Первая подборка была опубликована здесь

Вторая подборка была опубликована здесь

Третья подборка была опубликована здесь

Четвёртая подборка была опубликована здесь

Пятая подборка была опубликована здесь

От составителя подборки: конечно, конкурсы были разными - сложными и простыми, многочисленными (по количеству участников) и не так чтобы очень. Все приведённые ниже произведения победили в этих разных по параметрам конкурсах серии "Седьмая пятница". Вы можете отметить, что некоторые произведения рекомендовались редакцией (у них есть "пёрышко" на авторских страницах).
 

Седьмая пятница - 179: параллельная

Галия. Ты ещё не болишь во мне

Ты ещё не болишь во мне,
я давно не тону ни в ком…
Я смотрю на тебя тайком –
я скольжу по твоей спине.
Не касаясь, легко-легко,
обнимает меня твой взгляд,
так ласкают, а не глядят.
Так слепые ведут рукой
по страничке, и в пальцах ток…
Так читают, ещё имён
знать не зная, она и он,
и никто никому никто.

***

Кто эти линии рисует –
сплетеньем нитей на руке,
Кто нас мешает и тасует,
решая сам, когда и кем
друг другу мы с тобою станем?
А нам легко ещё не знать,
что будешь ты не мною ранен,
и что другому я нужна
сильнее, чем кому-то, буду…
Меняю правила игры –
рисую на изнанке будней
я параллельные миры,
где у окна стоит мужчина,
и мрак светлеет за стеклом,
когда он ждёт меня так сильно,
как я не думаю о нём…
 

Седьмая пятница - 180: гневная

Аполло. Зверь

Я дыхание больше не слышу своё,
Этот хрип мне совсем не знаком.
Там, внутри, в моём горле, вибрирует, бьёт,
Нарастает, шевелится ком.

Он опутан сосудами, рвётся из пут.
Что же лёгкие так нелегки?
И взрывается плоть, и оттуда растут
То ли иглы, а то ли штыки.

Я его узнаю. Белый яростный зверь
Разрывает на части меня.
И алеют в глазах обещаньем потерь
Эти всполохи злого огня.

Обжигает. Пульсирует. Нервы звенят,
И сознанье летит под откос...
Моё бешенство в горле живёт у меня.
Моё бешенство – ёж-альбинос.
 

Седьмая пятница - 181: красно-желтая

Люся_Мокко. Покаянное

У бабушки Маши – иконка и медный крест,
и светится взгляд васильками незрячих глаз.
Пасхальные свечи и шёпот: «Христос воскрес», -
в надежде, что Он сохранит непутёвых нас.

А нам не до Бога… авралы, долги, дела.
И хочется в отпуск – коснуться чужих красот.
А бабушка Маша в деревню к себе звала –
поспела малина, какой-то голландский сорт.

Но снова заблудимся мы в суете сует,
и добрым тюремщиком станет привычный быт.
А в доме с крылечком живой затаился свет –
ночник на столе красно-жёлтым платком накрыт.

Однажды разбудит нас резкий, чужой звонок,
и будет дорога, как в ночь на Покров, бела…
Заплаканным утром, присев на родной порог,
мы небо увидим, где ангелам несть числа.
 

Седьмая пятница - 182: картина

Ольга_Альтовская. Крик

Мира ли порочного агония,
Иль земля безумием наказана?
Теза – Бог, любовь, душа, гармония.
Антитеза – бред больного разума.

Хаос в головах. Размыты контуры
Правды, лжи, пороков, добродетели.
Знали ведь: от дури шаг до одури –
Значит, все подсудны – все свидетели.

Будто глас в пустыне вопиющего,
Страшное не слышно предсказание.
В крике – дух возмездия грядущего,
Ужас пред судом и наказанием.
 

Седьмая пятница - 184: ноябрьская

Марина_Старчевская. ноябрь, пейзаж

Туманы в клочья разрывая,
Звенят тяжёлые трамваи.
В заторах над сырым асфальтом
Клаксоны жгут грудным контральто,
Желтеют мокрые окурки,
Чернеют шарфики и куртки...
И в горле голого бульвара
Першит бензинным перегаром.

А я пальтишко засупонив,
Ищу тебя на этом фоне...
Но радость с каждой нашей встречей
Всё меньше и гораздо мельче.

И в лужах зябко стынет рябь.
Ноябрь.
 

Седьмая пятница - 185: удивительная

Марина_Старчевская. Возвращение

Сминая день, смещая оси,
Лечу в Москву, в сырую осень,
В смешенье лиц, наречий, наций —
Вертеть башкой и удивляться:

Студентам, тычущим в мобильный,
Соплячкам с психикой лабильной,
Спортсмену башенного роста
С душой неловкого подростка,
Казашке в полушубке лисьем...

Подслушивать чужие мысли,
Быть незаметным эпизодом
В метро, в подземных переходах,
Бродить по выставкам и скверам,
Хворая от погоды скверной...

Потом за чаем в самолёте,
Сидеть, как повесть в переплёте,
Глядеть на снежные офорты...

А после из аэропорта,
Вываливаясь в летний вечер,
Самой себе противоречить:
Бранить жару, терпеть простуду,
(Какая есть, другой не буду.)

И дома спрятать под диваном
Сомненья вместе с чемоданом.
 

Седьмая пятница - 186: черная

maarv. Робинзон

Мне б на острове зелёном
Поселиться Робинзоном -
Строить хижину под пальмой, не заботясь ни о чём,
Засевать поля пшеницей,
Печь лепёшки, веселиться -
Лишь бы в школе не учиться! Друг, а хочешь - поплывём?!

Загоришь и будешь чёрным -
Прям туземцем, наречённым
Чёрной Пятницей! Помощник будешь мне везде во всём:
Свой язык нам пригодится -
Чтоб болтать не разучиться,
Каждодневные зарубки календарно нанесём!

Дан приказ: отплыть не позже,
Чем до вечера! Мы сможем
До прихода пап с работы сняться с якоря успеть?
Чтобы буря не застала,
Отплываем до скандала
(В дневнике, как лебедь - пара). Раздобудь в дорогу снедь!

Ах, мечты! А вечер ближе.
Море мельче, меньше, жиже...
Холодок спины пониже бродит - близится финал:
Где-то там на горизонте -
Чёрный парус (папин зонтик).
Пальма в иву превратилась. Всё погибло, я пропал.
 

Георгий_Волжанин. черная пятница, черное дно

Снега - истоптанное полотно,
город повержен до самых окраин -
цвет победителя черен, по-враньи.
Черная пятница, черное дно -
свет и тепло отобрали, украли.

Дождь ледяной два часа лютовал.
Лед нарастал на заборах, трамваях...
Тяжесть - клонила, рвала, обрывая
нити стальные. Убит наповал
вождь электронов. Так часто бывает.

Город уснул, притаился, затих -
чиркают спички, тревожно, по кухням -
из-подо льда, как со дна, странно глухо
звуки приходят - могли не прийти.
Город - одно истомленное ухо.

Ветреный льдистый холодный пожар:
свечки, фонарики, линзы айфонов -
мной оккупирован был подоконник...
Тьма, как болячка, как мерзкая ржа.
Стоп... Наконец... - тьма теперь вне закона.

Двое на кухне - мурлычу котом,
теплая женщина щурится сонно:
" Что ты? Спала бы", - цветок, подоконник...
Темный ноябрь за промерзшим окном -
как шаловливый, капризный ребенок.
 

Седьмая пятница - 187: равнодушная

Марго. Рижское

Узкая улочка древним гордится булыжником.
Дождь перестал, наконец, тучи досуха выжаты.
Руки раскинешь — упрёшься в дома в обе стороны.
И вдалеке — силуэт... Связи хрупкие порваны.

Ты уходил навсегда, несмотря на пророчество
Старой цыганки (а ведьма клялась, будто точное).
Что ж, безысходность. Сказала себе: "Надо свыкнуться" —
Домский собор равнодушно органом откликнулся.
 

Богинский_Михаил. О потерянной душе...

В мегабайтах компьютерной мути,
Не дающей дышать уму,
Я мечтаю добраться до сути,
Я понять хочу, почему
Из детишек примерно-послушных
В атмосфере комфортных благ
Вырастают полки равнодушных
И чеканят по жизни шаг?
Не познавшие голод и холод
Взглядом цепким глядят окрест,
А в глазах то ли серп, то ли молот,
То ли свастика, то ли крест…
Значит, что-то мы в них проморгали,
Создавая уют домов,
Значит, книги не те им читали,
Не из тех, настоящих, слов…

Из частичек правдивых и ложных -
Растеряли мы их, спеша -
Вновь собрать до безумия сложно
Незатейливый пазл «душа»…
 

Буква О. Негородская лирика

Скину город - костюм нелепый,
Запахнусь в душегрейку-робу.
Я врастаю глазами в небо,
Подо мной облака-сугробы,

Что не лгут о небесной тверди,
Как летающие собратья,
Не уйдут, если дунет ветер,
Равнодушных гигантов ратью.

Не боюсь оказаться пленной
Между белым и синим - рядом
Мой защитник: дом-пятистенок
С детским светлым оконным взглядом,

Спорит с Божьей суровой волей,
Горы снега взвалив на спину,
Самобранку хранит в подполье,
Дышит тёплым в мою перину.

Дом сквозь небо пустивший корни
Из трубы длинной в два аршина,
Буду свет твой неделю помнить.
…А потом снова город скину.
 

Марина_Старчевская. Средиземноморский романс

За окошком цветут магнолии,
Бугенвиллии с резедой...
Мы с тобою друзья, не более,
Не люби меня, дорогой!

Не дари мне серёг из жемчуга,
Не гляди на меня с тоской,
Не зови меня глупой женщиной,
Не зови меня, дорогой!

Не ищи у друзей отдушины,
Не пугай, что уйдёшь к другой.
Просто я к тебе равнодушная,
Не брани меня, дорогой!
 

Седьмая пятница - 188: Снежная королева

Сергей_Кодес. Последний разговор

- Я слово «вечность» так и не сложил.
Оно мне оказалось неподвластно.
Пытался я и страстно, и бесстрастно,
Казалось, ощущал дрожанье жил.
За это целый мир обещан мне,
Весь мир! Не городишко с колокольней,
К которому дорогою окольной
Давно не возвращаюсь я во сне.
И ящики для розовых кустов,
И жёлоб водосточный – всё забыто,
Окошко чердака, детали быта...
Обещан целый мир - я не готов!

- Кай, милый Кай, неужто это ты –
Усталый, молчаливый и холодный?
Да я отдать готова что угодно
За то, чтоб хоть немного теплоты
Смогло дойти до сердца твоего, -
Пусть будешь не со мной в чертоге этом,
Пускай забыл ты дом, цветы и лето, -
Дойти до сердца! Больше - ничего.
Я плачу, капли слёз моих горьки,
Преграды позади и километры,
Прошли снега, и врат заснули ветры,
И ты – на расстоянии руки.

- Да, это я, мне нужно разрешить
Серьёзную и важную задачу,
Прости, но ты своим мешаешь плачем
Из льдинок «вечность» всё-таки сложить.
Мне льдинки не хватает лишь одной.

- Тебе недостаёт последней части?
Я стану льдинкой, лишь бы ты был счастлив!
Возьми меня, распоряжайся мной.

И стала Герда вечности частицей,
А Кай... Что с Каем может приключиться?!
 

Седьмая пятница - 189: системная

Богинский_Михаил. Систематическое...

…А детство было звонкое, весёлое, задорное.
С ним в памяти отметилась и въелась до костей
Система наша первая, она же – коридорная,
Коллекция из примусов, страстей и новостей.
Потом за годы школьные систему воспитания
Обкатывали истово на детской голове,
Но постигала бравая дворовая компания
Основы арифметики системой «дубль-ве»…
За ней пришла бразильская, с четвёркой нападающих,
А нам внушало радио, газеты и ТВ,
Что нет системы более и ярче процветающей,
Чем та, чьё сердце пылкое находится в Москве.
На съезды да на пленумы пришлась пора взросления,
Знамёна, речи, лозунги – чудесный антураж…
А я учил старательно систему Менделеева,
Исследуя на практике С2Н5ОН…
Настали девяностые с их денежно-товарными,
Когда в системе рыночной остался ты один,
Пусть кто-то познакомился и с пенитенциарною,
Но прожили и дожили до лысин и седин…

…Я на проблемы разные гляжу теперь стоически:
Кто жизни поклоняется, кто бабушке с косой…
Всё в мире повторяется, причём систематически,
А, значит, будет белая за чёрной полосой…
 

Седьмая пятница - 190: цитрусовая

Люся_Мокко. Я придумаю имя цветку

Будет апрель. Я придумаю имя цветку,
самому первому, робко взглянувшему в небо.
В платье зелёном я сонные травы сотку
в мягкий ковёр, чтоб скорее росли из-под снега.

Будет июль. Я придумаю солнечный дом,
полный друзей, разговоров и детского смеха.
Музыка будет слышна из раскрытых окон.
Может случиться, ты тоже захочешь приехать.

Будет октябрь. Я придумаю песню без слов.
В ночь на Покров раскричатся озябшие птицы.
Ты и не вспомнишь, как много деревьев росло
в школьном саду, где в тебя я мечтала влюбиться.

Будет январь. Я придумаю завтрашний мир,
стайку ручных снегирей на безоблачно-синем.
Слово родится… ночная метель отшумит.
Солнце распустится в небе цветком апельсинным.
 

Седьмая пятница - 191: начало

Логиня. В начале было слово

В начале, как обычно, было слово.
Оно влекло в прекрасное «потом»,
И в нём ничто не предвещало злого –
Ни смысл, ни тон.

Потом из слова вызрели тирады,
Гремевшие со сцен и баррикад, –
И становилось в нём всё меньше правды,
Всё больше – правд.

Бежали дни... Уже немногим позже,
Неся потоки грязи и воды,
В борьбе за правды слово стало – ложью,
Слугой вражды.

Звучало слово яростно, набатно,
Зовя на смертный бой добра со злом, –
И шли – толпа на стаю, брат на брата
И мир – на слом.

В огне войны сгорали, как солома,
Надежды, человечность, хлеб и кров...
В начале, как обычно, было слово.
А после – кровь...

Спит снова чей-то брат под крышкой гроба,
И ненавистью полнится эфир.
Неужто нет такого слова, чтобы
Вернулся мир?
 

Седьмая пятница - 192: конфетная

Буква О. Алисе – алисье

Когда, наконец-то, на энном десятке
Решишься взрослеть, то шагни без оглядки
Сквозь зеркало в мир, где кончается детство.
Не скучно? Не тошно? Не серо? Не тесно?

Здесь нет Зазеркалья - одно закулисье.
Алиса ушла? Что ж, Алисе - алисье.
Чеширский котёнок с гримаской надменной
Исчезнуть не может - никчёмная смена.

Шалтаи-Болтаи гадают на гуще.
А время пить чай стало временем худшим:
Знакомится Пудинг с суровой Диетой,
В изгнании торт, шоколад и конфеты.

Нет Рыцаря в белом, ушли Кавалеры,
Своим королям ставят мат Королевы,
Здесь кролик поверил в счастливую лапу,
И в моду вошли чудесатые шляпы.

Вот только чудес настоящих не видно...
И, если от этого станет обидно,
То значит, что в мир современных и взрослых
Тебе слишком рано, а может быть поздно.
 

Седьмая пятница - 193: парусная

Люся_Мокко. Я стала рыбой

Ты плыл за блеклый горизонт, а я тонула,
глотала воду и ждала плавник акулы.
Но кожа вздулась чешуёй, раскрылись жабры,
я стала рыбой… рыбой-меч, живой и храброй.

Ты поднял парус и поймал восточный ветер,
и лёгкий ялик стал вдали едва заметен.
А мне плавник прирос к спине, окрепли рёбра,
упрямый взгляд янтарных глаз блеснул недобро.

Я точно знала твой маршрут и порт приписки –
у рыбы в плоской голове все мысли близко.
И я мечтала день за днём, мечась от злости,
как ты подавишься в обед тунцовой костью.

Ты сразу вспомнишь обо мне, сомлев от страха.
Прилипнет к жилистой спине твоя рубаха.
И станет кожа чешуёй, запахнет солью.
Теперь ты рыба… Рыбой быть совсем не больно.
 

Седьмая пятница - 194: китайская

Николай_Рогалев. Крестный путь

Ночью в сопках и вьюжно, и облачно,
Вечным холодом веет от скал.
Третьи сутки мы, белые сволочи,
На таёжный идём перевал.

Подружиться бы с вьюгой неласковой,
Затеряться в колючей пыли.
Мы войну проиграли Гражданскую.
Мы Россию вернуть не смогли.

У костра снег по-мартовски пористый.
Волчий вой задремать не дает.
А заснешь – снится раненный ротмистр:
Он остался прикрыть наш отход.

Снится поле в весенних проплешинах...
А проснешься, спадёт пелена,
Вспоминаешь, как нечистей вешали...
Вот же, господи: мир и война.

Снова утро. Идём по-над бездною.
Дай пройти, горный дух, не замай.
За туманами ждёт Поднебесная,
Мандариново-рисовый рай.

Только там, под курносою пагодой,
Я пойму чужестранность свою.
Мне в России остаться бы надобно
Белой сволочью, павшей в бою.
 

Седьмая пятница - 195: "февраль - достать чернил и плакать"???

Аполло. Шорох зимы

Чёрное. Белое. Лес и поля.
Чёрное кажется. Белое снится.
Мёртвые травы фантомно болят.
Стебель дрожит, как перо самописца.

Это кривая бессолнечных дней,
Ветра февральского пропись больная.
Шорох зимы поселился во мне,
С кардиограммой моей совпадая.

Ах, извините, мы снова на «вы».
Мне не запомнить ни звуки, ни лица.
Всё только сон прошлогодней травы.
Чёрное кажется, белое мнится...
 

Седьмая пятница - 196: мужская

Богинский_Михаил. Младший лейтенант

Командир молоденький,
Девятнадцать лет.
Над губою - родинка,
Даже пуха нет.
Пишется история,
На душе - тоска...
Выпуском ускоренным
Выплюнут в войска.
Кое-как изучены
Мины и шрапнель,
Подлатали, к случаю,
Старую шинель,
Наскоро прикручены
К ней по "кубарю"
И горнист заученно
Отыграл "зарю"...
...А ему б - с подружкою
В парк или в кино,
С ней бы, полной кружкою,
Сладкое вино!
С ней звезду летящую
Вот бы увидать!
Чтобы настоящее
Что-то загадать...
...Над губою - родинка,
"Батальон, вперёд!!!"...
Командир молоденький...
Сорок первый год...
 

Седьмая пятница - 197: алая

Николай_Рогалев. Не пытайтесь увидеть ветер

Не пытайтесь увидеть ветер.
Не ищите тепла в граните.
Лучше водки себе налейте,
И, не чокаясь, опрокиньте.

А потом, после третьей стопки,
Потревожьте безмолвье Леты.
По её мелководьям топким
В путь последний ушли кадеты.

Злые тени бродили стаей.
Падал с грохотом трон монарший.
Нам хотелось ему подставить
Неокрепшие плечи наши.

Раньше срока ломался голос.
Мы взрослели, в боях седея.
Разгоралась, как летом хворост,
Красно-белым огнём Вандея.

Плакал ангельский лик на фреске,
Посечённый шрапнельным градом.
Мы щадили врагов по-детски,
Только не было нам пощады.

Но смотрели мы взглядом волчьим,
Снисхождения не просили.
И с тобой расставались молча,
Непутёвая мать-Россия.

…И бредут мелководьем Леты
Добровольцы, нет, просто дети.
В путь последний ушли кадеты.
Не пытайтесь увидеть ветер.
 

Седьмая пятница - 198: однажды...

Люся_Мокко. Про эхо

Однажды ты заблудишься в лесу.
В таком, где осень в рыжую лису
на солнечной полянке превратится.
Мелькая в непроглядном сосняке,
она сбежит, не узнана никем –
кому какое дело до лисицы!

А ты пойдёшь, виденьем окрылён,
сминая на ходу кукушкин лён,
и встанешь под раскидистым орехом.
Ты крикнешь что есть мочи – эге-гееей!
Спугнув сорок и диких голубей,
к ответу призовёшь лесное эхо.

Оно, очнувшись, хрипло заворчит,
заухает, как сонные сычи,
и ты придёшь бедняге на подмогу.
Раскатисто взлетит твое ауууу!
И старый лес звенящую листву
уронит на знакомую дорогу.
 

Седьмая пятница - 199: день котиков

Николай_Рогалев. Про кошек и войну

Ты веришь в то, что кошки лечат боль?
Вот так и я, как ты - бескомпромиссно,
Не верил, как не верил бы любой,
До встречи там. В Чечне. У обелиска.

В то утро друг мой растолкал меня:
- Поэт, нашлась тут музе работёнка –
Погреться возле Вечного огня
К нам чья-то кошка привела котёнка.

Лежит семейство. Нос прикрыт хвостом,
В глазах зелёных полыхает пламя.
Глядел на них, а думалось о том,
Как там жена, и полегчало ль маме?

- Ну что, бродяги, чем кормить вас мне?
Я гладил их. И рассыпался прахом,
Хоть на войне всегда, как на войне,
Весь этот мир жестокости и страха.

Ты веришь в то, что кошки лечат боль?
Вот так и я, как ты - бескомпромиссно,
Не верил, как не верил бы любой,
До встречи там. В Чечне. У обелиска.
 

Галия. Шаг наружу

как мало звёзд на небе... кот наплакал.
не тот ли, что с котомкой светлых снов
шагнул, сторожко путь потрогав лапкой,
в нездешний мир из тёплых закутков?
куда уходят кошки?
шаг наружу
тихонько сделав, тают в синеве,
быть может, боль баюкать, занедужив…
мы с кошками, в кармическом родстве
не пребывая, связаны незримо
таинственными нитями в судьбе,
но кошки независимы, вестимо –
они гуляют сами по себе…
придет пора уйти – у нас не спросят,
не сдержат их запреты и замки,
у них своя космическая осень
и в стужу зим неслышные шаги.
 

Ольга_Хворост. История о коте бабы Мани

Эта история была рассказана дворовым котом Василием, за что ему большое спасибо.

Лет пять тому назад жила здесь баба Маня,
И с нею рыжий кот (о нём как раз мой стих),
Она его нашла в кустах за старой баней
И пенсию с тех пор делила на двоих.
В Афгане сгинул сын, не подарив ей внуков,
Осталась лишь медаль да фоток восемь штук,
И рыжий бабке стал и родичем, и другом,
В душе её собой заполнив пустоту.
Но вот пришла беда – старуха заболела,
В больницу увезли на скорой, и тогда
Отправили во двор ( а что с ним было делать?)
Прибитого судьбой домашнего кота.

Сначала он молчал, не ел и часто плакал,
Сидел у входа в дом - в глазах была тоска,
Но помню, что когда жару сменила слякоть,
Исчез он со двора - пошёл её искать.

Осыпался октябрь, листвой асфальт укутав,
Промокнув под дождём, нахохлились дома,
Промозглые ветра на юг прогнали уток,
Потом посыпал снег и к нам пришла зима.

Увидел я их вновь, когда гулял по крыше -
Шла бабка через двор к подъезду напрямик,
Откуда ни возьмись, вдруг появился рыжий,
Не понял даже я откуда он возник.
Он прыгнул ей на грудь и, как в слепом дурмане,
Орал, пищал, и выл, не ведая стыда…

Примерно через год не стало бабы Мани,
И рыжий кот пропал теперь уж навсегда.

Возможно где-то там, в заоблачных туманах
Её он отыскал и с ней теперь в раю,
Глядит на нас сейчас с коленей бабы Мани
И слушает, мурча, историю мою.
 

Седьмая пятница - 200: упасть с небес

Логиня. Белые-белые

С неба высокого – издали, исстари
грешной землёй безнадёжно влекомые,
скинувшей лета накидку шелкóвую,
белые-белые, чистые-чистые,
но – апатичные, словно сомнамбулы,
в танце, которого нет совершеннее,
в грустном кружении, в плавном скольжении
падали ангелы,
падали ангелы...
 

Седьмая пятница - 201: киношная

Корзун_Светлана. Кино немое, я – Холодная

Посвящение Вере Холодной -
актрисе немого кино

— Александр, снимите посвящение.
Впрочем… поздно. На дворе февраль.
Туз и дама пик в совокуплении
Разлеглись на бархате. Как жаль.

Вы мне пели: «Пальцы пахнут ладаном».
А они горчили – не отмыть:
Приворотным к жизни — терпким снадобьем —
От судьбы лечилась — лишь бы жить.

Но, увы… Обронено пророчество:
«Ничего теперь не надо вам».
Туз и дама — смерть, её Высочество.
Как у вас там… «никого не жаль»?

Ни стереть, ни выкинуть. Не кинуть бы
Горсть проклятий в спину – был бы жив.
От испанки в стылый вечер сгину я,
Вам сиротством долгим отомстив.

… за оградой шавка беспородная,
Бродит нищий меж чужих гробов.
— Вера! Ве-ра!!!
— Тише. Я холодная.
Вы пророк, Вертинский.
Вы… злой… Бог.
 

Седьмая пятница - 202: сны и сновидения

Аполло. Обратная сторона

Всё будет так, как виделось во сне:
поля, поля, грунтовая дорога,
сосна и позолота на сосне,
и всё – простор, покой, а не морока.
Всё – птичий крик да шёпоты реки,
и небо – высоченное, на вырост,
и леса голубые плавники,
скребущие по самой кромке мира.

А там земля, уйдя за горизонт,
становится немыслимой, покатой...
Колоколов баюкающий звон,
теплее и малиновей заката,
течёт к морям обратной стороны
и полнит парус старенькой фелюги,
и оттого, прозрачны и упруги,
приходят к рыбаку чужие сны.

Однажды он поведает жене
за кружечкой какого-нибудь грога,
что, мол, опять привиделось во сне:
покой, простор и пыльная дорога
за синий край неведомой земли...

А мне опять приснятся корабли.
 

Седьмая пятница - 203: первоапрельская

Ольга_Хворост. Автобиографическое

Умер художник во мне, не создав ни картины,
Там же погибла в мученьях сплошных балерина,
И пианистку, кем стать бы смогла непременно,
Я из себя проводила под марши Шопена.

Скульптор дал дуба и склеила ласты певица,
Фотомодель умудрилась во мне удавиться,
Дама-политик загнулась и, дальше по списку,
Ноги в коньках протянула во мне фигуристка.

В ящик актриса сыграла, все планы ломая,
А шахматистку в себе придушила сама я,
Лишь поэтесса с конкретно поехавшей крышей
Выжила, стерва, и пишет, и пишет и пишет...
 

Седьмая пятница - 205: космос

Ирина_Архипова. А я уйду в созвездье Гончих Псов

Мы, уходя, не оставляем адресов,
и видит свой дальнейший путь не всякий.

А я уйду в созвездье Гончих Псов
и стану гончей звёздною собакой.

Я точно знаю: это мой удел –
гонять по небу серых звёздных зайцев,
искать следы потерянных людей
и в темноте до одури слоняться,
скакать меж звёзд и лаять на Луну
(или на что там можно будет лаять?).
Я к звёздной стае грозных псов примкну
и буду ждать, когда сотрётся память,

чтобы забыть себя, забыть тебя,
не ждать годами
невозможной встречи...

А выть от горя по ночам, скорбя,
в кругу таких же псов
гораздо легче...
 

Седьмая пятница - 206: опытно-экспериментальная

Николай_Абакумов. И ручей-рукав от лучей лукав...

Словно смачный жир,
Мне вечерний мир
Бесконечно мил -
Так бы жил и жил:
Поспевает рис,
Поспешает лис
До заката лечь...
Утихает речь...
И блестит ручей
Отблеском лучей,
И реки рукав
В тишине лукав.
Солнца блекнет лак,
В речке скрылся рак,
Стих собачий лай...
Летний вечер - рай.
 

Марго. Курортный эпатаж

Ах, море, море! Этот дивный пляж,
Знакомый с малолетства антураж —
Я снова в Ялте. И ловлю кураж
С красавцем, приодетым в камуфляж.
С балкона "Ореанды", как мираж,
Пред нами синь морская, и пассаж
Выводит скрипка трепетно... Пусть блажь
Всё это, да и ялтинский вояж
Похож, скорее, на киномонтаж,
Но дома, средь супов и простокваш,
Я вспомню всё — грильяж, купаж, винтаж,
Роман курортный — высший пилотаж!
 

Regina. Аббат

Жил-был в часах один аббат,
На мир смотрел сквозь циферблат.
Судьбе такой совсем не рад,
Но верный долгу как солдат.
Годами, каждый час подряд,
Надев свой праздничный наряд,
Он выходил как на парад
Костела украшать фасад.
Однажды видит наш аббат -
Идут войска за рядом ряд.
Он закричал: “Вставай, отряд!
Готовьте пушки под заряд!”
Врагу не сдался старый град.
Аббату дали сто наград
И подарили дом и сад,
Чтоб он растил там виноград.
Знакомый рассказал пират
Мне эту сказку для ребят.
И если дети плохо спят
Начните так: “Жил-был аббат…”
 

Сергей_Кодес. Не забывайте телефон

Не забывайте телефон,
Ведь он же может зазвонить!
Звонок – и сбылся чей-то сон.
Звонок – связалась чья-то нить...
Вдруг позвонит тот, кто влюблён,
Тот, кто без вас не может жить?
Не забывайте телефон.

Не забывайте номера,
За каждым номером своя
История. Придёт пора
Сменить вам кожу. Как змея,
Забыв ненужное вчера,
Пойдёте дальше... А друзья?
Не забывайте номера.

Не забывайте о душе –
Она, надеюсь, всё же есть,
Реальность – не папье-маше,
Зачем нужна она, бог весть...
Пусть в повседневности лапше
Душа всегда то там, то здесь.
Не забывайте о душе.

Не забывайте ничего,
Ведь всё проходит, жизнь одна,
Событий меж собой сродство
Дано почувствовать сполна
Лишь тем, кто жизни волшебство
Хмельное смело пьёт до дна...
Не забывайте ничего.

И эта жизнь, и этот звон,
И уходящее вчера,
И шорох ветра в камыше –
Пусть длятся многовеково...
Не забывайте телефон,
Не забывайте номера,
Не забывайте о душе,
Не забывайте ничего.
 

Седьмая пятница - 207: завтрашняя

Татьяна_Шкодина. А если знать...

А если знать, что будущего нет,
Что «завтра» не наступит, словно кто-то
С маниакальной страстью идиота
Для всех одновременно тушит свет…

А если наших «планов громадьё»
Бессмысленно? Уже мелькают титры
И рвется кинопленка… Блеском бритвы –
Мелькнет над нами смерти остриё.

И этот ежедневник на столе
С расписанными встречами, звонками,
И новомодный томик Мураками,
И кошка, задремавшая в тепле,

И недопитый чай. И черновик,
Исчерканный безбожно - рифмы, строчки… -
Всё кончится. Мир съежится. До точки.
А ты к нему почти уже привык…
 

Седьмая пятница - 208: я помню, я горжусь!

Елена_Тютина. Привокзальная скамья

Я тридцать лет, отчаявшись, жила
В застенках одиночества, где память,
Застывшая, как древняя смола,
Вдруг начинала плавиться и таять.
И прошлое желтело по краям,
И сыпалось трухой неудержимо.
Но странно… привокзальная скамья
Мне помнилась до пепельных прожилок,
До крапинок. Отсюда на войну
Ты уходил – и я потом годами
Тебя ждала, врастая в тишину,
В колесный стук, рожденный поездами.
Я помнила почти наверняка:
Последний вечер, лунная медяшка,
Ты – в стоптанных кирзовых сапогах,
В потертой кепке, в куртке нараспашку,
Обняв меня, забыв про сотню бед,
Пытаешься шутить и что-то шепчешь…
Танцует на листве фонарный свет,
Пыхтит состав унылый, бесконечный.
И счастье обрывается, как нить…
В истошных криках путается осень.
А лавочка вокзальная хранит
Твое тепло...
Я долго буду после
Ходить сюда, смотреть на поезда,
На выжженное небо, пыльный ветер.
И помнить, как отсюда навсегда
Ты уходил.
В холодном сорок третьем.
 

Седьмая пятница - 209: изменения в природе происходят год от года...

Апофис. зонт

твой зонт не хочет мокнуть под дождём,
лежит в шкафу среди вещей ненужных.
а мой услышит, как звенит по лужам
весенний дождь -
становится в ружьё,
раскроется и чуть ли не поёт.
он рвётся в бой, защитник, старый воин.
его достало нежно-голубое
пустое небо, солнце, звёзды, дом.
и я его выгуливать веду
в любую непогоду, как собаку.
а он вверху обнимет дождь, облапит
и рвётся в небо, в тучи, в высоту.
не улетит!
он ведь такой, как я -
вернётся в дом и мокрый, и прохладный,
и к твоему зонту прижмётся сладко,
и будет спать до нового дождя.
 

Седьмая пятница - 210: перемен, мы ждем перемен! (с)

Аполло. Погнали!

Давай покажем миру фиг.
Уже докуривай, погнали!
Там полусонный проводник
(помят, с похмелья, маргинален)
притащит нам звенящий чай
и намекнёт на что покрепче.
Гуляй, рванина, вычитай
из трезвой жизни этот вечер!
На подстаканнике Ильич
лукаво щурит левый профиль.
Нам сутки в поезде пилить,
и отдыхает Кэмел-трофи.
На полустанках пирожки,
и ночь пропахла креозотом.
Во мне пускает корешки
адреналиновое что-то,
и будто эти огоньки
(вдали коровники да избы)
кипят во мне, как пузырьки.
Сыреет в воздухе, да из-за
дождя несётся товарняк,
орёт, как мартовская кошка...
А нам-то что? У нас коньяк,
и капли мызгают окошко.
И на конечной, чёрт-те где,
уже не вспомнишь даже имя.
Мы выйдем новыми, другими
в какой-нибудь Караганде...
 

Логиня. Карусель

Allegro mortable

Скрипнет
упряжь,
плётка свистнет...
Дальше фабула простая –
ты летишь рысцой по жизни,
динамичностью блистая.
Не осёл, не старый мерин –
воплощённый сгусток воли:
шаг уверен, пыл умерен,
под уздою ретивóе.

Рядом вспыхивают лица,
мотыльками мчатся мимо:
расписные кобылицы
и учтивые павлины,
краснобаи попугаи
и бобры-трудяги – бег твой
наблюдает тварь любая
с подобающим респектом.
В достижимость цели веря,
ты лавируешь упруго –
чуть правее, чуть левее,
вверх и вниз –
и вновь по кругу...

Не беда, что взлёты кратки:
ямы, к счастью, тоже мелки –
тáк что в сумме всё в порядке,
не страшны судьбы проделки.
Спозаранку тянешь лямку,
от забот не унывая:
если круг надёжно замкнут –
значит, вывезет кривая!

Но однажды, скинув шоры,
ты поймёшь, опешив малость:
оснований для мажора –
вот так жалость! – не осталось.
В суете традиционной,
в имитации полёта
спутал ты с аттракционом
злую пасть водоворота.
Не по кругу эти гонки,
и не вывезет кривая –
ты летишь на дно воронки
по убийственной спирали.

Чёрт возьми, какою ведьмой
путь твой, прежде гладкий, мечен?!
Разогнаться да взлететь бы! –
только некуда... и нечем...
Разметать бы прорву каверз
(ведь казалось бы: рискни же!..) –
только мчишься,
опускаясь
ниже,
ниже,
ниже,
ниже...

Вид твой жалок, бег твой шаток –
ноль дерзаний, сто терзаний...
Лики загнанных лошадок
с вечно скорбными глазами
с высоты косятся молча –
знают, дело будет вшивым:
твой полёт почти закончен –
не до жиру, быть бы живу...

Где павлины при параде,
и в какую степь удрали
размалёванные бл... лани
с работягами бобрами?
Почитателей когорты
отчего вдруг замолчали?
Окружён, как на подбор, ты
сволочами с палачами.

Фига с маслом, булка с таком,
дело шито, но не крыто,
пресловутая собака
неизвестно где зарыта,
смяты сметы, песни спеты,
день за днём – одни потери
да никчёмные беседы –
и по теме, да не с теми...
Всё, чем жизнь была согрета,
отзвенело, отшумело.
Бьёшься, мечешься в жерле ты
озверело-очумело –
но уже с овчинку небо,
а до дна... не думай лучше...
Отказали
к чёрту
нервы,
горло
стиснуто
удушьем...

Ниже,
ниже,
ниже, ниже...
Ну рвани же вверх! –
быть может...
... ну рвани же!..
Нет, не выжи...
Боже......