Ко мне приставлен ангел - это присно,
Служителем, охранником… Аминь!
Он терпит мой характер и капризы,
Увы, Господь потешился над ним.
С утра курю, ругаюсь не по делу:
Соседи раздражают, дождик злит…
Я, если б даже очень захотела,
Не вспомнила и строчки из молитв.
А он при мне, на службе: дышит смогом,
Босые стопы пачкает в грязи…
Ему бы отпуск, чтоб немного смог он
По миру без меня поколесить.
И отдохнуть от города-вампира,
Не видеть, как я дьявольски пуста,
Как прячусь от людей в своей квартире,
Где нет свечей, иконок и креста.
Но дан приказ: меня направить к раю,
Помочь, сберечь.
...........................Когда мне тяжело,
Он плачет. Но с любовью укрывает
Меня своим спасительным крылом.

Я наслаждаюсь хрупкой тишиной
и становлюсь послушной и ручной,
когда под вечер солнце окна лижет,
как будто это пёс весёлый рыжий
приходит навестить мой старый дом
и преданно ложится под окном.

По комнатам, медлительно и сонно,
слоняюсь просто так в предметном сонме -
из кухни в спальню... Ничего не жду.
Считаю вазы – их двенадцать штук,
сметаю пыль с любимых детских книжек,
а тишина становится всё тише…

Как я люблю такие вечера,
когда забыто сложное вчера.
Не оглянусь, пусть память дышит в спину,
смотрю в окно, прощаюсь с рыжей псиной
и наслаждаюсь прелестью утрат.
Я с тишиной сроднилась до утра.

Раз.
На концерте дикобраз
Развлекался в стиле джаз.

Два.
После дождика у льва
Разболелась голова.

Три.
В ресторане глухари
Съели всю картошку фри.

Пять.
Побежало время вспять
Водишь - ты, а мне – считать.

А четыре?
А четыре -
Бродят тигры по квартире
Ждут, когда наступит шесть,
Чтобы цифры взять и съесть.

Вечер в чёрной пропасти утонул.
Я должна быть гордою, потому
что сама клялась тебе:
я смогу
без носков разбросанных!
…влажных губ…
Без друзей полуночных!
…крепких рук…
Без надменных колкостей…
Я умру!

Не хожу в ту комнату, где кровать.
Разучилась ужинать, пить и спать,
не могу - яичницу и омлет…
Завтра птицам вынесу чёрствый хлеб.
Разбросала галстуки и носки -
я ищу спасение от тоски.
Я ищу… по шкафчикам, по углам
твой давно заброшенный старый хлам:
сигареты, удочка и гобой,
подношу к губам его – он же твой -
выступать на улицах ты хотел…
К чёрту притяжение наших тел!
Не доводит прошлое до добра,
позвоню, чтоб завтра же всё забрал…

- Как ты там? Ты голоден? Ты один?
Я уже соскучилась.
Приходи…

У столетней сосны обострился артрит.
Моложавый каштан безутешно хандрит -
Он лысеет, роняя с макушки последние листья.
Налились и заплыли водой облака.
Время сытым поститься, голодным – алкать,
Анемичному солнцу линять за границу по-лисьи.

Снова привкус тоски. Снова страхи внутри.
Пылкий вальс шелестящей листвы - раз, два, три…
Тайный заговор ветреных и дождевых коалиций.
Время выплыть, подавшись к чужим берегам,
Всё простить и шепнуть на прощанье "пока".
В эту смутную пору пора научиться молиться.

.....................................И время прочь, и пространство прочь...
.................................................................А.Ахматова

Время прочь и пространство прочь.
Лёд звенит - уязвимый, хрупкий -
взялся ветер его толочь
в медных ступках.

В медных ступках замерзших луж
солнце – клоун, тщедушный, бледный,
рожи корчит. В разгаре стуж
зреют беды.

Зреют беды, внушая страх:
град – картечью, снега – лавиной.
Боль… В холодной горячке драк
бьют невинных.

Бьют невинных в боях зимы.
Ветер кружит со злостью вепря -
в медных ступках вода звенит.
Время терпит.

Солнце, просеянное сквозь листву клёнов,
золотом на мостовую брызжет.
Стайкою серой Тани, Алёны
вьются у школы, дожидаясь
Бриджет.
Новенькая, из буржуазной Англии,
не пионерка – инопланетянка,
Может, она шпионка
(мало ли?),
шпионы - не только тётеньки и дяденьки.

Вера Петровна на классном собрании
вчера сказала, немного морщась:
«Все пролетарии - сёстры и братья!
Советский Союз - свободное общество!»
«Брид-жет…» –
ребята учат шёпотом.
«Брид-жет…» –
Вера Петровна повторяет презрительно,
думая: как в её возрасте хлопотно
быть коммунисткой и школьным учителем.

Ветер качает листву каштанов.
Осень.
А все говорят, что оттепель.
Шестидесятые.
Мир долгожданный.
Больше не будет войны…
вроде бы.

- Что англичанам здесь нужно, странно…
- Как думаете, она по-русски шпрэхает?
- Небось, вся из себя, мадам иностранная...
- Мы комсомольцы, нам не до смеха!

Девочка бледная, худенькая – обычная -
в красной жилетке, в потёртых бриджах
во двор влетела весёлой птичкой:
- Здравствуйте, ребята, меня зовут Бриджет!
Фамилия Вайт. Я за мир и дружбу!
Я хочу стать пионеркой и комсомолкой,
но только не знаю, что для этого нужно…
Дети открыли рты, замолкли.
Не инопланетянка - девочка с курносым носом,
голубоглазая, белокожая.
- Вот это да! - раздался возглас, -
Как же они на нас похожи-то!

Государи да царицы
Вновь затеяли войну.
Мне б, солдату, наловчиться -
не сгореть, не утонуть.

От речистых агитаций
Воевать не захочу.
Мне б на пулю не нарваться -
На чужую да ничью.

Без войны и революций
Не житьё, а благодать!
Мне б скорей домой вернуться,
Мне бы сеять да пахать.

Отпустил я кобылицу
До зари щипать траву.
Мне бы заново родиться,
да нельзя - давно живу.

Снится мне: бросаю невод
И ловлю булатный меч.
Мне бы Бога не прогневать,
Мне бы родину сберечь.

Май соловьями свищет,
в землю пускает корни.
Тянет рассвет ручищи
к женщине на балконе.
К той, что летать хотела
с каждой весной – всё выше,
только не вышла телом,
чем-то еще не вышла…

Время меняет даты,
дарит детей и мужа.
Кто-то решил когда-то -
всё это ей не нужно.
Время минуты гонит
стрелкой по циферблату.
Женщина на балконе
вырастила рассаду...

Вечер надменный, важный
солнце к закату клонит.
Он не заметил даже
женщину на балконе,
ту, что в закатной хмари
птицей взметнулась белой…

Тело на тротуаре
кто-то обводит мелом.

Любовь давным-давно меня не жалует
ни пряником медовым, ни кнутом.
Приходит бабье лето запоздалое.
И снова бабье счастье – на потом
отложено,
припрятано,
отсрочено.
Когда стихает лета жаркий ритм,
в мой дом приходит гостем одиночество,
чтоб ни о чём подолгу говорить.
Я с ним привыкла завтракать и ужинать,
смотреть в окно,
не спорить,
не роптать.
А ночью понимать: уже не нужно мне
ни пряника,
ни мёда,
ни кнута...
Я каждый день клянусь себе прогнать его,
но снова не хватает слов и сил.

Пошли мне, бабье лето, счастья бабьего.
Что хочешь за него потом проси.

2012 г.

Я придумывал мир,
задыхаясь в желудке окопа,
догрызая паёк не сумевшего выжить бойца.
Я искал этот мир
сквозь огонь и небесную копоть,
сквозь смертельную тьму и горячие брызги свинца.
Я придумывал мир.
Он казался родным и знакомым:
вот мой солнечный сад, я к антоновке руки тяну
и шагаю... в обрыв -
мне сказали: я вышел из комы,
чтобы жить и кормить человеческим мясом войну.

Я придумывал мир -
благодатный, цветной, многоликий:
коноплянки свистят, васильки приютились во ржи,
пахнет зрелой травой, молоком и поспевшей клубникой…
но свербящая боль возвращала в реальную жизнь.
Я придумывал мир
посреди погибающих будней,
в самом мерзком аду, где святой и безбожник равны,
где живые мертвы…
Но никто похоронен не будет,
потому что сгниет в животе ненасытной войны.

Я придумывал мир -
затерявшийся, тихий и ясный.
Я когда-то в нём жил и когда-нибудь снова вернусь.
Я не умер вчера, потому что до смерти боялся
навсегда позабыть деревенской антоновки вкус.

Разбив стекло, врывается зима
в твоё, когда-то тёплое, жилище.
Я только начинаю понимать,
что значит быть обманутой и нищей.
Мне даже снег советует уйти,
не ждать чудес и первого трамвая.
И дворник, расчищающий пути,
кряхтит «уйди», как будто что-то знает.
«Уйди, уйди!» - я слышу в голове,
не зная, как смириться с этим сердцем.
Надев пальто, в подъезд открою дверь:
щенок скулит, пришёл в тепло погреться.
Да, я уйду... Ступеней ровно пять,
считала их прилежно, многократно,
по ним летала вверх (могла летать!),
не ведая, что это путь обратно…

Уйти... Сейчас, без возгласа «вернись!»,
без лишних слов, упреков и скандала.
Спускаюсь - ровно пять ступенек вниз -
в страну, где нужно жизнь начать с начала…

Ситец, шелк, батист, парча,
Накрахмаленные блузки,
Шёпот, письма на французском
И романы по ночам.

Шали, рюшечки, жабо,
Панталоны и корсеты,
Получить восторги света
И мазурку - с ним! О, Бог!

Страх, намёки от кузин,
Поцелуй …за ним - венчанье,
Привыкание ночами
К жару мужа и перин.

Были женские века…
Девятнадцатый? Двадцатый?
Я не знаю, был когда-то
Век с румянцем на щеках…

Сегодня осень. Срок настал.
На небе солнце – георгином.
Покинул август пьедестал,
всплакнул, собрал багаж и сгинул.
Забрал с собой:
жару,
загар,
шезлонги,
шлёпанцы,
панамки,
костры,
бренчание гитар…
Оставил:
фото в яркой рамке,
магниты,
сны,
сгоревший нос,
рассказов – где-то на полгода.
Вчера синоптик дал прогноз:
дожди,
испортится погода.
Но всем прогнозам вопреки
вернулся август - сдал билеты,
присел в тенёчке у реки
и объявил: сегодня лето!

С утра седьмого сентября
танцует польку воскресенье.
А я впадаю втихаря
в период болдинский, осенний.
Семь дней страдаю - не живу.
Ты, уходя, украла лето.
Стихов тугую тетиву
ищу среди обрывков бреда.
Ты мне сказала: "Ерунда -
сезонность чувств. Любовь - случайна,
обычный солнечный удар,
киношный трюк от Джеки Чана».
Ты вышла в утренний бардак,
где плыли в школу банты, астры.
Скажи, ну что во мне не так?
Я, вроде, умный и рукастый,
пишу по осени стихи,
сижу в гнезде, не улетаю.
Но мне назло и вопреки,
ты выбрала чужую стаю.

Еще не осень, но уже не лето.
Люблю несовпаденья сентября,
его непредсказуемость сюжетов:
у жаворонка песня не допета,
луга еще по-летнему пестрят,
но знойный день сменяется прохладой,
сад начинает сбрасывать листву,
побагровели кисти винограда,
и яблоки, как звезды, стали падать
с тяжелых веток в теплую траву.

2009 г.

Тяжёлым стеблем легла трава,
цветёт шиповник, и спеют вишни.
А с неба льются дождём слова -
почти неслышно…

Медвяным будням настал исход,
кружочек солнца окрашен медным.
А в небе стайки моих стихов
едва приметны…

Взлетают алые снегири,
снисходят где-то снегов лавины.
А в небе вьются снежинки рифм -
неуловимы…

Сдались морозы, окончен бой -
земля согрелась дыханьем вешним.
А с неба снова пришла любовь -
чиста, безгрешна.

Остаться, продлить, запомнить…
...............................Заполнить память.
Я собираю гербарий из поцелуев.
Ты прикасался к плечу моему губами -
я ласки твои срываю и нумерую,
разглаживаю ладошкой, кладу в альбомы.
Мы знаки былого лета, мы альфа с бетой,
два символа, два бутона.
……………….....………. Я буду помнить:
дышало твоим дыханием наше лето.
Остаться, продлить, запомнить…
………………….....… Шуршат страницы,
листаю их зимней ночью – одну, вторую…
Я знаю, всё будет снова, всё повторится -
и встреча, и ты, и лето, и поцелуи.

Август.
............Хочу любить,
Как никогда не смела -
Ярко, открыто, зрело.
Платья перекроить,
Переиначить мысли,
Краски перемешать…
Август.
............Желтеют листья.
Август.
...........Часы спешат.
Астры с ночного неба
Падают на траву.
Август.
...........Я, словно Ева,
Яблоко с ветки рву.

2009г.

Когда пройдет молчание моё?
Не пишется. Слова, сбиваясь в стаи,
испуганным кружатся вороньем,
а я живу, как нищенка немая.
Ловлю слова то в сети, то в силки,
заманивая лакомым кусочком,
рифмую. Но выходят не стихи,
а просто обескровленные строчки.
Бессмыслица, нелепица, враньё...
слова на заклинания похожи.

Когда пройдет молчание моё?
Как мне вернуть святое слово Божье?

Ученице за сорок. Пышна, белотела,
На рояле от скуки играть захотела.
Позабыла свиней, на уме только гаммы,
Поросята теряют свои килограммы.
Фрау Марта от музыки в полном восторге -
Педагог моложавый, приятный, нестрогий.
Фрау томно краснеет, румянятся щёки.
Недостаток один – дорогие уроки,
А свинина неважно расходится в мае…
Ученица словам педагога внимает:
- Нота До начинает любую октаву.
Не давите на До! Элегантнее, фрау!
Беспрепятственно ноты пускайте в полёты,
Не держите их, словно мужей и банкноты.
Нота Ре. Доведите её до диеза,
Пусть несётся свободно, не чувствуя веса.
Ми… она миловидна, миражна, минорна…
Фрау Марта, сыграйте этюды повторно!
Фа… одна, и живёт без любви, без бемоля,
Не долбите по ней, отпустите на волю!
Нота Соль – это Сольвейг - невинная дева,
И не стоит из Сольвейг развратницу делать!
Ля… гламурна, лукава, немного вальяжна.
Только вслушайтесь: Ля… Впрочем, это не важно.
Си - сильна, но не выдержит целую тонну…
Пожалейте меня и купите валторну.

По ту сторону реки
плачет горлица,
в тёмных зарослях ракит
черти водятся.

По ту сторону Луны
птицы умерли -
тени мёртвые без крыл
бродят в сумерках.

По ту сторону любви -
поле бранное,
кто обидами убит,
кто - обманами.

По ту сторону судьбы
нивы скошены.
Мне бы, грешной, не забыть
Слово Божие.

По ту сторону сторон -
воля вольная.
В этом мире всё старо,
что ж так больно мне…

В ночное небо пристально смотреть,
прислушиваясь к ветру и цикадам,
мечтая, что июнь в календаре
растянется на тридцать три декады.
Лежать в траве… Забыться… Увидать
плывущего в ночном ковчеге Бога.
С его ладоней падает звезда,
и я хочу поймать её, потрогать,
но не могу: космическая пыль
мешает мне - вздымается, клубится.
Во весь опор, не сдерживая пыл,
летят единороги-кобылицы.
У них на спинах царственно сидят
богини ночи – их всего двенадцать –
сошли в ковчег и выстроились в ряд.
Гляжу на них, не в силах оторваться,
и вижу, как Небесный Господин
одаривает их волшебной властью,
нанизывая каждой из богинь
браслеты звёзд на тонкие запястья.
Взлетают ввысь двенадцать дивных лун,
сверкают их следы на небосклоне…

Открыть глаза, вдохнуть ночной июнь
и крепко сжать звезду в своей ладони.

..............................................................................Не верь богам, которые не танцуют.
......................................................................................................................Ницше

Когда отплываешь от острова танцев
- не оборачивайся, уткнись носом в дикую орхидею.
Не плачь. И даже не думай, что мог бы остаться,
взять отпуск до пенсии – согласись, что это плохая идея.
На острове танцев прописано лето,
а ты привык отсчитывать время зимами.
Чтоб щи пожирней, да картошка с подливой –
и всё разогрето.
А здесь собирают цветы корзинами.
Куда ты денешь сидения с подогревом
от новенькой шевроле лачетти?
Ты ещё не отдал кредиты,а уже смотришь налево.
Забыл, что посадил рассаду и заждались подарков жена и дети.
Теперь ты знаешь, как пахнет плюмерия -
сладко, ярко, солнечно, остро.
Летнюю жизнь на себя примерив,
переоденься в родное, сутки добираться до дома.
В фотоальбом уплывает праздничный остров.
А ты опьянел, будто выпил бутылку рома.
Залпом.
Не оборачивайся,
там боги,
с цветами на шее,
танцуют самбу.

Алый конь по России носится
без Георгия Победоносца.

- А Георгия раскулачили -
раскроили плащ на кумач и на
ленты-бантики к Первомаю.
- А копьё?
- Да почём я знаю.
- Так и надо ему, буржую,
пусть пахать идёт, не бушует.
- А дракон тот - слыхал историю?
Из крестьянского был сословия,
угнетённый он, изувеченный,
промышлял в церквах человечиной…
- Что же будет теперь с драконом?
- Да, засудят по новым законам.
- А коня? Небось, на конину?
- Тьфу ты, лучше б он вовсе сгинул!

Пойман конь. Позади да спереди
вроде люди, да только - нелюди.

Сегодня день звенящий, озорной -
Июнь вступил в права и бьёт баклуши,
Готовится к полудню вылить зной
Прохожим на заумные макушки.

И я бегу на улицу, вперёд,
Распахиваю смело двери лета!
А там меня жасмина свежесть ждёт
И пестрая весёлость бересклета.

По радужной булыжной мостовой
Бежит июнь, отплясывая румбу.
И солнце, как напыщенный ковбой,
Гарцует по газонам и по клумбам.

Люблю дожди – июньские, грибные,
Случайные, застигшие врасплох,
Наполненные запахом полыни,
Смывающие серость суматох.
Серебряные нити канители
Искусницы небесные прядут.
И сыплются янтарные жердели -
Хватают их детишки на лету.
А дождик со старанием полощет
Одежду - не спасёт промокший зонт.
Уже к утру берёзовая роща
Откроет сыроежковый сезон.

Все ждали ужина. Смеркалось.
Зажглись фонарики в саду.
Заката трепетную алость
прохладный бриз дыханьем сдул.
Неспешно тлел багровый запад.
Мигал задумчивый маяк.
Далёких странствий пряный запах
дразнил и взбадривал меня.
Манила бледность Альбиона,
бразильских красок чехарда,
Китая древнего пионность…
Уплыть скорей, не стоит ждать!
Глотнуть ветров лихую смелость,
впитать тревожный запах бурь…

Позвали ужинать. Стемнело.
Вертинский пел про Сингапур.
И в белых зарослях акаций
залился трелью соловей
о лучшем счастье - возвращаться
на берег родины своей.

Чахнет в отставке заброшенный госпиталь.
Прошлое прячет за ветхими ставнями.
Плачет старушка здесь изредка: «Господи,
Дай позабыть мне все горести давние…»

Девочка, школу окончив с отличием,
смело шагнула в июнь сорок первого…
Взяли служить медицинской сестричкою.
Смерть не считается с возрастом, с нервами.
Кровушка, кровушка — мисками, вёдрами.
Служба не девичья, горькая, адская.
Вязы косматые вскормлены мёртвыми,
корни укрыли могилы солдатские.

«Господи! Раненый ждёт в перевязочной.
Стонет солдатик, измученный жаждою…»
«Милые, — плачет старушка под вязами, -
скоро сестричка поможет вам… каждому».

Только важное, Господи, только святое
положи мне в котомку, когда соберусь
я в неведомый край чистоты и покоя –
не земной, не похожий на милую Русь.
Положи небеса, соловьиные трели,
необъятных полей васильковую цветь,
я хочу, чтоб в дороге закаты алели,
чтоб могла я на них вечерами смотреть.
Положи тишину предрассветного Дона,
запах ладана, свечи, Псалтырь, образа,
чтобы я не познала тоску и бездомность,
чтоб неверие душу не смело терзать.
И ещё … я возьму - если только позволишь
эту блажь - со своими стихами тетрадь,
чтоб в разлуке с живыми не чувствовать боли,
чтоб могла о любимых стихи почитать…

Май – обманщик, май – безбожник,
Май – актер, меняет маски.
У меня мороз по коже
От причуд несносных майских.
Третий день цветёт черешня,
С южных стран вернулись птицы,
А сегодня воздух вешний
В колкий иней превратился.
Небо снежное отверзлось,
Словно Божье наказанье.
И тюльпановая дерзость
Смотрит грустными глазами.
Дети вьются звонкой стаей,
Снежных баб проворно лепят.
Бабы к вечеру растают.
И уже в дороге лето!

Живёт у нас на улице Морской
Чудной старик – смешной, почти что нищий.
Как звать – не знаем, кличка – Фильмоскоп,
Все потому, что фильмов знает тыщи.
Забытые киношки прошлых лет
Расскажет наизусть, подробно, в лицах,
Украсит и героев, и сюжет.
Желая с каждым встречным поделиться,
Достанет всех – и взрослых, и ребят.
Когда-то он работал на «Ленфильме».
И был он знаменитым, говорят,
Но слава перед временем бессильна
Забыт людьми, живёт среди котов
И клички раздаёт им по заслугам:
Домой приходит вовремя Мотор,
Хлопушка с Монтажом заводят ругань.
Покушать любит рыжий Голливуд,
Орловой служат верно – Гита с Зитой.
Весёлой киностудией живут
Актёры и живые реквизиты.

Идёшь с добром - забудь пути обратно.
...Я в дом вошла, подарки раздала.
Молчание. Хозяин был не рад мне,
Допил вино и встал из-за стола.
Взглянув едва, не задал ни вопроса,
Сказал: сиди послушно у двери,
К рассвету снимем серьги, срежем косы,
Сожги свой хлам, да хату прибери.
С крестами все - свои, не иноверцы,
В углу свеча, святые образа.
Не дали ни напиться, ни согреться,
Ни слова не позволили сказать.
Но косы мне обрезали к рассвету,
Раздели и поставили клеймо.
Ехидно потешались: посоветуй,
Как выжить и не вляпаться в дерьмо?
Живу чужой - ненужной, сирой, пришлой.
Просила отпустить меня домой -
Надели цепь и оба глаза выжгли.
Они - семья. А я для них - изгой.

Порой я слышу солнечные всплески,
На свет пытаюсь выползти из тьмы,
Но бьёт меня хозяйский голос резкий:
Не смей! Забудь!
Молчи,
как все,
как мы!

Я мечтаю жить у моря в старой крохотной лачужке,
Чтобы волны у порога разбивались в сотни брызг.
Будет солнце в день ненастный жить в моей кофейной кружке,
И тогда не сможет туча край у солнышка отгрызть.

Ночь просеет на пол звезды – я люблю её капризы –
Потолок моей лачужки станет звёздным решетом.
Я открою настежь окна, запущу дыханье бриза,
И в распахнутые двери возвратится счастье в дом…

...Я живу вдали от моря, в новых каменных хоромах,
Закрываю на ночь окна от воров и сквозняков,
Разговариваю с ветром через трубку домофона.
Небо, солнце, звёзды, волны где-то очень далеко…

2009

соседу снизу дяде гоше
в тарелку капает навоз
пожалуй зря домой я лошадь
привёз
©Светлана

назначил врач мочи анализ
всю ночь ее в себе искал
насыпал в банку болью маясь
песка
©Светлана

из-под венца сбежал василий
напрасно тесть его искал
призыв весенний объявили
в войска
©Светлана

схуднула таня непадецки
пришёл пипец не до диет
по ней подружки изучают
скелет
©Светлана

артист акакий оголтелый
под плач детей покинул зал
он вместо зайчика отелло
сыграл
©Светлана

как много в жизни наслаждений
экстрима секса анаши
а мне по кайфу шёпот в ухе
пеши
©Светлана

Я на жизни прорехи латала,
и мотала обиды в клубок.
Из клочков собрала покрывало,
чтоб никто догадаться не мог -
там, под яркой и плотной завесой
скрыт потертый дырявый наряд.
Кто же знал, что я стану принцессой,
покорив городской маскарад!

Нынче в золоте даже изнанка,
у костюмов изысканный вид.
Я боюсь, потому что не знаю,
что мне роскошь такая сулит.
Серьги с яшмой, жемчужные броши,
в изумрудных браслетах рука…
Но хранится, как память о прошлом,
покрывало на дне сундука.

2007

Май запустил сиреневый салют.
Я, распахнув окна квадратик серый,
Ждала его, как дама кавалера,
Теперь смотрю, как радость раздают
сирени кисти, запахом маня.
Я знаю, что не вечен праздник этот -
всего одно мгновение до лета
и запестрит в глазах палитра дня.

С весной мне расставаться будет жаль,
как с детством. Я люблю приметы мая:
и ласточек стремительные стаи,
и мелом разукрашенный асфальт,
и дождик быстроногий и косой,
и то, как звонко детвора смеется.
А им на нос веснушки сыплет солнце.
И пахнет детством, счастьем и весной.

2008