Представляем вашему вниманию вторую подборку произведений членов жюри серии "Лучший автор ПКП 2020 года"
Аэль Слово из шести букв В начале было слово,
И слово было до дрожи нежное,
Как дыхание спящего первым сном
Младенца,
Но такое же крошечное,
Что в его распростёртые объятья не влезло
Огромное и светлое
Чувство,
Которое к тебе испытываю,
Чувство,
Что распирает меня изнутри
Делая сердце больше,
А меня, заядлого грешника,
С каждым божьим днём - немножко лучше.
Кем я был до встречи с тобой? -
Пьяницей,
Любителем падших женщин,
Водившим дружбу с падшими ангелами
И дравшимся с бездомными псами,
Посмевшими облаять моё поэтское величество
На выходе из дворца Диониса.
Порой я испытываю твоё терпение
Потому,
Что не хочу мусолить это слово всуе,
Но когда я молюсь Ему, любуясь небом,
Говорю:
"Боже, шепни ей на ушко,
Как невыносимо сильно
И как бесконечно далеко я в неё заплыл,
И теперь не помню дороги назад -
К берегам, покрытым песком одиночества,
А если на то будет воля её,
То я погибну от жажды,
Несмотря на то,
Что вокруг полно живой воды,
По которой шагаешь ты, Иисус..."
И Бог,
Как самый гениальный мессенджер,
Тебе передаёт сообщение, где бы ты ни была,
(Даже если ты вдруг застряла в ужасной пробке
В центре бермудского треугольника),
И тогда ты внезапно начинаешь светиться
Улыбкою Моны Лизы,
Ощущая всеми фибрами души
Чувство,
Которое упорно не хочет влезать
В ничтожно маленькое слово
Из шести счастливых букв,
Которым,
Так же как и нам,
Безумно нравится быть
Вместе!
Виктория Дворецкая 33 ... И дико мне.
Иди ко мне скорей.
Сожми, сожги… согрей меня, согрей!
Мне холодно и слишком одиноко.
Любовь к тебе привычна, как гастрит,
во мне сегодня пьяных тридцать три
коровы, года, рюмки Johnnie Walker.
Мой северный, мой ледовитый, мой…
Я рыбой Лю попала в твой прибой
и спазмом волн спроважена на сушу.
Сама себе и фюрер и еврей.
Продрогшая до стылых февралей,
весенняя хандра врастает в душу.
Я так давно хочу тебя на Вы…
На выброс из дурацкой головы,
считать за друга, не считая даты.
Тут главное – зачем ведётся счёт…
И дико мне,
иди…
Ещё не всё,
хотя уже и тридцатьтридесято…
Татьяна Вл Демина Сова, открывай, медведь пришёл Закрыто! Нет, ба-бам, ба-бам, стучатся - всё, мигрень... Кто ходит в гости по утрам? Известно, ясен пень: всегда голодный дармоед с кабанчиком. Итак, скажу я им: превед медвед, хелло, кабан Пятак...
Свинёнок мил, придёт один, пущу, но этот Пух - торнадо, треть моих седин - его заслуга, хух! Сметёт сгущёнку, хлеб и мёд, потом: "Ну что, бежим!" Друзья, так дело не пойдёт. Простите, но - режим.
Жестоко днём тревожить сов, а мне пора в кровать. Проверю, крепок ли засов, и спать... и спать... и... спаааать.
aleker Петербургское - Почему вы, дети, ещё не спите?
В небесах медовый кругляш луны...
- Расскажи нам, мама, опять про Питер,
Где соленый бриз навевает сны.
Уложить мальчишек не так-то просто…
- Если б вы представить себе могли,
Что ночами там оживают ростры,
Выпуская на воду корабли.
Школяры-мосты поднимают руки,
Чтобы дать возможность проплыть судам:
После долгих рейсов, недель в разлуке,
Возвратиться снова домой. Туда,
Где прохладой дует норд-вест с залива,
Разгоняя дремлющий мирно штиль,
Где томятся львы, ощетинив гривы.
На Адмиралтействе – колючий шпиль,
Бастион бабахает в полдень пушкой,
Ординар – свидетель былых стихий.
А на постаменте вальяжный Пушкин
Голубям читает свои стихи.
Там брусчатка влажно блестит в софитах,
Рвут поводья клодтовы скакуны…
Засыпайте, детки, покрепче спите,
Этот город тайной наполнит сны.
Эризн Домой Это, конечно, то место,
Только время не это...
Flёur В город, где юность моя прошла
(Впрочем, быть может, ещё идёт),
Ныне приводят меня дела
Реже и реже, всего раз в год,
Но отзываются до сих пор
В сердце, всех прочих картин милей,
Пахнущий пылью и солнцем двор,
Шёпот трепещущих тополей.
Там, всем сомнениям вопреки,
Снова способна душа мечтать;
Там я всё так же пишу стихи,
Там мне по-прежнему двадцать пять.
Будто и не было этих лет:
Год пролетает, как будто день;
Я приезжаю - былого свет
Прячет реальность куда-то в тень...
Но замечает случайный взгляд
Что-то, что с прошлым вразрез идёт -
Знаки, которые говорят:
Всё же проходит не день, а год.
Город не спит, не стоит застыв,
В нём развивается свой сюжет,
Время меняет его черты -
Их я с трудом узнаю уже;
В памяти он не совсем такой:
Пара деталей то там, то здесь
Вдруг нарушает собой покой
Этих до боли знакомых мест;
Будто фальшиво звучит аккорд,
Будто утрачено волшебство -
Больше и больше из года в год
Странного, чуждого, "не того".
Прежде столь цельный и прочный мир
Эти неточности рвут насквозь,
В нём разверзаются сотни дыр -
Так расползается старый холст.
Будто в нелепом кошмарном сне,
Вихри помех искажают всё;
Сорванный якорь лежит на дне;
Бурным теченьем меня несёт...
Тает мираж, подсознанья трюк.
Нет возвращения. Панта рей.
Только в иллюзиях вновь урюк
Пышно цветёт у моих дверей;
Только в иллюзиях в нежной мгле
После пролившейся в даль зари
Еду домой вдоль родных полей
В старом автобусе номер три...
Блекнет ландшафт за моей спиной,
Всё неотчётливей становясь;
Скоро и с той, иллюзорной, мной
Я навсегда потеряю связь;
Город - родной, но уже не мой,
Мне равнодушно посмотрит вслед...
Грустно всё так же хотеть домой
В место, которого больше нет.
Сергей Жабин Рубеж Познав потери, понимаешь вдруг, -
в самом себе становишься изгоем,
когда меняешь чувства на игру.
Сегодня время разрывает круг:
итог — ничья как проигрыш обоих.
Мосты сожгли словами сгоряча,
меж нами - нерв, натянутый до дрожи.
И время-врач в накидке палача
торопит час в готовности начать,
освобождая лезвие от ножен.
Вердикт готов. Печаль о прошлом — снам.
И в душах нет сомнения в исходе -
наш мир уже разорван пополам.
И мы встаём по разным сторонам
от взмаха топора на эшафоте.
Ветровоск Другой Лемуэль "Вот помню я - хотели меня опять казнить
за то, что три ноги, а не пять и не семь.
Я кричу им:
- Гады! Вы как считаете дни,
сегодня очередь Уэрта Кривохвостого, а не моя совсем!
У меня травма с прошлого раза ещё не зажила -
психологическая, между прочим, мне нужен врач!
А Уэрт мне из толпы показывает кулак,
а палач утешает:
- В следующий раз, не плачь.
На этой неделе решаем конфликт из-за ног.
Воскреснешь, готовь обличительные слова -
и, если не будет готов обвиняющий великанов гном,
сразу негодяя Уэрта пойдём линчевать.
А Уэрт орёт:
- Прекратить геноцид хвостов!
Я требую объявить для нас утешительный денежный сбор!
И тут с небес раздалось громовое:
- Стоп!
И явился нам очень недовольный происходящим бог.
- Надоели, - говорит, - я уже сто раз пожалел,
что дал вам возможность быть разными и вечную жизнь.
Отныне я для вас, одинаковых, глух и слеп!
- А этого, - это он уже палачу, - развяжи.
Идите на фиг с миром, теперь у вас больше нет
поводов для конфликтов, - и след простыл:
он навсегда исчез в грозовеющей вышине.
А мы разошлись, одинаковые до тошноты..."
Старый пьяница вещал в пустоту:
праздничная толпа, огибая его, текла
к площади, где с утра слышался упоительный стук -
там готовили виселицу для того, кто слишком уж кареглаз.
Галина Пиастро В царстве глухих В грохоте улиц царства глухих
Власть у ярких огней.
Сыплет фонарь на трав малахит
Горсти блёсток-монет.
Дерзко бросает блики полос –
В тех, кто пройдёт – неон.
Фары засветят укор-вопрос,
Сдав темноте в полон.
Как ни старайся молить, воззвать,
Выпросить хоть совет…
Можешь метаться вперёд-назад –
Всё затмевает свет.
Слово взлетит, наивный икар –
Здесь не любят речей:
Крылья его накроет стихарь –
Саван тысяч свечей.
В царстве глухих – кричи не кричи –
В гуле застрянет звук.
Будут ответом реклам лучи
Вместо спасенья рук.
Там, где слова твои не поймут –
Много других божеств –
Нужно безмолвно уйти во тьму,
Сделав прощальный жест.
Этим, не сказанным, жизнь даруй –
Дай им в душе приют.
Выстрой, что хочешь: дворец, нору,
Пусть они там живут.
С ними беседы свои веди...
Если им спор разрешишь –
Сам с собой не застынешь один
В норке тихо, как мышь.
Ольга Нежданова Будничный блюз Новые дни холоднее и вязче прожитых. Мягко впадаешь в долгий анабиоз. Тихо и мерно дождливыми бездорожьями, словно лунатик, движешься на авось. Что-то толкает из тягостной спячки вынырнуть, звёзды потрогать, солнце зажечь опять: тянется к свету натура твоя настырная, сердце изводит болью, мешает спать, жадно дыша, извлекает тебя из кокона...
Рвёшься на волю - жажда, что нож, остра. Через мгновенье наивно порхаешь около в самое небо взвившегося костра. Манят, зовут лепестки многоцветьем сказочным, что тебя ждёт – не знаешь наверняка, но неизменно летишь торопливой бабочкой в хищное чрево огненного цветка.
Хрупкие крылья изранив, бесславно падаешь в пресные воды серых, промозглых дней и задаёшься противным вопросом: "Так ли уж плохо живётся в будничной полынье?"
Ксенон Долги "Плачý.
Но каждый раз выходит так:
чем больше отдаешь,
тем больше должен."
Р.Рождественский. Берёшь взаймы талант, а платишь медью
И обещанья складываешь впрок.
Но все долги покроешь только смертью,
Когда придут отдать последний долг.
Добром, вином, по чину всех традиций
Помянут… и закроют личный счёт.
Но кто при жизни возвращал сторицей –
Свой долг и после смерти отдаёт.
Михаил Любавин Дворничье Старый Рашид в подворотне гоняет листву –
в паре с метлой исполняет заученный танец.
Рьяно скоблит тротуар, презирая усталость,
кланяясь каждой сориночке, как божеству.
После работы Рашид приготовит ханум –
от ароматов слюной захлебнутся соседи.
Жаль, что родная Бахор на ханум не приедет –
в прошлом году, в октябре, уплыла в тишину…
Вечером снова идти мониторить дворы –
труд не из лёгких в начале восьмого десятка.
Жизнь на чужбине не вышла красивой и гладкой,
а в одиночку – срывается в тартарары.
Вот и бредёт по дворам сиротливый узбек
в старом потёртом жилете, дымя папиросой.
Дворник – по жизни, по сути – мудрец и философ,
тихий и добрый, ранимый такой человек.
Николай Рогалев Струны В окне озябший купол церкви,
А в доме верба, куличи.
Погон мерцает офицерский.
Гитара нехотя бренчит.
Топлю я грусть-тоску в шампанском
Под вздохи струн: бемоль, диез.
Налей, хозяйка, – нынче Пасха.
В который раз Христос воскрес.
Я знаю – мне так не воскреснуть,
И жить спешу, пока живой.
Давай, подхватим, друг прелестный,
Романс, навеянный войной.
Знакомый лад – судьба в миноре.
Он в наших душах и окрест.
Горят расстрелянные зори
На самом краешке небес.
Аккорд. Другой. Всё ближе лица.
Теней всё гуще бахрома.
И вот сквозь сумерки струится
Романс, а может быть, роман
Военный, краткий, легковесный…
Пушинка… дунешь – улетит!
Но не беда, Христос воскрес ведь
Для нас с тобой. Он всё простит.
А если нет – война нам спишет:
Грехи, посулы и долги…
Скользит рука почти не слышно
По струнам томным и нагим.
Black programmer однажды однажды
я прижмусь к твоей груди и услышу
как рождается Вселенная
постукивая по скорлупе слов
пробиваясь наружу
медленно
радуясь
дню
а потом
я обниму тебя крепко
изо всех сил
как небо обнимает землю
как музыка обнимает тишину
как любовь обнимает всё
так
вдвоём
радуясь
мы замрём
однажды
Юрий Борисов Чего не было Я видел то, чего и не было:
Под острый меч подставив грудь,
Продлил бесстрашно годы Цезаря
Его лихой товарищ Брут.
Иуда бросил тридцать пфеннигов
В лицо противников Христа,
И пожилой сантехник Веников
работал трезвым. Красота!
Адам не соблазнился яблоком,
Остался с женщиной в саду
И вместе с ней чирикал зябликом
И разливался какаду.
Иван Грознее Дальше Некуда
Дарил подарки москвичам
И обращался с человеками
Душевно, даже не кричал.
Воздушно Каин гладил Авеля,
На стол поставив опреснок,
Овсянку, манну, щи из щавеля,
И кваса крепкого глоток.
Тела с безжизненными лицами
Не устилали мир ковром -
Адольф отправился в полицию
Еще в году тридцать втором.
«Кулак» не падал в грязь болотную,
Поскольку гениальный вождь
Создал безлагерно-свободную
Страну и ненавидел ложь.
Осталась Троя неразрушенной,
Гомер глядел в стекло очков,
Дантес пальнул правее Пушкина,
Попал Мартынов в «молоко».
Не вижу ничего нелепого,
Очки протрите и глаза.
Чего еще на свете не было,
Вы сами можете сказать.
Сергей Кодес О чём думают пеликаны? Знать бы, - что думают
.......пеликаны,
над бирюзовой
.......волной паря?
Много ли мидий
.......едят рапаны?
Где за морями
.......живёт заря?
Хватит ли скользкой,
.......но вкусной рыбы?
Долог ли будет
.......идущий шторм?..
Жизнь пеликана
.......проста – спасибо
Богу за крылья,
.......простор и корм.
Если подумать,
.......и нам того же
в общем и целом
.......недостаёт.
Были бы крылья,
.......и мы бы тоже,
чуть разогнавшись,
.......ушли в полёт.
Нам ведь не меньше
.......нужны просторы,
синее небо,
.......надёжный корм.
К чёрту досужие
.......разговоры,
К чёрту абзацы
.......правил и норм!
Над бирюзовой
.......волной взлетая,
так же мы будем
.......встречать рассвет,
как пеликаны,
.......как чаек стая...
Не получается.
.......Крыльев нет.
Ирина Корнетова Мирное время Самое страшное в мире - это быть успокоенным (М. Кульчицкий) В тягучем сиропе покоя застыл наш дом – надежная крепость в плену беспечальных дней. Нам было удобно рожать и рождаться в нем, нам было комфортно расти и растить детей. И кто-то пил пиво, а кто-то решал дела, а кто-то смотрел телевизор, жуя лангет… В балконных вазонах курчавилась трын-трава, и был обустроено-чистым и белым свет.
А где-то за краем вселенной жила война, тяжелые бомбы летели в цветущий сад. Пьянея от крови, сходила с ума страна, и радостно целился в спину «небрата» брат. Но «где-то» – волшебное слово для тех, кто спит, ведь им не болит, не колет, не режет, не… Парнишка из пятой квартиры опять чудит, вчера разрыдался: «там дети горят в огне!» А после куда-то уехал, сказал – «помочь», как будто без нас не решится больной вопрос. А в пятой квартире остались жена и дочь…
А там ведь стреляют не в воздух – в людей, всерьёз…
А где-то за краем вселенной вставали в строй обычные люди из самых обычных стран. Отважные люди, сменявшие свой покой на честь защищать детей и страдать от ран. Насупив карнизы, сурово глядит наш дом: уходят мужчины, как прежде – уходят в бой.
Потом дорешаем, и пиво допьем – потом…
Эй, парень из пятой квартиры! И я с тобой.
Ира Сон Мурка Им не до неё… Собрали в спешке
Ценности и минимум вещей.
Дышит гарью город опустевший –
Город, превратившийся в мишень.
Смерть пришла сюда не понарошку -
Смерть заносит огненную плеть...
Взрывы, кровь… Кого волнует кошка?
Тут самим бы как-то уцелеть.
Поезд переполнен до отказа.
Слёзы. Стоны. Ненависть и злость.
(Танками по судьбам прёт зараза -
Мерзкая война. Но им – «свезло».)
Вдруг метнулась тощая фигурка
И застыла свечкой у окна:
«Мама, папа! Там осталась Мурка!
Мамочка, она совсем одна!»
Горе умножается стократно.
Мать отводит влажные глаза:
«Мы вернёмся, солнышко, обратно»…
(Правду не решается сказать)
***
Снится малышу седая кошка,
С ней ему тепло и так легко…
А в сыром подвале, под бомбёжкой,
Мурке снится дом. И молоко.
Александр Сороковик Рыжая кошка Светлой памяти моего отца посвящается.
Рассказ основан на реальных событиях.
…Одним удивительно солнечным ноябрьским днём 1943 года во дворе раздались крики, громкая ругань, а затем и выстрелы. Опасливо выглядывающие из квартир обитатели дома, в том числе и Боря, увидели как по узкому карнизу пробирается рыжая кошка с огромным куском мяса в зубах, а по ней стреляют румынские солдаты…
Я словно своими глазами вижу эту картину. Вернее, вижу глазами моего отца, Бориса Владимировича, тогда ещё шестнадцатилетнего Борьки, который оставался в оккупированном городе со своей матерью, тётей и бабушкой. И жила с ними кошка. Обычная рыжая, точнее – рыже-белая киса, небольшая, юркая, желтоглазая Муська.
Так что же тогда произошло в обычном одесском дворике на улице Пастера?
* * *
Стояла осень 1943 года. Два года Одесса жила «под румынами». Немцев в городе почти не было, румыны заправляли всеми делами. Год назад в просторную квартиру на третьем, последнем этаже добротного старинного дома в центре города, где жил Боря с семьёй, вселился румынский офицер. «Целый полковник!» - доверительно сообщил юркий сосед. Был этот полковник высок ростом, щеголеват, смугл лицом. Носил маленькие ухоженные усики, благоухал дорогим одеколоном. Ходил всегда в окружении шумной свиты – всяких там денщиков, писарей и прочих лакеев. В тот день он брезгливо осмотрел квартиру, что-то сказал своей свите и уехал. Переводчик из местных разъяснил, что господин полковник будет жить здесь, а вон там и вот тут – он указал на соседние квартиры - жить его свита. Всем приказано немедленно освободить свои жилища, разрешено взять с собой личные вещи.
К вечеру Борина семья переселилась в маленькую каморку в подвале этого же дома. С собой взяли вещи, кое-что из мебели, прихватили и рыжую кошку. Ну, как прихватили… Кошки гуляют сами по себе, ей просто показали новое жильё, да и всё. Жили спокойно: во дворе, где обитало высокое начальство, солдаты сами не дебоширили и даже охраняли покой высокого чина и его невольных соседей. Конечно, все хорошие вещи, посуду, мебель получше солдаты забрали и перетащили в его апартаменты.
Было голодно: пайки маленькие, на базаре всё дорого. И вот, однажды вечером в форточку проскользнула Муська, с куском мяса величиной с добрую крысу в зубах. Прыгнула на табуретку и положила на неё этот кусок. Хороший такой шмат свиной вырезки, вид и запах которой они уже давно позабыли. Посмотрела на всех, явно наслаждаясь произведенным эффектом, довольно муркнула и… выскользнула в вечернюю темноту. Первой сориентировалась бабушка. Она быстро подняла вырезку с табуретки, промыла водой из кувшина, поделила на две неравные части, завернула в чистую тряпку, спрятала в буфет.
- Завтра сварим суп на мясном бульоне! - заявила она, - большой кусок я положу в кастрюлю втихую, чтоб никто не видел, и не подумал, что нам случилось наследство, а маленький брошу так, чтоб все соседи видели! А запах один, что с малого куска, что с большого…
Боре не очень понравилась такая перспектива, и он высказался в плане того, что лучше бы пожарить парочку отбивных! Бабушка, кивая головой, радостно промолвила:
- Конечно, конечно, Боренька! Нажарим отбивных, покушаем! Весь двор на запах сбежится, будет обсуждать, с каких миллионов мы имеем такой праздник, а вечером в сигуранце (румынская контрразведка – авт.), будем рассказывать, что это не мы стащили мясо с кухни господина полковника, а нашли его на улице!
- А почему они узнают, что это с его кухни?
- А кто ещё у нас во дворе жрёт свиную вырезку?
Бабушка, как обычно, была права. На следующий день все с наслаждением ели мясной суп, которого хватило на два дня. Муська появлялась дома редко, и только когда не было дома полковника со свитой. Приходила днём, отсыпалась, но стоило появиться во дворе автомобилю с румынским офицером, тут же исчезала. Умудрялась выскользнуть так, что даже соседи её почти не видели.
Кошка явно устроила себе охотничьи угодья на барской кухне: ещё несколько раз приносила хозяевам куски мяса, которые бабушка также осторожно расходовала. Но и себя Муська тоже не забывала: стала гладкой, сытой, шерсть лоснилась. Самое главное, что она неизменно уходила с добычей на соседний чердак, в сторону от дома, пряталась где-то в одной ей известных закутках, а если приносила мясо хозяевам, всегда появлялась и исчезала совершенно незаметно – словно понимала всю опасность этой «охоты» и для себя и для своих хозяев. Пока что всё было тихо: очевидно, офицерские повара и денщики сами хорошо приворовывали барское мясцо и сваливали пропажи друг на друга.
Осень 1943-го стала для оккупантов началом конца, советские войска наступали. Количество продуктов резко уменьшилось, они сильно подорожали, а румыны стали суетливее и растеряннее. Муська всё реже приносила добычу в дом - наоборот, чаще приходила подкормиться к хозяевам. Ей не отказывали, всегда хоть жидким супчиком, но делились.
* * *
И вот настал тот ноябрьский солнечный день, с которого я и начал свой рассказ… Охотничья удача в этот раз изменила Муське. То ли кусок оказался слишком большим, то ли повар появился на кухне не вовремя, но незаметно уйти кошка не успела. С карниза убежать можно было только на соседнюю крышу, но до неё было ещё далеко. Румынские солдаты безтолково суетились во дворе, изредка стреляли, но довольно вяло – боялись попасть в окна полковничьей квартиры. Дворик был заставлен сараями, засажен высокими тополями, закрывавшими обзор, поэтому метко стрелять было трудно.
Вдруг среди них появился высокий худой солдат с винтовкой в руке. По тому, как он вскинул её к плечу, прицеливаясь, все поняли, что этот не промажет. Грянул выстрел, и прямо перед Муськиным носом взвился фонтанчик выбитой штукатурки. Кошка слегка присела, а потом снова стала пробираться по узкому карнизу, не выпуская кусок из зубов. Румын ругнулся вполголоса и снова прицелился, но выстрелить не успел. Во двор с шумом вкатился полковничий автомобиль. Все бросились встречать хозяина, вытягиваться «смирно», докладывать, из-за чего стрельба. Подскочил высокий с винтовкой, начал что-то быстро говорить, показывая на карниз; очевидно прося разрешения покончить с кошкой.
Офицер сделал отрицательный жест, вышел из машины. Достал свой пистолет и выстрелил четыре раза подряд. Похоже, он был неплохим стрелком, так как держался уверенно, стрелял быстро и вроде бы небрежно, но это была небрежность профессионала. Однако в Муську он не попал. Пули легли выше, осыпали кошку каменной пылью, но не причинили ей вреда. Тот выстрелил ещё три раза, и снова неудачно: теперь все пули ушли ниже, раздался звон разбитого стекла. Полковник в ярости крикнул высокому, указав на карниз, где кошка преодолевала последние сантиметры перед соседней крышей со спасительным окном на чердак. Солдат успел выстрелить в тот момент, когда рыжая уже переваливалась в заветное окно. Командир что-то ещё крикнул, но быстро успокоился, махнул рукой и, пошатываясь, побрёл к подъезду.
Только теперь стала понятна причина его неудачной стрельбы – румын был вдребезги пьян. Наверное, не радовали его последние вести с фронта – наши приближались неотвратимо, и пора было думать о спасении своей шкуры. Зрители быстро расползлись по каморкам, солдаты кинулись к своему начальнику, повели в дом. Всю ночь из барской квартиры раздавались звуки какого-то тоскливого веселья: громкая музыка, женские вскрики, звон разбитой посуды.
* * *
Кошка появилась через неделю, живая и почти здоровая – только кусочек хвоста оказался отстреленным. Больше она не делала набеги на полковничью кухню, сам полковник стал появляться всё реже, а потом и вовсе съехал, не забыв прихватить все наворованные вещи. В начале апреля город освободили советские войска; наводили порядок, проверяли жителей, как они жили при оккупантах, не сотрудничал ли кто с ними?
В этой суете не сразу заметили, что Муська перестала появляться дома. Её ждали, но тщетно. Так и не пришла больше домой рыжая кошка, кормившая хозяев в годы оккупации. Кто знает, что с ней случилось… Мутное было время, опасное. Тогда не то, что кошки, люди часто пропадали…
* * *
Эту историю часто рассказывал мне отец, и в детстве я присочинял к ней хороший конец: что Муська не погибла, а прибилась к другим людям. В последний раз я услышал её за день до его смерти – мы сидели в гостиной, разговор почему-то зашёл о кошках. Папе тогда стало легче, тяжкая болезнь вроде бы отступила, я радовался улучшению. Потом уехал домой, на другой день не звонил: показалось, что всё плохое позади. А следующей ночью, перед самым Новым Годом, его не стало…
Еще раз благодарим всех за участие в определении победителей серии ЛАП и желаем здоровья, вдохновения и удачи! :)
А поскольку в каждом из нас живет флудер, главное - вовремя дать ему пинка и разбудить, если он всё-таки потерял бдительность и заснул. Тем более что повод для этого есть – мы сегодня отмечаем 13-летие всея ПКП (батя Литсети, между прочим!!!), а такой праздник надо отмечать в лучших его традициях! У-р-ра, товарищи! Всем – четвертый сезон соревнований флудеров за наш счёт! 
