Спасибо Вам за такие проникновенные стихи!

"Живой" Тень Ветра

Дымное солнце застыло в зените,
тянутся тонкие ломкие нити
с грязного неба, а жгучие – страсть!
Держится наша пехота, бранясь.
- Чёрт, столько пламени, пыли и гари…
- Слева по флангу фашистские твари…
- «Чайка», у нас два десятка потерь,
«Чайка», не слы… Громов, кабель проверь!

- Есть, командир! – я рванул из окопа.
Эх, для отваги б сейчас пару стопок.
Быстро ползу. Замираю. Ползу.
Пули, как оводы, из амбразур
носятся в поле, безжалостно жалясь.
Богу давлю безответно на жалость:
смилуйся, я ж не связист, а сапёр…
Вдруг за спиной раздаётся:
- Егор!
Сердце достало до глотки до самой.
Я обернулся. Не верится:
- Мама?!
Тело как будто проткнули ножи.
Крикнуть пытаюсь:
- Стреляют! Ложись!

Замерли время, и битва, и мысли.
В воздухе вязком снаряды повисли.
Вскинулся на ноги – к маме бегом.
Пахнет топлёным она молоком,
сдобой и солодом. Платье в цветочек
с детства знакомое…
- Здравствуй, сыночек.
И забываю на миг о войне.
Рядом стоим в гробовой тишине.

- Ты похудела. И косы… где косы?
Волос был русый, а нынче белёсый.
Та же в янтарных глазах глубина.
Как там сестрёнка, здорова она?
Мать улыбается, голос печален:
- Ох, и пострел ты, всё так же отчаян…
Вывезли немцы сестру из села
вроде как в Шлибен. Её не нашла.
День от дня распухали могилы –
голодно было, так голодно было.
Страшно и горько. То оспа, то тиф…
С батей твоим снова вместе, он жив,
снова, как в юности, треплет мне нервы.
- Мам, да ты что? Он погиб в сорок первом,
нам же пришла похоронка о том!
- Жив. За тобою отправил, пойдём.

- Нет, не могу, мне приказано ротным.…
Взрывов не слышно. Молчат пулемёты.
Что-то не так. Что-то явно не так.
Глянул я наземь и словно обмяк.
Нет, невозможно, чтоб нас было двое:
кто он, свинцом искорёженный? Кто я?
- Слушай, Егорушка…
- Мама, постой! Мама, я… умер?
– Живой ты, живой…

04.2019

В журнал "За крепкую семью" Юмористические стихи Автор: Ольга_Альтовская

"Был странным, мутным вид у крали.
Халат запахнут на груди…
Он понял, что его не ждали.
Сказал себе он: «Уходи!»
Но не ушёл. "
___________________________________

Баллада об измене

"Был странным мутным вид у крали",
(Не виделись всего неделю) -
В углу на ватном одеяле,
Василий - кучер ...в их(!) постели.
Гаврила был по жизни тормоз,
Но даже он мгновенно понял...
Ворвался в окна запах шторма
И понесли гнедые кони.
Смешались вещи, крики, люди,
Метался кучер, краля выла,
Гаврила всем по полной выдал,
Плеснул в стакан и гаркнул: «Будя!
К жене любимой Зинаиде,
Пардоньте, Глаша, возвращаюсь
И это..., если чем обидел -
То каюсь."

Глафире тоже стало ясно
«Вот, дура. Счастье упустила!»,
А ведь любовником прекрасным
Ей был Гаврила...

Служил Гаврила стихоплётом
Плевал Гаврила на стихи
Критиковал он все работы
Писал без устали: «Хи-хи!
У вас здесь слога не хватает,
В пеон заехал ваш хорей...»
Вот так сидит, бывало, хает,
Приводит ссылки словарей.
Гаврила тоже был поэтом
Но крылья критик оборвал
Пытается забыть, да, где там...
Убит поэт в нем наповал.
Раздавлен вражеским снарядом,
Не поднимает головы,
А муза плачет где-то рядом...
-Вот вы, да, да, товарищ, вы
- печатает поэт с ухмылкой,
Зачем вы пишите, дружок,
Ваш монолог - довольно пылкий,
Но рифмы, боже, что за слог!?
Пишите, друг мой, на заборах,
Наверняка будут читать.
А вы?! Как скучно, где же порох?!
Вы спите что-ли? Вашу мать...»
Рыдает муза каждой ночью
Возле Гаврилы, у стола
Она когда-то, между прочим,
На сайт Гаврилу привела.
Теперь жалеет, только поздно,
Глаголом парень бьет по звёздам.
«А в нем была такая сила?
Гаврила, что же ты? Гаврила!»

Писал Гаврила как-то прачкам:
«Друзья, не боги жгут горшки!
В поэзии я тоже начал,
Послав на конкурс порошки.
Талант расцвёл как «Лотос» летом
Я на Парнасе - «Ариель»,
Я начал с порошков! Поэтом
Проснулся. (Эх, была бы цель!).
Служил я там и сям, ребята,
Любой в почете нынче труд
(Увы, не помню чья цитата) -
Стремитесь к звёздам, пусть вас бьют,
Но дело жизни не бросайте,
Талант стирать - вперед! стирайте!
Стирайте грани, выжимайте
Из пальца рифмы, строки, слоги
Я славу подхватил на «Тайде»,
На порошках я выплыл в Боги.

На Литсети Гаврилу знали -
Гаврила знатный активист,
Писал стихи, их не читали
И не входил поэт в шорт-лист.
Он пыжился и так и эдак,
Но не пролазил все равно,
Его по жизни было кредо:
В г....о.
Гаврила чудный был рассказчик,
Не спал Гаврила и не ел,
Но все стихи писались в ящик,
Не брал их ред.издат.отдел.
Бывало муза по Гавриле
Как долбанет кувалдой «Хрясь!»
И он мятежный в снег ли, в бурю,
Иль в антрацитовую грязь,
Летит фанерой над Парижем,
И пишет, пишет, не унять...
Но тщетно...он родился рыжим,
Стихи отказывались брать.
И был Гавриле знак на Пасху,
Как Архимед он крикнул: «Бля!»
Нашел словарь и взял указку,
Пошел поэт в учителя.
Он стал почетным критиканом,
Открыл канал, создал свой сайт -
Почёт и слава бьет фонтаном,
Спаси бо Пасхе за инсайт.
Теперь Гавриле не до лени,
Он вхож в элитный клуб, он - знать!
Советует он всем, как Ленин:
«Писать, писать, писать!»

Девяносто ей было бы, если б не это "бы", девяносто — не шутка, серьезная, в-общем, дата...
"Девяносто — не возраст!" — прошелестят дубы, антиквар улыбнется музейным своим экспонатам,
Загрохочет цепями над речкой горбатый мост: "Это юность! Взгляните, мне сто девяносто скоро!"
А капелла под чачу взметнется грузинский тост про орлицу и что-то еще из глубин фольклора...

Я бы к ней прилетела, сюрпризом, как той зимой, привезла бы дары южных Альп и морей далеких,
Мы б сидели на кухне под ходиков старых бой и болтали о жизни, о близких, чуть- чуть о Боге,
Наливали по кружкам ее бесконечный чай, доедали запасы печенья и шоколада,
Раз-другой бы поспорили в шутку, по мелочам и всплакнули бы, точно, слезу запивая сладким.
Я читала бы ей про дубы, про музей и мост, вспоминала бы Гагры и дяди Герваса тосты,
Девяносто ей было бы, если бы не погост...В этот год моей бабушке было бы девяносто.

В утренней дымке звучит колокольный звон,

Ветер несет его по городам и весям,

В небо взлетает, лаская верхушки крон,

Теплое, светлое «Славься! Христос Воскресе!»

Ивы в поклоне склонились, поют псалмы,

Капают чистые слезы от этих песен,

Замер в почтении рядом сухой камыш,

Словно заслушался: «Славься! Христос Воскресе!»

Яблони в белых платочках, сирень в цвету,

Сосны за речкой о чем-то великом грезят,

Липа достала из сундука фату,

Птицы щебечут на ветках «Христос Воскресе!»

Кружевом - скатерть, в ладошке - овал яйца,

«Я победю вас!», на пальцах осталась краска,

«Папа, давай!», я тяну за рукав отца,

Мне восемь лет, мы в деревне у деда, Пасха.

Пахнет весной за окошком и клонит в сон,

Облаком легким Господь горизонт завесил,

В утренней дымке плывет колокольный звон,

Мама целует в макушку: «Христос Воскресе!»

Ссылка на страницу автора

А зачем "Вальпараисо"

Мухозасоринск не так назывался вначале -
Первое имя звучало слегка неприлично,
Но с добавлением гласной в палитру звучанья
Преобразилось и стало куда симпатичней.

Мухозасоринск не столько ветрами обшарпан,
Сколько огромными мухами плотно засижен.
Жителям города в этой связи не до шарма,
Им бы отмыть подоконники, стены и крыши.

В Мухозасоринске свалки на каждой дороге,
Высятся горы пустой отработанной тары,
Люди словами сорят, что вороны-сороки -
Не пропадать же названию города даром.

Мухозасоринск - образчик масштабной разрухи,
И не слыхало о нём государево ухо.
Перемывают на лавочках кости старухи,
А мужичонки, как водится, ходят под мухой.

Мухозасоринск раскинулся вшой-переростком,
Водонапорную башню собой огибая.
Он не питает надежд, не имеет вопросов,
Только ночами в дырявую шапку рыдает.

*картинку вставлять не стала, почти любой российский провинциальный городишко подошел бы. Стихотворение не в бровь, а в глаз.

Ссылка на страницу автора

Может, чудо и, может быть, в перьях –
я и сплю-то, накрывшись крылом.
У людей существует поверье,
что в курятнике нам повезло,
что ни петь, ни летать мы не стали,
люди сами приносят прокорм.
Мы – большая куриная стая,
петуху одному нелегко;
наше дело нестись и кудахтать,
отмеряя беспечную жизнь.
Только яйца уносят куда-то,
а недавно точили ножи.
Говорят, я – ни мясо, ни рыба,
и жалеют, что мать родила.

Только хочется прыгнуть с обрыва
и почувствовать силу крыла

* Чет меня понесло, как того Остапа, после "Монолога корсара", забавный стиш!

Ссылка на авторскую страницу

Положено пирату что есть сил
Бахвалиться добычею богатой.

...А я намедни яхту захватил,
Отставшую от парусной регаты.
В неверном свете бортовых огней
Пошел досмотр: гони, мол, деньги, виски...
Но, окромя медали олимпийской,
Пограбить было нечего у ней.
На экипаже — минимум тряпья,
Одни трусы, в жару не до приличий...
И с миром отпустить собрался я
Такую бестолковую добычу.
Но этого мне было не дано.
Она сказала мне:

« - Чем мы не пара?
Я в первый раз на деле, не в кино,
Встречаю настоящего корсара!
И ты теперь возьмешь меня с собой,
Умею я и храброй быть, и дерзкой,
Ведь я почти что с даты спусковой
Мечтала о карьере флибустьерской.
Пока не успокоимся на дне,
Мы будем вместе!..»

Дальше вы поймете:
За три часа она успела мне
Осточертеть и остокашалотеть.

Единственным желанием горя -
Избавиться от этой красотули,
Я темной ночью выдрал якоря
Из грунта — и рванул быстрее пули
Куда бинокли мутные глядят,
Пока ее спортсмены — по кроватям...

Но тщетно: разыскала час назад
И молча присоседилась в кильватер.

Вино, болгарский перец, баклажаны

(Рецепт для барбекю «Мэйд ин Баку»),

Мы кажется кого-то провожали,

Смеялись, молотили чепуху.

Играли дети, раздавались тосты,

Хозяйка гарцевала у плиты,

Ручьи признаний, дифирамбов и прогнозов,

Сливались с ароматами еды.

Скрипело микрофоном караоке,

По комнате кружился вальс - бостон,

Он пьяно запинался о пороги,

Барбос в такт музыки постукивал хвостом.

Синело море за оконной рамой,

Подрагивал под тяжестью балкон,

Успокоительным питательным бальзамом

Скользил по блюдцам торт-наполеон.

И таяли проблемы, как чаинки,

В уютном и душистом кипятке,

Все - до и после, мы - по серединке,

Без суеты и драмы, налегке.

«Тут было все. Природа одарила щедро...."
"Мечта поэта" не сидела на диетах,
Цветущей розе чужды драмы глупой плоти.
Обхват груди был равен двум обхватам бедер,
И хоть известно — худоба частенько в моде,
Она была шикарна, право слово — душка.
Черешневые губки, брови, нос картошкой...
Варенье прямо прыгало от счастья в ложку,
Особенно любила царское - с морошкой,
Предпочитала шелк сиреневых оттенков,
В постель просила кофе, непременно с пенкой,
А днем под липой попивала ароматный чай,
С пушистой кошкой Муськой за компанию урча,
С ней было замечательно мечтать, молчать,
Чаёк тянуть из блюдца,
Глазами в пустоту уткнуться под колокольный звон,
Забыть про глупости
И непонятные ей ахи — охи...
Бывало сядут так вдали от суматохи
Чаевничать, топить зевоту в сладком от варенья вздохе,
Да так и просидят часов до четырех-пяти,
В уютном дворике купеческого дома,
А там глядишь, и ужин, и пора по новой
Метать на стол и розой чайною цвести.

Пародия/подражание ли/ на Полину Орынянскую (Аполло)
Ты спишь

Поспи, уткнись в уютную подушку
Мордашкой в россыпи веснушек звездных,
Они при свете отливают солнцем,
Играя с ним в смешные переглядки,
И кажется мне иногда, мой сладкий,
Что ты - кусочек солнца. В самом деле,
Откуда столько жизни в хрупком теле?
Поспи, на запад воспевать закаты
Ушли давно дневные менестрели,
А мы с тобой пойдём на дальний север,
Туда, где Умка, где живут олени,
Где ночь безбрежная - неделя за неделей,
Где по пол-года длится воскресенье,
Где приглушенный свет и полутени,
И где под сенью северных сияний,
Цветут магнитными цветами льдины,
Полярные медведи чешут спины,
Вращая ось земли, поют ундины,
Их голоса напоминают ветер...
Мы поплывем на облаке пастельном,
Ковшом сгребать мерцающие звезды.
Поспи, родной, почти что полночь, поздно.
За день устали, мой любимый, глазки,
Поспи, я расскажу тебе другую сказку...
Уснул...

Она
Независимая гордая,
Ее крутому норову
Позавидовала бы каждая,
Глянет раз, и как лезвием
Башню срезало.
Идёт-плывет моделью по подиуму,
Стреляет глазами зелёными -
Горячая, страстная, рыжая,
И самцы ей под ноги - лимонами
Так и падают - выжатыми.

Он
Спокойный, что даже бесит.
Почти - поэт, всегда - любезен.
Он знает столько расчудесных песен,
Но поёт их только весной,
Если точнее, то - в марте,
Под окнами своей обожаемой Марты.
А в целом он - сер, зауряден, стандартен,
В толпе его не заметить,
Боится подойти, боится обидеть, ответить,
В глазах столько любви или боли,
Уж подошёл бы, наконец, что-ли.

Она
Сама себе голова, приходит, когда захочет и с кем захочет,
Гуляет ночью,
Я б не назвала ее порочной,
Но звезда ещё та, это точно.

Он
Из очень хорошей семьи,
(Не придраться!)
Xозяин - депутат из администрации,
Xозяйка - ... настаивала на кастрации,
но потом пожалела и кастрировала своего дога
Bместо него (слава богу!).

Они
Tакие разные, a что их теперь связывает это - семь замечательных рыже-серых мурчат, которые постоянно пищат и чего-то хотят, и она их покорно кормит, вылизывает, а у него теперь вход в дом свободный, безвизовый и он сидит у дверей безвылазно и ждёт прекрасную Марту, ко всему готовый, постоянно на старте, у него теперь титул особый - отец семейства , глядит как бывалый, по-житейски зевает устало, вроде как отцовство немного достало, но как только завидит свою рыжую бестию, взгляд теплеет и вот они уже вместе, нежатся возле лестницы:
«Мур!», мурчит Марта ласково и игриво на детей показывает , и хлопает глазками, мол, смотри, какая я умница. A он тает, взглядом молча зовёт на улицу и от счастья тихонько жмурится...

на оригинал:
Я приду из темноты
Автор: Neihardt

http://litset.ru/publ/49-1-0-36781

************************

Старый город. Ночью темной
Душит запах чугуна,
О гранит бьют злые волны,
Воет ветер - сатана.
Арки - жерла преисподней -
Хищно ждут, раззинув рты,
Тени облепили сходни,
Спины выгнули мосты.
Я приду с подмокшим хлебом,
По воде свинцовой стылой,
С жухлого седого неба
На причал покрытый илом.
В воздухе погаснут куцем
Звезд безмолвных маяки,
Чайки жадно разорутся,
Хлебные узнав мешки.
Понесет сквозняк фанфары
С тротуаров в подворотни:
«Мокрый хлеб, для всех, задаром!
Лишь сегодня!»
В мутных окнах горожане
Разглядят дождливым утром
Хлеб, мой нимб, меня - в тумане,
В блеклом свете перламутра.

"Как лист увядший падает на душу",
Как шелестит катренами поэм,
Как плачет он сонетами, послушай:
Carpe Diem!
Как ветер рвет и мечется до ливня,
Осознавая, что затихнет вскоре,
Ревет, свистит и кашляет надрывно:
Memento Mori!
Как шепчут осужденные на плаху,
Дрожащими губами Символ Веры,
Как срезанные розы слаще пахнут:
Dum Spiro, Spero!
******************************************
Так хитрый змей заманивал романом,
В латыни упражняясь с юной Евой:
Errare est humanum... est humanum!
Оставь Адама! Позабудь Эдем!
Живи сейчас, сегодня! Vita Brevis!
Carpe Diem!


* Carpe Diem!- Лови момент! Живи сейчас!
* Memento Mori! - Помни о смерти!
* Dum Spiro, Spero! - Пока дышу, надеюсь!
* Errare est humanum - Человеку свойственно ошибаться
* Vita Brevis! - Жизнь коротка!

Алесундский закат разбросал медяки по причалу,
Разомлевшее солнце ложится в холодные фьорды,
У воды откровенно скучает норвежский сентябрь -
Старый викинг с обветренным профилем гордым.
Не привык он к идиллии позднего лета,
От сурового взгляда робеет прекрасная Аксла,
И чтоб как-то согреть сердце норда-аскета,
Алесунд озаряется ярким кораллово-красным.
Живописный декор арт-нуво пламенеет пожаром,
Пляшут прошлого* искры по шпилям, фасадам, лепнине,
Под мелодию Грига скользят по изогнутым аркам,
Позолоченной пудрой горят в магазинной витрине.

Грозный викинг чихает от пудры сентябрьским чихом,
Тянет сыростью, северным морем и, кажется, солью,
И становится тихо, пронзительно тихо,
И отчётливо слышно, как в сумерках топают тролли.

* В 1904 году город полностью сгорел в пожаре и был заново отстроен в стиле модерн.
Фото мои, кроме 2-го и 8-го

О женщине, хранящей лепестки

С отмеченных без сына дней рождений,

О женщине, что любит «вопреки»,

Что любит без причин и объяснений,

О женщине лелеющей цветок,

Руками дочери посаженный однажды,

О женщине чей скомканный платок,

Становится соленым ночью каждой,

О женщине, что для своих детей

Сорвет с плеча последнюю рубашку,

О той, что перед сном твердит «Денис»,

Едва проснувшись, говорит «Наташка»,

О женщине, что вроде далеко,

А чувствуешь, что вот она, так близко,

Жаль, что пока её обнять рукой

Не получается никак у нас с Дениской,

Не часто я о ней пишу стихи,

О ней, такой надёжной, самой - самой,

Через моря и океаны - в три строки:

Скучаем!

Любим!

С 8 Марта, МАМА!

часами любоваться облаками - любимая для чудака забава
смешливый мим заблудший меж мирами раним и хрупок но шагает браво
в котомке — пусто в прошлом был котом где шёл - там сел где сел - там на сегодня дом
его вселенная - раскрытая ладошка свобода воздух - вот его стихия
совсем не страшно жить на свете одному
он пишет в одиночестве стихи и я
признаться так завидую ему
слывет для всех балбесом несусветным а может отыскать на все ответы подумает секунду и все в точку
в нем фальши нет он делает что хочет
комичный шутовской наряд так любят дети — нелеп колпак на рыжей голове
взгляд светел сердце носит в рукаве в застегнутом на пуговку манжете
юродивый он у судьбы в фаворе любитель странствовать у кромки моря в лесах в горах
на самой круче даже
где небо на вершинах как пергамент
где вечно будет самым сложным самым важным вертеть забавные игрушки-оригами
и слушать ветер

Один мост, второй мост,

Спагетти развязок,

Мы мчимся в тоннеле,

Наполненном газом.

С работы до дома,

В кафе, в магазины

Наполнить тележки

Едой, как бензином.

В пыли перекрёстков,

Травой придорожной

Любуемся глазом

Одним осторожно.

Прилипчивый вирус -

Сплошной multitasking,

Мосты, светофоры,

Тоннели, развязки,

Соцсети, подкасты,

Бродбэнды, мобилы..

Не скрытся, несёт

Центробежная сила,

По кругу, по трубам,

По краю, по кромке,

В безбрежный поток

С состязаний на гонки,

Без устали мечемся

С ветки на ветку

В мирке нереальном

С размерами клетки.

Смешные зверьки

В колесе-барабане.

Сменяются знаки

Без точных названий,

Свистят шестеренки

Дымятся покрышки

Нам хочется больше,

Быстрее и выше,

Не замечаем:

В кормушке дозатор!

Мы давим на скорость,

Ревет карбюратор.

В мелькающих кадров

Калейдоскопе,

В запале скольжения

по вертикали,

В плену аномалий,

Депрессий и фобий

Мы не понимаем,

Что жизнь обогнали.

Нам хочется зрелищ,

Наград и регалий,

Мы жертвуем время

С лицом меценатов,

Не видим, что свет

На границе тоннеля -

Окошко оплаты.

В потемках он бродит по гулким комнатам,
Слепому не нужен свет,
Ему все без света за годы знакомое,
Знакомо скрипит паркет,
Не слышит он скрипа, как сомнамбула —
Направо, потом вперед,
Глухой, потерявшийся и без памяти,
По дому один бредет.
Привычные тени, по-свойски, на корточках,
Прищурились, ждут огня,
Подходит к окну, открывает форточку,
Взвивается штор простыня,
Засохшие кактусы на подоконнике,
Проснулся голодный кот,
Из пачки дрожащими пальцами хроника,
Он с кашлем табак берет,
Вздыхая, садится. В холодном сумраке
Ласкается кот у колен...
...Жена говорит у плиты без умолку...
...Цветет на окне цикламен...
...По кухне плывут ароматы блинчиков...
...Измазалась джемом дочь...
...Моргает ресницами ежевичными...
...Ну копия - мать, точь-в-точь...
Привычные тени сидят на корточках,
Прищурившись, снова ждут...
Свежо, закрывает, поежась форточку,
Стоит где-то пять минут,
Представить пытается запах блинчиков,
Пинает кота в сердцах,
Идет в пустоту, раздраженный, взвинченный,
Врезается в дверь впотьмах,
Ложится, включает в U-tubе музыку,
С динамика льется плач,
В такт песне мычит с безнадегой узника
Своей полосы неудач.
За стенкой семейными фотоальбомами
Грохочет соседка - боль.
Ей, как и ему, все здесь стало знакомое
И поперек, и вдоль.

Сквозь фатиновый серпантин облаков,
Полечу, мне терять больше нечего,
Излови меня в свою сеть, птицелов,
Притворюсь, что ее не замечу я.
Не хочу одна вдовий век коротать,
В двадцать лет разве нет хуже жребия,
Замани меня, я устала летать
В поднебесьи израненным лебедем.
Посади меня за высокий забор,
Никому, никогда, не показывай,
Как-нибудь, небось, без морей, без озер,
Приживусь средь индюшек привязанных.
Скрой от глаз чужих, раны мне залечи,
Хоть позор с пуха в жизнь не очистится,
В оправдание отыщи сто причин,
Что не кинулась вниз лебедицей я.
Петухи с плетня будут песни мне петь
Будет небо сквозь клетку заплаткою
Брось спасения, птице-ловчую сеть,
Преврати вновь в утенка, пусть, гадкого.

Что такое любовь, загугли,
Посмотри во вcезнайке wiki,
Покопайся в сердечных углях,
Или в памяти, в папках:
"выкинуть",
"никогда не читать" и "прочее",
В закоулках души заколоченных
Позабытых и позаброшенных,
Там где прошлое.
...
Не ответит ни вики, ни гугл,
Лишь крестами забитый угол,
Амплитудою в тысячи герц
Раскуроченных юных сердец
Он напомнит тебе о мае,
Где в вареной джинсе с китая -
И в футболке "RiboOk", навыворот,
С перманентом, несчастно-счастливая
Ты его и себя мучила,
Умирая от случая к случаю
Где вам крышу сносили страсти
Где твое двухметровое счастье
Улыбалось на мамино "Здрасте"
Где часы от звонка и до встречи
Умножались на бесконечность ,
Где отец вас журил по-отечески,
И где каждым прощальным вечером
Ты в слезах говорила "Пока"
И к утру пролетали века,
дни, недели, года - годы...
И все были тогда молоды.
...
что такое любовь - это рифмы,
о которых ворчит злобный критик,
В океане забытом лагуна,
а вокруг только скалы и рифы,
и не знает о ней ни ваш гугл
И не помнит о ней ваша вики,
и поэты ее в своих виршах
не опишут.
Она высоко...
В пыльной богом оставленной нише
вне земного магнитного поля,
вне истории и географии.
...
ее сгрызли, похоже, мыши,
в антресолях,
в блокноте стихов
в категории
"эпитафии".

она на самом деле безумно веселая просто,
она не читала золя, ее никогда не манил космос,
не напугать ее рерихом, речь у нее смешная,
о квинтэссенции она, наверняка, ничего не знает,
она совсем не такая, как я, и как моя мама,
ее суп с килькой в моем босоногом детстве был самый-самый,
мир ее помещается в несколько метров хрущевки,
дорогу до почты за пенсией и в супермаркет соседний,
она говорила однажды, что было бы классно в массовке
засняться, ну или еще как-нибудь засветиться на сцене,
она много шутит, частенько придумывает небылицы,
порой может слету такой анекдот отчебучить, умора,
не просто расскажет, покажет все в позах и с мимикой, в лицах -
кататься от смеха все будут и верить, верить таланту ее..
и удивляться задору...

никто не поверит мне точно, что она много плачет ночью,
что часто болит душа за непутевого сына и дочку,
что слезы глотает или молча прячет от внучки в подушку,
что дьяволу бы заложила за близких свою душу,
что годы проходят, проходят, как скорый несущийся поезд,
что часто жалеет о многом, что гложет вина, чаще - совесть,
что остается только смеяться, казаться мимом,
что каждый, практически, выстрел по цели по жизни был мимо,
мимо,
мимо...

она лежала и смотрела на море,
не понимая что же это такое:
она опять в своей любви растворилась,
забыла все что было раньше ей важным,
а ей давно ведь если честно не двадцать,
уже не тридцать и не сорок ей даже.
с петель сорвался разум выбитой дверью,
и разлетелись мудрых мыслей осколки,
и так исправленному хочется верить
и вновь найти что потерялось однажды.

кружились чайки над банановым пляжем,
бросались в воду раз за разом отважно,
и разбиваясь о барьер побережья,
волна преграду вновь искала с надеждой.
наверняка ей было больно и страшно,
но ветер гнал ее и гнал бесшабашный.
ей пел исправленному хочется верить,
медовым голосом обманчивый берег.

она лежала и смотрела на море,
осознавая, что пропала бесследно.
играло солнце гаммы в бодром мажоре,
лаская кожу медиатором медным.
среди приморского веселого гула
песком рассыпались сомнения башни,
она опять в своей любви утонула,
и сердце взмыло в небо змеем бумажным
....

чего я хочу?
и что мне по сути надо?
чтоб было где спать
кормить и встречать гостей
и чтобы как после первого снегопада
душа чистая ... а постель
мягкая от шелковых листьев
и собранной на рассвете мяты
хочу Богу писать теплые письма
сливки хочу - только что снятые
хочу смеяться от уха до уха
чтобы кололо щеки...
а если плакать то только от лука.
ещё хочу чтоб ненаписанные строки
мысли лоскутки несказанных слов
незапомненных утром забытых снов
нанизывать на нитку
и оставлять сушится
на солнечной стороне дома.
хочу возвращаться туда где сердце
и улыбаться знакомым и незнакомым
чтобы было легко всё просто и ладно
как в ромашкового цвета ситце
в котором даже в жару прохладно.
хочу жить любить хочу к чему-то стремиться
чтобы не только работа дела заботы
а еще что-то как говорится.
...
если помечтать подумать -
получается довольно много и длинно
придётся хотелки кроить
кусочками юбки - солнца -
не сразу и многоклинно.
2016

Англ.версия

Вместо эпиграфа:
"К ногам Элизы подбегали морские волны, они несли с собой мелкие камешки. Вода стёрла края камешков, и они были совсем гладкие и круглые.
И девушка подумала: "Сколько труда нужно, чтобы твёрдый камень сделать гладким и круглым! А вода делает это. Море неустанно и терпеливо катит свои волны и побеждает самые твёрдые камни. Спасибо вам за то, что вы научили меня, светлые быстрые волны! Я буду, как вы неустанно трудиться. Сердце говорит мне, что когда-нибудь вы отнесёте меня к моим милым братьям!"
На берегу среди сухих водорослей Элиза нашла одиннадцать белых лебединых перьев. На перьях ещё блестели капли - росы или слёз, кто знает? Вокруг было пустынно, но Элиза не чувствовала себя одинокой. Она смотрела на море и не могла насмотреться.
Вот надвигается на небо большая чёрная туча, ветер крепчает, и море тоже чернеет, волнуется и бурлит..."
@ Г.Х.Андерсен "Дикие лебеди"



Среди кофейной гущи хмурых гор,
На темном неуютном побережье,
Лежала девушка - ручной фарфор,
Разбитых чаяний, пустой надежды.
На белую и нежную эмаль
Прекрасной кожи лег могильный иней,
Подняли головы бутоны синих мальв,
И голубых безжизненных глициний.
Элиза годы прожила мечтой -
Увидеть братьев в лебединой стае.
Не дождалась...Как жаль, нашла покой
Среди туманов, не подозревая,
О том, что через сеть седых дождей,
Сквозь грозовые тучи, цвета стали,
Одиннадцать сердец спешили к ней.
Спешили...Но, немного опоздали...
- Элиза, - ей шептал морской базальт,
- Проснись, Элиза, вот они, так близко,-
Не шелохнулась, лишь побеги мальв
Ловили жадно волн соленых брызги.
- Элиза, - шелестела ей трава,
- Вставай, я слышу эхо сильных крыльев, -
Но девушка была давно мертва,
И только ветер забавлялся с пылью.
Под тучами, заметные едва,
Одинадцать любимых ею братьев
Надеялись еще: Она жива!
Она их ждет!.. Земля смешалась с прядью
Каштановых волос. Зеленый яд
Велюровым разлился разнотравьем.
Мечта о лебедях, летящих в ряд,
Увы, не станет для Элизы явью.

По фото австралийской художницы
Emma McEvoy

Как тихо...
Как будто все птицы уснули,
И листья опали...
Смотрите - последний..
Тоскливо.
Замолк поэтический улей,
В пыли башмаки в шумной в прошлом передней.
Иду, озираясь.
Hе видно ни зги...
Стихи отправляю...
Зачем?
Кто читает?
Задумчивым эхом мои же шаги
Мне вторят и тают...
Пишу в бесконечность.
Пишу в пустоту.
Хоть вечность мне однозначно не светит -
Пройду все ж в последний разок лишь версту,
Вдруг кто-нибудь, да, ответит...

2016
(Написано для одного лит.портала, где стали мало писать...с комментариями совсем - глухо..."все ушли на фронт")

По фото Todd Hunter McGaw


Вниз головой* до облаков,
К седьмому небу на двоих,
На старте - я, и я - готов...
"Вот здесь и здесь! И вы, жених..."
Для двух влюбленных чудаков
Хлопок от пробки бухнет "Пли!",
И оторвутся от земли
Жена - Орлова, муж - Орлов.
Он будет песни петь о ней,
Она стихи писать ему,
Истошно гости будут "Пей!
До дна!" и "Горько!", как в дыму,
Вопить. Безумно туфли - жать,
И потный шелк саднить плечо,
Подружка - ржать, свекровка - жрать,
А гости громче: "Хеейй...Ещеее!!!"
На край планеты, босиком,
Бежать, оставив кутерьму -
Гоморро-свадебный Садом,
Ни ей ненужный, ни ему.
Оттуда все напополам,
Не - "я", не - "ты", а "мы" и "нам",
Без подстраховки, без корней,
Она - за ним, а он - за ней...
Увы, недолго пролетят:
Сезон циклонов, дождь, шторма
Оставит ветер от ребят:
"Я - сам теперь" и "я - сама".
..
На скорости, о землю, вниз
Она - направо, он - налево,
Сорвутся, подтвердив на бис,
Закон пизанца Галилео.**

Вниз головой* - т.к. Австралия на обратной стороне планеты, то и небо там внизу (lol)

** Законы падения тел@Галилео Галилей:
- Все тела при падении движутся одинаково, соответственно приземляются, в идеальных условиях, вместе;
- Движение происходит с постоянным ускорением.

"Кто понял жизнь тот больше не спешит..."
@Омар Хайям

Они прошли с созвездия Плеяд
Десятки, сотни звездных лет и миль
За путешествие в космическую пыль
Рассыпался у дервишей наряд.

Им в темноте помог найти дорогу
Пунктиром на ладонях млечный путь,
А в сновидениях открылась суть
Вселенской тайны и творений Бога.

Среди туманностей скоплений и планет,
Земная им пришлась по нраву суша,
Наивно-мудрых пилигримов души
Облюбовали красный континент.

Пустыня не пугала Донкихотов:
Вомбаты, кукабарры, сонм рептилий.
В Австралии скитальцы поселились,
У вечных эвкалиптов и дремоты.

Им не нужны пророки, храмы, гуру,
Под гулкий трубный звук диджериду*,
Они на Юрлунгура** зов бредут
По красной глине, вдоль горы Улуру***.

Бездонный омут их печальных глаз,
Стремится за границы Ойкумены****,
Уходят в царство снов, в сакральный транс,
По Млечному Пути аборигены.



*Диджериду' - духовой инструмент аборигенов Австралии

**Юрлунгу'р или радужный змей — персонаж мифологии аборигенов Австралии, покровитель неба, воды, дождя, плодородия, шаманов и знахарей

***Улуру - Эрс-Рок - оранжево-коричневая скала в центре Австралии, сакральное место

****Ойкумена - освоенная человечеством часть мира

"Времена Сновидений/Dreamland" — мифологическая эра в эпосе аборигенов Австралии, эпоха творения, населённая культурными героями и метафизическими сущностями и как бы продолжающая существовать в потусторонней реальности.
В настоящее время с приходом в Австралию современной цивилизации, традиционная вера аборигенов во Время сновидений и Радужного змея постепенно исчезает. Последний известный наскальный рисунок Радужного змея был нарисован в 1965 году.

Идёт весь в чёрном. Следом. В тишину,
в которой я живу, люблюю, тонууу...
@monterrey

Тонууу...На дно тихонько опускаюсь,
Цепляясь за кувшинок нежных стебли.
Живу еще.
Прощаясь, н е п р о щ а ю!

Над пустотой в безмолвие взлетает
Уже весь в черном белоснежный лебедь.
Вытягивает в неизвестность шею,
В чернильный сумрак рвется нервный крик:
"Люблю... Прости, иначе не умею..."
B отчаянии немея, за меня ,
Kувшинки шепчут слезно:"Повториии!"

Вся в черном, в четверговых снах, впотьмах,
В обличии летучей мыши, в cтае волчьей,
Вернусь.
Мне имя будет Тишина.
Я встану рядом
Молча.


Фото@Константин Ощепков

Уткнуться в родное плечо и дышать тобою,
Почувствовать мышцы упругость под теплой кожей,
Раскроешься ночью - я нежно тебя укрою,
"Цыц!", - строго скажу размурчавшейся громко кошке.
Потом до утра, как две склеенных гнутых ложки,
Синхронно вертеться, сплетая колени в косы,
Уютно груди моей в мягком плену ладошки,
Мы, если не ложками, наверняка, нос к носу,
Уже не понятно, моя ли нога, твоя ли,
Окрашенный локон на темных лежит кудряшках,
Нас вместе слепили и, кажется, запаяли
В попытке создать многоликую Джейматашу*.

*James+Natasha
* Jay Mataji = Durga Mata, Hindu Goddess

Взрывом тысячи пузыриков,
Помутнением сознания,
Лимонадно - абрикосовым
Стало первое свидание.
Только взгляд, одно мгновение...
Удивление, стеснение,
Поцелуи под акацией
В состоянии прострации -
Все потом.. Сейчас растаяли
В черноморском летнем зареве,
Нас искали, только где уж там:
Солнце, юг, цветут розарии..
Мотыльками обреченными
Над садами, над верандами,
Мы кружились увлеченные
Ароматом олеандровым.
Все потом...Туман прощания,
Слезы вперемешку с ласками,
Как по нотам - обещания,
Ночь последняя абхазская.
Все потом... Женитьба вскорости,
Неуклюжее признание
И мое четырехлетнее
Само-страдо-истязание.
До сих пор еще фантомная
Боль порой кольнет под пломбою,
Лимонадно-абрикосовым
Холодом.

Яркий, сладкий и липкий сок пробежал ручейком ленивым,
В вязкий, теплый, морской песок обезвоженного залива.
Свежевыжатый апельсин рыжей кляксой (хороший снимок!) -
Рыжий в синем...Еще один - с чайкой белой, летящей мимо.
Щиплет ранку морская соль, крабы прячут клешни стыдливо,
С обьективом в руках Ассоль, ждет закат в полосе отлива.
В косу желтый вплетен жасмин, (он хорош на портретных фотках!),
Алым заревом, некто Green в паруса одевает лодки.
Багровеет закатный шелк под струей золотого спрея.
Щелк, еще и еще, щелк, щелк, и на камере шхуна (G-) Ray(-а).

Погадай-ка мне на червового,
Он червовый ведь, если светленький?
Не давал он, по сути, повода,
А хотелось бы - вот и сетую...

Да чего там, к чему рассказывать?
Как завою — так перехочется,
Не всегда на чужих, да разовых,
Мужиков я была заточена.

Ну давай, изрекай пророчества,
Свой сундук открывай со сказками,
Ты прости, не спросила отчества,
Успокой что-ль хоть словом ласковым.

Я когда-то давно, нечаянно,
(Да я знаю, что виноватая),
Свой несчастный ларец с печалями
(Все по дурости!) - распечатала.

Получила, как полагается,
Что уж каяться, поздно, некому...
Раскидай ты мне, раскрасавица,
На того, а еще на этого.

Вот бы, выпал мне не подпорченный,
Да с любовью своей безбрежною..
По легенде - то, глянь, закончилось,
У Пандоры, на дне - надеждою*.

* Согласно легенде любопытная Пандора открыла полученный от Зевса сосуд, из которого тут же по миру разлетелись все несчастья и бедствия, а под захлопнутой крышкой осталась на дне одна Надежда.

Я купила домик над обрывом,
На границе океана с небом,
Неприметный, морем пахнет, рыбой,
Но он только мой, каким бы ни был.
Привечаю в нем ночами ветер,
Пробую на вкус черничный сумрак,
Сладкий и тягучий в лунном свете,
В нежной пудре звездного лукума.
Каждый выходной, после работы,
Тороплюсь туда, навстречу чайкам,
По большому счету, ведь, в ответе
Я сейчас за чаек, как хозяйка.
К синеве песчаного залива,
По секретным тропкам, вниз, по круче,
Я скольжу набраться позитивом
На понтоне стареньком, скрипучем.
По утрам, на кухне пахнет кофе,
С примесью соленого рассвета,
И на все мне в этом мире - по фиг -
Существуем море, я и лето.
Я купила домик над обрывом,
В общем-то, совсем не собиралась,
Просто в настроении игривом,
Мне заметка на глаза попалась.
Этот дом - моя святая Петра,
Мекка, Мьянма, Ватикан и Гиза.
Пять - в одном, всего на сотне метров,
И не нужен паспорт с мульти-визой.

Уже давно, почти что сорок лет, раз в год я посылаю телеграммы.
Мой адресат не молод — старый дед, но, несмотря на возраст, — самый-самый!
Почти не отвечает... Для него... Я навсегда одна — из очень многих.
Послания к нему текут рекой, в поэмы превращаясь по дороге.
Как в карте пациента детский врач — хранит он в тайне стопки пожеланий,
Нет для него великих сверхзадач, он все кладет в мешок. Мешок — на сани.
Ему не нужно ничего взамен (ну, разве что — стараться быть прилежной!).
Вот и сейчас настал такой момент — послать ему письмо моей надежды.
Сижу, не знаю — как, с чего начать? Kак в груду снега — сбились в кучу мысли,
Ни строчки, ни абзаца — битый час... В бокале киснет позабытый рислинг.
— Хочу того, и этого хочу!
— Хотеть не вредно! — шепчет трезвый разум,
Я пальцами его, как саранчу, давить пытаюсь — он живуч, зараза!
За окнами стоит вечерний смог — oн тянет город в ненасытный омут.
Морозу!? Деду?! В сорок три?! Письмо?! Окстись! И к черту рислинг,
Выпей рому...

Ты - мой верный морской утес, я — большая ночная птица.
Южный ветер меня занес в глушь, где ночью туман клубится.
Я томлюсь и зову мистраль, в темноте затеваю сборы,
Нам друг друга безумно жаль, ты — в обход, я, к вершинам, — в горы,
Мне закаты играют гимн, ты рассветы встречаешь эхом,
Вроде рядом и круг один: ты - по центру, я - с краю трека.
Ты в смятении рвешь стоп кран, я за миг набираю скорость.
Ты — мой камень, я — твой роман, мы вдвоем, а как будто — порознь.
Чужд тебе мой шальной порыв. Я — комок оголенных нервов,
У тебя, что ни шаг — обрыв, для меня, что ни день, то — первый.
Ни поднять тебя, ни согнуть, крылья мне обрывают вожжи,
Ты — кремень, я — живая ртуть, суть одна, но под разной кожей.
Ты — немой неподвижный страж, я сидеть не могу на месте,
Я в таро — льюсь из полных чаш, ты в игральных (стабильно) — крести.
Словно кратеры с разных лун: твой уснул, мой рокочет бодро.
Ты — упрямый морской валун, охраняющий двери фьорда.
Мне дышать тяжело порой, хоть наполнен озоном воздух,
Но я снова лечу домой зажигать "на куличках" звезды.
Невесомый роняя пух, на соленый и скользкий камень,
Уменьшаю от ста до двух непохожести между нами.
Рвусь и каюсь. И снова рвусь! С перелетной взлетаю стаей,
Отпустить золотую грусть не могу, хоть давно пытаюсь.
Но лишь тучи затянут высь, и запахнет у моря штормом,
Я кричу: "Подожди, держись, я в пути, я лечу...
За кормом..."



* Стихотворение было причесано мной после местного Субботника от 24/11/2018. Особенная благодарность за критические замечания и полезные советы от Gluck (в миру Ирина).

1. Самотканых стихов кружевной рушник
в дар примите из рук неумелых.
пусть на полках среди знаменитых книг,
он не будет вороной белой

2. Написанные на коленках строчки,
теперь красуются среди печатных книг.
Oтведайте, друзья, из многоточий
домашнее вино стихов моих.

3. Господь!
Коль в церковь, к сожалению, не хожу,
Всенощные я виршами служу.
Прими сей труд. На милость уповаю.
Читай, казни иль милуй, я стихаю....

4. Прочти, сожги и сьешь! Вот мой наказ!
Врагам не отдадим Такой алмаз.

5. Продукт ночей бессонных cытого пиита.
Дарю! От сибарита - сибариту.

6. Сей пылесборник был написан в честь твою.
За вдохновение тебя благодарю.
Прости за дерзость юного пиита,
Страдающего рифмы дефицитом.

7. Сей опус в двадцать пять страниц -
Рожденный в муках мысли плод.
Гордись, запомни, сохрани!
@Твой друг - известный рифмоплет

Летят в небесный свод фонтаны радуг,
Искрит от молнии бикфордов шнур,
Май утром фееричной канонадой
Рвет тучи в тонкий люрекс от-кутюр.

На лужах ливень спрайтом пузырится,
Сливается в стремительный поток,
Весенний шторм на мокрой черепице
полдня играет майский рок.

Поклонник музыканта ветер южный
Бросает гроздь сирени на балкон.
С соседской белоснежной груши в полдень
Мчит мокрый шмель - мохнатый почтальон.
Несет в пионо-розовом конверте
На слет в черемуховый край билет...
Май с красками в заляпанном берете
садится на пленэре за мольберт.

Весенний вальс. Стрижи играют в бридж,
Рояль в кустах. Дурманит запах вишни.
На мае звездный фрак а-ля Париж,
Он с ласточками нежится под крышей.

Чарующие звуки саксофона,
В велюровых накидках облака
Луне, в него отчаянно влюбленной,
Май зажигает огненный закат.

Письмо маме

Напишу я тебе по-честному,
Без прикрас напишу разок:
Ты на службу сходи воскресную —
Помолиться на образок.

Так устала я, белкой загнанной,
Выходить на сто пятый круг.
Может, знаешь старинный заговор?
Может, — картами? Карты врут.

Не подумай, мам, я не жалуюсь.
Прочно держит Сансары сеть.
Все равно, попроси, пожалуйста,
Брось блаженным на паперть медь.

В храме запах витает восковый,
Певчих хор для мирян поет,
Вверх тропой от икон до Господа...
Я пошла бы — да не мое...

Материнской молитвой "Верую",
(Жалко, мне не дано познать).
Попроси за ребенка первого,
Богородицу, Деву — мать:

Чтоб дала своего терпения,
И заветный клубок — тесьму.
...
А вообще-то, мам, в воскресение
Не ходи в собор...Ни к чему...

И не стоит, мам, заговорами
Избавлять меня от проблем,
Может, в гости приеду скоро я
Или вы ко мне...насовсем.

Проснулся апрель. Соскочил, как зайчонок, с кровати.
Помчался вприпрыжку, капелью по окнам стуча.
Вихрастый, смешной, разбудил всех соседей: "Вставайте!"
Лук сделал из вербы и стрелы из солнца луча.
На радугу влез, весь испачкался ультрамарином.
Сорвался раскатами грома с весенних небес.
С витрины аптеки рекламку "Сироп от ангины"
На крышу к колючим сосулькам подвесил, балбес.
Понесся за ветром по лужам серебрянной пулей,
Метнулся в окошко летящим футбольным мячом,
Капканы замесов из глины расставил вдоль улиц,
Ручьем убежал по асфальту, мол, я не при чем.
Свел город с ума, баловник, за какие-то сутки,
Сменил меховые манто второпях на плащи,
Цветными зонтами забил городские маршрутки,
В парадные грязных калош и сапог натащил.
Весь месяц апрель бесновался, пугая прохожих,
Фонтанами брызг поливал вновь оживший бульвар,
Стал бэк-вокалистом в оркестре у мартовских кошек,
Мелками раскрасил подсохший чуть-чуть тротуар,
Гитары бренчаньем извел у подьезда старушек,
Влюбленным Бальмонта и Блока читал по ночам,
Рассыпал по лицам детей поцелуи веснушек,
Добавив хлопот озабоченным гриппом врачам.
Веселый парнишка Апрель раскачал скучный город,
Набил до отказа рассадой субботний трамвай,
Лишь несколько дней, да чего там, уже очень скоро,
И в гроздьях сирени появится ласковый май.

После ночи (явно с кем-то, явно бурно) пережитой
Чувствую себя (навылет, пулей, в голову) убитой.
Не контузия ли это (?): сушит рот, дрожат колени,
Под глазами притаились неприятельские тени.
В ужасе пытаюсь вспомнить вечер несколько минут
Стопудоф меня пытали (фрицы? черти?) ночью тут.
Чу, вдруг пятки показались (на подушке!) в стороне
Пятки точно не родные (не приделаны ко мне)
Ба, да тут второе тело!
(Как то сразу про-глядела..).
С укоризной смотрят с полки традисканции листы
Память грозным мeссершмиттом налетает с высоты
Что пила не разбирала
И ведь бросила (бросала!)
Я курить на днях. Стыдливо грязной стайкой на полу
Стлевшие (почти) окурки прячут головы в золу
Платье (видимо от взрывов как воронка) в стороне
С добрым утром, незнакомец! Боже! Как же плохо мне.

Где плакучие ивы от запахов пьяные,
Где цветы васильков с Иван-Чаем венчаются,
Где малиновки славят рассветы багряные,
Где уставшее солнце с луною встречается,
Где монистами пижма в ромашках развешана
В самой чаще, у озера, слышала где-то я
В заточении в царстве у мшистого Лешего
Дожидается чуда белоликое Лето.
Не сказать, что красавица в чем то нуждается;
Ее терем сражает своим благолепием;
Ест на золоте и в молоке умывается,
Но не дышится Лете легко и по-летнему
Голубицы несут голубику на завтраки
Колыбельными кружатся лебеди белые,
Только точит браслеты какая то ржавчинка,
Пахнет ландыш листвою давно перепрелою.
Аметистовым обручем чары наложены,
Нимфа чувствует чары и сердцем и кожею
Средь фиалок в лесу, где тропинки не хожены
Ждет весну фея Лето и что-то тревожно ей,
Ей в осоке высокой шаги чьи-то слышатся
И ресницы дрожат на ветру фиолетовом
Лето ждет , но в тумане лишь только колышется
Колокольчик с серебряными эполетами.

Pифмы: полу-золу, разбирала-бросала, листы-высоты, глядела-тело, тут-минут, пережитой-убитой, стороне-мне, колени-тени

Валялись щетки на полу,
а трубочист, стряхнув золу,
держал мои колени.
От шляпы черной тени
плясали джигу в стороне,
а он все клялся, клялся мне.
Я слов не разбирала
листы в камин бросала.
Бесстрастно я глядела
как лобызали тело
Я знала - через пять минут..
Фарфора горка будет тут
Внизу в камине, на полу
горели смятые листы.
Огонь их превращал в золу.
Вещал китаец с высоты
О страсти юной, пережитой
и о мечте, давно убитой.

-----------------------------
Не для конкурса:
Валялись щетки на полу,
а трубочист, стряхнув золу,
держал мои колени.
От шляпы черной тени
плясали джигу в стороне,
на потолке и на окне..
Он плакал и смеялся
и снова клялся клялся мне.
Я слов не разбирала
лишь томно так бросала:
"Не нужно откровений,
встань наконец с коленей!"
Бесстрастно я глядела
как лобызали тело,
Как пылко он на крышу
звал сквозь камина нишу,
Фарфоровые пальцы
как жадно целовал.
Но я не поддавалась,
я грустно улыбалась.
Я знала эту сказку,
я помнила финал.
Все повторится снова
Kак по знакомым нотам:
Надежда, сердца гулкий стук,
круженье тел, сплетенье рук,
Всего лишь несколько минут:
азарт, полет и вдруг...конец.
Фарфора горка будет тут
двух расколоченных сердец...

Внизу в камине, на полу
горели смятые листы.
Огонь их превращал в золу.
Вещал китаец с высоты
О страсти юной, пережитой
и о мечте, давно убитой.

PS Ho yBы "Использовать можно только эти пары рифм, свои – нельзя!" поэтому для конкурса сокращенная версия

Бордо заляпав сонный горизонт,
Порвав его к чертям на лоскуты,
Смешав все: атмосферный фронт,
Магнитные поля и хаос беспредельный.
Явилась ты из сказочных широт,
Шальной стрелой с прическою модельною.
Разбила"тишь и гладь"хвостом кометы,
Разворошив уютный спящий улей,
Наоми - африканская Джульетта -
С загаром сомалийского июля.
Кораллами кричали ожерелья,
Глаза сияли радужек пожаром,
Ты возвестила о прилете трелью
Заморской птицы,
Опалила жаром.
Искрился от электро-вспышек воздух.
Кружилась в диком танце антилопа.
Алмазами впивались в землю звезды,
Сбивая очумевших эфиопов.
Дальневосточная искусница Елена
Дикарку вышила в космическом сафари,
Вдохнув свой образ в тайну гобелена -
Наоми? Амазонка? Мата Хари...

What do I want and what do I really need?
The place – to sleep and the same one
For my friends to feel welcomed and be able to meet ...
To have a milky-white soul
Without any dark spots like a rich soil after the snowfall …
Want to have a bed – nice and soft from the rustling autumn leaves
Mixed with the gathered at dawn mint -
Not much of it, just a hint ...
I want to be able to write to God
Lovely and warm notes,
Enjoy the ride on a bumpy and windy road.
To have a fresh cream in my morning tea,
To laugh aloud from ear to ear
Till my cheeks are sore
To the core…
If I have to cry -
I want my tears to be happy tears, with a smile
I want to take all unwritten lines,
Thoughts, unspoken words and forgotten dreams
And to strung them on a thread to dry
Next to the house - on the sunny side ....
I want to be where my heart resides
To greet the strangers with a nod and a little “Hi!”
I want to keep falling in love from the first sigh
Again and again …with the same guy
And everything - to be easy and light
Like chamomile coloured dress
Shiny, simple, bright, with no sadness or stress
I want something to live for, to strive for
And to have a huge life plan like never before….
…………………………..
It looks like my list’s turning out quite long
May be I need to break it into short verses of one endless song
And sing it – piece by piece when I am ready
Because what I DON’T really want is
To have all at once and to become
Demanding and
Overly
Greedy…

Вечер завесил жару серебристой вуалью
пара созвездий зажгла в теплом воздухе свечи
в сумерках вы распознали меня едва ли
мне же напомнить роман скоротечный наш нечем
нет не оставили вы никаких дорогих подарков
нет ваших писем в секретной шкатулке старой
в тени садов городских и центральных парков
мы не гуляли ночами бессонными под гитару
вы не пугали прохожих забавным танцем
изображая влюбленного Дон Хуана
не были вы для меня молодым испанцем
я не была вашей нежною Донной Анной.
Что это было? До ужаса так банально.
Наверняка вы забыли к обеду и ночь и имя
Сколько их глупых прошло через вас формально
Первыми, пятыми, сто пятьдесят восьмыми
Вы изменились, хотя все такой же мачо
Тот же высокий лоб но уже морщины
Мне представлялась когда то давно иначе
Встреча с любимым /нет/ первым моим мужчиной
Я все ждала тем холодным дурацким летом..
Боже о чем я?..За давностью списаны иски.
Сумерки спрятали искры от брошенной сигареты
Ветер унес микс духов ваших (кажется ) с виски...