В магазине секонд хенда среди других игрушек лежал Бананчик в большом ящике, пахнущем стиральным порошком. И хотя малыш попал сюда спустя пару недель после своего рождения, он любил жизнь и редко унывал. Воспоминания о хозяйке все еще тревожили память. Он не ждал, что она вернется или будет искать его. Строгая учительница в школе сказала, что Бананчик выглядит “несуразно и забавно”, наверное, поэтому его и бросила Анечка. Другие игрушки, сшитые детьми на уроке труда, тоже получили оценки. Анечка почему-то согласилась с учительницей и мысленно поставила на Бананчике и своих швейных способностях крест.
И хотя Бананчик никогда звёзд с неба не хватал, у него осталась здоровая самооценка. То, что он выглядел, как желтый восьмилапый котенок, его не смущало. Игрушке нравилось стоять дома на полке среди высоких Барби и вместе с Анечкой смотреть мультики по телевизору. Конечно, он не ровня всяким собачкам ЧиЧиЛав и фабричным плюшевым медведям. Зато кто бы не зашел в комнату, увидев его, тут же спрашивал: “А что это там лежит?”
Оказаться в секонд хенде — печальная ситуация. С другой стороны, что такое любовь Бананчик тоже не особо представлял. Об этом ему рассказали соседи по ящику. Потертые и порванные, со слипшейся шерстью и старой набивкой они делились с котенком самым сокровенным — историями о своих маленьких хозяевах. Вместе с любовью ребенка в игрушку вселяется душа. Сказка оживает, и приключения, придуманные детьми, становятся реальностью. Как здорово чувствовать себя живым и любимым. А когда хозяин вырастает — игрушка навсегда остается в придуманном мире и получает право менять его по-своему.
Некоторые “брошенки” тихо плакали и надеялись — их кто-то подберет. Другие гордо объявляли — они уже свое отжили и ни о чем не жалеют. Но каждому было больно и обидно оказаться в таком положении. Охотнее покупали игрушки, которыми редко или вообще не игрались. Оно и понятно, плюшевый друг с историей — это всегда “кот в мешке”, потому что сказка у всех внутри разная.
По ночам обитатели ящика играли вместе. Каждый по-своему, как умел, поэтому истории и сюжеты никогда не повторялись. Здесь встречались самые разные персонажи. Например, мышка по имени Шерлок читала прошлое по царапинам на лапках. А щенок Пятнушка любил попадать в неприятности, которые охотно устраивал сам. Кошечка Делайла рассказывала всем о пышной свадьбе с плюшевым зайцем, хозяйка даже осыпала их лепестками ромашки.
Бананчик был уникальным. Во-первых, другого такого зверька не существовало. Во-вторых, его пошил ребенок, вкладывая любовь в каждый стежок. Поэтому котенок никогда не унывал, легко примерял на себя новые роли и охотно играл с остальными. Случайно попавшие в секонд хенд, новые игрушки с этикетками тем временем мирно спали в углу и не участвовали в постановках. Даже сейчас резко ощущалось неравенство между ними.
По ящику гуляла легенда, что если игрушка за жизнь не причинила никому зла, она в конце пути получала свободу и возвращалась в родной мир. Бананчик переживал, ведь Анечка не сочинила для него сказку. Поэтому он мечтал попасть хотя бы в машину на заднее стекло или худо бедно стать другом какому-нибудь питомцу. Жизнь Бананчика продлилась бы недолго, но душа отыскала бы дорогу в сказку.
В конце недели оставшихся в ящике выбрасывали на мусорку. В игрушечном мире это равносильно смерти. Бананчику каждый раз удавалось незаметно зацепиться восемью лапками за сумку или шарф посетителей и спрятаться за ящиком. А когда приносили “новых” соседей — он залезал обратно.
Так продолжалось несколько месяцев. Котенок видел, что не только игрушки мечтают попасть к ребенку, но и дети тоже мечтают найти себе маленького друга. При чем родители всегда покупают новые и с этикетками. А вот малыши хватают тех, кто подходит под их сказку. И это невероятное зрелище, когда забытый плюшевый сурикат в костюме Дарта Вейдера уже совсем потерявший веру, вдруг оказывается в объятиях нового хозяина. Его несут показать взрослым, ему рады, его искали и любят. Ради этих моментов Бананчик жил. Он специально изучал посетителей и старался выпихнуть на самое видное место игрушку, которая может им понравиться.
Однажды в последний день перед завозом новых вещей ящик остался пуст. Точнее, на дне лежал только Бананчик, который успешно раздал детям нужные им игрушки. Котенка пробрала тоска и усталость. Любовь Анечки уже почти выветрилась из ниток.
“Сколько живет надежда? До тех пор пока существует возможность. Но существует ли возможность?” - прочитал Бананчик на толстовке, склонившегося над ящиком подростка. Тинейджер опустил руку и достал потрепанного жизнью восьмилапого котенка. “Вот оно мое чудище Лавкрафта, — подумал юноша и прикрепил Бананчика к своему рюкзаку. Бананчик был счастлив.

- Мама, мама, а ты правда-правда мне его купишь? - семилетняя девочка настойчиво дергала за юбку уставшую после долгого рабочего дня женщину.
- Не знаю, солнышко. Это такая большая ответственность. За ним надо ухаживать, убирать, это же не игрушка. Его нельзя будет выключить и отложить.
- Я знаю, я все смогу, - настаивала на своем Леночка, - Я буду его гладить, кормить с ручки, укладывать спать, буду петь ему песенки… Мы будем как лучшие друзья!

Мама только устало вздохнула, и сказала, что ей нужно время подумать, обсудить с папой, и это очень серьезный шаг. А Леночка прилипла лицом к прозрачной витрине, где, прижавшись друг к другу, сидели маленькие непоседливые крольчата. Они, совсем как дети в классе, толкались, перепрыгивали друг через друга, тряся аккуратными пушистыми лапками в воздухе, а два рыженьких зверька в уголке ритмично шевелили ротиками, жуя пахнущее зелёными бескрайними полями сено. Иногда они переставали жевать и хитро смотрели друг на друга, как будто о чем-то перешептываясь.

И когда мама увела Леночку из зоомагазина, у девочки перед глазами продолжали прыгать кролики. Она ехала в метро и думала вслух о кроликах, так что после этого все пассажиры знали, что кролики и зайцы - разные виды, что их приручили очень давно, что есть больше двадцати пород домашних и сорока диких кроликов, что в Австралии их настолько много, что можно увидеть даже на улице, и даже если зайти через Гугл карты.

Когда через несколько дней Леночка нарисовала всю свою семью в виде длинноухих зверьков - решение было принято, потому что у всех в квартире растаяло сердце.

Даже маркетологи с двадцатилетним стажем не смогли бы так умело проводить беседы с клиентами и рекламировать свой продукт как Лена. Она буквально горела этой идеей, ведь у нее может быть свой милый маленький личный друг, с которым она будет проводить все время! И спустя неделю активных

обсуждений, детских приемов НЛП, убеждений, что это им, родителям, нужен кролик в первую очередь, и вообще это же какая насыщенная, новая, другая жизнь пойдет, после всех предвыборных обещаний, что

Лена сразу станет взрослой, ответственной, собранной, будет хорошо учиться, убирать в комнате и исполнять все желания - домочадцы уламались и согласились. Если дочка будет вести себя хорошо, то на день рожденья ей подарят животное.

И вот, ценой нечеловеческих усилий, потому что Леночка действительно вела себя настолько хорошо, насколько вообще могла, в назначенный день появилась картонная коробка с дырочками и надписью “Природа”. Девочка осторожно заглянула в дырочку и увидела его. Маленький, размером с Ленину

ладонь, пушистый, мягкий, рыжий, как и девочка, шарик с белым, все время дергающимся носом, и с нежными, как крылья птицы, ушами. А кролик, что очень важно, повернул свою любопытную и балованную мордочку и тоже увидел Лену. Так началась история невероятной дружбы.

- Я назову его Одуванчик, - зачарованно провозгласила она.

Девочка и Чик были неразлучны, мама звала кушать дочку, а приходили они вместе, только и разницы, что Лена кушала из тарелки, а кролик из миски. За печенье она научила выполнять его разные трюки - стоять на задних лапках, кружиться на месте, прыгать в обруч, приходить на звук своего имени. Одуванчик

любил лежать на карандашах, пока девочка рисовала, грыз учебники, когда она делала уроки, залазил в рюкзак и иногда ходил с ней так на улицу, а когда она грустила - ложился рядом, тыкаясь мордочкой в ее руку, чтобы Лена его погладила.

Кролик был почти немой, только иногда вздыхал или топал лапой, когда папа кидал в него носок, чтобы он не грыз провода. А Лена все время что-то рассказывала, размахивая руками, чтобы Чик лучше понимал. И постепенно он правда научился по ее интонациям различать, что чувствует девочка и подстраиваться под ее настроение.

И хотя лоток и клетку Чика убирала в основном мама, а папе пришлось сменить несколько погрызенных клавиатур и наушников, все были рады новому члену семьи.

Беда наступила внезапно. Кролики в отличии от котов, собак и птиц - грызуны и проживают очень короткую жизнь. В их арсенале всего пять лет, только об этом редко предупреждают в зоомагазинах.

Чик был лучшим кроликом, всегда мог утешить и выслушать. Никогда не предавал, любил пошалить вместе с другом, забавно умывался лапками, терпеливо ждал, пока его выпустят после долгой ночи погулять из клетки, да и вообще был максимально жизнерадостным и легкомысленным существом, каким ему и подобало быть.

Лена долго не могла прийти в себя после утраты. Много плакала, часто вспоминала его, подолгу молча сидела у себя в комнате. Она решила не заводить больше животных и перешла на мягкие игрушки. Хоть они и были не живыми, не могли прыгать и шевелить ушами, но зато уйти тоже не могли.

Спустя десять лет Лена, уже взрослая, ходила по базару и выбирала цветы для украшения офиса, в котором работала. И абсолютно случайно зашла на птичий рынок. Там среди скопления попугаев, хомяков и

морских свинок она увидела маленьких игривых ушастых зверьков, гоняющихся друг за другом. Она не смогла пройти мимо и вообще забыла, зачем пришла, и как так все получилось, но через двадцать минут Лена уже сидела в такси по дороге домой, держа на руках пушистого, размером с крупное яблоко, рыжего крольченка. И снова испытывала детское восторженное чувство нежности.

На васильковой поляне, покрытой толстым одеялом пушистого серебристого снега, стояла небольшая пасека, где в красивых деревянных домиках зимовали пчелы. Они не впадали в спячку как божьи коровки, гусеницы и другие насекомые с наступлением холодов. Они продолжали заниматься важными делами: охраняли и согревали матку, складировали мед, запасенный за лето, готовили куколок ко взрослой жизни. Примечательно, что пчелы, родившиеся зимой, никогда не видели цветов, синего неба в белых облаках-кораблях, не знали как пахнет земля после дождя, что на нежных побегах изумрудной травы утром появляется роса. Только старички иногда рассказывали сказочные летние истории, услышанные от своих бабушек и дедушек. Все, что тружениц окружало: теплые восковые стенки сот и сладкий душистый липовый мед — весь их маленький мирок был погружен в золотистое марево.

Но пчелке Розите с рождения не давали покоя рассказы о цветах. Каждую стену в ее маленькой соте-комнате она аккуратно расписала темным воском, пытаясь создать цветочный узор. Но о полянах она знала только по услышанным легендам, так что рисунки были похожи скорее на звездные карты ночного неба.

Часто Розита, дождавшись окончания пчелиного совета, просила старейшин рассказать о лете. Она уже замучила всех своими вопросами, но старички любили наставлять молодых, поэтому всегда какая-нибудь пчела оставалась, чтобы передать свою мудрость будущим поколениям.

— Пчелы созданы, чтобы опылять цветы и собирать пыльцу, — рассуждала Альберта-долгожительница, — потому что она основа всего, что ты, Розита, видишь вокруг себя. Но это очень неблагодарное и тяжёлое дело. Пчелы вынуждены стараться изо всех сил, работать не покладая лапок, чтобы запасти как можно больше меда на зиму. И хорошо, что мы родились осенью, а ты, кроха, зимой. Живёшь целых три месяца, как у матки за пузиком. А бедняжки, родившиеся летом? У них жизнь короткая, подумать только! Несчастные три-четыре недели и все.

Альберта сделала длинную паузу, давая Розите время на размышления, а затем продолжила:

— Подумаешь, цветы! Тепло, уют домашнего улья — вот что самое приятное.

Но молоденькая пчелка не успокаивалась:

— Но ведь мед — основа всего! Это смысл нашей жизни, а мы так никогда и не узнаем, как это ночевать в теплом бутоне, защищаясь от ветра, чем пахнет свежая пыльца, не услышим песни других птиц, только крики этих поганых ворон… Розита жалобно посмотрела на старушку и прошептала:

— Расскажи, пожалуйста, еще о васильках, о запахах, о небе…

Альберта обречённо махнула лапкой и погрузилась в воспоминания.

— Эти истории рассказывала моя бабушка… Она родилась в середине сентября, это осенняя пора, но было тепло, и ее, обычную нянечку для новорожденных пчелок, отправили однажды вместе с основным отрядом опылять бархатцы. Небо в тот день было сининее или голубастое, не помню уже как она его называла.

— А что это за цвет ”сининий”? Это как темный воск? Бурозолотой?

— Да, наверное. А цветы были похожи на алые, желтые пушинки, и пахли сырой и мокрой от дождя землей. Дождь — это когда талые снежинки падают с неба, такие были в начале осени.

Розита не видела дождей, но однажды, когда большая черная пчела, которую матка называет «пасечник», принесла вкусную подкормку из гречишного меда, осмелилась забраться на край улья и ощупать усиками снежинку. Снег в тот день валил крупными хлопьями с серого, затянутого тучами неба.

Скоро в улье не осталось осенних пчел и Розиту стали считать странной. Некому было рассказывать о цветах или небе. Они казались нелепой бурной фантазией из другого мира. Был улей, был воск и мед. Золотой, оранжевый, бурый — какие еще могут существовать цвета? И этих вполне достаточно. Розиту отправили помогать нянечкам, которые пеленали, ухаживали и учили новорожденных пчелок. Когда малыши подрастали — она пересказывала им истории, услышанные от старейшин. Но детишки все менее охотно верили в лето.

Наступил март. Розита стала плохо видеть, у нее все время выламывало лапки, крылышки хуже слушались. Она уже и сама не верила рассказам, зима не заканчивалась, небо все время было затянуто серыми тоскливыми тучами. Действительно легенды о голубастых васильках казались сейчас не более чем сказкой, странным сном. Но Розита не оставляла мечту увидеть живые цветы.

Когда в очередной раз большая черная пчела принесла еду, Розита осмелилась выползти из улья и залететь пасечнику в карман куртки. Там было темно и жутко, но она лежала тихо-тихо, чтобы ее не заметили. Вскоре мужчина вернулся домой, пчелка ощутила тепло, и вылетела из убежища. Она застыла на воротнике куртки, прислушиваясь к новым незнакомым запахам. Один из них был настолько сладким, удивительным и похожим, как ей казалось, - на запах осеннего дождя, что пчёлка не задумываясь оттолкнулась утомленными лапками и полетела, как завороженная. Аромат гипнотизировал и заставлял забыть обо всех проблемах, усталости, слабости, страхе. Розита вдруг снова почувствовала себя молодой, озорной, любопытной пчелкой. Запах был настолько ярким и отчетливым, что, казалось, что она летит по тропинке, будто ее ведет туда высшая сила, природа.

На подоконнике в гостиной рядом с чашечкой золотистого чая стоял лазурно-синий в белых пятнах-облаках гиацинт. Словно сотня аккуратных бантиков сапфирового цвета висела на малахитовом стебле. Пчелка долго летала вокруг своего первого цветка в оцепенении от восторга, ей не верилось, что долгожданная мечта исполнилась! Такую красоту стоило ждать целую жизнь. Розита была уверена, что попала в рай. В окружении приятного аромата, испускаемого цветком, она решилась залезть в один из бутонов. Внутри он похож на священный пчелиный храм. Лепестки у основания соединялись в соцветие, образуя причудливый узор. Розита восхищенно оглядывалась по сторонам. На пыльниках лежала свежая пыльца, и пчелка инстинктивно стала собирать ее лапками.

Посидев немного на створках лепестков, любуясь видами, Розита услышала шум в прихожей и, расправив крылышки, полетела обратно пасечнику в карман. Тот забыл запереть калитку, ведущую к ульям. Мужчина торопливо застегнул куртку и вышел во двор. Пчелка, почуяв морозный воздух, выползла из кармана и улетела, дождавшись, когда мужчина подойдет поближе к ее родному домику.

Там Розиту встречали как героиню, ведь на своих лапках она принесла свежую пыльцу. Пчелы начали готовиться к весне и все больше мечтать о лете.

«Андрей Дёмин обновил фотографию на странице,» - эта фраза, словно удар под дых, возвратила Аню из расслабленного полусонного состояния, которое часто бывает при чтении ленты новостей вк, в суровую реальность. Безжалостное откровение в миг взбудоражило её маленький уютный мирок: несмотря на всё, что между ними было за прошедшие пять лет, она всё ещё его любит. И ей всё ещё очень больно об этом вспоминать.

Сердце девушки учащённо забилось, воздуха стало не хватать, лицо порозовело.

Внутренний голос, тысячу раз гонимый и расстрелянный, жалко, униженно попросил: «Можно я зайду к нему на страницу и поставлю лайк?» Аня на минуту потеряла над собой контроль. Мысли вихрем закружились и рванулись к совсем недавнему прошлому: “Зайти к нему на страницу… Где её с головой накроет мощная волна сладкой щемящей нежности и обожания.

Где она окунётся в его фотографии и заметки, стихи и шутки, такой близкий и родной для неё мир, что забудет, где она находится, где явь и реальность. Будет целую вечность смотреть в серебристо–голубые, чуть раскосые любимые глаза с длинными ресницами. Тонуть в них. Начнёт снова представлять, как он обнимает её, их поцелуй, как будто между ними нет никаких преград. И от этого закружится голова, Аня станет куда-то падать, проваливаться и лететь, лететь…

Девушка сделала глубокий вдох, вырвала свои мысли из безумного плена иллюзий и громко, вслух, ровно сказала: «Он не любит тебя. Ты ему НЕ НУЖНА. Ты для него пустое безликое место. И он давал тебе это понять много раз.»

Ладони вспотели. Снова страшно захотелось разреветься до истерики. А потом оцепенеть до утра. И ещё несколько дней пить как яд опустошающее чувство горечи и боли.

Но внутренний голос снова тонко и жалко пропищал: «Но можно я хотя бы просто поставлю ему лайк? Ведь это ничего не будет значить, мы же вместе работаем. Все коллеги ставят друг другу лайки. Из вежливости.» Но Аня уже успела взять себя в руки и поэтому твёрдо ответила.

Снова в голос, как можно громче и увереннее: «А вдруг он опять напишет? И всё начнётся по новой? Твоё, как у слепого котёнка, обожание, и его холодное – я не готов к серьёзным отношениям, ты не будешь у меня единственной, говорю откровенно.»
Внутренний голос поник, съёжился и задрожал. А потом тихо-тихо пропищал:
«А может и не нужно быть единственной? Он хочет свободы. Это же круто! И ты сама будешь свободной, независимой».

Вопрос повис в воздухе. Так сильно было желание согласиться, потерять контроль над ситуацией и поддаться, пусть хоть на короткое мгновение, иллюзиям счастья. Аня долго молчала, глядя перед собой в одну точку.
«Я не буду свободной,» – уже почти спокойно ответила Аня. «Я зависимый, болеющий любовью человек, и ты это знаешь.

Мы с тобой просто захлебнёмся от горя, детка. Мы утонем в нём. Эта бездна нам не по плечу. Ты забыла, как последний раз после ссоры с ним я целый день бродила по городу и еле сдерживала себя от желания броситься под машину?»

Внутренний голос замолчал. Аня встала, заварила себе крепкий шиповниковый чай и стала дальше спокойно просматривать новостную ленту.

Ему было предназначено стать королем. Он с самого рождения готовился к этому, постигал науку правления, учился распоряжаться своим и чужим имуществом, направлял людей. Его уважали и боялись, проклинали и восхищались.
Король успел вырастить не одного внука, не допустил политического переворота, привел страну к достатку и в целом был доволен своими успехами.

Но сейчас отдыхая в роскошной спальне он отлично понимал, что лежит не на шелковых простынях, расшитых золотыми нитями, а на смертном одре. События пролетали перед темными глазами старика. Были и горечь предательства, и мед славы, и пронзающие стрелы любви, и пресный привкус разочарования.

Но не это главное. Ему с самого появления на свет была дана недостижимая для остальных роскошь — власть. И всю свою жизнь государь посвятил её изучению.
Власть рождалась из понятий ограничения и свободы. И у человека, который руководит всегда было тем больше свободы, чем больше ограничений у других.

Король знал, что его страшатся. И в чужом страхе лежала его сила. Никто не смел ему перечить, и слова правителя, как закон свыше, всегда оставались суровы, но по своему честны и справедливы. А когда слабел — рубил с плеча. Инакомыслие следовало искоренять, травить как тараканов, чтобы народ помнил, кто здесь лев, а кто — мыши.

И жизнь короля, которая часто описывалась в сказках как праздная и беззаботная, была бесконечной борьбой. Словно затянувшаяся фехтовальная дуэль, стоит лишь на секунду расслабиться, открыться — тут же шпага противника пронзает тебя насквозь. А враги были кругом — от церковного храма до королевской спальни. Прожив всю жизнь в напряжении, старик пришел к выводу, что власть — это ограничение с обеих сторон. Власть — это манипуляция страхами. Ведь если убрать страх, кто останется рядом? Кто защитит?

— Боже, я с детства ощущал, что во мне течет кровь правителя, и с ранних лет я распоряжался судьбами людей. Но этот талант не стал удовольствием ни для других, ни для меня. Я знаю, что отправлюсь на землю снова, и прошу — пожалуйста! Не искушай меня властью. Я устал быть королем, хочу стать обычным человеком…

Внезапно окно в комнату распахнулось, и в помещение влетела белая птица. Покружив под потолком она так же легко вылетела обратно на свободу. Вместе с ней покинула мир душа короля.

***

— В этом есть что-то неправильное.
— Почему же? Государь выбирается Богом. Он послан нам свыше, согласно велению звезд.
— Существует династия, старый король оставил множество преемников, они с младенчества учились руководить. Разве какой-то крестьянин способен занять его место? — Главные министры ехали в украшенной гербами повозке по ухабистой тропе, все глубже в лес.

— И к чему это привело? Его сын своими необдуманными решениями довел страну до кризиса. Наконец-то астрологический совет нашел подходящего кандидата, и завершится тирания. Мы ждали этого двадцать лет.

— Остается надеяться, что новый Король будет благоразумнее предыдущих. В его натальной карте все показатели великого лидера. Сильное Солнце дает большую уверенность и желание быть на виду, Плутон — ощущение собственной силы, Юпитер — славу и богатство, Марс — умение вести за собой массы. Остается только надеяться, что перед нами не новый диктатор. Вот уж действительно человек познавший власть.

Наконец повозка остановилась. В хвойной глуши стояла небольшая скромная хижина, к которой вело множество исхоженных троп, из дымохода вился клуб дыма, а на деревьях висели кормушки для птиц. К министрам вышла улыбчивая женщина и пригласила их внутрь. Помещение пахло чабрецом и полынью, кругом были развешаны венки трав. Родители будущего короля усадили министров за стол.

— Кори еще не вернулся из школы. И мы не уверены, что он готов стать правителем. Он никогда не был заметным ребенком, наоборот, он как будто делает остальных рядом с собой ярче. Он с детства очень добрый и общительный, всем помогает, легко делится вещами и игрушками. Дети любят его, выбирают главным, но сам Кори — незаметен. Мы никогда не видели, чтобы он кем-то командовал и управлял. Если есть тихие и замкнутые дети, он всегда подходит к ним и пытается показать их значимость. В каждом человеке и ситуации Кори видит что-то хорошее. Еще его любят птицы, они сами к нему летят.

В дом вошел невысокий темноглазый мальчик лет десяти с сумкой на плечах. У него на ладони сидел воробей.
— Добрый день, — вежливо поздоровался он с гостями. — Мама, нужно покормить, Рыжика, у нас есть каша?
— Кори, скажи, а как ты заставил Рыжика сидеть у себя на руке? — Поинтересовались министры.

— Я его не заставлял, просто он мой друг. Он хотел есть, и я его кормил, но он свободен и всегда может улететь, когда нужно. Я не хозяин Рыжику, он просто мне верит. Мама, дай кашу, я не могу его подвести.

Селестина не могла иметь котят. Но ей очень хотелось. Каждое утро девушка просыпалась и спешила поскорее в специально подготовленную котейную комнату. Перед тем как войти туда, она обязательно принимала воздушные ванны, надевала лучшую одежду, вкусно завтракала, чтобы встретить малышей в подобающем виде. Но чудо не происходило. Котейный алтарь неизменно был пуст. Ни один котенок почему-то не решался заглянуть в её очаровательный домик.
А ведь там все было идеально!
Селестина ежедневно покупала лучшие игрушки, перестилала самые мягкие пуховые перины, наливала в позолоченные блюдечки сладкие сливки. Но всё тщетно. Котят не было, молоко прокисало, игрушки пылились и обрастали паутиной.
И начиналось. Паника, слёзы, истерика. Селестина шесть раз проверяла, нет ли у неё аллергии на шерсть. А может, у неё непереносимость кошачьего корма? Посещала курсы молодых заводчиков, ходила на кошко-фитнес и мур-мур-терапию.
Врачи давали неоднозначные ответы. Девушка могла иметь котят.
Но почему-то котята к ней не шли. Тогда Селестина пропивала усиленный курс витаминов, жертвовала на котейный алтарь все деньги, нервы, мечты и время. Но малыши не появлялись. А какой дом без них? Каждому известно, котята - цветы жизни, они создают чувство уюта, наполняют существование смыслом и радостью, возвращают в детство.
Как же больно Селестине было смотреть на других счастливых обладателей котят. Её охватывала невыносимая тоска и зависть. Почему в более бедных и скудных котейнях заводились котята? У неё же всё идеально. Или не всё? Возможно, не хватает молока? Или нужно больше клубков шерсти? А может быть, она как-то внутренне не готова или мир её за что-то наказывает? А может, она просто не до конца осознает суть кошководства?
После очередного медицинского обследования девушка купила полгаллона сливок и направилась домой. Учуяв вкусный запах, к ней поспешили дворовые котята. Жалобно мяукая, три пушистых комочка перегородили дорогу.
— Ну-ну, попрошайки. Разве вас дома не кормят? — строго спросила девушка. Малыши не уходили, и девушка поделилась с ними частью сливок.
Возвратившись домой, она заглянула в свою котейню.
Перестелила все перины, налила в каждую мисочку молока, прочитала кошачью мантру. Погрустив, легла в свою тёплую шелковую постель и начала засыпать. Ничего, неудачи не могут продолжаться вечно. Рано или поздно ей повезёт.
Вдруг откуда-то послышалось мяуканье. Она подскочила и бросилась к котейне. Пусто. И снова мяуканье. Где же оно?
Это на улице пели голодные песенки дворовые котята. Девушка завесила окна тяжелыми гардинами и снова отправилась спать. Но тоненький заунывный писк не давал сомкнуть глаз. “Где же их семьи, как они вообще допускают такое? Поздняя ночь, а малыши не в кроватках. А может, крошки потерялись?”- переживала девушка.
А потом приоткрыла дверь и позвала котят к себе. Лохматые и замерзшие они потопали в котейню. Разлив по тарелочкам тёплый куриный бульон и накормив малышей, девушка узнала, что у малышей нет дома. Но как такое возможно? Котята ведь появляются на алтарях непостижимым волшебным образом. Это таинство и магия, котята — небесные посланники, они должны почитаться, жить в любви и достатке.
А Селестина готова была пожертвовать всем, только бы ей достался хоть один. И вдруг получается, что где-то существуют бездомные малыши, у которых нет самых обыкновенных вещей — молока, кроваток и игрушек. А ведь эти вещи были изобретены и существуют в мире исключительно благодаря и ради котят. Возмутительно!
Больше Селестина двери в котейню не закрывала. Она докупила ещё десяток спальных мест и золотых блюдечек. Теперь её дом ожил, не было больше болезненного ожидания, разочарований и грусти. Воцарился уют и согревающая, наполняющая душу смыслом сказка. Селестина решила, что чужих котят не бывает. Не имеет значения чьи они и откуда, все котята — это беззащитные души в поисках любви и заботы. У каждого обязаны быть домик и родитель. Девушка пристраивала крошек в другие одинокие семьи, где их уже заждались.
Некоторые оставались с ней. Ей казалось, что жизни до котят не существовало, и всё происходившее с ней было нелепой бессмыслицей. Ещё никогда она не была так счастлива.

Как приручать и позитивно использовать зависть)
Зависть - сложное чувство. И как правило, его трактуют очень негативно. "Как победить зависть?" - пишут статьи по психологии, "чёрная зависть" - есть такое выражение. Примешиваются и библейские мотивы: Зависть – один из грехов, запрещенных Десятью Заповедями; он заключается в том, что человек желает обладать тем, что ему не принадлежит. Предметом зависти может быть как материальное богатство, так и нематериальные вещи (красота, успех, добродетель и т.п., см. Еккл. 4:4).

Когда общаешься с другим челом и в какой-то момент в беседе в каких-то словах проявляется зависть этого человека к тебе - это тоже очень неприятно. Ты понимаешь, что между вами не сможет быть искренности и дружбы, тебя не понимают и воспринимают неправильно.

Есть болезненная зависть. Когда люди не могут смотреть на чужого малыша, потому что хочется иметь своего, но это не получается по каким-то причинам. Одинокие люди могут болезненно воспринимать счастье в любви у других, бедный - крутую тачку у богатого и т.д.

Но я сегодня хочу поговорить не о такой "обычной" зависти.

Я хочу поговорить о зависти скрытой и почти неосознанной и рассказать о том, как попробовать такую зависть перевести в позитивное русло.

Иногда в нашей жизни бывают периоды, когда ни в чём не видишь смысла, периоды фрустрации. Так вот именно зависть может стать тем маркером, который поможет найти человеку свой будущий, ещё "неосознанный" и не вытащенный на "свет божий" смысл.

Иногда бывает так, что ты как будто бы уже всего достиг, как правило, это навязанные обществом стереотипы: хорошая работа, дом, семья, дети. Хорошо, если эти стереотипы совпадают с собственными стремлениями, и чел чувствует себя успешным и реализованным, а не заложником обстоятельств.

И вот идёшь ты такой крутой, весь успешный и вдруг видишь (дальше идут просто примеры): кто-то поёт на площади, как бог, или танцует, читает стихи, рисует картину, лечит котёнка или слонёнка, продаёт клубнику, красит забор - не суть. Ты это воспринимаешь как личный болезненный вызов илитайное желание".

И тут внимание!))

Главное, что внутри тебя зарождается очень личное и болезненное чувство зависти. Тебе тоже такое хочется. Всё бросить и идти лечить котят-щенков в приют, покорять Памир, выращивать уникальные сорта тюльпанов. Всем на это пофиг, а ты про это говоришь, читаешь, изучаешь, оно тебе снится.

И это тебя заводит, "включает эмоции", энергию. Ты как бы с одной стороны бесишься, что тебе это не доступно, но с другой - оживаешь, и на самом деле находишь свой путь, свою дорогу, своё призвание.

Как правило мы закрываем на такие вещи глаза, заглушаем, подчиняемся привычной действительности.

А зря. Эта зависть как раз может стать ресурсом роста и движения, желания жить и раскрывать свою сущность.

Поэтому я считаю, что неприятное чувство зависти нужно держать как сигнал того, чего тебе действительно нужно учиться. Познать. То, что вызывает такую острую внутреннюю жажду обладания может стать смыслом жизни и поводом для жизни вообще.

Какой бы недостижимой и странной эта жажда ни казалась.

Зависть - это настоящее чувство, не искусственно созданное или навязанное. Родное. Это голос внутреннего я и к нему стоит прислушиваться правильно, не привязывая чувство злости или недовольства к другому человеку.

Это маркер для нас, сигнал. Других людей не нужно ним беспокоить, они к нашей зависти не имеют никакого отношения. Они просто помогают нам понять самих себя.
Итак, по зависти прощупываем намечающиеся ориентиры. Только не так: хочу завтра проснуться и иметь много денег/друзей/накачанное тело, а "завтра начинаю искать способы заработка/учиться общаться с людьми/тренировки, методично, шаг за шагом". Ведь другой человек получил желаемое нами качество тоже путём вложения сил и труда.

В наших силах достигнуть своих желаний своими ресурсами. Просто нужен хороший план.

А чему когда-либо завидовали вы?

“А теперь добавьте стакан муки, три столовых ложки сахара и как следует перемешайте… Оставьте в духовке на сорок минут при температуре сто восемьдесят градусов… Украсьте получившийся торт взбитыми сливками и спелой морошкой...”

— Луня, Луня, ты слушаешь? — правый носок помахал ниточкой левому.

— Я немного задремала, ты же знаешь, кулинарные передачи действуют на меня усыпляюще.

Детские полосатые носочки валялись под диваном в гостиной и смотрели телевизор. Правый носок, которого звали Кирюша, однажды использовали как прихватку на кухне, поэтому он обожал наблюдать за тем, как люди готовят еду.

Луня грустно вздохнула под горой пыли. Они с Кирюшей пережили вместе уже две стирки. Но после каждой третьей стирки все носки были обречены на потерю. Левый навсегда терял правого, и обычно становился в пару с носком другого цвета. А Луня не представляла, как она будет жить с этим. Кирюша всегда струшивал с нее крошки печенья, оберегал от катышков и называл нежно-нежно “маленькая” после того, как Луня села после стирки.

Двум одинаковым носкам было невозможно встретиться вновь. Так же невозможно было успеть утром на маршрутку, которая уже тронулась с места.

О танцах в стиральной машине было сложено много красивых легенд. Бурлящая мутная вода, белоснежные блики пены на свету, бесконечный круговорот сансары. Все это вызывало болезненные, но прекрасные чувства. Рассказы о стирке передавались носками из поколения в поколение. Так что никто уже и не помнил, как все было до этого. Луня видела в этом всем сакральный смысл, мытье, как обновление, как новый виток жизни. Но Кирюша значил слишком много для нее. Он был особенным носком.

Кирюша проводил много времени у телевизора, изучая историю стирки по сериалам. Он узнал, что раньше все было по-другому. Носки стирали вручную, и тогда они не терялись, а навсегда оставались вместе. Но руками мыли только самые красивые кружевные чулки, а обычным детским — на это надеяться не приходилось.

Однажды пасмурным дождливым днем Кирюше пришла в голову интересная идея.

— Луня, маленькая, я придумал! Мы сможем остаться вместе!

— Правда? — Сонно отозвалась его левая пара.

— Конечно, нам только нужно продырявиться.

Луня очень любила Кирюшу, но эти слова прозвучали пугающе.
Преодолевая страх, носки решили действовать сообща, строго по инструкции. Они набрали с пола побольше крошек и все время щекотали ребенку ногу. В скором времени, пальцы у мальчика начали чесаться, и он стал ходить на пятках. И вот уже в конце недели Луня и Кирюша протерлись до дыр.

Когда они снова валялись на полу и смотрели телевизор, зашла мама ребенка и сурово заглянула под диван. Луня сильно испугалась и сильнее прижалась к Кирюше. Он обмотал ее собой покрепче.

— Опять ты носки продырявил, негодник! Я же их только месяц назад купила! — ругалась женщина, вкладывая носки друг в друга. Затем она подошла к мусорному бачку и выкинула туда Луню и Кирюшу.

Так закончилась их совместная бытовая жизнь, и началась совместная загробная.

Город проваливался в осень, как в тяжёлый сон. Ветер цеплялся за улицы холодными руками, срывая увядшие листья с деревьев, уставших бороться за жизнь. Небо куталось в пряжу туч, пряча в серые клубы шерсти солнце и хранящую память о лете синеву.
Капли дождя серебрились на окнах, в ознобе дрожали ветви, безликие многоэтажки сливались с унылым пейзажем, будто пятна акварели неопытного художника.

Казалось, лето забрало с собой очень важную частичку души. Умение легко радоваться и легко наслаждаться. Эту непринужденную естественность принимать тепло, красоту и улыбаться в ответ. Сейчас приходилось на каждом шагу бороться за этот дар — умение быть счастливым. Люди ходили с восковыми лицами, зарываясь в шарфы; привычные букеты пёстрых летних красок заменяла искусственная рябь осенних зонтов.

Мистер Эванс уже давно забыл, что такое тепло. Внешне он выглядел совершенно неказисто — среднего роста, среднего телосложения, средних возможностей и среднего финансового достатка. У него была суперспособность игнорировать просьбы людей, внутренне отгораживаясь от источника ненужных проблем. Ещё в детстве Эванс научился мысленно отключаться от событий, которые требовали душевного напряжения и ответственности: болезнь матери, плохая успеваемость в школе, помощь друзьям и просьбы отца.

Мужчина представлял жизнь, как огромную карусель, на которой милые сказочные лошадки чередовались с уродливыми монстрами. И если сейчас мимо тебя пролетает, допустим, мерзкая обезьяна в попоне, требующая внимания, нужно просто на секунду зажмуриться и перевести взгляд на приятную вещь. Например, на сладкую вату. Обычно, это работало, и ему часто удавалось игнорировать раздражающие события и людей.
Сейчас по пути домой мистеру Эвансу показалось, что дорогу переходила как раз такая обезьяна. Возможно, это причуда, на улице уже стемнело, но в зеленом луче светофора мужчина видел фигуру вполне отчетливо — с дамской сумочкой на шее, она дождалась нужного сигнала и неторопливо побежала в аптеку. Больше свидетелей данного происшествия не было, спросить о случившемся некого, так что Эванс протер глаза и направился в родные пенаты. Там его ждали удобное кресло и вечерние новости по телевизору.

Не успел мужчина переступить порог, как услышал:
— Привет, дорогой. Фиона немного приболела, ты купил лекарство, о котором я просила?
— Извини, вылетело из головы.
— Ясно, придётся идти самой.
Голос жены часто вызывал у Эванса дискомфорт. Хотелось втянуть голову в плечи, слиться с обоями и поскорее телепортироваться в свое кресло. Он бросил на жену оценивающий взгляд: она так и не похудела после родов, под глазами нависли темные круги от недосыпа, на лице стали появляться глубокие морщины.

Кристина потянулась к мужу, и тот автоматически подставил щеку для поцелуя. Сейчас начнет пересказывать события дня, расспрашивать про работу, говорить о дочери — все это настолько приелось Эвансу, что он на мгновенье зажмурился, мысленно отстранился, ставя перед собой невидимый барьер и быстро спросил, перебивая: “А что на ужин?”
В надежде, что хотя бы после еды его оставят в покое, мужчина наконец занял свое любимое место в кресле и включил новости. Но расслабиться не удалось:
— Папа, расскажи про дроби. У нас тут задачка про морковку…
Сморкаясь и покашливая, девочка загородила собой телевизор и протянула тетрадь. Чувствуя, как постепенно закипает, Эванс только отмахнулся, быстро переключаясь на новую картинку в экране. Почему бы им всем просто не отстать?

Через час Фиона подошла к отцу пожелать спокойной ночи и показать белоснежную лошадку, которую ей сегодня подарила бабушка. Но отец не шевелился, погрузившись в приятную дремоту, загипнотизированный яркими рекламными кадрами. Тогда девочка положила лошадку ему на колени, тихонько поцеловала в щеку и отправилась спать.
Эванс сквозь сон услышал далёкие голоса жены и дочери. Он резко вскочил спросонку, прислушался: его как будто кто-то звал с улицы, голоса были тревожными, даже испуганными. Накинув пальто, он вышел во двор. Поёживаясь от холода, мужчина заметил, что с улицей что-то нет так: вместо невзрачных качелей на детской площадке стояла огромная, сияющая ослепительными огнями карусель.
Она напоминала причудливый гриб. Верхом на деревянных лошадках сидели застывшие восковые фигуры людей. В них мистер Эванс с ужасом узнавал своих близких: отец и мама, которым он уже полгода не звонил, грустные жена и дочь, превратившиеся за последние годы в обузу.
Зажглись золотистые лампочки гирлянды, замигали разноцветные фонарики аттракциона, карусель ожила, начиная движение. Ангелочки на куполе запели сказочную мелодию, знакомую с детства.

Неподвижные лица близких стали отдаляться, а в памяти мужчины замелькали воспоминания: жена, еще совсем молоденькая студентка журфака, со светящимися от восторга глазами читает ему свою первую статью прямо на кухне, они обнимаются, а потом идут лакомиться мороженым в кафе. Мама покупает для него скрипку, и они вместе разучивают мелодию, его душа поёт от радости и наслаждения. Папа закутывает его, озябшего, в тёплое одеяло и носит по комнате, согревая и успокаивая весёлыми песенками. Дочь приносит с улицы щенка, и они вместе его купают в ванной, бросаясь друг в друга клочьями пены.

Карусель на мгновение замерла. Музыка оборвалась, свет замигал и погас. Фигуры животных угрожающе заскрипели, некоторые из них стали с грохотом проваливаться под платформу.
Мистер Эванс опомнился и вдруг понял, что ему нужно что-то делать. Его привычная отчуждённость лишала родных необходимой помощи и жизненных сил. Во главе процессии стояла самая крупная фигура вороного коня. На его седле сбоку торчал ключ, приводящий в движение всю карусель.

Эванс поднялся на шатающийся постамент и, затаив дыхание, повернул ключ. Огромный механизм зашевелился и возобновил движение.

Потихоньку карусель набирала скорость.
Фигуры его близких людей как будто ожили. Все вместе они начали разговаривать, улыбаться, шутить. Аттракцион превратился в круговорот жизни, где каждый оборот — это новый день. Они словно снова стали детьми, наслаждаясь жизнью и праздником, потом взрослели, старели и снова молодели в своих детях.

Коллектив на новой работе нельзя назвать приветливым. Рутинная служба превращала людей в хищников. Они охотились на новости, любые малейшие искорки интриг, а если таковых не появлялось - разводили сплетни.
Сидя в крохотной сирой комнатушке наедине с шестью коллегами, я все время ощущал на себе их пристальный, сверлящий взгляд.

"Новенький, нищеброд, обед ему небось мама пакует, не пьет, трезвенник, развлекаться не умеет, зануда, ботан, подхалим, директор его любит, одинок, значит с отклонениями". Стены офиса были тонкими, как картон, и сидели мы по сути в коробках разного размера.

Конечно, я все слышал, хотя часто ходил в наушниках, нарочно включая музыку погромче. Я действительно экономил, собирая деньги на лечение родителей.
Дорисовав плейсхолдер для новых пользователей, я выскочил в коридор из душной коробки с табличкой "Front-end Designers". Подошёл к стоявшему на тумбе холодильнику, достал лоточек по имени Денис, и направился в холл для гостей. В кафетерий меня не пускали, туда "со своей едой нельзя".

Меня даже вызывали на специальную беседу с HR-ом по этому поводу. Потому что я ем в "неправильном" месте и этим "порчу лицо фирмы".

Первое время я пытался социализироваться, подыскивая темы, стараясь влиться, ходил на тимбилдинги, искал в каждом что-то положительное. Но поддержать разговор никак не мог и постепенно пришел к выводу, что предпочтительнее всего - просто ограничить контакты.
Прошло три года, я всё так же "чужой", но мне очень нужны деньги, и я хорошо справляюсь со своими обязанностями. Это всё.

"Может, дело и правда во мне? Нужно научиться мимикрировать под ситуации". Такие мысли посещали меня, пока я как можно более незаметно уплетал вермишель, сидя в уголке гостевого дивана. Как вдруг с характерным металлическим стуком отворилась дверь в холл, и вошла испуганная хрупкая девушка. Она рассеянно огляделась и подбежала ко мне:
Здравствуйте! Я на собеседование. Не подскажете, куда?..

Я отложил Дениса младшего, улыбнулся, сказал что-то ободряющее, тоже разнервничался и повёл новенькую к HR-ам. Очень хотелось, чтобы её приняли, Юля показалась такой лёгкой, жизнерадостной, светлой, как будто из другого мира.

Через неделю она робко вошла в нашу скромную коробку, заняв постыдное место для новичков за украденной из соседней комнаты партой-столом напротив глухой стены.

Возле окна сидел наш менеджер Николай, альфа дизайнер, который принялся "учить" Юлю. Обучение - это, когда тебе дают задание, которое нужно было сдать вчера, а потом всем отделом по очереди кричат. Меня это напрягало ещё со времён отсутствия в коридоре холодильника, а теперь стало и вовсе невыносимо. Поэтому я встал и смело объявил, что учить всему дизайнерскому кодексу буду собственнолично.

Мы стали оставаться после работы. Вместе разбирали особо сложные поручения, кое-что доделывал я, иногда мы заказывали пиццу, а потом шли в кино. Внезапно работа стала меня радовать, я ходил туда как на праздник, летящей походкой. Насвистывая мелодии, заказывал по дороге её любимый кофе и круассан. Лоточек "Денис" теперь гордо стоял с баночкой "Юлия".
Конечно, появились новые сплетни. Но мне больше нравилось слушать инди рок.
Зайдя в офис достал один наушник и уловил за стенкой кафетерия Юлин голос. Инстинктивно расплылся в улыбке и направился ко входу.
- Нет, Денис не мизантроп, просто социопат. Не знаю, чего он выпендривается и не ходит на тимбилдинги, - Я замер у двери, пытаясь понять, точно ли это голос Юли.

- Да денег у него нет, вон с лотком своим носится, - так, это наша заместитель рекрутера, - пить не умеет, вот и сычует дома.
- Нет, он родителей лечит. У его мамы заболевание какое-то… какого-то Геймера… А вообще мог бы быть и самостоятельнее. Ездит на велосипеде, у Коли Ауди во дворе стоит.

Я медленно сделал глоток чужого кофе, перед глазами крушился очередной светлый и почти родной образ. Вставил обратно наушник и пошел на улицу.
Теперь я работаю из дома.

Этой ночью Ася долго не могла заснуть. Нервно ворочалась в скрипучей постели, включала старенький телевизор, измеряла давление, пила валидол, потерянно глядела в приоткрытое окно. Дышать в закрытом помещении было тяжело – давало о себе знать больное сердце. Поэтому в любую погоду Ася оставляла фрамугу открытой. Надевала вязанную шапочку, тёплую полосатую жилетку, укрывалась пуховым одеялом и так спала.

Сегодня утром её младший внук пошёл в первый класс. Ей так хотелось побыть с ним рядом, постоять на линейке, увидеть, как он повзрослел. Но дочка жила в городе, а Ася тяжело переносила дальнюю дорогу.

Под утро женщина отключилась. Ей снилась мама. Они с ней выбирали новое платье. Длинные ряды стоек с вешалками в большом городском магазине, и платья на все лады – летние, вечерние, открытые, закрытые, шёлковые и шифоновые, длинные, пёстрые. Ася примеряла их на свою точеную фигурку, наслаждаясь нежным прикосновением чудесной ткани к коже и радуясь сияющему отражению в зеркале.

А мама искала для неё что-то другое. Особенное. А потом стены в помещении исчезли, поднялся ветер, и все платья унесло в небо – на улицу. Ася хотела поймать хоть одно – но оно выскользнуло из рук и пропало. Открыв глаза, женщина улыбнулась. Надо ж такому приснится! В восемьдесят пять лет.

Утро выдалось чудесное. Ещё один день подарил ей боженька. Она очень любила свой небольшой домик с уютной комнатой, большой кухней, маленьким садом и огородиком. Домик в самом сердце соснового леса.

Здесь они с мужем поженились, здесь родились и выросли трое их детей. Все стены комнаты были увешаны любимыми фотографиями в золотистых овальных рамочках. Они окружали её, создавая уютный кокон тепла и защиты. Дорогие любимые лица, смысл её жизни. Ася с нежностью окинула взглядом своё жилище.

В комнате стояло несколько стеллажей с книгами, стол под окошком для необходимых лекарств и документов, старый сундук с огромным количеством клубочков разных цветов для вязания и шитья, этажерка со старыми детскими игрушками – большими германскими куклами и машинками. Полочки с травами в абрикосовых ситцевых мешочках ютились возле двери. Чего в мешочках только не было! И речная мята, листья смородины и брусники, цветки бессмертника, ягоды глёда, веточки лаванды и вереска. Фотография мужа лежала в библии на тумбочке у изголовья кровати.

— Доброе утро, Ванечка, — поцеловала старушка фото и приступила к повседневным делам. А работы было ой как много. Ведь жила Ася одна. Сегодня нужно подобрать необходимый сбор трав для соседских детишек: против кашля и для желудка. Сестра Галя придёт за почечным сбором, а ещё пасечник Виктор попросил приготовить мазь от ожогов.

Сын несколько раз забирал Асю в город. Но разве в городе жизнь? В этих закупоренных маленьких ульях. Там же нечем дышать. И негде собирать травы. Ася медленно опустила ноги на пол и стала потихоньку растирать ноющие узлы на пальцах рук. Расчесала седые короткие волосы, прочитала утреннюю молитву. Дотянулась до стоящей в углу трости и горько вздохнула. Встать с утра на ноги – самая трудная задача. Потом уже разбегаешься, растормошишься, но сделать первые шаги, выровнять спину, вытерпеть боль в суставах – это целое искусство. Немного расходившись, насыпала корма Марточке, своей кошке. Та благодарно крутилась под ногами и довольно мурлыкала. Потихоньку старушка подошла к подоконнику, порадовалась цветущим фиалкам и коланхое, аккуратно полила калачик и фикус.

За окном неистово бушевала жизнь. Рыжие клёны, словно взъерошенные кисти художника-импрессиониста, пытались дотянуться до самых звёзд. Сосны величественно возвышались над домами и сарайчиками местных жителей, немного колыхаясь, сонно, размеренно, неизменны в изумрудном одеянии. Казалось, что они росли здесь вечно и всё было им подвластно. Даже воздух в этом месте лечебный, густо пропитался хвоей и лесными

травами. Такое жаркое и щедрое выдалось лето, и осень – тёплая, мягкая. А ведь впереди – суровая зима. Все дороги заметёт – не проехать, не пройти.

До получения пенсии оставалась ещё целая неделя. А денег уже почти не было. «В такое тяжёлое время живём», — подумала старушка. Нужно сегодня успеть купить хлеба и сварить тыквенную кашу. Кладовка у неё была заставлена вареньями-соленьями. Кропотливо запаслась она всем на зиму. Хоть руки сильно болели, но лениться и тосковать – совсем не в её характере. Тем более беспокоить по таким пустякам детей. Лекарств осталось на два дня. Но ничего, как-нибудь выдержит.

Ася никогда не завтракала. «Завтрак нужно заработать», — её любимые слова. Потихонечку спустившись по ступенькам в ухоженный цветущий палисадник, она принялась хозяйничать. Сентябрь стоял сухой, капуста и арбузы нуждались в поливе, чеснок надо посадить, тыкву — собрать. Виноград жадно оплетал всю тыльную стену домика вьющимися стеблями, затейливыми листьями создавая тень на балконе и в беседке. Налитые спелые гроздья так и просились в рот. Присев на большой камень, открутила кран, взяла шланг и стала поливать клумбочки с гладиолусами и астрами. Осталось налить воды во все ведёрки, тазики, кастрюльки и бочонки, чтобы напоить забредающих и залетающих к ней в гости лесных жителей. Дятел прилетал рано утром, всегда один, пил чистую воду из маленькой алюминиевой миски. Соседские пчёлы мягко опускались на пушистые лапки, приземляясь на край бочки, и присасывались хоботками к волшебной влаге. Воробьи были всеядными и пили воду с грязного тазика целый день – шумно, суетливо. И дождевую, и родниковую, а с червями – ещё лучше. Могли устроить громкое весёлое купание. Залетали и голуби, и сойки. Несколько раз прилетал сычик. По ночам часто наведывался ёж. Налив воду во все ёмкости, старушка села в кресло в беседке прямо посреди огородика и удовлетворённо вздохнула. Приедет старший внук, вскопает землю на зиму. А ей пора идти за хлебом. Взяв в сарайчике небольшую сумку, пересчитав несколько рублей в кармане, неторопливо и осторожно переставляя ноги, отправилась в достаточно непростой для неё путь.

Дорога к магазину – петляющая асфальтированная лента, струилась между жилых домов односельчан, мимо детской площадки, хозяйственных построек, вдоль аллеи акаций. Эта же дорога, единственная в их посёлке, вела и к детскому саду, и к больнице, в которой Ася проработала больше сорока лет. Уж не было ничего знакомее для неё и привычнее – идти с утра по этой дорожке. Но сейчас на это уходило почти полдня. Где-то на середине пути, возле миловидных, словно игрушечных, домиков, служивших людям летними кухнями и погребами, стояла лавочка. Вот к ней нужно было сначала дойти. Все в их посёлке хорошо знали друг друга, обязательно здоровались при встрече. Анна Петровна, местная библиотекарша, неторопливо шагала впереди, выгуливая своего Султана.

— Как твои помидоры, Ася? Хоть что-то собрала? – с ходу спросила Анна Петровна, поравнявшись с подругой. Почва в их краях была песчаной, ведь сосны растут на голом песке. Поэтому любой урожай требовал больших усилий.

— Да, прижилась твоя рассада отлично и урожай в этот раз хороший. Удобряла и поливала их всё лето, — с улыбкой ответила Ася. Султан громко тявкнул и рванул за блуждающим между акациями котом. Подруги продолжили свой путь, пожелав друг другу хорошего дня.

Почти поравнявшись со скамейкой, Ася вдруг засмотрелась на синий домик, блестевший на солнце напротив аллеи. Когда-то давно, это был их домик с Ваней. Они вместе его построили, разбили там сад, цветник, и пускали иногда путников переночевать. Или рыбаков погостить на выходные, Белое озеро находилось совсем рядом. Ей вспомнилось, как Ваня привёз из Крыма несколько кустов дорогих и редких сортов роз. Они посадили их возле синего домика и долго ухаживали, чтобы розы прижились в их местности. И вот однажды осенью случилось чудо — цветы расцвели. Огромные махровые головки благоухали медово-густым душисто-дымным эфирным маслом – на весь

посёлок. Жёлтые… Бархатные, осенние, кремовые, жёлтые розы. В какой-то момент Асе показалось, что их аромат снова наполнил воздух, на верёвке возле домика сушится детское бельё, а муж вот-вот вернётся с работы. Лавочка стояла совсем близко, но у старушки неожиданно закружилась голова, подкосились ноги, и она упала.

Оксана, продавщица магазина, крутилась возле окна и выглядывала почтальона. Она ожидала заказное письмо из банка. И вдруг увидела, что Ася Андреевна, до этого спокойно идущая в сторону магазина, упала. Оксана вскрикнула и бросилась на улицу. Слава богу, при её приближении, старушка открыла глаза и стала пытаться подняться. Руки у неё были холодные, как лёд, лицо бледное и уставшее.

— Господи, как же вы меня напугали, как вы себя чувствуете?

-Всё хорошо, Оксаночка, только голова кружится.

— Посидите здесь на лавочке, я принесу вам горячего чая и вызову врача.

Вечером Ася лежала в своей постели и думала о том, что сегодня первый день в её жизни, когда она не смогла сама сходить за хлебом. «Давление низкое», — сказал врач. «Наверное, к погоде», — добавил он, тактично не напоминая про возраст.

К ночи приехала внучка Сонечка. Она долго журила бабушку за то, что та не сказала, что кончились таблетки. Потом за то, что не хочет жить с ними в городе. Долго щебетала о своих делах, выкладывая на стол гостинцы: сыр, масло, мясо, хлеб, котлеты, мёд, печенье, бананы, булочки. Рассказывала, как они с папой распереживались за неё, когда тётя Оксана позвонила.

— Бабушка, я же тебе платье купила! Жёлтое, осеннее, тёплое, шерстяное. Красивущее! – вдруг вспомнила Сонечка. — Завтра мы с тобой сделаем себе причёски, нарядимся и пойдём гулять. Можем даже на танцы сходить.

Марта крутилась возле ног Сони и довольно мурчала.

«Как же Сонечка похожа на мою маму», — думала Ася Андреевна, засыпая. «И глаза, и голос.

И хорошо, что теперь у нас много еды, и завтра мы будем хозяйничать вместе».

“...Миранда, здесь всё так же холодно. Мне удалось составить карту местности, ориентируясь по звёздам. Приятно думать, что мы, находясь за сотни километров друг от друга, смотрим на одно небо.”
Мартин сидел на надувном матрасе в разваливающейся хижине на берегу моря. Отрезанный от внешнего мира, парень застрял на острове и не мог даже отправить письмо возлюбленной. Поэтому он писал их в своём дневнике. Закончив записи, юноша нарисовал в конце листа воздушный шар в форме сердца.

Они с Мирой всегда оставляли маленькие рисунки, когда переписывались. Ещё со школьной парты ребята обменивались записками на уроках. А когда стали студентами, и жизнь развела влюблённых по разным городам — начали отправлять настоящие бумажные письма. Это что-то вроде дорогой сердцу традиции, топлива для души. Если день не заладился, чувствуешь себя чужаком, и даже привычные вещи раздражают, всегда можно раскрыть родной конверт откуда-то из лучшей жизни и прочитать такие близкие, нежные строки.

Мартин учился на кафедре картографии и геоинформатики. Ему всегда нравилось путешествовать, изучать новые земли. Страх опасности превращался в эйфорию от встречи с неизведанным, парня манили тайны прошлого, поиск возможных чудес света. А Миранда обожала животных, ей доставляло удовольствие изучать их язык. Даже зловещие кобры и хищные пумы прислушивались к ней. Девушка решила стать зоологическим лингвистом.

Судьба разъединила пару, когда Мартин отправился в первое путешествие на монгольфьере — воздушном шаре, который поднимался в небо благодаря горячему воздуху. По картографическим расчётам, принимая во внимание направление ветра, и согласно составленному заранее маршруту юноша должен был подняться в воздух из Норфолка и спустя пару месяцев приземлиться на территории Индии. Но внезапный ураган повредил боковой клапан и управлять шаром стало невозможно. В итоге путешественника занесло на снежный скалистый и нелюдимый остров Коронейшен вблизи Южного Полюса.

Там на берегу моря Мартин нашел полуразрушенную хижину, которую облюбовали для гнездовья магеллановы пингвины, и поселился в ней. Стены кое-как сдерживали порывы ветра, крыша совсем прохудилась. Парень разместил надувной матрас-кровать в самом теплом месте, где не капало с потолка, и стал потихоньку разбирать письменный стол, стул и шкаф на доски для костра. Запасов провизии и баллонов газа хватало еще на месяц. К тому же юноша соорудил из пластиковых бутылок ловушки для рыб, так что о припасах можно было пока не беспокоиться.

Мартину так хотелось поделиться мыслями с Мирандой, послать весточку, чтобы его нашли. Ему удалось отправить любимой всего пару сообщений, пока телефон не разрядился, а электрический аккумулятор сел. Шли недели, а новости не приходили.
Чтобы не сойти с ума и направить свой пытливый ум в мирное русло, Мартин решил вести дневник. “Миранда, милая, я не знаю, сколько продержусь. Эта земля почти лишена жизни. Ни одно растение не переносит суровых морозов, топливо заканчивается, мне нездоровится. Сегодня даже не ходил на рыбалку. Я всё время думаю о тебе. Жаль, но, наверное, это конец нашей с тобой истории. Люблю. Мартин.”

Парень нарисовал внизу страницы горящий костёр. Обессилев, он улёгся на постель. В груди разрастался холодный комок, не дающий дышать. Нужно постараться прожить ещё хотя бы неделю, потом закончатся припасы и горючее. Внезапно кашель сдавил горло Мартину, и тот поднялся, чтобы налить себе в миску горячего супа.
Весь вечер он вспоминал дом, где вырос, весенние цветущие деревья, запах университетских булочек с корицей, велосипедные марафоны в родном городе. У Мартина поднялась температура, и он то проваливался в тяжёлые объятия сна, то просыпался в обледеневшей реальности. Ему снилась Миранда. Она молчаливо стояла на берегу моря. Юноше отчаянно хотелось увидеть её лицо, но как только он приближался, у девушки за спиной появлялись крылья, и она вместе со стаей чаек улетала далеко за горизонт. Мартин звал её, кричал, умолял остаться, но та даже не оборачивалась.

Утром моральный дух окончательно улетучился. Вставать с постели совсем не хотелось. День представлялся мрачным, унылым, наполненным бессмысленной борьбой. Мартин бы так и провалялся всё время, если бы не пингвины. Они робко подходили к матрасу и заискивающе заглядывали парню в глаза. Из-за температуры ему было сложно отличить сны от реальности.

Ломота и боль в груди как будто больше не беспокоили, Мартин решил встать с постели и угостить посетителей ухой. Пока он смотрел, как птицы едят, появилась идея воскресить “голубиную” почту. Собрав отряд самых преданных и откормленных рыбой пингвинов, Мартин начал разрабатывать для них летательные корсеты. Из лозы корзины воздушного шара он делал каркасы, а из брезента шил крылья.

После пары уроков лётной практики и картографии, пингвины освоились и стали потихоньку изучать небо. Конечно, юноша не особо верил, что они смогут доставить письма по адресу. Но решительность связаться с возлюбленной переполняла его.
“Милая Миранда, надеюсь, ты получишь моё письмо. Я застрял на острове Коронейшн и нуждаюсь в твоей помощи. Пожалуйста, позаботься о пингвинах, они все тебе расскажут.” Мартин привязал сверток к лапке пингвина и запустил его в небо. Птица летела тяжело и валко, но всё же летела.

Какой-то посторонний звук разбудил его. Дышать снова стало больно, он закашлялся, проваливаясь в темноту.
Спустя некоторое время Мартин проснулся в хижине от пингвиньих криков. Они раструбились, хлопая узенькими чёрными крылышками, и начали клевать его надувной матрас. “Кыш” не работало, и парню пришлось подняться. Тело знобило, ноги не слушались, фантазии и реальность окончательно перепутались. Но птицы не успокаивались и действовали агрессивно. Лишь когда им удалось вытолкнуть юношу наружу, они притихли.

Навстречу острову быстро двигался спасательный катер. Простояв пару минут неподвижно, пытаясь понять - не сон ли это, парень выпустил в небо несколько сигнальных ракет. Через время он различил, что на борту сидели Миранда и бригада спасателей.
Спустя две недели Мартин наслаждался тёплой солнечной погодой Норфолка.
Он стал идти на поправку: кашель и температура прошли, кошмары отступили.
Мира проводила всё свободное время рядом с ним.
— Но всё-таки, как тебе удалось меня найти?
Девушка загадочно улыбнулась.
— По твоим последним телефонным сообщениям. Мы глаз не сомкнули, формируя спасательные бригады и отправляя их на остров. И потом, мне всё время снились пингвины, они летели на твоём шаре и сбрасывали вниз бумажные письма.