Добрый день, уважаемые участники конкурса, да и неучастники тоже. Этот обзор – мой первый опыт судейства в конкурсе, и он, это опыт, сильно отличается от рецензий/комментариев/замечаний под произведениями на авторских страничках. Отличается, прежде всего, необходимостью сравнения и выявления лучших, и здесь уже нельзя оперировать сугубо эмоциональными понятиями «нравится/не нравится», но требуются аргументы, обосновывающие выбор произведения в шорт или просто развёрнутое мнение о стихах. Естественно, мои оценки не являются истиной в последней инстанции – можно спорить, доказывать, отстаивать (правда, поздно уже, но всё же). И естественно же, что в основе оценки произведений лежит моё сугубо личное восприятие поэзии как гармоничного сочетания множества составляющих: образов, мыслей, слога…
К сожалению, не получилось дать своё мнение по всем текстам – банально не хватило времени, но прочитал, естественно, все. Из 30-ти представленных на конкурс произведений я отбирал для более подробной оценки те, которые чем-то – темой, интересными образами, необычной подачей, небанальной мыслью – заинтересовали сразу, сходу, с первого прочтения. Остальные просеивал потом. В итоге места распределились так:
1-е место: номер 25 («Еве»)
2-е место: номер 10 («Слово из шести букв»)
3-е место: номера 6 («Клетка»), 8 («Паучье») и 32 («Три книги ушедшего лета»)
2. Все спят
Все спят. Уснул хомяк-питомец.
Давно в нирване дом уснувший.
А я не сплю. Среди бессонниц
Мне эта стала наихудшей.
К моим страданьям безучастна –
В окне гроза. Грохочет глухо.
Как зуммер, тонко, неотвязно
Комар-злодей звенит на ухо.
Приговорил. Не отвязаться,
Не запретить, не отмахнуться.
И чернота на лунном глянце –
Как пятна плесени на блюдце.
Противно, муторно и зябко…
Попить воды встаю с кровати.
Ищу очки, теряю тапки…
Кастрюля падает… Проклятье!
Хожу, лежу… Опять впустую…
Не отключается сознанье.
Все смотрят сны. А мой, бастуя,
Сбежал. И мне как наказанье
Луна – бессонна и бездарна.
Да разбегаются в экстриме –
Не спят на кухне тараканы
Из солидарности с моими.
Хороший юмор, и подан легко. Каких-то откровений нет, но есть те самые изюминки – разные – которые придают вкус булочкам-строфам. Картинка бессонницы представляется сразу и невольно вызывает улыбку. И концовка про солидарных тараканов понравилась.
Ну и несколько замечаний. Непонятно тире перед грозой в окне, – там ни пояснения, ни эллипсиса, ни чего-то другого, что могло бы оправдать такую пунктуацию. А следующую строчку, думаю, правильнее записать так: «Как зуммер – тонко, неотвязно – комар-злодей звенит над ухом»; на ухо обычно шепчут, вешают лапшу, звенеть может в ухе, а вот «звенеть на ухо» моё ухо как-то не воспринимает.
Пятна плесени на блюдце несколько озадачивают, – ну какая плесень на фаянсе или фарфоре? Если, только, тарелка давно не мытая, но вряд ли автор имел ввиду такую. Здесь напрашивается: « Как плесень на немытом блюдце», ну или что-то в этом роде. Ну и луна слишком очеловечена бездарностью, – т.е. у неё нет вообще даже способностей, не говоря уж о талантах?
Общее впечатление: автор с очевидным ЧЮ и умеет его гото рифмовать.
4. Она
Она ворчит. Но больше по привычке,
то громко, то беззвучно, то шепча
молитву или смысл какой-то притчи,
спеша налить себе прогорклый чай.
Трясутся руки, капли проливая,
прихлебывает жадно и несет,
стакан прижав к сорочке, и скупая
слеза ползет в солоноватный рот.
На стол поставив, вздрогнет - сильно жжется!
И, вперив взгляд в окно, опять замрёт.
Постылый скрип цепочки от колодца
На разум давит, словно тяжкий гнёт.
Забегает и вдруг засуетится:
- А ну как гости! Я же в неглиже!
Внук любит эту ... Как ее там? Пиццу!
Испечь бы надо. Нету сил уже.
Приляжет на минуту, забывая
про всех . Вздохнет: - Зачем? Кому? Кого?
Далекая, ненужная, чужая...
И жалобно затянет "Сулико".
За последние полгода это уже, наверное, пятое или шестое произведение о стариках, которое я читаю – ну, не на конкурсах, конечно, а вообще. Тема достаточно деликатная и надо быть очень точным в деталях, чтобы верно передать чувства и мысли пожилого человека, чтобы не сфальшивить в нюансах – только в этом случае вдумчивый читатель примет созданный автором образ.
«Она ворчит. Но больше по привычке,
то громко, то беззвучно, то шепча молитву...», – нормальное начало, знакомящее с чертой характера ЛГ, но продолжение фразы – «...или смысл какой-то притчи» – сразу вызывает вопрос, – А как можно шептать смысл притчи? Я бы понял, если шептала саму притчу, в которой, конечно же, есть смысл, но вряд ли старушка выделила главные мысли и озвучивала только их.
Почему чай наливается спеша? – вроде бабушка никуда не торопится, мысль о внуке приходит позже, да и само действо, получается, как-то привязано к ворчанию, ну или наоборот.
А вот дальше просто несуразица.
«Трясутся руки, капли проливая,
прихлебывает жадно и несет,
стакан прижав к сорочке, и скупая
слеза ползет в солоноватный рот.
На стол поставив, вздрогнет - сильно жжется!», – т.е. старушка налила горячий чай в стакан, жадно отхлебнула(!), пронесла этот самый стакан, прижав к телу, пусть и в сорочке, через комнату/кухню, поставила на стол, и только потом до неё дошло, что сильно жжётся. У ЛГ периодическая атрофия рецепторной чувствительности? И о чём должен сказать «солоноватый рот»? Бывает – по разным причинам – солоноватый привкус во рту, но уж точно не сам рот, даже если в него затечёт слеза. Ну и запятушку после «несёт» переставить за «стакан», а то выходит – несёт что-то, прижимая стакан.
Неудачна, на мой взгляд, и фраза о колодезной цепочке, – гнёт предполагает постоянное воздействие, в данном случае – на психику. Ведь не сказано, что ЛГ пошла за водой, остаётся предположить, что колодец общий и постоянно кто-то из соседей набирает воду. Да и скрипит ворот, а не сама цепь.
Ну прямую речь оформить надо бы вот так:
«Вздохнет: «Зачем? Кому? Кого?»» или
«Вздохнет, - Зачем? Кому? Кого?».
Да, бывают у стариков и провалы в памяти, и могут пить прогорклый чай – то ли забыв, что давний, то ли из экономии, и суетятся излишне, особенно если гости приехали внезапно, но, повторюсь – детали очень важны, картина должна быть прописана достоверно, дабы ни у кого не возникло сомнений в правдоподобности происходящего.
6. Клетка
...посвящается карантину
Повсюду – пустые квадраты и чёрные дыры.
А свет – лишь иллюзия. Как и гармония истин.
Летят в темноту безвозвратно сгоревшего мира
Бездарные судьбы, тревожные мысли, потухшие жизни…
Неровные строки, крамольные взгляды, бездомные души…
Угрюмо стучит впечатлений поломанный счётчик.
Осталось добить, развалить всё, что можно разрушить,
В беспамятстве бреда, в потоке словесных пощёчин.
Так трудно – по кругу бродить тем, кто пойман и заперт,
Цепляться за страхи и сны, соблюдать ритуалы
И ждать, что однажды наступит прекрасное завтра.
Неправильный мир… Искажённая псевдореальность.
Где врать, предавать идеалы – позорно и мелко,
А верить в идею – бессмысленно и безрассудно.
Где выспренно-пафосны судьи, пришедшие в белом,
А люди – песок на подошвах вершителей судеб.
А тьма бесконечна. И душит минут паутина.
И все, что ты можешь –
лежать неподвижно, как овощ.
И, путая слухи, причуды,
мечты и причины –
искать имена
для живущих
во мраке чудовищ.
Долго не мог определиться со своим отношением к стиху. Похоже, что автор вволю поразмышлял о жизни, о себе, о том, что вокруг – очевидно, была возможность в самоизоляции порефлексировать. И размышления эти далеки от оптимизма, хотя, кто-то сказал, что пессимист – хорошо информированный оптимист.
Вполне возможно, что для многих время вынужденной оторванности от привычной жизни могло ассоциироваться с крахом их мира, ну или их представлений о мире, а избыток негативной информации переполнил границу восприятия так, что сообщения о миллионах ежедневно заболевающих и десятках тысяч умерших уже перестали ощущаться трагедией – переросли в привычку. Фактически речь идёт о пересмотре жизненных ценностей. Но люди не могут даже за месяцы перестроить свою жизнь, и, хотя и живут уже в новой реальности (пандемия, изоляция, карантин), продолжают выполнять какие-то привычные, ставшими ритуальными действия, не имеющие практического смысла. Ну и, конечно, горечь от мысли о невостребованности конкретного человека, ничтожности его судьбы для тех, кто мог бы, но не захотел принять участие в его жизни.
Ну а теперь перейдём к образам.
«Повсюду – пустые квадраты и чёрные дыры.
А свет – лишь иллюзия. Как и гармония истин», – пустые квадраты окон воспринимаются как символ заброшенности, ненужности живущих за этими окнами, а чёрные дыры – это уже в сознании: « А тьма бесконечна…». Интересная аллегория. И дополняет картину неверие во что-то хорошее как минимум в ближайшем будущем, которое видится иллюзорным. А вот философия не удалась. Истина не известна никому, но есть лишь наше представление о ней, наши интерпретации, которые мы зовём правдой, и у каждого – своя. Истина трансцендентна, как и Бог, и ведома только ему, и логично полагать, что она гармонична сама по себе, поэтому «гармония истин» звучит несколько вымученно, искусственно. Для меня, по крайней мере.
«Бездарные судьбы, тревожные мысли, потухшие жизни…», – задела меня бездарность судеб. Бездарно можно прожить жизнь, бездарными могут быть мысли, действия, приказы, но к судьбам можно подобрать более подходящее слово – они же не были такими, но стали – в одночасье, по внешним, форс-мажорным причинам.
А вот следующая строчка – «Неровные строки, крамольные взгляды, бездомные души…» – осталась «повисшей» в моей мысленной картине. Если это продолжение перечисления летящего в темноту – что, вроде бы, логично, то, имхо, как-то мелковато смотрятся неровные строки в одном ряду с бездомными душами, потухшими жизнями, бездарными судьбами.
Если это просто констатация, то она воспринимается как-то отдельно от текстов выше и ниже. В общем, есть какая-то непонятность и непонятость для меня.
И не представляю себе ни крамольного взгляда, ни угрюмого стука – плохо сочетаемые, на мой взгляд, слова. Хотя, вру, – взгляд может быть крамольным, если речь идёт о мнении вопреки общепринятому, но здесь не тот случай.
«Так трудно – по кругу бродить тем, кто пойман и заперт,
Цепляться за страхи и сны, соблюдать ритуалы
И ждать, что однажды наступит прекрасное завтра» – тут всё понятно, а вот дальнейшее:
«Неправильный мир… Искажённая псевдореальность.
Где врать, предавать идеалы – позорно и мелко,
А верить в идею – бессмысленно и безрассудно» – вызвало когнитивный диссонанс. Мир, в котором врать и предавать идеалы – позорно и мелко, является…неправильным? На иронию непохоже. Если же это о мире, в котором «врут, предают идеалы – позорно и мелко» и «верят в идею – бессмысленно и безрассудно», то есть претензии к синтаксису.
Концовка в стиле Гойи – «сон разума рождает чудовищ» – понравилась.
Общее впечатление неоднозначное: плюсов и минусов примерно поровну – ну, с моей т.з.; саму попытку философски осмыслить ситуацию, наверное, зачту, но с оговорками.
7. Прочность песочных стен
Помнишь? Играли на пляже в детстве,
Мокрый речной песок...
Строили с точностью инженерской
Замок - он был высок.
Даже не замок, скорее, крепость.
Кварц кое-где блестел.
Помнишь, проверить всегда хотелось
Прочность песочных стен?
Рыли под крепостью безрассудно
Выходы (шесть - рекорд!)
Чуть пошевелишься, и в секунды
Падал надёжный форт.
Жалко до слёз. Приступать к починке?
Нет, надоело... лень.
И убегали домой, песчинки
Быстро стряхнув с колен.
Мы повзрослели. Теперь нас трое.
Самым обычным днём
Рухнула крепость. И снова строить.
Всё же... Давай начнём.
Вот тут я притормозил на мысли про «нас трое» – сначала решил, что речь идёт о двоих и ребёнке, но, очевидно, тут пресловутый любовный треугольник. Т.е. было двое с общим детством, речкой и песочницей, и, наверное, с общими чувствами, – сначала просто дружба девочки и мальчика (мне почему-то кажется, что написано от имени девочки), ну а когда они выросли, дружба переросла в нечто большее. И вдруг появился кто-то третий, поставив прежнее чувство под сомнение. Сюжет, конечно, многократно обкатан, и сказать что-то новое или по-новому трудно – должна быть какая-то особенная авторская фишка: фраза, сильный необычный образ, неординарная сюжетная линия – при малом объёме произведения это особенно актуально. К моему сожалению, я не нашёл здесь чего-то интересного. Банальное сравнение отношений с замком из песка уже не цепляет, а затянутость преамбулы перед главной мыслью делает последнюю почти незаметной из-за опять-таки банальности и сверхкраткости. Выражаясь шахматным языком, долгий дебют перешёл в эндшпиль почти без миттельшпиля. Ну и замечания по рифмовке: «песок-высок», «днём-начнём», «рекорд-форд», «песчинки-починке» – точные; «блестел – стен», «лень – колен», «трое – строить» – не совсем точные, но вполне нормальные, а вот «детстве – инженерской» – ну очень условная, немногим лучше – «секунды – безрассудно». Такая разносортица выглядит небрежностью.
8. Паучье
Вечер-паук изловил золотое солнце.
Бьётся оно, словно бабочка в паутине.
…Август – не боль, не отчаянье, не унынье,
просто взросленье. А с медного неба льётся
свет бледно-рыжий, неброский, почти холодный,
тонко звенят на ветру дождевые капли,
словно поющие чаши. Скажи, не так ли? –
звук неземной их как будто глубоководный.
Это спокойствие с ноткой осенней грусти,
с нежной кислинкой, не горькое . Крыть тут нечем:
всё изменяется, веришь? Мохнатый вечер
солнце оплёл облаками уже. Не пустит,
спрячет в траве до утра и опасной хваткой,
хищно вцепившись, присвоит себе… Но искры
звёзд голубых разлетятся в ночи, как брызги,
блеск отдавая космический без остатка.
Будет луна золотиться, гореть, сияя
мягче, чем солнечный диск, и откроет знаки,
смыслы другие, таящиеся во мраке,
те, что при свете дневном не увидеть… Знаешь,
прошлое в норах паучьих с гнилой отдушкой.
Всё изменяется: время, душа и мысли.
…Осень-арахна сетями из мёртвых листьев
август поймала. Но я не в её ловушке.
Впечатление сразу после прочтения: прикосновение к чему-то обрывочно-красивому, грустному, убаюкивающему. Первые два ощущения возникают, по-видимому, от ожидания уже скорого прихода осени – «очей очарованья» - заданного соответствующими образами, а третье – размеренностью, плавностью выбранного ритма.
Для меня всё начинается с вечера-паука – образа для меня неоднозначного, но допустимого, т.к. последующие – «бабочка в паутине», «хищно вцепившись», «сетями из мёртвых листьев» – связаны с ним без натяжек и составляют последовательный ряд ассоциаций. Но есть и «занозы» – картинки для меня не совсем читаемые, ну или читаемые с трудом, и некие несогласованности, вызывающие вопросы и упомянутую обрывочность.
Медное небо – небо цвета меди – бывает, когда низкая облачность на закате отражает и рассеивает свет солнца, не закрывая его самого (недавно наблюдал такое). И пусть «свет бледно-рыжий», это всё равно тёплый тон, и весьма заметный, но – «почти холодный»? И не суть, что «почти», всё равно есть несоответствие в принципе – бледно-рыжий не относится к холодным тонам.
«тонко звенят на ветру дождевые капли», – здесь два момента: во-первых, эта строчка практически отрицает медное небо, т.к. идёт дождь, а значит, небо затянуто тучами (не облаками); во-вторых, я как-то слабо представляют – чисто физически – звон дождевых капель, пусть и на ветру, да ещё звенящих, как поющие чаши. Среднестатистическая ассоциация как-то не даёт мне хоть какого-то намёка на то, что именно может быть поющей чашей – красиво, но нечитаемо. Ну и как продолжение темы – непредставляемость глубоководного звука. Есть понятие глубокого звука – скажем, в характеристике голоса певца, но глубоководный – это для меня что-то из разряда пения рыб.
И, на мой взгляд, фраза «это спокойствие…» далековато отнесена от «…Август – не боль…» – почти теряется пояснительная связь и приходится быстро соображать/вспоминать, к чему она относится,
Понравился мохнатый вечер, оплетший облаками солнце, а вот блеск, отдаваемый без остатка – царапнул. Достаточно разлетающихся в ночи звёздных брызг, остальное – лишнее, да и образ космического блеска вызывает ненужные вопросы, – а это как/какой? И как его можно отдать без остатка? А с остатком можно?
Какие знаки открывает луна? – знаки зодиака видны и без неё, и с ней, а на другие как-то нет намёков. Ну и «гнилая отдушка» не зашла у меня, – всё так лирично, напевно…и на тебе – фактологическая приземлённость из жизни паукообразных.
Общее впечатление: хорошая, добротная вещь, но не без грехов.
Просится в шорт.
10. Слово из шести букв
В начале было слово,
И слово было до дрожи нежное,
Как дыхание спящего первым сном
Младенца,
Но такое же крошечное,
Что в его распростёртые объятья не влезло
Огромное и светлое
Чувство,
Которое к тебе испытываю,
Чувство,
Что распирает меня изнутри
Делая сердце больше,
А меня, заядлого грешника,
С каждым божьим днём - немножко лучше.
Кем я был до встречи с тобой? -
Пьяницей,
Любителем падших женщин,
Водившим дружбу с падшими ангелами
И дравшимся с бездомными псами,
Посмевшими облаять моё поэтское величество
На выходе из дворца Диониса.
Порой я испытываю твоё терпение
Потому,
Что не хочу мусолить это слово всуе,
Но когда я молюсь Ему, любуясь небом,
Говорю:
"Боже, шепни ей на ушко,
Как невыносимо сильно
И как бесконечно далеко я в неё заплыл,
И теперь не помню дороги назад -
К берегам, покрытым песком одиночества,
А если на то будет воля её,
То я погибну от жажды,
Несмотря на то,
Что вокруг полно живой воды,
По которой шагаешь ты, Иисус..."
И Бог,
Как самый гениальный мессенджер,
Тебе передаёт сообщение, где бы ты ни была,
(Даже если ты вдруг застряла в ужасной пробке
В центре бермудского треугольника),
И тогда ты внезапно начинаешь светиться
Улыбкою Моны Лизы,
Ощущая всеми фибрами души
Чувство,
Которое упорно не хочет влезать
В ничтожно маленькое слово
Из шести счастливых букв,
Которым,
Так же как и нам,
Безумно нравится быть
Вместе!
Как-то до этого мне не приходилось разбирать/оценивать свободный стих (верлибр), поэтому буду исходить из своих впечатлениях о тексте, его смысловом и эмоциональном наполнении.
Кажется, хотя не ручаюсь за точность, это произведение участвовало в конкурсе на лучшее признание в любви без использования самого слова «любовь». Моё впечатление: автору удалось это сделать.
Хорош образ нежности как дыхания новорожденного, и сравнение величины слова с обозначаемым им смыслом, – мне это кажется авторской находкой. Достаточно сдержанно, но в то же время эмоционально передано состояние ЛГ, который действительно далеко заплыл в своём чувстве к Ней и не собирается даже помнить дороги назад. И ещё понравился образ песков одиночества на берегах моря чувств.
Ну а теперь о том, что задело моё критическое эго.
Очень сомнительно сочетание «заядлый грешник», – можно быть заядлым рыбаком, грибником, болельщиком и т.д, т. е. любить какое-то дело, занятие, иметь стойкую привычку (курение, к примеру), но занятие грехом, или любовь к греху, или привычку к греху как осознанному действию я воспринимаю с трудом.
Дважды слово «падший» в одном предложении – не айс, да и рефрена как приёма здесь нет. Драка с облаявшими ЛГ собаками – перебор, имхо, – ну кто же в здравом уме полезет драться с бездомными псами всего лишь из-за какого-то «гав-гав»?
В произведении пунктирно, ненавязчиво, но достаточно заметно звучит ветхозаветная тема: «В начале было слово», «падшие ангелы, «на то будет воля её». Вряд ли это случайно, но на этом фоне сравнение Бога с мессенджером, пусть и гениальным, выглядит излишне комичным. То же замечание касается и подмены Бога-Иисуса объектом внимания ЛГ – «на то будет воля её». «Фибры души», с моей т.з, не к месту – это более разговорный вариант, нежели подходящий лирическому тексту. Ну и глагол «влезать» как-то грубовато звучит в отношении чувства, – тут можно заменить на более подходящие – «не умещается», ну или на что-то подобное. В принципе, можно было в конце обойтись без упоминания о невлезаемости – в начале уже было об этом.
В целом – интересное произведение, где автор в теме большой любви сумел уйти от ненужной патетики с закатыванием глаз и заламыванием рук.
Однозначно – в шорт.
11. Правый суд
Судили зайца. По словам истца
Он портил молодые деревца,
Давно скучала по нему кутузка
За воровство моркови и капустки.
На днях его поймали на горячем —
Косой на грядке кабачки хомячил!
С формулировкой "порча огорода"
К намеренью лишить его свободы
Склонял присяжных строгий прокурор:
— Вор должен сесть, а заяц — это вор!
Но адвокат сразил судей рассказом
О детстве непростом и косоглазом
И травме от охотничьих рожков,
О жизни в окружении волков:
— Как гложет зайку острая тоска
От сказки про поимку колобка... —
И замолчал, презрительно оскалясь.
Присяжные сочувственно сморкались...
Закон, что дышло, этого хватило...
У нынешних Фемид своё мерило —
В заботах о несчастных русаках
Трудящиеся снова в дураках.
Вот мораль «в лоб» всегда портит впечатление от претендующего на смешное текста. Не могу сказать, что басня получилась. «Трудящиеся снова в дураках», - это больше подходит к социальному или политическому плакату, обличающему бесстыжих ворюг личной собственности. Охотничьи рожки не используют в охоте на зайца – это я как охотник говорю. Непонятна связь между волками и тоской по колобку, – в сказке колобок фатально пострадал от лисы.
12. Дачное
... пёс в шесть скулит
и прыгает, как мяч,
и я встаю с ним – кукла заводная.
Мы два часа петляем между дач,
разглядывая местные бонсаи,
вдоль рабицы, обглоданной плющом,
вдоль пахнущих шиповников и елей –
вдохнёшь небес, и пёс давно прощён
за то, что рано выгнал из постели.
С утра свежо, и солнце рвётся ввысь,
чтоб жарить свежий день по-африкански.
Вот стрекоза пикирует на лист,
вот водомерки носятся по ряске
заросшего пожарного пруда,
где золотые ирисы по краю...
и канули куда-то города,
в которые я летом не играю.
Лёгкая, как набросок карандашом, зарисовка утреннего променада в погожий летний денёк. И все образы считываемы и легко представляемы: обглоданная рабица понравилась; и бонсаи к месту, хотя они из японской «оперы»; и «вдохнёшь небес» - хорошо, легко.
В начале зацепился за ритмику: «пёс в шесть скулит» – сразу спотыкаешься на двух подряд ударных слогах, ударное «ё» выбивает из ямбического строя; то же в «и я встаю с ним», хотя и менее критично, но слышится слипание – «встаюсним», и два подряд похожих сбоя обращают на себя внимание.
И не приглянулась мне пунктуация во второй строфе: прощение пса выглядит как следствие петляния и разглядывания, и стоит в одном ряду с вдохнутыми небесами. Понятно, что прощение было вызвано после вдоха того волшебного свежего воздуха (мне вот так показалось), но правильнее было бы акцентировать эту связь – между причиной и следствием:
«Мы два часа петляем между дач,
разглядывая местные бонсаи,
вдоль рабицы, обглоданной плющом,
вдоль пахнущих шиповников и елей;
вдохнёшь небес – и пёс давно прощён
за то, что рано выгнал из постели.»
А концовка короткая и точная, – в городе, в его суете однообразных, повторяющихся дней человек как бы зацикливается, ощущая себя частью большого механизма, и приходит в себя лишь когда вырывается из этой карусели, забывая – пусть и на время – о тех ролях, которые вынужден играть в силу разных обстоятельств.
В шорт.
13. Птица-жизнь
На циферблате жизни выклевано время,
Секунды-птицы улетели в ночь.
Несу к реке охапкой белой хризантемы,
Пусть уплывут в рассветной дымке прочь.
Из сада прочь. Идти без плана или схемы,
Быстрей куда глаза глядят идти.
На древе жизни новые философемы
Не мне прокаркали вороны-дни.
Я проворонила, наверняка, минуты,
Часы, недели, годы. Пустяки.
Несу цветы, но облетают почему-то
В безветрии на берегу реки.
Здесь призраком туман колышется, и смутно,
Теплея, проступает солнца диск.
Гнездо секунд-младенцев в облака укутав,
Светлеет небо: здравствуй, птица-жизнь.
Не уверен, что правильно понял замысел автора, но, как мне кажется, речь идёт о переосмыслении литгероиней своего вчера с неким выводом сегодня на будущее – т. е. попытка философски взглянуть на жизнь. Вот только впечатление смазано из-за несоразмерно большого количества ошибок для такого небольшого произведения. Первая строчка – «На циферблате жизни выклевано время» – интересный образ, который как-то сразу задал ожидание дальнейших откровений...но нет – не случилось, к сожалению – далее пошли непонятные для меня вещи. Секунда – единичный отрезок времени, из них складываются минуты, часы, дни, года…и получается, что улетевшие секунды...выклевали сами себя? Далее, вне связи с циферблатом/птицами/секундами появляется охапка хризантем. Т.е. мысль понятна (надеюсь), что хризантемы здесь – символ прошедшего времени, с которым ЛГ аллегорически расстаётся, выбрасывая цветы в воду, но образ надо как-то ввести в повествование, а потом уже им оперировать.
План и схема – тавтология, поскольку в данном случае означают одно и тоже.
Библейское древо жизни никак не вяжется с каркающими воронами, да и сам образ опять-таки не по делу – нигде нет речи о вечной жизни, кою дают плоды с этого древа. Ну и вороны-дни, выкаркивающие философские истины, придают комический оттенок тексту.
После сожаления о напрасно потраченном времени вдруг оказывается, что ЛГ всё ещё несёт хризантемы к реке, и тогда непонятна фраза выше о плане и схеме, – что, для того, чтобы пройти к реке из своего сада, ЛГ всегда пользовалась картой/планом/схемой?
«Несу цветы, но облетают почему-то
В безветрии на берегу реки», - смутило синтаксическое построение: несёт цветы ЛГ, а облетает непонятно что – пропущено местоимение «они» (цветы); и – в безветрии = в безветрие. И противопоставление «но», – чего и чему?
Как может теплеть солнца диск, – он что, холодный? Теплеть может воздух, может просто теплеть вокруг или вообще (теплело), но про солнце так не говорят.
Ну и финал как-то не вяжется с началом, – секунды, будучи выклеванными, улетели, чтобы вывести секунды-птенцов? И здравствуй, новая жизнь? – хм, может, я неправ насчёт древа жизни?
16. Лисы не псы
Лисы не псы. Все лисы в лесу ничьи.
Я буду лисом сказочного пришельца.
Маленький принц, пожалуйста, приручи!
Дай ощутить, как в нежности тонет сердце!
Я различаю только твои шаги,
Все остальное видится, как спросонок...
Рядом с тобой наверчивает круги
Радость моя - пушистый смешной лисенок.
Нынче мне снилась луна - ледяная брошь.
Ты рядом с лунным диском по небу бродишь...
Маленький принц! Я знаю, что ты уйдешь,
Но для меня важнее, что ты приходишь.
Скоро звезда протянет ко мне лучи,
Скоро любовь накормит меня печалью...
Маленький принц, пожалуйста, приручи!
Я тебя так старательно приручаю!
Здесь даже не аллюзия, а, скорее, монолог по мотивам сказки, только с повествованием от имени литгероини. У меня это произведение вызвало двойственные чувства. Первый катрен сразу задаёт тон повествования: очень лирично – «Дай ощутить, как в нежности тонет сердце» – подано желание героини стать ручной для Маленького принца – как и его лис. А далее мысль стала невольно цепляться за углы и занозы. «Я различаю только твои шаги», – шаги можно различать среди других на слух, по звуку – по силе, ритму, длительности… но – «Всё остальное видится, как спросонок», вот и гадаешь, – это противопоставление звука визуальному образу? Здесь различать можно следы, но не шаги – шаг слышится, ну, во всяком случае, в данном контексте – ведь нигде не указано, что шаги различаются среди множества других – звучащих и слышимых. «Наверчивает круги» – не самое удачное, на мой взгляд, сочетание, этакое просторечное, хотя по смыслу и подходит, но более точно было бы «накручивает» – как-то литературнее, нейтральнее что ли, более подходяще к лирическому тону стиха.
Интересный, и, как мне кажется, неизбитый образ – «луна – ледяная брошь», но тут же брошь превращается в заурядный диск, и первое обаяние от удачного тропа исчезает, аки пар в воздухе. Ну и сомнительны лучи звезды, если, конечно, она не солнце. Луч, всё-таки, ассоциируется с каким-то визуальным образом, будь то луч фонарика или же поток света от солнца, выхватывающий предметы из сумерек, т.е. где есть игра света и тени, какой-то контраст. Более читаемый, хотя и банальный образ – «свет звезды». Не исключаю, что автор хотел уйти от избитости, но получил не очень хорошую сочетаемость.
Ну и в заключение некий логический диссонанс: «скоро любовь накормит меня печалью» – явное сожаление-уверенность ЛГ о несбыточности ответных чувств, но тем не менее – просьба (или надежда?): «…пожалуйста, приручи!» Я понимаю, что надежда умирает последней, но в таком случае фразу надо строить несколько по-другому, чтобы были понятны сомнения и ожидания литгероини, ну, к примеру: « поит любовь, пока что, меня печалью… Маленький принц, пожалуйста, приручи!»; фраза «любовь накормит меня…» вызывает у меня протест – сразу ассоциации с вилками-тарелками и поварихой Любой.
19. "Эпитафия..."
Стучит в окно, поет бродяга дождь,
Пройдёт, дробя чечетку по отливам,
И бьёт капель в ушах речитативом,
Смывая с душ тоску, печаль и ложь.
Гремит с небес в его поддержку гром,
Танцуют тени твист по воле ветра,
А на пространстве в три с полтиной метра
Грустит поэт за кухонным столом.
В стакане на столе не чёрный чай,
А в пачке не простая папироса.
Но, в целом, "у матросов нет вопросов"
В какие дали гнать тоску-печаль.
Поэт прошепчет горькое: "Прости..."
Махнув "не чай" занюхает горбушкой,
Ножом запястье взрезав до кости,
Напишет: " Эпитафия подружке... "
Неудавшаяся попытка передать личную трагедию – множество нестыковок, незавершённостей, банальностей и просто непонятных образов.
Стук, всё-таки, отличается от пения; вообще про дождь слишком много: и стучит, и поет, и дробит чечётку, и бьёт речитативом, и смывает тоску – явный перебор для описания антуражного элемента. «Гремит с небес в его поддержку гром», – звучит как-то…ну, суховато, что ли – из-за поддержки, не вписывается она в лирический тон повествования. Тени не могут танцевать твист хотя бы потому, что теней нет – дождь же, небо в тучах, если, конечно, тени не от фонаря, но, опять-таки, непонятно, – что за тени, от кого? И какая-то загадочность: «на столе не чёрный чай», «в пачке не простая папироса», – к чему? Ну, ладно, пусть «не чай» – этакий эвфемизм, но хитрая сигарета как-то уводит мысль в криминальную сторону, и вполне естественно думать, что поэт решился на крайние меры под воздействием спиртного и непростого курева. В таком случае все предыдущие природные явления не имеют никакого значения.
Ну и после такой «подготовки» как-то уже нет сочувствия ЛГ-поэту – не верится в его душевную драму, переживания, которые вызваны банальной депрессией от алкоголя и наркоты.
21. Подождика
Ты был мудрей меня почти на треть.
Ты говорил, что надо потерпеть
и станет жизнь прекрасной в одночасье.
И я, смотря сквозь розовость очков,
в тебя, как в бога, верила легко,
в твои слова про неизбежность счастья.
Ты вёл бои, спасая мир от бед,
на прихоти мои шутил в ответ,
прощая буйство молодости дикой.
Учил, что ожидания минор
коллекционным делает вино
и ягод нет вкусней, чем подождика.
И я ждала: и год, и два, и семь,
но не родила ягода совсем,
зато обиды расплодился улей.
И вот уже, терпение взорвав,
мы в бой бросали глупые слова —
слова ушли и без вести вернулись.
А у тебя всё больше стало дел.
И ты ко мне как будто охладел —
мы шли по жизни рядом, но не вместе.
И видя крах вокруг со всех сторон,
однажды ты из круга вышел вон,
и не пришел мириться через месяц.
... В тот год был подождики урожай —
одной не съесть... Безумно было жаль
варить её и прятать в глубь подвала.
А после я пила с вареньем чай
и думала: как ягоды горчат!
Похоже, я с рецептом оплошала.
Эта вечная проблема ожиданий и разочарования после их неосуществлённости.
«Ты был мудрей меня почти на треть», – первый раз встречаю количественную оценку мудрости, причём, почти конкретную – «почти на треть». И вот эта количественность как-то сразу наводит на мысль, – а не ирония ли? И, в общем-то, ожидания оправдались: «Ты вёл бои, спасая мир от бед» – что-то от супермена; «И я ждала: и год, и два, и семь, но не родила ягода совсем», «слова ушли и без вести вернулись», «В тот год был подождики урожай — одной не съесть... Безумно было жаль варить её и прятать в глубь подвала» – откровенный стёб.
Но даже в ироническом произведении не должно быть ошибок, снижающих впечатление от текста в целом – детали тоже важны. «В тебя, как в бога, верила легко», – фраза как-то наводит на мысль, что вера в бога, это что-то такое простое… как вода из-под крана.
Прихоти как-то не вяжутся с буйствами (дикой молодости), да и само прилагательное «дикая» ассоциируется с какими-то почти криминальными, антиобщественными выходками.
Хорош образ минора ожидания как условие выдержанности чувств – удачная «винная» метафора.
«зато обиды расплодился улей», - ых, ну не плодятся ульи, пчёлы – да, рой в крайнем случае, а улей – домик для пчёл. Так и представил себе большой и ещё штук шесть рядом – мал мала меньше. Вот если бы расплодился рой обид, тогда бы считывалось нормально.
«Мы в бой бросали глупые слова» вкупе со взорванным терпением как-то не согласуются с шутками в ответ и прощением буйств, но завершающая фраза - «слова ушли и без вести вернулись» – понравилась.
«Вокруг со всех сторон» – тавтология. «…И не пришёл мириться через месяц», – хм… это какой-то фиксированный срок примирения? Зачем его указывать вообще? Можно фразу выстроить и без месяца/срока – не такая уж и трудная задача.
В целом напомнило популярную когда-то песню – «сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду – я одна»
Ну и разочаровал слитый финал – простовато выглядит супротив ожидаемого по тексту.
25. Еве
Пляшут пылинки искрами на свету,
Вверх по стволу вальяжно ползёт лоза.
Здравствуй.
Давай поближе.
Садись вон тут.
Я обещаю многое рассказать.
Часто бывает - сердце с утра щемит,
Ходишь, не можешь места себе найти?
Это тебя зовёт настоящий мир,
Скрытый за сетью спутанных паутин.
Солнце окрасит близкой реки стекло,
Манит вода, но вряд ли напьёшься всласть.
Наши края обильны, но благость - ложь,
Клетка для не вкусивших добра и зла.
Тех, для кого не важно найти исток,
Лишь бы не знать проблем на своём веку.
Истинный мир безжалостен и жесток,
Но он прекрасней этих картонных кущ.
Хочешь понять, как голову кружит страсть,
Как от желаний сердце в груди дрожит...
Да, ты познаешь боль и познаешь страх,
Только без них навряд ли оценишь жизнь.
Будешь потом отважно на дно нырять,
Счастье низать по крохам, что нитку бус.
Ты пожалеешь,
будешь жалеть не раз -
Плата за право выбрать свою судьбу.
Плечи трясёт в ознобе, хотя тепло,
Сладость азарта нервно кипит в крови...
Тяжестью манит с ветки созревший плод.
Если согласна, не сомневайся.
Рви.
Здесь мне понравилась философия,– человек поставлен перед выбором, к которому он подсознательно готов. Мысль автора, конечно, шире библейского сюжета, и змей-искуситель здесь подан как мудрый друг-наставник молодого, неокрепшего, но жаждущего открытий ума, открытий неведомого мира за границами растительного существования. И понравилось, что все важные мысли даны аллегорически-антитезно. Во времена инквизиции, несомненно, автора ждал бы прилюдный разогрев на костре.
«Это зовёт тебя настоящий мир,
Скрытый за сетью путанных паутин», – настоящий мир – во всей его полноте: с хорошим и плохим, со счастьем и бедой, с радостью и огорчением и т.д; и этот мир скрыт данными априори идеями безбедного райского существования. Вот только спутанность паутины меня смутила, – паутина сама по себе вещь очень даже структурированная, но попав в неё, в ней запутываются, но не спутывают. А собственно спутанная паутина уже ни на что не годна.
«Солнце окрасит близкой реки стекло,
Манит вода, но вряд ли напьёшься всласть», – продолжение «паутинной» мысли: стекло реки – ровное, без волнений существование здесь, в раю («близкой реки»), но такая жизнь не может дать что-то большее, нежели мультяшное «жуй кокосы, ешь бананы» – «вряд ли напьёшься всласть». Здесь у меня не зашло стекло реки, – у реки, ну просто ввиду течения, пусть даже и очень медленного, никогда не будет совсем неподвижной поверхности и блики солнечного света будут всегда. Другое дело – любой замкнутый водоём: озеро, пруд...
«Наши края обильны, но благость - ложь,
Клетка для не вкусивших добра и зла.
Тех, для кого не важно найти исток,
Лишь бы не знать проблем на своём веку», – благость райского существования – половина правды, а раз полуправда, значит – ложь. И да, – многие согласны так жить, лишь бы их не трогали, лишь бы никакие проблемы не касались их, в т.ч. и проблемы познания – себя, своего окружения, мира вообще. Здесь лучше поставить тире вместо точки – пояснение о не вкусивших добра и зла.
«Будешь потом отважно на дно нырять,
Счастье низать по крохам, что нитку бус», – понравился образ счастья, которое именно достигается трудом, душевными муками, через сомнения и ошибки, а потому ценится неизмеримо выше доставшегося даром.
И замечания по началу и концу стиха: «сердце с утра щемит» и «плечи трясёт в ознобе», – излишняя экспрессия, на мой взгляд, для состояния Евы, которая ничего не знала, даже не подозревала до встречи со змеем о другой стороне жизни. Могли быть какие-то неясные предчувствия, смутные сомнения, может – волнение, но чтобы щемило сердце – очень сомнительно. То же касается и озноба, – перводева только лишь на пороге неведомого, её разбирает женское любопытство, но она даже близко не предполагает, какого рода знания её ожидают, и озноб с нервным кипение азарта в крови – это перебор с моей т.з.
Впечатление в целом – одно из лучших. Однозначно в шорт.
30. В другом измерении
Тополя поседели, пути припорошены.
Из деревни в столицу ведёт кольцевая,
Где троллейбусы неба касаются рожками,
И скользят по укатанным рельсам трамваи.
Бутафорская радуга плещется в лужицах,
Герметично обтянутых плёнкой бензина.
В стариковские мысли мешают мне вслушаться
Аритмия мотора и шелест резины.
От нагрева движок тарахтит озабоченно,
А Москвич на ухабах дрожит с перепугу.
Но внезапно заносит его на обочину,
Будто он по пути угодил в центрифугу.
Торможу, но слетаю с дороги на скорости,
Попадая во тьму параллельного мира...
Захотел дуралей в уважаемом возрасте
Переехать к сынку в городскую квартиру.
В незнакомых доныне пространстве и времени
Я запутался в прочных невидимых нитях.
Неужели конец?..
Но в другом измерении
Не теряет надежду мой Ангел-хранитель.
Я до сих пор в сомнениях, – персонаж угодил после ДТП в кому, и теперь как-то борется за жизнь вместе с ангелом-хранителем, или же он умер и его душа как-то зависла на пути к раю?
«Тополя поседели, пути припорошены.
Из деревни в столицу ведёт кольцевая,
Где троллейбусы неба касаются рожками,
И скользят по укатанным рельсам трамваи», – резкий переход от описания окружающей обстановки к приметам столичной жизни. Ну выпал свежий снежок, но какое отношение это имеет к кольцевой, трамваям и троллейбусам? Припорошенность указать бы поближе к заносу, чтобы связь считывалась прямо, а не через множество фактов и действий, непосредственно не связанных с этими двумя событиями. И сразу вопросы: кольцевая таки в деревне начинается – «из деревни в столицу»? а трамваи и троллейбусы ходят по МКАД?
Вызывают протест укатанные рельсы – укатанными могут быть асфальт, грунтовка, зимник, а рельсы – накатанными.
Ну и противопоставление – «А Москвич на ухабах дрожит…» – непонятно: нагрев движка и ухабы не имеют прямой причинно-следственной связи; и название машины таки в кавычках – «Москвич».
И у меня всегда вызывает чувство диссонанса вкрапление терминологии в лирический текст – герметичность с центрифугой явно выделяются на фоне текста как иностилевые элементы.
В принципе, упоминание трамвая/троллейбуса и свежего снега ненавязчиво формируют фон для трагического исхода, – рожки касаются неба – ЛГ как бы на пути туда; накатанные рельсы – опять-таки путь в «туда» – неосторожное вождение и закономерный его результат. Если бы поаккуратнее распорядиться этим, то стих воспринимался бы по-другому.
32. три книги ушедшего лета
это был очень сложный август. я проснулся, вышел из дома. минуя дороги, пошёл вдоль леса. я очутился на поле, там росли одуванчики. это было очень странно, найти одуванчики в конце лета… я открыл рюкзак, достал три книги. как они очутились в рюкзаке - уму непостижимо.
впрочем...
---------------------
1) я пью вино из одуванчиков
2) над пропастью во ржи.
летают лихо мотыльки, ленивы пчёлы.
вокруг меня – букашки-танчики,
крыжовника крыжи,
плетут интригу пауки.
прилёг на поле…
----
спиной к земле, касаясь облаков,
облокотившись, снова вижу небо.
летают мирно боинги стрекоз,
коровки божьи пошло просят хлеба.
какое счастье – просто прикорнуть,
сырое утро – так приятно пряно:
вокруг травинки, на травинках ртуть –
последнее послание тумана.
и бабочки скончались в животе,
и время превратилось в черепашек.
я был распят на клеверном кресте,
на эшафоте луговых ромашек.
лежу такой, вдоль неба, у межи,
доносятся не громы, погремушки.
я правду пью над пропастью во лжи,
и пролетаю
3) над гнездом кукушки…
Здесь сразу привлекла внимание необычная композиция: три части повествования, их которых две – однострочники; ну и предпослание в прозе, указывающее, очевидно, на источники вдохновения – три книги.
Похоже, Брэдбери и Кизи как бы служат рамочкой Сэлинджеру. Читал все три, но, если честно, это мало мне помогло – лучше всего запомнилось «Вино…», хуже – «Пролетая…», а вот Сэлинджер – обрывочно.
ЛГ наслаждается уходящим летом – его теплом, разнотравьем, запахами…ну и картинка зримая: мотыльки, ленивые пчёлы; понравились букашки-танчики. Вообще образный ряд прям летний-летний, – утро именно пряное, когда сырой после ночи воздух растворяет и разносит запах трав, и да – в такие моменты время застывает, хочется, что бы оно тянулось, не кончалось. Ну и распятость на клеверном кресте хороша, так же, как и ромашковый эшафот, – ЛГ явно не хочет расставаться со своим летом, с ощущением единения с природой…этим, видимо, объясняется последняя строка во второй части – нет желания возвращаться к другой, далёкой от природной естественности жизни. Это как-то мало похоже на бунт главного героя Кена Кизи – весьма отдалённое сходство, а вот что-то из Сэлинджера – да простит меня автор – я не усмотрел.
Ну а теперь – ложка дёгтя. «Спиной к земле, касаясь облаков, облокотившись, снова вижу небо», – если ЛГ облокотился на землю (локтями), то касание облаков как-то сильно притянуто даже для метафоры/гиперболы. Да и чем можно касаться, пусть и условно? Непонятно, почему небо видится снова, – это уточнение явно лишнее, т. к. отвлекает внимание и порождает ненужные вопросы, да и фонетический повтор «облак-облок» не украшает текст.
Я не понял, в чём пошлость просьбы о хлебе? Единственное, что вспомнилось – детская считалочка: «Божия коровка, улети на небо, принеси мне хлеба – чёрного и белого, только не горелого». Правда, это ничего не объясняет – божьи коровки хлебом не питаются. Царапнуло «лежу такой» – разговорно-просторечное. Самоирония понятна, но можно найти и более подходящие слова. Ну и про громы-погремушки: просится тире вместо запятой, т. к. пояснение, а то погремушки встают в один ряд с громами как однородные члены предложения.
Резюмирую: Брэдбери просматривается явно, Кизи — с натяжкой, Сэлинджера не увидел, — возможно, дело в моей памяти, поэтому претензий нет. Достоверно дана картинка лета; в целом — понравилось, хотя и есть претензии. Место в шорте.
