В тридевятом закромочном царствии
Жил король с милой дочкой принцессою.
Он любил оригами и странствия
Да реальности грёз легковесные.

Он принцессе рассказывал вымыслы
И легенды показывал странные.
Сохранял их в красивых бутылочках,
Любовался в тиши их мерцанием.

Собирать ему сказки, фантазии
Помогал камердинер отзывчивый,
По характеру лирик и басенник,
Он сачком их ловил переливчатым

На лужайках над пряными травами
В мире ярком порхающих бабочек,
В вышине под дымками кудрявыми,
В обиталищах духов загадочных.

На перине пушистого облака,
В поднебесье парит Вдохновение.
Обнаженье прекрасного облика --
Это словно мечты откровение.

Для принцессы подарки рассыпало.
Не боится еще раз быть пойманным…
Мне о том сладко кошка мурлыкала,
У камина в натопленной комнате.

Ему хотелось стать таким как все,
И в обществе ничем не выделяться,
Однажды незаметно посереть,
И перестать быть темой диссертаций;
Нелепых злоязычеств за спиной
(цвет кожи явно был всему виной)
О чистоте кровей и родословий.
Что может быть пошлей и бестолковей?
...Но каждый осуждением грешил,
Не ангелы, не станем возноситься…
Он был слоном, но полетать бы птицей,
Да поклевать черешню и кизил;
Забыть о непохожести своей…
К нему летал на завтрак воробей,
Чириканьем от мыслей отвлекал.
А думал слон, что недалёк от сказки,
Что воробей, моментами, нахал,
Что он, возможно, слон не африканский,
А лунный, или облачный какой-то,
Ведь любит он хорошую погоду,
И по ночам по городу гулять,
Заглядывать в кроватки дошколят,
Ушами навевать цветные сны,
И хоботом их гладить по макушкам,
Рассаживать по полочкам игрушки;
И впитывать дыхание весны...
- Слон розовый - в особенной цене! -
Так воробей чирикал о слоне.

В угол брошена накидка, на комоде парики,
На дверях висят афиши, не работают замки.
Ваза с розой под ногами, места мало – теснота.
Беспорядок – туфли, веер, два исписанных листа,
Шляпа с перьями на створке жизнью битого трюмо,
Пудра с кисточкой, румяна, блуза с пёстрою каймой.
Вензель творческим манером нарисован на стене,
Он не раз сужденья слушал о Толстом и Куприне.
Здесь вещам закон не писан -- разместились там и тут,
А в шкафах костюмы, платья всевозможные живут.
Театральная гримёрка : вдохновенье, пыл и пыль...
Обитали тут Розетта и актёр – Эммануил.
Долго жили дружной парой, хлеб делили и мечты,
Брали всяческие роли, потому как не горды.
Правда, деток не нажили, не нажили и добра.
На спектакле у Розетты – вдруг инфаркт позавчера.
Врач, электростимулятор. Но… Незаменимых нет.
Роль её другой отдали, принесли не ей букет.
Плачет он в гримёрке душной, не выносит пустоты,
Пригорюнились костюмы, зеркала и лоскуты.
Не спасает ни работа, ни пристрастие к вину.
Спать не может, скрип кушетки разрывает тишину,
Мысли мутные и злые… Часом добрым сон нашел:
В светлом фартуке Розетта вытирает грязный пол,
Не спешит, качает грустно белокурой головой.
...Заказал он панихиду в день её сороковой,
А потом – к себе в гримёрку, на кушетку молча лёг.
И сбежал к своей Розетте. Потому что вышел срок.

У каждого кота свои привычки.
Мой, например, охотник и рыбак!
Как залетит в окно случайно птичка,
Её догонит тут же. На чердак
Он ходит, чтоб с мышами поиграться,
Когда в груди царапнется кураж.
Там ищет уши солнечного зайца,
Который спрятал хвостик в саквояж.
Шнурки погрызть он любит на досуге
(К порядку приучает всю семью).
Приходит «помогать» ко мне на руки,
Когда я вышиваю или шью.
И любит, чтобы гладили у миски
(Он начинает радостно урчать).
Ещё бананы любит и ириски,
А ночью ходит тихо, словно тать.
Не терпит только если спорта ради,
Я принимаюсь упражнять себя:
Он морщит нос, мяукает с досадой.
Его я отправляю к голубям
На наш балкон, чтобы остыл маленько,
А после корма вкусного даю.

Его мы называем просто: Венька.
Да вот он сам.
Хотите интервью?

Снова фикус отправился жить на открытый балкон,--
Это значит: пришло к нам опять теплодушное лето.
Обсыхают на солнце постиранные сандалеты.
Сединой тополиной стареющий двор опушен.
Загорелый точильщик под окнами правит ножи.
Им любуется девушка Лиза из дома напротив.
Я царапаю строчки обгрызышем на обороте
Пожелтевшей квитанции… Кто-то на крыше шуршит,--
Видно, кот поохотиться вышел на юных стрижей.
Хоть его я люблю, но крылатым желаю удачи.
Наполняется воздух заливистым смехом ребячьим
И становится синее небо немного светлей.


04.06.2018

Мне хотелось прохлады в июньский безжалостный зной.
От него не спасали закрытые окна и двери.
Так хотелось заснуть, а проснуться бодрящей весной,
С умной книжкой в руках об искусстве забытых мистерий.

А еще мне хотелось на пляж, в серебристую тень,
Там песчинки шушукают с волнами утром белёсым.
Я почти уже там. Ветерок напевает: трень-брень…
Вентилятор развеет бесшумно пришедшие грёзы.

Мы привыкли так жить: всё мечтаем о чём-то ином,
Находя в настоящем неточности, боль, неудобства…
Разразится лазурь, освежая желанным дождём
Запылившийся двор, насыщая измученный воздух.

30.06.2018

Золотистый ковыль шелестел, волновался, а я
Разобрать все пыталась его тихий шелковый голос.
Он старался мне петь, рассказать, в чем же суть бытия,
Почему и откуда берется в нас летом веселость.

Как он любит цветы, как он слушает шорохи дня,
Как прекрасно над нами глубокое синее небо.
Он негромко шептал и почти убаюкал меня
Унося в тонкий мир там, где явь превращается в небыль.

Подарив мне букет из семи переспелых ветров,
Нежный пух заплетал, словно ленточки в длинные косы.
Обещал принести аромат необычных сортов
Гладиолусов, маков и роз, васильков, абрикосов…

Приоткрыла глаза: безграничность, а в ней облака,
Золотистый ковыль надо мною склонился с почтеньем.
Я люблю это всё, я ему бесконечно близка,
И, наверное, счастьем зовутся такие мгновенья…

08.07.2016

Жук
Носат,
Близорук,
Усат, рогат,
Любит мармелад,
Компот и бутерброд.
Стал немного староват,
Мечтает в кресле-качалке
О стрекозушке-театралке…

Погружается медленно в сон облаками укрытое небо,
Отдыхает белёсый туман над согретой лучами водой.
Волны тихо качают челнок. Мягкий ветер, мой спутник нелепый,
Обнимает чуть слышно и, вновь, что-то шепчет о страсти былой.

Я бы парус ему отдала, но в руках лишь опилок щепотка,
Он с ладоней подхватит клочки, превращая в цветных мотыльков.
Изумительный красочный взлёт. Словно феями легкими соткан
Необычный упряжка-канат, из диковинных редких цветов.

Будто сказка коснулась крылом, увлекая в далёкие дали
От ненужных страстей и забот, от какой-то еще маеты…
Пожелтевшие листья в саду у крыльца моего облетали,
Я же, в кресле заснув, всё плыву в запределье за стаей мечты.

Сверчок чинил свои часы с кукушкой,
Листом кленовым стрелки вытирал;
Болтал о жизни с бабочкой-подружкой,
И даже с ней немного флиртовал.

Зажег огонь. И в лапки взяв подсвечник,
Показывал заснеженную ель
И светлый вереск в мираже над свечкой…
Сготовил вкусный соус – бешамель.

Цветы на крыльях кистью рисовал ей.
Они играли в домино и пазл.
Стихи полузабытые читали
(О том, как упоителен соблазн)...

За пёстрой ширмой, в теплом закуточке,
На паутине лежебок-паук
Ворчал, сопел и теребил носочки
Ему мешало всё: свет, запах, звук…

Подобный эпизод отнюдь не редок:
Спит до обеда, а винит соседа.

12 01.2017

Сегодня с внуком мы готовим сдобу.
Малыш окреп за лето и подрос.
Не знаю, как родился в нём вопрос:
«А что есть счастье?» ...Объясни попробуй…

--Смотреть в окно и радоваться утру,
В кормушку прилетевшим воробьям,
Черёмухе под окнами, гостям,
Дождя седого каплям бесприютным.

Хорошим дням. Тому, что ходишь, дышишь,
Что силы есть и знаешь, что сказать.
Что Бог послал семью, детей, внучат,
И всё что нужно: пищу, платье, крышу.

Открытым быть мечте и вдохновенью,
Прохожим улыбаться. Быть собой;
Иметь душевный мир, любовь, покой,
И кое-что за гранью осмысленья…

Да то, что в тесто мы сейчас добавим,
Чтоб было вкусно, внучек дорогой!
Прижмется он ко мне своей щекой,
Поглажу нежно по вихрам курчавым.

…Наверное, усталость виновата,
И налитый судьбой дурманный чай.
Она очнулась где-то невзначай,
В огромной чашке, при лучах заката,
И только птицы, горы и туман,
А впереди бескрайний океан.

Пейзаж казался грустным непомерно.
Пугал, давил и мучил немотой.
Но всё ещё хотелось быть одной,
Укрывшись от улыбок лицемерных.
Все чувства пробудились, обострились.
Набат в ушах, скрипенье сухожилий.

Слепое ощущение преддверий,
Когда бегут мурашки по вискам.
И так хотелось отдых дать мозгам,
Повиснуть в невесомости. Поверить.
Быть чем-то наполняющим сосуд,
И волноваться, вдруг не донесут,

Расплещут по дороге ненароком,
Потом себя, попробуй, собери…
Избавиться от «недо» и от «при».
Хотелось никому не быть уроком.
Ну а, пролившись, тут же корениться,
Принять, что нет фантазиям границы,

Как нет предела небу. Непременно,
Понять, что есть во всём и смысл, и толк,
Что не придёт к её постели волк.
Но прилетит на крыльях вдохновенье,
И прояснится в голове, в глазах,
И растворится беспричинный страх.

Прослышала я о весне разговоры,
О том, что идут бесконечные споры:
Кому верховодить? Весне срок приходит,
А холод еще по окрестностям бродит.
Свистит, завывает в оконные щели…
Вы слышали новости этой недели?
Как муха проснулась и крылья искала,
Бормочет, что их никому не давала,
Не помнит, в какой положила сундук.
На сеть, вероятно, пустил их паук!
Эх, девичья память у мухи-сестрицы,
Побрызгать ей на спину срочно водицы!
Весна на дворе, спать -- уже моветон,
За крыльями срочно на аукцион!
Там всем позабывшим и сонным к тому же,
Еще тем, кто любит мутузить баклуши
Бесплатно « чё хочешь » не в меру дают,
Из гнезд недовитых мечты достают.
Я слышала так же: дарили там радость,
Тепло (то, что с прошлого года осталось).
И кстати, скажу вам, такие припарки,
Как крылья для мухи, -- нет лучше подарка…
Ты слышишь, кричит: « Я летаю, ребята!»
Кричит потому, что слегка глуповата.
Не стану спешить доставать мухобойку,
Открою ей форточку: «Кыш, на помойку!»
…Ушли холода и весна улыбнулась,
А всё не на шутку вокруг встрепенулось.

В открытые окна ворваться весна поспешит.
Наполнит жилье ароматами, воздухом, светом.
И дом встрепенётся, лучами невольно согретый,
Да выбросит прочь надоевший за зиму бронхит.
Вдохнёт с наслаждением свежесть апрельского дня,
Для нас, измотавшихся, новые силы испросит.
Так много цветов на изящных ветвях абрикоса…
Как жить научиться, мгновения эти ценя?

На лодке с золотыми парусами
Плыву по небу, окуная вёсла
В пушистый снег спокойных облаков.
Касаясь горизонта рукавами,
Нарочно шляпой задеваю звёзды,
С них стряхивая спящих светлячков.

Вчерашний день уходит в час закатный,
Забрав свои свершения и беды,
В ту область, где не носят башмаков.
Путей в избытке в небе необъятном,
Далекая Туманность Андромеды
Зовёт, и ждёт, и манит, как альков.

К тебе я в гости, дева Бесконечность!
Попутчики мои для всех незримы,
Чем больше их, тем больше я готов
К тому, что неминуемо и вечно.
Ну а пока скитаюсь пилигримом
И сны переношу на гладь холстов...

Печет пирожник пироги на старой улице.
Бездомный пёс, наморщив нос, немного щурится.
Он был бы рад откушать сладкого, пусть к ужину,
Но не бросают тут кусочки незаслуженно.
Всё так же кашляет жилец подъезда первого.
Закрыл он шторы от влиянья атмосферного.
С обидой смотрит на супруга молдаваночка.
Но он уходит ей назло. Ещё вразвалочку.
Завял цветок на подоконнике Мелании,
От одиночества, не требуя внимания.
А вот бы вспомнить нам “закон души распахнутой“
И пыль приставшей нелюбви всегда отряхивать!
Пекут как прежде пироги на старой улице,
Идут прохожие, черёмуха сутулится.

Во время отлива они собирали ежей,
Морских, разумеется. Чайки над ними кричали.
Огромные камни шептали о чьей-то печали,
А ветер обычный казался немного свежей.

Они целовались, смеясь, по колено в воде.
А мыс Великан всеми гротами им улыбался,
Хотелось ему закружиться в чарующем вальсе
С волной легкомысленной, где-то в счастливой мечте.

Им море бросало под ноги игривых медуз,
Но тех не возьмёшь, просочатся обратно сквозь пальцы.
Плывите в глубины, прозрачные вольно-скитальцы!
Солёные брызги летели на свитер, картуз.

Знакомые звали рыбачить на местный ручей
Иль мелкую речку, где рыба рукой достаётся.
Набрать бы в пути очень вкусной воды из колодца!
Они помахали теням грузовых кораблей

И двинулись в путь. …На привале, под сочный шашлык,
Особенно льются рассказы о встречах с медведем,
О бункерах, шахтах заброшенных, сопках и следе,
О тех, кто маяк в прошлом веке чудесно воздвиг

(причём не один). О лавинах, горах, сивучах,
О том, что остались еще грязевые вулканы,
О том, что село Стародубское -- берег янтарный.
Что жизнь, как не спорь, заключается вся в мелочах.

Казалось, что ветер принес аромат черемши.
На дождь затянуло. Спасала от капель машина.
Ничем не испортишь суровых красот Сахалина,
Он, в нас прорастая, становится частью души.

На рынке у сапожных мастерских
Бабулька продавала лук и зелень.
На посох опиралась самодельный.
Она была по виду из простых.

Не часто открывались кошельки,
Чтоб старость парой гривен осчастливить...
Пел инвалид пронзительно фальшиво
О бронзовых закатах у реки…

За тишину хотелось заплатить.
Прийти на помощь страждущей старушке:
Купить её укроп, пучки петрушки,
Чтоб приглушить в себе неясный стыд

И совесть успокоить… Суета
Царит на рынке. Шумно, многолюдно.
Сварю к обеду травяное блюдо,
Зелёный борщ, к примеру, вкуснота!

Вот не люблю я первое апреля!
Придумать что-то каждый норовит!
Чтобы потом как минимум неделю
Рассказывать друг другу новый хит

О том, как подкололи сослуживца:
Насыпав соли вместо перца в суп,
Что нет сегодня шефа, перерыва,
Что найден в туалете нашем труп,

Сломался лифт, еще кофемашина,
«Вы вымазались: белая спина!»,
Что выбросили кур на дармовщину…
Короче: день шального брехуна!

Любой из нас его стать может целью,
Улыбку вызвать, даже громкий смех.
Но поддаёшься общему веселью
И сам смеёшься. Нет спасенья. Эх…

Так красиво, как дома, птицы больше нигде не поют,
Не сияют лучи и не шепчет листва на закате,
Не ласкают дожди и не смотрятся вербочки в пруд,
А прохлада в ночи посещает не так деликатно.

Только дома звучат нужной нотой мечты и слова
И глаза наполняются нежностью, силой и светом,
А вдыхаемый воздух на запах и вкус сладковат,
Вечера преисполнены благостью таинств заветных.

Прилетев, соловьи от любви и от счастья поют,
И душа расцветает, как птица весенняя, дома,
Разделяя на дни времена драгоценных минут,
Посылая привет старым ивам и липам знакомым…

Наверное, пора мне отдохнуть:
Я начинаю говорить с вещами!
И более, -- они мне шепчут сами.
Смущаясь, синий шелковый лоскут
Поведал, что жилеткой стать готов
Моей любимой кукле самодельной.
Она просила звать её Аделью,
И смастерить ей пояс из цветов.
Я сотворю, мне это даже в радость,
В шкатулке много ленточек осталось.

Еще нестарый плюшевый диван
Бормочет что-то сладкое ночами.
Приятно слышать ласковой пижаме,
Что к ней он страстью нежной обуян.
Цветы на подоконнике ворчат,
Когда их кот тревожит колкой лапой.
И кто-то не молчит в коробке шляпной
(И этот звук, тишайший, жутковат).
Вот кто там может быть? Загадка, право!
Сбежавший хомячок соседа Славы?

Оживший дом общается со мной.
Поёт фальцетом лодка на картине,
И справочник даёт урок латыни,
Назвав энциклопедию женой.
Да я латынь, выходит, поняла!
Ура! Сбылись мечтания лентяйки.
Хотелось мне, скажу вам без утайки,
Знать языки, которым нет числа -
Зверей и птиц, народов разных рас. Но...
Вдруг - отдохну, а вещи вновь безгласны?

--Конечно, нет, -- промолвит добрый клён,
Доверчиво заглядывая в окна.
В щеку подушка деликатно чмокнет,
И враз приснится, что в меня влюблён
Один прелюбопытный чародей,
Из купленной недавно детской книжки.
Пришлёт за мной упряжку - тыква, мышки,
И я решу, что нужно быть смелей,
Поеду, положившись на удачу!
А вдруг судьба? ...Услышу:
--Не иначе.

МПК 5. 2 тур (резерв)
.Задание «Строка-цитата». Людмила Клочко. Стихотворение (*** "Когда уходит тот, кто не пришёл...")

Опять весна. С туманом и дождями.
Не с той ноги проснулся стылый март.
Он дружит с мокрым снегом, ноябрями,
Но февралю в поддержке отказал.
Да разберутся. Их апрель помирит,
Оставив властью данной не у дел.
А я уеду. Что сидеть в квартире,
Где зиму всю и чах, и цепенел?
Поеду к внукам, дети тоже звали,
Подарков, шоколада наберу,
Махну рукой знакомым на вокзале…
В дороге очень нужен поутру
Горячий кофе с сытным бутербродом,
Ещё -- большое чистое окно,
Где даль видна: ковры полей, болота,
Леса, речушки. Сердце влюблено
В просторы и плывущие пейзажи,
Душе покойно, отдыхает глаз…
Попутчик правду о себе расскажет,
Что одинок, что родина – Донбасс.
Проникнешься. Листочки с адресами
Беречь прилежно портмоне начнут.
…Капризный март жонглировал ветрами,
Но мне нет дела до его причуд.

Я стоял, крепко взявшись за эти стальные перила.
И смотрел на шоссе, на потоки машин под мостом.
Фароглазая трасса железной змеёй шевелилась
И, казалось, что мост извернулся в пазу временном.

Я боюсь высоты. Это старая детская травма.
Просто кругом идёт, если вниз посмотрю, голова.
Неспокойные мысли терзали сознанье упрямо
И хотелось услышать, как шепчется с ветром листва.

На изнанке моста неподвижно стояла фигура:
Обдуваемый ветром, знакомый чертами юнец.
Он смотрел на меня: удивлённо, задумчиво, хмуро.
Почему-то сливалось биение наших сердец.

Постараться проснуться? Забыть непонятную встречу,
С тем, кто странным путём на тебя молодого похож,
И кого попросил бы -- быть сдержанней. Жить. И беречься.
Потому, что потом ты назад ничего не вернёшь.

Чуть слышно в доме тикали часы,
Кукушка почему-то в них уснула.
За печкой завивал свои усы
Старик-сверчок по имени Федула.
Мечтал, что снова выйдет франтом в свет
И встретит милых бабочек-подружек.
Проделал даже вылазку в буфет:
Собрал им к чаю крошек от ватрушек.
Смешной чудак: всегда носил жилет
(С любовью как-то бабушка связала).
Имел привычки, шляпу, драндулет...
Ему полжизни стрекоза писала.
Он эти письма трепетно хранил
Под ленточкой в соломенной шкатулке,
Себя за неуживчивость бранил.
По пятницам концерты на свистульке
Для всех без исключенья исполнял:
Играл Шопена, а порой и Баха.
Свои сонеты даже сочинял.
Он просто жил: спокойно и без страха.
Любил в компот сухарик окунать,
Читать ещё раз старые газеты
Надев пенсне. Задумавшись дремать.
Еще любил куриные котлеты.
По естеству изрядный домосед,
Любил гостей и сам готовил ужин,
Махал платочком уходящим вслед,
И, в сущности, был очень добродушен.
Он наполняет жизнью этот дом,
Застывший дом со спящею кукушкой.
На память фото сделаем в альбом,
Сверчку оставив хлебушка горбушку.

2016

на Пятничный конкурс

Писать тебе хотела на неделе.
Соскучилась. Погода холодна.
Хожу по хмурым комнатам одна,
Точней, с котом. Мы вместе располнели
(Гуляю мало, скользко на дворе),
Недолго обозначиться хандре

С таким режимом. Взять вчерашний вечер:
Читала книгу, поздно спать легла.
Ворочалась, мне снились купола,
И я летала в платье подвенечном.
Слыхала, сны такие не к добру.
А что к добру? Да если и умру,

Кто вспомнит на досуге словом добрым?
Ну, может, ты, мой задушевный друг!
Народа много разного вокруг,
Но мало тех, кто б просто взял и обнял,
А большего не нужно иногда.
Проходит дней рутинных череда,

Упрямо почта письма возвращает.
Ты жив там? Откликайся как-нибудь.
Всё чаще мне желается всплакнуть
За чашкой остывающего чая.
Надеюсь помнишь адрес и этаж...
Звонок. Недаром падал карандаш!

МПК-5 2 тур

Говорят, мне к лицу старомодное синее платье,
Маме шили на выход. К нему кружевной воротник.
В этом платье и помню её – не в больничном халате.
В нём по праздникам радую папу. Готовлю балык,
Заливное и прочий нехитрый набор угощений.
Смотрим старые фильмы и просто сидим в тишине,
Удивляясь всему, вот сейчас – непогоде осенней
И синице, с ветрами в окно залетевшей ко мне.
Хорошо, что синица, журавль пусть останется в небе;
Я давно не питаю иллюзий на собственный счет...
У отца на коленях наш кот непородистый дремлет.
На пороге зима. Будем дома сидеть в гололёд.

Порой он был тяжелым на подъём.
Его прозвали тюхой, бобылём
Друзья, родные люди и соседи.
Он был закоренелым домоседом.
Его не звали дальние края.
Держал он в старой клетке соловья,
С ним толковал и утешался пеньем,
Пускал к себе детей по воскресеньям
Послушать птицу, поиграть в лото,
Покушать с чаем шоколадный торт,
Который он испёк для настроенья.
Считал, что эти мелочи есть звенья
Одной цепи, которой имя -- жизнь,
И, правда, ведь, чего ты не коснись,
А им нельзя не придавать значенья.
Он был поэт. И в чем-то даже гений…

Рука тверда, не дрогнет от волненья.
Сегодня друг для друга мы -- мишени.
Я вызвала тебя. И пусть дуэль
Рассудит нас, развеет злобы хмель,
Откроет то, что мы еще не ценим
(Под действием анафемских внушений).
Проводит утром дождь (хоть не апрель),
Пейзажа размывая акварель…
Рука тверда
Но гордый ум не примет извинений,
Пускай до смерти только три сажени.
Ну, вот и клич: « Друзья, к барьеру!». Цель.
Холодный снег прошепчет: « Ах, Жизель»…

-- Ещё разок вот эту мизансцену!
Рука тверда...

По воле переменчивой судьбы,
В соседний лес, окутанный туманом,
В цветных галошах, зипунишке старом,
Пошел отважный ёжик по грибы.

Собрал котомку: хлеб, подсохший сыр.
Не видя света звёзд, меж сном и рожью,
Пришлось ему идти по бездорожью,
Шестое чувство волей наделив.

В лесной глуши задумчивый медведь
Решил некстати выйти на прогулку,
В тумане перепутал переулки
И начал от бессилия реветь.

Наладился на голос храбрый ёж,
Наткнулся на Топтыгина в тумане:
«Могу помочь, зовите Епифаном»,--
Сказал непринуждённо, -- «Ну, идёшь?»

И вывел мишку, непонятно как,
По меж деревьев к дорогому дому.
Они там посидели по-простому:
Покушали, понюхали табак.

И нагрузив нехитрые дары:
Грибы, орехи ёжику в котомку,
Расстались как друзья. Вблизи негромко
Сова кричала им: «Благодари»...

Калоши скучали в кладовке, в дремотной пыли.
Они вспоминали былые походы по лужам,
Арбат, переулки, где листья по осени кружат;
Ларёк сувениров (а рядом ватрушки пекли).

Аккорды клаксонные, столик в кафе «Старожил»,
Капель по весне, поединки корабликов быстрых,
Обветренный город, усталые туфли туристов,
Аптеку и зонтик, который с дождями дружил.

Лавандовый запах мешал романтично скучать.
Авоська на гвоздике часто и шумно чихала.
Калоши вдруг ей предложили ни много ни мало,
Отправиться в прошлое, скинув годков пятьдесят.

…Апрель или май? Распахнула авоська глаза:
Луна над Москвой, променад с молодым ридикюлем,
Ахматовский стих, радиола, покрытая тюлем,
Калоши, — всё те же. Покровка, ломбард и гроза.
Обрывки минувшего… Память хранит адреса.

Ах, нужно решиться! С калошами мимо кота
(Ленивца известного) в двери – пока не закрыли,
Аллеей пройти, и аркадой в классическом стиле.
Калошам с авоськой всё это ― родные места...

─ Отличный вояж! Не забыть бы дорогу домой,─
Авоська сказала, когда набралась впечатлений.
Легенда квартала ― заслуженный дворник Арсений,
Артист подметаний, приметив, забрал их с собой.

Акростих (Коала) МПК-1 тур

К парусам на удачу пристегнут попутный ветер,
На заоблачной мачте гордится пиратский флаг.
Наш корабль называется “Призрак“, к нему с рассветом
Приплывают семейства бесстрашных китов-бродяг.

Золотой урожай щедро дарят дороги моря.
Сундуки наполняем, и пляшем под громкий свист!
Крепкий ром помогает забыть нам о всяком вздоре
(Что посаженный ясень у дома уже ветвист,

Что другого папулей твои называют дети,
И на небо ушла, не дождавшись, седая мать).
Мы свободны, карамба, и сами за всё в ответе!
Торжествующий Роджер, судьба нам с тобой блуждать!

Пушистые хлопья спускались бесшумно с небес,
На стёклах домов превращаясь в дрожащие капли,
И, там оставаясь, казалось, беспомощно зябли,
Хотелось согреть их, и свой отложить переезд,

Для всех неизбежный, и этим внушающий страх,
Точнее, почтительный к таинству внутренний трепет.
Пусть ветер поднявшийся ветви послушные треплет,
Я скоро забуду о нем, о снегах, холодах.

Туда отправляясь, где нет смены ночи и дня,
С собой захвачу небольшую дорожную сумку.
А что положить? Отзовётся молчанием гулким
Расстроенный дом. Только кот промурлычет: «Меня!»

Его не возьму. Не возьму даже нужных вещей.
Хотелось бы взять лишь для близких ушедших подарки:
Платочек для бабушки, деду часы и цигарки.
Приветы для них. Ароматы цветущих полей,

Улыбки родных и ещё первый утренний луч,
Который заглядывал к нам в неодетые окна.
Отрады минуты. Тот вечер, когда мы промокли
Под крепким дождём, потеряли, нашли в луже ключ.

И веер цветных недосмотренных ласковых снов,
Всё то, что хранит для меня милосердная память.
А то, что забылось, мне небо чудесно подарит
От мелких монеток до старых прощённых долгов.

Спектакль окончен. Маски снова сняты,
Развешены исправно по местам.
В восторге публика и меценаты:
«Виват марионеткам и шутам!»

В ушах еще стоит оваций грохот
(ты не уверен: этого желал?)
Смеются за спиною скоморохи,
В гримёрке почему-то нет зеркал

И ты не видишь это. Если б видел,
То всё равно. На смех иммунитет.
Ты так устал, что спал бы даже сидя,
Грим не смывая, оставляя след

На светлой незапятнанной одежде.
Смотрел бы сон без страсти и тревог…
Зажги свечу и сильным стань как прежде
И сделай больше, чем ты раньше мог.

Когда-то он был, как и все, рядовым человеком.
Пил чай по утрам и ходил на работу пешком.
Зимой расчищал у подъезда дорожки от снега.
И песни послушать любил под пивко с шашлыком.

Однажды он с милой пошел в галерею на Сходне,
К открытию выставки фото на тему морей.
Народ там собрался весьма креативный и модный,
Исполненный творческих … всяких, положим, идей.

Обилие света... Буфет и диван в кулуарах.
Шторма и заливы безмолвно взирали со стен.
У комнаты дамской стоял застеклённый, не старый
Ореховый шкаф, а внутри… кости мрачных сирен.

И если, - написано,- к ним прикоснуться мизинцем
(Конечно же, левым), желание тихо сказать,
Любая мечта может тотчас же в жизнь воплотиться,
Такая вот есть у бездушных сирен благодать.

Он сделал, как сказано, проговорив, шутки ради,
Что хочет уплыть в бесконечность огромным китом.
И вдруг очутился в соленой подвижной прохладе,
А сверху корабль проплывает, вращая винтом.

«Нет, нет, не хочу»,-- промелькнули стихийные мысли,--
Сейчас я попробую вынырнуть, глубже вдохнуть!»
Но нос обернулся безжизненным островом, мысом.
А тело в воде. И он кит. Несвободный чуть-чуть...

Картины покрывались паутинками,
В столовой пахло травами и мёдом,
На столике лежал журнал зачитанный,
А в кресле меховом жила дремота.
Старушка в шали, прежде фиолетовой,
Смотрела в замерзающие окна.
Ей нравилось следить за силуэтами:
Один бежит ― без шарфа, и расстёгнут,
Другой идет, любуется витринами,
Рекламой мини-маркета и банка.
А этот, с горя, ходики старинные
Несет в ломбард... Девчонка. Христианка?
Таким легко,― другого поля ягода.
На внучку непутёвую похожа…
Старушка у окна тихонько плакала
С немой мольбой: « Не оставляй нас, Боже!»

Я в простые слова оберну свою нежность к тебе,
Выражая её неприметно, тишком, пустяками.
Приглашу прилетать в гости к нам дворовых голубей,
Подоконник украшу нарядно живыми цветами.

Счастье в дом позову. В пироги добавляя ваниль,
В тонком мире прочту что-то важное, строк не касаясь.
А настроив отсчёт вместе пройденных к вечности миль,
Я пойму: повезло, хоть мы жили как все, ошибаясь.

С фотографий и книг уберу надоевшую пыль,
И начистив костюм, приготовлю изысканный ужин.
Помолюсь, ангел мой. И найду интереснейший фильм.
Потому, что люблю. Потому, что ты очень мне нужен.

Плача по солнцу, не замечаешь звезд.
Р. Тагор

Наперекор седому декабрю,
Я больше без причины не хандрю.
По вечерам читаю о высоком,
Записываю что-нибудь в блокнот
И жду, когда за окнами заснёт
Протяжный ветер в стылых водостоках.

И размышляю (дело всем делам)
Про солнечный Париж и Нотр-Дам.
Ещё на море выбраться мечтаю,
С семьёй, собакой. Домик даже снять
На весь сезон, так месяцев на пять.
Смотреть на птиц гнездящуюся стаю,

Всё там же, в тёплом месте, у воды.
Вдали от холодов и суеты
Дышать, купаться, умиляться небом,
Ракушки на поделки собирать,
Стихи писать в распухшую тетрадь
О чем-то ясном, легком и нелепом.

…Там, в области неисполнимых грёз
Ко мне придёт неслышно Дед Мороз,
Раскроет драпировки небосвода,
И я увижу звёзды, нежный свет,
Движение летающих комет
И безмятежно станет отчего-то...

Мне казалось всегда, что осенние дни скоротечны.
Не успеешь моргнуть, а листву нежно кутает снег.
И приносит циклон аромат чистоты подвенечной,
Долгожданный покой, уверение: это навек.

Отпуская свободно всё то, что тебя удручало,
Снова ценишь момент и с надеждой стремишься вперёд.
Зная сердцем, что миг — безусловно, чему-то начало.
«И начало хорошему…»,― ветер на ухо шепнёт…

Для меня холода − размышлений отрадное время.
Меньше дачных забот, на окне кружевной колорит,
А в заварнике травы, в конфетнице пряники с джемом,
Да свеча на столе, как в стихах у поэта, горит.

Когда-то жили-были башмаки.
Служили верой-правдою поэту.
Они из кожи были и вельвета
(Пиит любил одеться щегольски).

Однажды, где-то так, под Новый год,
Когда в домах витает запах ёлки,
А вечера чарующи и долги,
И ты не знаешь, что произойдет,

Один башмак другому говорит:
Шептало нынче зеркало в прихожей,
Что мы с тобой как близнецы похожи.
И жизнь мы промечтали... Экий стыд!

Я слышал: есть на свете чудеса,--
Там, где-то, на неведомых дорожках...
Обнажено чердачное окошко,
Пойдем, нам стоит жизнь переписать!

И башмаки пустились в дальний путь.
Их встретил снег приветливый на крыше,
Бубенчики (там скачет кто-то, слышишь?)
И свет звезды, присевшей отдохнуть

На рог оленя. Сказочная ночь!
Дивились башмаки на колесницу.
И дед, поднявший их, казалось, снится,
Похож на Николая он,-- точь-в-точь.

Среди подарков милой детворе,
Живых игрушек, книжек и обновок,
Один башмак был куклой очарован,
Другой стал просто чуточку добрей...

Они проснулись в теплом уголке
У старого привычного камина.
Поэт писал, с улыбкой средь морщинок,
О башмаках, чердачном сквозняке…

Фонари излучали тепло и таинственный свет.
Он пронизывал воздух, пропитывал снег на дорожках
И заглядывал в дом. Из окна любопытные кошки
Пролетавшим снежинкам мяукали ласково вслед.

Им хотелось на воздух, с хвостом окунуться в сугроб,
Поиграть в догонялки с мерцающими огоньками,
Ощущая себя в невесомости между мирами,
Звездорогих оленей услышать небесный галоп.

Бубенцы на санях, Дед Мороза с волшебным мешком
Непременно хотелось доверчивым кошкам увидеть.
И почудилось им, как закашлял камин деловито
Да чуть-чуть потянуло в открытую дверь сквозняком...