Она бежала. Бег был в генах, в коде её души,
на самом дне, в подкорке.
Она бежала бесконечно долго,
всю жизнь почти.
Ужом свивалась в ветках краснотала,
чтоб дух перевести
от гонки.
Куда бежит - не знала, но казалось,
что к морю, юной дикой амазонкой.

Он был горяч, эгоцентричен, чёрств,
чужие чувства он не брал в расчёт.
Он видел, как она внизу течёт,
от света за косой осокой прячась.
Он обжигал ее тугой камчой -
Пугая уток и прибрежных крачек,
она металась от лучей палящих
как ящерка,
Как юркий паучок,
раскинув сети ручейков, кружила,
Он злился и терял от злобы силу,
Тогда она, воспользовавшись шансом,
плела из льдинок хрупкий белый панцирь,
в надежде отдохнуть под ним однажды.

Так, день за днём, боясь покрыться тиной,
неслась красавица-река на встречу с богом.
А в небе , полыхая гривой львиной,
измученный невыносимой жаждой,
тот самый бог ей освещал дорогу.

Стихотворение на злобу дня (моего)

Доверься людям. Выслушай их стоны
по поводу несовершенства мира,
Проникнись их бедой, и всё - ловушка.
Поняв, что ты обмяк и безоружен,
что ты открыт, и не готов к удару,
тебе, в клубке двуногих пауков
откусят всё что есть. Имеют право.
Ты виноват уж тем, что Я - голодный,
Не я сказала...
Вывод сделал Лейбниц
И вывод был таков:
Чтоб приумножить
энергию
желательно столкнуться
с каким нибудь придурком.
Дальше просто -
Закон великой пищевой цепочки,
(Законы джунглей - просто детский лепет),
Вампирить на собратьях - вот искусство.
Поэтому, пока ты не искусан,
и на уши лапши не наложили,
Верь только самому себе, и точка,
иначе будешь съеден.

Матерь Божья!
Зачем я здесь, в таком жестоком мире?

Всем привет
Хотела предложить регулярную серию мини-конкурсов с образовательным уклоном, назову его условно "Нескучный ликбез". Не хочется после каждого "оксюморона", упомянутого в комментариях, падать в обморок.
Теории и здесь на сайте много, и в интернете полно, но так, чтобы поучиться в игровой форме, не встречала (может, плохо искала, конечно). Единственный затык, это проверка соответствия стихов, нужен кто-то "всезнающий" для проверки соответствия (можно "всезнайку" менять от конкурса к конкурсу, или самим участникам коллективно определять соответствие заданию). Ротация ведущих, как на блицах.
Суть такая, раз в ... (неделю-две, если народ поддержит) давать тему (но не слово, картину/картинку, пару слов, цитату/афоризм, а для разнообразия, что-то более расширенное, например, отрывок из фильма, книги, ролик, клип, чтобы каждый увидел, что-то свое и написал по этому "своему" стихотворение).
Но главное даже не тема, а дополнительное условие на освоение какого-либо литературного приема: образного средства, размера, стиля, типа рифмы, типов рифмовки и т.д. Хотя бы, вот отсюда. В результате конкурса у нас получатся подборки местных примеров для раздела "Теория литературы", на примерах-то учиться проще, чем часами выуживать что-то из интернета.

Как вариант, блин для затравки:
Доп.условие: Коммемората
Тема/сюжет: Короткометражный фильм на ютюбе тыц

Буду рада услышать ваше мнение о полезности и "интересности" такого конкурса, ну и поучаствовать, если одобрят.

Я думаю, что это все от лени:
Сидеть, мечтать и ручку грызть бесцельно,
Ловить хвосты внезапных откровений,
Богемой слыть, казаться звездо-дельной
и самобытной, вот мол, самородок,
Почти поэт, почти поймала музу,
Почти держу , а чтоб не улетела,
лежу медузой.
Лежу, колдую, бормочу, рифмую
"Любовь - морковь", "проклятья и объятья"
и это все толкаю в черновую
тетрадь я.
Тетрадь распухла, пару строк и лопнет,
Покатятся горошины по полу,
Хореем, дактилем и ямбом несъедобным,
Как в сказке, дружно -
...
в водосточный
желоб.

Ты, ставший мне и другом, и врагом,
Столь дорогим, столь мудрым, самым нужным,
Моим пером, ключом, моим крестом,
Проводником по городам и душам.
В тебе и Эрмитаж, и Колизей,
Ты - Лувр, Акрополь, даже – Третьяковка,
Ты в сотни раз богаче, чем музей,
Я - узник, мышь, ты - сыр и мышеловка.
Как я страдал, как я лишился сил,
Когда ты выпал из кармана брючин -
Я никого так раньше не любил,
О, этот аромат чехла от Гуччи!
Я раскусил тебя, но поздно, спрут,
Два щупальца ты запустил мне в уши,
Ты – Библия, Коран, ты - мой Талмуд,
Ты беспредельно властвуешь, не служишь.
Тебе, о, всемогущий, я молюсь,
Тебе дарю все тайны и секреты,
И если вдруг, когда-нибудь, лишусь
Тебя (послать бы мысли эти) -
Мир рухнет. У разрушенных колонн
Без Гугла, без Фейсбука, как герой, я
Тебе лишь напишу, родной Айфон,
Своей рукой, впервые, оду, кровью.
Только кровью!

Прислонясь к дверному косяку,
Провожаю взглядом альбатроса.
Где-то - жизнь, а здесь сплошная проза.
Может, с альбатросом ускользнуть?

Бросить этот город - горсть домов,
Местных говорливых чаек стаи,
Ветхие заборы, быт окраин
И косяк облупленный дверной.

Душных узких улиц лабиринт -
Там и крысоловам жутковато.
В нём закат - таверны завсегдатай,
Так, дотла, наверно, и сгорит.

К новым берегам - без парусов,
Без штурвала, компаса, без карты,
На энтузиазме и азарте.
Но тогда, какая я Ассоль?

Кружат волны мысли-лоскуты.
Время бьет о гальку равномерно.
Мир, как запылённая Каперна,
В нём - есть я,
В ней - потерялся ты.

Красную карточку выбросил рефери,
Мол, посиди на скамейке для запасных,
Выдохни, вот - карандаш и блокнот, твори!
Нет вдохновения? Бонус - цветные сны.
В них изгаляйся, как хочешь: броди, ищи
В радужных пятнах сакраментальный смысл,
В чёрные дыры бессмыслиц и чертовщин
Прыгай, измерь парадоксов высь.
Это - свобода! Все - можно! Гоняй стада
Звездных медведиц, кометы лови ковшом.
«Жаль, что прошёл», пронесётся в мозгу, когда,
Снова в реал позовёт рефери флажок.

Ластятся сумерки, в лампах - зелёный свет.
Жжет горизонт из фальшивых страстей костры.
Точит простой карандаш молодой поэт.
«Месяц - апрель. День сурка», - шелестят листы.

Я говорю:
— Мне мой бывший дарил цветы,
Делал такие волшебные валентинки,
Кофе - в постель, серенады... А ты, вот, ты?
Он ухмыляется:
- Ну, завела пластинку.

Я не сдаюсь:
- А второй был: все в дом, все в дом.
Каждая баночка с собственной этикеткой.
Да, экономный, и в свет выходили редко,
Да, проносила лет восемь одно пальто.

С третьим мы весело жили, смеялась всласть,
Вечно шутил; прибаутки, застолья, гости.
Он мне в ответ:
- Ухохочешься, завелась,
Как все закончилось? Kто-то кого-то бросил?

— Павла Петровича помнишь? Не муж, а мозг!
Выставки, рауты, туры, друзья - элита.
Вишенкой к торту - последствия простатита!
Чуть, староват, (замечтавшись)...глухой, склероз!

Ладно, четвертый... Почти - корсиканец, франт,
Редко встречались, но, страсти, какие страсти!
Ночью, бывало, от стонов дрожал сервант.
(Злится, смотрю) Может, это и было счастье?

Жаль я не скульптор. Смешать бы их всех в тазу,
И замесить бы пирог из такого теста.
- Маша, корону поправь, закипает суп.
Рыба сгорит на обед, и ты - вновь, невеста.

В зазеркалье, за дверью, в высоком шкафу
Сто личин моих дремлют, сто платьев
Сколько помню себя - только тем и живу -
Находить, примерять, собирать их.
Как заправский трюкач достаёт из штанин
То змею, то крола, то букеты -
Из зашкафных таежно-дремучих глубин
Извлекаю и я туалеты.
Достаю гарнитурами - мысли, лицо,
Планы, туфли, мечты, сарафаны,
Голос с полок беру то грудной, с хрипотцой,
То фальцет, то басы, то сопрано.
Понимая, что вечных метаний поток,
До оскомины - близким и дальним,
Каждый раз начинаю с собой диалог,
Но закончить его не реально:
То в поэзию кинусь, то в прозу, то в арт,
То по джунглям и дебрям религий,
То весь дом завалю штабелями из карт...
Я, что древний божок многоликий:
Сарасвати, Тридеви, Геката, Иштар...
(Видно цельность когда раздавали,
Импульсивный, безумный, гнедой Боливар
Мой был, точно, в какой-то опале.)
Восприятие мира зависит от дня,
От людей, от погоды, настроя,
И несут силуэты, как кони, меня:
Хлоп - одна я , хлоп - двое, хлоп - трое.
Прочитала однажды в журнале статью
О расстройствах (англ. Bipolar) -
Сто процентов - оно, про меня, зуб даю,
Но добавлю (не для протокола),
Что меняться не буду, за дверью, в шкафу,
В шёлке образов, в чувствах, в атласе
Мой запутанный мир, только в нем и живу
Хоть он, бог знает чем, вместе связан.
В зазеркалье, ночами, на фазы Луны
Реагируют мутные тени,
Раскрываясь под утро воздушным цветным
Гардеробом моих откровений.

Прелестное создание
В ванильной пудре, кружеве,
Смеётся звонко «Аня-я!»
А рядом млеет суженый.
Под брызгами шампанского,
Под джаза какофонию
Скользят ее фаянсовые
Ладошки меж ладонями
Большими. До беспамятства
Влюблён в неё, похоже, он,
Пломбиром растекается:
«Хорошая моя, хорошая!»
И сколько им отмерено
Судьбе одной лишь ведомо,
От берега до берега
Вдвоём теперь им следовать.
Махнёт им ива ветками
Под музыку венчальную
И стартовую ленточку
Сорвет закат отчаянный.

02.02.2020

(Концовка по мотивам Р.Рождественского «Бег»)

К пустынному берегу как-то мужик пришёл,
Рассыпал приманку, расставил дугою сеть,
И в сети попался престранный ему мешок,
В мешке, вроде, лампа - осталось лишь потереть.
Забилась, запенилась, рябью пошла волна,
Как-будто ее протаранили сто торпед,
Из лампы на волю (волшебной была она)
Зелёный, чихающий выбрался - Интернет.
Он заперт был в лампе за дело ,
Пять тысяч лет лежал он на дне, ожидая своей судьбы.
И вот, наконец-то свобода!
Достал планшет и дал мужику,
Мол, я буду тебе служить.

За доли секунды заполнил собой весь свет,
Не спасся никто, в каждый дом он успел пролезть.
«Кто служит? Кому?», - злобно щерился Интернет,
«Здесь я - всемогущий!
Я - сила!
Я - сущий!
Я есмь....»

PS Навеяно стихом А.Фо « В бездонные сети, покуда «весь город спит», на крыльях вай-фая кретинов уносит влёт...». Хотела пародию написать, но мысль ушла не туда.

Оригинал:

Предельно простой стишок@Автор: Алекс_Фо

Ты можешь всё.
Создать и вырвать с корнем,
Позволить жить и срезать на корню…
Мои щиты давно огнеупорны –
Но плавит жар и мысли, и броню…
Ты можешь биться бешено в падучей,
Сгорать дугой и мне кричать – гори!
Ты можешь бить.
И жечь, и рвать, и мучить…
Я промолчу. Лишь кто-то изнутри,
Изнемогая в бессловесном пекле,
Ударит в сердце, взвоет из огня,
Незрим, неслышим…
И осядет пеплом,
Привычно умирая за меня.
Я закрываю счет долгам и ранам,
Я отступаю тенью в тишину.
Ты скажешь «да» – я возражать не стану.
Ты скажешь «нет» – и я в ответ кивну.
Кому, куда теперь бежать с повинной,
Раз выпало сгореть, а не согреть?..
Кровавы лишь закаты и рубины.
А щит мой – просто медь.

Пародия:
***
Ты можешь всё.
Посеять, вырвать с корнем,
Забыть полить и срезать на корню…
По пальцам и по шее мне саперной
Лопатой съездить. От тебя стерплю
Любой каприз, любые муки ада.
Проголодалась, вот он я - грызи,
Сижу в грязи
И все терплю, раз надо.
Молчу. Лишь горький сок в моей груди
(Какая есть, без кубиков и в дерне)
Чуть горше станет, страсти плен кляня,
Ты все поймёшь, когда сквозь терку-жёрнов
Начнёшь тереть и сваришь из меня
Чего-нибудь. Наш счёт долгам и ранам
Закроется. Я губ твоих коснусь ...
И под конец несчастного романа
Ты разревёшься (может, я всплакну).
В агонию желудка погружаясь,
Я уловлю безумный звук сирен,
Но навсегда чуть позже попрощаюсь
И ты вздохнёшь:
«Ядрен садовый хрен!»

Как Сцилла и Харибда день за днем
Придумываем квесты неустанно,
И нет от нас спасения и в пене
Не разглядеть земли обетованной.
То я по-королевски на колени
тебя поставлю, то она огнём
Своей негаснущей любви прожжёт
И эта битва тянется не год,
Не два. Декады незадачливым Ясоном
Ты служишь двум прожорливым драконам.
Сюжет стандартен и банально-прост,
Вопрос всегда один, но самый-самый:
Как выбрать меньшее из зол, когда ты сын и муж,
Когда Харибдой видится жена, а Сциллой - мама?

В воздушном вальсе белоснежных пелерин,
Сияет солнце - сочный, рыжий мандарин,
Дебютом очарована толпа.
Оно уверенно скользит в прелестных па,
Улыбкой ослепляя облака.

Восходит солнце по велению смычка
Кого-то там, в небесной глубине.
И сон, рассыпанный на миллион монет,
Искристым соком тает, словно снег.

За тюлем в занавешенном окне
Восходит солнце.

*Пысы: как всегда чуток не успела на мандариновые танцы, хотя, может это к лучшему

Острые скулы, прозрачная бледность щёк,
Радужек взрывы над кратерами зрачков.
День прожила, ставим галочку, тик, зачёт,
Жизнь здесь часами засчитывает очки.

В кипе записок изгрызанный карандаш.
Буквы - жуки, в перемешку - стихи, слова.
Мелким: «Махнемся, беззубая, баш на баш?»
Росчерком: «Что на кону? Ты почти мертва!»

Счёт на минуты, считает в уме до ста
«Вечность?». Затихла, не дышит. Каков ответ?
Чёрная галка метнулась в окно с листа,
След коготков, присмотрелась поближе ...

Дорога в небо по черепице, по острым крышам
Бежит, петляет пустым бульваром все выше-выше,
И, словно стражи, по стойке «Смирно!» ряд эвкалиптов
На круглых башнях в зелёных гнёздах для габаритов.
Оставим шумный проблемный город, мы - пилигримы,
На встречу с Богом пойдем дорогой от Рима к Риму,
Жизнь разобьётся на два осколка - на «до» и «после»,
Все станет ясно, легко и просто за перекрёстком.

Задание по картинке:

Я - фонарь. Нет, не тот - у аптеки,
Но я тоже (по Блоку) горю.
И ни много ни мало - полвека
Стукнет скоро в плафон фонарю.
Иногда я мерцаю поярче,
Иногда я заметен едва,
Яркость, дело такое - фонарщик
Если плох, то и свет желтоват.
Хмурым утром, в тумане осеннем
Мутным синим пятном я свечу,
Не включаюсь совсем в воскресенье
(Если дождь за стеклом). Не хочу!
На закате (весна или осень),
В сладких сумерках, после шести
Розоватым (как брюшко лосося)
Для влюблённых могу зацвести.
То лиловым, то фуксией яркой
Разгораюсь, когда полюблю
(Я потом бесконечно Петрарку
И Верлена бубню воронью).
Пару раз не везло - разбивали,
И тогда через боль, что есть сил
Закаленной серебряной сталью,
(Пусть как мог), но упрямо светил.
Среди драм и житейских бессмыслиц,
Теплым августом, злым февралем
Был и буду, до донца, по жизни
Романтичным цветным фонарём.

Сны в эту осень так муторны, вязки.
Жду их, хотя засыпаю с опаской и
Падаю, падаю. Толстые стены,
Кладка старинная, обыкновенный
Вроде колодец, но что-то не то
Брежу, давлюсь на лету темнотой.
Холодно, страшно безумно и вдруг
Чувствую силу уверенных рук.
Ты говоришь: «Успокойся, малыш!
Сон это, здесь я, расслабься, ты спишь!»
Хочется крикнуть, но сдавлено горло.
Снова в колодце, удушливом, чёрном.
Падаю, падаю, толстые стены,
Шорохи. Всполохи. В камне - ступени.
Утром я вспомнить пытаюсь одно:
Было ли в этом падении дно?

(для странных танцев, но послала не на тот емэйл похоже)
Идея не нова, но что написалось за 5 сек перед работой на бегу

Зуугин Нохой никогда не спит. Даже когда он закрывает глаза – он способен видеть все, что его окружает.
Зуугин Нохой умеет молиться. Пастухи верят, что, застыв с закрытыми глазами, Зуугин Нохой молится о
благополучии своего хозяина. Пес получил благословение самого Будды и в следующей жизни обязательно
воплотится в облике человека. После смерти его нужно похоронить на самой высокой точке, головой к югу,
дабы в следующей жизни он обрел рождение в Тибете.

Из монгольского предания

Я чувствую тепло твоей ладони,
Она скользит по шелковистой шерсти.
Мне кажется, ты сердце ею чертишь
И плачешь. Или дождь такой соленый?
Я, в общем-то, уже не вижу капель,
Я вслушиваюсь в шорох лёгких крыльев,
Мы дочитали сказку «Жили-были».
Увы, конец фатален и внезапен.
А помнишь первый день? Щенком пушистым
Меня ты в дом внесла. С тех пор мы вместе.
Молитву шепчешь? Или это песня?
Журчит ручей? Шуршат сухие листья?
Да, листья... Осень, как суфийский свами,
Кружится, засыпая переулок.
Не плачь! Монголка нас не обманула.
Когда затихнет на закате пламя,
И ночь следы от лап моих смешает
Со звездной пеной на молочных реках,
За преданность я стану человеком,
И, может быть, однажды жизнь другая
Сведёт с тобой. Развей мой прах в Тибете,
В стране Богов, на ледяных вершинах.
Я знаю, ты всегда хотела сына —
Я стану им, ведь псы по сути — дети.

* — Зуугин Нохой — в переводе с монгольского «молящаяся собака», собака породы монгольских овчарок – банхаров.

Маслом на холсте блестит трава -
Мягкая, пахучая, лесная.
Как ты был не прав! Как я права,
Нехотя из дома уезжая!
В сизой дымке - пыльный городок,
Из него мы вырвались на волю,
Истоптали тысячи дорог,
Потеряв и этот лес, и поле,
Эту степь, серебряный ковыль,
Запах по-весеннему духмяный...
Мы с тобой давно уже на «Вы» -
Вражеских фрегатов капитаны,
Бороздим рутинный океан,
Новая у каждого команда.
Зеленеет в раме Казахстан
В душном доме горе-иммигранта.

(На конкурс антиподов)

Чуть дотронусь и холодом пальцы сковало, стужей,
И за окнами вьюжит и в доме на стенах - лёд.
Обними меня. Хоть напоследок, ты слышишь, ну же?
Вот и я не хочу. Разбирать на твоё-моё,
Сквозь торосы упрямого лба пробиваться к мыслям,
Сквозь поджатые губы выуживать в горсть слова,
Я, наверное, также как ты зубы крепко стисну,
И закончу ненужный обоим, нелепый фарс.
Принесу связку дров (хорошо, что камин в гостиной
Настояла оставить), огонь разведу, напьюсь,
Разревусь. И нестройным дуэтом зальются льдины
Стылых комнат, срываясь весенней капелью с люстр.

Навеянное:
А зима будет большая

Мне вторя - хочу убрать(?)

Из невнятного шума, из серебряной пыли
Позабытых катренов, отзвучавших стихов
Выбрал звонкие рифмы, те что в спешке забыли -
Осторожно поставил все гуртом на зеро.
Важно в гнёздах соседних, именитых и знатных
Ждут вердикта поэмы горделивых писак,
Ветераны считают на нетленках караты,
С томным видом эстетов косо смотрят на «брак».
Словно кролик безумный шарик скачет по кругу,
Ставки сделаны, поздно вновь оттачивать текст,
Зеленеет бедняга под сукно от испуга:
Рифмы молью побиты, да и темы не те.
Лихо крутит рулетку в белой бабочке Случай,
Непредвзятое Время вертит в пальцах мелок.
Кто смеётся последним? Старожил или лучший?
Или просто кому-то как всегда повезло?

Уж сколько их упало в эту бездну,
От рокового «Пли!»
Настанет день и все они исчезнут
С поверхности земли.

Один недавно выскочил из дома,
Надумал погулять,
Был каждый куст родным и лес знакомым,
Эх кабы только знать,
Что враг в кустах, что кавалькадой в чаще
Вдруг выстрел - раз, два, три,
И заяц упадет, как лист дрожащий,
Хоть и без дыр внутри.
И в быстроте стремительных событий
Заголосит енот:
«В больницу зайца побыстрей везите!
А то ж глядишь помрет!»
Не помер, напугался лишь, болезный
И побежал домой.
А сколько их, погибших бесполезно,
Сгубил охотник злой.

Оригинал здесь

Задание

Он - маг, он - безумец, в нем слишком много: «Я», «Мне», «Для меня», «Моего».
Oн самоназначенный самопомазанник богa вселенной себя одного.

Заляпать в грязи и собрать компроматы, изведать все тайны - маньяка модель.
Победа для мага - не фарт, не случайность, триумф - самоцель.
До мозга костей он - гордец, он - великий патриций, с ним торг не уместен в ответ.
Он жаден до славы, он - жертва амбиций, ему равных нет.
Купец, без понятия толики слова «Бесценный», все купит и также продаст.
Он ловок, умён, он - звезда авансцены, он - здесь и сейчас.
Железная воля, решимость, напор, без сомнений он к финишу прет напролом.
Есть он и его абсолютное мненье в вопросе любом.

Факир, совершенный бездельник, политик, обманщик, знаток тонких вин .
В сегодняшнем мире актеров и денег он - идол, он - просто, кумир.

2016

В потемках он бродит по гулким комнатам, слепому не нужен свет,
Ему и без света здесь все — знакомое, знакомо скрипит паркет,
Он скрипа не слышит, тупым лунатиком — направо, теперь вперед,
Глухой, потерявшийся и без памяти, по дому один бредет.
Привычные тени сидят на корточках, прищурились, ждут огня,
Два шага. Окно. Открывает форточку. Линялая штор простыня.
Засохшие кактусы с подоконника в надежде открыли рот.
Из пачки дрожащей рукою хроника, он с кашлем табак берет,
Вздыхая, садится в холодном сумраке. Ласкается кот у колен...

«Жена говорит у плиты без умолку. Цветет на окне цикламен.
По кухне плывут ароматы блинчиков. Измазалась джемом дочь,
Моргает ресницами ежевичными. Ну, копия - мать, точь-в-точь...»

Привычные тени сидят на корточках, прищурившись, снова ждут.
Свежо, закрывает, поежась форточку, стоит ровно пять минут,
Представить пытается запах блинчиков, пинает кота в сердцах,
Идет в пустоту, раздраженный, взвинченный, врезается в дверь впотьмах,
Ложится, включает в U-tubе музыку,с динамика льется плач,
Под песню мычит с безнадегой узника своей полосы неудач.
За стенкой семейным альбомом с фотками грохочет соседка - боль.
Здесь все пропиталось его отчаянием - и поперек, и вдоль.

Февраль-Март 2019

«И мертвый свет вокруг, и тьма живая»@Тень ветра

Устало солнце опустилось на колени,
Стрекочет белый шум пронзительной цикадой,
И мертвый свет вокруг, и тени, тени, тени,
Их миллионы у ступеней Ада.
Они дробятся, рассыпаясь на осколки,
Под автоматных пуль речитатив,
Толпа бездушная без цели и без толку
Затягивает сплиновский мотив,
Что выхода, мол, нет. Постукивает тростью
Знакомый господин в берете сером.
Смердит закатный воздух жженой серой
На площади у запертого рая.
В нем места нет озлобленным и падшим,
Беззубо скалится от предвкушения живая,
Приветливая Тьма, затапливая печи.
Молиться поздно. Приглашая в вечность,
Она здоровается поимённо с каждым.
Клокочет и уже дымится масло,
Разлитое однажды второпях
На Патриарших.

15/03/2019 Christchurch, NZ

Я бабочкой вспорхнула и лечу,
Сомнений - нет, мой пеленг - неизвестность,
В комфортной комнате от стен мне стало тесно,
Кручусь, верчусь, умчусь - куда хочу.
Розэ ветров дурманит и пьянит,
Две радуги в зрачках танцуют джигу,
И облака - то мокрый снег, то голубика,
То белый чудо-юдо-рыба-кит.
Сажусь на луч, взмываю в небеса,
У мотыльков в умах - одни забавы,
Я - оголенная душа в зените славы,
Плевать, что до финала - пол-часа.

На жизнь она не ропщет, у всех своя стезя.
Под шалью в клетке рёбер стучит ее «нельзя»:
Нельзя споткнуться, бросить, упасть, не дотерпеть.
Чтоб продержаться - просит за семь фиалок медь:
Лазоревый - от скверны, лиловый - от тоски,
От алчности чрезмерной - с желтинкой лепестки,
Бордовый - от гордыни, от злобы - голубой,
От гнева - темно-синий в манжетке кружевной.
С полуулыбкой грусти она зовёт: «Мадам,
На выбор - тусси-мусси! Не дорого отдам!
Не проходите, леди! Постойте, мистер, плиз!
Всего лишь горстка меди!». Но в хоре продавщиц,
Ее дрожащий голос так жалок. У ворот
Толпятся прихожане, она устало ждёт
И изредка вздыхает: «По вере... вам... воздам»,
Фиалок запах тает в толпе, идущей в храм.

MKK2019

Я здесь живу, налаживаю быт.
Скользят по мутной глади водомерки,
Для мошкары — раздолье, редкий беркут
До середины топи долетит.
Лежу на пне, любуюсь на тростник.
Чурчхелу из лягушек цапли носят.
Сезон в разгаре — золотая осень.
Томятся в теплом торфе караси.
На севере, в верховьях тоже рай:
Морошка, клюква, у кикимор — дача.
Я там с бобрами, было, стройку начал,
Да помешала вечная хандра.
По центру — гать. На кочку негде сесть,
Прокантовался месяца четыре.
Собаки, криминал, а в Девоншире
Стреляют, да и ряска — не бог весть.
На западе бывал и даже жил:
Разврат, миазмы, жуткое болото.
Восток заворожил: Сансара, лотос,
Душевнее и выше камыши,
И некуда, и незачем спешить.
Вернусь туда к закату Кали-юги
Сидеть — смотреть, как пузырится жизнь.
Пока ж решил зазимовать на юге



MKK2019

Задание: Тематический ребус (Л*т*б*)

Предзакатное небо повисло на тонких шпилях,
В переулке из шорохов сбился шуршащий ком.
Говорят, в старой башне грифоны когда-то жили,
Жили-были, кружили над тайным своим гнездом.

В слюдяных отражениях стёкол мелькали тени
От невидимых мощных, когтистых, крылатых тел.
Может, это и сказки, но в городе свято верят:
Кто воочию видел грифонов, тот богател.

Чернокнижник-аптекарь варил в этой башне зелье.
И сейчас здесь бросает прохожих то в жар, то в сон.
В лабиринтах под башней в загадочных подземельях
По преданию спрятан аптекарский страж - грифон.

Гаснет небо, смеркается, трогаю мшистый выступ,
Белый бисер магических формул скользит со стен.
Чад спиртовки скрывает лицо старика —магистра,
Хищно-желтым искрятся монеты в горе костей.

И алхимик меня приглашает сыграть с ним в шашки,
У него что ни ночь, то незваный-нежданный гость.
Подает мне червонец, какой стороной он ляжет –
Так и будет. Бросаю, зажмурившись, на авось.

Методично, по-птичьи, смыкаются пленки-веки,
Золочёным орлом ударяется в пол дублон...
С той поры я на страже парю у стены аптеки,
Я - легенда таинственной башни, я - раб-грифон.

Ты вырастешь и снова будет лето.
Бумажный змей расчертит небо в ромбы:
один - на каждый год.
Смотри , вот этот -
когда ты в первый раз мне скажешь: «Мама».
А в том - мы проведём июль на море.
Ты будешь объедаться кислой сливой,
гарцуя как мартышка на заборе,
а вечерами молча слушать волны.
Вон там, где облака - другое лето:
ты схватишь в детском садике ангину
и будет бесконечный мёд, таблетки, банки,
визиты докторов и чай с малиной.
Гляди, вон тот, из радужных кусочков -
ты влюбишься впервые и надолго,
...
и может, где-то там за горизонтом
на небо смотрит твой ребёнок, может тоже дочка.
И там, наверное, другой бумажный змей
наметывает призрачные ромбы
по голубому. Там, конечно, лето.
А он летит, летит прозрачной лентой
в глубокое, как океан пространство...

Дыши, расти, беги на край земли, меняйся, странствуй,
пропой себя до дна от «Си» до «До».
Моя родная, неродившаяся дочь.

Лгут зеркала, и этот бледный лик,
Седые букли, дряблость тонкой кожи,
И строгой стойкой с брошью воротник...
Ах, милые, и я была моложе.

Сейчас мне шум претит, мигрень от слов,
Холецистит от кухонь рестораций,
Куда важней - каминное тепло,
И квартирант удобный, доктор Ватсон.

Стоит на Бейкер Стрит густой туман,
Запариваю хлопья спозаранку,
Я здесь - сама, и там - сама, сама,
И поворчать никак, раз - англичанка.

Не нужно мне оваций и наград,
Я сил полна, как триста лет назад.

Споткнулась песня...

Ей лишь шестнадцать, плечо - в тату,
Затылок выбрит почти к нулю.
Рвёт струны банджо и на мосту
Звенит фальцетом «Хочу!» и «Лю!».

Букет невесты, коса в цветах,
Он в чёрно-белом, гремит салют,
Журавль в небе, вино, фата,
Под марш шагают их «Да!» и «Лю!».

Ей скоро тридцать, без сил и сна,
Ребёнок, школа, гора белья,
Он на работе, она одна,
И чаще слышно не «Лю», а «..ля».
.....

Старушка в кресле, в руках - альбом,
На всякий «если» - гора пилюль,
В альбоме фото - со стариком
Лет двести вместе под звуки «Лю».

Постой, человек, оглянись. Прислушайся - кто он?
Сидит на твоём плече и даёт советы.
Он хитрый. Он мысли свивает в кудлатый кокон
И вешает кокон в чулан без воды и света.
Он шепчет (чуть слышен коварный слащавый голос):
«Зачем тебе это? Забей на себя! Не парься!».
Хихикает радостно и потирает руки:
«Свивайся, кудлатый, давай поскорей свивайся!»
И ты вдруг сбиваешь все планы в большую кучу,
В кровати, нечесаный, с пультом в руках, в пижаме,
Забыты проблемы , ты ищешь волшебный ключик,
Ты бродишь по сайтам, ты веришь тупой рекламе.
А он не уймётся, он учит, пуская слюни:
«Давай, человек, ты и так уже пуп вселенной!
Зачем торопиться, в четверг, нет, потом в июне
Нагонишь, успеешь, назначишь первостепенным,
Зачем помогать, каждый сам за себя в ответе,
Стресс - жуткая штука, лежи, подвернется случай,
Загугли, смотри, так написано в интернете -
Не ключик, так джинн, а не джинн, так по воле щучьей!»
А кокон огромен, ему не хватает места
И свет для мыслишек тщедушных давно не страшен,
А этот, на шее, не шепчет, ревет оркестром,
Ничем не довольный, команды даёт вальяжно...

******************************

Постой, человек! Oглянись!
Прислушайся кто он?
Сидит на твоём плече и даёт советы.
Он хитрый, он мысли свивает в кудлатый кокон
И ...

Споткнулась песня

Споткнулась песня на слове «лю…»
Застыли пары в случайных па.
Оттаяв, двинулись к алтарю
с ленивой грацией черепах.

Звенели вилки, ножи и смех.
Рубином винным горел хрусталь.
И в каждом взгляде блестел успех.
И каждый первый держал грааль.

Гуляли боги всея Руси.
Уйти пытался двадцатый век.
Декабрь тучи опять трусил:
кружил над миром привычный снег.

*****
Усталый дьявол смотрел кино:
мелькают лица бродяг, сирот…
На свежий холмик кладут венок –
и смерть глумливая щерит рот…

Пощёлкал пультом. Нашёл канал:
танцуют пары под тихий блюз…
Такой уютный банкетный зал…
Споткнулась песня на слове «лю…»

"Другие окна"

Когда-то окна были интересней…
…Пусть сквозняки гуляли по квартире,
которая жила на Красной Пресне –
под номером четыреста четыре.
Пусть по утрам в мой сон врывался дворник,
коловший лёд в Столярном переулке.
И дядя Федя – каждый божий вторник –
будил своим: «Тачаю!*». Пьяно. Гулко.
Пусть было шумно, зябко, но… тактильно.
И никогда – тоскливо-одиноко.
В окладах деревянных стёкла жили.
Такими были те… другие окна.

Когда по вечерам сгущались краски,
я раздвигал жаккардовые шторы,
и пропадал надолго в зимней сказке…
…Москва. Окно. Морозные узоры…

"Выбор" Алекс Фо

Он был человечьей войны рядовой солдат,
Но в нем было то, что ценнее любых корон.
Немного таких средь твоих разношерстных стад –
Ты, Господи, видел, насколько он был силен.
Иной бы, смирившись, давно уже гнил в гробу,
А этот без жалости сам себе выбрал крест.
Лишь мыслью одной Ты бы мог вразумить толпу –
Но просто с прищуром смотрел со своих небес,
Как чинный народ обращался в слепую рать,
Беспомощно верой и словом его давясь,
Как всё забирали, что только могли забрать,
А то, что осталось, свирепо вбивали в грязь.
А он поднимался − откуда хватало сил?
Ему бы укрыться в тени − но ни шагу вспять.
Смеялись, травили, ломали, а он шутил:
Душа без костей – разве можно ее сломать?..

…
Он мог стать героем.
Но выбрал одни слова –
Которые были всех наших одежд белей…
Я шил его жизнь − ну а он не боялся рвать,
И руки марать не гнушался в крови своей.

Я клял этот выбор – и в ухо ему кричал,
Что долго такого его не смогу беречь!..
А он улыбался…
Тогда я сошел с плеча,
Отрекся от крыльев – и дал ему в руки меч.

"Третье Желание" Shah-Ahmat

Сквозь стекло я смотрю на твой странный нелепый мирок,
ты ведь так же, как я, до безумия в нём одинок.
Сигарета, Бакарди… ленивая трепетность штор.
Ты не слышишь меня, продолжая с собой разговор.

Как тебе объяснить, чтобы это почувствовал ты?
Для тебя одного я сгораю огнём золотым.
Бьюсь, как рыба... расплёскан рассвет, мутноват и белёс...
Рыбы плачут, как люди. Вода солонеет от слёз.
Два желания я подарила тебе просто так.
Ты остался печальным… какой же ты, право, чудак.
Как ты можешь быть счастлив один на один с пустотой?
Что ты знаешь о счастье, глупец, не дышавший водой?
Я тебе помогу. Просто верь…. Ну, пожалуйста… мне…
***
Две волшебные тени сверкнули на илистом дне…

"Читая Бунина" Ирина Корнетова

Сжаться от боли и просто закрыть глаза. Слушать твой тихий голос, не слыша слов…
Что между нами? Огромный чужой вокзал.
Рельсы стремятся к югу, и ты готов бросить меня в этом городе с горсткой лжи, чмокнуть невинно в лобик, войти в вагон…
Страсть – это игры над пропастью в спелой ржи. Мы расстаемся, и пропасть со всех сторон.
Время прощаться, и ты говоришь:
- Держись!
Зреют минуты и падают вниз, звеня. К югу уносится поезд длиною в жизнь.
Что между нами? Четыре безумных дня…

Сильнее сильного -
Твоё плечо,
Синее синего -
Колодцы глаз,
Я вся, как минимум,
С тобой сбылась,
Как сургучом, к тебе
Приполовинилась.

Мой вечный азимут,
Девятый вал,
В тебе намешаны
И враг и друг,
Нежнее нежного -
Касанье рук,
Тебя сам Бог послал
Ко мне, как максимум.

На островах моих воспоминаний
Есть двухэтажный дом,
Он манит, манит. Манят
Седые тополя, акаций ряд.
На островах моих воспоминаний
Уютно окна в сумерках горят.
Крыльцо. Колодец. За скрипучей дверью -
Широкие ступени, легкий сумрак,
И дети в фанты, в «Верю и не верю»
Играют вечерами дружно. Шумно,
Без пафоса и лишнего апломба
Живет посёлок, двухэтажки - ромбом,
За ними огороды и завод,
Там и сейчас восьмидесятый год.
Стоят у дома клены часовыми,
Под ними одинокая скамья,
Там нацарапанным мое осталось имя,
Но нет меня.

Любовь у две'ри...
—Let her in, —
Взмахнул Шекспир венком сонетов,
На стекла брызнули стихи,
И громыхнуло страстью где-то.
С улыбкой нежной Поль Верлен —
L'amour? La belle femme? — спросил,
И забурлили в руслах вен
Любовной лирики стихи.
—Ручьем по венам? Все не то!
В аорту, камнем, по-бесовски, —
Пятиконечною звездой порвал
Сонеты Маяковский.
—Слюной кровавой, в сердца купол, —
Скандировал Мариенгоф.
Есенин кленами аукал
В сени влюбленных облаков.
Блок медленно сходил с ума,
Стихами разжигая жажду,
Тряпичным лоскутком тесьма
Цветаевой в бессмертной чаше
Ахматовских стихов плыла,
Плыла, тонула, вновь струилась...
Любовь тихонечко ждала,
Потом о стекла вдруг забилась,
Расправила распятьем крылья,
И ей открыли..

Его было так подавляюще много:
Харизмы, таланта, энергии, тела.
Он был атеистом, но мнил себя Богом,
Она понимала, и Бога хотела.
Заезжим факиром из брючин широких,
То облако ей доставал он, то вымпел,
Он был в авангарде, он метил в пророки,
"Труба!
Барабан!
Трах!
Тах!
Грудью!
Дробь!
Выбей!"
Входил, забивая эфир баритоном,
Она испускала стон раненой лани,
И как пионер, на святые знамена,
Молилась ему на массивном диване.
Потом они долго болтали "Про это",
Молчали, от звезд подкурив папиросы,
Его было "много" для старого света,
Он был уникальным советским колоссом,

И не помещался в границы державы,

И был слишком ярким для темного мира,

Голодным до жизни, любви и до славы,

В чуму, на банкете, поэтом — кумиром...

******

Он небо порвал на лоскутья кометой,
Возможно, я вам покажусь здесь не правой,
Но Лиля при Боге была лишь отравой -
Хотя я, пожалуй, совсем не об этом.

Примерный план ответов:

1. Поэт(ы) - Ф.И.О. (если неизвестный и даже во всезнающем Гугле нет, то кратко резюме)
2. Основные причины (на ваше имхо), почему он должен быть включен в список поэтов, рекомендуемых для прочтения.
3. Произведения, оказавшие на Вас самое большое впечатление/влияние/потрясение
4. (Optional) Что случилось в результате - родилось Ваше произведение, изменилось Ваше убеждение, открылась новая истина и т.д.

Ответы размещайте в рецензиях к данному манифесту.



Открою список литературой, которая рекомендуется к прочтению в школах, и которую наверняка осилил каждый:
М.В.Ломоносов
А.С.Пушкин
М.Ю. Лермонтов
А.А. Блок
С.А.Есенин
Н.А.Некрасов
В.В.Маяковский
А.А.Ахматова
Ф.И.Тютчев
А.А.Фет
М.И.Цветаеа
И.Ф.Анненский
К.Бальмонт
В.Я.Брюсов
И.С.Никитин
Я.П.Полонский
И.Северянин
А.П.Сумароков
И.З.Суриков
Ал.К.Толстой
В.Хлебников
С.Черный
А.В.Кольцов

Классики и современники oт авторов Литсети:
Е.В.Головин
В. Высоцкий
Ю. Кузнецов
И. Бродский (с разногласиями)
В.М. Тушно́ва
Э.А. (Арташе́сович) Аса́дов (мнения разошлись)
Б.Ш.Окуджава
Р.С. Рождествеский
Б.Л.Пастернак
В. Ходасевич
А.Л.Барто
И. Губерман
В.Вишневский
Ю.Мориц
М. Щербаков
А.Т.Твардовский
М.В. Исаковский
С.Я.Маршак
Д.И. Хармс
Н. Заболоцкий
Ю.Друнина
Д.Быков
Е.Д. Хазанов
П.Верлен ((в переводе А.Эфрон и О.Чухонцева)
М.Горький
Н. Гумилев
Тэффи
Ю.Левитанский
А.Белый
Расул Гамзатов
Б.Слуцкий
Б.Лившиц
И.А. Бунин
Саша Чёрный
И.А. Ахмадулина
Андрей Вознесенский
А. Грин
Николай Рубцов
Андрей Владимирович Ширяев
Ярослав Титенок
Ксения Александрова
Рыльцов Валерий Александрович
Дарья Христовская
Дана Сидерос
Татьяна Некрасова
В Трифонов
Борис Заходер, Валентин Берестов, Мандельштам, Ю Ким, И Эренбург, Ю Воронов, В Рецептор, Д Самойлов,
Козьма Прутков, А Толстой, Киплинг, Н Тихонов, И Уткин, Новелла Матвеева, Визбор, Галич, Городницкий, Н Глазков, Ион Деген, Ю Грунин, А Аронов, Д Быков, Леонид Филатов, Межиров, Наум Коржавин, Александр Иванов, Паперная, Розенберг, Финкель, Нонна Слепакова, Волошин, Павел Антокольский, Семен Гудзенко, Эдуард Багрицкий и Всеволод Багрицкий, Майя Борисова, София Парнок - от Игрока

Небо бездонных южных широт -
Кит на сносях,
Звездная сельдь угодила в живот -
Целый косяк,
Бьется, сверкает, блестит чешуя
В свете Луны,
Млечная водная чудо-змея
Спит вдоль спины,
Яркой отметиной крест у хвоста -
Прошлого шрам,
Вечность назад кит от стаи отстал -
Шли к небесам.
Зеркалом темным под ним океан -
Жидкая ртуть,
Рвёт стратосферу китовый фонтан -
Жарко киту,
То заворчит, то нырнёт в тишину,
Роды вот - вот,
Так и сидишь, и не смеешь уснуть -
Чешешь живот
Зыбкими перышками облаков -
Вроде затих...
Утром прольётся рассвет молоком -
Буду крестить.

Спасибо Вам за такие проникновенные стихи!

"Живой" Тень Ветра

Дымное солнце застыло в зените,
тянутся тонкие ломкие нити
с грязного неба, а жгучие – страсть!
Держится наша пехота, бранясь.
- Чёрт, столько пламени, пыли и гари…
- Слева по флангу фашистские твари…
- «Чайка», у нас два десятка потерь,
«Чайка», не слы… Громов, кабель проверь!

- Есть, командир! – я рванул из окопа.
Эх, для отваги б сейчас пару стопок.
Быстро ползу. Замираю. Ползу.
Пули, как оводы, из амбразур
носятся в поле, безжалостно жалясь.
Богу давлю безответно на жалость:
смилуйся, я ж не связист, а сапёр…
Вдруг за спиной раздаётся:
- Егор!
Сердце достало до глотки до самой.
Я обернулся. Не верится:
- Мама?!
Тело как будто проткнули ножи.
Крикнуть пытаюсь:
- Стреляют! Ложись!

Замерли время, и битва, и мысли.
В воздухе вязком снаряды повисли.
Вскинулся на ноги – к маме бегом.
Пахнет топлёным она молоком,
сдобой и солодом. Платье в цветочек
с детства знакомое…
- Здравствуй, сыночек.
И забываю на миг о войне.
Рядом стоим в гробовой тишине.

- Ты похудела. И косы… где косы?
Волос был русый, а нынче белёсый.
Та же в янтарных глазах глубина.
Как там сестрёнка, здорова она?
Мать улыбается, голос печален:
- Ох, и пострел ты, всё так же отчаян…
Вывезли немцы сестру из села
вроде как в Шлибен. Её не нашла.
День от дня распухали могилы –
голодно было, так голодно было.
Страшно и горько. То оспа, то тиф…
С батей твоим снова вместе, он жив,
снова, как в юности, треплет мне нервы.
- Мам, да ты что? Он погиб в сорок первом,
нам же пришла похоронка о том!
- Жив. За тобою отправил, пойдём.

- Нет, не могу, мне приказано ротным.…
Взрывов не слышно. Молчат пулемёты.
Что-то не так. Что-то явно не так.
Глянул я наземь и словно обмяк.
Нет, невозможно, чтоб нас было двое:
кто он, свинцом искорёженный? Кто я?
- Слушай, Егорушка…
- Мама, постой! Мама, я… умер?
– Живой ты, живой…

04.2019

В журнал "За крепкую семью" Юмористические стихи Автор: Ольга_Альтовская

"Был странным, мутным вид у крали.
Халат запахнут на груди…
Он понял, что его не ждали.
Сказал себе он: «Уходи!»
Но не ушёл. "
___________________________________

Баллада об измене

"Был странным мутным вид у крали",
(Не виделись всего неделю) -
В углу на ватном одеяле,
Василий - кучер ...в их(!) постели.
Гаврила был по жизни тормоз,
Но даже он мгновенно понял...
Ворвался в окна запах шторма
И понесли гнедые кони.
Смешались вещи, крики, люди,
Метался кучер, краля выла,
Гаврила всем по полной выдал,
Плеснул в стакан и гаркнул: «Будя!
К жене любимой Зинаиде,
Пардоньте, Глаша, возвращаюсь
И это..., если чем обидел -
То каюсь."

Глафире тоже стало ясно
«Вот, дура. Счастье упустила!»,
А ведь любовником прекрасным
Ей был Гаврила...

Служил Гаврила стихоплётом
Плевал Гаврила на стихи
Критиковал он все работы
Писал без устали: «Хи-хи!
У вас здесь слога не хватает,
В пеон заехал ваш хорей...»
Вот так сидит, бывало, хает,
Приводит ссылки словарей.
Гаврила тоже был поэтом
Но крылья критик оборвал
Пытается забыть, да, где там...
Убит поэт в нем наповал.
Раздавлен вражеским снарядом,
Не поднимает головы,
А муза плачет где-то рядом...
-Вот вы, да, да, товарищ, вы
- печатает поэт с ухмылкой,
Зачем вы пишите, дружок,
Ваш монолог - довольно пылкий,
Но рифмы, боже, что за слог!?
Пишите, друг мой, на заборах,
Наверняка будут читать.
А вы?! Как скучно, где же порох?!
Вы спите что-ли? Вашу мать...»
Рыдает муза каждой ночью
Возле Гаврилы, у стола
Она когда-то, между прочим,
На сайт Гаврилу привела.
Теперь жалеет, только поздно,
Глаголом парень бьет по звёздам.
«А в нем была такая сила?
Гаврила, что же ты? Гаврила!»

Писал Гаврила как-то прачкам:
«Друзья, не боги жгут горшки!
В поэзии я тоже начал,
Послав на конкурс порошки.
Талант расцвёл как «Лотос» летом
Я на Парнасе - «Ариель»,
Я начал с порошков! Поэтом
Проснулся. (Эх, была бы цель!).
Служил я там и сям, ребята,
Любой в почете нынче труд
(Увы, не помню чья цитата) -
Стремитесь к звёздам, пусть вас бьют,
Но дело жизни не бросайте,
Талант стирать - вперед! стирайте!
Стирайте грани, выжимайте
Из пальца рифмы, строки, слоги
Я славу подхватил на «Тайде»,
На порошках я выплыл в Боги.

На Литсети Гаврилу знали -
Гаврила знатный активист,
Писал стихи, их не читали
И не входил поэт в шорт-лист.
Он пыжился и так и эдак,
Но не пролазил все равно,
Его по жизни было кредо:
В г....о.
Гаврила чудный был рассказчик,
Не спал Гаврила и не ел,
Но все стихи писались в ящик,
Не брал их ред.издат.отдел.
Бывало муза по Гавриле
Как долбанет кувалдой «Хрясь!»
И он мятежный в снег ли, в бурю,
Иль в антрацитовую грязь,
Летит фанерой над Парижем,
И пишет, пишет, не унять...
Но тщетно...он родился рыжим,
Стихи отказывались брать.
И был Гавриле знак на Пасху,
Как Архимед он крикнул: «Бля!»
Нашел словарь и взял указку,
Пошел поэт в учителя.
Он стал почетным критиканом,
Открыл канал, создал свой сайт -
Почёт и слава бьет фонтаном,
Спаси бо Пасхе за инсайт.
Теперь Гавриле не до лени,
Он вхож в элитный клуб, он - знать!
Советует он всем, как Ленин:
«Писать, писать, писать!»