Так получилось, что в сентябре я неожиданно оказалась в Москве. А какая первая мысль посетит литсетевца, заброшенного в любой город страны/мира? Естественно, найти братьев по разуму и встретиться с ними! И вот уже четверо смелых несутся навстречу друг другу, подгоняемые Музой и любопытством — ещё бы, кому не интересно увидеть в реале тех, чьи стихи ты давно читаешь!
Мы встретились в парке Победы (привираю — с Сашей мы встретились чуть раньше у метро "Таганская"). Неловкость длилась секунды, потом возникло ощущение, что виделись уже много раз.



Мы уже мчимся! (Александр С и ТВД в метро)

Ой, а кто это — мы? Надо уточнить: Александр С, Лена-Селена, я, и немного позднее присоединилась Лена Маркелова. Бродили, фоткались, ели-пили в кафе, говорили, говорили... О чём? Да обо всём)) Конечно, много было околопоэтической и околосетевой болтовни. Были и ЛитСеть, и Стихира, и Беспредел, и злобные/добрые критики, неписец... Политика тоже была, а так же дела семейные, работа, хобби и прочее, прочее.



Классный дуэт! (Селена и Александр С)



Две Елены Прекрасные



Дуэт "СашаТаня" на выезде



Вкусная компания!



Угощайтесь!



Саша любит сладкое



Александр С объясняет, как писать любовную лирику



Елена Лерак Маркелова: ну вот, допустим, пришла к тебе Муза...

Саша и Селена приехали с подарочками)) А мы с Маркелишной как-то не подготовились. Но на нас не обиделись)) Сентябрь в Москве был, говорят, самый жаркий за всю историю метеонаблюдений, так что, день нам достался поистине летний. И настроение было соответствующее. Мне хотелось ущипнуть кого-нибудь, чтобы удостовериться, что эти люди реальны)) Сдержалась.



Как здорово, что все мы здесь...

Напоследок обнялись — кто знает, удастся ли ещё увидеться вот так? Особенно мне — живу далековато. Да и москвичи-подмосквичи встречаются друг с другом нечасто: Московская область жеж как полстраны.
Так что, товарищи поэты и прозаики, не стесняйтесь, когда приезжаете в другой город, бросайте клич: я тут! И сможете ущипнуть виртуального приятеля, а недруг, возможно, окажется чудесным человеком.

Не зови ты меня, Иван, в золотые свои чертоги. Убирай-ка стрелу в колчан. Покидать этот холм пологий, заболоченный хвойный лес безрассудно, не вижу смысла. Неохота из кожи лезть — околдована Василиса.
Прижилася я тут, смотри: насушила три пуда мошек. Что царевичи, что цари, что Кощеи — остались в прошлом. Я хозяйственная, усёк? Пауков сорок пять кадушек... Предлагаешь оставить всё — а меня лично жаба душит.
Выкаблучиваться смешно: постарела, не та дыхалка. Я, уж если на то пошло, изготовлю ковёр с буханкой. Ну, а пляски — ни боже мой! Разучилась я, не умею.
Отправляйся, Иван, домой. На болоте комар сочнее.

здесь ответ

Каравеллы немало сто́ят, а на ужин вода и хлеб.
Причитать и роптать — пустое. Ты умчался на корабле
далеко...
Дотянуться мыслью сквозь безжалостный океан.
Променяешь ли Беатрису на красавиц восточных стран?
Соблазнительницу-индийку одолеть мне не хватит чар.
Пропадёшь ли в чащобе дикой? На иконах во тьме молчат,
Непреклонно глядят святые — во грехе родилась любовь.
Кристобаль!
Обещал не ты ли, что поженимся?
Бог с тобой.
Привилегий жены не надо, не супруга, хотя бы мать:
Подрастает сынок Фернандо и в моря норовит сбежать.
Весь в отца...
Почему спешите к неизвестности и штормам?
Сухопутный спокойный житель, как чужак, непонятен вам.
В неизбывной тревоге душно. Сокрушителен океан.
Возвратись, незаконный муж мой. Привези... привези шафран.

здесь ответ

Обморожены ноги, но мы идём —
На свидании в парке, а дома мама,
Пробираемся вглубь ледяным путём
И теряем от холода килограммы.

Обморожены руки, но вот рингтон,
Достаю телефон, кто звонит? Мамуля.
"Фима, шапку надел? И купи батон!"
Да надел, ведь январь — не разгар июля.

Обморожены губы мои, твои.
Целоваться не стоит — прилипнем, Таня.
Пошептаться в Макдональдсе о любви?
Дай нащупаю сотни в своём кармане.

Эх, квартирный вопрос, отморозил нос
Да подхватим ещё на прогулках вирус.
Возвращусь обморожен, соплив, гундос.
Мама, мне тридцать восемь, твой Фима вырос!

Я кошка с родословной, знаю точно:
Важны осанка, шерсть и маникюр.
Хозяева купили когтеточку
В отделе для животных "от кутюр".
Предмет изящный, как из тайных грёз, но
Шедевром любоваться предпочту.
Приказано (ребята, вы серьёзно?)
Царапать неземную красоту
Из шкуры мексиканского тушкана,
Из дерева "исландский иггдрасиль".
По цвету — словно милый окаянный,
Сосед из двадцать пятой, кот Василь.
Дойдя в смятенных чувствах до предела
От памятных васильдушевных ран,
Вонзаю когти я остервенело
В большой противный кожаный диван.

Для конкурса ПКП "Простые вещи"

Вот скажите: вы любитель понедельника?
Спозаранку веселы́, бежите в душ?
Не покинуть утром тёплую постель никак.
Хорошо, что не ворчит голодный муж,
Что детей тащить не надо в прогимназию,
Проявлять на службе рвение и прыть.
Можно дрыхнуть в тишине до косоглазия,
Выползая лишь на полдник, так и быть.
Захотим — в шкафах усердно будем шариться,
Захотим — организуем тапкобол.
Мы совсем не дармоеды, Мурзик с Шариком,
Украшаем вашу жизнь, диван и пол.

Можно мне остаться в двадцать втором,
Раз нельзя в двадцать первом, тем более — в тринадцатом?
Что за порядки — тащить в будущее багром,
Даже если станешь брыкаться-пинаться ты,
Поймают, фейерверками оглушат,
Напоют про мотыльковое завтра, паучье прошлое,
Водки нальют, макнут лицом в ушат
С салатом: жри, примета хорошая!
Очнёшься — худо, черно, разгром —
Якобы от петард (слово какое нелепое!)...
Можно я останусь в двадцать втором?
А лучше — в семидесятом, когда меня не было.

Ослу приснилось как-то раз,
Что он — потомственный Пегас.
Пускай Пегасик ростом мал,
Эвтерпу на спине катал.
Проснувшись, трёт глаза осёл:
Размять бы творческий мосол,
Чтоб генерировать скорей
Поток изысканных словей.
Ишак в чуланчик свой полез,
Ведь надо крылья позарез.
Картон, газеты, шесть прутов —
Эвтерпа, всё, Пегас готов!
Ишак скакал, взметнуться тщась,
Потом устал, свалился в грязь.
Размокли крылья у осла.
Эвтерпа так и не пришла.

Прогнозы предрекают
Котоблачность и град.
Скучища городская
И двор — пустой квадрат.
Ватагой привидений
Везде — котам, котут
В котомнате котени
Котягостно ползут.
Валяются котуфли,
Звонит котелефон...
Пока мы не протухли,
Бежим из дома вон!
Нагрянут ливни скоро,
Но мы не слабаки —
Пойдём по котогорам
Погоде вопреки.
В котозеро, пожалуй,
Сегодня не нырнём:
Котуча набежала,
И, в общем, с каждым днём
Котосень ближе, ближе,
Пока же котепло,
Но нам пора под крышу,
Ведь с неба потекло.
Дождём накрыло область —
Подремлем, а потом
Поедем в гости в Котлас.
Кто "мы"? Да я с котом!

Зачем куда-то в драки лезть?
Лежу весь день я.
И воля есть, и сила есть,
но нет хотенья.
Опять занудничает мать:
"Вставай, Илюша..."
Лениво руки поднимать,
а надо кушать.
Прошу, немного постонав:
харчей, мамуся!
Вот соберу в кулак свой нрав —
перевернуся.
Сродни работа чудесам,
я не умею...
И жду. Кого? Не знаю сам...
Тугарин-змея!
Сразить вражину наповал
в былинной буче.
Пока ж меня околдовал
Ютюб могучий.
Смотрю, и глаз не отвернуть,
видос угарный.
***
Да заберите, кто-нибудь,
смартфон у парня!

Бродя по проталинам в роще,
Я вижу — и плачет душа —
Как в лужице ветер полощет
Мешок с логотипом "Ашан".

Иду по дороге вдоль поля,
Пугая скворцов и ворон,
Кругом подмечаю невольно
Бутылку, стаканчик, поддон.

Пора говорить без прелюдий:
От нас всё грязней и грязней.
Ведь мы же не свиньи, а люди!
Простите, обидел свиней.

Когда вы сорите, гуляя
В лесу, на лугу и во ржи,
Сложите в пакет, негодяи,
И выкиньте, где надлежит.

Бутылка катается грустно.
Возможно, спустя N-цать лет
Планета и нас, будто мусор,
Устало засунет в пакет.

Они жили на тропическом острове, затерянном в океане, и были совершеннейшими дикарями. Мир сходил с ума, строились и разрушались города, потоки информации и дезинформации неслись бурными волнами, а на маленьком острове не происходило ничего глобального — ну, ливни, ну, жара, так это всегда было и будет. Дикое племя жило в своём почти райском мирке, занималось добычей пропитания и продолжением рода, защищалось от местных же врагов, но все тяготы и опасности были мимолётными.
Он и она познакомились ещё детьми, часто виделись, но никаких «искр» не проскакивало — до одного ничем не примечательного дня, когда взгляды зацепились, переплелись и… Это было даже не опьянение друг другом, это было просто безумие. Забыв про соплеменников, про всё на свете, он и она ныряли в незнакомые глубины любовных игр, когда понимаешь без слов, и нет ничего запретного, невозможного. Однажды в минуту полного изнеможения она посмотрела на него, как бы говоря:
— Обещай, что мы будем вместе до самой смерти…
Он ответил взглядом же:
— Обещаю. Пока жив, буду рядом с тобой.
— Знаешь, я, похоже, беременна.
— Знаю. Я это сразу понял. Представь, у нас будут дети, это ли не чудо?
Она удовлетворённо потянулась, потом обняла его и с хрустом откусила голову. О, это был необыкновенный вкус, вкус страсти! Она ела и не могла оторваться. Доев задние лапки возлюбленного, она тщательно умылась, а потом, счастливая, заснула, думая: «Пока смерть не разлучит нас.»

* Mantis religiosa (лат.) — богомол обыкновенный

Вторая сессия. Зубрить неинтересно.
На раскладушке я валяюсь в полусне.
Июнь и дача не способствуют, хоть тресни,
Запоминанию и логике, а мне
Сдавать мучительную "вышку" послезавтра,
Да пусть и через пару месяцев — не суть.
Тут муравьи по тропке бегают азартно,
То копошатся , то соломинку несут.
Лежу, смотрю, а так-то надо волноваться,
Но я — не море, я скорее — озерцо,
И мне "ах, много, сударь, много — восемнадцать",
Расчёт, спокойствие и опыт налицо.
Конспекты путаные, формулы-гиганты...
Листва нашёптывает: "Спи, во сне поймёшь."
С тетрадных клеток вторят ей дискриминанты
И знак подмножества, на зеркальце похож.
Срываюсь в пропасть, улетая прочь от яви.
Источник знаний без внимания иссяк.
Во сне танцуют интегралы с муравьями...
А на экзамене поставят мне "двояк".

Написано для Блиц-квест 14 - домашний. Тема: самый лучший сонный день в моей жизни.

Мойра Зурвановна Фатум смотрит реалити-шоу,
Тянет Кусайкину пряжу — Кузькиной матери шерсть.
Зрелище видится кашей — сладкой разваренной пшённой,
Сдобренной щедро повидлом или сиропом "дюшес".
Счастье с экрана лучится. Мойре Зурвановне скучно,
Даже минутами тошно, дайте скорее рассол.
Тявкая пастью беззубой, дрыхнет Кусайка-старушка.
Трубку берёт М. З. Фатум, голос досадливо-зол:
— Здрасьте! Редакция? Кто там? Жалоба на передачу!
Новый сезон безобразен, даже не стану смотреть.
Всех разогнать, режиссёра надо менять однозначно!
Я просто так не отстану, знайте отныне и впредь.
Нужно — дойду до министра! — буйствует пенсионерка,
Трубку в сердцах отключает и продолжает свой труд.
"Что же, исправят, надеюсь," — думает чуточку нервно.
В будущем все разведутся и непременно умрут.

Добрый доктор Иванов
Лучше всех из докторов.
У него хотят лечиться,
Не боясь щипцов и шприцев,
И дедок, и педагог,
И бухгалтерша.
Будешь крепок и здоров,
Если примет Иванов.
Белый ангел в кабинете —
К взрослым чу́ток, словно к детям,
Правда, было так вчера,
А сегодня доктора
Тут сместились, там поджались.
Вы больны? Какая жалость...
От хвороб излечит оп-
тимизация!
Иванов с утра сердит:
Смену с таймером сидит,
Пациенту три минуты —
Не дай боже, пять кому-то.
В бронхе хрип, но таймер — пип —
До свидания!
Боли, чихи, шум предсердий...
Таймер пикает усердно...
И зарезать всех готов
Добрый доктор Иванов.

Брести в лесу, продираться сквозь бурелом,
Топтать мышей и жуков,
Встречных терзать — человек ли, зверь — поделом,
Суд медвежий суров.
Зачем занесло тебя, путник, в наши места?
Когти мои — словно серпы.
Мольба о пощаде бессмысленна.
Суета,
попытки сбежать — глупы.
Сдавайся, время упущено. Ухнет в ночи сова,
Застрекочет шальной козодой.
Начну раскачивать пни, валить дерева́.
Мигнёт испуганно чёрное небо звездой.
Свирепый рёв тишину в предрассветной мгле разорвёт,
Вспугнёт напортачивших пчёл.
По-моему, в том дупле был неправильный мёд,
Да, Пятачок?

Простуда в горле с бронхами
Ползёт и вглубь, и вширь.
Жую под стоны громкие
Имбирь, имбирь, имбирь.

В стакане ложкой дзинькаю:
От вирусных племён
Поможет аскорбинкою
Лимон, лимон, лимон.

Лежу в постели вялая
Бревном без рук, без ног.
Ну что ж, добро пожаловать,
Антиби... нет, чеснок!

Покину простынь мятую,
Постылую кровать,
Начну круги наматывать,
Скакать, скакать, скакать.

Вердикт от участкового:
"Счастливого пути!",
И на работу снова мне
Ползти, ползти, ползти...

На конкурс "Седьмая пятница - 415: имбирная"

С погодой цирк: в апреле стужа,
Рассада чахнет на окне,
Замёрзли трепетные лужи,
Уют в квартирах, зябкость вне.
Встречать весну, едва живую,
Не позволяют снег и лёд,
И только ЖЭУ, торжествуя,
За отопление берёт.

Всего неделя осени прошла,
Но берег опустел, хотя недавно
Творился здесь невиданный аншлаг —
Купальщики шныряли даже в плавнях.
Теперь один задумчивый рыбак
Сидит, пытаясь выудить кого-то,
А кто-то не клюёт (верней, чебак) —
Глазеет на мормышку, жрать охота,
Но лучше перебдеть, чем недоесть —
С ухмылкой рассуждает он резонно,
Невинная и сладостная месть
За все уловы летнего сезона.

сент. 2020

Зябнет август, накрывшись туманом сивым,
самокрутку курит и дышит тяжко.
Неуютный, хмурый и некрасивый,
гладит белой берёзы тугую ляжку.

Я берёзу, словно жену чужую,
То обнять хочу, то за ляжку тиснуть,
Но она строга, как чекист к буржую,
На мои слова отвечает кисло.

У неё и правда супруг ревнивый —
Вековой берёз, истукан корявый,
Но косится хрыч на красотку иву,
И об этом сплетни на всю дубраву.

Ивин муж грозится — мол, вырвет корни,
Старику намнёт-обломает ветки —
Не боится дедка, видать, упорный,
Ив Кустом, смеясь, обзывает едко.

Так что, мы, деревья, совсем не брёвна,
От страстей и ревности камбий стынет.
И стою, дуб дубом, гляжу влюблённо.
Эх, пойду-ка лучше к своей дубине...

Крутобокий арбуз-астраханец
По-хозяйски разлёгся в тазу,
Лакированной зеленью манит,
Ни шашлык, ни халва, ни азу
Не нужны, коль такое богатство.
Надо резать, смотри-не смотри,
Домочадцы немного боятся —
Вдруг да розовым будет внутри?
"Обижааааешь!" — трещит лежебока, —
"Это ж Астрахань, чай, не Рязань.
Сахаристую мякоть потрогай,
Да чего мелочиться — кусай!"
И кусаем. Вонзаются зубы,
В беззащитное чадо бахчи.
Растерзать ненасытно и грубо.
Ослабеть. Отдышаться, вскочить,
Раз за разом — в седьмой... и в десятый
Тесаком кожуру пропороть.
Пляшут косточки, как бесенята,
И отрезанный толстый ломоть
Ухмыляется, даже смеётся —
Мне в ответ улыбнуться невмочь.
Пламенеет на западе солнце...
Впереди беспокойная ночь.

     Бесконечные сумерки, дни незаметны, заболевшее солнце не встанет никак, и страдает зимой после скудного лета обездоленный лемминг, полярный хомяк.
     Безнадёга у леммингов, нечего есть им — ни травинки, ни зёрнышка, тундра бела. Выходили на поиски порознь и вместе. Плотоядными стали, такие дела. Озвереешь от голода — бросишь стесняться, а чего не достанешь из мёрзлой земли: отложили кузнечики сладкие яйца, в засекреченных норках зимуют шмели. Грызуны забывают веганскую пищу, превращаются в мелких клыкастых волков, по извечной привычке боятся, но рыщут, и любой в конкурента вцепиться готов.
     Забираются лемминги в снег осторожно, где их ждёт пропитание и, наконец, перспектива забыться в уютных берложках...
     И за каждым крадётся пушистый песец.

Степан по виду бомжеватый:
В обносках драных завсегда,
Усы клочками грязной ваты,
Такой же ватой — борода.
Частенько роется по урнам,
Рубли стреляет, как бы в долг.
Кому сказать, что в прошлом бурном
Степан — морской солёный волк.
Его старинная тельняшка
С большой заплатой, но жива,
В кармане брюк — извечно фляжка,
Глаза — морская синева.
В мятежных снах он вновь — старпомом,
Дубин-матросов матеря...
И даже в пункт металлолома
Обычно тащит якоря.

Про физиков неучи зря говорят,
Что, дескать, они слабаки —
Вот мне помогает заряд, ой, разряд
И правило левой руки.
Какое? Полезнее мышцы качать
Не справа, ведь слева не ждут.
Когда неожиданно вдарю сплеча —
Сопернику сразу капут.
Я намертво выучил хука закон:
Тычок — и противник засох.
С динамикой непонаслышке знаком,
А физподготовка — дай бог.
Закон преломления мне без проблем
Любому хмырю доказать.
Коленом под дых аккуратно, затем —
Буравчики-пальцы в глаза.
В кинетике много таких приколюх,
У каждой — ведущая роль.
А нос... Да в порядке, немного распух.
Зубрите Ньютона, второй...

Ах, как вольготно было стихотворцам
В давно прошедших ...надцатых веках!
Казалось, что повсюду рифма вьётся
Весёлым дуновеньем ветерка.

Стихи слагались — лёгкие, живые,
А ты неологизмы тут буровь...
Завидую счастливчику, впервые
Придумавшему рифму "кровь-любовь".

Отменно шли "мгновенья", "вдохновенья",
Никто не знал, что пошлые они,
А мы патриархальное варенье
Пытаемся "варением" сменить.

Рождался "дядя самых честных правил"
Канонам в пику, правилам назло,
Вдали от гонки к мимолётной славе
Писали про голубку и село.

Всё было небанально, ярко, внове,
Не требовали: мудрствуй, острословь,
И даже пресловутые любови
Считались темой свежей, как морковь.

Ты называл меня по имени — Джейн,
А иногда, в минуты нежности, — Дженни,
Совсем девчонку: были щёчки свежей,
Пленяли молодость и лёгкость движений.
Вот только дурочкой мне быть не дано,
И даже в сладкие минуты свиданий
Цепляли мелочи — раскрыто окно,
Ботинки в глине, шорох в комнате дальней.
Завёл интрижку ты, возможно, влюблён —
Я поняла, исподтишка изучая
Твою походку, жесты, мимику, тон,
И в размышлениях за утренним чаем
Чуть позже вычислила: это Мадлен,
Швея-француженка. Немного усилий,
Щепотка яда в подходящий момент...
Какая жалость, молодая — в могиле!
Не очень сложно пару-тройку улик
Тебе подбросить, намекнуть полисменам,
И вот на виселице сдавленный крик
Того, кто мне казался центром вселенной.
А что за месяц был? По-моему, март.
Ах, столько лет прошло, и я постарела.
Живу в деревне, нет, не миссис — мисс Марпл,
Вяжу, распутывая новое дело.

Продолжение здесь

Ночь была на редкость забубённой:
Лез на все рожны я, как баран,
А меж тем невинней, чем ребёнок —
Мной руководил Альдебаран.
В драке возле мясокомбината,
Взломе магазина "Свежий хлеб"
Я, как на духу, невиноватый —
Это разгулявшийся Денеб.
Мог ли я крушить скамейки, коли
Не было ни времени, ни сил?
Так и запишите в протоколе:
Сириус в Тельце меня подбил.
Пять утра. Бледнеет месяц узкий,
Я шагаю к дому вдоль реки,
И сидят заслуженно в кутузке
Алик, Деня, Сиря — бандюки.

Написано для сюда

Ответка на "Рыба счастья" А. Фо

По рыжей глине, по чёрной пашне,
Гортанным клёкотом матерясь,
Ползёт чумазый орёл бесстрашный,
Крылами мощно взрывает грязь.
Жалеют люди больного птыца,
Выводят скудные их умы:
И перья слиплись, и клюв тыц-тыц, а
Здоровый должен бы к солнцу взмыть!
Небесный царь, не какой-то голубь,
С чего бы вдруг в чернозём полез?
А вот: летающим — по приколу
Ползти, ведь это экспириенс!
Бунтует против рутины пресной
Упрямый беркут, не хочет в высь,
Безумству храбрых ползёт он песню —
Хоть нецензурно, но зашибись.

Ой, всё, пошло́ — "из грязи в князи",
"причинно-следственные связи",
сума... тюрьма...
Какое следствие, о чём вы?
Давайте мыслить отвлечённо.
А что дома
сложились — просто случай парный.
Не нужно только мне про карму!
Здесь не Тибет.
Проект практичный, современный,
и завизировали члены,
тут на́ тебе...
Ну, мухлевали, экономя.
А предъявлять, что кто-то помер —
найди сперва.
Про Бога тоже мне не надо,
ещё гулять лет сто до ада.
Кирпич не сва...

Иногда всё кажется настолько странным
(Может, съел не то, может, нейроны шалят),
Что глядишь на старые ворота бараном,
И у ворот на тебя имеется свой взгляд.
Они думают: "Ходит чуть не век тут...
Ладно, преувеличили, сорок лет, —
И впервые заметил, что мы не никто, а некто,
Что у нас душа, не просто чугунный скелет."
Потом выясняется — и тополь смотрит,
Корнем подножку ставит исподтишка,
Пень с глазами тоже — их у него три.
Зачем столько, если от горшка два вершка?
...Попялишься да и пойдёшь восвояси,
Думая: "привидится же такая белиберда",
На работу, где ты не просто Вася,
А психолог Василий Модестович Середа.

На конкурс Суточная блицитата 10 - психоделическая

Случилось много лет тому назад,
Буквально сразу после института —
Попала я в сильнейший снегопад,
Шестого ноября мело, как будто
Стоял январь, и транспорт сухопутный
Застрял на рельсах или же в депо.
Пришлось брести пешком и поминутно
Вытряхивать сугробы из сапог.
В ознобе память лихорадит до сих пор.

Шагала я сквозь белый тихий город —
По большей части задом наперёд,
Буран кидал снежки в лицо, за ворот.
Теряя силы, падала, но вот
Наш дом. Окончен тягостный поход.
По лестнице пока я поднималась,
И снег с ресниц осыпался, и лёд
Растаял на бровях — какая жалость.
Свекровь приветливо спросила: "Где ты шлялась?"

Для конкурса "Твёрдые формы. Спенсерова строфа"

родион романович кромсает извилины алёне иванне,
порфирий петрович готовит концепции "правоимеющих" крах,
а я — геннадий леонтьевич — в трусах лежу на диване,
держа фёдор михалыча и сигарету
в руках.

супруга розалия карловна, вернувшись, будет скандалить —
типа "схрена дымишь в гостиной, прожжёшь палас",
опять припомнит, что я мигнул соседке алле,
как там её, вадимовне... просто
чесался глаз...

отпрыск, яков геннадьевич, придя ввечеру со школы,
начнёт крутить василию барсиковичу хвост.
явится тёща галина пална ставить в совесть уколы,
заорёт надрывно мулинекс тефалевич,
пылесос.

но сейчас тишина покоевна здесь повисла.
блаженно курю, глаза в потолок задрав,
даже слышу, как по трубе, похожей на большой знак дефиса,
пробегает глава семьи таракашек
станислав

Есть версия, что Иван Айвазовский был английским шпионом во время Крымской войны, и его картины — военная топографическая рекогносцировка.

С утра дождит, на море шторм, и шумно в бухте Тихой.
Сидеть с мольбертом под зонтом — повинность, а не прихоть.
В бокале плещется коктейль — английская микстура,
А я рисую Коктебель, залив и берег хмурый.
Пишу рангоут, нос, бушприт — пока одни наброски.
Сама Виктория твердит: "Короче, Айвазовский!"
Не знает горя на своём спесивом Альбионе.
Гублю здоровье под дождём, творя... да нет, шпионя.
Письмо приходит за письмом: угрозы и посулы.
Пейзаж закончить я не смог — вздохнул, в этюдник сунул...
В разгаре Крымская война, морская оборона.
Британцы, да идите на другие регионы...

Апрельский день колбасен и прекрысен,
Отчасти посметанен и сгущён,
Внезапно пробудились гены рыси:
Я лезу в упоении на клён.
Весной пустырь становится вселенной,
А двор преображается в дворец.
Легко котам — пушистым диогенам —
И я — такой же мурзик и мудрец,
Довольствуюсь немалым и немногим:
Свободой, солнцем, рыбьей головой,
Водой из лужи, креслом колченогим,
Добытой в драках славой боевой.
Пою весну простуженным фальцетом
В экстазе под ракитовым кустом,
Где можно философствовать всё лето,
Борьбу за жизнь оставив на потом.

"...есть люди, которые наблюдают за этими руками и по ним отгадывают всё..."
С. Цвейг "Двадцать четыре часа из жизни женщины"


Руки твои —
белые крылья чайки,
вижу тебя — вспоминаю птиц.
Движения,
плавные необычайно,
завораживают. Хочется пасть ниц,
язычески молиться дивному чуду,
мечтая коснуться святыни хоть раз,
твои желания угадывать чутко,
отводить невзгоды, порчу, сглаз.
Руки твои,
словно звучащие ноты,
способны успокоить и взволновать...
Они
выигранные на зелёном сукне банкноты —
Хвать!

Как лист увядший падает на душу —
Издёрган глупой маленькой сестрой,
Упал среди разбросанных игрушек
Несчастный рваный плюшевый герой.

Родители зовут ребят на ужин.
У кукол в доме праздник, пир горой.
Мой мишка! Ты один совсем не нужен,
И капает опилочная кровь.

Но я тебя не брошу, ты хороший.
Оторванную лапу прикреплю
И пуговичный глаз, и ухо — тоже.

Не бойся безрассудства всяких злюк,
Поспи, а завтра вместе мы, быть может,
Отправимся навстречу кораблю.

Очки не какие-то там — "Рэй-Бэн",
Коричневый модный кейс,
Костюм и готовность в любой момент
По лестнице выше лезть.
Готов? Не тушуйся. Друзей забудь,
В карьере они — балласт.
Ищи покровителей — этот путь
Надёжные шансы даст.
Работай локтями, чтоб вышел толк,
Соперникам вопреки.
В игре "человек человеку волк"
Беги набирать очки.

начало тут

Странно. Лицо... непослушная чёлка... и
кажется, знаю глаза эти чёрные...
Смотрю на тебя и вижу отчётливо:
твоя стипендия будет потрачена
на розы, кафешки, всякую всячину.
Ты шаг замедляешь, глядишь озадаченно.
...Прогулки. Свидания чайно-нечаянные.
Июньский полдень, кольцо обручальное.
...Трое детей... Измены, молчание..
С отцом — сыновья, дочь — с матерью.
Развод. Срывы. Психосоматика...
Ты приближаешься, взгляд внимательный.
Замерев, стою на тротуарном снегу.
Полуулыбка почти знакомых губ.
Я разворачиваюсь и бегу, бегу...

Ответка на стихотворение Виктории Дворецкой
“В один момент"



В один момент, прыганув, свалиться,
орать под утро, порвать чулки.
Залечь на клаву, измять страницу,
когда строчишь ты свои стихи.
Лежать, свернувшись клубком, и рьяно
мурчать, а тронешь — горящий взгляд,
и когти рвут гобелен дивана,
ещё и руку пробороздят.
От валерьяны беситься, словно
объелся мух, белены и груш.
За дверью плакаться монотонно,
когда, закрывшись, ты лезешь в душ.
Стонать и мякать и выть цветисто,
но вот окончен кошачий плен...
Помедлить с физией пофигиста
и передумать в один момент.

Маленький медленный смерч по двору кружи́т,
Голуби ходят по луже и пара чаек.
Смену сезона и март, как другую жизнь,
Словно трёхсотый — нет, тысячный — год встречаю.

Всё по накатанной — неба голубизна
И облаков бело-розовые полоски.
Если сто раз повторяешь "весна, вес-на",
Кажется слово надуманно-идиотским.

Глупо не знать, что черемуха зацветёт,
Туфли в липучках окажутся тополиных,
Ночи скукожатся... Знаю, но каждый год
В марте-апреле излечиваюсь от сплина.

Надо бы стать рассудительнее, но ведь
Влажные, словно муссоны, ветра подули,
Мысли вихрятся... и ладно... начну трезветь
Летом, а если точнее - в конце июля.

Который день свистит пурга,
Который месяц.
Занёс дороги ураган,
Как в старой пьесе.
Похоже, март в пути заснул —
Ленив, несносен,
И все с надеждой ждут весну,
А я жду осень.
Сентябрь апреля потеплей —
Не так уж странно.
Багряно-пламенность аллей,
Дожди, туманы.
И нет нахальной мошкары,
И зной к исходу.
Жду осень, жаль, до той поры
Ещё полгода.

В лесу закон был принят важный:
Свободу выбора зверью!
Кто знает, может, волк однажды
Захочет шкуру снять свою
И оленёнком стать глазастым,
Приделать рожки, хвост-помпон.
А ёж нацепит морду с пастью,
Да хоть копыта — есть закон!
Тут белка может расшалиться,
Решить, что слон она внутри.
Теперь в лесу не зайцы-лисы,
А зверь-один, зверь-два, зверь-три.
Допустим, хочешь — ты сохатый,
Не хочешь — ты уже енот.
Но, правда, суслик (рысь когда-то)
Задрал медведя (бывший крот).

Помню, было восьмое марта.
От рассвета до темноты
Запрягали оленей в нарты,
Обувались в пимы-унты.
Доставали кухлянки, лыжи,
Словно нивхи да удэге.
Не до праздника — нам бы выжить
В мегаполисе, как в тайге.
А весна, между прочим, дама
И подарка в тот день ждала,
Наказав снеговым бедламом
За отсутствие к ней тепла,
Заметала дома с азартом,
В сумасбродстве своём страшна.
Это было восьмое марта,
Взбеленившаяся весна.

На конкурс "Седьмая пятница - 388: восьмимартовская"

Камень восхищался черепахой,
И тортилле нравился валун:
Был серьёзным, а не вертопрахом.
Вместе много солнц и много лун
Встретив на пустынном побережье,
Каждый для себя давно решил,
Что сроднились каменная нежность
И порыв подпанцирной души.
Трогательной парой то и дело
Дождь пережидали, штиль и шквал.
Странно: черепаха каменела,
Камень постепенно оживал.
Став гигантской серой тартаругой,
Он на берегу который год
Ждёт, когда застывшая подруга
С ним в морские волны уплывёт.

На конкурс "Суточная Блицитата 7 - каменная"

     Смотреть и слушать "Фауста" в областном театре оперы и балета (да хоть и в Большом) — занятие не из приятных, на сухую это вынести просто невозможно. Так решили Андрей Сергеич и Леонид Петрович на встрече в преддверии похода в оперу. Они бы и не пошли сроду в обитель нудятины, но жёны, Елена и Светлана (меж собой подруги и бывшие одноклассницы) решили выгулять свои декольте, а где это можно сделать лучше? Вариант похода без мужей даже не обсуждался, поэтому Андрей и Леонид встретились тет-а-тет заранее и разработали план выживания. Выживать решили с помощью самодельной смородиновой настойки, которой у Леонида примерно цистерна. Светлана сначала заартачилась, узнав о намерении супруга запивать "Фауста" смородиновкой, но был выставлен ультиматум, и Света смирилась.
     Две поллитровки заботливо обёрнуты полотенчиком и уложены в пакет, туда же — одноразовые стаканчики. Костюмы надеты. Мужья готовы к выходу в свет. Жёны натянули свои праздничные велюровые чехлы. Компания театралов двинулась в оперу. Погуляли по фойе, заглянули в буфет (дорого, ужас!), тут уже и мелодичный звонок — "Я помню чудное мгновенье" в исполнении арфы — стал приглашать занять места в партере, бельэтаже и на галёрке.
     Всё оказалось даже хуже, чем Андрей с Леонидом ожидали. Современная трактовка, антураж постапокалипсиса делали сюжет спектакля совсем непонятным. "Гуно" — решили мужики, спать хотелось безумно, несмотря на громкие голоса артистов. Пора было начинать мероприятия по выживанию, но на шуршание пакета стали оборачиваться. По счастью, после одной из арий оперные фанаты зааплодировали, под шумок удалось достать настойку. Тут вышел вроде как Мефистофель и затараторил свои частушки. Зрители оживились, захлопали, жёны тоже отвлеклись.
     Леонид стал открывать бутылку, но пробка оказалась сильно притёртой. На последних звуках куплетов бутылка вырвалась из рук и с грохотом покатилась по паркетным ступенькам центрального прохода, производя эффект невзорвавшейся гранаты. Человек тридцать, сидевшие рядом с проходом, уставились на катящуюся бутыль, а один, самый находчивый, подхватил её и исчез в сумраке зала.
     Ужасное событие вывело из душевного равновесия всю компанию. Мужья скорбели, жёны гневались. "Не могли подождать антракта?!" — было лейтмотивом их шипения. В это время на сцене все запели хором и заплясали, первое действие закончилось.
     Несчастные узники Мельпомены восприняли антракт как условно-досрочное освобождение. Встали с кресел, хоть и с трудом, но оживлённо. Елена и Светлана захотели в дамскую комнату, Андрею с Леонидом было не до того. В пакете оставалась ещё одна поллитровка, требовавшая найти укромное место для распития. В зале было довольно много народу, к тому же, капельдинерши с подозрительными взглядами заходили туда-сюда — видно, не доверяли местному бомонду.
     Вышли в фойе. Светлана с Еленой направились в сторону уборных, мужчины стали прогуливаться, якобы рассматривая фотопортреты артистов, на самом деле — зыркая по сторонам в поисках закутка. В пакете иногда булькало, как бы тактично напоминая об основной цели вечера. В конце фойе висели портьеры, заглянув за них, мужчины увидели тупичок площадью два на два метра, там даже своя лампа горела, а ещё была полка наподобие верстака. Обрадованные, нырнули за шторы, достали стаканчики, смородиновку…
     Елена и Светлана, выйдя из дамской комнаты, в поиске мужей двинулись вдоль фотогалереи. Не доходя примерно двадцати метров до заветного тупика, они увидели театр теней: две явно мужские фигуры, одна пила из стакана, другая с видом горниста приложила к губам непропорционально большую бутыль под звуки первого звонка — «Я помню чудное мгновенье».
     Две старушки неподалёку осуждающе зудели:
     — Правильно говорят, что все артисты пьяницы! Им на сцену сейчас, а они…
     — Срам какой, а помнишь, в прошлый раз в драматическом…
     Мгновенно оценив ситуацию, прекрасные половины вытянули своих мужей из-за портьеры. Те сопротивлялись немного, но без ожесточения: в бутылке жидкость плескалась уже на донышке. Можно было возвращаться в трущобы постапокалипсиса с твёрдой уверенностью обязательной победы добра над тёмными силами. А волшебный голос арфы продолжал вспоминать чудное мгновение.

Тружусь я клерком в офисе,
Где каждый день — в угаре,
А офис наш, как водится,
Terrarium vulgare.

Следит, чтоб куча служащих
Крутилась расторопней
Удав-директор с пузищем —
Проглотит и не лопнет.

Рекламщик, аспид, мечется,
Гремучка-секретарша,
Шипят гадюки-сметчицы,
Наташа и Наташа.

Спасёшься из гадюшника —
Глаза уставит злые
Главбухша, кобра в рюшечках
(Они для мимикрии).

Начальница маркетинга,
Наценок и дисконта
По виду — ангел светленький,
По нраву — анаконда.

HR: гюрза в истерике
С пятёркой эф-подружек.
Лишь я — безвредный, серенький
Простой архивный ужик.

На конкурс "Седьмая пятница - 386: змеиная"

Время, как вешние воды, сочится сквозь пальцы.
(Харцызяка)

Нет бы подставить стакан, а лучше — канистру, когда выдавали время,
Но не до поисков было в момент рождения —
Что там за сила в руках, времячерпий торопит: "Ну, быстро!", за окнами темень.
В пригоршню так и плеснули, куда вот дену я...
Как неудобно нести, да и плотность у времени меньше воды, похоже.
Кто-то и сразу на старте разлил всю порцию.
Капли секунд из горсти выбегают — щекотно, прохладно, порой тревожно.
Падают, разные — искрами, льдинками, микросолнцами.
Вспомню про ношу — иду аккуратно, пытаюсь держать, ведь прольётся, жалость...
Снова забуду — чему тут теряться, жизни лишь.
Вот бы добавки! Может, назад? Но кажется — много секунд осталось.
Правда, бывает, споткнёшься, случайно выплеснешь...

Написано на "Блиц 83 - первопроходческий"

Исходник: Николай Заболоцкий "Дождь"



В тумане газовых конфорок,
Разогревающих обед,
Он идеален был по форме,
Эмалью бежевой одет.

Заморыш (вымыть бы получше!),
Он потихоньку закипел,
И паровой струёй могучей
В свисток надетый вдруг запел.

И подскочила вся орава,
Все те, кто пьян был и тверёз,
Презрев мигрень и скрип суставов,
Неврит и остеохондроз,

К нему сбежались Маша, Витя,
Степан Петрович, вечно злой,
Крича: "Да кто-нибудь, снимите
Свисток." А звук несло, несло...

Соседи бились исступлённо,
Дрожала хлипкая стена,
И барабанных перепонок
Внезапный треск... И тишина.

Ступа треснула. Метла
Сгинула бесследно...
Бабой-ягодкой была.
Как-то незаметно
Быт заел в лесной глуши,
А ещё — безделье.
Когти выросли с аршин,
Зубы поредели,
От косы остался клок
Сизый на макушке.
Сказка — ложь, да в ней намёк...
Как там пишет Пушкин?
"...Ступа с Бабою Ягой..."
Помню, с ним летали!
Ведь была ж я молодой —
Годы ли... века ли
Пробежали с той поры.
Даже в чаще леса
Не унять напор и прыть
Вашего прогресса.
Раньше: хочешь — куролесь,
А сегодня страшно,
Ни тебе Терёшку съесть,
Ни поймать Ивашку,
Сразу выложат в Ютюб.
Кто? Да вон хоть Леший!
К Змей Горынычу хотю,
Пусть меня утешит.

На конкурс "Седьмая пятница - 382: о Бабе Яге замолвите слово..."

Опять альпийский завтрак... Эти яйца
Меня сведут, наверное, с ума*.
И радио заткните с венским вальсом.
Хохочет в окна йодлевый кошмар.
А кружка с белой пенящейся жижей!
От вида подступает тошнота.
Парное молоко я ненавижу.
Хочу эрл грей. И пудинг. И достать
Одну-другую пукалку-подушку:
В обед приходит в гости бургомистр,
Удавка-галстук, смокинг (и не душно?)
Похоже, тяжко — цвет лица землист.
Я выгляжу не лучше. Горный воздух —
Какой он, к чёрту, лекарь! Жуткий яд.
Боюсь, но страх, как призрак, неосознан.
Снимаем дубли сотый раз подряд.
Кому нужны дурацкие картины —
Сады, мерзавцы, горные орлы**,
Сидел бы дома в Англии в гостиной,
Так нет, помру, сорвавшись со скалы.
Пускай не Анды и не Кордильеры —
В Тироле шею запросто свернёшь.
Лечу в ущелье камнем... Снова нервы.
В коленях отвратительная дрожь.
Нелепый день. И вечер. Мне не спится.
Забудусь в первых проблесках зари,
Уставший от видений: птицы, птицы...
И яйца с жёлтым ужасом внутри.

*Альфред Хичкок страдал овофобией, считал содержимое яиц кошмарным, ни разу в жизни не съел ни одного яйца
**"Сад наслаждений, "Мерзавец" — одни из первых картин Хичкока в качестве режиссёра. "Горный орёл" — утерянный фильм Хичкока, снимавшийся в тирольских Альпах, занимает 1 место в списке самых разыскиваемых Британским институтом кино фильмов