Всё, понаехали. В кучу сложили
строчек на стерлинг, смысла на шиллинг.
Что-то прогнило, Шекспира не трону,
ни королевство, ни датскую крону.
Буковка к букве – рифме задача,
франк Камеруна, замбийская квача.
Ямбово – ямбу, смеяться не стану:
злотые – Польше, тенге – Казахстану.
Лёгкое слово почти невесомо –
признак поэзий, киргизского сома.
Милому звёздочка в шорты упала –
рупия Индии или Непала.
Шорты глотают звёздочку жадно
вместе с манатом Азербайджана.
К милому в шорты, хотя не просили,
с неба свалился и рубль России.
Кастрофидельно гуляючи лесом,
курит сигару кубинское песо.
Лоти-малоти молотят в Лесото,
(что-то прогнило, шекспирово что-то).
Золотом роща отговорила –
быр эфиопский, турецкая лира.
Денюжки эти в крайность кидает,
словно патаку Макао в Китае.
Наплагиатили лыбу оскала:
я – ариари Мадагаскара.
Гривну Одессы под сердцем лелею,
прячу в кармане румынскую лею.
Хвалятся Хваром хорватские куны,
евро и доллар – стабильно чугунны.
…Я же забыла про звёздочку, тьфу ты!
В шорты упали могучие фунты.
Думаешь – сказка, и всё это враки?
Вот тебе в шорты динары и франки,
вот тебе стих, а к нему непременно
бат Таиланда, японо иена.

Этот стишок – про валюту и шорты,
это – поэзия, милый. Ну, шо ты!

Давай ко мне, на Суматру – горные скалиозы, долины да холмсы;
если из Шепетовки штата Огайо – вечерней лошадью, знаешь как.
Озеро Сидохони, девятая хижина справа, лианные косы.
Пароль: чепрачный тапир, малайский медведь, свинохвостый макак.
Юго-Восточная Азия – тонкое дело, следует из моих записок
со ссылкой на китайский источник третьего века «Цянь Хань Шу».
Тень кокосовой пальмы ломает северный ветер, а водопад Сиписо-Писо
амфиболию строк предыдущих осмеивает; чудно я пишу.
На пляже белый песок, что твой порошок стиральный, ей-богу,
плюс двадцать семь сегодня, плюс двадцать восемь – в воде.
Небо аланг-аланг; свалившись оттуда, можно увидеть дорогу
к сердцу девушки милой, себя потерявшей, неведомо где.
Так атмосферно давление скачет, ливень тропический вызывая,
в зарослях мангра рифом коралловым пахнет, нюх напряги.
Там заедают москиты. В болотной грязи, на курьих ножках, живая
избушка без дымохода, ристалище здравствующей Бабы Яги.
…На ужин – три поросёнка, лапчатый гусь и крабовы шейки.
Кленовый сироп не пропустили, однако: таможня зажала добро.
Деньги, как и чужие, не ходят здесь, – ни доллар, ни шекель,
а прибрежная деревушка пуста, одна я здесь совершенно, бро.
Хорошего прикупи бутылку шампанского. Ради хохмы –
пару ящиков виски; специй для рыбы, и что-нибудь почитать.
Общаться здесь не с кем, раз в кои-то веки сюда забредает дохлый,
смуглый Кащей Бессмертный, ночной и страшный, как тать.
Да, чуть не забыла: в гаражном шкафу, на случай всякий
лекарства мои возьми, иначе придётся переться в Медан.
Аптеки там есть, инфраструктура окей, но местные – сявки,
подруга мне говорила, буквально из рук у неё увели чемодан.
В общем, всё хорошо, пока не закончились свечи.
Суматра стоит свеч, в сравнение с краем нашим – адекватна пока.
А если не сможешь приехать, привыкни, что время лечит
за баночкой пива и Honor of Kings. Обнимашки, целуйчик. А.К.

на стих "скрипела дверь"
(Александр Оберемок)
http://litset.ru/publ/29-1-0-57245

скрипела дверь, и ты, душа моя,
тихонько появлялась у порога,
оглядывала пустоту жилья,
свыкаясь с полумраком понемногу.
я ждал тебя, как прежде, по средам,
я ждал тебя, как ждал тогда адам
вторую производную от бога.

скрипела дверь, и ты входила в дом,
на страже тишины часы стояли,
я поднимался на ноги с трудом,
укутывался плотно в одеяло,
потом садился на увечный стул,
как будто пустоту собой заткнул,
но получалось у меня едва ли.

скрипела дверь в убогую нору,
ты в контражуре медлила в проёме,
а мне в сорокаградусном жару
привиделось в туманной полудрёме –
наш город был совсем опустошён,
а пятый македонский легион
вставал во всеоружии на стрёме.

скрипела дверь, а тени на стене
под звон небесных сфер кружились в вальсе,
корабль летел на бреющем к волне,
меняя ставки, имена и галсы,
и сон о том, что комнаты пусты,
мой сон о том, что существуешь ты,
сбивался.

______________________________________
______________________________________

скрипит кровать, хотя и не среда,
не пятница, когда питаюсь сытно,
и не суббота, бреюсь я когда,
на результаты ставя плебисцита.
возможно, это спам, несчастный бот,
среду производящие суббот,
или вода, идущая сквозь сито.

скрипит кровать, на вторник помолясь,
стоят часы, они всегда стояли,
я шевельнусь – в пружинах стонет грязь
и понедельник в плотном одеяле,
и голоса из курий или триб,
как будто кто-то грамотно хитрит,
наверно я, конечно, я, а я ли?

скрипит кровать – потёртое седло,
извечный спор – плебейчик и патриций:
кому на запад драпать западло,
и чей увечный стул, как говорится,
футляр интестинальный пустошит,
опять же – понедельник, fuckin' shit,
и мыслей, будто снега намело.

скрипит кровать, в тревоге древний рим,
кольчужка маловата, шапка сене,
давай о пустоте поговорим,
о том, что правда – матка, ложь – спасенье,
что зеркало туманное криво,
что кончилась неделя, с нею во-
скресенье.

на стих "не помню"
(Александр Оберемок)
http://litset.ru/publ/29-1-0-57244

был карандаш. ещё тетрадь была
в забытом доме на краю села,
где опускались облака на крышу,
а я писал про дом и облака,
и возвращалась на круги строка,
и выходил из круга шишел-мышел.

была ноль пять из местного сельпо,
ещё трещал будильник ночью, по
которому я выходил на воздух.
там ветер целил мне в лицо и грудь,
и на ладонь садился отдохнуть,
и исчезал в непостижимых звёздах.

была кровать и шаткий табурет,
по мостовой шагал парад планет,
ведро гремело, вечность грохотала,
но стоило привстать из-за стола –
незавершённость сущего и мгла
терялись в разветвлениях фрактала.

бренчал амбивалентный карнавал,
под этот звон я напрочь забывал,
что надо забежать ещё в сельпо мне.
гудели так тревожно провода…
была ли рядом женщина тогда –
не помню.
_____________________________________
_____________________________________
была весна, закуска, удила,
был двор и кол, на церкви купола,
да СТО, куда вострила лыжи.
цилиндр, муфты, поршни, коленвал,
а рядом лес – там песню напевал
незавершённый сущий чижик-пыжик.

был старый кот – любитель по душам,
за кормом с ним ходили мы в ашан,
без алкоголя обходились как-то.
он лез в кровать, запрыгивал на грудь,
массировал, и не давал заснуть,
и весь вам факт, никак нельзя без факта.

был огород – засей и засади,
и трактор был с прицепом позади,
врезался в землю нож стального плуга,
мозоли были, ссадины, волдырь,
пустырник, валерьянка, нашатырь,
и бледная луна – хандры подруга.

рабочий день: схождение-развал,
камаз, белаз, тойота, самосвал,
и сериал с наигранной любовью.
мохнатый шмель судьбу мне ворожил,
а был ли мальчик или же мужик –
не помню.

...Из ряда же вон выходящий выводится строем,
словарно тенистые кляксы паркетом влача.
Крамольные мысли – красивые жесты героев,
а «сказано-сделано» – утренний взмах палача.
В песчаных карьерах живут генералы. Трущобы
десятой дорогой обходят купцы – лепота.
Потопа не будет, потопы не модны? Ещё бы.
Я их запрещаю, а после меня – хоть вода.
…Лиса Патрикеевна глокую куздру бокрячит,
Танюшка блаженнейшим матом пискляво визжит.
Всё то, что не тонет в реке, называется «мячик»,
а то, чем обложат, красиво и модно – with shit.
Живу в теремке: тесноте и обиде – просторно.
Потом под меня, говорят, монастырь подведут.
Сегодня я взвесилась: вместе с поэзией – тонна,
но в этом стихе не ищи; все шедевры – не тут.
О чём это я?.… Да, уходит и близкий, и дальний,
такой же талантливый и красавЕц хоть куда.
Он сердце моё утопил в очинзаненной спальне.
Герои не плачут, и после него – хоть вода.
На дверь показала, с собой уноси сюси-пуси,
уйди по-английски, и мне чепуху не пори.
Крамольно добавила что-то о матери Кузьки,
и мне не горит: я ж не Нотер, не дам депари.
… Из ряда же вон выходящий выводится строем,
словарно тенистые кляксы паркетом влача.
Крамольные мысли – красивые жесты героев,
больные поэты – проблема моя. И врача.

Собачее носят бореи,
концертное глухонемых.
Бодрящее – жмыха бодрее,
а сочное – тот же жмых.
Получено место в изгое;
там тьма ограничена згой.
Но гонит во мне другое –
по сути всё тот же изгой.
Сухое во мне – собачье –
пустыню влечёт саму.
Заносит меня. Тем паче,
что я и сама – самум.
Нелёгкая будкой метит,
оскоминой вяжет зарю.
Запри же меня в комете.
Я выскажусь
и
сгорю.

Поднимите мне веки, хотя бы до ста поднимите.
Бритвой О́ккама* Вильям из О́ккама бреется пусть.
Я – любитель пожить, я – пожизненный жизни любитель.
Не стучи же, костлявая в двери, я не отзовусь.

Я люблю ощущаться живым в положении данном.
Можно бурей в стакане, (желательно чтобы фужер).
Остальные ослы говорят, я – осёл Буриданов.
Я – осёл золотой середины скорее уже.

Ослабляет износом механика – останови-ка.
Неприятности не создавай и, конечно, не лезь
В ситуацию, где практикуется Мо́ртона Ви́лка**,
Например, где синдромы похмельные или болезнь.

Перемена слагаемых сумму меняет, однако:
«Как ни в чем не бывало» и «В чем не бывало как ни» –
Несравнимые вещи, как КНДР и Монако,
(Продолжительность жизни – большая, в инете копни).

Я не стану дубиной, поскольку уже стоеросов,
Не становится платиной – клёна осенняя медь.
У философа в сердце – поэт, а в поэте – философ.
А философ я – очень крутой. Гениальный. Заметь.

_________________________________________________________________
*Бри́тва О́ккама (иногда ле́звие О́ккама) — методологический принцип, в кратком виде гласящий: «Не следует множить сущее без необходимости» (либо «Не следует привлекать новые сущности без крайней на то необходимости»). Этот принцип получил название от имени английского монаха-францисканца, философа-номиналиста Уильяма из Оккама (англ. William of Ockham; лат. Gulielmus Occamus; фр. Guillaume d'Ockham, ок. 1285—1347).

**Ви́лка Мо́ртона (англ. Morton's Fork) – выражение (дилемма), описывающее ситуацию выбора между двумя одинаково неприятными альтернативами, или же ситуацию, в которой две ветви рассуждения ведут к одинаково неприятным выводам.

Гляжу в себя, как в зеркало лица,
гляжу, изображение двояко:
с одной страны – гламурная овца,
с другой страны – рогатая чертяка.
Ни возраста, ни старости, ни драм, –
как будто Рождество, и всё забыто.
С одной страны – походка от бедра,
с другой страны – аллюр на два копыта.
Хочу осквернословить суфикс -ядь,
но вышли на границе ум и смелость.
В одной стране – мне нечего терять,
в другой стране – ругаться б не хотелось.
Скажу тебе, дружок, веди учёт:
хорошее, плохое – на бумаге
пусть будет у тебя. А то ведь Чёрт
решит, что с двух сторон ты падший Ангел.

Небо коптил? В облаках, в облаках повитай,
где наша не пропадала пропадом, как ни крути.
Хляби небесные – Полишинеля секрет и тайна из тайн,
а житие на Земле – ё-твоё, рутина рутин.
Выключи свет, гранату кинь, уходя,
все ни стыда ни совести отложив на потом.
Будешь питаться воздухом, вкушать от слепого дождя,
по четвергам, после дождичка – суп с котом.
Пальцем в небо тыкнёшь – от бублика дырка.
Можно краски сгущать, чтобы не приуныл.
Само собой разумеется, Богу не тыкай,
но и не выкай тем, кто свалился с Луны.
Сколько душе угодно – руки сиди сложа,
правде смотри в глаза, спи, как убитый.
Гарь? То геенна огненная. У них там всегда пожар:
на сковородках жарятся содомиты.
Хочешь, кричи караул, хочешь, криком кричи,
чувствуй себя, как дома, и чувство локтя.
Тянет к Земле? Вспомни всех поимённо, вот тебе на почин:
Владимир, Борис, Леонид, Иосиф, Володя…
…Ладно, пора прощаться: пора вам с места в карьер.
Хватит с жиру беситься и бить баклуши.
Дедушкам – Анну на шею, бабушкам – бриллианты в колье,
а эти стихи – для пропуска. Богу – в уши.

…Весна приближалась вяло, на реках готовя раскол
старого льда. А холодно было дико.
К маме папа пришёл на свидание без носков,
красную пряча под пиджаком гвоздику.
В комнате пахло сыростью – крыша текла.
Бабушка с дедушкой вышли к соседям, будто
срочные образовались у них там дела,
и поглядеть в телевизор – ну, очень круто.
Мама гвоздику поставила в банку с водой,
папе вручила ножик и тазик с картошкой.
Папа, большой и сильный, мускулами налитой,
чистил картошку толсто, краснея немножко.
Вечер, гонимый ветром, скользил по проводам,
форточка брякала, а сковородка шипела.
Пили вино креплёное, красное, вроде «Агдам».
Полифония сердец и пение a cappella.
Ближе к полуночи запланировали меня.
Соседи давно зевали, а дед травил анекдоты.
Ветер гудел за окнами, крыльцо и дверь леденя.
Февраль шестьдесят второго, вечер субботы.
***
Дома того триста лет, как нет. Но тоски
по тем временам не испытываю, хоть безлико
и бесцветное время сейчас. У всех есть носки.
А у меня есть память. И красная в ней гвоздика.

Рожа над пропастью. Глупости ли
липкая снежная вата, а?
Белый катается шар-пластилин:
дети лепят горбатого.

Солнце – верблюжья колючка. Лечу
с горочки в задние числа.
…Я ли тот мальчик, что держит свечу
ныне, вовеки и присно?

Я ли девчонка-циркачка Суок
с песенкой «Ха́ва наги́ла»?
Слово катаю, как в масле сырок.
Я не исправлюсь, могила.

Месит пороша мучные коржи…
Элементарна до атома
суть этой пропасти. Так ли, скажи,
лепят поэты горбатого?

Перевод на русский язык стиха
Уистена Хью Одена
"Тот, кто любит больше"

Wystan Hugh Auden
THE MORE LOVING KIND

Looking up at the stars, I know quite well
That, for all they care, I can go to hell,
But on earth indifference is the least
We have to dread from man or beast.

How should we like it were stars to burn
With a passion for us we could not return?
If equal affection cannot be,
Let the more loving one be me.

Admirer as I think I am
Of stars that do not give a damn,
I cannot, now I see them, say
I missed one terribly all day.

Were all stars to disappear or die,
I should learn to look at an empty sky
And feel its total dark sublime,
Though this might take me a little time.

1957

________________________________________________________
________________________________________________________
Последний в жизни звездопад…
Ему плевать, что скоро в ад
Отправиться обязан я,
Бояться больше, чем зверья,

Людей, смотрящих в небеса.
От безразличия и сам,
Привязанности избежав,
Хотел бы звёздный видеть жар.

Вернётся ль страсть, любви струя?
Пусть любящим пребуду я
С тобой в сравненье во сто крат.
А если б умер звездопад,

Любить бы мог покамест ту
Одну нетленную звезду.
Я научусь – дай только час –
Той темноте высокой в нас.

у меня зазвонил вавилон
кто говорит
клон
пролетарии странные здесь
соединяй-тесь
верблюды слоны крокодилы
и прочие страхо-мудилы
чтоб не сказать по-другому
на семьдесят лет в кому

забудьте все сказки дети
давайте в дудку дудеть и
ждать капитана блада
и пять-шесть пудов шоколада
две пары отличных калош
перчатки зайчаткам положь
а книжки мартышек труд
медведи в майн кампф перетрут

целый день
динь-ди-лень
динь-ди-ленин
то тюлени звонят
то олени

завертел вавилон карусель
на газелях спасайте друзей
кенгуру носорог мойдодыр
наберите побольше воды
а еду чтоб не плакал живот
из болота неси бегемот
***
мне б заснуть отдохнуть
только лёг
закровавил в печи уголёк
развязалось во рту помело

то мозгам позвонил вавилон

Изранены руки
железом дурман-травы,
просоленный йод
заливает икринок паюс.
До нереста мыслей –
прощальный кивок головы.
Уходите вы,
а я пережить пытаюсь.

Нет, лунный песок –
не секунды фигур стекла,
не черных лесов антресоль,
не изжёванный ветром парус.
В разлуке – спокойно
и ангельской грусти клад.
Уходите вы,
а я пережить пытаюсь.

Закончится сказка,
останутся ложь да намёк,
слезами пополнится
мудрости вечной кладезь.
Забудьте. В камине
меня догорит уголёк.
Я тихо уйду.

А вы пережить пытайтесь...

явился не запылился
яко тать в нощи
вдоволь хлебнул киселя за седьмой верстой
вот тебе пространство и время
влезай и тащи
стой на своём
но под стрелой не стой

стерпится слюбится
тяжкие все отпусти
путь наименьшего сопротивления выбрав
веруют здесь блаженные
избиратели да августин
как рыба верует в грош
а в рыбу выдра

здесь не объять необъятное
но материи высоки
сивые мерины врут до седьмого пота
с неба хватают звёзды
губастые не дураки
чел человеку волк
а не волк работа

ни за какие коврижки
не шевели мозгами
с молотом и наковальней удобнее между
носится с писаной торбой
здесь Бог и с тобой и с нами
тут роют яму другому
а хоронят надежду

ни в какие ворота
метод проб и ошибок
на благодатную почву слово упало бы
если б семь футов под килем
полный вперёд не дрожи так
видишь кота в мешке
это я на палубе

Понедельник причислен к лику тяжёлых дней.
...Собеседник нервозен, когда говорит о ней.
В раже пыжится пыжик на шапке, и лезет каракуль
из шубейки на вешалке; то из моих каракуль
совершенно понятно. Наигранно, тошно и робко
намекаю на возраст: на градус я старше, чем водка.

Он жену проучил бы, да только не знает, как.
Оттого, что воспитан, сжимает себя в кулак.
А любовник жены – морячок, упакованный, полный фарш;
на пути запасном бронепоезд для мести наш.
…Я питаю здоровую ревность ко всем морякам,
и жалею, что нету стержня во мне, и крепости коньяка,
но верблюду понятно и яблочному железу:
обтекаема я. Так что в ушко иголки пролезу.

…Под словесный сквозняк прогорели дрова, угли сожжены.
Театрально страдает малыш от проделок своей жены.
Золотое пенсне восторгает цветки герани,
а соседние столики ждут молодых и ранних.
... Я хочу на корабль, подальше от жизни культа.
У марины мораль – вода бирюзовая ультра,
где кола и двора первобытна пещера фреской.
Но запущен коллайдер, частицы столкнулись.
Трескай.

Ищу дурака – Ивана, не помнящего родства;
краем уха услышите – знать мне дайте.
Ваньку валяла умного, и выгнала на ать-два:
кидает из крайности в крайность полюс – предатель.
Самое время потехе, да глупость сморозить так,
чтоб с головой непокрытой до шапочного до разбора.
Шапками закидала зима мой сократный чердак;
сказка-то скоро сказывается, а стих о зиме – не скоро.

Слышал, как снег на голову – кто по дрова, кто в лес?
Место под солнцем займи, и диплом не щёлкай.
Учение – снег, неучение – снег; ты влез
в белый сугроб вопроса, поставленного девчонкой.
Облачный лёд реки, в голубую каёмочку ель,
след простывает, но скатертью мне дорога.
Мелят неделю емели, пишет мелком метель…
Вот тебе Ван, а вот тебе Гог у порога.

Филькина грамота цепляется к мелочам:
мало цвести и пахнуть, так надо же часом с квасом.
Грачи прилетают на мой чердак по ночам;
вдали городишко и церковь, всё так, Саврасов.
Трещу без умолку, хрустит под полозьями наст,
с больной головы на здоровую – к Зорьке в сани.
Ищу дурака – Ивана, надеюсь, что Бог подаст.

А нафиг баян козе – решайте сами.

Небо – точки в глазах, капель синь;
ты его по ночам замораживал.
Поутру воровал апельсин,
потому, что хотелось оранжево.

Наслаждаемся соком вдвоём,
улыбаемся фрешно-доверчиво,
апельсин никому не даём,
чтоб самим наслаждаться до вечера.

У его жёлто-рыжих боков
нам не спится – какого-то лешего!
Ты не думай в меня глубоко,
лучше свежего сока подмешивай!

Оставляем надежды, входя
в апельсин, порыжевшие заживо.
Нам не нужно мудрёных бодяг:
мы хотим апельсинно-оранжево.

Не вникай в каламбурную суть:
в ней давно ломоносят радищевы.
Апельсин, апельсан, апельсунь… –
почему до сих пор не почищены??

Ямб, амфибрахий, хорей, анапест,
дактиль… – всё те же лица.
Боже, возьми на себя мой крест,
имя Твое да святится.
Ритма зола, рифмы пепел я весь:
голову Муза курочит.
Царствие сна ниспошли мне днесь,
вырви из Царствия ночи.
Хлеба же вдоволь, а мне – края:
сердце бурлит печалью.
Скоро ли будет воля Твоя
на этой Земле? Не чаю.
Вексель оплачен, раздал долги,
дом – из мацы** и кавы***.
Царствие, сила Твое – помоги:
выжег нутро Лукавый.
Боже, возьми на себя мой крест,
имя Твое да святится.
…Ямб, амфибрахий, хорей, анапест,
дактиль – всё те же лица.
__________________________________________________________
*Аввун дбишмайя (אַבוּן דְּבַשְׁמַיָּא) (арам.)/ Отче наш, иже еси на небесех!
**маца – в еврейском религиозном быту: пресный пасхальный хлеб
из пшеничной муки в виде очень тонких сухих лепёшек
***кава (укр.) – кофе

Я – в небе. Ты – в небе. Покрыты пылинками звёзд.
И выгнутся ветки упруго, податливо сплюснув
всезнающий пепел, сгоревшие тысячи вёрст.
Я – эхо. Ты – эхо. Мы – звёздное эхо моллюсков.
И мне до тебя, где бы ты ни была, помогут Иосиф и Роберт.
Опять археолога пасть нас с тобой позвала.
И падаль – свобода от клеток – поэзию гробит.
И даже в краю наползающей тьмы пирамид –
обратная версия грани смертельного круга,
пойми, дорогая, ты – доктор, а я – Айболит.
Я – древность. Ты – ревность. Мы звёздная (д)ревность друг друга.
Слежатся в обнимку аппендикс и апофеоз,
окурками ляжем, плевками в тени, и помнёмся.
Рождественский меркнет от пепла моих папирос.
И кажется дальше от нас Александрович Ёся.
Любовь позвала, и не надо про войны и про.
Совок замаравши в дрожащую мякоть частицы,
с тобой отрыгнёмся мы в золото и в серебро
той собственной древности, чтобы навеки проститься.

Мой визави от счастья спятил:
бобы с печёночкой и кьянти –
прекрасный ужин. Позови
подругу, друга и соседа;
музон и лёгкая беседа
о правильности дозы вин.
И я пришла на этот запах –
безмозглый кролик. Средний Запад
смакует новость: ох и ах.
Коль пропаду, так хоть с музоном,
а если выживу – резонно:
сидеть устала на бобах.
…Что рассказать? Живу аскетом:
гуляю где-то, трахи – с кем-то.
Здоровье – так себе. Цирроз,
скорей всего, вполне возможен.
Работа? Днём. И ночью тоже
компьтер. К заду стул прирос.
Но поминать не будем всуе:
давай за нас – и потанцуем;
слова, цветы пьянят.
Прижми сильней: мне дико, голо…
...И тишина мне режет горло

молчанием ягнят.

Ползём, бежим, идём по переходу,
количеством и качеством гордясь.
Ожог от молока? Подуй на воду,
стараясь не ударить мордой в грязь.

Ударил? Заберут из грязи в князи,
а молод князь – и дума молода.
Я слышал, что они – большие мрази,
особенно зимою, в холода.

Я слышал сам, что там собаки – дуры,
где с ними был пастух – совсем дурак,
там денег не клюют у князя куры,
попал как кур в ощип – недобрый знак.

…Пишу стихи, пишу – вся шея в мыле;
и не решён один всего вопрос:
как облегчить житуху не кобыле,
а бабе.
Той, что тянет этот воз.

О дождике пускают слухи
на небе тучки-повитухи,
и душу-скрипку рвёт Менухин
над серо-пепельной тоской.
Ругают воробьи синичек,
глаза домов – головки спичек,
я – пьян и не фотогеничен
на фоне каши городской.

Художник замер над портретом,
пропахли краски амаретто,
и вдохновенье бродит где-то
индифферентным кирпичом.
Коты на крыше тянут мазу,
внизу не повезло КамАЗу,
во мне заходит ум за разум,
плохой погодой огорчён.

Такая у людей порода:
чуть что – погода и природа
в любое время суток, года –
виновница всех бед людских.
И потому ушли пегасы
подальше от бесплодной массы
осваивать Луну и марсы.

И с горя лезет в петлю стих.

сны
периферия ауры
восемь
одной тесьмой
красные белые
цокот копыт чугунный
ты не досмотришь первый
как в темя стучит восьмой
губ апокалипсис
голод
лгуны и гунны

главнокомандующий
призрачный вестовой
мехи
меха
неба горит цистерна
звери о трёх шестёрках
чёрт или бог с тобой
лиха беда начало
а кончится скверно

двигаться
что-то делать
действия инфинитив
так ли игла смертоносна
душа ли призрак
паника
книга жалоб
и жар но ещё не тиф
свет пропаганда солнца
а тьма капризна

кровь тараканья
кинь шинель на полать
серебряные газыри* да игрушек ящик
для янычара чтобы
что бы ещё продать
полку и зубы продать
и жюри журящих

константинополь либр**
за медальон париж
ненависть и любовь
умирают разом
гранаты не той системы
павлины ты говоришь
и прячешь свой свет за тьму

а ум за разум
__________________________
*газыри - металлические или деревянные гнёзда для патронов,
нашитые рядами справа и слева на черкеску на уровне груди
**либр - от франц. libre - бесплатно

Циркуль – земля круглая,
дождик – дорог кашица.
Каплю тошнит – дура я,
аист летит – кажется.

Солнце хочу рыжее,
и малыша с норовом.
Будем любить – выживем.
Я жду трамвай. Здо́рово.

Что характерно, достаточно двух цветов:
чёрный и белый – получим февраль вечерний.
Ассортимент и богатство красок – не то,
что тебе нужно для эффективных лечений.
Вкус апельсиновой цедры, персика и фундука,
с ноткой ореха грецкого и карамели –
в бокале нагретой мадеры. Love-а, проснулся вулкан.
После – прекрасен чай с цветками камелий.
Щёки пунцовые? Можно по Питерской вдоль
или Катюшей на берег летящей походкой.
В ахроматизме зимнем доступны и шарм, и боль.
Ворона в чёрном на белом снегу пофоткай.
Пишет контора, людей подгоняет плеть
времени жуткого, реквием и мендельсоны.
Мама ругается: «Доця, не смей болеть!».
Всё она видит с неба оком бессонным.
Дай зажигалку – бокал подогреть и зарю,
Выдай огнетушитель – на всякий случай.
Даркни меня, как Жанну – я с мамой поговорю.
А лучше – исчезни, ворон. И снегом меня не мучай.

Возьми меня в стаю,
пока молоко не высохло на губах –
птенцом желторотым смотрибельна в ярком, весёлом.
Кто там у вас, Акела за главного? Ах,
он, говорят, промахнулся, и нищебродит по сёлам.
…Как-то в пещере я тоже главной была:
на мамонтов страх наводила и тихий ужас.
«Ваша пещерность», они мне шептали из-за угла, –
«примите филе на ужин для Вас и Вашего мужа-с».
С бивнями ниже плеч, топали мамонты прочь,
точнее, топало то, что от них осталось.
Сушёную звёздочку бросала в костёр я. И ночь
спала, как дитя, не чувствуя мир и усталость.
…Не пожалеешь: я вырасту и покажу свою прыть.
Пока – маникюр, потом, соответственно, когти.
С волками и без, я привыкла беззвучно выть
в зеркальный жилет исповедальный напротив.
Возьми меня в стаю, возьми, пока нет орудий труда,
пока лопату не сделали: уже доставали меня из ямы.
А я покажу вам джунгли, где голода нет, но туда
частенько заходит Дарвин. Он думает, мы – обезьяны.

парадигмы флексия буду лапидарна
монастырь алексия где за морем варна
в копоти и гари я антилопа гну
лунная болгария звёздами по дну
солнца алопеция* полдень апогей
скоро ясу** греция море эге-гей
пляжи голден бичи и бешамель мусак
соблюдай приличия не гуляй в трусах

это было раньше но в спину много лет
мир когда оранжево правил фиолет
не считались галстуки без кокард погон
и коптил по засухе антилопа гон
чтоб тебе не хныкалось тряпочку на рот
антилопа это лось но наоборот
проводи умеюча на курортах дни
раскуркуль козлевича с антилопой гни

скоро лето кажется бог даст доживу
переходят в кашицу мысли даже ум
бездорожье колется на куски слова
рот повязка школьница ты поцеловал
эстафета палочка звери птицы кыш
процедура масочна мистер икс малыш
школа жизни школою но водил виню
в том что ходит голою антилопа гню

парадигмы флексия копоть сми и гарь
автостопом если я сразу лапидарь
у судьбы у девичьей так уж повелось
мужики козлевичи антилопа лось

_________________________________________
*алопеция - облысение
**ясу - привет, здравствуй (греч.)

Безбровая девушка с полуулыбкой подносит вино.
Тринадцатым будешь? Трапеза в самом разгаре.
Целуй меня страстно – времени гидра давно
Мою безвольную душу смертью ласкает.
Эскизы стигматов, стих матов во гневе моём,
И ноги омыты – для них полотенце на чреслах.
Замылено око и без перспектив окоём.
Выплёвывай пепел – любовь же из пепла воскресла.
До высшего ангела не дотяну, херувим.
Тем более, речь не о чувствах – туманны, далече.
Познаешь себя и почувствуешь кем-то другим,
Когда поцелуем засаленных уст искалечен.
Целуй меня страстно, сдирай мою кожу-парчу,
Дроби мои кости, убей мои сердце и печень.
…Прости, Маяковский, я тоже в иуды хочу:
Мне нужно платить "коммуналку".
А нечем.

раны свои покажи мне в зрачке ока божья
сave cave смертный dominus videt*
третьего круга лучи
семь смертных грехов бездорожья
то бишь дорога есть но в сатанинской свите
чревоугодие праздность похоть гордыня гнев
зависть и алчность видишь ли в круге четвёртом
тондо** четыре последние вещи предписаны мне
как результат моего отравления мёдом

ты б не опаздывал
время концерта в яйце***
трам-тара-рам идеальная музыка
пьяная
еле живая меняю лицо а в лице
праздник кривляния трум-туру-рум
обезьяна я
ад и потоп земных наслаждений сад
святые отшельники фокусник страшный суд
и крест деревянный несу
да только несу назад
к зачатию истины кровью блюя несу

кланяюсь ветру
ползу на карачках к волхвам
царю что от бога кланяюсь
пусть нас дрючит
будет сидеть он сказал
да будет скажу я вам
главное чтобы сидел
чтоб сидел
костюмчик
____________________________________________
*сave, cave, d[omi]n[u]s videt - «бойся, бойся, ибо Господь всё видит» (лат.)
**тондо - круг, круглый формат, изображение, вписанное в круг
***Концерт в яйце - картина Иеронима Босха (около 1475-1480)

Ударь меня, теребень кабацкая, по щекам:
не выдержала сердца редкого – задремала.
…На Колыме у нас будете? Проще – к нам,
дойдя до нужной кондиции. Дичи мало?
Кто бы сломал этот дурацкий станок…
Потоки сознания, нет, слов лушпайки, помои.
Ты похож на меня двоеточным словом «дано»,
дон Арифметик. Во всём остальном – омоним.
Сколько ещё скажу? Напяль циферблат, засеки:
горница, горлица, гонится … рифмы – падаль.
Может, румянец останется вместо щеки?
Красная девица всё-таки… Рядом падай.
Ровно, как в сказке, обухом кверху топор,
тяп да ляп – корабль, пушка и парус.
Тысяча дней, больше трёх лет с тех пор,
как я загибаюсь в себе. И в тебе загибаюсь,
словно углы страниц, исписанных под буше;
для возбуждения – кофе, коньяк и водка.
Крем и бисквит, делириум тременс… В душе –
чист изумруд. Ядра и белка. Вот как.
Лучше бы Колыма. Или скит, одиноких приют.
Там и жалеть себя между ударами сердца.
Ты постучи по дереву, сплюнь. Обычно плюют
ошуюю*. Когда никуда не деться.

_______________________________________
ошуюю (старинное наречие) = по левую сторону;
антоним = одесную.

дни талисманы
ночи фетиши
небо из манны
падает в крыши
утро мудрёное
вечер беспечен
встречи у клёна
сердце диспетчер

летом на солнце
осенью в холод
сердце трясётся
сраный психолог
чует когда
влюбишься жарко
с гуся вода
колёсная палка

звёздные росы
вопросы ребристы
дуб стоеросов
хоть застрелись ты
любит грозу
поклоняешься маю
грузит везу
не понимаю

ветер соломы
настелит на грабли
кто мы и что мы
не знаю ни капли
что-то распелась
тенью для тени
закономерность
несовпадений

Молюсь, пока меня боготворят,
Пока «пока!» – не часто, и не густо.
Что крыша есть от снега января,
любовник есть, и водится капуста.
Молюсь, пока инжирные бока,
картошкой нос, пилатес без Пилата,
пока вином наполнен мой бокал,
пока ни в чём, ни в ком не виновата.
Когда, мой друг, тебя услышит Бог,
я помолюсь, чтоб ты услышал Бога.
Я помолюсь, чтоб ты молиться мог,
пока с тобой такого счастья много.

Пародия на
"Пахнет хвойным дымом возле входа в лето"
(Купреянов Иван)

Пахнет хвойным дымом возле входа в лето.
Шарики пионов, нитки муравьёв.
У костра треножник от теодолита,
тео- значит «божий» (или я неправ?)
На треножник можно котелок подвесить,
положить в который рваного свинца.
Вечер, скоро десять. Скоро Ване десять.
Это очень ярко в с п о м и н а е ц ц а.
Доски под железом, у железа угол,
помню этот угол до сих пор, ногой.
Так тебе не вспомнит ни окей, ни гугл,
уж прости за правду, сервис, дорогой!
Что свинцовый крестик, что подарок божий –
вязкая конфета вечного вчера.
Это как, примерно, из коробок – те же
шарики на ёлку, нитки мишуры.
Так тебе не вштырит никаким макаром.
Шарики на ёлку, нитки муравьёв.
Что всего дороже, то даётся даром.
Я всю жизнь вникаю в смысл этих слов.
__________________________________________
__________________________________________

Штырили Макара шарики и нитки,
телеграм и вайбер, и – окей – ватсап.
Это как, примерно, в панцире улитки,
или случай с раком, что за руку цап.
Этим же макаром – уж прости – к телятам;
порубить, подвесить – пусть болтают-ца.
Прокоптится мясо, заодно и я там
хвойным дымом смажу дырку от свинца.
Не спеши увязнуть в коробке конфетой,
прикупи на всякий пару третьих ног.
Муравьи шпионят возле дырки этой,
после входа в лето я ходить не мог.
Я всю жизнь икаю. Кто меня отпестит?
Может быть, железной доской об углы?
Не везёт мне в смерти – помогает крестик.
И Полад бюльбюлит. Видимо, оглы.
Котелок не варит, нужно мысли сеять.
Да Макар всё глючит: с ёлкой говорит.
Скоро шесть десятков. Скоро пять и девять.
Жизни здесь не будет. Изучай иврит.

Пародия на
"Круг бытия дрянного..." (Купреянов Иван)

Лучшее даже тленно.
Это звучит сопливо.
После отстоя пены
надо просить долива.

Органа счастья нету.
Форточку отвори – и
пей сколько сможешь света
органом эйфории.

Всё повторится снова.
Господи, дай нам силы.
Круг бытия дрянного.
Выпил. Украл. В могилу.
______________________________

++++++++++++++++++++++++
______________________________
Тело заносит влево.
Нос как большая слива.
Форточку прячет Лена.
Может хоть даст на пиво.

Позже спрошу. Сейчас я
орган вставляю в лето.
Органу нету счастья:
Оля, Елена, Света... .

Но иногда я – соло.
Хава пока Нагила.
Всё повторится снова.
Орган. Оргазм. Могила.

электричество кусь
и в стране дефициты горючего
тут и наша вина
тупорылость нельзя отрицать
я курнула слегка
и увидела скворушку тютчева
зацепился за молнию спицей
помянем скворца

холеричное дзынннь
тематически выдало горлышко
оторву лепесток от ромашки
воскреснет ещё
я макаю в чернила перо
благодарствую скворушка
наши цели ясны
за работу
напомнил хрущёв

я богатой была
но последнее в пасти мавроди и
до сих пор ожидаю проценты
подробно в ватсап
я себя пародю
но никто не читает пародии
а присяду курну
воспеваю погибель скворца

Зима. Какого аллилуйя
не помнишь чисел, дат и дней?
Возможно, сердце, торжествуя,
желает раствориться в ней.
Слиянье с небом – перманентно.
Земля? О скорбном думать брось.
Соображаешь (в кои лета)
не на троих, а на авось,
пока скользят на снежном блюде
под ветром с ледяной лапшой
незамерзающие люди.
С несогреваемой душой.

Острые грани рубина – сквозные ранения под и над.
Красные, алые, в спело-буро-малиновом от и до.
Кислая мякоть, разрывается в сердце гранат.
Завидуйте, ягоды: банан, смородина, помидор.
Мадонна с гранатом, пока Боттичелли в саду.
Розовый сад рассветом бордовым кровит.
Не учащай мой пульс, я в соке ран и так пропаду.
Мой плод человеку – бог, благопристойный на вид.
И воли не нужно мне, храни турбина мотор.
За ночь сгорели желания в ярком огне костра.
Бешеный фрукт во мне стожилен, стоглав, а то
Я бы порвалась на ямбы, пока на язык остра.
Длинная ночь ушла в седины твоих глубин.
Дьявола не помяну: он с моего рождения тут.
Ветер сломает ветку со мной, насыплет зёрен рубин.
Что соберёшь – твое. А стих – на жмых подметут.

Перевод на русский язык стиха "*****"
(Виталий Мамай)

Наснилось кольорово й чітко:
вісімдесяті, Бабичівка,
у кожній другій хаті Бабич
чи ген від траси, чи обабіч,
ти ловиш рибу не для їжі,
як роблять тут лише приїжджі,
та з гонором своїм міським
ще й не вітаєшся ні з ким.
Неподалік ставка криниця...
І хто б подумав, що насниться
таке десь інде і колись.
Корови в лузі розбрелись,
старе німецьке кладовище,
паркан уже від сонця вище,
а всі твої живі, живі ще,
сміються, ходять по землі,
та й смерть абстрактна взагалі...
_______________________________
_______________________________
Приснилась в цвете, ясно, чётко
восьмидесятых Бабичёвка;
чуть ли не в каждой хате Бабич,
а ты, рыбак, себе товарищ,
и гонор чисто городской –
зачем здороваться? На кой?
А Бабичи – то ген от трассы…
Ставок, забор, коровопасы…
На старом кладбище немецком,
как солнце в луже, бродит детство.
Колодец – роутер-инет.
Вот неба голубое блюдце,
вот мама с папой мне смеются.
И смерти нет.

Новгород и Псков – за Диму-лже…
Духовенство набивает шишек.
На Смоленском, курва, рубеже –
в соболях, парче – Марина Мнишек.
Веселясь, ликует весь народ;
на посольстве – князь Рубец-Мосальский
и Татищев, свет Игнатьич вот
раздают награбленные цацки.
Пёстрые коты – восторга МУР…
Заведут, сказали, дело «пёстрых».
Там собрался весь честной гламур;
были Клэр и Мерна Бэрри (сёстры).
Мёд и пиво, заячьи бега…
Кто кого загрёб, того и сделал:
в голубиной почте четверга
сообщалось об усладе тела.
А ещё бывают (не кричи):
странные зрачки, в субботу глядя.
Мы живём, как в стенке кирпичи,
как в столице Украины дядя.
То детишки от туда-сюда,
то коты – нахальные чудила.
Снега бриллиантится слюда –
я, в карете сидя, ощутила.
Мы с Мариной катимся в МГИМО;
снова понедельник – память рядом:
где-то здесь убит второй Димон.
Или первый: я сразила взглядом.

метнули мне бисер
изрядно кислит
лимоном натёр фарисей
в духовке запёкся румяненький свин
библейской истории всей

боишься гориллы поджарь паука
чтоб хрюкала смачно свинья
ударили в колокол бьём по рукам
священник свинюка и я

потом закупили мы оптом корма
морковку свеклу сельдерей
духовность во мне от большого ума
тем более древний еврей

отдали последнее вам говорю
портки поснимали к рублю
но свин богословский нахрюкал нам хрю
заместо любовных люблю

за газ не плачу выручает камин
дровишки вестимо из рощ
питаюсь духовно сальца витамин
а в пост фаршированный хвощ

приснится такое себя не вини
я тоже себя не виню
духовности нету в потомстве свиньи
а мне подложили свинью

снимай дорогая с лимонки кольцо
лети к буревестнику мод
духовно поэту мешает лицо
в котором духовность живёт

Я расплавляюсь: усталость металла,
каждое слово острей и наглей.
Мне бы Икара зачать от Дедала,
мне бы от Доктора чтоб Бармалей.
Знаешь, емели расселись на вые,
свесили ножки, и щучно галдят.
Мне бы собак, только чтоб ездовые;
просто-собаки меня не хотят.
Я бы гуляш нагуляла от Яши,
и Шапокляк, крокодиловый ген.
Только тогда, от души погулявши,
я бы решила, что never again.
Каждое слово растёт в перегное
связей, контактов, бесплодности встреч.
Я сочинить обещаю иное.

Если удастся под Истину лечь.

*
сговор рыжих
волнистый воздух иссиня
пшеница подсолнухи
антошка дедоубийца
чижит пыжик
лису воронит разиня
пошла вода в хату
пора умыться
**
золото губит вас
мой дорогой маккенна
не златом единым богаты
говоря между нами
мы как цветы без ваз
как дети без нянек наверно
смиренно пьём свою чашу
закусываем удилами
***
я прячу золото в чулок
надежду в банки
а с верой перебор чуток
грешила паки
любовь мне обещали тут
в день чемоданный
когда меня переведут
через майданы

рафик ни в чём не виновен скажи
комеди клабушка бесится с жир
смех мы в себе переборем
утром кокошник поверх паранджи
смертный порог переполнен аджик
и полумесяц над морем
щучьим велением голем

крюк или море ермолка кипа
вязким вареньем айва закипал
чем-то замужним яхши
втуне побед торжествующий над
ты и служить и прислуживать рад
хлеб матнакаш пирожки беляши
ну-ка семённа пляши

запах морозной декабрьской мглы
ах шоколадом июлем оглы
азер певца из байджана
рафик кумирен градирен стакатт
феджио соли сольфеджий закат
веток метро и сирени
арфа дудук и свирели

дуло ли маха иль ин ахмадул
басом глухой фистулы не продул
родины задраны ноги
шпиль минарет синагоги
долго ли коротко долго ли ко
будем сидеть и смотреть далеко
из неприкрытого срама
знает
бен ладен
усама

кому не спится в ночь
лишённую слуха
могу намазать мёдом
сгущённым ням молоком
но слишком узкие двери
когда полтора винни-пуха
у вход посторонним вэ
у кролик дот ком

крикливое небо птичье
слякотно не по-январски
кошка в трубе водосточной
шур бухгалтерии шум
забыла домашку тичер
я сделать
и строю глазки
давайте в шкафу где лошадь
грешу

полтинник на свадьбу и роды
для селезнёвой маши
не жалко а платье солью
ну мальчик и мальчик и мальч
ага это сфера кого-ты
искал агасферку лукашин
давай в шкафу где скелетно
и much

продолжим полёты в порше
познай наизнанку боже
плашмя упади подкошен
в кайен
о дай же мне паузу сердце
овсянку у кролика есть сэр
а в мымру вход вэ новосельцев
а е

Здрасте, гнёзда аиста
И большой живот.
Милый чертыхается:
Растолстела, вот.

Сексодром – испорченный:
Каску одевай.
Прыгаешь с обочины,
Будто под трамвай.

Стала нынче пухленькой,
Есть куда копнуть.
Будешь ты папуленькой –
Выше нос и грудь!

Жми плечами, веришь коль,
Смейся и пляши.
Запасайся денежкой:
Будут близняши!

Семеро по лавочкам,
Малых аистят.
Я была булавочной?
То подруги льстят.

Да и ты не мидл юн,
Не тростинка, чай.
Просто нам завидуют,
Всё. Скулить кончай.

Выпей корвалолу, и
Выбирай роддом.
Кто там? Дэ́вид Бо́уи?
Музыка – потом.

Апина Алёна вот
Это высший класс.
Принеси солёного:
Мутит что-то нас.

На морозе? Что ж теперь?
Знал, куда несёт.
Жди, наступит оттепель:
Я рожу – и всё.

Кирочная, Моховая, Соляной переулок,
Полторы комнаты в Доме Мурузи.
Окна на Пестеля, книги, виньетки булок.
Скоро шестнадцать; характер требует кузни.
Старт – «Арсенал», фрезеровщик,
Морг – помощник прозектора.
Еврейская птица не ропщет –
Пыхтит пропаганда газетная.
…Истопником в котельной, матросом на маяке,
Белое море, Сибирь, Анабарский щит.
Ты не станешь поэтом, и чёрт знает кем,
Если выучишь польский или английский. Shit.
Нужно бежать за границу, здесь главное – самолёт.
А что же из Родины? Разве стихи Марианне.
И плечи обнимешь эти, и пустота поёт
Над пережёванной жвачкой переживаний.
Так бы и мне, ахматовской сиротой,
Клюнуть зерно таланта, о, боже правый.
Но я не стану Поэтом, не стану единственной, той,
Что звук источает мёда. Или отравы.
Общее будет, конечно: кладбище Сан-Микеле,
Что-то из серии «отныне, вовеки и пресно».
Может, был хлеб единым, картошку с хамсой мы ели.
…Купила булку на Пестеля: с разрыхлителем теста.

тапочки белёсые стираю
дустовое мыло тёрка таз
харьковская область хата с краю
там живут танкистки спросишь нас

чёрствые сердечки липу пишут
ну их в баню грохнуть как котят
я большая мне б уже парнишу
но танкисты свадьбы не хотят

был один майорчик ветхий кстати
но зато при танке и бабле
говорил что я как анти-встань-тик
и крючок со мною не парле

были и другие паши пети
голову пониже им клони
как напьются только пошуметь им
сразу бронебойным ибони

я могу продолжить наративу
в танке опозорился павло
после танка отдалась я диву
диву даться мне не помогло

окромя танкистов и медведя
был француз я ела крем марго
и могла спокойно загреметь я
для танкистки самое ого

был какой-то дядька честных правил
мне велел терпеть мол с нами бог
высосал бутылку саперави
и икнув не в шутку занемог

снова до рассвета кудри глажу
где-то в танке ты храпишь один
иволга дай перьев для плюмажу
ведь без шляпы не сварить мне кашу
в танке глухо глухо в танке блин

накануне вечером ивана купала
мылила холку ему
подымала ветку тяжёлую
яблочки молотильные
дайте два

наружность его неблестящая
дуги надбровные вольта
тёмные домики глазоньки
нос-с и сапоги всмятку

и тут ему я
со своей триумфальной аркой
карниз поди уже мраморный
колонна в эфире порфировая
фронтон второй фронт
но брика знатная
экипаж соразмерный
соли и шин железных
грузи не хочу
осенний туман из болот
безумная птица
черкаю крыльями небо
голубка аль полуястреб
не знаю

пока панночка во мне не помэрла
женю
никто не услышит

карачун тебе ваня
ой карачун

"Плывут к слабовольному солнцу..."
"Пошлём в бременя и в другие прекрасные дали..."
"Der цукер, die муттер, das детство..."
"Лучатся анисные звёзды на ели согбенной..."
"На днях обещался Иван, нет, Инфаркт Миокардов..."

("Штоллен", Khelga)
_____________________________________________________

Охота сегодня на славу. И птица азартна:
Как будто ей всё надоело, скорее в казан.
А я? Маникюр, макияж, причесон – импозантна.
Я чувствую: слабая воля погубит фазана;
Я чувствую, что швахе вилле вирд тётен* фазана.
Кому замечательный, но слабовольный фазан?

Машину поставили, вышли у поля озимых.
У Зины – рогатка, со мной – бумеранг и праща.
Мы всем ДОСААФом искали супруга для Зины,
Но (как бы случайно) среди кандидатов – грузины,
И снайперы все, только мы с Зинаидой мазилы,
А мясо готовят! Ой, зинкин Давид угощал!

Короче, сидим мы в засаде – согбенно бременя.
«Оружие к бою!» – Давид приказал, но резин…
Резинка порвалась в рогатке, распалась пельменя;
У Зинки истерика, тут начинаю реветь я.
Дэр гуми гериссэн** – бубню я, от горя немея.
Дубинкой фазана сбивает отважный грузин.

Ах, если б не зинкин Давид, то – инфаркт мимо кадра.
«Ну, чо, амазонки, притихли?» – грузинит Давид.
Вчера батарея на ногу упала мне, падла.
Как Зинка по фене ругается – слушать не надо:
Её научили бойскауты в Доме юнната.
Давид нас ругает: «Прощаю, но ставлю на вид».

Охота закончилась. Птицу мы всё-таки сбили!
Садимся в машину, прогрелись, и бьём по газам.
А вечером нам приготовил Давид чахохбили.
Мы много смеялись, курили, немножечко пили.
Потом, потерявшие разум, Давида любили…

...Любила-то Зинка, а мне улыбался фазан.
_____________________________________________
*швахе вилле вирд тётен - слабая воля погубит (нем., искажён.).
Дэр гуми гериссэн** - резинка порвалась (нем., искажён.).