Известно всем, а кому не известно, тем да будет известно, что в одной из частей Франции протекает небольшая, но вполне богатая рыбой и прочими рекопродуктами речка Тук. Отражала она в своих водах и неумолимые римские когорты какого-нибудь Волтузиана, и карфагенских слонов, осушавших ее под руководством Ганнибала после длительных переходов, и Карл Великий устраивал здесь привалы после боев праведных. Постепеннно из тех, кому по душе пришлось это место и кто решил не продолжать ратный труд, образовалась симпатичная деревушка, которая так и стала называться: Набекрень - сюр - Тук.
В описываемые времена жители ее были милы и добры,
а в последнем домике, если смотреть слева направо, жила девочка. Девочка тоже была доброй и отзывчивой, любила флору и фауну, а также маму и дедушку.
Звали ее Луиза Лавуазье, причем имя и фамилию мама дала ей в честь дедушки, которого звали Луи Лавуазье.
Всю жизнь дедушка исправно отработал палачом в одном графстве, причем дело свое знал, работал, чего греха таить, на совесть и с энтузиазмом, и даже вел учет казненных, записывая их имена и подсчитывая количество. И когда он решил, что на пенсию наработал, и с почетом на нее ушел, он поселился в Набекрень-сюр-Тук, да еще и дочке с внучкой прикупил там же отдельный домик, правда вот с удобствами во дворе. То есть сам он жил не совсем в деревне, а на другом от нее берегу за глухим дремучим лесом, в полном одиночестве, потому как после своей многолетней работы палачом не терпел пестролюдья и шума.
- Я этих людей столько навидал за свою жизнь, - говорил он вздыхая. Разбил садик у дома, гладиолусов-пионов навтыкал, поливал, но иногда находило на него - как пойдет драть цветы безжалостно, головки им отрывает и кричит: "Я вам покажу, злоумышленники, как на француска короля покушаться!" Но это все быстро у него успокаивалось. На охоту ходил с удовольствием, много живности поистребил в лесу, волков там, зайцев, . "За ваши негосударственные настроения жизни вас лишаю, раскайтесь, пока не поздно!" - орал.
А вот у девочки с мамой домик был прямо в центре деревни, тут тебе и театры, и рынок, и библиотека, и турагентство. Техникум опять же.
Хорошо жили, дружно. Мама белошвейкой вкалывала на одного маркиза, зарабатывала не мало, но и не шибко - иногда мясо, иногда рыбка, а порой, мадам-месье, даже и на монпансье. Девочку на время работы отправляла к деду за глухой дремучий лес, чтобы не волноваться. Старик и рад. В гольф учит внучку играть, грамоте помалу, а то вдруг найдет на него, и велит ей головки у цветов обрывать. Да девочка от этого завсегда избегала, не тот характер был. Правда, старый Луи не отчаивался, говорил: "Гены в ней еще взыграют, еще на охоту вместе ходить будем". Внучку же свою любил без памяти, да и девочка ему на это отвечала адекватно.
Однажды подарил он внучке красный свой капюшон с маской, что с работы на память уволок. Мать дома ушила, и так полюбила Луиза дедов подарок, что и не снимала его вовсе, ни когда гулять пойдет, ни когда паласы во дворе выбивает, так что соседи и их дети аж шарахались от нее. "Завидуют, гады, все преступники," - дед говорил. А девочку так и стали с тех пор называть - Красный Капюшончик. Мама ей тесемочку к капюшончику сзади пришила, с надписью "Красный Капюшончик", чтобы если несчастье какое или там заблудится дитя, его бы домой и направили без ошибки - так-то она в маске вся, лица не видать.
А еще у деда от старой работы топор сохранился. Он его, понятно дело, отмыл-отчистил и хранил в открытом футляре на письменном столе, ну чисто музейный экспонат. И Красный Капюшончик со страхом разглядывала топор, его блеску ужасалась да слушала дедовские рассказы про то, как отрубил он этим орудием голову герцогу такому-то, замыслившему восстание на законные власти, как покончил с крестьянином таким-то, требовавшим с другими злодеями наладить продажу ширпотреба в сельских районах, как пала под данным топором мадам такая-то, переметнувшая свое тело от графа Т. к безвестному трубадуру.
Да, все бы хорошо, но в один прекрасный день дедушка слег. В горле першит, из правой ноздри течет, то есть не то что течет... короче говоря, чешется. Испугался старик, сроду таких ощущений не испытывал. Бросился с разбегу в койку, а с голубиной почтой послал записку в деревню маме Красного Капюшончика, что, мол, Луизу сегодня ко мне не отправляй, призреть ее не смогу по уважительной причине смертельной болезни, а пусть только на минутку заскочит, продуктов принесет, потому как не до магазинов мне ныне.
Позвала мама Луизу и велит: "Ты, доченька, сегодня целый день одна проваландаешься, дедуля твой занемог. Так ты займись делом - возьми горшочек вареной картошки, кастрюльку с похлебкой, пару сухарей да вина домашнего полбутыли и снеси ему за глухой дремучий лес, а после сразу ворочайся".
Девочка и рада: причесалась, оделась по-нарядному, капюшончик с маской аккуратно к голове приладила, и в путь.
Идет, поет, с природой разговаривает. То березку по стволу потреплет, то зайчиху с рождением первенцев поздравит, то медведю подскажет, где малиновый куст видела. Она уж сколько по этой дороге к деду ходила, вот и знала всех.
И тут навстречу волк. Незнакомый, что уже странно. Глаза добрые, улыбается.
- Привет, девочка, - рычит, - ты кто и почему в красном капюшончике?
И вдруг осекся, будто вспомнил что-то, помрачнел, зубы оскалил.
- Ты не бойся меня, - говорит, - я тебе зла не сделаю. Я вообще-то очень добрый, зайца не обижу, наоборот, играю с ними, особенно с малышами. Их от меня за уши не оттянешь, а меня от них. Если кто из зайчат заблудился, сейчас дорогу к родителям помогу найти.
Ну, Красный Капюшончик была открытая, добрая душа и в этом плане походила на волка.
- Я Луиза Лавуазье, - отвечает, - а капюшончик мне дедушка подарил, он палачом был, а мать ушила. Я как раз сейчас к дедуле иду, несу ему поесть, занемог он. А тебя совсем не боюсь, даже наоборот, испытываю к тебе интуитивную симпатию.
Аж подпрыгнул добрый волк, а в глазах слезы заблестели.
Так значит, - воскликнул, - ты внучка старика Лавуазье? А где же твой дедушка живет?
- А вот, - Красный Капюшончик своим светлым голосом объясняет, - направо по тропинке до последней осинки, там будет опушка, на опушке избушка, в той избушке мой дед ждет вкусный обед.
.Улыбнулся волк, в глазах по-прежнему слезы блестят.
- Эх, тяжелое испытание тебе предстоит, - вздохнул, опушил ноги Луизы хвостом и убежал.
Идет Красный Капюшончик, песни распевает, волчьи добрые глаза вспоминает. Вот и дедов домик. Три этажа с балконами-колоннами, гараж с лошадьми, бильярдная в пристройке, в саду цветы, те что выдрать пока не успел.
Постучала девочка. Открылась дверь - что за чудеса! На пороге волк давешний. Улыбается по-доброму, а в глазах печаль и слезы. И еще вроде изменился немного, поправился что ли.
- Проходи, - говорит, - Луиза, садись. Не удивляйся и глазами по дому не бегай. Дедушки все равно не увидишь, да и не в нем сейчас дело, с ним позже определимся. А расскажу я тебе, Луиза, наскоро историю моей недлинной жизни.
Родился я в Дальнем лесу. У меня детство было счастливое, Луиза, меня папа с мамой любили, души во мне не чаяли, книжки читали, в чехарду со мной играли. Охотиться учили, как без этого. Однако же всегда требовали кушать в меру, лишних зайцев не трогать, а любить их как природу насущную, дающую нам пропитание и душу нашу обогащающую, цветов не мять, по газонам не ходить, вот и вырос я таким, как ты видишь.
Вздохнул волк, не то всхлипнул, и продолжает:
- И вот однажды пошли мы на прогулку, прыгаем, играем, веселимся, папа анекдоты рассказывает, а мама обещает вечером интересную сказку прочитать.
И так я ждал этой сказки! Сам бегаю-прыгаю, а все думаю, о чем сказка-то. Мама у меня так здорово сказки читала.
И вдруг выстрелы - трах-бах! - дым, гром, помню папа меня за шиворот зубами схватил и в какую-то нору затолкнул.
"Сиди, - велит, - да не высовывайся, покуда все не стихнет. И лизнул на прощание.
Ну, потом выстрелы, рычание, потом застонал кто-то незнакомым голосом, вроде на мамин похож, но не совсем. Выглянул я из норы одним глазком - папа лежит в крови, не шевелится, а мама тоже лежит и слабо так дышит, почти не дышит, смотрит на меня, пытается улыбнуться и вижу, как у нее глаза угасают.
И тут треск веток, шаги тяжелые, и выходит из леса человек, пожилой, с ружьем, в красном капюшоне и говорит: "Ну вот и еще одна сладкая парочка бунтовщиков, слава королю францускому!! Не будь я Луи Лавуазье, если не перебью всех злодеев!"
А дальше я уже не помню ничего, потому что бросился со всех ног бежать, а он меня не заметил, а может рукой махнул, мол, все одно пацан без родителей сгинет. Наткнулась на меня случайно в лесу безмужняя волчица, приютила подле себя, заботилась обо мне, воспитала. Поклялся я отомстить старику, и с тех пор, как от матери приемной отделился, все ищу его. Вот, к счастью или к несчастью, на тебя набрел.
А Красный Капюшончик плакала горько, слушая волчий рассказ.
- А где ж дедушка мой? - вдруг от слез очнулась.
- Да съел я его, - добрый волк отвечает, - за папу с мамой моих, за всех других несметных животных, его рукой уничтоженных. Да ты не реви, дело поправимо. Вон, видишь, на письменном столе топор в футляре лежит. Так ты бери его и вспори мне брюхо, тут твой дед, цел и невредим, снова с тобой окажется.
- Не могу я живое существо убить, да еще такое как ты, - Красный Капюшончик отвечает, - никаких моих душевных сил не хватит.
- А тогда считай деда убьешь, - говорит добрый волк, - или, думаешь, он долго так протянет в безвоздушном пространстве?
Смотрит на волка Красный Капюшончик, плачет, не понимает, что ей делать-то. И так, и так, получается убийца она. И это она-то, мухи доселе не обидевшая, комаров зачастую жалеющая. Мысль мелькнула, хоть бы, что ли, дровосеки с топорами зашли, А потом думает: а какая разница, что их приход изменит-то? Она понимала, что после любого ее сегодняшнего решения жизнь изменится бесповоротно.
Набралась сил, набрала воздуха в легкие, вынула из футляра топор, над головой занесла и опусти..
- Мама, тут страница вырвана, - растерянно протянула девочка.
Она всегда была вырвана, - донесся мамин голос из кухни вместе с дурманящим запахом оладушек, - я тоже читала эту сказку без последней страницы и бабушка твоя, и прабабушка, и все...
- И чем же все кончилось? - обиженно спросила девочка.
- Не знаю. А ты как думаешь?
Девочка водила пальцем по обоям.
- Что за сказки ты даешь читать ребенку? - раздался веселый голос, и в спальню вошел дедушка, - это ж хоррор какой-то или триллер.
- Она уже не маленькая, - возразила мама из кухни, - садимся ужинать.
- Дедушка, ты же обещал мне подарить свой фонде...фондедоскоп, - вспомнила девочка.
- А вот и фондедоскоп, - сказал дедушка, - и еще кое-что.
Он надел девочке на голову медицинский колпак.
- Ужинать, - снова позвала мама.
Но девочка уже бежала диагностировать домашнего кота.
-
