжественно протянул отцу.
На немой папин вопрос у Серёжки было очень веское объяснение:
- Вишня же вкуснее! Правда, папа?

Шёл, упал, очнулся – гипс. Кому не известна эта фраза? Знаем, смеёмся. Потом повторяем её уже в очереди в травмпункт. Зима у нас всегда приходит неожиданно для коммунальных служб, и мы за это расплачиваемся.
Пришлось и мне однажды повторить эту фразу применительно к себе . Правда окончание её не совпало с традиционным, о чём я и хочу вам сегодня рассказать.

Итак, шёл я по зимней, покрытой гололедицей, дороге, упал, очнулся… без гипса, но совсем не на той улице, не в том городе, а неизвестно где. Огляделся и понял, что лежу в чём-то наподобие люльки. Мне удобно, тепло, не больно, надо мной голубая сфера, напоминающая своды палатки, но уж очень просторной палатки.
- Эй! – подаю я голос, - тут есть кто-нибудь?
«Кто-нибудь» появляется, и это девушка, совершенной красоты и огромного роста. На ней полупрозрачный комбинезон, почти не скрывающий её девичьи прелести.
- Это спортивный лагерь, - пытаюсь я собрать воедино доступную мне информацию, - и это баскетболистка.
Девушка улыбается мне и что-то то ли говори, то ли поёт.
«Иностранка!» - догадываюсь я.
Но она берёт в руки маленькую штучку, похожую на фосфоресцирующий шарик, и уже оттуда я слышу механический голос.
- Вы упали, сильно ушиблись. Вам уже помогли. Был перелом (всё-таки гипс!- мелькает у меня в голове), но уже всё позади, Вы здоровы и скоро отправитесь домой.
Ничего себе у них медицина! Уже здоров!
- А где я, девушка?
Красавица мурлычет на своём певучем диалекте, и шарик мне переводит:
- Вы на Земле.
-Слава богу, что не на небесах, – шучу я.
А переводчик продолжает:
- Но Вы пока не совсем дома, хотя если говорить о географическом положении, то как раз в том же месте, что и упали. Просто Вы в другом измерении, или параллельном мире.
- Я что так сильно ударился, что у меня глюки пошли?
Девушка всё с той же милой улыбкой сделала замысловатый жест, и часть голубой стены стала прозрачной.
А там! Полушли- полулетели высокие красивые люди, Солнце, проникая сквозь огромный прозрачный купол, освещало летний парк, за ним виднелись сферические сооружения, вокруг которых, как мелкие птички, сновали миниатюрные летательные аппараты, предназначенные видимо, для одного пассажира. Но, что ещё удивительнее, пролетали над парком и люди, неизвестно каким образом, научившиеся это делать.
- Как?! – только и сумел выговорить я.
- Мы научились управлять гравитацией. Поэтому ростом мы выше Вас. Но мы не совсем убираем её в обычное время, а когда нужно, например, взлететь, то и совсем убираем. Индивидуально.
Мы знаем о вас, о вашем измерении, наблюдаем за вами, но не вмешиваемся. Это строго запрещено верховным властителем.
- Летающие тарелки, да? – высказал я предположение.
- Ну, не так примитивно! – прожурчала девушка. – Тарелки – отчасти, плод фантазий, а чаще- мистификации.
- Но почему никто никогда из наших не рассказывал о вас? Мы бы смогли многому у вас научиться, научный прогресс ускорился бы в разы!
- Это не помогло бы вам. Вы должны измениться внутренне.
- Это как? Не убий, не укради?
- В том числе. Эти заповеди бесценны. И до тех пор, пока вы не станете по-настоящему людьми, над вами будет висеть угроза самоуничтожения.
Не старайтесь запоминать наш мир и мои слова. Вы забудете всё, что увидели здесь, как только Ваш мозг вернётся к прежнему своему ритму, то есть, когда Вы очнётесь.
- Но я так много ещё хотел узнать о том, как вы живёте?сколько? чем занимаетесь? как лечитесь?
- Вы не успеете. Ваше время истекает.
- Но хотя бы оставьте память!-взмолился я.
- Сейчас спрошу, - прошелестела моя спасительница и тут же ответила, очевидно воспользовавшись телепатическими способностями.
- Хорошо. Для Вас сделано исключение. Всё равно Вам никто не поверит. Назовите свой рассказ фантастическим, чтобы не прослыть элементарным выдумщиком .
Это были последние слова, которые я услышал в другом, прекраснейшем из возможных, измерении.
Очнулся я на той же дороге, где по уверениям зевак, пролежал минут десять без сознания. Добрые люди вызвали скорую, которая не обнаружила у меня никаких переломов и сотрясений.

Прошёл уже целый год со времени моего необычного путешествия в параллельный мир. Никто, конечно, не поверил мне, но все дружно советовали писать фантастические рассказы. Что я и делаю.

Ночное дежурство в нашем диспансере то ещё удовольствие. Редко когда удаётся часик-другой вздремнуть. Наши больные любят почудить именно ночью. Луна что ли на них действует, или из вредности? Кто их знает?
Сегодня бог миловал. Всех накормили, укололи, спать уложили. В коридоре тишина, полумрак, только молоденькая сестричка клюёт носом над разложенными на столе бумагами. Стараясь не потревожить её, я прохожу мимо и продолжаю свой обязательный вечерний обход. В конце коридора останавливаюсь у окна. Луна ехидно подмигивает мне, намекая на своё зловредное поведение.
- Это мы ещё посмотрим, - бормочу я и поднимаюсь на второй этаж.
Ещё на лестнице до моего слуха доносится чей-то голос.
- Чёрт! Наворожила всё-таки небесная Кассандра. Опять кто-то митингует.
В палате, из которой доносится голос, лежат алкоголики после свидания с белочкой. И хотя все они уже вырваны из её когтистых лап,
всё же кому-то там не спится? Я прислушиваюсь и понимаю, что ораторствует Воронов, художник. И хороший художник. Жаль, что пропивает он свой талант. Руки уже дрожат.
- Мужики! Все нас считают пропащими, больными, лечат, ругают. А мы! На самом деле мы –избранные. Нам дано то, что недоступно никому из этих поборников трезвости.
Ого, как вещает! И почему же, интересно, они такие необыкновенные?
- Вот, ты, Вася, скажи-ка нам, что ты видел в последний раз? – вопрошает художник.
- Ничего хорошего, - забубнил Вася Шмаков, - змеи ползли откуда-то. Противные, скользкие. Я их сбрасываю, а они ползут и ползут.
- А ещё кто-нибудь из твоих домашних видел змей?
- Нет. Говорят, бред это.
- А ты, Фёдор, кого видел?
- Тараканов. Мерзкие твари!
- Хорошо, – удовлетворённо заключил Воронов.
- А ты, Миша?
- Дак я вообще ведьму видел. Дразнилась шибко. Выглянет из-за шкафа и фигу кажет.
- И скажи, Миша, тоже никто, кроме тебя, её не видел?
- Никто, Александр Петрович. Говорят, белочка виновата!
- Белочка? – переспросил Воронов, и торжествующе провозгласил – А вот и нет! Наш феномен, други мои, называется параллельный мир!
- Это что ещё за зверь? – изумился Федя.
- Не зверь, Феденька, не зверь, а целый мир, который существует здесь, на Земле, но никто его не видит, кроме нас, - продолжал торжествовать художник. - Возможно, и змеи, и тараканы мыслящие существа. Они что-то хотят сказать нам. Но мы не понимаем их язык. Миров много. Есть тараканий, есть змеиный.
- А ведьма откуда? - робко спросил Миша.
- Так и человеческий есть! Только другой, с ведьмами, лешими, русалками и другими персонажами. А ты думаешь, откуда они в сказках? Тоже кто-то из наших видел и рассказал потом. Во-о-т! А нам говорят галлюцинации. Избранные мы. Контактёры.
- Кто?- полюбопытствовал Вася.
- Контактёры. Мы с параллельным миром общаемся. Мы особенные.
В палате воцарилась тишина. Сегодня контактёры уснут, гордые осознанием собственной исключительности.

(На конкурс "один в один" по произведению Горького"Песня о Буревестнике")

Над зелёным мирным полем ветер тучи собирает. Несмотря на непогоду, погулять выходит зайчик, с плюшевой игрушкой схожий.
То купаясь в сочной травке, то свечой над ней взлетая, скачет он, и тучи видят радость в каждом трюке зайки.
В этих играх – жажда жизни! Но ещё неосторожность и беспечную наивность видят тучи в тех забавах.
И охотник тоже видит.Им, охотникам, противно наслажденье младших братьев. В них охотники стреляют.
Всё мрачней и ниже тучи опускаются над полем.Синим пламенем пылают все надежды на спасенье.
Выстрел! Скоро грянет выстрел!
До пяти не сосчитаешь, как свершится беззаконье! Где защитники животных? Нет спасения косому.
А охотник, словно демон - гордый, черный демон смерти – и смеётся, и рыдает. Он над зайчиком смеётся, и от радости рыдает.
Пиф и паф- дуплет грохочет!
В лаве гнева стон Зелёных, принесённый буйным ветром, раздаётся над равниной.
Но не скроют тучи солнца! Как ни силятся - не скроют! Зайчик солнечный пробрался сквозь слоистые покровы. И попал зарядом ярким прямо в очи лиходея.
Убегает попрыгайка, с плюшевой игрушкой схожий.

Чуть свет в пути. Дремотно Вольво урчит старательным мотором. Ведро в ногах, корзинка возле. В мечтах о тучных косогорах, где, как гласит молва людская, грибов «косой коси-не скосишь», гляжу в окно. Там утверждает свои права хозяйка – осень: стирает краски, рвёт одежду с печальных беззащитных рощиц, но солнца луч гонцом мятежным, пройдя сквозь облачную толщу, позолотил пейзаж унылый. Вот и желанная опушка! И косогор, как я молила. И сосны остриём макушек таранят северное небо. И легион лисичек рыжих (ура! ещё никто здесь не был!) застыл торжественно- недвижно.
Мечта сбылась, бери досыта! А я смотрю оторопело на этот мир, полузабытый в панельно-каменных пределах.

Эх! Думала распогодилось, а это берёзка осенними золотистыми лоскутками, как солнечными зайчиками, на ветру играет. Обманщица! Ну, да ладно, осень она и есть осень, никуда от неё не деться. А потому – прочь вселенскую хандру и на зарядку! Нельзя отступать от многолетних привычек, даже если тебе уже за сотню перевалило, и все суставы давным-давно заменены.

В саду хорошо, тихо. Дождя пока нет, только с листьев срываются неправдоподобно крупные капли и смачно шлёпаются в уже перенасыщенную влагой землю.
Раз! Два! Наклоны, повороты - настроение повышается. Сейчас внучка прибежит и ругаться будет, что я не подняла и её пораньше. Девчонка, как хвостик, за мной. Потому что она «почемучка», а я «потомучка». Всем в доме вечно некогда, а я свободна. По секрету скажу, что и я могла бы найти себе занятие и отмахнуться от Сонюшкиных бесконечных вопросов, но если не я, то кто?

Такие вот принципы смолоду засели в моей голове. Помнится, в то время подобралась у нас компания таких. Принципиальных. И настырных. Цель у нас у была одна. Ни много, ни мало – изменить мир. Без войн и революций сделать его справедливым.
А коррупция тогда казалась неистребимой, горячие точки вспыхивали одна за другой, пропасть между бедными и богатыми становилась всё глубже. И за всем этим стояла бессовестная, непомерная жадность одних и неумение отстоять свои человеческие права других.

Очень тщательно отбирали мы соратников. Через много проверок и испытаний проходили они. Но это было оправдано. Слишком высоки были ставки. Основным составом нашего сообщества стала талантливая , высокоморальная молодёжь, проявившая себя с лучшей стороны во многих областях науки, но более всего – в медицине.

Мы упорно работали каждый в своей сфере. И результат был достигнут. Официальным нашим достижением было объявлено создание вакцины против лихорадки эбола. А эпидемия этого страшного заболевания уже сильно угрожала человечеству! Поэтому во всём мире спешно начали делать поголовные прививки.

Болезнь отступила. И как-то так совпало, что именно с этого момента, как по волшебству, началось бурное развитие и процветание всех стран и народов. Войны прекратились, коррупция исчезла, бедность уступила место благополучию.

Вот так и живём теперь. И хотя «эболы» на Земле уже нет, но каждому новорождённому прививку делают в обязательном порядке. Ходят смутные слухи, что кроме официальной вакцины вводят ещё что-то. Но это только слухи.
Я вам авторитетно заявляю.

Прекрасный экземпляр. Не крашен и не бит.
Цвет изначально благородно-черный.
Бесшумен легкий ход. Умерен аппетит.
Изящны обтекаемые формы.

Шипованный. Но можно без шипов.
Все только натурально – мех и кожа.
Есть сенсоры – над фарами, с боков.
Парктроник, соответственно, заложен.

Сабвуфер низким рокотом своим
Окутает Вас нежностью и лаской.
Надеюсь, будет так же он любим,
Как я любил его. Котенка Ваську.

На конкурс "Комиксы"

Он красивый. Очень. Когда я смотрю на него, у меня между лопатками пробегает холодок. Я жутко смущаюсь, но вида не подаю. Не хватало ещё, чтобы он догадался. Да ни за что! Я для него подросток, пацанка, и никак не особь женского пола. Он и не заметил, что мне восемнадцатый годок пошёл, и кое-кто на меня очень даже заглядывается. Но не он. А я из-за какого-то упрямства всеми силами поддерживаю в нём эту уверенность и веду себя с ним, как травести, играющая роль сорванца.
Он друг моего старшего брата. Поэтому часто бывает у нас, и почти уже член нашей семьи. Вон сидит себе сейчас на веранде, кофеёк попивает, думает о чём-то. Или о ком-то. От этой мысли у меня сжимается сердце, и я отгоняю её подальше. Слишком уж она убийственна для меня. Хотя и весьма вероятна.
Он не видит меня. И я, пользуясь моментом, исподтишка опять фотографирую его. У меня этих снимков уже миллион! Вот он уйдёт, а я перенесу и этот миллион первый кадр к себе в комп, увеличу и буду разглядывать. Душу себе травить.
А ведь я всегда утверждала: « В мужчине главное ум, сила, доброта, чувство юмора и многое другое, но никак не красота. И вот вам пожалуйста, влюбилась в красавчика с браслетиком и кокетливым платочком на шее!»
Это я так пытаюсь охладить свой пыл и очернить предмет своих воздыханий. Но тем не менее, я понимаю, что если бы при всей своей внешней привлекательности, не был бы он и умён, и силён, и не обладал бы замечательным чувством юмора, то вряд ли я бы в него влюбилась. А он как раз такой. Идеальный.
Видели бы вы, как он играет с собакой! Как бы вам объяснить… Вот например, вообразите себе, как бежит лошадь. Красиво, правда? Радостно, свободно, породисто! Вот и он такой. Породистый. Так бы и побежала рядом с ним, вместо собаки, и оглядывалась бы на него, как верный пёс. Кстати, наш Джек обожает эти спарринги. Мне кажется, ни с кем ему не бывает так легко и радостно резвиться на приволье. Он заряжается азартом напарника , а я с завистью наблюдаю, как самозабвенно гоняются они по лужайке перед дачным посёлком. Однако ж, я стою в сторонке и скептически посматриваю на их игрища. Вроде – мальчишество всё это, глупости!
Но иногда я (как бы!) снисхожу до игр с этим несерьёзным юношей, и мы садимся за шахматы. Комплект фигур у нас совсем старенький, ещё дедов. В детстве я играла ими, как игрушками. А что? И король есть, и королева, и пешек целая свита. Позже дед потихоньку научил меня правилам, а оттачивала я мастерство с братом, совсем, к слову сказать, не слабым игроком.
Я каждый раз всеми силами пытаюсь уесть красавчика эффектной победой. Но это мне удаётся крайне редко. И хотя он на полном серьёзе хвалит мои гамбиты и эндшпили, терзают меня смутные сомнения, что эффектные победы слегка им же и подстроены.
Я понимаю, что у меня слишком мало шансов покорить его сердце. При моей манере поведения - практически невозможно. И всё же слабенький луч надежды недавно блеснул на моём небосклоне.
Он подвозил меня из города до дачи. Было уже поздно. Вечер плавно перетекал в ночь, горизонт ещё сохранял оранжевое тепло летнего дня, а звёзды уже густо заселяли темнеющие просторы неба. И это было так красиво! До оцепенения, до немоты. Мы остановились на пустынной дороге и вышли из машины. Он вдруг поднял меня и усадил на кузов автомобиля, а потом и сам устроился рядом. Мы долго молча любовались тихим очарованием наступающей ночи. И я, может быть, в первый раз, не строила из себя занозистую пацанку, а он, может быть, в первый раз посмотрел на меня другими глазами.

На конкурс по картинкам "Комиксы"

Я стою у дороги и пытаюсь остановить машину. Они проносятся мимо, будто не замечая ни меня, ни моего красноречиво поднятого вверх пальца. Почему? Почему никто не хочет взять меня в свой уютный, тёплый салон? Я так устал, у меня разламывается голова, я хочу только одного – сесть и закрыть глаза. В конце концов, я так и делаю. И, о чудо! Рядом тормозит машина!
- Эй, парень! Тебе плохо? Что молчишь-то? Ого, да ты, брат, в крови весь.
Я провожу рукой по лицу и чувствую под пальцами какую-то липкую влагу. И правда, кровь. Откуда она?
Может, о сучья в лесу разодрал? Когда к дороге пробирался. А может, раньше. Раньше… А что было раньше? Я ловлю себя на мысли, что не помню этого. Мучительно болит голова.
- Пожалуйста, - прошу я, - подвезите меня до города. Мне очень плохо.

В палате нас двое. Оба с травмами головы. К соседу по вечерам приходит родня. Как правило, они преувеличенно веселы, бодры и абсолютно уверены в скорейшем выздоровлении своего папы, деда, свёкра, брата и так далее, перебирать можно до бесконечности, вспоминая таким образом, все родственные связи. После ритуала поднятия духа и поддержания веры в излечение, клан шумно удаляется, а мы с соседом садимся за шахматы.

Сосед не играет, а священнодействует. Каждую фигуру он берёт бережно, как живое существо. Он следит за всеми значимыми шахматными чемпионатами, знает массу беспроигрышных комбинаций, но в наших турнирах выигрываю, как правило, я. Как оказалось, я неплохо соображаю в этом деле, чего нельзя сказать о другом виде деятельности моего мозга, а точнее, о памяти. Я так ничего и не смог вспомнить из моего прошлого.

Во сне я иногда вижу собаку. Она белая, крупная, с оранжевым ошейником. Мы с ней бежим по какой-то поляне, может быть, по стадиону. Я бросаю мяч, и она, вся заходясь от восторга, мчится за ним, а я смеюсь от ощущения счастья. И с этим ощущением просыпаюсь.

Сегодня доктор привёл ко мне фотографа. Милую, чрезвычайно серьёзную молоденькую девчушку.
- Вот эта дама любезно согласилась запечатлеть Ваш образ для своего блога. Вы же хотели, чтобы Вас увидело как можно больше людей? А у неё, можете себе представить, больше миллиона подписчиков! Да ещё друг по другу разнесут. Так что, дорогой мой, скоро Вы сможете покинуть нас.
Девчушка долго настраивала свой огромный (профессиональный!) агрегат, почти полностью закрывавший её симпатичное личико, но потом сделала чуть ли не сотню кадров в самых разных ракурсах.
Мою недлинную историю она уже знала, так что я добавил к ней только рассказ про повторяющийся сон с белой собакой. Зато она, растеряв напускную серьёзность, поведала мне свою подноготную за все долгие восемнадцать девичьих лет. А я бы слушал, и слушал её по-детски звонкий голосок и смотрел бы, и смотрел на смешные веснушки вокруг вздёрнутого носика. Но она ушла и обещала этим же вечером рассказать обо мне целому миллиону своих подписчиков.

На другой день я уже был героем ютуба. Неожиданно обнаружились и бандиты, не единственной жертвой которых я стал из-за новенького авто, приглянувшегося одному из разбойников.Попутно я увеличил на пару миллиончиков число подписчиков милого фотографа. Ну а себе я вернул семью! Маму, папу, брата, племянника, и так далее, можно до бесконечности перебирать многочисленные родственные связи, причём я их вскоре даже расширил, добавив к ним жену. Как говорится, не было бы счастья…

Прощай, прощай, несбывшееся лето!
Закину в шкаф ненужные хенд мейд -
Купальник, мной ни разу не надетый,
И шляпку из соломки синамей.
Не извиняйся бабьим летом кратким!
Не отогреть ни пляжа, ни сердец,
В листве не спрятать охряных заплаток,
Не скрыть в дубраве ведьминых колец.
Мы в осени уже давно. Не между.
Вгоняет дождь в унылую хандру,
Меняют ночи белые одежды
На сумрачную мглистую чадру.

Зачем я здесь? Бесцельно вилкой
Скольжу по гладкому фарфору.
Пришёл. Я чувствую затылком.
Ловлю обрывки разговора.
Продрогла. Ах! Она продрогла!
Перчатки где-то обронила.
Ты отчитал её. Не строго,
А даже ласково и мило:
«Зачем же не сказала раньше?
Свои бы отдал, дорогая.
Дай, поцелую. Этот пальчик,
И этот». Стоп. Я допиваю
Коньяк из запотевшей рюмки,
И улыбаясь добродушно,
Перчатки достаю из сумки:
« Возьми мои. В придачу к мужу.»

По картине Яцека Ёерки

Даже не знаю, писать мне этот рассказ или нет. С одной стороны, я обещал Мишке до поры до времени помалкивать, а с другой – прямо чешется у меня язык, и ничего не могу с этим поделать! Короче, я назову своё повествование фантастическим, а вы уж сами кумекайте, фантастика или нет. Кому как взглянется.
Итак, всё началось с моей поездки в родную Берёзовку. Поехал я родителей навестить, да с друзьями, что ещё не сбежали в город, повидаться. Маманя с папаней, конечно, рады. Не столько гостинцам, сколько сыночку родненькому. Давно не видались. Я как забросил фермерское дело, так в деревню ни ногой. Обидно как-то, что не получилось у меня справиться с этим делом, вот и не хотел бередить прошлое.
Я ведь так старался, работал, себя не жалея. Птичник завёл, цыплятами торговал, пытался бычка на откорм вырастить. Такой бычок классный был! Лобастенький, кареглазый и с кудрявым чубчиком. Совсем как у меня. Мой друг Мишка, как увидел его, так и ахнул
- Копия ты, Славка!
Так и прилепилась к нему эта кличка. Славка да Славка. И вроде как родня он мне стал, сынок приёмный. Забавный такой. Вырос в здоровенного бычину, а бежит ко мне, как собачонка, и носом в карман тычется за хлебушком.
Эх, да что там! Жизнь штука жестокая. Забили его всё-таки на мясо. Поверите? Плакал я. И к мясу его не прикоснулся. Да там прикасаться было не к чему. Ветслужбе дай, за корма расплатись, от базарных воротил откупись, так слёзы одни и остались.
Потом и с птицей у меня не заладилось, мор на них какой-то напал. В общем, уехал я в город. А друг мой Мишка так и остался в деревне. Вернее, на хуторе. Он от колхоза бывшего землю получил. Пай называется. А пай этот в отдальке от деревни. Говорят, он там и обосновался. Вроде как зерном занимается.
Вот я на другой день и настропалился к другу своему. Жигулёнок у меня, хоть и старенький, а бегает шустро. Слежу я за ним. На новую машину денег нет, вот старую и сберегаю.
Еду я, значит, глазею по сторонам, детство вспоминаю, по обочине то бурьян, то лесочек. И вдруг поле пшеничное. Да какое! Конца-краю не видать. Колос тяжелый, к земле клонится. Вроде ещё и не время жать, а пшеничка поспела. Стеной стоит вдоль дороги! Красотища! Давно такого не видывал.
Не заметил, как к Мишкиному дому подкатил. Я уж догадался, что это его угодья. Ай, да молодца, фермер! Ай, да умелец!
А тут и сам Мишка выходит. Обнялись, потыкались друг в дружку кулаками. Не целоваться же, как нынче всякие хлыщи . Чмоки-чмоки! То ли девки, то ли парни, не поймёшь.
- Ну, ты даёшь, Мишаня! – восхищаюсь я. Как это у тебя получается?
Смотрит Мишаня, щурится, но молчит.
- Ты что, - говорю, - онемел? Или говорить со старым другом не хочешь?
- Ладно, - говорит он, - Заходи в дом. Там и побеседуем.
Заходим мы, значит, в дом, и тут уже онемел я. Мамочка родная! А в избе-то тоже пшеничка колосится, аж пола не видно, только тропки по ней протоптаны.
- Что это? – просипел я, поскольку голос у меня куда-то пропал от изумления.
-Вот так вот, Слава. Помнишь, я всё пытался изобрести средство , чтобы по три урожая за наше короткое лето. Да чтоб и зерно отменное.
-Помню, что химичил ты что-то, а вот что, не задумывался тогда, – начал я приходить в себя, – ты, похоже, до сих пор химичишь, Миша. Вон у тебя на столе склянки какие-то. Только они оплавились что ли? И на плите посуда тоже …потекла.
- Это, видишь ли, Слава, побочный эффект такой. Не выдерживает посуда средство моё. Когда оно высокой концентрации. А вот пшеничка любит! Видишь, как любит, - засмеялся Мишка. - Я её в доме-то выкашиваю время от времени. А она опять растёт! Некогда мне с ней разбираться.
- Однако, Миша, вон и доски у тебя на потолке потекли. Не ровен час, рухнет крыша.
- Да?- удивился мой друг,- а я и не заметил. Это пары, видимо, сконденсировались там. Ничего, починю. В следующий раз аккуратней буду.
-А что это за змеюка у тебя на шкаф лезет? –продолжаю я пытать новоиспеченного гения.
- Ах, ты, гадина!- завопил Мишка.- Опять приползла! Она за грибами охотится. Видишь, у меня на шкафу грибы растут. Я их в свой секретный состав кладу. Очень мощный ингредиент!
Мишка схватил змеюку за хвост и вышвырнул за дверь. Я вышел вслед за хозяином и присел на порожке.
- Вот опять уже пора урожай собирать, - сказал Мишка, - я
ведь не пашу, не сею. Сама она.
Сил удивляться у меня уже не было. Мне теперь надо было всё переварить, и я засобирался домой.
На прощанье Мишка потребовал от меня не разбалтывать его тайну. А я…
Да нет, не верьте, фантастика всё это!

По картине Яцека Йерки

-Доктор, отпустите меня. Я больше никому не расскажу, что я там видел.
- Значит, всё-таки видели, Александр Петрович, - доктор слегка склонил набок голову, всю в редких растрёпанных кудряшках и понимающе улыбнулся Александру.
- Тьфу! Вырвалось, Сергей Николаевич! Просто вырвалось. Привык уже свою выдумку правдой представлять. Это машинально . Не думал же я, что эти идиоты меня за сумасшедшего примут! Шуток не понимают!
- Шутки у Вас, больной, - (при этих словах молодой человек, спелёнатый смирительной рубашкой, аж передёрнулся), - весьма оригинальные. Ваши коллеги всё правильно сделали. Вы, понимаете ли, переутомились в командировке, не досыпали. Да?
-Да,- угрюмо подтвердил больной.
- Вот и привиделось Вам этакое, - заторопился подытожить доктор. Не встречался я ещё с таким изощрённым, - он замялся, подыскивая нужное слово, - э-э-э видением. Хотя, признаюсь, интересные попадались экземпляры. Может, Вы Александр Петрович, расскажете мне ещё разок, а я запишу на диктофончик, - врач наклонился и близко заглянул в глаза молодому человеку, отчего сам стал похож на не совсем нормального человека. Александр Петрович отпрянул от неожиданности и напрягся.
-Успокойтесь, больной, - вернулся врач в своё кресло - Я, знаете ли, дорогой мой, коллекционирую всякие такие, так сказать, истории. С научной, разумеется, целью.
- Может, не надо? – жалобно завёл свою песню невезучий собеседник, понимая, что таким образом прямиком попадает в одну категорию с другими пациентами психушки.
- Надо, Александр Петрович, надо, - и доктор нажал кнопку стоящего на столе диктофона. Итак, Вы решили совершить погружение в одиночку. Верно?
- Да, - буркнул больной.
- А зачем?
- Да Нэсси эту, дурацкую, засечь хотел. А напарник устал, спать отправился.
- Ну, ну, продолжайте, что Вы тянете, как кота за хвост!
- Взял батискаф, спустился, поплыл на свет. Он там откуда-то пробивался. А когда подобрался ближе, тогда и увидел, что там, понимаете, целый город. Дома. Прям, как на суше.
- И люди там живут? – подбодрил доктор рассказчика.
- Нет, людей не видел. Но они есть, наверное, раз трамвай есть.
- Трамвай? – изумился доктор.
- Ну, не совсем трамвай. Он как будто из рыбы сделан. Из большой-большой. И он плавает, а не по рельсам ходит. Хотя рога есть.
-Рога? Чьи?- уточнил врач.
- Да ничьи. Это так называют контакты у трамваев. А проводов, кстати, и не было – припомнил Александр Петрович. - И вокруг там существа всякие плавают.
- Какие? Поточнее, пожалуйста, - врач подался вперёд, впитывая каждое слово пациента.
Пациент замялся, понимая, что дальнейшее повествование не сулит ему ничего хорошего. Но отступать было некуда и он продолжил.
- Одно существо наполовину контрабас, а наполовину орган и там ещё хвост из него какой-то торчал, другое похоже на черепаху, только не совсем черепаха, а гибрид с набором слесарных инструментов.
- Очень интересно!- выдохнул доктор, И что же они делали эти существа?
- Яйцо варили, - угрюмо пробормотал Александр Петрович.
-Какое яйцо?
- Золотое, – обречённо уточнил больной.
- Замечательно! – почему-то обрадовался доктор. Что-то , видно, складывалось в его учёной голове. Вот и хорошо, дорогой мой! Сейчас пройдёте в палату, Вам поставят укольчик. Выспитесь, отдохнёте, и всё у нас будет замечательно!
Пациент больше не сопротивлялся, и его без хлопот увели в палату.
Доктор же, ещё некоторое время покопался с флэшкой, переписывая исповедь больного, и убирая диктофон, обнаружил на столе телефон Александра Петровича.
- Надо будет занести сестре-хозяйке, - подумал он, и из интереса (разумеется, научного) решил просмотреть недавние записи молодого человека. Пароля не было, и последнее загруженное пациентом видео открылось без проблем.
В колеблющемся водном мареве поплыла на него с экрана рыба –трамвай, на песчаном дне горел костёр, испуская вместо дыма блестящие пузырьки воздуха, а полуконтрабас-полуорган с железной черепахой варили на нём золотое яйцо.

По картине Яцека Йерки

Кто же не ходил на вечер встречи выпускников? Не волновался, не втягивал живот, не привирал, приукрашивая свои достижения, не завидовал лидерам и не старался подбодрить неудачников? А после пары рюмок не дурачился, не веселился и не впадал в детство?
Вот на таком вечере я и встретил своего одноклассника Митьку Кривоногого. Кто бы подумал, что станет он ни много ни мало – дизайнером! В школе, помнится, марал что-то , в художку ходил, и вот нате вам – выбился в люди! И не просто, а пролез на телевидение и участвует в создании весьма популярных программ по всяким там квартирным переделкам.
Митька пришёл весь такой вальяжный, стильный , длинноволосый и бородатый. Одно слово- богема. Однако ж выпивки не гнушался и с каждой рюмкой всё больше превращался в прежнего Митьку Кривого.
Тут не упустил я момента и завёл с ним разговор.
- Понимаешь, -говорю,- я квартирку недавно прикупил. А в дизайнерских делах , как говорится, ни ухом, ни рылом.Подскажи по-дружески, что там нового на вашем фронте, фишки особо модные расскажи, чтобы всё по-современному.
Приосанился Митька, посмотрел на меня сверху вниз, хоть я и выше его на целую голову, и протянул:
- Не зна-а-аю. Нужно видеть, какая у тебя квартира, а так… Ну, ладно, - всё-таки смилостивился он, - спрашивай, а я постараюсь посвятить тебя в кое-какие детали.
- Ну, вот хотя бы окна, какие они должны быть?
- Окна?!-удивился Митька, - никаких окон!
- Как? Проёмы же есть.
- Заделать! Заложить кирпичом.
- А обои какие? Или покраска? – слегка офигев, спросил я.
- Опять не туда, - вздохнул Митька, - в крайнем случае, штукатурка. Небелёная, потрескавшаяся. А самый шик - с паутиной.
- Ну, хорошо,- пытаюсь я не показаться полным нулём, - а пол? Паркет, линолиум, ламинат?
Презрение к дилетанту чётко прочиталось в Митькиных глазах.
- Булыжник, - отчеканил он, - а по нему трамвайные пути.
-То есть? Рельсы в доме?!
- Вот именно.И знак ещё надо добавить. Дорожный, –задумчиво протянул он, мысленно вглядываясь в детали своего шедевра.
- Ты, Митька, не шутишь? – осмелился предположить я.
- Ничуть, - ответствовал Митька, - Отстал ты, Семён, отстал.
А как насчёт камина?- попытался я попасть в русло его замысла.
- Устарел камин. Надо печь. С изразцами и заслонкой . И …что-то ещё просится…уголь! Да! Куча угля рядом.
Я запил «уголь» хорошей порцией виски и рискнул поинтересоваться мебелью в столь экстравагантном интерьере.
Шкаф, кресло, напольные часы с боем и кровать Митька разрешил позаимствовать у бабушки, но посчитав, что всё-таки чем-то надо философски усложнить аскетичное помещение, разрешил украсить его старинным манекеном, будто извлечённым из пошивочной мастерской восемнадцатого века, и навалить на шкаф кучу всяких коробок и чемоданов Стол и неожиданный в своей мещанской обычности ковёр завершали картину.
Зрелище, возникшее перед моим мысленным взором, заставило меня содрогнуться. Я смирился со своим дизайнерским невежеством и оставив Митьку другому собеседнику, улизнул в компанию одноклассников, не обременённых столь передовыми взглядами.
Спустя некоторое время до меня дошли слухи, что Митьку Кривоногого кто-то жестоко избил. Боюсь, что он всё-таки где-то воплотил в жизнь свой замысел.

Известно, что внуков часто любят сильнее собственных детей. И Василий Фёдорович не был тому исключением. Бывало, как посмотрит на младшего Василька, так сердце и зайдётся. А уж всякими его детскими успехами гордился дед больше, чем своими трудовыми медалями. Понятное дело, когда внуку понадобился сопровождающий на областные соревнования, Василий Фёдорович тут же сам вызвался. Болел так, как будто это были Олимпийские игры. Кричал, свистел, подбадривал и ликовал по случаю победы любимого Василька и его команды. Сразу после игры к нему даже тренер подошёл, чтобы пожать руку такому страстному болельщику. Дед ещё больше возгордился, хотел достойно ответить на рукопожатие, а рука-то не поднимается, не слушается. Тренер сразу понял, что с дедушкой неладно.
Пролежал Василий Фёдорович в больнице больше месяца. Потихоньку вернулась речь, руки стали слушаться, а вот ноги никак не хотели подчиняться. Василий Фёдорович сам на себя сердился, ноги свои ругал, а они ни в какую. Не идут и всё.
Пришло время выписываться. Приехала за ним бабушка. Выделили им в больнице машину, дедушку из коляски перенесли в салон, усадили, а в последний момент прибежала ещё и сестричка-сопровождающая, из бригады скорой помощи.
Василий Фёдорович всю дорогу расспрашивал про дом, хозяйство, да про любимого внучка. Не заметили, как и к дому подкатили. Сестричка бодренько так деду говорит:
- Вставайте, дедушка, и пошли потихоньку.
Бабушка и слова сказать не успела, что неходячий дед-то.
А дед послушно встаёт и … делает шаг, другой и пошёл! Да и по лестнице мало-помалу сам взобрался на второй этаж.
Чем не чудотворица сестричка оказалась!

Райка работала на железной дороге, дежурной по вокзалу. Встречала, провожала поезда, потом шла домой в деревню. К родителям. Молодёжь почти вся разъехалась. Райке было скучно. Настоящая жизнь каждый день проносилась мимо, маня какой-то радостной беззаботностью, которой Райка не знала. Но каждый раз, вглядываясь в удаляющийся хвост очередного состава, она укреплялась в уверенности, что и её когда-нибудь унесёт поезд в новую настоящую жизнь. И хотя никаких шагов к исполнению своей мечты она не предпринимала, всё так и случилось. Кажется, самой судьбе надоело внимать её тайным вздохам, и она прислала за ней посыльного, а по совместительству и жениха, в образе молодого машиниста тепловоза.
Симпатичный немногословный парень перевёз её в город, и зажила она новой настоящей жизнью. Не всё было так, как она мечтала - муж оказался строгий, попивал иногда, а в остальном – как у всех. На их улице железнодорожников многие так жили – не барствовали, но и не бедствовали, кусок мяса для борща всегда находился, а уж котлеты по праздникам.
Иногда, глядя на элегантного телевизионного диктора в недавно купленном телевизоре Райка задумчиво спрашивала свою подругу и соседку Зину:
- Зин, а в жизни бывают такие мужики? Или только в кино, да в телевизоре?
- Не знаю, -отвечала Зина, - может, где и есть, только я таких не встречала.
День за день. Родился и незаметно вырос сын у Райки, сама она на работу устроилась. Опять на «железку», билетным кассиром. А тут муж возьми и помри. Ни с чего. Врачи сказали «удар». Похоронила Райка мужа, сына в армию проводила, и осталась одна. Тоскливо. Непривычно. Не за кем ухаживать, не с кем слова молвить. Разве с соседкой Зиной посидят, посплетничают.
И вот придумала Зина познакомить её со своим коллегой. Он разведён, и по характеру ничего, и по возрасту подходит. Райка сразу согласилась. «Давай, - говорит, - знакомь! А там видно будет.»
Назначили встречу. А накануне Райка прибегает к подруге, вся раскрасневшаяся, запыхавшаяся, и с порога заявляет:
- Я его видела!
-Кого?
- Да жениха нашего!
- С чего ты взяла, что это он? Ни фотографию его не видела, ни его самого.
-Так вот ты сказала, что роста чуть повыше моего, чернявый. Выхожу из магазина, а он навстречу. Я как глянула – он!
-Да мало ли их, таких чернявых? – смеётся Зина - И живёт он не в нашем районе. Перестань мне голову морочить, лучше к завтрашнему вечеру готовься!
На другой день Райка пошла на свидание, и ещё издали увидела, узнала его. Не ошиблась, значит.
Как?! Кто знает. Вот такие бывают чудеса на свете.
А Райка долгую жизнь прожила со вторым мужем, и никогда больше не интересовалась телевизионными красавцами.

Когда я слышу духовой оркестр с бархатным, волнующим звучанием его баритонов, с летящим, чистым голосом трубы, с глубоким, вибрирующим подтекстом басов, то перед моим мысленным взором предстаёт парк. Городской парк предвоенного времени. Времени молодости моих родителей.

Я вижу полукруг пафосной ротонды с её матово белеющими колоннами, кусты сирени вдоль лабиринта парковых дорожек и танцплощадку за решетчатым зелёным забором, сквозь правильные ромбики которого подглядывает вездесущая малышня.

Молодежь просачивается друг за другом в узкие воротца танцплощадки. Строгая билетёрша отрывает от синих двадцатикопеечных билетов корешки и ни под каким видом не пропускает малолеток в такую манящую взрослую жизнь.
А на площадке уже кучкуются девчонки, облачившие свои тоненькие фигурки в яркий ситец и забелившие зубным порошком потёртости дешевых туфелек.

Парни в беспредельно широких клешах с деланным равнодушием поглядывают по сторонам и несут потери, попадая под обстрел сияющих девичьих глаз.
Над танцплощадкой качаются лампочки, покрашенные обычной масляной краской. И в этой разноцветной полутени, наэлектризованной ожиданием обязательного чуда, наплывает танго:
«Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…»

Барабан аккуратно поддерживает ритм, но его низкое басовитое уханье слышно далеко-далеко, за речкой, где над тихой водой захлёбываются в любовном трансе соловьи и оседают сумерки, покрывая алмазной сетью нескошенную пойменную траву.

Июнь сорок первого года. В оркестре играет мой отец.
Завтра на танцплощадку выйдут люди в форме и объявят запись в добровольцы.

(на конкурс «Антиподы» по словам: сапоги, бронза, кошелёк)

Снег запутался в бороде,
Жмётся кошечка к сапогам,
Просыпается новый день,
Открывают глаза дома,
Выдыхают туман в мороз,
Отпуская людей за порог,
И сдаёт ежедневный кросс
Полусонный ещё народ.
На Поморской, где ветер стих,
Остановка на краткий миг -
Неизменно встречает их
Молчаливый смешной старик.
Руку тянет не к кошельку –
Поприветствовать рад земляков.
Руку жмут и жмут старику,
И пульсирует в бронзе кровь.

На конкурс буриме ( полу-золу, разбирала-бросала, листы-высоты, глядела-тело, тут-минут, пережитой-убитой, стороне-мне, колени-тени. )


Рокот гитар с первых минут
Выпрямил гибкое тело.
Кто-то шепнул: «Изменщик тут!»
Вздрогнула. Но глядела
Страстно, сжигая сердце в золу.
Не он, а она бросала!
Дробью по письмам его на полу
Летела. Не разбирала.
В клочья рвались и любовь, и листы,
Юбка хлестала колени,
Руки взлетали и с высоты
Вниз опадали. Их тени
Крыльями птицы привиделись мне,
На взлёте жестоко убитой.
И боль незнакомки в чужой стороне
Казалась мне мной пережитой.

А вы знаете – люди умеют летать.
Они просто об этом забыли.
И летят только в снах, возвращаясь опять
К небесам ослепительно синим.

Как легко и привычно парить над землёй,
Наслаждаясь послушностью сильного тела!
Не от этих ли снов, мы теряем покой,
И хотим вместо рук птичьи крылья приделать?

И летит с колокольни упрямый монах,
И тяжёлым железом заполнено небо.
А всего-то и надо – забыть вечный страх,
Сновиденья вернув из позиции «небыль».

Кто поставил запрет? Кто нас так наказал,
Опоив человека таинственным зельем?
Но мы вспомним! Должны! И взлетит к небесам
Стая новых упрямцев - земных Ариэлей.

На конкурс "Антиподы" Слова - индеец, балалайка, облако.

Июльский зной палил немилосердно,
Пыль вдоль дороги облаком повисла,
С гнезда слетела шалая наседка,
Встревоженная топотом и свистом.
Мальчишки – загорелая ватага -
В куриных перьях, как заправские индейцы,
Неслись вперед с отчаянной отвагой,
Все в предвкушении решающего действа.
Пел барабан из старой балалайки,
В бою не устоял чертополох коварный,
А на костре девчонки в месте тайном,
Как скво, готовили целебные отвары.

Зной присмиреет, насладившись властью.
Осядет пыль, отретушировав ромашки.
С железной верой в бесконечность счастья
Уснут индейцы, не успев умыть мордашки.

Воздух в горах как-то по-особенному пьянит... Или, быть может, это сладкое домашнее вино, что было выпито за ужином, стало хозяйничать в моей голове?
Я лежу на душистой соломе, копной набросанной на чердаке, смотрю на летнее звёздное небо сквозь дыры в крыше, и пытаюсь разглядеть, где же Большая Медведица... Или это Скорпион? Звёзды становятся не резкими, затуманенными - глаза слипаются... слипаются...

И снится мне...

что сижу я у компьютера и проверяю лотерейный билетик, точнее, жду привычных извинений в связи с отсутствием выигрыша. Однако… На экране появляется поздравление и совершенно немыслимая композиция с множеством нулей. От неожиданности и волнения я не могу сообразить, какое число скрывается за этими цифрами. И к тому же – этого не может быть! Какая-то ошибка, сбой. Но старший брат- интернет моментально реагирует на ситуацию, и на меня обрушивается лавина рекламных предложений всего того, о чем я могла только мечтать.

Боже мой! Я всё смогу! Купить шикарную квартиру, переехать в любой город мира. Или путешествовать. Долго и безмятежно. Не задумываясь об экономии. И наряды. Какие захочу. В самом крутом бутике.
А ещё я смогу делать родным дорогостоящие подарки.
Я думаю, они будут очень рады! И оттого буду радоваться сама. Вот только надо сделать всё ровненько, чтобы никого не обидеть. А то ведь появится зависть. Да не дай бог кого-нибудь забыть. Н-да. Пожалуй, это будет очень сложно.
А если не говорить никому о выигрыше? Но как объяснить тогда взлёт моего благосостояния?

Ладно. Об этом я подумаю потом, как говорила небезызвестная Скарлетт О Хара. А пока решу, куда я уеду. Или не уезжать? Здесь у меня друзья, а там, в замечательном зарубежье, нет никого. Заводить новых друзей в моём возрасте не очень хорошая идея.
Нет. Я лучше буду просто путешествовать. Хотя… Я ведь не люблю гостиницы, переезды. И летать ужасно боюсь.
Что же остаётся? Бутики? Представляю, как я каждый раз в шикарных нарядах буду появляться перед своими скромными подругами. Как-то не очень комфортно будет мне, и наверное, им тоже.

Но невозможно не воспользоваться такой удачей!
Хорошо. Буду брать денег столько, сколько мне необходимо, без шика и ненужных излишеств.
А остальное? Куда деть остальное?! В банке деньги будет съедать инфляция, в бизнесе я ничего не понимаю – прогорю, доверить чужим людям – обманут.
Э-эх! Эйфория незаметно улетучивается, и на мои плечи тяжким бременем ложится забота о свалившемся на мою голову счастье.

Утреннее солнце, бесцеремонно прогнавшее ночь, прерывает мои терзания. Я открываю глаза и улыбаюсь, вспоминая свой удивительный сон.
Поистине, богатые тоже плачут.

Пурга примчалась утром. Постучалась,
Бесцеремонно подняла с постели,
Окно завесила, оставив малость,
Чтобы её проказы разглядели.
А за окном гигантский снежный кокон,
И корабли, когда-то бывшие домами,
Плывут. Сигналят тусклым светом окон,
Остерегаясь встретиться боками.
Деревья мечутся, бросают ветки,
Как дань осатаневшему ненастью,
Сутулится во мгле прохожий редкий,
В дороге оказавшийся к несчастью.
Сейчас бы рыбкой вновь под одеяло!
И переждать, пока зверюга сдохнет.
Пурга в ответ сильней загрохотала,
Но показалось мне, что это хохот.

Синевой окно залито.
Около шести.
Я одна. Со мною книга,
Семечки в горсти.

Ноги с краешку духовки,
Кот в тепле притих,
Книжный рыцарь скачет ловко,
В мыслях- мой жених.

Тикает будильник громко,
Будто метроном,
Хрустнет жалобно и ломко
Одряхлевший дом.

Мне двенадцать. Память нежно
Спрячет в сладких снах
Этот вечер безмятежный
В голубых тонах.

Беатрис сидела на пустынном берегу, смотрела, как яркие птицы проносятся над водой, и поглаживала смешного пучеглазого лемура, свернувшегося у неё на коленях.
Здесь, на этой планете никогда не бывает слишком жарко или чересчур холодно, не бывает ни тёмных ночей, ни яркого света в полдень. Здесь всегда закат. Он бывает бордовым, как глаза унгула, бывает нежно-розовым, как перья фламинго, а иногда, когда свет как-то по-особенному преломляется, отражаясь от соседних планет, всё небо становится ванильно-янтарного цвета, словно чай, который Беатрис пила между ленчем и обедом.
И все семнадцать лун причудливыми узорами выстраиваются над горизонтом, всякий раз рисуя новые картины.

Однажды луны сложились в улыбающийся смайлик и Беатрис поняла, что время пришло. Девушка нащупала на личном пульте ту самую кнопочку и сняла блокировку.
На другой день, или правильнее сказать, на другой закат, земляне были уже здесь. Телепортация сильно сокращает расстояния. Три представителя земной цивилизации претендовали на руку и сердце Беатрис.

Дивная планета Эола и старушка Земля не смогли бы выжить без обмена генофондом. Любовь в очередной раз должна была спасти мир, и межпланетная служба знакомств взяла на себя заботы по спасению обеих цивилизаций от вымирания.

Предварительные голографические контакты Беатрис с женихами хотя и были весьма реалистичны, всё же не могли заменить личного общения. И вот теперь всё трое уже лично должны были выдержать экзамен на звание жениха.

Рыжий жизнерадостный гигант Кевин веселил Беатрис простодушными, немного прямолинейными шутками и завидев ирригационный канал на пути, тут же подхватывал девушку на руки и бережно переносил на другой бережок. Беатрис отбивалась, просила этого не делать, но удары её маленьких кулачков, кажется, даже не ощущались мощным торсом богатыря.

Элегантно- утонченный Жюль умел делать такие необычные и вместе с тем приятные комплименты, что Беатрис, несмотря на природный скептицизм, поверила в их искренность.

В противоположность двум предыдущим кандидатам в женихи, третий, Джордж, как будто и не пытался понравиться Беатрис. Он поддразнивал её, спорил и даже умудрился поссориться , назвав дилетантом в вопросах адаптации унгулов к земным условиям. И это в то время, когда на ту же самую тему была написана последняя статья Беатрис!
Зазнайка!, - мысленно вынесла ему вердикт юная эоланка. Но…вместе с тем. Что за женщины! Будь это даже инопланетянки!
«Чем меньше женщину ….» Ну, вы знаете сами, как высказался про слабый пол один великий землянин.

Прощальный закат по-прежнему был невозмутимо красив. Луны рисовали замысловатые фигуры. Беатрис опять сидела на пустынном берегу и с грустью всматривалась в голубую, стремительно удаляющуюся звёздочку. Она уносила и Кевина, и Жюля, и Джорджа.
Беатрис наклонилась к лемуру:
- Лем, а ты не ошибся?
Верный друг обиженно пискнул.
- Конечно, нет!- мог бы сказать он. - Ты же видишь, моя окраска не поменялась, а это значит..
- Знаю, мой дорогой, знаю. Это значит, что ни с кем из них не зажегся огонь, который называется любовью. А без этого, как выяснилось, гены становятся неполноценными.

Честно сказать, я не смогу определить точно, когда я приняла это решение. Может быть, тогда, когда я потеряла своего первого неродившегося ребенка, а может быть, тогда, когда оплакивала двух моих сыночков, погибших на восьмом месяце беременности. А мы ведь с тобой уже придумали им имена. Ты был со мной в эти тяжелые минуты. Находил какие-то слова и говорил, говорил, будто пеленал меня, оберегая от боли и горя. Я не понимала смысла твоих слов, я только чувствовала твою защиту и постепенно сумела вернуться в жизнь.

Я больше не пыталась делать ЭКО, мой организм не умел вынашивать деток, но мой разум не хотел мириться с несовершенством моего тела. И я решила, что всё равно мы с тобой станем мамой и папой.
В детском доме нам не пришлось выбирать ребенка, он выбрал нас сам - просто подошел, взглянул на нас, протянул маленькую теплую ладошку и спросил: «Вы за мной?»
Я не смогла ничего ответить ему, потому что горло сдавило такой нежностью, такой любовью, что слова остались где-то там, внутри меня . А ты присел перед ним на корточки и сказал: «Ну, конечно, сын!»
А потом была куча бюрократических заморочек – справок, обследований, бесед с психологами и мучительно- радостных встреч с нашим сыночком.

Ему уже четырнадцать. Он знает, что мы не его родная кровь, мы никогда этого не скрывали. Мы прошли с ним и через болезни, и через тревоги, и через проблемы со школой – через всё то, через что проходят все родители.

А недавно у него появилась сестренка – смуглая и кругленькая, как черешенка, девчушка. Мы взяли её в том же детском доме. Она полная противоположность нашему рассудительному взрослому сыну. Ей всего пять, и она отчаянная хулиганка. Единственное, что её как-то удерживает от озорства, так это моё обещание вечером покрасить ей ногти моим новым модным лаком. Если она, конечно, весь день будет вести себя прилично.
В чем я лично сильно сомневаюсь.

Местом педагогической практики для Танечки был выбран поселок «Сосновоборский», в просторечии Грязнуха. В том, что народ точнее в названиях, чем официальные органы, практикантка убедилась уже по дороге к месту назначения. Огромный колесный трактор «Кировец» то вставал на дыбы, пробираясь через грязевые болота, то нырял в глубокие, похожие на озера, лужи. Танечка охала и вцеплялась побелевшими, тоненькими, как у куренка, лапками, в тюк с подушкой и одеялом – результат маминого беспокойства.
- Кто знает, дочка, где жить придется!

А жить пришлось в обычном деревенском доме, с кроватью, одеялом и даже периной.Хозяйка, несмотря на робкие Танечкины протесты, усадила её за стол вечерять – поставила перед ней тарелку с пирожками и налила стакан настоящего деревенского молока. Сама села напротив и, не заморачиваясь на присущие городским людям, условности, выспросила у постоялицы всю её недолгую биографию. Однако ж, не столько слова, сколько неподдельная искренность Танечки, убедили бабу Клаву, что квартирантка у неё вполне подходящая.

Кирпичное белое здание бывшей церкви на самом высоком месте села показалось Танечке парусом выплывающего из –за горизонта диковинного корабля. К нему ручейками стекались ребячьи стайки, и высокие резные двери не успевали закрываться, принимая шумную детвору.
В учительскую Танечку проводил завуч.
-Знакомьтесь. Татьяна Борисовна, студентка четвертого курса и наш новый учитель математики.
- Здравствуйте, - застенчиво прошептала Танечка, но увидев улыбки обернувшихся к ней учителей, поняла, что принята в местный педагогический коллектив. Пока как младший товарищ, почти как общий ребенок, за которого все они, взрослые, несут ответственность.

С учениками же дела пошли не совсем гладко. Надо признать, что Танечка и объяснять умела доступно, и материалом владела, и дети её полюбили, вот только обратной стороной этой приятной медали оказалась дисциплина, вернее, почти полное её отсутствие. Дети быстренько взобрались Танечке на шею и свесили ножки.
Завуч деликатно посоветовал молодой учительнице побывать на уроках опытных учителей и присмотреться, как они добиваются тишины и внимания на занятиях. Танечка, следуя совету, отправилась на урок биологии, к Ольге Евгеньевне.

Еще при первом знакомстве Танечка, с некоторой жалостью, отметила про себя непривлекательность молодой женщины. Её полноватая фигура не имела даже намека на талию, светло-рыжие, слегка вьющиеся волосы, были собраны в немодный пучок, а широкое белое лицо украшали крупные веснушки.
Сидя на задней парте, как и положено наблюдателю, Танечка с любопытством поглядывала на учеников, которым и она преподавала математику. К её удивлению, шумные ссоры, клоунские кривлянья и смех стихли сразу же, как только в класс вошла Ольга Евгеньевна.
.
Как обычно, урок начался с опроса. Но ученики пересказывали не страницы учебника, они рассказывали о том, что видели сами. И это было интересно! Интересно всем. Речь шла о птицах. Каждый рассказывал о той птице, за которой наблюдал по заданию учителя. Лес рядом, поле через дорогу. Скучный учебник заменялся жизнью. Дети тянули руки, но никто не кричал с места, как это бывало у Танечки. Достаточно было учительнице укоризненно взглянуть на нарушителя, как тот осекался. Невидимая стена уважения к педагогу не позволяла детям переступать грань дозволенного. Ни разу учительница не повысила голос. Она, как дирижер, поднимала одного ученика за другим, задавала вопросы, заставляла думать.

Но самые большие метаморфозы происходили с самой Ольгой Евгеньевной. Танечка вдруг заметила, какая у неё гордая осанка, какая ровная спокойная речь.
Улыбка в ответ на удачный рассказ, обнаружила нежные ямочки на порозовевших щеках. А глаза… Как можно было не увидеть этот чистейший изумруд в обрамлении темно-бронзовых ресниц?
Дурнушка превратилась в настоящую красавицу!

Прошло много лет, но Танечка, Татьяна Борисовна, навсегда запомнила урок настоящего педагогического мастерства и заодно усвоила некоторые законы женской привлекательности.

дождь пелагея

Когда Перун откроет створ
И дождь прольёт с небесных хлябей,
Я прекращу с тобою спор
И замолчу, в окошко глядя.
Всё чаще крупных капель степ.
Уже постанывает крыша.
Вдруг солнца луч! И дождь ослеп,
Но ритм поддерживал и слышал,
Как пульс вбивает ритмы в кровь
Под наркотическим озоном.
И я влюблён. Моя любовь –
Весь мир в пространстве заоконном.
Мне, как лекарство, этот дождь,
Как откровенье – луч багряный.
И не горчит былая ложь,
И не саднят былые раны.

Пародия на стихотворение Иры Сон "Рыболов"

https://www.stihi.ru/2013/08/20/6430

Губы немеют. Снова накрыла паника.
Каяться в этом страшно даже себе.
Ты рассказал о гордом своем призвании -
Рыбу ловить, но не жарить её на обед.
Я же, представь только этот кошмар и ужас! -
Рыбу в закуске люблю, и натощак,
Нравится мне и в обед, и даже на ужин
С рыбой пельмени и заливной судак.
Мы не похожи, но то, что ещё ужасней,
(Всё же признаюсь в тайне дерзкой своей)
Я, в довершение многих моих несчастий,
Вовсе не ем
этих жирных,
противных червей!

Пародия на стихотворение Иры Сон "Твоя женщина"
http://litset.ru/publ/16-1-0-5019

Она помнит то время сквозь долгий быт.
А ты всё забыл, мой милый!
Она не прощает таких обид,
Мужчинам, которых любила.
Давай, вспоминай - про стихи и про дождь.
Ну, припомни хотя бы имя!
Не припомнишь? За жизнь твою медный грош,
Ей богу, не дам я отныне.
А шкаф? Ты помнишь тот неуклюжий шкаф,
Что монстром стоял в её спальне?
Он полон скелетов. Боюсь, что ты прав -
Тебе уголок там оставлен.
Однажды сквозь легкий предутренний сон
Войдет забытая женщина.
Беретта при ней, курок взведен.
И поздно просить о прощеньи.

Любите ли вы застолье, как любил его дед Боря? С его сердечным вниманием к сотрапезникам, с заранее подготовленными тостами, шумными разговорами, песнями на два голоса и несколькими дирижерами сразу. Нет! Вы не можете любить его так. Хотя бы потому, что у вас нет такой многочисленной родни, которая была у деда Бори.

Он появился на свет одиннадцатым ребенком из двенадцати, подаренных судьбой его родителям. Поэтому на шестом десятке у деда образовался целый сонм родственников, имеющих обыкновение вместе отмечать светские и семейные праздники. И каждый раз дед Боря наслаждался всеми вышеперечисленными прелестями застолья.

Но в тот достопамятный год случилось непредвиденное. Беда пришла, откуда не ждали. Сначала ничто не предвещало катастрофы. Как обычно, в зале составили три стола, заполнили их тарелками с холодцом, оливье, нарезками, соленьями и тому подобными обязательными закусками, натащили стульев, табуреток, естественно, из сеней принесли холодную водку, разлили и уже собрались выпить за встречу Нового года в городе Владивостоке, как по телевизору начался новый фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром!».

Выпить-то выпили, но беседа как-то быстро увяла, а женщины, будто загипнотизированные, уставились в голубой экран. Дед Боря пару раз пытался воззвать к родне с призывом не предавать семейные традиции, но его призыв не был услышан. На экране происходила встреча Мягкова с заграничной красавицей Брыльской. Жена шикнула на него и попросила не мешать.

Кое-какие плюсы дед всё-таки поимел в этой ситуации, потому что никто не хватал его за руки при очередном наполнении рюмки, а супруга не напоминала, что до Москвы ещё далеко, и за все города, расположенные восточнее столицы, пить не обязательно.

Но было скучно! Свою лепту в дедов протест внес внук Илюшка, ползавший под столом и выныривающий оттуда исключительно за очередной порцией вкусняшек. Илюшку, как и деда, не интересовала мелодрама, и он, притомившись, устроил небольшой скандал с ревом и капризами.

Дед Боря приободрился и басом завел песню про ямщика, надеясь перевести компанию на привычные рельсы. Однако трюк не удался: Илюшку быстренько уложили спать, а деда попросили умерить пыл.

На экране поедался салат, отвергалась заливная рыба, а на реальных столах остывали пельмени и грелась водка.
Между двумя сериями кое-как поддержали Урал и опять притихли, сопереживая обиженному Яковлеву. Ширвиндт, Бурков и Белявский шутили так, что деду не удавалось вставить ни одной достойной реплики, обе экранные мамы были мудры и вызывали всеобщую симпатию зрителей, любовная интрига становилась всё напряженнее.
Короче, дед Боря проигрывал фильму по всем фронтам, и окончательно приуныл.

Но всё когда-то заканчивается. Закончилось и кино. К тому времени Новый год ещё не успел достичь врат столицы, и компания успела выполнить обычную застольную программу: дед Боря всё-таки исполнил «Ямщика», ему вторили голосистые племянники и старательно поддерживал женский хор, состоялся выход «Цыганочки», племянницы лихо отбили чечетку под баян двоюродного брата, а дед Боря с большим успехом рассказал бородатые анекдоты.

Любите ли вы фильм «Ирония судьбы, или С легким паром»?
Любите ли вы его так, как люблю его я? Со всеми сопутствующими ему воспоминаниями и ассоциациями.

Автоматические двери универсама, не успевая смыкаться, пропускали все новые и новые порции радостного возбуждения, терпкого морозного воздуха и неповторимо бестолковой атмосферы предпраздничной суеты.
Как ни печально, Галина Петровна ощущала себя чужой на этом празднике жизни.
Новый год! Когда-то и она вот так же лихорадочно докупала недостающие продукты и спешила домой, где её уже ждали дети и муж. Девчонки, перебивая друг друга, рвались помочь ей на кухне, муж раздвигал стол и стелил парадную скатерть, закуски торжественно водружались на искрящееся белизной крахмальное полотно. В то дефицитное время у домашних слюнки текли при виде оранжевых горошинок красной икры, тоненьких ломтиков копченой колбасы и непременных золотистых шпротин. Разумеется, не обходилось без оливье и других замысловатых салатов, почерпнутых из «Работницы» или записанных в блокнотик под диктовку многоопытной подруги. Шампанское шипело, пробка рикошетила от нового серванта, девчонки визжали, и всё это вместе, оказывается, и было счастье.
- Женщина, Вы будете расплачиваться? – прервала воспоминания кассирша.
- Да, да, - смущенно заторопилась Галина Петровна, выкладывая из корзины нехитрый набор продуктов, рассчитанный на одного человека. Гостей она не ждала.
- По скайпу пообщаемся – объясняла она коллегам, улыбаясь и как бы подшучивая над собой. Так она пыталась демонстрировать, что именно этот способ общения как раз её и устраивает.
По скайпу… К двенадцати часам связь будет отвратительная. Дай бог, к часу прорвутся. Будут поздравлять, пытаясь перекричать музыку и гвалт подвыпивших гостей.
Они обязательные, её девочки. Обе не забудут поздравить маму. А она будет чувствовать, что мешает им, отвлекает от праздника, поэтому поспешит побыстрее закруглить разговор. И будет улыбаться. Чтобы не расплакаться.
Вот если бы был жив Серёжа, всё было бы по-другому! Но Серёжа ушёл и оставил её одну. Никто теперь не подарит ей
на Новый год веточку сирени.
Вот где он умудрялся прятать эту веточку, пока она набирала цвет? Целый месяц, наверное, надо было ухаживать за срезанным среди зимы побегом, чтобы именно 31 декабря преподнести ей пахнущее весной сиреневое облачко.
Галина Петровна и не заметила, как оказалась у своей двери. Привычный щелчок выключателя. Что-то не то. Запах какой-то знакомый. Как будто и, правда, сиренью.
- Надо же до такой степени навспоминаться! – усмехнулась Галина Петровна и распахнула двери в комнату.
Сирень! Огромный букет! И девочки. Её дорогие дочки.
- С Новым годом, мамочка!

(по мультфильму "Вовка в тридевятом царстве")

Это чо? Прямо трон такой, што ли?
И корона пришлась в самый раз.
Кабы мне поцарствовать вволю,
Первым делом издал бы приказ!
Загибайте пальцы. Во-первых -
Чтобы кильке несчастной назло,
Я б на рыбьих сыграл её нервах.
Пусть бы мне вдруг во всём повезло!
Появилась бы рядом печка,
(Я же весь голодный давно!),
Лимонаду чтоб целая речка,
И конфет, и пирожных полно!
Во-вторых - чтоб ларец с молодцами
На замок да в дремучий лес,
А то есть повадились сами
То, что мне положено съесть!
В-третьих – пусть уж и слёт Василисок
Во дворце моём царском пройдёт.
Пусть от зависти аж прокиснут,
В изумленье откроют весь рот!
Эх! И я тогда зажил бы классно,
Мне бы только бы это успеть!
Ну, а царь настоящий из сказки
Будет красить заборы да петь.
Кто-нибудь! Эй! Исправьте-ка сказку!
Измените хотя бы главу.
Чо молчите-то? Што ль Вам неясно?
Вы не слышите што ли? Ау!