«… В одиночество падая, мой парашют залетит на безмолвия чёрный квадрат…»
@Лилу Амбер

Доктор, сядьте поближе, в очках наведите резкость.
Между рёбер зияет дыра. Не смотрите дико.
Жизнь опять развалилась на акты бездарной пьесы,
И в огромных антрактах до неврастении тихо.
Тихо так, что до звона в ушах, и куда ни ступишь -
Пустота студенисто-тягучим ленивым джемом.
Я в ней плыть не могу, копошусь полудохлой гуппи,
И грести нет ни сил, ни желания совершенно.
Пустота проникает под кожу, клубится в легких,
Точит мозг, очумевший от вечных ночных бессонниц.
Доктор, дайте пригоршню пилюль и пустите токи!
Доктор, я умираю? Согрейте хотя б ладони!



Финал Большого летнего бала 2022

«...А соловьи безбашенно поют
Как будто им бессмертье посулили.»
@Ольга Нежданова

"Фройляйн Стьеша"

Тонет калина в пушистых венках соцветий.
Травы у леса горят изумрудным шёлком.
Разве за мир этот чертов лишь я в ответе?
С виду — подросток, не выросла даже толком.

Острые плечи, веснушки, ключицы-спицы,
Только что косы…, но сколько в тех косах проку?
Парни — на фронте, а сердце велит влюбиться.
Юность, что птаха, чирик и умчались сроки.

Фрицы в деревне стоят. Есть и в нашей хате.
Лица простые и говор смешной, нездешний.
Утром на речке какие они солдаты?
Скачут, что дети, и дразнятся «Фройляйн Стьеша».

Этот в очёчках — хорошенький, ладный, нервный.
Носит тушенку тайком, оставляет в сенцах.
Бабушка злится, но молча берет консервы,
Нас у неё — … мал-мала, третий год — под немцем.

Ванька с Серёжкой — с чахоткой, им «лишь бы выжить»,
Оля — последыш (в ту зиму прощались с мамой).
Баба очкарика кличет чертякой рыжим,
Плачет украдкой и трёт образок из храма.

Я загадала, увижу его сегодня
И улыбнусь, убегать в этот раз не стану.
Господи-Боже и ты, Николай-угодник,
Враг ведь...
А сердце колотится окаянно.

******************************

«...А соловьи безбашенно поют
Как будто им бессмертье посулили.»
@Ольга Нежданова

Фрау Стефания

Домики в сердце Берлина. Фасады побелены.
Фрау Стефания — дама почтенного возраста.
Ей нездоровится нынче, но прибраны волосы,
Цокает трость по брусчатке уверенно медленно.

Пчёлы над клумбами носятся, кружатся бабочки.
Тонет калина в соцветиях пышных вдоль улицы.
Фрау Стефания смотрит на часики, хмурится —
Надо успеть до полудня на два разных кладбища.

Жмутся гвоздики к обертке в компактных букетиках.
Бьются по-майски двухцветные ленточки узкие.
Фрау Стефания..., Стеша — такая же русская,
Как в опустевшей деревне в конце сорок третьего.

Финальный паратур БЛБ 2022

«Не время падать: в дом явились волки...»
@Лилу Амбер

Волки пришли по-братски —
без приглашений, дружно.
Драться? Давайте драться.
Челюсти, когти, ружья?
Родиной пахнет воздух.
Вертят, ворча, носами.
Поздно мириться.
Поздно.
Снова коса о камень
выбьет рассвет кровавый,
небо изрезав в клочья.
Эти и эти правы.
Жалко, что снова ночью.
Сколько невинных ляжет -
Утро собьёт балансы.
Эти и эти — наши.
Равные сгинуть шансы.
Равные шансы выжить.
Но вожакам виднее.
Алчное горе лижет
губы, слюнит гинеи.
В люльках волчата плачут
с разных сторон границы.
Молятся на удачу
в красных углах волчицы.

Финальный паратур БЛБ 2022

Самый жестокий демон прячется в близких самых.
Самый опасный невод — это объятья мамы.
Кто-то играет в салки, с куклой с утра до ночи...
Маме меня не жалко, Баха ей выдай срочно.
Гаммы вползают в уши. Пальцы свело от боли.
Мамы так любят слушать, как одарён их голем.

Тоже ведь не нарочно давнюю психотравму
Ставит мне внутрикожно страстью к сонатам мама.
Словно в порочном круге тысячи поколений,
Мамины, наши ль руки держат, дрожа, колени?
Цели у них благие — мир поразить талантом…

С дочки возьму долги я — с люльки и на пуанты.
Выгнется аркой тело, сдастся послушно глина.
С детства, скажу, хотела вырасти балериной.

Большой летний бал. Акробатический танец. Паратур
Тема 4: Тецуя Исида (Tetsuya Ishida)

«Когда же два больших огня сойдутся,
Они сжигают все, что их питает... »
В. Шекспир «Укрощение строптивой»

Челка, не челка — каскадами рыжих брызг.
Солнце запуталось в золоте жжёных прядей.
Чертики пляшут, за ними — свои миры,
В радужках искрами — взрывоопасный радий.
Сердце закрыто на сотни замков-щеколд,
Чуть прикоснешься — мороз пробежит по коже.
Спросите, что я в гордячке опять нашёл?
Кто-же ещё со строптивицей сладить сможет?
Смотрит насмешливым взглядом — ха-ха, хи-хи,
Мол, неуклюж, твердолоб и не слишком чуток.
Мир обойдёшь — не найдёшь ей под стать ехидн…
Молча внимаю капризам, привык к причудам.
Я — мазохист, прожигающий брешь в сети,
Знаю, однажды и эти преграды рухнут.
Айсберг растает, а я ей скажу: «Лети!»
И разожму, занемевшую,
в каплях,
руку.

Большой летний бал. Акробатический танец. Паратур
Тема 5: Херри Сусанто

Яблок дым, дачный грушевый морс, перспективы на лето...
Все накрылось хрустящим, до углей прожаренным тостом.
Прививаются фобии нынче на скрюченных ветках —
Чем ужасней, тем лучше, тотально и грубо, без ГОСТов.

Из подъеденных паникой полугнилых семядолей
Лезет зло, канонадой взрывая набухшие почки,
Зреют страхи и ложь, наливаясь слезами и болью,
В каждом знаке печатном от А до поставленной точки.

Белый цвет залихватски, в секунды становится чёрным,
Вверх ногами так просто, на раз развернуть плодоножки:
Черта — грамотно в ангела, ангела — мастерски в чёрта —
Это нимб? Заштрихуем немного — теперь это рожки.

Очень хочется плакать от этого, чисто по-женски,
Забивая колонки эфира то всхлипом, то воем.
Прав был мудрый профессор, булгаковский Преображенский:
"Не читайте советских газет".
Да и прочих не стоит.

Большой летний бал. Паратур акробатический

Своей рукой из глыбы льда выточил,
Корону вылепил, гербы царские.
Не удаётся мне тебя выключить —
Совсем не сбрасывай с плеча барского.
И в зеркалах, и наяву вижу я
Мою смешливую, мою прошлую:
Сидишь в халатике простом, рыжая.
Болтаешь глупости. Глаза — кошкины.
На дне стаканов, на стекле гранями —
Черты точёные , волос зарево,
Твои стихи с пометкой «Х. Раннее»
Вещает мне из пустоты радио.
Когда-то иксу ты была игреком:
И общий крест, и на двоих — вакуум.
Не получается тебя выкрикнуть,
Ты в груде айсбергов — заряд атомный.

Сказала нынче: «Пропади пропадом!» —
И окатила ледяным холодом,
А я, дурак, твержу без слов проповедь,
Невозвратимое вернуть пробую.
Сквозь пальцы капает вода талая,
Хрусталь магический сулит разное.
Пускай чужой давным-давно стала ты —
Мне до конца одну тебя праздновать.

Конкурсное. Второй тур большого летнего бала

Большой Летний бал 2022
1-й тур

«Входи в себя без стука»@Станислав Ежи Лец

Душа расхристана, затаскана,
открыта всем, кому ни попадя.
Насквозь пробита, сшита наскоро,
с краями, чёрными от копоти.
Заплёван пол ее прохожими,
своими — дальними и близкими.
Рябит цветное многобожие
намоленными обелисками.
Забита хламом. Снизу доверху
завалены углы обетами.
Чужие тайны — грязным ворохом,
в узлах — обиды неотпетые.
Помята, вздута, искалечена
и недоверием источена,
Её и жаль по-человечески,
и отругать невольно хочется.

Закрыть бы вход гостям непрошеным,
что бродят по полам затоптанным,
И отыскать всё то хорошее,
что в тайниках её закопано.
Отмыть плафоны, рамы, лестницы,
расставить мебель, вазы, вещи и
От неизбежности повеситься
на сгнившей напрочь балке с трещиной.

На конкурс по картинке в Тайную комнату записок белого кролика.


«Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.
Это — месть пространства косой сажени.
Наши пики ржавеют. Наличье пик —
это еще не залог мишени...»
И. Бродский «Письмо генералу Z»

Здравствуй, Постум, черкнУ пару строчек,
Не волнуйся, ответа не жду.
Тишина затянувшейся ночи
Импонирует мрачности дум.

Я - на юге. Кочует, что мцыри,
По вчерашнему миру душа…
Только, знаешь, ни пальм, ни глициний
Нынче нет. И опасно дышать.

Над Ливадией - неба обмылок.
И сугробы - сибирским под стать.
Неожиданно солнце остыло
В живописных когда-то местах.

Столько раз здесь заря затухала,
Оглушенная близостью смут,
И с завидным упрямством металла
Разгоралась и плавилась тут.

Сколько раз неуемные тени
Из пропахших костром мировых
Неизменно тонули в сирени
И амбре от кунжутной халвы.

А сейчас? Разметал по дорожкам
Ветер-дух закопченную пыль,
И пугают друг дружку до дрожи
Занесенной ограды столбы.

…

Отчего же скажи, Бога ради,
Продолжает шмелями звенеть
Концентрация счастья в квадрате
Ветхой рамы на чёрной стене?

Может, круг до конца не доверчен?
Может, друг мой, и это пройдёт?
Поздно, Постум. И arrivederci...
(Неразборчиво) Подпись. И год.

Сидит теперь локти кусает от боли.
Кусай - не кусай, не воротишь счастье. Прельстилась на тряпки, на мех соболий, на миску, на шлейку, на тесный ящик?
Коты его бесят, какая цаца!
Однажды сулил золотые горы.
А я, конформист, не хотел мешаться
и собственной песне вставал на горло.
Пенял ведь, когда собиралась замуж
про Сенькину шапку, про брод и воду…
Я мщу за любимых, но глупых самок!
А месть, говорят, хороша холодной.

Конкурсное, Имаджинариум - 2

«Величайшие события — это не наши самые шумные, а наши самые тихие часы.»
"Так говорил Заратустра" @ Ф.Ницше

Погаснут люстры. Отзвучат литавры
за здравие и счастье юной пары.
Седьмое небо занавес опустит,
и целлофан с прощальным гордым хрустом
заполнит угол дальней антресоли.
Стечет ручьём фата на дно картона
под отголоски марша Мендельсона,
и там останется на годы в сонном
курфюршестве на радость местной моли.
Бечёвка повседневности завяжет
вчера в узлы. Сегодня прочной пряжей
опутает тазы, прищепки, плошки,
кастрюли, лампы, кухонные ножки,
борщи, котлеты, кактус на окне,
портьеры, скатерть, фартуки из ситца,
ЕГО пришпилит острой спицей к НЕЙ...

Великое родится в тишине.
А впрочем, может, вовсе не родится.

Конкурсное, Имаджинариум - 2

Большой летний бал, паратур, которого не было.

Тема 6: Остановиться можно при подъёме, но не при падении (Наполеон Бонапарт)

Верлибры, стансы, сонеты, танку -
Ей рвали крышу Эвтерпы чары.
Везде с блокнотом, как нимфоманка -
Рюкзак и бутер, и «Мама, чао!»

Зигзаги моды? Кроссовки, джинсы -
В автопилоте режим замены.
Ей как Голгофа ваш медицинский
Басе и Бродский - ей Авиценна

Тоска тусовки в попсовых клубах?
А Лорка с Рильке? Камоэнс будет?
На шопинг? Боже, какая глупость!
Ей ближе небо, там дальше люди.

Там кто-то сверху диктуют оды,
Грохочет шифер от монорима,
А на фронтоне сидит свобода
И синекдохи несутся мимо.

Хиазм подкрался унылой прозой,
Неловкой позой, крылатым бризом.
Она сорвалась а-п-о-ф-е-о-з-н-о…
Шагнув за рифмой на край карниза.

Внеконкурсное, типа паратурное

Тема 1: Самый страшный удар тот, которого не видишь (Майк Тайсон)

Во что не веришь и чего не ждёшь,
Приходит неожиданно, как возраст,
Как притаившийся за дверью дождь,
Грозой внезапно разорвавший воздух,
Как в зеркале чужая седина,
Как эхо стен оставленного дома,
Как рухнувшие планы, как война,
Врастающая повседневно в норму,
Как пропасти воронок в поле ржи,
Как рвущаяся нить багровой ткани,
Как привыкание, вхождение в режим,
Как истощение от частых привыканий.

Все то, что не случится ни за что,
Ни под каким предлогом, априори
Ворвется в мир как ошалевший шторм -
В идиллию безропотного моря.
И ты несчастный, жалкий, сбитый с ног,
Едва готовый к жестким переменам,
Поднимешься и сам, вдруг став войной,
Узнаёшь и себе, и жизни цену,
Научишься терпеть и рисковать,
Обьешься пудом соли, фунтом лиха,
И, смерив чувством локтя вес словам,
Оглохнешь, если снова станет тихо.

Несостоявшееся, паратурное

Тема 7: Лучшее лекарство от всех недугов — соленая вода… Пот, слёзы и море… (Наталья Варлей)

Необъятная пустошь между мной и тобой,
С неизменным упорством точит камни прибой.
Точит камни, неспешно превращая в песок,
И качается нежность у воды полосой.
Удрученно вздыхая, навевая печаль,
Запоздалую стаю провожает причал.
На границе молчаний даже чайки немы,
Вот и мы не скричались, не состаились мы.
Беспросветные мили, кораблей не сыскать,
Нас как будто забыли на развалах песка,
Я - кристаллик из соли, ты, наверное, снег
Или что там искрится на другой стороне?

Море пену беспечно унесёт в ритме волн
От невстречи к невстрече, от неё до него …

**********

Синей массы лавины гонят волны, бубня,
Не стянуть половины из тебя и меня,
Бесполезно пытаться, мало толку стенать,
Глупо ждать репараций, если наша война -
Битва двух побеждённых, двух согласных на плен,
Мы, как два медальона в пастях разных мурен,
Нечитаемый номер безразличьем набит,
На двоих - оба жертвы. Кто пошёл на гамбит,
Несущественный фактор, плюнуть и растереть,
Ржа - безжалостный фатум запасных якорей.
Наш удел - бесконечность, бездна, дно, забытьё …

От невстречи к невстрече, от него до неё,
Нервно пенясь, по пирсу заунывно стуча,
Море не впечатляло в роли чудо-врача.

Внеконкурсное, больше-летне-бальное, навеянное диспутом в «Башне».

Тема 5: Ты не понимаешь, о чём говоришь. Колибри — это не просто ещё одна какая-то птица. Ритм сердца — 1,200 ударов в минуту. Их крылья делают 80 движений в секунду. Если ты заставишь их прекратить махать крыльями, они умрут меньше, чем за 10 секунд. Это не обычная птица, это офигенное чудо! Они замедлили движения их крыльев на пленке, и знаешь что они увидели? Кончики крыльев выписывают… Ты знаешь, что значит знак «8» в математике? Бесконечность! ( Загадочная история Бенджамина Баттона)

Мир повернулся боком. Право идёт налево.
Каждая - королева, каждый - прообраз Бога.
Двигайся чаще, резче, не поддавайся страхам.
Вместо Иисуса - Раху, в кончиках пальцев - вечность.

К черту - потом, сегодня смело доверься ветру.
В медленном ритме ретро не ощутить свободу.
Новое утро - праздник. Есть несомненно риски,
С добрым бокалом виски - даже урод прекрасен.

За равноправье ратуй! Кто-то ровней, так что же?
Сделай себя моложе - рОвней античных статуй.
Правило «фокус-покус»: стань современным Кантом,
Рой в закромах таланты. Время диктует «в ногу».

Дергай за хвост удачу. Жить никогда не поздно.
Сердце настрой на космос - выше, быстрей, богаче.
Стань гражданином света: Африк, Европ и Азий
К псевдо- прибавив квази-, пост- замодернь на мета-.

Птичкой колибри рея, бейся в бреду конвульсий,
C каждым ударом пульса, не становясь мудрее.

Внеконкурсное, для несостоявшегося паратура большого летнего бала.

Тема 4: “Она чувствовала ритм тяжелого вечера, который был зачарованно-медленным, как пульс глубоко и спокойно спящего человека” ( Эрих Мария Ремарк)

Разлохматила ночь кроны тиса , ругнувшись грубо,
Занавесила окна, откупорив пробки баров.
Потекла по брусчатке горочным потоком румба,
Заливаясь от смеха подвыпившей кукабаррой.
Пряный запах сигар развалился на спинках кресел.
Кальвадос, кастаньеты, гитары звенящей голос.
Я искала его. Он был молод, красив и весел,
И, что самое важное, только сегодня - холост.
Он шептал мне на ухо «Mi bella», сверкали зубы.
Почему-то лишь зубы мне врезались крепко в память
Что же после? Кружение алых воланов юбок.
Ярких бусин полёт. А потом все пошло кругами.
Сколько лет пронеслось? В этот южный портовый город
Я примчалась погреть как-то летом на солнце кости.
Мне давно не семнадцать, и ящик моей Пандоры
Заколочен крест накрест, а ключ провалился в осень.
Я бродила вдоль лодок, читала, зевая, прозу,
Заливала в себя кубометры воды из шопа,
Задыхалась от запаха спеющих абрикосов
И ждала приключений скучающей Пенелопой.
Дождалась наконец, были зубы и сангрий ящик,
Ча-ча-ча до утра и бренчащей гитары стоны.
Он был точно таким же шикарным мачо,
Я была его музой, мибеллой, испанской донной.
В этот раз все закончилось, мягко сказать, провалом -
Я лечусь третий месяц, профессор мне вынул душу,
Из-за столь неудачно-прошедшего карнавала
Я опять потеряла шестого по счету мужа.
Но ночами мне снятся каскады румяных яблок,
Кастаньеты стучат и паэлья шкворчит к обеду,
А зубастый Гонзалес, Диего, а может Пабло
Шепчет томно: «Mi bella»…
Поправлюсь - опять поеду.

- Пошли - говорит.
- Ничего не бойся! - и руку, смеясь, берёт.
В труху разлетается вражье войско под клич боевой «Вперёд!». И я, в кулаке зажимая волю, вцепившись в него клещом, шагаю почти бородинским полем. Пылают пионы щёк от смелости, мощи, от чудо-силы, звенящей в его словах…

Как много чудесного мне приснилось, когда я с тобой спала!

Под мягким нажимом сдавалась крыша, срываясь со звёзд-болтов. И ты на глазах становился выше, к любым виражам готов. Над нами китом извивался космос, взрывались комет хвосты. И я, как была, из пижамы, босой, ныряла в густую стынь.
Потом шли к востоку на запах гари, где жаркий дрожащий шар остовы поверженных мнимых Нарний, сощурившись, освещал. Там пальцы тонули в нутре из ваты и пуговиц взгляд твердел. Наш мир исчезал под сатином мятым, а сны рассыпались в мел.
И мама, поправив подушки угол, с улыбкой звала: «Пора!», и в штопаном пузе скрывала клубы ночных одиссей дыра.

Мой плюшевый друг, потерявший форму, прошитый сто раз насквозь, лет сорок прошло, но я точно помню, как сладко с тобой спалось.

Конкурсное по картинкам

Когда тупые ножницы судьбы
Красотка в кимоно приставит к горлу
И вместо «будешь» замаячит «был»,
Не оставляя времени для торга,
Когда зловеще заскрежещет сталь,
А кровь внезапно превратится в воду,
Когда глаза залепит чернота,
И вязкий, как повидло, спертый воздух
Польётся в искаженный страхом рот… —
Проснись. B кошмаре — выход там, где вход.
Под бок, поближе подкатись ко мне
Уставшим биться в судорогах телом,
И одеяло, полное камней,
Наполнится нежнейшим пухом белым.
Про красоту, про взлет бровей скажи,
Скажи не раз, не два — запутай духов…
Молчишь? Тогда смотри, как хлещет жизнь,
густея, по щеке стекая в ухо.

*Кутисакэ онна (口裂け女) – призрак женщины, которая была изувечена и вернулась как мстительный злой дух. Подходя к человеку, она спрашивает у него: ""Ватаси, кирей? (Я красивая?)", при этом ее рот закрыт маской. Если ответить "нет", она заколет человека ножницами до смерти; если же ответить "да", то она снимает маску и спрашивает: "Коре демо? (А теперь?)". Если ответить "да", то она ножницами разрезает человеку рот, чтобы он стал таким же, как у нее. (Японская городская легенда)

Жизнь пробежит, стрекоча секундами,
Время осыплет краски,
Мелких проблем-узелков напутают
Годы по нитке красной.

Красная нитка — дела сердечные,
Память концы растреплет,
На акварели, в альбоме девичьем
Контур поправит ветер.

Осень начертит морщинки тонкие —
Стрелки следов сорочьих,
Вот бы остаться навек девчонкой и
Дальше судьбу морочить.

«Вот бы» да «бы» забросает листьями,
Спрячется «если б» в морось,
Так и скользить по тропинкам вместе нам,
... Но параллельно, порознь.

Два незнакомца пройдут, вальсируя,
В россыпи луж-опалов…
Выбелит край акварели зимами —
Раз, и совсем не стало.

В колодце тихо. Скользкий камень нем.
Один раз в день заглядывает солнце —
Черкнёт по грани стертого червонца
И в сумерки. Змеёй к сырой стене
Веревка льнет. Хватило б только сил
Дождаться. Он монету летом бросил...
Морозит. Наверху, похоже, осень —
Открою рот, все верно — моросит.
В поселке провели водопровод.
Скучаю, не бренчать даю зароки.
Его шаги в галошах по дороге!
Наверх ползу отчаянно. И вот:
Фуфайка, майка, кепка залихватски
Заломлена. Куда же ты пропал?
Моя судьба — прильнуть к твоим стопам
И броситься опять в колодец адский.

Спой, как солнце лениво ложится в багровые сопки,
А степные тюльпаны качает порывами ветра,
Как кудлатые тучи цепляют могучие кедры
И олени спускаются с круч по невидимым тропам.
Как плывут из далеких земель вереницей верблюды,
А на войлоке юрт зацветают спирали узоров,
Расскажи, почему лучше гор могут быть только горы,
Про озера напомни из жидких живых изумрудов.
Заведи бесконечные песни о сказочных тоях*,
О Великих Моголах, монголах, не менее славных,
О суровых законах кочевья и строгости нравов.
Про обманчивый зов миражей я все знаю, не стоит.

С луноликой Или́** наши судьбы похожи немного —
Я ведь тоже, как соль, растворилась в своем Карата́ле**,
По легенде, влюбленные разными реками стали —
Так и мы расплескались в предгорьях, на трудных порогах.

Мне бы вспять до намоленных родом курганов дотечь и…
Да глаза иссушила слезами, и вера ослабла.
Наиграй на варгане.
Вслепую, израненной цаплей
Полечу на мелодию,
К дому, что стенами лечит.

* Той (тюркск.) – праздненство, гулянье, свадьба
** Или́ и Карата́л – реки-персонажи казахского эпоса

Судили Сизифа — коварен, строптив, умен.
Рядили-гадали, какой приговор придумать.
Сошлись наконец на одном — до конца времен
Валун из желаний катать. (Олимпийский юмор!)
Сизифу по праву достался венец царя,
Без отдыха строил великий Коринф недаром —
Уперт и настойчив, но только и Зевс упрям:
Работа впустую — под стать для спесивца кара.
Изорваны жилы, истерты ладони в кровь,
Дойти до вершины осталось совсем немного…
С богами не спорят. Закон есть закон. Суров,
Но праведен гнев уязвленного смертным Бога.
В цветущей долине у моря лежит Коринф,
Раскинул ручьи многолюдных античных улиц.
В обитель Аида ушли чередой цари,
Давно Громовержца с Олимпа за спесь спихнули —
Сизиф породнился с гранитом, к судьбе привык,
Терпения, стойкости целому миру хватит.
Вершина — все дальше, людской аппетит велик,
А он не сдается никак и все катит, катит...

Ей бы стать актрисой, пленять игрой
(С малолетства стулья казались сценой),
Мы не спорим, мы ей заткнули рот,
Рассказав про прибыль и рост процентов.
Ей бы пудрить носик, тонуть в цветах
И носить павлинов на пестрых шалях,
Мы зудели дружно: не то, не так,
И про черный день втихаря шептали.
И когда ей нищий флейтист-сосед
Предлагал, рыдая, любовь до гроба,
Мезальянсу гневно сказали: "Нет!"...
И флейтист и скульптор сбежали — оба.

Научили мыслить, считать, копить,
В женихи со статусом взяли ровню.
Убедить забросить писать стихи
И без нас помог ей супруг-чиновник.
По совету мужа, войдя во вкус,
(В черно-белом мире — не место драмам.
Поважней, чем дети, дела влекут),
Не сама ли, так и не стала мамой?

И не мы, ее оседлав плечо,
И наживу целью назначив сухо,
Повторяли: "Денежки любят счет" —
Алчный демон взял в оборот старуху.

Мы рассудку пылко слагали гимн,
Упиваясь блеском своих достоинств,
В тот момент, когда нас (ее мозги)
Топором отбросило на обои.

Осенний бал-маскарад: Старушкины мозги Достоевского - 2-e место

Каждому в жизни судьбой уготован страх,
Темной живулькой в сердца незаметно вшит.
Мой — захлебнуться однажды в земных страстях,
Сгинуть в холодных колодцах пустой души.
Я отражение видеть свое боюсь,
Камнем срываюсь на топкое дно сама.
Вот и тебе на непрочном его краю
Боязно стало стоять, богослов Хома?
Крошится мел. Дребезжит ледяное "Сгинь!".
Скомканы шансы в зажатой в кулак горсти.
Шире и шире, надежней твои круги —
Празднуй!
... Пытаясь себя от себя спасти.

Осенний бал-маскарад: Панночка Гоголя

Где-то в межзвёздных насупленных облаках
Бывшее солнце ведет бесполезный бой,
Слабым лучом с потускневшего маяка
Тщетно латает дыру — ненасытный войд.
Кажется, в схватке полжизни уже прошло,
Сил не осталось — последний запас иссяк,
Рвется по краю косой неумелый шов,
Вдаль уплывает космических рыб косяк.

— Доктор, которую ночь снится странный сон:
Море. Огромная стая летящих рыб
Вьется воронкой, плетёт из жгутов кольцо.
Неповоротливы рыбы — полно икры.
Доктор, вы слышите? Будто бы: тук, тук, тук.
— Сердце стучит. Даже два: это дочь и сын.
Скоро — на свет, только чуточку подрастут.
Двойня у вас, не соскучитесь! Близнецы!

Где-то в далекой галактике Млечный Путь
Солнце встаёт, начинается новый день...
Только однажды, качнув плавником судьбу,
Умные рыбы умчатся к другой воде.


На конкурс Белого кролика
Ассоциация: Неизбежность

1.
Задание-цитата из конкурса гладиаторов:
"Город - это мужчины и женщины, а не здания, колоннады и пустынные форумы. Величайший бог, который сотворил нас, разделил род смертных людей пополам, сделав одних мужчинами, а других женщинами, и внушив им любовь и потребность в соитии, устроил так, чтобы связь между ними приносила плоды, и постоянная цепь рождений неким образом принесла бы даже смертным вечную жизнь." (с) Октавиан Август



"Divide et impera"*

Город теперь — лишь рассадник порока и грязи,
Место бесплодных, бесполых, чрезмерных соитий:
Встретились, совокупились, ушли восвояси,
Стены у зданий пометив нелепым граффити.

Выбиться в боги для смертного, в целом, не сложно —
Внаглую при напролом, не гнушаясь дороги,
Принципы — к черту! Проворно орудуя ложкой —
Если не в боги — в ферзи, кардиналы, пророки
Бойкие локти тебя доведут однозначно.
Страхи, раздумья, заминки чреваты — не мешкай,
Лопай, грабастай в охапку, хватай на удачу!
(Эра соблазнов, парадом командует Локи!)
Чуть зазеваешься — так и останешься...пешкой.

Правила нынче скрижалями в платах айфонов:
Кротость — не в моде. Смирение, стыд, ... — все от бесов.
Новое время суровые пишет законы:
Вечная жизнь? "Цезарь умер, да здравствует Цезарь!"**

Не было чуда, не было никого...

Автор: Анна_Лисицина

Не было чуда, не было никого:
ни ведьм, ни пророков, ни крёстных отцов и фей.
Был океан бесформенный, тьма ровная, свет кривой
и форменное плавниковое галифе.

Не было ножек, не было ножевых
точек и многоточий на белых ракушках стоп.
Был нежный цветущий солнух, масло воздуха, тёплый туманный жмых,
ветки, собственноклювно сложенные крестом.

Танец не знал ни смысла, ни языка -
не удариться ни в ламбаду, ни в лабуду.
Умножалась и округлялась в гнёзда веточная тоска,
и в чужих пировалось на славу и на беду.

Время не знало бешеных скоростей,
новоявленным лапам ступалось в норы как бы само собой...
...Где же вы,
бабушка, сёстры, устрицы на хвосте,
где же ты,
человеческая первоболь.

Файл с шумом моря -

Елена Тютина "Среди булавок"
http://litset.ru/publ/42-1-0-19685

На дачном чердаке в большой коробке,
Замотанной надежно паутиной,
Пылятся много лет воспоминанья -
Две пуговицы, детские тетрадки,
Булавки, пожелтевшие открытки,
С неровными краями фотоснимок,
На нем - застывший мир провинциальный:

Размытая дорога возле рынка,
Под лавкой спит бездомная дворняга,
Вдали блестит на солнце купол храма,
Похожий на буденовку солдата.
А в центре, в белом платье и косынке
Девчонка улыбается кому-то,
В худых руках садовые ромашки,
У ног лукошко, полное малины.

Девчонка эта – бабушка Тамара,
Прошедшая войну, Сырецкий лагерь.
Ей предстоят страдания Марии:
Присутствовать на страшной казни сына.
Но это будет позже, а на фото
Глаза девчонки светятся от счастья.
И пуговицы светятся огнями.

…Их срежет бережливая Тамара,
Как будто перезревшие маслины,
И пронесет с собой, и сохранит их
В коробке жестяной среди булавок.

На блицитату



Доктор Джонсон - солидный man,
Психиатр - диплом из Йеля.
Совладелец «…», держатель …, член «…»
И женат на крутой модели.
Два Ролс-Ройса, завидный дом,
Депозиты в швейцарском банке,
Упакованный от и до,
Уважаемый, модный, манкий.
Для клиентов он - царь и бог,
Страж секретов и тайн богемы,
Под высоким и светлым лбом -
Рецептуры, микстуры, схемы.
Но лишь вечер вползёт в окно
Испаряется постепенно
Бизнесмен, гордый денди, сноб…
В легкой шапочке Питерпэна
Мистер Джонсон взмывает в синь,
Под кроватью апломб припрятав,
И подошвами мокасин
Отбивает сигнал пиратам.
Загораются в ночь глаза,
Хороводами кружат феи,
Он вернется к утру назад
И, пока ещё, повзрослеет.

***

- Доктор Джонсон? Вон тот, с пером,
Между Рузвельтом и Пилатом.
Ну какой же у нас дурдом?
По палатам все! По палатам!

На блицитату



Словно улей, сеть, миллион ячеек,
Миллиард имён, мед-елей сочится,
Ты - ничей, но ты однозначно чей-то -
Незнакомец с часто пустой страницы.
Я тебя ищу по соседним веткам
Как могу, креплюсь, закаляю волю,
Питер Пэн, смутьян, но выходишь редко,
Невдомек небось, что твой ник намолен.
В Неверленде время течёт неспешно,
Аватар завис на удачном фото,
В шестьдесят, как в двадцать, я жду и грежу,
Ты как прежде сыплешь в эфир остроты.
Не взрослеем, флирт невесом, невинен,
Только страх все чаще когтистой лапой
Из корзины машет картинкой «Финиш»
И шалит истёртый в реале клапан.

В Неверленде время застыло в точку,
Ты - на связи, я … Не волнуйся - сбои.
Познакомься, да, представляешь, дочка!
Ненадолго. Только профайл закроет.

Земля играет Грига, «Morning mood».
Взмывают птицы с невидимок-клавиш.
Лишь горстка звуков, пара нот, минут -
И солнце дымку облаков расплавит.
Земля играет Грига. Кисть руки
Скользит едва заметно. Нежность веток.
Движения воздушны и легки.
Она сыграла миллион рассветов
До нас,
И после миллион ещё сыграет.
Сквозь дёрн и мхом покрытый мокрый гравий,
Под кожей от корней струится сок.
Небесный купол зыбок, невесом.
Земля играет Грига. Час зари.
По венам жизнь отстукивает ритм.

На конкурс Белого кролика
по картинке:

чихая пылью, кашляя от дыма,
дрожа и запинаясь о перрон,
вползал состав из рая, херувимы
жевали в окнах яйца и бекон,
архангелы натягивали брюки,
святые девы кутались в меха,
какой-то иностранец многорукий
приветливо из тамбура махал.
по привокзальной площади уныло
протопал дворник, стайка из путан,
зевая, на скамейке закурила
...
господь достал потертый чемодан,
задумался, взглянул в окно, вздыхая,
пометил в карте "вот и здесь не ждут",
свернул агит-плакат "ключи от рая"
и сел обратный составлять маршрут...

С рожденья слепой, он ладонями трогал свет,
На слух различал время суток, вдыхал цвета,
В дрожащей, наполненной сгустками "пустоте",
В потёмках, на ощупь тропинку к себе искал.
Животным инстинктом, по звукам делил людей
На "свой" и "не свой", без оттенков, на "друг" и "враг",
В его непроглядном и с виду простом Нигде
Царил бесконечный покой, а казалось — мрак.
В мирке ярлыков и картинок — другой устав,
Не важно, что каждый второй абсолютно глух,
Он чувствами жил, от безликой толпы отстав,
Немного нелепый, смешной, неподвластный злу.

Не ведал ни света, ни светлых его проблем,
«Юродивый», «жалкий калека», «изгой», «слабак»…
Не видел никто на летящей во тьму Земле,
Как бог его в лоб при рождении целовал.

***

Меняются лица, устои, язык, слова,
Но черствость бессменно жестока, нападки - злей,
Скользят шестерёнки, вращаются жернова,
Коптится на солнце планета «слепых» людей

Здравствуй, мама. Здесь довольно сносно.
Тра́вы, птицы, но немного сыро.
На пригорке часовые-сосны
Служат для гостей ориентиром.

Мы с сестрой дружны, гордиться впору,
Даром, что ни капли не похожи,
Сплетни про тебя считаем вздором —
Верим сердцу и заветам Божьим.
Очень бы хотелось знать, ответишь?
Про отца (отцов?). Имён не надо.
И про после… После были дети?
Нам в детдоме не хватало брата.
Там совсем не терпят церемоний —
Выживаешь, если хватит духа...

Здесь красиво — мир, как на ладони,
И земля, как обещали — пухом.
Приезжай однажды, будем рады.
Помолчим, посмотрим на Стожары,
Может у некрашеной ограды
И поймём, зачем ты нас рожала…

Аудио. Читает Лена Лерак-Маркелова

Простившись с ветром родной саванны, уткнувшись мордой в сырой песок,
Ушел последний из великанов, оставив людям "чудесный" рог.
Гигантским камнем лежал — не сдвинуть. Напрасно пели зарю стрижи.
Ушел последний из рода Рино. А что он видел? Какую жизнь?
Не шрамы ныли — пугала память. Не кости сохли — тревожил сон.
Один и тот же: как воздух замер, и как не стало таких как он.
В саванне солнце садится рано, чуть-чуть под вечер — уже темно,
Не лечит время ни боль, ни раны, когда внутри все обожжено.
Сквозь ночь oн видел, зачем их гнали, и что от ружей бессмыслен бег,
И как охотник плевками стали поставил точку на их судьбе.

Килиманджаро искрится снегом. В тени акаций, по речке, вброд,
Устав бояться, протопал в небыль последний в мире единорог.

Смычок взлетал то вверх, то резко вниз,
Распугивая редкие огни,
И мрак, стекая с улиц, постепенно
Заляпывал цветные занавески.
Скрипач шептал: "Рахиль — моя невеста!"
Слова, скользя по лепесткам вербены,
Срывались в темноту с перил балкона.
Глаза у молодого Соломона
Сияли. Сколько планов, сколько мыслей
Толпилось в голове: про узы брака,
Про свадьбу, переезд в любимый Краков,
Про гнездышко на набережной Вислы.
Он был так счастлив, так безумно горд —
Женитьба, дети — скоро, очень скоро!
Сырая мгла вползала в сонный город.
...
Варшава. Польша. Тридцать пятый год.*

Пахнет красным клевером, щами, кашей.
За серпом и молотом алый след.
Не-Канзас. Эпоха бравурных маршей.
На трибуне — Гудвин. Парад-алле.
Вдаль с прищуром смотрит, вселяя трепет.
За трибуной — пропасти спелой лжи.
Время Че: из вольных — ковыль и ветер;
И песчинкой в море — людская жизнь.
На закат, под гимны, тропой героев,
В горизонт, горячий от кумача,
В изумрудных грезах уходят строем
Чудаки, тачанками грохоча.
Задурил им разум Страшила глупый,
Дровосек железом прожег сердца,
Малодушный лев их бросал под лупу —
Он — и бог, и черт, и звериный царь.

В Не-Канзасе взрослым не так-то просто —
На дороге к счастью колдобин тьма.
Элли — девять, Элли не вышла ростом,
Но и ей бы впору сойти с ума.
Нет вестей от мамы, отец расстрелян.
Разлетелась битым стеклом мечта.
Изумрудный город искала Элли,
Но совсем не тот.
И, увы, не там.

Кроха совсем. Недотёпа с глазенками умными.
Ось ее мира — на кухне, заставленной мисками,
Важные точки орбиты: мокрица за клумбами,
Руки хозяйки и пуфик с покрытием флисовым.
С легкостью втерлась в доверие, шустрая бестия.
Мне объявили, без выбора: «Будете сестрами!»
Ухо на днях прокусила. Ужиться бы вместе нам.
Только и слышу: «Ты — старше, практически взрослая!"
Раньше, бывало, ласкают до одури, тискают,
Косточку, блинчик, котлетку — любые желания,
Кормят из рук, у хозяйки ладошки - душистые...
Разве просила я эту занозу в компанию?
Ночью уткнется мордашкой мне в лапу, разнежится —
Думаю, свыкнусь, я тоже не очень-то - к правилам.
Вроде, из наших. Мы выбрали Землю прибежищем...
Те, что спаслись,
после взрыва,
в галактике ангелов.

Оголодав за несколько часов,
Прилив глотает с жадностью песок —
Вода не лишена людских пороков.
Сопят дымком прибрежные дома,
И волны, сеть рыбацкую поймав,
Подслушивают мысли возле окон.
Я частый гость у выщербленных скал,
Глубокая звенящая тоска —
Стенания несутся, ветру вторя.
Мне каждый парус в мелочах знаком,
Я — беспокойный сумрачный фантом,
Мой голос — заунывный голос моря.
Я — память, беспричинная печаль,
Крадусь вдоль тёмных лодок по ночам,
Прислушиваюсь к храпу сонных раций.
Размытый след не виден на песке.
Я прихожу, чтоб повидаться. С кем?
Я прихожу, чтоб просто повидаться...
Мешать морские миражи и явь
Ведет Луна, и я иду, таясь —
Тревожно в зыбких дюнах в час прилива.
Я — море, капля к капле, к соли соль,
Кладу сердца на ракушки весов,
Кладу и отпускаю терпеливо.
Разносит эхо монотонный шаг.
Никто не знает, но моя душа
Тоскует и грустит по-человечьи:
О тех — с глазами молчаливых нерп,
Чьи тени бродят звездами на дне —
И этих, кто пока не канул в вечность.

Веришь ли ты в виртуальный фатум?
Вирус на платах миксует даты,
Бьется тревожным стальным стаккато
В точке курсора вирт.
Что это было? Тасуя роли,
Память скачала случайный ролик —
Легкий "цузамен" с реальной болью
В клубе "Двойной гамбит".
Партия пешки — дебют и вылет.
Вешки постов, откровений мили.
Ты настоящий, взаправду? Или
Джокер, пустышка, ноль?
Правая кнопка уводит влево,
Глюк зачищает контактов клеммы,
Ясен финал и без карт примерно —
Я проиграла, но...
Нервы — ни к черту. Упрямый стоик,
В поисковик забиваю: «Кто я?»
Мысли по клавишам плотным роем:
"Адрес? Куда лететь?"
Серверный ветер протяжной нотой
Носит мой крик из капслока «КТО ТЫ?»,
Если бы знать, разбежалась, взлёт и ...
Некуда. Всюду — сеть.

О, господи! Ты кто такой? Свят, свят!
Нет, глянь-ка, эк природа потопталась.
А здесь зачем? По бизнесу? Семья?
Вот! Чем богаты: спирт, ириски, сало.
А ноги где? Понятно, так садись.
Тебе бы, сколиозный, к костоправам.
Плеснуть немного? Ну, за живопи’сь!
И миру — мир от Альфы до Центавры!

Служил я в Третьяковке, лет тому...
Ты слушаешь? Записывай, ушастик.
Висел у нас от слова «худо» — Мунк,
Большой мастак по живописной части.
Явился мне однажды. Вот-те крест!
С кистями, в белой краске, при беретке,
Блажит, чумной, что кот на весь подъезд,
Собрался летом на недельку к предкам,
И вдруг такой эпический конфуз —
Свой рейс на Стиксе сдуру проворонил.
Паромщик (не из наших... белорус?
А кличут, дай бог памяти... Хароний!)
Загнул двойную цену за билет.
Мунк — в крик, да все пустое, денег нету.
В печали набросал автопортрет
И втюхивает мне за две монеты.
А я получку пропил, на мели —
Ушла картина прямо из-под носа.
Не спишь ещё? А хочешь про Дали?
Со мной, брат, что ни день — метаморфозы...

(Конкурсное - НЕО-2
Тема: Живопись и скульптура (знаковые произведения)
Объяснение - Э.Мунк "Крик" инопланетянину)

Он носил ей мамонтов через день,
Угощал дубиной и звал «Ребро»,
А она рожала ему детей,
Согревая первый совместный кров;
В глубине пещеры, наморщив лоб,
Украшала быт под звериный рык.
Он снаружи дрался с враждебной мглой,
А она сражалась за мир внутри.
Их связал слепой половой инстинкт,
Не шельмец Амур — дикий голод, страх.
Он был крут, а значит, из тех мужчин,
Что легко прокормят и три «Ребра».
И она молчала, и пол мела,
Укрощала диких коров и коз,
Создавался новый земной уклад -
Домостройно-гендерный симбиоз.
Но однажды что-то пошло не так:
Изменился мир, измельчал бизон,
Подзабылся грех и вернулась та,
Что не терпит строгий командный тон.
Пусть Адам формально — пока глава,
Но то «здесь — не стой», то «туда — не лезь»,
Мол, рабы — не мы, и у нас — права...
Не иначе — глупая бабья месть.

"И откуда в Еве мятежный дух?
А язык — отточенный злой клинок?" —
Старый добрый змий, отгоняя мух,
Прошипел чуть слышно у женских ног.

(Конкурсное - НЕО-2; паратур - 1-е место)

Проносишься взмыленной белкой по жизненной ленте,
А годы орехами падают, падают вниз.
В итоге в твоём микрокосме: болонка, соцсети,
Скопления дыр из нолей и парад единиц.
Подруги (буквально — по пальцам), все больше — коллеги,
На личных фронтах что ни выпад — удар и «Туше!»,
И ты далеко не наивная белая лебедь,
Не белая точно, и даже не лебедь уже.
Унылой вороной (на эту, пожалуй, потянешь)
Летаешь по кругу, и твой паровозик: «Ту-ту!»,
А хочется в тройку, на Волгу, и чтобы — цыгане,
И гонки, и звук парохода, и вишня в цвету...

Напротив живет музыкант — рок-н-рольщик в татушках:
Косуха, потертые джинсы, уральский "Харлей".
Он пишет стихи (самородок, непризнанный Пушкин),
В них каждая строчка и каждая фраза — о ней.
Выводит мудрёные рифмы про даму с собачкой,
Гоняет на дедовском катере на выходных,
А как упоительна вишня на маминой даче!
...
Но он для тебя — из разряда дворовой шпаны.

Две линии жизни из разных систем измерений
Бегут параллельно, без шансов однажды сойтись,
Летят в пустоту перезревшие годы-орехи,
И с ними уносится счастье цветным конфетти.


(Конкурсное НЕО-2)

Ушёл. И даже слова не сказал.
На непроглядно-мрачном небосклоне
взошла одна далекая звезда.
Как будто Бог тебя на руки поднял,
и завещал светить из темноты
потерянным, оставленным, заблудшим.
Пополнились ряды моих святых.
Поверишь, нет, но, cобираясь, ты
случайно прихватил вторую душу.

Так появился странный наш дуэт.
Ты к ночи просыпался, я ложилась.
Ты зажигал над горизонтом свет.
Я пустоту под крышей сторожила.
В клобук вязалось время, сон и явь.
В года
стекали
сумерки-минуты…
Перебродил кагором скорбный яд.
Ведь я — земная, из простых Плеяд,
а здесь — не поднебесье; мелко,
мутно.

Я увлеклась. Живой огонь согрел
закованные троеперстьем пальцы.
На пыльных витражах моих капелл
задвигались фигуры легких вальсов.
От блеска потускнели образа —
Ещё звезда, ещё, десятки, сотни…
Сместилась ось мирского колеса,
Менялись эра, вера, полюса.
И я ушла на поиски "сегодня".

А ты мне даже слова не сказал.

*Конкурсное, 3-й тур танцев

Весна в этот год хороша на редкость, беспечна, смела, щедра.
Ещё пару дней и ворвется лето в курортно-сезонный рай.
У стёкол кафе, от разводов мутных, опять замаячит шанс
влюбиться в летящее мимо утро, отжечь под совковый джаз.
Массовка на входе - тучней и шире. Противней - амбре котлет.
Твой фартук в горчично-томатном жире мечтает о дефиле,
o легких парео, изящных шляпах, каскаде цветных зонтов.
Eго беззастенчиво станут лапать. Потом подвернётся тот,
кто скажет с азартом: «Послушай, детка, бросай все к чертям, бежим!»
И ты, разрумяненной малолеткой, умчишься в другую жизнь.
Сойдутся в пике и порок, и страсти, и страх, и борьба с собой,
и станет понятно, что слово «счастье» рифмуется с «кровь» и «боль».
Однажды, под воющий звук сирены, стрельбу и собачий лай
...
"К чертям" - подытожит с усмешкой верный, совсем не киношный, Клайд.
У стёкол кафе, от разводов мутных, маячит туманный шанс.
Ты громко смеёшься навстречу утру и делаешь первый шаг.

Конкурсное Второй тур весеннего бала
Тема: "Криминальная любовь"

Кавалер в дуэте Клайд, он же Лохматый

Плыви, малютка-капитан, плыви!
Из царства цепких лилий и вистерий -
К сугробам, на далёкий сонный север,
К укрытым белым пледом январям,
Где айсберги стоят на якорях.
Плыви, малютка-капитан, плыви!

Пускай неспешно лодочка скользит
К широтам бесконечно долгих зим,
За рыбой-сон, стремящейся на нерест,
За ветром, что колышет снежный вереск,
На изумруд, разлитый в неба свод,
Пусть будет долгим путь — недели, год,
Пусть — вечность, ты когда-то доплывешь.
Держи баркас на путеводный ковш.
Плыви туда, где правит тишина,
Она — везде, вокруг, и под, и над.
Обледеневший рай — милее ада.
Не оборачивайся, ни к чему, не надо.
От островов тотальной нелюбви
Плыви, малютка-капитан, плыви!

На конкурс «Знаток душ»
По картинке:

Бах. И в яблочко. Только прицелилась — сразу попала.
Экономлю — почти не осталось серебряных пуль.
Так бывает, когда выбираешь себе в идеалы
Не заморского принца, а факел, коня да избу.
Дефицит на царевичей — призраки, бесы, вампиры,
Может, просто мерещится или замылился глаз.
Полупуст арсенал. Что в резерве? Полжизни? Полмира?
А уже начинают пугать по утрам зеркала.
Выбираешь привычно, по принципу "тошно, но надо":
Без полцарства! И даже готова носить на руках.
И ведь, вот оно - счастье. Беспомощно мечется рядом.
Ты же палец, как дура, упрямо не сводишь с курка.
По округе без счета камней — и с души, и с "запазух".
Не пора ль собирать? В патронташе — совсем ничего...

А у счастья глаза — ограненные богом алмазы.
И закатное небо течет сквозь пробитый живот.

Большой весенний бал. 1 тур. Прошлое. Конкурс

Я тебя оплетаю все больше и больше ветвями,
Осыпаю листвой, прорастаю корней паутиной —
Мне плевать, что ты выжженный солнцем безжизненный камень,
Намекни, что поможет — и сердца отдам половину.
Говоришь, опоздала на вечность — прости, но не верю.
Убеждаешь, что кровь не бурлит, запираешься в панцирь —
Сумасшедшая, даже во сне прибегаю на берег
И вяжу золотые венки из цветов померанца.
Затвердеет однажды кора и покроются гнилью
Омертвевшие почки, не давшие поросли новой,
И тогда мы на равных, как пара столетних рептилий,
Поплывем потихоньку на поиски нашего дома.

Суточная Блицитата 7 - каменная

Здесь так легко грустить, вздыхая о далёкой
Оставленной стране за тридевять земель,
Подкрашивать, чинить, самозабвенно штопать
Побитый молью смысл, потерянную цель.
Отчаянно страдать, заламывая руки,
Корить циклоны, соль и пафосный пейзаж
И под минор ветров, кляня судьбу и скуку,
Срываться в декаданс и дальше - в эпатаж.
Под тяжестью вины (разлука, боль утраты),
Подмешивая лавр, терновый вить венок
И корпию щипать, присев на пуфик ватный,
Поглядывая вдаль, на северо-восток.
А позже, в тишине, увитой виноградом,
Под устрицы и сыр шампанского хлебнув,
В который раз найти в раю приметы ада
И, нарыдавшись всласть, отправиться ко сну.

«Расставаться нужно просто, по возможности красиво...»
(@Ж. Гнедой)


Все кончено. Как в море корабли.
Сменился галстук, платье, плюс на минус.
Без слов, цветов, мемориальных плит.
«Мы» сдулось, сжавшись ровно вполовину.

Прощальный ужин на двоих. Вино.
Без слез, упрёков, без коленной дрожи.
Полжизни, как немодное панно
Рассыпалось, потрескавшись в прихожей.

Два сфинкса, занесённые песком.
Два саркофага в глубине барханов.
Кусками льда вокруг «Вдовы Клико»
Два замороженных внезапно океана.



Блиц 83 - первопроходческий