Лунные листья-блики падают в синий холод,
складки теней прошиты еле заметной стёжкой.
Вечер пришел неслышно, сон фонарей недолог,
ночь проберётся в город вкрадчиво, словно кошка.

В небе на тротуаре дальних созвездий лужи,
дождь неземной и странный там моросит с обеда,
вдоль опустевших улиц – сумрак зелёных кружев,
неуловимый шелест осени или лета.

Белый квадрат бумаги, лунные листья-блики...
Вновь нарисует память – пьяный чудак-художник,–
тёплый оттенок лампы, коврик, цветы и книги –
мир, где другое счастье кажется невозможным.

                            Ночь, улица, фонарь, аптека...

.
Осень, тревожный набросок под взглядом бога -
Город, окраина, псин беспризорных свора,
Пустошь, ограда, растрёпанный сквер, дорога,
Школа, больница, притихший убогий дворик…

Стройка, киоск, перекресток, базар, аптека,
Бар, супермаркет, стоянка, заправка, свалка…
Щит, на котором политик похож на Шрека…
Рельсы, трамвай, чёрных бумеров катафалки.

Клёны, каштаны, впитавшие небо лужи,
В сумерках – стынущий ветер, огни рекламы,
Мерный поток от метро, допоздна ползущий
В соты квартирные, полные снов и хлама.

В чайно-глинтвейный уют отогревшей кухни,
Где в бесконечном бреду вспоминать привычно
Выборы, цены, проблемы, вождей, разруху,
Будни, попсу, сериальную утопичность.

В теплом беспамятстве, светлый и невесомый,
Мир будет снова весной зеленеть, доверчив.
Но из ломающей души бетонной комы
Выхода нет. Фонари вдоль шоссе – как свечи.
.

Оригинал: «Жди и смотри» Алекс Фо:
http://litset.ru/publ/16-1-0-22

Рядом не стой – рикошетом хлестнет, и амба…
Знаешь ли, пули – не дуры, когда не мимо...

...Фреску забавную – кетчупом по известке –
Хочешь увидеть в рутине житейской зыби?..

...Если в начале является в мыслях пуля –
Значит, в конце чью-то суть отскребать от стенки...

...Жди и смотри. Где увидишь такую хохму
С дурью в одном флаконе и цирк на блюде…

Если Когда мне реально приспичит сдохнуть –
Ни крупных планов, ни сцен, ни речей не будет.

.
Стихоотзыв:

Робко не стой у стола – на проекте праздник,
Есть колбаса – веселей отмечалось чтобы.
Дремлет в обертке бестрепетно, и напрасно!
Эту живучую закусь пора уж слопать.
Драму кровавую – кетчупом по тарелке –
Я нарисую, и выну бесстрашно вилку…
Если в начале грызут по котлете мелкой -
Значит, оставят в конце от стола опилки…
Не сочиняется без вискаря в стакане…
Алекс родился - так выпьем сейчас за это!
За бескультурие позже тебя забанят –
Не отвлекайся на речи, поэт проектный.
Жри Ешь и смотри… фиг поймешь, где теперь покормят,
Кто и когда… нету в этих делах порядка.
Если в начале кусочек дадут бекона -
Значит, в финале мешок с ветчиной припрятан…
.

Оригинал: Михаил Воронцов, «Муха»
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/110439/

Раздражая рецепторы слуха,
Подрывая престиж казино,
Билась в зеркало глупая муха,
Представляя, что это окно.

Обессилев, упала, жужжала,
Предрекая печальный финал.
Но не это пронзило кинжалом –
Я себя в этой мухе узнал!

.
Пародия:

Обкурившись, мутирую в кухне,
Устрашающе-зол, как в кино,
Превращаюсь в огромную муху,
И пытаюсь пробиться в окно...

Отрастают нехилые крылья,
Но предвижу печальный финал:
С подоконника стащат насильно
И посадят в больничный пенал...

.

Оригинал: Кира Ратова "Терракотовая вязь"
http://grafomanam.net/works/172237

Ты ушел с отраженьем зари, не остыл кофе терпкий.
Горький сок любви-нелюбви
терракотовой вязью плывет по оставленной чашке.
Время - лекарь, поднимается твой самолет.
Ты назвал меня Сашкой.
С поцелуем холодным, как лед занесло
имя чье-то.
И ушел в этот миг, как в песок, яркий мир,
словно кто-то
по спине мне прогнал мертвый ток.
Я кофейной золою сыта, пересытила пряность,
я смогу разорвать провода, что к тебе меня тянут.
Только ревность глухая ползет тараканною грязью,
только имя чужое плывёт терракотовой вязью.

.
Пародия:

Ты ушел, напоследок ругнув непечатно и кратко,
Попрекнув тараканами, кофе невкусным и грязью,
Только смотрят с безмолвным укором забытые тапки,
Только дым от твоей сигареты сплетается вязью.
Я сижу у немытого вечность окна и тоскую,
Кто теперь разбросает носки, кто починит розетку?
Кто оставит на кухне пустую бутылку пивную,
Кто с базара притащит картошки тяжелую сетку?
Хоть со мною теперь сериалы, покой и свобода -
Непонятная грусть подбирается к горлу когтями...
Это ж точно придется, как дуре, идти на работу...
Непрактичность и лень - провода, что к тебе меня тянут:)

.

Оригинал: Оксана Картельян (Каркуша) "Женская логика"
http://grafomanam.net/works/80817

Пародия:

Я – ошибка и мигрень,
Я – рассудок набекрень,
Я – в кармане ни шиша,
Я – спагетти на ушах,
Я – несчастье, я – облом…
Прячу хвост и помело,
Разве ты еще не понял,
Как со мною повезло?:)

.

"И опять эти кадры ночного кошмара..." Анна Бондарева
http://stihi.ru/2007/11/04/422

И опять эти кадры ночного кошмара
(Вот бы память мою посадить под арест!), -
Пепелище в душе от большого пожара,
На руинах любви возвышается крест.
Я иду по погосту недавних признаний,
Где направо – "моя", а налево – "малыш",
Где сердечком на стёклах – следы от дыханий,
Где сосульками слёзы срываются с крыш.
Два тюльпана в руках... Эти серые плиты!
Будто в сердце мне входят, как мраморный кол.
Чьи-то крылья жестоко гвоздями прибиты,
А стрела протыкает берёзовый ствол...
И желанье одно - просто рядом проснуться,
Поменять на рассвет желтоглазку луну
И в плечо твоё носиком нежно уткнуться,
Когда утро морозом прилипнет к окну.

Пародия:

Мне не жить без тебя, это точно. В печали
Побреду на погост, хоть не знаю – зачем.
От кошмара проснуться возможно едва ли,
Не решить сочинённых от скуки проблем!
Пепелище в душе от страданий бумажных,
И бессмысленно слёзы срываются с крыш,
Или крыши срываются... В общем, неважно!
Так бывает, когда увлечённо творишь...
Недопонято то, что в тоске позабыто,
На руинах любви не найти никого,
Два тюльпана в руках, эти серые плиты
Холодны, и не скажет никто, отчего
В этом небе весеннем, волнующе-синем
Не летать, точно птица? Такой вот прикол –
То ли крылья жестоко прибиты к осине,
То ли в трепетном сердце – осиновый кол...
.

Облака по утрам над нирваной домов - как льдины.
Звуки, чувства, цвета и события тонут в бокале осени,
А остывшего воздуха вдох - как глоток мартини…
Вдоль дороги огни фонарей затухают поздние.

Посещают сомнения в офисной скуке редко,
Упорядочен мир за пределом ладоней сцепленных -
Монитор, чашка кофе, приёмник, бумага, скрепки,
Задремавший блокнот, крокодилья улыбка степлера…
.

"Послушай: далеко, далеко на озере Чад
Изысканный бродит жираф..."(Н.Гумилев)
.

В тропических далях, под солнцем таинственных стран
Он бродит, подобный цветным парусам корабля...
И кажется вновь, что потухшего неба экран,
Туманы и снег декабря, января, февраля –

Лишь сон наяву. Вновь тиха и нежна, пустота
Вечерних минут незаметно меняет черты
Привычной реальности. Снова на плоскость листа
Ложатся лишь тени. И памяти строки чисты,

Как этот нетронутый снег... оставляя с тоской
В тумане слова и оттенки, молчанию в такт
Стекая по капле меж пальцев, неслышно, легко
Замедленно падает свет. Остановлено так

Безликое время. Наполнены сны тишиной
Далекого теплого ветра и запахом трав
Тропических стран, где, как прежде, немного смешной,
Изысканно-яркий, таинственный бродит жираф...
.

Перелистывая лица, словно осени страницы,
В настроении пытаюсь незаметно раствориться...
Уходя и закрываясь, избегая повторений,
Не сливаясь со словами, не отбрасывая тени...
Перелистывая роли, точно памятные числа,
Выбрать лучшую пытаюсь, но уже не вижу смысла.
Возвращаюсь, хоть и грустно это – быть собой всего лишь.
Мысли, тени, роли, чувства и сомнения позволить...
.

Втиснуть мир в нелепые границы,
В летний день влететь в прохладу склепа,
Исказить лицо улыбкой рваной…
Замереть, замкнуться, покоситься,
Ветхой крышей упираясь в небо…
Тихий вечер теплые туманы
Вяжет, как тоску - мелькают спицы.
Недоступно-молчаливы боги.
Сквозь тебя бесследно и беззвучно,
Как песок, текут печали, птицы,
Сны, деревья, имена, дороги,
Низкие клубящиеся тучи…
В сердце удивление хранится,
Пальцы в сумрак тянутся наощупь,
Но шуршат ответно только беды.
Долгих дней уходят вереницы,
Ветер треплет и дожди полощут,
И простор светлеет, неизведан.

.

"Боги имеют хобби..."
А. Вознесенский.
.

Держишь ты осторожно
Мир, потерявший веру...
Небо в твоей прихожей
И океан за дверью.

Джунгли в горшке цветочном,
И на карнизе птицы.
Шорох часов песочных,
Души, мотивы, лица...

Всё суета - и только...
Но отчего-то дорог
Пыльный альбом на полке -
Многостраничный город.

Боги имеют хобби –
Нас, точно марки, копят...

Нарушится привычный ход вещей,
Стечет безмолвно с циферблата время,
И твой корабль уйдет во мглу ночей,
А ты привычно не заметишь крена
И смуты - за ненужностью речей.

Не зная, что за снами и мечтами,
За гранью постоянства и добра
Нас всех неосторожно посчитали,
И душ, и лиц уже не разобрать,
И что там за случайными чертами -

Неведомая высь, обман, реальность,
Безбашенная версия Дали?
И в хаосе расцвеченно-летальном -
Проклятий камни или пыль молитв?
И тайну скроет - глина ли, трава ли?

.

В королевстве дорог побелевших
Остановлено время... и ветер
В дебрях каменных бродит, как леший,
Бормотаньем пугает рассветы -

Стаи медленных облачных кошек,
Выходящих беспечно на крыши,
И сверкающих сороконожек,
На стеклянных полянах оживших...

В любопытное лунное око
Сыплет снежную пыль без опаски,
Смотрит изредка в теплые окна,
Собирает случайные сказки,

Где счастливое детство воскресло,
Слон в удаве становится шляпой...
В круге света - уснувшее кресло
И потерянный Золушкой тапок...

Видишь, город ночной – как открытый космос:
Вереницы созвездий, порталы окон…
Где пути и потери, мечты и косность,
Где слова иногда – как удары током.

Видишь, длится война – до последней вспышки,
До последнего слова, предела, нерва…
Отзывается сердце в груди все тише,
И темно, и почти на исходе вера.

Знаешь, так невозможно считать страницы,
Эпизоды, сюжеты, разделы, главы…
Иногда отвлекаться, листая лица,
Собирая мгновения - и о главном

Забывать - и в себя приходить внезапно
В неживой тишине в полвторого ночи,
Где слились воедино вчера и завтра,
Где пунктиром огней - болевые точки.

И наутро брести в городской пустыне,
Там, где старый трамвай - как Харона лодка,
Там, где в лужах ноябрьское небо стынет
И цветы фонарей так тревожно-ломки…

.

невесомые клавиши – стоит коснуться,
чёрно-белые стаи растерянных звуков
улетают в пролёты сознания. рвутся
нити прошлого, контуры тёмного круга.

чёрно-белые мысли - тревожные птицы
сквозь души коридоры уносятся к свету.
непонятные знаки на белой странице -
черновик, где разбросаны слов силуэты...

монохромность причин повторяется где-то,
нарисованы образы так неумело,
чёрно-белая графика спутанных веток,
многоточия... в памяти - только пробелы...

темнота этажей белой ночью приснится,
недопонята суть чёрно-белых мотивов,
за чертой вечеров искажаются лица,
чёрно-белые символы и примитивы.

чёрно-белый экран, чёрно-белые роли,
доиграть эпизод и исчезнуть бесследно.
чёрно-белая маска (печально, смешно ли?)
чёрной тенью на снег упадёт незаметно.

чернота повторений очерчена мелом,
чёрно-белая боль, чёрно-белые слёзы.
чёрно-белый сюжет. на листе чёрно-белом -
чёрно-белый итог. чёрно-белая проза...

Ты – это легкие сумерки тихой нездешней зимы,
Ты – это сон фонарей на заснеженных улицах,
Ты – это пересечение света и тьмы,
Город, который спросонья встревоженно хмурится...

Ты – это жизнь, уходящая медленно в шорохи слов,
В отзвуки снов и забытых мелодий звучание...
Образы прошлого ветром давно унесло,
Стерты страницы, остались лишь рифмы случайные...

В сумерки, и дожди, и листопады снов
Тихо плывёт мой дом. Осень, ещё светла,
Плещется сентябрём за тишиной стекла...
Мысли уносит вдаль волнами тёплых слов...

Тонущие слова мне не понять уже...
Главное – ты со мной... это ли не ответ?
Долгих дождей прибой мерно сойдёт на нет...
И захлестнёт опять счастье - волной в душе...

Я себя не помню, и уже не втиснуть
В путаницу комнат коридоры-мысли.
Впрочем, всё неважно, и к чему об этом...
Может быть, однажды тоже вслед за светом
Полечу... а впрочем, в паутине окон
Я свернусь в комочек, в пыльный серый кокон.
Лишь порою ветер легкий потревожит...
Что-то тянет к свету, но покой дороже.

.

Разбрелись по углам беспокойно шуршащие призраки...
Здесь легко улетающих сводов безумие выстроить,
Витражей очертанья, ушедшего времени признаки -
Реки спутанных трещин вдоль окон. Карнизы и выступы.
Вертикальные сны – потемневшего камня молчание,
Бесконечное небо. Куда же теперь? Слишком холодно,
Незнаком, невесом предрассветный туман понимания,
Не надежен и выше тенями-словами исколот, но
Невозможно придумать причину остаться и солнечно
Согревать беспорядочный мир, собирать безрассудные,
Разноцветные блики-мечты. До предела наполнено
Монохромное счастье предчувствием ветра попутного...

Встретит забытым теплом опустевшая станция,
Ветви потянутся, чтобы обнять в темноте.
Полночь, обратный отсчёт. Невозможность остаться и
Ветер, вернувшийся шелестом слов на листе.

Строчками писем - пути. Безответно дотронется
Прошлое, то, что читает меня так легко, -
Болью в глазах фонарей. Непогода, бессонница,
Светлыми волнами в небе - поток облаков...

Так легки и переменчивы
Тени слов - ночные бабочки,
Бьются, кружат опрометчиво
В бледном свете лунной лампочки.

Контур света неизбежно ли
Повторяя, и ещё потом -
Что-то тихое и нежное -
Ветра полусонным шепотом...

Шелестящие видения
В полумраке до утра почти -
То ли шорохи весенние,
То ли крылья лунных бабочек...

Небо осенним, осевшим стало,
Как остывающий капучино…
Хочется с книжкой под одеяло,
Хочется плакать – но нет причины.

Хочется выбрать другое время,
И тишины. И тепла за шторой.
Старой посудиной с лёгким креном
Дом поплывёт в незнакомый город.

Где лишь туман и тоска без меры,
Сумерки и мостовых молчанье.
Мой безнадежный, дождливый, серый,
Чем я останусь в твоей печали?

Ветром ли, камнем на дне песчаном...
Напрочь бы крышу, и настежь - двери.
В мире абсурдном, пустом, случайном -
Жить и бороться, мечтать и верить…

К ветхой душе пришивать заплаты,
Бредить и бога смешить почаще…
Впрочем, такое всегда чревато –
Дрогнет рука, разобьётся чашка…

Порог предпоследний споткнёт, и сотрутся звуки,
И поздно о реинкарнации говорить.
И нас разделяя, не помнящих друг о друге -
Смыкаются стены в темнеющий лабиринт,

Где личные демоны воют - числом тринадцать,
Меняются роли и множатся этажи...
И поздно пытаться в счастливый мирок подняться,
Где в дымке рассвета - вторая по счёту жизнь.

Ты забыл имена,
голоса,
репризы;
шутить – нелепо...
Ты срастаешься с узким карнизом,
а выше – небо.
Ненадёжна страховка –
смотри,
в облака утекают нити…
Ты лицо уронил неловко,
а значит,
уместно – выйти.

Бесконечны у бога
запасы стерильной ваты…
Ты споткнулся
в дороге –
тебя никто уже не подхватит.
Горизонт отшатнулся
и сузился,
сжались тени…
Нет, итог - не полёт,
лишь иллюзия выбора
на мгновенье.

.

Безумцев раздражают крылья мельниц,
А я воюю с бабочками – столько
Их там, в душе, пугливых и ненужных,
Бесплотных и бессмысленных, как выдох.
Пересчитать однажды их осмелюсь,
Убитых – спрячу под стекло, на полку,
Живых оставлю – пусть шуршат и кружат,
И стайкой бестолковой ищут выход...

.

Ты – это легкие сумерки тихой нездешней зимы,
Ты – это сон фонарей на заснеженных улицах,
Ты – это пересечение света и тьмы,
Город, который спросонья встревоженно хмурится...

Ты – это жизнь, уходящая медленно в шорохи слов,
В отзвуки снов и забытых мелодий звучание...
Образы прошлого ветром давно унесло,
Стерты страницы, остались лишь рифмы случайные...

Широко закрытыми глазами –
в глубину темнеющих столетий,
там уснувший лес и чёрный замок,
и с дороги сбившееся лето.
На окне за кованой решёткой –
ключ, фонарь и высохшие розы.
И узором, легким и нечётким -
бликов догорающая россыпь.
В каменной глуши - видений сонмы,
эхо в бесконечных коридорах…
И душа в бреду безликих комнат -
точно опустевшая реторта.
В душную слепую полночь канет
мира остывающего слепок.
А пока – развилка, поле, камень...
Три дороги… тишина и небо…

.

.

Потерпевшие бедствие, ветру и шторму назло
На чужом и пустом берегу мы сновали, как тени.
Из обломков идей, предрассудков, привычек и слов
На промокшем песке возводили непрочные стены.

Как Летучий Голландец, был темен и призрачен дом,
За десятками окон собравший десятки историй...
Облака над кренящейся крышей текли чередой,
А к ступеням порой подступало прохладное море...

Сетью трещин украсило время наш сумрачный кров,
Подоконники - сплошь силуэтами сонных рептилий.
Мы скучали, считали потери, играли в любовь,
Жгли огни недоступным богам... в общем, небо коптили.

Что же выпало здесь нам, забравшимся так высоко? -
Беспросветный туман да остатки сомнительной веры,
Бесприютная память и сотня чужих языков,
Шелестящих, как листья в осеннем растрепанном сквере...

.

иллюстрация: Яцек Йерка, «Новый век Манхэттена»

И когда догорят в зимнем сумраке все огни
И улягутся молча драконы в твоей душе –
(Только ночь, только тьма, только снежная пыль равнин…) -
Осознаешь – не страшно ни ждать, ни забыть уже.

И, возможно, научишься не принимать всерьёз
Бестолковых обид и страстей переменный ток,
И тогда перестанешь себе задавать вопрос -
Выбывать, выживать? – и не важен уже итог,

И останется только усталость - сомнений страж,
И замрет неслучайных событий веретено.
И уйдут безысходность, неверие, гнев и страх,
И свернется пушистым клубком тишина у ног.

Миражи отпустить на свободу себе позволь
И останутся лишь зеркала и слова одни.
И улягутся горечь, и злость, и тоска, и боль…
Только ночь, только тьма, только снежная пыль равнин…

.

сумасшедший фонарь луны,
точно маятник, чертит небо,
ветви – словно ладони слепок
и глаза пустоты черны.

полночь – точно глоток вина,
на снегу - отпечатки света,
охра бликов, осколки ветра
и лиловые тени сна...

в невесомость летит бокал,
остаёмся не там, не теми...
уронив беззаботно время,
очертания расплескав...

вдоль обочины – синева,
стены, воздух и пыль перрона...
замирают беззвучно кроны –
искажённые существа,

хмуро пальцы во тьме сцепив -
будто двигать дома устали.
шкаф за шкафом – темны кварталы,
многокомнатный город спит...

повторяя черты точь-в-точь
городов, позабытых прежде...
на окне огонёк забрезжит,
тёплым воском растает ночь...

Мне снились фонтаны, цветы и птицы,
И был сон тринадцатый - предрассветный:
В нем губы немели, темнели лица
И небо скрывали скелеты веток.

В нем дом был, где кто-то не встретил старость,
Я в сумерках душных бродил и бредил…
Окно, заколоченное крест-накрест
Я видел там с шаткого табурета.

Там кто-то негромко сказал как будто:
"На выход – и десять минут на сборы…"
И было беззвучным и серым утро,
И был не вокзал – купола собора.

Я словно ушел не прощаясь – гордо,
А время неслышно текло на запад,
И в мутном стакане смешались годы,
Гудки поездов и перрона запах.

Там в гулкую пропасть кренилась крыша…
Не сон - за грехи и ошибки плата…
Там свет становился бледней и выше.
Там все было в прошлом – но я не плакал.

.

пенопластовый мир под подошвой безжалостной ночи -
на обочине здесь фонарей отцветают бутоны,
и бегущее время - как старый, оборванный в клочья,
обезумевший зверь, заблудившийся в джунглях бетонных...

здесь холодный туман и ветвей шелестящее море,
низкий дым облаков шквальным ветром уносит куда-то...
небоскребов грибы прорастают в свинцовую морось,
фантастичны, огромны, темны и страшны, как мутанты...

.

Жил в саванне, немыслим, как сон,
Ухокрылый летающий слон...
Баобабы любил,
Гнезда хоботом вил,
И привычно топтал небосклон...

.
.

"Полёта нет. Есть затяжные дожди..."
А. Ланге


Полёта нет. Есть затяжные дожди
И двор, продрогший на ветру сентября.
И ночь, и зимняя тоска впереди,
И капли влаги в полусне фонаря.
Осенний вечер беспокоен в бреду
Воды, теней, листвы рассыпанных слов.
И вдоль дороги осторожно бредут
Лишь дикобразы потемневших кустов.
Дыша, ворча, роняя вспышки огня,
Драконы туч опять ползут в темноту...
Уставший город не заметит меня.
Полёта нет. Куда-то просто иду...

.

.

полусонный туман, расплескавший цвета, молчалив,
точно синий корабль, уплывает Парламент во мглу,
где ночных парусов и огней бесконечен прилив,
и бегут имена, точно капли во тьме по стеклу.

переполнена светом прозрачных оттенков игра,
перепутаны охра, кармин и лазурь на холсте...
но темны по-осеннему реки, дворы и ветра
и горящими листьями блики плывут по воде...

тучи полнятся звоном рассыпанных в небе монет...
ветви в сумерках - точно оставил штрихи карандаш,
и высокая крыша чуть дальше - двускатный мольберт,
и ещё не дописан холодный вечерний пейзаж.

незнакомый туман, расплескавший цвета, молчалив,
тёмно-синий корабль - уплывает Парламент во мглу...
в нашем вечере тоже дожди, и дома-корабли –
точно тени, скользящие в раме окна по стеклу.

.
иллюстрация:
Клод Моне. Здание парламента в Лондоне. 1904.

Оригинал: Ирина Корнетова, "Рахат-Лукум"
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/105401/

Зову тебя Рахат-Лукумом,
Ведь ты такой ужасно-сладкий...
Мне нравится дождливым утром
Понежиться с тобой в кроватке:
Втереться в мужественный профиль,
прижаться к бицепсу шальному,
Вкушая ароматы кофе
С глоточком ветренного рома...
Люблю, когда ты на стремянке
Экстазишь лампочку в патроне...
Одесско-мой-техасский "янки",
И я, счастливая, на фоне...

.
Пародия:

Ты мой домашний и привычный,
Хороший - не сравнить с другими.
Люблю тебя, зову обычно
«Иди сюда» (не помню имя).
Хоть есть порой у нас проблемы -
Решаю их по-женски мудро,
Так, например, однажды летом,
Когда явился ты под утро,
Не дулась я - по стенке скалкой
Растерла мужественный профиль,
Потом, связав тебя скакалкой,
За шиворот горячий кофе
Лила, а после била тряпкой,
Газетой, тапком и подушкой...
И вот теперь в семье порядок,
Ты ласков, нежен и послушен:)

.

Оригинал: Маргарита Вербицкая "Давняя мечта"
http://stihi.ru/2010/06/23/5619

Стояли двое...У вокзала...Плыл рельсов бесконечный ряд.
Она его щекой ласкала...Он ей дарил горячий взгляд.
Стояли у большой колонны, что взор уносит в небеса,
а сверху любовались клёны безумной встрече в полчаса.

Зима, весна... И снова лето! Хоть солнце слепит, хоть гроза,
всегда меж ними было это...Рука в руке... Глаза в глаза...
И очень трепетно и нежно он ей читал любовный стих...
А поезда неслись беспечно... Что им за дело до двоих...

А те... бежали по перрону... И с ними давняя мечта
летела к старому вагону... Мечта, чтоб вместе... Навсегда...
Манило поле - всё в ромашках! Звенели птичьи голоса...
Но с ним замужняя Наташка... И счастье... Лишь на полчаса...

.
Пародия:

Удушливым палящим летом под скрип замученных ворон
Народ на юг скупал билеты, был грязен старенький перрон…
Кренилась крайняя колонна, где вечно семечек лотки…
Над ней смыкали ветви клёны, как баобабы, велики…

Стояли двое у вокзала, о чемоданах позабыв…
Их страсть внезапно повязала порывом диким и слепым,
Над мусоркой летали мухи, а им казалось - это сон…
Она его ласкала ухом, и подбородком, и виском…

И очень трепетно и нежно щетиной терся он в ответ.
А кто-то мимо пёр тележки, кружился порванный билет…
И был продольно-поперечен слепой толпе эмоций шквал,
А поезда неслись беспечно... свивалась необъятность шпал.

А те – вдыхали запах рельсов, он ей дарил горячий взгляд.
Дождем бурьян сгоревший грезил, и тёк асфальт, как шоколад.
Летали грязные бумажки, бычки, обертки от конфет…
А им казалось – то ромашки… и улыбался целый свет…

.

Да, я шут, я циркач… ни родни, ни друга,
Дрессируют сурово - куда деваться.
Как устал я от вечных пинков и трюков,
От команд, подачек и от оваций!

От соседства приматов и змей дурею
И рычу на ручных канареек вяло…
Я в гримерке ночую под батареей
И питаюсь впроголодь, чем попало.

Не хотят мне ни коврика дать, ни будки,
Даже вот покормить - говорят, попозже.
Как во время антракта урчит в желудке,
Как скребут на душе вечерами кошки!

Не волнует хозяина - жив ли, помер,
Даже кличку мою забывает вечно…
Нынче вечером будет смертельный номер -
Я судьбу свою безрассудно встречу.

Отвернется, расслабившись, мой растяпа -
Я займу незаметно чужое место
Там, во мраке у фокусника под шляпой,
Затаю дыхание - и исчезну...

.

В закоулках подсознанья,
На задворках алфавита
(До чего порой тосклива
Межстраничная тюрьма!..)
Отбываю наказанье -
Отодвинута, забыта,
Скособочена курсивом
И практически нема.

Незаметна я на картах
И заглавной не бываю,
И в кроссвордах очень редко,
И бесправна в словарях.
Мне такой нигде не рады -
Притесняют, ставят с краю,
Отпинав, ругают крепко -
Даже вот в «жи-ши»… а зря!

Говорят, я беспородна,
Неприветлива, невнятна,
Порчу аббревиатуры
И порочу, мол, престиж…
Только если у кого-то
Вдруг случится неприятность,
Могут вспомнить с рожей хмурой
И, хандря, произнести:

Ыыыыыыы…

Тебе к лицу любая роль,
Любые контуры и краски.
Смеясь и плача, прячешь боль
И так легко меняешь маски.

Искусство быть самим собой –
Как хорошо ты им владеешь,
О, как естественны порой
Твои гримасы лицедея...

О, как чисты твои глаза
И неосознанны ошибки,
О, как высок и светел зал,
Где бродит тень твоей улыбки...

.

Вне территории боли, борьбы и страсти
В нашем цветном и уютном карманном счастье
Мир ограничен диваном, окном, часами.
Чайник в серванте тропической рыбой замер.
Дни уплывают в зелёную мглу апреля.
Помнишь, как пьяно шумели шторма-метели?
Темное облако - демон, застывший в крике,
Рваное знамя зимы на пиратском бриге...
Птицей взъерошенной в клетке притихла небыль.
Перетекает пространство в песок и небо...
Будем в привычках тонуть и друг другом греться.
Что-то хранится по-прежнему там, где сердце...

это сотни путей – всё не то,
это шорох ушедшего сна,
это жёлтый увядший цветок –
тридевятое царство – луна…
это тяжесть опущенных век,
это в сердце непрошеный ком,
это смутный больной человек
бродит в лунной пыли босиком.
это шёпот ночных тополей,
это темный, тревожный момент,
это медь в неподвижной золе
и черты невозможных примет.
это боль возвращений – и свет,
это в прошлом – шаги и круги,
это ветер в нездешней траве
и дыхание близкой реки.
это в памяти прерванный след,
это узость карниза – держись,
это – с каждой минутой светлей,
это только девятая жизнь…

.

Измерить истину ошибками и ложью
Возможно, проще, чем брести наощупь
В тумане бесконечных предпосылок
По чьих-то смутных мыслей бездорожью...

Так путаница скомканных набросков
И беспорядок черновых эскизов
Всегда живей прямых и четких линий,
Рожденных осторожностью и страхом...

Они живут в углах, в тиши, на антресолях,
В застенках прошлых дней, в пыли историй нудных,
В незапертых шкафах раздумий невеселых,
В подполье смутных лет и бесконечных будней.

Как монстры, тяжелы, стеснённые чехлами,
В слепом удушье снов – мучительных и вещих,
Потерянно скрипят в разросшемся бедламе –
Ненужные, давно заброшенные вещи.

Конечности к тебе изломанные тянут,
Когда больна душа и повреждён рассудок.
И проступают в злом неверии спонтанно
Приметы и черты их бесполезных судеб.

Приходят на кривых, ворсисто-цепких лапках,
Когда дрожащий свет ужом вползает в щели,
И в комнатной глуши срывается украдкой
С их запыленных губ чуть слышный шелест…

.

Если нужно похудеть вам –
Ешьте утром и под вечер,
Можно выйти даже ночью
К холодильнику разок.
Если пуст он - плохо дело,
Ведь тогда заняться нечем,
Можно съесть консервы, впрочем,
И поспать еще часок.
Если одолеет скука -
Жуйте блинчики и шпроты,
Пиццу и котлеты в тесте,
И бисквиты, и желе.
Если есть у вас подруга –
К ней с большим придите тортом,
Как известно, с кем-то вместе
На диете веселей;)

.

«Любовь – волшебная страна…»
.

Неприменима и смешна
Сомнительная теорема:
Любовь – волшебная страна...
Намного шире эта тема.
Лишь на словах – страна чудес,
Судьбы нечаянный подарок...
А наяву – безумный лес,
Где воют сразу все кошмары.
Там в неприкаянной глуши
Срастаются, темнея, ветви,
Там зверь попавшийся дрожит
И безысходность в шуме ветра.
Там сучья созданных проблем
И слов навязчивые монстры,
Вдали на выжженной земле
Доверия дымится остов.
Там застилают небосвод
Ночей-мышей летучих стаи...
Похмельным стражем день идёт
И пострадавших не считает.
Там прошлого не сохранить
И в колких зарослях сомнений -
Тревог болотные огни,
Невстреч изменчивые тени.
Там в сердце, свету вопреки,
Открыто укусить не смея,
Обид вползают пауки
И смутных сожалений змеи.
Там замыкаются пути,
Разрушена рассудка крепость,
Несовпадений не простить
И бродит оборотнем ревность.
Там от ошибок, ссор и лжи
Бегут и мстят смешно и мелко...
Там уцелевших – ни души...
Но вы не огорчайтесь. Вэлкам!:)

просто болеем, бормочем, играем в прятки,
на лоскуты вдохновения рвём бессонницу,
в нашем нечаянном творческом беспорядке
паузы редко, лишь если чужой дотронется.
пусть неуютен мирок и снаружи шрамы,
столько внутри пластилина – так просто лепится
искренность, скука, безумие, счастье, драма,
общий восторг – если вдруг кто-то новый вселится.
сколько нас – разных – внутри ожидает света,
выхода, облика, роли, момента, случая.
нам – беспокойным, нелепым, – смешны запреты,
перетекаем друг в друга, в беспечность, в лучшее…

"У памятника Пятой Ножке Стола
какого-нибудь числа
соберутся все, кому не нужна
ни ширина, ни длина"
/Е.Клюев, "Двенадцать памятников"/

.

Здесь межкомнатно-нелепы дороги,
Стол и стул, диван и шкаф – государства.
Подступает иногда безнадега,
От которой не найдется лекарства...

Накрывает беспросветность, как будто
Пыльным тапком по башке – без причины,
Здесь утратили значение буквы,
Числа, символы, цвета, величины.

Изнуряет повседневная спешка,
Нам бы радости и лёгкости птичьей,
Только грёзы нам и крылья – в насмешку,
Суета рожденным ползать привычней.

Застекольный, утонувший в лазури
Мир не знает, как приходится туго…
Гибнем, шутка ли – неведомой дури
Надышаться и искать пятый угол,

Пропадать в дыму, отвратном и сизом,
И барахтаться, сорвавшись, в стакане…
Если выберусь – дождись на карнизе…
Нелегко в квартире нам, тараканам.

.

На конкурс "Эпиграф. Стихи Евгения Клюева"

Собирая привычки, иду осторожно по краю.
Забывая, зачем, бесконечно пишу, но - не в тему.
И теряю, пытаясь понять. На словах спотыкаюсь...
Снова пауза виснет. Бывает. Ошибка системы...

...Улыбаюсь (а нужно – кричать) Инсталлирую роли.
Архивирую мысли. Сжимаю и комкаю тексты.
Безошибочно путаю файлы. Меняю пароли.
Загружаю мечты и потери - не вместе, а вместо...

Незаметно стирается память, и трудно иначе.
Переполнен бессмысленной грустью души серпентарий.
И опять повторяется драма. Суфлером назначен
Этот вирус, совсем не случайно сожравший сценарий...