Произведения [Баргузин] - Произведения

Главное меню

Поиск

Слово, фраза на сайте

Автор [первые буквы никнейма]

Случайные данные

Вход

Рубрики

Поэзия [45385]

Проза [10000]

Главная » Произведения » Произведения [Баргузин]

У автора произведений: 177
Показано произведений: 101-150

Страницы: « 1 2 3 4 »

Уроборос

Hевзирая на кажущуюся простоту этого слова, можно отметить его действительно философский смысл, скрытый в самом его корне KOLOBOK = KOLO, т.е. "круг, колесо, окружность". Я думаю, нет смысла напоминать о том, что Круг является одним из величайших и древнейших оккультных символов (наряду с Треугольником, Квадратом, Пентагоном и Точкой). Круг, не имеющий начала и конца, является упрощенным изображением Великого Змея - Уробороса.
Андрей Кравчук

Он с трудом приподнял веки и окинул всех присутствующих тяжёлым, но спокойным взглядом. Наступил предел болевого порога, шагнув за который, тело становится равнодушным к боли. Оставалась ненависть, пронзительная и острая, словно жало осы. И не к толпе служителей церкви испытывал он это бодрящее его на дыбе чувство, и не к палачу, чей взгляд не выражал ничего, кроме равнодушного профессионализма, а к тому, так и не найденному им убийце. Слишком рьяные поиски вампира, выпившего кровь восемнадцати детей, навлекли подозрение на него самого. Его схватили, когда он следил за маленькой девочкой, гуляющей далеко от дома. Умный воин рассчитывал поймать убийцу возле предполагаемой жертвы, но был пойман сам. Ни осиновый кол в его руках, ни горячие уверения, что он - охотник, а не убийца, не убедили горожан. Его едва не разорвали на месте, но вовремя прибывшие власти, во главе с епископом не позволили разъярённой толпе лишить себя удовольствия в таком деле, как выбить, выжечь, выломать необходимое для спокойствия признание из странствующего воина. Удовольствия, однако, он им не доставил, потому как признаваться ему было не в чем, а терпеть он умел. Но всякому терпению наступает предел. Вот и у него он наступил. Сплюнув на пол кровь, он поднял глаза к потолку и прохрипел:
- Будь ты проклят, вампир! Клянусь, я и с того света тебя достану…
Последнее что он увидел, это сверкнувшие сквозь прорези маски глаза палача.
- Сделай что-нибудь! Он должен признаться публично! – нервно сжимая золотой крест, висящий на груди, выкрикнул епископ. Палач кивнул головой и вышел в маленькую дверь, туда, где готовил тела казнённых к погребению, где сжигал тех, кому погребения не полагалось, где жил сам. В маленькой, похожей на келью, комнатушке он достал с полки сосуд с тёмной жидкостью и щедро пропитал ею мягкую, льняную тряпицу. Вернувшись, он за волосы приподнял поникшую голову пленника, протёр этой тряпицей ему лицо и несколько секунд не сводил с него внимательного взгляда, потом отпустил голову, и она безвольно свесилась на грудь.
- Увы, монсеньор… Преступник мёртв.
- Ты перестарался, палач, - сквозь зубы процедил священник и, дёрнув щекой, повернулся к окружающей его немногочисленной свите, - Справедливость восторжествовала, хоть и не полностью. Но именно так мы сообщим горожанам: вампир пойман, благодаря господу Богу, и мёртв, согласно его воле.
Раздался глухой стук. Снятое палачом с дыбы тело воина упало на пол к ногам мучителя.
Епископ поморщился:
- Расчлени эту мразь и сожги.
- Хорошо, монсеньор, - покорно склонил голову палач.
- Сейчас сожги! – взвизгнул епископ, - Я хочу почуять запах его горящей плоти!
- Это не займёт много времени, - усмехнулся палач и взвалил тело на плечо, - Последуете за мной?
Епископ, раздумывая, нахмурил брови. Видя его колебание, палач хмыкнул:
- Там очень грязно, монсеньор, и дурно пахнет.
- Я останусь тут, палач, - епископ обвёл взглядом всех присутствующих, - Мы все останемся и подождём финала свершающегося правосудия.
Через пять минут раздались глухие удары топора, ещё через десять потянуло запахом горящего мяса, и камера пыток опустела…

***

Он падал в чёрный бездонный колодец. Безобразные руки с корявыми пальцами высовывались со стен, стараясь схватить его и оторвать кусок плоти. Иногда им это удавалось, и тогда острая боль пронзала насквозь. Внизу кто-то громко ухал и хохотал так, что внутри всё леденело, несмотря на удушающий жар вокруг.« Я лечу в ад?» - подумал он, и в ту же секунду почуял, как кто-то невидимый подхватил его и понёс наверх, к прохладе и свету. Этот кто-то нёс его всё выше и всё быстрее так, что захватывало дух.
- Господи…, - простонал он и открыл глаза.
- Неее… Не он… Я - это, - улыбнулся ему незнакомец, - не узнаёшь?
Что-то знакомое было во взгляде тёмно-карих глаз, но что – он не мог вспомнить, потому отрицательно качнул головой.
- Ну, потом вспомнишь. На-ка вот, отпей ещё.
Жидкость в бокале была тягучей, пряной и тяжёлой. Словно упругий шарик она прокатилась по пищеводу, упала в желудок и за минуту проникла в каждую клеточку тела.
- Сейчас ты заснёшь. Ожоги затянутся недели через две. Ещё неделю – на полное восстановление, - пояснил незнакомец и виновато поморщился, - Больше нельзя. Через три недели он начнёт охоту.
Обрывки мыслей затрепетали в его голове, намереваясь собраться в единое целое и вернуть память. А незнакомец, тем временем, взял со стола круглый медальон, поглядел на него и спросил:
- Странное у тебя имя … Уроборос… Откуда такое?
- Не знаю…Медальон – семейная реликвия. Таким именем называют каждого седьмого мальчика в нашем роду, - машинально ответил он и вскрикнул от вспыхнувшего болью сознания, - Палач!?
Тело немедленно отозвалось ответной вспышкой боли, и палач тут же наклонился к нему с бокалом:
- Тихо… Тихо… Копи силы и найди его, - он заботливо поправил подушку и прикрыл воина лёгким покрывалом, - Я поверил тебе… Перед смертью все, кто был тут до тебя, проклинали епископа, меня, естественно, иногда вампира, но никто не обещал вернуться с того света и убить его.
Уроборос растерянно оглянулся по сторонам:
- А как же все…Где? Почему?...
- Ты задаёшь слишком много вопросов, - нахмурился палач и тут же хитро улыбнулся, - Отвар из трав сделал твоё дыхание незаметным, а кусок старой овечьей шкуры и кости от свиного окорока быстро убедили всех, что ты расчленён и сожжён.
Воин несмело улыбнулся, а палач, наоборот, посерьёзнел и, наклонившись над ним, прошептал:
- Если через три недели вампир не начнёт своей охоты, я убью тебя…

***

Сначала пробормотал что-то наружный дверной засов, потом сонно скрипнули своё «Ой-ёёё-ёй» ржавые, дверные петли, и дверь открылась. Палач мрачно уставился на Уробороса:
- Двадцать вторая ночь прошла спокойно, воин…
Уроборос повертел в руке острый осиновый кол, что оттачивал до того, как его потревожили, и неожиданно бросил его в руки палача:
- Держи!
Палач ловко перехватил оружие и спросил, прищурившись:
- Думаешь, он затаился?
Уроборос поднялся с места, сделал несколько шагов по комнате и остановился у крошечного окошка, повернувшись спиной к палачу, сжимающему кол в руке:
- Выпусти меня в город… Если веришь до конца и не хочешь лишней жертвы. Я думаю его спровоцировать… Иначе он может затаиться надолго.
Палач с сомнением покачал головой:
- До этого он каждый месяц убивал ребёнка, а два раза - двух.
Уроборос задумался:
- Я могу ошибиться, но мальчик, которого последним нашли обескровленным, был достаточно крупным…
Палач тоже немного подумал и согласился:
- Возможно, ты прав. Если он убивал двоих, то это были младенцы или дети до года…
Уроборос повернулся к нему лицом и едва успел поймать осиновый кол. Палач усмехнулся и подмигнул:
- Держи крепче своё оружие, воин.
Снова недовольно проскрипели петли, но засов не издал ни звука. Путь был открыт.

***

Через три ночи город трясло от волнений: в окрестностях появился призрак сожжённого вампира с осиновым колом в руках. Его видели после заката солнца на дороге возле повозки торговца фруктами, потом его заметила на опушке женщина, поздно возвращавшаяся из леса с корзиной лесной малины, на рассвете третьего дня он постучал в окно башмачника и тут же исчез, оставив старика в полувменяемом состоянии. Волосы призрака светились в темноте голубовато-зелёным светом.Так же светились его руки и осиновый кол в них. Днём горожане с проклятием потрясали кулаками, а вечером, вместе с детьми, прятались в дома. Они даже успели сложить злободневную песенку, в которой говорилось что-то типа «С колом возле дорог колобродит Уроборос…» Шестилетний побирушка-сирота распевал эту песенку, сидя возле церкви. Спустились густые сумерки, и площадь опустела. Он пересчитал монетки и с радостью заметил, что их значительно больше, чем в предыдущие дни. Весело посмеиваясь, мальчуган опустил монетки в карман и уже собрался уходить, когда скрипнула дверь, ведущая на колокольню, и ласковый голос позвал его:
- Подойди, дитя, я дам тебе золотой.
Что помешало ему кинуться и схватить блеснувшую в лунном свете монетку, он и сам не понял, но вместо того, чтобы побежать со всех ног к человеку в рясе, он вдруг попятился и яростно замотал головой:
- Нет… Нет… Не надо…
- Подойди, кому говорят! – громче выкрикнул монах.
- Нет…
- Стой на месте! - пророкотал он уже грозным басом, и ребёнок испуганно замер, парализованный необычайной зычностью голоса и властной интонацией.
- А лучше - подойди ко мне, - неожиданно раздался не менее грозный, но более спокойный голос.
И с большого, старого дерева на землю спрыгнул некто в коротком плаще.
В его правой руке необычным сине-зелёным цветом светился осиновый кол.
Ни минуты не мешкая, паренёк бросился к неизвестному.
- Встань возле дерева и никуда не уходи, - приказал ему незнакомец и откинул капюшон. Длинные, светящиеся волосы упали на плечи.
- Призрак…, - прошептал монах, истово перекрестившись.
Но призрак не исчез, а медленно подошёл к нему, откинул капюшон с его головы и удивлённо присвистнул:
- Звонарь? Ты - вампир?
- Я - не вампир, - золопотал звонарь, подобострастно падая в пыль перед призраком, - Я только хотел вечной жизни! Если раз в месяц выпивать полтора литра детской крови, то будешь жить вечно! – он забылся на мгновение и приподнялся, назидательно подняв вверх указательный палец, - Это – древнее учение чёрных алхимиков говорит!
- Мразь! – прошептал сквозь зубы Уроборос, вонзая кол прямо туда, где трусливо трепетало сердце священника, жаждущего вечной жизни.
Без единого звука звонарь завалился на спину. Уроборос заглянул в стекленеющие глаза, удовлетворённо вздохнул и вздрогнул, почувствовав, как его осторожно потянули за край плаща. Маленький попрошайка глядел на него снизу вверх:
- Возьми меня с собой…
- В преисподнюю? - усмехнулся Уроборос и провёл пальцем по мягкой, грязной щеке мальчугана. След на коже тут же таинственно засветился.
Паренёк вытер лицо, потёр ладошки и тихо засмеялся:
- Это краска такая? – он обхватил Уробороса за ногу и глубокомысленно изрёк, - Неет… Ты - живой… Ты - тёплый… И… добрый…
Воин присел перед ним на корточки:
- А вот об этом никто не должен знать, а то подведём к неприятностям очень хорошего человека. Понятно? – Он щёлкнул мальчугана по носу, - Скрываемся тихо. Идёт?
- Ага, - прошептал парнишка, хватая его за руку, - Побежали…
Прежде чем уйти, Уроборос тщательно вытер кол краем плаща, основательно уничтожив остатки таинственной краски.

***

- И охота тебе взваливать на себя такую обузу? - бурчал палач, придерживая за узду вороного мерина.
- Ничего, - улыбался Уроборос, поправляя шляпу на сидящем впереди него мальчугане, - Вдвоём веселее.
- Не веселье это, а обуза, - продолжал недовольно высказываться палач, а сам проверял – прочно ли сидит мальчишка на лошади.
- Мы не быстро, - успокоил его воин, - ночь длинная, пока все очухаются – далеко ускачем.
- Ну, ну, - снова пробурчал палач и протянул ему увесистый кошелёк с золотом, - Держи. Хватит на первое время. И вот это держи, - на луке седла повисла котомка, - Перекусите, как подальше будете.
Уроборос крепко пожал протянутую на прощанье руку:
- Спасибо, что поверил… За всё спасибо…

***

Первым на труп звонаря наткнулся епископ….

Проза без рубрики | Просмотров: 1482 | Автор: Баргузин | Дата: 01/11/15 12:54 | Комментариев: 2

•

Уроборос (2)

Мученик

Машины, машины, машины, а в них – люди: весёлые, смурные, озадаченные, не обращающие на него никакого внимания. «Вот и хорошо, вот и замечательно, - пыхтел он, с трудом забираясь на сугроб, - Ну, где ты там уже? Холодно ведь!» Нечто, видимое только ему, через секунду свалилось рядом прямо с неба:
- Здорово были!
- Здоровее видали, - пробурчал он и поторопил, - Ну? Под машину или как?
Нечто поскребло ногтями подбородок, подмигнув из-под пушистой чёлки:
- Тут это… Дополнительное задание тебе…
От возмущения у него свело лапы. Или их от холода свело? Впрочем, ему было неважно от чего, главное – это то, что его надежды на покой рушились прямо на сугробе, возле дороги.
- Это что за бардак там у вас?! – пискнул он и едва не свалился с сугроба на проезжую часть. Нечто, подставив крыло под его тощий зад, виновато шмыгнуло носом:
- А я что? Я только передать, что для последней девятой жизни месяц - это мало помучиться.
Он снова пискнул, скатился, но полез на сугроб самостоятельно, понимая, что спорить бесполезно:
- Мало им? Надо же… А до этого не считается? Три раза топили слепым, два раза закопали живым, два раза отравили, один раз подстрелили из мелкашки и повесили, сейчас выкинули возле дороги на мороз. Это мало?
Нечто прикрыло его крылом и ободряюще прошептало в ухо:
- Ну, не расстраивайся, последний раз всё же, к тому же задание конкретное.
- Какое? – вздохнул он, смирившись с потерей мечты о покое, и прижался к тёплому крылу.
- Почувствовать любовь. Только настоящую!
- Их ко мне или мою к ним? Уточни, а?
Нечто снова растеряно поскребло подбородок:
- Прикинь… Не знаю…
- И что теперь?
- А ничего! Как только почуешь, хоть какую, я сразу и прилечу за тобой. Лады?
- А у меня есть выбор? – Усмехнувшись, он ехидно сощурил свои зелёные глаза, - На их любовь сам не рассчитываю, на мою не рассчитывайте вы.
- Тебе же хуже. Придётся ждать старости или болезни.
- Ничего… Подожду. Ну, где там и кто?!
- Вон они… Синяя иномарка…
Машина резко затормозила возле сугроба, и он сразу же услышал приятный женский голос:
- Ой, лови его скорее, а то испугается, сбежит и замёрзнет!
- Он уже почти замёрз - не сбежит, - добродушно пророкотал мужчина, подхватывая его на руки, - Хорошо, что вымазался чертёнок, а то на снегу не заметил бы. Через минуту он завернул его в мягкое полотенце и передал спутнице.
- Наверное, сбежал погулять и заблудился, - предположила женщина, прижав его к себе, - Может, объявление дадим? Вдруг его ищут?
Мужчина улыбнулся, сначала погладил его, а потом чмокнул в щёку спутницу:
- Не надо никакого объявления, - он кивнул головой в сторону мусорки, завёл мотор, и машина плавно тронулась с места, - выкинули кошака.
Глаза женщины презрительно сузились:
- Ну, и ладно. Им же хуже: такую красоту выкинуть.
Мужчина покосился на его облезлую грязную мордашку, потом на счастливую спутницу и усмехнулся:
- Красота, конечно, специфическая, помойкерская. Но это не важно, важно лапы чтоб не отморозил.
Они ещё о чём-то говорили, но он уже не слушал. Больно надо! Все они сначала добренькие и заботливые. Это потом начинается: вот тебе за обои, вот тебе за плюшку со стола, вот тебе…
- Ну, знакомься!
Он вздрогнул и открыл глаза. Надо же… Не заметил, как в дом занесли. Ух, ты! Обои дорогие, ковры натуральные, шторы шёлковые ! «Не долго мне тут мучиться...", - мелькнула мысль и исчезла возле миски с мягкими вкусными кусочками. Через час он спал, отмытый, сытый, успев буркнуть здоровому чёрно-белому коту: « Всё потом!»
Проснулся он глубокой ночью от боли в животе и сразу поставил сам себе диагноз: «Обожрался!» Кот лениво потянулся на подоконнике, глянул на него вполглаза и сонно пробурчал:
- Только попробуй нагадить не в лоток – шкуру спущу.
- А вот и попробую, - дерзко оскалился он и начал демонстративно скрести паркет.
- Топ-топ-топ, - раздались торопливые шаги. Он прижал уши, вздохнув про себя: «Начинается…»
- Масяня! Погоди, я покажу куда надо!
«Масяня! – опешил он и от возмущения надул в подсунутый лоток, - Какая Масяня?! Мальчик я!"
- Умница, - погладила его хозяйка, - Давай ещё покушаем?
- Дай ей то, что слопано переварить, - добродушно улыбаясь, предложил вышедший из спальни хозяин.
- Уже! - пропищал он и быстро наложил приличную кучку в лоток. «Ну, и пусть Масяня, потом разберутся», - думал он и щурился от удовольствия, заглатывая кошачий корм. Через неделю они уже знали, что он - Масян, напичкали его какими-то лекарствами, и живот больше не болел. Он успел подрать обои во всех комнатах, оторвать штору в хозяйской спальне, разбить вазу и пепельницу и провалиться в унитаз целых два раза. За всё это он огрёб подзатыльник от кота, был практически выстиран, но ни разу не получил даже пинка от хозяев.
- Ничего, обживётся, - улыбался хозяин, доставая из кармана новую игрушечную мышь.
- Главное, чтобы выздоровел, - улыбалась хозяйка, подклеивая обои.
Он впервые задумался и перестал хулиганить, когда дочиста обглодал здоровущий кактус. Ему снова ничего не было, а вот цветы вынесли в зимний сад, куда не пускали даже его собрата, которого он окрестил про себя «Старшой». Расстроенная хозяйка то и дело его ощупывала и спрашивала супруга: "Он не разболеется? У кактуса иголки то огромные… Как думаешь?». « Переварит», - улыбался хозяин, а сам тоже его периодически ощупывал. Старшой озадаченно поглядывал на них и потом прошипел ему в ухо, проходя мимо:
- Завязывай давай выпендриваться! Сердце у неё слабое!
Он хотел усмехнуться и бросить толстозадому подхалиму «А мне по фиг!», но неожиданно для себя забеспокоился:
- Сильно плохое сердце то?
Кот внимательно посмотрел на него:
- Бывает хуже, но это не повод мотать ей нервы. Ясно?
- Ясно, - буркнул он и поплёлся в спальню, и не спал всю ночь, чутко прислушиваясь к дыханию хозяйки.
Через полгода хозяин неожиданно уехал, а она долго плакала у окна. Чего он только не делал, чтобы её развеселить: гонял игрушечную мышь, кувыркался через голову, с разбегу залезал по ковру до потолка, но она не успокаивалась. Расстроенный сам, как никогда, он забрался к ней на руки и засопел, уткнувшись носом в шею, и три недели не отходил от неё ни на шаг, а ночами, с тревогой прислушиваясь к неровному стуку её сердца, бурчал, зыркая на Старшого, лежащего рядом:
- Где он шляется? Не знаешь, когда уже вернётся?
- Всему своё время, - загадочно отвечал Старшой и запускал когти в мягкое, тёплое одеяло, тревожно поглядывая на входную дверь. Но однажды ночью он осторожно поднялся с одеяла и коротко бросил:
- Пошли… Я один не справлюсь…
- С кем?
- Увидишь…
Сначала он ничего не чуял и не слышал, разве что вой ветра за стеной, да стук дождевых капель о стёкла веранды. Но потом… Потом шерсть на его загривке встала дыбом. Он хорошо запомнил это ощущение холода и пустоты. Слишком хорошо…
- Смерть? – коротко спросил он ощетинившегося Старшого.
- Нет, - ответил тот ему, - беда. И нам надо не пустить её в дом, если ты их любишь. Но это будет больно, учти…
- Любишь… Любишь… Любишь…, - забился в его сознании смысл слова.
«А я люблю их?» - растерянно успел подумать он и сам же себе ответил, бросаясь всем телом на что-то огромное и страшное, вползающее в дом, - Да! Я люблю их! Пошла отсюда, тварь!
Битва была короткой и жестокой. Несколько раз бесформенная масса хватала его за горло и также, как Старшого швыряла на стены, дверь, а сама тянулась к спальне. Но они вырывались, поднимались и били, грызли, драли на куски эту нечисть. И он, каким-то внутренним опытом своих прошлых недолгих жизней, знал, что её надо порвать на мелкие части, и тогда всё будет хорошо. Всё будет хорошо… Всё будет…
С глухим урчанием он разорвал последний, внушительный кусок, и всё затихло.
- Отбой, - буркнул Старшой и растянулся во весь рост прямо на полу в прихожей.
- Ни фига! Я к ней, - пробормотал он, ковыляя в спальню. Хозяйка спала, обняв подушку хозяина.
- Всё будет хорошо, - промурлыкал он и ткнулся мордой ей в шею, - Вот увидишь утром… Всё будет хорошо…
А утром возле кровати появился тот, с крыльями и прошептал, улыбаясь:
- Ну что? Почуял?
- Почуял, - пробурчал он, вытягивая ноющие лапы, - Только не к спеху мне сваливать отсюда. Я ещё помучаюсь, а то … А то она плакать будет сильно…
- А тебя никто и не торопит, - засмеялся крылатый и выпорхнул в форточку, - мучайся на здоровье!
Он проводил его взглядом и озадаченно прислушался к дыханию хозяйки. Она спала спокойно, поэтому ему тоже удалось задремать ненадолго. Разбудил его Старшой:
- Поднимайся, разомнись немного. Сейчас хозяин приедет.
- Так это ж отлично! – подскочил он и громко мявкнул от боли во всём теле.
- Пройдёт! – ухмыльнулся Старшой, - Зато не зря мы тут разборку чинили.
Они вместе вышли на кухню. Он пил вкусную, холодную воду из красивой, чистой миски, когда Старшой сообщил, вылизывая лапу, - У хозяина колено вдрабадан разбито. Но этим я сам займусь. А ты того… Ты с ней внимательнее. Понятно?
- Понятно…, - кивнул он и, прихрамывая, побежал к двери прихожей, первым услышав поворот ключа в замке.

Рассказы | Просмотров: 1535 | Автор: Баргузин | Дата: 27/10/15 09:25 | Комментариев: 22

•

Мученик (22)

С первого взгляда... (со-творение)

Два взгляда, два сердца

Случайность, как острый осколок отчаянья.
Обрывки надежды, как фабула к повести.
Не словом, а взглядом мне в сердце нечаянно
на грани падения и невесомости
ты входишь, столкнувшись с моими привычками,
слегка зацепившись за рамки приличия,
и тянутся, тихо ругаясь, за спичками
останки сомнений и грань безразличия.
Вдыхая парфюм, перемешанный с тайною,
смотрю и в ответ начинаю бесчинствовать.
Два взгляда, два сердца меж "вирой" и "майною",
меж "да или нет", меж "спокойно-неистово".
Растает, как тело немой сигаретины
привычка к судьбе подходить обоснованно.
Так с первого взгляда выводит отметины
желанье любить и стремление к новому.

(с) Сергей Семёнов (Баргузин)

Сожги эти строфы (стихи - ответ)

В твой взгляд немигающий будто закована,
сужаются вены под мраморной кожей.
Толкни меня, сердце, в объятия нового!..
Но старое держится хваткой бульдожьей.
«J’adore» длинным шлейфом окутал свидание,
закат утопает в оттенках помады.
И вот до тебя - расстоянье дыхания…
Но старое ропщет:
- Не надо, не надо!
Из «хочется-колется» выбрав последнее,
сбегу из объятий во тьму торопливо.
Величество случай, довольно преследовать
и смысл искать в укрощении строптивой.
Привычка к судьбе подходить обоснованно
вернётся с рассветом и чашечкой кофе…
Но если захочешь рискнуть сердцем снова, то
черкни по мне спичкой - сожги эти строфы!

(с) Таина Ким (Тень Ветра)

03.10.15

Любовная поэзия | Просмотров: 1171 | Автор: Баргузин | Дата: 23/10/15 01:23 | Комментариев: 2

•

С первого взгляда... (со-творение) (2)

Ни о чём...

Зреет бессонница зло и нежно
одновременно. А ты лежишь
чувствуя, как нестерпимо снежно
падает с неба чужая жизнь

и оставляет следы царапин,
где-то у сердца на место грёз.
Мне бы собраться в кулак, растяпе.
Мне бы... Но время счастливых слёз

кончилось странно и так внезапно,
что до сих пор тяжело в груди...
Бог написал: "Приходите завтра"
и отключился... Лежи и жди.

Психологическая поэзия | Просмотров: 1000 | Автор: Баргузин | Дата: 14/10/15 00:29 | Комментариев: 6

•

Ни о чём... (6)

Двое под одним дождём. Со-творчество

Я ведь знала...

На рояле играет осень. Хочет джаз, а выходит – блюз.
Дождь упрям, как всегда несносен, праздно пробует дни на вкус.
Собираю, как чётки, сказки. Идиотка – ни дать ни взять.
И впиваются в кожу маски, прикрывая седую прядь.

- Снова к терниям через звёзды? – насмехаясь, твердит мистраль.
Слишком поздно для бала, поздно на стопу примерять хрусталь.
- Ты ведь знала…, - вздыхает ветер, повторяя твои слова, -
Сможет небо сорваться с петель, если нос в облака совать.
Сможет небо упасть на землю и расплющить собой мечты.

"Я ведь знала…» – рассудку внемлю. Я ведь знала, что знаешь ты!
Месяц в небе, меня услышав, опечалено свесил рог.
- Снова полночь прогрызли мыши? - ветер точит сарказмом слог.

Лист кленовый дрожит на ветке. Он устал за меня дрожать.
Бал осенний собрал объедки, но пытается в позу встать.
Нам балы навевают скуку... В параллельности двух прямых
мы танцуем, держась за руки, каждый шаг превращая в стих.

На руинах воздушных башен открываю тебе секрет:
- Я из тыквы сварила кашу. Будешь пробовать или нет?

(с) Таина Ким - Тень ветра

***
Ты ведь знала...

Ты ведь знала, что осень будет. Хочешь этого или нет.
"Не пишите про осень, люди!" - говорил нам один поэт.
Мы не пишем, мы просто чуем, как спокойно, легко, на раз
души, походя нам врачуя, осень свой исполняет джаз.

Ты ведь знала, что мы из мира параллельности двух прямых.
Хоть протри облака до дырок, хоть воткни эти дырки в сыр,
между нами - сплошные будни и осенний тягучий сплин.
Словно струны старинной лютни осень тянется меж осин,

бабьим летом и листопадом. И пока её дни теплы,
я тебя попрошу - не надо головою считать углы,
одиночеством вслух давиться, собирая концы начал.
Столько масок кругом на лицах, что заранее тошен бал.

Я туда прихожу, на маску по привычке надев лицо.
Ветер болен, спокоен, ласков. Ветер душу продел в кольцо.
Ветер будет смеяться молча и отчаянно мыслить вслух.
Ветер знает, чего он хочет, вычитая двоих из двух.

Осень знает, что хочет ветер, но в дождях утаила суть.
Лист кленовый дрожит на ветке? Отпусти его и забудь...

(с) Сергей Семёнов - Баргузин

Любовная поэзия | Просмотров: 1762 | Автор: Баргузин | Дата: 09/10/15 23:35 | Комментариев: 27

•

Двое под одним дождём. Со-творчество (27)

Осень на войне Рекомендовано редакцией

Лунная пуговица в полнеба.
Крепко пришита? А то - каюк...
Парни уснули уже. А мне бы
выпить рюмашку, занюхать хлебом,
выдохнуть с горечью "Мать твою..."
и, улыбнувшись, понять: я - дома
не покалеченный и живой.
Звёздная россыпь дрожит знакомо,
словно стесняясь своей истомы.
Кажется, можно достать рукой
до первозданной колючей искры...
Кто-то со всхлипом вздохнул во сне.
Мама, наверное, парню снится.
Ухнула громко ночная птица,
сон потерявшая на войне.
А за палаткой гуляет осень
вместе с прохладным ночным дождём.
Но кавалер у неё несносен -
не догадался бушлат набросить
или ладони сложить зонтом
над головой в золотой короне
из опалённой огнём листвы.
Кто-то сквозь зубы от боли стонет.
Смерть, словно всадник на злом драконе,
кружит над миром ещё живых.
Осень выстукивает морзянку,
ночь постепенно идёт ко дну.
Спите, ребята. Пускай гражданка
снится вам - девушки, водка, мамка.
Я теперь вряд ли уже усну...

Гражданская поэзия | Просмотров: 2257 | Автор: Баргузин | Дата: 04/10/15 02:05 | Комментариев: 33

•

Осень на войне (33)

Мне не снится она...

Мне не снится она! Не снится!
Тени лижут взахлёб паркет
и торгуют на вынос пиццей
в полусонном ночном ларьке.

Дворник возле подьезда трётся.
Надо форточку встать закрыть,
чтоб не слышать, как разорётся:
"Марш летать, коль вломы ходить!"

Видно, тоже мужик тоскует,
или прочно накрыла пьянь.
Фонари за окном бликуют,
примеряя туманов рвань.

То ли хворью меня корёжит,
то ли, дань отдавая сну,
в небе лунный огрызок-ножик
усмехается:"Полосну!"

Ну, не снится мне эта осень!
И, увы, не приснилась та.
Потому и живёт без спроса
маета во мне... Маета...

Потому залетают листья
прямо в сердце твоим письмом,
потому не люблю я письма,
потому ненавижу дом.

Ты хотела хотеть не сниться,
( Всё исполнилось. Мир жесток.)
а потом заносила пиццу
и рыдала, упав у ног.

Любовная поэзия | Просмотров: 1422 | Автор: Баргузин | Дата: 20/09/15 19:52 | Комментариев: 17

•

Мне не снится она... (17)

Какие разные картины....

Какие разные картины на холст веков рисует мир.
Сегодня - Бог, Атлант, Кумир! Назавтра - толпами гонимый.
Сегодня - шут, вчера - король, а рядом - плаха и секира.
Как просит струн коснуться лира...
Ты тоже просишь?
Что ж...
Изволь...

***

Кипела ночь, и ветер бился о камни мхом заросших стен.
Он жаждал битв и перемен, но рыцарь Хью с коня свалился.
А молодёжь...
Эх, молодёжь...
Ристалищ звонкие фанфары, победы, дамы, мемуары им застят души.
А столкнёшь ли ты, мой слушатель невольный, седого воина с коня?
Рискнёшь пронзить мечом меня, стихом иль песней недовольный?
Я вижу - нет...
Они смогли...
Не ради глаз прекрасной дамы, не ради ордена иль храма,
не ради славы и земли, а лишь за право обладанья великолепием клинка.
Сокрытый Хью, устав слегка, в тугую сталь запрятав знанье о том, что есть такое "смерть", о тех, кому пришлось гореть в аду за тысячи закланий в угоду власти и стране, он спал, забыв о сатане...
Когда чернильную холстину ночного неба жгла луна, супруга Хью ждала одна у ложа мужнину кончину.
Затрепетал огонь свечей, как сердце пойманного зверя.
Спокоен, холоден, уверен, в своём желании подлей, чем племя грязных бедуинов - сосед и "друг" Малькольм Трилон вошёл.
На лике испитом у сэра Хью свело морщины. Ему бы встать, но... нет - не может...
И глаз не может приоткрыть, ни крикнуть, ни заговорить, и лишь озноб бежит по коже.
Малькольм Трилон предельно смел. Сознанье жадность колобродит. Он зол! Он просто озверел!
Он ищет меч и не находит.
- Отдай клинок! Он - мой по праву! Ты - труп почти что! Ты убит!
Но неподвижный Хью молчит...
- Ах, так?! Что ж... Где там наша дама?
Его жена крадётся кошкой, рука протянута к окну.
- Куда?! А ну-ка, дай - взгляну! Какая грудь, и зад, и ножки!
Одежды сорваны. Звенит, сливаясь с плачем, смех гнусавый. Горячей кровью рыцарь залит.
А Хью по-прежнему молчит...
Ушёл ни с чем кровавый рыцарь. А слуги, рано поутру найдя один лишь женский труп, смолчали, скорбь храня на лицах...
Промчался год и на холмах огнём лиловым вспыхнул вереск. Малькольм, веселию доверясь, устроил праздник.
На столах лежали сыр, и горы мяса, и тёк рекой крепчайший эль, когда бродяга менестрель зашёл во двор.
Поправив рясу, икнул монах и громко молвил:
- Восславь хозяина стихом! Нет! Песней славь богатый дом!
И менестрель заказ исполнил...
Текли слова покрепче эля о дружбе, чести и любви, безвинно пролитой крови, предательстве и злобе зверя.
Трезвели гости. А хозяин со страхом думал:" Кто же он?"
но был опущен капюшон, лишь взгляд в упор горел, сверкая.
А небеса гоняли тучи, и гром, как демон, хохотал, и песнь лилась, и взгляд сверкал, и страх в Малькольме зрел и мучил.
Когда с небес упал и слился с землёю яростный поток, взметнулся молнией клинок и в грудь предателя вонзился.
А кто был это: плоть ли, дух, я не скажу вам.
Замкнут круг...

***

Какие разные картины на холст веков рисует мир.
Какие тени в струнах лир находят разные причины для отражения души?
Не важно...
Слушай и пиши...

Мистическая поэзия | Просмотров: 1185 | Автор: Баргузин | Дата: 17/09/15 19:15 | Комментариев: 6

•

Какие разные картины.... (6)

Здравствуй, школа...

Семь девчонок и мы - мальчишки.
Лучик солнца считает парты.
Митька вырвал листок из книжки,
Катька чай пролила на фартук.
По контрольной - четыре тройки,
две четвёрки и пять "отлично".
Митька в Грозном погиб геройски.
Привозил его в "цинке" лично...
Ольга Павловна, Катька - с нами.
Вон, бежит уже, опоздашка.
Я давно не давлюсь словами.
Гляньте - звёздочка на рубашке
рядом с орденом. А в кармане -
алый галстук мой пионерский.
Витька, сволочь, занаркоманил.
Что поделать? Придурок с детства!
Ирка, что это? Фартук белый...
Сохранила... И бант? Как роза...
А у Юрки портфельчик целый!
Машка, хватит! Всё слёзы, слёзы...
Юрка, где там? Достал? И рюмки...
Ольга Павловна, мы немного.
Ну, ребята - за все задумки
и, конечно, за все дороги.
Юрка, крест покосился сильно.
Всё поправим: и крест, и сколы.
А пока что - включай мобильник.
Третья в ауди - "Здравствуй, школа"...

Гражданская поэзия | Просмотров: 1050 | Автор: Баргузин | Дата: 16/09/15 23:43 | Комментариев: 14

•

Здравствуй, школа... (14)

Это бывает

Спички сырые. Классика, как в кино.
Хочется выйти вон из глухой церквушки.
Лето и осень рядом, к спине спиной.
Утром прохладно, днём нестерпимо душно.

На акварель мазками легла гуашь.
Дождь-мастихин наотмашь пейзаж порезал.
Там, где должно быть сердце - пустой муляж.
Снова конфликт в крови поднимает резус.

Бог вместо буквы тупо нажал пробел.
Это бывает. Это ему привычно.
Мелочь... Пустяк... Подумаешь - не успел.
Эй! У кого-то есть тут сухие спички?

Лирика | Просмотров: 1029 | Автор: Баргузин | Дата: 06/09/15 00:43 | Комментариев: 7

•

Это бывает (7)

Плюс сорок девять

Когда мы начинаем понимать друг друга?
И начинаем ли вообще?... Начинаем, не сомневайтесь. Но чаще всего это происходит тогда, когда что-либо наверстать или исправить – уже поздно.

***

Я смотрю на призывно звенящий телефон и чувствую, что боюсь взять его в руки. На душе – странная смесь противоречивых чувств. В голове – ещё более странная чехарда абсолютно не соответствующих друг другу мыслей: «Я боюсь?... Всё что положено, ты сделал… Он не вспоминал о тебе почти двадцать лет… Ты был не нужен ему… Он был нужен тебе всегда… Как мне пережить то, что должно случиться?»
Голос в трубке сметает весь этот эмоциональный мусор одной фразой:
- Если не рискнуть, к утру всё закончится.
Понятно... Это, как на войне: можно сидеть в сомнительном укрытии и вяло отстреливаться, теряя одного бойца за другим, а можно дать бой, пока ещё есть силы. И тогда: или погиб, или вырвался из окружения. Я выбираю второе, почти не раздумывая:
- Что нужно от меня?
- Согласие и … «пожелай мне удачи в бою», брат.
- Желаю всей душой.
- Спасибо. Приезжай. Я хочу увидеть тебя первым при любом исходе операции.
Четыре часа ожидания в кабинете… Снова – полный сумбур в голове. С удивлением замечаю, что в хаосе воспоминаний, предположений, тревоги и боли мелькают обрывки рифмованных строчек. Одёргиваю сам себя: « Остановись! До стихов ли сейчас?» Да… Сейчас не до стихов… Кажется, что дверь открывают пинком, так неожиданно врывается в сознание резкий стук. Он даже не снял маску. И хорошо, что не снял: его глаза, светящиеся радостью, говорят мне всё прежде, чем он торжественно заявляет:
- Риск – дело благородное! К одному положительному проценту прибавились ещё сорок девять.
Я стискиваю зубы, чтобы не закричать, и направляюсь к выходу.
- Куда ты?
- Курить.
- Постой, - он закрывает дверь на ключ, распахивает окно и тихо просит, - угости сигаретой.
Потом он привычно ворчит, жалуясь на бюрократов, и выгоняет меня домой, предварительно напичкав лекарствами. Уже утром я снова слышу в трубке его рокочущий бас:
- Маэстро, он пришёл в себя. Удивительно, но это - факт.
Я улыбаюсь и подмигиваю жене, замершей рядом. Он покашливает и сообщает:
- Саш… Надежда очень маленькая, но есть.
- Я понимаю, брат…
- Угу..., - недолгое молчание и новость, бьющая навылет, - Он зовёт тебя… Именно тебя… Подкатывай побыстрее.
Я даже не замечаю, что персонал больницы не пытается меня остановить, не смотря на забытые бахилы и отсутствие халата. Медсестра тактично выходит из палаты реанимации. Отец открывает глаза, едва я подхожу к кровати. Он не может говорить, но в глазах его – слёзы и немой крик. Я присаживаюсь на корточки, беру его руку в свою и прижимаю к лицу:
- Папа…

Миниатюры | Просмотров: 1143 | Автор: Баргузин | Дата: 28/08/15 01:07 | Комментариев: 6

•

Плюс сорок девять (6)

Судьба - ромашка

Мне часто бывает предельно сложно
накинуть на прошлое чёрный креп.
По моему, всё-таки невозможно,
а если точнее сказать - безбожно
надеяться память упрятать в склеп.

Поэтому прошлое вновь приходит.
Так в камеру смертника шлют конвой.
И снова уводит меня, уводит
туда, где никто меня не находит.
Где Лёха... Братишка... Ещё живой...
***
А вы попадали в горнило бреда,
когда непонятно, где явь, где сон?
То едешь на поезде без билета,
то, вроде, за кем-то идёшь по следу.
В истерике духи ведут беседу.
И хохот, и всхлипы.... То вой, то стон...

По жаркому телу бегут мурашки.
Проносятся тени...
- Куда вы? Стой!
Как будто сквозь вату:
- Спокойно, Сашка.
И женщина плачет:
- Умрёт, бедняжка!
И Лёха:
- Нет, вылезет!
- Будет тяжко.
- Не важно!
И шёпотом:
- Я с тобой.

Наделав в палате переполоха,
в себя прихожу. За окном - рассвет.
На стуле кемарит усталый Лёха.
Но после чуть слышного стона-вздоха
Он вскинулся:
- Сашка!
- Привет.
- Привет! Какой же ты вредный мужик, бродяга!
Едва не заставил меня рыдать.
- Хотелось бы видеть. На два затяга
Найдёшь покурить?
- Обойдёшься!
- Скряга!
- Маэстро, тебе бы лишь обозвать.

Мы тихо болтаем, почти невнятно,
Как будто играем мечты на слух.
- Стихи я твои прочитал.
- Понятно.
- Не сердишься?
- Что ты! Скажи: и как там?
- Отлично. Особенно то... Про луг...

- Меня до сих пор непонятки гложут:
За что убивали?
Мой друг притих, подумал и высказал:
- Непохожесть.
И тихо добавил:
- А я ведь тоже
Мечтал посчитаться с тобой.
- И что же
Тебе помешало?
- Прозрел за миг.

Смеюсь:
- Как я здорово испугался!
Едва вспоминаю - по телу дрожь.
Уверен был: жить мне лишь миг остался,
когда ты с ножом на меня подался.
Прищурился Лёха:
- Чего ж не сдался?
Смотрел мне в глаза и плевал на нож.

- Надеялся, что придушить сумею.
- С разбитой башкою? С одной рукой?
- И что?
Улыбается Лёха:
- Верю.
А я вот боялся, что не успею
Сказать, что не с ними я, брат, с тобой!

Он снова задумался:
- Знаешь, Сашка.
Я понял там, сразу и навсегда,
что жизнь то по сути - цветок-ромашка.
- Люблю - не люблю?
- Нет: попал-промашка.
- Ещё подойдёт:то легко-то тяжко.
Смеётся мой друг:
- То коньяк - то бражка!
- Да, тихо ты! Выгонят же, балда.

Как доза снотворного препарата -
прохлада ладони его на лбу:
- Спи, Сашка.Тебе поправляться надо.
А то мне вломы воевать без брата.
И помни, что я за тебя - порву.
***
Ему оставался всего лишь месяц
до дембеля. День уползал в закат.
Я помню, с машины наружу свесясь,
он нам приказал:
- Не торчать, развесясь!
Вдруг - выстрел, и наземь упал мой брат.

Засада. И снайпер, набивший руку,
вогнал в него пулю с пометкой "смерть".
Горячая кровь изо рта у друга.
Мой крик:
- Где он, падла?! Урою, сука!
Взрыв слева, взрыв справа. Звенит над ухом
и падает чёрной лавиной твердь.

Откуда-то сверху приходят звуки
и память: засада, нас жмут в кольцо.
Тут кто-то, пригнувшись, как близорукий,
стараясь в крови не запачкать руки,
ногой развернул на себя лицом.

Я тщетно стараюсь в него вглядеться.
Мне виден нацеленный автомат.
Попался... Теперь никуда не деться...
Слова, словно нож, проникают в сердце:
- Маэстро?! Ну, надо же... Здравствуй, брат...

Вот это, пожалуй, страшнее ада.
(Его уже видел и не боюсь.)
Пытаюсь подняться - пинок:
- Не надо!
- Продажная морда!
- Кончай с бравадой!
- Какая ж ты всё-таки сволочь, Рус!

Заметно, что фраза его задела:
затвор передёрнул, на грудь - ногой,
и нервно гуляет зрачок прицела.
А я, как назло, не владею телом.
Рус цедит сквозь зубы:
- Глаза закрой.

- Облегчить задачу? Шалят нервишки?
А кто обещал мне в лицо стрелять?
Спиной не могу. Извиняй, "братишка".
(Осознанно, зная, что дело - крышка,
я злю его.)
- В лоб бы тебе, мальчишка!
- Какие проблемы? Добей!
- Молчать!

Негромкую речь в стороне услышав,
закончив метаться и став собой,
Рус жмёт на курок... Но немного выше
бьёт очередь. Гильзы звенят чуть слышно
и падают прямо за головой.

Руслан наклоняется:
- Тихо, Саша.
Отходим мы. Скоро придут твои.
Ты выживи. Слышишь? А дружба наша
поймёт:переполнена болью чаша.
Притихни, а я ухожу. Живи!

***
Порой мне бывает предельно тяжко
накинуть на прошлое чёрный креп.
Я слышу ночами:
- Ну, как ты, Сашка?
И очередь бьёт надо мной врастяжку.
Два брата... Два друга... Судьба-ромашка...
Оборваны листья, и мир ослеп...

Поэмы | Просмотров: 1990 | Автор: Баргузин | Дата: 26/08/15 21:19 | Комментариев: 14

•

Судьба - ромашка (14)

Босячке

Он спит на травах, ещё зелёных,
все тридцать суток своих наличных
и видит сны о себе, влюблённом
в босую осень до неприличья.

Во сне всё просто, и всё - не поздно.
Там ветер пахнет лимонной цедрой.
И можно, с неба срывая звёзды,
себе казаться безумно щедрым.

Но лунной девы седые косы
однажды ночью его коснутся,
и сон, как руки чужие сбросив,
он сам позволит себе проснуться.

Прошепчет:" Где ты, моя босячка?
Отдай мне радость любви взаимной."
И день последний пропив заначкой,
шагнёт в усталость осенних ливней.

Лирика | Просмотров: 930 | Автор: Баргузин | Дата: 26/08/15 00:35 | Комментариев: 5

•

Босячке (5)

Рябчик императорский

Вас когда-нибудь отрывали от компьютерной игры во время самого важного момента? Если – да, то вы меня понимаете. Если – нет, то постарайтесь представить "ситуёвину": вы полдня усердно колошматите одного из сильнейших врагов–боссов в популярном «Дьябло-3» и, наконец-то, вот оно - «щааастье»: ещё чуть, и босс рухнет на острые пики нарисованных гор, куда в течение длительного времени успешно швырял вас. Занемевшие пальцы сливаются с мышкой, сигаретный пепел спокойно падает на палас и, наверное, издевательски посмеивается:
- Прошляпил, чистюля?
Кресло под вами даже скрипеть боится, представляя, какой оно выхватит пендель, если помешает одержать долгожданную победу. Любимец – сфинкс таращит в монитор свои загадочные глаза, ставшие от напряжения чёрными и бездонными. Ещё бы! Он вместе с вами, можно сказать бок о бок, прошёл эту игрушку до финального момента, восседая на компьютерном столе. Красная бутылочка с жизнью босса стремительно тает : ещё, ещё… и…
- Дзынь! Бряк! Шварк! Бабах!
Вздрогнув, вы теряете внимание, пропускаете важный удар противника, и за три секунды он отправляет вас на пресловутые пики гор.
-Эээээ - то ---яяяя, – скриит дверь кабинета, впуская котёнка и улыбающуюся супругу. Рыжий обормот, дорвавшись до вожделенного помещения, куда его не пускают из-за настойчивого желания изничтожить компьютерную мышку, немедленно запрыгивает ко мне на колени, с них – на стол и хватает зубами провод клавиатуры. Наивно полагая, что это - хвост недоступной вражины, он свирепо урчит и топчется по несчастной «клаве» задними лапами. Мой поверженный персонаж, вместе с ликующим боссом, благополучно исчезают с нервно мигающего монитора.
- Сумочку уронила, - улыбается супруга и берёт котёнка на руки. Я вспомнаю не слабый грохот в прихожей и совершенно искренне удивляюсь:
- У тебя в сумочке калаш в разобранном виде лежал?
- Нет. Просто я нечаянно опрокинула напольную вазу.
От подобной новости мне становится не по себе.
Я лично привозил эту старинную восточную вазу именно для нашей прихожей. Припомнив её размеры, собственное усердие, с каким волок этот раритет через две границы и сумму, за него уплаченную, я обречённо, но грозно спрашиваю:
- Ваза разбилась?!
- С чего ты взял? – недоумевающе пожимает плечами жена.
- А грохот такой с чего? – испытав некоторое облегчение от успокаивающей новости, уточняю я.
– Наш Басюша испугался и залетел в кладовку. А там - ведро с картошкой.
Наш Басюша – это двенадцати килограммовый кот-перс. Поэтому я ничуть не удивляюсь тому, что он опрокинул тяжеленное ведро.
Успокоившись и настроившись добить злополучного босса, я поворачиваюсь к монитору, но супруга сообщает:
- Там к тебе Денис пришёл. Пообщайтесь без меня, я на пару часиков отьеду по делам. Перекусить в холодильнике возьмёте, – чмокнув меня в щёку, она выходит вместе с котёнком.
Другу я всегда рад. Поэтому, мысленно пообещав боссу добить его позже, я выключаю комп.
«Субарик» увозит супругу. Заговорщицки подмигнув, Денис вытаскивает из своего «Хаммера» бутылку «Русского стандарта». Нырнув в холодильник, я достаю котлеты, говяжий холодец и малосольную скумбрию. Воображение тут же подкидывает, как я нарежу эту рыбину, потом положу на неё репчатый лук, сбрызну уксусом, потом…
- Может, картошечки поджарим? – отрывает меня от мечтаний голос Дена.
- Отличная идея! – соглашаюсь я, и сглотнув слюну, привычно распределяю обязанности, - Ты жаришь картошку, я разделываю рыбу.
- Хорошо, – кивает мой друг и идёт в кладовку. Он бывает у нас часто и точно знает, где что находится.
- Картошка на полу, Ден! – кричу я ему вдогонку, – Баська врезался в ведро.
- Силён, котяра! – смеётся Денис и исчезает за дверью кладовки. Через минуту он выныривает оттуда:
- Похоже, чеснок раздавили: пахнет им тут сильно.
- Может быть, – рассеянно киваю я и забываю информацию, увлёкшись разделыванием рыбины.
Ден отбирает несколько самых крупных картофелин и отправляется на летнюю кухню, где предполагается провести неожиданный мальчишник.
Скумбрия - свежего посола. Лоснящаяся от тягучего жира брюшина нехотя расстаётся с упругими, просолёнными внутренностями, обнажая белёсые рёбрышки и серебристо-бордовую мякоть. Я промываю целую горсть икры и укладываю её горкой на блюдо, надрезаю спинку и целиком вынимаю рыбий скелет. Сейчас я порежу рыбное филе на небольшие кусочки, потом почищу лук, его тоже порежу кольцами, потом…
- Маэстро, это - новый сорт картошки, или я чего не догоняю? – раздаётся голос Дена за спиной.
Я оборачиваюсь, гляжу на две половинки огромной картофелины в его руках и напрочь забываю о скумбрии: клубень какого-то цветка, который жена демонстрировала мне пару дней назад, разрезан и почти очищен с одного бока.
- Капец нам с тобой, брат, – печально констатирую я, поспешно прокручивая в голове варианты отмазок, – Это - цветок, который до посадки лежит с картошкой, чтобы не усохнуть.
Ден потеряно смотрит на злосчастный клубень. По наморщенному лбу и сдвинутым к переносице бровям можно догадаться, что он тоже ищет отмазки, зная страсть моей супруги к цветам и предвидя, что мы поимеем, вернее, как нас поимеют за подобную оплошность. Вариант оправдания никак не приходит в голову. Вздохнув, Ден осторожно кладёт на стол клубень, споласкивает руки и наливает две рюмки водки. Мы молча выпиваем, закусив скумбрией.
- Лук порежь, – коротко бросает мой друг, усаживаясь на барный стул, и продолжает размышлять. Я быстро довожу начатое приготовление закуски до конца, и мы выпиваем по второй в полном молчании. Когда на блюде остаётся только одинокий рыбий хвост, Ден предлагает вариант:
- А давай посадим? Может вырастет?
- Можно, конечно, – соглашаюсь я, – но – одно «но» : фиг знает, когда эту вонючку сажать надо. И подозрительно выглядеть будет подобное рвение. Не находишь?
Ден самоуверенно хмыкает и достаёт сотовый.
- Джанечка, – ласково воркует он, нервно поёрзывая на стуле, – ты скоро приедешь?
Поставленный на громкую связь телефон передаёт озорной смех и звонкий голос моей жены:
- Вам скучно или натворили чего?
– Твой драгоценный затребовал с меня картофель по-восточному. Его аппетит ты знаешь, поэтому боюсь, что до твоего возвращения блюдо может исчезнуть бесследно.
Я почти давлюсь рыбьим хвостом от такого наглого оговора и, закашлявшись, грожу Дену кулаком.
Он заботливо хлопает меня по спине и, подмигнув, продолжает ворковать:
- Через часик подкатывай. Будет всё готово!
- Через два, Денчик. Раньше не получится.
- Тогда мы успеем люляки сделать. Я фарш привёз для них.
Я делаю страшную «мину» и кручу пальцем у виска. Даже с готовым фаршем, учитывая ещё и картофель по-восточному, вместо мальчишника нам придётся тупо проторчать два часа на кухне. Ден успокаивающе складывает пальцы в знак «ок», не прерывая телефонный разговор:
- Джанечка, а чем это у вас так скверно пахнет в кладовке?
- Это – цветок рябчик «Императорский»
Абсолютно искренне Ден удивляется:
- Он протух?
Снова звонко рассмеявшись, жена терпеливо поясняет:
- Нет. Его клубень имеет такой специфический запах.
- Понятно тогда, почему твой благоверный жалуется на головную боль.
В голосе жены слышна тревога:
- Сильно болит?
Я опять грожу другу кулаком, но он тут же реабилитируется:
- Не очень, но у меня тоже начинает побаливать.
Немного помолчав, жена решительно советует:
- Выкиньте эту вонючку из дома. А лучше, если не трудно, заройте на клумбе.
Мы оба довольно улыбаемся, а супруга уже даёт рекомендации:
- Яма - на три высоты клубня, две пригоршни песка на дно, клубень положить на бок, хорошо пролить и зарыть.
- Будет сделано, мадам! – радостно рявкаю я в телефон.
– Ждём к столу, – добавляет Ден и отключает связь.
С минуту мы молча смотрим друг на друга. Опомнившись первым, я ехидно интересуюсь:
- Ну, и как ты собираешься за два часа приготовить кулинарные изыски?
Не менее ехидно щурясь, Ден коротко бросает:
- Молча! – и набрает номер на телефоне, - Дорогой, выручи: срочно нужны через полтора часа четыре порции люляк и картофель по-восточному.
Услышав нужный ответ повара ресторана , он удовлетворённо кивает, сообщает адрес и уточняет:
- Картофель я по своим горшкам разложу, пришли в контейнере.
Отключив телефон, он торопит меня:
- Пошли уже, зароем это «преступление века».
Через два с половиной часа мы ужинаем на террасе и слушаем рассказ жены о рябчике «Императорском» :
- Легенда есть среди цветоводов, что к тому, кто погубит рябчик приходит тень какого-то китайского или японского императора.
Ден перестаёт жевать сочную люляку и настороженно спрашивает:
- Это зачем ещё?
- Чтобы отрубить варвару голову, – беззаботно поясняет супруга и поднимает крышку с глиняного горшочка, – Обалдеть, какой запах. Ден – ты прирождённый кулинар!
Проводив друга домой, я добиваю злополучного босса и отправляюсь спать.
- Динь-дилинь-динь-динь, – звенит фурин (японский колокольчик), подвешенный к карнизу у входной двери в дом. Прохладный ночной ветер задумчиво наигрывает мелодию на незатейливом инструменте, закидывая нежные звуки в открытое окно. Я открываю глаза. На циферблате электронных часов цифры показывают два часа ночи. Жена крепко спит, уткнувшись носом мне в плечо. Осторожно, чтобы не разбудить, я прикрываю её пледом: вместе с ветром в комнату заползла ночная прохлада.
- Динь - Дон! – очень громко звякает колокольчик. Я чувствую резкий запах пресловутого клубня. Тень скользит в комнату от окна. Мысленно ругая расшалившегося не во время котёнка, я поворачиваюсь и замираю: возле кровати, прямо в воздухе висит маленький человечек в китайском халате и большой круглой шляпе. Сузив и без того узкие глазки, он выразительно похлопывает себя по мечу, висящему на поясе, грозит пальцем и исчезает вместе с противным чесночным ароматом. Сон тоже исчезает, и я до утра лежу, стараясь не ворочаться особо сильно, и размышляю о странном видении. Утром, первым делом, я звоню Дену. Внимательно выслушав, он хохочет:
- Не надо было лопать столько мяса, тогда бы и кошмары не снились.
- Вполне логично, – миролюбиво соглашаюсь я, а про себя думаю, – Весной всё будет понятно.
Подождём весны.

Юмористическая проза | Просмотров: 1394 | Автор: Баргузин | Дата: 22/08/15 15:50 | Комментариев: 8

•

Рябчик императорский (8)

Он знает

Под ветхим солнцем в небе опустелом
ему подчас мерещатся стрижи.
А хризантемы всё ещё свежи,
но тишина под вечер потемнела.

Деревья, выбирая камуфляжи,
советуют по дружески: " Беги!"
Никто не хочет, чтобы он погиб.
Но их совет для августа не важен.

Он ждёт её и тёплыми дождями
пытается согреть озябший луг,
и кормит нас с тобою прямо с рук
то яблоком, то мёдом, то грибами.

Он знает, что погибнет, но успеет
ей нашептать влюблённой чепухи.
Не потому ль осенние стихи,
когда его не станет, погрустнеют?

Лирика | Просмотров: 1094 | Автор: Баргузин | Дата: 22/08/15 00:19 | Комментариев: 15

•

Он знает (15)

Чудо моё, ты где?

Четырнадцать ноль-ноль. Абоненты вне зоны доступа.
Чудо моё, ты где? Ни она, ни водитель не звонят и не отвечают. Такое бывает на трассе. Разберусь-ка я пока с компьютером. Чёрт! Отвёртка сорвалась и кожу содрала на пальце. Щиплет то как! А! Я ж в ортофосфорную кислоту залез этим пальцем нечаянно. Вообще-то, кислота безобидная, а вот на содранной коже очень даже ощутима. Баська! Вылезай из пакета и брысь отсюда!
Четырнадцать тридцать. Абоненты вне зоны доступа.
Нет, это - уже не смешно! Может, машина сломалась? Как вернутся – водителя на ремонт поставлю. То есть машину поставлю. А водителю – втык. Выговор! Уволю к чёртовой матери! Разгильдяй, мать его… Баська! Куда изоленту покатил?
Четырнадцать сорок пять. Абоненты вне зоны доступа.
Ну и что, что сломалась? Не она же под капот полезла, да и Женька доложил бы непременно о поломке. Так. Всё! Это - последний раз, чтоб не со мной, да ещё - в соседний город. Понесло её за юбкой. Там, видите ли, выбор богаче. Я вот устрою ей выбор. Баська! Где отвёртка? Закатил под кухонный пенал, зараза. Я тебе что: пацан безпорточный, лазать тут на карачках? Чего уставился, как на курицу-гриль?
Пятнадцать ноль-ноль. Абоненты вне зоны доступа.
Там уже рыночники домой ушли барыши считать и юбки не проданные донашивать. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Надо было самому её отвезти. Ну, подождал бы часа три в машине, выспался бы зато. Разодрало же эту газовую контору именно сегодня пломбы проверять. Пришли на пять минут, а ждал до обеда. Чтоб они там взорвались вместе со своими пломбами, бюрократы чёртовы! Чтоб их всем скопом поставили на рынок юбками торговать!! Баська! Куда четвёртый винт закатил, обормот? Иди сюда, я поесть дам.
Пятнадцать пятнадцать.
Баська! Куда я положил телефон?!
Чудо моё, ты только вернись домой, пожалуйста. Так. Надо звонить в отдел и узнавать: не было ли сегодня аварий на трассе.
Пятнадцать семнадцать.
Баська! Телефон где, я спрашиваю? Чёрт... В холодильнике оставил, когда курицу тебе доставал. Стоп!
Ну, слава те… Вон они, подьехали к дому.

***

- Дорогой, представляешь? Я телефон забыла, а у Женьки сел сразу за городом. Как ты тут?
- Нормально…

Миниатюры | Просмотров: 984 | Автор: Баргузин | Дата: 21/08/15 20:42 | Комментариев: 2

•

Чудо моё, ты где? (2)

Сейчас поймёшь

Что я ждал от встречи? Не знаю… Воспоминания срываются с памяти, как на ветру осенние листья с ветки. Вот он впервые заходит в класс. Одет с иголочки, взгляд пронзителен и насторожен. Его сажают ко мне за парту. Я демонстративно отодвигаюсь. Недолюбливаю пижонов, хотя сам, в этом смысле, не лучше. Левый уголок его рта приподнимается в ироничной усмешке. Почти неделя между нами - короткое «привет» по утрам. Он общается только с пятью парнями исключительно на своём языке и двумя «примами» на безукоризненном русском, с последними - больше по их инициативе. Мне уже до трясучки хочется врезать ему. За что? А для порядка! Надо же сбить высокомерие с непозволительно смазливой для парня физиономии. Учителя «млеют» от его ответов у доски. Он необыкновенно умён и, как я постепенно понимаю, сам этого не замечает. На уроке английского - письменный блиц. Учительница диктует – мы переводим. Чем больше успел перевести слов – тем выше оценка. Паста в авторучке некстати заканчивается, другой нет. Его авторучка появляется передо мной. Сам он дописывает контрольную работу остро отточенным карандашом. На другой день двое старшеклассников со смехом бросают ему: «Чурка!» Через двадцать минут мы оба стоим в кабинете директора и получаем нагоняй за драку. С той поры и до последнего полугодия выпускного класса про нас говорят «не разлей вода». Расстаёмся только на лето. Каждый спешит на свою родину. На новогодних каникулах он с семьёй уезжает навсегда. Престижный заграничный вуз готов принять его на подготовительные курсы без школьного аттестата. Мы крепко обнимаемся на прощание. «До встречи, братишка», – улыбается он. Его мать плачет навзрыд: «Сашенька, сынок, обязательно приезжай к нам!» А дальше – две встречи. Последняя снится мне в кошмарных снах несколько лет подряд. Часто снится… Где ты, Рус? Кто ты, рискнувший собственной жизнью, чтобы спасти мою: друг или враг? Чужой голос от твоего имени приглашает меня на новую встречу. О чём я думал, когда изобразив радость, воодушевлённо врал супруге:
- Непредвиденная, но приятная командировка. Искупаюсь в море на халяву.
Ни о чём я не думал, просто хотел посмотреть ему в глаза.
Супруга недоверчиво улыбалась, когда собирала мой «тревожный» чемодан, и только на пороге прошептала:
- Не утони в том «море», пожалуйста.
Когда ствол макарова уткнулся в висок, в голове промелькнуло:«Надо постараться выплыть». Дальше мозг работает привычно чётко, холодно, отключив все эмоции. Рядом - двое: водитель попутки, якобы случайно подхвативший меня по дороге, и восточный мэн интеллигентного вида, с благородной проседью в волосах и неприкрытой ненавистью во взгляде. Не похоже, чтобы в доме находились вооружённые люди: на крыльцо несколько минут назад выходила женщина с ребёнком. Машина стоит в двух шагах и недосягаема для выстрелов из окон и с крыльца. Ключ зажигания - в замке. Могу рискнуть. Но! Но меня сдерживают две вещи: надежда увидеть Руса и ощущение, что мэн только и ждёт именно таких моих действий. Ну, что ж… «Будем посмотреть», как говорил наш майор перед очередной вылазкой. Я спокойно поднимаю вверх руки и даю себя обыскать. Мэн делает это тщательно и, не найдя ничего подозрительного, криво ухмыляется. По всему видно, что он собирается сказать что-то такое, что выбьет меня из колеи спокойствия. Готовая сорваться фраза прямо так и «кипит» на его губах, когда раздаётся до боли знакомый голос:
- Не сметь!
Пистолет неохотно убран от виска. Я оборачиваюсь. Рус… Слегка поседевший, но всё тот же «пижон», впрочем, как и я сам. Его глаза, цвета горького шоколада, смотрят чуть настороженно, но радости в них всё же больше. Пару секунд мы молчим, потом одновременно шагаем навстречу друг другу: он с широко распахнутыми, а я с поднятыми вверх руками. Руслан опускает мне руки, и мы крепко обнимаемся.
- Сашка… Прости, другой дорогой встречать тебя поехал. Не думал, что на кладбище зайдёшь.
- Ничего, - усмехаюсь я, - разминуться не дали твои помощнички.
Он смущённо покашливает и подталкивает меня к дому:
- Там поговорим.
И мы говорим долго и трудно. Горсть песка, взятая с места гибели Лёшки, и воспоминания выжигают меня изнутри, не давая мыслить здраво. Пару раз я дохожу до грани срыва и готов придушить его голыми руками. Первый раз меня останавливает виноватый взгляд, второй – водитель и мэн, влетевшие на шум. Лицо мэна перекошено, макаров в руке готовится выплюнуть всю обойму.
- Ба-бах, - падает опрокинутый Русланом стул, а сам Руслан закрывает меня собой и коротко приказывает:
- Ствол мне! Живо!
Мэн скрипит зубами и бормочет ругательства.
- Я сказал: ствол - мне! – цедит Руслан сквозь зубы и почти припечатывает меня к стене, не давая ни малейшего шанса выстрелить, не задев его. Вовремя припечатывает, потому что внезапная боль рвёт голову с такой силой, что я едва не падаю. Сплюнув, мэн кладёт на стол пистолет и выходит. Водитель задерживается и кивает в мою сторону:
- Что с ним?
Рус быстро оборачивается:
- Сашка, что?!
- Таблетки … В нагрудном кармане…, - бормочу я, стискивая руками виски. Водитель поднимает стул, на спинке которого висит мой пиджак, достаёт блистер и, прочитав название, сомнительно кивает головой:
- Слабоваты для такого приступа. Могу уколоть.
- Цианистый калий? – усмехаюсь я.
- «Трамал», - улыбается мужчина и громко что-то говорит, повернувшись в сторону двери, ведущей, судя по запахам, на кухню. Маленькая, полная женщина, похожая на шарик, вкатывается в комнату, ставит на стол медицинский чемоданчик и быстро исчезает. Водитель, вернее, доктор набирает в шприц лекарство и интересуется:
- Ранения, операции?
Я знаю серьёзность препарата и потому ничего не скрываю. Выслушав, он удивлённо качает головой и набирает на кубик больше. Руслан, стоящий позади, виновато шепчет:
- Надо было ехать самому…
Уже через десять минут я в состоянии продолжать разговор. Прежде чем выйти, доктор коротко советует нам:
- Заканчивайте это самоубийство.
- Хорошо, Басхан, спасибо, - кивает Рус.
Едва мы снова остаёмся наедине, он достаёт из кармана пистолет и кладёт на стол:
- Саш… Давай оставим политику тем, кто имеет от неё выгоду, и поговорим о нас.
Я закуриваю и согласно киваю.
- Я тебя выслушал и ответил, как смог, - продолжает Руслан, - Я за всё ответил, сполна. Можешь верить.
Я бросаю на стол горсть песка:
- И за это?
Песчинки закрывают звезду на рукояти макарова, стекают с её щёк и горкой ложатся рядом.
- Это с того места, где ваш снайпер Лёшку снял. Меня ты чуть дальше нашёл. Значит, прошёл мимо трупа человека, что отпустил тебя.
Руслан опускает голову:
- Сочувствую и искренне скорблю.
- А по тем, кого добил тогда, тоже скорбишь?
Он закусывает нижнюю губу и смотрит исподлобья. Его глаза холодно сверкают, зрачки сужены. Он заметно раздражён, но сдержан до предела. Едва уловимое движение руки, и пистолет скользит в мою сторону. Песок разлетается по столу:
- Держи!
Я накрываю оружие рукой:
- Зачем?
- Сейчас поймёшь, - усмехается Рус и громко зовёт, - Басхан! Артур!
Мужчины заходят в комнату, и я машинально сжимаю ствол. Руслан немедленно поднимется с места. Теперь уже я не смогу выстрелить, не зацепив его.
- Он уйдёт отсюда живым при любом раскладе, - обращается к вошедшим Рус, а потом, опираясь на стол, наклоняется ко мне:
- Ты мою сестру и племянниц помнишь?
Нельзя сказать, что я растерян, но его вопрос ставит меня в тупик, потому молча киваю. Из внутреннего кармана он достаёт аккуратно свёрнутый зелёный бант и детскую розовую туфельку:
- Их дом взорвали. Все погибли: и сестра, и девочки.
Его подрагивающие пальцы машинально поправляют застёжку на розовой туфельке:
- На Каринке целыми только босоножки остались, а бант… Дарине голову оторвало. С неё и снял…
Повисшая тишина позволяет слышать, как на кухне приятный женский голос ласково успокаивает расшалившегося ребёнка. А тот капризно хнычет и топает ножкой. Я молчу, потому что слов нет. Рус кивает на пистолет:
- Теперь, между местью и дружбой – твой выбор, Маэстро. Я свой давно сделал.
Ребёнок за стеной заходится в громком плаче. Басхан бросает тревожный взгляд на дверь, на пистолет, потом на меня. Мэн смотрит в упор с неизменной ненавистью. Руслан прячет в карман детские вещи и усмехается:
- Что, Сань? Трудно?
Я достаю из пистолета магазин, вынимаю из него восемь патронов и бросаю на пол.
Басхан с улыбкой кивает головой, Мэн удивлённо приподнимает брови. Я встаю с места, Рус делает шаг навстречу:
- Привет, братишка…
- Бах ! – падает на стол брошенный мной пистолет.
- Дзынь! – звенит, ударившись о металл, лезвие ножа. Мэн вздыхает и трёт небритый подбородок:
- Прости…
В следующую минуту прямой в челюсть отбрасывает его к стене. Я придерживаю готового вторично сорваться Руса и протягиваю мэну руку:
- Бывает.

***

А на море я так и не попал, потому что нет там моря, сплошные горы….

Повести | Просмотров: 1423 | Автор: Баргузин | Дата: 20/08/15 19:00 | Комментариев: 12

•

Сейчас поймёшь (12)

Не хочу

Не кормите голодного волка с руки.
Не стремитесь погладить его на бегу.
Удержаться, когда обнажились клыки,
не смогу.

Я согласен пятном на снегу багроветь,
свой последний бросок посвятив палачу,
но уйти из капкана в уютную клеть...
Не хочу!

Я встаю на тропу по веленью звезды.
Сединою на шкуре искрят времена.
Запах белой волчицы наметил следы
и луна.

Поэзия без рубрики | Просмотров: 830 | Автор: Баргузин | Дата: 20/08/15 18:44 | Комментариев: 5

•

Не хочу (5)

Верь мне.

Первая не любила. А я, как дурак, как лох
Верил рукам, губам, каждой продажной части.
Собака в пылу восторга не замечает блох.
Только когда до кожи, до крови, да так, что "Ох!"
Демон разбужен. Аут! И отступает Бог.
- Здрасти...

И понеслось по кругу: одна, другая...
- Ты кто?
Сердце кричит:" Нельзя! ". Разум смеётся:" Можно!"
А в целом - по барабану.
- Галя?
(Помада в тон.Горячая штучка..Очень.)
- Нравится так?
- А то!
Кай собирает льдинки.Только опять - не то.
Тошно...

Старая песня.Нет, хуже:пошленький анекдот.
Шаг, только шаг и - всё, словно потерян где-то.
Что же я делаю, Боже? Я ведь - не идиот!
Не идиот. Похлеще. Заброшен в огонь блокнот.
На фиг стихи? Кому их? Нищему у ворот?
В пепел!

- Девушка, вы земная?...
И, как из огня - в траву.
Демону в глотку-кол!Настежь для ветра двери!
Избран или наказан? Как истину, всё приму!
Кто-то к ней тянет руки.
- Не подходить! Порву!
Падает стих покорно.
- Им и тобой живу...
Верь мне!

Любовная поэзия | Просмотров: 901 | Автор: Баргузин | Дата: 08/08/15 23:17 | Комментариев: 8

•

Верь мне. (8)

На выдохе отчаянных стихов... Рекомендовано редакцией

Ещё чуть-чуть и рухнет сентябрём
мгновение, что мне всего дороже.
Прислушайся. Ты слышишь вальс-бостон?
Вглядись скорей: не наш ли это сон
скользит неясной тенью по прихожей?

А стрелки замирают на часах,
и время исполняет фугу "Вечность".
Наш лейтмотив рассыпался в стихах.
" Безумцы!" - отзывается в басах.
" Влюблённые!" - солирует беспечность.

Я вслушиваюсь в каждый тихий вздох
и строчки перевязываю туже.
Пусть счастье собирается из крох
на выдохе отчаянных стихов,
оно совсем от этого не хуже...

Любовная поэзия | Просмотров: 986 | Автор: Баргузин | Дата: 04/08/15 18:13 | Комментариев: 9

•

На выдохе отчаянных стихов... (9)

Я люблю тебя

- Всё, брат, ты попал. Вернее, снайперски точно попали в тебя, не целясь.
Это я сам с собой разговариваю. Шагаю по весенним лужам, как пьяный, не разбирая дороги, и улыбаюсь. А мне казалось, что я – труп. Не в прямом смысле, конечно. Просто ем, пью, сплю, занимаюсь любимым делом и даже имею собственное жильё, (и это в двадцать лет), но радости от жизни не испытываю. Живу, как жвачку жую: рот полон, а сытости и вкуса нет. И тут , как говорят: капец подкрался незаметно. Нет, не капец, а полный аут! Я вырвался! Я живу! Мир снова цветной и звонкий. Когда она откроет дверь, я прямо с порога скажу: «Я тебя люблю!» Нет… Не с порога. Идиот ты, товарищ Фомин! Любишь, как воюешь. А воюешь, как с лютым врагом, по принципу Цезаря: пришёл, увидел, победил. Тут надо аккуратнее, чтобы не получилось: пришёл, увидел, наследил и ушёл, сгорбатившись, ни с чем. Она вполне может принять твой натиск за обычный гормональный всплеск, перепихнин, если уж выражаться привычным языком. Да! Смотри, Цезарь, не забудь ещё одно: фильтруй базар, то есть, следи за речью. А если ситуация вырулит не в твою пользу, то сразу отходи на запасные позиции, что означает: ной арию голодного из оперы «Дайте пожрать!» Голодным она даже врага не выкинет за дверь. Это тебе хорошо известно. Вот пока жевать будешь и подумаешь, как поправить положение. Я чётко набрасываю план предстоящего "сражения", а сам улыбаюсь, представляя её глаза. Так. Хорош представлять! Вот - дверь, вот– чёрная пуговка звонка. Ну, с Богом!
- Дрень-дрень-дрень! – заливается звонок.
Она открывает дверь, и у меня все слова испаряются вместе с улыбкой. В её глазах – слёзы и такая обида, что я мгновенно зверею:
- Кто?
Она старательно улыбается:
- Вы о ком, Саша? У меня - всё в порядке. Просто…голова сильно болела.
- Бам-с, – падает тёплая и такая забавная капелька её детской наивности на меня, заледеневшего.
Она шире распахивает дверь:
- Правда, правда – болела. Проходите скорее.
- Дзяк, – тревожно звенит чувство опасности, отреагировав на последние слова.
- А почему скорее?
По вновь заблестевшим глазам я понимаю, что попал в точку. Она захлопывает дверь, прижимается к ней спиной и, как ни старается, не может взять себя в руки. Сейчас она похожа на ребёнка, которому обещали показать цирк, а привели на мясокомбинат. Я присаживаюсь перед ней на корточки, чтобы видеть её глаза:
- Вы потеряли кошелёк с зарплатой, сломали ноготь, пролили красное вино на белую блузку?
Длинные, слипшиеся от слёз ресницы удивлённо распахиваются:
- Нет… Ничего такого... А что?
Я выдыхаю с наигранным облегчением:
- Фу… Самые главные беды Вас миновали. Остальное - мелочи.
Она робко улыбается:
- Какой же вы непредсказуемый, Саша.
- Не обо мне речь, - я беру её руки в свои, - могу чем-то помочь?
Она печально машет головой, но рук не отнимает:
- Нет, Саша… Как можно помочь тем, кто во всём и во всех видит только плохое?
Всё ясно: она узнала, что думают её соседки по поводу моих визитов. Последнее время я спиной чуял ядовитые взгляды, когда проходил мимо тёток, сидящих на лавочке у подьезда. Ну, это - не та проблема, из-за которой можно отложить цель моего визита. Разберёмся со временем, а сейчас… Я поднимаюсь во весь рост и осторожно притягиваю её к себе. Очень сложно выбрать более-менее приличный эпитет из тех, что крутятся у меня на языке, но можно:
- Не стоит расстраиваться из-за всяких там… глупых куриц. Сплетни нейтрализовать достаточно легко.
Она доверчиво смотрит снизу вверх и очень серьёзно спрашивает:
- И что нужно делать, чтобы… нейтрализовать?
Всё… Планы мои рухнули перед этой обезоруживающей чистотой и наивностью. Я опускаю голову, смотрю в пол и сосредотачиваюсь, как перед прыжком в горящий дом. Пусть будет или выжил, или погиб. Третьего не дано. Когда я поднимаю на неё глаза, она испуганно отступает на шаг назад. Не пытаясь её удержать, я выдыхаю одной фразой:
- Пошли они… со своими сплетнями… Я люблю тебя. Я очень тебя люблю.
Несколько секунд тишины. Внутри всё переворачивается. Сердце бухает, как колокол, созывающий на вече. Мысли бегут обрывками: « Аут… Пошлёт… Напьюсь… А если…». Но всё замирает, даже дыхание, когда она тихо шепчет:
- Саша… Я тоже…
Губы у неё мягкие, податливые и пахнут черешней….

Миниатюры | Просмотров: 1099 | Автор: Баргузин | Дата: 03/08/15 09:12 | Комментариев: 6

•

Я люблю тебя (6)

Синдром врага

Далёкое эхо войны не смолкло.
Стекая густой сединой с виска,
то нервно смеётся:" Чего не сдох-то? "
То вдруг зазвенит, словно меч Дамоклов:
Засада... Граната... Синдром врага....
***
В наушниках - треск и скрипучий голос:
- Ребята, до вас полчаса лететь.
Капец... Под банданой взмок напрочь волос.
Спокойно, Маэстро. Весь страх - на тормоз.
Держаться, держаться! Иначе - смерть.

Затикало время, как старый счётчик.
Нас пятеро. Справа - большой овраг,
но нам не дойти туда. Пулемётчик,
что "Зингер" по ткани, стежком прострочит.
Намного сильнее в засаде враг.

А нервы стыкуются на пределе.
У смерти всё шире немой оскал.
Да сколько ж вас, суки, на самом деле?
Сержант поднимается:
- Бить по цели!
И падает. Первый из нас упал.

Бандана сырая совсем от пота.
Песок на зубах, и в глазах - песок.
Смерть снова рванула из пулемёта,
и Юрка, закашлявшись до блевоты,
свалился в траву, где лежал Витёк.

Лишь пара минут и за ним туда же,
пробитое горло зажав рукой,
наш Геныч - художник, "король гуаши",
в испачканном красками камуфляже,
упал. А для нас продолжался бой.

Когда над отброшенным автоматом,
(патроны закончились, дело-дрянь),
столкнулись руками друзья-солдаты,
вдруг выхватил Димка мою гранату
и крикнул:
- Ты лучше стреляешь, Сань!

Ущелье тряхнуло повторным взрывом,
замолк, поперхнувшись огнём, ПК.
Угрозы, проклятия, брань с надрывом.
Патронов немного. Борясь со срывом,
бью точно, пока что могу. Пока...

Щелчок... Вот и всё.
- Эй, щенок, сдавайся!
А мне так и эдак - сплошной *цугцванг*.
Ну, что же, Маэстро, готов? Мужайся.
Есть нож. До последнего отбивайся,
иначе положат живым под танк.

С оврага протухшим болотцем тянет.
На небе кучкуются облака.
На миг мне представилось: батя встанет,
и стопкой на Пасху меня помянет.
Вдруг вижу - граната в руке Витька!

Бока её намертво пальцы сжали.
Уйду, но с десяток возьму с собой.
- Ну, где вы? Ползите скорее, твари.
На голову струйки песка упали,
и шёпот:
- Тут есть ещё кто живой?

Рука занемела, готовясь к взмаху.
Но сверху, как истинный акробат,
почти что бесшумно, как тень по праху,
по матери вспомнив Христа, Аллаха,
спускается Лёшка - мой друг, мой брат.

А следом за ним - пацаны из роты.
И шепчут тихонько:
- Привет, Санёк!
Все грязные, видно ползли болотом.
Не верю глазам своим.Тут уроды
опять оживились:
- Порвём, щенок!

Зачем-то вдруг вспомнил:судьба-ромашка.
А Лёшка, застывший разжал кулак
и вынул гранату:
- Спокойно, Сашка!
Сейчас мы их сделаем, как милашку.
Эй! Ну-ка, подарок лови, ишак!

От взрыва срывает с сознанья дымку.
Хватаю протянутый автомат:
- За Витьку! За Генку! За Юрку! Димку!
За всех заплатите мне недоимку!
Кивает мне Лёшка:
- Я рядом, брат.

Потом вертолёт подоспел с подмогой.
В короткое время закончен бой.
Эх... Жаль, не успели они немного.
А Лёшка, опять поминает Бога
и треплет меня по плечу:
- Живой!

Смеюсь:
- Привиденьем явлюсь позднее.
- Типун тебе. На, покури, артист.
(Заходится сердце, рука немеет,
потом отпускает.)
- Мы шли левее.
Случайно услышал тебя связист.

Бандана насквозь пропиталась потом
снимаю:
- Понятно. Магар за мной.
А Лёшка притих.
- Эй, братишка! Что там?
Замёрз что ли, ползая по болоту?
Чего ты уставился? Рот закрой!

Все взглядом на мне застывают цепко.
Сомненья закрались: я точно цел?
А Лёшка подходит и крепко-крепко
меня обнимает. Я злюсь:
- Не девка!
- Маэстро, братишка...Ты поседел...

Уткнувшись мне в волосы, он заплакал.
Молчали притихшие пацаны.
Поднявшийся ветер песком царапал
и трупы сквозь простынь за лица лапал.
А вечность лежала в ногах войны...
***
Под утро, сознание залпом выпив,
до капли, до донышка, до глотка,
как шлюху мне память измяв и вздЫбив,
уставшее сердце из ритма выбив,
меня отпускает синдром врага...

Цугцванг — положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции.

Поэмы | Просмотров: 1708 | Автор: Баргузин | Дата: 02/08/15 19:38 | Комментариев: 8

•

Синдром врага (8)

Бог даёт нам лодку...

Бог даёт нам лодку и два весла, говорит:" Плывите."
Рифы жаждут щепок от нашей лодки, а нас - волна.
Это - вроде пошлины за любовь: влюблены - платите.
Чайки рядом кружатся, звёзды падают, даль черна.

Волны, прогибаясь, целуют днище, шуршат: "Бог с ними."
Бог доволен. Щурится, восклицая победно:"Yes!"
Плыть в житейском море гораздо проще, когда слепыми
от любви позволил вам возродиться из пепла бес.

Любовная поэзия | Просмотров: 860 | Автор: Баргузин | Дата: 01/08/15 21:22 | Комментариев: 2

•

Бог даёт нам лодку... (2)

Извини.

- Я устал, - говорит он ей, - я опять устал.
Неужели люди мечтают мучиться здесь до ста?
Небо падает в ноги ему и звенит, звенит.
А она молчит.

- Я домой, - говорит он ей, - я хочу домой.
Загустеют травы, землица скучится надо мной.
Богу всё надоело. Он стух. Принимай гамбит.
Но она молчит.

- Ты - отстой! Я убит почти что! Кредит - не в счёт!
Ворон громко каркнул. Клокочет кровушка и течёт.
Но коса у неё на плече - не в его крови.
- Извини... Живи.

Психологическая поэзия | Просмотров: 905 | Автор: Баргузин | Дата: 01/08/15 21:18 | Комментариев: 2

•

Извини. (2)

Глаза у ветра...

Глаза у ветра... Господи, прости
мне эту, бред несущую, нелепость.
Сегодня он опять штурмует крепость
души моей и не даёт идти.
А если быть точнее - уходить
от памяти, от призраков былого.
И бьёт в висок контрольным словом слово
и убивает, силясь воскресить.

Глаза у ветра... Господи, зачем
я не ослеп, не выгорел, не умер?
Безумец... Снова вслушиваюсь в зуммер
и жду, и понимаю: не заем
и не запью, и даже не сломаю
мираж тобой невыплаканных дней.
Там, в самой глубине души моей,
забился пульс строки. Она живая...

Глаза у ветра... Господи, ты знал,
что будет только так, а не иначе.
Опять дождями осень тихо плачет.
Туман ложится. Этот мир устал,
измучился и хочет отказаться
от суеты хохочущего дня.
Глазами ветра смотрит на меня
любовь. Твоя? Моя? Не разобраться...

Любовная поэзия | Просмотров: 825 | Автор: Баргузин | Дата: 29/07/15 02:53 | Комментариев: 2

•

Глаза у ветра... (2)

Тот, который приходит...

Тот, который приходит ко мне в окно, отодвигает тюлевую занавеску и сурово цыкает на зашипевшего кота:
- Цыц, лысая обезьяна! Не одному тебе хочется ему помочь, - я чётко ощущаю, как он ехидно скалится и добавляет с привычной иронией, - иногда.
Сфинкс, к моему удивлению, затихает и, пренебрежительно фыркнув, укладывается у меня на груди, прихватив когтями кожу. Я пытаюсь освободиться от не особо приятных обьятий, но он недовольно уркает. Всё ясно: ситуация, а вместе с ней и хозяин, под контролем. Я почёсываю кошана за ухом. Он громко мурчит в ответ и, слава Богу, прячет когти. Телевизор самостоятельно переключается на информационный канал. Похоже, гость решил поинтересоваться: что там творится в мире. Несколько минут диктор вещает с экрана подробности очередного политического скандала. Но политинформация длится недолго.
- А-яя-ай! - скрипит дверь, и мой юный доктор бурчит ей в тон. - Бать, тебе температуры мало? Хочешь ещё, чтоб давление подпрыгнуло?
- Сань, я сплю и ничего не слушаю. Голова раскалывается, - сонно оправдываюсь я и слышу, как Тот, который приходит в окно, виновато кряхтит под кроватью. Кот, важно подняв хвост, перекладывается на подушку. Он кажется абсолютно отрешённым от внешнего мира, но немногочисленные волосёнки на его хвосте воинственно топорщатся, а глаза из изумрудно-зелёных становятся иссиня-чёрными. Потоптавшись по подушке, он ложится, стараясь прижаться горячим боком к щеке, за которой надсадно ноет десна. Приятное тепло успокаивает болезненные ощущения, и я начинаю засыпать. Мой юный друг выключает телевизор и выходит, плотно прикрыв за собой дверь.
- Бать, тебе температуры мало? – Раздаётся скрипучий голос прямо возле уха, повторяя в точности Сашкину интонацию, и я, вздрогнув от неожиданности, открываю глаза.
- Кхе-кхе-кхе, - посмеивается гость и машет тюлевой занавеской на зашипевшего кота. - Да, ладно тебе! Полдня дрыхнет уже твой хозяин. Дай поговорить то.
Кошак замолкает, но продолжает следить за гостем. Планшет, благополучно «скушавший» питание около часа назад, спит на прикроватной тумбочке. Неожиданно, его чёрный экран, испуганно мигнув два раза, загорается, и странички листаются сами по себе.
- О! Египет! – радостно восклицает гость, просматривающий разного рода информацию, что я накачал из гугловской библиотеки. Оставив на экране фото задумчивого сфинкса, он по-лепреконски хихикает:
- Что? Тянет?
- Куда? – Сонно переспрашиваю я.
- В прекрасное далёко, - неожиданно серьёзно отвечает гость, - Почему-то вся толпа взбесившихся «детей» уверена, что оно, это далёкое и прекрасное, обязательно - в будущем.
- А что? Неправильное направление? - ухмыляюсь я, заинтересованно приоткрыв один глаз.
- Ну, по крайней мере, некоторые скептики, вроде твоего друга, что написал любопытную вещицу о каменной кошке, почти уверены, что всё прекрасное осталось в прошлом.
- Хочешь сказать, что он прав?
- Относительно, конечно, но прав, - отвечает Гость, продолжая листать электронные странички. На экране замирает фото жертв артобстрела, - Вот те, которые тоже так считали, перед тем, как уйти. Кстати, они не ошибались. Могу подтвердить.
Боль в лунке удалённого зуба мне кажется игрушечной в сравнении с тупым ударом горячей волны крови в правый висок. Перед глазами появляется улыбающееся лицо моего погибшего друга. Я слышу его голос:
- Знаешь, Сашка, больше всего на свете хочу попасть в настоящий Диснейленд, - он хохочет, - и пожать лапу Микки Маусу!
Я стискиваю кулаки с такой силой, что ногти впиваются в ладонь, Почти физически я ощущаю, как горячая кровь, текущая из его рта по моим рукам, обжигает кожу и падает на песок тёмно-бордовыми, густыми каплями.
Экран планшета немедленно тухнет и Тот, который приходит в окно виновато шепчет:
- Ну, будя, будя тебе уже. Ты правильно сказал: каждый сходит с ума по-своему, и при этом уверен, что не безумен. Когда-нибудь они это поймут, - его благодушное настроение испаряется, и он опять злобно хихикает, - Совсем не помню: какой по счёту раз им для этого понадобится разрушить мир полностью.
Кот, почувствовав моё состояние, приходит в бешенство и с размаху бьёт по воздуху когтистой лапой. По комнате пробегает лёгкий, но ощутимый ветерок.
- Не попал, не попал! – смеётся гость.
Кошак свирепо рыксит. В глубине чёрно-фиолетовых зрачков загораются зловещие искорки.
- Молчу. Молчу уже, неугомонная скотина, - недовольно бухтит Тот, который приходит в окно и тут же радостно восклицает, - Смотри-ка! А эта девочка помнит, что была танцовщицей во времена Сети первого.
Я смотрю на открытую страничку вновь включившегося планшета и улыбаюсь, пробегая глазами стих ещё одного моего друга, представив, сколько у неё радости от того, что, наконец-то, удалось справиться с трудной формой стихосложения. Гость понимает мою улыбку по-своему и сварливо шепчет:
- Уверяю, что она помнит сей факт!
- Не спорю, - я пожимаю плечами, - Она умеет медитировать.
- Чего делать? – удивлённо переспрашивает Тот, который приходит в окно.
- Уходить мысленно в определённое место или ситуацию, чтобы постараться передать испытанные там ощущения, - терпеливо поясняю я.
- Кхе-кхе-кхе, - скрипуче смеётся гость, - Словечко выдумали, прямо идиотское для такого простого явления, как память прошлого.
- А подробнее можно? – заинтересованно переспрашиваю я.
- Отчего ж нельзя то? – усмехается гость, - Никто и никогда не сможет медитировать… Тьфу, ты! - он пренебрежительно сплёвывает, как – будто слово оставило неприятный привкус у него во рту, - Не сможет уйти не в своё прошлое. Всё зависит от количества того прошлого: чем его больше, тем интереснее сам человек.
Его последние слова звучат на фоне оглушительного грохота громовых раскатов и шума стремительного ливня за окном.
Тот, который приходит в окно, обращается к коту:
- Ну, обезьяна? Чего ждёшь? Наверное, пора?
Кот поднимается с места, лениво потягивается и снова ложится мне на грудь, вытянув перед собой передние лапы. Он, не отрываясь, смотрит мне в глаза, и я чувствую сначала дрожь во всём теле, потом подо мной начинает дрожать кровать, потом бесшумно дрожит вся комната. Нарастающая волна тревоги, как о риф, разбивается о добродушный смешок:
- Иди, иди! Я рядом. Лучше заглянуть в прекрасное далёко, чем испытывать боль, пропуская через себя бестолковое настоящее. Свою цистерну боли ты давно выпил, - он хихикает и подталкивает меня в спину, - Лучше бы - водки!
Мне по-прежнему слышен шум дождя, гром и стук веток ветлы в окно, но я уже не лежу на кровати, а стою в пустыне. На мне – белоснежный схенти и прозрачная лёгкая накидка, обхваченная на талии поясом, красиво расшитым золотыми нитями. Напротив меня – огромный, каменный Сфинкс. Величественно склонив голову, он внимательно смотрит мне в глаза. Очень хочется подойти к нему. Очень… А что меня держит? Да ничего! Я подхожу, глажу горячие камни, а потом прислоняюсь к ним ухом, чтобы услышать:
- Бам-бам-бам…
Мне хорошо знаком этот глухо гудящий стук каменного сердца… Когда я мог его слышать? Не помню… А ещё мне тогда сказали что-то очень важное, очень важное … Что мне сказали?... Я не помню…
В горячий жар пустыни неожиданно врывается ветер, а за ним, словно непобедимая армия небесных воинов, течёт армада тёмных, грозовых туч. Темнеет небо, темнеет песок, дрожит и потрясает листьями на ветру одинокая пальма. Только Сфинкс остаётся по-прежнему невозмутимым и спокойным. С треском разорвав тучи, падает с небес и вонзается в песок золотая стрела молнии. Первые крупные капли жадно выпиты песком в полуметре от меня, а через минуту пустыня накрыта ливневой лавиной и стынет, стынет…
- Бам-бам-бам…, - спокойно гудит сердце каменного божества, дающего мне своё тепло и защиту.
- Да-ааа... Это прекрасно… - шелестит одинокая пальма, один за другим теряя листья. Холодные струи дождя рвут их и смешивают с шипящим песком. Небо то ли грохочет, то ли хохочет и продолжает стегать пустыню беспощадными водяными хлыстами.
Тот, который приходит в окно обнимает меня за плечи и шепчет:
- Тебя защищает твоё прошлое, хранящее тех, кого не смогло убить, и любовь, не позволившая это сделать. Не пытайся изменить настоящее. Ты нужен нам.
- А-яя-ай! – врывается в сознание знакомый звук, и я открываю глаза.
- Бать, давай проверим температуру, давление и вообще: как ты?
Я улыбаюсь своему юному доктору, но возражаю:
- Сань, давай немного позже, мне надо записать кое-что.
Сашка согласно кивает и выходит.
- Кхе-кхе-кхе, - насмешливо покашливает Тот, который приходит в окно, - Ну, пиши, писатель, а мне пора, - он негромко свистит коту, - Проводи меня, обезьяна!
Штора на окне вздрагивает и отодвигается, форточка распахивается. Кот, недовольно уркнув, запрыгивает на подоконник. Глядя на затихающий ливень, он сверкает изумрудно-зелёными глазами и скребёт когтями по стеклу. Я беру в руки планшет. Экран тут же загорается. Батарейка питания показывает, что заряжена «под завяз». На чистый электронный лист я, не торопясь, набрасываю...

***

Нет желания ничего говорить,
слушать тоже не хочется.
Небо в потугах корчилось, корчилось
и разродилось шальным дождём.
Я,
до потери сердечного ритма
убегающий от нелюбимого одиночества,
вдруг
отчётливо понимаю,
что если нужно мечтать,
то непременно
и только
о нём.
Дождь в пустыне моей -
явление крайне редкое.
Потому он похож не на дождь,
скорее, на всемирный потоп.
Улыбается сфинкс,
никогда не друживший ни с поводком,
ни с золотою клеткою,
а в глазах его я читаю:
" Не понимающие сейчас -
не поймут никогда и потом."
Ветер стучит в окно на прощанье:
"Всего хорошего".
Молния небрежно выписывает зигзагом многозначительное
"Пока!"
Дождь бурлит за окном,
возмущается
и превращает дороги в крошево
из никому не нужных,
но честных истин
и молчания улыбающегося песка.
Да здравствует одиночество,
пусть и с болью,
но
со свободными мыслями!
В нём - всё слитно:
прошлое, настоящее, будущее,
и смеёшься ты.
Дождь утих,
и ветла тянет в небо ручонки-веточки
с зелёными листьями.
Они после ливня сегодня слегка замёрзли,
но - необыкновенно чисты.

Фантастика | Просмотров: 1155 | Автор: Баргузин | Дата: 29/07/15 02:31 | Комментариев: 1

•

Тот, который приходит... (1)

Муки творчества.

Я голоден. Не в прямом смысле, конечно. С физиологической стороны я до состояния «прошу не кантовать» налопался жареной молодой картошки с малосольными огурчиками. У меня - голод моральный, и потому то ли от сытости, то ли от безделья, тянет написать шедевр. Ну, просто распирают меня муки творчества. Супруга, с которой я поделился переживаниями, сухо заметила:
- Это тебя от огурцов распирает, - и расстроенно поджала губы, - с укропом я переборщила. В новой партии учту это.
Она отправилась собирать огурцы, а я погрузился в мысли, надеясь отыскать там « свежий», желательно «не избитый» сюжет для будущего шедевра. Но мысли мои слиплись от жары, и не выдавали никакого эксклюзива. Сплошной полосой лезли банальность и предсказуемость. Так. Спокойно, гений, я - критик. Подойдем к выбору темы с позиции обезвреживания этой вражеской армии плюющихся ядом, кусачих знатоков стиля, почитателей техники и организаторов изгнания современных Пушкиных в состояние «оболдено» после чтения их рецензий. Начнем с защиты! А защита автора - это читатели. С большой публикой не свяжется никакой критик, кроме критика - камикадзе. Но в последнее время таких заносят в красную книгу, а к их рецкам относятся, как к не расшифрованным посланиями инопланетян. Значит, делаем ставку на массовость, то есть на «Ай лав ю, беби» . Успех у женской половины обеспечен процентов на девяносто с первой загадочной фразы, типа: «Его алчущие чресла не находили покоя в присутствии пышногрудой секретарши Валечки». Хм... Неплохо... Дальше примерно так: он - богатый и обманутый своей первой любовью, рослый, (можно коренастый), блондин с вкраплениями яркой седины на длинной шевелюре, собранной в свободно развивающийся хвост. Так. Тут надо не забыть уточнить в каком месте хвост и заодно описать сексуальные ягодицы героя. Или не описать? Читателей мужского пола, кому это описание понравится, я не готов видеть на своём творческом вечере. Ладно, это – потом, сейчас важно не упустить сюжет. Она - наивная девственница, оставшаяся девственницей, сменив с десяток работодателей. Хм... Не туда пошло. Надо же, какая досада: отвлекли несвоевременно хвост с ягодицами! Хотя, нет – вовремя. Свали, автор, критик не дремлет! Во-первых, мне эта Валечка кого-то напоминает. Кого именно - не помню, но вспоминать не обязательно. Если критик сказал: « Ша, штамповщики бездарные!» - нажимайте сразу delet. Во-вторых, для описания будущей сексуальной сцены просто необходимо освежить в памяти сам процесс, а жена занята огурцами. В третьих, и это - главное, я не верю Валечке. Сменить с десяток работодателей и остаться девственницей? Убейте меня за наивность, если я пролью слезу умиления над сомнительной непорочностью данного персонажа. А если сам автор не верит, то чего уж там про главного героя говорить. О! Автор, кажется, спелся с критиком. Это - хороший знак. «В правильном направлении двигаемся, товарищи!" (с) Не забыть вставить эту фразу в текст со ссылкой на автора, чтобы не обвинили в плагиате. И уточнить автора. А то запросто можно выхватить от историков. Они ж озвереют, если я не признаюсь, что это говорил, к примеру, Ленин. И вообще: какая любовь в такую жару? О! А если написать космическую фантастику? И начать с фразы: « Холодный, мрачный космос выплюнул ледяную комету прямо ему в лицо». Красиво… Так. Кому в лицо плюётся космос? Ладно, это - потом. Сейчас не упустить текст, пока попёр. « Перед глазами звездолёта мелькнула и скрылась в газе отходов планета». Чёрт ... Надо срочно придумать название планете. И чтоб какое-нибудь звучно- привычное, как Марс, например. А что? Написал название планеты и уже понятно , что роман про войну космических цивилизаций с марсианскими мутантами или наоборот: марсианского спецназа с мутантами космических глубин. Отличная идея! Думай, автор, думай! Критик, пошёл вон! Отвлекаешь! Если я свой шедевр не напишу, то придется тебе свои глубокие познания в технике и стилистике запихать.... Так. Стоп! Первое правило гения: « Не допускай войну в себе самом. Дружи и с критиком, и с автором. Не в себе самом тоже не допускай – это второе правило. Критик тебе нужен, автор, как и его рецензия. Поспорить и даже поругаться желательно после того, как шедевр будет написан и выставлен для прочтения. Тогда наплыв читателей тебе обеспечен. Сбегутся, как миленькие с криками: «Хлеба и зрелищ!» На произведения, где тихо, фиг кого дождёшься. Помни об этом! Так. Он, то есть я, запомнил. Теперь про планету… Как же её назвать то? Ладно. Сначала назовём роман. И обязательно вызывающе-небрежно. Этак-с с плеча-с: нате, типа, вам кость, собаки-критики, и мясца, читатели. О! Есть! «Капец подкрался незаметно». Как? Звучит! Конечно, звучит, даже орёт, даже визжит и толкает и критика, и читателей в атмосферу ожидания конца света. Критик может не возвращаться. А я вот вернусь всем врагам назло! Вернусь и напишу свой шедевр. Сейчас только пойду окупнусь, вспомню технику ведения грамотного секса в экстремальных условиях и вздремну немного. Ждите!

Сатира | Просмотров: 1340 | Автор: Баргузин | Дата: 21/07/15 23:50 | Комментариев: 0

•

Муки творчества. (0)

Василиса

На улице – плюс четырнадцать. Снег тает на глазах. Купившись на тепло, я сдуру надел утром новые демисезонные туфли. У входа в аптеку – лужа. Нет, даже - не лужа, а море в миниатюре. Я уже с неделю кашляю, а сейчас ещё и злой, как собака, потому что командировку мою продлили на целый месяц. Я то размечтался встретить майские праздники дома, в кругу друзей, под шашлычок и коньячок, а тут - такой облом. Короче, день не задался с самого утра. Переварив полученный приказ, я позвонил и расстроил новостью жену, попутно выхватил от неё нагоняй за то, что запустил простуду и кое-как успокоил её клятвенным заверением, что как только закончу занятия с новой группой курсантов, сразу же отправлюсь в аптеку за лекарством от кашля. А теперь стою перед огромной лужей, растянувшейся на квартал, и думаю, как мне не промочить ноги, чтобы не разболеться ещё больше. Пока я прикидываю силу прыжка и более менее удобное место для приземления после «перелёта бекаса через Ла-Манш», из-за угла многоэтажки появляется старенький, но бодренький дедок в шапке ушанке и допотопной телогрейке. В руке у него – болоньевая сумка, а под мышкой – сбитая из разных реек и дощечек лестница . Из сумки он достаёт пару кирпичей, кладёт их на край лужи и протягивает мне своё изделие:
- Ну-ка, помоги, сынок.
Я придерживаю лестницу, а дедок укладывает на кирпичи один её конец и переходит ко мне по луже. Он может себе позволить такое, потому что обут в резиновые сапоги. Уже с моей стороны он кладёт на землю кирпичи из сумки, а я опускаю на них лестницу. Дед довольно щурится, хитро улыбается и делает торжественный жест рукой:
- Учитесь, молодёжь!
Я благодарно пожимаю ему руку и спокойно перехожу лужу. Голуби, гуляющие возле воды, разлетаются, хлопая крыльями, словно аплодируют первопроходцу, а подвесной колокольчик на двери аптеки звенит громко и победоносно. Но на торжественный перезвон фурина реагирует только мокрый, грязный котёнок, сидящий возле батареи отопления. Он вздрагивает и испуганно таращится на меня. Из подсобного помещения доносится недовольный голос фармацевта:
- Погоди, я перезвоню минут через десять. Кого-то чёрт принёс.
Я совсем не похож на кузнеца Вакулу, чёрта в кармане у меня нет, а появившаяся за стеклом витрины брюнетка бальзаковского возраста, уж точно никаким боком и рядом не стояла с великой Екатериной. Вид у неё такой, словно мой приход оторвал её от составления плана Барбаросса, и никак не меньше. Она надменно поджимает губы и нетерпеливо постукивает ноготками по стойке. Терпеть не могу подобный контингент продавцов! Невольно начинаешь испытывать ощущение, что ты пришёл просить взаймы, а не потратить на необходимый товар собственные деньги. Обычно я ухожу из подобного заведения, но сегодня очень устал и не хочу нарезать дополнительные круги по торговой зоне. Мысленно пожелав малоприятной даме отравиться собственным ядом, я поднимаю на лоб солнцезащитные очки и улыбаюсь так, как улыбнулся бы Анджелине Джоли при случайной встрече:
- Прошу прощения, доктор, но я вынужден Вас побеспокоить.
Чуть загадочная улыбка, взгляд глаза в глаза, и вот уже дама, втянув нервно подрагивающими ноздрями запах дорогого одеколона, меняется на глазах. Раздражённая фурия исчезает, уступая место несколько подержанной леди вамп с повадками престарелой Лолиты. Лениво выгнувшись, аптекарша ставит локти на стойку, кладёт голову на руки и призывно улыбается:
- Я вся во внимании.
Она кокетливо поглядывает на мои плечи, намекая на то, что ей весьма любопытно: сколько звёздочек на погонах скрывает чёрная кожаная куртка, надетая поверх кителя. Сделав вид, что намёк не понят, я пользуюсь моментом и пытаюсь озвучить название нужных мне лекарств, но дама замечает котёнка и раздражённо шипит:
- Опять вполз в помещение, гадость такая! - На минуту она исчезает с поля видимости и появляется из подсобки с веником в руках. – Сейчас я его на проезжую часть выкину.
Выйдя в фойе, дама почти прижимает меня пышным бюстом к витрине и с радостной улыбкой сообщает:
- Утром в лужу его кинула. Но выбрался и не примёрз, зараза!
Котёнок не пытается бежать, а только жмётся к батарее, понимая, что сейчас лишится спасительного тепла. Но веник аптекарши поднимает пыль и смахивает несколько комочков засохшей грязи с пустого места, потому что я успеваю подхватить бедолагу на руки. Женщина немного теряется, но тут же довольно щебечет:
- Ой, ну что Вы! Я и сама бы его выкинула. А Вы из-за меня руки испачкали!
« Да, уж… - Думаю я про себя. – Умеет же баба принимать желаемое за действительность!», - но вслух говорю другое:
- Не замёрз, потому что тепло на улице. Весна пришла, наконец. А вот неделю раньше веник вторично Вам бы не потребовался.
- Действительно: сегодня на улице – настоящий рай! Говорят, что верба за городом уже распустилась. – Многозначительно сообщает женоподобное создание, мечтательно вздыхая. Притихший котёнок решается проявить любопытство и поднимает на меня глаза. Я ободряюще подмигиваю зеленоглазому заморышу, и он мгновенно вцепляется когтями в куртку, сунув голову мне под мышку. Фурия спешит проявить заботу:
- Он Вам куртку сейчас порвёт!
Забыв о брезгливости и гигиене, она тянется к кошаку, но я прикрываю его плечом, и пальцы скользят по чёрной коже. «Прости, солнце, - мысленно обещаю я жене. - Завтра куплю всё необходимое в другой аптеке». Громко звенит фурин, и в помещение заходит сразу трое посетителей. Котёнок снова высовывает мордочку и смотрит на меня так, словно говорит: « Ну, пошли уже скорее отсюда!» Я успокаивающе чешу его за ухом, наклоняюсь к затрепетавшей от нечаянной близости аптекарше и таинственно шепчу:
- В древнем египетском манускрипте написано, что тот, кто спасёт кошку имеет право на чудо, а убивший её остаётся без счастья в личной жизни.
После этого я надеваю очки и ухожу от оторопевшей дамы. Мне уже не до неё. Подобрыш, укутанный в мой мохеровый шарф, почти сразу засыпает, а я иду и озадаченно размышляю, как встретит меня с ним квартирная хозяйка, женщина немолодая и очень суровая. Почти за месяц проживания в её доме, мне удалось не больше трёх раз коротко переговорить с ней по вопросу оплаты, уборки комнаты и пользования ванной. Абсолютно не удивлюсь, если она не согласится сдавать мне комнату и дальше, вернее, теперь уже не мне, а нам. Я звоню в дверь и подмигиваю проснувшемуся коту:
- Если грымза разрешит хоть ночь с тобой тут переночевать, можно будет считать, что свой шанс на счастье я получил.
Дверь распахивается так резко, что я едва успеваю увернуться и не получить тяжёлым полотном по лбу. Глаза женщины презрительно сужены. Я догадываюсь, что она слышала мою фразу в свой адрес. Это - аут. Комната нам с котом не светит даже тусклым светом. Но презрение в глазах Антонины Ивановны неожиданно меняется на недоумение, а при виде потянувшегося к ней заморыша, она вдруг улыбается и берёт его на руки со словами:
- Это откуда такой чумазей? И как его зовут?
- В аптеке подобрал. А зовут его… Васёк. – Докладываю я и сходу « беру быка за рога». – Мне командировку на месяц продлили. Если Вы не против его присутствия, то я готов добавить сколько посчитаете нужным к оплате. Хозяйка бросает на меня внимательный взгляд и отступает вглубь прихожей:
- Заходите, нечего с голой шеей на ветру стоять.
На кухне она опускает кота на пол и поворачивается ко мне:
- Идите вещи собирайте.
Я огорчённо вздыхаю и прошу, не напоминая, что у меня ещё три оплаченных дня в запасе:
- А можно всего одну ночь у вас ещё остаться? Сейчас я просто не найду никого. Поздно.
Антонина Ивановна включает конфорку под кастрюлей с борщом и
спокойно уточняет:
- Идите, собирайте вещи, Саша, и переселяйтесь в мою комнату на первый этаж, она теплее.
Если честно, то я крайне растерян и удивлён, а хозяйка немного смущённо поясняет:
- Я подумала, что Вы с подружкой заявились.
Пока я собираю вещи, хозяйка перестилает кровати и ставит в ванной жестяную банку, предварительно накидав туда клочки газеты. Это - туалет для нового жильца. Когда я снова захожу на кухню, кот лопает борщ из алюминиевой миски и предупреждающе рычит, давая понять, что делиться ни с кем не намерен. Антонина Ивановна лукаво улыбается:
- Между прочим, это – не Васёк, а Василиса!
Она встаёт с табурета и двигает его в мою сторону:
- Присаживайтесь, я Вас тоже борщом накормлю.
Хозяйка подаёт мне борщ, потом жареную картошку с котлетами и наливает большой бокал какого-то настоя.
- Это - травяной сбор. Кашель, как рукой снимет.
Сама она пьёт только чай с мёдом и сушками.
После ужина мы вместе отмываем отчаянно орущую Василису, мажем зелёнкой царапины от её необыкновенно острых когтей и удивляемся: откуда у ослабленного котёнка столько силищи, что нам едва удалось справиться с ней во время купания. Вася смотрит на нас немного виновато и компенсирует свою агрессию тем, что моментально находит нужное заведение и делает свои дела именно в чашку с газетами. Антонина Ивановна берёт её на руки и ласково причитает:
- Моя ты хорошая. Умница, девочка.
Вася довольно мурчит и трётся мордочкой о морщинистое лицо нашей хозяйки. Когда я собираюсь отправиться спать, Антонина Ивановна просит:
- Саша, а можно я Васю с собой возьму? Вам всё равно отоспаться надо. Я ведь слышала, что Вы уже ночи три кашляете и почти не спите. Да и Васюше надо ещё помочь найти туалет первое время.
- Конечно! – Охотно соглашаюсь я и, довольный, направляюсь в комнату. Когда я открываю дверь, хозяйка снова меня окликает:
- Саша!
- Да?
- Подарите мне Васю. А я Вас буду целый месяц домашней едой кормить. – Она вздыхает и добавляет. – Я вкусно готовлю. Просто некому.
Просьба её меня почему-то не удивляет, и я согласно киваю в ответ:
- Ради Бога, Антонина Ивановна, считайте, что она Ваша, только не за еду, а просто так. Меня вполне устраивает питание в кафе.
Хозяйка улыбается, прижимает к себе сонного котёнка и отвечает:
- Так я тоже не за Васю… Добрый Вы…
Они уходят на второй этаж, а я, наконец, по-настоящему высыпаюсь на большой кровати в тёплой комнате, сытый и почти здоровый.
За три недели Василиса подросла, окрепла и заметно поправилась. Её шкурка дымчато-белого цвета лоснится, а зелёные глаза приобретают необыкновенный изумрудный оттенок. Она больше не шарахается от каждого громкого стука, спит посередине кровати, лениво развалившись и отпихнув хозяйку на самый краешек. Счастливая Антонина Ивановна рассказывает мне о ней всё, до мельчайших подробностей:как ела, как спала, чем играла. А ещё она каждый день готовит мне завтраки, сильно возмущается, если я не попадаю домой на обед, и требует тогда поужинать плотнее. Обнаглевшая Васька воротит нос от вчерашней котлеты, предпочитает любой рыбе отварную скумбрию и с неизменным удовольствием лопает борщ, навсегда запомнив вкус первой настоящей еды в своей жизни. За неделю до конца командировки я чиню на кухне водяной кран и наблюдаю за кошкой. Сегодня она необычно нервозна. Антонина Ивановна тоже это замечает и обеспокоенно интересуется:
- Как Вы думаете, Саша, она не заболела?
Я беру Ваську на руки и чувствую, как сильно бьётся её сердечко. Она прижимается ко мне, как тогда, в аптеке, заглядывает в глаза и что-то тревожно «уркает». Конечно же я её не понимаю. Васька недовольно щурится, но с моих рук не уходит и спать настырно отправляется в мою комнату, не смотря на жалостливые уговоры хозяйки. Я всячески пытаюсь успокоить искренне расстроенную женщину, находя для этого самые убедительные аргументы:
- Не переживайте, Антонина Ивановна, это ей сон дурной приснился, или она вспомнила, как её в луже утопить пытались.
- Грымза из аптеки? – уточняет хозяйка и улыбается, заметив моё смущение, - Сашенька, как же я Вам благодарна за Васю. У меня словно внучка появилась. И я теперь больше никогда одна не буду.
Поцеловав недовольную Ваську, она уходит к себе, а я укладываюсь спать. Василиса осторожно спрыгивает с подоконника, подходит к двери и к чему-то чутко прислушивается. Кончик её пышного хвоста тревожно вздрагивает. Потом она запрыгивает ко мне и ложится, свернувшись калачиком, на подушке.
- Тики-тики-тики… - бормочут ходики.
- Хррр-фррр, хррр-фррр… - мурчит Васюша.
Я проваливаюсь в глубокий цветной сон. Мне снится огромная поляна с колокольчиками, опушка леса и Васька. Она бегает по поляне и аккуратно слизывает росу с покачивающихся цветов. Сначала я хожу за ней следом, а потом устаю и ложусь прямо в траву. Мне тепло, уютно и спокойно.
- Динь-динь-динь…- тихо позвякивают колокольчики.
Неожиданно их звон смолкает, и я обеспокоенно поднимаюсь. Васька стоит возле самого леса и напряжённо вглядывается в темноту. Шерсть её вздыблена, хвост распушён. Внутри меня стремительно растёт ледяной ком тревоги. Я бегу к Ваське, чтобы успеть подхватить её на руки, потому что каким-то седьмым чувством ощущаю, что сейчас, из леса выскочит что-то или кто-то страшный и опасный. Бежать мне трудно, ноги заплетаются, путаясь в длинной траве и колокольчиках. А Васька уже озлобленно шипит, прижав уши и принимая позу для прыжка.
- Васька! Стой, дурочка!- кричу я, но поздно. С воем она исчезает в темноте леса и через мгновение оттуда раздаётся страшный ор. Я вздрагиваю и просыпаюсь. Мужчина мечется в темноте, пытаясь оторвать от себя намертво впившуюся ему в лицо кошку. Он натыкается на стул, тумбочку, кровать и орёт что-то нечленораздельное. Я вскакиваю, сбиваю его с ног и блокирую болевым приёмом. В это мгновение загорается свет. Антонина Ивановна за секунду оценив ситуацию, бежит к телефону и вызывает милицию. Я держу бешено орущего мужика и ищу глазами Ваську. Она вылезает из-под кровати, возбуждённо урча, вся в крови. Но это - не только её кровь. Лицо неизвестного, буквально в клочья порвано её когтями, а на месте глаз - две кровавые раны. На полу возле двери, алый от лезвия до рукояти, лежит кухонный нож огромного размера. Наряд милиции прибывает быстро и действует оперативно. Через полчаса нам уже известно, что накурившись какой-то дури, тридцатилетний сосед Антонины Ивановны зарезал мать, отца и восьмидесятилетнего деда. Не успокоившись, он перелез через забор на соседский двор, выставил ветхое кухонное окно и забрался в дом. С детства зная расположение комнат, он направился прямиком в спальню соседки, собираясь и с ней проделать то же самое, что и с родственниками. На вопрос следователя, что им двигало, он не смог ответить даже месяц спустя. Тупо смотрел в пол единственным целым, хоть и покалеченным, глазом и ныл, прося уколоть ему любой успокаивающий препарат. Я задержался ещё на неделю, лично проследив за установкой новых окон и прочных решёток в доме хозяйки, поменял входную дверь и дождался, когда Ваське снимут швы. Этот уродец успел слегка поранить ей ножом заднюю лапу. До моего отьезда Васька спала со мной.

Проза без рубрики | Просмотров: 1154 | Автор: Баргузин | Дата: 21/07/15 00:03 | Комментариев: 1

•

Василиса (1)

Уметь молчать.

Ветер качает небо, гоняя тучи.
Пахнет чуть-чуть тревогой, чуть-чуть дождём.
Ты мне не говорила:" Мой самый лучший".
Ты меня научила молчать вдвоём.

Переплетая пальцы, лежать и слушать
жалобный голос уличных фонарей,
спорящих, кто из них непременно лучший,
но оттого не ставших светить сильней.

Молча смотреть на небо и видеть звёзды,
наспех не клеить то, что пора порвать,
верить и ждать, и знать, что любить серьёзно,
это гореть, как звёзды и не сгорать.

Время играет в Бога, щебечет птицей,
ночь отправляя сонный рассвет встречать.
Знаю, большое счастье: тебе присниться
и, обнимая сердцем, молчать, молчать...

Любовная поэзия | Просмотров: 862 | Автор: Баргузин | Дата: 20/07/15 09:44 | Комментариев: 2

•

Уметь молчать. (2)

В Каире бомбят музей.

Верблюжонку жарко.
Устал бедолага,
мается.
Туристы меж мумий шастают.
Колокольчик звенит на верблюдице:
" Дон-динь-день!"
В Каире бомбят музей.
Папирус горит, горит,
а потом рассыпается.
Тени Луксора молчат.
Им даже пошевелиться - лень.
Мальчишка бежит
кучерявый такой, чернявый,
а взгляд - бездонен.
В ладонях - вода.
Мальчик слышит,
как верблюжонок просит:
" Пить! Пить! Пить!"
В Каире бомбят музей.
Сфинкс наблюдает, как пьёт верблюжонок с ладоней.
Тени Луксора задумались.
Песок их спрашивает:
"Жить?"
Туристы жуют впечатления.
Погонщик с гидом ругаются.
Верблюдица облизывает верблюжонка,
мальчика
и смачно плюёт на толпу:
" Тьфу! Тьфу на вас!"
В Каире бомбят музей.
Потомки атлантов и красных людей заживо разлагаются.
Тени Луксора смотрят на верблюжонка и мальчика.
Шанс?

Верлибры | Просмотров: 963 | Автор: Баргузин | Дата: 20/07/15 00:41 | Комментариев: 0

•

В Каире бомбят музей. (0)

Мы своих не бросаем

ПОЁТ АЛЕКСАНДР ЛЫЧКИН
Вот и снова открытые настежь ворота астрала
запускают когда-то пришедших с вчерашней войны.
Нас осталось так мало... Увы, нас осталось тут мало,
и поэтому память о вас не имеет цены.

Взять и мордой об дверь тех, кто думал, что люди - машина,
и что те, кто погибли, оставшимся тут не нужны.
Уходящие в ночь, не успевшие вырастить сына,
вы всегда в нашем сердце! Не верьте, прошу, пацаны!

Седина на висках от того, что горим и сгораем.
Но, как прежде, награды и почести нам не важны.
Мы своих не бросаем. Вы слышите? Мы не бросаем!
За оставшихся будьте спокойны всегда, пацаны...

Сигарет, как всегда не хватило на несколько строчек.
Чем же мне приглушить непонятное чувство вины?
Суетящийся день проиграет молчанию ночи,
как когда-то оставшимся там проиграли все мы.

Авторские песни | Просмотров: 915 | Автор: Баргузин | Дата: 18/07/15 09:59 | Комментариев: 0

•

Мы своих не бросаем (0)

Вкус памяти

Я ухожу в прошлое, чётко осознавая, что выйду оттуда с новым рубцом на душе.
Это противоречит давно избранной стратегии - избегать болезненных вспышек памяти, но иногда никакие планы не срабатывают.
Как обнаглевшая муха, нудно зудит давняя обида: почему именно лето, дарящее людям ощущение тепла и счастья, у меня ассоциируется с необратимостью потерь? Хотя... Лето тут ни при чём.
Оно, как в детстве, голубоглазо и солнечно, а иногда -
дождливо и прохладно. Наверное, у него так меняется настроение.
Моё тоже меняется. Солнечный зайчик прыгнул с окна. Это кот теребит шторы, спеша на подоконник.
Я тоже спешу удержать образ хохочущего друга. Он первым достал ракушку со дна. Что-то обжигает мне пальцы. Это - его кровь... Поправляя пробитую пулей тельняшку, друг уходит, а у меня перехватывает горло.
Холодный, клубничный морс. Вкус любимой летней ягоды. Новое воспоминание:
мы со вторым моим другом в его саду дочиста освободили от клубники небольшую грядку .
Я слышу, как он уверяет, что сделал это в одиночку, не зная, что я уже успел взять вину на себя.
Дно стакана с морсом сужается до размера автоматного прицела. Тень смерти смотрит его глазами.
Интересно: он помнил вкус той клубники, когда держал меня на прицеле?
Ласковые руки ложатся на плечи, и всё исчезает: кровь на руках, автоматный прицел. Остаётся горько-сладкий привкус памяти и родной голос:
- Я - на речку. Ты со мной?
Я с тобой, счастье моё, пахнущее солнцем и летом.

Миниатюры | Просмотров: 879 | Автор: Баргузин | Дата: 18/07/15 09:38 | Комментариев: 6

•

Вкус памяти (6)

Табор уходит в небо Рекомендовано редакцией

Осень упала дождём на лица,
Холодом в спину, хлебами в печь.
Нет запятой в приговоре листьям:
" Срочно! Оставить нельзя поджечь! "

Кто-то считает на теле раны,
Кто-то награды, а кто грехи.
Осень, а я вот к тебе... Незваный.
Может, напишем с тобой стихи?

Только, о чём? Про дожди, про вечер
И про сквозняк, что задул свечу?
Можно ещё про любовь, про встречу.
Знаешь? Об этом я не хочу.

Я напишу, как суровый дворник
Спички в худой положил карман.
Выпали спички, не выпал стольник,
Вот потому он и сыт, и пьян.

Значит, кострам не встречаться с высью,
Не целоваться с луной взасос.
Казнь отменилась. Бегите листья!
Дворник проснётся - с него и спрос.

Я напишу, как танцует ветер,
Словно цыганский шальной барон,
И как отчаянно-многоцветен
Лиственный табор со всех сторон.

Я напишу... Написал... Эх, мне бы
С ними - по лунной тропе крутой.
Табор уходит, уходит в небо.
Осень, побудь ещё здесь, со мной...

Пейзажная поэзия | Просмотров: 1405 | Автор: Баргузин | Дата: 18/07/15 00:46 | Комментариев: 14

•

Табор уходит в небо (14)

Ветер

На Богом забытой планете,
запутавшись в днях и годах,
качал упоительный ветер
шальную звезду на руках.

А где-то, в ночные печали
укрыв заблудившийся день,
от слова, что было вначале,
бежала и пряталась тень.

Порой возвращалась украдкой
в обьятия вихрей сухих
и небо швыряла в тетрадку,
печаль превращая в стихи.

А ветер раскидывал строчки
и силы копил для броска.
Но прятала, прятала точки
от ветра былая тоска.

Чтоб там, на седом небосклоне,
где прошлого видно следы,
он снова отчётливо вспомнил
шальные обьятья звезды...

Лирика | Просмотров: 739 | Автор: Баргузин | Дата: 16/07/15 01:37 | Комментариев: 0

•

Ветер (0)

Меня зовут Алекс. (глава из повести)

Первый раз этот паренёк появился в моей жизни, когда мне было двадцать девять лет, а ему - шесть.
Модные джинсы, футболка с Микки Маусом, жилет в тон джинсам. Этакий маленький стиляга, который неуловимо походил на меня самого в детстве: такой же спокойный и не по возрасту серьёзный. Засунув руки в задние карманы джинсов, он стоял возле кровати и внимательно меня разглядывал. Увидев, что я проснулся, посетитель по-хозяйски, бесцеремонно уселся на краешек кровати и деловито спросил:
- Ты как?
Сосредоточенный вид забавного мужичка заставил меня улыбнуться:
- Да ничего, вроде.
Паренёк удовлетворённо и вместе с тем важно, кивнул головой, потом достал из кармана жилетки «Сникерс» и положил мне на грудь:
- Это - тебе.
Всякое движение давалось мне тогда тяжело, поэтому попытка взять гостинец оказалась неловкой. Батончик соскользнул на пол. Паренёк поднял конфету и спросил:
- Сейчас хочешь?
Разговаривать лёжа было не совсем удобно. Стараясь не вскрикнуть, чтобы не напугать юного визитёра, я с трудом приподнялся, пытаясь принять соответствующее важной беседе положение, повернулся на бок и подпихнул подушку под локоть. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, и тщательно прикрыв больничным одеялом повязку со следами крови, я расслабился. Мальчуган заботливо подоткнул край одеяла и заявил:
- Лежал бы уже. Я что: не смогу фантик снять, что ли? А есть и лёжа можно.
Его рассудительность меня рассмешила донельзя, но я сдержал смех, боясь нечаянно обидеть это сероглазое чудо.
- Давай напополам? - предложил я ему и, заметив у посетителя сомнение в необходимости такого действия, добавил, - Вдвоём всяко вкуснее есть!
Мальчишка секунду подумал, разломил батончик и протянул мне половину, целиком запихнув себе в рот оставшуюся часть. Несколько минут мы сосредоточенно жевали шоколадно-ореховый, приторно сладкий заморский бренд. Паренёк лопал, с удовольствием причмокивая, а я проглотил липкий комок, едва не подавившись сомнительным лакомством. Полстакана воды кое-как смыли с зубов наглухо прилипшие к ним орехи и притупили навязчивый карамельный привкус. Вернув пустой стакан на прикроватную тумбочку, я пояснил внимательно наблюдающему за мной мальчугану:
- Знаешь, брат, наш шоколад всё же повкуснее будет.
Паренёк сдвинул к переносице брови, слизнул с пальцев остатки батончика, и задумчиво почмокал губами, после чего недоверчиво спросил:
- Уверен?
Его важность была настолько комична, что мне снова с трудом удалось сдержать смех. Придав лицу самое серьёзное выражение, на какое только был способен тогда, я утвердительно кивнул головой и для пущей убедительности подчеркнул своё заявление жестом, сложив пальцы в знак «ок»:
- Абсолютно!
Заинтересованно поглядывая, посетитель повторил жест, и довольно улыбнулся:
- Ладно, я потом проверю.
Кивком, указав на тумбочку, я предложил:
- Не вопрос, можешь прямо сейчас это сделать. Возьми там, на верхней полке.
Не заставив себя уговаривать, сообразительный мальчуган нырнул в недра тумбочки и появился перед моими глазами, уже откусывая приличный кусман от большой плитки горького шоколада «Цирк». Проглотив тщательно пережёванный кусок, он опять нахмурил брови, поднял глаза в потолок и причмокнул несколько раз. Видимо, не поняв разницы во вкусах, он вздохнул, пожал плечами и нацелился откусить второй, побольше, но лукаво прищурившись, вдруг спросил:
- Чего не спрашиваешь: слипнется у меня где-нибудь или нет?
Уже не сдерживаясь, я громко расхохотался, что в моём положении было чревато: неловкое движение заставило подушку предательски вынырнуть из-под локтя и шлёпнуться на пол. От неожиданной смены положения швы на груди отозвались такой болью, что перехватило дыхание и потемнело в глазах. Не в состоянии пошевелиться, я ждал, когда мучительный спазм утихнет, уверенный, что паренёк убежал, напугавшись моего мертвецки побледневшего лица и открывшихся взгляду бинтов, поэтому очень удивился, когда почувствовал, как маленькие тёплые ручонки, осторожно подпихнув подушку, помогают мне лечь. Потом он присел рядом, взял в свои ладошки мою руку и затих. Минут через десять боль успокоилась настолько, что я смог вздохнуть свободнее и открыть глаза.
Мальчуган неподвижно сидел на месте, не сводя с меня внимательного взгляда. Когда я улыбнулся и подмигнул ему, он с заметным облегчением выдохнул:
- Я уже хотел позвать кого-нибудь.
- Обойдёмся, - сказал я. И, неожиданно для себя, состроив кислую гримасу, пожаловался ребёнку: - Мне эти лекари и так надоели...
И снова удивился, когда он абсолютно точно и чутко уловил моё настроение:
- Ещё бы! Вон у тебя бинтов как много!
Абсолютно безбоязненно он коснулся пальчиком повязки и наклонился совсем близко. Я смотрел ему в глаза и словно тонул в собственном отражении. Вне всякого сомнения, у нас были одинаковыми не только серебристо-металлический цвет радужки, но и серьёзное, не по-детски болезненное выражение сочувствия и понимания. Пожалуй, больше ничего не делало нас похожими, но этого было достаточно, чтобы мгновенно прикипеть к чужому ребёнку всей душой.
А юный визитёр, продолжая выражать искреннюю поддержку, ласково гладил меня по щеке своей маленькой, пахнущей шоколадом ладошкой, и деловито возмущался:
- И уколов, наверное, тоже много делают! Им же только повод дай - заколют!
- Ты даже не представляешь, насколько! - вполне серьёзно ответил я. Продолжая сочувствующе кивать головой, мальчуган вдруг хитро улыбнулся:
- Хочешь секрет скажу?
- А то! Спрашиваешь!
- Папка сказал, что ты уже вне опасности, а это значит - скоро домой выпишут.
Неожиданная догадка мелькнула у меня в голове. Я всмотрелся в посетителя и, уже практически уверенный в его ответе, спросил:
- Тебя как зовут? Сашка?
Мальчуган, спрятав улыбку за хитрым прищуром, лукаво покачал головой и гордо выпалил:
- Нет. Алекс!
Вот так я познакомился с сыном талантливейшего хирурга, доктора, который, в прямом смысле, вытащил меня тогда с того света. Ироничный Док отпустил свою единственно желанную женщину, смирившись с положением третьего лишнего, и женился на первой же забеременевшей от него девице, назвав сына именем соперника. Моим именем.

Повести | Просмотров: 1008 | Автор: Баргузин | Дата: 16/07/15 01:26 | Комментариев: 3

•

Меня зовут Алекс. (глава из повести) (3)

За того, кто его не боялся...

[c]

Я уверен, что выжил случайно, потому что какой-то балбес,
посвящённый в небесные тайны, пропил мне приготовленный крест.
И его поимели по-полной. А теперь этот прОклятый жмот,
потерявший приличную должность, мне покоя никак не даёт.
То ругает меня, то жалеет, но таскается всюду за мной,
с каждым днём становясь всё нужнее, то ли дух, то ли бес, то ль святой.
Иногда он о чём-то вздыхает, иногда вспоминает грехи
и частенько под руку толкает:" Не стихи - это, брат, не стихи!"

Приколист и любитель поспорить отхлебнёт из окошка рассвет
и смеётся:" Сейчас тебя вшторит, но не муза. Братишка, их нет!
Просто крЫло кого-то не слабо в древнегреческой дурке, и псих
сочинил про крылатую бабу переживший историю стих.
Ты Высоцкого лучше послушай. Только дурень не сможет понять,
что любители выплеснуть душу, не умеют в неё не плевать.
Напиши про дающего силу на себе выносить из огня,
и про ту, что тогда упросила крест пропить, и чуть-чуть про меня."

Я до Бога хочу достучаться и позволить себе попросить
за того, кто его не боялся. Выпить, вовсе не значит пропить.
Пусть заметит мятежную душу среди прочей вселенской трухи,
научившую слышать, не слушать, и вынашивать сердцем стихи.

Философская поэзия | Просмотров: 1034 | Автор: Баргузин | Дата: 14/07/15 23:36 | Комментариев: 11

•

За того, кто его не боялся... (11)

Опять...

Чёрный ворон кричит свирепо.
Жаль ему, что не я убит.
Пьяный ветер качает небо.
Или небо его кружит?
Росчерк огненный в полумраке.
Мысли вскриками на листе.
Почему мне тогда в атаке
ОН привиделся на кресте?..

То, что вслух говорят - не слушай.
Дождь морзянкой стучит в окно.
Пусть мне будет больней и хуже,
Это лучше, чем всё равно.
Тени падают в день вчерашний,
Выпив память в один присест.
Мне бы с ними... Но, нет. Опять же:
ОН, Голгофа, и ставят крест...

Возвратившись в стихах и прозе
Лики прошлого мнут листы.
Интересно:куда уносят
Девять жизней своих коты?
И кому это было нужно
С боли в сердце срывать печать?
Я спокоен, но безоружен.
Крест, и ОН на кресте. Опять...

Гражданская поэзия | Просмотров: 925 | Автор: Баргузин | Дата: 08/07/15 00:09 | Комментариев: 2

•

Опять... (2)

Пока мы помним...

Боль в повреждённом колене не даёт уснуть. Я стараюсь не потревожить спящую супругу, чтобы не «нарваться» на очередной обезболивающий укол. После этих уколов голова становится похожей на кокон. Словно бабочки, из неё улетают вместе с мыслями все намеченные планы, оставляя после себя засасывающую трясину, в которой я тону надолго и бестолково. Ну, уж нет! Мне есть чем заняться! Я стискиваю зубы, сжимаю ладонями виски и сдерживаю дыхание. Через полторы минуты тело начинает паниковать от нехватки кислорода и забывать о боли. Продержавшись ещё около минуты, я расслабляюсь и дышу. Воздух наполняет лёгкие. Ликующий организм, опьянев от щедрого потока, отпускает сознание в сон. Или не в сон?...

***

Я стою около развалюшки Михалыча и не решаюсь постучать. Мы, малышня, все его побаивались, точнее, не его самого, а чёрный протез, заменивший оторванную снарядом по локоть левую руку. Каких только «страшных» историй я не наслушался от местной детворы. Иногда «страшилка» была особо впечатляющей. Что- то типа:
«Чёрная-чёрная рука
тянется чёрными-чёрными пальцами
и открывает форточку.
Чёрная-чёрная рука
летает по комнате и ищет того, кто не спит». (с)
После очередного «сеанса» ужастиков на завалинке, я с неделю засыпал, с головой накрывшись одеялом. Малейший шорох тут же рисовал в моём воображении чёрную руку, летающую по дому с целью отыскать именно меня. Не удивительно, что едва завидев на горизонте Михалыча, я бежал куда понесёт, лишь бы подальше. Его жена – тётя Галя, частенько приходила к моей бабушке «погонять» чайку. Они грели большой самовар, ставили на стол шоколадные конфеты и блюдце с белыми, искрящимися кусками колотого сахара. Всем сладостям тётя Галя предпочитала именно его. А бабушка – шоколадные конфеты. Как же отчётливо я всё помню… До мельчайших подробностей…

***

Мне семь лет…
Я мастерю бумажного змея. Тётя Галя поправляет на плечах лёгкую, серебристого цвета косынку и улыбается:
- Меня мой Михалыч именно таким сахаром завлёк!
Бабушка наливает в красивую фарфоровую чашку розовый, липовый чай, пододвигает ближе к собеседнице блюдце с сахаром и с интересом слушает.
- Столько парней вокруг крутилось: здоровых, весёлых. И этот, бирюк, тоже. Придёт на танцы, сядет в углу и смотрит, смотрит на меня. А потом подойдёт, сунет кусок сахара и уходит.
Бабушка дует на чай в блюдце и удивлённо спрашивает:
- И что? Так ни разу домой не проводил?
- Ни разу! – смеётся тётя Галя. – Мне сын нашего председателя уже сватов засылать собрался, а он всё молчит и только сахар приносит.
- Ну, сказал же что-то, раз ты за него замуж пошла?
Тётя Галя с хрустом откусывает сахар крепкими, белыми зубами, несколько секунд смакует его на вкус, зажмурившись от удовольствия и только потом продолжает, отхлебнув чай из чашки:
- Я ему сказала! " Что, - говорю, - так и будешь потом мне, замужней женщине, молча сахар носить?»
- А он?
- А чего он? Кивнул головой и говорит: « Всегда буду, пока живой».
Тётя Галя кладёт сахар на стол и смотрит, как вспыхивая маленькими искрами, играет солнечный луч в его сколах.
- Разозлилась я, Андревна. Взяла и запустила в него сахаром. А кусок большой был. В лоб попал и до крови кожу рассёк.
Бабушка укоризненно качает головой:
- Ох, и взбалмошная ты, Галина.
- Это - истинная правда, - соглашается собеседница, - Иногда сама себя не понимаю. Вот и тогда не поняла: почему мне так больно стало, словно я не ему, а себе лоб разбила. Подбежала, кровь ладонями вытираю, сама плачу… А он мне в глаза смотрит и говорит: « Выходи за меня. Только вот… Руки у меня нет и сватов». А зачем мне сваты? Так и поженились …
На другой день я стою, прижимая к себе нового змея, с твёрдым намерением умереть на месте, но не отдать его подросткам, которые окружили меня возле речки. За речкой начиналось поле, куда я и бежал, чтобы запустить его в полёт. Я отбиваюсь ногами, потому что руки - заняты, понимаю, что проигрываю и падаю на змея всем телом. Первым я слышу хруст тонких реек в каркасе, вторым – спокойный, но жёсткий голос:
- Чисто – фашисты: скопом и на одного…
Подростки разбегаются. Михалыч ставит меня на ноги, осматривает и удовлетворённо кивает, а потом поднимает змея:
- Пошли, сынок, починим.
В его покосившейся сараюшке змей получает прочный и более лёгкий каркас, красивый хвост из старого банта и красные звезды на крыльях. Михалыч восхищённо цокает языком:
- Дашь поводить?
Почти до самого вечера с ним и кучей набежавшей ребятни мы запускаем змея. Я больше не боюсь чёрную руку, поддерживающую меня, пока я бегу, не глядя под ноги. Утром на рыбалке я дремлю. Клёва нет, и усталость после забегов со змеем даёт о себе знать.
- Пошли со мной к трём вётлам. Там у меня - место прикормленное.
Я открываю глаза и вижу улыбающегося Михалыча.

***

Мне четырнадцать…
Я еду в автобусе к бабушке. Две пожилые женщины сидят впереди меня и рассуждают:
- Кто бы мог подумать, что она вперёд него уйдёт? Без руки мужик, осколок в лёгком… А она за один день убралась.
- Сердце, Матвевна…Сердце…, - вздыхает её попутчица, убирая с прохода сумки, чтобы дать войти новым пассажирам. Остановка - напротив кладбища. Оглушённый новостью, я вскакиваю, расталкиваю всех локтями и выхожу, нет, вылетаю из автобуса. Жёлтый ПАЗ-ик чихает, со скрипом расправляет «гармошку» дверей и отьезжает. Ветер толкает меня в грудь. «Отстань! – мысленно отвечаю я на нелюбезное приветствие, - Мне нужно найти её». Я срываю несколько ромашек и направляюсь к свежему холмику. Да… Это - она. Ветер шуршит бумажными цветами венков и теребит ромашки.
- Они с нами, пока мы помним…
Я оборачиваюсь и вижу Михалыча. Он заметно сдал: сгорбился и поседел полностью. Из нагрудного кармана рубашки Михалыч достаёт кусок сахара и кладёт на могилу:
- Давай-ка отойдём немного, - обнимает он меня за плечи, - сейчас она прилетит.
- Кто? – переспрашиваю я, делая несколько шагов назад.
- Тс-ссс….
Михалыч прикладывает к губам палец и улыбается. Через пару минут на крест садится небольшая чёрная птица. Хитро поблёскивая круглыми, умными глазками, галка вертит головой по сторонам, и серые перья на её шее очень похожи на косынку, в которой частенько приходила к нам тётя Галя. Птица слетает на землю и колет сахар клювом. Всякий раз, заглатывая отколотый кусочек, она поднимает вверх голову и прикрывает глаза от удовольствия.

***

Мне двадцать четыре…
Возле могилы погибшего друга я достаю бутылку со спиртом и два стакана. Один наливаю и ставлю у памятника. Другой залпом выпиваю сам.
- Нехорошо без закуски.
Михалыч подходит, крепко меня обнимает и, отстранив, смотрит на наградную планку. Уважительно покачав головой, он довольно кивает:
- Добро, сынок, - и протягивает кусок сахара, - На-ка вот. Как знал, что два куска понадобится.

***

Мне тридцать семь…
Молодые Михалыч и тётя Галя смотрят с фотографии на памятнике. Я ставлю на холмик стакан со спиртом, потом кладу большой кусок колотого сахара и отхожу в сторону. Две птицы через минуту присаживаются рядом. Одна с удовольствием долбит сахар, а вторая сидит, изредка поглядывая то на стакан, то на меня умными, чёрными глазами.

***

Я стою около развалюшки Михалыча и не решаюсь постучать. Дверь покосившейся избушки распахивается. Михалыч улыбается и говорит:
- Мы с вами, пока вы помните….
Я открываю глаза и осторожно встаю. Пять часов утра. Зеленоглазый сфинкс приподнимает голову и наблюдает за моими действиями. Я прикладываю палец к губам, подмигиваю ему и шепчу:
- Побудь с ней, я быстро.
Сфинкс согласно прикрывает глаза и снова сворачивается калачиком возле спящей супруги. Я достаю из кухонного пенала большой кусок колотого сахара, бутылку спирта и три одноразовых стакана, из вазы беру две шоколадные конфеты. На улице по-весеннему свежо. Ветер срывается с черешни:
- К ним?
- К ним, друже, - мысленно отвечаю я. – Они ждут, пока мы помним…

Рассказы | Просмотров: 1026 | Автор: Баргузин | Дата: 07/07/15 23:22 | Комментариев: 5

•

Пока мы помним... (5)

Не горят они...

Вот зачем это мне, скажите - сигаретами жечь рассвет?
Странный город, где каждый житель неустанно идёт на свет,
Открывает ворота с визгом, густо смешивая в одно
Неделимое: даты, мысли: "Лето", "Выстрел", "Сейчас", "Давно".
Странный ветер толкает в спину, а потом развернёт - и вспять.
Убегают во тьму причины, по которым могу молчать.
Ночь из памяти рвёт страницы. Каждый лист подожжён, измят.
Но хохочут и сны, и птицы: "Не горят они! Не горят!"
Странный ветер и странный город, полудикий восторг теней.
Может, это обычный повод вырываться из круга дней?
Нет...
К себе самому сбегаю в перекур, в никотин у губ.
И вдыхаю его, вдыхаю.
Только выдохнуть не могу...

Психологическая поэзия | Просмотров: 1399 | Автор: Баргузин | Дата: 07/07/15 01:22 | Комментариев: 11

•

Не горят они... (11)

Тот, кто приходит ко мне в окно...

Тот, кто приходит ко мне в окно любит это делать тогда, когда я меньше всего его жду. А точнее сказать, вообще не жду. Но он регулярно появляется за моей спиной, если я вижу то, что заставляет меня задуматься. Вот и сейчас, где-то слева он смотрит на странную картину, которую нам предложил осмыслить один весьма любопытный паренёк.
- Чем любопытный? – тут же спрашивает меня гость, уловив мои мысли, и осуждающе заявляет, сдвигая к краю стола коробку с зефиром, - Обязательно заедать созерцание очередного художественного маразма весьма не полезным продуктом?
- Отстань, - отмахиваюсь я и с удовольствием запиваю зефир крепким кофе. Мои спят, и потому кофе честно свистнут и сварен именно той крепости, какую я люблю.
- Ладно…, - вздыхает тот, кто приходит ко мне в окно, - Выхватишь не от меня. Но ты учти, они расстроятся.
- Кто? – машинально переспрашиваю я, продолжая изучать одиноко слезящийся глаз в чёрно-бордовом небе песчано-каменистой пустыни.
- Те, кто боятся тебя потерять, – вздыхает гость и возвращается к заданному вопросу, - Так чем любопытен тот паренёк?
Кофе закончился, но я не рискую сварить вторую чашку, потому что он прав: не стоит огорчать близких.
- Погоди, - прошу я своего собеседника и иду на кухню. Стараясь не греметь, я мою турку, чашку и открываю окно, чтобы выветрить запах «преступления». Кухонная штора колышется. Но это – не ветер. Она колышется в противоположном сквозняку направлении. Это мой гость отодвинул её от спящего на подоконнике сфинкса, чтобы тот не проснулся. Кот не любит, когда он приходит и становится неадекватным: шипит, яростно дерёт когтями ковёр на полу и скидывает на пол всё, что сможет сдвинуть на столе. Но сегодня кошак устал после дневной прогулки, потому не чувствует его присутствия и продолжает дрыхнуть. Я возвращаюсь в комнату к одинокому оку в пустыне.
- Хочешь, я сам тебе скажу, чем любопытен тот паренёк? – хмыкает мне в ухо тот, кто приходит ко мне в окно.
- Ну, скажи, - соглашаюсь я и закуриваю, приготовившись слушать.
- Он такой же одинокий, как вы все, кто хоть что-то увидел в этой картине.
- Не гони, - возражаю я, - Ему в его годы также сложно считать себя одиноким, как и мне, имея столько любящих и верных друзей рядом.
Гость вздыхает и шепчет:
- А это и есть самое глубокое одиночество… Одиночество в кругу материала.
- Чего?! – давлюсь я от неожиданности сигаретным дымом.
- Материала, - повторяет мой гость и снисходительно поясняет, - На земле не так уж много людей. В основном – полулюди и материал, который вдобавок ещё и не понял, что он материал. И совсем не важно - сколько лет твоему пареньку, или тебе, или тем самодостаточным и неординарным, что присутствуют рядом. Все вы молча принимаете своё одиночество.
Я начинаю злиться:
- Пошёл ты знаешь куда? Я совсем не склонен считать своих близких материалом.
- Нет…Они то, как раз, люди…, - реабилитируется тот, кто приходит ко мне в окно, - Материал вас избегает, а чаще всего нападает из-за угла и бьёт тогда и туда, где вы меньше всего защищены.
Злость затихает, потому что я хоть и не совсем понимаю, но чувствую, что он прав. Гость хихикает, как Лепрекон и продолжает аргументировать свои заключения:
- Вот возьми, к примеру, своего друга там. Он настолько богат знаниями, что не может их применить без ущерба для себя.
- Как это? – недоумеваю я.
- А очень просто, - поясняет гость, - Один шаг, верный или неверный, и он тут же получит удар от тех, кто думает, что они - не материал. Но получит он его в лицо, потому что им так приятнее.
- Да… Это так и есть…
- А то! – самодовольно восклицает гость и продолжает, - А твой друг здесь? Не находишь, что ему от своих защищаться, защищая тебя, больнее, чем от чужих? Хотя это - более сложный вопрос…
Я молча тянусь к сигарете, но пачка падает из рук на пол.
- Не стоит так много, - назидательно шепчет гость.
Я вздыхаю и открываю Ворд. Надо же написать что-нибудь интересное на маразм с глазом.Гость опять хихикает:
- Напиши, что слезами того, кто видит больше многих, можно оживить пустыню и заставить цвести кактусы.
- Ты хочешь сказать, что автор картинки – не материал? - любопытствую я.
- Именно… Он – такой же, как вы.
- Это какой?
- Сумасшедший, позволивший себе быть самим собой.
- Ну, спасибо, брат, - улыбаюсь я, - Красиво ты нас сделал.
- Это не я вас сделал, - возражает гость.
- А кто?
- Тот, кто отпустил вас от себя в эту пустыню. Это его глаз на картине. А все вы – его слёзы…
Так… Мне это уже начинает надоедать. Я – нормальный, обычный человек, пусть даже материал, если так угодно, и не претендую ни на какую особенность в этом мире! Тот, кто приходит в окно, уже не хихикает, а откровенно хохочет:
- Именно так! И ты, и тот паренёк, и твои два друга, и тот, кто нарисовал эту картину, и все те, кто рядом – НОРМАЛЬНЫЕ! А те, кто считают себя исключением из правил, как раз наоборот! Вкурил, вояка?
- Ага. Сейчас вкурю, - усмехаюсь я и поднимаю с пола пачку сигарет.
- Ну, отравись немного, - ухмыляется гость и ехидничает, - Только имей в виду, что от пули закрыть тебя легче, чем от слова и никотина. Не находишь сам, что они коварнее в этом смысле?
Тьфу, ты чёрт… Вот ведь вредный!
- Я - не вредный, а справедливый и умный, - хихикает по-лепреконски гость и сварливо шепчет:
- У-у-у… Проснулся тот, кто знает кто вы и кто я…
В комнату, нахально и самостоятельно открыв дверь, заруливает кот.
- Ну, покеда, «писатель», - прощается тот, кто приходит в окно, и растворяется. Кот запрыгивает на подоконник и скребёт когтями по стеклу. Его глаза сейчас такие же, как чёрно-бордовое небо в одинокой каменисто-песчаной пустыне…

Фантастика | Просмотров: 874 | Автор: Баргузин | Дата: 07/07/15 01:08 | Комментариев: 0

•

Тот, кто приходит ко мне в окно... (0)

Я Гайя

Ленивым качком серебристый Мустанг поприветствовал Хору – планету, вращающуюся вокруг оранжевого Карлика в созвездии Паруса, и взял курс на жёлтую Гайю – спутник Хоры. Хора переживала свой Юрский период, а вот на Гайе совсем недавно была обнаружена разумная цивилизация. Роботы-разведчики принесли с планеты настораживающую информацию. «Искусственный террариум», - дал свою характеристику первый. «Закрытая зона», - сделал вывод второй. «Опасность», - просигналил мигающими диодами третий и оплавился от перегрева. Гайя имела свою атмосферу. Командир экипажа – сорокапятилетний Игорь Извеков опустил Мустанг на том месте планеты, откуда было получено большое количество снимков человекоподобных мумий. Замерев на последнем шаге, они стояли, подняв руки к звёздам.
- Однако, жутковатая картинка, - задумчиво пробормотал Извеков и обратился к пилоту, - Сева, давай-ка пересядем.
Первое знакомство астронавтов с представителями разумной расы Гайи было дружественным и даже приятным, хотя экипаж и окрестил гайянцев жабами сразу же, потому как они сильно напоминали этот вид земноводных. Но сходство никак не сказывалось на уме, предприимчивости и хитрости гайятчан, как выяснилось в дальнейшем. К тому же они превосходно владели межгалактическим языком. Вторую гайянскую расу сами жабы пренебрежительно называли сушняком и сразу посоветовали не обращать на тупые мумии никакого внимания.
Первое время общение космоспецназа с гайянцами носило вполне дружелюбный характер. Жабы любезно предоставили планету на досмотр, хотя на большинство вопросов отвечали уклончиво или не отвечали совсем. Живые мумии до определённого момента равнодушно проходили мимо землян, оборачиваясь исключительно редко. Но если оборачивались, то долго смотрели вслед астронавтам, задумчиво блестя своими яркими глазами. Конфликт возник неожиданно и стал развиваться стремительно и бесповоротно.
Несмотря на отсутствие поверхностных источников воды, анализы упорно показывали её наличие в глубоких слоях почвы. Одна из попыток отыскать источник закончилась агрессивным нападением мумий на экипаж. За период получасового конфликта сушняк казался абсолютно не обладающим даже малой толикой разума. Жабы, вовремя погасившие конфликт, посоветовали быстрее покинуть планету, не представляющую собой никакую угрозу для близлежащих систем.
- Зачем нам воевать, тратить нервы и время? - заметил на встрече с Извековым толстощёкий, желтоглазый Ибрис – глава правительства планеты, - У нас всего-то сто пятьдесят лет жизни, в переводе на земное время.
- Вы считаете, что это немного? – иронично сощурился Игорь, прислушиваясь к звукам, раздававшимся ниже круглой каменистой площадки, на которой шли переговоры.
- Я считаю, что вам лучше послушать нашего совета, - обнажил в улыбке мелкие острые зубы Ибрис, - Ума не приложу, почему наш сушняк так недоволен вашим присутствием на Гайе.
Он подошёл к самому краю и поманил собеседника толстым, бородавчатым пальцем, - Можете убедиться сами.
Толпа представителей второй расы Гайи воинственно потрясала сухими руками, издавая резкие стрекочущие звуки. Их миндалевидные глаза сверкали холодно и зловеще.
- Вот уж, действительно, сложно понять: кто мог внушить вашим мумиям ненависть к нам, - саркастически усмехнулся Извеков.
Чёрный зрачок в жёлтых глазах Ибриса сузился до размера крошечной точки. Толстые губы превратились в узкие серые полоски и порезали зеленоватую кожу на жабообразной физиономии мелкими морщинками. Но вежливо-натянутая интонация из голоса не исчезла, а напротив стала «приторной» до тошноты:
- Внушить что-либо существам без разума невозможно, господин Извеков. Никто не знает, что колобродит в их сухих мозгах.
- Ну-ну, - снова усмехнулся Игорь, не отрывая тяжёлого взгляда от лица правителя.
Ибрис нервно передёрнул плечами. На кончиках пальцев заблестели выпущенные острые когти. Но правитель взял себя в руки, спрятал когти и вежливо поинтересовался:
- Когда мы устроим торжественные проводы дорогих гостей?
- Не раньше, чем мы проведём необходимые исследования, - в тон ему ответил Игорь и добавил, - А для того, чтобы мы могли это сделать быстрее, я прошу у вас разрешения на присутствие дополнительных научных сил.
- Что это означает? – настороженно проскрипел Ибрис и снова выпустил когти.
- Несколько человек, владеющих необходимыми знаниями.
- Нет! – коротко бросил правитель.
Извеков в ответ строго сверкнул глазами и отчеканил:
- По межгалактическому закону вы имеете право назвать допустимое на ваш взгляд количество, численностью от двух представителей и больше, но не имеете права отказать. Отказ повлечёт за собой лишение Гайи лицензии на заключение торговых сделок по всей территории косморынка сроком на несколько лет и изоляцию планеты для проверки причины подобного поведения.
Ибрис немного помолчал и, уже не скрывая раздражения, сказал, как выплюнул:
- Два! И это - всё! – продолжил он уже спокойно и с улыбкой, - Что поделать, дорогой господин Извеков. Если я разрешу больше, наш сушняк окончательно взбунтуется. А их, неразумных, на планете, к сожалению – большинство, потому последствия для вас непредсказуемы.
Громкий окрик внизу прозвучал, как удар хлыста, и стрекотание стихло. Вежливо склонив голову, командир звездолёта холодно закончил беседу:
- Два, так два. И на том – спасибо.
Он шагнул к ожидающей его шлюпке и уже через десять минут стоял в кают-компании.
Создавая иллюзию солнечного заката, потолочные и настенные светильники рассеивали мягкий розово-золотистый свет. Огромный куст папоротника почти на треть опустил в чашу искусственного фонтана зелёные ваи. Пахло свежестью молодых листьев после дождя. Папоротник вырастил кок Мустанга – профессионал своего дела и космический путешественник. Едва только управление решило, что домашняя кухня будет служить неплохим реабилитационным моментом экипажам военно-исследовательских кораблей, благополучный семьянин и удачный бизнесмен оставил сеть ресторанов старинной кухни на попечение супруги, а сам предоставил своё резюме на рассмотрение командования. Конечно же, его взяли после небольшой, но тщательной проверки. Он довольно долгое время мотался по всему космосу на разных судах, пока прочно не осел на Мустанге.
- Василич, - спрашивал его не раз начальник отдела кадров управления, - и чего ты прилепился к этим оторвягам? У них, что ни поход – то маленькая война. Давай я тебе спокойное судно организую.
- А кто Севу будет английской овсянкой кормить? – возмущался кок, хмуря клокастые брови, - У него после ранения печень сильно нехорошая. Ему концентраты нельзя, и яйца нельзя, и нельзя всякую современную дребедень. А вот овсянка, да приготовленная по старинному рецепту – само то.
- Ну-ну, - вздыхал начальник, в тайне мечтающий определить Василича на корабль, где служил его сын.
В следующий раз на повторное предложение кок недоумевающе пожимал плечами:
- А Игорю Петровичу кто будет сырный омлет делать? Как будто Вы не знаете, что ему нужна пища богатая кальцием, чтобы искусственный сустав работал лучше!
- А что? Омлет помогает?
- Да вы что? Там же сыр! Натуральный, а не современная вытяжка из не пойми чего!
- Тогда - ладно..., - неохотно соглашался начальник и даже не рисковал заикнуться о незнании полезных свойств натурального сыра.
Потом радисту Мустанга нужно было обязательно два раза в неделю варить кисель, чтоб не обострялся гастрит. Потом не включать в меню жирное мясо крылатых антилоп второму пилоту из-за застарелой язвы желудка. Потом кока уже просто взяли и ввели в постоянный состав экипажа, чему пятидесятилетний мужчина радовался, как ребёнок.
А вот радиста Сашу Аренина Извеков буквально выбил в состав у забраковавшей его комиссии. Как-то, проходя по коридору управления, полковник заметил у окна грустного паренька. Хрупкий, светловолосый, всем своим видом напоминающий отличника, случайно схватившего двойку по любимому предмету, паренёк стоял, опустив голову, и что-то выстукивал пальцами на глянцевом подоконнике. Чуткий слух бывалого любителя быстро узнал телеграфную азбуку Морзе и уловил выстукиваемое ругательство.
- Это за что же так далеко? – спросил он, приостанавливаясь возле умелого матершинника.
- А чего они! – машинально взвился паренёк, но увидев мужчину не в форме, взвился ещё больше, - а Вы чего?
- Да ничего, - пожал плечами Игорь и посоветовал, отворачиваясь от парня, - спокойнее нужно быть.
Уже в спину он услышал:
- Вот и в комиссии так говорят... Простите.
Игорь снова обернулся. Мышцы под белой футболкой слегка напряглись: он не любил хамоватость, но уважал раскаяние.
- Простите, - повторил паренёк, - С этой минуты, я буду держать себя в руках.
Глаза ультрамаринового, глубокого цвета смотрели на полковника виновато, расстроенно, но упрямо, честно и не убегали от изучающе-жёсткого взгляда.
- А сможешь?
Не подбирая никаких слов, не прибегая к уверениям, парень вытянулся и коротко ответил:
- Да!
Игорь кивнул на лист бумаги в его руке:
- Направление?
- Так точно!
Полковник бегло, но внимательно пробежал взглядом по бумаге и, не вернув её владельцу, спросил:
- Какие дополнительные виды связи знаешь?
- Азбуку передачи сигналов при помощи стука, телеграфную морзянку, факсимильную связь, световую сигнализацию...
- Достаточно, - перебил Игорь, - Жди.
Когда через пятнадцать минут он вышел, парень, едва услышав хлопок открывающейся двери кабинета, где заседала комиссия, вытянулся в струнку и затаил дыхание.
- Держи, - протянул подписанное направление, Игорь, - завтра в семь утра встретимся на Мустанге для первого знакомства с кораблём и с экипажем. Пропуск и всю положенную документацию получишь соответственно этому листу.
- Это я завтра познакомлюсь лично с Извековым? – почти прошептал парень, глядя на направление в руках, как на нечто чудесное и необъяснимое.
- Ах, да..., - немного смешался Игорь и протянул парню руку, - полковник Извеков – твой командир, пока на два испытательных месяца, а дальше – от тебя зависит.
Немного помолчав, Игорь добавил:
- У нас в последнем походе погиб радист. Очень хороший радист и замечательный товарищ...
Через месяц, во время похода, благодаря радисту Аренину, экипаж Мустанга вывел из глубоких, вулканических катакомб жителей планеты Помпея галактики Вулканические дебри. Вникнув в звуковую систему их связи за кратчайшее время, в кровь разбивая костяшки пальцев, общаясь только посредством стуков, Аренин сумел привести к чёткой слаженности действия спасателей и терпящих бедствие инопланетян. В команду Мустанга он был зачислен на полных правах до конца испытательного срока. Через полгода уже все знали, что Саша – неисправимый романтик и сильно увлечён сочинительством. Вот и сейчас, едва Извеков появился в кают-компании, он вскочил, нечаянно смахнув со столика блокнот с записями.
- Саша, - сразу же обратился к нему командир, - Вызывай управление. Не нравится мне мутный и непонятный г-н Ибрис.
- Да чего ж в нём непонятного! – усмехнулся радист, поднимая блокнот, - Галактика - небольшая, всё схвачено, контакты отработаны. Боятся конкуренции и нас, которые ту конкуренцию могут им обеспечить, рассекретив ряд коммерческих тайн.
- Может быть.... Но кажется мне: скрывает он что-то. И это что-то - очень важное...
- Игорь Петрович, - улыбнулся радист, - излишняя подозрительность – это профессиональная деформация личности.
- Чего?
- Личность, говорю, деформируется с нашей профессией: кто-то становится излишне подозрительным, кто-то чрезмерно запуганным и обычную космическую бурю готов принять на надвигающийся апокалипсис вселенной, - весело посверкивая глазами, пояснил Саша.
Игорь нахмурился, чувствуя долю правды в шутливом выводе астронавта, и недовольно пробурчал:
- Выйдешь на пенсию – не забудь это умозаключение отразить в своих мемуарах, а пока что - иди и проси управление выслать Миху. Биолог нужен. Лучший химик - биолог.
***
Миху, прибывшего на Мустанг срочным рейсом, выдворили из лаборатории. Робот-уборщик так тщательно драил колбы и пробирки с разными образцами, что одна из них лопнула, и по помещению растёкся запах сероводорода. Сколько биолог не уверял, что в малой концентрации сероводород не опасен, Извеков лично развернул его от лабораторного стола со словами: «Бережёного бог бережёт». Распихивая по карманам электронные записные книжки, Миха недовольно заметил:
- Сплошная дискриминация в сфере труда, - и пригрозил, - Игорь Петрович, если в кают-компании мне кто-нибудь будет мешать – получит в ухо!
- Хорошо, - улыбнулся Извеков, - непременно зайду туда через полчасика поговорить о деформации.
- Деформации иона? – заинтересованно взглянул на командира Миха, притормаживая у входной двери.
- Нет, о деформации личности, - расхохотался Извеков и вытолкал его из помещения, - иди уже отсюда, вонь стоит - не продохнёшь.
Забравшись с ногами в уютное кресло, Миха сосредоточенно просматривал записи робота-микробиолога и робота-химика.
- О чём задумался, гений?! – фамильярно хлопнул его по плечу Костя Шишкин – лучший снайпер межгалактического управления, чемпион по стрельбе и рукопашному бою. В последнем виде необходимого спорта он уступал только командиру Мустанга.
Миха вздрогнул и едва не выронил электронный блокнот:
- Костян, шёл бы ты..., пострелял в тире...
- А я уже пострелял, как положено, - хохотнул Костя, - Это вы – ботаники-биологи так и норовите от занятий увильнуть!
- Я занимался!- возмутился Миха.
- Видел, - снисходительно кивнул Костя, - Для ботаника – очень даже неплохо, но до совершенства далековато.
Он присел на подлокотник кресла, сделанного по подобию каминного гарнитура конца двадцатого века, и покосился на страницу блокнота. Химические формулы, схемы, ткани и кости во всевозможных разрезах, плюс большое количество заметок на полях впечатляли. Уважительно пробормотав что-то похоже на «Да, уж...», Костя спросил, смутно представляя смысл своего вопроса:
- Выяснил что-нибудь интересное?
- Тут больше непонятного, чем интересного, - серьёзно ответил Миха на весьма обтекаемый вопрос и пояснил, - Если сбросить со счетов отсутствие лейкоцитов, фагоцитов и ряда кишечных бактерий, если принять во внимание особенность развития кожного эпителия и формирования костных тканей, то сушняк – копия нас с тобой...
- Да, ну..., - недоверчиво протянул Костя, - Они же даже не мыслят: едят песок, пьют песок...
- Ну, допустим, они ничего не пьют, - возразил Миха, - а едят всё, что не содержит воды...
- Так и я о чём...
- Но почему? – Миха поднял на друга глаза, - Почему они так уверены, что вода опасна? И опасна ли она для них?

***
Последние два дня экипаж работал в условиях песчаной бури. Планета, играючи, подняла ввысь тонны своего крупного, похожего на жжёный сахар песка. Пронзительные, горячие ветра перекатывали барханы, засыпая норы-землянки, в которых жил сушняк. Жабы, живущие на высоких каменистых площадках, опустили на жилища защитные купола. Сушняк не боялся бури. Мумии выходили навстречу песку и ветру, поднимали вверх костлявые руки и протяжно выли, не закрывая огромных, бесцветных глаз.
- Молятся что ли? - спросил Извеков у Михи, пристально вглядывающегося в худощавые тени, отражённые монитором наружного компьютера-наблюдателя.
- Не знаю..., - задумчиво протянул Миха и вытянулся перед командиром, - Игорь Петрович, разрешите наружный выход!
- Только в сопровождении и осторожно, - согласно кивнул Извеков, - Думай, сынок.... Думай и действуй.
Пока две уходящие в бурю фигуры ещё были видны в песчаной круговерти, командир не отрывал взгляда от монитора. Игорь вспоминал, как в первую встречу, с ног до головы оглядев восемнадцатилетнего биолога, недовольно посетовал на межгалактическое управление:
- Дожили.... Скоро из школы юных космонавтов присылать начнут.
Скептически приподняв уголок рта, он добавил:
- Между прочим, там, куда мы направляемся, местные жители страшных каракатиц напоминают, ну, о-о-очень огромных и страшных. А самое главное - они не прочь слопать человека, предварительно содрав с него кожу, - тут он с усмешкой, любезно уточнил, - вместе с защитным костюмом, естественно.
Синие глаза хулиганисто прищурились в ответ, но выправка стала ещё строже:
- Между прочим, если им вколоть собственные чернила, то они сильно уменьшатся в размере. Учитывая, что каракатицы живут по принципу: сила есть, ума не надо, интересная картина может сложиться.
- Шутка? – недоверчиво хмыкнул Извеков, прикинув реакцию «каракатиц» на такую метаморфозу.
- Предположение, - вздохнул Миха, - Требуется проверка на месте.
Игорь снова с сомнением оглядел сухощавую фигуру биолога и поинтересовался:
- Бороться умеешь?
- Стрелять умею хорошо. Практически, из всех видов оружия.
- Всё ясно.
Месяца три из шести, что они провели в пути к планете с опасными, воинственными жителями, Извеков обучал биолога всевозможным приёмам рукопашного боя. Нещадно швыряя паренька на жёсткие маты, он усмехался:
- Это тебе - не травки-цветочки.
Миха морщился от боли, молча поднимался, вежливо благодарил за урок и молча уходил. Но однажды он произвёл захват соперника настолько стремительно и точно, что Извеков, растеряно вскрикнул. И вот тогда биолог допустил серьёзную промашку: вместо жёсткой блокировки он зафиксировал противника щадящим приёмом. Опытный боец тут же воспользовался этим. Без труда вывернувшись, он уложил ученика на своё место и грозно спросил:
- Ты о чём в конце задумался?!
- У Вас – застарелый перелом плеча, и локтевой сустав искусственный..., - просипел Миха, задыхаясь от тяжести навалившегося тела.
Удивлённый Игорь ослабил хватку:
- Как определил?
- Температуру кожи – на ощупь, цвет – на глаз.
- Силён, - усмехнулся командир и протянул Михе руку, помогая встать, - Надеюсь, с каракатицами ты не будешь столь любезен.
- Само собой, - улыбнулся Миха.
Его предположение оказалось верным и спасло целую галактику от воинственной расы. Вынужденные сдерживаться от агрессивной политики, каракатицы перестроились на дипломатическо-договорные отношения.
***

Миха ввалился в кают-компанию сильно возбуждённый, а Костя, вошедший следом, возмущённо выкрикнул с ходу:
- Игорь Петрович, прикажите этому гению вести себя более благоразумно. Наука, может быть, и требует жертв, но я манал наблюдать, как добровольно становятся её жертвами на глазах!
- Да погоди ты! – с досадой махнул рукой Миха, - Посмотрите! Нет! Вы внимательно посмотрите!
Он положил на стол два небольших костных фрагмента,
один из которых был жёстким и сухим, а на втором сквозь тоненькую бледно-жёлтую кожицу слабо пульсировали сосуды.
- Они живые! Мумии! Не все, но тех, что ушли в пустыню недавно, можно оживить, если полить водой! - пояснил Миха и надсадно закашлялся.
Извеков пристально посмотрел на биолога:
- Когда успел заболеть?
Миха опустил голову и виновато уткнулся взглядом в пол. За него, всё так же возмущённо, ответил Костя:
- Надышался их атмосферой! Экспериментатор!
Игорь возмущённо хмыкнул, сцепил руки за спиной и вплотную подошёл к биологу:
- Вы забыли третий пункт устава? Там чётко прописано специально для Вас: прямой контакт, как с расами, так и с планетой в целом возможен только после тщательного и детального исследования на предмет полной безопасности последних. Вы могли заразиться смертельно-опасными вирусами!
Стало слышно, как буря за бортом повизгивает, словно пёс, оставленный хозяином перед дверью.
- Я точно знаю, что нет тут таковых, - почти прошептал Миха, не поднимая головы.
- Да что Вы говорите? – язвительный тон не обещал ничего хорошего, - И соответствующий документ есть?
Миха отрицательно покачал опущенной головой.
- Мы не в школьном классе! – вспылил Извеков, - Доложить, как положено!
Биолог снова сильно закашлялся, отчего покачнулся, но устоял на ногах и, вытянувшись, отчеканил:
- Документа нет. Но я провёл полные исследования ещё на борту транспортной капсулы. Результаты подтверждены научным составом лаборатории! – он виновато улыбнулся, - Бюрократы.... Через два дня будет документ, Игорь Петрович.
- Два дня ареста за нарушение устава!
- Разрешите, - раздался возмущённый голос, и Шишкин подался вперёд.
- Отставить! – не поворачивая головы, рявкнул Извеков. Закусив нижнюю губу, Костя недовольно нахмурился, а Миха вытянулся ещё строже и громко отчеканил:
- Есть! Два дня ареста!
- И, учтите, этого мало!
Пухлые, почти детские губы дрогнули в едва заметной улыбке:
- Так и времени мало, Игорь Петрович. Я потом отсижу, сколько посчитаете нужным.
Извеков примирительно опустил руку на плечо парня и сразу же ощутил, как тот устало расслабился. Сквозь нездоровую серую бледность на осунувшемся лице проступили лихорадочные алые пятна. Воздух Гайи явно был тяжеловат для открытого дыхания.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально, Игорь Петрович, - без намёка на обиду открыто улыбнулся командиру Миха, - Разрешите взять с собой материалы в карцер?
- Бери, - кивнул Игорь и снова поинтересовался, - Как дышалось?
- Двенадцать минут – точно так, как и на Земле. Потом - сложнее: задыхаться начал, - Миха сосредоточенно наморщил лоб, - Теперь ясно, почему у них альвеолы в лёгких – шире, а сетка капиллярная тоньше.
- Понятно, - Извеков подтолкнул биолога к выходу, - Иди, собирайся под арест.
- Есть, собираться под арест! – откозырял Миха и вышел.
Радист поднялся с места, заинтересованно покрутил в руках фрагменты и с намёком заметил:
- А ведь, действительно - гений!
Извеков хитро прищурился и потянулся за сигаретами:
- А кто ж с этим спорит? – он прикурил и, глубоко затянувшись, заметил, - Но и для гения слово «дисциплина» остаётся в силе.
Второй пилот в сердцах отшвырнул от себя шахматную доску так, что фигуры попадали на столик, и недовольно пробурчал:
- Прав Миха: бюрократия штука живучая, как и солдафонство.
- Совершенно верно, - согласился Извеков и, пряча в усы улыбку, предупредил, - Попрошу адвокатов держать эмоции при себе.
Костя недовольно покрутил головой:
- Игорь Петрович, в карцере терморегуляторы не выставлялись никогда. Это же – второй холодильник.
- Думаешь, холод опаснее, чем открыто дышать мало знакомой атмосферой? – усмехнулся Извеков.
- Не опаснее, конечно..., - смутился Шишкин, - Но..., - он тряхнул головой и отчаянно выпалил, - Миха не просто так это сделал, командир! За что в карцер то?
- Прошу двадцать минут для настройки терморегуляторов, - поднялся с кресла молчавший до этого механик и кивнул второму пилоту, - Потом доиграем, я запомнил позиции.
Извеков заинтересованно оглядел бунтующую против его решения команду и улыбнулся:
- А я разве сказал в карцер? Два дня в медицинском отсеке пусть полежит. У него лёгкие слабые. Если кто забыл, то я помню, что он их на Титане ещё обжёг. Тоже выяснял степень возможности открытого дыхания. Кстати! – он погрозил пальцем Косте, - Побудь-ка ты с ним, чтоб не сбежал и ещё чего не наэкспериментировал на свою голову. Только на сей раз будь внимательнее и строже. Беречь его надо.
– Есть - строже и внимательнее! - довольно заулыбался Костя.
- Не проспи арестанта, - хмыкнул Извеков и обратился к остальным, - А мы давайте-ка подумаем по поводу сушняка...
***

Костя покосился на часы, вздохнул и посмотрел на друга. Миха сосредоточенно что-то подсчитывал всё в том же электронном блокноте. Словно почуяв на себе просящий взгляд, он поднял глаза и улыбнулся:
- Ты чего, Костян?
- У меня сегодня личный звонок намечался, - вздохнул снайпер, - Сорвётся теперь...
- Почему? – недоумевающе пожал плечами Миха, - Это я – арестант, а не ты.
- Думаешь? – обрадовался его ответу Костя.
- Я всегда думаю, - подмигнул ему Миха, - Иди спокойно. Куда я денусь с подводной лодки?
- Я на часок, не больше, - уже в дверях выкрикнул Шишкин.
- Иди, иди..., - пробормотал ему вслед биолог, а через пять минут после того, как друг вышел, сам неслышно выскользнул из медицинского отсека, экипировался для выхода на поверхность планеты и незамеченным ушёл в пустыню. Буря закончилась совсем недавно, но крупного, рыжего песка, в который она превратила треть застывших мумий, уже не было. Жабы собирали этот песок и трансформировали в редкие драгоценные камни, которые охотно раскупались на косморынке.
Миха бродил между уцелевших мумий. До конца не успокоившийся песок бросался под ноги, словно собака, охраняющая место последнего успокоения своего хозяина. Биолог поёжился, чувствуя некоторую тревогу. Место это напоминало кладбище с той разницей, что сами мертвецы, подняв руки к небу, стояли здесь словно памятники. В их открытых глазах застыл то ли вопрос, то ли укор, то ли просьба. Наконец, биолог остановился возле мумии, на которой не истлела одежда. Аккуратно распахнув на её груди подобие пелерины, Миха из небольшого пульверизатора сбрызнул сушняк водой. Подождав минуту, он проделал процедуру ещё раз, сосредоточив струю воды на области жизненно-важных органов.
- Зря вы полезли не в своё дело, - раздался скрипучий голос за спиной. Обернувшись, биолог увидел Ибриса и толпу сушняка. Выхватив из рук землянина пульверизатор, Ибрис спрятал его в складках ниспадающих одежд и коротко что-то прострекотал. Мумии вытянули вперёд худые руки со скрюченными пальцами. Биолог шагнул назад, но за спиной также услышал грозное стрекотание.
- За что? – заглянув в жёлтые глаза, спокойно спросил он Ибриса.
- Я уже пояснил: вы полезли не в своё дело.
- Их за что? – уточнил Миха, кивнув на мумии, - Если дать им воду, то они будут жить дольше, чем вы.
- Считайте, что это - одна из причин, - цинично усмехнулся Ибрис. Подойдя вплотную, он острым когтём срезал и отбросил в сторону шлем, обнажив голову астронавта:
- За двенадцать минут ты успеешь посмотреть на свои внутренности.
Первые пять из двенадцати минут Миха успешно отбрасывал от себя нападавших, вспомнив уроки Извекова и стараясь причинить, как можно меньше увечий противнику. Следующие три минуты из-за начинающейся нехватки кислорода он пропустил несколько серьёзных ударов и от последнего упал на колени. Когда костлявые руки, схватив за волосы, оттянули голову и разорвали на груди костюм, астронавт услышал громкий клёкот, похожий на крик чайки, раздавшийся позади убивающей его толпы. Мумия, сбрызнутая водой из пульверизатора, мумия, про которую забыл Ибрис, наслаждаясь расправой над ненавистным землянином, мумия, про которую забыл и сам Миха, эта мумия за короткие восемь минут полностью восстановила двигательные функции. Растолкав толпу соплеменников, она закрыла биолога стремительно оживающим телом и продолжила что-то выкрикивать, не отнимая руки от груди, где под уплотняющейся с каждой секундой кожей отчаянно и уверенно билось большое бордовое сердце. Злобно ощерившись, Ибрис выпустил острые когти, собираясь вырвать и растоптать это сердце. Но занесённая когтистая лапа внезапно исчезла в луче яркого света. Следом раздался вой, потом шипение, и правитель упал на песок. Отстреленная конечность в ту же секунду свалилась ему на голову. Толстые бородавчатые пальцы судорожно дёргались, то пряча, то выпуская когти. Четверо астронавтов выпрыгнули из летательного аппарата и замерли перед огромной толпой.
- Не стреляйте в них, - задыхаясь, выговорил Миха, - Они не ведают, что творят...
Лёгкие биолога отказались принимать насыщенный песком воздух, и он потерял сознание. Костя, отбросив винтовку, кинулся к другу, но стоящий ближе всех сушняк первым подхватил Миху на руки и быстро понёс к летательному аппарату.
***
Только через три дня Миха смог дышать самостоятельно и пришёл в себя. Сосредоточиться и вспомнить события последних дней биологу мешал тонкий аромат, неуловимо напоминающий запах цветущих пионов. Покосившись на прикроватную тумбочку, он увидел вазу с удивительными цветами. Белые сердцевидные лепестки, подобно венку, длинными черешками переплетались между собой, прикрывая пушистую сердцевину. На тонких, жёлтых тычинках дрожали мелкие капельки росы. Миха едва не вскрикнул от неожиданности, когда тонкая, женская рука мягко коснулась щеки, и мелодичный голос прошептал по слогам на чистом русском:
- Ми - ха... Миха...
Биолог повернул голову на голос. По другую сторону кровати на стуле сидела незнакомая девушка в белом халате. Цвет халата выгодно подчёркивал нежную шелковистость её светло-оранжевой кожи и блеск миндалевидных глаз ярко-зелёного цвета.
- Кто ты? – спросил Миха и надсадно закашлялся.
Девушка быстро встала, подала ему стакан с водой, стоящий тут же, на тумбочке, и произнесла, тщательно выговаривая слова:
- Я – мумия.
- Кто? – опешил Миха.
Девушка задорно тряхнула пышной, чёрной шевелюрой и протянула биологу руку, приглашая подняться. Её рука была тонкой и сухощавой, но приятно-тёплой и сильной. Заботливо поддерживая спутника, она помогла ему подойти к иллюминатору. Сначала Миха подумал, что на Гайе идёт дождь, но приглядевшись, понял, что это из скал, на которых раньше стояли жилища жаб, бьют высокие фонтаны. Выпущенная на волю вода, щедро напитывала истосковавшуюся по ней планету. Деревья шумели густыми кронами, прямо под дождём раскрывались самые разнообразные цветы, в густой траве прятались умытые камни, красивые, черноволосые гайянцы тянули к небу руки и ловили в ладони падающие капли.
Миха повернулся к девушке:
- Ты та самая..., - он слегка замешкался - язык не поворачивался назвать незнакомку мумией, - Ну... Что из пустыни? Первая?
Девушка согласно кивнула, снова взяла его руку и приложила к груди. Несколько секунд они оба прислушивались к ровному стуку сердца. Потом незнакомка вздохнула и прошептала:
- Я Гайя... Спасибо...

Фантастика | Просмотров: 1369 | Автор: Баргузин | Дата: 05/07/15 22:59 | Комментариев: 2

•

Я Гайя (2)

Дойду, если он с тобой...

При ярком свете бреду на ощупь
и уверяю, что не устал.
Сейчас распяться намного проще,
чем захотеть избежать креста.

В удобном храме святой заласкан.
В словесной топи не видно гать.
Иду, тебе сочиняя сказку
о не умеющих промолчать,

о тех, когда-то меня учивших
молиться правде и видеть ложь.
о том, из рода давно почивших,
что знает:ты меня не поймёшь.

Со мною рядом лишь он и ветер:
который шепчет: "Не выходи.
Сегодня сложно шагать при свете,
в нём бьют по сердцу дожди, дожди,

мешают с грязью и мутят воду,
смывая след твой на мостовой."
Но... выхожу. Оставайся с Богом.
А я дойду, если он с тобой...

Философская поэзия | Просмотров: 675 | Автор: Баргузин | Дата: 05/07/15 22:43 | Комментариев: 2

•

Дойду, если он с тобой... (2)

Ландыши (глава из повести)

Маленький букетик ландышей пахнет лесом. Или это лес пахнет ландышами? Ветер пытается спихнуть с дерева дятла. Но дятел усердно долбит сосну. Червячок или личинка под корой, вероятно, совсем близко, так что птице не до ветра и не до нас. Белый, цветочный ковёр лежит у ног. Совсем немного белокурых колокольчиков мы берём с собой. Пусть лес тоже побывает у нас в гостях. Дома, несмотря на усталость, я снова ухожу. Ухожу в прошлое, которое, как мне казалось, было неспособным воскреснуть в памяти столь ярко и неожиданно. Маленький букетик ландышей на моём столе пахнет лесом и горечью…

***

На моё предложение: заново прогнать концертную программу от начала до конца солист ансамбля вздыхает:
- Маэстро, тебя жена не заждалась дома?
Вот кобелино! Больше половины прогона он пел, повернувшись к барной стойке, где худенькая, черноглазая девчушка сидела на высоком стуле возле барменши. Полногрудая, фигуристая Наташа готовила бар для вечерних посетителей, а собеседница пила сок и улыбалась солисту. Я с любопытством смотрю на остальных ребят поверх тёмных очков. Интересно: желание слинять с репетиции у всех такое же откровенное? Басист делает вид, что занят грифом гитары, а сам выжидающе косит в мою сторону. Скажи я «отбой», и он тут же рванёт с места, как застоявшийся мерин. Барабанщик, по обыкновению, подкидывает палочки. Заметив мой взгляд, он роняет одну из них на пол. Понятно: тоже не прочь свалить. Денис улыбается и поглядывает на меня с надеждой. Клавишник не скрывает в глазах откровенной просьбы: «Отпусти, командир». Даже ветер скрипит открытой форточкой: «Весн-ааа… Весн-ааа…». Что правда, то правда: на улице - весна, теплынь. На столиках, в симпатичных вазочках стоят маленькие букетики ландышей. Запах от них гуляет по всему кафе. Тут любого потянет на романтику. « А Ксюшка уже дома…» - предательски мелькает мысль у меня самого, и я объявляю:
- Лады - отбой! Завтра всем быть на месте за два часа до начала вечера!
Мои последние слова тонут в оглушительном туше. Аппаратура убрана в специальный кабинет за считанные минуты. Дай им волю, они и меня туда отнесут, чтобы не передумал. Почти на выходе Денис оглядывается:
- Подкинуть до дома, Маэстро?
Я не успеваю ответить, потому что Виталька, хозяин кафе, мой друг и одноклассник, появляется в дверях:
- Я сам его подкину, - и подмигивает мне, - Позже немного. Разговор есть.
Ден согласно кивает и уходит. Кафе работает в ночном режиме, поэтому сейчас в зале никого нет. Мы садимся за столик у окна. Я смотрю на Витальку и отмечаю, что он сейчас очень не похож на самого себя: непривычно растерян и смущён. Он давно не подкрашивался. Седина чётко проступает на висках и блестит по всей голове тонкими нитями. Его холёные пальцы крутят вазочку с ландышами. Нервничает?
- Что случилось, брат? – спрашиваю я.
Виталька прячет лицо за букетик, но через мгновение хитрые серо-голубые глаза выглядывают из-за белых колокольчиков:
- Маэстро, а ты Ксюшку сильно любишь?
- Сильно, - улыбаюсь я и достаю сигарету, которую мой шеф тут же привычно выхватывает.
- Понимаю… Умница она у тебя. Добрейшей души человечек и вообще – классная.
- Сам знаю, - самоуверенно хмыкаю я, - Но всё же, что случилось?
Виталька долго мнёт в руках сигарету, потом прикуривает и немного печально улыбается:
- Ничего, Сань… Просто захотелось вот так посидеть с тобой. Без всяких поводов. Не против, надеюсь?
- Конечно, не против, Тал.
Барменша приносит нам по чашке капучино и пирожному. Мне она улыбается, а шефа демонстративно игнорит. Я что-то слышал про недолгий «роман» между ними, но в подробности не вдавался. Любвеобильный шеф провожает аппетитные бёдра бывшей пассии кривой ухмылкой, проглатывает обе сладкие «корзиночки» и только потом спрашивает:
- Ты же, вроде, бисквитную «Сказку» предпочитаешь?
- Всё верно, именно «Сказку», - ехидно выговаривает за его спиной барменша и ставит передо мной блюдце с этими пирожными. Виталька тянется и к ним, но Наташа шлёпает его по руке:
- Вас, Виталий Николаевич, подружка восточными сладостями не перекормила ещё?
Виталька молча утыкается носом в чашку с кофе, а барменша, презрительно фыркнув, уходит. Я пододвигаю шефу пирожные и сочувствую:
- Смотри, Тал, допрыгаешься: оторвут тебе бабы достоинство когда-нибудь.
Виталька хмыкает:
- Тебе до армии не оторвали же!
- Не успели, - смеюсь я, - А теперь - поздняк метаться: отпрыгался я. Добровольно, причём.
Виталька, наклонившись ближе, шепчет:
- Вот и я, Сань, отпрыгался. Женюсь через месяц. Сегодня заявление подали. Шафером будешь у меня на свадьбе?
Новость настолько ошеломляющая, что я несколько секунд не могу выговорить ни слова от удивления. Довольный произведённым эффектом Виталька сообщает:
- Родственники у неё строгие. Долго меня на гниль проверяли. Особенно, братец – горячий восточный мэн.
Он звонко хохочет:
- Прикинь, Сань: вчера мне говорит: «Ты - настоящий мужчина!» Заметь: не мужик, а мужчина! А при первом знакомстве обещал то самое достоинство отрезать вместе с головой, в случае чего, - он откидывается на стуле и заинтересованно спрашивает, - А ты не в курсе: куда Руслан пропал? Я последнее время частенько его вспоминаю. Он же у нас чечен?
Казалось, что особенного в обычном вопросе? Но сердце вздрагивает, а на левом виске болезненно пульсирует мгновенно набрякшая вена. С трудом я скручиваю взвизгнувшие нервы и отвечаю спокойно:
- Наполовину - чечен, наполовину - даг. А где он обитает, я понятия не имею. По слухам - в загранке.
- Жаль…, - вздыхает Виталька. Замечательный парень. Вы с ним, как братья-близнецы были всегда, - он кивает на пирожные, - Можно? Не ел ничего с утра.
- Лопай. Меня дома плов ждёт.
Виталька завистливо вздыхает:
- Везёт… Но моя, наверняка, тоже его готовить умеет.
- Думаю, что умеет, а если нет, то Ксю научит, не переживай, - я закуриваю и интересуюсь, - А чего так скоропалительно? Беременна, что ли?
Виталька давится кофе, кашляет и машет на меня рукой:
- Ты что? У нас будет, как положено: первая брачная ночь и всё такое. Так будешь шафером?
- Само собой!
Я смотрю на счастливое лицо своего друга. Он лукаво щурится:
- Я хочу её с тобой и Ксю познакомить. Не возражаешь?
- Конечно, нет. Только давайте не в кафе, а у нас. После выходных. Идёт?
- Идёт! - довольно кивает Виталька и поднимается с места, - Поехали, брат. Через полчаса мы с ней на концерт идём в филармонию.
Теперь пришла моя очередь давиться кофе. Виталька? В филармонию? Да он отродясь, кроме попсы и не слушал ничего.
- Куда?!- удивлённо переспрашиваю я.
- В филармонию, - назидательным тоном повторяет Тал и машет пальцем у меня перед носом, - Моцарта слушать идём и…, - он сосредоточенно морщит лоб, - Бумца…или… Бамца…
- Брамса, - машинально поправляю я.
- Ага!- обрадованно кивает Виталька, - Его. Скрипачка она у меня. В консерватории учится, на последнем курсе.
Он вынимает из вазы букетик ландышей, суёт его за пазуху и, воровато оглянувшись, шепчет:
- Это – ей. Не успеваю в цветочный уже.
Тал подкидывает меня к подьезду, крепко обнимает на прощанье и сам же отстраняется:
- Аккуратнее, чёрт, цветы помнёшь!
Дома, отвечая на поцелуй, Ксю шепчет:
- Саш, от тебя ландышами пахнет. Люблю ландыши.
Мысленно обозвав себя тупицей, я очень сожалею, что не свистнул для неё букетик. А утром мне звонит Денис. Его голос в телефонной трубке звучит глухо и мрачно:
- Саш… Витальку убили… Вместе с девушкой… Ночью… В сквере возле её дома… Это недалеко от филармонии…
Я чувствую, как стремительно леденеет сердце, а затылок наоборот, закипает. В глазах – ни света, ни цвета, только чёрная пелена. В голове, подобно набату, тяжело и оглушительно бьётся пульс:
- Бам… Бам… Бам…
Ветер врывается в комнату и с воем кидается мне в лицо:
- Саша-а! Саша-аа!! Не надо-ооо!!!
Но тот, кого я ненавижу, уже стремительно оживает. Ещё немного, и он вырвется из глубины сознания, готовый разорвать, растоптать, уничтожить любого, кто встанет на его пути. Зачем? Не знаю…
- Саша?! Что случилось, родной?
Голос жены пробивает меня навылет. Монстр рассыпается на тысячи кусочков. Последний из них исчезает с пронзительным визгом, оставляя после себя дикую головную боль и бешено скачущее сердце. Обхватив голову руками, я со стоном падаю в кресло. Через несколько минут в вену впивается игла, и горячее тягучее лекарство тяжело вливается в кровь. Быстро и неумолимо оно гасит болезненные спазмы и, наконец, я способен видеть, понимать и действовать. Ксю гладит моё лицо тёплыми ладошками. В её глазах мечется испуг. Но боится она не меня. Она боится за меня. В дверь звонят. Это - Денис. От него я узнаю подробности. Нападение было спланировано. Убийца знал, когда и какой дорогой будут возвращаться ребята домой. Возможно, что они чуть дольше задержались в филармонии. Сквер был пуст. Виталька умер мгновенно от удара ножом в спину. Уже мёртвому убийца отрезал ему голову. Девушка умерла позднее, но ненамного. Её жестоко избили, изнасиловали и задушили скрипичной струной. Ей голову убийца не отрезал, но напихал в рот бумажные купюры, что выгреб из кошелька Виталика. Кошелёк валялся рядом. В первые часы после убийства следствие задержало брата убитой, исходя из подозрений, основанных на характере преступления. Кто-то сообщил, что он больше всех был против связи сестры с русским предпринимателем. Всё это я воспринимаю, как чистую информацию, не обдумывая и не вникая в подробности. Не до этого. Только на похоронах Виталика я чувствую, как чётко и холодно включается в голове аналитическое мышление, когда на ворох покупной, цветочной роскоши кто-то небрежно бросает ... маленький букетик ландышей… Высокий, грузный, но достаточно спортивный для своего веса парень замечает мой пристальный взгляд и со вздохом качает головой:
- Обидно… Такой молодой… Много чего не повидал в этой жизни…
Он крестится и понуро шагает на выход к воротам кладбища. Я толкаю плечом стоящего рядом Дениса:
- Ты не знаешь: кто это?
Денис отрицательно качает головой:
- Понятия не имею, - но через минуту спрашивает, - А что? Надо узнать, командир?
- По-моему, надо…
Через два часа мне известно, что человек, принёсший ландыши - однокурсник Виталькиной невесты. Маленькая подробность, что он играет на альтовой скрипке в консерваторском ансамбле скрипачей, намертво и беспочвенно оседает в моём сознании. Я также в курсе, что около года он безуспешно пытался ухаживать за восточной красавицей, но, в конце концов, благополучно отстал. Тихий и спокойный парень, ничем не вызывающий подозрения. Почему мне не даёт покоя тот букетик ландышей и ещё что-то? Что-то ещё… Я никак не могу понять, что именно не отпускает меня от этого альтиста. Только поздно вечером чётко пропечатанная мысль кидает меня к телефону, и я звоню Дену:
- Ты можешь узнать: какой струной была задушена девушка Витальки?
- Так я же говорил, Саш - скрипичной…, - растеряно бормочет сонный Ден.
Я почти ору в трубку:
- Скрипки или альта!
- Понял, – Через пять минут он перезванивает, - Альтовая струна, Саш…
- Адрес мне того однокурсника. Срочно!
Ещё через час я стою у обшарпанной двери однокомнатной квартиры, на четвёртом этаже старой девятиэтажки. Мне известно, что музыкант живёт здесь один, что он замкнут и немногословен, что он купил билет на ночной поезд... Куда - я не знаю, как и не знаю того, что я скажу ему. Но едва моя рука тянется к дверному звонку, как сзади бесшумно налетают омоновцы. Вначале они почти распинают меня на стене, но убедившись, что я сообразил - кто передо мной, сразу отпускают. Командир группы захвата подталкивает меня к лестнице и шепчет на ухо:
- Иди за угол дома. В «Волге» тебя ждут.
Мелкие чёрточки-морщинки у глаз всё теми же крошечными лучиками перетекают в резкие и глубокие складки на широких татарских скулах. Начальник милиции улыбается:
- Штирлиц и с волосами до плеч – Штирлиц. Он протягивает мне руку и интересуется, - Как ты его вычислил? По струне?
Я утвердительно киваю в ответ и уточняю:
- И по ландышам.
- Ну-ка, ну-ка, тут подробнее, – заинтересованно прищуривается милиционер. И я подробно рассказываю ему свою цепочку заключений. Омоновцы вытаскивают из подьезда визжащего альтиста:
- Да! Это я убил шлюху!! Шлюху продажную и её хахаля!
Начальник милиции предусмотрительно придерживает меня за плечо:
- Спокойно. Он за всё ответит, как положено. Преступника увозят. Немногочисленные напуганные зеваки расходятся. Начальник милиции вздыхает:
- Урод… Таких ребятишек сгубил…, - он снова смотрит на меня и спрашивает, - Когда у тебя медкомиссия?
- Через пять месяцев.
- Яхшы, - удовлетворённо кивает милиционер, - Жду тебя, сынок.

***

Ветер теребит полинявшие от проливного дождя венки и смахивает капли с большой фотографии. Виталька беззаботно улыбается на ней. Ксюша плачет навзрыд, стиснув в ладонях букетик последних в этом году ландышей. Белые колокольчики скорбно склоняются и дрожат, дрожат, не смея звенеть. Белая «девятка» останавливается возле кладбищенских ворот, и к нам подходят двое мужчин и женщина. Они одеты в национальные свадебные одежды дагестанцев. Мужчина постарше вначале кланяется нам, потом повязывает на дубовый крест красиво расшитый пояс. Мужчина моложе бросает в мраморную вазу горсть серебряных монет и ставит роскошный букет. Потом он кланяется Ксюше и пожимает руку мне. Женщина снимает шёлковый платок с большого блюда, полного беккуком, мучной халвой. Несколько кусочков она кладёт на могилу и потом с поклоном протягивает блюдо нам. Ксю немного растеряна, но я потом поясню ей, что люди по-своему почтили память жениха погибшей дочери. А пока… Мы уходим вслед за ними, оставив на могиле маленький букетик ландышей в большой мраморной вазе…

Повести | Просмотров: 1214 | Автор: Баргузин | Дата: 04/07/15 20:25 | Комментариев: 3

•

Ландыши (глава из повести) (3)

Отпускает...

Вытрясти нужно душевный сор. Водка давно не средство.
Может, поможет мне старый двор? Все мы пришли из детства.
Смотрит устало с небес луна. Тихо скрипят качели.
Булка с вареньем на всех одна. Мы её дружно съели.
В нашей компашке разброс в годах мало на что влияет.
Трое с Афгана пришли в гробах. Больно. Не отпускает.

Там, где зимою зальют каток, летом песка в достатке.
В пыль исписали цветной мелок. Что ж, поиграем в прятки.
Кто там, как слон, пробежал в кустах, тех что к забору ближе?
Чую затылком, иду искать. "Вижу, Толяшка! Вижу!"
Прямо с этапа бандит бежал. Ходка уже вторая.
"Эй, стуки-палы, Толян. Не ждал?" Больно. Не отпускает.

Старая липа шуршит листвой в ритме минорных терций.
Лето. Каникулы. Двор пустой. "Сашка плюс Оля = сердце."
Наши всем скопом ушли в кино. Мать и отец на даче.
Всё, что естественно - не грешно. Если любовь - тем паче.
Взрывы разбили в ущелье тишь. Быстро патроны тают.
"Оля плюс выгодный брак = Париж". Больно. Не отпускает.

Вытрясти нужно душевный сор. Водка давно не средство.
Не помогает мне старый двор. Кончилось наше детство.
Ветер срывает с плеча бушлат, падает мне на плечи.
Больно. Но встрече я очень рад с временем, что не лечит.
Для зажигалки работы нет. Пачка, увы, пустая.
Звёзды упали ничком в рассвет. Надо же... Отпускает...

Философская поэзия | Просмотров: 681 | Автор: Баргузин | Дата: 04/07/15 20:18 | Комментариев: 2

•

Отпускает... (2)

Амен

Это немного страшно, немного странно, но
время разворачивается клокоча,
перематывается, как лента, заново:
лифт, поворот ключа,
скрип половиц, дыхание за стеной,
я стою и прижимаюсь к стене спиной,
дверь открывается...
Пауза!
Просто дыши со мной.

"Rec" и теперь по новой: на плюсы - минусы.
Амен*, не отпускающая от себя!
Недосмотренные, затёртые мнутся сны,
падают, погребя:
недоверия тысячу сто причин,
женщин моих и, конечно, твоих мужчин.
Пауза!
Время пошло... Бог с ним!

Психологическая поэзия | Просмотров: 711 | Автор: Баргузин | Дата: 04/07/15 19:59 | Комментариев: 2

•

Амен (2)

Котёнок с пушистым хвостом...

Столик журнальный у двери на лоджию,
краски, две кисточки, вскрытый конверт,
чёрная кошка, на кляксу похожая,
возле дивана - накрытый мольберт.

А на холсте нарисованы простенько:
речка и мостик, у мостика - дом,
кошка и рыжий котёнок без хвостика.
Видно, оставлен пейзаж на "потом".

Есть на стене фотография в рамочке:
парень смеётся, в руке - пистолет.
Подпись: " Я - в армии. Фото для мамочки".
Новость в конверте -" Пропал в Ханкале".

Сколько их было, она не запомнила:
штатских, военных, чужих и своих,
лиц перекошенных, тел переломанных,
мёртвых спокойных, безумных живых.

Морги, больницы, бандитское логово.
Падала в ноги, покорно ждала
и умоляла:" Отдайте хоть мёртвого!"
Но возвратилась одна. Не нашла.

Дни собирались в недели и месяцы.
Кошка, картина и фото - вся жизнь.
Глянет на сына, вздохнёт, перекрестится,
тихо попросит:" Хотя бы приснись..."

Только не снился, не мнился, не вержился
ровно пять лет. А шестою весной
ночью, во сне прошептал кто-то с нежностью:
улица, город, дом-номер такой.

Снова - дорога. Гаишник внимательный.
Детский приют у реки за мостом.
Рыженький мальчик рисует старательно
кошке котёнка с пушистым хвостом.

Мистическая поэзия | Просмотров: 813 | Автор: Баргузин | Дата: 02/07/15 21:40 | Комментариев: 2

•

Котёнок с пушистым хвостом... (2)

Привет с радуги

Тройка в четверти по рисованию – это беда.
- Может тебе в художественную школу записаться, Никит? - спросил отец и потрепал мальчишку по плечу.
- Зачем? – вздохнул десятилетний паренёк, - Анна Ивановна говорит, что если таланта нет, то Ильёй Репиным стать невозможно.
- Анна Ивановна, несомненно, права, - кивнул головой отец, - но щенка я тебе всё равно куплю. Бог с ней, с тройкой.
Никита поднял на отца глаза:
- Щенка?
- Да. Будет тебе – подарок за окончание полугодия.
Никита присел рядом с отцом на диван:
- Пап… Не надо мне щенка…
- Вот те раз! – Виталий Андреевич удивлённо развёл руками, - А я уже заводчику позвонил!
- Не надо, пап…
- Но почему? Он будет такой же, как и Чарли.
Никита отрицательно качнул головой, отчего сильно отросшие после последней стрижки волосы взметнулись, и чёлка упала до самых ресниц, прикрывая заблестевшие глаза. Отец деликатно сделал вид, что не заметил слёз сына и продолжил:
- У тебя, как раз - каникулы, будешь его к порядку приучать…
- Папа, - перебил парнишка отца, - Он не будет такой, как Чарли…
***
На кухне, наблюдая за женой, моющей посуду после ужина, Виталий Андреевич тихо посетовал:
- Наташа, он всё ещё помнит Чарлика…
- Конечно, помнит, - пожала плечами супруга, - И всегда будет помнить. Он вырос рядом с ним.
- Может, ему попугая подарить?
- Лучше нильского крокодила, - фыркнула женщина, - чтобы он тебе первому откусил голову за идиотские идеи.
Она поставила чистую тарелку в сушку и, подбоченясь, подошла к мужу:
- Чарлик был ему другом. А друзей не забывают! Ты помнишь, как Никишка для него манную кашу в карман прятал?
- Помню, - улыбнулся Виталий Андреевич, - Ему тогда два годика было…
- Ну, вот… - вздохнула Наталья, - А ты говоришь: купим собаку…
***
Перед сном Виталий Андреевич заглянул в комнату сына. Никита что-то рисовал, сосредоточенно и усердно. Повернувшись на скрип двери, он улыбнулся отцу:
- Анна Ивановна велела нам всем гномика нарисовать. Не за оценку. Просто так. Для праздника.
- Аааа… Ну, рисуй…
Дверь за отцом закрылась, и Никита снова занялся рисунком. Гномик у него получался яркий и немного вредный. В десятый раз стирая и заново рисуя волшебному человечку глаза, паренёк старался придать им серьёзность. Но круглые, лукавые бусинки смотрели с картинки весело и никак не сочетались с рыжей окладистой бородой. Она казалась искусственно приклеенной к румяным толстым щёчкам. А синий колпак с пушистой кисточкой почему-то постоянно сьезжал на левое ухо. Никита вздохнул и улыбнулся:
- Гномик, гномик, где твой домик?
Он положил картинку на стол и отправился в ванную – умываться перед сном.
Кто-то громко чихнул, и мальчуган проснулся. В комнате было очень светло, несмотря на то, что стрелки на светящемся циферблате показывали половину второго ночи. Большая, круглая луна заглядывала в окошко через тюлевую штору. Никита осмотрелся по сторонам и, естественно, никого не увидел. «Приснилось», - подумал он и снова закрыл глаза.
- Не приснилось, - и по комнате, словно бусинки, рассыпался смех, - Не увидел, не заметил!
Парнишка привстал с кровати и снова осмотрелся. Опять никого!
- Не туда смотришь. На стол смотри, - посоветовал ему хитрый голосок и, приглядевшись, мальчуган увидел маленького человечка. Он сидел на краю стола, свесив ноги в смешных туфлях с большими пряжками.
- Ты кто? – прошептал Никита, боясь пошевелиться, чтобы не напугать необычного гостя. Но тот и не думал пугаться. Он вскочил на стол, важно приосанился и громко продекламировал:
- Гномик, гномик, где твой домик?
У сосны в глухой тайге?
Нет! На радуге – дуге!
Он лукаво улыбнулся и поинтересовался:
- Ну, как?
- Здорово… - прошептал восхищённый паренёк.
- То-то! – важно поднял вверх указательный палец гном и заметил, - Между прочим, меня Митька зовут. А вот колпак ты мне нарисовал, честно сказать, неудобный! И пряжки на туфлях - не очень красивые! Ты вообще что ли рисовать не умеешь?
- Не умею, - вздохнул Никита и пожаловался, - У меня в четверти тройка только по рисованию - остальные четвёрки и пятёрки.
В следующую секунду гномик исчез со стола и появился уже возле мальчугана, на подушке:
- Может тебе в художественную школу записаться? - посоветовал он, с сочувствием заглядывая парнишке в глаза.
- Мне уже папа предлагал. Но Анна Ивановна говорит, что стать Репиным без таланта невозможно.
- А кто такой Репин? – сосредоточенно свёл к переносице тонкие бровки Митька.
- Художник такой был. Знаменитый.
- Много твоя Анна Ивановна понимает, - хмыкнул гномик, - Научиться можно даже пирожки печь! – он снова хитро улыбнулся, - Кстати, от пирожков я бы сейчас не отказался.
Никита растерянно огляделся по сторонам, словно надеялся найти в комнате пирожки:
- А пирожков, наверное, нет…
- Твоя мама не напекла? – огорчился Митька.
- Она настраивается испечь большой торт к празднику, - заступился за маму Никита, - Называется " В гостях у сказки"
- У сказки - это хорошо, - довольно закивал головой гном, - Только я торты не очень люблю, пирожки люблю с мясом и блинчики с творогом и сгущёнкой.
- А сырки творожные любишь? - оживился Никита, - У нас точно они есть.
Называются «Гномик».
Митька недоумевающе пожал плечами:
- Не знаю... Не пробовал...
- Я сейчас! – засуетился мальчуган, - Только ты тут потише, а то родители проснутся.
Гномик сложил пальцы в знак «Ок» и хмыкнул:
- Понял.
Сырков в холодильнике было четыре штуки. Никита взял три, оставив один маме. Отец по утрам пил крепкий чёрный кофе с тостами.
- Держи, - вернувшись, протянул он угощение гному.
Сырки были сьедены быстро и с завидным аппетитом.
- Вкуснотень, - довольно сощурил Митька свои круглые глазки, облизал вымазанные шоколадом пальцы и вполне серьёзно сказал, - Я, вообще-то, по делу… Привет тебе принёс с радуги.
- От кого? - удивился Никита и внезапно почувствовал, как тревожно замерло сердце. Совсем как в классе, когда взгляд Анны Ивановны скользил по списку в журнале, выбирая ученика для ответа у доски.
Митька скинул на пол фантики от сырков, уселся на то место, где они лежали и важно сообщил:
- Чарлик просил передать, что он тебя помнит и любит.
- Чарлик с тобой? Там? На радуге?
- Ага, - кивнул головой Митька, - Нам там весело.
Паренёк грустно улыбнулся:
- И он совсем не скучает по мне?
- Как это не скучает, если попросил меня к тебе с приветом сходить?
Никита почувствовал, как его ладони стали прохладными и липкими от волнения:
- Мить, пожалуйста, попроси его вернуться.
- Чего? – удивился гном и решительно замотал головой так, что колпак упал с головы, - Ни за что!
- Но почему?
- Потому что если он согласится, то я сам по нему скучать буду, потому что я тоже его люблю и.... - он поднял колпак, водрузил себе на макушку и закончил, найдя последнюю причину, - ... и вообще ты мне колпак дурацкий нарисовал!
Никита сел на пол, и его лицо оказалось, как раз на одном уровне с Митькиным:
- Я в художественную школу пойду! Обещаю! И научусь рисовать! И нарисую тебе красивые туфли, и колпак, и всё что только ты захочешь! Красиво нарисую, честное слово!
Гном внимательно и, как показалось мальчугану, недоверчиво смотрел ему в глаза.
- Я лучше Репина научусь рисовать! – с отчаянием выкрикнул Никита последний аргумент и заплакал.
- Ну, ты чего? – тихо прошептал гном и пригладил непослушный вихор на голове парнишки, - Конечно передам. И не надо в художественную школу записываться.
Он пренебрежительно хмыкнул:
- Подумаешь, Репин! Да я если захочу - сам себе всё нарисую! И даже лучше, чем Репин! – он лукаво прищурил глаз, - Но мне нравится и колпак с кисточкой! И пряжки! И…ты…
- Передашь? - улыбнулся сквозь слёзы Никита.
- Угу, - кивнул головой Митька и поправил сьехавший на левое ухо колпак, - Спи давай. Завтра вернусь с ответом…
***
Машина подпрыгивала на кочках и яминах. Отец осторожно выкручивал руль и ругался на дорожную компанию, что заставила их возвращаться домой по обьездному кольцу:
- Приспичило им под новый год дорогу в порядок приводить!
- Так там какую-то трубу прорвало, по телику сообщили утром, - заметил Никита и почувствовал, как кто-то невидимый опустился к нему на плечо.
- Привет! Это я - Митька! – прошептал на ухо знакомый голосок, - Сейчас за поворотом внимательно смотри. Слышишь? Внимательно!
- А вот это – кстати! – обрадованно воскликнул отец при виде мусорных баков, и заглушил мотор, - С самого утра мусор с собой вожу, выкинуть забываю.
Но Никита его не слышал.Он не отрывал взгляда от маленького рыжего щенка, сидящего у металлических ящиков. Щенок был совсем не похож на гладкошёрстного, чёрного Чарлика. Смешно переваливаясь на коротких лапах, он кинулся к мальчугану сразу, как только тот открыл дверь «Тойоты». Счастливый Никита схватил его на руки и повернулся к отцу:
- Папа! Это-Чарлик!
- Хм…, - только и смог выговорить Виталий Андреевич, - С чего это ты так решил?
- Не знаю…, - ответил паренёк, целуя щенка в чёрную пуговку носа, - Но это - Чарлик. И если мы его не заберём отсюда, то я с ним тут останусь жить!
- Нет… Ну, зачем же так категорично, - улыбнулся отец и достал из кармана сотовый, - Заберём, конечно же. Разве можно такую кроху на улице в мороз бросить?
На том конце линии Наталья молча выслушала новость и строго приказала:
- В гастроном за молоком обязательно зайдите!
- Ты представляешь, - тихо, так чтобы сын не слышал, прошептал Виталий Андреевич, - Он уверен, что это – Чарли.
- Раз уверен, значит так и есть, - заметила Наталья, - Жду вас.

Сказки | Просмотров: 1578 | Автор: Баргузин | Дата: 24/06/15 21:21 | Комментариев: 6

•

Привет с радуги (6)

РУКУ МНЕ ДАЙ

Это ведь рядышком, а не где-то там
сыплются с неба цветные сны.
Дни превращают порою в гетто нам.
Пусть! Фиолетово! Сожжены

досточки, доски, мосты и мостики.
Пропасть, так пропасть! Иду на риск.
Если вилять перед всеми хвостиком,
если бояться горячих искр,

прятаться, топая тропкой узенькой
вместо дороги, что явно злей,
слушать любимую всеми музыку
и не играть никому своей...

Стоп! Даже страшно представить, как оно -
так вот шептаться, а не кричать.
Господи, лучше рассыпь на атомы.
Если поддамся - пора кончать!

Пусть мне остался рассвет до выстрела,
пусть даже капсюль пробил боёк,
я не позволю себе и мысленно:
взять и подставить судьбе висок.

Это другие вздыхают горестно.
Главное, ты меня не предай.
Мы ещё вместе напишем повесть, но...
девочка, руку свою мне дай...

Философская поэзия | Просмотров: 739 | Автор: Баргузин | Дата: 24/06/15 21:12 | Комментариев: 2

•

РУКУ МНЕ ДАЙ (2)

ТЕБЕ НЕ БОЛЬНО, МНЕ - ВСЁ РАВНО...

А нам понравилось друг без друга.
Тебе - не больно, мне - всё равно...
Снег засыпает, и даже вьюга
Не может бросить его в окно.

Застыли грёзы, и сплин гнусавый
Наивность веры лишает сил.
Заплакал ангел, смешной, кудрявый.
Ты не хотела, я не просил...

Чуть удивлённо вздыхает вечер,
Потухли лампочки Ильича,
Давая право на тени, свечи
И руки жаркие на плечах.

Не колдовства ли зимы беспечность:
Уткнувшись в память, начать с нуля?
Метель на окнах рисует вечность
И уверяет: не зря, не зря...

Так сумасшедший впадает в детство,
Глотая блики кривых зеркал.
"Люблю" из стёкол... Сложить? Кокетство.
Ты испугалась, а я не стал...

В холодном сердце дымится ладан.
Зима не часто, увы, права.
Осколки счастья хранить не надо.
Мне надоело - ты не смогла...

Лирика | Просмотров: 742 | Автор: Баргузин | Дата: 10/04/15 21:09 | Комментариев: 10

•

ТЕБЕ НЕ БОЛЬНО, МНЕ - ВСЁ РАВНО... (10)

И КАЖДЫЙ ВЕЧЕР В ЧАС НАЗНАЧЕННЫЙ...

Луна дрожит, на ощупь пробуя
доплыть по небу до весны.
В несчётный раз снимаю пробу я
с напитка сонной тишины.

Но снам идти ко мне не хочется.
Сморгнул замёрзший блик фонарь.
Он тоже болен одиночеством.
Мне жаль его. Мне очень жаль...

Сугроб в углу присел на корточки,
облокотившись на забор.
Летит, как фантик в жерло форточки
с моей души недужной сор.

Зима, грозя своей отсрочкою,
Склоняет старый двор ко сну.
Но оторвусь сейчас от строчки я
и выйду в сад искать весну.

Уж не твоё ли сердце нежное
Падёт снежинкой на ладонь,
растает и шепнёт небрежно ей:
"Не удержал - не тронь...Не тронь!"

И каждый вечер в час назначенный (с)
Моей прошедшею весной
звенят ручьи любви утраченной:
" Я не с тобой...Ты не со мной..."

Лирика | Просмотров: 656 | Автор: Баргузин | Дата: 10/04/15 21:02 | Комментариев: 8

•

И КАЖДЫЙ ВЕЧЕР В ЧАС НАЗНАЧЕННЫЙ... (8)

1-50 51-100 101-150 151-177