В овечьей шубке мороз-волчара
умял, как водится, ноя бри.
Дрожа всем телом, луна ворчала:
«Эх-ма, ворона, меня бери!»

Звезда окрестного караоке,
представив сцену и звон монист,
в берет с пайетками на дороге
вцепилась словно в портфель министр.

Вот так бывает и нам – «поэткам»
чужое слово сожмёт гортань,
взовьётся сердце-снегирь и с ветки
нырнёт в замёрзшую Потудань.

И ты вдогонку за эскападой
«Люблю» орёшь за чертой небес,
ведь тот-единый, за нас распятый,
дал каждой голос, судьбу и крест.

07.12.2016

Выпустит форточка давний мотив,
Словно объявленный трюк циркача,
Тёплый комок шевельнётся в груди
Синим курёнком, как птицею сча…

Под полуматовым бархатом мглы
Время запуталось в сеточке нот...
Жаль, югославские туфли малы,
Как тут взлетишь, если левая жмёт.

Сброшены туфли…девичий просчёт,
Время тебя прибивает ко мне.
Пьеса театра теней. Горячо…
«Tombe la neige» и «Tombe la ne…»

Форточки, дворики старых домов
В детстве огромные, стали тесней.
Бархатным голосом пел Адамо.
Падает, падает, падает снег.

**********************************************************
Поручиться за точность легенд не берусь…
Фразы Кастро вонзал, как мачете,
Произнёс: «Отвезите меня в Беларусь,
Где сражался амиго Мачеров!*»

Спицы времени крутятся в шинах тугих.
Мчится «Ласточка» - преданный велик.
Возле дома настырно мотаю круги,
А Серёжка встречает Фиделя.

Не дрожи, мой новёхонький велосипед,
Как разбитые цепи Антанты,
Я уже битый час представляю себе,
Как Серьге подмигнёт команданте.

Всюду – «Вива, Фидель!» и ликует проспект,
И нарядный Серёжка в пилотке.
Сколько, братец, прошло приснопамятных лет,
Как мы плыли в рассвет в общей лодке.

Мне бы тоже вас - прежних обнять от души.
Не унять метроном ураганный.
Снова к людям Фидель вниз по склону спешит
по траве боевого Кургана.

Век сыграл на свободу в гамбите простом,
Эпохальной фигурой владея,
Пионерским салютом под звёздным мостом
Встреть, Серёга, сегодня Фиделя.
..................................
Мы погнались за меченой феличитой,
И ряды партизан поредели,
Но в отряде за красной небесной чертой
Пётр Мироныч обнимет Фиделя.

27.11.2016

*Пётр Миронович Машеров - Первый секретарь ЦК Компартии БССР(1965—1980)
Один из организаторов и руководителей партизанского движения на Беларуси.
В 1944 году был удостоен звания Героя Советского Союза.

На задний дворик ноября
в густой кофейной пенке смога,
страшнее Гога и Магога,
плывёт намыленная фря.
Трясёт вихрастой головой,
не солнце – бледная обманка,
цепляет шпиль универмага:
«Привет, остряк передовой»!

В бессонном поиске предтеч
устала память, как собака,
а на подходе сплин, люмбаго,
осадки - носовая течь.
Сыр-бор и бредни наяву
эпохи позднего ринита,
всё чаще темя не хранит, но
пока взлетает в синеву
чертёнок на качелях век,
за бороду подёргав Бога,
тревожат сердце ненароком
слова поэтов и пророков,
и смесь бульдога с носорогом,
и у камина вечер с грогом,
а месяц, миновав пороги,
выходит всё-таки из «грогги»,
не лыком шит к декабрьским стрОкам,
(ах, да строкАм – в ответ упрёкам),
и ты - любимый человек.

30.11.2014

http://www.stihi.ru/2014/12/26/6510
Ирина Савинова «Карбоно-флексовое»

*******************************

он часто ходит к руинам школы,
где под порошей ржавеет танк,
и зубы стиснувши до оскомы,
мальчишка видит – здесь всё не так.
ему не грезятся Flex Carbon-ы,
и не в диковину взрослый мат,
вчера в подвале нашёл патроны,
теперь мечтает про автомат.
идут в растопку обломки парты,
где он, вздыхая который год,
сердечки Альке к восьмому марта
дарил и верил – она поймёт.
а ныне холм над могилой Али
и свежеструганный бледный крест,
по правой кисти лишь опознали
не дотянувшую до невест.

от репортёра глаза не пряча,
сквозь объектив и лихие дни:
«хочу я», - шепчет мужчина-мальчик,
«чтоб умерли все они».

27.12.2014

наполеоном клака греет связки
раёк в театре-глобусе «Земля»
устав от преисподней по-славянски
исподнее снимает с короля.

пока тот входит в кассовом спектакле
в анналы в курс во вкус и даже в роль
статисты репетируют не так ли
король ушёл да здравствует король

а мы усеяв свежую порошу
следами насреддинов и ослов
пытаемся подумать о хорошем
чтоб корнем из подкорки проросло

пока мы утрамбовываем стёжку
и превратив лапшу с ушей в рожки
печём в золе страну любовь картошку
нас боги обжигают как горшки

В иллюзионе октября,
вкусив неясную истому,
по серпантину золотому
заречной чайкою из дому
лечу, над речью воспаря.

Наивно веровать вралям –
немало соловьёв распято,
отдавших голос свой пилатам,
багрова памяти заплата
на новом платье короля.

Но этот эпизод не в счёт,
мне горячо и без глинтвейна,
прильнув к тебе, поплыть мгновенно
в стихи, бушующие в венах,
с бессвязным лепетом "ещё".

И значит, всё-таки не зря
сыграли пьесу «бабье лето»
мы - анны, белки и бабетты
на кадрах старой киноленты
в иллюзионе октября.

07.10.2015

Листопаду
http://litset.ru/publ/16-1-0-21413
Тень_Ветра
Растопит сердце ей до лужи…
………………………………..
Настроить ветер, дождь и хлад.
-----------------------------------------------

Осенний сон под вальс-бостон
На раз-два-три готов присниться…
Но хлад – расстроенный рояль
Спешит разрушить пастораль,
И мраз преследует девицу.

Размялся ветерок-гудец,
Забрезжил брезг бебрянью алой,
Баской и в адамантах весь
Лучился аер, даждь нам днесь,
Аркуду вывели ромалэ.

Как нежно накры шелестят,
Когда настроишься на ласки,
Такая лепота в очах,
И сердце – тающий бочаг…
Учу пред сном старославянский.

Все незнакомые слова см. в словаре старославянских слов:)
http://hogwarts.ru/library/show.php?cat=1&id=39503&uid=guest

"Потому что однажды"
http://litset.ru/publ/16-1-0-28127
Тень_Ветра

Вслед пройдохам-ветрам, не снимая печали со лба,
Пролетит паутинка, былинка, осенняя медь.
-------------------------------------------------------------------------
Челобитная

У янтарной сосны провожать летолёт собрались
Паутинка, былинка, хвоинка, осенняя медь.
Обнялись с тенью ветра рябинка и леший, и лис,
Почесавши щетинку, которая стала синеть.

Паутинка нахмурила брови и в дырочках лоб.
Загулял в интернете, поди, ветерок-шалопай?
А сквозь сетку вуали слегка переваренный клоп
Вдруг ударил челом, умоляя: «Скорей улетай!»

Комарилья кружила, печаль не снимая со лба,
Мишка с шишкой хандры над глазами, как Бродский, бродил,
И в медвежьих глазах отражалась такая мольба,
Что на Ниле всплакнул с антилопой в зубах крокодил.

А Топтыгин ревел, что хотел бы обнять облака,
Повстречать там Большую Медведицу с брюхом тугим,
Жаль, малинка ушла, а ему не хватает белка,
Потому что нельзя быть большим и красивым таким.

Не зарекайся от ошибок,
бывает всяко, караси,
пускай твой путь тернист и зыбок,
а встретишь золотую рыбку,
«не верь, не бойся, не проси!»

Давно уже почили в бозе
страна Советов, с нею - прыть,
но я кокеткам на морозе
даю совет сугубо в прозе -
прошу «мадам сижу» прикрыть.
И в лифте красному соседу
пою соловушкой с утра,
как волонтёрка санпросвета:
«Но мудрые прими советы:
с бухлом завязывать пора!»

Эх, зря щебечешь, птичка Тари,
сосед синеет – быть грозе,
искрит, того гляди ударит:
«Пора податься в серпентарий
тебе – недоенной гюрзе!»
И тянет лапы хмырь поддатый:
«Неужто, дура, невдомёк,
сошлась бы ты со мной когда-то,
как немка Лоренц с команданте...
и я высот достичь бы смог!»
................................................
Коран и Библию, и Веды
штудируй, если хватит сил…
но воздержись давать советы,
мороженым и подогретым -
тем, кто об этом не просил.

На ниве битых рифм - неурожай,
с небес ни бе, ни ме, ни кукареку,
и хоть ораву строчек нарожай
и запусти аврор к варягам в реку,
снеси вождей, бубни «аминь» под нос,
греши с размахом, кайся вожделенно,
и откопай птенцов дворянских гнёзд
и пращуров до энного колена,

но проходя по выжженной тропе,
не сложишь даже плохонькой былины,
натрёшь язык о мантру «c'est tres bien»*,
матрёшкой вскинешь брови соболины.
На всякий век найдётся ревизор,
диканька и негреческие мифы,
рубиновые капли тихих зорь,
которых не постичь заморским фифам.

Увы, пока грядущего не жаль,
и в прошлом только стебли ржавой ежи,
одних словами режут без ножа,
других за слово жгут, стреляют, режут.
И где те дядьки: в Киеве, в Москве,
в Донецке, Минске или Вашингтоне?
Эх, три сестры, земля в разрыв-траве,
вишнёвый сад по бузине реве и стогне.

Шпарь па-де-де немаленьких Одетт ,
но не сдаются русские, хоть тресни,
и сколько ни трави менталитет,
а суть одна - «замри-умри-воскресни».

14.07.2015

«c'est tres bien»*(фр.) -всё хорошо

..........................................
А душа человека уже обгоняла ветра,
Проносилась она вдалеке от эдемского сада,
Поводок превращался в седую туманную нить.
И смотрела собачья душа в направлении ада,
И жалела о том, что не может, как прежде, скулить.
************************************************
Алексей Котельников "В мире животных. Диптих"
************************************************

С необъятной тоской, устремившись в далёкую точку,
Словно там для неё заготовлена вечная бронь,
Задрожала душа, жгучей муки порвав оболочку,
Обожгла закипевшей туманностью Богу ладонь.
Горячилась собачья душа, идеал презирая,
Умоляя: "Всевышний, меня вместе с ним отпусти,
В одиночестве мне ни к чему благоденствие рая,
Он не злой…а всего лишь нечаянно сбился с пути".
Бог отвлёкся от долгих раздумий о благе рутинном:
"Всё равно убежит, и нарушит эдемский покой".
И покрасил он душу тогда от души гуталином,
По-отечески дунув легонько: "Лети, Я - с тобой!"
И настигла собачья душа почерневшую тучку,
Вспоминая, как он называл эту душу "босОй",
А душа человека, подумав: "Набегалась сс...Жучка",
Стала таять от счастья собачьего чёрной слёзой…

07.10.2011

«Устал. Бросаешь ТАПОК в телевизор
не в силах лицезреть без мата хари.»

А.Котельников "Сценарий"

************************************
С младых ногтей я пестовал подошву,
Чтил духа стельки, словно президента,
Как много пяток девушек хороших,
А мне досталась пятка резидента.

Зачем я брошен в светлый лик самсунга
Усталою натруженной десницей,
А пара уникальных пят с рисунком
Сегодня в тапке на двоих теснится?

Как я мечтал о встрече в «Элефанте»
С ушедшей в стельку трепетной душою,
Рука послала: «Надо, Федя!» Хватит
Изображать Бернарда в пошлом шоу.

Лечу к экрану. Дух пока не вышел,
И с явной контругрозой матерится.
Лечу, как Чип и Дейл, как Хари с Кришной,
Как Сноуден с занозой в ягодице.

Бабах! Контакт. Свобода. Стало ясным,
Что не под силу мне легенда Зорге,
Я – ТАПОЧКА, фемина, я - прекрасна!
......................................
Эх...как он там, мой Штирлиц дальнозоркий…

"А я – бревно, гнию в постели месяца
………………………………………………
И значит я – гавно, раз не утоп…..

Но так охота смертника наряд
Примерить и, приставив к небу лестницу,
Пригреться псом на дыбе декабря!.."

Аэль
Изжога

-----------------------------------------------

С Мартелем* я гнию в постели месяца.
С Курвуазье закончился роман.
Стихами щенный, думаю повеситься,
Как настоящий русский «квассерман».

Недели пролетают томагавками.
В густой агаве августа давно
Смешав текилу с водкой громко гавкаю:
«Гав-пи-пи-пи(запикано) Гаф-но!»

Мой внутренний Пьяноккио таращится,
И мхами зарастает до бровей,
Эх, мама Карла – старая шарманщица,
Спаси, ведь я - твой преданный Орфей.

Тут у коньячных звёзд терпенье лопнуло,
Внимать моим стихам с открытым ртом.
Собачий сон явился в место лобное.
….Планета Икс. Лох-Хеннесси. Роддом.

А гавврачиха тявкает болонкою:
«Чего ты испугався, дугачок?
Сейчас тебя попгавим полегоньку и
Подлечим и подковку, и сучок».

Она в меня вцепилась мёртвой хваткою,
Как в антилопу старый крокодил,
А шпиц со шприцем и с ухмылкой гадкою
Мне рифмы внутривенные вводил.
……………………………………………
Очнулся я от храпака бульдожека.
Малыш, похоже, вылакал мой эль.
А щен открыл глаза и тявкнул: «Дожили!
Дай, лапу мне на счастье, друг Аэль!»

* Мартель, Курвуазье, Хеннесси – марки коньяка

По люпину поднебесья плыл вальяжно белый зубр,
пробираясь от Полесья к стае тучек «зуб за зуб».
Там недремлющей жар-птицей за индиговым плетнём
мироздание девица озаряла день за днём.
«У неё рога - корона», - клялся дедушка-бизон,
«Нам она - родная кровно», - пел барашек в унисон.
Словно сглазил друг заклятый. Продирался зубр за ней
сквозь восходы и закаты, частоколы из дождей,
грозы, грёзы, огневицы, мир дворцов, войну халуп…
От седьмого пота выцвел белоперистый тулуп.

Леди Liberty ретиво стейк из тучек обглодав,
оценила перспективу, словно кролика - удав.
И прищурив амбразуры глазок, тощие бока
опалила леди зубру. Расплескалась кровь в белках.
Фу-ты...мелочные хвори, голова зато цела,
есть родимое «безморье» и озёра-зеркала.
Высь кроят бушприты сосен, а зубрёнок-малышок
разнотравьем на прокосе набивает вещмешок.
Здесь у самого порога медуница и тимьян,
здесь не любят пустобрёхов, здесь родились ты и я.
Спит старик седобородый, вздуты вены на руках,
человек другой породы (из ходивших на врага).

Юнга звёздного вельбота смел, на выдумки мастак,
В люльке спит его свобода – свет в пшеничных волосах,
россыпью в медовых сотах– конопушки на носу.
К белой кромке небосвода возвращался алый зубр.

Вновь память подсунет мне жаркий июль
И то олимпийское лето,
Когда без удавок, дуэлей и пуль,
Не стало в России ПОЭТА.

Кровянит фантом нерождённых стихов,
Я их бы ЕМУ посвятила
За то, что умел хриплой магией слов
Взрывать наши души тротилом.

Другие теперь эти песни споют,
Запомнив печальные даты,
А в нашей когорте «сменивших уют»
Всё чаще и чаще утраты.

Простите меня за неловкий куплет,
Запущенный махом стартёра,
И снова реву, что его больше нет-
Поэта, Певца и Актёра..

Обласканных властью забыли давно,
Эстеты не в моде в народе,
Но знаю, как будто мне свыше дано-
Останутся песни Володи.

Он нерв и глубинушка русской земли,
Он говор и гены народа,
Его выкрутасы исчезнут вдали,
Но крепче лишь станет порода...
..............................
А если однажды с друзьями пойдём,
Смеясь любоваться закатом,
То он возвращается летним дождём
И грома хрипатым раскатом.

Инертные тельца печёт в духовке город,
Коптит окорочка над выжженной травой,
И шелковистый шарф над мачтой осокоря
Полощет в синеве, как парус заревой
..........................................
А у неё - свой дом с уютным палисадом,
Муж, дети, и цветы – розарий под окном,
Пушистый толстый кот с носочками на лапах,
Узорчатый графин со сливовым вином.

А затяжной зимой - ряды пузатых банок,
Хрустяшки-огурцы и дел невпроворот,
И дольки золотых почти прозрачных яблок.
Готовые нырнуть счастливцам прямо в рот.

Густой тягучий мёд и розовые щёки,
Морозный поцелуй семейства на бегу,
Заливистый «гав-гафф» ушастой собачонки,
Танцующей вальсок на выпавшем снегу.
......................................
Но только полумрак, вползая в город жаркий,
Пристроится вздремнуть в аллее вековой,
Она туда спешит, накинув алый шарфик,
И шепчет: «Береги далёкого Его!»

«Ты береги его», - подхватывает эхо,
И каждый осокорь радирует, скрипя:
«Убереги его от недочеловеков,
От жадности людской, от самого себя…"

27.08.15

Утро красит нежным светом беспробудный Вашингтон.
Транспарант «Вся власть - Советам!» У Обамы - страшный сон.
В бой идут отряды прачек... Потеряв своё лицо,
Жирный пингвин робко прячет шоколадное яйцо.

Гномы, гномы, маломерки гонят чёрного слона,
выплывает фрау Меркель, словно ёлка зелена.
Запах женщины и хвои, флёр французского белья.
Вдруг как зверь она завоет: «Воля неба, я –твоя!»

Фрау губы закусила: «О, мин херц, скажите «да»!
Виновата ли Россия в том, что к нам бежит орда?»
«Йес, мой Ангел, знаю точно, мы давно бы мир спасли,
только Russia днём и ночью не даёт спокойно sleep».

Тут из сумочки из дамской, кривоногий и хромой,
выбегает жук дамасский, пропищав: «Пора домой!»
Сбросив маску фрау милой, латекс-личико сменил
Чингачгук - боец ИГИЛа и отличный семьянин.

Он пристроил «филантропа» в санитарный вертолёт.
Зевс, похитивший Европу, облизнулся: «Во, даёт!»
К людоедам О. заброшен. Жизнь прекрасна и остра,
Лица в масках делят грошик у туземного костра.

В этом мире всё не ново, спас Барака русский мат,
Партизанка Иванова не забыла автомат.
Маня пленному герою закричала: «Подсоби!
Буря мглою небо кроет, так поехали в Сибирь».

Эх, тачанка-ростовчанка, искры гаснут на лету.
Хаски пляшут чунга-чангу, сети бабушки плетут.
Очутился он в яранге, позабыв про лимузин,
Вдруг из правнука Барака выйдет русский сукин сын.
......................................................
А когда Барак проснулся, вспомнил очи Blue-пре blue,
Смс послал Марусе: «Раша, я тебья люблю!»

15.09.2015

маме

А помнишь, как в уральском Арамиле
на грядки наплывал июльский зной...
Пропалывая бульбачку не ной,
а кланяйся родимой из кормилиц
за беженцев в петле военной доли
трёх в узел затянувшихся годин,
где младшей вместо мамкиной груди -
лишь тряпочка с подслащенной водою.
Сестрёнку по зиме и схоронили,
частичку белых рос и белых слёз,
и, может быть, ромашками порос
тот холмик в «зарубежном» Арамиле.

Соседкин крик, вмиг посветлевший воздух.
«Освободили Минск!»
«До-мой! До-мой!»
Весёлкой* с семицветной бахромой
мы на сердца наматываем вёрсты,
ввалившись по бесчисленным ухабам
в наш добрый одноглазый старый дом...
Давай, на Комсомольское пойдём,
ведь здесь однажды мама встретит папу.

весёлка* - радуга(бел)

02.07.15

Мои дорогие родные герои,
Не вырванный с корнем порубленный лес,
Сегодня стоите торжественным строем
Вдоль алой дорожки умытых небес...

****

Лютует мороз сорок первого.
Блицкриговый клык волка-вермахта
Поломан об Наро-Фоминск.
Мой дед- политрук миномётчиков
На площади фрицев попотчевал
За свой изувеченный Минск.

Свинцовые плюхи свистелками
Визжали: «Не быть Федьке с девками!»
А есть ли от дур отворот?
Эх, Орлика жалко каурого,
Убитого эдакой дурою
Ещё до ухода на фронт.

Не понял, как что-то горячее
Его самого одурачило,
Толкнуло в плечо раз-другой,
И Фёдор, пройдя лазаретами,
К семье возвратился под лето, но
С отсохшею правой рукой.

***
А папа сапёром-разведчиком,
У мин «самадуры» развенчивал,
О доме мечтал по ночам,
Пылала Восточная Пруссия,
И снилась ему светло-русая,
Которой нигде не встречал.

Зимой сорок пятого-бурного,
Отец мёртвой хваткой Поддубного
Кладёт на туше языка.
Для штаба - элитная выпечка.
Фриц серые зыркалы выпучил,
Кишка против бати тонка.

Удача жить с пальцами чуткими,
Но вертится память анчуткою,
Посмертно иных наградит.
Сапёр ошибается разово,
А Мишке за всех, что ли праздновать?
И Мишке до слёз больно праздновать.
Из взвода он выжил один…

***
Сын Фёдора, в небо отпущенный,
Летал рядом с райскими кущами,
Был штурманом дядя Андрей.
Фашистов бомбил он над Венгрией,
Шутил и в хорошее веровал.
............................

Мой Бог, на троих им налей!

Минуты капают на конвейер. Лебёдка спела, слепа толпа,
а те, которым хотелось верить, давно поставили на попа
вождей, божков и сменили кредо, в кредитках плещет феличита.
«Вы не надейтесь - я не уеду!»,- хрипел Народный - не нам чета.

Отщебетали в европах птахи, распетушились и там и тут,
пора петь лазаря, рвать рубахи, а то на бедность не подадут.
Марионетки в латентной фазе испепеляют родство корней,
бойцов на юг посылает фазер, на лимпопо принимай, Корней.
Без айболита мозги не вправить, там - то ли вывих, то ль перелом,
сиреной воет чужая память: "Тут вам, Бездомный, и стол, и дом!"

Стихами мучает комп румата, мы ставку бога не отдадим.
Стальные палки в руках приматов. Друг в друге ищем черты скотин.
Давно пора бы договориться в потоках крови и детских слёз,
и у истории бледнолицей по коже летом ползёт мороз.
Под время-камень заточен профиль, по волнам желчи плывём в эфир,
один – «свядомый», второму - «пофиг», а третий - верует в «Русский мир».
Но я не верю ни тем, ни этим, сгоняя тени с усталых век,
пока от войн угасают дети с единой нацией – человек.

Где заграница, что нам поможет? Окститесь, Киса, Вы - бегемот?
Вам демократии пару ложек и майку лидера в беге морд?
Вас ушлый шариков звал в тиффози, и кто не с вами – тот вечный жид?
Не всякий кесарь предкоматозен, шестой в периоде вечно жив.
Съел чушь собачью на масле постном и ляснул: «Аннушку, не чапай!»
«Вам в пулемётчицы, Киса, поздно», - вздохнул бездомный поэт - Чапай.

В ряду согласных и несогласных ещё один из своих обмяк,
но если звёзды зачем-то гасят,
Ищи «Cui prodest?» Включи маяк.

13.06.2016

Ты думаешь, можно отвлечься от мыслей и боли,
устроив своей черепушке системный «reset»,
бежать от себя вне себя, забывая пароли,
вбирая подошвами росы и летний рассвет.
Спустить всех собак на отару заблудших овечек,
корзину вопросов-каракуль стереть невзначай,
уйти по-английски в тягучий лавандовый вечер,
бросая осколок судьбы в бергамотовый чай.
Возможно, так думает всякий творец-терминатор,
и чайками мечутся мысли над волнами строк,
а мир, словно лопнувший остров из зёрен граната,
единственный выход - вернуться туда, где исток?
Ты в лучшее веришь, минуя усталых прохожих,
а вся наша жизнь – неизбежная битва со злом,
пока мы пеняем на время с обугленной кожей,
оно проверят неюный хребет на излом.

"Облако ветром разорвано, клочья ныряют в закат"
Glück "Тоскливое" http://litset.ru/publ/16-1-0-23732

Сиверко взбешенным тузиком тучке рейтузики рвал,
Клочья в лиловых купальниках, дольками попок форся,
Под храпака щуки-флюгера прыгали в тёмный провал,
Дыбом вставали волосики и чешуя карася.

Дом холодел по- сосулечьи. Сделал пи-пи алабай.
В стылой трубе домовёночек кашлял, слагая пародь,
Он "какнижали" подсчитывал, пот утирая со лба,
И бормотал: «Ирка-вредина! Мне ли любимку пороть?»

Вдруг появляется ссуженный банком всемирной любви,
Если местами расширенный, это - не глюк, не - бандаж,
А результаты кормления. Чьи? Ну, конечно, мои.
Ты, констатирую с гордостью, ужин врагу не отдашь.

Вот и описанным вечером, плюнув на трубный бронхит,
Скушал азу, щи, пирожные, уши свиной головы,
Я же - тростинка звенящая, срочно готовила хит
Для межпортального конкурса…это ужасно, увы.

Вместо того чтобы выслушать мой опечаленный стих,
Ты после сытного ужина плюхнулся, словно скирда,
На луговину диванчика, с коим нирвану постиг.
Вот и приснилась престранная, мягко сказать, ерунда.

Из батареи расширенной вышел головкой вперёд,
Суженный в области талии тихий поэт-домовой,
Плюшевым пледом прикинулся, глядя супружнице в рот,
Стал обнимать и нашёптывать: «твой исключительно твой»…

Выдалось утро безветренным, спел на дубу марабу,
Суженый, выпивши кофию, крякнул вдогонку луне:
«Вызову завтра сантехника, чтобы прочистил трубу,
Милая любая дурочка, кстати, от слова вполне…»

Всё это в прошлом, пропал интерес, как ни жаль…
Чтобы согреть, но не душу, а тело, увы…
Страсть и признания канули в Лету давно…
Glück «Знаешь, отвыкла » http://litset.ru/publ/3-1-0-22371

Переписать бы всё заново, только нельзя, как ни жаль…
Тело под пледом согрела бы, душу, увы, не могу…
Та, что «до гроба», взаимная, канула в Лету давно…
Glück «Тоскливое» http://litset.ru/publ/16-1-0-23732

Дублёное

Леди и прочая братия, хватит бездельно глазеть!
Глюкая рифмой раскованной, смело поэтку взъерши,
и сквозь поникшие кустики в устье внедри теплосеть!
В каждой фемине неистова тяга к сугреву души…

Только бедняжке захочется чувствам придать куража,
и окуная волосики в Лету, сморить старый дуб,
как появляется дикая томная фря – «какнижаль»,
с бледно-сиреневым хоботом , нежно гундося про дубль.

Следом – вторая проказница с пышным пушком над губой,
лезет на полюс сознания, шепчет щетину скобля:
«Щас обогрею, хорошая. Знает феллини любой,
в Тоске – жемчужине оперы не обойтись без дублЯ!»

Или без дУбля ? Ты вслушайся в этот пленительный звук,
в нём ощутимо нуждаются фильмы, дрим-тим и поэт,
расшевели обывателя, жаля в отросший курдюк,
С персеверацией-матерью смело внедряйся в куплет!

над Кальварией* чинная тишь,
лишь вороны про карму картавят
и хрипят на последней октаве,
их крестами давно не смутишь.

Кальку памяти словом кропя,
проплывают любимые лица,
и хотя не умею молиться,
но сегодня молюсь за тебя
и за тех, кто внизу – за каймой
безвоздушной густеющей сини,
где на вырост тела мы носили,
а теперь возвратились домой.

здесь прозрачного неба слюда
никогда не мутнеет от вдоха,
только как бы вам ни было плохо,
поминая единого Бога,
не спешите, родные, сюда…
здесь безлунный рассеянный свет
мельтешит словно хвостик овечий,
только он относительно вечен
тёплых губ, что сказали «привет».

Кальвария* - самое старое кладбище Минска

Беспечно таяли в глазах
мускат и спелая корица,
мы не могли наговориться,
и обвивала нас лоза
несмелых взглядов и касаний,
а белокожие тела
в квадратах чёрного стекла,
вихлялись в жарком ритме «Sunny».
«В чужие сани не садись»,-
по рельсе бил киберлиозно,
спеша в разлив на масле постном,
и вёз двух безголовых к звёздам
Трамвай желания – садист.

Мы завтра отправимся в космос,
«Дворянки», не вешать носы!
Со Стрелкой над шариком в год високосный
Обгоним земные часы.

Не стоит под блохами киснуть,
Безродным сменить имена,
Оставлены в прошлом Альбина с Маркизой,
А Родина всё же одна.

Проложим межзвёздную трассу
В края, где планеты парят,
Пускай отдохнёт человеческий разум –
Проказник и младшенький брат.

Нас Главный напутствует в космос,
Волнуется, ясно ежу,
Сегодня за Палыча я беспокоюсь,
И руку украдкой лижу.

Про Лайку сказал очень сухо:
"На зов Гончих Псов подалась..."
Вот только не надо чесать мне за ухом,
Чтоб падали звёзды из глаз.

Сто тысяч прости, я не плачу,
И хватит смолить, Королёв!
Вернёмся, споём про такую удачу,
А ныне простимся без слов.

На синьке подоблачный росчерк…
Мы - первые лишь потому,
Что людям бывает значительно проще
На сильных испытывать тьму.

С авоськой ринулась в потёмки
Чужой души…Сгущалась мгла.
Бычки белели на скатёрке.
Река молочная текла.

С хвостом разоблачённой тёлки
Бродил волчок навеселе.
Хлебал сгущёнку князь Потёмкин,
Семь вёрст нарезав киселей.

А мимо пролетали пчёлки,
Как тигры в новенькой броне,
И я за ними на метёлке
Неслась со ступой «Кабернэ».

От турбулентости полёта
В ушах свистела новизна.
Ой, бабы, Мастера охота!
А что поделаешь…Весна.

29.03.2012

Бывают люди, что носят солнце в сердечной сумке, как божий дар.
Наружу вольной стихией рвётся живичный шуточный скипидар,
который с душек сдирает лаки, снобизм и глянец, махру тоски,
ведь счастье – это не «глюк» and «lucky», а свет, когда не видать ни зги.
Наврать с три короба разве диво, сплетая в строчки подкожный жгут,
когда в туманностях перспектива, то новых баек с надеждой ждут.
Летя сквозь время, года и страны, все фантазёры юны душой,
Прослыть мечтателем, даже странным, грешок то в сущности небольшой.
С Луны Мюнхгаузен словно «вьюнош», шлёт «либе-дих» и цветущий куст,
И нежно кличет тебя Бог(юн)ей – Ир(юн)ей , в общем, вошёл во вкус.
Прими розарий его с волненьем, ведь кустик выращен на груди.

Ну, здравствуй, Солнце, и с Днём Рожденья! Любви и радости впереди!:-)

Добро пожаловать к имениннице!

Ночь – мерцающий обсидиан.
Старый месяц, дрожа скоморошно,
Как заслуженный мастер и эротоман,
Тает в зарослях звёздной морошки.

Осыпаются маковки звёзд
В зазеркалье купальской купели,
Разгоняя подкожный авитаминоз
У сирен и синюшных офелий.

Облетают надежд лепестки.
Лунный свет гладит розовый мрамор,
И призывно алеют тугие соски,
Выбирай между левым и правым.

Бело тело белугой ревёт
Без тебя на пуховой постели.
Как ты мог, Леопольд, не вскопать огород,
А заснуть с громким храпом под телек.

Всё равно разбужу я тебя,
Где бы ни был и что бы ни делал,
На метле утащу, невзначай теребя,
Проводник оголённого тела.

То ли явь, то ли сон наяву,
То ли шанс без единого шанса,
Сколько вёсен и лет я тобою живу
На звезде, не описанной НАСА.

Ночь – мерцающий обсидиан
В наконечниках сломанных копий.
Спят усталые таксы и мопсы диан,
Спят огурчики с хреном в укропе.

05.07.2015

А с утра мурлыкал как котёнок,
С тенора, сбиваясь на дискант,
Поцелую я тебя спросонок,
Мой родной сердечный оккупант.

«Твой голос»
http://www.stihi.ru/2011/07/21/5397
*****************************************
Самопародия

Ты с рожденья в удареньях - дока,
С дискантом ударился в вокал.
Полигаммный изверг, как жестоко
Ты из глотки гаммы извергал.

Но ля-мурром, нежный инквизитор,
Ты нарушил девичий покой.
Запылав, я стала ждать визита,
Поплыли туманы над рекой.

Крепость сердца я сдала охотно,
Губы не почуяли засад,
Ты вошёл, подобно Бегемоту
В жизнь мою, родной маркиз де Сад.

Все коты –ваганты, и в азарте
Ты весну предугадав зимой,
Смех и слёзы песенкою барда
Вышиб, вышибала милый мой.

17.02.2016

Туман – молочный барс с подпалинами смога
По-царски возлежал у сонюшки- реки,
Каёмку серебра лениво лапой трогал
И слушал, как «скворчат» с утра березняки.

Рассвет на пятачке из разноцветной смальты
Лил солнечный коктейль на заспанную «скво»,
Та ныла, что «вигвам» прохладней, чем на Мальте,
И даже меньше, чем скворечник под Москвой.

Взъерошенный солист - неистовый «шаляпин»
Призывно запускал веснянку в небеса,
А ведь в чужом (к)раю казалось, что прошляпил
И голос, и судьбу, и потерялся сам.

Эх, память – фармазон, цыганский пёстрый веер,
Ей за песок в часах - оплата по рублю,
Отмыть бы добела, чтоб стала поновее,
Да только в этой я по-прежнему люблю.

Девять плюс один
А.Котельников «Девять плюс один»

В куб(Р)ике гостиной кофе пью по-венски,
Вдруг ко мне влетает …вовсе не болид,
Судя по фигуре, нет, не Лобачевский,
Судя по одёжке, нет, и не Эвклид.

Подмигнул: «Не ждали», явно по-татарски,
Вздрогнула кукушка, выдав петуха,
На восставшей шёрстке «персиянки» Таськи
Сбилась с ног и с толку старая блоха.

Я когда рисую, то сгущаю краски,
Чтобы на Куяльник был похож лиман.
Глянула на профиль? Нет, не Остроградский,
Как насчёт «обреза»? Нет, не Перельман.

Сердце собиралось к левой пятке мчаться,
Неужели это - сам Пуанкаре?
Но зачем тревожить милых домочадцев?
Прусаки и те вон - «там на Ангаре».

Дождь в платочки жести по карнизам хлюпал,
«Гость такой хороший!»- выдал третий глаз,
В мокрой водолазке –нет, не Боголюбов,
Спутал все пределы - нет, не Вейерштрасс.

Ночью-вуалеткой накрывает город,
Гостю для сугреву капаю кагор.
Судя по гитаре, нет, не Колмогоров,
Судя по штанинам, нет, не Пифагор.

Серебристым сбитнем полон звёздный ковшик.
Ужин вместе с жизнью входит в колею.
Таська выражает мнение за кошек:
Девять «обожаю» плюс одно «люблю».

Ты прости за то, что мысли убегают,
Снова "по мотивам" мой дивертисмент,
Измерять поэта можно в попугаях:
Девять попугаев и один поэт.

21.10.2013

Зима в угоду поднебесию,
повесу Зисси пригласив,
спеша из повитух на пенсию,
взболтала блинных дней суспензию.
Циклон был ветрен и плаксив.

Пелёнки улиц накрахмалила,
в сугробах полных молока,
ой, гули-гулиньки, мой маленький,
возник агуша-март из марева,
беспутным вёснам - сын полка.

Машины -сахарные домики
таращили глазуньи фар,
линяя в дебрях экономики,
стояли заспаны и хроменьки,
врастая брюхом в тротуар.

А раскрасневшиеся дворники,
честя вселенский раскардаш
и гадство в зимописях хроники,
наперевес с лопатой родненькой,
отважно шли на абордаж.

01.03.2016

Сны приходили невпопад,
как служки двух господ гольдони…
Ты гладил гривки жеребят,
берущих лакомство с ладони.
Каурый с пятнышком на лбу,
в глазах азартный норов пряча,
всем видом выражал мольбу
губ шелковистых и горячих.
Минутный дождь стучал: «забудь»,
сплетались донник и любисток,
к тебе указывая путь,
и небо становилось чистым.
И вновь казалось - счастье в том,
чтоб обжигаться чайным взглядом,
не видеть сложного в простом,
и не выдумывать преграды.
Справляться с завистью богов,
не каркать сольно или стайно,
и между тёплых берегов
хранить тебя в себе, как тайну,
что станет завязью стихов.

24.12.2015

http://www.stihi.ru/2013/05/23/7718
А.Котельников «Крестьянка Клара»
**********************************

Вскроют вены временам по всей строгости,
Святый Боже, вырви нам ген жестокости.
Хлынет в дальние моря правда-вымысел,
И кривая дикаря вряд ли вынесет.

Отчего занозой в нас он топорщится?
Жив, курилка, рыбий глаз с бледной рожицей,
Забубенный троглодит и «раскольников»
На слезах чужих обид ест рассольники.

Не давать ему обед - тема та ещё,
И впадали в той борьбе сотоварищи:
Кто - в немилость, а кто - в раж, да в истерики,
Выходили кто - в тираж, кто - в Америке.

Языками на кострах тлеют новости,
сатанеет в клетках страх - узник совести.
Зашиваемся от дел и от беленькой,
и находим свой предел, там, где велено.

Тихо спят на дне души звёзды-свастика
В алой спаленке левши - головастика.
Два дракона-малыша пьют молозиво,
От Адольфа малый шаг до Иосифа.

Каждый мыслью обогрет, что он – Избранный,
Что другие - вторчермет, дым над избами.
Пена – слава, солод - кровь, ум - брожение,
Создаёт тирана вновь окружение.

Хоть соломку подстели, бездна – ватою,
Черноротый сателлит бесноватому.

Если твой тиранозавр - плод мичуринцев,
Не корми его – он сам окочурится.

Забреду на погост недосказанных фраз,
Где фатальных ошибок петляет дорожка.
Подкрадётся по темени тень-верхолаз,
Словно угольно-чёрная гибкая кошка.

Ты хватаешь её, клич победный издав,
Криком «Эврика»! «Стой!», разбудив Архимеда,
А в руках – пустота вместо лап и хвоста.
С нею - дырка от бублика в жизненном кредо.

Так рискни - обнули счётчик личных обид,
Ведь должна где-то быть милосердная эра,
Даже если учёным котярой разбит,
И слепые котята скребутся по нервам.

Из потёмок души на ходу холостом
С добрым словом-паролем шагни за порожек,
Пусть с чеширской улыбкой растает фантом
"Бегемотов" твоих и моих чёрных кошек.

12.02.12

Блажен, кто верит в массовку миссий и новый уровень - «аз воздам», от своры мыслей бескомпромиссен, слывёт безбожником твой Адам.
Божки от власти ему покажут святое место в игре на жизнь, наварят куш на солдатской каше, а ты на юшке из слёз ершись.

Расстелен алый килим над шаром, шаланды мечут кефаль на кон. Укрыт снегами Килиманджаро небритый ёжик. Куда, фалькон?! Ты мог уехать, мой сивогривый, в Европу, в Штаты, да хоть в Мали, но как бежать, если вся в разрывах больная кожа родной земли?
Реву постыдно, реву по-бабски и прижимаюсь к седой щеке. Мне жизни нет без твоих побасок при каждом вечном временщике.

Но атеистов в бою не густо, из кровоточащих облаков свинцовый ливень приводит в чувство орбиты чьих-то пустых белков. Слепые бельма разбитых окон, фонтанка крови по сапогам, и ты, который не верил в Бога, готов молиться любым богам.

«Да, были люди…Вот в наше время»,- слетает мантра с усталых уст, а трубадуры гарцуют в Бремен в поход за славой кончитты вурст.
Вскрывает ножиком перочинным твою подкорку больная мысль, а может в том, чтобы стать мужчиной на поле боя, есть высший смысл?
А может, это такая кара за сбои в памяти, за корысть, в налитых кровью глазах и харях – цена свободы? И нечем крыть…

Блажен, кто верит в массовку миссий и новый уровень - «аз воздам»,
Адам не то, чтоб бескомпромиссен, но безраличен к мужским задам.

23.07.2015

Ты сидишь у монитора
В самой середине марта,
За окном аккорд метели,
Ев циклон и спелый дождь,
Снова в «ящике» - Пандора
И чесотка бонапартов,
У меня истома в теле,
Ты-мой первобытный вождь.

Мне не скрыться от веснушек,
От земного притяженья,
От телесного дурмана,
От привязанности душ,
Несомненно, было б лучше,
Не меняя выраженья,
Оторваться от экрана,
Всласть наяривая туш.

Под проценты вечных вёсен
Время в банке не возьмёшь, но
Воскресаю без причастий,
Раз лисёнок – рыжий враль
От рожденья светоносен,
Не воскреснуть невозможно,
В посветлевшем небе счастье -
Венценосный мой журавль.

Неужели это глупо,
В час, когда весь мир рискует,
Подпевать скворцу-бродяге
И чеширскому коту,
Думать о тебе, мой любый,
Влившись в гущу городскую,
Крылья на любовной тяге
Поправляя на лету?

21.03.2014

Медовой ночью в форточку войду, следы и звёзды путая искусно,от близости к тебе разгорячусь я, побуду только миг на поводу без повода родившегося чувства. Оно напоминает мне птенца – пушистый канареечный комочек, который слепо воду пьёт с лица и склёвывает мякоть пухлых мочек. Немыслимо держать себя в руках, когда кипит нутро котовье в гневе.
Впадает в омут млечная река, пока из душ коктейль готовят в небе.

Ещё одна в семействе «маргарит», увы, «лимоно лизы» слишком много…
Мой славный Мастер, рукопись горит в поленьях «не да винченных» предлогов.
А есть ли смысл придумывать предлог, ныряя в ниагары звёздных речек, чтоб рыжий клоун Август в камелёк «люблю» бросал на тысячах наречий.

Вот объясни, зачем козе баян…расстроенный, поддержанный к тому же, имеющий значительный изъян - адамово ребро чужого мужа. Плывут века с оттенком серебра, и строчки тонут в лунном кашемире, неужто я - из жаркого ребра вот этого - единственного в мире?
Среди тимьяна, зарослей гвоздик, на розовой груди альпийской горки, и на бумажных крыльях в молодик «люблютик» прорастает камнеломкой.

Одно спасенье - литеры столбя, пустить клочки эмоций в стихомолку, искать по закоулочкам себя, и пропадать в твоих стихах подолгу.

Ну, вот и всё…упал с души балласт. Миг затянулся с грацией корсета.
Ещё вернусь наверное не раз без повода и на исходе лета.

20.08.2014

Вся, как ромовая баба,
Сверху снежная глазурь,
По сугробам и ухабам
Свой «люблюз» тебе несу.
«Снежное»
http://www.stihi.ru/2012/12/17/6125
******************************************
По долинам и по взгорьям
шлёпал пончиков отряд,
чтобы зиму объегорить,
рассыпая ненагляд.

Следом топали хот-доги,
расстегаи, кренделя,
колобки с большой дороги,
обожалами сверля.

Разбухали закромансы,
плюшки пели плю-шансон,
и кряхтя избытком массы,
гордо шёл наполеон.

В симпатехно кулебяка
обнимала куличи,
одуревшие от мака,
тёрлись спинкой калачи.

Замерла на водной глади
стая белых лебедих,
пышки, блинчики, оладьи
танцевали «liebe dich».

Я в тебе души не чая,
песнь про тесто разовью,
и опять начну сначала
обожоперу свою.

17.02.2016

Стоит в троллейбусе мужичонка,
Помятый жизнью стрючок-брюнет,
Жаль, толерантность сидит в печёнках,
Но плюнуть хочется – мочи нет.

Татушка-свастика на предплечье.
Сакральный символ и Беларусь…
Ты помнишь, скольких отправил в печи
Здесь Янов, Яковов, Фань, Марусь?

Большой лиловый тарантул замер.
Ошибка юности? РНЕ?
Куда он едет, стрельнув глазами,
Сбивать в фаланги других парней?

Осталось выпить денатурата
За толерантность к идеям зла,
За дуче, фюрера и микадо
на лбах, седалищах и мослах.

А мне блюсти бы законы жанра,
Играть в бирюльки, воспеть добро,
Покуда свастика мягким шанкром
Умы молодчиков заберёт.

Осколки солнца алеют в лужах.
Червей-вопросов сорока ест.
И где-то Богу сегодня служит
Набивший в прошлом нацистский крест.

На чувстве гнева не экономят.
В катушку сердца впилась игла.
Жаль, толерантность в моём геноме,
Хотела плюнуть, но не смогла.

22.09.2015

Альфа Большого Пса-
Сириус по утрам ,
В сердце включив пульсар,
Знак подаёт: «Пора».

Горький осенний дым
Выдохну в облака…
Может, увидишь ты,
В небе бежит строка.

Солнце – усталый лев
Ласков и рыжеглаз.
Бабьего лета блеф.
Медь облетевших фраз.

Ветви шальных берёз
Тянутся к гриве льва.
Золото копит Крёз,
Я для тебя - слова.

Можно в союзе слов
Вечно искать предлог
И распинать любовь,
Если она - есть Бог.

Правда, душа-стигмат
Лёгкости не сулит,
Если другой распят,
А у тебя болит.

Можно раздать долги,
В клетки загнать печаль,
Только себе не лги,
Если сказал: «Прощай».

Можно пойти в Тибет,
Ближе там небеса…
Пусть улыбнётся вслед
Альфа Большого Пса.

7.10.2012

Глебу Котельникову – изобретателю ранцевого парашюта

Алого ската в глазищах смарагдовых
Прячет черныш - котофей.
«Юля, поручик, мы искренне рады вам!»
На авиаторов пялится радуга,
Дамы, мальцы и мундиры парадные,
Шпики и пара скуфей.

На Комендантское поле рассеяно
Киноварь льют небеса.
Катится «бочкой» светило осеннее.
Воздухоплаваньем грезит Рассея, но
Между служивыми и ротозеями
Ангел, попавший впросак.

Луч прорезает закатными бликами
Толщу восторженных орд,
Но не расходится люд, поелику миг
Полон азарта и греется вскриками,
Ведь по велению князя великого,
Публике светит рекорд.

Взлёт…и машина не вынесла прессинга.
Лётной души нагота.
Падает куколка, падает весело.
Радужку крепом зрачков занавесила,
«Жмуррик» - выводит поклонница Гнесиных-
Морда седого кота.

Месяц дрожит серебристыми рожками-
Тьму одурачивший шут.
Звёздами падают слёзы-горошины.
Шепчет поручик: «Послушай, хорошая,
Русским орлам, в поднебесье заброшенным,
Сделаю я парашют…»

Лётчики белой и красной империи,
Дождь ли в груди моросил,
Или вкатили под сердце безверие
Власть предержащие с их фанаберией,
В петлях судьбы вы отвагой измерили
Небо родимой Руси.

22.12.2014

Томился ряд унылых спин
у зебры перехода,
профундо-ветер выл: «не спииим»
под ливневую коду.
Шёл дождь - задира и бахвал
до площади Свободы,
он лица улиц штриховал,
присваивая коды.
В саванне парочка зебрят
весёлых и упрямых,
неслась штрих-кодами пестря,
в тельняшках «мэйд ин мама».
Чтоб человеков обласкать,
как баловней природы,
и нам вчера на пропуска
наклеили штрих-коды.
Но мы с тобою шли без слов,
беременные светом,
на зонтик тучу наколов,
в глазах хранили лето.
Как будто пара моряков
плыла по водной глади,
и полосатый рыжий кот
нам в спину муррр-меладил.

Наверно где-то солгала
В лукавой вязи строк,
И неприступен, как скала,
Белеющий листок.
И в настроении дрянном
Без пары звонких рифм.
Ворчит сердито: «Не дано»
Седой косматый гриф.

Наверно где-то солгала,
Вот подвожу итог.
А, может, вышел по делам
Суфлёр –дежурный бог.
И развалился раз-два-три
Словесный винегрет.
Пишу сонет, но хоть умри
Рожаю только бред.

Наверно где-то солгала,
Не важно: «пО лбу- в лоб».
И отражают зеркала
Бесчувственный сугроб.
А Бог, сославшись на дела,
Затянет туже нить,
Оставив в ящике стола
Умение любить.

03.02.2013

http://www.stihi.ru/2014/11/23/5227
А.Котельников « Нестаринный романс»
**********************************
(не столько пародия, сколько подражание)

Ах, маскарад!? В груди раздалось: «ёк-ёк-ёк»!
Накрылась искренность манто из леопарда,
Вы, сударь, бредите, но Бред - не ваш конёк,
А я лелею в ноябреднях Леонардо.

Нет, не ди Каприо, мне душу обжигал,
А тот, который точно знал мадоннам цену -
Да Винчи или на худой конец Шагал,
Вот перед кем я закачу глаза и сцену.

Ах, как бывает расчудесно на Балу…
И как уютно на его медвежьей шкуре,
Во всём нутре предощущая кабалу,
Прильнуть к прожжённой поэтической натуре.

Но Вы осмелились другую предпочесть.
Открытым пламенем горю от возмущенья,
Ведь это я – мечта поэта, Ваша Честь!
А Вы…противный! Вам, бесспорно, нет прощенья!

Пока под ложечкой вальсируют шмели,
Обет покорства отменяется с обедом.
Ваш корм и карма: Голлливуд, фаст-фуд, Джоли,
И не надейтесь на пожарскую котлету.

Устроим зимний бал без масок под сосной,
Забудем всех: и Беранже и даже Вольфа,
Но если в мыслях Вы сегодня не со мной,
Танцуйте, милый, вместе с клюшкою от гольфа.

30.11.2014

"Не уважаем свою обитель, о катаклизмах везде пищим - планета стонет в перитоните, вскрывая вызревшие свищи"
Ирина Савинова «Секрет Панакеи»
http://litset.ru/publ/1-1-0-21689

************************************************************************
Мы – гуманоиды варим кашу, а бедный шарик от нас тошнит, то у земельки - утробный кашель, то прыщ на попе, то целлюлит. На сладкий финик в кармане фиги, на яйца всмятку - крутой ПЕ-ЖО. Мы вместо книги читаем «Вики», в чести - не честь, а фетиш мошон.
Привычны свинка с большой дороги, святая рожа пупа земли.
Ты думал, губят планету боги? Куда опасней кроты-нули!
Грибы-союзы с рядами членов, разносят споры и писк нулей, метеоризмы по всей вселенной, но нашу жальче, она ж дряхлей. Богатства Геи на нуль умножат, припишут игреки всем иксам, но ты граффити освоил тоже, и на заборах писал и сам.

Итак, в анамнезе – порча терры, разрыв экватора, третий сглаз, и тремор заячьих губ премьеров, и гонорейтинг писучих масс.

Да, мы – телки в колесе Сансары, но дуба хочется забодать. От горя вымерли динозавры, а сколько мяса могли бы дать. Любви и нежности терре дайте, рептильим фермам – тройное ДА! Один несущийся птеродактиль прокормит целые города. Идея фикс и восторг телячий - хороший способ увлечь задир. Мы в кожу птеро[му]дактилячью обуем этот безумный мир.
Чтоб каждый «хомо» не грыз, как Тайсон, соседу ухо, а был бы сыт, и мир не пучило от контрастов, где овцы волку сдают косых.
Да, будь хоть негром, мой старый гремлин, но в этот раз не признать нельзя, что облажалось, как лекарь, Время, Вконтакте - лайки, эрзац-друзья.
В эфире вьются намётом утки, «атас», бабульки, спасай, донжон! Осенний сплин разгоняют шутки, спасает юмор, а не должОн.
Вот я, к примеру, капусту квашу, сменила Вольво на лисапед, люблю планету-праматерь нашу, а Панакеи всё нет и нет…

Под старым клёном сегодня танцы. И всё проходит – вожди, дожди.
Не улучшать этот мир пытайся, по Гиппократу – «не навреди!»
Чтоб детским смехом дома звенели,чтоб мирным небом встречал прибой.
Раскрой секреты Полишинеля: «Бери шинель и пошли домой!»

Маме

Из расхристанной хаты звучит патефон.
Облака - "на ножах" с подгоревшим омлетом.
Физкультурник-сосед поутру оживлён,
Нас беззлобно шугает:«Детёныши, вон».
Мы с подружкой несёмся вприпрыжку, а следом
Колокольчиком - алый шифон.

Это платьице батя привёз из Москвы,
Так наверно пристало ходить большевичкам.
Ленин с ордена зыркнул поверх головы.
Опасаюсь теперь за тончайшие швы,
Мне намного привычней сатин или ситчик,
Я поэтому с платьем на «Вы».

«Неужели дружок не милей кинолент?» -
Бублик с порванным ухом взирает понуро,
Не виляет хвостом на горячий привет.
Оставляем страдальцу мосол на обед,
Заедая пломбиром воскресное утро,
Едем с Тайкой на «Танкер Дербент».

Балагурит Меркурьев – сорвиголова.
Темнота молодёжь на ряды нанизала,
Но и тут вскоре солнце вступает в права,
Убираю вспотевшую чёлку со лба.
Мы выходим из детства, из мирного зала…
Репродуктор чеканит слова.

Мы бежим по домам, веря в близость побед,
По Советской, по хмурой людской круговерти.
Распадается наш полудетский дуэт,
А назавтра исчезнут дома и сосед,
Всё бомбёжка сотрёт красным ластиком смерти.
В небе свастика-ёж разогрет…

Ничего… поломаем фашисту хребет.
Неужели ВОЙ-НА? Холодеют ладони,
А на Свислочи так раскалён парапет,
Что озноб – это просто навязчивый бред.
Красной строчкой врезается в память, не тонет
под
воронкою
танкер Дербент.

12.01.2014

Когда ещё летали в космос восходы, миры, и прогресс,
и сахарок топорщил космы причёсок «юный ирокез»,
мы с Колькой прядки выстригая, бодались словно Чук и Гек,
и нас ветвистыми рогами любил поддеть двадцатый век.
Тем летом на заросшей даче индейцам не пришлось дремать,
в лесочке «тузик» напортачил, приняв за грелку ёжью мать.
Пройдя акупунктуру носа, наш колли Вилли Штоф визжал,
Колян орал : «Партайгеноссе! Собака! Гад, не тронь ежат!»
У Вилли мы ежат отбили, потом отбили мамы нас,
я поклялась есть чахобили, но ирокез во мне угас.
Зато благодаря задире, (не раз он рвал папье-маше),
пришлось выращивать в квартире молочных нежных малышей.
Когда набивши брюшки туго, они кончали свой обед,
за каждым пухленьким хитрюгой тянулся вдаль зелёный след.
А помню,"SOS" на батарее в авоське – «ёжиковорот»,
и дружный писк:«Спаси скорее!» клубка запутанных острот.
Да кто же вам внушил, ребята, что любопытство не порок?
Застряли в сетке двадцать пяток и глупых мордочек пяток.
С оскалом юного корсара, от возбуждения дрожа,
Я всю авоську искромсала, на волю выпустив ежат...

В туман идут ежами годы , в авоськах жизненных верчусь,
но чувство маленькой свободы – одно из самых главных чувств.