Скажу я вам, история – игра!
В ней кто-то – туз, а кто-то – нужной масти.
И вот из-под Шекспирова пера
Выходит «Гамлет», истинный отчасти.

Трагедии излюбленный сюжет –
Святая месть за бедного папашу,
Где юный принц, возненавидев свет,
Внезапно заварил крутую кашу!

========================

А мне вчера приснился странный сон,
О том, что дело там совсем не в мести.
Любовью и надеждой окрылён,
Мечтал в нём Гамлет только о невесте.

Офелия, как розовый бутон,
Тянулась всей душой ему навстречу.
Казалось, хэппи энд. Со всех сторон.
Но оказалось, что ещё не вечер.

Извёлся вдруг отец в своём гробу:
Прознал про то и понял – быть инцесту!
Как тут не клясть обманщицу-судьбу,
Которую творил известным местом?

Степенная Полония жена
Была когда-то ветреной молодкой –
И закипала кровь у короля
В объятиях у пламенной красотки.

Офелия – запретный плод любви,
И Гамлету она – сестра родная,
Открыться нужно: что ни говори,
Но нынче в рай по блату не пускают.

Забавы короля терпеть невмочь!
И Клавдия подбив к захвату трона,
Полоний подложить надумал «дочь»
Под Гамлета в досаде на корону.

Вот тёмной ночью призраком восстав,
Папаша обо всём поведал сыну.
Был в горе принц, узнав отцовский нрав, –
С небес на землю по такой причине!

Чтоб новость пережить хватило сил,
Офелию ославил проституткой,
Приятелей подставою убил –
Жизнь превратил в безжалостную шутку.

Полоний, сам себя переиграв,
Заколот, да и Клавдий – на пределе.
Офелия, явив свой кроткий нрав,
С обрыва – в реку. Жаль, не доглядели...

Лаэрт, усопшей девы добрый брат,
Взбесился. Да и как тут не взбеситься?
Решил он: шпаги дело завершат –
Отчаянье не ведает границы!

И вот – укол. Был ли замешен яд?
Я что-то очень сильно сомневаюсь,
Ведь медики в то время, говорят,
Лечили клизмой всё, не напрягаясь.

Любая рана в тот ужасный век
Сама собой могла свести в могилу.
Вина Гертруда выпила на грех
В надежде, что оно придаст ей силы.

Холодное питьё, когда жара,
Способно погубить и королеву!
Лаэрт и Гамлет посреди двора
Продолжили свой поединок смело.

Задели в схватке даже короля!
Как просто было всё, и так же глупо:
Уж нет на свете горе-кобеля,
А результат – ещё четыре трупа.

Династия угасла. Всюду – смерть.
И всё покрыто тайной – к чести дома.
Такая вот лихая круговерть...
Но кто сказал, что в жизни по-другому?

В блаженстве мурлычет котёнком довольная Волга,
Попав на рассвете под мягкие струйки дождя.
Расслабилась, зная, беспечный покой ненадолго –
Могучая сила проснётся в ней чуть погодя.

Туманные пряди растрёпанной вздыбленной шёрсткой
Скрывают ленивую грацию, томный настрой –
Домашняя, нежная и без привычного лоска,
Река подставляет под капли волну за волной.

А дождик воркует – ласкать не впервые хитрюге
Сомлевшую Волгу и ей колыбельную петь.
Лукаво шепнёт между делом: «Как смотришь, подруга,
На то, чтобы так вот на зорьке встречаться и впредь?»

– Как можешь ты вот так ЕМУ? Ведь ОН…
– Тогда не подпускайте, если страшно,
Ведь мне притворство – нож, а глупость – стон,
Прорежется апломб – и сносит башню.

– Он – САМ…
– И что? По мне, так здесь – петух,
Надутый и напыщенный сверх меры.
Где вежливость, скажите? Где манеры?
Одно бахвальство только. Режет слух.

– Ах, ах, ОН снизошёл!
– С каких пригорков?
Не по одёжке судят – по уму.
И шёпот подхалимных разговоров:
Я снова надерзила.
Не тому?

13/07/2016

.....Идёт Машенька в лес за ягодками, торопится. Одна, без подружек на зорьке ранней пошла, дома про то никому не сказала. Нравится ей места новые открывать, полянки урожайные находить. Хороша земляничка в этом году.
..... Вот и местечко удачное, солнышком золочёное. Присела Машенька, заглянула под листик. Ох, и ягодки! Красавицы, щёчки алые. Скорёшенько обобрала полянку, дальше пошла.
..... Полнится кузовок, полянка за полянкой вдаль манит. Увлекает земляничка, уводит.
..... Уже и жара припекает, и кузовок полон, домой идти надобно. А куда, домой? Огляделась Машенька и поняла, что заплутала, не знает, в какую сторону ей идти. Села на пенёк, пригорюнилась. Ягоды горсточку взяла. Зайчик мимо проскакал, лисичка пробежала, ёж у ног пропыхтел. И не заметила Машенька, как опустел её кузовок - съела всю ягоду, что нынче собрала. И темнеть стало. Страшно.
..... Вдруг слышит, идёт кто-то. Вскочила с пенька, корзинку к себе прижала, дрожит. А из-за дерева Баба Яга выходит. Старая, горбатая, всё лицо в морщинах, нос огромный, а губ и не видать совсем, зато клыки длинные изо рта торчат. Замерла Машенька, а Баба Яга и спрашивает:
..... – Ты что в лесу ночью делаешь?
..... – Заблудилась.
..... – А пошто одна-то в лес пошла?
..... Молчит Машенька. Ударила Баба Яга клюкой о землю, и обернулась девочка цветком алым. Цветком алым, приметным.



..... – Ну, и в чём сила ещё таится? – спрашивал молодой купец девушку Аннушку, лентой алой её одаривая, словами ласковыми обвораживая.
..... – А есть у нас в лесу ал цветок, марьин корень. Любую дверь тот цветок откроет, любой морок разрушит. Только надобно его из рук самой Бабы Яги получить, - хохочет Аннушка. А молодой купец слушает, запоминает.



..... – Марьин корень, говоришь? – задумался Кощей Бессмертный. - Извести нужно тот цветок в лесах, чтобы неповадно было истинный облик чей люду видеть.
..... – А мы за него хорошую цену назначим. Вот они сами нам свою силу и продадут, - говорит купец.
..... – И то верно, - расхохотался Кощей Бессмертный. – Деньги всё сделают.



..... Идёт по лесу Гришаня, цветок марьин корень ищет. За него купцы заморские хорошо платят. Вот уже народ все цветы и повырывал в лесу, да, может, где и найдётся затаившийся. Очень уж хочется Гришане рубаху новую, атласную. Перед друзьями похвастать, удаль свою показать.
.....Вдруг видит, на поляне у пенька что-то алеет, бегом припустился: вот он – цветок марьин корень, будет у него рубаха. Сорвал цветок, к купцу заморскому побежал.



..... – Что же ты, старая, позволяешь? Этот обормот последний цветок в нашем лесу вырвал. А ты и пальцем не шевельнёшь, - с самого порога разошёлся Леший. Обернулась к нему Баба Яга, грозно глазами сверкнула:
..... – Знают в народе силу цветка. Знают – и продают. Словами глупость не пересилить. Тумаками мудрость не вколотить.
..... – Попужала бы! Защитила цветок!
..... – Смысла не вижу.
..... Разругались Леший с Бабой Ягой. Плюнул старый, к себе ушёл. Всю дорогу глупость бабью последними словами крыл.
..... А Баба Яга в избушке заперлась, и избушка та в чащобу непроходимую утопала. Ох, и зла сейчас старуха! Никого видеть не хочет.



..... Доволен Гришаня: хороша рубаха атласная.
..... Доволен купец: извели весь марьин корень. Может теперь без опаски нечисть людской облик принимать. Да и запорам крепким ничто уже не страшно: и смутьянам из острогов, и зверью из клеток – не выбраться.
..... Смотрит купец на цветок – никому его из рук Бабы Яги не получить! А цветок уже и головкой поник, завянет скоро. Положил купец его между страниц книги конторской – на память о красоте былой, загубленной, захлопнул книгу.



..... Принёс Гришаня рубаху домой, достал из свёртка, любуется. Вдруг послышалось ему: плачет кто-то. Глядь, сидит на лавке девчушка маленькая, лет семи, глаза кулачками трёт. Оторопел парень:
..... – Ты кто?
..... – Машенька. Я по ягоды без спроса ушла, меня Баба Яга заколдовала, в алый цветок превратила, а ты - Кощею продал.
.....– Как Кощею? – удивился.
..... Ничего не ответила девчушка, ещё горше заплакала. Хотел Гришаня утешить девочку, по голове погладить. Но лишь дотронулся до неё – исчезла малышка.
..... Хороша рубаха твоя, Гришаня?



.....Ох, и тяжко на душе у Гришани. Не радует его рубаха новая атласная. Так ненадёваная и лежит в сундуке. А как её наденешь, когда малышка из дум не выходит? Да ещё и слух прошёл, что в деревне соседской девочка маленькая пропала. Мать хватилась поутру – нет ребёнка. Всё оббегала, голосивши, – не нашла. Всей деревней люди искали – и след простыл. Выть хочется Гришане от злобы да от бессилия. Последними словами про себя Бабу Ягу честит, а рассказать о том, что ему известно, не может: сам цветок, в который девочку старуха превратила, загубил, на монету звонкую позарясь.
.....А вдруг и все другие цветы, людьми вырванные, не просто цветы? Недаром же в народе слух ходит, что Баба Яга им особую силу даёт?
.....И решил тогда Гришаня к старухе в лес идти. Зачем? И сам не знает. Может, оживит Машеньку, вернёт матери?
.....Долго по лесу бродит Гришаня. В самую чащобу забрался – Бабу Ягу ищет. Нет её нигде. Злость его всё больше полнит: малышка-то совсем недалеко в лес зашла, а старушенция до неё добралась. Продирается Гришаня сквозь заросли, не отступает, вперёд идёт. Совсем обессилел, на колени пал, голову к небу задрал и завыл во всё горло:
.....– Где ж ты, Баба Яга? Куда схоронилась, злыдня проклятая?
..... Тут Баба Яга перед ним и явилась. Смотрит насмешливо, на клюку опираясь.
.....– Что ты натворила, гадина? Пошто ребёнка цветком обернула? - вскочил на ноги Гришаня, откуда только силы взялись.
.....Расхохоталась Баба Яга:
.....– Ох, и любите вы валить с больной головы да на здоровую! Ну, и обернула? И что? В чём разница между цветком и ребёнком? И в том, и в том – живая душа.
.....Заскрипел зубами Гришаня, а с места двинуться не может, придушить эту тварь нечистую, словно опутало что по рукам и ногам. Баба Яга меж тем продолжает:
.....– С чего это ты решил, что цветы для тебя растут? У них своя жизнь, тебе неведомая. Все в этом мире друг с другом связаны. Всё своим чередом идти должно. Смерть одного другому жизнь даёт. Только человек этого понять не хочет, себя выше всех вознёс, на деле в губителя превратившись. Не выжила бы в лесу Машенька. А так, нашла бы её цветком мамка нерадивая, глядишь, и вернула бы себе дочку, коль жива любовь материнская. При этом и той, и той - урок на всю жизнь оставшуюся. Одной – за непослушание, другой – за недогляд. Но ты – по-своему решил. Свой урок преподал. Что ж теперь-то рычишь?
.....Бьётся Гришаня в путах невидимых, рвётся к Бабе Яге.
.....– Видно, так ничего и не понял… - вздохнула бабка. Подняла клюку, оземь ей ударила и исчезла.
..... Пал Гришаня на землю, чувствует, что свободен он, ничего не держит. Только что-то неладное с ним произошло. Видит: руки-ноги серой шерстью покрыты. Да и не похожи они на руки-ноги человеческие. Замотал головой, завыл: серым волком оборотила его Бабя Яга.



.....Лежит Серый под елью, лапы гудят. Набегался сегодня изрядно, а в животе пусто. Тяжела ты, жизнь волчья! В схватках территорию себе отбил, да и после этого не больно-таки разъелся: дичь-то сама в зубы не даётся. Волчат мамки с рождения охоте учат, а ему по ходу дела пришлось осваивать. Много шишек набьёшь, пока научишься. И всё пока подранками приходится довольствоваться – здоровый зверь сильнее да увёртистее волка неопытного. Одиночкой живёт Серый, потому как помнит, что прежде человеком был. Не привлекают его ни волчицы во время гона, ни жизнь стайная. Человеку с волками общаться зазорно, даже если на нём самом волчья шкура надета. Сам в том виноват – супротив Бабы Яги пошёл. Вот и наградила старая. А зачем пошёл? Подумаешь, девчонку какую-то загубила. Та сама виновата – не шляйся по лесу! Сейчас бы встретил – не упустил. Пусть ни разу ещё и не пробовал Серый человека загрызть, но голод-то – не тётка. Да и чем человек лучше того зайца? Правильно в своё время Яга сказала. А что это за шуршание в траве? Чутко ухо волчье. Ух ты, оленёнок любопытный головку поднял, от мамки отбился. С оленихой, что дитя своё защищает, Серый бы связываться не стал – та ещё битва бы вышла! А этот несмышлёныш – лакомый кусочек. Ишь, загляделся на бабочку! Бесшумно поднялся Серый, напрягся весь в предвкушении. Прыжок – и бьётся уже добыча у него в зубах. Прокусил Cерый оленёнку бок, отдышался, глянул на поверженного. Видит, а у того из глаза слеза скатилась - понимает малец, что закончилась его жизнь никчемная. Волна удовольствия нахлынула на Серого. Сознание силы своей, безраздельной власти над слабым. Сомкнул он челюсти на шее добычи. Отметил, как гаснет жизнь в глазах оленёнка. Стал рвать тело на части и глотать жадно. Приятно чувствовать насыщение брюха голодного.



.....Солнце садилось. Под елью, одиноко стоящей на лесной поляне, на хвойной подстилке лежал Серый. Еловые лапы скрывали его, но сам он смотрел сквозь просвет ветвей на алеющее светило, медленно скрывающееся за верхушками деревьев. Литые мышцы перекатывались под лоснящейся шкурой.
.....Не один год уже прошёл с той поры, как был он обречён на жизнь хищника. Какой же он уже Серый? Матёрый! Уверенный в себе и своих силах волк ожидал наступления ночи.
.....С усмешкой вспоминал иногда он жизнь свою далёкую, человеческую. Кем он тогда был? Никчемное существо, день целый не разгибающее спины ради своего прокорма. Один из многих, так же копошащихся в грязи. А сейчас он – вольный зверь. Сам себе хозяин.
.....Матёрый давно уже забыл, что такое голод. И не нужно было к этому прилагать особых усилий. Он заметил, что глупые зайчихи, выродившись, бросают своих зайчат. А те лежат на одном месте, не шелохнувшись, пока какая-нибудь ветреная мамаша не пробежит мимо, да не накормит. Матёрый умел находить такие лёжки, и как только эти несмышлёныши достигали нужного срока, подчищал их. Не все, конечно - зайцев совсем истреблять не годилось. Но ему хватало. «Плодитесь и размножайтесь мне на угощение,» - думал Матёрый, оставляя какую-нибудь лёжку нетронутой.
.....Кроме того, он научился виртуозно отбивать молодняк от матерей. Мгновенно определял, где нужно выскочить, чтобы какая-нибудь кабаниха, олениха или лосиха рванула, потеряв голову от неожиданности, в сторону от своего чада. Это когда ему заячья диета наскучивала. И охотиться на взрослого зверя Матёрый любил, чтобы силу свою почувствовать и другим показать. И тут не обходилось с его стороны без коварства.
Впервые он применил его в тот раз, когда получил жестокий удар от лося, которого не принял в расчёт, отбивая лосёнка от матери. Затаил он тогда обиду на сохатого. Тебе-то какое дело было? Это мамки детёнышей своих облизывают, ты-то здесь с какого боку? Хотел силу свою показать? Над волком поизгаляться? Не было и не будет такого, чтобы травоядный над хищником верх брал.
.....Как только оправился Матёрый, подстерегать лося стал. И раз подстерёг: молнией взлетел тому на спину, вцепился зубами в бок и, пока тот не успел опомниться, соскочил на землю и скрылся. Потом несколько дней любовался, как хромал сохатый, пока снова не напал. И снова вонзил свои клыки Матёрый в ту же самую рану.
.....Несколько раз оказывался волк на спине у лося и вгрызался в одно и то же место, пока не нагноилась рана, не обессилел лесной великан. И когда рухнул сохатый на землю не в силах подняться, подошёл к нему вальяжно и стал, не торопясь, есть исхудавшее тело, испытывая настоящий восторг от беспомощности своего обидчика, наслаждаясь его предсмертными конвульсиями. А как ушла жизнь из лося, так и не интересен стал он Матёрому. Отвернулся и ушёл. Пусть лиски да вороньё доедают.
.....С той поры не боялся уже Матёрый охотиться на сильную добычу, стараясь вскочить на спину и перегрызть ей горло. И чаще всего это удавалось. Зимой, когда только взрослый зверь бродил по лесу, эти навыки были очень полезны. Ни с чем не сравнимое удовольствие получал волк, когда впивались его клыки в трепещущее тело, когда ощущал вкус свежей крови.



.....– Опять мне в лес оборотня запустила! – Леший пристально посмотрел на Бабу Ягу.
.....– С чего это ты взял? – деланно удивилась бабка.
.....– Ни один зверь больше, чем ему нужно для пропитания, убивать не будет. Это только человеку присуще, – уверенно ответил Леший.
.....– Оборотень в лесу долго не продержится, - улыбнулась Баба Яга.
.....– И то правда, - согласился Леший.



.....Странные повадки появились у Матёрого. Полюбилось ему людей пугать. Приметит, где девки ягоду собирают или мужики сухостой валят, выйдет к ним, оскалится и стоит, смотрит, как разбегаются с визгом или криками в разные стороны. Потом повернётся, в лес уйдёт. А коли смелый кто да на него с топором пойдёт, так ухмыльнётся волк, в сторону прыгнет и в лесу скроется. Волнуют ему кровь такие забавы. Вот недавно только так двух мужиков напугал.
.....Трусит волк по тропе, вдыхает лесные запахи. Всё знакомо, всё привычно. Сейчас через дерево поваленное перепрыгнуть, лапы размять, и ель стоит, где можно лёжку устроить.
..... Прыжок. И вдруг сдавила ему шею петля-удавка. Забился волк, а сверху на него ещё и сеть пала, люди навалились. Как ни бился он, как ни щёлкал зубами, а вскорости оказался связанным в клетке, которую холстиной накрыли и понесли куда-то. Услышал Матёрый ржание лошадиное и понял, что клетку на телегу поставили. Щёлкнул кнут, в путь тронулись. Куда везут? Зачем? Почему сразу не прикончили?
..... Долог путь, да и он кончается. Чует Матёрый – сгрузили клетку, опять несут куда-то. Вот и на землю поставили. Через какое-то время рванули холстину. Видит волк: свод каменный над головой, факела по стенам неровным пламенем всё освещают, а прямо напротив клетки Змей Горыныч расположился и все его три головы к Матёрому повёрнуты.
.....– Развяжите-ка его, - говорит.
.....Сверкнули ножи сквозь прутья, освободили путы лапы да морду зверя. Медленно поднялся на ноги волк, смотрит на Горыныча, полыхает в нём злоба, тоска по воле утерянной.
.....– Хорош! – самодовольно прошипел Змей, – Хорош, зверюга!
.....Дохнул, опалил волка пламенем. Скорчился Матёрый от жара и вдруг понял, что не волк он уже. Вскипела в нём злоба лютая с новой силой от осознания потери невозвратной, схватился он за прутья клетки, трясти начал. Расхохотался Горыныч:
.....– Ишь ты! Не нравится прежний вид? А вот я тебе сейчас золотишка подкину да грамоту на право торговли выдам. Посмотрим, на что ты способен в облике человеческом.

.....Ох, и злился же Григорий, когда очутился у городских ворот, держа в руках свиток, Змеем Горынычем дарованный, да шкатулочку маленькую деревянную, невзрачную. Тоска по жизни лесной, свободе утерянной грудь теснила.
.....Не хотел подчиняться Григорий трёхголовому, но любопытство заставило бумагу прочесть и шкатулочку открыть. В свитке говорилось, что дозволено первостатейному купцу Григорию Степановичу торговать на всех землях, Змею подвластных, а в шкатулке блеснуло несколько золотых монет.
.....Усмехнулся Григорий, убрал свиток да шкатулку за пазуху, в город пошёл. Побродил сперва по улицам, в заведение питейное заглянул, щей отведал. Подивился, что похлёбка травяная ему по вкусу пришлась. К разговорам прислушался. Где узнаешь все новости городские, как ни здесь? Задумался.
.....Решил в городе обжиться, а там видно будет. Тут и речь завели, что неподалёку вдова дом продаёт, сама к сыну переселяется. Навестил ту вдову, дом посмотрел. Хороший дом, добротный. И хозяйственных пристроек во дворе достаточно – все крепкие, ухоженные. Всплакнула вдова, хозяина своего вспомнив, как рачительно следил он за всем, да вот беда: напала на него лихоманка неведомая, в могилу свела - ни одна знахарка помочь не сумела. Молча выслушал Григорий вдову, не перебивая, сторговался, открыл шкатулочку, отсчитал сумму, на которую срядились. Мал по объёму ящичек деревянный, да видно сила Змеева ему пустым быть не даёт.
.....Стал жить в новом доме Григорий. Не волчьей жизнью, человечьей. Как не хотелось Григорию идти по пути, Змеем предназначенным! Да что ему ещё делать? Бока отлёживать или землю пахать? Безделье томит, а землица не манит. Стал по базарам ходить, присматриваться.
.....Торгуют в основном купцы заморские, у крестьян хлеб, мёд да соленья по дешёвке скупая. А как мужику хлеб ни продавать, коль нужно пошлину ежегодную Змею Горынычу платить? Так бы селянин ни ногой в город – всё, что ему нужно и сам смастерит, а что не смастерит, то и не нужно. У ремесленников тоже товар в основном те же купцы берут. Хороши изделия, кузнецами кованые, ювелирами отделанные. Повсюду славятся железо да самоцветы наши. И шитьё бисерное, речным жемчугом перемеженное. А уж как шкурки звериные, охотниками добытые, купцы увидят, так в глазах жадность несусветная вспыхивает. И всё равно грошами платят, да безделушки заморские впихивают.
.....И вспомнилось Григорию, как распоряжался он жизнью лесной, как зайцам потачку давал, чтобы не оскудевало заячье племя. А эти вражины о будущем-то и не думают. Даже задницы свои от лавок не отрывают, ждут, когда сами местные им товар принесут, людей от дела отрывают. Вот здесь-то и слабинка ваша!
..... И ещё отметил Григорий, как отдаляется от него жизнь волчья. Не манит его больше плоть трепещущая да кровь свежая, другого осознания силы своей ему надобно.
.....Купил Григорий лошадь, да по окрестным сёлам да деревням поехал, с мужиками разговоры вести про дела, про налоги, про цены на рожь да пшеницу. Так не торопясь всех объехал, со всеми договорился.
.....А пришёл август житный, прикупил телегу и на второй круг пошёл. Ждут-пождут купцы заморские, что мужички со всех сторон к ним кинутся хлеб продавать, а что-то не видать обозов хлебных.
.....Григорий Степанович меж тем по сёлам сам ездит, на месте зерно скупает и по ценам чуть выше, что купцами заморскими установлены. А как хватились те, что неладно что-то, ан – поздно уже! Везде у Григория Степановича договорённость. А мужик против слова своего не пойдёт. Да и не только о хлебе вёлся в своё время разговор, да и о другом товаре.
.....Договорились купцы ничего у Григория не покупать, а он и не расстраивается: товар не скоропортящийся, шкатулочка не оскудевающая, а горожанам теперь только у него съестное покупать. Они ему и место торговое выделили. Так что ничего не оставалось купцам заморским, как к Григорию в конце концов на поклон идти.
.....А к весне ближе, как стал хлеб в закромах кончаться, потянулись к Григорию Степановичу мужики сельские. А он никому и не отказывает, только договор скрепляет, что за пять мешков зерна ему по осени шесть причитается.



.....И стал Григорий Степанович купцом первостатейнным. Лавок у него – не счесть, везде приказчики верные сидят. Пытались гости заморские ему палки в колёса вставлять, препоны чинить разные, да не вышло. Вроде тих Григорий Степанович, а всё просчитает, любые каверзы видит и так дело повернёт, что никогда в убытке не останется. «Нужно знать народ, с которым дело имеешь!» – в усы себе посмеивается.
.....Нет ни в городе, ни в пригороде его такого человека, который бы дел с Григорием Степановичем не имел, который ему уважительно бы не кланялся. Многие в долгу у него, но не только не ропщут, а говорят, что по-другому бы трудновато пришлось. Да и сам купец с людьми уважителен, без излишнего гонору. Одевается недёшево, но и не броско, гульбищ непотребных не устраивает. Домоправительницу в дом нанял, так тоже никто не осудил: одиноко соколу без соколки. Считает Григорий Степанович прибыль да в шкатулочку заветную кладёт. А нужно – из неё же и берёт. Не околдовывает его золото силой своей. Ему то душу греет, что по желанию своему любого приструнить может. Никто против Григория Степановича не пойдёт, да и сам городской правитель его привечает, на пирах по праву руку сажает.
.....Вот идёт раз Григорий Степанович по улице, а навстречу ему девица неспешно плывёт. Коса у неё до пояса, тяжёлая, золотом отливает, глаза огромные, цвета неба синего, брови чёрные, соболиные, губки алые, нежные. Краса-лебёдушка. Не может взгляд от неё отвести Григорий Степанович: кто такая, почему не знает? А девица мимо прошла, не оглянулась, но успела опалить сердце купца первостатейного.
.....Не может забыть Григорий ту красавицу, во сне только её и видит, о ней только и думает. Бабок повсюду разослал найти девицу, да никак она не находится.
.....В другой раз на торговой площади встретил Григорий Степанович свою красавицу, да глазом моргнуть не успел, как скрылась она в толпе. «Не упущу, ещё раз замечу!» - твёрдо решил про себя купец.И когда на вечерних гуляньях снова мелькнул знакомый образ, то уже шёл за девицей Григорий, не отставая, дивясь, что догнать не может. Увидел только, как скрылась она за воротами тесовыми. Взялся он за кольцо, постучал.
.....Открыл ему привратник, удивился: ни о какой красавице он и слыхом не слыхивал! Живёт в доме та самая вдова, у которой когда-то сторговал Григорий Степанович свои хоромы. Живёт у сына своего, а тот - у городского правителя воеводой служит и женат давно, ребятишек растит.
.....Попросил Григорий о встрече с ней, а та и рада-радёшенька: гость-то какой знатный! В горницы провела, с домочадцами познакомила. Сын её купца за стол пригласил, употчивал. Ничего понять Григорий не может: сам видел, как девица сюда вошла, а её и следа нет!
.....Стал хозяина расспрашивать о делах его, о жизни служивой, а тот и упомянул вскользь, что дом этот у заморского купца приобрёл, которому стараниями Григория Степановича в свои земли воротиться пришлось, и что до сих пор в доме комната сохранилась с бумагами всякими, тем купцом оставленными, – никак руки у хозяина не дойдут повыбросить, и без того горниц хватает. А может, Григорию Степановичу будет интересно на те бумаги взглянуть?
.....Проводил хозяин гостя в ту комнату и одного оставил, мешать не стал. Стал Григорий разбирать записи чужеземные, и понял, почему в своё время заморские купцы на алые цветы охочи были. Вроде, и на своём языке да иносказательно писал засланец Кощеев, но Григорий к тому времени в разных наречиях наловчился да и загадки разгадывать умел.
.....Попалась ему в руки и книга старая конторская, что сама на закладке открылась. Глянул купец – а закладкой-то цветок марьин корень засушенный. И так обидно ему стало за глупость свою былую - не осталось больше в лесах цветов таких более. Да и Машенька вспомнилась, девочка маленькая.
Нежно провёл он пальцами по цветку, а от того теплом повеяло, засветился он светом алым, и видит Григорий - стоит перед ним его лебёдушка, грустно на него смотрит.
.....– Кто ты? – прошептал Григорий.
.....– Машенька… - зарделась девица, голову опустила.
.....Рухнул купец на колени, волком взвыл. А Машенька подошла к нему, ладошку на плечо положила, утешает.
.....– Я всё сделаю! Снова к Бабе Яге пойду!!! Пусть хоть лягушкой меня обращает, хоть гадом ползучим, лишь бы ты жила, Машенька!
.....Улыбнулась печально девица и пропала, а Григорий книгу захлопнул, к сердцу прижал, из комнаты прочь бросился.
.....– Жги эти бумаги! – велел хозяину. – Нечего всякую нечисть в доме держать!

***
.....В этот раз без труда нашёл Григорий избушку Бабы Яги, словно тропка какая лесная к ней вывела. И бабку, что на брёвнышке рядом сидела, сразу увидел.
.....– Баба Яга, – говорит, – весь я в твоей власти. Что хочешь со мной делай, только помоги Машеньке, дай ей пожить на свете белом!
.....– Что ж ты на меня не кричишь, не обвиняешь? - спрашивает Баба Яга, глаз прищурив.
.....– Моя в том вина, моя…
.....Помолчала Баба Яга, Григория разглядывая, а потом и говорит:
.....– Помочь Машеньке одолень-трава может. Только далеко она растёт, труден путь к ней. Не каждый его пройти может.
.....– Я пройду!
.....Вдруг взвыло что-то в избушке. Баба Яга, не торопясь, встала, поднялась по ступенькам и Григорию рукой махнула, чтобы тоже забирался. В избушке видит купец на столе блюдечко серебряное, а по нему яблочко катается и вой оттуда доносится. Взяла Баба Яга блюдце в руки – вой прекратился. А блюдечко Змея Горыныча показывает.
.....– Ты что удумала, бабка? Ты куда это Гришку посылаешь? А кто мне город держать в руках будет? - прогромыхал Змей.
.....– На полыхай, – говорит ему Яга, – За всё в жизни расплатиться нужно.
.....Смотрят друг на друга Баба Яга и Змей Горыныч. Грозен Змей, кажется, сейчас что-то жуткое с Ягой сделает, а та глядит спокойно, взгляд от него не отводит.
.....Долго так друг на друга смотрели. Наконец, расхохотался Змей:
.....– Ох, бабка!
.....А потом к Григорию обратился:
.....– Кого вместо себя на городе оставишь?
.....– Так ведь у города правитель есть, – изумился Григорий Степанович.
.....– Правитель там для других целей поставлен, - ответствует Змей Горыныч.
.....– Если Василия-приказчика? Малый сметлив, честен.
.....– Хватки у него твоей нет, волчьей, – задумался Горыныч, – А, ладно, оставляй Ваську. Думаю, справится, пока тебя не будет! Шкатулку ему не давай – самому в пути пригодится. Денег отсыпь, но немного – пусть прибылью пользуется.
.....Потом к Бабе Яге повернулся:
.....– А ты, старая, снаряди его в дорогу, как следует. Не хочу такого хвата лишиться. Случись что – с тебя спрошу!
.....И исчезло изображение Змея Горыныча. Остановилось яблочко, лежит себе на блюдечке, словно угощение для гостя какого.
.....Усмехнулась Баба Яга, повернулась к Григорию:
.....– Дела свои в городе сделаешь, на запад отправляйся – солнышко тебе дорогу укажет. Там, куда оно свой последний лучик вечером бросает, и растёт одолень-трава. Машенька-то с тобой сейчас?
.....Невольно дотронулся Григорий до книжки, что за пазухой спрятана была.
.....– Хорошо, - Баба Яга продолжает, - с собой бери. Коснётся она одолень-травы – расцветёт цветок марьин-корень, а как уж Машенькой ему статься, то сердце тебе подсказать должно. Ступай. Всё, что нужно, – с тобой будет.



.....– Может, возьмёте с собой охрану какую, Григорий Степанович? – взволнованно говорил Василий-приказчик, провожая хозяина в дальний путь, чуть даже заикаясь от сознания той ответственности, которой наделил его купец первостатейный.
.....– Ничего, Василий, прорвёмся, где наша не пропадала? – подмигнул ему Григорий, трогаясь в путь.
.....Великолепный скакун под ним - тоже в дорогу рвётся, удила грызёт. Молодой, горячий. Дав волю коню в беге, Григорий в то же время держал путь прямо по солнцу, размышляя над странными словами Бабы Яги: «Солнышко тебе дорогу укажет. Там, куда оно свой последний лучик вечером бросает, и растёт одолень-трава». Неужели уже сегодня вечером Машенька с ним будет? А если так, то почему бабка путь трудным называла, и сам Змей Горыныч так не хотел отпускать его? И Машенька ему вспоминалась, как она руку ему на плечо положила, жалеючи.
.....В таких раздумьях и не заметил Григорий, как солнышко к земле клониться стало. Осмотрелся вокруг – лес густой повсюду. А солнце всё ниже и ниже, уже и верхушек деревьев коснулось. И под последними его лучами засеребрилась впереди трава неприметная. Спешился Григорий, торопливо коня к дереву привязал, к тому свету серебристому кинулся.
.....Но встал перед ним огромный волк: чёрный, матёрый - зубы скалит. Взвился конь на дыбы, оборвал привязь, прочь бросился. Но Григорий не остановился. Медленно стал приближаться к волку, не отводя глаз от тяжёлого взгляда соперника. И сам не заметил, как серым зверем стал, почувствовал в себе силу волчью.
.....Сошлись в схватке волки, только клыки да хвосты мелькают. Умелый боец чёрный, но и серый ему не уступает - изловчился, вцепился зубами в шею противника. Вспышка – пропал чёрный. Только вот солнышко, пока схватка длилась, за лесом скрылось. Исчезло серебристое зарево. Не покажется до следующего вечера одолень-трава. Подкосились ноги у серого волка. Пал он на землю. Чувствует, как мокнет его бедро правое, кровью истекающее там, где прокусил чёрный страж, пелена глаза застилает. Так и провалился в беспамятство.
.....Медленно приходил в себя Григорий на зорьке ранней. Чувствует, лежит головой на чём-то мягком. С трудом глаза открыл, сел, повернулся, а рядом, привалившись спиной к дереву, Машенька дремлет – на коленях у неё спал молодец. А невдалеке конь пасётся, на Григория время от времени поглядывает. А у купца – нога чистой тряпицей перевязана, видно, рана-то нешуточная.
.....Открыла Машенька глаза, посмотрела на Григория, улыбнулась, встала, пошла за деревья, где вода журчала. Принесла ему в баклаге водицы родниковой, кусок пирога из седельной сумки достала. Не верит Григорий счастью своему, вздохнуть боится. А Машенька снова улыбнулась – и пропала.
.....Достал тогда из-за пазухи купец книгу заветную, посмотрел на цветок засушенный и понял, что не так-то просто до одолень-травы добраться. Встал медленно, на дерево опираясь, до коня доковылял, взобрался на него и снова в путь пустился, вслед за солнышком красным.



.....Три дня не сходит с коня Григорий, три дня за солнышком двигается, стараясь внимания не обращать на всё усиливающуюся боль в ноге прокусанной.
.....Затянули небо тучи тёмные, иной раз и дождик моросит. И не видал купец со дня схватки с чёрным волком, как серебрит на закате луч солнечный одолень-траву. На четвёртый день чувствует купец, что нет уже сил у него на коне держаться.
.....А тут как раз пересек его путь тракт наезженный. Да и дом постоялый, что у тракта примостился, окошками посмотрел.
.....Заехал Григорий во двор, слез с коня, передал поводья мальчишке, который навстречу ему выбежал, поручил о коне хорошенько позаботиться и в дом вошёл. Там заказал у хозяина комнату, велел воды да поесть принести, достал шкатулку змейгорынычеву и сразу расплатился. Потом с трудом прошёл в комнату заказанную, на лавку рухнул, рану освободил, поглядел на неё – гноится рана.
.....Тут и хозяин в комнату поднялся – воды да рушник принёс. Глянул он на ногу Григория, да и говорит тому:
.....– Может, знахарку из соседнего села пригласить? Малец живо слетает.
.....– Зови знахарку, – прошептал Григорий, обмакнул край рушника в воду, рану промывать стал. Потом привалился спиной к стене, глаза закрыл.
.....Через какое-то время постучали в дверь, знахарка пришла. Травы целебные к ране приложила, заговор какой-то над ней пошептала, перевязала ногу рукой умелой, отвар целебный выпить дала и велела, поужинав, немедленно спать ложиться, до утра рану не тревожить.
.....– С недельку бы побыл здесь, – говорит, - Тебе сейчас поберечься нужно.
.....Усмехнулся Григорий, пожевал нехотя то, что хозяин принёс, доковылял до кровати и тут же уснул.
.....Долго ли спал Григорий, не ведомо. Только слышит сквозь сон голоса под окошком. Прислушался: сговариваются напасть на него. Одет, говорят, богато, золотом расплачивается. Дождался тишины, сел с трудом на кровати, одежду на себя натянул, нож в руку взял, окно растворил, на улицу выбрался, прижался к стене и тихонько в сторону конюшни двинулся. Слышит, ворвались в комнату, в которой он спал. А там нет никого, и окно распахнуто, бросились на улицу, увидели Григория, напали на него.
.....Откуда только силы у купца взялись! Машет ножом, отбивается. Но уж слишком много разбойников. Повалили на землю, и почувствовал Григорий, как чей-то нож полоснул его по ноге, да прямо по тому месту, где незажившая рана. Задохнулся Григорий от боли.
.....Тут топот конский раздался. Влетел во двор отряд конный во главе с воеводой, скрутили нападавших. Сам воевода с коня соскочил, к Григорию Степановичу кинулся. Подняли Григория в беспамятстве, в дом занесли, на кровать положили, раны перевязали.
.....Всю ночь не отходил воевода от больного. Только к утру очнулся Григорий Степанович, пить попросил. Дал ему воевода водицы и говорит:
.....– Счастливый случай нас привёл сюда нынче ночью. Давно мы за этими разбойниками гоняемся, всё никак поймать не могли. Теперь вот всех повязали, никто не тронет больше мирных путников. Поправляйся, Григорий Степанович, да возвращайтесь в город поскорее.
.....Глянул в окно Григорий, а из-за туч солнышко выглянуло, день ясный ожидается, вздохнул, да снова в сон провалился.



.....Не один день провёл Григорий на постоялом дворе, не один раз приходила к нему знахарка. Обидно было ему, что не может путь продолжать. Прижимает к сердцу книжку конторскую купца заморского, винится перед Машенькой.
.....И как только почувствовал, что может на коня сесть, велел его к дальней дороге готовить. Собрал сумки седельные, на зорьке ранней в путь отправился. Целый день за солнышком ехал, преодолевая усталость.
.....Ближе к вечеру попал он в чащу глухую, непроходимую. Продирается Григорий сквозь заросли лесные. Наконец, просвет меж деревьев показался, путник на полянку выехал.
.....Только перевёл дух купец, откуда ни возьмись просвистела стрела в возухе и ему прямо в рану, чуть зажившую, попала. Чувствует Григорий, огонь от той стрелы разливается по всему его телу. Видно непростая та стрела - ядом смазанная.
.....Ослабели у него разом руки-ноги, соскользнул он с коня наземь, пошевелиться не может, свет перед глазами меркнет. Видит только неясные очертания того, кто подходит к нему, лук тугой в руках держит.
.....– Что, тяжко тебе, купец первостатейный? – усмехается. – Мне тоже тяжко было, когда ты мне доходы перекрыл, из города выжил, да пришлось ответ держать перед Кощеем Бессмертным. И что тебя в леса-то понесло?
.....Пригляделся к нему Григорий и узнал того самого купца заморского, которому в своё время марьин корень, цветок алый, продал. А тот наклонился над поверженным, обыскал его. Достал шкатулку, Змеем Горынычем подаренную, открыл её – пуста шкатулочка – в сторону выкинул. Книжку достал, в руках повертел:
.....– И на кой тебе моя книжка старая?
..... Цветок достал засушенный, в труху растёр, да ту труху на землю возле Григория высыпал.
.....– Эх, даже поживиться у тебя нечем, - вздохнул и прочь пошёл. Вывел из-за дерева коня своего, Григорьева коня под уздцы взял и скрылся в чаще.
..... Лежит Гигорий, мысли путаются. Немного, видно, ему осталось. А перед глазами - красавец лось, которого замучил он сам когда-то, так же, как и его сейчас. И такое отчаянье от собственного бессилия на него нахлынуло, что скатилась из глаза слеза скупая – мужская слеза. По щеке покатилась и наземь пала. Вместе с этой слезой покинули силы Григория, и провалился он в темноту.
.....И не видел уже, как в тот же миг последний солнечный луч этого дня коснулся земли в том самом месте, где рассыпал ворог трухой цветок, как засеребрилась одолень-трава и проросли из земли друг за другом цветы алые. А там, куда слеза Григория пала, самый пышный цветок расцвёл, за солнышком уходящим ввысь потянулся и обернулся девицей красной.
.....Бросилась Машенька на грудь Григория, в рыданиях зашлась.



.....–Неужто любишь обормота этого? – раздался за её спиной голос Бабы Яги.
.....Подняла Машенька голову, смотрит на бабку, а самой и слово-то сказать слёзы не дают, только закивала. Вздохнула Баба Яга, клюкой о землю ударила.
..... И оказались они у избушки лесной, под дубом старым примостившейся. Постучала Яга в дверь – та и отворилась. Леший на крыльце показался, хмыкнул, подошёл к ним, легко взял Григория на руки, будто это не взрослый мужик, а малец какой, в избу занёс.
.....– Подождём здесь, на крылечке, - Баба Яга говорит, - Негоже сейчас мешать. Да не плачь, девонька, вылечит Леший твоего Григория.
.....Глянула Машенька на неё, на крылечко присела, прислушивается к тому, что в избушке происходит. И Яга рядом примостилась, на клюку опёрлась, в небо ночное смотрит, думает о чём-то.
.....Через какое-то время разрешил им Леший войти. Машенька сразу к лавке кинулась, на которой Григорий лежал, опустилась возле неё, глаз от купца не отводит. Баба Яга за стол села.
.....Растопил Леший самовар, к столу пригласил. Не хочет Машенька от Григория отходить. Подошла к ней бабка, за плечи взяла к столу провела.
.....– Попей чайку, милая, - говорит, - Тебе тоже сил набираться нужно.
.....Потом помолчала и добавила:
.....– Оберегать тебе всю жизнь Григория, чтобы сущность злобная его на волю не вышла. Только любовь твоя его самого от себя удержать сможет.



.....Поправился вскорости купец, домой со своей лебёдушкой воротился. С Василием-приказчиком встретился, о делах поговорили. Трудно тому пришлось без Григория Степановича, да справился. С гордостью о победах своих рассказывал, о доходах отчитывался. Заметил Григорий в его глазах блеск особый и предложил долю выделить.
.....– Вдвоём нам сподручнее будет дела вести, тем более, что новые заботы меня ждут, - улыбнулся, вспомнив Машеньку.
.....И ещё, как вошёл Григорий в свою горницу, увидел на столе шкатулочку маленькую, в своё время Змеем Горынычем подаренную.

.....Загрустила Баба Яга у окошка. Ох, загрустила…
.....Вести недобрые ей гуси-лебеди принесли. Да и воспоминания нахлынули:
.....«Ох, Змеюшка ты, Горыныч. Ты вспомни, какими земли наши славными были. Вспомни Еремея-пахаря. Какое зерно выращивал! А Алёнушка, жёнушка его, какие булки да кренделя выпекала! До сих пор хрустящая корочка с ностальгией вспоминается, пусть и зубов-то совсем не осталось!
.....А Марья-искусница как иглой управлялась! Порхала птицей в руках иголочка, такие узоры рисуя, глаз не оторвать!
.....А Никита-кудесник? Посмеивались над ним люди, а он самоходную телегу всё-таки придумал!
И рудокопы в наших землях водились, и мастера-умельцы разные. А сейчас что? Ау…
.....Всё загубил, ирод!
.....Купцы иноземные около Змея вились с речами масляными. Местных мастеров хаяли, своих возносили. Уж очень им каменья с горы самоцветной нравились. А что Горынычу каменья-то необработанные? Он их, как и мастеров своих, никогда и в грош не ставил – своё, некупленное. Много добра-то у Горыныча, девать некуда. А сам ловит слова льстивые, да и золото любит. Вот купчишки-то перед носом его золотишком позвенят, он и скупает, что не попадя, да по сёлам людишкам и распродаёт втридорога. Ему так удобнее. Со своими-то мастерами расплачиваться нужно, а иноземные и камешкам рады.
.....Да еще бочонки с медами питейными по праздникам по деревням раздаривает да реформы образовательные устраивает. Боится, как бы сильный да смекалистый богатырь где не появился, да на бой смертный его не вызвал. Так и перевёл всех мастеров-умельцев: кто без мёда хмельного и жить не может, кто книжки несуразные, с заграничных списанные, пытался понять да и плюнул на науки.
.....А для Змея лепота, что серостью земля наша полнится.
.....И тут ещё Кощей Бессмертный болота соседские мутить вздумал. Любит он Змею подгаживать, силушку того подтачивать. Купцы – купцами, а показать, что никто ты, трёхголовый, супротив меня, никогда не мешает. А Горыныч-то мозгами пошевеливать начал, как бы под это дело часть болотцев-то себе отхватить. Подарил как-то во хмелю кикиморам, а теперь жалко: клюква там хорошо родится. Пирогами с клюквой-то Змей всегда лакомиться любил. Так что грудь важно надувает, огнём пышит. И кикиморы своим визгом ему только на руку. Умеет Горыныч выгоду чуять. Ему – выгода, а что сейчас на болотах творится!
.....Вон, знакомая кикимора грязью плюётся, дура. Даже если и пользу свою от Кощея поиметь хочет – всё равно, дура. Пользы-то от этой нечисти! Мало того, что хапуга, так ещё и умом обделённый. Не перемочь ему Змея, когда тот чем всерьёз озаботится. Жаль только, заботы эти по верхам скользят...»
.....Совсем запечалилась бабка, подвязала платок потуже, на печь взобралась, к стене отвернулась.
.....Тоска…



.....Баба Яга погладила кота, проведя рукой от головы до самого кончика хвоста.
.....– Ну, и что это за фамильярности? – спросил кот, приоткрыв один глаз.
.....– Да ладно уж, спи, зараза пушистая. Пользуешься своей привлекательностью.
.....– Не без этого, - кот поудобнее устроился на печке, зажмурился и снова впал в дрёму.
.....– Привет, бабка!
.....Яга обернулась на голос. На лавке примостился Тролль.
.....– Что худо тебе? – спросил. – Сказители тебя страхолюдиной и злодейкой выставляют. А сказки-то эти через века пройдут. Так и останешься в памяти людской мерзкой образиной со злобным характером.
.....Улыбнулась Яга:
.....– Какой бы ни осталась!
.....– Странная ты, бабка! – усмехнулся Тролль и исчез.
.....А Яга сняла платок, подошла к зеркалу, тронула гребнем волосы:
.....– Какой бы ни осталась, а поступать так буду, как считаю нужным. Всегда.



.....Весна. Тепло. Солнышко так и ласкает усталые косточки.
.....Опёрлась Баба Яга о берёзку, лицо солнцу подставила. Опустила корзину на землю: корешки, травки разные сейчас в самую силу входят, хозяйской руки требуют. Эх, жизнь! Хорошая ты штука!
.....Вон Змей куда-то над лесом пролетел. Проводила Яга его взглядом. Тяжко тебе сейчас, Касатик, ох тяжко! Каждый на тебя смотрит. Кто – с ненавистью, кто – с надеждой, кто – с восхищением. От тебя судьбы зависят, от того, как три твоих котелка сварят. Держится, пока, сердешный. Не прошёл кураж-то.
.....Высоко летает, далеко смотрит, пусть и не ко всему приглядывается. Да пока ему простится. Крепко супротив Кощея встал. И не просто встал, а того легонечко, куда самому Трёхголовому нужно, поворачивает. Не зазнался бы только, Змеюшка, да не сорвался бы, дел каких не накуролесил.
.....Это она, Баба Яга, живёт себе в чащобе непроходимой, никому к ней не добраться, никому до неё дела нет. Только ребятишек маленьких ею пугают: мол, поймает, посадит на лопату, да в печи изжарит.
.....Улыбнулась Баба Яга. Кого она там изжарила? То-то! А на лопатке побывать, так это ещё никому не повредило. Жизнь там хорошо осмысливается, перед топкой жаркой сидючи. Жаль, Змей на лопату ту не поместится – размер не тот! Да и площадка взлётная в её чащобе для него не предусмотрена.
.....Вот сейчас понежится бабка на солнышке да и нырнёт в заросли. В покое да в сумраке ландыши недавно проклюнулись. Нежный цветок, а стойкости небывалой. Трудно только стойкость эту в нём разглядеть за красотой хрупкой да запахом дурманящим.
.....А там и шиповник цвет даст, лета приход ознаменует.
.....Скоротечна весна-то! Ох, скоротечна!



.....Баба Яга пристально смотрела на белобрысого мальчугана, который, задрав голову, смело глядел на неё.
.....– Что тебе нужно, малец?
.....– Ты много знаешь, объясни, как устроен мир!
.....– Наглец! - Баба Яга дробно захихикала и ещё больше сгорбилась, выставив вперёд крючковатый нос. - Вот посажу на лопату, зажарю и съем!
.....– Сажай! Только расскажи, а?..
....."Расскажи... Как будто я сама это до конца понимаю..." - усмехнулась про себя Баба Яга, однако вперив грозный взгляд в подростка продолжала ворчливо:
.....– Зовут-то тебя как?
.....– Васяткой.
.....– Всё-то вам расскажи, разжуй, растолкуй. А пользу это тебе принесёт?
.....– Конечно! Я жизнь пойму!
.....– Не понимается жизнь по одним рассказам. Её прожить, осмыслить нужно.
.....– Это долго! Я сразу хочу!!!
.....– Шустрый какой! Сразу только кошки родятся! - Баба Яга покосилась на чёрного кота, который тёрся о её ноги. – Уходи!
.....– Почему? Я же понять хочу!
.....– Уходи, – повторила Баба Яга, - захочешь, жизнь тебе сама откроется.
.....– Я уже хочу!
.....– Не хочешь...
.....Завьюжило, закружило, и снова очутился Васятка на лесной опушке, на том самом месте, от которого путь к избушке Бабы Яги начал.



.....Долго плакал Васятка, к земле прижавшись, Почему прогнала бабка? Что он такого ей сказал? Хочет он понять, хочет! Вот давеча путник в одёже нездешней в деревню приходил, о жизни с мужиками разговоры вёл. И Васятка слушал. О том, что человек над другими возвысится должен, одеваться знатно, есть сладко, тогда только человеком себя считать может. Мужики-то только посмеивались незнакомца слушая. А почему посмеивались? Складно ведь говорил! Правда, и сердце Васятки не лежало к речам этим. Почему? Он и сам объяснить не мог. Но что-то зацепили в нём слова ненашенские. Струнку какую-то задели, несогласие пробудили.
.....А слова Данилы-кузнеца путь указали: "Бабы Яги на него, супостата, нет. Научила бы уму-разуму!" И так Васятке это в душу запало, что не побоялся через чащобы, через буреломы - к ней! И бабки этой не испугался, пусть его с малолетства ею стращали.
.....Кончились слёзы. Сел. Коленки руками обхватил. Задумался. Вон солнышко уже на закат пошло. Елей верхушки золотит. Красота. Что ещё человеку нужно? Кусок хлеба в котомке да водицы ключевой, да рубахи домотканой, да портки, чтобы телесами голыми не сверкать. Всё трудом добывается. И вместе жить и трудиться веселее, сподручнее.
.....А, может, и прав нездешний? Весь мир ведь исходил, всё повидал. А Баба Яга-то всю жизнь в лесу дремучем живёт. Потому и прогнала, что научить ничему не может!
.....Нет. Обида это говорит. Не ходила бы молва про неё в народе. И Данила бы слов таких не сказал. Вон, Кикимору все дурой зовут, а Баба Яга - другое дело. Значит, не захотела просто, не приглянулся ей Васятка.



.....Знал бы он, что приглянулся бабке. Ох, как приглянулся! Только молод да горяч! Не понимает, что не из ведра, из ложечки, какой младенца поят, знания вкушать надо, опытом собственным закусывать, приметливостью запивать.
.....Ишь ты! Нашёл учителку! Хотя... Только не здесь, в её избушке, учиться-то нужно. Жизнь сама научит. А вот пособить... Усмехнулась Баба Яга.



.....Отошёл немного от обиды Васятка, побрёл домой, да о пенёк низкорослый, в траве запрятанный, споткнулся. Глянул, а на пенёчке лежит что-то. Присмотрелся - стопка бумаги потрёпанной, листами сшитой. Взял в руки, раскрыл. Картинки-то какие знатные, чем-то знакомые. Полистал. Батюшки! Это же сказки, что дед ему по малолетству рассказывал. Вот - Колобок с Косым Зайцем разговаривает. Вот мышка-норушка яйцо золотое разбивает. А внизу закорючки какие-то чёрненькие! Надо Даниле показать. Может, объяснит, что за крючочки это. И Васятка со всех ног в деревню припустил.



.....Присела Баба Яга у окошка. Солнышко за верхушки деревьев опускается. Вечереет. Самое время сказку какую вспомнить. Любит Баба Яга сказки. Много в них народ вложил. Недаром из поколения в поколение одними историями детей тешит. Про колобка, лисой съеденного, яичко золотое, мышкой разбитое, теремок, медведем сломанный. Не добром эти сказки заканчиваются, а слушают их малые, дыхание затаив, не плачут. Древние сказки. Мудрые. С молоком материнским сознанием впитываются. Предупреждение в них схоронено: осторожнее будь, человек, хрупок мир твой. И мышка малая, и лиса хитрая, и медведь неуклюжий сломать-порушить его могут. Любую крепость несокрушимую, гонор непомерный, компанию добрую.
.....Забывает их человек с годами.



.....– Вот пошто злу на земле жить позволено! – пыхтел от негодования Васятка.
.....– Может, потому что так легче?
.....– Легче? – удивился мальчик. – Как это легче? Вот я тогда по случайности Машутку с тропинки сбил, когда за Коськой бежал, так потом так муторно было.
.....– Но ведь Коську-то догнал, а коли бы девчонку оббегать стал, и не догнал бы.
.....– Ну, и не догнал бы. В другой раз бы он от меня никуда не делся.
.....– А кто-то считает, что первым быть важнее.
.....– Почему?
.....– А я и сама этого не понимаю. Может, ты поймёшь.

.....Не первый раз уже приходит Васятка к Бабе Яге, спрашивает. А Баба Яга и не отвечает вроде, только думать с ней интересно. И не знаешь, куда мысль, как тропинка выведет.



.....– Бабка, а почему ты такая?
.....– Какая такая?
.....– Страшной пытаешься казаться?
.....– А ты как думаешь, Васятка?
.....– Чтобы к тебе по пустякам не лезли?
.....– А если не по пустякам?
.....– Тогда смелость проявить нужно, чтобы к такой прийти.
.....– Вот ты сам и ответил на свой вопрос, – Баба Яга улыбнулась и подняла голову к небу. Там ровным строем расчерчивал гладь журавлиный клин.
.....– Но ведь каждый хочет красивши быть!
.....– Не каждый...
.....– Хотел бы я тебя когда-нибудь настоящую увидеть...
.....Баба Яга улыбнулась и потрепала непослушные вихры мальчишки.



.....Катнула Баба Яга яблочко наливное по блюдечку по серебряному влево: Кощей Бессмертный на троне восседает. Речь грозную произносит. Слушают его кикиморы, водяные да тролли. Важно слушают.
.....Катнула яблочко вправо: Змей Горыныч ласково улыбается. Так ласково, что многим неуютно становится.
.....Много нечисти на земле. Ох, много! И всё, вроде, в своих руках нечисть держит. А народ в силу добра верит. И в сказках народных, что чуть помоложе будут, добро всегда верх берёт. И сама нечисть-то в добро рядится. Боится открыто в нечистости своей признаться. И не только людям - себе боится. Почему так?
.....А потому, что лишена она радости душевной. Какая уж там радость, когда в страхе постоянном живёшь? Страх власть утратить, монету звонкую потерять за жилы держит. Да и за жизнь свою никчемную из последних сил цепляешься. И каждый норовит ножку другому подставить, задавить того, кто послабее. А коль кто перед более дюжей силой робеет, так мысли об этом спать не дают. Друг в друге – себя видят. Друг другу не верят.
.....А вон он, Васятка, портки натянул, рубаху накинул, кус хлеба за пазуху – и в лес, с такими же Васятками. И в обиду друг дружку не дадут, и друг за дружку встанут. Сильный слабого всегда поддержит, слабый сильного потешит. Мысли ладные у них в мире с миром соседствуют. Радостью жизни полнятся. А из Васяток Данилы вырастают, что крепко на ногах стоят, ремеслом своим славятся, никому не кланяются. И смерть им не страшна за дело правое - один погибнет, другой на его место встанет.
.....Нечисть меж собой гутарит: терять, мол, этим Данилам нечего. Это им самим, зелёным да когтистым, терять нечего. Всё, что душой зовётся, позапродано давно.
.....А Баба Яга? Тоже ведь нечисть, вроде. Только Баба Яга – в чащобе. Змею да Кощею не нужна. Да и они ей без надобности. Ребятишек Яге попугать, силу духа молодецкого проверить да указать, где смерть Кощеева сокрыта.
.....Что там ни говори, но роль такая у Бабы Яги - учительская…



.....Лес был пронзительно тих. Деревья важно несли отзолоченную осенью листву, попеременно отпуская на свободу лист за листом, которые в свою очередь спокойно планировали к земле.
.....Васятка и Баба Яга неторопливо двигались по осеннему лесу. На локте у Васятки висело лукошко. Баба Яга передвигалась, опираясь на свою суховатую клюку. Медленно пополнялось лукошко крепенькими грибочками. Медленно струился разговор.
.....– А пошто Кощей всё грозится, козни разные строит, мы же ему ничего не делаем? – удивляется Васятка.
.....– Делаем, Васятка… Самим своим существованием покою не даём. Ему весь мир у своих ног видеть хочется. А ты можешь представить Горыныча у ног Кощея?
.....– Горыныча? – Васятка весело расхохотался. – Да наш Горыныч сам кому угодно тумаков навешать может! Но ведь Кощей далеко живёт. Да и так ему вурдалаки, кикиморы да анчутки всякие пятки лизать готовы. И богатства у него немерено. Какого же рожна ему надо?
.....– Вот именно, что рожна! – усмехнулась Яга. – Жаден больно и самолюбив не в меру. Раз по дури вляпался, так никак эту дурь признать не хочет. Всех убедить желает, что это хитрость была такая. И его подпевалы об этом на весь мир визжат. Горыныч-то для них пострашнее Кощея будет.
.....– А почему? Горыныч хоть и змеюка, но продуманная.
.....– Вот именно что продуманная. Непонятен он им. Да и силён не в меру. Глянь-ка, какой боровик под ёлочкой знатный! – указала Яга.
.....И Васятка вприпрыжку понёсся за очередной находкой.



.....Ласково греет вечернее солнышко. Незаметно на землю прохлада опускается.
.....На горочке, на пеньке берёзовом, примостилась Баба Яга, клюку перед собой поставила, ладони на неё положила, подбородком упёрлась. Тут же и Змей Горыныч расположился, крылья расправил, под лёгкими солнечными лучами их нежит.
.....– А суть-то в том, Горыныч, - продолжает разговор Баба Яга, – что ты Василис Прекрасных испокон веков воровал, а Премудрых за три версты облетал. А Премудрые на то и Премудрые, чтобы красу свою по-молодости не выпячивать. Перед тобой да перед аспидами твоими не выставлять. Василисы Премудрые сужеными тех называют, кто сумел эту красу в них разглядеть. А найдёт своего суженого такая Василиса и расцветает цветком лазоревым.
.....Замолчала Баба Яга, улыбнулась чему-то.
.....– Так я же и умными потом интересоваться стал, – расхохотался Змей во все три глотки.
.....– Эт, анчутками что ли? – усмехнулась Баба Яга. – Теми, что поперёд батьки в пекло лезут? Истинная премудрость себя не выпячивает.
.....Угасает летний вечер. Ладную беседу ведут на горочке Баба Яга со Змеем Горынычем.
.....Только никому про то знать не след.



.....За окном выл ветер, гоняя снежную пыль, поднимая её до бездонного звёздного неба. Избушка осторожно переступала с ноги на ногу. Бр-р-р… Холодно…
.....А в избушке трещал огонь в печке, перебегая от полена к полену.
.....– Ты бы сказку что ли рассказала, бабушка, - вздохнул Васятка.
.....– Сказку? А что дедовы сказки не слушаешь? Ко мне в такой мороз прибежал?
.....– Расскажи…
.....– Ты вереск у пустоши знаешь?
.....– Знаю, он и в мороз огнём горит.
.....– А почему?
.....– Не боится.
.....– Ой ли?
.....Призадумался Васятка:
.....– Может, сдаваться не хочет?
.....– Всё может быть, - проговорила Баба Яга. Пригрелся Васятка у печки, задремал. Улыбается во сне чему-то, видно, новая сказка рождается.



.....Пробудившееся солнце нежно золотило верхушки деревьев. Занималась ранняя заря долгого летнего дня. По петляющей между деревьями тропинке лёгкой походкой шла женщина. Её слух ласкало всё приближающееся журчание ручья.
.....Она любила эти утренние минуты. Нагнувшись над водой, вгляделась в своё отражение: яркая красота молодости уже отступила перед задумчивой уверенностью зрелой женщины. Карие глаза смотрели чуть пытливо и паутинки морщинок совсем их не портили. Приятное лицо озарялось ласковой улыбкой. Умывшись, женщина присела на поваленное бревно, сняла платок. Тяжёлые косы пшеничного цвета, почувствовав свободу, упали за спину. Она распустила волосы и стала расчёсывать их густым гребнем, любуясь просыпающимся лесом. Когда волосы вновь были заплетены, уложила их и подвязала.
.....Вдруг послышался хруст ветки. Она быстро провела рукой перед лицом и обернулась.
.....– Э-э-эх! – крякнул вышедший из-за дерева Леший, – И зачем ты так делаешь?
.....– Я делаю, как должно быть.
.....– Должно быть, должно быть… Кому должно?
.....– А привело-то тебя ко мне что? Не прятки ведь?
.....– А почему бы и нет? – подмигнул ей Леший. – Но ты права. Погутарить пришёл о том, что на свете делается. Опять птицы над лесом шумят.
.....– Пойдём, катнём яблочко по блюдечку, обдумаем, обсудим.
.....И Баба Яга, опираясь на клюку, поковыляла по тропинке назад к своей избушке. Леший, снова вздохнув с сожалением, двинулся за ней.

Замолкли птицы, и пустеет лес –
Умаявшись, природа отдыхает.
Бесстрастно смотрит в зеркало небес,
Стирая макияж – подарок мая.

Расслабилась, оставшись в неглиже,
Любуясь кружевной сорочкой белой –
Её метель прислала госпоже,
А та пока примерить не успела.

Ей хочется спокойствия сейчас,
От буйства отрешиться ненадолго
И спрятаться от любопытных глаз,
От глупых и ненужных кривотолков.

Слегка зевнёт, укутавшись в туман, –
Покоем дышит тихий вечер года.
Готовится отдаться зимним снам
Уставшая от яркости природа.

............. (читает дядя Вова)

На зыбкую пустошь болот опускается мгла,
Окутав всё зримое коконом вязкой тоски.
В старинных легендах я числюсь исчадием зла:
В безмолвную лунную ночь обнажаю клыки.

Соткусь из глубоких теней на вершине холма –
Такое не может возникнуть без веских причин:
Глаза полыхают, на холке огней бахрома
И пламя из пасти – светящийся ужас в ночи.

С отдельного стона начнётся мучительный вой,
Закончившись рёвом, пронзающим сердце насквозь.
И тот, кто услышит, навеки утратит покой,
Лишится рассудка, коль это узреть довелось.

Пред тем, как с холма соскользнуть, от души потянусь –
Мой нюх резкий запах привычно из прочих нашёл.
…Разлита над Гримпенской топью щемящая грусть,
На фоне луны возвышается Баскервиль-холл.

.....Осенний день шуршит своей листвой. Идёт по грибы Алёнушка. Вот боровичок уже скрылся в её лукошке. Вот лисички-сестрички, что за пеньком прятались, ему компанию составили. Грибочек за грибочком наполняется кузовок.
.....- Я приеду к тебе, Алёнушка, - сказал добрый молодец Андрей и ускакал. Куда ускакал, Алёнушке и неведомо, захотел бы – сказал. Судьба девицы - ждать да надеяться. Так ждать, чтобы никто об этом не узнал, не проведал.
..... Вот подружка Глафирушка так ждала своего Петра, в дальний путь уехавшего. Уехавшего и не вернувшегося. Знать, не так уж и нужна ему была Глафирушка, не так уж на сердце пала, чтобы дорогу кружить, возвращаться к ней. Вот и замуж уже вышла Глафирушка. Не потому что неволили, а потому что другой сердце её пленил и ни на денёк одну не оставлял.
.....Дождётся ли Алёнушка Андрея, или лишь забавой была она для него? «Вернусь» - многие говорят, в дальний путь собираясь. А уедут – и закружит жизнь нездешняя, забываются Алёнушки да Глафирушки, что где-то ждут. А иной так говорит, уже и зная, что навсегда покидает.
Идёт Алёнушка по лесу, грибы в кузовок кладёт, осенней тишиной дышит. Домой идти не торопится. Дома мачеха тут же найдёт чем занять, приневолить да за что бранью осыпать.
..... Глядь, Леший на пеньке сидит, старый валенок латает.
..... - Здравствуй, дедушка Леший, - низко ему поклонилась Алёнушка.
.....- Здравствуй, красавица, - проскрипел Леший. – Думу невесёлую в себе несёшь?
.....Улыбнулась Алёнушка Лешему, а тот неожиданно и говорит:
.....- А не пожить ли хозяйкой тебе в моём дому необихоженном?
..... Призадумалась Алёнушка, посмотрела на Лешего, мхом обросшего. Да, нужна ему хозяюшка, и спрашивает:
.....- Надолго ли, дедушка?
.....- Да сколь сможешь, столько и проживёшь - неволить не буду. По хозяйству мне пособишь – что ещё старику надобно? А там, глядишь, и Андрей твой возвертается. А не возвертается, значит так тому и быть.
.....- Хорошо, Леший-дедушка.
.....Встал Леший, рукой махнул, и оказались они в чащобе нехоженой, у корней дуба старого, где избушка дряхленькая примостилась.
.....Вошли они в избушку – батюшки-светы! Пол не метён, печь не белена, на столе – тараканы усищами шевелят.
.....Поставила Алёнушка лукошко на лавку, за уборку принялась. Тряпьё с лежанки на печи повыкинула, чистого постелила, воды из ближайшего ручья наносила, всё повымыла, баньку Лешему затопила, а пока он парился, одежонку ему повыстирала, на солнце выжарила, щей наварила, грибов нажарила да дела назавтра наприметила: печь побелить, да окошки обиходить.
.....Воротился Леший из баньки, самовар растопил, да чай приготовил, запасы на стол поставил: медку да вареньецев.
.....Солнце на закат клонится. Леший да Алёнушка чай пьют. Борода у Лешего - знатная. Он её поглаживает, Алёнушке сказки рассказывает.

.....Хорошо живётся Алёнушке у дедушки Лешего. С раннего утречка уходит лесовик свои владения обихаживать, а Алёнушка в доме хозяйничает. К вечеру переделает девица все дела, сядет на лавочку у избушки, ждёт.
.....Вот мелькнёт между деревьев борода лохматая, а там и сам Леший появится. Тут сядут они за стол, накормит Алёнушка Лешего, самовар поставит.
.....А, бывает, хозяин лесной варево лечебное затеет. Каждую травку для него отбирает, каждую щепоточку считает, бормочет что-то себе под нос. Алёнушка тогда тихонечко в углу сидит, не мешает, чтобы не сбился хозяин, не перепутал что. Знает, у Лешего для каждого деревца, для каждой былинки, для каждого зверя лесного - свой состав, свой наговор, на особицу.
.....Иной раз и ночью старик проснётся, прислушается и в лес уходит.
.....- Пошто никогда тебе покоя нет? – спрашивает Алёнушка.
.....- Напасти всякие в любое время случаются, - вздыхает Леший. - Вон той зимой медведица разродиться не могла. Кто ей ещё поможет? Или вот – берёзку зайцы чересчур обглодали. Не смажь я вовремя кору варевом, не обмотай лыком – погибла бы весной берёзонька.
.....Так и осень с дождями к концу подошла, зима снежная весной полноводной сменилась.
.....Сидят раз Леший с Алёнушкой, чай пьют с мятой да душицей, с вареньем малиновым. Вдруг слышат, стучит кто.
.....- Заходи, чего скребёшься, - говорит Леший.
.....Заходит гостья, а Алёнушка так и обмерла: сама Баба Яга пожаловала. Ох, и страшная, клюкой стучит.
.....Пригласили Ягу к столу. Села та, чайку попила, с Лешим о том, о сём погутарила, Алёнушку за домовитость похвалила. А потом и говорит Лешему:
.....- Стар стал дуб вековой, хозяин твой. Пора бы ему воспитанника присмотреть. Пусть молодой приглядывается, а тот его обучает, что да как делать, чтобы порядок лесной хранить.
.....- Да ты что, старая! – вскричал Леший, - Белены объелась? Какой такой воспитанник! Витязь он ещё!
.....- Витязь-то витязь, - покачала головой Баба Яга, - А когда ты ему последний раз примочки делал?
.....- Так то только примочки, - поутих немного леший, - Ему ещё жить да жить. Я его с малолетства знаю.
.....- Вот и пусть живёт ещё тысячу лет. Но и о приемнике подумать следует, - строго так посмотрела Яга на Лешего. Призадумался Леший, забормотал чего-то себе под нос.
.....Помолчала Яга, дала Лешему выговорится да и спрашивает:
.....- А что это ты, мил друг, Алёнушке лес-то не кажешь? Пошто она у тебя, как взаперти живёт. Да и подучил бы её чему, тебе ведь многое ведомо.
.....- Ты же знаешь, старая, что силу мои варева только от моих наговоров берут, - удивился Леший.
.....- Так и без наговоров твоих варева силу свою имеют, пусть и не такую весомую. Не век же девице в твоей избушке вековать. А она многим помочь потом сможет.
.....Смотрит Алёнушка, а Баба Яга-то совсем и не страшная. Грозная, строгая, но не страшная.
.....Как ушла Яга, Алёнушка Лешего и спрашивает:
.....- А Яга, что она может?
.....- Великая сила ей дана, многое ведомо, - уважительно проговорил Леший и гордо добавил, - Но и у меня – своя сила есть!
.....Помолчал, усмехнулся в бороду:
.....- А всё-таки, правильная она бабка!

.....Проснулся на следующее утро Леший ранёшенько. Молока кувшин выпил, хлеба кус съел да и говорит Алёнушке:
.....- Собирайся со мной. В лес пойдём.
.....Торопливо оделась Алёнушка, тулупчик накинула, платок подвязала – и готова. Сама рада-радёшенька - надоело уже в избушке безвыходно жить.
.....Вот и пошли они по ложбинкам да по оврагам, где снег ещё припрятался. Учит Леший Алёнушку по снегу талому ходить, не проваливаться:
.....- Ты ножкой пару раз притопни, уплотни снежок, да и ступай в свой след смело. И дальше – так же. Оно хоть медленно, да надёжно.
.....Знакомит с ёлочками да берёзками, с лиственницами высокими, соснами старыми, клёнами молодыми, нахальными. Про каждое дерево у него свой сказ есть, своя история.
.....Ходит Леший, примечает, какое дерево в его заботе нуждается. То просто рукой своей шершавой погладит, глаза закроет, пошепчет чего – и глядишь, выпрямляется, согнутое, ветви расправляет, к солнышку тянет. А у другого постоит, призадумается, завтра прийти обещает.
.....Всё утро бродили Леший с Алёнушкой. Он её и со зверьём знакомил. Совсем не боится лесной народ Лешего. И Алёнушку не боится. Знает, недоброго лесовик с собой не приведёт. Приметил дедушка и зайца хроменького, и лисичку простывшую, посулил завтра настои принести, полечить.
.....Так и дошли до поляны светлой, солнцем залитой. Посередине поляны дуб могучий растёт. Ствол – в три обхвата, ветви – в небо упираются. Подошёл к нему Леший, приложил руку к коре морщинистой, замер, глаза закрыл. Затрепетали листочки на дубе, зашептали. Алёнушка тихо стоит, понимает: беседуют о чём-то Леший с дубом могучим.
.....Постоял так лесовик, повернулся к девице, дубу на неё указал:
.....-Это Алёнушка, помощница моя. А это, Алёнушка, дуб – владыка лесной. Его корни до каждого деревца, до каждого кустика, до каждой травинки доходят. Всё ему в лесу ведомо, обо всех забота его. Определяет, кому где расти. Слабые росточки поддерживает. Клёнам-негодникам баловать не даёт, молодые деревца глушить. Крапиве тоже в рост идти не позволяет. Передал я ему слова Бабы Яги. Сказал, что подумает и сам обо всём позаботится.
К обеду вернулись Алёнушка с Лешим домой, перекусили наскоро, и Леший снова в лес ушёл, а Алёнушка по хозяйству осталась.
.....На другой день старик снадобьями занялся и Алёнушке помогать позволил. О составах, о травках рассказывал, какая сила в какой сокрыта, как какую отыскивают, в какую пору, да как выкапывают.
.....Так в заботах лесных и полетели денёчки. Помогает Алёнушка Лешему во всём, да сама и не заметила, как травницей-лекаркой стала.

.....Сидит как-то вечером на крыльце Алёнушка, Лешего дожидается. А того всё нет и нет. Солнце уже за деревьями скрылось. Как-то не по себе стало Алёнушке. Боязно. И в ночь уходил Леший, но никогда не было так неуютно. Защита лесовика всегда чувствовалась. А тут, вроде, совсем одна одинёшенька осталась, как тогда, когда матушку на погост снесли.
.....Долго сидела Алёнушка, да не выдержала. Вскочила на ноги, в лес кинулась. И лес какой-то необычный, притихший. Светляков ночных не видать, попрятались. Да только Алёнушке в лесу родном каждая тропиночка ведома. Легко несут ноги Алёнушку.
.....Смотрит, среди деревьев будто огонь горит. Редко кто его в лесу зажигает, ранит лес. А коли случится нужда такая, трижды поклонится, подстилку лесную отодвинет, ямку выроет. Да старается, чтобы корней дерева какого огонь не коснулся.
.....Подошла Алёнушка тихонечко, из-за осинки выглянула. Батюшки светы! Что же это делается? Костры ярким пламенем горят. Не один, не два – множество. Самый жаркий – возле берёзки белой, что Алёнушку всегда привечала, соком весенним поила. Задыхается в дыму берёзка, от боли в корнях обуглившихся корчится. И люди у костров сидят, топоры точат.
.....Отпрянула Алёнушка. Дальше уже не идёт, бежит по лесу. А повсюду, повсюду костры горят. В другом месте – собак свора, люди ружья чистят, об охоте завтрашней гутарят.
.....Бросилась Алёнушка на поляну заветную, к дубу – владыке леса. Мрачно дуб стоит листочками гневно шелестит. А Лешего – и нет нигде. Что же делать Алёнушке? Хоть бы Баба Яга появилась, объяснила, что в лесу творится.
.....Только подумать успела, стоит перед ней Баба Яга, глазами сверкает. Налево повернулась, направо. И поняла Алёнушка, что сквозь темноту, сквозь деревья её взор проникает. Ударила клюкой о землю. Вырвался из-под клюки огонь, охватил лес со всех сторон.
.....- Что же ты делаешь, бабушка! – закричала Алёнушка. – Лес до корней спалишь!
.....Усмехнулась Баба Яга. Пригляделась Алёнушка при свете пламени и видит, что огонь по деревьям идёт, но сами деревья не трогает.
.....- Не пугайся, Алёнушка, - Баба Яга говорит, - Не огонь это, морок. Не тронет он лес, а вот пришельцев прочь выгонит, костры их поганые загасит.
.....Вроде и жаром лес пышит, а жара не чувствуется. Баба Яга на клюку оперлась, думу думает. Глубоко в себя ушла. А потом и говорит Алёнушке:
.....- Беда в лес пришла. Похитил Лешего, защитника нашего, Тролль горный, в свои пещеры упрятал, сном волшебным зачаровал. Но Троллю до лесов наших никакого интереса нет. А вот монету звонкую он любит. Значит, заплатил ему кто-то. А кому сторона наша не мила? Кто козни постоянно творит? Кощей Бессмертный. Мне, Алёнушка, Лешего освободить труда-то не составило бы, но у леса защитой теперь только я да дуб. И чует моё сердце – всё это только начало напастей. Не могу я лес ни на минуточку покинуть - Кощей только того и ждёт. Всё рассчитал, супостат. Одного не учёл. Тебя, Алёнушка. Кроме тебя, вызволять нашего дедушку некому. Без Лешего лесу не прожить. Велика моя сила, но здесь его сила посильнее будет. Не испугает тебя, Алёнушка, дорога дальняя, путь трудный?
.....Призадумалась девица. Справится ли она?
.....- Справишься, - говорит Баба Яга. – Коль не отступишь – справишься.
.....Поклонилась Алёнушка Бабе Яге.
.....- Вот и хорошо, милая. А я в путь-дорожку тебя снаряжу.
.....Достала из складок юбок Баба Яга ленточку алую, волосы Алёнушке подвязала, гребень свой в волосы ей воткнула, платочек лазоревый на шею повязала, наклонилась, землицу из кротовины взяла, в узелок завязала, к пояску Алёнушкиному приспособила.
.....- Будет нужда, поймёшь, что с подарками моими делать, - говорит.
.....- А это - марьин корень, - протянула Баба Яга Алёнушке цветок алый, - ему сила дана - любой замок, засов отпирает, он и Лешего нашего пробудить сможет, коснись его цветком только.
.....Смотрит Алёнушка - нет уже у неё в руках цветка. Колечко золотое на пальце сияет с камушком красным.
.....А Баба Яга клюкой о землю ударила, у ног Алёнушки клубок прокатился и замер.
..... - Это клубок путеводный, за ним ступай. И не бойся, никто, кроме тебя, его не видит, и никуда он от тебя не потеряется, везде найдёт, дорогу к Лешему укажет.
.....Вдруг – щёлк. С макушки дуба, лесного владыки, жёлудь упал к ногам Алёнушки. Наклонилась девица, подняла жёлудь. Ай да лихой молодец! Крепенький, шляпка ладная.
.....- Возьми и дуба подарочек, - Баба Яга говорит.
..... Завязала Алёнушка жёлудь в уголок платка, дубу да Бабе Яге в ноги поклонилась.
.....-А теперь ступай. Сквозь пламя заговорённое ступай. Оно тебя не тронет. Да не говори никому, куда путь держишь, чтобы не прознал про то Кощей Бессмертный. Тебе с ним не сладить.
.....И пошла Алёнушка за клубком сквозь огонь, а Баба Яга у дуба осталась, поклонилась ему да говорит:
.....- Позволишь мне здесь обжиться? Нам с тобой сейчас друг друга держаться нужно, пока Леший-батюшка наш не воротится.
.....Зашелестел дуб листвой. Баба Яга в ладоши хлопнула. Тут же промеж деревьев избушка на курьих ножках показалась, приковыляла к дубу, рядышком примостилась. Села Баба Яга на крылечко, призадумалась. Призадумалась да пригорюнилась.

.....Слёзы наворачивались на глаза Алёнушки, когда шла она за клубком путеводным по дороге широкой. Прочь от леса шла. Шла да оглядывалась. Хватит ли сил у неё? Кощею Бессмертному противостоять – не шутка. Но ни на миг не мелькнула у неё мысль поручение Бабы Яги не выполнить. Лес – душа человека русского. Приютит, обогреет, накормит. Нельзя его в беде оставлять.
.....Так и не заметила Алёнушка, как солнышко и встало, и к вечеру уже клонится. Отдохнуть пора. Присела девица у обочины, задумалась. Дедушку Лешего вспомнила…
.....Вдруг слышит, плачет кто-то тонюсеньким голоском, в рыданиях захлёбывается. Пошла Алёнушка на голосок. Смотрит, девчушка лежит на травке, плечики вздрагивают. Наклонилась Алёнушка, коснулась плечика детского:
.....- Что случилось, милая?
.....Подняла девчушка голову, посмотрела на Алёнушку, села, глазки ручонками трёт:
.....- Коровушка наша, Милушка…
.....- Что случилось с коровушкой?
.....- Заболела. На ноги не встаёт. И не только у нас – во всей деревне скотина болеет.
.....Может ли задерживаться Алёнушка, когда лес без Лешего гибнет? Но разве оставил бы Леший какую животину в беде? Выпрямилась Алёнушка:
.....- Пойдём милая, посмотрим, что там с коровушкой вашей.
.....Взяла девчушка Алёнушку за руку доверчиво, повела в деревню. А у самой слёзы из глаз так и катятся. Вытирает она их рукою, всхлипывает. Зашли во двор, смотрят, лежит коровка, голову опустила, неможется ей.
.....Подошла Алёнушка к корове, по голове её погладила. Открыла корова глаза, посмотрела на Алёнушку грустно. Девчушка ещё сильнее разрыдалась, бросилась корове на шею:
.....- Милка, Милочка моя… Встань, родненькая! Помнишь, когда была ты тёлочка, я тебя на лужке выпасала? Мы с тобой по ложбинкам бегали, играли. Неужели покинешь меня?
.....И сено коровке протягивает. Не понравилось то сено Алёнушке, перебрала: вот оно в чём дело – лютики-цветы в сене запутались. Красив лютик жёлтый. Красив, но ядовит.
.....- Мамка-то где?
.....- В соседнее село побежала, к бабке-травнице.
.....- А у вас травки какие дома есть?
.....- Есть. Бабушка, покойница, травками лечила, сама их собирала, от неё остались. На чердаке в пучках висят.
.....- Беги по селу, скажи, чтобы сеном коров не кормили – отрава в нём.
.....Побежала девчушка по дворам, а Алёнушка лестницу к чердаку приставила, взобралась наверх. Хорошие травки собирала упокойница, спасибо ей. Нашла Алёнушка нужные, спустилась, а девчушка уже во дворе:
.....- Я по всем дворам пробежала, всем сказала.
.....Глядит Алёнушка, народ возле плетня собираться начал, с надеждой люди на неё смотрят, но подойти не решаются.
.....- Тебя как зовут? – у девчушки спрашивает.
.....- Настей.
.....- Помоги мне, Настенька. Попроси печь растопить да водицы колодезной принести.
.....Побежала Настенька к людям. Отделился от толпы дедок, прошёл во двор к поленнице, дров набрал, в избу направился печь растапливать. Женщина одна взяла ведро, к колодцу двинулась, а Настя откуда-то котёл притащила:
.....- В нём бабушка всегда отвары делала.
.....- Спасибо тебе, Настенька, - говорит Алёнушка. – Помогать мне будешь?
.....Кивнула Настя.
.....Вот и печь растопилась, воды принесли. Принялась Алёнушка отвар лечебный готовить. Делала она такие с Лешим, а вот сама – впервые пробовала. Да Леший и слова заветные приговаривал, которые в Алёнушкиных устах той силы не имели. Знала это девица, но повторяла те слова не переставая, пока отвар готовился. Потом отлила для Настенькиной Милки в крыночку, остудить велела. А остальное по соседям раздала, как поить скотину болящую объяснила и стала Милочку выхаживать.
.....Ночка на землю опустилась, устала Алёнушка, глаза у неё закрываются, спать хочется. Но пересиливает она себя, на Настю глядючи, что ни на минуточку от неё не отходит, каждую просьбу выполняет.
.....Пережила ночь коровушка, а к утру и водицы попила, что в ведёрке её дожидалась. Поняла Алёнушка, что спасена коровушка Милка. Прислонилась к столбику, за который та привязана была, глаза закрыла, задремала. Проснулась от смеха детского, звонкого. Смотрит, а Милка уже на ногах стоит, травку жуёт, что ей Настя протягивает.
.....Тут и соседи стали подходить, благодарить Алёнушку.
.....- Как лютик едкий в сено попал? – спрашивает Алёнушка.
.....- Никогда такого не было, - качают головами.
.....- Вы уж внимательнее будьте к тому, чем скотину кормите, - говорит Алёнушка и травку ядовитую всем показала.
.....- Спасибо тебе, девица, - поклонился ей дедок давешний: – А кто ты такая? Куда путь держишь? Может, у нас останешься?
.....В ответ поклонилась Алёнушка:
.....- Простите, люди добрые, не могу сейчас я задерживаться. Долг меня в путь зовёт. А зовут меня Алёнушкой.
.....Покачал головой дедок:
.....- Долг исполнения требует. Иди, но знай, мы всегда тебе рады. Не побрезгуй только угощеньем нашим.
.....Накормили Алёнушку, напоили и в пути подкрепиться с собой дали. Попрощалась она с людом деревенским, кивнула на прощание Насте, которая от своей коровушки и отойти боится, вышла за околицу.
.....Глядь, а там её клубок путеводный дожидается, о котором она в хлопотах и думать забыла.

.....Идёт Алёнушка от деревни к деревне, от города к городу. Ведёт её клубок путеводный. Неспокойно повсюду. То колодец водой полниться перестал, то ребятишек где кашель душит, то жуки вредные урожай уничтожают. Где в силах – поможет Алёнушка, где знает – присоветует. Многому, оказывается, научил её дедушка Леший. Никому не говорит Алёнушка, куда идёт, но молва впереди неё бежит. Придёт куда – везде её привечают, везде невзгод своих не таят.
.....Вот и край земли русской скоро, чужеземье начнётся. Слышит Алёнушка топот конский, словно кто её нагоняет. Приостановилась, обернулась. Поравнялся с ней всадник на вороном коне, спешился.
.....Глядит Алёнушка, глазам своим не верит, – это же Андрей, с которым она перед тем, как у Лешего поселиться, в хороводах водилась, который вернуться к ней обещал и о котором с той поры она ничего и не слыхивала. А кафтан-то на Андрее знатный, гарусом обшитый, сапоги высокие ладные, шапка бобровым мехом оторочена.
.....- Здравствуй, Алёнушка! – говорит Андрей, - Здравствуй, красавица! Сколько я тебя искал! Пропала, говорят, в лес ушла и не вернулась. Весь свет в поисках исколесил!
.....«Неужто обманул меня дедушка Леший? – промелькнуло в мыслях у Алёнушки, - Он же говорил, что скажет, когда Андрей вернётся? Закружила, заплутала меня сила нечистая: Леший да Баба Яга! А Андрей любит меня. По всей земле искал. И я его люблю. Так о нём мечтала!»
.....Но вдруг чувствует, как запрыгало что-то на её плече. Хватилась рукой – а это жёлудь, в платочке завязанный. Тот самый, что ей дуб-владыка со своих ветвей подарил, и вспомнилось, как каждому живому существу стремился помочь Леший, как оберегал лесных жителей. Стыдно стало. Жёлудь через платочек погладила, к себе прижала.
.....А Андрей продолжает, соловьём заливается:
.....- Алёнушка, милая моя! Только о тебе мечтаю. Закрою глаза – тебя вижу. Поедем со мной. Женой своей тебя назову.
.....- Нет, - говорит Алёнушка, - долг мой меня вперёд ведёт.
.....- А я украду тебя у твоего долга! – вскричал молодец. Схватил Алёнушку за руку, поперёк седла перекинул и коня галопом пустил.
.....В скором времени прискакали они к большому городу. Крикнул Андрей - стражники ворота отворили. Промчался конь вороной к высокому терему. Соскочил Андрей с коня, Алёнушку на плечо перебросил, вбежал по лестнице наверх. Занёс девицу в горницу, на лавку посадил:
.....- Нет долга важнее, чем моей суженой быть. Сама потом спасибо скажешь!
.....Поцеловал Алёнушку в губы алые, вышел и дверь на ключ запер. Встала Алёнушка, прошлась по горнице. К окну подошла, глянула – высок терем. И тут вспомнились ей слова Бабы Яги: «А это - марьин корень, ему сила дана - любой замок, засов отпирает».
.....Посмотрела она на колечко с красным камушком, что на пальце у неё сияло, и решила, ночи дождавшись, бежать из терема. Если любит Андрей - поймёт, что долг исполнения требует. Освободит она Лешего - спросит того, почему он ей ничего про Андрея не говорил, от мира прятал.
.....Вот и ночь настала. Прислушалась Алёнушка – тихо. Сняла с пальца колечко. Тут же обернулось колечко алым цветком. Коснулась Алёнушка двери – дверь распахнулась. Тихо спустилась по лестнице, во двор вышла.
.....Темно во дворе, хоть глаз коли. Крадётся Алёнушка. Вдруг замерла. Показалось ей, что у коновязи кто-то беседует. Прижалась к стене.
.....- Да не хочу я жениться! – тихо говорит один голос, который тотчас узнала Алёнушка. Голос Андрея.
.....- А монету получать хочешь? – расхохотался другой голос, незнакомый, и звон послышался.
.....- Жениться-то зачем? Придержу я девку у себя в тереме до поры до времени. Может, и потешусь. А потом – гуляй, милая, на все четыре стороны.
.....- Не удержишь силой. Девка-то знающая. Много она навредила. То скотину переморить не дала, то людей жаждой иссушить, то урожай загубить. И куда идёт? А если за Лешим?
.....- За каким таким Лешим? – удивился Андрей.
.....- А этого тебе знать и не надобно! Завтра же чтобы свадьбу сыграл и девку от себя никуда отпускать не смел! И дитёв чтоб ей наделал. Привяжется – в чужие дела соваться не будет.
.....«Так вот, значит, какова любовь-то твоя, - усмехнулась про себя Алёнушка. – И на дедушку ты напраслину возвёл».
.....Поговорили двое у коновязи и разошлись. А Алёнушка к воротам скользнула, цветком их коснулась. Без малейшего скрипа раскрылись ворота, пропустили девицу.
.....Смотрит она, а за воротами её клубок путеводный ждёт, от нетерпения подпрыгивает. А марьин корень снова колечком оборотился. Надела Алёнушка колечко то на палец и побежала за клубком прочь из этого города.

.....Спешит Алёнушка за клубком, торопится уйти подальше. А думы горькие в такт сердечку бьются: «Что было бы со мной тогда, не пригласи к себе дедушка Леший? Андрей со мной похороводился да бросил. Мачеха со свету сживала…» И не замечает, что не по дороге и не по тропинке уже идёт. Идёт там, где нехожено. Глыбы каменные ей путь преграждают. Обводит её вокруг них клубок.
.....Докатился до одинокой избёнки заброшенной, остановился. Поняла Алёнушка, что притомилась в дороге, что нужно ногам усталым отдых дать.
Зашла в избёнку, осмотрелась. Видно, давно никто сюда не заглядывал. И поужинать-то нечем. Но Алёнушке и есть не хочется. Нашла какую-то тряпочку, лавку от пыли протёрла, прилегла на ней и тут же уснула.
.....Проснулась от конского топота. Вскочила на ноги, да поздно. Открылась дверь избушки, ввалились люди чужие, схватили Алёнушку за руки, крепко держат. Тут и Андрей заходит, кнут в руке держит, по сапогам им похлопывает:
.....- Что же ты сбежала, милая? Негоже, негоже. И куда это ты так торопишься?
.....Молчит Алёнушка. Смотрит пристально на Андрея и молчит.
.....- Что-то темно тут, да и сыро. Светец зажгите да растопите-ка печку, – приказал тот.
.....Жарко пылает печка. Крепко держат Алёнушку.
.....Вдруг показалось девице, что что-то зашевелилось у неё на плече. Глядит, это жёлудь крепенький, дубом подаренный, из узелка будто выбирается. Высунул шляпку и вдруг как прыгнет на пол, а с пола – прямо Андрею в лоб. Взвыл Андрей, а жёлудь – снова на пол. И тому молодцу, что Алёнушку за правую руку держал – в лоб, на пол да другому – в лоб.
.....Вывернулась Алёнушка из чужих рук, а похитники и понять ничего не могут. Пытаются ухватить что-то, а что - неизвестно. А жёлудь разошёлся, так и прыгает, так и разит ворогов. Они уже и кулаками отбиваются неведомо от кого, да и лупят друг друга. Вдруг зашипело что-то: не заметил храбрец, как на уголёк, из печки выпавший, угодил. Поймала Алёнушка защитника своего, зажала в руке, а прятать в платок уже некогда. Выскочила за дверь – и бегом от избёнки. А там все воюют, а с кем – и понять не могут. Хорошо завёл их малыш!
.....- Стой, девка! – вдруг слышит Алёнушка голос спокойный, завораживающий. Узнала Алёнушка его - у коновязи слышала.
.....А говорит тем голосом змей огромный, в кольца свернувшийся. Голову тот змей над землёй высоко держит, в глаза Алёнушке смотрит не мигаючи. Оцепенела девица под взглядом завораживающим, а змей пасть открыл, шипит, ядовитые зубы показывает. Ни рукой, ни ногой шевельнуть не может Алёнушка, как будто бы к земле приросла.
.....Но выскользнул из её руки жёлудь, упал вниз, отскочил от каменного валуна – и прямо змею в глаз. Как зашипит змей от боли нестерпимой, как головой замотает. И не подвластна больше Алёнушка силе тёмной. Схватила жёлудь отскочивший, через змеиные кольца перепрыгнула и прочь бросилась.
Через некоторое время за спиной снова шипение – змей за ней ползёт, догоняет. И тут послышался ей голос Бабы Яги: «Будет нужда, поймёшь, что с подарками моими делать».
.....Выдернула Алёнушка из волос гребень, за спину бросила. Встал гребень лесом густым, дубками крепкими, кленовой порослью переплетёнными. Бежит Алёнушка дальше, торопится. А змей с трудом сквозь лес ползёт. На деревьях чешуйки оставляет, но ползёт. Алёнушка уже вперёд убежала.
.....Сумел пробраться змей и вновь догоняет. Развязала тогда Алёнушка с шеи платочек лазоревый, в котором жёлудь до поры до времени прятался, и тоже за спину бросила. Разлился платочек рекой бурной, полноводной. Не испугался змей – в воду кинулся. Долго боролся с волной высокой, но добрался до берега, на сушу выбрался и снова Алёнушку догоняет.
.....Сорвала Алёнушка с головы ленту алую и кинула её между собой и змеем. Как вспыхнет лента пламенем широким да жарким. Не перебраться через это пламя змею. Зашипел он яростно и назад повернул.
.....А Алёнушка ещё немного пробежала и с ног свалилась. Совсем она обессилела от страха да от усталости. Темнота глаза заволокла.

.....Долго ли была в беспамятстве Алёнушка, нет ли, но коснулся солнечный луч её, пробудил девицу. Открыла она глаза, села, осмотрелась кругом.
Стоят перед ней горы высокие, в небеса упираются. И конца-края тем горам не видно. А с другой стороны, недалеко от Алёнушки, лежит лента алая. Та, что кинула она через плечо, от змея спасаясь. Хотела поднять ленту, но голос Бабы Яги услышала: «Пущай лежит ленточка. Не даст она ходу ворогам. С гребешком да с платочком преградой для недоброго станет.»
.....- Вот и истратила я твои подарки, бабушка, - прошептала Алёнушка.
.....Всё ли истратила? Посмотрела на жёлудь храбрый, что из руки её выкатился, пока она не в себе была. Подпален один бочок у жёлудя. Какой же ты храбрый, малыш! И раненый сражался! Ничего, мы и вдвоём справимся!
.....Вдруг навалились на Алёнушку голод сосучий да жажда нестерпимая. Кажется, что не перемочь их. И вспомнилось Алёнушке, как Баба Яга её в дорогу провожала, как узелок с родной землёй на пояс вязала. Неужели сдастся Алёнушка?
.....Сняла Алёнушка узелок с пояса, развязала, руку правую к землице приложила, глаза закрыла. Чувствует, как страдает родимая, защиты её ищет. И такая решимость овладела девицей – везде пройдёт, ничего не испугается. Завязала узелок, к поясу прикрепила.
.....Глядит, стоит перед ней крыночка маленькая, кусочком хлеба накрытая. Приподняла Алёнушка хлебушек, а в крыночке - молоко доброе. Поняла девица, что и её не оставит землица родная.
.....Вроде не велик кусочек хлебца, не так уж много и молока, а силы Алёнушке втрое прибавилось. Встала она на ноги, приподняла сарафан, от рубахи лоскут оторвала, жёлудь в него положила и тоже к поясу узелком привязала.
.....Тут и клубок перед ней появился, в сторону гор повёл.

.....Трудно приходится Бабе Яге и дубу. Обложили, окружили лес.
.....Защищают его по границам кленцы-молодцы. Клён – дерево ухватистое, задиристое. Везде прорастёт, ветвями переплетётся, никому проезду, проходу не даст. Не позволяет кленцам баловать обычно дуб-воевода. Но нет отважнее защитников, когда беда в лес пришла. Много тварей пыталось пробиться сквозь кленовые заросли и в людском, и не в людском обличии. Пытались – да не удалось. А кто пробился – с Бабой Ягой встретился. А кто встретился – тот и сгинул. О любом вторжении тут же дубу становится ведомо. Да и Бабе Яге сила видеть и слышать дана.
.....Небо над лесом гуси-лебеди облетают. Они и прежде зоркостью славились – детишек воровали, нерадивых родителей уму-разуму учили. А нынче – дозором летают и чуть что – встречают ворога.
.....Разбудили в тот день Бабу Ягу стоны жалобные. Прислушалась – деревья стонут, боль из-под земли идёт. Глянула - новое нашествие, прежде невиданное. Проволочники, златки да корневые долгоносики словно со всего света собрались, корни деревьев точат.
.....Не страшны, бывало, вредители такие зрелому лесу с корнями мощными, молодым деревцам только худо от них. Но так много сейчас этой напасти, что и взрослые деревья корчатся. Видит Баба Яга всё это сквозь землю. Видит, а как справиться и не знает.
.....И тут заметила, что корни дуба, лесного владыки, в рост пошли, корни остальных деревьев оплетать стали. Так оплели, что не пробиться жукам и червякам к другим деревьям, пока дуб не порушат. Но не отступило войско ползучее, на дуб накинулось.
.....- Выстоишь ли воин? – прошептала Баба Яга.
.....- Сколько смогу… - услышала в ответ, - Ты платочки-то пока расстели по полянке.
.....Ударила Баба Яга клюкой о землю. Покрылась поляна лоскутами белыми. И стали к тем лоскутам птицы разные лететь и на лоскуты семена складывать. Семена деревьев, кустов, травинок. На каждый лоскут – свои. А как набралось семян достаточно да в узелки лоскуты завязались, плат лазоревый их накрыл, сам узлом связался. Снова ударила клюкой Баба Яга, уменьшился узел до узелочка малого, а узелок тот Баба Яга за пазуху убрала.
.....- Не выстоим, позови Горыныча, пусть пал пустит. А ты семена сохрани – Леший вернётся, новый лес вырастит, - прошелестел дуб.
.....- Сохраню, - промолвила Баба Яга.
.....Где же ты, Леший?

.....Стоит Алёнушка на горной тропинке узкой, спиной к скале прижалась. Высоко уже забралась девица. У ног её склон отвесный. А слева и справа преградила тропинку осыпь каменная. Над головой карниз навис - он защитил, схоронил Алёнушку от камнепада. Только вот дальше что делать, она и не знает. Как в клетке оказалась.
.....Вдруг слышит голос сверху:
..... - Хватайся за руку, девонька.
.....И опускается к ней с карниза рука мужская, крепкая да мозолистая.
.....Не стала раздумывать Алёнушка, ухватилась - и сама не заметила, как уже на карнизе у входа в пещеру горную стоит, а перед ней – мужчина в возрасте, с бородой окладистой, глазами васильковыми внимательно на неё смотрит:
.....- Как ты попала сюда, милая? – спрашивает.
.....И что-то в том мужчине такое родное, так он дедушку Лешего ей напомнил, что не выдержала, расплакалась Алёнушка. Текут слёзы по её щекам, никак уняться не могут. Отвернулась Алёнушка, лицо руками закрыла. А мужчина приобнял её за плечи, усадил на валун каменный, что у пещеры был. И не заметила Алёнушка, как всё тому мужчине и рассказала: и про матушку и про мачеху, и про Лешего и про Бабу Ягу, и про дуб и про Андрея, и про змея и про жёлудь.
.....Молчит мужчина, не перебивает, слушает. Потом отвернул голову, в скалу взглядом упёрся да тоже говорить стал:
.....- Вдовец я. В тот день поле пахал под озимые. Принесли мне обед ребятишки мои – Никита, Аринушка да Танюшка. Я лошадь распряг, к лесу отвёл, стреножил. Вдруг резануло меня по сердцу. Глянул – пали с неба три коршуна, детишек моих ухватили, ввысь взвились и пропали из виду. Неужто Баба Яга балует, меня за недогляд наказывает – подумалось. Но Бабе Яге не коршуны служат – гуси-лебеди. Вернулся я домой, соседей за хозяйством приглядеть попросил, а сам в путь отправился, куда меня сердце вело.
.....- Не до баловства сейчас Бабе Яге, - вздохнула Алёнушка.
.....Помолчал мужчина, снова посмотрел на девицу:
.....- Как звать-то тебя?
.....- Алёнушкой.
.....Снова помолчал спаситель, потом вздохнул:
.....- Мою жену тоже Алёной звали. Видно одна у нас с тобой дорожка, Алёнушка. Меня Прокопом зови.

.....Появился тут перед Прокопом и Алёнушкой клубок путеводный, за собой в пещеру повёл. И оказались они в темноте после дня солнечного. А клубок мягким светом зелёным светится, как светлячок в ночи, вглубь катится.
.....Непривычно идти Алёнушке под землёй коридорами извилистыми, боязно, но виду не показывает, вперёд спешит. И заметила девица, что Прокоп тоже клубок видит. Значит, и впрямь – судьба им быть попутчиками. Вдруг остановился клубок, замер. Подошла к нему Алёнушка, а у ног вода плещется.
.....- Видно, озеро подземное, - Прокоп говорит и рубаху скидывает. Отвернулась Алёнушка, только плеск за спиной услышала. Через какое-то время вынырнул Прокоп, оделся.
.....- Там под водой - в другой коридор ход. Плавать умеешь? – спрашивает.
.....Помотала головой Алёнушка. Задумался Прокоп:
.....- Одежду сухой не сохранить. Дашь мне руку, Алёнушка, воздуха побольше набери да не дыши под водой. Сможешь?
.....Кивнула девица. Взял её Прокоп за руку. Так вместе и прыгнули в озеро.
.....Крепко держит Прокоп Алёнушку, за собой тянет, сначала под водой, а потом и под сводом каменным. А у той одна забота – воды не нахлебаться. Закончился свод над головой, подтолкнул её Прокоп вверх. Вынырнула Алёнушка, вдохнула. Тут и Прокоп рядом показался. Так вместе до берега и добрались, из озера выбрались.
.....Смотрит Алёнушка, а одежда-то на ней – сухая. Догадалась, что землица родная воду впитала. Взяла Прокопа за рукав, поднесла тот рукав к узелку на поясе. И на спутнике её одежда высохла. Подивился Прокоп, хмыкнул.
.....Петляют коридоры, вглубь ведут. Пахнуло холодом на Алёнушку. Расширился коридор залом каменным, залом каменным, снегом заметённым. Боязно ступить в снег тот. А как снега этого - толща, где и провалиться можно, не выбраться? Да и жёлудь в узелке волнуется, прыгает. И вспомнилось Алёнушке, как Леший её по снегу ходить учил. Ножкой в шаге около себя притопнула, снег уплотнила и ступила в свой след.
.....- Погоди, Алёнушка, - Прокоп говорит, - я-то потяжельше тебя буду, первым пойду.
.....Так тишком и перебрались через завалы снежные, дальше двинулись.
.....Смотрит Алёнушка, из расщелины на стене вода сочится. Подошёл Прокоп к водице, сложил руки ковшиком, напиться хотел. Тут снова запрыгал жёлудь у Алёнушки в узелочке на поясе.
.....- Стой! – говорит Алёнушка, - Нельзя эту воду пить, жёлудь не велит.
.....Отошёл Прокоп от расщелины, дальше пошли.
.....Вдруг исчез клубок, а жёлудь снова в узелочке прыгает. Замерла Алёнушка, к стене прижалась, Прокопа за руку схватила. И Прокоп стоит, не шевелится. А к ним красные огоньки приближаются. Смотрит Алёнушка, а огоньки эти – яркие камушки на колпачках, что на маленьких человечках надеты. Идут человечки в рубахах да штанах красных, в жилетках зелёных да в сапогах кованых, на плечах у каждого мешок тяжёлый. Даже дышать Прокоп с Алёнушкой перестали, и человечки мимо них прошли, не заметили.
.....- Кто это? – прошептала Алёнушка.
.....- Это гномы, - Прокоп ответил, - подземные жители. Они богатства здешние хранят.
.....- Да какие там богатства, - вздохнула Алёнушка, - мне бы дедушку Лешего найти.
.....- Потому и не заметили нас гномы. Алчность вмиг учуяли бы.
.....Дальше идут Прокоп с Алёнушкой. Ведёт их клубок путями подземными.
.....Неожиданно остановился он перед стеной каменной, замер.
.....- Видимо, за ту стену нам надобно, - рассуждает Прокоп.
.....Сняла тогда Алёнушка с пальца колечко с камешком красным. Тут же обернулось колечко цветком алым. Коснулась Алёнушка стены тем цветком – и стена раздвинулась, а цветок снова колечком стал.
.....Видят они за стеной лестницу, в скале вырубленную. И ведут её ступеньки вниз в глубину бездонную. Стали спускаться по тем ступеням нескончаемым. И клубок впереди прыгает.
.....Долга лестница, но всякая лестница в землю упирается. Вот и достигли путники дна глубокого. Перед ними – три двери, железом окованные. Остановился клубок перед одной из них. Снова помогло колечко – отворилась дверь.
.....Зашли они и оказались в зале огромном. Стены в том зале хрусталём выложены. Стоят по стенам сундуки открытые. Жаром горят в них каменья самоцветные, переливаются. И повсюду – игрушки детские. А на одной стене портрет намалёван кого-то худосочного, невзрачного, с огромной золотой короной на голове. И как только эта шея тоненькая голову с такой короной выдерживает?
.....А посередине зала трое ребятишек сидят, друг к другу прижимаются: мальчик годков восьми да две девочки помладше. Увидели Прокопа, к нему бросились, ручонками обхватили. Обнял их Прокоп, а у самого – слёзы на глазах.
.....Поняла Алёнушка, что это за детишки, отошла, встрече мешать не стала, игрушки рассматривает. Куклу подняла: ну и куколка! Сделана незнамо из чего. Туловище, руки и ноги худющие, вытянутые, словно с кого век некормленого делалась, а вот округлости впереди – знатные. Личико красиво прописано, но такая в нём надменность и холодность. И одежонка какая-то непонятная, чуть прикрывающая. Подошёл Прокоп, куклу в руках повертел, плюнул:
.....- Стыдоба-то какая!
.....И вспомнилось Алёнушке, как матушка для неё куклу шила. Как лицо сначала угольком вырисовывала, потом нитями цветными вышивала: и глазки небесно-синие, и ротик алый. Как волосы льняные в косы заплетала, бантиками перевязывала. Как в сарафан куклу одевала. И ног-то у той куклы не было, да и были они как-то без надобности. Теплом дышала куколка, любовью материнской. Потом, как выросла, Алёнушка соседской Катюшке подарила ту куклу. А то, что в руке у неё – и впрямь, недоброе что-то. Положила она игрушку на место, на портрет показала:
.....- А это кто?
..... - Это – Кощей Бессмертный, - за Прокопа мальчик ответил, что к ним подошёл. – Тут еда появлялась, только если ему в ноги поклонишься. Да и еда какая-то странная: хлеб – не хлеб и питьё непонятное. Гадкая еда. И поделиться ею нельзя - тут же в гнильё обращается. Мы давно уж не ели: и пища дрянная, и кланяться не хочется.
.....Сняла Алёнушка с пояса узелок, развязала, руку к земле приложила:
.....- Помоги, землица родимая.
.....И снова появилась крыночка с молоком, кусочком хлеба накрытая.
.....- Кушайте, детушки, - сказала Алёнушка.
.....Посмотрел мальчик на Прокопа, степенно взял хлеб, на пять частей разломил. Сначала протянул кусочек младшенькой:
.....- Бери, Танюшка.
.....Потом – той, что постарше:
- Ешь, Аринушка.
.....Потом Прокопа с Алёнушкой угостил. Лишь последний кусочек сам съел. Так же и молоко по глоточку поделили.
.....- Спасибо, Никита, - поблагодарил Прокоп. И Алёнушка мальчику головой кивнула, улыбнулась.
.....Потом взялись они все за руки, вышли оттуда. Только вышли – дверь за ними и захлопнулась.

.....Захлопнулась дверь, и оказались все во тьме кромешной. Где же клубок путеводный?
.....Вдруг осветилось всё подземелье красным светом. Смотрят, а это кристалл светится, что на выступе скалы на уровне глаз Алёнушкиных находится. А около кристалла - человечек маленький, ростом не больше жёлудя, что в узелке спрятан. Одет непривычно: шляпа с пером, алмазной пряжкой скреплённом, камзольчик, штанишки, как у купцов заморских, башмачки с загнутыми носами – и всё зелёное.
.....- Ну, и что вы тут в моих владениях делаете? - спрашивает.
.....- Ты – Тролль? – удивилась Алёнушка. Уж очень мал хозяин страны горной.
- Тролль, - согласился малыш. – И не советую мне перечить.
.....Щёлкнул человечек пальцами, и превратился Прокоп в глыбу каменную. И ребятки в камень обратились.
.....- А теперь мы поговорим, девица.
.....В ужасе попятилась Алёнушка, прислонилась к стене каменной. Не совладать ей с Троллем. Погубила она Прокопа с детишками и Лешего не спасла.
.....Выскользнул тут жёлудь из узелка, о пол каменный ударился, к Троллю полетел. Но снова щёлкнул тот пальцами, и замер жёлудь в полёте. Поманил его горный владыка, на выступ около себя перенёс:
.....- И тебе, сударь мой, послушать не мешает, ума поднабраться. За Лешим пришла? – обратился к Алёнушке.
.....Только и могла, что кивнуть девица.
.....- Дорожишь спутниками-то? – Тролль продолжал.
- Да, - прошептала Алёнушка.
.....- А если я тебе выбор дам, кого забрать, Лешего или этих выберешь? – и глаз прищурил.
.....Чуть не задохнулась Алёнушка: не может она лес в беде оставить, Лешего не спасти, и Прокопа с детьми бросить не может. Опустилась на пол в бессилии, голову склонила, молчит. Рассмеялся Тролль мелким смехом:
.....- А если всех забрать позволю, что я с этого иметь буду?
.....- Нет у меня ничего, - в отчаянье произнесла Алёнушка.
.....- Ой, ли? А колечко золотое с рубином?
.....«Отдавай кольцо, Алёнушка», - услышала она голос Бабы Яги. Сняла Алёнушка колечко с пальца, протянула Троллю. Щёлкнул тот, кольцо и поплыло к нему по воздуху, уменьшилось, на его палец наделось. Полюбовался Тролль на колечко и продолжает:
.....- Интересные вы люди: детишек увели, ты куклу никчемную в руках повертела да и ту бросила, а на камни самоцветные даже и не глянули.
.....- А что проку в камушках?
.....- Камушках? – расхохотался Тролль. – Иной за такие камушки и жизнь отдаст. И дети у вас непонятные: в игрушки не играют, кушанья изысканные им не нравятся, Кощею кланяться не хотят, как будто от этих поклонов у них спина переломится. Скажем так, то, за что мне Кощей заплатил, я выполнил: Лешего одурманил, в подземелье заточил. А охранять его я не нанимался, если вдруг девка какая безумная, Бабой Ягой ведомая, его вызволять придёт. Связываться с бабкой мне никакой выгоды нет. А порушит Кощей лес – эта старушенция сюда точно явится. Так что забирай своего Лешего, этих вот – тоже с собой забирай, и чтобы я вас здесь больше не видел.
.....Щёлкнул пальцами – исчез. В тот же миг одна из дверей сама собой открылась, а Прокоп с детишками свой прежний вид приняли.
.....Схватила Алёнушка жёлудь с выступа, кинулась в дверной проём, смотрит – на полу каменном лежит дедушка Леший, спит. Как его пробудить – и не знает Алёнушка. В тот же миг расцвёл в её руке цветок алый – марьин корень. Коснулась им Алёнушка Лешего, закряхтел, пробудился старик, глаза открыл.
.....- Дедушка, - прошептала Алёнушка, - лес гибнет.
.....Поднялся на ноги Леший, спину распрямил и расти начал. Всё выше и выше в рост идёт. Рушатся своды каменные. Вот уже и небо синее над его головой. И запел Леший песню грозную со словами непонятными. И стали собираться тучи над его головой всё гуще и гуще. Закрутило их вихрем яростным. Тем же вихрем подняло Лешего, Алёнушку да Прокопа с детьми над землёй и понесло куда-то.
.....Только все исчезли из виду, на валуне Тролль появился:
.....- М-да, намусорили, - на колечко золотое глянул, щёлкнул пальцами, и всё стало, как прежде было.

.....Замер лес. Ни листочком, ни травинкой не колышется. Баба Яга у дуба сидит, рукой его касается, о чём думы её – кто знает?
.....Вдруг стали сгущаться над лесом тучи тёмные. Тучи тёмные, силы грозные. Подняла Баба Яга голову, а тучи те дождём разразились. Хлещет ливень с невиданной силой. Бьёт по дубу, Бабе Яге по лицу.
.....Дуб веточки к тучам протянул, листочками затрепетал. Глянула Баба Яга и видит – губит влага эта нечисть разную: проволочников, златок да корневых долгоносиков. Корни деревьев от напасти освобождает. Вздохнула с облегчением.
.....А дуб заскрипел, медленно набок заваливаться стал и рухнул наземь. Совсем не осталось корней у него. Защитил лес воин. Защитил и пал, поверженный.
.....Подошла Баба Яга к дубу, а у самой слёзы из глаз катятся. Опустилась около лесного великана, щекой к нему прижалась.
Тут и дождь закончился, Леший у дуба возник, с Алёнушкой да Прокопом, с детишками, что к батюшке прижимаются, молчат. Приблизился Леший к дубу.
- Как же так?.. – прошептал.
Стоит возле друга своего Леший, кору его морщинистую гладит. А Алёнушка руку разжала, смотрит на свою ладошку, на жёлудь смелый, что в пути ей верным товарищем был. На бочок его, в сражении подпаленный.
Подошла к дубу, поклонилась, сломила с него ветку. На середину поляны вышла, ямку той веточкой сделала, положила в неё жёлудь. Узелок с землицей родной у пояса развязала, жёлудь присыпала. Глядит, подошёл и Прокоп с детишками, каждый в ладонях воды несёт с родника. Влажна земля после ливня, но родниковая вода силу даёт. Полили жёлудь и Прокоп, и Никита, и Арина с Танюшкою. Немного водицы донесла Танюшка, но в стороне не осталась.
Тут и Леший приблизился, слова вещие шептать начал. И проклюнулся росток, ввысь потянулся. Ввысь потянулся, в рост пошёл. И вот уже стоит на поляне дуб молодой. Только бок у дуба, будто огнём опалённый.
Пусть и молод тот дуб, да сметлив. Сметлив да отважен. Не позволит расшалиться ворогу. Пуще жизни своей беречь лес будет. Принял сын дело отца.
Посмотрел Леший на Прокопа с Алёнушкой, на детишек, улыбнулся в бороду:
- Спасибо тебе, Алёнушка, и тебе, Прокоп, благодарствую. А теперь пора вам домой возвращаться. Забот у вас немеряно, Прокоп да Алёнушка.
- Ты гонишь меня, дедушка? – удивилась девица.
- Не гоню, а в руки передаю надёжные.
Тут и Баба Яга приблизилась:
- Ступайте, будьте счастливы. Есть в вас сила верная, что поможет вам и этих ребят поднять, и тех, что у вас ещё народятся. Не станет Алёнушка, мачеху знавшая, сама злою мачехой. Хорошо с ней будет ребятам твоим, Прокоп. И лес вас всегда защитит.
Посмотрел Прокоп на Лешего, на Бабу Ягу, спросил голосом дрогнувшим:
- Только люб ли я Алёнушке?
- Да ты сам на неё глянь! – рассмеялся Леший.
А Алёнушка глаза опустила, зарделась, словно маков цвет.
Подошёл к ней Прокоп, обнял, и пошли они вместе с детишками к дому своему, к жизни той, что судьбой им назначена.
Проводила Баба Яга молодых взглядом добрым, в избушку свою забралась. Та вместе с ней в чащобу и утопала.
Похлопал Леший молодой дубок по стволу:
- Ну, что, парень? Вместе лес обихаживать будем?
Зашелестел дубок листами. Согласился.

***

А Баба Яга, говорят, и поныне, на всякий случай, узелок с семенами лесными хранит. Будущность оберегает.
Конец

Трезвонил птичий хор, что было сил,
Хотелось тоже петь и взмыть крылато.
Ты вверх меня подкидывал, ловил,
Высокий, добрый, сильный, бородатый.
Мечтала я о первом школьном дне:
Ещё чуть-чуть – и станет жизнь серьёзной.
И солнце улыбалось в вышине,
А ночью мне подмигивали звёзды.
Махала им рукой: «Не подведу!»
Уверена была, что буду лучшей!
Кто знал тогда: внезапно на беду
По небу расползутся злые тучи.

От нас в тот день ушёл ты навсегда.
Не верю в то, что я не виновата...
Мне говорят: «Проказы – ерунда!»
Не утешайте вы меня, не надо!
К дверям не мчаться мне на зов звонка
И не смеяться весело в полёте,
Ладошку не сожмёт твоя рука,
Не есть нам вместе пиццу в "Бегемоте"...
Всё поздно поняла! В который раз
Слезинка кап в тетрадь – след лапки жабы.
Твердят вокруг, как важен первый класс.
А для чего, когда нет рядом папы?..

Гляжу в себя, и прошлое – в утиль,
Года, с нелепым вкусом горькой мяты –
Была безвинно всюду виноватой,
Не покорив, не переделав мир.

Ни детская жестокость, ни простор,
Отобранный у юности мгновенно,
Не манят возвратиться – белой пеной
Растаяло минувшему в укор.

Но подаяния не попрошу –
Колюча, словно в иглах дикобраза.
Воздушный шарик улетает сразу,
На память оставляя белый шум.

В нём птичий крик, журчание ручья,
Легко шуршащий танец листопада,
И то, что навсегда осталось рядом
В мелькании листов календаря.

Жили были муж да жена, Анисим да Марьюшка. Утром до свету вставали, за работу принимались. Любое дело у них спорилось. А уж как Марьюшка песню звонкую затянет, так и на душе светло делается. Ладно жили, детишек растили.
Да пришла беда, откуда и не ждали. Обложил Змей Горыныч всех податями непомерными. Сборщиков своих понаприсылал. Застонала земля русская. Много людей по миру пошло, много - змеевыми холуями сделались, да над соседом своим изгаляться стали.
Из последних сил работает Анисим, хлеба недоедает, ночей не досыпает, а всё никак со змеевыми слугами рассчитаться не может. А те только посмеиваются: «Недотёпа ты, - говорят. - Работать не умеешь!» Махнул на всё рукой Анисим: живёт, как можется, на авось надеется.
Нет сил у Марьюшки в глаза детей оголодавших смотреть, нет сил прорехи латать. Красавицей считалась когда-то Марьюшка. Но тошнёхонько ей теперь, на отражение своё в воде колодезной глядючи. Как ни старайся, чини-поштопывай, а не красит человека одежонка ветхая, думы горькие.
А сегодня и совсем несчастье приключилось: свели змеевы слуги коровушку со двора. Коровушку-Бурёнушку, кормилицу. И молочка уже доброго детям не увидеть.

Долго плакала Марьюшка, слезами умывалась, да не век же слёзы лить – и они кончаются. Взяла туесок да пошла в лес по ягоды.
Далеко ушла Марьюшка, дума – не тропа, уведёт-закружит через луга да овраги. И туесок уже полный, а домой идти не хочется, в глаза Анисиму глядеть. Хотя в чём его-то вина? В том, что смирен да добр уродился? Так с таким мужем в былые времена и жизнь рекой полноводной бежала. А теперь в мужике жёсткость, напористость нужна.
Вон Марьяна, на что баба безголосая, а как хороводится, нос перед Марьюшкой дерёт. Мол, не тебе, голодранке, чета! То в сарафане новом появится. То бусиками яркими сверкнёт. Потому как муж у Марьяны – Змею слуга первый.
И не заметила Марьюшка, как в глухомань забрела да у избушки Бабы Яги оказалась. Смотрит-дивуется на чудо, что на ногах куриных. Много она о нём слыхивала, а вот видеть – не доводилось. Заскрипела дверь - хозяйка показалась: страшная, горбатая, морщинистая. Нос длинный, глазки маленькие, а взгляд – пронзительный, до самого сердца достаёт–пробирает.
- Пошто пришла? – спрашивает.
Поставила Марьюшка туесок с ягодами лесными на приступочек, присела у ног Бабы Яги и сама не заметила, как поведала ей кручины свои.
Призадумалась бабка. Молчит Марьюшка, не шелохнётся, оторопь её взяла. Ух, как боязно!
Долго молчала Яга, потом повернулась к Марьюшке:
- Значит, судьбы своей чураешься? Злой её считаешь?
- Незавидна судьба моя, - прошептала Марьюшка.
- Не завидна? Хорошо. Есть у меня ключик от дверей хрустальных, что на распутье, где жизни сходятся. Пойдём.
Взяла Баба Яга клюку корявую, что у двери стояла, повела Марьюшку. Далеко повела. А туесок с ягодой у избушки Бабы Яги остался.

Солнышко встаёт-садится, день ночью сменяется. Через три дня пришли Марьюшка с Бабой Ягой к горе высокой, лесом заросшей. Коснулась Яга клюкой дуба древнего, что у подножья той горы рос. Вздохнул дуб, заскрипел и отодвинулся в сторону. Проход в пещеру открыл. Вошли они в пещеру. Заклубились мыши летучие у входа, писк подняли, вглубь улетели. Попривыкли глаза к темноте, и увидела Марьюшка две двери хрустальные. За одной Анисим стоит, на Марьюшку с любовью смотрит, детишек к себе прижимает. А за другой - молодец-красавец в одежде богатой, каменьями самоцветными изукрашенной, холодным взглядом её оценивает. И что самое удивительное: люб ей молодец-красавец! Так же, как и Анисим, люб!
- Выбирай судьбу-то! – подтолкнула Яга Марьюшку клюкой в спину. В отчаянье сделала шаг Марьюшка в сторону молодца.

Покопалась Баба Яга в своих юбках, ключик золотой достала. Щёлкнул замок, распахнулась дверца – и стоит Марьюшка уже возле молодца-красавца. Сарафан на ней алый, сапожки ему в тон, кокошник жаром сияет, бусы шею опутали.
Ох, как красива сейчас Марьюшка!
И стоят они на площади перед народом. Все шапки кидают, молодца-красавца приветствуют.
А тот стан Марьюшкин обхватил, к себе прижимает, крепко держит. И от этого дрожь по телу её пробегает. Жаром обдаёт. Хочется ей ласки рук молодецких, забав ночных хочется. Но что-то есть во всём этом липкое, постыдное.
И ещё понимает Марьюшка, что боится молодца. Так боится, что от страха в глазах её темнеет.
Важен молодец, надменен. Слова красивые людям говорит. Но чувствуется Марьюшке в словах этих неладное что-то…
А потом за столы дубовые сели, за скатерти браные. Во главе сели. Яств-питей на столах тех, каких только нет, бери, что душе угодно. Но не идёт кусок в горло Марьюшке.
Много гостей за столами. По-хозяйски сидят, только молодца побаиваются, лебезят перед ним. А на Марьюшку глазами масляными смотрят, словно раздеваючи. Пусть и есть с каждым своя девица, а, видно, Марьюшка-то краше! А молодец тоже взгляды эти ловит, льстят они ему.
И вспомнились Марьюшке те времена, когда они с Анисимом гостей встречали, когда хлебосольем дом их славился. Тогда тоже Марьюшкой любовались, да с добром любовались, как на зорьку вешнюю. Красива Марьюшка, но у каждого своя люба-зазноба. Не только в красоте дело.
А потом в хоромы пошли. И пришлось Марьюшке с молодца сапоги снимать, ублажать-утешать его. И сладка была ночь. И доволен был молодец – хороша игрушка Марьюшка.
- А теперь пой для меня, - сказал. И запела она песню душевную, от которой сердце таяло. Но не замер ещё звук последний, а крепко спал уже молодец-красавец.
И почувствовала себя Марьюшка колокольчиком лесным, на потеху сорванным.

Живёт Марьюшка с молодцем-красавцем, как в тумане. Дни за днями летят. День день обгоняет. Вот уже и месяцы в счёт пошли.
Встретил бы, кто знавал её раньше, – не узнал бы Марьюшку: плечи опущены, взгляд потуплен, вечный страх в глазах. Слуги вокруг неё бесшумно ступают, каждое желание её предупреждают, о каждом вздохе её молодцу рассказывают. А тот доволен. Рядит покорную девицу в наряды шелковые, жемчуга скатные дарит. С собой на пиры водит.
С разным людом там молодец дела вершит. Как увидит кто Марьюшку, глаз от неё отвести не в силах, а молодцу того-то и надо: живо бедолагу окрутит, облапошит. Да и сам красой девичьей между делом пользуется.
Марьюшке-то и поговорить не с кем: молодцу с ней разговоры не надобны. И со слугами - запрещено. Да и заняться нечем. Пробовала шелками вышивать, единственное что позволялось, так пустота какая-то выходит.
А стерегут её слуги пуще глаза своего. Из терема высокого хода ей нет, только - с молодцем, да и он с неё глаз не спускает. Не бьёт никогда, не бранит, но как взглянет взглядом глаз своих жёлтых, так и замрёт в беспомощности Марьюшка.
- Что-то ты, люба моя, с тела спадать начала… - раз произнёс. – Сходи-ка на ярмарку, накупи себе, чего хочется, повеселись. А слуги мои верные за тобой присмотрят, чтобы позору никакого не было.

Пошла Марьюшка на ярмарку: справа от неё бабка-ключница семенит, слева громила, что при дворе живёт. Ничего не радует Марьюшку, ни солнце яркое, ни скоморохи балаганные, ни товары диковинные.
- Может, на карусели покатаешься? – бабка-ключница спрашивает.
Глянула Марьюшка на карусель, а оттуда смех детский раздаётся. Оседлали мальчишки да девчонки кто коня, кто волка, а кто зверя диковенного двухгорбого. Визжат от восторга, петушков сахарных на палочках в руках держат. Сжалось сердце у Марьюшки: там, в другой жизни покинутой, детишки у неё были. И так ей захотелось тельце маленькое к себе прижать, обогреть, что забыла она про чудеса ярморочные, да к молодцу кинулась.
А молодец в светлице своей сидит, костяшками на счётах щёлкает.
- Дитя родить? А на что мне пащенки? Придёт срок – женюсь, понаделаю. Сходи лучше в ванне, молоком наполненной, понежься, чтобы тело твоё мягче стало, - и снова костяшками защёлкал.
Смотрит на него Марьюшка, ушам своим не верит. Не женой живёт она, оказывается, с молодцем-красавцем, а девкой паскудной.
Развернулась – пошла куда-то. Ей бы выплакаться, но сухи глаза. Слёзы – и те ей не в помощь. Дошла в какую-то горницу, у стены на пол села, колени обняла...
Сколько так просидела, незнамо. Солнышко уже закатилось, темень – хоть глаз выколи.
Вдруг почудилось ей шуршание. Сжалась Марьюшка, пошевелиться боится. И видит в окне при лунном свете голову змеиную. Тихо вползает в горницу змей Аспид, Марьюшки не замечает. Вполз, в кольца свернулся – в молодца-красавца обратился. Отряхнулся, наверх пошёл.
Вот, значит, с кем живёшь ты, Марьюшка!
Вскочила она на ноги, в светлицу свою побежала: что-то будет, коль не увидит её у себя Аспид, коль поймёт, что узнала она тайну его страшную.

Жизнь жизнью полнится. Быстро река её бежит. Годы летят. И глазом моргнуть не успела Марьюшка, как три годочка пролетело.
Раз на пиру долго обсуждал Аспид что-то с Мизгирем, гостем заморским. Марьюшка и не прислушивалась. Противен был ей Мизгирь, что-то тошное в нём было, смрадное. А Аспид, как назло, куда-то вышел. Мизгирю только того и надобно – Марьюшку стал бесстыдно оглаживать. Отшатнулась она, оттолкнула Мизгиря. Откуда ни возьмись Аспид появился. Взял Марьюшку за руку, прочь повёл.
Как вышли они за двери, да нашёл Аспид место укромное, наотмашь Марьюшку по лицу ударил:
- Не смей обижать гостей моих, девка блудная!
Развернулся, назад повёл, возле Мизгиря посадил.
В ту ночь вдосталь Аспид Марьюшкой натешился. Совсем она обессилила. Лежит, рукой, ногой пошевелить не может, голову с подушки поднять. А Аспид сел, на стену вальяжно облокотился, рассматривает Марьюшку. Всю взглядом изучил.
- Хороша, девка! Ох, хороша! Но никакая девка того не стоит, что мне Мизгирь за тебя предложил, дурень! Я-то себе ещё краше найду! Да и ты объятий моих никогда не забудешь. Какая девка со мной побудет – ни под кем другим уже не насытится. Завтра к Мизгирю тебя отвезут. А пока поплакать можешь, разрешаю.
Встал, оделся, из горницы вышел.
И тут как будто прорвало что-то в Марьюшке. Взвыла она от горя, от бессилия и зарыдала, как никогда прежде и не рыдала – в голос, в вой.
Что же натворила она? Что наделала? Ах, Баба Яга, пошто тебя все мудрой-то кличут? Зачем показала дорогу к дверям хрустальным? Пошто не отходила клюкой своей корявою, не прогнала прочь?

И только о Бабе Яге подумалось, глядь – стоит она сама, сгорбившись, на клюку опирается. Кинулась Марьюшка Бабе Яге в ноги, взмолилась:
- Прости меня, дуру глупую! – да и слов-то других нет – сама во всём виновата.
Покопалась Баба Яга в юбках своих, достала ключик золотой, Марьюшке протянула. Взяла Марьюшка кличик тот, а у самой руки дрожат.
- На площади городской коснись старого дуба ключом этим, путь к дверям хрустальным откроется. Он же и дверь нужную тебе отворит. Только вот не обессудь, провожать тебя не пойду. - Повернулась Баба Яга к выходу и исчезла, как будто её и не было.
Смотрит Марьюшка на ключик в своих руках, а мысли в голове галопом скачут: как пройти-проскользнуть мимо охранников? Завтрешнего дня и ожидать не след. Неизвестно, когда к Мизгирю потащат, может и на зорьке алой. Сейчас бежать нужно! Вдруг как повезёт ей – спят охранники?
Накинула она рубаху. Посмотрела на сарафан. Ох, какие юбки пышные! Непременно что-нибудь ими заденешь, уронишь - набегут, схватят. А сапожки красные, подкованные? Мигом цоканьем всех перебудишь. В рубахе да босиком бежать надобно и не мешкать! Косы тоже убирать-заплетать некогда.
Тенью скользнула Марьюшка вниз. У входа старуха-ключница на сундуке сидит, носом клюёт, дремлет. Мышкой незаметной юркнула мимо неё Марьюшка. А слуги у ворот так крепко спали, что и не услышали, как она засов тяжёлый открывала - откуда только сила взялась.
Бежит Марьюшка на площадь городскую, птицей летит. Добежала. Дуба ключиком золотым коснулась. Заскрипел, заворчал дуб спросонья. Боком повернулся. И открылась Марьюшке дыра в земле глубокая.
- Стой, девка! – услышала она за спиной грозный голос Аспида. Оглянулась – вот и он сам стоит, глазами жёлтыми на неё не мигаючи смотрит. – Вернись по-хорошему! Из-под земли достану!
Но не слушала она уже слов змеиных. Прыгнула в нору открывшуюся. И одна только мысль в голове мелькнула: «Хорошо, что сарафан не надела! Не прошла бы в нём в дыру спасительную!»
Повернулся дуб и прикрыл Марьюшку.
И вот снова перед Марьюшкой две двери хрустальные. За одной Анисим стоит, на Марьюшку с любовью смотрит, детишек к себе прижимает. А за другой…
Даже не стала смотреть Марьюшка, что там за другой дверью! Бросилась к той, за которой радость прежняя схоронилась. Ключик золотой крепко в руке держит. Щёлкнул замок, распахнулась дверца - и стоит Марьюшка в лесу у берёзки белой, по коре её нежно поглаживает. Как соскучилась она по живому дереву! Солнышко из-за тучки выглянуло. Кинуло свой луч на Марьюшку. Закрыла Марьюшка глаза, лицо солнышку подставила. Хоть глоток воли напоследок вдохнуть. На детишек хоть издалека взглянуть, как они выросли.
Не сможет она домой к Анисиму вернуться, Аспидом испоганеная. Вот ключик золотой Бабе Яге вернёт и…
Глянула Марьюшка на ключик, что в руке сжимала – нет ключика! А держит она ал цветок – марьин корень. В одной рубахе, простоволосая, с цветком, жаром пышущим. Тут и думать нечего – одна дорога тебе, Марьюшка!

Вдруг чувствует, как кто-то обнял её крепко, к груди прижал:
- Любава моя милая! Друг мой сердешный, Марьюшка! Не переживай ты так! Справимся мы, выдюжим! И деток на ноги поставим! Всё хорошо будет!
Отшатнулась Марьюшка от Анисима:
- Не касайся меня, Анисим, Аспидом поруганную! Нет мне места на земле! Я сама, сама выбрала! Бабя Яга мне дверь хрустальную показала!
А Анисим её из рук своих не выпускает, крепко держит, как кобылку молодую, норовистую, словом нежно оглаживает:
- Какой Аспид, любушка? Баба Яга какая, душа моя? Я ни на мгновение тебя из виду не выпускал, с той самой минуточки, как прошла ты мимо меня с туеском к лесу, меня не видючи.
- Как не выпускал? Я же три года у змея жила?
- Что ты, Марьюшка, зоренька моя ясная! Какие три года? Ещё сегодня поутру ты меня на покос провожала, лада моя, краюху хлеба в лоскут заворачивала, квасу в баклажку наливала. А как шёл я с покоса, видел, как слуги змеевы нашу Бурёнушку уводили. А потом и ты прошла мимо меня, Марьюшка, – губы сжаты, глаза пустые. Ох, и испугался я за тебя, краса моя ясная, как бы ты чего с собой не сотворила, не содеяла. Иду за тобой, за деревьями прячусь. А ты и не живая вроде бы, деревянная. Наклонишься ягоду брать, как журавель колодезный, только скрипу не слышно. А набрала туесок полнёхонький – по лесу кружить начала, не присела никуда ни на минуточку. Позапыхивался я за тобой идучи, а тебя и усталость не берёт. Вот и сейчас туесок в руке держишь.
Глянула Марьюшка, а в руке-то её уже и не цветок – марьин корень, а туесок, полный ягоды лесной душистой. И сарафан-то на ней лазоревый, местами штопаный. Коснулась Марьюшка волос своих – на голове под повойником крепко заплетены косы золотистые. Ничего понять не может Марьюшка.
А Анисим её к себе всё крепче прижимает, к дому ведёт.
Дошли до плетня. Смотрит Марьюшка, а в избе их, у окошка, сидит соседка Аксинья, пригорюнившись. Увидела Анисима с Марьюшкой, лицом расцвела, на крылечко выбежала:
- Ах, соседушка моя милая, да что же ты делаешь? Так детишек своих пугаешь? Я из окна видела, как окаменела ты, когда Бурёнушку вашу со двора вели. Детки твои в кучку сбились, попритихли. А ты рукой их в сторону от себя отвела и так спокойненько ко плетню пошла за туеском, что на солнышке жарился. Взяла туесок – и к лесу. Ни взмаха, ни шагу лишнего. Меня взглядом холодным окинула. Мимо Анисима, как мимо чужого, прошла. Только то и успокоило, что Анисим за тобой кинулся. Не даст чему плохому случиться. А я детушек-то приобняла, в избу завела, сказкой тешила. А они сидят, оробевшие, тихонько да послушливо. Так и сидели, пока сон их не сморил. Нельзя так, Марьюшка. Эта беда – не беда, большей бы беды не накликать!
Но ведь помнит Марьюшка, как сидела за столом в горнице, слёзы лила горькие! Видно и слёзы те наваждением были.
До земли поклонилась она соседке, за ребяток своих поблагодарила.
Провёл Анисим в избу Марьюшку, а сам руки её из своей не выпускает. Поставила Марьюшка туесок на стол. По всей избе разлился аромат ягодный.
Зашевелились детки, глазки спросонья трут. Увидели туесок – да к ягодам. Посмотрели на Анисима, а тот головой кивнул, позволил. Налетели ребятушки на забаву сладкую. Анисим тоже несколько ягодок себе в рот кинул да и Марьюшке три штучки на ладони поднёс. Взяла Марьюшка одну ягодку алую в рот. Ох, и сладка ты, земляничка-ягодка, солнышком обогретая, дождями вспоенная.
Посмотрела Марьюшка на детишек своих, на их мордашки и ручонки, соком ягодным вымазанные, на Анисима, что глаз с неё не сводит, улыбается, и поняла, как же счастлива она, душой спокойна.
Да ну их, этих слуг змеевых! Пусть тешатся! Никогда не сломить им духа Анисима да Марьюшки. Не дадут пропасть они деткам своим. Выдюжат.
Только на миг показалось Марьюшке, что взглянула на неё взлядом пронзительным Баба Яга из угла тёмного. Но не испугалась Марьюшка.
И никто никогда её испугать не сможет.

Тикают ходики – часы, минутки отмеряют. Медленным шагом идёт батюшка-время, да не угонишься за ним.
Вот и повырастали детушки у Анисима с Марьюшкой, внуки пошли. Вот и Анисима проводила Марьюшка в путь далёкий, невозвратный.
Идёт Марьюшка по лесу, жизнь свою вспоминает. Не ковром красным пролегла судьба-тропинушка. Много невзгод в ней случалося. Но и радостью не обделена была Марьюшка. И урок Бабы Яги помнился, на него всегда оглядывалась. Права-неправа ли Марьюшка бывала, но случись итог подвести - и каяться не в чем.
Вдруг вспыхнуло что-то в глубине лесной. Пригляделась Марьюшка – марьин корень алеет. Степенно подошла к нему, сорвала, улыбнулась мыслям своим. Поклонилась низко хозяйке лесной, невидимой и говорит:
- Спасибо тебе, Баба Яга, – за науку спасибо.
Глядь, а тут и сама Баба Яга перед ней стоит, на клюку опирается.
- Не испугаешься ещё раз у дверей хрустальных побывать? – спрашивает.
Улыбнулась Марьюшка:
- Пошто пугаться? Выбор-то за мной будет.
Рассмеялась Баба Яга, клюкой взмахнула. И стоят они уже в темноте. Перед ними - две двери хрустальные. За одной – изба Марьюшкина деревенская, солнцем залитая. За другой – тоже избушка, но в чащобе лесной, на ножках куриных поворачивается, рядом – ступа с метлой к ней прислоненной, и кот чёрный у метлы дремлет.
Повернулась Баба Яга к Марьюшке, посмотрела ей в глаза пристально:
- Две избушки хозяйку ждут. Какую выберешь?
Глядит Марьюшка, а в руках у неё не цветок - марьин корень, ключик золотой.
Что же выбрать Марьюшке?

Спокойно спал под утро птичий двор,
И вот на небе заалела зорька.
Петух взлетел вальяжно на забор,
Прочистил горло, огляделся бойко
И заорал, как тысяча чертей, –
Горланят так коты на крыше в марте –
Несмазанной телеги скрип милей,
Порой ворона благозвучней каркнет.

Все высыпали, птичник опустел –
Снесло с насестов звуковой волною.
Индюк надулся – гляньте, как я смел –
Сейчас решится, кто чего тут стоит:
- Петух, ну, сколько можно горло драть?
У тех, кто слышит, сразу вянут уши!
- Вот оттреплю тебя, невежда, всласть, –
Тот завопил, - отделаю, как грушу!

Мутузили друг друга целый час.
Дрались, на радость птичьему народу,
Покуда пыл бойцовский не угас,
А после кое-как ползли к колодам –
Воды напиться, поклевать пшена –
Вдвоём, как и не затевали свары.
Так битва для чего была нужна?
А зритель? А незримые фанфары?

(посвящается Нине Измайловой)

– Писать, нельзя забросить! –
Ясно помнится,
Что дура я, и веские слова.
Вот ласточка,
Играя, кружит по небу.
Права?
Не знаю, может быть, была права.
Ушла,
Так как уйти придётся каждому…
…И заново расправлен мятый лист –
Марают строки чистоту бумажную,
Сплетая фразы в непонятный микс.
– Писать нельзя, забросить! –
Бьётся мыслею. –
Кому он надобен, стриптиз души?
Свободна, верю!
Излечилась высью там –
Подвластна крыльям
Голубая ширь.
А я…
Стихи врываются в затишье,
Ловлю, храню их – ты велела так…
Гляжу с улыбкой на четверостишия –
На них сегодня спустят всех собак.

Укрыт веками древний Карфаген,
Разрушенный в угоду римской власти.
Богатый город был, известный всем,
Но как-то раз столкнулся он с напастью,
Поветрием у юных дочерей:
Не исполняешь девичьи капризы –
Бесстыдницы уходят в мир теней.
Чуть что – и в петлю – дикий глупый вызов.

Во всём достаток: верфи и поля,
Торговля процветает, быт налажен,
А эти вертихвостки что творят!
От рук отбились и страдают блажью!
Красуются, а городу – урон:
Кому уйдёт наследство нажитое?
Грустят мужи достойные без жён –
Один, как перст, совсем не то, что двое.

Совет старейшин скорбью удручён,
И в панике правители-суффеты,
Не спят ночами. Да какой тут сон,
Коль у самих постели не согреты!
Хоронят двух сегодня, завтра – трёх,
Никак не уследишь за егозами,
А распекать начнёшь – в глазах упрёк
И горько заливаются слезами.

Додумались, и оглашён указ:
На площадь, обнажёнными, на сутки
Тела самоубийц – всем напоказ!
Наперекор, казалось бы, рассудку,
Но эпидемия сошла на нет.
Так отыскалось действенное средство:
Легко идут за грань, а вот раздеться…
И стыд поверг бессмысленную смерть.

Ангел снова стоял на утёсе, возвышающемся над морем, и не отводил глаз от кажущегося спокойствия бесконечной глади.
– Вернулся, – раздался за его спиной лишённый эмоций голос Беса.
– Вернулся, – согласился, не поворачиваясь, Ангел и, помолчав, добавил. – Как же мы с тобой зависимы…
– От Него? – хохотнул Бес.
– Нет, ты – от радости, а я – от тепла.
– В смысле?
Ангел развернулся к Бесу и в упор посмотрел на него:
– Что ты испытываешь, когда твои интриги приводят к успеху? Торжество, осознание собственного превосходства как высшей формы радости. Замерзая в этом холодном мире, я дарю людям тепло, греясь в лучах ответного. Лиши тебя торжества, а меня тепла, чем мы станем?
Долгая тишина разлилась над морем.

Создатель сидел в глубоком кресле, пристально вглядываясь в развернувшееся перед ним облако. В глубине этого пушистого марева был виден человек с задумчивым лицом, нежно поглаживающий ветку берёзы. Он встретился взглядом с Создателем. В глазах мелькнуло узнавание, и весь облик человека неуловимо изменился. За спиной рванулись крылья. Ангел спокойно шагнул из облака и встал перед Творцом.
– Ты понял? – спросил тот.
– Нет, – в голосе Ангела слышалась грусть. – Ты даёшь огромную силу злу. Добро слывёт бессильным. Но зло отвратительно. Власть, лесть, богатство не стоят теплоты неба и ласки дождя.
– Так для чего же мне бессильный Ангел?
– Бессилие добра кажущееся. Оно дарит людям тепло в том марафоне горнила душ, который Ты им устраиваешь.
– И радость?
– А при чём тут радость? – удивился Ангел.
– Роль Беса? – продолжал выпытывать Создатель.
– Огонь Твоего крещения.
– А говоришь, что не понял… - Создатель откинулся на спинку кресла.
– Не принял! – в голосе Ангела слышался вызов. – Ты жесток.
– А что есть жестокость? - прищурился Создатель. – Люди познали добро и зло. И каждый сделал свой выбор сам. В пользу добра – единицы. Зло проще, понятнее, доступнее. Ведёт к цели. Как они думают.
– Цель – хитрая приманка, – ещё больше погрустнел Ангел.
– Что выбрал ты? – не стал развивать тему Создатель.
– Я – Ангел.
– Смиренен?
– Нет! Для этого я слишком люблю людей.
– И что дальше?
Ангел лукаво посмотрел на Создателя и неожиданно улыбнулся:
– Беру на поруки Беса!

– Ты хочешь понять? – Творец поднял на Ангела глаза, лучившиеся глубокой мудростью.
– Да, – тот без страха и с каким-то отчаяньем смотрел на Создателя.
– Хорошо.
И где-то на Земле раздался крик родившегося ребёнка.

Всё покрыла изморозь. Мир замер в изысканной белизне. Деревья, в изящном кружеве завораживали, переливаясь серебром под солнечными лучами.
Бес хлестнул рукой по ближайшей ветке.
– Один. Навечно... – произнёс он, глядя на осыпающийся снег.

Бес мрачной скалой стоял на берегу моря.
«Зло правит миром, – размышлял он, – и именно его поддерживает Творец. Добро – блестящий фантик, скрывающий суть. Ангел ему нужен, чтобы как-то оправдаться перед собой и держать меня в узде. Как только добро набирает настоящую силу, оно уничтожается. А моя роль во всём этом фарсе - болванчик, возомнивший себя невесть кем».
Он в горечи закрыл глаза.

- Почему? – Бес смотрел в бескрайнее небо. – Он испугался, что перейдёшь на мою сторону?
- А может, что ты на мою? – послышался ему тихий голос Ангела.

Мрачные всполохи вихрились в вышине. Над провалом Бездны стоял Бес. Он казался частью этого мира – громада, словно выточенная из камня.
- Зачем тебе зависеть от кого-то? – спокойный голос из ниоткуда словно обволакивал всё вокруг.
- Ты до сих пор так уверен в моей гордыне? – усмехнулся Бес. – Путаешь зависимость и понимание.
Налетевший порыв ветра рванул полы плаща Беса.

Ангел с доброй улыбкой протянул цветок трёхлетнему ребёнку. Малыш схватил алый венчик и, заливисто хохоча, стал обрывать с него лепестки. Бес, скрестив руки на груди, издалека с любопытством наблюдал за сложившейся ситуацией. Ангел, почувствовав его присутствие, обернулся и с неприязнью взглянул на Беса. Потом, взмахнув крыльями, устремился вверх, не удостоив его ни словом.

Бес закрыл глаза. Перед его мысленным взором возник другой Ангел, улыбнувшись ему. Он раскрыл ладонь, и разбросанные лепестки плавно опустились на неё – цветок снова стал целым. Ребёнок потянулся к чуду, но оно растворилось в воздухе.
– Выбор! – насмешливо произнёс Бес, подмигнув малышу.

В узком проёме столкнулись Ангел и Бес.
– Проходи, – усмехнулся Бес...
Ангел, не глядя на Беса, проскользнул наружу.
– Успеешь ли? – процедил Бес, проходя следом.
"Успеет...– лёгким вздохом коснулось его сознания. – Ты только..."
– Нет у нас соперничества...– пробормотал Бес, сжал зубы, и, расправив огромные чёрные крылья, ринулся вниз.

Бес поднял голову вверх. По кромке облаков невесомо скользил Ангел. Казалось, что от него исходит свет. Могучие крылья отливали серебром. Добрая улыбка осеняла лицо. Он был так прекрасен!
...И незнаком.
– Ангел... – только и смог проговорить Бес.

- Идёшь к Нему? - могучая фигура заслонила Ангелу дорогу.
- Да, - Ангел поднял глаза на Беса.
- Скажешь: «Нет»?
- Скажу.
Двое не отрываясь смотрели друг на друга.
- Свобода выбора?
- Да.

Ангел стоял, опустив плечи и прислонившись лбом к старому дубу. Руки поглаживали шершавую кору.
– Больно? – спросил Бес.
– Я не буду этого делать.
– Неужели взбунтуешься и ты? – голос Беса был спокоен до безразличия.
– А смысл? Всё равно произойдёт так, как расписал Он. Только без меня.
– А если?..
– Будь, что будет...
Тяжёлая рука Беса легла на плечо Ангела.

– И что есть истина? – Бес смотрел в провал бездны, стоя у самого её края.
– А истина есть? – удивился Ангел, сидящий у ног Беса обхватив колени руками и глядя куда-то вдаль.
– Ты и я – уже истина, – утверждающе пророкотал Бес.
– В данный момент, не более. И только с определённой точки зрения, – улыбнулся Ангел.

Свинцовые тучи с фиолетовым отливом сгустились над Землёй, придавая освещению особую сумеречную тяжесть. Ангел и Бес стояли на оживлённой улице, обтекаемые толпой.
– А ты не боишься Бездны? – Бес в упор посмотрел на Ангела.
– Не знаю, – ответил тот, выдерживая взгляд собеседника, – Я не был там.
– А вечности?
– Вечности?.. – Ангел задумался.
А люди всё шли и шли, обходя двоих

На промёрзшую землю падал первый снег.
– Он создал этот мир как лекарство от скуки, – размышлял Бес, наблюдая за кружащимися снежинками, - смотрит, что с ним сделают эти человеки в конце концов.
– Не вмешиваясь... – добавил Ангел.
– А мы? – в голосе Беса скользнуло удивление, – Мы же корректируем его!
– Незримо. И нас – двое, – улыбнулся Ангел.

Стихи порою так же, как грехи:
Намёк и образ – ну, а что хотели?
Листва кружилась и мели метели –
Ломалась жизнь от внешней чепухи.

Читатель ждёт за строчками стриптиз,
Срывая полог тайн с души поэта.
Здесь плотный морок слов, а не куплеты,
Эксгибиционист, увы, окстись.

Почувствуешь, но не разложишь их
Рядочками по полочкам событий,
Поймёшь, возможно, только по наитию –
Непросто разгадать закрытый стих.

– Знаешь, мне иногда кажется, что Он заранее предвидит все наши действия и довольно потирает руки, когда Его расчёты оправдываются, – Ангел глядел куда-то вдаль, обхватив плечи руками. – А все – лишь пешки в игре Гроссмейстера самого с собой.
– Хочется быть хотя бы конём, – рассмеялся Бес, поставил ногу на валун и упёрся рукой о колено. – Однако, скучно играть самому с собой, – добавил он.
– Может, Он втайне надеется, что мы сумеем выйти из под Его контроля? – Ангел грустно улыбнулся.
– Мастер провокаций, – по лицу Беса тоже скользнула улыбка.

Это утро, как будто бы решило отыграться за всю хмарь, которой были наполнены предыдущие дни. Всё светилось в солнечных лучах. Снег превратился в подобие хрустящего песка, насыщенного водой. Ангел подставил солнцу лицо и зажмурил глаза. Казалось, он пытается насытиться теплом.
– Ты часто задаёшься вопросами, – констатировал Бес, стоя по щиколотку в таящем снегу.
– Если не ставить вопросы, это приводит к непониманию, – улыбнулся Ангел.
– Но Его ты ни о чём не спрашиваешь, – в голосе Беса явственно прозвучало обвинение.
– Он не ответит, – спокойно произнёс Ангел.
– Ты пробовал? – удивился Бес.
– Да.

.......– Что, по-твоему, есть созидание? – Бес с интересом посмотрел на Ангела.
.......– Любовь, – спокойно улыбнулся Ангел.

.......– Наконец-то ты – моя! – мужчина в исступлении рванул платье женщины, как бабочку из куколки высвобождая её из плена одежд. Молодое тело выгнулось ему навстречу.
.......– Эта любовь? – презрительно спросил Бес. – Миг – и он будет испытывать отвращение к ней. В чём же здесь созидательность?
.......– Это – не любовь, – снова улыбнулся Ангел. – Это страсть.

.......Поэт не мог оторваться от вида восхитительной в своём сиянии луны. В нём пробуждался стих. Строка сплеталась со строкой, порождая великолепие образов. Поэт воспевал Идеал – женщину, к которой не смел даже приблизиться.
.......– Он изведёт горы бумаги и сделает несчастной ту, во славу которой творит, – усмехнулся Бес. – Это, по-твоему, любовь?
.......– И это не любовь, – ответом Бесу был серебристый смех Ангела. – Это – эгоизм. Всё в мире триедино, ты забыл? Мысль, дух и тело. Тогда пробуждается созидание – любовь.
.......– Церковь проклянёт тебя, – расхохотался Бес.
.......– Это – точно, – наигранно огорчился Ангел.

– Я представляю мир реальным, – безразличным тоном произнёс Бес.
– Тебя называют искажающим, – Ангел, до этого глядевший на радугу, сияющую после летней грозы, повернул к нему голову.
– А по сути, искажающий – ты, – продолжил Бес.
– Мы оба довольствуемся иллюзиями и верим в них, – беспечно улыбнулся Ангел и тихо добавил, – каждый в свою.
Бес вопросительно изогнул бровь.

Ангел и Бес стояли на уступе скалы. Ангел с наслаждением подставлял лицо ветру, а тот трепал его волосы. У Беса плащ клубился за плечами, но сам он был неподвижен.
– Почему ты делишься со мной мыслями? – тяжёлый и гулкий голос Беса, казалось, исходит из самой скалы.
– Хочу быть услышанным, – лёгким вздохом прозвучал ответ Ангела.
– Вложи их в уста проповедников, и они разнесутся по свету.
– Останутся ли они теми же? – улыбнулся Ангел.
– Но, кроме меня, тебя никто не слышит.
– Захотят – услышат.

– Я – отражение этого мира, – Бес всматривался в бескрайнее звёздное небо. – Ты – лишь призрак его.
– Знаю, – Ангел грустно улыбнулся. – Парадокс: тебя клянут, меня восхваляют, а следуют за тобой.
– «По образу и подобию», – усмехнулся Бес.
– Возможно. Но это ничего не меняет, – Ангел открыто посмотрел Бесу в глаза. Тот снова усмехнулся.

– Летят… – Ангел смотрел ввысь.
– Ко мне тоже ползут, – констатировал Бес, поглядывая вдаль, – на запах денег ползут.
– А эти – летят. На свет звезды.

Бес снял с берёзы высохший лист, растёр его в руке и сдул труху с ладони.
– Надежды ведут к разочарованиям, грёзы – к безумию, – пророкотал его голос.
– Это как к ним относиться, – улыбнулся Ангел.

Пустота ночи была так непроницаема, что полностью скрывала фигуру Беса, укутанного чёрным плащом. Облик Ангела тоже еле просматривался. Два голоса звучали, казалось, ниоткуда.
– Быть со мной – выгодно. Я дарю многое, о чём мечтают люди, – рассуждал Бес. И добавил, расхохотавшись: – Они не понимают, что нужно им совсем другое.
– Трудно понять самого себя, – спокойно произнёс Ангел.
– Но и разобравшись в себе, человек видит, что я – сильнее. Борьба бессмысленна. Почему же со мной не все? – задумчиво пророкотал Бес.
– Надежда. Им освещает путь надежда. А ещё – любовь.
– Ты даришь любовь всем? – удивился Бес.
– Всем... Но не у каждого хватает сил принять этот дар, – вздохнул Ангел.
– А вера? – в голосе Беса еле уловимо слышалась насмешка.
– Вера – это по твоей части, – серебристый смех Ангела лёгкой трелью зазвенел в ночи.

- Человек прикрывается заповедями, которыми снабдил его Создатель, поступая вопреки им... - Ангел задумчиво опустил руку в хрустальную чистоту родника.
- Меня всегда это забавляет в людях, - усмехнулся Бес.

Бес сидел на берегу моря, положив сплетённые пальцы рук на приподнятое правое колено и упершись в них подбородком. Левая нога его, согнутая в колене, лежала на песке. Он смотрел на волны, набегающие на берег. Им лишь немного не хватало, чтобы дотянуться до этой неподвижной фигуры.
- Столько людского горя, и всё – одним твоим жестом! Я никогда не смогу понять, зачем? – в голосе Ангела, неподвижно стоящего за спиной Беса, слышалась горечь обречённости.
- Работа… - спокойно произнёс Бес.
- Она доставляет тебе удовольствие,- вздохнул Ангел.
- Не без этого, - улыбнулся Бес, и продолжил, повернувшись к Ангелу и смерив того холодным взглядом:
- А вот чего Я не понимаю, так это твоего стремления довольствоваться малым.
- Нет ничего огромнее такого малого, - задумчиво сказал Ангел.

Слышался гром канонады. В мареве разрывов стояли двое. Их не касался вихрь смерти.
– Ты доволен, – Ангел смотрел в глаза Бесу – в чёрных омутах не отражалось ничего.
Ангел раскрыл ладонь. На ней возник хрупкий барвинок.
– Мне? – спросил Бес.
– Людям... – ответил Ангел.

Ангел и Бес стояли посреди поля, где шло сражение. Кровавое месиво накатывало всё с новой и новой силой. Искажённые лица. Утробные крики. Звон металла.
- И как? – Бес насмешливо посмотрел на Ангела.
- Когда же они повзрослеют? – в голосе Ангела слышалась горечь.
- Повзрослеют ли? – усмехнулся Бес.

Плотный туман окутывал всё вокруг. Ангел сидел на чёрном валуне, вглядываясь в глубину поглотившего всё вокруг марева.
- Грустишь, - констатировал Бес, бесшумно опускаясь рядом и складывая крылья.
- Люди. Они всегда ропщут.
- А между тем мы плетём судьбу каждого из них, исходя из его собственных желаний, - усмехнулся Бес. - Меня всегда это забавляло.
- Берутся судить, не ведая будущего, - вздохнул Ангел. - Да и об истинной своей сущности не ведая тоже.
- Так что бессмысленно твоё добро - всё в штыки воспримут, и меня ещё в твоих деяньях обвинят, - Бес расхохотался.
- А меня - в твоих, - невольно улыбнуся Ангел. - Всё торопятся...
- Самовлюблённые через край? - поднял бровь Бес.
- Дети, - вынес свой вердикт Ангел, - капризные избалованные дети.