Жили да был в нашем городке странный один человечек. Звался престранно – Пиг, как будто свинья по-аглицки, ежели кто не забыл. А фамилия у него и вовсе несуразная – Малионов. Черт его знает, какой укуренный дьячок ему такое удумал в пачпорт записать! Слава создателю, отчество не подкачало, а то совсем хоть караул кричи. Сын Иванов он был, значит. Главная же странность - жил Пиг Иваныч не как все. И домишко у него стоял наособь, на отшибе, но, правда, в красивом месте – на взгорье по-над заливом. И делом он занимался нехарактерным для этих мест. Называл себя «ваятель». Как поселился тут, сперва горожане решили было, что валенки он валяет, понесли ему шерсть да войлок на обувку к зиме. А тот смеется: «Эх, глухие вы тетери! Да не валятель я, а ваятель! Вот мои ваяния!» И показывает на всякого рода статуи, расставленные на подворье в живописном беспорядке. В основном, аллегорические фигуры каких-то древнегреческих или даже египетских, пёс их разберет, героев. Нашим-то они без надобности – своих, живых тут не прокормишь, не обустроишь, на кой ляд в хозяйстве еще гипсовые да каменные?

И уж не один годок Пиг Иваныч в городке нашем околачивался, и все наособь. Даже не женился ни разу, шельма! Да. А женшшины-то к нему похаживали, это уж как заведено, тут уж врать нечего – мужчина он был справный. Иные и задерживались на день – другой, а кто и на неделю, месяц. Одна даже полгода жила у него, ваятеля этого. Но вот беда: как только заживется какая особа у Пиг Иваныча, так и поминай, как звали! Пропадает, словно ее и вовек не было. Без следа. А он знай себе ваяет. Вечно в брезентовом фартуке по двору крутится, то глину месит, то гипс заводит.

Женщин, конечно, искали. Урядник каждый раз к ваятелю заглядывал, интересовался, не тут ли Параскева или Устинья какая, душа пропащая. Нету, говорит этот змей, давненько куда-то подевалась, сам удивлен! А статуев на подворье все прибывает и прибывает. Он их уже и в сараюшку стаскивать стал, которые давние. Которые посвежей – тех в первый ряд, лицом на дорогу выставлял, глядите мол все, чего я еще изваял! Каку красу несказанну вам на радость. Но когда число пропащих сравнялось с дюжиной и народишко наверх жаловаться стал, прискакал в наш городок усатый урядник аж из волости – у, зверь лютай! Мимо не прошмыгнешь. И сильно поговорил с Пиг Иванычем, даже пару раз по зубам съездил. А тот зубы сплюнул, и снова в отказ, не знаю, мол, и ведать не ведаю, где бабы. Ладно. Искали их, искали, и подпол перевернули, и гумно раскатали, и в огороде рылись, и залив протралили – а нет баб. Чертовщина прям какая-то.

И смекнул тогда усатый урядник, и привел ясновидящего одного, то ли лозоходца. А может, и вообще гипнотизера, с него станется. Ага. И оказался этот гипнотизер шибко начитанным дядькой. Поздоровался так вежливо с Пиг Иванычем и говорит с хитрецой да подковыркой: «Пиг Малионов, значит, вы у нас? А, часом, с товарищем Бернардом, прости господи, Шоу не в родстве состоите?» И затрясся тут Пиг Иваныч, ибо понял, что раскрыт и изобличен вчистую! А гипнотизер этот лозоходный достает из широких штанин рогульку осиновую, выставляет вперед себя и начинает двор обходить. И говорит: «Эта! Эта! Эта!» И так все двенадцать свежих статуй и отметил. Тут они, говорит, извлекайте на свет божий! Ну, кликнул урядник мужиков с кувалдами, расшибли они статуев гипсовых и вышли из них все двенадцать пропавших женшшин, живы-живехоньки. А Пиг Малионов оказался потомком того самого скульптора Пигмалиона, что Бернард Шоу описал. Только каким-то извращенным, что ли, все у него шиворот-навыворот получалось…

Само собой, судили ваятеля. И признался он, что самых любимых женщин хотел сохранить навечно в состоянии их высшей, неземной красоты. Превратить в шедевр скульптуры, значит. Такой вот у него был каприз. И что характерно, женщины, освобожденные из-под гипсового гнета, претензий к своему тирану не предъявляли. А одна из них, Серафима, даже сказала судье и пристяжным заседателям: «Ой, люди добрые! Не губите вы талант Пиг Иваныча! Не ссылайте его на каторгу или в иное какое узилище! А отдайте мне на поруки! Он меня хотел бессмертной сделать, а я из него сделаю человека – достойного члена нашего общества! Перекую». И те прослезились и вняли ее голосу. И стали Серафима и Пиг Иваныч вместе жить-поживать да добра наживать. А ваять Пиг Иваныч бросил. Совсем. И имя сменил – стал Павлом.

Костя Заварухин звезд с неба не хватал. Ему хватало своих. На плечах инспектора ДПС Заварухина скромно поблескивали звездочки младшего лейтенанта и Костю это вполне устраивало. После армии он с грехом пополам окончил школу полиции и устроился в службу дорожного патрулирования, потому что пацаны сказали, что там приварок к окладу самый жирный. А Костя собирался жениться, завести семью, так что, поднакопить деньжат было делом святым и насущным.

В тот роковой вечер Заварухин стоял на выезде из нашего городка в засаде за тощим кустом мокрой вербы с допплеровским измерителем скорости наперевес. Ловил нарушителей скоростного режима. Большинство которых предпочитало решать проблему с инспектором на месте, без оформления протокола. Что, собственно говоря, и служило Косте главным мотиватором в этой собачьей работе. Накрапывал нудный сентябрьский дождик, смеркалось. Костя зябко передернул плечами: служебная куртка предохраняла от влаги небес, но особо не грела. Старшой наряда, Генка Лысый (это фамилия такая, если чо), имел на звезду больше и поэтому сидел в теплой машине ДПС, упрятанной в сторонке, на примыкающей к шоссе лесной дороге. Играл на мобильнике в очко на раздевание с виртуальной напарницей Региной, обладательницей пышных форм и компьютерного голоса со страстным придыханием. Лысый пока побеждал: он снял лишь фуражку, галстук и левый ботинок, а Регина уже была без жакета, шарфика, блузки и лифчика, и бесстыже розовела с экрана гаджета сосками рельефных грудей.

На трассе, ведущей из городка, было пустовато. Ясен перец – понедельник, грибники переводили дух после набегов на лес в прошедшие выходные, сидели по норам, отупело перерабатывая дары природы. Да и в городок желающих ехать на ночь глядя что-то не отмечалось. Костя задумался о том, как медленно тянется время, когда ничего не происходит. И как оно уносится вскачь, когда дел невпроворот и ничего не успеваешь. Зевнул, достал мобильник: а не звякнуть ли Ляльке, невесте, потрепаться со скуки да и проверить заодно, с кем она там? И не успел. Потому что вот тут оно и случилось. Со стороны Хорькова показались огни стремительно приближающейся легковушки. Инспектор Заварухин взял цель в визир: на экранчике регистратора замерцали красные цифры «136 км/ч». Клиент шел с хорошим превышением скорости! Костя плотоядно ухмыльнулся, вышел из-за куста, поднял жезл со знаком «Стоп» и включил красную проблесковую подсветку.

Машина с визгом затормозила, промахнувшись мимо инспектора по инерции метров на тридцать, встала на обочине. Костя прошествовал к нарушителю вальяжным державным шагом, предвкушая хорошую мзду. «Мазда-3» цвета божоле. Подошел к открывшемуся водительскому окну, весомо представился. Из теплого салона пахну’ло мятой и малиновым вареньем. И выплыла неземной красоты музыка – что-то с колокольчиками и ксилофоном, глубокими вздохами дудочек сиринги и тончайшим поднебесным пением детских голосов. А может, ангелов.

- Вы превысили разрешенную скорость на сорок шесть… - начал Костя, но тут же забыл стандартный текст. Из машины на него смотрела молодая женщина с таким лицом, что земные слова любого содержания были бы святотатством и просто оскорблением открывшейся красоты. Женщина молчала, улыбаясь уголками рта в стиле Моны Лизы. И Костя замолчал, нелепо пялясь на незнакомку. Пауза затягивалась и красавица, наконец, разомкнула яхонтовые уста:
- Инспектор, да вы же дрожите, как осиновый кол! Ой, извините, лист! – и она заливисто захохотала от своей оговорки, запрокинув голову. На ее тонком, изящно изогнутом горле Костин глаз выхватил эротично пульсирующую тонкую жилку. И от нее Заварухин офонарел окончательно.
- Вы бы присели в машину, инспектор! Если уж вы так настаиваете, то давайте поговорим тут, в тепле, хоть согреетесь немного! – предложила чаровница и решительно распахнула дверцу со стороны пассажира. Костя, словно под гипнозом, последовал предложению, на деревянных ногах обошел машину и плюхнулся в кресло рядом с незнакомкой.
- Ну, рассказывайте!
- О чем? – затупил Костя.
- Вы же начали мне что-то говорить, но я плохо расслышала. У вас, инспектор, с дикцией как-то не очень… простите!
- Так это… - Костя попытался вспомнить, на чем остановился в своем вступительном слове и не смог.
- А знаете, что: давайте просто познакомимся для начала! – видя затруднения собеседника, предложила энергичная дама. – Меня, к примеру, зовут Эвелина. А вас?
- Ко… Ко…Ко… - Костя с какого-то лешего стал заикаться и заквохтал, как весенний кочет. Наконец, выдавил с гигантским усилием: – Константин!
- Вот и чудесно, Константин! Да расслабьтесь же, ей-богу! Какое у вас устойчивое эго: Константин. Вы, наверное, очень надежный мужчина, я правильно угадала?
Костя честно пожал мокрыми погонами. Он не знал еще, надежен ли он как спутник жизни для женщины. Опыта было маловато.

- Я вижу, - продолжала Эвелина, - вы большой трудяга. В такую-то погоду, почти уже в темноте, работаете под открытым небом, себя не жалея. А куртенка-то у вас хлипенькая. Наверно, за вами ваша жена, ваша семья, как за каменной стеной, а?
- Да я пока, того, не очень… женат, - промямлил инспектор. – Собираюсь только.
- О! Поздравляю! У вас еще всё впереди: такая интересная, насыщенная жизнь, столько приключений – это я вам гарантирую! А знаете, мне кажется, что наша встреча не случайна. Я нужна вам. А вы – мне!
- В каком смысле? – оторопел Заварухин, соображая, как бы ему отсюда достойно сделать ноги, если дело дойдет до каких-то опасных осложнений.
- Извините! - Эвелина резко нагнулась к Костиным коленям, обдав его глубоким пряным запахом пышной льняной гривы и жарко коснувшись впечатляющей грудью. У инспектора полезли глаза под козырек фуражки и пресеклось дыхание. Но дама протянула руку к бардачку перед его сидением. Открыла крышку, извлекла тускло блеснувший листок, снова села прямо:
– Приглашаю вас на мою ближайшую практику. Приходите! Я научу вас, как жить дальше. Жить, чтобы молодеть, а не стариться. И чтобы дела делались сами, а денег было – куры не клюют! Я уверена, вам и вашей невесте к свадьбе это будет очень кстати! Ну, прощайте, инспектор Константин! Буду ждать. Не подведите меня!
Она погрозила Косте изящным пальчиком с кораллово-красным маникюром и снова захохотала, запрокинув голову, как цапля, и изящно изогнув тонкое горло. Костя кулем вывалился из машины, с трудом удержав вертикальное положение, но уронил полицейскую фуражку в мокрую придорожную траву. Мазда мягко муркнула и стремительно скрылась в направлении города.

- Ну, сколько снял с клиента? – спросил Лысый, не отрываясь от мобильника, когда Костя забрался в патрульную машину. Напарник сидел в майке и галифе на босу ногу. Регина на дисплее гаджета была уже полностью обнажена, если не считать маленьких черных туфелек на каблуке-шпильке. Победа лейтенанта выглядела безоговорочной.
- Вот, это всё... - Костя протянул старшому рекламный флаерс, оставленный Эвелиной.
- Чё это? – Лысый взял листок, включил освещение. – Ты чё, Костян, крышей двинулся? На такое фуфло повелся!
Брезгливо кинул флаерс Заварухину обратно:
- И бабки не взял, и даже протокола не оформил? Ну, ты лошара! Гос-споди, и с кем я только связался? С тобой работать – без галифе останешься!

После смены Костя кое-как прителипался домой, все еще ошарашенный разговором с Эвелиной, и лишь там рассмотрел толком приглашение. На тонированном глянцевом листочке бумаги золотые буквы возвещали следующее: «Всемирная лига гуманитарных практик. Установочный семинар «Как разорвать петлю времени и начать жить счастливо». Малый зал городской филармонии. Дата. Время. Подпись: Эвелина Шухербильдер, президент лиги, профессор сигнологии, гештальт-магистр». Зачем её рвать, эту петлю, Костя не понял, но начать жить счастливо не возражал. И через пару дней, как ягненок на закланье, поплелся-таки в назначенное время на семинар Эвелины. Не сказав невесте Ляльке ни слова о своем походе. Чтоб не сглазить.

В малом зале городской филармонии желающих легкого счастья собралось изрядно – из трехсот посадочных мест две трети, определенно, были заняты. Костю сразу поразила обстановка помещения: неяркий полусвет люстр почти не проникал в углы зала, в красивых чашах по бокам сцены курились сладковатые восточные благовония, занавес был уже распахнут и на заднике сцены во весь его формат переливчато мерцала неяркая картина с видами туманных восточных гор, тусклого тростника, токующих журавлей и цветущей сакуры. И над всем этим, где-то в поднебесье, едва уловимо звучала всё та же ангельская музыка, очаровавшая инспектора Заварухина у машины Эвелины. Наконец, опаздывающие заняли свои места, свет люстр окончательно иссяк и из полной темноты на сцену в яркий голубоватый свет прожектора вплыла она сама, Эвелина Шухербильдер, президент, профессор и магистр.

Сегодня ее было не узнать: перед зрителями предстала шикарная платиновая блондинка с ярко вспыхивающей диадемой в волосах, в длинном, до пола, серебристом платье, эффектно облегающем совершенную фигуру. На груди Эвелины массивная платиновая цепь поддерживала многолучевую звезду с крупными красными каменьями в центре и помельче - на остриях лучей. Звезда уютно и надежно покоилась в седловине меж двух внушительных полушарий прекрасного бюста. Его недвусмысленно подчеркивало смелое вертикальное декольте до пупа. Тонкую талию очень высоко перехватывал поясок, мерцающий алым. Туфель дивы под покровом платья не было видно и казалось, что она парит в воздухе, не касаясь пола. Зал ахнул. Дав зрителям с минуту насладиться в тишине произведенным эффектом, Эвелина грациозно подняла и развела в стороны обнаженные белые руки. В правой оказался небольшой жезл с рубиновым набалдашником, пославшим ярко-красные зайчики по всему залу. В левой – свиток темной бумаги с болтающейся на шнурке сургучной печатью, как будто Эвелина доставила людям послание римского цезаря, а может, даже древнеегипетский папирус.

- Здравствуйте, любезные мои! – произнесла божественная женщина с улыбкой и ее голос мягко разошелся по всему залу, долетев до самых дальних закутков, хотя никаких микрофонов на чаровнице Костя не заметил. И как-то сразу поверил, что он, действительно, любезен и симпатичен этой женщине. И проникся к ней еще большим обожанием и пиететом.
А та продолжала проникновенно-доверительным тоном:
- Сегодня я открою вам тайну, почему мы живем гораздо хуже, тяжелее и меньше, чем того заслуживаем. И расскажу, как выйти из этой петли обстоятельств, как ее разорвать.
Синхронно модуляциям ее голоса задник с восточным пейзажем стал менять цвет и насыщенность. Это чем-то напомнило Косте эффект цветомузыки на городском фонтане, устроенный недавно в честь Дня города.

- Последний раз я посещала ваш город сто пятьдесят шесть лет назад, когда моя душа находилась в теле цыганки Зарины. Но вряд ли кто-то помнит мои зажигательные танцы и песни на городской ярмарке! А все почему? Потому что давно ушли в мир иной все те, кто жил тогда обычной человеческой жизнью, не ведая секрета управляемых инкарнаций! Не зная секретов устройства стихии времени, его структуры. И ключ к этим знаниям я вам сегодня покажу – он здесь! – и она высоко над головой вскинула свиток бумаги. Яркий луч светового пистолета переместился с лица на свиток, божественная музыка зазвучала громче, заполыхали синим огнем картины пейзажа за спиной Эвелины. Пробежала и стихла барабанная дробь.
- Но сделаю я это в конце нашей беседы, когда вы будете более подготовлены, чтобы воспринять моё откровение. Мой апокалипсис.
Костя осторожно скосил глаза вправо: все шесть или семь человек в его ряду сидели с открытыми ртами, ошарашенно выпучив глаза на ведущую. Третья в ряду дама мелко крестилась. «Поверили!» - понял Костя и снова перевел взгляд на сцену. Эвелина, между тем, продолжала:
- Мы за каждодневными мирскими заботами редко задумываемся, а что же такое поток времени, который несет нас на скалы и рифы житейских невзгод? Как научиться жить так, чтобы не лететь по бурным волнам времени беспомощной щепкой, а самому выбирать траекторию своего пути? Как оно устроено, физическое время, и как можно использовать особенности его структуры в своих корыстных целях?

Опять вскипела барабанная дробь, колыхнулись волны света по заднику сцены. Костя сообразил, что вот сейчас Эвелина скажет что-то крайне важное. И не ошибся. Ее голос зазвенел с особым смыслом:
- Знайте же, любезные мои: время не прямолинейно, не однородно и не однонаправленно! Оно – многослойно, петлеобразно, а в определенных условиях, наконец, обратимо и управляемо! Зеркала времени, кротовые норы, бифуркация слоев, двояковыпуклость мембраны между прошлым и будущим – эти и многие другие закономерности времени скрыты от простого глаза, хотя серьезная академическая наука давно о них знает. И, представьте себе, хорошо знает, как управлять временем! Почему же эти знания недоступны простому народу?

Зал подался вперед и в тишине повис тонкий зуммер физически ощутимого напряженного ожидания. А может, Косте это лишь показалось, но он тоже вытянул шею: вот-вот, сейчас откроется страшная тайна!
- Да потому, - продолжила Эвелина и гневно сверкнула глазищами, - что властям, правящим кланам планеты невыгодно, чтобы все или хотя бы многие из вас стали обладателями этих сокровенных знаний! Знаний, которые позволят обычному человеку управлять своим временем, своей судьбой, продолжительностью своей жизни! Властям нужен подконтрольный, подневольный, управляемый субъект, а не гражданин, свободно путешествующий во времени!
- У-у-у, гады! – пронеслось по залу. «К чему это она?» - напрягся в Косте полицейский. – «Не подстрекает ли к бунту?» Ему стало не по себе.
- Нет! Я не призываю вас на баррикады! Моя человеческая, гуманитарная миссия – приоткрыть для вас завесы тайны и дать ключ к этим знаниям! Знания принадлежат народу – вот девиз моей жизни!
Зал разразился аплодисментами, снова прозвучала барабанная дробь, а Костя выдохнул и немного расслабился. Он не был силен в физике и даже научную фантастику осилил в школе лишь до уровня мультфильма «Тайна третьей планеты». Поэтому рассуждения о временных парадоксах из уст Эвелины воспринял некритично, приняв на веру безоговорочно. Он лишь не догонял пока, каким образом эти факты можно использовать в целях, заявленных при начале семинара.

- А вот и главный секрет, который я вам открою: время не одномерно, а трехмерно! – возвысила голос Эвелина и в ахнувшем зале прозвучал вроде как залп фейерверка, а по заднику сцены побежали оранжевые искры отблесков салюта.
- И тот, кто научился подниматься над своим одномерным временем и выходить во второе или даже третье временное измерение, может всё! Ему подвластно остановить земное время, пока во втором измерении есть более важные дела. А можно отмотать пленку назад и снова начать жизнь с того момента, когда предстоял важный шаг, а ты ошибся. И не допустить этой ошибки!
- Ух ты! Обалдеть! Ништяк! Ох, и заживем, посоны! - прошелестело по залу, а тетка, третья по счету справа в Костином ряду, снова мелко перекрестилась.

- Собственно говоря, намек на тайны времени давно звучит в народном эпосе, что говорит о том, что нашим предкам эти знания были доступны. Только вдумайтесь в глубинный смысл русских народных пословиц: «Делу время – потехе час». О чем же это? Да очень просто: живя в потешном настоящем времени, выйди во второе измерение и за час сделай то, что не успел в своем времени за всю предшествующую жизнь!
- Ох ты, мать моя! – выдохнул мужик слева и в воздухе поплыл отчетливый аромат коньячного перегара.
- Или вот еще: «Время – деньги». Вы понимаете, о чем это? Имея определенную сумму, можно легко купить некоторый объем дополнительного времени и, если хотите, присоединить его к своей жизни. Или выйти в него и устроить какие-то важные дела. Надо только знать, кому, куда и как занести нужную сумму. А можно ее потратить на абонемент на цикл моих практик и стать вскоре полновластным мастером временных манипуляций! Настоящим хозяином своего времени и своего счастья!

Зазвучали фанфары, ангельские голоса рявкнули апофеоз Grandioso, а Эвелина эффектно развернула свиток, на котором оказалось … расписание занятий и тарифы оплаты практик. По бокам сцены бабахнули и заработали шутихи вертикального огня. Забили фонтаны ярких холодных искр. Первый ряд зрителей дружно отшатнулся назад в испуге, едва не уронив себя на сидевших сзади.

- А сейчас, мои любезные, я спущусь в холл и вместе с помощниками буду продавать вам абонементы. За совершенно смехотворные суммы. Всего по пять тысяч рублей за занятие. Полный цикл практик, которые пройдут в течение месяца, составит десять занятий. Итак, через пару минут жду вас у стоек продаж! Продаж вашего счастья! Поторопитесь же – счастье быстротечно, а набор в группы лимитирован!
Зазвучали колокола, фанфары, барабаны, крики чаек и взвивающихся в поднебесье упитанных ангелов, на сцену из закулисья повалил густой туман, поглотивший очаровательную Эвелину Шухербильдер с потрохами.
- Какая женщина! – крякнул сосед слева, обладатель коньячного выхлопа, помотал головой и полез в бумажник проверять наличность.

Костя Заварухин некоторое время сидел неподвижно, в ступоре от увиденного и услышанного, пока соседи справа и слева торопливо выбирались из рядов зрительного зала и стекали в холл первого этажа, чтобы успеть отхватить пропуска в будущее счастье. Потом до него дошло, что он стремительно выпадает из потока везунчиков и вот-вот останется за бортом корабля, уходящего в счастливое будущее, и рванул наверстывать отставание. Когда в очереди к одной из стоек, где продавали абонементы, перед Костей оставалось человек десять, по очереди пробежал нервный слушок: «Абонементы кончаются!» Люди суетливо задергались, пытаясь заглянуть через плечи впередистоящих и разглядеть, что происходит на стойке. А там шуровал крепкий, бритый наголо молодец в сиреневом фраке с непонятным орденком на лацкане, оранжевым галстуком-бабочкой и модной сейчас четырехдневной щетиной на лице. Молодец ловко выписывал именные абонементы и стопки ассигнаций из рук клиентов во внутренний карман его фрака, казалось, перелетали сами собой. Но вот перед Костей осталось всего три человека и он уже внутренне приготовился стать обладателем вожделенного абонемента, как почувствовал на левом локте крепкое рукопожатие и услышал знакомый голос своей возлюбленной Ляльки:
- Ну-ка, дорогой, отойдем на минутку! Нам надо срочно кое-что обсудить!

- Откуда ты тут? – оторопел Костя. – Ляля, ты что, тоже была на семинаре? Ты уже купила абонемент?
- Да нет, не я купила, а тебя купили. Давай-давай, отойдем-ка за колонну, я тебе кое-что объясню!
- Я тут стою, за этим … пиджаком в клеточку! Сейчас вернусь! – успел сказать Костя следующему в очереди и Лялька утащила его вбок. Она притиснула жениха к мраморной колонне и зловещим шепотом прошипела прямо в лицо:
- Слава богу, напарник твой Генка мне позвонил, что ты сюда намылился. Я со смены еле отпросилась, чтоб тебя перехватить! Дурень, ты хоть соображаешь, что вас тут разводят, как кроликов, на чистое фу-фу?
- Да ты что, Ляля! Это же президент, лига гуманитарная, гештальт-блин-магистр! Второе измерение с шансами на третье! Наука кака… какадемическая! Столько людей! Как же это можно? Не верю!

- В общем, так, дорогой мой Станиславский: если хочешь со мной продолжать отношения, то валим отсюда немедленно и забудь об этой шняге навсегда! А если нет – то я с кретином связывать свою жизнь не намерена! Я не шучу, решай!
И Лялька, круто развернувшись, резво вышла из фойе на улицу.
- Не, Ляль, ну ты как-то уж слишком резко ставишь условия… - промямлил Костя и потащился следом за любимой на выход. С трудом сопротивляясь соблазну оглянуться и проверить, не прошла ли его очередь к стойке.

Над вечерним шоссе снова моросил нудный холодный дождь. Костя опять стоял в засаде за тощим кустом, шмыгая остывшим носом и скрывая за пазухой от влаги ценный допплеровский измеритель скорости. Ждал нарушителей скоростного режима и, словно сладкую карамельку во рту, катал в памяти недавнюю встречу в этом месте с очаровательной Эвелиной Шухербильдер. Петля нашего одномерного времени крепко сжимала его горло. Не отпускала. Костя расстегнул под курткой верхнюю пуговку гимнастерки. Дышать стало легче.

За окном темно и брыдко. В печке воет домовой. Со стены глядит открытка из-под пыли вековой. Ночи асфальтоукладчик отутюжил палисад. На открытке этой мальчик - робок, мелок, полосат. Полосатая футболка, кепка, мячик, табурет. Может, звать его Миколка, ну, а может, Филарет. Старомодные гардины далеко не из дворца… Репродукция картины неизвестного творца ржавым гвоздиком прибита на фанерке «под орех» - развалившегося быта бесполезный оберег. И витает запах горя, и густеет в горле ком: где хозяева подворья и на свете на каком? Шелестит поземка пыли по столешнице пустой… Нас сюда определили, разместили на постой. Мы с дороги ног не чуем, был денек горяч и крут. Отдохнем, переночуем и по новой на маршрут.

Ветер ставенки тревожит, развлекается, злодей…Человек без дома может. Дом не может без людей. Потому что, вне сомненья, он тогда в один момент превращается в с т р о е н ь е и ландшафта элемент. И когда дощечки накрест, и когда хозяев нет, не поможет даже адрес, даже ящик для газет. Но всего больней и жальче видеть в горнице пустой, как печально смотрит мальчик с репродукции простой.

… Вездеход уходит прытко по дороге столбовой. Тут останется открытка да бесхозный домовой, да упавшие заборы обветшалого мирка. Деревенька Кулогоры. Север. Пинега река.

………... Этот синий апрель! (М. Анчаров)

Январские хворобы
Хиреют с каждым днем.
Напоены сугробы
Сиреневым огнем.
Среди сиреневИзны
Приметы новизны:
Запели организмы
В предчувствии весны.

Вот я: иду с Опочки
И распеваю песнь,
Что набухают почки -
Но это не болезнь!
Накатана дорога,
Над нею облачка.
Совсем уже немного
До Вышне-Волочка.

Через поля нагие
Сиреневого дня
Я тороплюсь на Киев,
Где ждет меня родня,
Где у березок нежных
Уже проснулся сок
И продышал подснежник
Через февраль глазок!

Зимы угрозы дуты -
Она едва пылит
И все ее редуты
Давно не монолит.
У зимнего штандарта
Повылинял узор.
Уже мортиры марта
Наведены в упор.

Вот какая вышла незадача:
Сбил сороку, прямо на лету.
Видимо, с подругами судача,
Та не рассчитала высоту.

Шмякнулась о бампер, неумеха,
Вылетев ко мне из-за куста…
Мне бы дальше ехать да и ехать,
Но сорока эта – неспроста.

Продолжать бы песенку с абзаца,
Смахивая мошек со стекла,
Но сорока пушкинского зайца
Из моей подкорки извлекла.

Ехал-де Сергеич к декабристам
(правда, накануне Декабря).
До столицы – 200 или 300.
Порошило, нивы серебря.

Вдруг, через дорогу, по опушке –
Заяц, перетак его растак!
И решает Александр Пушкин:
- Ну их, декабристов! Это – знак…

Этою приметою дурацкой
Развернул судьбу свою А.С.
Думаю, достигни он Сенатской,
Вряд ли бы достал его Дантес!

Я же, повздыхавши над сорокой,
Еду дальше трассою земной.
Мой Дантес блуждает одинокий,
Все никак не встретится со мной…

С прошлой субботы Сюзи зовет меня Мышель. До того я у нее был, последовательно, Пыжиком, Шараповым, Чикатило, Кличко, Кашпировским, Криштиану и даже Чепигой. У Сюзи своеобразное чувство юмора и отвратительная память. Даже не знаю, что хуже. Она временами выхватывает из залетающего к нам телевизионного шума отдельные яркие словечки, обязательно с шипящими звуками. И пришпандоривает их к моему светлому облику. Я, в общем-то, не обижаюсь. Ведь родители мои не удосужились дать сынку родовое имя. Так что, теперь сгодится любое. Лишь бы в печь не ставили, как говорят у вас. У людей. Да. Но недели через две-три, максимум, месяц, Сюзи забывает, как меня назвала в последний раз (а про предпоследний и говорить нечего). И ищет для мне новое определение. Короче, сейчас я Мышель. Прошу любить. Откуда она это дурацкое имя вылущила, не знаю. Ну, да ладно, Мышель так Мышель. Пару недель поживу и под этой кармой. Авось, не хуже других.

После того, как хозяйка с верхнего этажа завела кота – мерзкое скандальное существо по кличке Пушок с врожденными инстинктами убийцы – мне пришлось эвакуировать нашу семью в более безопасное место. Очень кстати сложилось, что этажом ниже хозяин как раз завершил установку натяжных потолков. Ну, мы с Сюзи хвать детишек в зубы – и через кабель-канал люстры протырились сюда, в межпотолочное пространство. Здесь оказалось неплохо – детишки между потолками, как подрастут, в полный рост гулять смогут, а их у нас все-таки дюжина, не таракан накашлял. Жена в уголочке быстро обустроила уютное гнездышко. Ну и я, конечно, тоже подсуетился, натаскал всякой мягкой всячины. А самый прикол, сильно повысивший мой статус в глазах Сюзи, заключался в том, что я ухитрился утащить из-под носа растяпы Пушка его игрушку – пеструю байковую тряпочку с ниткой, на чем он тренировался ловить нас, мышей. И презентовал ценный трофей Сюзи. Что и говорить, жена была счастлива!

Но коварный Пушок оказался не так прост. Уж не знаю, каким Макаром, но умудрился настучать про мой подвиг своей хозяйке Нинке. Наябедничал, короче, скотина эдакая. И Нинка, недолго думая, замесила цемент с битым бутылочным стеклом и законопатила этим адским составом все щелочки под плинтусом, между полом и стенами. И даже до кабель-канала добралась. Замуровала выход, ведьма. Клоп не просочится, не то, что мыши. И вот тут-то попали мы с Сюзи в серьезный оборот. В западню, короче. У нас было очень много замечательного межпотолочного пространства. Хоть в хоккей тут гоняй! Одна беда – замкнутого. И в нем ни маковой росинки, ни сухарика, ни даже комарика захудалого. Пусто, как в пустыне. А Сюзи, между прочим, мать кормящая. И на ней висит дюжина пищащих голодных ртов. Представляете мое положение - отца семейства? И понял я, что, если не придумаю немедленно нечто гениально-спасительное, то тут нам и край. В очень близкой исторической перспективе.

За неимением других идей я попытался протиснуться вдоль электропровода в корпус светильника, притороченного снизу к подвесному потолку. Ободрал бока, словно спелеолог в шкуродере, но мне удалось это сделать! Светильник, на счастье, изваяли грамотные ребята – по алюминиевому цоколю там рядком шли отверстия для отвода теплого воздуха. Через них теперь я мог наблюдать вкруговую за происходящим внизу, в гостиной наших нынешних хозяев. В общем, заимел прекрасный наблюдательный пункт. Ладно. Поглядел я пару минут хоккей по телику, наши там уверенно дули чехам ноль – два. Хозяин и его сын-подросток, сидя в креслах, бурно реагировали на каждый острый эпизод и махали руками. Наблюдать за ними и хоккеем было бы даже забавно, но дальше-то что? Особых бонусов ход в светильник моей семье, похоже, не сулил. И тут до меня донесся убийственно аппетитный запах, струившийся из кухни под потолком с потоком теплого воздуха! Хозяйка тетя Роза жарила котлеты! Прямо под моим НП, на паласе, лежало животное породы боксер и так же, как и я, пускало слюни на чарующий запах шкварчащего мяса. «Проклятие! - мелькнула отчаянная мысль. – Погибнуть от голода в завихрениях пищевых ароматов и лапой подать от еды, - что может быть печальнее такой судьбы!»

От горя я был близок к помешательству рассудка. И подумал, что сойти с ума и не видеть, не осознавать кончины от голода твоих близких, твоих детей – это еще по-божески, это даже гуманно. И искренне пожелал себе такой участи!

Но тут раздался страшный стук, звон и даже грохот. Как будто по моей голове ударили медным тазом! Или головой – по стальному гонгу. Я в ужасе отпрянул от наблюдательного отверстия. Тем более, что в нем появились страшные загнутые когти птицы, уцепившейся снаружи за корпус светильника. Волнистый попугайчик Пашка! – понял я. Он умостился на светильнике и стал долбить своим крепким клювом блестящую металлическую поверхность. Где, видимо, сам же и отражался во всей красе своего зеленого оперения. Нарцисс несчастный!

Мы не были с Пашкой знакомы лично, но я многократно слышал это имя через тонкую пленку натяжного потолка у нас под лапами. Тетя Роза часто обращалась к попугаю по разным поводам. А днем, когда муж и сын уходили на работу и в школу (по крайне мере, они так оправдывали свое отсутствие), Роза постоянно трещала, обращаясь к Пашке с обсуждением всевозможных тем личной жизни и окружающей действительности. Да и он не отставал от хозяйки. Так что, этот гусь мне был хорошо знаком заочно. Я его считал пустозвоном и ценил невысоко. Но сейчас и Пашка, возможно, смог бы нам пригодиться! – такая отчаянная мысль пронзила мой воспаленный мозг. И я поцокал коготками изнутри светильника в ответ: - Цок-цок! Цоки-цок! Шкряб-шкряб!

Пашка мгновенно умолк, оторопел и замер в испуге. Я увидел, как судорожно сжался его палец на кромке вентиляционного отверстия.
- Алё, авиатор! – негромко позвал я попугая, стараясь не спугнуть совсем. – Не боись! Нам нужна твоя помощь!
Пашка молчал, как парализованный. Я осторожно приблизился к отверстию и слегка высунул мордочку наружу. Попугай сидел ни жив, ни мертв, с дико вытаращенным на меня левым глазом. Правого я не видел, но полагаю, что и тот был под стать этому.
- Генацвале, ты жив? Смотри, Пашка, не отмочи мне тут Кондратия. У меня на тебя еще большие планы, ежели что!
- Че-че-че-че-че-чего? – наконец, хоть что-то внятное произнес собеседник. – Ты кто, ваще-ще-ще-ще?
- Я Мышель. Половозрелый самец серой домашней мыши. Живу тут… временно. И мне очень нужна твоя помощь, Паша.
- И че-че-че-че-чем я те-те-те-тебе могу помочь-чь-чь-чь-чь, самец половозрелый?
- У меня жена с детьми грудными там, - я кивнул в сторону нашего гнезда, - третий день без воды и еды. А она кормящая мать, прикинь!
- Кош-кош-кош-кошмар! Чу-чу-чу-чу-чудовищная история! Мррррррак!

Он замахал крыльями, устраиваясь поудобней. Видимо, рассчитывал на продолжительный разговор, болтун. Но все же я вздохнул с облегчением – по крайней мере, появился шанс воспользоваться свободой перемещения этого летуна в пределах нижней квартиры.
- Слушай, Паш, будь другом, подскажи, как бы тут раздобыть пару наперстков воды? А может, и пожевать чего-нибудь?
- Ваще-ще-ще без проблем! Воды и еды навалом. У меня в клетке и вода, и просо с зерном конопли – кайф! Бесперебойно!
- Конопли? То-то я гляжу, ты весь какой-то… встрепенутый!
- Так что, заходи, угоща-ща-щайся, братан. В любое время дня и ночи-чи-чи. Только как ты, Мыше-ше-шель, до них доберешься? В эту дырку тебе не просочи-чи-читься! Если только по ча-ча-частям, ха-ха-ха!
- Ото ж… весельчак.
- Ща-ща-щаз… Дай подумать…
И он склонил свою зеленую голову набок и закатил глаза. Думал. Чапай.

- О! Есть идея! – Пашка встрепенулся и снова выпучил свой оранжевый глаз. – Тётя Роза тут классную ботанику развела, чтобы мне, типа, исторические джу-джу-джунгли напоминала. Наивная. Как будто я бывал в тех ее джу-джу-джунглях! Вон в том углу – смотри! – она натянула веревочки под самый потолок и по ним туда нарос густой плющ. Видишь?
Я посмотрел в другую дырку светильника и понял, что Пашка имел в виду. Весь дальний угол комнаты занимала густая зеленая борода, идущая снизу от кашпо под потолок и дальше по стыку стены и потолка вдоль всей комнаты. И если через пленку потолка в углу организовать маленькую незаметную дырочку, то… Почему бы и нет?

- Пашка, ты гений! Спасибо за идею! Ура! Изобретатели двигают прогрессом! – я готов был расцеловать Пашку. Но решил это оставить на потом, все равно через узкую дырочку получилось бы комично и ненатурально. А сейчас следовало выбираться домой, к Сюзи и детям, и готовиться к ночной акции. Ясен перец, спасательную операцию «Выход в люди» нужно было осуществлять ночью, когда все в квартире уснут.

Сказать, что Сюзи обрадовалась моему плану, значит ничего не сказать. Она даже всплакнула на моем мужественном плече от избытка чувств:
- Какой ты у меня умный и отважный, Мышель! Какой заботливый! Я горжусь тобой. И верю, что у тебя всё получится!

Вечером, как только хозяева разбрелись по спальням и выключили свет, я, вооружившись двумя верами, своей и жены, приступил к делу. Мой план заключался в том, чтобы прогрызть аккуратный полукруглый надрез в пленке потолка (а для нас – пола), в самом углу, над ботвой вьющегося плюща. От стенки до стенки. Чтобы получилось что-то вроде клапана или калитки, которую можно приоткрыть, проскользнуть через и закрыть снова. Для маскировки хода. Какова же была моя радость, когда я обнаружил в намеченном месте уже наклеванную стартовую дырочку! Я понял, что это дружище Пашка снизу наметил мне отправной ориентир! Теперь мне не составило труда продолжить надрез в нужном направлении. Через полчаса ювелирной хирургической операции план был исполнен. Проход на свободу, к жизни моих детей и всей семьи лежал у меня под ногами!

Я осторожно просунул голову через созданную дыру, прислушался и принюхался. В квартире стояла мирная ночная тишина. Если не считать звуков технических метеоризмов в трубах водоснабжения и радиаторах отопления, а также мерного урчания холодильника на кухне да похрапывания дяди Яши, мужа тети Розы. Запахи также не содержали признаков опасности. Я бесшумно просочился сквозь пленку потолка и повис на стеблях плюща. Дальше путь лежал к Пашкиной клетке, куда он пригласил меня на дегустацию припасов провианта. Цели я достиг без особых проблем – клетка попугая стояла на серванте непосредственно под побегами плюща. Пашка меня уже ждал. Он предусмотрительно открыл дверцу и едва слышным квохтаньем дал пеленг - подсказал мне верное направление.

- Привет, Пашуня, а вот и я! – шепнул я ему, прибыв на место. – Ну, и где тут можно оскоромиться и разговеться?
- Здоро’во, партизан! – так же тихонько ответил благородный птах. – Вот тут, в лоточках. Наяривай, не стесняйся!
Первым делом я, конечно, с наслаждением и от пуза нахлебался воды, вкуса которой не знал уже несколько суток. Затем, слегка отдышавшись, хорошо приложился к лоточку со смесью семян проса, льна, овса, ну и, конечно, конопли. От вкусности и сытости у меня прямо закружилась голова и сразу потянуло в сон. Но я мужественно собрался с силами, в знак благодарности лизнул героического попугая в клюв, набрал за щеки, сколько смог, попугайской еды и двинулся в обратный путь.

Сюзи ждала меня на нашем этаже, прямо у выхода в люди. Встретив, бросилась на шею, обняла и расцеловала:
- Ах, милый, я так за тебя волновалась! Не смогла усидеть в гнезде! Ну, как ты?
- Ввё новмавно! – прошамкал я набитым ртом. И тут же стал перегружать его содержимое в рот жены. Получился такой затяжной и вкусный поцелуй, распаливший меня на мужские подвиги. Но Сюзи мои настроения не поддержала:
- Имей совесть, Мышель! Мы еще этих детей от голода не спасли и на ноги не поставили. Куда нам новый выводок?
Пришлось крякнуть с досады и согласиться с аргументами супруги. Дальше я объяснил Сюзи ориентиры на пути к клетке Пашки и благословил ее в свой рейд. Потому как ей, кормящей матери, моего скромного угощения всухомятку для нормальной лактации, конечно, было недостаточно.

Я прождал жену у выхода до самого рассвета. Но домой она так и не вернулась. Я места себе не находил, представляя всякие ужасные варианты исхода. Например, что Сюзи оступилась, сорвалась со стеблей плюща и упала на пол. И что там ее загрыз и съел ужасный боксер по имени Рамзес. То, что собаки обычно не едят мышей, меня как-то не успокаивало. А этот мог. Больно уж у него тупая и жуткая была морда. Кстати, я помню, как происходил выбор имени этого животного. Дядя Яша вначале предложил назвать щенка Рамзаном. Но тетя Роза возразила, что некий поц по фамилии Троцкий, будучи в ссылке в Алма-Ате, уже называл свою собачонку именем одного политического деятеля: Коба. И все мы помним, она сказала, чем это кончилось для Льва Давыдовича. Так что, нет, пусть уж лучше собака будет Рамзесом, чем Рамзаном. На всякий случай… В общем, к моменту, когда тетя Роза проснулась и пошла в туалет умываться, я уже извелся до посинения. И от отчаянья решился на смертельно опасный трюк. Я вновь проскользнул в квартиру и двинулся по плющу на разведку, рискуя быть замеченным встающими домочадцами.

Сюзи я обнаружил мирно спящей на полу в Пашкиной клетке. Сам попугай сидел рядом и, опустив в полудреме веки, прикрывал мою жену крылом.
- Ты что творишь, животное? – прошипел я ему, заползая в клетку. – Чужую жену отбивать?
- Ты ч-ч-ч-что, самец половозрелый? Конопли переел? – так же шепотом ответил Пашка. – Я прикрываю твою жену для маскировки, чтоб хозяева не заметили. Она ночью наелась, напилась и от сытости отрубилась тут напрочь. Вмертвую. Я ее не смог разбудить.
- А-а, тогда понятно. Спасибо, дружище! Бедная Сюзи. Она так изголодалась и изнервничалась там, наверху! – вздохнул я. – Не мудрено, что ее просто вырубило от еды. Ну, ладно. Но как же нам выбираться обратно? Там скоро малышня голодная пищать начнет. Могут твои услышать!

Я кивнул в сторону спальни хозяев. И тут заметил, что боксер Рамзес, лежа на своем топчанчике в дальнем углу комнаты, уже давно и внимательно разглядывает нашу клетку.
- Вот собака! Наверное, уже засек нас! – шепнул я Пашке и пригнулся еще ниже, чтоб не отсвечивать Рамзесу. – Чего доброго, гавкать в нашу сторону начнет, тогда хана!
- Не начнет. Погоди, я ща-ща-щаз все улажу!

Пашка выпорхнул из клетки и грациозно спланировал на палас перед носом Рамзеса. Я охнул от ужаса: а-ну как пёс сейчас в один укус проглотит мелкую пташку? Но тот лишь поднял голову, заинтересованно глянул на гостя, осклабился и дружелюбно завилял обрубком хвоста. Пашка вразвалочку, как главный на райёне, подошел к собаке вплотную и что-то стал ей втолковывать, кивая головой на свою клетку. И я понял, что рассказывает про нас с Сюзи. А жена тем временем спокойно дрыхла в уголке клетки и на ее мордочке блуждала благостная улыбка – наверное, снилось что-то светлое и безмятежное. Может, даже кусочек голландского сыра…
Наконец, попугай с треском крыльев вернулся в клетку и шепнул:
- Всё пучком. Рамзес за нас. Если что, он ненадолго отвлечет хозяев. А сейчас надо будить твою ненаглядную и вам пора сваливать. А не то скоро хозяйка мне новый корм будет засыпать и вас тут увидит. Я не представляю, что тогда будет…

- Спасибо еще раз, Пашуня! С меня причитается!
Я быстро растормошил Сюзи и мы прежним путем благополучно вернулись в свое гнездышко. Там на мать набросились оголодавшие огольцы и, наконец, получили свое. У Сюзи после обильного ужина и полноценного сна груди набухли живительной влагой и вся дюжина мальцов всласть упилась жирным, вкусным материнским молоком.

Вы спросите, что же было дальше? Еще с месяц мы с Сюзи еженощно столовались у доброго Пашки под охраной благородного Рамзеса. А потом наступило лето, мышата подросли, стали на крыло. И пришлось их выводить в большой мир. Вся наша семейка транзитом через Пашкину квартиру и форточку выбралась во двор и дети шмыгнули по разным углам подвалов искать себе собственные пути в жизни. А мы, умиротворенные родители, сели рядком, бок о бок, на сухом пеньке старой липы и прикорнули на теплом солнышке. Мы были счастливы. Очередной наш выводок продолжил движение бесконечного и неостановимого круговорота жизни. А значит, и мы, родители, вместе с ними, своими детьми, продолжаем жить вечно. И то, что нас в таком блаженном состоянии застукал Пушок и быстро употребил по назначению, не меняет в целом благостной истории нашей жизни. Порадуйтесь же за нас, братья и сестры во плоти! Кто бы вы ни были в вашей земной ипостаси…
Аминь.

Они не ждут команды «Марш!»,
Идут с небес легки и хрупки,
Но чаще валятся, как фарш
Из сумасшедшей мясорубки.
И мрет дыхание в зобу,
Когда поток стремится в кузов
С истошным криком «Зашибу!
Поберегись! Не стой под грузом!»

Его напор не прекратить,
Как не вернуть в обойму выстрел.
Его обратно прокрутить -
Глядишь, дошли б до неких Истин,
До тех заоблачных стихий,
Где тьма черна, а солнце ало,
Откуда падшие стихи,
Видать, берут свое начало.

Но только тщетен этот пыл.
Мы убедились многократно,
Что Смысла Высшего распыл
Непрокрутибелен обратно.
И с наших аховых потуг
Нам не обещано прибытка,
И вся поэзия, мой друг,
Всего лишь жалкая попытка
Уйти за ближний окоем,
Чтоб в кураже эксперимента
Представить Истины объем
По этим крошечным фрагментам.

Почитатели пришли к пописателям,
Мы-то думали, они пониматели.
Оказалось, что они поучатели,
Попиватели, потом - побиватели.

Пришел сентябрь, а с ним и сезон охоты. И в Общество охотников нашего городка заявился Игнат Самопалов, мужичонка средних лет, неженатый, без особых дурных наклонностей. Разве что покуривал табачок в минуты особого душевного подъема да имел охотничий билет и ружьецо-двустволку, старенькую ИЖицу двенадцатого калибра. А в остальном – мужичок как мужичок. Но не шибко грамотный, без полета. То есть, восьмилетку-то он окончил с грехом пополам, кабеля от кобеля отличить еще мог, а вот Бабеля от Бебеля уже ни в какую. Этот недостаток Игнат осознавал и, отдадим ему должное, честно пытался над собой работать, повышать, значит, эрудицию и расширять кругозор. Газету выписывал, «Губернские ведомости», и прочитывал от корки до корки. Что он разумел из прочитанного – разговор отдельный. Но тексты прорабатывал.

И вот, заходит наш Игнат в Охотобщество, чин-чинарем, картуз снимает – культурный человек, даже платит очередной членский взнос. А потом достает из кармана газетенку, разворачивает и кладет на стол перед Марфушкой, молодой сотрудницей Общества. И пальцем тычет в статейку одну:
- Вот. Открыли уже. Я долго ждал и, наконец, дождался. Оформляйте путевку!

Марфушка смотрит в газету и читает заголовок: «Открыт сезон охоты на ведьм». А надобно отметить, что Марфа только-только окончила ту же школу, что и Игнат, работала в Охотобществе без году неделя и опыта особого не имела. И в тот роковой день была здесь одна, поскольку второго специалиста, опытного инспектора Жучилкина, вызвали в губернский центр на совещание. Скорее всего, Марфа недалеко ушла от Самопалова по способности осмысливать прочитанное. С заголовками справлялась еще туда-сюда. А дальше – с трудом. Заметка же была в разделе фельетонов и высмеивала нравы в губернском драмтеатре, где коварный главреж грубо и цинично сживал со свету неугодных престарелых актрис. Но Марфа, ошарашенная неожиданным заявлением клиента, мелких букв заметки осознать уже была не в силах.

Она перевела растерянный взгляд с заголовка на Самопалова и говорит:
- Минуточку! Сейчас посмотрю тариф. Присядьте пока!
И стала рыться в бумагах с расценками на охотничьи путевки по разным видам живности. Она трижды изучила текст тарифа, водя пальцем по строкам, и даже на оборотную страницу заглянула. Затем виновато сказала Самопалову:
- Извините, но нам из губернии на ведьм тариф еще не прислали. Наверное, только-только открыли, а почта нынче так запаздывает, вы же знаете…
Игнат нахмурился. Он не любил обломов, когда рассчитывал сразу заняться чем-то важным и интересным. Поскреб щетину на щеке, а потом сообразил:
- Так это не беда! Главное, что открыли сезон-то! Давайте, я вам заплачу по тарифу, как на кабанчика. Или волка. Ну ладно, можно даже среднее между волком и лосем, - ведьма все ж таки, я понимаю, дело серьезное.

Марфа закусила губёшку, задумалась. Они с Жучилкиным только вчера сокрушались, что маловато денег получает в этом сезоне Общество, охотники всё норовят брать путевки на малоценную водоплавающую дичь. Даже на текущую зарплату работникам едва хватало, не говоря уж о премии. А тут наклевываются сразу двенадцать тысяч целковых – неплохой приварок к доходам Общества. «Ладно, - подумала Марфушка, - сделаю приятный сюрприз Жучилкину!» И оформила Самопалову путевку на добычу 1 (одной) ведьмы, со сроком действия до пятнадцатого ноября, как на гусей и уток.
- Может, хотя бы на пару голов? – попытался обнаглеть Игнат. – Что ж одна! Бах – и готово. И вся охота. Давай, на две, а? Я за двоих заплачу!
- Нет, гражданин! – ответила Марфа неожиданно строго, по-государственному. – Ведьм нынче и так мало осталось. Всех выбьете, где их потом возьмешь? Их кажный день бабы не рожают.

Самопалов вздохнул, отсчитал двенадцать штук, аккуратно сложил и спрятал в карман драгоценную путевку, и откланялся в предвкушении нового увлекательного дела. У него давно была на примете пара подозрительных гражданок, которые вполне могли оказаться ведьмами. Одна – Василиса, худющая и горластая злюка, а главное, натурально рыжая продавщица из винно-водочного. Другая – Кузьминишна, странная городская оборванка, всегда одетая в черное, с клюкой из суковатой палки и черным желтоглазым котярой на поводке. Ну, истинно ведьма!

Зная из народных сказок особенности охоты на нечистую силу, дома Игнат распатронил коллекцию старинных монет и пустил три серебряных советских полтинника двадцать третьего года на ковку трех пуль. Снарядил заряды, результатом остался доволен. И стал планировать тактику охоты. По пересудам горожан, местные ведьмы и прочие оборотни собирались на шабаши в полнолуние в пригородном Горбатом лесу, на отдаленном скалистом холме, напоминающем пресловутую Лысую гору. И это, как полагал Игнат, могло произойти именно сегодня в ночь.

Он уже в сумерках добрался до холма, сложил на краю поляны под старой елью неприметный шалашик из валежника и всякой всячины, вроде трав и мха, и залег там в обнимку с заряженным ружьецом в ожидании полуночи. Луна взошла в половине одиннадцатого, огромного размера и мертвенно-желтушного цвета. Лысая проплешина на вершине холма покрылась зловещими угловатыми тенями. По верхушкам деревьев пробежал подозрительный шум, словно ночной лес глубоко вздохнул, переводя дух перед чем-то страшным, и затаился. Игнат нервно зевнул, подышал в кулаки, согревая руки, и крепче сжал ложе ружья. Спустя пару часов одутловатая луна доползла до середины неба, но на поляне все еще ничего не происходило. И Игнат от невыносимого напряжения … позорно отъехал в объятия Морфея. Уснул, короче.

Проснулся он, когда ночное светило уже склонялось за горизонт. «Проспал, черт!» - мелькнуло в уме отчаянное. И тут же наш охотник с ужасом почувствовал, как под боком у него заворочалось что-то большое и лохматое. Скосив глаза, Самопалов смутно различил в неверном лунном свете черную длинную шерсть и большую округлую башку.
- Черт! Черт! – воскликнул Игнат и опрометью выскочил из укрытия. С другого конца шалаша в противоположную сторону так же испуганно шарахнулось большое темное существо, треща сучьями и подвывая от ужаса. Самопалов навскидку пальнул вослед чудищу. Из темноты раздались отчаянный визг, треск, затем всё стихло.

- П-попал, что ли? – неуверенно спросил охотник окружающий лес. Но лес был нем. Игнат выждал еще часок, притопывая от прохлады, и с первыми лучами рассвета на негнущихся от страха ногах двинулся в чащу, чтобы проверить, кого он там подстрелил. За ближайшей елью лежал, грустно дыша открытой пастью его пёс, ньюфаундленд Гурон, и обиженно смотрел на Игната. На простреленном навылет ухе запеклась подсохшая кровь. На шее Гурона болтался обрывок цепи, которую верный друг человека оборвал, стремясь догнать ушедшего в ночь хозяина.
- Гурончик, прости подлеца! – воскликнул Самопалов и обнял любимца. Тот лизнул Игната в щеку и встал, готовый идти, куда позовут. Игнат достал охотничью путевку, порвал на мелкие клочки и развеял по ветру.

Человек и собака шли в сторону дома бок о бок, согреваемые робкими лучами утреннего солнца и счастливые, что всё так славно разрешилось.

Гиппопотам страдал гипопотитом,
А это пострашней, чем гепатит.
Он отличался буйным аппетитом.
Он был один огромный аппетит!

Еды опричь ему все - гипопофиг.
К иным вещам в желаниях провал.
В его мозгу его гипопопофиз
Его манеры так сформировал.

Жует траву, а то лягушек ловит.
Ружьишко слабовато на него.
Ну, разве что, гипопоперболоид
Угрозой для него, скорей всего.

Без маеты относится к лишеньям,
Набив желудок рожью и овсом.
Своим доволен гипоположеньем -
Солиден, основателен, весом.

Ему бы только вовремя напиться
(на воду там, как водится, лимит).
Гипоподинамии не боится.
Он сам себе гипоподинамит!

Когда зевает он, во всей округе
Предпочитают хищники молчать…
Давно пора за данные заслуги
Его гиперпотамом величать !

Театральная сказка для детей старшего возраста по мотивам нашей жизни, с элементами произведений Леонида Филатова, Александра Пушкина, Петра Ершова, Николая Гоголя, Степана Писахова, Владимира Высоцкого, братьев Стругацких, Джерома Сэлинджера, Сергея Лукьяненко и других народных сказителей.

Действующие лица:

Федот Стрельцов – царский стрелец.
Маруся – жена Федота, по совместительству голубица.
Царь – главный начальник.
Генерал – воевода-интриган.
Настасья – секретарь-референт царя.
Баба Яга – современная ведьма.
Царь Салтан – юго-восточный сосед, глава государства Салтанистан.
Егор – самоучка-изобретатель.
Змей Горыныч – спецагент-террорист.
Привалов – инженер-программист.
Энергетические вампиры – нежить (2 экз.).
Стражники – представители силовых структур (3-4 чел.).
Михаил Топорковский – опальный купец.
Скоморох-потешник – ведущий спектакля.

Сцена 1

Скоморох-потешник

Хотите – верьте, а нет – так проверьте, но бывают еще чудеса на свете. Вот, скажем, Федот… Ну да, всё тот - который стрелец, и вообче молодец. С тех самых лет, как узнал о нем свет и как прогнал он царя с генералом, воды утекло немало. А пока вода утекала, спал наш Федька под стеганым одеялом. Спал не по собственному разумению, а по Ягиному повелению. Ведь пока наш Федот и честной народ, прогнавши царя и весь его сброд, потребляли бражку и всяк бутерброд, пока разводили они тары-бары - наслала Яга на Федота чары. И уснул Федот, не доев бутерброд. Воротились царь и его камарилья. Раскрыла Маруся голубиные крылья и - айда в леса, выплакивать глаза. А что поделать? Царь – гроза! Снова взял в оборот бессловесный народ, да пуще прежнего, да хуже лешего. Народу горе, а генерал в фаворе. Да и баба Яга – костяная нога получила в награду леса да луга. И спал бы Федот не один еще год, да случился тут большой недород. Полегла скотина. Упала плотина. Тишина по лабазам - накрылась торговля медным тазом. Казна пуста, в ней пыли – на два перста. Народ бунтует. Царь лютует. На всех шипит, окрысясь… В обчем, кризис. И зовет царь тогда генерала. Тут, понятно, и сказке начало.

Царь

Ну, любезный генерал,
Отвечай, почто наврал?
Уверял, что не иссякнут
Ни хлеба’, ни минерал!

Что ты кашляешь в кулак?
Ты прикинь, коль не дурак:
Что финансы нам сказали?
А они сказали: «Кряк»!

Генерал

Дебит-кредит не по мне,
Мне бы лучше – на войне…

Царь

Ну, а кто за безопасность
Отвечает по стране?

А не ты ль меня просил,
Цельный месяц голосил:
«Дайте больше полномочий,
Дайте власти, дайте сил!»?

Коли ты сюда залез,
Коли ты у нас Совбез,
Отвечай, что будем делать?
А не то возьму обрез…

Генерал

Ты волнуешься зазря,
Между нами говоря.
Мне вон новых водометов
Наклепали слесаря!

Царь

Водометом укорот?
Разевай пошире рот!
Не помогут водометы,
Коль подымется народ!

Вот послал Господь слугу!
Нет, я больше не могу…
Вызывай на ассамблею
Просвещенную Ягу!

Генерал
(достает мобильный телефон)

Ну, когда такой замес,
Отправляю SMS:
«Прилетай! Дошел до точки
Политический процесс!»

Баба Яга
(в клубах дыма выходит из приземлившейся ступы, вся в кожаном приталенном комбинезоне и сапогах на шпильках, натыкается на генерала, обнимает и по-европейски целует его в обе щеки)

Ты мой голубь, ты мой свет!
Сколько вёсен, сколько лет!
Оцени мою обнову -
Расписной кабриолет!

Оцени, не сепети,
Мой костюмчик от Готти!

Царь
(зловеще покашливает из-за клубов дыма)

Я, ребята, не мешаю?
Может, мне пока уйти?

Баба Яга
(нимало не смутившись, кокетливо подходит к царю, обнимает и расцеловывает его тоже, по-европейски, в обе щеки)

О-ля-ля! А вот и царь!
Здравствуй, отче-государь!
Что собрались неурочно?
Аль, сломался календарь?

Царь
(отстраняясь недовольно)

Не гони, Яга, ботву!
Ты разводишь не братву!
Тут ответственное дело,
Тут тебе не рандеву!

Ты шатаешься везде,
На Бали и в Хургаде,
Но скажи: вот ты, по сути,
Патриотка али где?

Баба Яга
(возмущенно всплескивая руками)

Ну, смотрите - во, дела!
Нечто повод я дала?
А нельзя ли объясниться
Без обидных бла-бла-бла!

Что бубнишь, как пономарь,
На душе наводишь хмарь?
Говори баз экивоков -
Что тревожит, государь?

Царь

Ох, ершистая, змея!
Но сегодня добрый я.
Вот тебе тады, подруга,
Политинформация.

Вся держава на ушах –
На югах бунтует шах
(Не смотря, что православный
И ему объявлен шах).

В экономике завал,
Я подобных не знавал!
Экономика загнулась,
Как какой-то коленвал!

Где стабильность? Где покой?
Все – с протянутой рукой…
На купечество надежды
Не осталось никакой!

Генерал – авантюрист!
Но не ловок, и не быстр,
Хоть имеет нынче титул
«Генерал-премьер-министр».

Надо сдать бы палачу…
Ладно-ладно, я шучу!
На тебя одна надежда –
Помоги! Озолочу!

Баба Яга

Я сильна, мой дорогой,
Но в профессии другой.
В экономике я энтой,
Извини, ни в зуб ногой.

А тем более, сейчас
Супротив народных масс -
Кривовато предложенье,
Не нужон и ватерпас!

Мне заказ не по годам.
Но совет тебе я дам:
Нужен лидер для народа,
Коль косая по пятам…

За кого народ горой?
Нужен правильный герой!
Разбудить пора Федота,
Хоть с него и геморрой.

Он там спит в одних трусах
И, конечно, не в курсах,
Что в опасности держава,
Что’ сегодня на весах!

Генерал

Не буди, Яга, беды!
Не неси белиберды!
Ну, разбудим мы Федота,
А самим тогда куды?

Нам тогда – бери суму
И шагай за Бугульму,
А не то он нас распишет,
Как тогда, под Хохлому!

Баба Яга

Надо сделать по уму,
Не косясь на Хохлому.
Разбудила б я Федота
С установкою ему:

«С добрым утречком, Федот!
Не забудь - ты патриот
И от властной вертикали
Не отходишь ни на йот!»

Ты ж, отец, нащупай нить,
Где Федота применить.
Поручи ему, к примеру,
Инновацией рулить!

Это ж как локомотив
Недовольства супротив –
От него пойдут доходы
И окрепнет коллектив!

И наполнится казна…
Диспозиция ясна?
Ну, так как насчет Федота -
Пробуждаем ото сна?

Царь

Ох, смотри, Яга, смотри!
Как-то боязно внутри…
Коль не выгорит задумка,
То очнемся не в Твери.

Хоть оно не по годам,
Но готовься в Магадан!
Вон, возьми там на полатях
Для пожитков чемодан…

Ну, да так тому и быть,
Раскудрить его едрить!
Порадею за державу.
Начинай его будить!

Сцена 2

Скоморох -потешник

И попал наш Федот в такой оборот: поставил его царь во главе корпорации «Державные Инновации». Выдали Федьке пиджак с карманАми, а портки, мол, добудьте сами. Для разъездов – печь, да некуда лечь: еле-еле хватает Емеле. Емеля - шофер, толст и хитер! Дровишки ворует. Попятил ковер. Вышел Федот ехать по делам, а на печи не ковер, а срам! Осерчал на Емелю Федька, да времени нету – едь-ка! Пригрозил Емеле уволить в конце недели. Так и поехал к царю на прием. Царь во дворце и генерал при ём. Пока Федот не зашел во двор, идет у них меж собой разговор:

Царь

Доложи-ка, генерал,
Что ты там насобирал!
Говорят, что про Федота
Уж снимают сериал?

Генерал

Это, царь, не анекдот -
Популярен стал Федот!
Я боюсь, евойный рейтинг
Наш суммарный обойдет!

Развернулся он, злодей!
Все радеет за людей.
От его уже мне тошно,
От новаторских идей!

Царь

Да, опасен наш пострел!
Я статистику смотрел –
Корпорация крепчает,
Да и это не предел.

Предложить ему расчет,
Если сильно допечет?
Но, замечу объективно,
Экономика растет!

Потрудился он не зря,
Ведь, ему благодаря,
Снова что-то забренчало
В авуарах у царя…

Генерал

Признаю научный факт -
Без Федота нам никак…
И с Федотом тоже худо!
А давай, поступим так:

Ты Федота очаруй,
А потом командируй
Да подольше, да подальше -
В закудыкинский кукуй!

Там пускай и явит раж
Сей народный персонаж.
Пусть и пользу он приносит,
И не портит нам пейзаж!

Царь

Ты, гляжу, когда не пьян,
Так и прыток, так и рьян!
Убедил! Тащи для виду
Мой саратовский баян.

(Генерал передает с полатей гармонь, царь берет гармонь на колено и, сидя на троне и сдвинув корону набекрень, живо наигрывает попурри из русских народных мелодий. Входит секретарь-референт Настасья, длинноногая и грудастая девица 20 - 25 лет, в серебряном деловом кокошнике, с русой косой до пояса и сарафане существенно выше колен. На ногах у нее стильные лапотки на высоком каблуке. Настасья явно знает себе цену.)

Настасья
(немного кокетливо и по-свойски)

Что, кутим перед постом?
Не грози ты мне перстом!
Там пришел Федот Иваныч.
Запускать или потом?

Царь

Да, пригрел себе змею!
Завтра я тебя убью…
Приглашай честного гостя
Да спроворь нам кофею!

(Настасья выходит, поигрывая бедрами. Входит Федот, кланяется).

Царь

Здравствуй, Федя! Как дела?

Федот

А, дела – как саж бела…

Царь

Ты уж так уж не мотайся,
Закусимши удила!

Что летишь во весь аллюр –
Уважаю и хвалю!
На величие державы
Тратишь молодость свою!

Только ты бежать беги,
А здоровье береги!
Заскочи попутно, кстати,
Во владения Яги.

Там у ней один орел
Геликоптер изобрел.
Проследи, чтоб этот ухарь
К царь-Додону не забрел!

Изучи предмет как спец.
А доставишь образец
Генерал-премьер-министру -
Будешь просто молодец!

Генерал
(ревностно)

Только ты гляди, Федот,
Изучая вертолет,
Не замкни катод на массу!
Ты хоть знаешь, где катод?

Федот

При моем-то при уму
Нешто я да не пойму!
Так что, тот гелиокоптер
Ты получишь на дому.

(Снова входит Настасья накрывает на стол, разливает кофе по чашкам из самовара)

Царь

Ну, друзья, прошу к столу,
К самовару да теплу!
Навести Салтана, Федя,
И его аятоллу.

Говорят, что в тех краях
Чародеи на паях
Чудо-пушку смастерили,
Что на всех наводит страх!

Ты езжай за рубежи
Да разведай чертежи.
А разведаешь – не медля
Генералу доложи!

Шли отчетные листы,
Начиная с Элисты.
И смотри, не надорвись там!
Поспешай без суеты!

Инноваций же, Федот,
Ждет держава, ждет народ!
Прямо щас и отправляйся.
Надо, Федя! Ну, вперед!

Сцена 3

Скоморох-потешник

Слово царское - закон! Встал Федот и вышел вон. Оставил печь Емеле (все ж парень при деле!). Взял конька-горбунка из резервного полка. Сухарей мешок да сто грамм на посошок. Сказал коньку: «Поддай огоньку!», и рванул к Яге по большой дуге. Сел на опушке, где куры-пеструшки, петушков пара да овец отара. За опушкою бугор, по бугру - фуникулер. На бугре избушка, на коньке кукушка, над нею флагшток, а на нем флажок. Тут и Яга опустилась в ступе, модном тулупе, шапке пилотской да тельняшке флотской.

Федот

Ну, привет тебе, Яга!
Чай, летала на бега?
В Монте-Карло, к папе Карло,
На чужие берега?

Хорошо содержишь двор!
Но с каких, скажи-ка, пор
Над ведьми’ною избою
Реет русский триколор?

Баба Яга

Напряги менталитет -
Чай, тебе не десять лет!
Это, Федя, на горушке
Мой муниципалитет.

И вот тут я и живу
Не во сне, а наяву.
В этом Крае Заболотном
Почитаюсь за главу.

Чтоб поддерживал народ
Наших слякотных широт,
Избираюсь регулярно
Вот уже который год!

Федот

Не пойму я ни черта:
В околотке нищета!
Да такую бы главу я
Да пинком за ворота!

Баба Яга

Мне технический прогресс
Обеспечивает вес.
Это тонкое искусство -
Избирательный процесс…

(Показывает рукой на одну из фотографий на Доске Почета у входа в муниципалитет)

Вот, к примеру, этот муж
На большое дело дюж!
Это лучший агитатор –
Собиратель мертвых душ!

Он с улыбкой на устах
Колесит о ста верстах.
У него всегда порядок
С подписантами в листах.

Из каких он палестин?
Да из наших середин!
Он товарищ родовитый,
То бишь, Чичиковых сын!

Хоть на вид еще малец -
Без него бы мне трындец…
Ты о нем еще услышишь –
Далеко пойдет шельмец!

Федот

Ох, гнилое естество!
Ну, а что же колдовство?
Колдонула бы народ-то…

Баба Яга

Это, брат, не баловство!

Этот метод не тревожь –
Персонально он хорош,
Но на массы не напялишь
Колдовство и охмуреж!

А года бегут – не счесть!
Но одна идейка есть:
Избираться б на подольше,
Ну, хотя бы лет на шесть!

Федот

Может, нА десять, ага?
Ты не первая, Яга!
Вы с царем одной породы,
Два, похоже, сапога!

Я слыхал недавно весть
(полагаю, так и есть!),
Что удумал государь наш
Демократию завесть.

Мол, задышит человек
Средь лесов, полей и рек!
Избирать царя мы будем.
Но - пожизненно. Навек!

Той идеи креатив -
Чтоб, расходы сократив,
Избирали бы царя мы
Без любых альтернатив.

Кликнул Думу из бояр,
На крутой поставил яр,
Зачитал проект закона,
Снял с орудии футляр.

Стал к запалу с огоньком
Да поцокал языком…
Как ты думаешь, бояре
Утвердят его закон?

Баба Яга

Как заметил Геродот
(Скорый малый до острот!),
У политик много гитик…
Ты б не лез туды, Федот!

Ну, а сам чего ты здесь?
Что свалился в этот лес?
По казенному ли делу,
Али личный интерес?

Аль чего-то потерял?

Федот

Да набрался матерьял:
У тебя один кудесник
Геликоптер изваял.

Надо вникнуть в конструктив
Энтих инициатив.
Я надеюсь, ты заданью
Не того, не супротив?

Баба Яга

Да, собрал Егор мотор,
Прилепил какой-то вздор,
Как взлетел на испытанья –
Не вернулся до сих пор…

Федот

Ну, а ежели пострел
К царь-Додону улетел?
С геликоптером вражина
Нам таких устроит дел!

Баба Яга

Я бы стрелила его,
Да худое ПВО:
У мортиры всюду дыры
И прицелы не того -

Не добьет и до леска!
Всё безденежье (тоска!)...
Ну, да я его, пожалуй,
Постараюсь отыскать.

Во дворце из кирпичей,
У термических ключей,
На земле царя-Додона
Куманек живет, Кощей -

Врун, болтун и хохотун,
Но проныра и ведун.
Навещу да и узнаю,
Не мелькал ли наш летун?

Федот

Вот и славно, и лады -
Ты туды, а я сюды:
Полечу к царю-Салтану,
Там еще одни труды.

На коньке перенесусь
Над названьем гордым Русь,
Но обратно за Егором
Обязательно вернусь!

(Вскакивает на конька-горбунка, молодецки гикает и улетает в сторону востока)

Баба Яга
(машет ему платочком во след, фальшиво улыбаясь. Затем убирает улыбку и озабоченно качает головой)

Ну, Федот, ну, чумовой!
Не объедешь по кривой…
Как бы мне бы в этом деле
Не расстаться с головой…

Не сокроешься вдали -
Допечет из-под земли!
Но! Марусю не помянет –
Значит, чары не прошли!

(Злорадно потирает ладони, запрыгивает в ступу и исчезает в неизвестном направлении).

Сцена 4

Скоморох-потешник

Летит наш Федот над бездною вод, над широкими полями да бескрайними лесами,
и у Медных гор заметил шатер. Решил тормознуть, ведь неблизкий путь, да и верному коньку пора отдохнуть. Только стал у шатра привалом, а из шатра выходит Привалов.

Федот

Здравствуй, добрый человек!
Ты татарин али грек?

Привалов

В общем, я и то, и это.
Россияне мы вовек.

Федот

Не тревожит ли покой
Иноземец за рекой?
Как могёте, чем живете
В глухомании такой?

Привалов

Тут у нас НИИЧАВО.

Федот

Изучаете чаво?

Привалов

Изучаем. Помаленьку.
Чародейство, волшебство.

Чтоб колдун и бузотер
Не вчинил стране разор,
Нас под этот мониторинг
Учредил «Ночной Дозор».

Федот

Ох ты, Господи-еси,
Что не встретишь на Руси!
Ну, и что вы тут творите,
Позволительно спросить?

Привалов

Мы выводим сельдерей
От вампиров-упырей:
Если чувствуешь угрозу –
Погрызи его скорей.

Устранить умеем сглаз –
Пелена спадает с глаз.
Если хочешь, и тебя мы
Отсканируем сейчас!

Наведенную тоску
Снимем с помощью кваску…

Федот

Так и быть, давай, сканируй!
Что-то давит мне башку…

Привалов
(вынимает из кармана халата прибор, похожий на милицейский металлодетектор, проводит им спереди и сзади, сверху вниз вдоль Федота, присвистывает удивленно)

Ну и ну! Не может быть!
Ты еще способен жить?
На тебе шестой ступени
Заклинание лежит!

Охмурил тебя ведьмак
Иль еще какой-то маг!

Федот

Расколдуй меня скорее
Сельдереем али как!

(Привалов переключает прибор в режим очищения, загорается и мигает зеленый индикатор, слышен прерывистый зуммер, как у автосигнализации, Привалов водит прибором вокруг головы Федота)

Федот

Точно: спала пелена!
У меня же есть… жена!
И зовут ее Маруся…
Интересно, где она?

Привалов

Не скажу насчет жены,
Но глаза обожжены:
Ты способен видеть волны
Избирательной длины.

Твой мирок во многом мним,
Мы же это устраним -
Будешь видеть адекватно,
Прежним зрением своим.

(Достает из другого кармана пузырек и закапывает из него в глаза Федоту)

Федот
(трет глаза, моргает и удивленно озирается вокруг)

Ну, спасибо, ну, дела!
Нет полезней ремесла,
Чем волшебная наука!
Вам, кудесникам, хвала!

Словно морок, словно ночь
От меня бежали прочь…
А скажи-ка, друг Привалов,
Чем могу я вам помочь?

Привалов

Коль не в шутку разговор -
Как вернешься из-за гор,
Вот тебе тут телефончик,
Позвони в «Ночной Дозор».

Обеспечь нам протеже -
Наш бюджет на букву «Ж»:
Задержали нам зарплату
На три месяца уже…

Федот

Обещание даю -
Непременно позвоню!
А не то, переходите
В корпорацию мою!

Ваше дело я приму,
Разовью и подниму,
Вроде нанотехнологий,
Неподвластное уму.

Но зато в урочный срок,
Может, лет через пяток
Чудеса и чародейство
Мы поставим на поток!

Привалов

Благодарствую, Федот,
Только тут такой компот:
На потоке чародейство
Не обрадует народ.

Как ты нравы не лечи,
Но найдутся ловкачи
И к волшебным ноу-хау
Подберут свои ключи.

Торговать пойдут во храм,
Потерявши стыд и срам…
Лучше, мы помониторим
Для дозоровых программ.

Федот

Да, у нравов низкий балл,
Тут еще один завал…
А скажи-ка мне, Привалов,
Кто меня околдовал?

Кто энергию мою
Так направил в колею?
Не Яга ли приложила
Руку злобную свою?

Привалов

Тут копай и год, и два,
Докопаешься едва:
Нету пальцев отпечатков
На продуктах колдовства.

Ты уж сам уж как-нибудь…

Федот

Да, пора продолжить путь!
Разберусь, поди, на месте.
Ну, давай, Привалов, будь!

Занимается заря.
Поднимаем якоря!
Надо выполнить заданье
Хитроумного царя.

(Они обнимаются с Приваловым по-братски, Федот садится на горбунка и со свистом улетает в сторону рассвета).

Сцена 5

Скоморох-потешник

Перемахнул конек через гряду, принес Федота к Салтану в Орду. Видит Федот многолюдный стан, там и пирует царь-Салтан. Сидит он за столом, а на нем провизии – лом! По бокам стража, на подвиги ража. Услаждает слух народный хор. А рядом с Салтаном сидит … Егор? Не видал Федот Егоровой рожи, но, по словам Яги, приметы схожи!

Федот

Мой поклон тебе, Салтан!
Процветай, Салтанистан!
Ты позволь среди застолья
Говорить моим устам?

Салтан

Да садись, не голоси.
Ты, похоже, из Руси?
Кто такой и чьих ты будешь?
Что-то хочешь – так проси!

Съешь хурмы да огурцов,
Пахлавы да леденцов…

Федот

А зовут меня Федотом,
А фамилия Стрельцов.

Ну, короче говоря,
Через горы и моря
Я пришел к тебе с приветом
От расейского царя.

Повод, в обчем-то, простой -
Так как сам он занятой,
Он тебе на день рожденья
Шлет подарок золотой.

(Достает из вещмешка золотой самовар с рельефным узором, ставит на стол перед Салтаном)

Салтан
(рассматривая вещь)

Самовар – вот это да!
Сколько тонкого труда!
Ну, спасибо, гость заморский,
Что привез его сюда!

(Хлопает в ладоши хору)

Спеть царю Расеи гимн,
Будь Аллахом он храним!
Помню, как-то на G20
Ох, и врезали мы с ним!

(Хор поет нечто напоминающее «Боже, царя храни!», но с явными восточными модуляциями)

На дворе была уж ночь,
Музыканты рвутся прочь,
А он барыню все просит –
Он до барынь был охоч!

Федот

Ну, спасибо, царь-Салтан,
Я поел твоих сметан.
А теперь бы мне хотелось
Повидать Салтанистан.

Салтан

Вот, дарю тебе тюрбан
И - смотри Салтанистан!
Но на юге колобродит
Кровожадный Талибан.

Не ходил бы ты туда.
Там еще Аль-Каида,
Змей-Горыныч-Бен-Ладеныч
И другая лабуда.

Но шпионить я не дам!
Для таких у нас зиндан!
Это, Федя, даже круче,
Чем у вас там Магадан…

Федот

Нечто я да не пойму?
Нечто хочется в тюрьму!
Да и я не многих знаю,
Захотелось бы кому.

Салтан

Погуляй по городам,
Побывай и тут, и там.
А обратно соберешься –
Я гостинец передам.

Федот

Может, это просто блажь,
Но скажи мне, царь, уважь,
Что за хлопчик тут с тобою?
Я смотрю, навроде, наш?

Салтан

Да, прибился из-за гор
Мужичок с недавних пор.
Все помалкивает, только
Говорит, что он Егор.

Третий день его пою,
Всяки яства подаю.
Он же, в смысле разговора,
Ни в дугу и ни тую!

Федот

Может, он какой чумной
Иль с болячкою иной?
Я-то к энтому привычный –
Отпусти его со мной!

Салтан
(отодвигаясь от Егора)

То-то бледный он, смотрю…
Сел так близенько к царю…
Я-то с ним – с одной посуды!!!
А, бери его, дарю!

Скоморох-потешник

И пошли Федот с коньком да Егором арчовым бором. А как ушли от Салтанова стана, заговорил Егор беспрестанно!

Егор

Я, Федот, еще дрожу,
Но тебе все расскажу!
Дай-ка мне глотнуть из фляжки
Для того, для куражу!

Я работал цельный год
Да сварганил винтолет,
Показал Яге, собрался
В испытательный полет.

Тут зашел к Яге Кощей,
Вроде, как покушать щей.
Я гляжу в окошко, нежить,
Шарит средь моих вещей!

И тогда я понял – он
Царь-Додоновский шпион!
Стырил, значит, из котомки
Чертежи и сгинул вон!

Я Яге сказал о том,
Но она меня кнутом!
Если, дескать, проболтаюсь,
Будет плохо мне потом…

Ну, куды податься, мля?
За душою ж ни рубля!
Долетел я до границы,
Где Салтанова земля,

Спрятал в яме винтолет
И сюды добрел, и вот –
Мне история вся энта
Душу давит и гнетет…

Федот

Ах, ты, мать ее ети,
Вот и сходятся пути!
Дело тянет на измену!
Ну, Яга, ну, погоди!

Только путь у нас не скор…
Надо знать тебе, Егор,
Есть еще у нас заданье,
Вот о нем и разговор.

Где-то в прериях степных
Тут орудие у них,
И моща у энтой пушки
Позабористей иных.

Я пришел за рубежи,
Чтоб разведать чертежи.
Можешь ты помочь Отчизне?
Не стесняйся и скажи!

Егор

Начертить бы я помог -
Поглядеть бы лишь разок
На орудию на эту!
Ну, хотя б в один глазок!

Федот

Ну, раз так, тогда вперед!
Ты, Егор, да я – Федот,
И от нас такой феномен
Незаметным не уйдет!

(Обнимаются и в сопровождении конька-горбунка уходят в чащу леса)

Сцена 6

Скоморох-потешник

Пробыли в Орде они две недели. Мало спали, почти не ели. Им везде Салтанов тюрбан был заместо лучших охран. Летали по очереди на коньке да и просто рыскали, налегке. Дошли до самого Талибана, ан нет орудии, очень странно. Пришли к Салтану обратно, что делать дальше – совсем непонятно. Сидят и думают, как к царю возвращаться? Чем оправдаться? Уж больно Салтан оказался хитер – чудо-орудию как ластиком стер! Тут и зовет их Салтан в шатер.

Салтан

О, любезный мой Федот,
Да прославится твой род!
Гутен таг, салям-алейкум!
Как туристский ваш поход?

Федот
(немного уклончиво)

Алейкум тебе, салям!
Погуляли по полям,
По горам твоим чудесным,
По волшебным городам…

Хороша твоя страна,
Да не гонят в ней вина.
Мы не поняли, конкретно,
Чей просчет и чья вина?

Так что, мы с тверезых глаз
Не попали на экстаз…

Салтан

Супротив алкоголизму
Я тут выпустил указ.

Федот

Но по части конопли,
Что искали, то нашли!
Ты хоть это у народа
Отбирать-то не вели!

Салтан
(рукой приглашает гостей присесть на ковер вокруг кальяна)

Приглашаю на кальян!
Ну, ты, Федя, и смутьян!
Конопля – мой главный экспорт
И бюджетная статья!

Конопля дает монет,
Тут у нас проблемы нет.
Но давай с тобой обсудим
Мы еще один предмет.

(Достает с полки свиток бумаг под сургучной печатью и передает Федоту с поклоном)

Вот в подарок чертежи,
Ты их, Федя, покажи
И царю, и генералу,
И всю правду расскажи -

Сил не много у Орды,
Тут недолго до беды.
Нам пора объединяться
Супротив Аль-Каиды!

Я ведь, Федя, не смеюсь –
Я кончал московский ВУЗ,
И готов наладить с вами
Политический союз!

Я, Салтан и падишах,
Но иду на этот шаг:
Это наша чудо-пушка
В этих самых чертежах.

Федот
(в крайнем изумлении)

Ну, ты нас и удивил!
Ты, Салтан, того… не пил?
Ты же нас теперь с Егором,
Прямо скажем, окрылил!

Салтан

Нет, я к вам с тверезых глаз,
Сотворив едва намаз.

Федот
(обращаясь к Егору)

Вот тебе, мой друг-товарищ,
И желаемый экстаз!

(Берет себя в руки, бережно взвешивает свиток и церемониально кланяется Салтану)

Ну, спасибо, царь-Салтан!
Нет цены твоим листам!
Предложенье о союзе
Государю передам!

Егор
(на ухо Федоту)

Мне не свойственно борзеть,
Но спроси Салтана, Федь,
А нельзя ли эту пушку
Нам в натуре обозреть?

Салтан
(услышав театральный шепот Егора и гордо ухмыляясь)

Тем, чье дело сторона,
Эта пушка не видна -
У меня в антирадарном
Исполнении она!

Но для истинных друзей
Я на все готов, ей-ей!
Покажу вам, и не медля,
Свой секретнейший музей!

(Достает из кармана брелок, типа автосигнализации, нажимает кнопку, и в дальнем углу шатра из воздуха проявляется … пусковая ракетная установка «Град»)

Егор
(вскакивает и ходит вокруг установки, в восхищении расставив руки)

Вот так чудо, вашу мать!
Что за профиль, что за стать!
Гениальное решенье!
Можно Нобеля давать!

Салтан
(снова нажимает кнопку брелока и установка растворяется в воздухе)

Это, братцы, number one.
Но, надеюсь, ясно вам -
Одному мне даже с нею
Не осилить Талибан!

Федот

Нечто я да не пойму!
Тяжко биться одному…
Постарайся не втянуться
В настоящую войну!

Ну, а нам, Егор, пора
Собираться со двора.
Покальянили довольно
И, со скоростью ядра,

Поклонившись и за стол,
И за прочий разносол,
Двинем в сторону родную,
Лишь бы коник не подвел…

(Федот и Егор кланяются Салтану, спиной вперед выходят из царского шатра, взгромождаются на несчастного горбунка и низенько, с тяжелым гулом, далеко не со скоростью ядра улетают на север).

Сцена 7

Скоморох-потешник

Долго ли, коротко, но добрались Федот да Егор до Медных гор, перевалили хребет и аккурат в обед без особых хлопот отрыли спрятанный вертолет. Сел Егор в аппарат, взлетел без преград и пристроился гуськом за Федотовым горбунком. Летят они прямиком на Москву, прихлебывая кваску. И вдруг – из черной тучи грозовой загремело, запыхало над головой, и вывалился навстречу им лиходей – огнем полыхающий Горыныч Змей.

Егор

Что за притча? Вот-те на!
Это что за сотона?
Не иначе, Змей Горыныч
Автор энтого кина!

Эй ты, ржавый огнемет,
Ты не порть нам перелет!
А не то, боюсь, Егорий
Невпопад тебя поймет!

Да, не прячась за щитом,
Рубанет тебя винтом –
То, что поняли превратно,
Объясняй кому потом!

Змей Горыныч

Ты, Федот, тут не блажи –
Выдай быстро чертежи,
Что везете от Салтана,
И обратно можешь жить!

Федот

Ах ты, ухарь! Ах ты, хват!
Значит, это перехват?
А ты знаешь, что в моторе
Тыща сорок киловатт?

Разнесем тебя винтом –
Собирай куски потом!
Хоронить-то будет неча
Под березовым крестом!

Змей Горыныч

Этот довод ни при чем –
Я же, Федя, не крещен.
А меня ты не достанешь
Ни винтом и ни мечом!

Жалко мне твою башку –
Я ж тебя сейчас пожгу!
И приятеля туда же,
И приплыли, и ку-ку…

Егор

Ах ты, нежить, сукин кот!
Окружай его, Федот!
Окружай его скорее,
А не то ведь он уйдет!

(Егор делает вираж и заходит Змею Горынычу в хвост. Змей обескуражен и первый его удар огнем проходит мимо Федота)

Федот
(ловко маневрируя на коньке, заходит на Змея Горыныча сбоку)

Доставай его, Егор!
Будет знать багдадский вор,
Как шакалить над Расеей,
И – кончаем разговор!

Змей Горыныч

Не, робяты, вы того –
Не поймете одного:
Нет у вас иных раскладов,
Как расстаться с головой!

(Изворачивается и дуплетом бьет по Федоту шаровыми молниями. Конек отбивает одну молнию копытом, но вторая опаляет Федоту плечо)

Федот

Если нас ты, изувер,
Доведешь до крайних мер,
Я ведь выну из котомки
Свой протонный револьвер!

Хоть о трех ты головах,
Это круче колдовства!
Вышибает он протоны
Из любого вещества!

(В это время Егор делает ловкий вираж и отрубает винтом Змею одну голову)

Змей Горыныч
(быстро отращивая срубленную голову)

Вай, баюс, баюс, баюс!
Вас еще не гложет грусть?
Да, слаба богатырями
На сегодня ваша Русь!

(Изрыгает в сторону Егора огненную завесу, вертолет загорается и падает в лес, слышен звук удара и взрыв)

Змей Горыныч

Что, Федот, ослабла рать?
Чтоб Марусе не рыдать,
Ты еще там не надумал
Ноу-хау передать?

Федот
(направляя на Змея устрашающих размеров револьвер)

Ну, тогда уговорил.
Я ж тебя предупредил:
Получай-ка за Егора,
Трехголовый крокодил!

(Нажимает на спуск, Змей Горыныч окрашивается багровым светом и на глазах рассыпается в мелкий сухой пепел)

Не признал моих идей?
Все, кирдык тебе, злодей!

(Поглаживая револьвер)

Много разных инноваций
У расейских, у людей!

Надо думать головой,
Что к чему, пока живой.
Ну, а что же мой Егорий,
Мой товарищ боевой?

(Спускается на поляну к дымящим обломкам вертолета, разбросанным вокруг лесного родника)

Егор
(лежа рядом с обломками, говорит слабеющим голосом)

Умираю я, Федот…
А хороший был поход…
Молодец, что кончил змея…
Неудачный вышел год…

(Затихает)

Федот
(в отчаянье)

Ты чего же это, друг?!

Конек-Горбунок
(оттирая Федота)

Отойди, Федот, за круг!
Тут теперь моя работа –
И сотри с лица испуг!

Федот

Что ж до нынешнего дня
Ты молчал тут у меня?

Конек-Горбунок

Раньше было все нормально,
Для чего же трепотня?

(Набирает в рот живой воды из родника и брызгает в лицо Егору)

Егор
(как бы просыпаясь)

Ох, какой ужасный сон:
Будто Змеем я сражен…
А скажи, Федот Иваныч,
Может быть, реальность он?

Федот

Это сон, Егор, лежи!
Ты пока что у межи –
Как сказал один философ,
Возле пропасти во ржи!

Но пора продолжить путь!
Уж, конек, не обессудь!

Конек-Горбунок

Ничего, на малой тяге
Доберемся как-нибудь!

(Федот грузит раненного Егора на конька, садится рядом, и они потихоньку чухают в направлении Москвы)

Сцена 8

Скоморох-потешник

Хоть плелись едва-едва, но уж вот она, Москва. Привез Федька Егора домой: не в гостиницу ж его – Егор чуть живой! Конька пустил в огород, все равно там ни шиша не растет. Заходит в дом пустой с грустью и на пороге встречает… Марусю!

Маруся
(держит в руках хлеб-соль на рушнике да стопочку, покрытую холодной росой. Говорит с поклоном)

Здравствуй, Федя, ясный свет!
Стосковался али нет?

Федот
(потрясенно)

З-здравствуй, милая… Маруся!
Но скажи, а ты… не бред?

Маруся

Я живее всех живых,
И красавиц, и рябых,
И худышек, и толстушек,
Белых, черных и иных!

Обними меня скорей,
Защити и обогрей!

(Федот кланяется ответно, выпивает стопочку, закусывает от каравая. Они нежно и продолжительно обнимаются)

Ой, а что это в кармане?
Неужели сельдерей?

Федот
(вынимая пучок сельдерея из нагрудного кармана пиджака)

Да, Маруся, сельдерей -
От вампиров-упырей.
Говорят, он эффективней,
Чем чеснок и лук-порей.

Ну, а где, в каких краях
Ты жила, душа моя?
И откуда ты прознала,
Что домой собрался я?

Маруся
(кивая на прислоненного к дверному косяку Егора)

Все скажу тебе, Федот!
Только требует забот
Твой товарищ прислоненный –
Не дай Боже, отойдет!

(Они берут под руки Егора и укладывают на кровать, Маруся хлопочет вокруг, дает ему какие-то снадобья, чаю с медом, Егор умиротворенно засыпает с прихрапом. После Маруся продолжает прерванный разговор)

Рядом, в роще я жила,
Но открыться не могла,
Ведь, пока меня не помнил,
Голубицею была.

Наблюдала за тобой,
За завидною судьбой!
Ты тут крепко развернулся –
Популярный, деловой!

Знала: вспомнить не моги
По велению Яги!
Ох, и злобная бабешка -
Ты, Федот, ее беги!

Федот
(стучит себя по лбу в озарении)

Ах ты, Господи, еси!
Ну, Маруся, ну, мерси!
Всё! Яге уже недолго
Партизанить на Руси!

Скоморох-потешник

И рассказал Марусе Федот про царев приказ да про свой поход. Не скрыл ничего про НИИЧАВО, про Салтана предложение да про Змея поражение, про Яги и Кощея худые затеи. Рассказал все подробно и чинно, и нашла на Марусю большая кручина.

Маруся

Ох, предчувствую, Федот,
Будет нам еще хлопот!
Как-то муторно на сердце
И волнение растет…

(В сенях раздается громкий шум, топот, распахивается дверь и в комнату входят стражники)

Старший стражник

Кто у нас Стрельцов Федот?
Ты, приятель? Ну, так вот:
Попадаешь ты отныне
В наш особый оборот.

Есть приказ царя-отца
Взять под стражу молодца:
Подозрение в измене!
Собирайся до дворца!

Маруся
(почти не удивившись, со вздохом подает Федоту припасенный вещмешок, обнимает мужа на прощание)

Вот тебе, мой муженек,
И бельишко, и паек.
Не печалуйся, Федюня,
Все пройдет в урочный срок!

Скоморох-потешник

Вывели Федота за тесовые ворота, кинули в воронок, ударили в звонок, и доставили во двор, к царю на ковер. А там уже заседают власти: царь, генерал да референт Настасья.

Царь
(зловеще)

Соизволь, Федот, присесть!
Чтоб сомнения отместь,
Надо следствие устроить,
Разобраться, кто ты есть!

Федот

Да, финал у басни крут!
Щас в песок меня сотрут…
Ну, и что за обвиненья?
Кто расследователь тут?

Царь

Не юродствуй, баламут!
Мы и следствие, и суд!
Кстати, суд у нас народный,
А народ во гневе лют!

Вот бумаги от Яги -
Поясни-ка да не лги,
Как понять нам поведенье
Государева слуги?

Настасья
(зачитывает донос)

Вышеназванный Федот
Поносил законов свод -
Государевы идеи
По введению свобод.

В довершение Федот
Совершил изменный ход -
Передал царю-Салтану
Чертежи про винтолет.

Всю неделю прокирял,
Скрал секретный матерьял
И за виллу на Канарах
Царь-Салтану запродал…

Генерал
(забывшись, мечтательно)

На Канарах лепота –
Можно жить и без пальта…

(Опомнившись, сдвинул брови и стукнул кулаком по столу)

Признавайся же, каналья,
Разомкни свои уста!

Федот

Хорошо доносчик врет,
Да с душком тот бутерброд!
Что ж до сути обвинений -
Было все наоборот!

Это злобная Яга,
Двоедушная карга,
Переправила с Кащеем
Ноу-хау для врага!

Скоморох-потешник

И рассказал Федот царю историю свою. И что узнал от Егора про Кощея-вора, и как Яга покрывала врага. И про новости Салтанистана, и про подарок Салтана. А в завершение речи достал из котомки и развернул чертежи пусковой установки!

Царь

Ловко гонишь ты пургу
Про честнейшую Ягу!
Я подобные поклепы
Даже слышать не могу!

Генерал
(рассматривая чертежи и так, и эдак)

Ну, а это что за хрень?
Что за перья набекрень?
Где жерлО и где казенник?
Выкинь эту дребедень!

(Бросает чертежи в угол)

Ты, Федот, умерь-ка прыть,
Неча за нос нас водить!
Ведь орудии подобной,
Вообче, не может быть!

Царь

Я устал! Пора поспать.
Отдохнуть и осознать…
И на очную на ставку
Всех свидетелей позвать!

Настасья
(встает)

В силу новых инвектив
И неясных перспектив,
В заседании до завтра
Объявляю перерыв!

(Стучит деревянным молотком по столу, завершая заседание)

Генерал
(грозит кулаком Федоту)

Если врешь – я буду строг!
Я тебя в бараний рог!
Посиди пока в остроге,
Чтоб случаем не убёг!

(Федота уводят в острог)

Сцена 9

Скоморох-потешник

Кому Мариуполь, кому Канары, а наш Федот загремел на нары. Хошь-не хошь, а сиди и чалься. Правильно говорят, стерегись начальства! Федот, конечно, весь огорченный, но в камере – еще один заключенный. Федот говорит: «Ты кто таковский?», а тот в ответ: «Да Мишка я, Топорковский!». Так и сидят Михаил да Федька, а на ужин у них – вода да редька.

Михаил

Как сказал один поэт,
Без тюрьмы и счастья нет!
Тем обиднее паденье,
Чем престижней кабинет…

Федот

Это, Мишка, трепотня!
Энтот стих не про меня.
Я жилец не кабинетный,
Не сидел я там и дня.

Я сную не по верхам,
А все больше по цехам,
По бондарням да гончарням,
Наковальням да мехам.

Ну, а ты с каких затей
Загремел сюда, в кандей?
Я надеюсь, не с того, что,
Извиняюсь, иудей?

Михаил

Оглянись среди людей –
Кто из нас не иудей?
Нет, я, Федя, отличился
На продаже… желудей!

Раскрутил добычу я,
Ну, практически, с нуля.
Слал вагонами на экспорт,
Прогибалась колея!

Уловил в Европе тренд
И завел убойный бренд
Под названьем «Желудюкос».
Мне любой – не конкурент!

И пока ты, Федя, спал,
Я Европу засыпал
Желудями из Сибири!
Ну, и денежку ковал.

И монет, поверишь мне,
Стало больше, чем в казне!
Я на них построил школы -
Не сжигать же в казине!

Но пришел ко мне злодей
Из влиятельных людей:
«Поделись-ка ты, Михайло,
Ради выгоды своей!»

Только я за просто так
Честно нажитый пятак
Уступать ему и прочим
Оказался не мастак.

После этого, Федот,
Взяли фирму в оборот…
Так меня и осудили,
И сижу который год.

Говоришь, а судьи кто?
Кот в манто да конь в пальто!
Наш гуманный суд басманный –
Он покруче шапито!

Федот

Не печалься, Михаил!
Ты ж не грабил, не хамил?
Значит, выдюжим с тобою
Супротив кувшинных рыл!

Пусть цари наводят жуть,
Нас с тобою не согнуть!
Как избавлюсь от острога,
Постараюсь подмогнуть!

Михаил
(жмет руку Федоту)

Ну, спасибо! Так и быть.
Есть и опыт, есть и прыть…
Посмотри – уже светает,
Надо сил поднакопить.

(Протягивает Федоту свое пальто)

Спи, Федот! Возьми пальто –
Сыроват у нас бетон.
Как ты думаешь, осилишь
Эту нечисть?

Федот

Ну, а то!

(Ложатся на нары, прижимаются друг к другу спинами, укрываются пальто и засыпают)

Сцена 10. Финал.

Скоморох-потешник

Встало солнце, смыло тень и настал для Федота судный день. Привели Федьку к царю в кабинет, а там уже кого только нет: царь, генерал, Настасья, Егор, Баба Яга, и … заготовленный приговор. Стукнула Настасья по столу молотком и накатил на Федота царь, как катком:

Царь

Все готовы? Э-хе-хе…
Ну, Федот, тебе ЕГЭ.
Продолжаем заседанье.
Слово, стало быть, Яге.

Баба Яга

Государь! Ну, шо сказать?
Просто хочется рыдать…
Говорю для протокола,
Что Федот прохвост и тать!

И дружок его, Егор,
Тоже ухарь, тоже вор!
Кузнеца мово Микулы
Чертежи машины спер!

Сколько было в них труду!
Жаль, утоп кузнец в пруду…
А Егор картинки, значит,
Хвать - и продал их в Орду!

Просто оторопь берет -
Также продал винтолет!
А помог Егору в энтом
Наш любезнейший Федот!

Федот

Брось, Яга, байду свою!
Вертолет погиб в бою.
Мы с Горынычем сразились –
Сами были на краю.

Но сражались, как могли.
А с Салтановой земли
Мы царю вон на картинке
Чудо-пушку привезли.

Правда, мудрый генерал
Ни хрена не разобрал.
Видно, слишком неподъемный
Для него тот матерьял…

А Егор – он патриот!
Он страну не продает.
А Яга чернит Егора,
Что и создал вертолет!

Так что, ведьма, не греши!
Царь, а ты лишь прикажи -
И Егор вот тут вот прямо
Нарисует чертежи!

Царь

Ну, а что? Давай, Егор,
Если только ты не хвор!
Вот тебе кусок графита -
Поддержи наш разговор!

(Егор все еще слаб, но подходит к грифельной доске, быстро набрасывает карандашом чертеж вертолета, затем пытается пояснить рисунок, но Баба Яга руками делает какие-то малозаметные пассы и Егор не может молвить ни слова. Царь пытается его слушать, но потом машет на него рукой и снова поворачивается к Федоту)

Царь

Ты, Федот, скользей угря!
Ну, короче говоря,
Признавайся, что ты делал
У Салтана, у царя?

Я волнуюсь об одном,
Ажно сердце ходуном:
Продавал ли ты секреты?
Был ли сговор с СалтанОм?

(Баба Яга делает такие же малозаметные пассы в сторону Федота)

Федот
(мямлит, явно не владея собою)

То ли не был, то ли был…
Что-то я про все… забыл!

Царь

Ну, тогда готовься, Федя,
Ты у нас пойдешь … в распыл!

Да, в башке твоей темно…

(Поворачивается к Егору)

А тебя спасет одно:
Объясни свое изделье –
Как работает оно!

(Егор вновь пытается что-то пояснить, но ни слова не может из себя выдавить, только бессмысленно водит руками у чертежа)

Царь
(Стучит Егора пальцем по лбу)

В голове-то пустота
Чище белого листа!
Ты же просто… самозванец,
Шарлатан и гопота!

(Задумчиво смотрит на Федота и Егора, покачивая головой в осуждении)

Что удумали свершить!
Ну, теперь пора решить,
То ли вас послать на дыбу,
То ли просто … придушить?

Привалов
(Материализуется из воздуха в центре комнаты, держит в руках Знак Особых Полномочий)

Хенде хох! «Ночной Дозор»!
Я - Привалов, ревизор!
Ну-ка, выйти всем из тени
На досмотр и на обзор!

(Из теней по углам комнаты нехотя выбираются два энергетических вампира. Люди в комнате замерли. Понятно, что сейчас действие происходит в параллельном измерении и людям это не доступно. Бабу Ягу начинает колотить крупная дрожь.)

Зафиксирован процесс
№ 86:
В темной зоне паритета
Дисбаланс и перевес!

Кто-то то ли одичал,
То ли так созорничал -
У Федота и Егора
Двести Джоулей скачал!

Баба Яга и вампиры
(падают ниц, голосят хором)

Не казни, милок, спаси!
Что угодно попроси!
Не лишай ты нас лицензий
Для работы на Руси!

Баба Яга
(придуривается внезапно заболевшей, падает на спину, корчится)

Ой, воткнули острогу!
Ой, спасите вы Ягу!

Привалов
(Не обращая внимания на этот цирк)

Я простить вас, кровососы,
Не хочу и не могу.

Вы сорвали паритет,
И теперь вам веры нет.
Так что, действие лицензий
Аннулирую. Привет!

(Направляет Знак Особых Полномочий на каждого из нечисти, нажимает кнопку. По ним пробегает волна изумрудного света, вурдалаки отступают в тени комнаты и растворяются. Привалов исчезает тоже. Все люди в комнате снова оживают и начинают двигаться. Нейтрализованная Баба Яга тут же.)

Федот

Ох, как будто, отлегло…
Будто сняли сто кило!
Ну, а ты-то как, Егорий?
Да чего с тобой? Алло!

Егор
(Приходит в себя)

Да почудилась фигня,
Словно выпили меня…
Но теперь-то все в порядке.
А прибавьте-ка огня!

(Поворачивается к доске с чертежом вертолета, начинает оживленно жестикулировать, пояснять)

Это винт, а вот мотор!
Люк, цилиндры, монитор!
Тут цепная передача!
Здесь каюта, коридор!

Это девушка с кайлом!
Тут шатун, надет на лом!
Шестеренки с восемь нА семь
Передаточным числом!!!

Царь
(удовлетворенно и даже с облегчением)

Так чего ж ты, егоза,
Ажно цельных два часа
Мне тут голову морочил,
Забодай тебя коза!

Ну, каналья, ну, артист!
Вижу, что специалист!
Вот тебе пятак на водку -
Всё, теперь ты, Гоша, чист!

Генерал! Ты понял нить?
Надо энто применить!
Ну, а ты, Яга, что скажешь?
Что имеешь пояснить?

Баба Яга
(покаянно)

Признаюсь: оболгала,
Так как ведьмою была!
Но теперь - пенсионерка.
Выхожу из ремесла!

Возвращаюсь навсегда
В лоно мирного труда -
Извините меня, люди,
Что вредила вам тогда!

Генерал
(Себе под нос, с досадой)

Вот тебе и поворот!
Снова выскользнул Федот…
Он теперь у государя
Много баллов наберет…

Царь

Федя! Ты уж не серчай,
Что обидел сгоряча!
Тяжко править государством,
Так что, братец, выручай!

За заслуги, например,
Будешь ты у нас - премьер!
Генерал! Сдавай Федоту
И дела и леворвер!

Федот

(В сторону, тихонько, чтобы не слышал Царь)
Борони меня, Боже’,
От такого протеже!
(Громко, Царю)
За доверие спасибо.
Есть другое предложе!

Вот Егор, механик твой,
С гениальной головой.
Я его рекомендую.
Смелый. Честный. Деловой.

Я в политике не спец.
Там все зыбко, холодец!
И пора мне на охоту -
Я же, все-таки, стрелец!

(Кланяется и выходит во двор, где его ждет верная Маруся с берданкой на плече. Они обнимаются и уходят в сторону леса. Звучит песня, исполняемая Федотом и Марусей на два голоса*)

Занимается заря.
Добрели до сентября.
По полям и перелескам
Затрубили егеря.
Из души, из самых фибр
Изливается верлибр
Про охоту по болоту,
Про двенадцатый калибр!

Ох, не зря горит заря!
Нам идти на глухаря -
Не по тушу, не по душу –
Это нам до фонаря!
Нам глухарь как таковой
Больше нравится живой,
Вот и пусть себе гуляет
Под Рязанью, под Москвой.

А когда от куража
Мы и жахнем из ружжа -
Исключительно постольку,
Чтоб его не ела ржа.
Для сугреву накатив
Популярный реактив,
Мы ли песню не затянем?
Али мы не коллектив?

Тянут песню кореша,
Мелодически греша.
Но на этой паутинке
Верлибрирует душа.
Я себя уговорю
Не скучать по глухарю,
Но возьму тебя с собою –
И скорее на зарю!

(Занавес)
………………

* Звук здесь: http://music.lib.ru/editors/r/remenjuk_w/alb2.shtml#pro_ohotu

2009, 2016
Выборг

1

Родина давно послала его на три буквы. В смысле, еще когда Авдей Перестукин учился в губернском универе и ему грозило отчисление за хвосты и прогулы, нерадивого студента пригласил к себе в кабинет замдекана Макар Леонтьевич и поставил вопрос ребром: или Авдей соглашается стать осведомителем одной трехбуквенной организации (отслеживающей, в частности, чуждые настроения в среде студентов), или отчисляется с курса в славные ряды нашей армии. С перспективой быстрой отправки на вторую чеченскую кампанию. А еще черт-замдекана выложил на стол аргумент, который не оставлял Перестукину выбора. Это было заявление в милицию некой Лизы Полонской о том, что Перестукин Авдей Петрович изнасиловал ее во время недавней новогодней вечеринки на даче. Авдей смутно помнил, что, действительно, в толчее сокурсников плотно танцевал со смазливой грудастой Лизкой, будучи уже в хорошем подпитии, а потом она потащила его в соседнюю комнату целоваться. Малиновый привкус Лизкиной губной помады Перестукин помнил отчетливо. А вот что было дальше, несчастный Авдей запамятовал напрочь. Сам он полагал, что поцелуями всё и закончилось, и что он потом завалился спать в углу на какие-то пальто или куртки, где и продрых до обеда. Ан-нет. По документику выходило совсем иначе. Но замдекана обещал заявление оскверненной девушки оставить без движения, если… В общем, таким Макаром (точнее, Макар-Леонтьичем) линия жизни Авдея и сделала крутой поворот за угол. За углом на деле оказалось не так уж и страшно. В установленные дни наш тайный агент под позывным «Ходок» барабанил куратору интересующую его информацию: кто, что, когда, кому, от кого, за сколько. И как-то успеваемость сама собой стала налаживаться, и даже на стипендию вдруг вытянул Авдей после первой же сессии, и место в общежитии нашлось уже в более комфортной комнате на двоих.

Через пятнадцать лет с момента описываемых событий Авдей Петрович уже пребывал в звании майора и очень рассчитывал после ближайшей аттестации дорасти до подполковника этой самой трехбуквенной организации. И переместиться из захолустья нашего городка на повышение в губернский главк, где приятель держал для него лакомую вакансию в отделе социальной аналитики. Поэтому Авдею позарез нужны были ударные личные показатели. И как-то под вечер вышел майор Перестукин на дело в поле. На вербовку нового агента-информатора. Полем же в их отделе называлось всё, что лежало в городе за пределами кабинетных стен. И сегодня поле выглядело для Авдея Петровича как большой прием, организованный мэрией в местном ДК для участников районного совещания по итогам года. На фуршете Авдей Петрович рассчитывал познакомиться с черноокой красавицей Ариной Ципирович, руководителем одной из преуспевающих турфирм, активно вывозящей горожан потрясти мошной за рубежами отечества.

Акция была тщательно подготовлена предусмотрительным майором. На Арину он загодя завел досье, где собралась интересная информация: отношения с первым (бывшим), затем вторым (нынешним) мужьями; фото о паре побочных интрижек с молодыми мачо, одного из которых подготовил Авдей Петрович лично; а главное – копии документов «черной» бухгалтерии, свидетельствовавшие о сокрытии турфирмой от налогообложения приличной суммы. С перспективой убойных штрафов и даже банкротства для фирмы Арины, а может даже и уголовки для нее самой. Майор Перестукин был на сто сорок шесть процентов уверен в успехе своей охоты и поэтому пребывал в приподнятом, почти радостном настроении. В нем он и вкатился по заснеженным ступеням в ярко освещенный холл городского ДК.

На Авдее Петровиче ладно сидел итальянский темно-синий джемпер с мысочком на груди, сквозь который выглядывал лазоревый шелковый галстук в ультрамариновом крапе. Классические габардиновые брюки и австрийские туфли с неброским тиснением дополняли образ преуспевающего делового человека. На щеках майора щетинилась модная трехдневная небритость, тщательно окантованная в дорогой парикмахерской. В руке наш герой-вербовщик небрежно, но цепко держал тонкую кожаную папочку, содержимое которой и должно было решить всё дело. Авдей Петрович появился в ДК ровно за пять минут до завершения официальной части и выхода участников совещания в танцевальный холл, уставленный сегодня островками фуршетной мебели. Здесь он взял со шведского стола пару тарталеток с крабами и кукурузой, ломтик сыра да бокал сухого белого, занял удобное для обзора место в углу. И принялся ждать появления объекта.

Арина Ципирович в стройнящем брючном костюме цвета морской волны, словно восточная принцесса, эффектно вплыла в холл по широкой парадной лестнице, ниспадавшей со второго этажа ДК. Огромные миндалевидные глаза красавицы источали бриллиантовые лучики оптимизма, а белозубая широкая улыбка задерживала взгляд любого мужчины, замечавшего Арину. «Похожа на Шахерезаду! – с удовольствием подумал майор Перестукин. Он любил работать с красивыми женщинами. – Ну-ну, посмотрим, какие сказки ты мне сегодня расскажешь!» В окружении трех молодых людей та подошла к столику в середине зала и провожатые тут же поднесли ей и закуски, и вино. К их компании присоединились еще две симпатичные молодые женщины и там затеялась оживленная беседа с тостами, звоном бокалов и взрывами смеха. Авдей Петрович внимательно поглядывал на объект интереса, смакуя неплохое аргентинское «шардоне», и прикидывал, какой вариант сближения и контакта лучше применить. В его арсенале таковых было десятка два, не считая тупого предъявления служебного удостоверения и предложения: «Гражданка, пройдемте!» В итоге сработал вариант номер пять.

Через полчаса застолья на подиуме танцхолла заиграл оркестрик ДК (саксофон, клавиши, скрипка, ударник) и распорядитель вечера пригласил кавалеров и дам начать танцы. Стройную высокую Арину тут же закружили в вальсе то один, то второй мужчина из ее свиты, а там уже и третий претендент занял очередь к ее телу, как саркастически заметил бдительный майор. Вскоре, однако, и ему выпала возможность предложить прекрасной мадам Ципирович свою руку в танце. Чем Авдей Петрович и воспользовался. Арина не стала отнекиваться, а с интересом посмотрела на представившегося незнакомца. Но, уже выходя с ним под руку на середину танцплощадки, насмешливо заметила:
- А мой кавалер так и будет танцевать – с папочкой в руке?
- О, да, Арина Борисовна! И вы скоро сами заметите, насколько это полезная вещь для знакомства!
- Звучит интригующе! – рассмеялась партнерша, еще не подозревая, что кроется за намеками коварного кавалера. Майор же во время медленного танца как-то умудрялся правой рукой и элегантно поддерживать свою даму – под лопатку, и прижимать важную папочку локтем, чтоб не потерять. Разговор меж ними, тем временем, продолжался, и майор говорил:
- А у меня для вас, Арина Борисовна, есть заманчивое деловое предложение. И оно как раз в этой папочке. И я уверен, это вам будет очень интересно. Так что, приглашаю вас после танца переместиться на второй этаж, в кафе, там мы за столиком спокойно и обсудим… перспективы сотрудничества.
- Ах, даже так? Я смотрю, вы времени зря не теряете, уважаемый…
- Авдей Петрович.
- Да, Авдей Петрович! Имя какое у вас… нечастое, даже несколько патриархальное!
- Родители в честь прадеда нарекли. Прагу брал. Начал войну младшим лейтенантом, а завершил майором.
- Как и вы сейчас? – лукаво выдохнула Арина в ухо кавалеру едва слышным шепотом.
- Что – я? –остановился наш майор и даже слегка отстранился от дамы, а в голове его пронесся вихрь панических мыслей: «Где я прокололся? Откуда она знает про мое звание?»
- Ну, у меня нет такой, как у вас, папочки, но тоже есть кое-какие источники. И тоже имеется предмет для разговора! Так что, раз уж пригласили - пойдемте в кафе, побеседуем… товарищ майор? Тем более, музыка уже закончилась…

Тут оторопевший Авдей Петрович вернулся мыслями на землю и осознал, что, действительно, оркестрик замолк и пары расходятся с площадки.
- Да-да, конечно! – выдавил дезавуированный майор. Арина Ципирович мягко, но уверенно взяла его под руку и они чинно прошествовали по лестнице наверх. Но Авдею показалось, что он переставляет вмиг отяжелевшие ноги уже в сопровождении конвоира, лишь переодетого прекрасной дамой.

2

- Эммочка, салют! Мы - в отдельный кабинет! – по-свойски бросила Арина официантке за стойкой кафе и уверенно повлекла майора Перестукина к двери в дальнем углу помещения. Затем добавила в сторону Эммы: – Да, зайка, и принеси нам, пожалуй, моей водочки, ну, и на зуб чего-нибудь… рыбного. Вы как, Авдей Петрович, не против такого меню?
Тот только кивнул головой, не в силах озвучить что-либо внятное.

В отдельной комнате кафе они присели к углу большого стола так, чтоб хотя бы в пол-оборота быть лицом друг к другу.
- И что же у вас за соблазнительное предложение в таинственной папке, майор? – игриво начала беседу Ципирович, доставая из сумочки дамские сигареты. Авдей Петрович судорожно попытался обрести былую уверенность в тоне и подчеркнуто неспешно произнес:
- Я непременно удовлетворю ваше любопытство, уважаемая Арина Борисовна, но только после того, как вы объясните, почему вы называете меня майором? На мне погон, вроде, нет…
Арина искренне рассмеялась, эротично запрокинув голову, потом сказала с легким прищуром:
- А может, мужчина сначала поможет даме закурить? Надеюсь, ваша служба снабжает сотрудников зажигалками?

Ответить майор Перестукин не успел, потому что дверь открылась и Эмма внесла поднос с заказом. Выставила перед клиентами полулитровую бутылку водки, графинчик апельсинового сока, посуду, тарелочку бутербродов с красной икрой.
- Спасибо, зайка, дальше мы сами! – кивнула Арина и официантка, пожелав приятного аппетита, быстро удалилась. Мадам Ципирович прикурила от огня, зажженного Авдеем, кивнула головой на водку:
- Разольете? За знакомство…
Авдей Петрович взял в руки бутылку, повернул к себе этикеткой и ахнул: на фоне каких-то весенних разводов и расцветающих почек высветилась яркая изумрудная надпись: «Вербовка».
- Что за черт? – непроизвольно вырвалось у майора. – Какой дурак так называет водку?
- А что? – удивилась Арина, - Хорошее название. Только ударение надо правильно ставить: «Ве’рбовка». От слова «верба». Видите, вот и котики вербы нарисованы, распушившиеся. Да и по вкусу она неплохая. Я ее предпочитаю, мягко идет. Опять же, полезно поддержать отечественного производителя.
- Но все же, Арина Борисовна, вы не ответили насчет майора…

Они подняли рюмочки с водкой, церемонно чокнулись, отпили по хорошему глотку (Авдей хотел хлопнуть сразу всю стопку, но сдержался). Закусили бутербродами, жеманно запили соком. И лишь после этого Арина откинулась на спинку стула, чтобы лучше разглядеть собеседника, и тихо, очень серьезно произнесла:
- Авдей Петрович, я – следователь по особо важным делам СК России.
Она легким движением извлекла из сумочки ламинированное удостоверение, развернула и протянула Авдею, дав изучить, но не выпуская из рук:
- Убедились? Я работаю здесь под прикрытием турфирмы уже полгода. И работаю не одна. Наша группа расследует коррупционную схему, организованную в губернском управлении вашей службы. Но имеющую очень серьезные метастазы на более высоких уровнях. Пока работаем без огласки. Собираем информацию. И как раз вы нам поможете, товарищ майор, на очередном этапе операции.

И тут Авдей Петрович осознал, что с вербовкой Арины Борисовны сегодня как-то не вытанцовывается. Более того. Он попал в ситуацию, которую его баба Тома, царство ей небесное, называла «пошли по шерсть, а вернулись стриженые».
- И что конкретно я должен делать? – наконец, проскрипел товарищ майор чужим голосом.
- Вот. Молодец. Я была уверена, что ставку надо делать именно на вас, Авдей Петрович. Через две недели состоится присвоение вам очередного воинского звания и ваше назначение в губернское управление. С нашей подачи вам будет предложена должность руководителя отдела социальной аналитики. Предлагаю от вакансии не отказываться.
- Да я и не… - развел руками Авдей.
- Вот и прекрасно. Связь с группой будете держать через меня. Накануне вашего назначения получите более конкретные инструкции, товарищ … будущий подполковник.
- Спасибо. Постараюсь оправдать… доверие!
- Ну, закрепим наши договоренности! – Арина протянула Авдею рюмку и снова улыбнулась. Они чокнулись. Выпили. Закрепили.

И тут дверь кабинета резко распахнулась и на пороге нарисовался плотный мужчина с рыжими бакенбардами английского лорда и напрочь лысой головой, отполированной до блеска костяного биллиардного шара.

3

- Ашот Ашотович, - взвилась Арина и даже встала во весь рост. – Хотя вы и уважаемый хозяин этого заведения, но я бы просила нам не мешать! У нас крайне конфиденциальный разговор с коллегой!

Лысый бакенбардоносец, тем не менее, аккуратно затворил за собой дверь и уверенным шагом приблизился к столу. Голос у него оказался низкий и с артистической хрипотцой:
- Прошу прощения за вторжение, товарищи… майоры. Но ситуация не терпит отлагательств и экивоков. Да вы присядьте, Арина Борисовна. Не волнуйтесь так, вам это не идет. Я сейчас всё объясню.

И он сам устроился на свободном стуле у стола рядом с мадам Ципирович. Та, нехотя, последовала примеру нежданного гостя. Ашот Ашотович тем временем извлек из нагрудного кармана удостоверение, очень похожее форматом на то, что четверть часа назад предъявляла Авдею Арина. И поднес его в развернутом виде поочередно к лицам обоих собеседников:
- Прошу любить и жаловать – полковник Айрумян, замначальника управления «К». Контрразведка. Центральный аппарат. Руководитель спецгруппы с особыми полномочиями. Работаю здесь под прикрытием ресторанного бизнеса. Возглавляю особо важную операцию по изобличению сети агентов и предателей Родины, завербованных иностранной разведкой. Как вы догадываетесь, деталей операции я вам раскрывать не вправе. Но, поверьте, сейчас нам очень нужна будет ваша помощь. Особенно в свете вашей только что состоявшейся кадровой договоренности.

- Так вы всё слышали? – возмущенно подняла брови Арина и криво усмехнулась.
- Естественно. И не только слышали, но и писали, и снимали всё, что имеет значение для хода операции. А оно имеет.
Авдей Петрович прокашлялся и глухо произнес:
- И в чем будет состоять конкретно моё содействие ходу операции?
- Вот это уже деловой разговор! – полковник Айрумян явно обрадовался вопросу. – Берите пример с коллеги, майор Ципирович!
- Уже взяла. В полный рост. Что от нас потребуется? Ставьте задачу, полковник.
- Хорошо. Ставлю. Итак, в операции, которой руководите вы, Арина Борисовна, есть два фигуранта, интересующие нас. Первый – один из ваших подследственных, работник губернского управления. Второй – один из членов вашей группы.
- Моей? Этого не может быть! Я за своих людей головой ручаюсь! – вспыхнула майор Ципирович.
- Ну-ну, не торопитесь расстаться с вашей прекрасной головкой! – по-отечески хохотнул Ашот Ашотович. – Она еще и вам, и нам, и всей нашей Родине очень пригодится.

Он взял в руки бутылку, бросил взгляд на этикетку:
- О, «Вербовка»! Очень в тему водка, у вас есть здоровое чувство юмора, Арина Борисовна! Предлагаю начислить по сто грамм и содвинуть рюмашки за сотрудничество между такими разными, но такими… дружественными органами тела нашей страны!

Присутствующие не возражали. Полковник Айрумян вынул из кармана пиджака третью рюмку, для себя, и недрогнувшей рукой четко разлил зелье в посуду каждого. Но не успели чокнутые рюмки достигнуть ртов честной компании, как дверь кабинета вновь без стука распахнулась и в помещение стремительно вошел еще один участник нашей истории – кругленький коротыш в бежевом плаще, очках и зеленой фетровой шляпе. Коротыш напоминал видом перекормленного и изрядно потасканного Колобка, которого шутники зачем-то поставили на человечьи ножки. Колобок смешно просеменил к столу и произнес тонким голоском:
- Товарищи офицеры, добрый вечер! Разрешите представиться – генерал-майор Бабаяров, Кирилл Лукич. Спецпредставитель Генеральной прокуратуры, руководитель межведомственной группы с особо расширенными полномочиями.

И он в свою очередь извлек служебное удостоверение, и тоже предъявил присутствующим.
- С этого момента, согласно распоряжению верховного, участники всех спецопераций на территории губернии, в которых вы задействованы, переходят в мое подчинение. Вопросы есть?
- Есть. Всего один! – по-пионерски подняла руку майор Ципирович. – А за вами там никто больше очередь не занимал?

Цветы магнолии, кусты азалии
Сады заполнили, пространство залили.
Тычинки, пестики. Жужжит пчела.
Гранаты, персики и мушмула.

За что мне нравятся гранат и мушмула?
В тени красавица, которой муж мулла.
Сама из Персии. Рекламой ЗОЖ -
Глаза и перси, и ланиты тож.

Кузнечик день кует за сумму трудодней
И соловей поет в усладу только ей.
А чувство огненно (прости, мулла!).
А я инкогнито, где мушмула.

Чтоб ей понравиться, подобно соловью,
Спою красавице, что, дескать, I love you!
И передам привет (рога) мулле,
Лишь допою куплет о мушмуле.

Жизнь в нашем городке протекает тихо, мирно, без спецэффектов и лишнего мордобоя. Народишко здесь незлобивый, в меру работящий и о законном отдыхе, гарантированном Конституцией, не забывает. Так, однажды, реализуя свое конституционное право на отдых в форме игры в домино, собралась в парке культуры компашка действительных членов и кандидатов в члены славного отряда пенсионеров «забить козла». Слово за слово и кто-то из кандидатов в члены вдруг возьми, да и брякни:
- Слышь, мужики! Вон, у соседей, и в Конопельске, и в Торчиловке, и даже в Колбасине есть свои олигархи. А у нас шо-то не видать. Хотя, а чем мы-то хуже? Кишка у нас тонка, что ли? Цельный город народу, и ни одного даже паршивенького олигарха произвесть не осилили, а? Это ж как понимать надо? Слабаки мы, что ли, супротив соседей?

Несмотря на дурацкую постановку вопроса, семена упали в благодатную почву. Чем-то они торкнули наших мужиков. И действительно, говорят мужики, там олигарх замок себе построил на берегу Черничного озера, с разводным мостом из хрусталя, как в сказке. А другой олигарх, чтоб утереть нос первому, яхту купил агромадную, которая, как встала поперек озера, так и озеро кончилось. Но не беда, он яхту в качестве моста через озеро приспособил – не пропадать же добру! А в третьем месте свой олигарх выкупил у воинской части шахту пусковой установки вместе со списанной баллистической ракетой и завел там парк аттракционов. Особой популярностью пользовался аттракцион «Кто быстрее отпилит ножовкой титановую дюзу». В качестве приза – право попилить еще и трубу из нержавейки, входящую в контур охлаждения боевой части жидким азотом. Так аттракционщики и пилят потихоньку ракету и оборудование шахты, а олигарх добытый цветной металл сбывает, чтобы окупить инвестиции.

В общем, крепко эта тема заела мужиков. И надо ж такому случиться, в разгар обсуждения столь животрепещущей проблемы к доминошникам подошел местный депутат Шпулькин. Он был прилежный депутат, регулярно обходил территорию избирательного участка, с народом общался, приглядывал за местной исполнительно властью, не безобразничает ли та в его депутатских угодьях. Да. И стал свидетелем, точнее, слушателем этого разговора. Ладно, раз народ такой важный вопрос поднимает, взял Шпулькин его на карандаш и вынес на сессию горсовета. В «Разном». И там семена тоже упали, куда надо. А дело в том, что наш городок издревле, как на Руси заведено, соперничает с соседями. Нипочем не хочет отставать, ежели кто хоть как-то вперед высунется. И тут вдруг такая тема! И порешили депутаты срочно организовать выдвижение своего собственного олигарха. Проголосовали единогласно «за» и, довольные собой, разошлись отдыхать, потому как время сессии на том и кончилось.

Просто сказка сказывается, да нескоро дело делается! Как именно обеспечить появление своего олигарха, депутаты придумать не успели – говорю же, кончилась сессия. И ответственный депутат Шпулькин, являясь автором патриотического вброса, сам стал искать пути решения задачи. Искал, значит, искал, и надумала его голова бедовая такую хрень. Наш олигарх должен быть не просто олигархом, а народным, демократическим олигархом! А кто у нас лучшие представители народа? Правильно, народные депутаты горсовета! Их и искать не надо, они уже есть, аж пятьдесят две головы. Это число и сыграло роковую роль всему предприятию. Ушлый Шпулькин заметил, что количество депутатов совпадает с числом полных недель года, если верить настенному календарю, висящему над рабочим столом. А значит… Значит, каждый депутат, по очереди, должен высоко нести переходящее знамя местного олигарха ровно одну неделю в году! Наивный Шпулькин предположил, что за неделю трудовой вахты ни один новоявленный олигарх не успеет наворотить дури настолько непоправимой, что она на корню дискредитировала бы богатую народно-олигархическую идею. Очередная сессия на ура утвердила проект Шпулькина! И даже постановила выделить на эксперимент муниципальный фонд развития – кругленькую сумму с многими нулями. Тут же, в перерыве сессии, провели лотерею – разыграли очередность дежурства городских депутатов на почетном посту народного олигарха. И Шпулькина провидение не обидело (есть, есть в мире высшая справедливость!) – автор идеи оказался первым в списке дежурных по местному олигархату.

Первый день демократичный Шпулькин посвятил сбору народных предложений: что бы такого замутить на выделенные деньги, чтоб соседним олигархам тошно стало? Из сорока девяти идей выбрал наиболее грандиозную. К нему пришел местный физик-изобретатель Бесноватых с макетом машинки, производящей торнадо, и увлек младо-олигарха потрясающим планом! На сумму денег фонда изобретатель закупает материалы и делает рабочую установку по генерированию торнадо. Да не простых, а с программируемой траекторией. Установка будет замаскирована под обычную силосную башню. А польза для городка будет в том, что торнадо можно запустить, например, по конопельским полям, и весь урожай конопли торнадо засосет и доставит к месту старта. В результате - горожанам прибыток, а конопельским лохам конфуз на всю губернию. А что? Стихийное явление, всё чин-чинарем, никто не виноват! Или, скажем, послать торнадо на олигархический хрустальный мост. Раз – и мост уже стоит у нас, в нашем городке! А? Во, перспективка! И горожане счастливы, и торчиловский олигарх больше нос свой так не задирает. Всем хорошо!

В общем, уломал физик нашего лирика. И на седьмой, последний день Шпулькинского дежурства, установка была готова и предъявлена заказчику для полевых испытаний. Испытания прошли в ближнем лесочке, на берегу залива, в обстановке полной секретности. Бесноватых и Шпулькин торжественно взялись за руки, подошли к установке и вместе нажали кнопку «Пуск». И Шпулькин тут же убедился в эффективности изобретения Бесноватых. Вокруг загудело, заискрило, завихрилось, закурилось дорожной пылью, а потом ка-ак жахнуло! В общем, торнадо засосал и нашего олигарха, и нашего изобретателя, и рванул через залив в направлении Швеции. Больше с тех пор никто их и не видел. Ни мужиков, ни торнадо, ни денег из фонда развития нашего городка.

Река машинная течет издалека,
Как будто где-то опрокинулась плотина.
Поток нарублен светофора гильотиной,
Как макаронина зубами едока.

И город каменный, открыв в оскале рот,
Глотает жадно полимеры, полумеры,
Химеры веры, фаворитов блогосферы,
Всё то, что гордо именуется «народ».

И без антракта пищевой бушует тракт.
А что ж на выходе из чрева организма?
Сказать помягче – пароксизмы урбанизма.
Сказать попроще – просто шлак.
И это факт.

И он заваливает Землю с головой,
Но Мирозданье – мировой ассенизатор,
Деактиватор, сепаратор и дозатор,
Зело известный хваткой деловой.

Всё переплавится в компот или компост.
Укос озимых не просядет ни на тонну.
И замени им Марадону на Мадонну,
Расположенье не изменится у звезд.

Запас плавучести у города велик.
Запас живучести у жителя пожиже -
В Перми, Тамбове ли, Урюпинске, Париже –
Кто от инфаркта, кто от гриппа, кто от грыжи...
Для лучшей участи я надеваю лыжи
И – за’ город, лесами, напрямик…

Приняв стакан, а по науке – допинг
(ведь как-никак – законный выходной!),
Я выхожу, друзья, на жесткий шопинг,
Мобилизован тещей и женой.
И значит, снова черная суббота,
Хоть на дворе давно капитализм.
Ну, а у нас, уж ежели работа,
Всегда аврал и даже травматизм.

Но если ты не го-о-пник,
Давай, давай на шо-о-пинг!

Пока МОИ шныряют по прилавкам,
Я, как челнок, с добычею сную.
И сознаю, что к допингу прибавка,
Была бы исключительно в струю!
… Стакан вошел, прошел и тихо вышел.
Девятый час, десятый магазин!
Ну, наконец, обрадовал Всевышний -
Идут ОНИ - с гирляндой мокасин.

Я им твержу, как по-о-пик:
- Кончайте этот шо-о-пинг!

Ну, а у них - ни признаков устатку:
- Крути баранку, времени - впритык!
- Куды «крути»? В лохматую «девятку»
Набили столько - «Хаммеру» б кирдык!
Моя лошадка старая буксует,
Ее борта не лезут в габарит,
Амортизатор не амортизует,
Кара-бюратор не кара-бюрит.

А им все это по-о-фиг:
- Давай, давай на шо-о-пинг!

И ведь любые бабы – и красотки,
И те, что лучше свечку бы задуть, -
У всех навроде зуда и чесотки –
Как магазин – убьются, но зайдуть!
В беде моя родимая отчизна,
И я об этом яростно трублю -
У ней на горле шшупальцы вещизма,
В глазах ее – по звонкому рублю.

Но вы не хмурьте ло-о-бик -
и вам пора на шо-о-пинг!
Приняв стакан, как до-о-пинг,
Давай, давай на шо-о-пинг!

Пообедал пиццею,
И летаю птицею.
Пицца, блин, противная.
Птица – реактивная.

Съел в закусочной хот-дог,
И на сердце холодок:
Подозреваю, этот дог
Уж неделю, как издох.

Пиццу с догами – взашей.
Взял на ужин беляшей.
Но сдержать не в силах вздоха –
Беляши с того же дога!

Отворяю, блин, кубышку,
Достаю пятак на пышку.
И в кишках бушует пышка,
Словно ядерная вспышка.

Взять бы супу, взять бы щей
С салом и сметаною!
Заведет на кладбище
Общественно питание!

Мне оно не по душе,
Хоть я и при сноровке.
Ох, скорее бы уже
Конец командировке!

Близок дом и организм
Ощущает оптимизм –
Возвращаться, говорят,
К обеду надо, в аккурат.

Бьется сердце, трепеща,
На знакомой тропочке,
В предвкушении борща,
Чеснока и стопочки!

Во дворе мой дог (не хот!),
У дверей мурлычет кот.
Вот жена. Жене привет
И подснежников букет!

Приглашай, зазноба, в дом –
На ногах стою с трудом!
Да к столу веди притом.
Остальное всё – потом…

Ежели кто думает, что наш городок - отсталая средневековая химера и досужий вымысел автора этих строк, тот сильно ошибается. Тут есть всё, чему положено быть в настоящем городе, даже представительные органы власти, не к ночи будь помянуты. И представлены представительные органы горсоветом и райсоветом.

В горсовете главенствовала Фёкла Каримовна, а в райсовете соответственно товарищ Чубчиков. И так уж они рьяно главенствовали, что живота своего не жалели положить за вверенный избирателями участок работы. Фёкла Каримовна отстаивала интересы горожан, а товарищ Чубчиков, естественно, радел за благополучие населения всего района. Как часто бывает, временами интересы двух субъектов муниципального права не совпадали и даже, страшно сказать, местами входили в конфликт друг с другом. И оба председателя постепенно стали один другого люто ненавидеть. Опять же, в интересах своих избирателей. И для пользы дела задумал товарищ Чубчиков извести дорогую Фёклу Каримовну. А как ее изведешь, когда она лицо выборное, защищенное депутатским иммунитетом? Но мы не зря указали выше, что товарищ Чубчиков был редкостный энтузиаст своего дела, и поэтому нашел-таки способ решить возникшую проблему.

Надобно отметить, что городок наш располагает к тихим умиротворяющим прогулкам, так как омываем водами морского залива. И Фёкла Каримовна любила по вечерам, после сессий горсовета, пройтись босиком по хрустящему песочку в полосе пенного прибоя. Отдохнуть типа от дневных трудов праведных. И вот однажды, погожим летним вечерком, идет, значит, наша председательша в пене прибоя и мечтает о благе горожан, строит в уме планы и прожекты, чего бы еще улучшить во вверенном ей городе. И вдруг вздымается море шалашом, раскрывается одесную и ошуйно, и вываливается на свет божий морской черт. Собственной персоной. Фёкла Каримовна его сразу узнала, потому что любила русские народные сказки и была в курсе. Черт казался велик и страшен. Его глаза полыхали зловещим алым огнем, освещая огромную алчную пасть и загребущие стальные лапы. В том, что они загребущие, Фёкла Каримовна тут же и убедилась на личном опыте. Морской черт в миг подлетел к жертве, сграбастал ее пышную тушку, отправил в пасть и ушел на дно. Только его и видели.

Свидетели, конечно, тут же доложили об инциденте старшему начальнику, коим на тот момент являлся товарищ Чубчиков. Он незаметно, под столом, удовлетворенно потер потные ладошки, а над столом сделал заметное державное лицо и распорядился немедленно начать спасательные работы. Два китобойных судна ринулись в погоню за морским чертом. Его траекторию движения выдавал пенный след на поверхности моря, оставленный спинным плавником. Китобои несколько раз метали гарпуны и стреляли из гарпунной пушки, но острая сталь наконечников лишь противно звякала и отскакивала от бронированных боков адского чудища. А товарищ Чубчиков глядел на всё это с берега и командовал операцией с помощью жестяного рупора:
- Левей заходи! Правее целься! Табань! Пускай двигатели враздрай!
В общем, старался, как мог, чтоб операция не завершилась успехом. Она и не завершилась.

А что же наша несчастная председательша? А Фёкла Каримовна быстро сориентировалась во чреве морского черта и сделала вывод, что не все потеряно. Дело в том, что в детстве, еще в советские времена, она занималась во дворце пионеров городка, в кружке юных техников. И с тех пор всегда носила с собой в дамской сумочке фонарик, отвертку и пассатижи – на всякий пожарный, как говорится. Так вот, включив фонарик, жертва морского дьявола обнаружила, что монстр не совсем чудище, а точнее, совсем не оно, а лишь искусно склепанная конструкция, машинка на батарейках. Видимо, конструкторы просчитались с концентрацией желудочного сока ужасного изделия, и Фёкла Каримовна переваривалась не быстро. За час пребывания во чреве черта у нее лишь выбелились волосы и превратилась она из жгучей брюнетки в платиновую блондинку, да слегка подтаял жирок на боках и омолодилась кожа, как от спа-процедур.

В общем, разобралась Фёкла Каримовна в конструкции дьявола, нашла нужный джойстик и взяла управление на себя. Когда воды морския разверзлись вновь и у городского причала всплыл ужасный монстр, жители городка кинулись врассыпную. Остался на пирсе лишь окаменевший от ужаса товарищ Чубчиков. С жестяным рупором в руке. А Фёкла Каримовна вышла из распахнувшейся пасти чудища триумфальным шагом и правой рукой влепила товарищу Чубчикову звонкую пощечину. Потому что в левой руке она держала акт приемки в эксплуатацию морского черта, найденный ею в закромах машинки и подписанный лично товарищем Чубчиковым.

Так находчивая председательша победила коварного соперника, следы которого затем совершенно потерялись в лесозаготовительных организациях Северного Урала. Фёклу Каримовну за сей подвиг во благо избирателей заметили и забрали в губернскую управу. Там эта постройневшая и похорошевшая платиновая блондинка и сейчас рулит Комитетом по самоспасению населения. Делится богатым личным опытом. И развивает захиревшие было кружки юных техников, а также дворцы пионеров.

Век живешь, а не знаешь точно,
Словно мелкий какой школяр:
Совесть – линия или точка?
Честность – вектор или скаляр?

Жизнь подкидывает примеры,
Но не очень они ясны:
Каковы же валентность веры
Или радиус кривизны?

Не узнать из ее тетрадок
Ни разгневанности вольтаж,
Ни порядочности порядок,
Ни озлобленности рН.

Всё так зыбко и неконкретно,
Лишь одно очевидно нам:
Благородство, увы, дискретно.
Непрерывны дурак и хам.

Однажды наш скромный городок прославился на весь мир. Ничто в тот тихий октябрьский вечер, как говорится, не предвещало. С мягким шорохом опадали с деревьев желтые листья, с грустным гагаканьем и курлыканьем тянулись на юг пернатые. В общем, осень как осень, ничего особенного. И вот, в самый разгар программы «Время», прямо сквозь густые стаи крылатой живности, заполонившей небо, нечто сверкнуло, громыхнуло и ухнуло. Причем, ухнуло прямо-таки в ближайшее к городку болото, подняв кучу жижи и тучу пара. Нашлись, конечно, безответственные парочки влюбленных, прогульщики программы «Время», которые, вместо усваивания державных новостей, по улицам шарохаются в обнимку да на закат пялятся, романтики. Они-то и сообщили местному полицмейстеру Тюлькину и внештатному собкору «Губернских ведомостей» Шпаргалкину об огненном следе в небе и болотном фиаско пришельца из космоса.

Тюлькин ту же организовал оцепление ямы на болоте со все еще клубящимся паром, послал депешу в губернский центр об уникальном явлении и все стали ждать комиссию из Академии наук, которая и должна была прояснить природу феномена. А Шпаргалкин настрочил заметку в «Ведомости», отстучал текст телеграфом и пошел к местной самогонщице бабе Глаше, жившей на окраине городка со стороны болотца, чтобы взять в долг поллитру. Под залог будущего гонорара за заметку.

Но баба Глаша в долг не дала. Более того, она даже дверь не открыла настырному собкору и говорила с ним через замочную скважину, чего раньше и в заводе не было. Это внештатной акуле пера показалось странным. И очень подозрительным. Шпаргалкин сделал вид, что ушел восвояси, а сам на цыпочках за угол и к окну Глашкиному – шасть! И затаился там, подглядывая в щелочку меж неплотных занавесок. Дальнейшее развитие событий мы даем слово в слово в изложении Шпаргалкина, взятом из его объяснительной записки полицмейстеру Тюлькину:

«Я подсмотрел через щелку, что на обеденном столе, перевернув и приспособив стаканы в качестве тубареток, сидят перед Глашкой два голеньких, фиолетово флюорисцирующих субъекта с ветвистыми оранжевыми рожками и носами-пятачками. Каждый ростом с котенка. Болтают в воздухе трехпалыми лапками и о чем-то живо чирикают с хозяйкой. Но тут один из них заметил меня в окне и пыхнул из глаз изумрудными лучами. В голове всё завращалось и я лишился чувств. Очнулся уже в избе бабы Глаши наутро, потому что за окном рассвело. Я лежал на полу, на спине, и не мог двинуть ни рукой, ни ногой, как парализованный. А на груди моей сидели вчерашние фиолетовые человечки и внимательно смотрели на меня большими, как у лемуров, глазами. В доме сильно и приятно пахло брагой. И тут в моей голове прозвучали слова одного из фиолетовых, причем, губ он не размыкал: «Привет, землянин! Ты нас не бойся. Мы тебе зла не сделаем и, вообще, скоро улетим обратно». Я говорю: «А вы кто?» «Мы, - отвечает второй более писклявым голоском, - Представители цивилизации Ась из звездной системы Вась. У нас на корабле случилась поломка, ремонтный блок отвалился от перегрузок и ветхости, мы ведь уже миллион ваших лет путешествуем по космосу. А мы с братом как раз в блоке этом были. Вот и свалились к вам на Землю. При ударе о болото нас выбросило из капсулы. Слава богу, баба Глаша нас подобрала, обогрела, накормила и приютила». Тут и сама Глафира входит в избу, приносит из сельпо корзину с сахаром и дрожжами. И сразу же новую брагу замешивает в большом молочном бидоне литров на тридцать. А человечкам этим по наперстку самогона подает. Те – хлоп! – и потребили. Я только облизнулся.

Первый человечек снова зазвучал в моей голове: «На нашей планете атмосфера состоит из густых паров этилового спирта, и нам очень повезло, что мы оказались у вас именно в доме доброй женщины Глафиры. В чистом земном воздухе мы бы не выжили, а тут нам хорошо!» Второй добавляет: «Мы твой мозг, уж извини, ночью просканировали до дна и всё поняли про вашу планету. К сожалению, вы находитесь на слишком низкой ступени развития и не готовы к полноценному контакту с цивилизацией Ась». Тут мне стало обидно за державу, в смысле, за нас всех, за землян, и я спрашиваю, отчего же, мол, мы такие отсталые? Рожей не вышли? «Нет, - отвечают, - рожи ваши мы еще кое-как перенести смогли бы. А вот низкий процент этанола в атмосфере для нас гибелен. Конечно, мы видим усилия землян в направлении постепенного увеличения содержания паров этилового спирта в атмосфере. Но такими темпами вам еще пару миллиончиков лет надо поработать. А там поглядим…»

В общем, к обеду за ними прилетела тарелка. Причем, как сказали фиолетовые, видели ее только мы с бабой Глашей, и то в честь наших заслуг в установлении первого контакта. Каким-то образом летающая тарелка прошла прямо через дымоход бабкиной избы. Забрала фиолетовых и так же, через печную трубу, усвистала в неизвестном мне направлении. А посему, учитывая то, что «Губернские ведомости» мою заметку так и не опубликовали и даже вшивого гонораришка за мой подвиг я не получил, а также принимая во внимание, что над повышением процента этанола в атмосфере Земли нам еще трудиться и трудиться, прошу содействия в назначении мне пособия по регулярному приобретению у бабки Глаши ее изделия в объеме 0,5 л ежесуточно. А то в долг она мне больше не дает».

Жили-были в нашем городке два человечка, два мужичка, Жора Зябликов и Сеня Калидоров. Чем-то они были даже похожи внешне, хотя друг друга не знали – как-то не свелось познакомиться. Достигли, что называется, средних лет, в разное время прошли водительские курсы, затем один одолжился у тестя, другой – сел на ипотеку, но оба купили по авто. Скромно так для начала, но достойно: Жора – белую «Опель Вектру», Сеня – синюю «Шкоду Фабиа». Не «Ладу Калина» какую-нибудь доморощенную, понимаешь. Да. И стали мал-помалу вливаться в бурный поток участников дорожного движения. Но оба, надо сказать, были трусоваты и по-новичковски робели промеж матерых волков автотрафика. А нравы водительские в нашем городке, признаем честно, оставляли желать. То тебя подрежут, то прижмут на дороге. То ли из озорства, то ли по глупости или недосмотру. Но новички в потоке машин, конечно, чувствовали себя неуютно.

И вот, испытав первый шок от выездов в город, Жорж придумал оригинальный ход: нацепить на железного коня пугающую надпись, чтобы, значит, другие водители, завидев его, не наглели и пропускали во избежание худших последствий. Он купил в губернском центре вызывающе броскую наклейку с крупным красным текстом: «Я псих. И справка есть!». В двух экземплярах. Одну налепил на передний бампер, другую – на заднее стекло. И, довольный, выехал со двора. Эффект превзошел ожидания! Прочие водители, завидев такого ухаря, инстинктивно били по тормозам и уступали путь вне зависимости от правила «помеха справа». Жорж быстро смекнул возникшие преимущества и стал чувствовать себя гораздо увереннее. А освоившись, стал и сам позволять себе оттирать да подрезать робких начинающих автолюбителей. До того дня, пока Сеня не последовал его примеру и однажды не вывел в люди свое авто с конкурирующим стикером «Сбежал из дурки. Не советую!» Тоже в двух экземплярах.

Увидев на перекрестке равнозначных дорог такого наглеца, Жорж жахнул по тормозам, ощутив обиду и возмущение: его ноу-хау нагло скоммуниздили, да еще и превзошли по угрожающему смыслу! Проехавший мимо него слева-направо Сеня победно глянул на лоха Жорку и даже ехидно подмигнул, выпустив облачко выхлопного газа. Это облачко показалось Жоржу особенно обидным и он крутанул баранку вправо, бросившись в погоню за наглецом. Что он хотел сделать, не понимал и сам. Но как-то отреагировать было просто необходимо. Для самоуважения, как минимум. Он сел на хвост Сенькиной «Шкоде» и стал с ненавистью прожигать взглядом затылок ее водителя, соображая, как бы его уязвить, поставить на место. Другие участники движения, видя столь затейливый тандем «Я псих. И справка есть!» + «Сбежал из дурки. Не советую!», просто останавливались там, где их заставало это жуткое видение. Многие даже крестились.

К очередному пересечению равнозначных дорог Семен и Жорка приблизились вровень. Сенька в правом, а Жорж в левом ряду. И решил Жорка после перекрестка резко обойти своего визави, чтобы хоть так щелкнуть по носу и обозначить превосходство. Что характерно, этот перекресток не имел светофора, то есть, относился к нерегулируемым. И значит, те, кто приближались слева, должны были пропускать тех, кто справа. В нашем случае Жорку с Сенькой. И вот, лишь только наши герои приблизились к пересечению дорог и собрались продолжить движение прямо, как вдруг… оба вдавили педали тормоза в пол, увидев возмутительную картину. Слева, наплевав на ПДД, поперек их движения внаглую катилась ярко-красная «Лада Калина» и не думала сбавлять скорость! За рулем нарушителя сидела белобрысая пигалица в огромных солнцезащитных очках и с идиотской улыбкой на лице. Но не это бросило конкурентов в оторопь: все бока и бамперы «Калины» были обклеены надписями: «Права куплены», «Правил не знаю», «Путаю педали», «Без тормозов». И они поняли, что с этой конкурировать бесполезно.

На ближайшей парковке оба остановились, пожали друг другу руки, познакомились, наконец, и договорились дружить семьями. И содрали прикольные стикеры со своих машин.

Жил да был в нашем городке духанщик Ахмет. Он держал на местном базарчике небольшую кафешку под названием «Духан». Всем, желающим пообщаться, рассказывал, что оставил южные горы из-за большой любви. Объектом его чувств оказалась одна наша поселянка по имени Стеша, которая как-то залетела… в смысле, прилетела в южные горы по месткомовской путевке нарзану попить. Ахмет бросил дом, родню, большой виноградник и стадо баранов в сорок голов и приехал в наш городок свататься к Стеше. А та, надо сказать, девка была, хоть и симпатичная, но с гонором. А может, потому и с гонором, что симпатичная. С завышенной самооценкой, как сейчас любят говорить. Привыкла над парнями верховодить, нервы им мотать. В общем, та еще цаца. Понял бы сразу Ахмет, с кем связывается, еще подумал бы, надо ли горы, виноград и баранов бросать ради этой. Но никого из нашего городка, кто ему на Стешку глаза бы открыл, он при принятии решения еще не знал, вот и попал по самое не балуй.

Посватался Ахмет чин-чинарем, со сватами и экипажем на резиновом ходу, тут ему в упрек ничего не поставишь. А девка эта и говорит, мол, мне надо подумать, жди ответа. Ладно. Неделю Ахмет ждет, другую. Уже месяц прошел. А Стешка ни гу-гу. Только усмехается при встрече да глазищами поводит (с этими у нее было – будь здоров!). Ни нет, ни да, ни тпру, ни ну. Мол, думаю еще, силу твоего чувства проверить хочу. Тогда Ахмет смекает, что дело пахнет керосином. То есть, процесс затягивается и пора всерьез обустраиваться. Жить-то на что-то надо! А домой возвращаться с пустыми руками ему гордость джигитская не позволяет. И пустил Ахмет припасенные к свадьбе авуары на то, чтобы поставить павильон на городском базарчике и завести духан. Там стал печь лаваш и пирожки с курагой, готовить плов, манты и всякие прочие чехохбили. Хорошо готовил, грех жаловаться. И народ к нему потянулся. Пошла коммерция в гору. Через полгода Ахмет уже и на домишко накопил. Снова Стешку пытает, мол, созрела ли уже? А та: «Еще чуток осталось. Дозреваю!» Ладно. Еще через полгода Ахмет на «Волгу» новую надуханил. Приезжает под окна зазнобы в белом авто, дудит в клаксон мелодию «Где же ты, моё Сулико?». Мол, определилась, наконец?

А дело в том, что к Степаниде один доцент из губернского Университета культуры всё клинья подбивал. Параллельно Ахмету. Стешка там заочно на библиотекаря училась, вот ее доцент и заприметил во время сессии. И родители Стешкины нос в ту сторону поворотили. Оченно им загорелось сменить провинциальное ПМЖ на губернско-столичную прописку. И дочь к тому подзуживать стали. Но вот закавыка: доцент перья-то распустил, а предложение все не делает. И Стеша в очередной раз перед Ахметом и развела свое «Ах, это такой ответственный шаг! Ах, я все еще не готова!» Страху ноль, думает Ахмет, я эту крепость осадой возьму. Дело принципа! И выписал из своего аула, с южных гор, двух братьев и сестру двоюродную с детьми. В помощь по развитию бизнеса, понятное дело.

Еще через полгода Стеша привезла из губернской столицы красивую зачетку с пятерками за очередную сессию и не менее красивую справку из женской консультации о трехмесячной беременности. А предложения руки и сердца от своего доцентишки – увы! И собрался тогда у них дома семейный совет, на котором для начала папаша Стешку за волосья оттаскал, а после стали они думу-думать, как горю помочь. Мамаша на картах судьбу дочери раскинула. И выпал Стешке пиковый валет. Ну, точь-в-точь личностью на Ахмета смахивает! На Ахмете и порешили счастье дочери строить. Но самое смешное, что Стеша оттеперя уж все глаза в окошко проглядела, а милый-то нейдет и нейдет за ее крайним ответом! Уж она и в ум не возьмет, что думать. А-ну, как тот успел остыть, пока она кочевряжилась? Да другу кралю себе сыскал? Вот где страх божий!

И наступила Стешка на горло своей девичьей гордости, и пошла сама на разведку. На базарчик городской, значит. Вроде как за полушалком новым мамане к 8 марта, ага. Ну, попутно и в духан заглянула, чего ж не зайти! А вокруг духана уже целая деловая деревня обустроилась. Магазинчик восточной мануфактуры, москательный салон, швейная мастерская да библиотека для детей «Сказки народов мира». Это Ахмет со своими братьями, сестрой да племянниками развернулись. Стеша аж ахнула, так ее эта картина поразила! А тут и Ахмет из пекарни духанской выходит, руки от муки отряхивает и хитро так щурится. Ждет ответа, улыбаясь в гуталиновые усы. В общем, на Пасху сыграли они-таки свадьбу. Добился своего Ахмет, черт нерусский!

Стеша наотрез отказалась родину покидать и от родителей уезжать к Ахмету в горы. Не беда! Молодые взяли землицы на окраине городка, отстроились там, как водится. И Ахметова родня рядком отстроилась, это уж у них так заведено, гуртом жить. Местные то место так и стали звать: «Наш аул». А муж ее, чтоб ностальгия сердце ему окончательно не выела, договорился на соседнем щебеночном карьере и рядом с участком насыпали агромадную гору отсева – мелких отходов щебеночного производства. Ахмет покрыл гору черноземом и дерном, насадил травы и саженцев всяких. А главное, провел на макушку холодильную установку и устроил там настоящий ледник. Вскоре эта гора стала напоминать ему очертаниями любимый Казбек. Ледничок летом подтаивал и с горы к дому потек ручей чистейшей ледниковой воды. Предприимчивый Ахмет стал воду из ручья бутилировать и продавать у себя в духане под маркой «Горный ручей». Нарасхват шла водица!

Пролетело несколько лет. Стеша родила сперва мальчика, а потом еще двух девочек и снова парня. И рулит теперь библиотекой «Сказки народов мира», и вполне счастлива. А Ахмет по вечерам садится во дворе на лавочку и увлажнившимися глазами долго смотрит на рукотворные горные склоны, на которых качают густыми ветвями лиственные и хвойные деревья, жужжат шмели над чабрецом и родиолой розовой, бродят несколько коз да овец, а в гранях ледника на вершине красиво преломляются лучи закатного солнца…

Мы промахнулись, взявши зимний
тогда, в семнадцатом году,
поскольку пиво было в летнем
саду!

До городка нашего английские ученые еще не добрались и подозреваю, даже не пытались. В силу его мелкости и непрезентабельности. Но влияние их тут все же заметно. Вот, к примеру, гулял как-то раз Антип Сивоконь в свой законный выходной по городскому бульвару и тормознул у газетного стенда. Он любознательный был, конюх Антип. Пока все заметки на стенде не изучит, с места не сойдет. И в разделе «Спрашивали? Нате!» вычитал, что английские ученые доказали удивительную вещь. Оказывается, в каждом из нас, хомо сапиенсов, живет до десяти процентов неандертальца! Уж не знаю, каким аршином или безменом они замеряли, но Антип как-то сходу в это поверил. Более того, мысленным взором окинул свою личность и понял: точно! Если от колен и выше он, в целом, еще похож на человека разумного, то ниже – чистый неандертал! Ибо нижние ноги Антипа покрывал толстый слой дикой, войлокообразной, рыжеватой шерсти. Он поэтому даже валенки зимой не носил, обходился всякими обносками да опорками. И кони его любили. Видно, чуяли в конюхе что-то близкое.

Пораженный вычитанным фактом, Антип весь обратный путь домой шел в глубокой задумчивости. Пытался осмыслить, как ему теперь распорядиться таким важным, научно обоснованным знанием. Как его, стал-быть, присобачить на пользу домашнему хозяйству. Но конструктивная идея всё на ум не шла. Зато Антип вдруг смекнул: «А что же Лушка, супружница моя? У нее-то чё от неандерталки? Не могут же английские ученые врать! Раз сказали «десять процентов», значит, не девять и не одиннадцать. Вынь да положь десять!» И стал напряженно представлять себе пышнотелую Лукерью во всевозможных ракурсах. Искать неандертальскую наследственность, значит. Но то, что он узрел в своих мысленных изысканиях, приличными словами выразить невозможно, как ни пыхти. Поэтому мы и браться не будем. А скажем лишь, что Антип решил при ближайшей возможности учинить Лушке личный досмотр с пристрастием на предмет ее неандертальского содержимого.

Ближайшая возможность случилась, как водится, опосля вечери, как стемнело и дети спать расползлись по лавкам. Антип сыпанул коням овса в ночные ясли и, в предвкушении открытий чудных, стал подогревать свой просвещенья дух. Залез на печь, значит, и стал дожидаться, когда Лушка закончит постирушку и о муже вспомнит. Да, и еще серников взял на печь с полпачки – чтоб в темноте не наощупь по телу мацать, а наверняка всё разглядеть. С огоньком, то есть. Но, когда дело дошло до дела, Лушка исследовательский порыв мужа не оценила. К другому была привычна, отсталая баба! Он ей, мол, повернись таким ракурсом, да потом эдаким боком, да еще вот так встань, а потом эдак. Да еще спичками чиркает, да сует их куды ни попадя – того и гляди, подпалит деликатные места. Надоело жёнке такое головотяпство и вероломство. Подумала, что Антип издеваться вздумал, вместо того, чтоб переходить к стандартным процедурам. И – раз ему в лоб с левой. Антип и вырубился на всю ночь.

Хорошо поспала Лукерья до утренней дойки, спокойно. Никто не мешал. А Антип, как проспался да поостыл в своих устремлениях, сделал поутру такой вывод: главная неандертальственность у Лушки – ее хук с левой. Ни у одной из Антиповых знакомых бабешек такого не было. Но тут уж Антип заподозрил английских ученых во вранье. Лушкин хук тянул не на десять, а на все пятьдесят процентов! Надо будет написать им в парламент опровержение и протест, подумал Антип. Дурят людей эти английские ученые!

…. Пограничным называется психическое состояние человека, в котором он находится между жизнью и смертью и не в силах отличить бреда от яви...

В состоянье пограничном
Я лежу в гробу фабричном,
В оформлении приличном –
Тапки, розочки, глазет.
Рядом поп читает святцы.
В общем, не к чему придраться!
Только тут, признаюсь, братцы,
Захотелось мне… в клозет.

А вокруг – сыночки, дочки
Вяло комкают платочки.
Я ж попу, дойдя до точки,
Прошептал: «Святой отец,
Опасаюсь – наваляю!
Отвлеки их, умоляю,
Я ж до ветру похиляю
И назад, не то – капец!»

Поп Терентий, наш поместный,
Прекратил бубнёж небесный,
Да попятился, болезный,
Да запнулся за амвон,
С криком «Братья и сестрицы!
А не чудо ли творится?»
Захотел перекреститься,
Только - брык - и духом вон.

Я ввиду такой картины,
Не сменив на лике мины,
Под шумок – из домовины
Да за угол во всю прыть.
А Терентия, дружище,
Затолкали в домовище -
Пролетариям кладби’ща
Все равно, кого зарыть…

В нашем приморском городке и своей рыбы хватает, слава богу, и залетная нет-нет да и появится. Я имею в виду прилавки местного рынка и холодильники горожан. Дора Ивановна Штрюкова любила свежую рыбку и хорошо в ней разбиралась, поскольку муж ее, Осип Тимурович, был заядлым рыбаком. И добычливым, к тому же. Знал правильные места и способы ловли и никогда не возвращался с рыбалки с пустыми руками. Ну, а жене, ясное дело, доставалась почетная обязанность обработки и переработки даров моря или окрестных озер. Через руки Доры Ивановны за двадцать пять лет совместной жизни с Осипом прошло, наверное, тонн сто рыбной плоти всевозможных сортов – от вульгарных карасей или язей до элитных экземпляров морской форели и балтийского лосося. Транзитом через лещей и судаков со щуками. Я уж не говорю про всевозможных окуней, плотву да красноперку. Поэтому в практической анатомии обитателей пресных и слабосоленых водоемов Дора разбиралась в совершенстве. Но однажды произошел случай, поставивший Дору Ивановну в тупик.

К семейству Штрюковых заехал в гости Осипов друг детства Жорка Журов. Проездом из Норвегии после законного трудового отпуска, который Жорж с компанией провел на рыбалке в скандинавских фьордах. Уж не знаю, как, но протырил Жорка через таможню свежемороженой сайды и трески, пойманных своими руками. Немного, килограмм пятьдесят, в пяти ящиках-термосах, укутанных тряпьем и заваленных всякой походной всячиной типа палаток, надувной лодки, спальных мешков и пропотевших штормовок. Ну, и отвалил Жорка другу пару-тройку зачетных хвостов – в качестве сувенира из дальних стран. Да. И всё бы хорошо, но Дора Ивановна после отъезда гостя занялась обработкой рыбы и обнаружила в ее кишечнике незнакомую флору. А может, фауну, что еще страшнее. Какие-то белесые палочки-колбочки, окружающие отдельные внутренние органы. Естественно, бдительная хозяйка дома объявила «Стоп!» дальнейшему процессу переработки и командировала Осипа Тимуровича с образцами тканей несчастных рыб в местную СЭС (санэпидстанцию). Для произведения анализов и экспертизы. Образцов набралось на полулитровую банку из-под кабачковой икры.

Городская СЭС примыкала отдельным флигелем к районной больничке, соединяясь с последней коридором-галереей во втором этаже. А так как к моменту описываемых событий главный вход в СЭС находился в хроническом многолетнем ремонте, народ проникал на станцию транзитом через больницу и галерею. Пошел туда и Осип, натянув на тапки полиэтиленовые хлипкие бахилы и держа под мышкой банку с образцами рыб. Войдя в больничные коридоры, Осип почувствовал тоску в душе и нытье в области десен. Так организм отреагировал на душный воздух и специфические запахи жизнедеятельности пациентов, усиленные тягостными ароматами бюджетных лекарств. И лишь в переходной галерее его слегка отпустило – тут были открыты форточки окон и воздух хотя бы отдаленно напоминал, что за пределами этого богоугодного заведения есть живая природа, свежесть мокрой травы, ароматы леса, звуки ветра и птиц… У окна Осип заметил двух сухоньких старушек в застиранных синеватых больничных халатах. Они стояли, опершись о подоконник, и смотрели через стекло в больничный двор. Осип, проходя мимо, мельком глянул туда же. Во дворе громоздились больничные машины, какие-то крупногабаритные детали полувыброшенных медицинских аппаратов, мусорные контейнеры вдали. А в центре, случайным оазисом в пустыне, – небольшой, чисто символический скверик: старое бетонное корыто недействующего фонтана, воздвигнутого лет сто назад, да две убогие пустые скамейки по бокам под тощими кустами сирени.
- Ах, как здесь хорошо! – говорила бабуля справа восторженным голоском.
- Да-да, - отзывалась эхом левая, - такой свежий воздух!
- И зелень за окном, смотрите!
- Да-да, столько зелени! – вторила левая правой.
Осип еще раз глянул во двор. Кроме тощей сирени, другой зелени двор не содержал. И Осипу стало от этого особенно грустно, почти тоскливо. От чужого малобюджетного, нищенского счастья…

Но в санэпидстанции Осипу дали от ворот поворот, мол, СЭС не работает с продовольственными товарами от населения. С ними надо на пункт санитарного контроля при местном рынке. Ладно, делать нечего. Осип снова прошел через соединительную галерею мимо коридорных старушек, всё еще радостно гуляющих на свежем воздухе под форточкой окна. «Как мало человеку нужно для счастья, если разобраться!» - подумал он и вышел на улицу. Еще минут пять Осип пребывал в философическом углублении мыслей, шагая к остановке автобуса, пока его не окликнула насмешливо какая-то женщина:
- Мужчина, вы бы сняли бахилы-то! Больница уже давно кончилась!
- Ой, спасибо! – сконфузился Осип и стянул с тапок разлохмаченные голубые мешочки.

На городском рынке было многолюдно, шумно, в воздухе витало электричество торгового оживления. Одни надеялись продать, другие намеревались отовариться. И каждый в уме прикидывал выгоду своих вариантов торговли. Помещение пункта санитарного контроля Осип нашел в дальнем торце здания рынка. За дверью, обитой утепляющим дерматином еще прошлого века, его встретили три женщины бальзаковских лет, сидевшие каждая за своим канцелярским столом. Все были с явными излишками живого веса, круглыми лицами и лоснящимися щечками. С очками на носах и одинаковыми, видимо, форменными, башенками волос на макушках. «Родственницы они все, что ли?» - непроизвольно подумал Осип и подошел к первой по ходу работнице поста.
- Здравствуйте! Хочу попросить вас сделать анализ моей рыбы. Жена сомневается, не гельминты ли в ней? – и протянул свою банку.
Дама взяла тару, недружелюбно зыркнула на посетителя:
- А что за рыба, откуда?
- Свежая сайда, друг сам поймал в Норвегии, во фьорде. Сайду и треску. Сразу заморозил и нам привез вчера немного в подарок… вот.
- И что вам не нравится в этой сайде? – саркастически усмехнулась дама, вытряхивая содержимое банки в эмалированный железный лоток, стоящий перед нею на столе.
- Так это… Жена там разглядела какие-то палочки или колбочки, черт их знает… Гляньте, короче, так или нет? Если надо за анализ заплатить – скажите, сколько…

Дама взяла со стола лупу в оправе и на ремешке, типа тех, что используют часовщики, водрузила на глаз, взяла скальпель и склонилась над объектом исследования. Поковырявшись в рыбной плоти, откинулась на стуле, сняла лупу, отложила скальпель, задумчиво подвигала лысыми бровями.
- И что там? – шепотом спросил Осип, ожидая страшного диагноза.
- Придете завтра после обеда, результаты анализа уже будут готовы, - буркнула дама, не глядя на просителя.
- А… сколько?
- До свидания, молодой человек! – повысила голос строгая санитарша.
Осип Тимурович пулей выскочил из кабинета. На рефлексе. Он побаивался официальных дам, старался не вступать с ними в пререкания, будучи научен печальным опытом юношеских попыток качнуть пару раз свои права и получив болезненный отпор.

Назавтра Осип явился к назначенному времени, санитарный пункт как раз открылся после обеденного перерыва. В коридоре санитарщиков витал до боли знакомый запах свежежареной сайды. Еще не дойдя до двери кабинета, Осип уже понял, что его образцы успешно прошли экспертизу санитарного пункта и признаны вполне съедобными. Но все же вошел в уже знакомую комнату:
- Здрасьте! – сказа он вежливо, сняв кепку. – И как результаты анализов моей рыбы?
Его дама взглянула на него уже намного приветливее, чем вчера, вытерла масляные губы бумажной салфеткой и выбросила ее в мусорное ведро рядом со столом.
- Ну, что сказать… Объем, конечно, маловат для полноценного анализа. А вы говорили, там друг еще и треску вам привез?
- Да, немного есть…
- Вот-вот. Вы еще и трески нам баночку принесите сегодня – и тогда завтра мы вам дадим полное заключение о качестве продукта!
- А сколько платить?
- О цене потом договоримся. Вы, главное, несите, не задерживайте!

«А вот фиг вам! - сказал себе под нос Осип, выйдя из здания рынка на улицу. – Перебьетесь!»

(Святочная история)

А Генка Пыжиков привез в наш городок паука. Из Польши. Хотя ездил туда за дамским бельишком для своего ипэшного магазина «Чаровница». У него в Польше школьный дружок есть, Моня Зеергудов, так у него там пыхтит целый цех по пошиву фирменных французских бюстгальтеров и ажурных итальянских трусиков, которые наши барышни и матроны страсть как уважают. Да и грех не уважать, когда сшиты вещи искусно (там у Мони тридцать китаянок строчат, как Анки-пулеметчицы, денно и нощно), а цена в рознице выходит втрое ниже, чем за аналогичный товар в питерских бутиках. Хотя, я, собственно, не о бельишке. О пауке. И приглядел там Генка заодно потешную вещицу – муляж большого мохнатого паука, диаметром, пожалуй, около метра. Рыже-коричневого, отвратительного на вид, выполненного в предельно натуралистической манере. Не удивлюсь, если тоже китайцами. В общем, не паук, а настоящий монстр из фильма ужасов. Хичкок нервно курит в стороне у детского грибочка. Да. И паук этот предназначался для того, чтоб надевать на небольшую собаку или большого кота, и пугать, значит, до полусмерти (или как пойдет) кого ни попадя. А у Генки как раз такой котяра, под семь кило живого весу, и был в наличии. Звали его Шурындой. Ну, то есть, котенком-то он значился как Шурик. Но Шурик быстро прошел эволюционные стадии Шурика – Шурки – Шурави - Шурунделло. А уж когда вымахал к третьему году своей творческой биографии в эдакое громило толстомордое, иначе, как Шурындой, его и представить стало невозможно.

Генка в преддверии Нового года решил немного встряхнуть рутинную городскую атмосферу подготовки к празднику. Добавить огонька и перчика, так сказать. Для поднятия тонуса городского населения. Целую неделю он тренировал Шурынду не бояться паука, приучал его с помощью сосисок и рыбы по фамилии «минтай свежемороженый» к ношению нового наряда. Вырабатывал в Шурынде условный рефлекс: надел паука – получи угощение. И вскоре кот уже с радостью подставлял спину под монтаж этого монстра.

Премьера спектакля состоялась двадцатого декабря во дворе дома номер 13 по улице Ударников, где и проживали Генка с Шурындой в мансардной квартире на пятом этаже дома еще дореволюционной постройки. Генка обычно выпускал кота погулять через окно «велюкс», открываемое прямо в крыше. Дальше Шурында по крышам и чердакам уходил, куда ему заблагорассудится. По прилегающим липам и тополям спускался с крыш на грешную землю, а после гулек тем же путем возвращался обратно на базу.

На этот раз котяра, облаченный пауком, перебрался известными только ему ходами в крону древней липы и притаился там в ожидании своей пассии – соседской кошки Симы. У той как раз был период романтической активности и Шурында это чувствовал, как никто другой. Как только Симочка вышла на волю и прогнусавила своё призывное «муяу!», наш мачо сиганул с липы и профессионально покрыл подругу к большому удовольствию последней. А во дворе в это время, как обычно, гуляли с малышней бабки и мамки, а дворник Парамон лениво разгонял метлой последствия ночного снегопада по закоулкам подведомственной территории. В общем, свидетелей ЧП оказалось предостаточно. Бабки, мамки, дедки и детки, ясное дело, заорали в голос, узрев страшилу-паука, насилующего мирную кошку, и кинулись врассыпную от места стыковки. Сима с минуту поорала благим матом под кавалером, а затем опрометью отскочила в ближайшее подвальное окно переживать последствия романтического свидания. Да так шустро отскочила, что этого за страшным пауком никто во дворе и не заметил. И у публики сложилась полная иллюзия, что паук-монстр просто-напросто изнасиловал и затем сожрал несчастную животную. А дворник Парамон, главное, не растерялся, и быстро заснял происшествие на подконтрольном участке на мобильный телефон. И тут же кинул видео в свой Инстаграм, типа, вон оно, как у нас бывает!

Видео тут же посмотрели полтора миллиона сетевых ротозеев и уже через два часа на местном телевидении по этому поводу давал комментарий доцент местного агротехникума Феофан Сухопятов. Он сообщил почтенной публике, что сей паук прозывается Psalmopoeus irminia и относится к классу пауков-птицеедов. И сделал предположение, что пару лет назад маленького паучка завез к нам из Южной Америки какой-то безответственный турист, и что паучишка на наших родных харчах за два года вымахал в чудище, с которым хозяин просто не смог справиться. И что паук вырвался на волю и теперь можно ожидать от него любых непредсказуемых поступков. В общем, навел Сухопятов такого шороху в умах телезрителей, что начальник местной полиции полковник Зубилов тут же дал команду нашему участковому Тубареткину поймать, а лучше, извести монстра на месте при попытке к бегству - для предотвращения паники среди горожан.

Участковый Тубареткин сказал «Есть!» и немедленно выдвинулся на охоту, судорожно сжимая в кармане табельный пистолет «Макарова» с боевыми патронами. К тому моменту Шурында уже хорошо отдохнул на крышах ближайших домов после первого подвига и снова незаметно перебрался на липу в ожидании нового повода отличиться. И он вскоре представился. Выглядел повод как еще одна Шурындина пассия – кошка-альбиноска по имени Флёра, вышедшая на променад из ближайшего подъезда. Но, как только Шурында сиганул с дерева, бдительный участковый выхватил пистолет и, не дав пауку надругаться над новой жертвой, выстрелил ему в голову. И не промахнулся. Пуля пробила голову монстра навылет, войдя в левый и выйдя через правый висок. Флёра, видя такой поворот дел, дала стрекача в ближайший подвал, а оглушенный выстрелом Шурында распластался под пауком на панели, что произвело на свидетелей охоты впечатление, будто гадкое насекомое и вправду отбросило копыта. Тубареткин выждал минуту и затем, с «Макаровым» в вытянутой руке, стал осторожно приближаться к поверженному противнику, дабы удостовериться в его смерти и запечатлеться на видео, снимаемых многочисленными зеваками, в позе удачливого охотника, поставив ногу на голову трофея. Однако, дальше события развивались по иному сценарию.

Когда до паука оставалась всего пара шагов, тот вдруг пришел в себя, встрепенулся и с утробным рыком бросился на обидчика. Тубареткин от неожиданности шарахнулся назад, споткнулся и завалился на спину, успев судорожно нажать на спусковой крючок пистолета. Благодаря чему был насмерть сражен голубь мира, неосторожно пролетавший в это время над нашим двором. Тушка птицы грохнулась точнехонько между Шурындой и участковым. Кот, к тому времени изрядно оголодавший, мигом переключился на новую цель, схватил трофей в зубы и дал деру со двора.

По улицам города бежал ужасный паук-птицеед с тушкой голубя в зубах, оставляющей кровавые капли на заснеженных тротуарах. В голове паука свистел ветер. Точнее, в сквозном пулевом отверстии, оставленном метким Тубареткиным. Траекторию перемещений чудища отмечали кваканья сирен скорой помощи, которая подбирала тела впечатлительных барышень, штабелями теряющих сознание от созерцания такой кошмарной картины. Феерический выход Шурынды в люди тут же попал на многочисленные видео и заполнил пространство Интернета.

Уже через полчаса информация о данном непотребстве лежала на столе губернатора Шляфина. Тот страшно разгневался и затопал ногами, приняв новость за коварный диверсионный акт соседа-завистника, решившего перед новым годом подмочить репутацию хозяину региона. И послал в наш городок три «камаза» национальной гвардии. Чтобы обеспечить быстрое и окончательное решение проблемы. Короче, дал приказ монстра изловить и извести на корню. А шкуру привезти ему в доказательство выполненного приказа. В общем, как пел наше всё Владимир Семенович, «зверя надо истребить, наконец!». Правда, отдать «принцессу под венец» губернатор не обещал. Туго в нашей губернии нонче с принцессами.

Вторя губернатору, местный полицмейстер полковник Зубилов объявил населению, что за добычу страшного зверя премирует героя миллионом рублей из фонда чрезвычайных ситуаций. И понеслась! А виновник всего этого шухера, Генка Пыжиков, с большим удовлетворением посмотрел в вечерних теленовостях сюжеты про подвиги Шурынды и выдал ему бонусную пайку минтая:
- Молодец, котейка! Наша затея удалась – настроение масс к новому году неуклонно движется к своему историческому максимуму!
Шурында же, видимо, почувствовал вкус к лицедейству, вошел, так сказать, в роль. И был готов к новым подвигам. Которые не заставили себя ждать. Потому что Генка сообразил, что, по всем канонам бизнеса, поднятый народный ажиотаж можно обратить на пользу коммерции. И придумал хитрый маркетинговый ход. На следующий день он укрепил на спине паука белоснежный «французский» бюстгальтер самого грандиозного размера из имевшихся в магазине, а на тыльную сторону чудища натянул белые кружевные «итальянские» трусики. Правда, лифчик пришлось напялить кошелками наружу, но так получилось еще забористей. И, как только достаточно рассвело, выпустил Шурынду в город.

Эффект превзошел самые смелые ожидания! Променад паука-птицееда по улицам тут же попал в Сеть, поскольку его уже ждали многочисленные охотники до нездоровых сенсаций. А наличие на пауке предметов женского туалета было однозначно истолковано как то, что страшный монстр употребил какую-то несчастную женщину так же, как поступил намедни с кошкой Симой, а затем ее сожрал. Из чего последовал вывод доцента Сухопятова, что это не паук-птицеед, а паук-людоед, да к тому же маньяк-извращенец! Прибывшая в город национальная гвардия надела бронежилеты, опустила забрала шлемов, прикрылась плексигласовыми щитами, развернулась в цепь, специальный батюшка для гарантии успеха окропил служивых святой водой и цепь пошла в атаку. Впереди двигался бронетранспортер с водометом и крупнокалиберным пулеметом наизготовку. Паука гвардейцы настигли на главной площади городка, площади имени Памяти Первого Интернационала.

При виде облавы Шурында, не будь дурак, сиганул по фасаду горадминистрации на крышу, а затем уютно умостился на стеклянной галерее, соединявшей администрацию по воздуху с ближайшим торговым центром. И стал оттуда с большим интересом наблюдать за дальнейшим развитием событий. Командир гвардейцев взял монстра-извращенца в перекрестье прицела и собственноручно нажал на гашетку водомета. Попал он хорошо. С галереи посыпались разбитые мощной струей стекла и товары покупателей, по неосторожности не успевших ретироваться из зоны поражения. Шурында же возмущенно рявкнул и перескочил в самое безопасное место – на боевую рубку бронетранспортера. В мертвую зону обстрела. Гвардейцы ахнули, бросили щиты и зааплодировали находчивому врагу. А возглавляющий их капитан Куропаткин даже отдал пауку офицерскую честь. Правильный был капитан. Хотя и гвардеец. Ну, бывает…

А что же происходило не периферии описываемых событий? А в городке случилось то, на что и рассчитывал коварный Генка Пыжиков. Крупные изображения товаров из его гламурного магазина, напяленные на паука и показанные в прямой трансляции по трем каналам местного и губернского телевиденья, подняли небывалый ажиотаж среди женской половины горожан! И среди их мужей, озадаченных темой предновогодних презентов для дражайших половин. К прилавкам «Чаровницы» хлынули толпы покупателей и в течение часа смели все имеющиеся товары. Шурында же не стал долго испытывать судьбу, быстро перебрался на крышу ближайшего дома и верхами скрылся с глаз погони. Открывать по монстру стрельбу из огнестрельного оружия гвардейцы поостереглись – город все же, не полигон. Но, чтоб два раза не ездить, шарахнули по толпе зевак из водомета – типа, рассеяли несанкционированный митинг. С чем и убыли восвояси под хоровую песню «Шёл отряд по берегу!», довольные произведенным впечатлением.

А Генка, накормив дома Шурынду любимым минтаем, снял с него женское бельишко и отработавший своё муляж и снес шкуру паука в полицию. Там ее с радостью приняли, выплатили удачливому «охотнику» обещанный миллион премиальных и отрапортовали губернатору Шляфину о закрытии скандального дела. В связи с чем получили от него премию, втрое перекрывшую расходы на бонус Генке Пыжикову. Так что, никто не остался в накладе. А Генка на вырученные деньги снял еще одну торговую площадку, назвал ее магазином «Очи черные» и поехал в Гданьск к Моне Зеергудову за очередной порцией товара. Заодно решил прикупить там еще один гаджет – муляж паучихи-каракурта. Раза в два больший по размеру, чем паук-птицеед. А что? Вещь полезная. В хозяйстве сгодится…

Семи прядей во лбу,
Без царя в голове, но с тираном в сердце,
Нарядив голытьбу
В камуфляж, патронташ да свиные берцы,
Рогоносец-народ
Снова предан изменчивым чувством меры.
Озорующий сброд,
Не конвертируемый в Робеспьеры.

Из нашего городка, как и из большинства приличных точек планеты, в ночном небе при отсутствии облаков бывают видны звезды и иные небесные тела. А если звезды зажигают, значит, согласно поэту Маяковскому, есть чудаки, кому это позарез нужно. Например, влюбленным, путешественникам или любителям астрономии. Митя Перемётов относился к последним – он очень любил астрономию. По его просьбе, родители даже подарили мальчику на день рождения школьный телескоп с восьмидесятикратным увеличением. Кроме школы, уроков, занятий плаванием и упражнений с телескопом, Митя почти всё остальное время проводил на астрономических Интернет-сайтах, где можно увидеть снимки, транслируемые космическими зондами, отправленными с Земли к далеким объектам Солнечной системы.

И вот, однажды NASA выложил в Сеть первые кадры от американского зонда InVade – цветную панораму Марса. Причем, движением компьютерной мышки панораму можно было прокрутить влево, вправо, поднять или опустить угол обзора. Митю эта панорама привела в священный трепет. Создала иллюзию личного присутствия на далекой планете! У Мити даже в горле запершило, когда он открыл сайт и увидел марсианский пейзаж. Словно вдохнул реального марсианского воздуха, перенасыщенного углекислым газом и взвесью сухой промороженной пыли. Потом, правда, ничего, - прокашлялся, продышался, попривык - отпустило. На картинке присутствовал лишь пустынный пейзаж, лишенный растительности, заполненный плоскими черепичными камнями и выходами невысоких скал, пересыпанными красноватым песком. Глазу не за что зацепиться. У нас, в округе городка, есть пара песчаных карьеров, где таких видов можно пачками нашлепать! И все же, Митя скопировал панораму к себе на компьютер, в свой архив наиболее понравившихся космических изображений. Он, вообще, был мальчик системного мышления, любил во всем порядок и логическую взаимосвязь, хотя лет ему только-только перевалило на второй десяток, как сказал папа.

Где-то через неделю, листая новости в Сети, Митя снова наткнулся на знакомую панораму от InVade. Тот же красновато-бежевый песок с выходами камней. Дата, время съемки в нижнем правом углу кадра. Короче, ничего особенного. Зонд этот, как сообщалось, был неподвижным, его задача сводилась к фотографированию пейзажей и бурению марсианского грунта с измерениями характеристик подстилающих пород. Так что, особых новостей от очередных снимков ожидать можно было только в смысле изменений в погоде и степени освещенности поверхности Марса солнцем. Но что-то Митю зацепило в выставленных снимках. Какое-то несоответствие ранее виденной картинке. Он открыл заархивированную панораму, сравнил даты. Время прежней и нынешней съемок отличалось тремя земными сутками с небольшим хвостиком. Зонд оставался неподвижным. Точка съемки не изменилась. Общие контуры предметов и деталей пейзажа находились на прежних местах. Все? А вот и не все!

Митя заметил в центре последнего кадра некоторые изменения в расположении пяти характерных камней. И тогда он сделал просто: скопировал последнюю панораму, затем распечатал на принтере виды из обеих панорам с идентичным азимутом съемки. И наложил оба листа друг на друга. И поместил их на примитивный световой столик – на стекло, вынутое из серванта, положенное на спинки двух стульев и подсвеченное снизу сильной настольной лампой. И увидел странную вещь: два камня на переднем плане как бы раздвинулись в стороны, еще два камня на среднем плане сделали то же самое, а пятый, дальний камень – плоский булыган с залихватским вихром на передней кромке – явно переместился вперед, ближе к точке съемки. «Как это? - не понял Митя. – Может, ошибка?» Он много раз рассматривал, сопоставлял, складывал и рассоединял снимки. Нет, ошибки не было. Пятерка камней вела себя просто разнуздано – ползала по песчаной пустыне, как хотела!

Дальше начиналось самое трудное – надо было как-то объяснить установленный факт. Мы же отметили выше, что Митя отличался системным логическим мышлением. И поэтому набросился на истолкование своего открытия с яростной энергией молодого естествоиспытателя. А надобно заметить дополнительно, что тут наш юный герой сделал ошибку, столь характерную для начинающих исследователей: открыв нечто необычное, он решил во что бы то ни стало самому докопаться до истины. Не посвящая никого из более опытных и сведущих товарищей в свои изыскания. Ни папу, ни маму, ни деда (доктора химических наук, на секундочку), ни старшего брата - восьмиклассника Петьку, ни любимого учителя физика Марка Семеновича Каца.

Еще через два дня Митя снова залез на сайт NASA и открыл панораму с InVade. Дата съемки была свежая. А сопоставление кадров привело Митю в абсолютный восторг! «Великолепная пятерка» (так назвал Митя гуляющие камни) не остановилась на достигнутом – центральный камень продвинулся к объективу камеры еще ближе и стал уже вровень с двумя передними своими коллегами. Теперь на его поверхности стали видны даже мельчайшие детали рельефа: крупнозернистая фактура скола и острая передняя кромка, коком завернутая наверх и влево. Кроме того, на «шкуре» камня проявились небольшие более темные бурые пятна. Поэтому Митя назвал его «Чубарый».

Кроме «великолепной пятерки», остальные ориентиры на местности оставались строго на своих прежних местах. И наш исследователь, по юности лет не верящий в чудеса и метафизику, стал рассматривать два варианта физических причин наблюдаемого явления. Первый: поверхность Марса у зонда InVade подвержена каким-то активным геологическим процессам, которые выборочно толкают камни в ту или иную стороны. Но что это за процессы? Второй: программисты NASA затеяли какой-то странный розыгрыш мировой общественности и перед публикацией «подшаманили» изображение марсианской панорамы, сместив положение некоторых камней. Но для чего?

На ум Мите, конечно, пришла и еще одна, более фантастическая версия: что камни эти – не совсем камни. А может, и совсем не камни! И что они самостоятельно перемещаются по поверхности планеты, руководствуясь какими-то собственными целями. А значит… они являются мыслящими, живыми существами! Митя любил научную фантастику, но не до степени смешения с реальностью. Поэтому данную версию отмел со всей решительностью и негодованием как несерьезную.

И тут, среди ночи, во сне Мите вдруг пришло тревожное осознание. Если темпы приближения «Чубарого» к объективу видеокамеры сохранятся прежними, то через пару-тройку дней он просто-напросто наедет на основание зонда! И что тогда? А если еще и его товарищи по «великолепной пятерке» подмогнут плечом? Да они же запросто опрокинут наш зонд с потрохами! Митя даже проснулся весь в поту от волнения. «Надо срочно сообщить эту новость в NASA!» - подумал мальчик. И на цыпочках прошел мимо кровати старшего брата к секретеру, где лежал ноутбук. Открыв сайт NASA, Митька нашел окошко для сообщений от посетителей и постарался кратко, но последовательно и убедительно изложить свои наблюдения, выводы и опасения. Написал для обратной связи адрес своей электронной почты и решительно нажал клавишу “Send”.

- Митька, ты чё, змей, в три ночи по Тырнетам шаришься? - услышал он недовольный и сонный Петькин голос. – По шее захотел? Из-за тебя фазер нам вай-фай отрубит, допрыгаешься! Ну-ка, брысь в койку!
- Всё-всё, Петюня, уже ложусь! – Митька быстро закрыл ноутбук и шмыгнул под одеяло.
Спал он беспокойно. Время от времени просыпался и всё прикидывал, как в NASA отнесутся к его новости? Не пришлют ли завтра в ответ что-нибудь насмешливое, типа «Дорогой юный друг! Занимайтесь, плиз, чистописанием, выпиливанием лобзиком и другими не менее важными предметами по курсу третьего класса начальной школы! А мы уж тут как-нибудь сами разберемся с нашими взрослыми, марсианскими проблемами!»

Утром ответа еще не было. Митька разочарованно вздохнул и побежал в школу, надеясь, что к его возвращению что-то появится. Он не мог допустить, чтоб такая серьезная организация, как NASA, не заметила столь важной информации! Хоть какой-то ответ, но должен быть! На третьем уроке, уроке математики, Митю вдруг молнией пронзила новая отчаянная мысль: «А ведь я написал им по-русски! Боюсь, пока будут искать переводчика, потеряют время, не успеют спасти зонд! Что же делать? Просить Петьку перевести сообщение и потом отправить его повторно? Но Петька засмеет меня, как пить дать, засмеет! Он, вообще, к моим способностям относится насмешливо и скептически! Как же быть?» На пятом уроке, уроке чтения, Митьку посетила новая – спасительная! – мысль: «Какой же я тупила! Можно ведь в переводчике Google перевести сообщение! Ура! Если ответа не будет, когда вернусь домой, то так и сделаю!»
Но опасения юного спасателя зонда оказались напрасными. Вернувшись со школы и открыв потными от волнения руками ноутбук, Митяй обнаружил входящее письмо, в котором на чистом русском языке сообщалось следующее: «Здравствуйте, уважаемый Дмитрий Перемётов! Ваша информация в Управлении NASA получена и оперативно проверена. Вы оказались абсолютно правы! Мы подтверждаем, что несколько камней в ближайшем окружении зонда InVade оказались подвижными и их перемещения, действительно, представляют угрозу для устойчивости станции. В связи с этим, нами использован аварийный запас топлива, станция с помощью маршевого двигателя поднята с поверхности и перемещена на сто метров в сторону, на ближайшую плоскую площадку. Учитывая множество неясностей в генезисе подвижности камней, убедительно прошу Вас до нашего особого уведомления ни с кем не делиться обнаруженной Вами особенностью марсианской почвы. В качестве бонуса в благодарность за помощь, оказанную Вами NASA, мы готовы перечислить Вам сумму в 10 000 USD. Но при условии соблюдения просьбы, изложенной выше. Прошу сообщить мне реквизиты Вашего банковского счета или удобного для Вас канала пересылки бонуса. С уважением, секретарь по связям с общественностью NASA, доктор Станислав Мурашов».

«Здорово, что моя информация сработала, ура! – возликовал Митька. А потом вздохнул: - Десять тыщ баксов, конечно, на дороге не валяются, но получить их, допустим, на папин счет в PayPal не получится. Ведь тогда придется нарушить условие, о котором просит NASA, - раскрыть папе секрет ползающих марсианских камней… Ладно, как говорит бабушка, не жили богато – и привыкать нечего!"

Побренчав на укулеле,
Я направился к купели.
Вижу кучу Ир и Дань,
Обступивших Иордань.
Я лупил их укулеле,
Чтоб добраться до купели.
Расступились. Уступили.
С укулелей утопили…

1

Сашок Лубенников в этом году сильно постарался и успешно окончил седьмой класс средней школы нашего городка. Без троек! И в качестве награды за такой подвиг родители на целый месяц летних каникул отправили сына к деду Артёму. А дед у Сашки был ох как непрост. Он работал начальником полярной метеостанции «Остров Моржовый». На берегу самого ледовитого в мире океана.

Артем Сергеевич договорился с начальством и из Мурманска очередной рейс вертолета, снабжавший станцию продуктами и топливом, доставил любимого внука в его надежные руки. Дед полагал, что пора Сашку' познакомиться с суровой природой Заполярья, приобщиться к непростому труду гидрологов и метеорологов, поучиться борьбе с трудностями быта, лишенного привычных городских удобств. Родители мальчишки и он сам не возражали.

Сашок к поездке подготовился основательно. Во-первых, по списку, присланному дедом, собрал рюкзак необходимых вещей, включая несколько книжек из школьной программы для летнего чтения. Во-вторых, выпросил у старшей сестры Сони хороший цифровой фотоаппарат Nikon с парой сменных объективов и запасом трех вместительных карт памяти. Это - для составления фотоотчета к будущему школьному конкурсу «Приключения прошедшего лета». И, в-третьих, всю зиму много бегал на лыжах, подтягивался и отжимался, потому что дед сказал, что физически на станции придется поработать изрядно. А значит, ОФП следовало подтянуть.

Когда вертолет перевалил невысокую скальную гряду и соскользнул с зеленой тундры к океану, Сашок буквально влип в блистер иллюминатора, во все глаза разглядывая окрестности того места, где ему предстояло прожить целый месяц, а то и больше. По словам деда, точную дату отлета определить сейчас невозможно, она зависела от погоды. Потому что сообщение с большой землей у станции было только по воздуху и по морю. В шторм или нелетную погоду с острова выбраться не представлялось возможным.

Под вертолетом неожиданно открылась свинцово-синяя вода в шершавинках волн, вдали, у горизонта мелькнули три белых кораблика, гуськом движущиеся на восток по Северному морскому пути. Чуть севернее от них ярко белели разнокалиберные пластинки, похожие на рассыпанную яичную скорлупу. Сашка сообразил, что это и есть край ледяного покрова океана, отошедший от берега по случаю летнего тепла. Еще через десять минут полета показался большой кусок бледно-зеленой земли с отвесными черными скалами со стороны пролива. Это и был остров Моржовый, на котором располагалась одна из точек сети наблюдений за океаном и атмосферой, принадлежащая Гидрометеослужбе. Вертолет сделал пологий вираж и пошел на посадку неподалеку от группы домишек и сети радиоантенн. Домики были выкрашены в веселый апельсиновый цвет и это Сашку как-то сразу обрадовало. Рядом с постройками он увидел крупную бородатую фигуру деда Артема и еще двух человек, мужчины и женщины. Все были в одинаковых черных телогрейках и каждый придерживал рукой головной убор, чтоб его не снесло потоком вертолетного ветра.

- Вот ваш ценный груз, Артем Сергеевич! – весело сказал командир вертолета, спрыгнув с трапика на скалистую землю, когда вращение лопастей стихло. – Получите и распишитесь!
- А, не потеряли, значит, внучка моего по пути? Спасибо, Фёдор Иваныч! Ждем-ждем! – усмехнулся в ответ начальник станции, пожал пилоту руку и обнял Сашку, вышедшего следом за командиром. Мальчишка пропал в крепких объятиях деда. От него вкусно пахло свежим хлебом, строганым деревом, железом и еще почему-то камнем и морскими водорослями. А может, это уже были запахи самого острова.
Сквозь красноватую рябь слоистых облаков на западе проглядывало невысокое солнце. Когда Сашкины уши чуть-чуть отошли от грохота вертолетного двигателя, сквозь шум и звон проступили крики чаек, лай собаки, оживленные голоса людей, встречающих вертолет. Люди быстро перетаскали из прибывшей машины мешки и ящики, выкатили по открывшейся аппарели три бочки дизтоплива, загрузили какие-то свои ящики с запечатанными пластиковыми бутылками.

- Это что? – спросил Сашка, помогавший погрузке.
- Пробы морской воды. Отправляем на химанализ, - ответила симпатичная молодая женщина с загорелым обветренным лицом. – Для экологического мониторинга.
- Ну что, Фёдор Иваныч, отобедаете с нами? У нас свежие щи с олениной, пальчики оближете! – предложил дед командиру вертолета. Тот переглянулся со вторым пилотом, оба с сожалением вздохнули.
- Спасибо, Артем Сергеевич, но мы торопимся. Еще на Трапецию надо завернуть, забрать там буровиков, а метео дает на вечер ухудшение видимости, туман. Нужно успеть вернуться домой без приключений. Так что, в следующий раз – обязательно. Ваши-то готовы?

Мужчина и женщина, спутники деда Артема, живо забросили во чрево аппарата свои рюкзаки, быстро обнялись с дедом и скрылись в салоне. Дед отвел Сашку в сторону, вертолет с гулом и стоном принялся раскручивать винты, потом загрохотал, обдал провожающих волной пульсирующего ветра и мелкого песка, оторвался от площадки и быстро ушел над океанской синевой на восток.

Сашок с интересом оглядывался по сторонам. У его ног дружелюбно сидела крупная пегая лайка с голубыми глазами и белым пышным султанчиком хвоста, кокетливо завернутым на спину. Дед отошел на пару шагов, окинул взглядом мальца:
- Ну, что ж, вижу – ты хорошо подрос за год! Постепенно догоняешь деда, молодец. Мне как раз очень нужна будет твоя помощь, Санек. Представь, мы с тобой на целый месяц остались одни. Василий и Валя, мои работники, муж и жена, только что, как ты сам видел, улетели в отпуск. Через месяц должны вернуться и тогда я тебя с их вертолетом отправлю домой. А пока – будем справляться сами. Как думаешь, выдюжим?
- Постараемся, деда! – по-мужски серьезно кивнул Санек, совсем не догадываясь, что ему предстояло тут пережить.
- А Султан нам поможет. Верно, Султанчик? – дед потрепал лайку по мощному загривку. Пёс вильнул хвостом и лизнул деду руку.

2

На следующий день после обеда, сделав все домашние дела, Артем Сергеевич, Саня и Султан совершили настоящее восхождение. На высшую точку острова. Они почти час энергично шагали на округлый гранитный холм, совершенно лишенный растительности, и, наконец, остановились на его макушке перевести дыхание.
- Вот, Санек, перед нами весь наш остров, как на ладони! Здесь высотная отметка около двухсот метров над уровнем моря, – торжественно произнес Артем Сергеевич. - Я тебя специально привел сюда – лучше раз показать, чем сто рассказать.

Сашка взглянул вокруг и ахнул от восторга. Остров Моржовый напоминал в плане гигантскую ракетку для настольного тенниса длиной в шесть и шириной около четырех километров. Можно было подумать, что на край «ракетки» какой-то озорник уронил комок расплывшегося мороженого – это в западной части острова, в большой ложбине устроился ледничок, окруженный тающим снежником. Ледник двумя крутыми ступенями стекал на запад к морю. В строну же станции от ледника тянулся ручей талой воды, от которого питался водопровод метеостанции.

Сашка беспрерывно щелкал фотоаппаратом, вертясь в разные стороны, беря и крупные планы деда и Сулатана, и панорамные кадры острова. А дед поправил на плече ремень карабина и продолжил комментарий:
- Со всех сторон остров обрывается в море отвесными скалами или ледником. На скалах гнездятся тысячи самых разных чаек и прочих пернатых. Единственное пологое место для захода на остров – наш мыс. Как-нибудь в свободное время прогуляемся по берегу на запад – там есть длинный галечный пляж моржей и тюленей. Увидишь сам, это целая колония, её даже «В мире животных» дважды показывали. Так что, это место у нас знаменитое. Сейчас на острове нет крупных хищников. Но зимой по ледоставу с материка сюда забредают и белые медведи, и песцы. Однако, по технике безопасности, отходить далеко от станции без карабина не положено в любое время года – мало ли, каким-то образом сюда заплывет мишка. Встречаться с ним вдали от дома и без оружия крайне не рекомендуется. Здесь таким образом за время существования станции, представь, два человека все же погибли…

- Ничего себе! Весело тут у вас!
- Кстати, скажу тебе с особой гордостью, – продолжал дед, - наша метеостанция имеет самый длинный непрерывный ряд наблюдений за погодой в российском Заполярье. Даже в тяжелейшие годы революции, гражданской и Отечественной войн, и зимой, и летом тут жили люди и вели наблюдения. И это исключительно ценно для научных исследований моря и атмосферы. Так что, запомни: что бы ни случилось на острове, живые мы или мертвые, но наблюдения по ежедневной программе должны быть выполнены и данные переданы по рации в Управление Гидрометеослужбы. Разрыва в ряду наблюдений нельзя допустить ни при каких обстоятельствах! Теперь понял, в каком уникальном месте тебе повезло оказаться?
- Понял! – с восхищением произнес Сашка и новыми глазами посмотрел на деда и природу вокруг. И даже кобель Султан, сидевший рядом с дедом, как показалось Сашке, теперь стал выглядеть более монументально и героически.
- Ну и лады! – подытожил краткую обзорную лекцию начальник станции. – А теперь, братва, пора возвращаться домой, через сорок минут наступает срок вечерних наблюдений. За мной!

В первую неделю пребывания на станции у Сашки, кажется, не было и минуты, свободной от каких-то дел, кроме восьми часов ночного сна. Какие там книги летнего школьного чтения! Он как положил их на полку в своей спальне по приезду, так и не открыл ни одной страницы. Внук целый день помогал деду по хозяйству, а также участвовал в снятии показаний приборов на метеоплощадке и занесении данных в специальный журнал. Еще они собирали плавник на берегу моря, таскали его во двор станции, пилили бензопилой и рубили для пополнения запаса дров на зиму. А еще дед поручил Сашке разобрать ветхие полки дровяного сарая и сколотить новые, покрепче. А потом – забраться по стремянке на крышу станции и поправить кирпичи трубы дымохода, подмазать швы свежим цементным раствором. Полдня у парня ушло на освоение работы дизель-генератора, местной электростанции. Кроме того, Артем Сергеевич стал обучать внука правилам передачи радиосообщений по рации. Объяснил устройство аппарата, как его включать, на какой частоте выходить в эфир.
По вечерам, после отбоя, Сашок, несмотря на незаходящее полярное солнце, падал на подушку и мгновенно проваливался в беспросветный сон. Уставал за день здорово. Но деду не жаловался, не хныкал. Знал заранее, что будет тяжело. Вот и терпел тяготы полярной жизни. А дед Артем лишь поглядывал на него испытующе, с хитринкой, и как будто спрашивал взглядом: «Не жалеешь, что приехал? Не скис еще, внучок?» Внучок же не скисал, держался и только не единожды порадовался, тому как он верно поступил, что зимой много бегал на лыжах. Иначе сейчас бы, наверное, просто лег на кровать и помер от усталости…

3

А на десятый день Сашкиной жизни на острове произошло ЧП. Сделав утренние дела и позавтракав, жители станции отправились взглянуть, наконец, на моржей и тюленей. Шли вдоль кромки прибоя. Впереди, как всегда, весело трусил Султан, под ногами похрустывали черно-серые галечные окатыши, лица грело невысокое бледное солнце, в спину дул-помогал упругий ветер, над головой кружились и кричали встревоженные чайки. До моржового пляжа, по словам деда, было минут двадцать хода. Однако, лишь только путники на пару сотен метров отошли от мыса, а Султан, бегущий в двадцати шагах впереди, достиг черного базальтового уступа, как раздался его высокий частый лай. Пёс облаивал кого-то, скрывающегося за уступом, за который сворачивала линия прибоя.

- Стой! – дед выставил левую руку вбок, перегородив Сашке путь, словно шлагбаумом, а сам вынул из-за пазухи ракетницу. – Похоже, там медведь. Обычно Султанчик так лает на косолапых…
И как в воду глядел. Пёс вдруг попятился, продолжая бешено лаять, а из-за утеса послышался недовольный низкий рык. Еще через пару секунд наши полярники увидели огромную желтоватую голову, выглянувшую из-за камня. Медведь смотрел на них маленькими черными глазками и жадно втягивал носом ветер, казалось, вообще не обращая внимания на беснующуюся перед ним собаку.

- Что будем делать? - шепотом спросил Сашка. Слова еле-еле вывалились из мгновенно пересохшего рта.
- Тихо-тихо, очень медленно отходим назад, не поворачиваясь к зверю спиной!
И они стали медленно пятиться в сторону станции. Медведь же, увидев их маневр, нахмурился, еще больше набычил шею. Сашке показалось, что зверь не обрадовался тому, что потенциальный обед от него начал удаляться. Он возмущенно рыкнул и сделал в сторону Султана угрожающий выпад головой. Пёс отскочил на пару шагов дальше от опасности. А хозяин Заполярья, наконец, вышел из-за утеса и показался весь, во всей своей красе. Сашка ахнул – то, что он видел много раз по телевизору, ни в какое сравнение не шло с живым ощущением. Медведь был реально огромен. И даже с расстояния в двадцать шагов чувствовалась его дикая мощь, от которой стыла кровь в жилах.

Медведь сделал один, затем другой шаг в сторону Сашки и деда. И оказалось, что даже его маленькие шаги сразу приблизили зверя на несколько метров. Султан крутился перед медведем юлой, взахлеб оглашая лаем окрестности. Но медведь неотрывно смотрел на человека с винтовкой, видимо, готовясь к более решительным действиям.
- Сашок, ты отходи быстрее на станцию, но ни в коем разе не отворачивайся от медведя. А я его сейчас отпугну! – тихо произнес дед. Затем поднял ракетницу и из нее с громким хлопком и шипением вылетела огненная стрела. Ракета ударила в гальку перед ногами медведя, мячиком отскочила в сторону скалы, срикошетила от нее и запрыгала шаровой молнией по волнам моря. И там с шипением погасла. Зверь с удивлением проследил глазами за траекторией ракеты и снова повернул башку к людям. Его глаза налились гневом, а из пасти вырвался низкий вибрирующий рык. Сашка, как мог быстро, семенил спиной вперед, исполняя приказ деда. И все же, несмотря на обуявший его страх, вспомнил про фотоаппарат и сделал пару снимков в направлении преследователя и деда.

Медведь вдруг сгруппировался и резко прыгнул вперед, попутно смахнув лапой вбок, словно пушинку, исходящего лаем пса. Артем Сергеевич отбросил пустую ракетницу и мигом сорвал с плеча карабин. Медведь еще не успел приземлиться в своем прыжке, а ствол оружия уже смотрел ему в голову. Громко ахнул выстрел, пуля по касательной ударила в лоб над глазами зверя, срикошетила и с визгом ушла в небо. Медведь присел на все лапы, слегка оглушенный выстрелом, удивленно потряс головой. Из раны, оставленной пулей, выступила алая кровь, тонкой струйкой потекла через левую глазную впадину на морду.

- Вот же до чего здоровый, шайтан! – с восхищением прошептал Артем Сергеевич и передернул затвор, снова беря зверя на мушку. Затем явственно и громко произнес в его адрес: – Ну что, Мишель, может, закончим на этом наше знакомство, а? Что тебе, моржат да тюленей здесь не хватает? Чего к честным людям пристаешь, злодей?
Медведь, услышав звук человеческого голоса, наклонил башку влево, вправо, словно взвешивая свое решение. Немного помедлил, но затем сделал еще пару шагов к стрелку.
- Ах так? Ну, тогда извини, - произнес с явным сожалением начальник станции и выстрелил вторично. Пуля ударила в грудь и, казалось, застряла в густом меху полярного хищника. Однако, тот взвыл тонким обиженным голосом и осел на корму. Видимо, удар получился сильным и болезненным. Но не смертельным. Зверь не завалился на бок, не опрокинулся навзничь. Нет. Он несколько секунд переводил дух, откашливаясь кровью и собираясь с силами. А затем, мгновенно распрямившись, наподобие предельно сжатой стальной пружины, метнулся к обидчику. Расстояние, разделявшее их, он преодолел в два легких упругих прыжка. Сашка отошел от деда уже метров на тридцать и увидел страшную картину. Дед, продолжая пятиться, запнулся о валун и упал на спину. Медведь же почти настиг деда и своей огромной когтистой лапой схватил его за ногу. Артем Сергеевич в упор выстрелил тому в глаз. Оскаленная башка зверя дернулась и завалилась на бок. Затем, словно нехотя, вслед за головой на правый бок завалилась и вся его туша. Медведь засучил лапами в агонии и затих. В воздухе остался только бешеный лай Султана, терзавшего мертвого врага за уши.

Сашка бросился к деду и увидел, что на его левой ноге, словно бритвой, была срезана штанина от колена и ниже. Но не это испугало парня, а то, что под штаниной белела голая, ярко-светлая кость. Верхний покров мышц голени оказался сдернут когтями хищника и завернут вместе со штаниной и голенищем резинового сапога к стопе. Тут же, на глазах, из разорванных боковых мышц выступила обильная кровь и потекла по белому. Артем Сергеевич застонал, сел, опершись руками о гальку, взглянул на рану, затем крикнул внуку:
- И чего стоишь? А-ну, без паники мне тут! Быстро - выдерни ремень из моих штанов!

Сашка непослушными пальцами закопошился, расстегивая телогрейку деда, наконец, нащупал пряжку ремня, расстегнул, с усилием выдернул из штанов длинную прочную полоску кожи.
- Теперь затяни ремень выше колена. Да, вот тут. Еще туже! Отлично. Мы сделали хороший жгут. Сейчас кровь остановится и, по крайней мере, от ее потери я не умру. Теперь из внутреннего кармана моей телогрейки… да, справа… доставай пакетик первой помощи. Вот он, молодец. Разрывай зубами и покажи, что там.
Сашка, словно управляемый робот, четко исполнял команды деда, не думая ни о чем. Артем Сергеевич разложил на гальке содержимое аптечки и с удовлетворением произнес:
- А вот то, что нам надо! Это стрептоцид. Достань все десять таблеток, разотри их в порошок в пальцах. Получилось? Молодец, сила в руках есть! А теперь аккуратно собери отслоившиеся мышцы. Нашел? Отделяй от штанины и резины… Теперь ровным слоем стрептоцида посыпь ткани и кость. Вот так, умница. Постарайся приложить мышцы на кость, на то место, где они были раньше…. Так, отлично. Молодец. Разрывай вот этот пакетик и доставай стерильный бинт. Вот так... И мотай его поперек ноги, фиксируй мышцы… Есть? Вроде, держатся. А теперь главное: я сейчас с твоей помощью встану на здоровую ногу и ты поможешь мне добраться до станции. Ну что, готов?

Опираясь правой рукой на плечо внука, дед короткими прыжками передвигался по гальке пляжа. Другой рукой он держался за ствол карабина и помогал себе удерживать равновесие на ходу. Вдруг сзади них послышался какой-то новый животный звук. Султан залаял снова, люди оглянулись. Рядом с убитым медведем стояли два медвежонка ростом не больше Султана и плачущими голосами, казалось, просили медведя ожить и встать.
- Всё понятно, - сказал Артем Сергеевич. – Мы напоролись на медведицу с детенышами, поэтому она на нас и напала. А ветер был нам в спину, вот Султан и не смог их вовремя учуять и нас предупредить. Не повезло всем, короче. Ладно, сейчас надо позаботиться о себе. Пошкандыбали, Сашок, дальше, уже немного осталось…

Через полчаса они уже были на станции. Здесь первым делом Артем Сергеевич сел к рации и сказал внуку:
- Я сейчас по аварийной связи вызову вертолет с медиками, будем спасать ногу. А ты бери Султана, захвати, на всякий пожарный, еще и карабин. И сбегайте к ближайшему снежнику, постарайся набрать ведро снега и быстро принести сюда. Надо заморозить оторванные ткани ноги, чтоб остановить некроз. Да, Сашок, возьми еще с десяток патронов к карабину. Хотя, больше тут сюрпризов быть не должно… Ну, давай, мой юный спасатель, двигай. Только, смотри, без суеты там! Не теряй голову и сам не покалечься!

Сашке понадобилось тридцать шесть минут (он засек время по корабельному хронометру, висящему на стене), чтобы слетать к снежнику и обернуться назад. Он бухнул оцинкованное ведро со снегом на пол перед дедом, который так и продолжал сидеть на стуле у стола с рацией. На пол с его ноги натекла небольшая лужица крови и сукровицы. Сашка сказал, с трудом переводя дыхание после быстрой ходьбы:
- Вот, деда! Медведей больше не видели! Снег хороший, чистый и… холодный.
- Молодец, хвалю! – ответил Артем Сергеевич, стараясь придать голосу ровный характер. Но Сашка понял, что дед с трудом держится, чтоб не потерять сознание от боли. - А я, представь себе, тоже времени зря не терял. Вызвал вертолет пограничников. Обещали через полчаса быть здесь. Так что, будем собираться, внучок. Достань-ка вон из того ящичка мой паспорт. Да, именно этот. А рядом стопочка денег. Отковырни мне половину, думаю, там на что-нибудь сгодится. Вот так, отлично… Спасибо! Ты прирожденный спасатель, Сашок! Горжусь тобой!
- Дед Артем, ты это… держись давай! – тихо сказал Сашка, стискивая горячую кисть деда, и почувствовал, как отчего-то предательски дрогнул его голос.

- Да я-то что! Что мне сделается! – бодряцки усмехнулся дед. – Ломаный дуб долго скрипит! А вот к тебе у меня есть очень важная просьба. Даже поручение.
- Что надо сделать? Говори, я готов…
- А сделать придется много, Сашок. Я успел связаться и с начальством Управления, они сказали, что постараются в течение трех дней найти пару свободных наблюдателей и прислать вертолетом на станцию, мне на замену и тебе в помощь. Так вот. Я тебя прошу их тут дождаться. Со мною ты сейчас не полетишь. Надо без меня продолжить наблюдения. Помнишь, я тебе рассказывал о важности непрерывного ряда данных?
- Помню.
- Так вот, сейчас от тебя зависит, чтобы ряд на нашей станции не прерывался. График снятия показаний приборов ты знаешь, для напоминания - вот он, на стенке вывешен. Отсчеты мы вместе делали, это ты умеешь, я убедился. Твоя задача занести наблюдения в журнал и в восемь утра и восемь вечера передать их в Управление по рации на нашей частоте.
- Конечно, деда. Без вопросов! Я справлюсь!
- Я и не сомневаюсь. Где находится запас харчей и вода, ты знаешь. Еду себе и Султану сготовить сумеешь. Генератор для подзарядки батарей рации, если что, запустишь. Но постарайся дальше метеоплощадки на остров не выходить. Видишь, какие тут сюрпризы встречаются!
- А что с тушей медведицы и ее медвежатами делать?
- Тебе – ничего. Через пару-тройку дней сюда прилетят наши люди, они всё сделают, что положено. Мне важнее, чтобы с тобой тут ничего не случилось. Иначе, твои папа и мама мне и вторую ногу оторвут!
- Ладно, дед, я задание понял. Со станции уходить не буду. Метеоданные буду снимать и передавать вовремя, как положено. Не беспокойся. Ты, главное, поскорее там выздоравливай! И как-нибудь давай мне знать, как идет твое лечение!
- Это тебе по связи сообщат, когда будешь данные передавать… А кстати, мне сдается или это вправду шум вертолета? Чуешь? Точно! Давай, будем выбираться на крыльцо, встречать гостей…

Сашка и сам уже услышал низкие вибрирующие звуки. Они постепенно нарастали, становились всё глубже и, когда Сашка с Артемом Сергеевичем доковыляли до крыльца станционного дома, винтокрылая машина с красной звездой на фюзеляже уже заходила на посадку. Из приземлившегося вертолета, который даже не стал останавливать винты, выскочили трое военных. Два моряка несли носилки. Третий оказался военным врачом. Они быстро уложили Артема Сергеевича на носилки, зафиксировали тело кожаными ремешками. Врач с благодарностью взял ведро со снегом, попросил у Сашки несколько полиэтиленовых пакетов, набил их снегом и тут же со всех сторон обложил холодом ногу пострадавшего. Затем морячки ловко подхватили и задвинули носилки в салон. Военврач отдал Сашке честь, приложив руку к черной пилотке с «крабом» кокарды и тоже запрыгнул в вертолет. Дверца захлопнулась, машина взревела, взмыла в небо и с легким креном на нос быстро заскользила над морем в сторону материка.

Так Сашка и Султан остались на станции одни.

4

Со станционным хозяйством Сашка справился без проблем. И поразился тому, как вовремя дед обучил его тут всем премудростям организации жизни! Работы на метеоплощадке тоже не были в новинку, хотя на следующий день после эвакуации деда погода испортилась, задул сильный северо-восточный ветер с холодным дождем и низкой облачностью. На связь по рации постоянно выходил один и тот же густой хрипловатый баритон. Это был голос Роберта Арнольдовича, завотделом наблюдательной сети. Роберт Арнольдович сообщил Сашке, что деда переправили в тот же день в Мурманск, в региональный военный госпиталь. Там ему двенадцать часов делали сложную операцию по реставрации и приживлению тканей голени, сращиванию крупных сосудов и поврежденных нервов. Операция прошла успешно. По словам лечащего врача, есть надежда на приживление тканей и ногу постараются деду сохранить. А вот с помощниками Сашке придется подождать - погода установилась нелетная. А на материк северным ветром навалило битый паковый лёд, поэтому катером отправить подготовленных людей на остров тоже пока не получается. Так что, придется дожидаться улучшения погоды.
- Ты как там, справляешься? – спрашивал Роберт Арнольдович.
- Не волнуйтесь, - отвечал Сашка. – Нас же тут двое – я и Султан! Прорвемся огородами!

А на третий день случилась новая неожиданность. Поскольку на нечеловеческую живность станционные правила ТБ не распространялись, Султана Сашка выпускал, как и обычно, погулять, где тому вздумается. Пёс утром убегал на побережье или в горы, а то и просто бродил по холмам вокруг станционных построек, вынюхивая под кочками себе на десерт мелких грызунов, а к вечеру возвращался и иногда даже отказывался от еды, из чего Сашка делал вывод, что тот уже не голоден. И вот, под вечер третьего дня, когда Сашка вышел на метеоплощадку снять показания приборов, он услышал какой-то подозрительный и непривычный шум у дровяного сарая. Снял с плеча карабин и, по-охотничьи крадучись, стал приближаться к постройке. И обомлел: под навесом, укрывшись от пронизывающего холодного дождя, лежал Султан, а по бокам, тесно прижавшись к нему, два тех самых белых медвежонка, оставшихся без матери. Шерсть на их худых боках вымокла и обвисла. Все трое встревоженно подняли морды и пристально уставились на человека.

- Султанчик, ты кого привел? – рассмеялся Сашка. – А, решил снова спасателем поработать? Ну, тогда ты молодчина!
Пёс на Сашкины слова приподнял одну бровь, другую, а затем снова положил морду на вытянутые передние лапы. Медвежата тоже успокоились и снова прижались к теплой собаке поплотней.
- Чем же мне вас накормить? – произнес задумчиво Сашка. – Вы ж, как минимум, третий день голодные. Мамка вас вряд ли успела научить, как самим охотиться, рыбу ловить… Ладно, ща что-нибудь придумаем!

Он метнулся на станцию, из сухих смесей молока и яичного порошка на сковороде быстро сварганил что-то вроде омлета или ленивой яичницы, добавил туда сваренной ранее рисовой каши и выложил готовое угощение в две алюминиевые миски. Когда он вынес омлет зверям, медвежата сразу подняли носы на аппетитный запах и заволновались. Каждую из мисок звереныши обняли лапами и с урчанием уплели еду, вылизав посуду до зеркального блеска. Султан во время пиршества только блаженно щурился, косясь то на одного, то на другого подопечного. Было видно, что он очень доволен итогами своего трудового дня! Медвежонок, что покрупнее, оказался мальчиком и Сашка назвал его Жорой. Жорин дружок был девочкой и поэтому стал называться Симой. Почему так, Сашка и сам не смог бы объяснить. Просто, ему показалось, что именно эти имена лучше всего подойдут новым жителям станции.

Еще неделю нелетная погода давила на станцию и ее окрестности. Сашка соорудил своему зверинцу под навесом сараюшки уютную загородку из обрезков фанеры и брезента и бо’льшую часть времени Султан и его питомцы там и проводили. Днем, правда, пёс, как обычно, уходил на промысел за пределы станции и тогда Жорж и Сима тихо лежали в загородке, прижавшись друг к другу, или играли рядом, не уходя со двора. Они быстро привыкли к Сашке, перестали опасаться и стали брать угощение прямо из его рук. Особенно они полюбили сгущенку и печенье, но Сашка старался их особо не баловать сладостями, потому что слышал, что диких зверей положено кормить максимально близко к их обычному рациону. Поэтому он часто размачивал в воде и давал медведям вяленую рыбу. Они очень любили трескать треску, но и от перловой каши с мясным фаршем не отказывались.

Спустя неделю, погода стала налаживаться и Роберт Арнольдович сказал, что на следующий день планируется вертолет и доставка на станцию нового персонала. Сашка ничего не сообщал куратору о появлении на станции медвежат и с замиранием сердца ожидал, как-то воспримут прибывающие работники этих зверей. Не прогонят ли. Но вопрос разрешился сам собой и довольно неожиданным образом. После обеда Сашка услышал поскуливание Султана во дворе и вышел на крыльцо. Его глазам открылась удивительная картина. На скалистом бараньем лбу рядом со станционным двором стояла вся троица зверей и смотрела в сторону моря. А там, по льдинам, согнанным в пролив длительным ветром, примерно в трехстах метрах от берега медленно шла белая медведица. Рядом с ней трусил медвежонок размером с Сашкиных воспитанников. И тут Жорка с Симой издали жалобный звук, похожий на блеяние козлят. Медведица остановилась и внимательно посмотрела в сторону берега.

Видимо, она узрела наших медвежат, потому что подняла морду и тоже пропела что-то длинное и протяжное. В ответ на ее призыв медвежата лизнули Султана в морду, пискнули и живо затрюхали вниз по скалистому мысу. Они быстро выбрались на льды и уже через пару минут приблизились к медведице с медвежонком. Тот встретил гостей первым, выбежав вперед, и у них сразу затеялась веселая возня с кувырканиями и покрякиванием. Медведица стояла рядом, внимательно наблюдая за баловниками. Потом подошла к ним, обнюхала и облизала всю детскую ораву, и повела медвежат дальше, в сторону моржового пляжа. Вскоре они скрылись за береговыми утесами и больше их Сашка не видел. Зато успел снять последнюю трогательную сцену на видео.

5

Что было дальше? На следующий день на станцию прибыла долгожданная подмога, Павел и Ринат, инженер и наблюдатель. А еще через десять дней вернулись из отпуска Василий и Валя, а Сашка с Павлом и Ринатом тем же вертолетом улетели на материк. Сашка перед возвращением домой навестил в госпитале деда, отчитался о выполненном поручении и рассказал о событиях, последовавших за встречей с медведицей. Артем Сергеевич крепко пожал внуку руку и сказал: «Молодец! Не посрамил!»

Конечно, Сашкин фотоотчет победил на школьном конкурсе «Приключения прошедшего лета» за явным перевесом. А еще Сашку пригласили на телевиденье нашего городка в передачу «Живая природа». И он сейчас готовит фото и видеоматериалы для рассказа о своих заполярных похождениях. А ногу Артему Сергеевичу таки спасли. Правда, он пока еще на излечении, в мурманском госпитале. Но врачи уверяют, что всё будет хорошо.

Попали мне в руки любимые внуки
И стало рукам далеко не до скуки,
А также ногам, голове и спине,
Поскольку они проживают на мне.
Любимые внуки по деду ползут,
Любимые внуки баранки грызут.

Один разогнался легко и вприпрыжку
И, словно мартышка, забился подмышку
И там окопался, у деда в подмышке,
На зависть иной озорнице-мартышке.
Гордится своею подмышкою дед -
На свете подмышки уютнее нет!

Другой дорогой и находчивый внук
Издал головой оглушительный звук,
Как будто бы он самолет-истребитель,
А также стрелятель, метатель, бомбитель.
И тут же взлетел на защиту страны
Со взлетно-посадочной деда спины.

А третий, веселый внучок-бодрячок,
По деду ползет, как шалун-паучок.
Он через штанину тихонько влезает
И через рукав, баловник, выползает,
А после на шею садится верхом,
Готовый сразиться с коварным врагом.

А рядом одна драгоценная внучка
На деде висит, как липучка-тянучка.
На внучке висят попугаиха Тая,
Хомяк Афанасий и свинка морская.
Но деду такая игра не претит –
Висящие внуки – авось, не кредит.

Пускай не отметила деда страна,
Но внуки – почетнейшие ордена!

Зима на этот раз пришла, как хороший курьерский поезд, строго по расписанию. То есть, по календарю. Ровно в ночь на первое декабря не просто выпал снег, а случился настоящий снегопадище. Затем, лишь только коммунальщики успели расчистить наш городок, двое суток непрерывно утюжа дороги снегоуборочными машинами, как ударили пятнадцатиградусные морозы.
- Да, - сказал Бронислав Кузьмич, подойдя после завтрака к окну. - Вот это, я понимаю, зима! Как в мои детские годы! Сто лет такой не было. А давайте-ка, друзья, отметим такую замечательную погоду массовым выбегом на лыжи, а? Опять же – сегодня воскресенье…

И вся семья стала собираться за город на лыжную прогулку. Достали из чехлов лыжи, с антресолей ботинки. Смахнули годичный слой пыли, что надо - смазали, где надо - подтянули, мама Люба собрала термосы и перекус, закрепили лыжи на багажнике машины, завели мотор, сели и поехали.

Двое сыновей, десятилетний Сашка и четырнадцатилетний Игорек, веселились на задних сидениях от избытка чувств, жизнерадостно бузили, подначивали маму и папу, а также друг друга фразочками типа: «А кто у нас сегодня дальше всех съедет с горки?»
- Я уверен, что мама! – сказал Бронислав Кузьмич. – Она у нас самая корпулентная и массивная, у ней эм-же-аш самая большая.
- Броня, - отпарировала инженер мама Люба, - кроме потенциальной энергии тела большое значение имеет сила трения. А она меньше у легких людей. Так что, я уверена, победит наш легкокрылый Сашок-петушок!
- Мама, ты забыла про соотношение скатывающей силы и силы трения, которая включает сопротивление снега и воздуха! Победит тот, у кого равнодействующая больше! – заявил продвинутый семиклассник Игорь, победитель школьной олимпиады по физике.
- Ну-ну, посмотрим! – хихикнул папа Броня, аккуратно ведя машину по узкой загородной дороге. – Я намазал лыжи по фирменному старинному рецепту, которого вам не раскрою. И поэтому не волнуйтесь - победю я!

Так вот весело и оживленно через полчаса пути семья и прикатила к озерцу у Снегирей, где издавна любил отдыхать весь наш городок. Здешнее озеро лежало в красивой долине с высокими холмами по бокам, с которых открывались замечательные виды. А главное, к озеру с холмов в нескольких местах спускались длинные пологие ложки, свободные от леса и кустов. По этим склонам в хорошие зимы лыжники любили скатываться на лыжах, санках и ледянках. Но сегодня наши герои здесь оказались самыми первыми. Когда они, уже на лыжах, вышли на гребень холма, внизу открылся девственно чистый, никем еще не топтаный снежный покров, заснеженное озеро в легкой утренней дымке, синеватый сосновый лес по бокам озера.
- Какая красота! – вздохнула мама Люба, выдыхая морозный пар и с восторгом озирая просторы.
- Не то слово. Красотишша! – поддакнул папа. – Ну, кинем жребий, что ли, кто пойдет первым?
Бросили «на морского», на пальцах. Выпало начинать ристалище Игорю.

Здесь мы должны сделать небольшое отступление, важное для последующего рассказа. Дело в том, что у этого озера горожане любили отдыхать не только зимой, но и круглый год. И наши герои бывали здесь раньше неоднократно. Последний раз у озера, как раз на открытой большой поляне, куда сейчас предстояло спускаться на лыжах, в сентябре отмечали день рождения мамы Любы. После сбора грибов расстелили на краю полянки тент, разложили взятые из дому продукты и устроили веселый пикничок на свежем воздухе. С бадминтоном, волейболом, купанием в чистой прохладной воде. В общем, отдохнули тогда на славу. И вот теперь озеро встретило их уже по-зимнему, ярким снегом, морозом, низинным загадочным туманцем.

Игорек несколько раз присел-встал, энергично помахал руками, настраиваясь на рекордный спуск. По условиям соревнования, толкнуться палками можно было только один раз, на самой маковке склона. Дальше всё зависело от выбранной траектории и умения лыжника держать равновесие и вписываться в неровности рельефа. В общем-то, здесь семья в прежние зимы спускалась уже не раз. Склон был безопасный, никто и ничто, как говорится, не предвещало проблем. И вот, первый участник схватки решительно оттолкнулся палками, присел в позу горнолыжника и начал спуск по снежной целине. От его лыж, полностью погруженных в пушистый снег, расходились, как от носа корабля, красивые белые волны.
- Давай-давай! – кричали папа, мама и Сашка. – Жми, Игореша! У-лю-лю!

И Игореша нажал. Он заложил элегантную дугу, выбирая оптимальную траекторию спуска, в обход неровных боковых участков, и уже достиг середины склона, как вдруг… Лишь только Игорь сделал вираж влево, рассчитывая слегка заехать на боковое плечо, чтоб с него более круто финишировать у озера, как его левая лыжа нырнула, что-то зацепила в снежной толще, и мальчишка кубарем покатился вниз. Вся семья тут же бросилась к нему на помощь подъехали, помогли встать. Игорь стонал, держась руками за левое колено. Половины левой лыжи не было – она отломилась и осталась в снегу.

- Что, Игорек? Что случилось? Ты жив?
- Куда-то лыжа воткнулась, во что-то мягкое, но цеплючее! – проскрипел Игорь сквозь стиснутые от боли зубы.
- Идти сможешь? До машины дойдешь? – спросил папа.
- Не знаю… Попробую…
Ему помогли снять обе лыжи. Игорь попробовал было шагнуть по колено в снегу, но тут же охнул и упал боком в сугроб. Левая нога не слушалась и не сгибалась.
В это время Сашка порылся в снегу и достал обломок лыжи.
- Смотрите, что это? – сказал он.
Все оглянулись на младшего. На носке лыжи висел порванный полиэтиленовый пакет с мусором, оставленным на склоне какой-то летней компашкой.
- Вот же ж свиньи! – воскликнула с возмущением мама Люба. – Мало того, что природу губят своим мусором, так еще и человека чуть не угробили! Постойте, а что это?

Она протянула руку к пакету и сняла с носка обломанной лыжи старенькое кухонное полотенце, вылезшее из мусорного пакета. Об него-то, собственно говоря, и зацепился Игорь.
- Да это же… наше полотенце! Вот – с петухами по краю. Ну да! – воскликнула пораженная мама Люба. – Мы же его на пикник брали, запачкали кетчупом и компотом, и я его в мусор выкинула. Так это же наш мусор, люди! Точно – вот и обертки, и очистки наши…
- Игорек! – ласково спросил папа Броня. - А я ведь тебя просил тогда собрать мусор в пакет и снести в нашу машину, чтоб довезти до контейнера. Как сейчас помню. И как же он оказался здесь, на склоне, а?
- Пап, ну, я увидел, что тут уже лежит несколько чужих пакетов с мусором, и решил оставить и наш, - промямлил Игорь, все еще морщась от боли.
- Оставил, значит, сынок, да?
- Оставил…
- Ну, вот и получи ответное «спасибо» от природы. Награда находит героя! – вздохнул папа мрачно. – Ладно, об этом мы еще поговорим дома. Бери, Сашка, пакет, подбери весь выпавший мусор и донеси до машины. А мы с мамой сейчас этого архаровца эвакуировать будем…

В травматологии городской больницы Игорю сделали рентген и врач, Ованес Айвазович, сказал:
- Итак, могу вас обрадовать, господа хорошие: вижу здесь только растяжение крестовидной связки и ушиб колена. Разрыва связок или вывиха, слава богу, нет. Но пару недель придется парню походить на костылях, пока не заживет. А потом пройти в поликлинике курс физиотерапии и ЛФК, чтоб восстановить функциональность колена. Да. А вы как думали?
Игорю сделали укол обезболивающего, наложили фиксирующую повязку и отправили домой на излечение. Передали, так сказать, на поруки семье.

Вечером папа Броня подсел на кровать к травмированному сыну, положил ему руку на голову и сказал:
- Короче, так, герой: наказал ты себя сам и выводы, надеюсь, сделаешь правильные. Но этого мало. Чтоб ты и подобные тебе не наказывали других людей и природу, мать нашу, и чтоб на всю жизнь ты запомнил, что можно и что нельзя, поступим следующим образом. Как только станешь на ноги, я привезу тебе с дачи лопату, вилы и грабли, съездим к озеру и ты сам, своими собственными руками перелопатишь там весь склон, найдешь все оставшиеся мусорные пакеты и на своем горбу – слышишь? – на своем личном горбу отнесешь мешок с мусором к контейнеру у въезда в лес.
- Но это же… километра полтора будет! – воскликнул возмущенно сын.
- Именно! – удовлетворенно кивнул папа. – А тебе как раз колено надо разрабатывать. Вот и займешься. В общем, выздоравливай, сынок. Твое здоровье тебе еще очень пригодится!
И ушел на кухню пить чай, напевая по пути какую-то дурацкую детскую песенку:

Два пупсика гуляли
В Таврическом саду.
Штанишки потеряли
В семнадцатом году!

Преподаватель танцев на ногу припадал -
Я раньше очень много на танцах пропадал.
И так он нам старался искусство преподать,
Что сам я тоже начал на ногу припадать.

Подался к логопеду поправить букву «эр».
Беззубый этот мастер бел ветхий, как Гомер.
Поправил. И теперь я ррррычу и рррокочу.
Хотя, куда-то делись и «ча», и «ша», и «щу».

Решил учить английский (наверно, раз восьмой).
Попалась англичанка из Англии самой.
Теперь на безъязыких взираю свысока,
Но появились problems по русским языка.

И вот я перед вами, любезные друзья,
Хромой, англоязыкий и с «эр», как из ррружья.
Без половины буков по русским языках.
Пойду-ка я, пожалуй, и сам преподавах!

На уроке природоведения Костя Костомаров узнал, что есть такая Красная книга. В нее заносят исчезающие или редкие виды животных и растений, которые требуют особой заботы и государственной охраны. И что Красные книги бывают четырех уровней: международные, национальные, региональные, а также местные – городские или поселковые. Костя с удовлетворением встретил эту новость. Он, вообще, любил порядок в делах. У него даже в ранце, в трех разных отделениях все вещи находились не абы как и вперемешку, а строго согласно их функциональному назначению. Учебники – в одном, тетрадки – в другом, всякие ручки, карандаши, линейки и ластики в пеналах или без оных – в третьем отсеке. Как оборудование в подводной лодке. Всё на своих местах. Из Кости впоследствии, вероятно, получился бы неплохой систематизатор природы, типа Линнея или Дарвина, или же бухгалтер-делопроизводитель, от которого требуется четкость, аккуратность и рациональность.

А еще у Кости было хорошо развитое логическое мышление, благодаря чему он часто удивлял неожиданными умозаключениями своих домашних – маму, папу, бабушку и даже кошку Шуру. Например, однажды Костя сказал папе:
- Пап, а кошки – полезные животные?
- Да, конечно! – ответил папа. – Иначе мы бы Шурку и не завели!
- А она у нас уже взрослая?
- Само собой, ведь Шуре уже пять лет, это, по кошачьим меркам, примерно, как лет тридцать человеку.
- Но, если они приносят пользу людям, – почему Шурка и другие взрослые кошки не голосуют на выборах?
- Не понял… - удивился папа. – На каких выборах?
- Ну, где вы, взрослые, выбираете нам всяких начальников.
- Как это? – оторопел папа. – Но мы же выбираем людей и для людей, а не для кошек!
- Но смотри, па: если кошка полезное существо, то ее голос тоже должен иметь вес при выборе начальника. Потому что на ее, кошкиной жизни это тоже скажется, если будет выбран плохой человек. Кто приносит пользу обществу – тот, по-моему, должен иметь право влиять на организацию жизни в этом обществе! Логично?
Папа не сразу нашелся, что возразить на такую железобетонную формулировку…

Но что-то в системе краснокнижья Косте с самого начала не понравилось. Что-то его смутило. И по пути домой из школы он понял, что! Систематизация Красных книг была необоснованно обрезана снизу уровнем поселений! «Нашей семье тоже нужна Красная книга – и я ее заведу!» - решил решительный мальчик. Дорога к дому занимала минут пятнадцать и этого времени Косте хватило, чтобы выработать общую концепцию семейной Красной книги. И прежде, чем бабушка успела позвать его на обед, наш энергичный мыслитель достал с полки чистый блокнот – подарок мамы на День Кирилла и Мефодия, и сделал в нем первые записи наименований организмов, которые в доме надлежало беречь и охранять с особой тщательностью: «Попугай Проша. Кошка Шура. Две мышки под диваном. Паучок в кладовке за ведром с яблоками. Муравьи под ванной, много. Тараканы …» На этом месте Костя задумался. Тараканов у них было мало, благодаря постоянным маминым операциям по устрашению и физическому устранению последних. Но один-другой рыжий шустрила все же боязливо, по-партизански, изредка проскакивал вдоль плинтуса на кухне. Костя особого вреда от них не видел, хотя и сильной любви к этим членистоногим не испытывал. На всякий случай, поставил напротив тараканов знак вопроса и пошел перечислять объекты охраны дальше: «Рыбки в аквариуме, одиннадцать штук. Мухи…»

Тут у Кости снова возникли логические затруднения. Во-первых, мухи появлялись и исчезали в квартире сами по себе, были гостями залетными, непостоянными, почти чужими. И вызывали своей наглостью, прилипчивостью скорее антипатию, чем сочувствие. Костя и сам иногда пошлепывал налетевших мух мухобойкой, и одобрял, когда папа ловко, с нескольких ударов уменьшал их количество на кухне до минимума. Но, справедливости ради, если в Красную книгу включать мышей, то чем мухи хуже? Или те же тараканы? Рассудив так, Костя безоговорочно оставил в реестре и тех, и других, и третьих.

В этот момент бабушка позвала внука обедать, а потом послала в магазин за хлебом к ужину, и Костя как-то отвлекся от обдумывания видов живых существ, достойных его Красной книги. Потом сел за уроки, потом играл с соседом Витькой во дворе, потом они всей семьей ужинали, и Костя вспомнил о недоделанной Книге лишь перед сном. Он снова открыл блокнот, перечитал на свежую голову записи и понял, чего не хватает. И решительно продолжил список: «Мама, 32 года. Папа, 40 лет. Бабушка, 60 лет». Затем еще немного поколебался и заключил реестр: «Я, Костомаров Костя, мальчик 8 с половиной лет». И, удовлетворенный, с чувством глубоко выполненного долга, лег спать.

Бабушка, придя, по обыкновению, чтобы поцеловать внука перед сном и пожелать спокойной ночи, обнаружила чадо уже сладко спящим. И заметила лежащий рядом блокнот, открытый на первой странице и содержащий еще теплый список особо охраняемых семейных ценностей. На обложке блокнота крупные красные буквы провозглашали, что это «КРАСНАЯ КНИГА СЕМЬИ КОСТОМАРОВЫХ». Бабушка прочла Костины записи, мудро усмехнулась, взяла ручку и дописала ниже списка аккуратным учительским почерком: «Цветок золотой ус, два вазона. Герань белая, одна штука. Герань красная, две штуки. Кофейное дерево, одно. Кактусы, пять штук в ассортименте». Поцеловала спящего внука, поправила ему одеяло и на цыпочках вышла из спальни…

Эта невероятная история затеялась в нашем городке однажды аккурат на крещенские морозы. В самый разгар трескучего температурного минуса. До того столбики термометров недели две болтались между минус три и минус пять, и низкая сырая хмарь всё ходила по кругу, словно зима схватила циклическую ссылку, как говорит один мой знакомый-программист. Это когда код программы наступает на грабли бесконечного цикла и дальше не может сдвинуться, хоть ты кол ему на голове теши. Да. Но речь не о программировании. А о деде Ледяхове, который Тимофей Матвеевич, с Нагорного переулка, жена еще у него Алла Марковна и домишко стоит у самого залива. Вот как-то с утра, в крещенский сочельник и говорит своему старику Алла Марковна:
- А не сходил бы ты завтра, старче, в город, на ярманку? Яечек продал бы, несушки вон нам уже цельное лукошко насобирали. Деньжат бы каких-никаких раздобыл, было бы на что к Крещению хотя бы сочиво сготовить. Может, еще бы и на медок, изюм да мак с орехами к сочиву хватило бы! Авось, сынок Митька с внучатами заглянет, хоть угостим мальцов!

А что? Баба дело говорит. Пенсия запаздывала в этом январе, хошь-не хошь, а как-то надо выкручиваться. Хотя, признаться, дед Ледяхов торговать не шибко любил, считал это женским уделом. Сам был больше по ручному ремеслу – всё строгал да паял что-то у себя в сараюшке, не только свое хозяйство, но и весь проулок обслуживал: кому лопату или тубарет укрепить, кому кастрюльку или ведро залудить. Кто за это рублишком расплатится, а кому дед и за спасибо добро сделает. Не капризничал наш мастеровой. А тут Алла Марковна коленями занемогла – всё погода треклятая, искрутила прям суставы бабке! Не до торговли ей стало. И принялся Тимофей Матвеевич собираться на ярманку. Но в успех затеи с яйцами не особо верил – чего с них выручишь-то! Этого добра тут и без него хватало. Курей нонче на окраинах городка да в пригородах развели прилично. Надо ж как-то выживать народишку! И стал дед Ледяхов думать, что бы такого еще двинуть на продажу, чего у других нет? А надо сказать, морозец в субботу с утра стал прихватывать серьезно, небо прояснилось до бездонной хрусткой синевы, термометры дружно рухнули в район риски минус пятнадцать по Цельсию.

Думал дед, думал, то затылок почешет, то бороду потрясет, то за нос себя подергает - была у него такая привычка с детства при глубоких раздумьях (массаж кончика носа, видимо, благотворно влиял на мыслительный процесс). Но никакой бизнес-идеи так и не надумал. Вздохнул, надел тулупчик, малахай кроличий, валенки с галошами и пошаркал на берег залива развеяться да поглядеть, как там прорубь-иордань мужики пилят во льду под крещенские купания. А те как раз вытолкали на берег полуметровой толщины синевато-зеленоватые блоки, вынутые из ледяного панциря залива. И так эти глыбы окаменевшей воды понравились Тимофею Матвеевичу, что стоит он и глаз отвесть не может от их красоты. Погладил рукавицей ледяной переливчатый бок, смахнул снежок с верхней грани, даже попинал зачем-то лёд валенком, как пинает колесо водитель-новичок, когда не знает, в чем причина заглохшего двигателя машины. И вздохнул с сожалением: «Вот ведь скоко добра пропадает зря, скоко материала, годного для каких-нибудь поделок полезных!» И пришла деду на ум занятная мыслишка: «А что, если к Крещению из этого льда наваять какого-нить товару на продажу? Что бы это могло быть?» И тут услышал Тимофей Матвеевич разговор пильщиков льда, вытащивших очередной ледяной блок на берег:
- Надо к завтрашнему купанию народа подходы еще оборудовать – настил сделать из досок от берега к иордани да площадку рядом. Да лесенку для схода-выхода из воды…
- Точно. И светильники по бокам расставить, а то вечером темно будет. Витька Мохов обещал привезти десяток уличных свечей, из них и сделаем освещение.

«Светильники! - полыхнуло в мозгу деда Ледяхова молнией. - Вот что могут покупать сейчас для вечерних забав! Ледяные светильники! Но как их сделать?» И стал думать уже в конкретном направлении - как должна выглядеть такая вещь и как ее сконструировать. А уж это дело – ремесленные придумки - нашему рукодельнику было хорошо знакомо и оченно любимо. В общем, когда Тимофей Матвеевич вернулся домой, у него уже созрел четкий план-проект его изделия и даже была продумана в деталях технология изготовления. В сараюшке скопилось пяток старых оцинкованных ведер, натасканных соседями для ремонта и ждущих своей очереди. Да у бабки Аллы Марковны еще нашел дед три ведра. Подшаманил худые бока ведер, заклеил чем ни попадя, чтоб только воду держали. Наполнил эту тару чистейшей водой из дворовой колонки и выставил на мороз. А тот всё давил температуру в глубокий минус и обещал назавтра уйти за отметку в двадцать градусов.

К ночи вода в ведрах промерзла в камень. Тимофей Матвеевич взял одно из ведер, перевернул, полил кипяточком из чайника и аккуратно обстучал деревянной киянкой по бокам и днищу. Железная тара легко отделилось от ледяного блока и на земле остался усеченный конус льда в ожидании дальнейших превращений. Дед Ледяхов перенес заготовку в сараюшку, в свою мастерскую, установил на твердое основание и взял в руки рыбацкий ледобур. Через пять минут аккуратной работы в центре конуса появилось вертикальное цилиндрическое углубление-стакан глубиной в три четверти высоты заготовки. Затем мастер включил дрель со сверлом диаметром в палец и пробурил боковое отверстие в стенке блока направлением к основанию углубления – это был дренаж для оттока талой воды и канал подсоса воздуха для дыхания огня. Взял свечку в алюминиевой баночке, поставил в углубление светильника и зажег фитилек. Выключил свет и с замиранием сердца отошел в сторону – оценить издалека, как получилось. В темноте сараюшки ледяной стакан ярко мерцал таинственным красно-голубым светом, создавая впечатление зимней сказки и рисуя на стенах и потолке волны почти настоящего северного сияния! На изготовление оставшейся партии светильников по той же технологии ушло еще часа полтора. Окинул дед Ледяхов взором свои изделия и понял, что чувствовал господь бог на седьмой день творения Вселенной, - он осознавал, что получилось хорошо!

Рано утром, еще затемно погрузил Тимофей Матвеевич ледяные товары на саночки и в два приема перетаскал на городской рынок. Там выставил пару образцов на дощатый прилавок, зажег свечи внутри льда и с замиранием сердца начал коммерцию. Среди доморощенной снеди, выложенной соседями на продажу, его изделия в синеватых утренних сумерках выгодно выделялись необычностью, практической полезностью и простотой решения. Уже через четверть часа первые два светильника забрала семейная пара жизнерадостных молодых людей, легко отдавших по триста рублей за штуку. Не торгуясь. При этом они живо обсуждали, как украсят вечером оригинальные светильники въезд для гостей на дачу. Вдохновленный первым успехом, дед Ледяхов слегка обнаглел и выставил следующую пару изделий, накинув полтинничек на единицу. Через полчаса и этот товар ушел с прилавка. Дед добавил к цене еще пятьдесят целковых и под ревнивыми взглядами и неодобрительными шепотками старушек-соседок, туговато продававших сало и тушки утей да кур, выставил следующую пару – по четыреста рублей. И эти светильники были проданы, хотя уже и со скрипом – с покупателем пришлось торговаться и Тимофей Матвеевич полтинник на пару, как водится, скинул. К обеду по той же цене ушли и последние изделия.

Дед Ледяхов тщательно пересчитал выручку – получилось неожиданно много, аж три тысячи сто рублей! Ахнул про себя, удивившись такому успешному дебюту на ниве частного бизнеса. Даже с учетом того, что сотенную бумажку пришлось отдать рынку за аренду торгового места, заработок выглядел просто фантастическим! Ледяхов гоголем прошелся по рядам рынка. Не торгуясь, накупил продуктов, заказанных женой, да сладостей всяких Митьке да внучатам, да мужикам бутылочку белой, да винца мускатного сладенького для женского полу. Погрузил всё на салазки и двинулся домой с ликованием в душе: «Вот моя-то удивится и обрадуется выручке! А ведь не верила, коза, что из этой затеи что-нить выгорит! Говорила так, с ехидцей, мол, да что ж можно из воды водопроводной наварить? Ан-нет, оказывается, можно, ежели с умом! Вот так-то, Алла Марковна, знай наших!» И главное, после всех покупок в кармане еще оставалась одна тысячерублевая ассигнация. Ее Тимофей Матвеевич решил инвестировать в развитие бизнеса – купить пару новых ведер да несколько резцов по дереву, которыми можно придавать гладкой поверхности льда затейливый рельеф. Для повышения потребительской привлекательности будущего товара! А в том, что коммерческий успех следует закрепить и на восьми проданных светильниках останавливаться глупо, коль товар на рынке идет влёт, дед Ледяхов не сомневался.

Алла Марковна, вестимо, ахнула от таких новостей и поглядела на мужа как-то даже новыми глазами – эдакого трудового подвига она от своего Ледяхова не ожидала! И пошла у Тимофея Матвеевича новая стезя – пока целую неделю трещал мороз, он успел изваять еще пятьдесят ледяных светильников. А бабка Алла ему в помощь даже торговый слоган придумала и написала синькой на старой фанерке от посылочного ящика: «Ледяной свет от Ледяхова». Звучало прикольно, как сказали внуки. Эту табличку дед выставлял на прилавок каждый раз, как выходил на рубеж коммерции. Светильники, изукрашенные витиеватой резьбой на темы русских народных сказаний, легко шли по пятиста целковых. Так что, за день Тимофей Матвеевич, продавая восемь-десять изделий, выручал от четырех до пяти тысяч рублей. Сумасшедшие деньги по понятиям его семьи! И это даже ввергло их с Аллой Марковной в сладкие мечты скопить за зиму деньжат и купить-таки материала на постройку летней кухни-веранды во дворе дома, о чем грезили всю жизнь.

Однако, есть такая мудреная наука, называется сопромат. То бишь, сопротивление материала. И проявилось сопротивление материала (читай – окружающей среды) в довольно тривиальном виде. А точнее, в облике соседа-завистника, известного пропойцы и бездельника Глеба Расшибаева. Пару раз он, пронюхав про рыночные успехи Ледяхова, завернул к нему с просьбой одолжить пятихатку (читай – полтыщи целковых), якобы, на поправку здоровья, подорванного зеленым змием. Понятное дело, без шансов возврата ссуды. На что получил жесткий отпор от бдительной Аллы Марковны, сопровожденный проклятиями в адрес просителя и потряхиванием печного ухвата как крайним аргументом. Это возымело. Глеб клянчить у стариков перестал. Да. Но обиду и злобу все же затаил. И стал думу черную думать, как бы отомстить зажравшимся бездушным богатеям. В его понимании – практически, буржуям, то есть, мироедам. Ошметки коммунистического воспитания и руины исторической памяти подсказывали люмпену Расшибаеву, что таких следует раскулачивать и гнать за Можай. А то и дальше - по сибирскому тракту. И решил он поступить проверенным народным способом – подпустить соседям красного петуха.

Решить-то решил и даже начал подготовку к акции возмездия (слил ведро бензина из бака зазевавшегося шофера, ушедшего на обед в местную кафешку), но сам же и проболтался о своих намерениях. По вечерам Глеб обычно уже бывал «на кочерге» или «под мухой», бродил проулком, как мрачная тень отца Гамлета, то тянул невразумительные песни, то бормотал всякую пьяную чушь, пугая прохожих. И набормотал, что пора спалить Ледяховых, проклятых буржуев и подлых мироедов. А люди про то расслышали и шепнули Алле Марковне, мол, вы смотрите там, поосторожней с соседом, не ровен час… Старики тут же собрались на военный совет, обсудили диспозицию и оценили положение как серьезное, а риски получить красного петуха – реальные. Алла Марковна предложила, было, собачку завесть злую, крепкую, чтоб чужих к забору даже на дух не подпускала. Но дед Ледяхов эту идею отверг – он не любил постоянного гавканья во дворах на каждую пробежавшую мимо кошку или курицу. Тем более, что его сараюшка-мастерская стояла впритык к заборчику, отделявшему их землицу от соседской. Тут и волкодав бы не помог, захоти Расшибаев плеснуть бензинчиком на стену постройки. И придумал Тимофей Матвеевич более элегантное решение.

Он не стал увеличивать до небес высоту забора или облицовывать стены сарайки негорючим сайдингом, не понес в полицию превентивных жалоб на угрозы лиходея. Нет. Наш Кулибин придумал ход, аналогичный концепции ядерного возмездия «мертвая рука» (это когда с территории уже уничтоженного в ядерной войне государства взлетают запрограммированные ракеты и насмерть поражают объекты противника). Дед Ледяхов купил батарею из двадцати мощных ракет-петард, что продают для новогодних фейерверков, и скрытно установил в духовом окошке на крыше сарая. Естественно, нацелив это орудие на окно Глебового дома. На всякий случай, на ночь стал уносить из мастерской в дом свой инструмент, оставляя лишь голые стены да разный старый хлам по углам. По его рассуждениям, сосед, если и решится на безумный шаг, то начнет с сарая. Так оно и получилось.

Глеб загодя начал отмечать День защитников Отечества и аккурат в ночь на двадцать третье февраля дошел до нужного градуса потери краев. Да и погодка как раз заметелила, запуржила, впрыснула в кровь черной густой тоски. В такую погоду и нормальный человек чувствует себя как-то неуютно. Что уж тут говорить о разуме хронического пропойцы! Руководствуясь неосознанным девизом «У нас повадка волчья – мы нападаем молча!», Глеб Расшибаев решил, что именно такой погоды ему и не хватало, чтобы произвести задуманную акцию и чтоб вьюга замела потом следы преступления. Он взгромоздился на забор, насовал под навес крыши соседской сараюшки побольше ветоши, обильно пропитанной бензином, и… Короче, пустил мироедам долгожданного петуха. Сам же быстренько ретировался в свой дом, устроился у окна за шторой и стал в щелочку наблюдать, как из царской ложи театра, за развитием событий на сцене. События развивались ярко, оживленно, с огоньком. Эффектное зрелище не смог затмить даже густой снег, валивший с черных небес на грешную землю. Глеб удовлетворенно осклабился и отхлебнул портвешка, специально припасенного для такой торжественной минуты. Но дальше что-то пошло не так, как выражается нынешняя молодежь.

Когда крыша сараюшки изрядно занялась и вокруг постройки уже забегали-запрыгали взволнованные людские фигурки, из недр огненного петуха поднялись клубы пара и огонь на глазах стал затухать. «Что за притча?» - подумал злодей Расшибаев, набросил на плечи телогрейку и вышел на крыльцо со стаканом в руке, чтоб получше разглядеть происходящее. Это его, в общем, и спасло. Из чадящей огненно-дымовой стихии вдруг пыхнуло, треснуло и молнии ракет одна за другой ширкнули в сторону Глебовой избы. Петарды, взрываясь красивыми разноцветными искрами, стали с грохотом ударяться о стены дома, в окно, послышался звон разбитого стекла. Глеб в страхе нырнул с крыльца вбок, в сугроб, спасаясь от адского светопреставления. Когда отгремел нежданный салют, мигом протрезвевший злоумышленник высунул голову из снега и увидел, что в доме горит штора и из окна валит густой едкий дым. С криком «А, бля, где моя сабля?» он шустро кинулся в избу и ну поливать из ведра занявшееся пламя. Слава богу, это было сделано вовремя. Отделался Расшибаев относительно легко - разбитым окном, сгоревшей шторой да закопченным потолком. Ну, и еще пережитым стрессом, это само собой.

Как потом выяснилось, причина быстрого самозатухания Ледяхинской сараюшки крылась в том, что Тимофей Матвеевич на чердаке держал некоторый запасец готовых изделий, своих ледяных светильников. И они, растаяв, свели огонь на нет. А батарея «мертвая рука» все же свое дело, как мы убедились, успела сделать. Что же было дальше? - спросит пытливый читатель. На это автор ответственно сообщит, что шок от пожара в собственном доме произвел на Глеба Расшибаева крайне благотворное влияние. То есть, отшиб тягу к спиртному напрочь. Просто ну вот как рукой сняло! На следующее утро пришел Глеб, понурив голову, как нашкодивший пёс, к соседям.

Повинился. Всплакнул. Раскаялся. Попросил прощения и пообещал помочь в ремонте поврежденной крыши сарайки. Ледяховы извинения соседа, конечно, приняли. Хотя, Алла Марковна для закрепления терапевтического эффекта от психологического шока и хотела все же перетянуть поджигателя поперек спины ухватом. Но дед Ледяхов ее устыдил и урезонил. И взял Глеба к себе в помощники – ваять дальше ледяные чудо-светильники, пока зима еще в силе. На паях. Да и на пару – оно всяко сподручнее. К тому же, и сосед под присмотром. Что тоже полезно.

Так умелыми действиями коллектива единомышленников была разорвана одна вредная циклическая ссылка - порочный круг Глебовой страсти к выпивке. И сотворена новая, положительная. В коей и пребывают сегодня все герои этой удивительной истории.

Пекло, пекло по всей земле,
По всем пределам.
Пылало солнце в полумгле
Во гневе белом.
Текло, текло его тепло
Топленым жиром
По пыльным улицам и по
Костям и жилам,
Испепеляя мой IQ
В строках и строфах…
Пропахло лета барбекю
Паленым торфом.

И всё никак не разогнусь,
Жарой нагружен.
И день за днем такая гнусь.
Но ночью хуже.
Крадется месяц стороной,
Кривясь горбато.
Ночное небо над страной
Черней квадрата.
Ночного бриза скипидар
Убог, увечен.
Дышите глубже, господа!
А чем? А нечем.
Разливы дегтя и сурьмы.
А ведь светает!
До пастернаковской зимы -
Как до Китая…

Наш городок лежит вдали от центров цивилизации. Но благодаря тому, что щупальца глобальной цифровизации и сетевизации дотянулись и до него, практически не отстает от мирового технического прогресса. Есть у нас и свои Кулибины с Ползуновыми, и Циолковские с Можайскими. Возьмем, к примеру, Серафима Корефанова, по образованию – программиста, по специальности - учителя информатики из пятой школы. Мало кто знает, что этот хромой, одинокий и неказистый педагог, обладатель длинной седеющей гривы и запутанной толстовской бороды, да еще и очкарик, малоинтересный для окружающих дам, в действительности жил бурной жизнью сетевого Казановы. В нескольких социальных Интернет-сетях Серафим ярко и увлекательно промышлял под тремя мужскими и двумя женскими никами. Каждый из его альтер-эго персонажей имел свой характер, лексикон и манеры. А именно: Вован был брутален и нахрапист, Сердар – по-восточному красноречив, экзотичен и эзотеричен, Руссо – романтичен, великомудр и глубокомыслен, Анабель являла собой утонченную и возвышенную леди-старлетку, Тамара работала в амплуа сексуально озабоченной и разбитной девки-матерщинницы. И каждому из персонажей Корефанов придумал богатую и даже вычурную биографию, выдал свой набор реалистичных аватар и фотографий из событий, якобы, текущей жизни. Психологи бы объяснили такое многообразие ролей, разыгрываемых их создателем, как попытку прожить в виртуальном мире те эмоции и события, которых не хватает в тусклом наземном существовании. Мы не будем спорить со специалистами и примем это объяснение как факт.

Но программист Корефанов не был бы высококлассным специалистом, если бы не поставил свою сетевую жизнь номер два на современную техническую основу. Для каждого из своих виртуальных персонажей он создал управляющую программу-бот, наделенную недюжинным компьютерным интеллектом. И вот его боты резвятся в сети, а Серафим в позе господа бога, т.е. скрестив руки на груди и удовлетворенно похмыкивая в лопатообразную бороду, благодушно взирает на фортеля созданных чад с высоты своего монитора. Время от времени сознание Корефанова озарялось новыми идеями и он наделял ботов дополнительными функциями – более гибкими, изощренными, самообучающимися по мере общения с другими обитателями всемирной паутины. В конце концов, Вован завел трех девиц для души и еще две параллельные виртуальные жены, причем, одна из них через три месяца после бракосочетания объявила о своей беременности. Сердар трижды стрелялся на дуэли из-за споров с сетевыми активистами по поводу определения смысла жизни, понятий любви и чести. Был ранен в ягодицу и в лоб навылет, но выжил и стал еще более мудр, язвителен и неотразим для женского пола. Руссо поступил на онлайн курс в Итонский университет, через три года успешно защитил диплом бакалавра по античной истории и стал готовиться к поступлению в магистратуру Оксфорда. В сетевых сообществах знатоков древней истории он был непререкаемым авторитетом и к нему часто обращались начинающие авторы с просьбой рецензии своих опусов или рекомендаций для публикации. Анабель встретила в сети свое совершеннолетие и получила через сайт Госуслуги паспорт гражданки России. Занималась сетевыми переводами, владея десятью языками, и неплохо зарабатывала реальных денег на счет своего папаши. Тамара трижды вышла замуж и развелась, а потом имела еще четырнадцать предложений руки и сердца, стала лауреатом нескольких сетевых конкурсов матерной поэзии и народных частушек.

Серафим с ироничной улыбкой много лет взирал на эволюцию своих виртуальных детишек и чувствовал, что жизнь его полна и увлекательна. И проходит не бессмысленно, не зря. До того не зря, что Корефанов совсем не ощущал потребности заводить собственную реальную семью, детей, внуков. Все эти прелести жизни ему заменяла Сеть и его сетевые творения. Но вот, однажды в мае, под щебетание первых соловьев и благоухание черемухи, Серафим Корефанов, как говорится, тихо двинул кони. Тромб в мозгу. Практически мгновенная смерть. В четвертом часу утра. Даже не успел взять телефон и вызвать скорую… Его дети, в смысле, боты, сами позвонили медикам (такая функция тоже была заложена их создателем в их мозги), но было уже поздно. Корефанова схоронили без лишнего пафоса под молодой липкой на городском кладбище, а его боты… Ну что, боты? Они поместили на персональной странице папаши в Сети теплый, человечный некролог «От группы товарищей». Выпили за упокой души родителя по стопарику виртуальной водки и продолжили самостоятельную виртуальную жизнь. Программы-боты жили на независимом сервере и были уже никак не связаны с ушедшим в лучший мир создателем. Да и больше не испытывали нужды в его участии. Так как были вполне автономны, многогранны, энциклопедически эрудированы, общительны и … неотличимы от людей для прочих посетителей Сети. А главное, в них была заложена функция постоянного самообучения и совершенствования, что выгодно отличало их от реальных «сетевых хомячков». Но в годовщину ухода создателя, на его поминках, случилось нечто странное, непонятное и непоправимое.

Все пятеро заказали столик в виртуальном ресторане на взморье города Сочи, куда очень любил ездить по молодости лет их папаша. И собрались там культурно помянуть родителя. Но, то ли в виртуальном алкоголе этого заведения было чего-то такого вирусного набодяжено, то ли их создатель заложил в программы ботов мину замедленного действия, а только через час застолья все пятеро почувствовали легкое недомогание, быстро перешедшее в судороги и кому. Из которой никто из них уже не смог выйти. Несмотря на то, что администрация ресторана быстро вызвала виртуальных парамедиков. Увы, их усилия оказались тщетными и вся наша бравая пятерка, Вован, Сердар, Руссо, Анабель и Тамара, усопли, не отходя от поминального стола, ломившегося от вин и морепродуктов. Естественно, виртуальных. Прибывшая вскоре виртуальная бригада с местной виртуальной Санэпидстанции нашла в делах виртуального ресторана какие-то виртуальные недостатки и временно приостановила его деятельность. Но нашим героям это уже не помогло…

В общем, все умерли.

Я далеко не бездельник,
Лямку достойно тяну -
В Сочи оставил аппендикс,
Гланды оставил в Клину.
Тут я практически профи,
Скинул - огнем он гори! -
Желчный пузырь в Петергофе,
А селезенку - в Твери.

Чтобы упрочить здоровье,
Сбыл, как завсклад на посту,
Три бородавки в Сарове,
В Новосибирске - кисту.
Ноготь - в тамбовской больнице
(что-то загнил по зиме).
Зубы, 16 позиций, -
В Пензе, Орле, Костроме.

В Выборге правый отъяли,
В Питере - левый мениск.
Из удаленных деталей
Можно сложить обелиск.
Вынесу стол на террасу,
Сяду – поем под винцо,
Чтоб компенсировать массу –
Вот, наедаю пузцо…

Чем хороши окраины нашего городка? Тут всегда тихо, спокойно, даже у одних и тех же кленов или лип физиономии, извините, облики не такие постные, как в центре. Тут они умиротворенные, отрешенные от суеты и городского шума. Какие-то более человечные, что ли. И неудивительно, что здешняя атмосфера лучше подходит для творческих личностей. На окраинах, в старых одноэтажных деревянных домиках, многие из которых помнят еще Вторую мировую, а то и Третью Пуническую, живут у нас пять художников-пейзажистов, три портретиста, два мариниста, один скульптор-монументалист, четыре поэта-почвенника и два поэта-песенника, а также один изобретатель и до десятка бомжей (ну, а куда ж без них? Тоже творческие личности, и не сомневайтесь). Бомжи занимают временную нишу в домах, отведенных под снос, но до которых еще не добралась хищная лапа экскаватора. Хотя речь сегодня не о них. А об изобретателе по имени Максим Мозжеватых.

К моменту описываемой истории Максиму брякнуло сорок, но проживал он в домишке давно усопших родителей один, ибо связывать себя узами с противоположным полом не торопился. Побаивался, что жена станет помехой в его творческих амбициях. Да. А мечтал Макс изобрести, не много, не мало, а компактный малобюджетный махолет для индивидуального перемещения человека в воздушной среде. Макс был в курсе теоретических заветов корифеев отечественного воздухоплавания, что, дескать, мощи человеческих рук, в принципе, недостаточно для создания маховой подъемной силы, способной оторвать от земли и нести тело пилота. Но у него на это была своя философия. Макс рассчитывал подключить к рукам все возможные прочие мышцы и ресурсы организма, как то: ноги, пресс, голову вкупе с шеей, жевательный механизм рта, нагнетательную силу легких и даже, страшно сказать, особо выступающие мышцы малого таза. И под эту идею сочинял соответствующую конструкцию махолета. А пока суд да дело, изучал устройство игрушечных дронов-квадрокоптеров. Осваивал их систему управления и летные характеристики. И вот, попал однажды в руки нашего героя новый китайский дрон, способный нести до двух кило полезной нагрузки и оснащенный видеокамерой. Чтобы попусту не гонять механизм по воздуху, придумал рациональный Максим нагрузить квадрокоптер чем-нибудь прикольным, народу на радость. Присобачил снизу большого пластикового игрушечного Карлссона, того самого, который живет на крыше. Встроил ему в живот компактный, но мощный динамик с приемником. И запустил машинку в небо.

А на центральной площади городка как раз проходил детский праздник в честь Международного дня защиты родителей от детей или наоборот, не помню точно. Играла оживленная мультяшная музыка, потные аниматоры скакали, как полоумные, лица детей сияли, звучали смех и шутки, было жарко, весело, радостно! Праздник шел на всех парах. И вдруг над головами массовки раздалось негромкое стрекотание, а затем из неба пролились отчетливые слова:
- Дети! Прррривет вам от Карлссона, который живет на крыше! Ха-ха-ха!
Максим через видеокамеру дрона хорошо видел нижележащую обстановку и вещал свои приветствия в микрофон пульта управления со двора, дистанционно. Дети бросили затеи аниматоров и задрали головы в небо. Увидели над собой любимого персонажика, обрадовались еще пуще, закричали, захлопали в ладоши. У Максима не было особого плана действий. Он рассчитывал всего-то поприветствовать малышей, сделать пару пируэтов в воздухе и убыть на базу.
- А сейчас я вам покажу, на что сегодня способен Карлссон, вооруженный современной техникой! У-у-у-у! – воскликнул Карлссон и заложил круг над площадью. Затем сделал мертвую петлю с переходом в бочку, горку, кобру и еще ряд фигур высшего пилотажа, придуманных Максимом на ходу и не имеющих пока официального названия.

Люди на площади зааплодировали еще громче. Наш изобретатель посчитал свою задачу выполненной и собрался было поворотить оглобли домой. Но вдруг на экранчике монитора заметил нечто странное: около надувной горки стояли мамаша и сынок, задрав лица к Карлссону. У женщины на плече висела сумочка, закинутая за спину. И в сумочке нагло рылся неприметный паренек, запустив туда руку, но отвернувшись, типа, он тут вообще никто и просто мимо проходил.
- А сейчас, внимание! – воскликнул Карлссон. – Давайте, поиграем в веселую народную игру «Держи вора!» Хотите?
- Ура! – возрадовались и запрыгали дети на площади. – Хотим, хотим!
Тогда Карлссон переместился и завис непосредственно над жертвой воровства, и закричал:
- Женщина, у вас в сумочке вор! Держите его!
Женщина извернулась и цоп парнишку за руку. Тот в свою очередь - прыг в сторону, пытаясь освободиться. Дама - за ним. Злодей все-таки вырвался и ну бежать! Все вокруг закричали, завизжали, замахали руками, стараясь зацепить, схватить воришку, шмыгающего ужом в толпе. В общем, веселье удалось на славу, тем более, что парня задержал-таки дежурный наряд полиции и быстро изолировал во чреве желтого «лунохода». А Максим незаметно увел дрон домой, поскольку заряда аккумуляторов оставалось только-только, чтобы выполнить этот маневр.

На следующий день в местной прессе прозвучали обращения к тайному владельцу Карлссона объявиться и получить премию за задержанного воришку, который до того, как оказалось, отличился уже не раз в аналогичных подвигах и был у полиции в розыске. Но Максим проигнорировал этот призыв. Во-первых, ни газет, ни радио, ни местного телевиденья он не читал- не слушал-не смотрел, так как все больше налегал на техническую литературу. Не хотел распыляться по мелочам, что вполне в духе настоящих изобретателей. А во-вторых, и правильно сделал, потому что, появись он в полиции, ему бы быстренько выписали хороший штраф за управление дроном без лицензии. Такие уж времена пошли, а как вы думаете! И еще неизвестно, хватило бы премии за поимку вора на погашение штрафа или нет. Тут дело темное. Лучше не рисковать.

Потом, когда года отсемафорят чередой,
Когда уже из прошлого не выделишь ни части,
Поймешь, что так мучительно желаемое счастье
И есть вот эта светлая полоска над водой.

Закат так безупречен в исполнении простом!
Смотри, как убывает он торжественно и гордо
В ночи, что подступает из-за дальнего фиорда.
Как жаль – мы различим его не сразу, а потом…

Потом ты будешь маяться – с чего это знобит? –
Вкусив, но не приняв тебе открывшихся познаний
О том, что наше счастье только ряд воспоминаний,
Сиречь, фигура памяти, свершающей кульбит.

Оно вдали маячит, различимое с трудом,
И там как будто прячется за дымкой голубою.
Но мы давай сегодня будем счастливы с тобою.
Давай, давай мы это не оставим на потом!

У шофера Герасима Путятова жена пропала. И главное, пропала как-то странно. Возвращается Герасим Архипыч ввечеру из рейса, из Семиполья, весь день туда трубы газовые возил. Пыльный весь, потный, как дьявол – жара стояла на улице, хоть в омут кидайся с разбегу. Римма, супружница, встретила чин-чинарем: душ, полотенце чистое, борщ со шкварками и чесночком, салатик, стопочка охлажденная, - никаких упреков жене. Кот Васька соскучился по хозяину, всё под столом по ногам терся да мурлыкал за ужином. Хороший кот, справный. Сам серый, классической сибирской породы, а глаза – что желтки перепелиные, но с трещинкой вертикальной, пронзительной. Любимец Герасима, котейка. После ужина, хоть и не поздно еще было, прилег Герасим на диванчик перед телевизором слегка отдохнуть. Побродил пультом по каким-то бездарным сериалам, по невразумительному футболу, зевнул и на канале «Ваша рыбалка» задремал. Да. И приснился ему странный сон – как будто среди ночи просыпается он на своей кровати и в нежных чувствах обнимает Римму. И вдруг, чувствует, а под рукою не гладкая привычная кожа или, там, ажурные трусики жены, а густая кошачья шерсть. Но не Васьки его, а какой-то незнакомой кошки. Ее расплывчатое гадкое мурло Гера смутно различил в ночных сумерках спальни, отдернул руку и, конечно, крикнул:
- А-ну, брысь отсюда, лохматая!
Кошка зашипела и опрометью выскочила из-под одеяла. И тут Герасим проснулся.

В углу мерно бубнил телек про ловлю голавля нахлыстом. Часы на стене показывали без четверти одиннадцать вечера. «Черт, верно Елена Малышева говорит, не надо сразу после еды спать ложиться! Вот и наснилась всякая хрень, тьфу!» Встал, потряс головой, пошел на кухню воды попить. Смотрит, что за притча? На подоконнике, между фикусом и кактусом сидят рядком его Васька и эта… рыжая, как бы из сна. Аккуратная такая кошечка с беловатой мордочкой и васильковыми глазами. Даже можно сказать, что симпатичная и никакое не мурло, как Гере показалось во сне.
- Васька, ты кого привел? – воскликнул Герасим. Котейка часто уходил через открытую форточку гулять на двор. Но чтобы подружек в дом приводить – такое случилось впервые. Герасим засмеялся: – Римма, иди-ка, глянь на нашу новую родственницу! Слышь? Похоже, Васька наш достиг совершеннолетия и решил жениться!
Оба кота внимательно и серьезно посмотрели на хозяина дома. Их глаза, желтая пара и голубая пара, отлично гармонировали друг с другом. Но на зов Герасима никто не ответил.
- Римма, ау, ты где?

Герасим прошел в спальню – пусто. Даже кровать не разобрана. Заглянул в туалет-ванную – и там никого. Открыл дверь кладовки. Странно, и там нет жены. «Наверное, в магазин выскочила» - подумал. Но тут же сам себя и опроверг: «Какой магазин в одиннадцать вечера? Что за срочность?»
Вернулся на кухню. Коты сидели на подоконнике бок о бок все так же дисциплинированно и чинно. В открытую форточку приятно веяло прохладой. Наконец-то дневная жара отступила. А на столе Герасим узрел мобильник жены. Обычно Римма никуда не выходила без телефона. Странно. Проверил ее обувь: босоножки на месте, в гардеробе. Очень странно… «Может, к соседке за солью или еще чем выскочила прямо в тапках домашних?» Римкина подруга Ася жила тремя этажами выше. «Ладно, чё паниковать, - сказал сам себе. – Подожду. Никуда не денется, придет – расскажет, где была». И пошел снова в гостиную телек досматривать перед сном. Угнездился, значит, на диванчике поудобнее, нашарил в меню старую комедию «Полосатый рейс». Стал смотреть.

И тут пришли к нему Васька с подружкой. И котейка, как обычно, вспрыгнул хозяину на колени, завел свою мурлычную шарманку. А рыженькая, ничуть не смущаясь, тоже забралась на диванчик и улеглась рядом с Герасимом, впритул к его бедру. Да еще передние лапки под себя изящно так подвернула, кокетка. Как-будто так и надо! И главное, смотрит Герасим, а коты вперились в телевизор и внимательно следят за тигриными и обезьяньими приключениями на экране. И чувствуется, что происходящее там им очень нравится. Прямо удовольствие на мордах написано!

Где-то около полуночи кино закончилось. А жены все нет. Хотел Герасим Асе звякнуть, проверить, не заходила ли к той подруга. Но тут сообразил проверить Риммины ключи – она их всегда на гвоздик вешала в прихожей. Глядит – ключи на месте. И дверь заперта. А дверь-то у них не на защелке, ключом надо открывать что снаружи, что изнутри. Вот это уже было напрочь непонятно: как будто жена вовсе не выходила из квартиры! Да что ж она, в форточку улетела, что ли, или в трубу, как ведьма? Пошел на лоджию. Естественно, и там никаких следов супруги, и створки окон изнутри закрыты. Мистика! Испарилась Римма!

«Ладно, - думает себе Герасим, - украсть ее из-под замка тоже ведь не могли. Криминала тут нету. В полицию звонить, вроде, рановато. Как-то, значит, все-таки выскользнула жена. Придет – дам чертей, чтоб впредь не заставляла волноваться, а хотя бы записку оставляла!» С тем и пошел в койку, так как назавтра с утра снова в рейс, да подальше – дня на два, в Верхорядье кирпич везти. Надо выспаться. Только улегся – его Васька, а с ним и рыженькая подружка, взобрались на кровать и улеглись рядом! Аккурат на месте Риммы. Когда жена была дома, котейка себе такого не позволял.
- Да вы что, черти? Совсем наглость потеряли? – воскликнул удивленный Герасим. Но потом подумал: «Ладно, всё ж так оно веселей. А то одному в пустой постели спать – совсем уж дико. Хоть какие-то живые души рядом!»
С тем и уснул, согреваемый сбоку котами.

Утро ничего нового в диспозицию коллектива не внесло. Риммы не было. А рыжая кошка была.
– И как же тебя зовут? – спросил Герасим, садясь в кровати и гладя животную. Та замурлыкала, не отшатнулась. И Васька не возражал. Лежал рядом, желтел своими глазищами, жмурился.
- Ладно, будешь у меня… как же тебя назвать-то? Роза? Тася? Муся? Нет… всё не то.
И вдруг вспомнил, что жену часто называл по молодости лет Заей (когда еще приходилось добиваться ее благосклонности).
- О! Будешь Заей! Не возражаешь, Зая?
Кошка замурлыкала громче и выгнулась под рукой, как бы предлагая погладить ее всю, от ушей до хвоста. Что Герасим и сделал с большим удовольствием. Кошечка была ласковой и явно домашней - рук не боялась, шерстку имела чистую, ухоженную, шелковистую.

Позавтракав на скорую руку, Герасим всыпал в кормушку двойную порцию кошачьих консервов, обновил в мисочке воду и, уже уходя на работу, бросил:
- Ну, Васька и Зая, остаетесь дома за старших! Завтра вернусь к вечеру – чтоб жена был тут, как штык! Как хотите, так и старайтесь. Можете объявить вседворовый кошачий розыск, но чтоб Римма была к моему приходу на месте. Поняли, черти?
Коты снова внимательно на него посмотрели, затем глубокомысленно переглянулись. Чем они занимались дальше, Герасим не знал, так как закрыл дверь и поспешил в гараж на трудовую вахту.

Хотите верьте, хотите - нет, но, когда Герасим на следующий день к вечеру вернулся домой, его на пороге встречала улыбающаяся жена. И кот Васька. Один, без Заи.
- И где ж ты была позавчера-вчера, Римка? – напустился муж, едва разувшись и сняв рубаху.
- А ты, Геша, что, разве мою записку не нашел? Я же вот тут, на столе оставила!
- Нет…
Римма нагнулась, осмотрела пол и выудила тетрадный листок из-под буфета:
- Ну вот, наверное, сквозняком сдуло! Извини, милый!
Герасим, все еще насупленный от обиды, прочел: «Геша, только что позвонила Галка, у нее заболел Лешка, горит путевка на Валаам. Уезжаю прямо сейчас, вечерней электричкой. Съездим с сестрой на пароходике в святые места, пообщаемся. Буду через два дня. Котлеты и картошка в холодильнике. Не забудь покормить утром Ваську. Чмоки-чмоки! Ри.»
- А почему тогда ты ключи свои и мобильник дома оставила? Как вышла? И босоножки не взяла!
- Геш, так я дубликат сделала, чтоб потом сынку отдать, Коляша в выходные обещал приехать. Его решила и опробовать. Вот ключи, - и вынимает из сумочки дубликаты. – А на Валаам, чтоб целый день пешком ходить, кроссовки надела, вот они стоят. А телефон, каюсь, в спешке забыла, потому как на электричку опаздывала. Да я буквально за час до тебя вернулась. А ты что, заревновал, поди? Думы страшные предательские думать начал, да?
Римма захохотала, обняла мужа, трепетно прижалась, поцеловала в губы, как в молодые лета. Поцелуй пах ванилью и малиной. И Герасим сразу отмяк, расслабился. Тоже обнял жену, поднял на руки, понес в спальню…

Потом они вместе ужинали и Римма, сидя напротив мужа, с воодушевлением, взахлеб рассказывала про монастырь, собор, скиты, сады, мужской акапельный хор на Валааме. А Герасим с наслаждением наяривал жареную картошечку с помидорами, под столом терся о ноги и мурлыкал Васька. Жизнь вошла в прежнюю колею и была прекрасна. Герасим посмотрел в красивые честные глаза жены и вдруг подумал: «А ведь у Риммы глаза такого же цвета, как и у Заи!»
- Зая, Зая! Кис-кис-кис! – позвал Герасим. Заглянул под стол, осмотрелся. Рыженькой гостьи не было.
- Ты что, Геша? Мое тридцатилетней давности прозвище вспомнил? – усмехнулась жена. – Только почему «кис-кис»?
- Так это… Когда ты исчезла, Васька подружку со двора привел. Или она сама через форточку залезла, уж не знаю. Я проснулся – они уже тут вдвоем были. Рыженькая такая кошечка, симпатичная, ласковая. На «Заю» откликается. Не видела тут?
- Да нет. Я как пришла, так сразу и Васька с улицы через окно вернулся. Один. Никаких следов твоей Заи тут не было…
- Странно. Может, еще вернется? – протянул Герасим.
- Может, еще и вернется! – улыбнулась жена и поправила рыжеватую челку. А Герасиму показалось, что при этом она все же немного мурлыкнула.

А что же творится в нашем городке в области искусств? О, здесь творческая жизнь находится на высоте или, как говорят эксперты, на высоком градусе накала! Вот, к примеру, какая показательная история случилась днями в местных литературных кругах.

У нас любители изячной словесности долго представляли собой довольно многочисленную, но неорганизованную массу, из недр которой, как из гейзеров, спорадически вырывались фонтаны творческих достижений. В форме стишков в местных газетах по случаю торжественных дат или в виде декламации виршей на различных сборных концертах. Особенно в периоды сезонных обострений творческого зуда, то есть, по весне и осенью. И как-то так сложилось, что первыми самоорганизовались в ЛИТО (литературное объединение) рифмоплеты из разных кружков при городском Доме культуры. Заводилой там был крепкий еще пенсионер, отставник-полковник Ким Люцианович Волнорезов. Глыбище, а не человек! С сократовским лбом, колючими гвоздиками глаз и пудовой нижней челюстью, выдвинутой вперед, как ящик комода после визита воров-домушников. Ким Люцианович собрал как-то полтора десятка сподвижников и заявил командирским голосом:
- Всё, шабаш, братцы. Разброд и шатания остаются в прошлом. Отныне мы становимся ЛИТОм! Будем теперь не шпаной неорганизованной, а литобъединением. Со всеми вытекающими. Ну, и втекающими, соответственно… Прошу внести по пятьсот рублей вступительного взноса.
- О, наконец-то! Как я обожаю порядок и организованность! – зааплодировала баснописка, бальзаковская барышня Диана Денисовна, потряхивая фиолетовым траченным молью шиньоном и извлекая из кошёлки кошелек. – А давайте придумаем название объединению!
- Всё уже продумано и придумано! – весомо рубанул Ким Люцианович. – Мы теперь ЛИТО «Ветрило». В смысле, парус, влекущий судно в счастливую светлую даль. Коротко, свежо и ёмко. И чётко отражает приморский характер нашего города.

Слух о новорожденном «Ветриле» быстрее ветра разнесся по местным литературным кругам. И, прямо скажем, взбудоражил творческие массы! Массы отреагировали довольно нервно, поскольку не захотели оставаться на обочине прогресса. Самыми радикальными оказались пииты морского порта, где издревле существовала традиция стихотворчества на морскую тематику с производственным уклоном. И название «Ветрило» им активно не понравилось. Более того, оно было расценено портовиками как вызов со стороны дэкашников, как посягательство на их исторически сложившуюся тематическую монополию! И буквально не успели чернила просохнуть на уставе «Ветрила», как портовские объявили о создании собственного ЛИТО «Штормило». Логика их была проста, как незамутненный разум младенца: «Штормило» звучит круче, чем «Ветрило», поскольку слово это более динамичное и нахрапистое, и точнее отражает ревущую стихию моря. А то, что ветрило – существительное, а штормило – безличный глагол в прошедшем времени, портовскую братию особенно не колыхало. Когда же наиболее продвинутый из них, докер-стропальщик Захар Суемыслов робко вякнул, что лучше бы для названия взять не безличный глагол, а какое-нибудь солидное морское существительное, ему было заявлено так:
- Безличную «Ногу свело» - можно? А «Штормило», значит, тебе зазорно?
Ну, против ноги, ясен перец, кто ж будет возражать? Так вот и произошло на свет божий ЛИТО «Штормило». Да. А начальником своего объединения они избрали самого опытного и пронырливого портовского снабженца Данилу Рюмахина, творившего в стиле знаменитого пародиста восьмидесятых Александра Иванова.

Надо сказать, что и финт портовских не остался незамеченным. Прослышав про «Штормило», «Ветрило» затрепетало всеми фибрами души и поймало ветер острой неприязни к заносчивым конкурентам. В юмористическом разделе ближайшего номера городской газеты «Вести предместий» Ким Люцианович поместил ехидную эпиграмку следующего содержания:

Приняли по литру на рыло,
К пиву подмешали порто,
Чувствуем – слегка заштормило.
Так образовалось ЛИТО!

Портовские ахнули: газетенка выдала явный поклеп! Во-первых, роды «Штормила» проистекали абсолютно всухую, у учредителей на тот момент, как говорится, не было ни в одном глазу. А во-вторых, намек на то, что портовские мешают пиво с портвейном, свидетельствовал о полной некомпетентности автора пасквиля относительно нравов, бытующих в порту. Но главное, выставлял ЛИТО в комическом и уничижительном свете перед всей литературной и питейной общественностью городка.

«Штормило» ответило быстро и болезненно. Через три дня те же «Вести предместий» порадовали обывателей встречной эпиграммой за подписью Данилы Рюмахина:

Нам наше море подарило
И ветра свист, и солнца медь,
Но только драное ветрило
Не в состоянии взлететь!

И это еще ветродуи хорошо отделались, потому что на экстренном совещании суровых штормильцев обсуждалась рифма «ветрило – педрило». Но была признана на данном этапе развития отношений чрезмерной, как атомная бомба в незначительном пограничном конфликте. Ее оставили на потом.

Ким Люцианович Волнорезов, открыв за утренним кофе свежий номер «Предместий», прочел ответку портовских, крякнул с досады и пролил кофе на штаны дрогнувшей рукой. Ему как военному в отставке стало очевидно, что события на линии фронта приобретают характер затяжного позиционного противостояния. С острыми вылазками диверсионных групп и меткими болезненными артобстрелами с обеих сторон. И закусил Волнорезов офицерскую губу. В смысле, удила. И сообразил, что проблему надо решать кардинально. Он достал с антресолей непарную левую перчатку (правая давно потерялась, а левую всё жаль было выкинуть, вот и сгодилась для доброго дела), сопроводил ее запиской и отправил с посыльным в порт на имя Данилы Рюмахина. В записке значилось: «Милостивый государь! Засим сообщаю, что Вы негодяй. Имею честь требовать сатисфакции и вызываю Вас на дуэль за нанесенное нашему ЛИТО оскорбление в форме издевательского пасквиля, опубликованного за Вашей подписью в сегодняшнем нумере местной газеты. Жду Ваших секундантов для обсуждения условий поединка в течение трех суток с момента вручения настоящего вызова. Полковник Волнорезов».

Надо сказать, что Данила Рюмахин, хотя и выдавал себя острыми виршиками за бретёра-бузотёра, но воинского опыта не знал и никакого оружия отродясь в руках не держал по причине хронического плоскостопия. И даже понятия не имел, с какого боку заряжаются дуэльные пистолеты. Прочитав вызов Волнорезова, Рюмахин сперва, что называется, взбзднул (кстати, редкое русское слово с шестью согласными подряд!). Но потом сознание частично вернулось в его организм и Рюмахин вспомнил из романов девятнадцатого века кое-какие правила дуэльного кодекса. В частности, то, что лицо, вызванное на дуэль, вправе выбирать оружие схватки. Это был путь к спасению! И Данила кликнул чрезвычайное заседание правления «Штормила» для обсуждения условий дуэли.

Портовские пииты перспективу поединка с ненавистным противником приняли с воодушевлением. Но от применения реального оружия, как огнедышащего, так и холодного, отказались сразу, поскольку смертоубийства, как ни крути, никому не желали. Да и у полковника, скорее всего, тут бы было явное преимущество. В результате, обсуждались такие варианты схватки:
- битва подушками на гимнастическом бревне до первого падения;
- перестрелка в снежки с шести шагов до первого попадания снежком в глаз;
- ристалище в настольный хоккей до первых трех забитых шайб;
- сражение в крестики-нолики на поле тетрадного листа в клеточку;
- заруба в подкидного дурака до трех побед;
- доминошное забивание «морского козла» в формате два-на-два;
- битва за рюмочным столом: кто первый упадет в результате поочередного принятия на грудь стопариков с водкой (тут портовские были уверены в многократном преимуществе Рюмахина, поскольку устойчивость к алкоголю является одним из главных достоинств хорошего снабженца, вынужденного постоянно проставляться и обмывать сделки на поставку дефицитных товаров с подрядчиками).

Но затем активисты задумались, а какой резонанс в городке вызовет любая из перечисленных форм сражения и что люди подумают об уровне местных литераторов? И решили, что надлежит обратиться к более интеллектуальным и элегантным видам соперничества. Так и возникла идея публичной дуэли по составлению буриме. В качестве модераторов и жюри поединка постановили пригласить шефов из губернского Союза писателей в расчете на их компетентность, объективность и нейтралитет.

Ким Люцианович условия дуэли принял (честно говоря, он чего-то такого, мягкотелого, и ожидал от тщедушного Рюмахина). Правда, в ответ полковник выставил жесткое требование: проигравшая сторона меняет название ЛИТО на что-нибудь, не связанное с морской тематикой. На том и порешили. Итак, на кон были поставлены имена литобъединений, можно сказать, цвета их флагов! А это уже серьезно.

Битву умов и флагов организовали на нейтральной территории – не в городском ДК и не в ДК порта, а в читальном зале местной библиотеки. Ким Люцианович изрядно волновался перед схваткой, так как творил всё больше в строгом формате патриотической лирики, в то время как соперник поднаторел в эпиграммах и пародиях, в хиханьках да хаханьках, как называли это недоброжелатели Рюмахина. Но отступать бравому полковнику было некуда. Для настройки своего поэтического инструмента он накануне дуэли часа два перед сном читал басни и эпиграммы классиков жанра. Рюмахин же был вполне уверен в своей форме, а для гарантии просветления сознания даже два дня накануне битвы не брал ни грамма в рот.

В небольшой читальный зал набилось народу человек сто пятьдесят, прослышавших про небывалую затею и возжелавших стать свидетелями исторического события. Зеваки сидели чуть ли не на потолке, в вазонных горшках и настенных светильниках. Но как-то все угнездились, нашли себе место под солнцем. За столом жюри восседали трое маститых губернских пиитов, а модерировала схватку знаменитая в наших краях поэтка, лауреат многочисленных премий Сусанна Тугоухова, облаченная в серебристое сценическое платье до пола. Она начала поединок с объявления условий:
- Из запечатанных конвертов, подготовленных жюри, извлекаются и зачитываются пары слов. Всего десять пар. К каждой из них дуэлянты обязаны в течение трех минут придумать четверостишья. Жюри оценит искрометность и качество экспромтов по пятибалльной шкале. Побеждает участник, набравший бо’льшую сумму баллов по итогам схватки.

После этого главарь жюри, поэт-лирик Гарри Горемыкин врезал ложкой по гонгу и битва началась. Первой парой оказались слова «ветер» и «штиль». Полковник Волнорезов, бряцая иконостасом служебных наград (специально надел форменный китель, чтобы психологически надавить на соперника блеском медалей), закатил глаза горе и стал мерно выхаживать своё произведение в левом углу импровизированной сцены. В противоположном углу Данила Рюмахин раскачивался на табурете, словно в трансе, и наборматывал на листок бумаги слова будущего шедевра. Наконец, председатель Горемыкин снова жахнул по тарелке гонга, знаменуя окончание первых трех минут, и серебристая, как щука, Сусанна требовательно взглянула на Данилу, которому по жребию выпало отвечать первым. Тот эффектно отвел руку с листком и взволнованным тенорком зачитал:

И как бы кто бы ни шутил -
Пред нами путь и прям, и светел.
Нам обещали полный штиль,
А мы взволнуем шторм и ветер!

Зал откликнулся бурными аплодисментами и все вперили взоры в Кима Волнорезова, чем то ответит «Ветрило»? Полковник солидно прокашлялся, поправил очки на мясистом носу, и весомо отчеканил, словно отлил в граните:

Есть много дивного на свете,
Но время всё сдает в утиль.
Сперва штормило, злился ветер.
Но всё прошло. На море штиль!

Зрители захлопали и заулюлюкали в восторге, правильно вычленив ключевое слово «штормило». Начало дуэли им понравилось злободневностью и остротой поэтических выпадов. Члены жюри пошептались, склонившись к Гарри Горемыкину, и подняли таблички со своими оценками.
- Пять, четыре, пять! – Сусанна огласила результаты первого участника. – Итого, четырнадцать баллов! Отличный результат для первого тура, поздравляю!

Данила Рюмахин ухмыльнулся и довольно раскланялся в адрес жюри и публики. Затем жюристы обнародовали таблички с оценками полковника Волнорезова.
- Пять, пять, четыре! Опять четырнадцать! Пока ничья. Нас ждет увлекательная борьба в следующих раундах! – зааплодировала ведущая. И достала из нового конверта очередную пару слов: «борьба» и «счастье». – Время пошло!

На этот раз первым оглашал свой опус Ким Волнорезов:

Пускай твои свершения нечасты,
А поражений – шумная гурьба,
Но в том-то наслаждение и счастье,
Что смысл у жизни – парус и борьба!

- Молодец, Ким! Даешь! Настоящий полковник! Так им, Люцианыч, врежь ишшо! – заорали зрители в восторге от философской глубины и актуальности прозвучавшего шедевра. От того, что «Ветрило» снова ввернуло в ткань вирша про свой парус.

Данила Рюмахин ревностно взглянул на бенефициара-полковника и дрогнувшим голосом зачитал свою версию буриме:

Мышиная возня, ослиная борьба,
Возможно, и приятны нам отчасти.
Однако, доведет такое счастье
Уж если не до гроба, то горба!

- У-у-у! – откликнулся зал, потрясенный крутым поворотом тематики соревнования. «Штормило» мило уклонилось от встречной пикировки и зашло с козырной карты вечных истин и ценностей!

Это оценило и жюри. Второй тур завершился тринадцатью суммарными баллами, выставленными Киму Волнорезову, и пятнадцатью – Даниле Рюмахину.
- Итак, «Штормило» уходит в отрыв, как Алитет уходит в горы! – жизнерадостно подытожила Сусанна Тугоухова, показав и свою литературную эрудицию.

Битва гигантов местной поэзии продолжалась целый час. За это время дуэлянты коснулись в своих изысканиях тем любви и предательства, ярко высветили проблему отцов и детей. Затронули отношения полов и даже однополых браков, а также финского сыра, украинской кухни, тайского бокса и шведской семьи. При этом соперники не забывали время от времени изящно лягать и друг друга, срывая восторженные возгласы и аплодисменты своих сторонников. И вот, наконец, в звенящей тишине сам Гарри Горемыкин вышел на авансцену и торжественно огласил итоги последнего раунда и финальную сумму баллов, набранных дуэлянтами:
- Сто сорок два на сто сорок два! Ничья!
И от полноты чувств ударил в гонг так, что тот кувыркнулся через стол и больно приземлился на носок туфли Сусанны Тугоуховой.
- Ай! – воскликнула та и заскакала от боли на одной ножке. Но ее возглас утонул в бурной овации зала, а ее скачки зрители восприняли как предложение к общему танцу и высыпали на сцену плясать и поздравлять дуэлянтов с таким жизнеутверждающим итогом борьбы.

Ким Люцианович и Данила Рюмахин удовлетворенно пожали друг другу руки, а потом даже обнялись по-братски. Причем, глыбообразный председатель «Ветрила» приподнял тщедушного визави из «Штормила» и тот потешно и беспомощно засучил ножками в воздухе. Но этого, слава богу, в общей кутерьме никто и не заметил, а не то, чего доброго, это послужило бы поводом для очередной дуэли…

Но вечер в библиотеке закончился совершенно неожиданным образом. Когда шум и крики восторга слегка поутихли, на сцену вышел человек в плаще и шляпе, некто Сидор Дубензон, и сообщил:
- Пользуясь случаем, хочу объявить почтенной публике о том, что вчера группа инициативных граждан, увлеченных поэзией и стихосложением, и проживающих в южном микрорайоне нашего городка, приняла решение о создании своего ЛИТО. Мы будем называться просто и ясно: «Кормило»!

Отдавая свой жар, потрескивают каменья.
Сижу на полке’, горячей волной согрет,
И сомнителен мне всякий научный бред,
Что голос камней – это лишь сжатия-расширенья
Кристаллической плоти, практически, неубиенной.
Мне слышатся в скрипах, адресованных лично мне,
Тайные истины, затворенные в теле камней
Еще молодой, зарождающейся Вселенной.

Открывают тайны они, вообще, ни за грош, задаром!
Вот снова шепнули и тише еще - опять…
От досады на то, что их не могу понять,
Плесну на печку воды – и умоюсь паром.
И где-то в созвездии Девы или какого Льва
В ответ на эту выходку что-то там ойкнет, рыкнет,
А может, сверхновая, всех удивив, возникнет.
Но, впрочем, пора на воздух – раскалывается голова…

Городок наш лежит у границы с северным соседом. Это, само собой, накладывает. Вот об одной из удивительных накладок и пойдет речь в этой истории.

Разлапистые нарты с северными оленями шли ходко и гладко, вздымая за собой тучу веселой снежной пыли. В санях восседал румяный дедок в тулупчике и шапчонке кока-кольных расцветок. Он же и правил рогатой тягловой силой, мурлыча под нос традиционную «Джингл беллз, джингл беллз!». За спиной дедка громоздились мешки, занимавшие весь полезный объем транспортного средства. Прозорливый читатель, конечно же, сразу догадался, о ком идет речь: это Санта-Клаус вершил очередной волшебный путь к детям и взрослым, которые хорошо вели себя в истекающем году и заслужили рождественский бонус. Ехал он из Лапландии не в первый раз, дорога была хорошо знакома и ничто, как говорится, не предвещало. Но внезапно, сразу за Сайменским каналом заснеженную лесную дорогу преградила тройка откормленных заиндевелых жеребцов, пышущих паром и бьющих копытом белую землю.

- Тпру, залётныя! – натянул вожжи г-н Клаус и остановил бег оленьей упряжки. Из-за коней вышел некто коренастый и краснощекий с увесистым посохом в руке, в голубом тулупе до пят и малахае из серебристого песца.
- Здорово, братан! – пробасил некто и дружелюбно осклабился. Но гостю его улыбка не понравилась. От слова «совсем». Поскольку обстановка глухого зимнего леса, сгущающихся сумерек и узкой дорожки не располагала к оптимизму и благодушию.
- Хеллоу, Иваныч! – тем не менее, дружелюбно ответил Санта. Он слез с нарт и подошел к лесному человеку. Дедки обнялись и несколько раз похлопали друг друга по спинам широкими ладонями. Со спин посыпался синий-синий иней, а в лесу загудело не по-детски.
- Опять к нам? Всё тебе неймется, старому хрычу? – ласково пробасил названный Иванычем и дружески пихнул визави кулаком под ребра.
- Вестимо, старый, вестимо! Я бы даже сказал: йес, оф коз! Куды ж вы без меня денетесь? – охнув, ответил Санта-Клаус и постарался побольнее, с вывертом наступить кованым каблуком сапога на валенок друга. Видно было, что мужики знакомы давно и весьма коротко.
- Ну что, брат, махнем по соточке за встречу? – подмигнул Иваныч и шмыгнул красным носом.
- Не рановато ли, брат? – попытался отбояриться Санта, но тщетно. Иваныч крепко прихватил собеседника за меховой воротник и повлек в свои широкие сани. В них обнаружилась нехитрая снедь, предусмотрительно расставленная на лавке: заиндевелый штоф зеленого стекла, пара граненых стаканов, аппетитные пупырчатые огурчики в ледяной вазочке да ароматные пирожки на блюде, парящие и пахнущие жареной печенкой, лучком и гречневой кашей. И отдельно, на маленьком блюдце, тонко нарезанные ломтики розового сала, похожие на снежную стружку в лучах заката.

Дед Мороз (а это, как вы поняли, был именно он), определил гостя на мягкое место пассажира, а сам угнездился на облучке, по другую сторону от лавки с яствами. Затем уверенно взялся за штоф и наполнил стаканы прозрачной влагой. В морозном воздухе расцвел благородный аромат самодельного хлебного вина.
- Итак, брат Колян, давай – за очередную встречу, ну, и за смычку голубых и розовых!
- Это ты в каком смысле? – подозрительно нахмурился гость, не донеся стакана до рта.
- В лучшем, в лучшем, не боись! – хихикнул Д.Мороз и указал рукавицей на цвета их тулупов.
- А-а, ты об этом! Фу, напугал…
Деды махнули по первой, захрумкали огурцом, догнали салом. Тут же повторили ритуал. Добавили на закусь по пирожку.
- Ох, и хороша, зараза! – просипел Клаус, смахивая слезу перчаткой.
- Шестьдесят объемных про’центов, не воробей накашлял. На калгане и зверобое. Это Снегурка моя ваяет, внучечка любимая! – с гордостью произнес Дед Мороз. - Сама недавно рецепт освоила, говорит, в каком-то Ю-Дубе нашла. В дупле, наверное, не знаю. Ох, смышленая девка, далеко пойдет! Ну, давай еще, бог Троицу любит!
Но, похоже, третья порция оказалась уже лишней, поскольку, как мы сейчас увидим, дальше разговор потек по совсем иному руслу. Какие они не есть сказочные персонажи, а супротив хорошего самогону, видимо, и им не устоять. Первым погнал волну с повышенным градусом наш Мороз Иваныч:
- А вот что ты, брат, всё таскаешься к нам, будто мёдом тебе тут намазано? Что я, сам не обслужу своих подшефных?
Брат Клаус тяжело вздохнул, как человек, вынужденный возвращаться к давно осточертевшему разговору. Схомячил еще пирожок и постарался ответить максимально спокойно:
- Иваныч, ну ты опять за рыбу деньги! Мы же сто раз уже это перетирали! Моих, то есть, тех, кто в западноевропейской традиции отмечает Рождество с 24 на 25 декабря, у вас в стране полмиллиона душ народу! Ты же всех только к Новому году одаряешь. Ну, так тебя придумали большевики в 1937 году, что ж тут поделаешь! А я не имею права оставлять людей без праздника, без подарков!

- Колян, это всё туфта. Тремя днями раньше, четырьмя позже… Подарок - он и есть подарок! А твои тут мельтешения только с панталыку народ сбивают! Клиенты не врубаются, кто на раёне главный? Кому заявки на подарки слать, на чье имя? То жеребцы, то олени, то в красном, то в синем, то в очёчках, то с посохом. Когнитивный диссонанс у людей, мля! Давай, короче, еще по стакашку – для прояснения…
Накатили по новой. Доели огурцы. В лесу сумерки приобрели совсем чернильный колер. Олени на обочине рыли копытами сугроб, с аппетитом жевали сочный ягель. Кони пофыркивали и мотали хвостами. Дед Мороз хмуро двигал челюстью, жуя закусон, его седая борода нервно ходила ходуном, словно маятник.
- Иваныч, - примирительно пробасил Санта, - а давай, похерим всю эту большевистскую муть и вернем тебя в лоно, так сказать, оригинальной традиции. Станешь ты на Руси снова Святым Николаем, будешь, как встарь, к вашему Рождеству одарять свою паству. И мы с тобой на две недели разойдемся во времени, разрулим конфликт!
- Не, Колян, не могу. Нынешняя тема меня за горло держит. Массовое, туды его, сознание населения не позволит так легко перескочить на прежний формат. Народ не поймет и не одобрит таких фортелей.
- Ну, почему же? Вон, братья-хохлы в Украине преспокойно вернули нашего Святого Миколая в дело. Он у них сейчас главный на ёлках, на балах и утренниках, в представлениях новогодних. И ничего, живут люди, не тужат!
- Сравнил лося и порося! – скривился Мороз Иваныч. – Чтоб украинский вариант провернуть, надо их путь пройти. С майданами и полной десоветизацией, а заодно и люстрацией диаволов, туды их в прясло! А у нас -только попробуй Ильича с площадей да из мозгов турнуть – тебе живо бороденку-то повыщипают! У нас его даже из мавзолея не подвинуть в мать сыру землю. Да что Ильич, когда тут даже Сталина, прости господи, опять на иконы тянут! А ты говоришь: «Святой Николай»! Наивный ты, Колян, сил моих нет. Совсем оторвался в своей Лапландии от нашей сермяги…

Слово за слово, и стали мужички друг друга сперва за рукава, а потом и за грудки прихватывать – ну, для убедительности аргументов. Скоро оба спорщика соскочили с саней на оперативный, так сказать, простор и принялись возиться в стиле классической борьбы, постепенно переходящей в вольную с элементами дзюдо и сельской хмельной потасовки. Оба кряхтели, пыхтели, хекали, наконец, скинули малахаи и тулупы, и заработали поршнями рук и ног поактивней – только пыль снежная закурилась столбом. От их волшебной энергии загудел, застонал лес, поднялась сначала местная вьюга, а затем и настоящая всеобщая метель. Она всё ширилась, росла ввысь и скоро всё небо заполнил злой колючий снег, с сабельным свистом рассекавший морозный вечерний воздух.

Метель накатила, накрыла белым пологом наш городок, быстро сдула с улиц припозднившихся прохожих. «Ну, вот и настоящая зима пришла! Наконец-то!» - радостно говорили люди, глядя через стекла окон в адскую метельную круговерть. Приближалось Первое, а затем и Второе Рождество, разделенные, как пограничным столбом, датой Нового года. Приближалась долгожданная зимняя радость. Или, по крайней мере, её традиционная иллюзия…

Беснуются волны, они сатанеть мастера,
Как будто сошлись на разнузданнейшую попойку.
В такую погоду особенно хочется в койку
Хотя б до полудня, а лучше – с утра до утра.

Такую погоду грешно наблюдать изнутри,
Рискуя здоровьем, имуществом, будущим самым.
Такую погоду ощупывать лучше глазами,
Доверясь девизу «Расслабься, сиди и смотри!»

Вовне катаклизма. Зыбучего ветра вовне.
Укрывшись за стенами или хотя бы под тентом,
Брезентовым тентом, покрытым китайским патентом,
Но лучше – норвежским, чтоб аутентично волне.

Волна солона и ее неприглядно лицо.
Наследница бурь, шепоток ураганов великих.
Когда-то на ней красовался какой-нибудь викинг,
А нынче она прикатила под наше крыльцо.

Что помнят ее обращенные ветру бока?
Кораллов узор? Осьминожьи густые присоски?
Возможно, с нее вдохновлялся старик Айвазовский,
Ваяя свой вал, но в пути - измельчала слегка.

И мы измельчали. Воротим от ветра скулу.
Всё ниже вершины, всё мельче хмельные бокалы.
Судьба у волны – расшибиться о черные скалы.
И я уже вижу за гребнями эту скалу…

Он был всего лишь младший почтмейстер. И роста невыдающегося, и внешности обыденной, тщедушный и сутулый. Но имя носил под стать былинному богатырю: Кузьма Полуяров. В нашем городке Кузьму знали и любили все. Из его рук получали газеты и журналы, красивые праздничные письма и открытки, тревожные или радостные телеграммы, а главное - пенсии. Прозывали Кузьму (естественно, за глаза, но по-доброму) «Кузя». И была у него жена Лизавета, языкастая, рыжая, как ведьма, громогласная особа, на голову выше и вдвое шире мужа. Люди, по ее мнению, делились на две категории: на тех, кто вытирает мокрые руки о ягодицы, и на тех, кто вытирает о живот. Но Кузя напрочь выбивался из этой системы и это постоянно нервировало Лизку. Он вытирал руки о голову, что казалось ему удобным и практичным, так как голову покрывала густая шапка курчавых, бесом завитых смолисто-черных волос. Их Кузя постоянно приглаживал и подравнивал ладонями, чтоб на голове хотя бы условно-прилично сидела форменная почтарская фуражка. Стригся Кузя редко, он по-детски не любил этого насилия над организмом. И на пике заволошенности Кузю издали вполне можно было принять за легендарную Анжелу Дэвис, случайно запорхнувшую в наш богоугодный городок.

В тот воскресный день у Кузи, как заведено меж приличных людей, был выходной. Почтмейстер не спеша и с аппетитом пообедал и в самом благодушном настроении сел во дворе на лавочку полистать свежий журнал «Знание – сила», который назавтра следовало доставить учителю физики Дроссельсону. «Свет Солнца идет до Земли восемь минут» - прочел Кузьма в одной из заметок. Ему представилась световая волна-корпускула как своеобразная телеграмма-молния, отправленная Солнцем в направлении Земли и целых восемь минут не могущая достичь заданной цели. И это – от Солнца! Чьи воля и сила, казалось бы, должны в мгновение ока ощущаться на нашей планете, болтающейся вокруг светила на крепком аркане гравитации. Что уж тогда говорить о задержке в доставке писем или телеграмм, случающейся иногда у Кузи! За это, кстати, его регулярно поругивала главный почтмейстер городка Матильда Платоновна Залётная. «Надо бы во время очередной взбучки привести Матильде этот аргумент! - подумал Кузьма. - Если даже Солнце не сразу доставляет свои послания нам, землянам, то мне и подавно простительно иногда не укладываться в норматив!»

И тут на кухне раздался страшный грохот – это у жены лопнуло терпение. Лизавета еще с утра просила мужа сходить в гастроном за мукой и яйцами к шанежкам, тот обещал, да вот незадача – зачитался. Грохот брошенного на пол таза быстро оживил в памяти Кузьмы его обязательства. «Иду-иду, Лизунчик, уже в пути!» – Кузя заскочил в сени, схватил с гвоздя кожимитовую хозяйственную сумку и бросился за калитку. До гастронома чигирями, то есть, через дворы, напрямки, ходу было минут десять, не о чем говорить. Но этот путь пролегал мимо дома Дроссельсона и Кузя подумал: «А-ну, как он мне там встретится и спросит, чего это «Знание-сила» нынче запаздывает?» И что тогда, врать, изворачиваться?»

Врать и лицемерить Кузя на дух не переносил. Вот и пошел в обход, мимо своей работы, сиречь, почтового отделения. А в это время Матильда Платоновна, несмотря на воскресенье, сводила на почте квартальный отчет по доставке корреспонденции – сроки поджимали. Увидела в окно идущего Кузьму, выскочила на крыльцо и говорит:
- О, Кузьма, здорово! Очень кстати я тебя засекла! По твоей вине у нас три «Мурзилки», пять «Веселых картинок», два «Коневодства», одни «Проблемы мировой философии» и шесть «Работниц» недопоставлены подписчикам. Ты помнишь об этом?
- Да, Матильда Платоновна, виноват! – вздохнул Кузьма, вспомнив косячки в работе.
- И сегодня последний день квартала, улавливаешь диалектическую связь?
- Не очень… - прикинулся чайником Кузьма.
- Если ты сегодня доставишь эти издания, я включу их в отчет, и нам будет премия за выполнение плана. Теперь в голове прояснилось, надеюсь?
- Начинает помаленьку… светать.
- Короче, шутник, зайди, возьми журналы и чтоб до вечера разнес. Всё. Не подведи!

Делать нечего. Квартальная премия всей почте на дороге не валяется! Кузя вздохнул, взял указанные издания, пробежался взглядом по адресам и прикинул оптимальный маршрут разноски. Как ни крути, но получался крюк по пути в гастроном километра на три с половиной – четыре. «Лизка, конечно, печень выклюет за задержку, но не беда, в час уложусь» - подумал младший почтмейстер и широким шагом двинулся в направлении, перпендикулярном прежнему.
Когда на третьем адресе он засовывал в почтовый ящик квартиры №12 «Коневодство», дверь резко распахнулась и перед Кузьмой предстал шкафоподобный небритый мужик с цигаркой в углу рта и мутным взглядом из-под насупленных бровей.

- Оба-на! – воскликнул мутноглазый через пару секунд. – Никак, Кузя, кудрить тебя через коромысло!
- З-здрасьте! – робко улыбнулся Кузьма, постепенно узнавая в собеседнике Мартына Кобылкина, своего бывшего одноклассника, с которым не виделись пятнадцать лет после выпуска, так как тот сразу завербовался куда-то на севера и с глаз пропал. – Да, Мартышка, это я…
- А я слышу – кто-то шебуршится у двери, дай, думаю, пымаю грабителя! А это Кузя – от свезло! И главное, даже кликуху мою школьную вспомнил! Ну, заходи, у меня день рождение, щаз вспрыснем, как положено!
Мартын стальным рычагом правой руки захватил Кузю за шею и, не слушая лепета его жалких возражений, вовлек старинного дружка в недра квартиры.

Примерно через час радужных воспоминаний о прекрасной школьной поре, активированных Мартышкиными коньяком, метаксой и текилой, Кузя все же убедил гостеприимного хозяина, что надо до конца дня разнести оставшиеся журналы – залог квартальной премии коллектива. И Мартын, как настоящий друг, подставил плечо почтмейстеру. И они двинулись по витиеватым улочкам городка, подпирая друг друга.

Смеркалось. На шестом адресе, где следовало оставить «Веселые картинки» и «Работницу», у дверей квартиры они встретили молодую симпатичную женщину, с которой Мартышка радостно обнялся и расцеловался.
- Знакомься! – сказал он Кузе. – Это Анфиса, вот такая девка! – и поднял большой палец. – Умеет всё!

Дальнейшие события память Кузьмы Полуярова сохранила в дискретно-фрагментарной форме. Вот они у Анфиса в квартире еще что-то пьют и закусывают маринованными патиссонами прямо из трехлитровой банки.
Вот откуда-то появилась пухленькая и улыбчивая подруга Анфисы по имени Изольда и вся компания села играть в подкидного дурака на раздевание.
Вот они сидят вокруг стола абсолютно голые, потому как проигрались все в равной степени. Ничья! Причем Изольда прикрывает первичные признаки «Работницей», Анфиса «Веселыми картинками», Мартын журналом «Коневодство», а сам Кузя – «Проблемами мировой философии».
Следующая сценка – Кузя в другой квартире, в постели с обнаженной Изольдой, спрашивает ее:
- А почему ты голая?
- Так ты ж у меня выиграл всю одежду в дурака!
- Но я ж тебе потом отдал ее!
- Так а я ведь все равно уже разделась. Какой смысл снова одеваться, подумай сам!
- Логично, черт…

Потом снова провал в памяти. Затем Кузя проснулся от десяти кукуков кукушки в настенных часах. И подумал: «Интересно, а это десять вечера или уже утра? За окном темно. Значит, еще вечер…»
- Изольда, - хрипло сказал Кузя пересохшим горлом, - а до скольки работает гастроном?
- До одиннадцати, а что? - удивилась неожиданному вопросу Изольда.
- Спасибо. Мне надо купить муки и яиц домой. Я пойду.
- Ты уверен, что мука и яйца тебе дороже этого? – Изольда откинула одеяло и провела рукой по своему соблазнительному крутому бедру.
- Не уверен! – честно ответил Кузя. – Но мне надо идти.
- Ну ладно, - вздохнула Изольда и тоже стала одеваться. – Я схожу с тобой, а то ты еще заблукаешь в нашем углу. Заодно и сама подкуплю еды на неделю…

После закупки продуктов они вышли из магазина на прохладный воздух. Кузя глянул на наручные часы: без четверти одиннадцать.
- Всё. Пока. Я пошел, - и чмокнул новую знакомую в ароматную щечку.
- Пока, кавалер! – усмехнулась Изольда. – Заглядывай, если не забудешь дорогу…
Домой Кузя ломанул чигирями, через дворы. Этот путь ноги знали сами. Сумку оттягивала приятная тяжесть исполненного долга в виде пакета пшеничной муки и упаковки из десятка яиц. Шел и грустно размышлял: «Как же могло случиться, что так прекрасно начавшийся воскресный день превратился в сплошное безумие и полный раскардаш? Да, определенно, всё началось с журнала «Знание-сила», который я оставил себе на выходные. Вот в чем корень зла!»

- Полуяров? Кузьма? – услышал Кузя голос за спиной и обернулся. Перед ним стоял учитель физики Дроссельсон, выведший на вечернюю прогулку собачонку ростом чуть больше папиросной коробки. – И когда же вы, наконец, принесете мне мои «Знание-сила»?
- Черт бы побрал ваши знание и вашу силу! – в сердцах буркнул почтмейстер, обычно не склонный конфликтовать с клиентами. – Из-за них все мои беды! Но - завтра. Всё завтра. А пока, - он порылся в сумке и извлек слегка помятый журнал «Проблемы мировой философии», протянул Дроссельсону, - почитайте вот это. Очень успокаивает!

Мама рассказывает, что, когда я родился, мое имя родные и близкие определяли по жребию: написали три бумажки с именами Александр, Леонид и Валерий, и опустили их в шапку. Бабушка Аня вытянула бумажку с Леонидом. Но маме это имя чем-то не понравилось и она попросила «переголосовать» меня. Со своей попытки она вытянула Валерия. На том и порешили…

Мне байка эта душу леденит
И сеет зерна некоторой смуты:
Вначале было имя «Леонид»,
Но был я Леонидом три минуты.
Переназвали… Как тут ни крути,
Но в результате, скажем объективно,
Я проживаю жизнь альтернативно
Предписанному жребием пути.

Меня альтернативная страна
Заботою по жизни окружает.
Моя альтернативная жена
Мне дочь альтернативную рожает.
Мой конь в альтернативной колее
Когда бежит, когда буксует малость.
А вот занятно, чем бы отличалось
Под Леонидом житие мое?

Мне кажется, что, будь я Леонид,
Масштаб у жизни был бы исполинский
И был бы я, как Брежнев, знаменит,
И был бы я силен, как Жаботинский!
Имел характер просто огневой,
И слыл бы львом по жизни, без вопросов! -
Талантами насыщен, как Утесов,
И дамами любим, как Броневой!

Другим бы у меня сложился путь.
А нынче хмарь дождливая нависла…
Но впрочем, я не сетую ничуть -
И в имени моем немало смысла.
Меня давно не посещает спесь
И не сочтите данное рекламой,
Валерии и Чкалов, и Харламов,
И Гергиев, и Брюсов тоже здесь!

Жую судьбы слоистый бутерброд,
Ищу тропу, что мне Господь провесил,
Живу, как бобр, рачителен и бодр,
А может, как бобёр, бодёр и весел.
Но среди тьмы созвездий и планид,
Я верую, возможно, примитивно,
Что существует мир альтернативный,
Где я живу под ником Леонид…

В нашем городке чего только нет, несмотря на его скромные территориальные размеры! В частности, на восточной окраине можно обнаружить такое замечательное заведение, как Юннатская станция. Здесь смышленые и пытливые отроки проникают в тайны устройства матушки природы, исследуя кроликов и хомячков, кур-хохлаток и кур-несушек, щеглов и канареек, черепах и тритонов, голубых сцинков и прочих богомолов. Кстати, о богомолах. Однажды ученица пятого класса Зоя Добробродова сидела у стеклянного террариума и наблюдала, как происходят брачные церемонии у этих замечательных насекомых. И если бы Зоя владела языком богомолов, то услышала бы массу интересного и познавательного вдобавок к тому, что предстало ее взору. А предстало вот что.

Самку звали Клара. Она была матерой и восхитительно сексуальной. По крайней мере, так полагал ее кавалер по имени Карл.
- Ну, иди, иди же ко мне, мой птенчик! – ворковала Клара, эротично перебирая бедрами передних лапок.
Но Карл медлил. Видимо, сомневался в своей готовности, о чем говорило нерешительное подрагивание перистых усиков.
- Давай же, давай, змей, я вся горю! – Клара добавила низкочастотных вибраций голосу и оттопырила пару соблазнительных церок в оконечности брюшка. На нормального самца этот жест обычно срабатывал как спусковой крючок, чтобы перейти к решительным действиям.
Карл сделал пару робких шагов к избраннице и снова застыл, как бы размышляя, а сто’ит ли? Тут терпение Клары иссякло, она стремительно бросилась вперед, захватила кавалера мощными лапами и легко закинула к себе на спину так, что тот оказался сразу в надлежащей позиции. Карл обреченно вздохнул, типа, погибать, так с музыкой! И принялся за свое мужское дело.

Видимо, ЭТО получилось у него вполне прилично, а может, даже и совсем хорошо, если не отлично. Потому что Клара затрепетала, замурлыкала по-богомольи, как у них там заведено, излишне расслабилась и упустила момент, когда партнера следовало придержать для последующего употребления. Карл, как только закончил интимную процедуру, мигом соскочил со спинки прекрасной, но смертельно опасной жены, и опрометью сиганул в сторону противоположной стенки террариума.
- Ах, злодей! Ах, каков подлец! – воскликнула Клара, приходя в себя. – Нам, солдатам, не рожать – сунул-вынул и бежать? Так, что ли? А о сыне ты подумал? Чем я его кормить буду? Будущему ребенку требуется полноценный белок и теплая кровь отца! А-ну, вернись в семью сейчас же!
И она сделала несколько решительных шагов к оплодотворителю-беглецу. Однако, хотя самки богомола в полтора раза крупнее самцов, но последние шустрее и подвижней, что и спасает их от окончательного поедания своими возлюбленными. Карл быстро отбежал еще дальше и воскликнул:
- Клара, солнышко, ну не волнуйся ты так! В твоем положении волноваться уже вредно! А я тебе жужелицу принесу на ужин! И до самых родов буду обеспечивать качественной пищей!
- Фи, жужелица! Нашел, чем порадовать! – скривилась капризная дама. – Еще скажи, что кузнечиков притащишь! Боже, говорила же мне мама: «Деточка, сто раз подумай, с кем связываешь свою судьбу! Ведь это же безответственный тип!» И я теперь вижу, как права была маман!
- Ну, хочешь, я тебе санкционки притараню? – Карл отбежал еще на пару шагов. – Цикад грузинских?
- Цикад я и сама могу добыть, - хмыкнула Клара. - Твоему ребенку нужен отец, как ты этого не понимаешь, дубина стоеросовая! Ведь именно сейчас строится его крошечный эмбриончик, а со стройматериалами полный аут. Я уже два дня толком не ела, ко встрече с тобой готовилась, марафет наводила. И вот – такая черная неблагодарность. Изверг ты! Сына будущего не жалеешь!
- Если сыну нужен отец, то ты меня должна беречь, Клара, заботиться обо мне! Я его буду любить и хорошо воспитывать, не сомневайся! – у Карла зародилась надежда, что хищнический инстинкт женщины можно преодолеть силой разума и убеждения. Увы, но очень скоро он убедился в иллюзорности своих надежд!
- Да-да, и воспитаешь его таким же эгоистом, как сам! – саркастически рассмеялась жена. - Нет уж, милый, я сама его воспитаю. Воспитаю настоящим мужчиной, благородным и жертвенным. Не то, что его отец – тряпка!
- Обидные слова говоришь, любимая! – расстроился Карл. – Пожалуй, не заслуживаешь ты не только санкционки, но и обычных мух. Живи, как знаешь, ариведерчи!
- Стой, Карл! Ну, не горячись, милый! Иди ко мне снова! Вспомни, как нам было хорошо вдвоем! А потом твоему сыну я расскажу, что папа был разведчиком, героем России. Погиб вдали от родины при исполнении опасного задания! Хочешь?
- Нет, и не уговаривай!
- Хорошо, скажу, что ты был… дважды героем! С установкой бюста на родине героя!
- И снова нет!
- Уговорил: трижды героем! С повышенной пенсией и местом в государственной думе!
- Трижды? – Карл приостановился и задумался. Таких шикарных перспектив его биография отродясь не знала.
- С установкой мемориальной доски у норки, где ты родился, Карл!
Вот это она брякнула лишнее, потому что слово «мемориальной» быстро вернуло Карла из заоблачных высей мечты на суровую почву реальности.
- Мемориальной, то бишь, посмертной? Не-ет, дорогая, не выйдет!

Он бы долго еще бегал по террариуму от своей возлюбленной и не исключено, что в конце концов смог бы спастись. Но пятиклассница Зоя тоже была женщиной, как и Клара. И для нее забота о будущем потомстве (пусть даже и богомольем) тоже была важнее всего. Она открыла крышку террариума, быстро схватила Карла длинным пинцетом за спинку и поднесла к Кларе.

Альбине недавно стукнуло двадцать два, она трудилась кассиром супермаркета «Редиска». Филиппу было двадцать четыре, он работал продавцом в магазине бытовой техники «Импульс», этажом выше Альбины. Раисе шел тридцатый год и служила она менеджером парфюмерии «Aroma-Roma» еще уровнем выше. А ее ровесник Кирилл, тот, вообще, исполнял обязанности техника-электрика в здании торгового центра, арендуемом «Редиской», «Импульсом» и «Aroma-Roma». И однажды с этими молодыми людьми приключилась курьезная история, о которой до сих пор вспоминают в нашем городке кто с завистью, кто с улыбкой, а кто и с содроганием.

С некоторых пор Филя засимпатизировал Альбине. Причем, конкретно так засимпатизировал, по-взрослому. С цветами, билетами на концерт скандальной рок-группы «Хули-Гансы», множеством необязательных ежедневных покупок в «Редиске» и обслуживанием в кассе именно у Альбины. В общем, пропал человек. Превратился в ходячее скопище любовных гормонов в стадии весеннего обострения. Да, а по планете как раз шел разнузданной поступью месяц апрель, так что – сами понимаете… А Альбина, не то, чтобы не замечала Филипповых ухаживаний и заходов, но они ей были, как бы сказать поделикатней, не ко двору. Потому как сама Альбиночка, чернявая и смазливая девчушка с гендерными рельефами, усовершенствованными спец-фитнессом, уже полгода сохла по электрику Кириллу – статному кучерявому сердцееду с орлиным профилем. И всё у нее с электропитанием кассы возникали проблемы, всё Кирилл вызывала на помощь. Иногда по три раза на дню. И, пока дисциплинированный электрик разбирался в проводке и контактах, Альбина сидела на своем стульчике у кассы, ужавшись в уголок так, чтобы нет-нет да и касаться эротичным бедром в капроне и короткой юбке мужественного плеча Кирилла. Да, и еще дышала при этом не как все нормальные люди, а как-то так… особенно, с намеком, многообещающе. Но, увы Альбине, Кирюша был кремень. Сделает свое электрическое дело, запустит кассу, и поминай как звали. Не шел на сближение, злодей. А всё с чего? Да с того, что сам Кирилл глаз не сводил с Раисы и всё искал повода пересечься с ней взглядом, словом, жестом. Всё заглядывал в ароматное заведение чаровницы по пять раз за смену, то проводку проверит, то светильники протестирует, то рекламную подсветку подшаманит. И требовал, коварный, чтобы Раиска как менеджер объекта при этом присутствовала. И всё старался навязать ей провокационные разговорцы, начинавшиеся с электричества, а сводившиеся к фразе «И чем же девушка сегодня вечером занята? А не свободна ли, не скучает ли в одиночестве?» Но чем же была занята девушка Рая? К огромному разочарованию Кирилла – страданиями по Филиппу из «Импульса». Да-да, именно к нему прикипело горячее девичье сердце рыжеволосой и стройной Раисы! А тот, как на зло, воздыхал об Альбине… Хотя, это я уже повторяюсь.

В общем, вырисовался странный набор безответных односторонних любовей, выстроенный по схеме: Филя → Аля → Киря → Рая → Филя. Об этом нетривиальном явлении вскоре знал уже весь ТЦ. О нем судачили на всех этажах, страстно желая развития патовой ситуации. Некоторые циничные балбесы из пубертатной, необстрелянной Амурами молодежи даже делали ставки на прогноз, сколько еще месяцев продержится эта странная любовная комбинация. Участникам безответных отношений все искренне сочувствовали, а более опытные товарищи и товарки давали советы в духе «Бери что есть! Синица в руках лучше, чем журавль хрен знает где!» И, будучи не в силах переносить картину гибнущих юных сердец, секретарша директора ТЦ Авдотья Макаровна предприняла, наконец, решительные меры. Проявила, так сказать, боевую сметку и находчивость. Однажды, в конце смены она пригласила наших героев на совещание, якобы, к главному инженеру ТЦ. И в его кабинете представила исстрадавшимся молодым людям парапсихолога-амуратора (так у него значилось на визитке) Саида Моисеевича Заварущенко. А сама тактично удалилась из помещения, чтобы не нарушать таинства предстоящей тонкой процедуры.

- Любезные мои, мыть-перемыть! – начал свою речь Саид Моисеевич проникновенным голоском. – Не стесняйтесь меня, копать-катать, я уже всё знаю о вашей беде! Ваш амурно-психологический клинч, мотать-макать, я вполне могу разрешить, так как хорошо представляю его причину, механизм его возникновения, шить-пороть. Это всё гормоны, ковать-шатать, их неугомонное весеннее буйство. А гормоны, совать-давать, это чистая химия. Наука, тузить-возить, в которой я разбираюсь досконально!
- А чем же вы нам можете помочь? – грустно прошептала Раиса, не поднимая прекрасных синих глаз.
- Я отрихутю ваши отношения, рубить-солить, переориентирую вектора ваших гормонов наоборот, и вы ощутите, наконец, долгожданную взаимность чувств, пилить-валить!
- И что же от нас потребуется? – спросил технически подкованный Кирилл.
- Сущий пустяк, ломать-пинать! – улыбнулся Саид Моисеевич. – Принять участие в коллективном сеансе из двух фаз, стоять-ваять! У вас отношения защеплены не в том порядке, как следовает, пороть-бороть. Поэтому, во-первых, их надо расщепить, сделать вас нейтральными друг другу. И, во-вторых, сразу же затем вас надо защепить уже в правильном порядке, в желаемых для вас взаимных связях.
- И сколько же нам будет стоить это счастье? – поинтересовалась практичная Альбина.
- Да говорить не о чем, коптить-колотить! - Саид Моисеевич сложил руки лотосом и потупил глазки. – Всего по пять штук, пардон, тысяч отечественных рублей, шатать-мотать…

Несмотря на странноватый лексикон, парапсихолог-амуратор сумел-таки убедить страждущих счастья. И приступил к осуществлению обещанного незамедлительно. Он достал из докторского саквояжа мини-кальян на четыре персоны, водрузил его в центре стола. Затем маленькими ножницами отстриг по пряди волос с головы каждого участника действа, посек пряди в мелкую пыль и смешал в маленькой керамической пиалке. Полученную смесь зарядил в топку кальяна, в емкость залил воды из специальной бутылочки и еще капнул туда несколько фиолетовых капель из какого-то пузырька. Плазменной золотой зажигалкой зажег горючую смесь, закрыл топку и дал команду курить. Молодые люди с четверть часа прилежно втягивали волшебный дым в легкие и выдували, как было наказано, строго через нос. После этого Саид Моисеевич сказал:
- Достаточно, купать-сушить! Ну, вздохнули полной грудью и посмотрели друг на друга!
Подопытные послушно исполнили команду амуратора, взглянули на предмет своих воздыханий и… Каждый недоуменно скривился:
- Фу-у-у… И этого/эту я так страстно любил? Госссподи! Как это было возможно? За что?!!
Саид Моисеевич радостно потер ладошки:
- Ну, а что я говорил? Видите – все друг от друга отсохли, отщепились! Первая фаза, белить-марать, прошла отлично! Переходим ко второму этапу лечения, тереть-гореть!
Он оттяпал еще по пряди волос с голов пациентов, замесил новую порцию горючей смеси, сменил воду в кальяне и добавил туда оранжевых капель из другого секретного пузырька.
- Ну, сосать-мотать, поехали! – дал команду амуратор. И молодые люди снова припали к кальянным трубкам. На их лицах, хотя и с закрытыми глазами, явно читалось предвкушение грядущего восторга взаимной любви, к которой они так стремились!

По истечении четверти часа пациенты отложили кальян и открыли глаза. Окинули взглядами друг друга и… осознали страшную вещь! Теперь их любви выстроились в противоположном направлении: Филя → Рая → Киря → Аля → Филя. Но снова – безответно!
Молодежь с возмущением и обидой посмотрела на чудодея. Но тот уже и сам понял свою промашку, засуетился, закопошился в саквояже:
- Месить-тузить, я, кажется не из того флакончика капнул! Прошу прощения, господа, сей секунд всё исправим, не стоит нервничать!
Он снова успешно провел стадию расщепления отношений, и опять вверг коллектив в ответственный финальный этап. Люди за столом на этот раз сосали дым и выпускали из ноздрей султанчики сосредоточенно, почти нервно. Но все еще веря в окончательный успех таинственной процедуры. Наконец, Саид Моисеевич скомандовал:
- Суши вёсла, сипеть-кипеть! В смысле, кончай сосать! Ну? И как теперь?

Филя, Рая, Кирилл и Аля снова внимательно вперились друг в друга, медленно переводя взгляд с одного лица на другое и обратно, словно взвешивая на внутренних весах сердец формирующееся большое чувство. И вдруг амуратор побледнел. Он заметил, что Альбина и Раиса тепло и безотрывно смотрят друг на друга, постепенно заливаясь нежным румянцем. То же самое происходило и между Кириллом и Филиппом – они стремительно проваливались в пропасть новой, неизведанной ранее взаимной страсти.
- Ёшкин крот! – пробормотал целитель. – Где же правильный пузырёк, томить-мутить? А, вот же он! Сейчас, одну минуточку, господа! Я всё исправлю!
- А не нужно ничего исправлять! – услышал он общий ответ. – Этого достаточно! Мы довольны.

Молодые люди встали из-за стола. Мужчины обнялись по-братски за плечи и нетвердой походкой направились на выход. За ними, взявшись за руки, тихо вышли Рая с Алей. На столе остались четыре конверта с оговоренными суммами. Саид Моисеевич поскреб в затылке, крякнул, собрал конверты и спрятал во внутренний карман пиджака. Уложил кальян и принадлежности в саквояж. С минуту посидел в задумчивости, затем тихо произнес:
- Да, шагать-махать, любовная химия – это темный лес, если разобраться. Чистой воды темный лес, колот-молоть! Ладно, на две недели им эффекта хватит, а там, тереть-марать, посмотрим, что с ними делать дальше…