"...из всех пристрастий — свет, обычный свет,
из привилегий — мы и наша память".
Алексею Котельников "Излёт"

****
Лёше

В туманной дымке солнечный клубок,
Собакен-ветер гонит листья скопом,
Криничен ты, стихиен и глубок,
Я точно знаю и без гороскопов.
Ты шепчешь: «Есть в увиденном излёт»,
и я вздыхаю с нежностью на морде,
Лошадка-жизнь идёт себе, идёт,
отращивая крылья, колобродит.
А в октябре взлетит она, шутя
преодолев предельные высоты,
промямлит что-то вроде «Лютя - тя!»
и в первый раз, и во второй, и в сотый.

Мы выросли без подлостей войны
в Москве и в Минске, в Ленинграде, в Горьком.
Крутились на будильниках страны
под позывные "Пионерской зорьки".
Мы - стрелки раскуроченных часов,
(Какой безумный часовщик Бальмонта?)
бежали словно зайчики от псов
из брежневлита в век "свободномордый".
Круги порой нарезав сгоряча,
надеть трусы давали повод веский,
и циферблат горел, как глаз сыча,
(Какой поэт, однако, Вознесенский!)
Любили жизнь. Не верили хандре.
Несли восторг в космические дали.
(Какой там Павел Павлович Буре!) -
С Гагариным на "Штурманских" летали.

Ведь как бы ни был час наш не ровён,
должны же быть прекрасные безумства, 
которые и в сумраке времёнII
живой водою окропляют чувства.
Мы в шкурках из своих дублёных лет,
и лишь стихи надёжный проявитель,
что только настоящее - Твой свет
пройдёт сквозь годы в неизменном виде...

19.10.2024[b]

Поверив в доходчивость слова, 
отправлю тебе письмецо
сквозь кольца зависшего злого: 
"Папуль, как ты там? Молодцом?"
А наши потери обильны, 
разбросаны камни-сердца,
и мир,  за который вы гибли, 
трещит,  как скорлупка яйца.
Прости, расспросить не пыталась,
молола порой сущий вздор,
а нынче лишь самую малость
в архивах найду про Вольфсдорф.
Апрель сорок пятого, ну, же...
В агонии - наци и рейх,
Сапёр на рассвете разбужен,
а снилось, как брал Кёнигсберг.
Три такта сухого расчёта
со смертью - один на один,
и вновь по-военному чётко
снимаешь одиннадцать мин.
Проход для атаки прокушен,
под крики "Едрёная вошь!"
в грохочущем воздухе душном
свою высоту ты берёшь.
На фаустпатронщика в раже
идешь врукопашную,  штык
всадив  за секунды во вражий
дрожащий цыплячий кадык...
Хоть боги- свидетели немы,
но кажется, папа,  вот-вот
мне красная звёздочка в небе
с ушанки твоей подмигнёт...

С ДНЁМ ПОБЕДЫ, ПАПОЧКА!

Пока в мыслёнке - лютый ля-минор,
авгрустье,  три сестры сквозь призму времени,
большой секрет для маленькой - бином: 
зачем я прихожу с весенним бреднем?

Авоська-ночь. Туманный Бульбион.
Каприс о душах у истока лета.
Нечаянный романс - иллюзион
осенней мушкой у виска пайетки.

В густой тени у водопада 
противлюсь ласкам комаров,
но лобызают до упаду -
крепка вампирская любовь.

Под рёв окрестный "ниагары" 
и я могла б стонать, о, да,
со страстью горьковской гагары:
"Где вы, гагарины-года?!"

Ты в зимнем на соседней лавке, 
как будто в коже ноября,
"Нужны ли в Антарктиде плавки?", -
рекла укушенная я.

А ты курил и улыбался,
свинчатки-тучи  разгонял,
и вдруг  сказал мне гулким басом:
"Нет, не Абдаразаков я ..'

вот так финифть ...и сон прервался...

В густой тени у водопада 
под чаячий вальс-небостон,
Моя случайная награда -
найти отдушину в простом.

Быть может, так воздействует весна,
я вымыл руки, как пречистый юзер,
и двинулся по зову естества
на террикон несбывшихся иллюзий.

Колючки и холмы преодолев,
"душнила" комплиментов, и оваций -
я столько раз сражался словно лев
за право с потрохами отдаваться.

И, вознося тебя на пьедестал,
светился словно Муромец былинный,
хотя признаюсь честно, подустал
от собственной горбатенькой лепнины.

Увы...Я осушил изящный штоф,
и рыбий глаз в меня упёрла бездна.
Среди твоих гороховых шутов
мой титул - церемонный хэппи-бездарь.

Срываю горло, в небесах - люпин,
для вечной Незнакомки в пончо алом.
Поэзия, я так тебя любил!
Но ты всегда других предпочитала.

В городе чужом сумрачно –
Небо бережёт лампочки.
Весь мой скромный мир в сумочке,
А уют – приют лавочки.
Ветер шелестит блюзово,
Гнутся тополя мимами,
Ночь уходит прочь лузером,
Страхи прихватив мнимые.
Заблестит рассвет рыбицей,
Косяком пойдет вобловым.
Солнечная прядь выбьется
Из-под котелка облака.
День разбудит рой уличный,
Над толпой всплывут головы,
Будет нынче зной умничать,
Плечи обжигать голые.
У меня паром – полночью,
Кончится побег суточный.
В городе чужом солнечно,
Только все равно сумрачно…

Лена Скачко " В городе чужом сумрачно"

****
В городе чужом вечером
Тьма обволокла лавочки.
Я, измазав рот кетчупом,
Обнажила клык - лапочка!
Ворон поглядел  с ужасом,
Клёны  впали в транс  йогами.
Байкер  загремел в лужицу,
Прошептав: "Бабай...ёкарный!"
Эх, и не везёт  с кармою -
Снова Бог послал лузера,
Тип  раскрыл глаза карие:
Я ж  до труселей струсила.
По спине  ордой - "дрыжики",
Дождалась, видать, девица,
Шлем скатился,  а  рыжая
Голова  его  светится.

Стерлядью рассвет горбится,
Тучи в ползунках байковых.
Остаюсь в чужом городе,
Потеряв башку с байкером.

Рекомендовано к прочтению на Стихи.ру))

"Целуй меня, кусая губы,
И с кровью пей мою любовь.
Уже звучит под этой вьюгой
В душе ликующая новь.

Не от вина я страстный очень
И не от бури снеговой.
Твои пронзили сердце очи,
Как будто ангельской стрелой.

Так будь смелей в любовной связке, –
Юдоль дана нам для греха.
Небесный рай нам не указка,
Добавь греховного огня..."

http://stihi.ru/2022/08/23/18
«Целуй меня, кусая губы»
Анатолий Иванович Романов

***

Она явилась ближе к ночи,
Ланиты рдяно-горячи.
А благоверный, вперив очи
В компьютер, пламенно строчил.

Его натруженную выю,
Его мозолистую грудь,
Японские городовые
К ней не смогли бы повернуть.

Она ж, как самка богомола,
Уста разверзла и тогда...
Но успокойтесь,  у монголов
Ваще никто не пострадал.

«О, старче, клавку брось, прошу я!», -
Взвилась зазноба, ёпрст...
И удальца схватив за шуйцу,
До крови прокусила перст,

Какое низкое коварство,
И как поэту без перста?
Любовь закончилась и баста!
И стала баба  холоста.

Мой педсовет, кусая губы,
Скажу: какая  благодать -
Расставшись с выменем ютуба,
Рекомендованных читать.

Они оставили меня,
и вакуум возник, 
ведь раньше не было ни дня, 
чтоб я жила без них,
солёных слов, слоёных фраз,
эмоций через край,
когда в трагедию и фарс
рвалось "не умирай".

Ушли по  звёздной межсети,
как свет - вселенский бомж,
без постных рож,  без "посидим
с тобою на дорож...",
как золотые караси,
как выводок волчат,
возможно, где-то на фарси
они сейчас молчат.

Они оставили меня,
причин не объяснив,
без моря, воздуха, огня,
рубиновых  брусник,
со связок  сорванных в гортань
корпускул высоты,
лепечущих: "Смелее, Тань",  -
с лукавством всех святых.

Они ушли без лишних слов,
не попрощавшись, но
куда бы их не занесло,
я верю, всё равно
они вернутся, гомоня
неважно, в дождь, метель...

Стихи оставили меня
себе на чёрный день.

в мыслёнке нынче пустота
по торричелли,
наверно стружка вкривь снята
с висков-причелин,
темнеет кружево резьбы
сосновых дисков,
а на очелье - "я здесь был
и ныне присно".

в инертном теле - суета,
хотя пытаюсь
в мешке нести тебе  кота,
как  белый  аист.
конечно, птах - простой курьер,
не повитуха,
но как ещё сквозь град потерь
согреть друг друга,

найти слова в такую стынь
для обережья,
всё чаще свечи и кресты,
и строй - всё реже.
"люблю"  ору я не во сне,
но ты не слышишь,
и тает первобытный снег
на тёплой крыше.

я пытаюсь тебя отпустить в небеса,
ощутив тяжеленность сиротства,
врач сказал: "попрощайтесь. всего два часа
вашей маме, увы, остаётся".
я пытаюсь тебя отпустить налегке
в беспощадную топку июля,
нитку пульса ищу на остывшей руке,
и не знаю, родная, найду ли.
на неделю отсрочил конец ИВЛ,
оказались бессильны лекарства.
я реву, и стучит метроном в голове:
всё напрасно. напрасно. напрасно.
врач - не Бог, он куда-то спешит по делам,
и пятном расплывается белым.
мама, мама , прости, что помочь не смогла,
от инсульта спасти не сумела.

помню, в детстве ты пела про храбрых орлят,
а потом, непокорная  боли,
"отчего так в России берёзы шумят...",
и любимое "Русское поле".
пустота ...и теперь мне никто никогда:
"татька, милая татька",- не скажет.
чернозубой гиеной кусает беда,
но надеюсь на встречу однажды...
верю, свидимся где-то на синей звезде,
васильки там от края до края,
там все наши: бабуля и папа, и дед,
верю свидимся, слышишь, родная?

19.07.21

Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
Хосе Марти
...
Ликует в Капуе люд свободный. Ты смотришь снизу, но – свысока!
...
Адреналином стегнёт по венам, и пусть твою и чужую кровь
Проглотит жадно песок арены. А завтра «зрелища» будут вновь.
.......
Альтернативой: ошейник, цепи и вечный гладиус под рукой…
http://litset.ru/publ/24-1-0-36173
Glück «Spartacus, morituri te salutant!»


------------------------------------------------------
(Honesta mors turpi vita potior)
« Честная смерть лучше позорной жизни».
Тацит etc.

« Лучше умереть стоя, чем жить на коленях».
Хосе Марти, Эмилиано Салата,
Долорес Ибаррури, Эрнесто Че Гевара,
и др.

Курс по жизни самый верный - в белой шкурке русака.
Из гнезда-норы на скверну снизу смотришь свысока.
Логаэд иным - наука с левым хуком правых фраз,
А в моей крови от глюков - поэтический оргазм!
По весне гормоны в речи оперяются скорей,
Логаэд, arrivederci! Ave, доблестный хорей!

В древней Ка́пуе – Капу́е в вихре яростных атак
Жил, в неволе не гриппуя, героический Спартак.
Не горел он вполнакала даже голый и босой.
Мускулист, в тунике алой с белоснежной полосой
Был на труд и подвиг годен, пуще всех свободных мач,
И по древнеримской моде не носил порток, хоть плачь.
Покоряло, я не скрою, капуиновых матрон:
И достоинство мужское, и поджарый афедрон.

Жаль, гипофиз интенсивно капуинам портил кровь,
В вены впрыскивал токсины, словно стая комаров.
Потому в сенате, дома местный социум давно
Для смягчения симптомов пил фалернское вино.
Ублажив эритроциты и подняв гемоглобин,
Алчущий разрядки "cito!", в раже непоколебим,
Каждый капуин, ликуя, чёрный шар катил на власть.
Лезло в голову лихую: "Кто тут, временные, слазь!"

А пока негегемоны бушевали там и тут,
Раб, проклятьем заклеймённый, подбивал друзей на бунт.
Гладиатору нетленка в мозг змеёй внедрилась... Впредь,
чем елозить на коленках, лучше стоя умереть.
Он мятежный жаждал бури, как лихой локомотив,
Стал иконой Ибаррури, светочем Хосе Марти.
Да и в эру плебисцитов президент-хоккеефил
Плагиаторов Тацита процитировать любил…

Жить бы можно, да ланиста не давал считать ворон:
"Гладиатор, бистро-бистро, подними тестостерон!"
И тогда, могуч и буен, «Вира!», - пробурчав под нос,
Раб, соперников трамбуя, бремя зрелищ в массы нёс.
Все капуйцы и капуйки от Агрипп до Акулин,
Спартаку кричали: «Ну-тко, подстегни адреналин!»
Если альфа-амилаза не стекала пеной с губ,
Капуяне выли сразу: «Гад, верни капуйский рупь!»
А Спартак, главу набычит, вечным гладиусом – хрясь!
И, как коршун, на добычу! Mortem! Mortem! Мордой - в грязь!
Резкий, быстрый словно ветер, до победы бился он,
Рвал глютеус тем и этим, «nomen illis legio»*.

Все мы, братцы - капуяне, извините за вердикт.
Дёрнешь жилу – так буяним, глаз горит по-скифски дик.
Устремление к свободе видно вшито в ДНК.
Как вино младое бродит в генах призрак Спартака.

P.S.

В общем, подытожу скромно: знает каждый людовед,
Что без Glückа  нет гормона, счастия без глюка нет.
Я в пародиях не профи, а страдаю по уму.
Виноват во всём гипофиз - все претензии к ему.
А свобода в душном теле - это перманентный бунт
Что мы будем делать с нею, если нам её дадут?

________________
* (имя им - легион.)

Все вышли в сад кровивших вишен …
Среди пирушки одинок, лопух обхаживал щенок.
Томился столик сохранивший изящество точёных ног
и жеребячье устремленье - умчаться хоть на край земли
от потных лиц, речей елейных. Да кто ж его отпустит… Пли!
Шампанское стреляет, вилки танцуют бешеный фокстрот,
орда единоверцев пылко в осаннах разевает рот.
«Мы - ваш ... ик...преданный народ!»

Хозяин дачи дёрнул веком, извлёк из глотки рыбью кость.
«Попал во власть - считай, калека!», - профундо-басом рыкнул гость,
возникший словно ниоткуда, из тупиков небытия,
кольчугой облачка окутан, стоял не мальчик для битья,
а призрак вещего Олега. Твердя про аспидов и мамб,
кулак вознёс, как дифирамб. «Ну, и террариум, коллега!
О, сколько здесь клубится мыслей, гадюки в этих черепах
давно отбелены в кумысе, изображая черепах».

Прощально звякнула посуда, графин заёрзал: "Костолом!",
и ожидая самосуда, притихли гости за столом.
Куснув пустую плоть фантома, щенок обиженно обмяк,
и сбросив яства, прочь из дома рванулся столик-аргамак.
Беги, троянский конь, по кругу, беги, пока не наградят,
беги, пока вкушают фугу весёлых ...
девять негритят?
а может, семеро козлят?
а, может, трое поросят?
а может, пара нью-вождят?

15.10.2018

Все знали котёнка по имени Гав,
(оставим ненужные прения).
Он вырос большим, ироничным как Гафт,
и синим под цвет настроения.

При виде его умолкал Полиграф,
с Пегасом случалась коньтузия,
и всякий собакен воистину прав,
кота называя Блютузиком

за хвостик индиговый слова "лю-блю",
за нежности с мышкою - грелкою,
за мойву слепому Дружку-кобелю
и связь со своею тарелкою.

Я не люблю сегодняшнее время,
Трусцу за бультерьером с кличкой Бакс,
Чиновных рож - воровок на доверье,
Предвыборно радеющих за нас.

Я ненавижу выход аварийный,
Закрытый для детей и для гостей,
И потреб@ядство мозжечков куриных,
И фарисейство фильмов и вестей.

Я не люблю скандалящих соседей,
Глаза пустые граждан и домов.
Напичканные фэйками соцсети,
Я не люблю, чтоб все на одного.

Я не люблю нотаций и оваций,
Надутых и чванливых индюков.
Я не люблю настырных папарацци.
Я не люблю трусливых мужиков.

Я не люблю словесной диареи.
Я не люблю беснующийся чат.
Я не люблю подсчитывать потери.
Я не люблю, когда друзья молчат.

Я не люблю, когда они уходят,
И с ними издыхает часть меня,
Я не люблю, когда прадедов орден
Внучок продал, Победу хороня.

А что люблю? Ребята, между нами,
Люблю и нерв, и рифмы колотун.
Люблю ловить горячими губами
Калиновые звёзды на лету.

Люблю друзей и шумное застолье,
Неровный пульс зачатых в ночь стихов.
Люблю живых…живых…живых настолько,
Чтоб с ними петь до третьих петухов.

Люблю людей, не слившихся с толпою,
К чужому горю не глухонемых,
И вечно не вернувшихся из боя
Мужчин с девизом "Кто, когда не мы..."

Калина -алый цвет моих прародин,
Мой свет, мой мост во сне и наяву.
Пою тебе, и, значит, я - свободен!
Люблю тебя, и, значит, я живу!

Говорят, слишком рано ушёл - в сорок два,
что аллюр три креста - это плата
за бессмертие слова , за то что жива
зимородок-душа и крылата.
Да, изранена, Богом заштопана, но
рвать готова последние жилы,
чтобы даже упавший на самое дно,
поднимаясь, стремился к вершине.
А Поэт где-то рядом, и как ни крути,
никуда не ушёл, не уехал,
только песни его каждым летом в груди
отдаются расстрелянным эхом.

25.07.2020

На снимки военного Минска гляжу на портале тут.бай.
Баланды  концлагерной в миски плеснули, а ты, брат, хлебай.
Альбомчик храня  на обложке эмблему эсэсовских рун,
гордится  потрёпанной кожей. "Я - ценный свидетель, не врун!"
Культурные наци на фото от Вагнера впали в экстаз,
медичка из их генофонда не прячет улыбчивых глаз.
На дикий народ смотрит в оба, снимает концерт, Первомай,
попавшую в госпиталь бомбу, дожинки,  ликующий  край.
О, эти пребойкие фройляйн - сестрички нацистских идей
не брезгуют донорской кровью сирот-неарийских детей.
Иные наследнички рады явить нам свои миражи,
за рублик — сеанс полуправды, за   евро — сеанс полулжи.

Мой город...Как звёзды мерцают и слёзы твои, и ты сам.
Весь фокус — «страной полицаев» предстала  страна  партизан.
Твердят гуманисты про вермахт - никто не хотел умирать,
Я тоже  жалею всемерно Адольфа родившую мать…

***
"Могли мы сыграть в дурака или в гольф,
Растить помидоры в теплице…
Ты зла не держи на Россию, Адольф,
За то, что пришлось застрелиться".
http://litset.ru/publ/19-1-0-40194
Арсений Платт "Безвинно погибший на Калке монгол"

Сегодня я каюсь, ребята,
за  подвиги дедов сполна.
Меня перед вражьим солдатом
гнетёт вековая вина.
Простите, монголо-татары,
простите фашист и мусью,
за то, что с мышлением старым
мы встали за землю свою.
Адольф из Рансхофена, битте,
простите нас за Сталинград,
за то, что не сдали вам Питер,
за ваш обезумевший взгляд.
За то, что с мечом и "забралом"
пришли вы в чужой огород,
где вам прищемил причиндалы
"забитый" советский народ…

***
Минуло три четверти века с кончины той страшной поры,
с победного гулкого эха накрывшего наши дворы.
И в волны с бушующим счастьем сердца заплывая стократ,
слезами омыв сопричастных, досрочно ушедших в закат.
Всё в прошлом: руины и ямы. Всем бедам и войнам - конец.
Так думали бабушки, мама... Вздыхали и дед, и отец…
Минуло три четверти века, а время  - их бин троглодит,
склеротик, и лекарь-калекарь вновь "зигами" где-то смердит.

Мой низкий поклон ветеранам до самой родимой земли..
За этот урок самый главный - фашизм побеждать. Вы смогли.

***
Папе...

Вся  жизнь оказалась лишь мигом, а  память зола да быльё,
горячею кровью Немиги толкается в сердце твоё.
Всё спуталось, были-легенды, и папин  рассказ...груды тел.
Дом отчий  в квартале от гетто от жутких вестей холодел.
Там - треть их девятого класса, красавица Райка и Шмуль.
Эх, Мишке - трофейный бы шмайсер, пить воздух горячий от пуль…
Ты ловок,  отчаян,  отважен и дружен с французской борьбой,
один на один в рукопашной вражине не сладить с тобой.
Бьют фрица и Колька, и Саша - плечистые братья-кряжи,
Здесь  дети и бабы. Ты - старший. Единственный в хате мужик.
За ними ты рвался в семнадцать на фронт и прибавил годок,
но мать умоляла остаться и в ноги упала: "Сынок!"

Остался… Всем — Арбайтен! Надо пресечь этот местный бардак.
На рейх пашет  всяк не горбатый. Гудит лесопилка-тартак.
В семье кто прозрачен, кто пухнет. Племяш тот  совсем  нынче  плох,
и Мишка домой  с голодухи с мукою мешок уволок.
Попался …  Концлагерь немецкий, вновь арбайтен — сотни траншей.
Он  выжить имел повод веский, чтоб гнать  эту нечисть взашей…

Потом был  сорок четвёртый. Освобождение Беларуси.
Третий Белорусский.  Мишкины фронтовые дороги...

щука-память в бурлящей воде
пробавляется хлебушком ситным,
на ночном бородинском ломте
солью неба блестят персеиды.
зрелый август на яблочки густ,
а плоды просвещения мельче,
и горчат временами на вкус,
как на жизнь запоздалые встречи.
осыпаются маковки звёзд
в зазеркалье языческих истин,
не вытаскивай солнце за хвост,
обожжёшь колонковые кисти.
клык луны – желтоватый имплант
задевает дубовую крону,
развивает в народе пилат
толерантность ушей к макаронам.
кровяными тельцами в петанк
жизнь играет в разбитых аортах,
жалко, врозь и пятак и табак
на закрытых от близости кортах.
пусть горячее слово одно
в облака словно ладанка ляжет,
и тебя охранит, мой родной.
остальное – лишь крап камуфляжа...

Мы попадаем в зависимость от любви.
Мы попадаем в зависимость от печали.
Где-то судьбе противиться не смогли,
Где-то эрзац от правды не отличали.

Мы в кабале налогов и ипотек,
красные в банках, словно бычки в томате,
Мы попадаем в сети чужих потех,
будто на всё про всё нашей жизни хватит.

Так и Любовь Петровна попала, как...
втрескалась, как простушка, но суть не в этом,
ведь отдала весь свой немудреный скарб,
сердце и банковский счёт сетевому френду.
Вместо того чтобы просто отдать гамету
по интернету.

Бамс. Комплиментщик-фрейдист оказался бабой.
Друг-попугай прокурора вскричал: "Каррамба!"
У  тридцати потерпевших, увы, ни любви, ни скарба,
И в возмещенье ущерба все верят слабо.

Стала Любовь Петровна носить маску из стали,
чтобы коронавирусы любви её не достали.
Назвалась Люцифером Стихуевым. Трах-бабах!
Это  несомненно понравится в узких кругах.

Вечерами в корытце стирает чужое бельё.
Сердце свободно,  спокойно и бьётся ровно.
И только зеркальце, вглядываясь в неё,
Говорит: "Свет мой, ты же - Любовь Петровна!"

18.02.2020

А что весна - отличная пора,
чтоб пятистопным ямбом разродиться,
и прокричать Поэзии - ура,
как водится, хлебнуть живой водицы
из донных вен серебряных ключей
назло и вопреки годам, погоде,
безумию политиков, врачей,
закрывших от родни границы родин.
Они, взахлёб цитируя места
из Библии и прописей марксизма,
сменили божество, но не устав,
грешить масштабно - каяться речисто.
Вождю фигвам - уютный мавзолей,
в гробу хрустальном, словно Белоснежка,
от времени становится белей,
лежит наформалинен и изнежен.
И что им вопли брошенных собак,
ползёт гуляка- месяц  в никудымов,
играя беломориной в зубах,
пуская в зенки окон струйки дыма.

А ты идешь за солнцем по весне,
кошмартовски набравшись, между прочим,
но та Страна, которой больше нет,
волной в отсеках памяти клокочет.
И видится воронка –котлован,
куражится расстрельная команда:
"Писака!  Щщас ответишь за слова!"
Но мы стоим. Скажи, зачем?
За "надом"!
Там, на краю сгущающейся тьмы
три чуда света, не в пример форосу,
встречают нас стихами, чтобы мы
отчаянно не чуяли сиротства.
Они стоят свободные лишь там.
Спокойно! Мы с тобой! Не бойся, друже!
Высоцкий, Маяковский, Мандельштам,
Спасают наши раненые души.

20.03.2020

Не важно то, что вас мутит от глупой позы,
Не важно то, что вы стреляться не мастак,
А важно то, что в мире есть еще вопросы,
Решать которые возможно только так.

«Песенка о дуэли» Л.Филатов
************************************************

Приобретая шрамы и  морщины,
Игру в слова деля напополам,
Я знаю, что не вымерли мужчины,
Которых  различаю по делам.

Что вступятся за женщину в трамвае,
Не пронесутся мимо впопыхах,
Когда на тротуаре умирает
Чужой старик  по имени «никак».

Сумевшие в сезонных распродажах
Не распродать ни родину, ни честь,
Хотя порой  за них бывает страшно,
Зато не стыдно, что такие есть.

Способные одной лишь силой  духа
Противиться неласковой судьбе,
Стоять за оступившегося друга,
Нажив при этом недругов себе.

Всем вам, кто не согнулся от ударов,
И шёл вперёд наперекор ветрам,
Защитникам: и молодым и старым,
Спасибо настоящим мужикам!

23.02.2016

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума...(А.Ахматова)

Эпиграфы, юркие словно стрижи,
нарежут на бис голубые коржи,
вжик -вжик, у небес- ножевое,
на тоненьких ножках промчатся века,
и вдруг жеребёнок -чужая строка
заденет тебя за живое.

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума,
на улице – вьюга, взбесилась зима,
и ты стал моим «буржуином»,
как хворост, пылала я в сладком бреду,
и губы клялись «никогда не уйду»,
и в горле от крика першило.

А утром, как только рассеялась тьма,
я шла на работу, а в мыслях – туман,
и странный костлявый прохожий
смотрел, не мигая, мне прямо в глаза:
«Чегой-то ты светишься, девка!», -сказал.
«Блаженная… ишь», - подытожил.

14.02.2020

Какая насмешка мамаши-природы:
всю зиму по чаще шатались медведи,
слезились их бурые буйные морды,
росла на загривках трава цвета меди.
Мороженок жадно, как дети, просили,
к порошам Морозко взывали часами,
а блудный дедуля в урманах России
лениво бурчал : "Баю-баюшки сами".

Сурки не живут в белорусских болотах,
но странно похожи все тени на свете,
Сурок облачился в  бобра-доброхота,
привёз решето, чудом полное нефти.
Под чёрной корягою белки и зайцы
судили-рядили, кто там -  "pro et сontra",
нужны им  подарки сурковых данайцев,
и тени ...второго открытого фронта?
Эй, зубры, неужто поверите лисам,
мы выглядим тихо, но чувствуем остро,
понюхали ценник: не пахнет ленд-лизом
гремучая кровь мирового господства.

Ну, что рассказать вам,  ребята-зверята?
Весна всё же будет, но с датой - не ясно.
Бывайте здоровы, живите богато,
Но помните - дружба важнее богатства...

02.02.2020

Вслепую веруя в подложный Альбион,
туманы нежатся, как лисы-альбиносы.
Над лисьей курией – куриный легион,
небрежно цып ворует с лип алиска- осень.
А клён - леггорн

глядит на кражи с мукокостною тоской,
давно устав от дворовых боёв без правил,
попал в ощип в кипящий студень городской,
но тягу к небу в голых крылышках оставил.
Скажи, на кой?

Красавцу-клёну сердцевину заскребло,
чего удумала рыжунья-мастерица,
намедни правое и левое крыло
с единым корнем не смогли договориться.
Язык свело?

Мы точим лясы словно лисы в аниме,
не постигая суть теории «ферштейна».
Открыт финал - «ни бе, ни ме, ни пониме»
на хрупких косточках совместных шалашей, но
Не верю тьме.

На блюдце сердца студенец посеребрён.
Бессонька Осень - золотая многоручка,
осеньтябри меня не жилой-сентябрём,
а чистым словом-самородком негорючим.
Небес – в ребро!

Ищу в тумане твой нательный материк,
где даль и близь слились в одной витальной карте,
Пусть ветерок в старинных дрожках на двоих
на Сивке-бурке нас по небушку прокатит.
Во сне/ по правде?

И словно мыши разбегутся облака,
блеснёт лисичка хитрым глазом над Уручьем,
багряный листик - поцелуй издалека
мне на стекло приклеит Осень-многоручка.
Как сон, легка…

10.11.2018

Дорогим моим учителям
*****************************
Она играла на гитаре
Вертинским потчевала нас,
И мы-болванчики гадали,
Зачем в физички подалась?

Итак, она звалась Ириной,
А отчеств память не хранит,
И не скажу, чтоб всё отринув,
Мы грызли физики гранит.

Но на уроке вместо "контры" -
"Ток ходит по цепи кругом"
Рассказы сочиняли бодро
Про марсианский космодром.

Колибри наша в синем платье,
Вам за науку - исполать!
"Вы никому не позволяйте
Себя и слабых оскорблять!"

Жаль..очень скоро нас покинув,
Ушла в заслуженный декрет.
И мы  забыли об Ирине,
Вступая в личный век джульетт.

Промчались времена-кометы,
И вспоминается сейчас
Та, что учила не предмету,
А личностей искала в нас.

05.10.2018

Устал решать посильные задачи... (Владимир Вишневский)

Твой персональный Ангел устал от драм.
Вечно спешащий утром, как Папа к мессе,
не ко двору пришёлся родным дворам,
вместо инъекций святости — тарарам,
гран серебра на бочку эфирной взвеси.

Твой персональный Демон упрям и дран.
Часто меняя женщин, работы, страны,
он не полез бы за красным словцом в карман.
Что же осталось? Тёмный зрачок- экран,
и лоскуток от сердца – последний, рваный.

Твой человек не чёрен, не бел, но цвет –
просто меланж оттенков из радуг беглых,
если душа – побитый свинцом ранет,
если на белом свете и правды нет,
катишься к Богу в душу и к чёрту в пекло.

Твой Человек не всем по нутру, ведь он
выбрал вторую древнейшую из профессий,
был неудобен, резок и закалён,
и за полушку власти не бил поклон -
долг журналиста, который с собою честен.

20.07.2019

Охвачены безумием любви,
Стремимся на предельных скоростях,
Года и расстояния скостя,
Врасти в любимых Спасом на крови.
Хранить в себе их всем нутром своим.
И отпускать, мгновение спустя,
Не веря в то, что боги не простят
Простого счастья смертных половин.

Без повода и видимых причин
Люблю врага из племени мужчин
Безумно, бестолково, безрассудно.
Для амазонки - жуткий моветон,
Но мне плевать, что станется потом.
Пока люблю. Свята и неподсудна.

Наша планета – ком,
Первый неловкий блин.
Брошен в эфир тайком
Катышек пёстрых глин.

Вертится, вереща,
Осью проткнут насквозь,
Синий курёнок сча…
В памяти ржавый гвоздь.

Кто мы теперь на нём,
В шкурах друзей-врагов,
Капище под огнём?
Скопище игроков?

Острые сколы фраз
Пулями бьют под дых.
Время играет в нас –
Умников подкидных.

Помнишь, в чём сила, брат?
С правдой, оно теплей…
Может, в потоке правд
Выберешь «fair play»?

В играх без правил, сын,
Дело - в чужой трубе,
Вождик снесёт посыл,
А воевать тебе.

Бога опять мутит
От человечьих тайн.
Кто заменил мотив,
Ветви олив - на сталь?

Слышишь, планета-диск
Кружится и хрипит.
Кто-то орёт: «окстись!»
Кто-то нажал «repeat».

Нам безбашенность нужна, чтобы жить не скучно,
Вот и мой соседушка глюкам потакал,
Весело на лоджии разводил несушек,
Утречком будили дом крики петуха.

Вскочишь клушей — не поймёшь, рано или поздно?
Шасть — на лоджию, вдохнуть гари городской,
Но без спросу лезут в нос запахи навоза,
С ног сбивают за версту, объясни, на кой?

Управдом не оценил роковые яйца,
Фирму фермера прикрыл, вот и все дела,
Кучу санкций наложил грозно на страдальца,
Стал сосед от горюшка сам с собой "бла-бла".

Но диагноз «Money-Я!» приобрёл позднее,
В депутаты выбился, только разве стих?
Вновь несёт с трибуны он в массы ахинею,
Словно кур, наверно нас, хочет развести…

Анна Лисицина "Трелюбовник"
http://litset.ru/publ/3-1-0-33982

...И в окнах мир не мир - квадратики желе…
……
не строить, а ломать двурушный "трелюбовник"…
……
Всех лихом помянув за лепту в брачный брак…
……
сверчанье о шестках, молчок о самом личном.
_________________________________________

... И висельница-дверь срывается с петель,
и я – пардон Жуан стремлюсь к Венере в Овне,
лисой на шее горд, суха моя пастель*,
ещё плавуч, как буй, герой – "потреплюбовник".
Лоснится фрачный фрак, виляет крупный круп,
языческий язык изучен в совершенстве,
варю любимой суп из крупенистых круп,
и свой кайфовый кайф ловлю в её блаженстве.
И пусть душа моя – не йогурт, не кефир,
и вермуту не течь субстанцией топлёной
по Млечному пути, но наш n-мерный мир –
закрытый полигон, рождён многоугольным.
И, значит, вновь кормить румяной “брехурмой”
своих прекрасных Муз из личного кадастра,
мой “попендикуляр” свести к одной прямой –
святая простота, простое святотатство!
И песенка стара о главном – о волчке,
о, донна Анна, Вы от пяток до макушки –
созревший виноград в зелёном молочке,
и я не виноват, что хочется мне кушать.
Я Вас люблю везде, как юноша тащусь:
в тиши библиотек, в театре, на балконе.
Стреляйте же! И пусть паду пронзённый, пусть!
Художник – "аннинист", поэт – “расстрелюбовник”.

______________
* пастель – в смысле …для рисования.

Век-дикобраз то колется, то молится,
Вечерний звон я помню десять лет,
Как в дверь вошли пружинисто два молодца,
Как две борзых, напавшие на след.
"В час икс где находились Вы и прочие ?"
"Имели дело со взрывчаткой ли?"
Друг-ноутбук не крякнул, раскуроченный.
Мне дактилоскопию провели.
Не знала о себе я очень многого,
Возможно, "террористка number one".
Язык застыл замёрзшею миногою,
Когда провёл дознанье капитан.
"Корпя на оборонном предприятии,
Имели, навык, время, интеллект.
На что Вы там, гражданка, время тратили?
Хотели этот мир взорвать иль нет?"
...............................................................
"Улики" пинкертонов не дозрели, но
В мозгах свеченье в тыщу киловатт!
Насколько просвещает подозрение
Того, кто был ни в чём не виноват...

Месили грязь и боты, и калоши,
http://litset.ru/publ/35-1-0-30433
Neihardt «Катерина»
----
Не бейте пародиста в шкуре потной,
И не гоните веником взашей,
С трудом нашла заветные "иботы",
Ласкающие стремечки ушей.

Пишу, и не сбавляя обороты,
Со всеми вместе лезу на Парнас.
Портал трещит - достали не "иботы",
А стойкий энурез писучих масс.

Придя домой уставшая с работы,
Включая телик, матом не реви,
Планету подминают не "иботы",
А греющие лапы на крови.

Винить другого до седьмого пота,
На чужаков обиженно сопя —
Обычная традиция "ибота",
И сами мы — "иботы" для себя.

Я клиппер с Книппер путаю порою,
И, значит, закругляться мне пора,
А пародисты фигу здесь нароют,
И только ботик- детище Петра.

Ни сливы, ни клубнички, ни малины,
Так что же мы с тобою ищем здесь?
Звучит в ушах "Виват, гардемарины!"
Была бы только Родина и честь!

"Нервным смехом больной лютни
На шпиля́х флюгера плачут.
Я – бродяга.
Мой бог – путник –
Тоже шел за чужой клячей..."
Neihardt «Бродяга. Посвящение Франсуа Вийону»
http://litset.ru/publ/24-1-0-30216
----------------------------------------------------------
Бодяга

Я – бодяга. Мой бог – губка
Тоже в бане бодрит чресла.
Я – шотландец. Мой бог – юбка,
Потому что в паху тесно.

Я – шутиха. Мой бог – перец.
Я – котейка. Мой бог – повар.
Я – пути́на. Мой бог – Путин нерест.
Я – поэт. Мой тотем – Слово.

Ты – линкор. Знаешь толк в пушках.
«Ай, да N — ты «Борзой» дочка!», -
Был бы жив «наше всё» - Пушкин,
Отдал честь бы тебе. Точно.

Зорко бдит пародист-кочет.
Так саднит на шпилька́х пальчик,
Что болезный куро́й квохчет,
На шпиля́х флюгера плачут.(с)

Я– бодяга. Мой бог – спонжик.
В штиль меня разведи , юнга!
Глянь, фонарь в столбняке ожил.
Как там твой геморрой, флюгер?

Я – пародия. Не каюсь,
Что брожу по местам людным.
Бром и молния мне – в палтус!
Памагитяяя спасти лютню!

И жалею, и зову, и плачу
Обо всём, что было и прошло…
Пусть Есенин написал иначе,
Он слукавил…(Так ли уж грешно?)
Марселина « Всё меня касается!»
http://litset.ru/publ/1-1-0-40444
________________________________
Фишке «лучше знаю!» потакая,
Скепсис основательно возрос:
Завтра лечь на рельсы собираюсь –
Вдруг Толстой придумал паровоз?

http://litset.ru/publ/13-1-0-40451
И. Савинова «Лучше знаю»
__________________________________

Милый друг, на классиков надейся,
Но живи всегда своим умом,
Проверяй их с внутренним протестом,
В переносном смысле и прямом.

Паровоз в коммуну шёл сначала,
Там застрял, издав протяжный вой.
Женщина на шпалах заскучала,
Стала в рельсу биться головой.

Стон стоял по всей земле великой
Лев Толстой рычал: «А поезд где?»
Чехов рёк: «Ich sterbe», поелику
Получил ответ — « В Караганде!»

В мегафон долбил эфир Булгаков:
«Аннушка, за маслицем ступай,
Тут всего-то вёрст пятнадцать с гаком,
Будут те — и стрелка, и Чапай!»

«Бульбу-нос не вешайте надолго,
Не для вас его я породил», -
Дискантом кричал истошно Гоголь.
Анка встала, грея на груди,

Нет, не Грея - галстук кумачовый,
К рыльцу пулемётному припав,
Застрочила резво: «Чо вы? Чо вы?
Тра-та-та, товарищи, пиф-паф!»

Распустилось облачко тумана,
С рельсов поднялась она, легка,
И пошла по свету донна Анна,
Дон Гуан забился в облака.

Лишь в одном пенсне на голо тело
Станиславский: «Верю!», - закричал,
Но «мой милый, что тебе я сдела…»
Вновь неслось в астрале по ночам.

Солнце лечит бледный март скворцеванием,
Тремолируют звеникулы воздуха,
Я разучиваю па танцевальные
Вместо завтрака и ужина постного.

Но погода словно жизнь переменчива,
По прогнозам фьюжн-дождь с кодой джазовой,
Ты дождись меня подсвеченным вечером,
И согрей - потом рассказки рассказывай.

Рамки мира нынче звонкие, тесные,
Знай, пиши, коль слово в топке реактора,
Только, что бы ни писал, ты, естественно,
На холстинке в полный рост селфи автора.

25.03.2019

Ночь проснувшейся совкой ухнёт, заалеет в виске росток.
Упадём - совпадём на кухне до рождения новых строк.
Проплывут и ежи, и совы в марианских глубинах вод,
Не стоявший над бездной слова, ни фигушечки не поймёт
Шелестят адвокаты-судьи: "Не взлетишь, не упав на дно!"
Но в порочности женской сути убеждён ты давным-давно.

***
Я - шутиха, видать, порочна на иной благонравный взгляд,
Почему же тогда и ночью за тебя корешки болят.
Пережив состоянье "грогги", притупляю стихами боль,
Колосятся поля подкорки тёплым, спелым, ржаным тобой.
И пронзают навылет ости, сквозь серебряный строй волос.
В чаше мира мы только гости, за спиною - Калинов мост.
Над Смородиной - чёрной речкой, мой родной, не гляди назад.
Даже если кровят поречки в воспалённых сухих глазах.
Возвращаясь, и я однажды, словно всклоченный самоед,
Утолю тут сыпную жажду по ушедшим за солнцем вслед.

***
Все вернёмся туда, но позже... Каждый посланный «бумеранг»
Пролепечет: "Прости мя, Боже" и очнётся в чужих мирах.
Это будем не мы - другие, может, лучше, а может, ху...
Может, Ангелы, дамы с гирей, может, тапочки на меху.
Может, нищие или принцы, может, юные тополя,
Может, ярые якобинцы, может, бабочки или тля.
Может, зебры, скворцы, жирафы, может, вешний «бурлеск» в ручьях,
Может, выход котеек бравых, может, полный рыбёх бочаг.
Может, камни на дне оврага, может, чудища всем на страх.
Белой ведьмой горит бумага, пряча душу свою в кострах.

Неизвестно, дадут нам Слово, или вето наложит Бог,
Чтобы мы не галдели снова, словно тьмущая тьма сорок.
Мы вернёмся туда, но позже на любимые голоса,
А теперь ты ушедшим должен - посвети хоть немного сам.

Мы не встречались с тобой в Венеции,
Не заключали на бис конвенции,
Мне и теперь иногда не верится,
Тысячу лет спустя,
В то, что стигматами слова связаны
Накрепко, будучи слишком разными,
Можем казаться друг другу язвами,
Мелочи не спустя.

Ночь - луноглазая пулемётчица
Лупит навылет, но верить хочется,
В то, что подаренный свет не кончится,
Только настрой дрянной.
Звёзды-прорехи на чёрном знамени,
Век в выбивалы играет с нами, но
Учимся слышать друг друга заново,
Оберег твой со мной.

Ближний маяк неугасшей истины,
Клён серебристый, ремарки -листьями,
Гордый, несломленный, независимый,
Радость моя и грусть.
Рок громыхает пустыми вёдрами,
Но вопреки будь живучим, бодрым и,
Сердцем-подранком и кожей содранной
Я за тебя держусь.

13.03.2019

Забит народом “Современник”,
Но зверски хочется в буфет,
На “Каберне” не жалко денег,
Я – не алкаш, но не аскет!
В буфете сок в картонной пачке,
И покурить - ступайте прочь,
А зритель в беспробудной спячке,
И сценография - невмочь.
Ходульно схематичен Чехов,
Не выстроен репертуар,
И на волне былых успехов
Лишь костюмера божий дар?
Уставший зал струит осанны.
«Трём сестрам» – браво! А во мне
Всё бродят мысли - партизаны
О мире, хлебе и войне.
Окстись, найдутся критикессы,
Куда искуснее, чем ты,
Всё это в прошлом – общий кесарь,
Страна, бесплодные мечты.
А ведь была - одна Победа.
Крылами режут синеву,
Подранки чаек - души дедов
Летят в Москву! В Москву! В Москву!

2009

На небе в овчинку галдят вразнобой
кондуктор, вожатый и кормчий,
но я за тобой полудикой тропой
пойду в окружении прочих.

«Семёныч, нельзя ли спрямить дальний путь?
Тропа без привалов нелепа.
Не легче ли горный хребет обогнуть
и плыть по течению неба?»

«Ты вниз не смотри, и не дрейфь, а иди,
обходчиков-умников много!»
Солёные звёзды взорвутся в груди,
и станет туманной дорога.

И я прошепчу про гадючую мразь,
что в госпиталь бить не стеснялась,
Ты спросишь: «Охота опять началась?»
Отвечу: «Она не кончалась…»

Ты скажешь: «Кричи и пиши, если дюж,
Покуда словами колотит…»
Спасибо, тебе, проводник наших душ,
Не чёрт, и не ангел – Володя!

***********************
Вдохновение
А. Градский «Песня о друге»

Крепко связаны мы с тобой
красной нитью страной-судьбой,
закатилась под сердце боль,
как шальная звезда.
Прорываясь сквозь тьму эпох
этот голос молчать не мог,
он хрипел, и нутро мне жёг,
рвался в небо с листа.

Вновь студёный Татьянин день,
алый свитер, Поэт, надень,
до весны долгих пять недель,
ты же, друже, живой!

Едкий дым из фабричных труб.
В Мавзолее всё тот же труп.
Кредитор с ветераном груб...
Душу рвёт голос твой.

25.01.2017

Я - не Икар, не – дрон, не монгольфьер,
Не тучка и не песня дон Кихота,
Не ступа, не Шагал, не пионер,
Не Водяной, но мне летать охота!

А все смеются; "Ну, куда тебе,
Лишь йоги в курсе тайны левитаций,
Твоя стезя - улиткою в Тибет
Ползти, а не за небушко хвататься!"

Но ни на йоту не поверю им -
Бескрылым, рутинёрам никчемушным.
Взяла метлу, и смыв с мордахи грим,
Я спать легла с мечтою, а не с мужем.

Привёз меня десятый лебедь-сон
На встречу в мастерскую Леонардо,
Надеялась, что мне поможет он,
Как Кларе Цеткин на 8 марта.

Художник крякнул-хрюкнул Ганимед,
«Позируй ню!»,- натурщицы пропели.
А я закочевряжилась: "Нет-нет!"
И вместо крыльев он мне дал пропеллер.

Теперь едва проснувшись поутру,
Летаю над округой южным галсом,
Приветствуют мужчины: "Здрасьте, фру!"
А детвора лепечет: "Тётя Карлсон!"

Щебечут воробьи: "Вот это да!"
А я не фру, не вру, мечтаю втайне,
Что скажешь ты: "Какая лепота!
Нам в лето по пути! Летим, Летаня!"

Время щурило глазки, как дикий монгол,
Било в пах разводным - своего не упустит,
И король у червей был пожизненно гол,
Но в час пик обретался в брюссельской капусте.

Время мчалось вперёд без ветрил и руля,
И архаровским лбом вышибало ворота,
Правосудие именем икс-короля
Неизменно вершилось по просьбам народа.

Время шило тиффозные маски:"Пора!"
Спидоносцы войны не желали поститься.
Кто-то снёс на помойку три алых пера
От общипанной павы-славянской Жар-птицы.

Время сказки журчало, как дальний арык,
И пыталось поймать Золотого телёнка,
А на рынке цвели расписные шатры,
В них и правда - эрзац, да и водка - "палёнка".

Время шло, разогревшись, но курс - в никуда,
Коноводы погрязли в расколах и спорах.
И пылала листва на щеках со стыда,
И сушили в подполье подмоченный порох.

Время было больно дефицитом добра,
Расплодились колонии антропофагов.
Ели всех: человека, собаку, бобра,
И плясали у стенок своих саркофагов.

Исполнялся жестокий, но правильный гимн:
"Не всегда могут всё короли и капуста!"
Подложить раздобревшего хряка другим -
Было признаком дьявольски тонкого вкуса.

Ах, уют - голубая мечта голубей,
Заседали в сети и юнцы, и матроны,
А поэты под мухой горланили «бей!»,
И вонзали друг другу ножи в афедроны.

***
Время жертвенно хмурило профиль и фас,
Пауки, богомолы и чёрные вдовы,
Почему, почему время выбрало вас,
Ну, а мы оказались к нему не готовы?

Если память – огромный бездонный провал,
Можешь век куковать и толочь воду в ступе,
Только если вчера ты на «завтра» плевал,
То сегодня оно и с тобой так поступит.

Время таймеры резво взводило в груди,
Часто спать не давал резкий звук метронома,
И пока ты мечтал «всё ещё впереди!»,
Оказалось, уже у тебя не все дома.

Говорят, зла хватает во все времена,
Мы способны ценить только то, что теряем,
Потому что сердечная наша струна –
Это линия связи меж адом и раем.

Время нас украшало то сеткой морщин,
То по ходу фингалом и scarification*,
"Потерпи, казачок, на судьбу не ропщи,
Станешь ты атаманом, а может быть, гейшей".

3.12.2018

scarification - шрамирование

Стареет осень, и зябнут кисти.
Дрожащим пальцам стопы не рад,
ни «partum hominem»*, ни филистер,
ни джинн из дворницкой "чистим-блистим".
Накрыл тропу краснокожих листьев
бродяжка снег - бледнолицый брат.

Пытаясь ёрничать, чуешь кожей
под снежурой островок тепла,
молчит гитара, и ты – заложник
колючек-мыслей неосторожных,
и балалайка заплакать может
по тем, которых не сберегла.

И где то лето, что звал индейским
Орфей из юности - Джо Дассен,
чтоб в сердце - вспышка, и пламя с треском?
По-детски всхлипнешь: "Уплыло", дескать,
Отбреет время-судья третейский:
"Прими, голубушка, седуксен!"

А мне - сегодняшней также любы
Нескучный берег, солёный бриз,
имбирным пряником пахнут губы,
и мы индейцами мумба-юмба
и голопопо и голопупо,
парносердечно ныряем ввысь.

Мой сладкий трепет, молочный морок,
смотри, о кисти не обожгись,
скажи, неужто тебе не дорог
ни этот заиндевевший город
в калёных ниточках разговоров,
ни дикой норки упрямый норов,
ни то, о чём умолчал Детгиз.

Какой горячей бывает кисть…

20.11.2018

«partum hominem»* - человек творческий

Четвёртые сутки я вызов бросала
Судьбе - «неписучке», терзая листы.
В заоблачных минах упрёк разбирала,
А Тютчев мне рублик тянул с высоты.

«Ах, Фёдор Иваныч», - горланило тело,
«Не жмитесь, товарищ, ведь там вам не тут!»
Толпа корифеев с укором глядела,
А Маркс «Капитал»-ы жёг десять минут.

Нет, им не поставить меня на колени,
Зашила свой опус в шушун за полу.
«Сожги, не позорься!», - гундосили тени,
А Гоголь на тыковку сыпал золу.

Со страстью кармической и неубитой
Слагала я вирши в родной стороне,
Все классики спали в тоске пережитой,
А Тютчев слал ноты протестные мне.

***
буриме

Бал начинался. В фигурах сошлись на полу
Туфли, штиблеты и шпоры, а я всё глядела,
Вальсом, кадрилью, мазурками бредило тело,
Но замарашка-душа ворошила золу.

- Милая барышня, полно грустить в стороне,
И предаваться печали давно пережитой,
«Вечно живая» не может быть «вечно убитой»,
Так со своей колокольни рисуется мне.

Алые, словно в осенних аллеях листы,
Лица кружились. Признаюсь, едва разбирала
Ваши слова, но смущённые взгляды бросала
В тёмные омуты глаз, что влекли с высоты.

Время - табун убегающих диких минут.
Врёт календарь, что не помнит, как ждали колени...
Мой Адмирал, мы друг другу - светила и тени,
Ладанки, дольки сердец вдруг совпавшие тут.

***
буриме

Когда зашьёшь разодранное в клочья
Поэтово нутро, поймёшь тогда,
Что не отдашь ни пяди шерсти волчьей
Облавщикам погонного труда.

Укроешься щитом, как броненосец,
И шею отрастишь, как бронтозавр,
Войдёшь под своды хмурых переносиц
К провластным передержанным тузам.

О, сколько их, прошедшихся транзитом
По нашим судьбам вдоль и поперёк,
Но вопреки транзитным паразитам,
Корнями прорастаем между строк.

На вдохе полномочия превысив,
Поэт, народом вписанный в друзья,
Штрафные батальоны наших жизней
Сквозь время выводил, не тормозя.

25.07.2018

…Вот и проколется шина,
Лягу лицом в клевера,
Здесь их зовут "конюшыной",
В гривы вплетают ветрам.
Тут без билета прокатит
Резвый Конёк -Горбунок.
В старой заброшенной хате
смело войду на порог.
Съёжится лыковый короб,
в блюдечке с мёдом -оса.
Дверь проскрипит мне с укором:
"Ишь ты, наел телеса!"
Ягодка баба-Ягуся
С талией тоньше осы
Будет со мной про искусство
Баять в ночные часы.

Случилось это в прошлом веке, но
не сжата память на полях,
напомнит, как читал Онегина
по-русски чисто врач-поляк.
Муж-лейтенант попал в аварию.
Судьба-стряпуха, хоть завой,
пересолила ночи карие.
Рожай соломенной вдовой.
В военном госпитале Щецина
под каблучком терновых слив
намучилась Алёна с первенцем,
едва от сепсиса спасли.

Плыла палата с «Матка Босками»,
на новый свет не торопясь,
пока мадонна комсомольская,
как жгут, закусывала бязь.
Сестра бросала слово веское
с «голгофы» капельных высот:
«Похоже, панночка советская
нам все подушки погрызёт».
Соседки пели ей Утёсова,
свои гостинцы разделив:
клубнику, сливы, бело-розовый,
с прозрачной кожицей налив.

«Да ты же самая счастливая,
раз твой ребёнок жив-здоров!» -
и вместе с рдеющими сливами
поток надежд вливался в кровь.
Прошёл тянучий месяц с хвостиком,
муж с загипсованной ногой
забрал её и сына Костика –
конвертик пухло- дорогой.
Сменились веры и полярности,
союзы, папы, повара.
Не существует срока давности
у бескорыстного добра.

В пшеничных косах – нити пегие,
и снилось ей, как до утра
Хирург- поляк читал Онегина.
Такие были доктора…

30.04.2015

Не грусти обо мне, даже если совсем не отвечу,
Не пылай костерком, не сходи от вопросов с ума.
Не пишу, не звоню, потому как похвастаться нечем,
А с хандрой-лебедой я должна разобраться сама.

Не грусти обо мне в вавилонах не птичьих наречий.
Немота навалилась сизифовым камнем на грудь,
Мне его возносить вновь и вновь в синеву русскворечья,
И запёкшимся ртом на туманную ряженку дуть.

Сколько нужно подъёмов и в связке свободных падений,
Чтобы «каменный гость» раскрошился в подножную пыль,
Чтобы чижики-губы, припав в исступленье питейном
К чистоте родничка, зашептали ковыльную быль.

Не грусти обо мне, ни на йоту не стоят печали
Те минуты- журавлики, данные нам для того,
Чтобы мы мимолётно друг в друга вросли мелочами,
И в сплетении слов ощутили по крови сродство.

Будет солнце баюкать земельку в зелёной колыске,
Ты подумаешь “бабье…”, сминая листок в кулаке.
Не грусти обо мне, даже если уйду по-английски
В закулисное завтра без слова «прощай». Налегке.

соловушек с лужёной глоткой
вчерашней басней не корми
пока под солнечной шарлоткой
не спас, а пассы на крови
их бин аз есмь твоя подлодка
от калиты до околотка.

полным полна словес медовых
и тайн невызревшего слова,
победой пирровой маня,
царь-ендова пьянить готова
похмельной горечью меня.
немеет небо-недотрога,
не отпустив слова в пике,
то пеленает больно долго
горячечную область вдоха,
то отпускает налегке.
и выплываешь обновлённой
хлебнув целительный настой,
в обрывках облачных пелёнок,
но поцарапанно-влюблённой,
пчелой над бортью золотой.

70-летию Освобождения Беларуси от фашизма.

В палевых небесах,
За облака держась,
Ангелы на басах
Изображали джаз.

Где-то кипел Ла-Манш.
Щерились жерла дул.
В рейхе играли марш.
Янки играли “дудл”.

В прахе стоял июль,
Пухом укрыв птенца,
Город устал от пуль,
Орднунга, Тростенца.

Тьмою разбитых глаз
Пух принимал за снег,
Ждал он, как в первый раз,
Мирный ребячий смех.

Тысяча сто ночей
С чёрною берестой,
Летопись палачей -
Камерой и крестом.

Сколько же лет назад,
Сбылся счастливый сон,
Лики родных солдат.
Здравствуй,«Багратион»!

Для обожжённых душ
Время - не анальгин.
Снова играли туш
Вставшим с одной ноги.

Кот полосато-рыж,
Держит привычный галс.
Ангел-хранитель, слышь,
Шпарь нам победный вальс.

03.07.2014

http://litset.ru/publ/19-1-0-44444
Олег Нечаянный "О женском счастье"
*****
Мосье, письмецо ваше длинное
Так тронуло женскую суть,
Что я два часа с половиною
Напрасно пыталась уснуть.

Товарищ, поймите, недаром я
Так радуюсь вашим словам,
И груди, как лебеди, парами
Летят окрылённые к вам.

В мечтах о любовной дотации
Отвечу, как есть, без прикрас,
Что замуж давно мне мечтается
Сходить, наконец, в пятый раз.

В коммуне с родной зообазою
Готова создать вам уют,
И рожицы деток чумазые
Заочно вас папой зовут.

А если, товарищ, вам хочется,
Взять сразу быка за рога,
Отвечу: мать ваша –учётчица
Мне также, как вам, дорога.

Сестра броненосца Потёмкина,
У ней, что ни слово, то - перл,
Нам тонус подымет в потёмках то,
Как лучшая из Даздраперм!

В бюджете моём ныне трещина.
А что же касается вас,
Покуда я с вами, как женщина,
Не спет ваш жестокий романс.

Мне бизнес оставил...и к лучшему
Наперсник, объевшийся груш,
И вас я пристрою обрубщиком
Свиных неприкаяннных туш.

Вы вровень с прекрасными принцами,
Прошу вас, слезайте с White Horse,
Не спиться при мне - дело принципа,
Поклюкайте клюквенный морс.

О, как беспричинно я счастлива,
И с маменькой жду вас домой.
Пусть рвётся сердечко на части, но
Мой суслик, вы будете мой!