Во дворе бесколёсный автобус
По какой-то причине был брошен.
Двор и так для детей был удобен,
А с автобусом — супер-хороший!
Наши мамы —  родные сёстры,
Мы с Олежкой — друзья и братья.
И сегодня сошлись так звёзды,
Что в Горсад поведут гулять нас.
Нарядили в одежды ангелов — 
На Олежке носочки белые,
У меня белоснежные бантики
(По бокам головы приделаны),
Мы сверкаем нездешним сиянием,
Нас пустили во двор дожидаться,
Пока две наши мамы румянятся,
Красят тушью глаза «Ленинградской».
Мне, как старшей, было поручено — 
Ни за что не мараться, не мазаться,
Быть хоть раз, "как приличные дети",
А «не как шантрапа чумазая»!
Но автобус Приказом Майкиным,
И с согласия Мишки соседского,
Был повышен сегодня в звании
До Космического Спецсредства.
Ясно —  Майка была за штурмана,
Мишка был командир корабля,
Мы с Олежкой —  кандидатурами,
Не спасённых ещё землян.
Слава Богу, успели вовремя!
Как взлетели — так сразу взрыв...
Подорвали всю Землю гоблины.
Не поймали лишь нас  четверых!

Ну а дальше —  вы знаете сами:
Вышли наши с Олежкой мамы
И накрыло нас с ним цунами...
Но, зато —  мы спаслись с друзьями!

И сказал тогда Тёмный Ангел: «Видишь ли ты, лев, город сей —
Полный обмана, боли и ярости?"
А лев молчал, отвернувшись.
Ангел же продолжил: «Многим грехам и сквернам стали
Предаваться люди. И ничто их не страшит боле!»
А лев всё равно молчал, отвернувшись.
Горестно вздохнул Тёмный Ангел и кровавая слеза
Потекла по его левой щеке...
Так стояли они долго над пропастью и смотрели вниз.
Потом Тёмный Ангел докурил сигарету и сказал:
«Пойдём, Васька! Холодно на балконе!»

Я пишу к Вам, Мадлен… я пишу, потому что не выжить.
Может быть, мои письма теперь никому не нужны...
Закрываю глаза и как будто становятся ближе
Наши редкие встречи, до этой безумной войны.
Вы мне снились: смеясь, согревая дыханием руки.
Непослушные рыжие пряди летели в глаза.
Вы шептали: "Не будет войны и не будет разлуки!
Будет прошлое лето и всё возвратится назад."
Я лежал среди поля, несжатого мирной страдою,
И не слышал разрывов, не видел летящую смерть,
Лишь неловко и нежно поправлял Ваши пряди рукою.
Я был счастлив, Мадлен, что готов наконец умереть...

Выхожу на кухню —  Яков за окном,
Мерзкой паутиной оплетает дом.
Утром всё сдираю, ночью —  вновь плетёт.
Вымахал за лето —  чисто бегемот.
С палочкой от суши вылезу в окно,
Сдёрну паутину с Яшкой заодно.
Выбралась наружу —  в галстуке стоит
И плакатик в лапках: ЭТО — ГЕНОЦИД!
Стало...как-то стрёмно...я же не урод.
Бог с ним, с этим Яшкой... Хочет, пусть плетёт!

Улитке Иннокентию, все ночи напролёт,
Парад военный снится и не перестаёт.
Гремят фанфары маршами и трубы голосят,
Ползёт отряд улиточный, не ведая преград.
Бросают дамы чепчики (в переизбытке чувств)
И листья виноградные, и кочаны капуст.
Улитка Иннокентий суров, красив и скор —
Он во главе колонны. Он — генерал-майор.
Блестят на солнце панцири, усы торчком стоят —
Шаги чеканит маршево улиточный отряд.

Улитке Иннокентию не страшно ни-че-го.
Он повара Мишленского пустил на «эскарго»!




ЭскаргО — блюдо французской кухни из виноградных улиток

— Ба, ну давай не сегодня, у меня работы выше головы — отчёт.
Задержаться придётся. И, кстати, вечером дождь с грозой обещали.
Польёт твои цветочки!
— Ну как же так? Ты же обещала! Будет ли этот дождь — никто не знает,
а цветочки у дедушки все завянут. Такая жара стоит второй месяц.
— Ладно, Ба, я постараюсь… вечером съезжу.
— Постарайся Женечка, постарайся! Дедушка тебя вон как любил.

Вот такие дела. Придётся ехать — бабушка непреклонна в отношении могилки
деда — всё должно блестеть, цветочки расти, сорняки, соответственно, нет.
Обычно она эксплуатирует маму, а та — папу, поскольку против «святого»
нет аргументов у нас, грешников. Но родители вырвались на свободу —
в отпуск на две недели, а бабушку оставили на меня.

Просидев с отчётом до половины восьмого, так хотелось забить на всё и махнуть домой.
Но — «святое» и бабушка… Короче, поехала на кладбище. Летом вечера длинные,
полью по-быстрому и… с плеч долой. Дед мой умер уже 17 лет назад. Он был классный!
Но прошло уже так много времени, всё отболело и память стала тёплой, небОльной  и светлой.
На кладбище, разумеется, никого не было. Кладбище это старое, заросшее и красивое.
Дедова могилка почти в самом центре. Решила — сокращу! Пойду наискосок, через
погосты. Я так уже ходила — дорогу знаю. Кладбищ я не боюсь, по сути дела, я их даже
люблю. Нравится мне здесь: тишина, покой, буйная растительность,
мысли становятся спокойными, лёгкими и совсем не горькими.

Так я и шла, мимо чужих могилок. Думала: «А все же, хорошо, что приехала, и хорошо, что
вечером — нет никого, умиротворение такое… всё суета… а чего суетимся — сами не знаем...»

— Доченька!
Окликнул меня слабый старческий голос. Дедушка. Еле на ногах стоит.
Седенький, светлый, с палочкой, милый такой и трогательный.
— Доченька, не поможешь найти могилку? Вот, вроде, где-то здесь была.
А кружу-кружу — не найду никак. Да и глаза уже не те… А могилка приметная,
с чёрным ангелом.

Ну не бросать же деда на произвол судьбы. Тем более, что я уже видела,
проходя, такую могилку — ангел там красивый, чёрный, из какого-то, видимо,
дорогого и редкого камня. Подхватив  старика под руку, отправилась в глубь
кладбищенского леса. Через пару минут мы дошли. Старик присел на скамейку
и спросил:
— Как тебя зовут, доченька?

Не знаю почему, но я назвала ему своё детское прозвище — Белка.
Так меня дедушка звал. Небо неожиданно потемнело, подул сильный ветер,
в скоро бегущих грозовых тучах, что-то заворчало, заскрежетало и обрушился
дождь. Не дождь, а тропический ливень.
— Пойдёмте скорее! Я на машине, довезу Вас до города!

Однако, старик не сдвинулся с места. И вдруг, он стал расти!
Прямо на глазах, менялся. И вот — передо мной уже и не старичок вовсе,
а огромный, метра два в высоту,  то ли —  рыцарь, то ли — чудище.
Дождь заливал глаза и разглядеть его было невозможно —  некто в накидке,
с горящими красным  огнём глазами. Короче — ужоооос!

— Попалась! — прохрипело чудище, — убегать не пытайся!
От меня не уйти. Я давно хотел себе помощницу, ты мне сразу приглянулась.
Приехала под ночь, идёшь неторопливо, не боишься, даже улыбка на губах.
У меня хорошо здесь. Тебе понравится. Сильно работой загружать
не стану. Будешь, как королева, всеми моими помрунами командовать
и червями могильными. А то, кладбище разрастается, а у меня на всё рук
не хватает. Помрунам-то доверия нет, что с них взять? Одни кости. Души
у них уже ушли, каждая в свою сторону. Да и скучно мне с ними: не поговорить,
не поспорить. Одно слово — помруны. А ты другая! В тебе жизнь ключом,
кровь горячая, так и слышу бег её быстрый по венам.
Отслужишь мне верой-правдой лет сто, а там —   я тебе самое лучшее
место для могилы выберу. Вот, хочешь — под берёзкой, на пригорке.
Туда Солнце целый день светит, а Луна всю ночь. Красотаааа!

Я стояла, как истукан, ноги словно в землю вросли, мысли путаются,
вокруг темень, дождь, молнии полыхают — в какой стороне выход с кладбища —
не разглядишь.
— Кто ты? — прошептала, — Чёрт, дьявол, вампир, оборотень?

Захохотал жутко, глаза вспыхнули.
— Фэнтези начиталась? Начальник кладбища я. Не директор ваш, человеческий,
а Начальник! Здесь уже триста сорок семь лет заправляю. А ты, дурочка, кто ж тебя
за язык тянул имя своё мне называть. Неужто не знала, что нельзя на кладбище
никому этого говорить.  Всё, пойдём, Белка! Дел невпроворот, надо ещё свежих
помрунов оформлять. Ну, что стоишь? Пошли!

А внутри меня, дедушкин голос: «Женя, Женя ты, а не Белка! Евгения Стахова.
Поворачивай вправо и иди — там и выход, там и машина твоя. Бабушке скажи,
что цветы мёртвым не нужны. И ещё скажи, что она долго жить будет, а после —
мы встретимся! Беги, Женя!»

Я сорвалась с места и полетела не чуя ног под собой. Начальник кладбища
всё кричал вслед: «Белка! Куда ты! Обманула!» Но власти его надо мной не было.
Как только я за ворота выскочила, дождь прошёл, а небо стало чистым-чистым,
на западе садилось Солнце, и мир живых встречал меня  радостно и светло.

Вот такая история. Никому ещё не рассказывала, только вам.

Я сижу улыбаюсь лаааасково  и зверею внутри,
Прикрывая ресницами злые зарницы в глазах.
Говорю ей — ты только не заори  —
Потерпи — говорю — рот закрой и молчи, шиза!
Но она уже маревом кутает бренный мозг,
Не умеет терпеть — такая её стезя.
И я чувствую — мы вот-вот полетим вразнос,
Потому что ей глубоко плевать на «нельзя».
Потому что рвётся из горла звериный рык,
Что «её тут достало и пофиг ей вся и всё!»,
И уже неизбежны: костёр, ураган и взрыв.
Грянет буря! Ничто меня не спасёт.

Не в Севилье, не в Гренаде*,
Не в Чечне, не в Иудее
Не найдёте человека
Вы счастливее меня!

Потому что дали денег!
Мне сегодня дали денег!
Очень много дали денег!
Мне их хватит на полдня.

Я их чувствую в ладошке,
Посещая магазины,
Покупая чё-попало,
Чё не нужно никому!

Мне ещё на час их хватит!
Целый час сплошного щастья!
И немыслимой свободы!

И расправа на дому...
______________________________

*Гренада — имеется в виду не испанская Гранада (исп.: Granada),

а Гренада — островное государство на юго-востоке Карибского моря.

Это, как Вы понимаете, архиважно:)))

* * *

Июльский вечер тих, нетороплив,
Ленивый ветер гладит косы ив
И шепчет что-то нежное рябинам.
За шторой притаился рыжий кот:
Как будто спит, но ухо выдаёт
Охотника за парой голубиной.
Под фонарём роится мошкара
И радуется жизни до утра
Другой судьбы не ждущая подёнка.
Вплывает дом в разливы резеды,
Но горькое предчувствие беды
Не отступает и летит вдогонку.
Та женщина, застывшая в окне,
Сама себе спешит ответить: «Нет!» —
На мысли беспощадные, больные.
Трясёт в испуге русой головой
И крестится, и шепчет: «Он живой!»
И Бог кивает: «Он придёт, Мария...»

************
http://litset.ru/publ/75-1-0-76693

По улице, по Пролетарской, в сибирском городе простуженном,
летели рыбы с пролетарками, летели — торопились к ужину.
Шёл мелкий дождик, монотонился, на ветках клёна мёрзли листики,
кот на окне смотрел внимательно на их полёт, с прищуром пристальным.

И, несмотря на вечер пятницы, срывая груз стереотипов,
домой спешили пролетарии, увидев пролетарок с рыбами.
На фоне туч сплошных и сумрачных, над крышами в сибирском городе,
летели рыбы с пролетарками. И небо делалось лазоревым.

Играем в шахматы с Котом:
«Ходи, не мешкай!»
Кот долго думал, но потом
Сбил лапой пешку.
«Эй! Кот, ведь пешка не твоя,
Ход не засчитан!»
Кот, на условности плюя,
Ушёл в защиту — 
Задумчив стал,  в пространство взгляд — 
Считает риски.
Не Кот — Ананд Вишванатан
(в хорошем смысле).
Кивнул ушастой головой,
Мяукнул нервно
И лапой сбил всё меховой —
Ничья, наверно…​​​​​​​​​​​​​​  
     *     *     *
Ананд Вишванатан  —  индийский гроссмейстер, 15 чемпион мира по версии ФИДЕ

Пойдём лепить снеговиков
Из тополиных белых пухов,
Ладошкой, нежно и легко,
Сгребая их, покуда сухо.
Как души собирает Ангел,
Едва-едва… касаясь мыслью,
Не разделяя их по рангам,
Полученным в процессе жизни.

Быть может, в этот самый час,
На нас, нелепых, неказистых,
Посмотрит Ангел и смеясь,
Подарит белость и пушистость.

— Вы позвонили на Узел Вселенской Связи. 
После сигнала задайте предельно чётко
Главный вопрос в одной лаконичной фразе.
И ожидайте в течении часа отклик.
Наш оператор свяжется с Вами лично.
При философских и нестандартных вопросах — 
Мы высылаем подробную методичку
«Как разрубать узлы, если сам их создал».

Спел мелодично сигнал неземную песню — 
Надо вопрос задавать, а о чём — забыла!
Мне, вроде, нужен с утра был обычный слесарь…
Я ведь на узел горячей воды звонила.

Иногда прилетают на землю ангелы.
Может, даже сейчас кто-то рядом с нами.
Не надолго. Тайком от всех и внепланово.
Больно им здесь. И они это знали.
Но летят, в атмосфере ломая крылья,
Променяв на отрезок коротко-конечный,
С непременной точкой —  крестом могильным,
Всю свою белокрылую вечность.
И живут несуразно...открытой раной,
Каждым вздохом себя без остатка сжигая,
Глянешь мельком —  бродяга... нелепый, странный,
А запел и понятно, что он из Рая.

Смех пацанов на берегу реки —
брызги стеной и неумелый мат.
Девочки. Две.
Глядят из-под изгиба руки.
Вот же ведь дураки! —
Девочки говорят.
Девочки мажут крем
в хрупкость незрелых плеч
и соотносят с Солнцем расположенье тел.
Девочки взрослые. Очень.
Им по тринадцать лет.
Надо лежать на спине,
чтобы живот загорел.

У пацанов бои.
Конные и под водой.
И облезает спина, ссадины, синяки.
Кони меняются с всадниками.
И продолжается бой.
Им по тринадцать лет...

Лето. Берег реки.


Петров-Водкин. Купание красного коня.

Батискаф пешеходом по дну Марианской впадины.
Ну! Покажите мне хоть одну океанскую гадину!
Нету здесь никого. Ни моллюсков , ни хордовых,
Только мы в батискафе —  живые и гордые.
Прём по древним слоям-отложениям Докембрийским.
Наш маршрут отчаян и , практически, самоубийствен.
Странное ощущение —  одиночества супердревнего,
Искренне удивлённого суетными маневрами.

Для Седьмой пятницы - 447: подводной

Кот. Автор slithy_toves

Я тороплюсь в свой крошечный мирок, где всё привычно, ласково, знакомо,
А серый кот ложится на порог и ждёт меня, ушедшую из дома.
Где на столе мигает ноутбук, услышав скрип ключа в открытой двери,
Где есть окно, смотрящее на юг,  и есть окно, смотрящее на север.
Где самый терпкий в старой кружке чай, любимая домашняя одежда,
В которой так удобно не встречать гостей нежданных, прячущих усмешку.
Мой личный рай и персональный ад —  смешной, нелепый, малогабаритный…
Он, как и кот, мне беспричинно рад —   мой верный дом, как панцирь для улитки.

Для Седьмой пятницы - 445. Улитки

Вздыхает тяжко, скребётся в ванной
И что-то ищет на книжных полках,
Гнездо устроил себе в диване,
Украл зарядку для телефона,
Ночами в кухне гремит посудой,
Пьёт молоко у котов из чашки,
На всех ботинках шнурки запутал
И срезал пуговицы на рубашке.
Гадали долго. Котов винили.
Коты молчали, смотрели мудро.
У них же лапки, а холодильник
Опять открыт был сегодня утром.
Мозги вскипали, дрожали руки -
Кто в нашем доме носки ворует?
Кто ночью кашлял, а после хрюкал?
Вдруг он опасен, заразен, буен...
А Домовой был за всех в ответе.
По крайней мере - он сам так думал -
Тут глаз да глаз! Ведь они, как дети!
И перец в кухне мешал с изюмом.

Спящий город не слышит весёлого ритма дождя.
Дождь танцует на крыше, и брызги шальные летят.
Он нахальный и смелый, любимец июньской листвы,
Поит юную зелень и камни ночных мостовых.
Под фонарным лучом отбивает, смеясь, «ча-ча-ча» —
Он пришёл с четвергом, чтобы все перестали скучать.
Настоящий и мокрый, без стука входящий в сердца,
Сквозь раскрытые окна он зверем бежит на ловца.
Долгожданные капли стекают по голым плечам.
Дождь свободой пропах — и мне хочется петь и кричать
Об открывшейся двери, где снова я стану собой,
Где, как в детстве, поверю, что крылья растут за спиной.
Подхватив тамбурин, в антресолях ищу башмаки —
Те, что ветер дарил, со словами: «Обуйся и жги!»,
Становлюсь среди лип, под мерцающий свет фонаря —
И ловлю дерзкий ритм, промокая, смеясь и горя.

Пингвины. И толпятся, и снуют.
Немного тесно  (крупные заразы),
Но что поделать —  нравится им тут!
Все с чемоданами, чтоб заселяться сразу.
Воспитаны, как лорды —  этикет
И чопорность английская в манерах.
Спросили: «Где играют здесь в крикет?»,
Меня назначив сходу  камергером.
На завтрак заказали мне минтай,
Овсянку, тосты, чай Ахмат коричный,
Газету свежую, визитов календарь
И пудинг йоркширкский, и трубку —  «как обычно».
Но вдруг, встревожились, билеты мне суют:
Пункт отправления —  Земля Виктории,
Пункт назначения —  так это...Кембридж! Тут —
Другая совершенно территория.
Конечно, многое почти не отличить,
Особенно прибывшим из Антарктики.
И в Кемерово тоже можно жить:
Есть Универ и речка с лесопарками,
И есть тайга и множество всего...
«Останьтесь, сэры,  я к вам привязалась,
И я вам оборудую балкон!»
Но нужно в Кембридж им. Такая жалость!

коты не ведают любви — 
«такая им досталась доля». (С)
в их философском «c'est la vie»,
лишь регулярный секс,  не боле.
пойдём хозяйка «en plein air»,
половим мух и прочих тварей.
в пределах нашего двора,
их, как в ковчеге, всех по паре.
в цветущих травах и кустах
найдёшь любые перспективы:
от «pusicat» до «superstar».
мы вместе — дьявольски красивы!
и никому не устоять
под нашим мощным обаяньем,
тебе, твои сто сорок пять,
никто не даст — слезай с дивана,
надень ошейник мне от блох,
себе — накрась помадой губы.
мир без «него» не так уж плох!
(«он», кстати, был тупой и грубый).

Пела мама кенгурёнку: «Спи, мой маленький, ушастый!
Подрастёшь — поедем в Сидней, станем прыгать там и шастать,
Будем приставать к туристам, принимать смешные позы,
Чтобы глупые туристы наши фото стали постить —
Я, с улыбкой во все зубы, ты, глядящий вдаль из сумки,
И мы оба в середине, между двух английских вумен:
Вот —  на солнечном закате, и на фоне Харбор-Бриджа*,
С глупой надписью «На память. Кенгуру и Рэквел с Ритой».
А потом попросим Риту или Рэквел: «Если можно,
То, пожалуйста, купите нам штук пятьдесят «морожных».
Ты себе не представляешь, что такое эта штука!
Да и я его не ела, только видела в фейсбуке,
Но уверена — на свете нет вкусней и аппетитней.
Спи, мой милый кенгурёнок, подрастёшь — поедем в Сидней!»

*Харбор-Бридж — самый большой мост Сиднея

Волка узнаешь по волчьим зубам.
( исландская пословица)

Дети у Локи —  его продолженье,
Как не гордиться рождённым тобою.
В древнем Ярнвиде —  лесу заповедном,
Локи сражён был Ангрбоды красою.
Дева была великански-прекрасна,
Диких размеров и нравом, как чёрт.
Кто б устоял? Вот и Локи ей сдался,
Чувство не смотрит:  герой, или вор.
В должное время, по слухам в Мидгарде,
Дети родились от связи такой.
В землях заснеженных  Йётунхельма
Всяко бывало, но тут вышел сбой.
Слышали Боги пророчество Вельвы
О Рагнарёке и Битве Богов.
Один призвал к себе Локи потомство
Для упрежденья трагических слов.
Хель он отправил владычецей в Нифльхейм,
Змея Йормунганда в море закинул.
Но прибежал тут малюсенький волчек —
Толстые лапки, хвостик, как палка,
Зубки, как сахар. Смешной и весёлый —
Младший сыночек Великого Локи.
Если его целовать прямо в носик,
Он так потешно скулит и чихает!
Как же такого закидывать в Море?
Имя волчонка было  Фенрир.
Боги, сраженные милой зверушкой,
Взяли Фенрира в Асгард для отрады,
Там он кормился от вымени Хейдрун.
Всё бы неплохо, но вскоре он  вырос,
Стал здоровенным, хтоническим зверем.
Боги к нему подходить уж боялись.
И хоть сумели связать его цепью,
Волчек, успел таки, руку оттяпать
(Там, одному,  бестолковому Тюру).

Бедный зверёк был обманут жестоко —
Все будут сожраны в день Рагнарёка!

...едва-ли Его можно было назвать "продвинутым пользователем",
но - втянулся, завёл пару аккаунтов, похаживал по сайтам,
сам, иногда, что-то писал...так, обрывки мыслей, зарисовочки.
Не станем лукавить - ждал, ждал ответов на свои откровения,
и отвечали! И вроде, многим нравилось! Не всем. Некоторые
и поругивали, кто-то даже обзывал сумасшедшим...но это ничего.
Он не обижался - ему было интересно.
Однажды ему написали: Хотите к нам на литературный сайт?
Ему было интересно - вот основной мотив - и он захотел.

А дальше было так:
- Хотите, я сделаю Вам раздел, Вы будете публиковать свои
тексты, вести полемику с читателями?
- Хочу
- Хотите, откроем под Вас отдельную рубрику?
- Хочу
- Хотите... и много-много всего...о чём Он даже и не подозревал,
и не мечтал, поскольку всё это для него был Новый Мир, неведомый.
Он так привык к своему одиночеству, он и не знал никогда другого,
ему не приходило в голову, что кто-то может интересоваться его
проблемами-мыслями-делами, да, даже, настроением...может.
С Админом Он, наверное, подружился...так, на его взгляд,
должна была выглядеть дружба - да, именно так.
И они вели, кроме сайта, личную переписку, он обнаружил,
что Админ неплохо разбирается во многих вещах, ну...не говоря уже
о поэзии, других изящных искусствах и непостижимом для Него
искусстве Создания Сайтов. Он даже стал называть Админа (про себя),
Создатель.

...главное - Ему больше не приходило в голову, в моменты
особого разочарования в этом Мире, созданном Им за семь дней,
устроить Апокалипсис. Я тоже Создатель, я - Админ - с улыбкой думал ОН.

От...вражье семя! —  говорил мой дед,
Любимых внуков в кучу собирая,
Сидайте снидать, бабка вам обед
Спроворила, сидайте, бисов стая!

И мы неслись, немытою гурьбой —
Быстрей-быстрей и мчаться на Почтовый*.
И кто нас разберёт - каких кровей
Намешано. Да были бы здоровы!

Четыре дочки, четверо зятьёв —
Страна мешала крови и народы...
От, вражье семя! —  дед твердил своё,
И добавлял —  А всё ж —  моя порода!

*Почтовый - неофициальное название центрального района
в том городке, где жил мой дед

Для Седьмой пятницы-442: отцовской

Хризантемы, хризантемы... Что за шёпот, может, ветер?
Хризантемы, хризантемы - вот, смотри-ка, не проходит -
Хризантемы, хризантемы - слышишь, кто-то шепчет-дразнит?

Это я шепчу, мне грустно и тоскливо на рассвете.
Но при чём тут хризантемы? Ты же Виселица, вроде?
Ах, Палач! В любой работе надо помнить о прекрасном,
А у нас, на эшафоте - это очень-очень важно!
Не утрачивать стремленье к красоте и гуманизму!
Повторяй со мною, милый: Хризантемы, хризантемы...

Подарю тебе Уши. Чудесные, славные Уши!
С подзарядкой от солнца, дождя и сибирских снегов,
чтоб, когда меня нет, всё равно — тебя кто-нибудь слушал,
все рассказы твои: про тебя, про друзей, про врагов.
Говори-говори! В них такие стоят батарейки,
никогда-никогда, не уставшие слушать тебя.
И со всем соглашаться, и даже, кивать с сожаленьем,
если нужно по тексту, не злобствуя и не грубя.
Ты расскажешь им всё —  про здоровье, про жизнь и заботы,
про красивейших женщин, про верных ушедших друзей.
И про то, как ты, прежде, ходил на рыбалки-охоты,
и про то, что тебя уважали всегда и везде.
Подарю тебе Уши, доверчиво-мудро-смешные.
Ты без них —  никуда. И они без тебя — никуда...
Собеседников этих никто у тебя не отнимет —
Ведь они очень ценят прожитые вами года.

Не зная нот, диезов и бемолей,
и тайный смысл скрипичного ключа,
играл на старой скрипке Ланцман Коля,
и скрипка пела у его плеча.
Он закрывал глаза и слушал небо,
и песни ангелов, и воронов слова.
У ног лежала старенькая кепка
и променандный городской бульвар.
Студентки универовские хором
рыдали под мелодию без нот,
но —  «всё на карте, нет налички...сорян!»
и — «что давать-то...всё равно пропьёт».
А он играл. Стонала горько скрипка,
как, раненый смертельно, дикий зверь.
Усталый Бог ему сказал с улыбкой:
«Сыграйте, Коля, для меня теперь.»

вымывшись в тазу ибо нет воды
отключили черти горячую
как Венера вышла сквозь пар и дым
так и недомытая начисто
и родившись заново в сотый раз
в это неприютно и холодно
по привычке - из твоего ребра
и по предсказаньям астрологов
стук босых и мокрых по полу ног
близнецовых мыслей шальной разбег
хорошо никто их прочесть не смог -
ни коты...ни боги...ни человек

Случайно выйдя вечером во двор
(поскольку днём никто не вынес мусор),
в кустах сирени странный разговор
подслушала, дрожа и страшно труся.
Два динозавра, сев передохнуть,
на полпути в иные измеренья,
хвалили местный веганский фаст-фуд,
зелёный чай, печеньки и варенье.
Один, кивая на соседний дом
и чавкая капустными листами,
рассказывал второму про потоп,
который был, когда ледник растаял.
Вот здесь, в пределах нашего двора,
стоял их дом. Любимый и уютный.
Играла в салочки драконья детвора
по вечерам. Ходила в школу утром...
И был их Мир незыблем и красив,
но динозавры (избранные Богом)
утратили высокий нарратив,
и как-то… обнаглели все немного.
Устроили с соседями войну
за первородство и святую веру.
И кто-то сверху весь их Мир свернул,
как «вредный для себя и биосферы».
Они вздохнули горько, тяжело,
доели с клумбы первые пионы,
разогнались и встали на крыло,
оставив дымный след и вкус озона.

А я смотрела вдаль из-под руки,
на их  следы растаявшие в небе
и думала: «Мы тоже дураки…
мы, как они — воинственны и слепы».

Прилетели ветры с Севера,
а Дракон боится холода.
Мёрзнет он в гнезде из клевера -
лапки в цыпках, крылья голые.
Смотрит робко и испугано
на пальто овечьей шерсти,
просит - Застегни мне пуговки,
слишком мелкие отверстия.
И ещё - свяжи мне шапочку
(с мордой котика и ушками),
в чай клади побольше сахара -
на ведро - четыре кружки.
А ещё, читать мне нечего,
ты купи мне Терри Пратчетта
или можно Нила Геймана...
И борща свари горячего.
Ты звони, и так заскакивай.
Потеплеет - полетаем!
Если встретишь Птеродактилей,
Запиши меня в их стаю...

Прилетела весть тревожная с утра —
Дядю Федю до больнички увезли!
Прямо ночью, приезжали доктора —
Чтобы вылечить его алкоголизм.
Дядя Федя пил уже не первый век,
А они спросили:  «Пьёте сколько дней?»
Дядя Федя  их невнятно слал в ответ,
Поминая всех отцов и матерей.
И его ловили ночью всем двором,
Потому что политуру пить нельзя!
Так соседям и сказал шофёр потом,
Дядю Федю на машину загрузя.
За машиной побежали кобели —
Дяди Федины Банзайка и Атас.
Кто-то тихо прошептал: « Не сберегли...»
Кто-то громко: «Не помрёт! Не в первый раз!»
И сначала стало очень хорошо,
Потому что Дядя Федя всех достал,
И гармошкою, и пьяным кутежом.
Но во вторник затопило весь подвал.
И тогда Елениванна из восьмой,
Наварила Федрвасиличу бульон
И поехала забрать его домой,
Потому что — очень дорог дому он.

Бьюсь об заклад и об другие грани,
Скачу по кругу белкой в колесе,
Я в сотый раз проверила карманы
И все сугробы в лесополосе.

Нашла конфетки и немного денег,
Непарную перчатку и платок,
Но всё не то! А то, куда-то делось,
И то, что нужно не найдёт никто!

И к поискам моим примкнувший город,
Бульдозером прошёлся по снегам,
Нашёл два трупа, мусорные горы,
Но то, что нужно, не нашлось и там!

Ещё на раз проверю все карманы,
На полках книжных разгребу завал...
На поиски слетелись еропланы,
Хотя никто их никуда не звал.

Охвачен поиском огромный регион,
И млад и стар, разыскивают что-то,
На нашей речке найден галеон,
В шкафу за шубой - в Нарнию ворота.

Заполонил эфир отчётов шквал
От розыскных бригад и отделений,
На поиски чего-то убежал,
Доселе бывший памятником, Ленин!

И я уже не в силах удержать,
Всех тех, кто взялся отыскать потерю,
Но мы найдём, раз все взялись искать,
То будет найдено! Я в это очень верю.

Всё —  хватит баловства. Пора заняться делом!
Скатав ковёр, круги рисую мелом,
В кругах пентакли, с чёткостью деталей,
Формат 3D, крест-накрест свечи ставлю,
Воскуриваю редкий фимиам 
(Секретный сбор), дым тянется к углам
И обволакивает вязко и незримо.
Своё велю себе забыть, на время, имя,
Чтоб вызванное мною существо,
В моих же мыслях не прочло его.
На правый из кругов, встаю на центр пентакля,
И слово-в-слово —  «Вызов»,  покуда не иссякла
Струя идущей от пентакля силы.
Тут в левом круге всё заголосило,
Запахло серой, стон пошёл и вой,
И демон адский встал передо мной.

- Отныне, я тебе Хозяйка и Владыка!
- Зачем звала? - мне демон промурлыкал.
- Иди поешь… на кухне Perfect Fit —  для кошек взрослых.
- Ага! Но в следующий раз, не нужно усложнять,  кис-кисни, просто.

Наевшись досыта, мой демон задремал
Доверчиво, не уходя в астрал.
Я  —  сознавая силу волшебства,
Сидела, ни жива и ни мертва,
И гладила послушливую шёрстку,
Чесала ушки. Так —  в доверье втёрся
И поселился с нами навсегда,
Дерущий мебель и грызущий провода,
И многое попортивший вокруг,
Нас из хозяев, превративший в слуг.

За бесцельно прожитые годы
Накопилось столько барахла,
Что едва ли рядовая свалка
Весь объём освоить бы смогла.

В сундуках прогнивших - либерея,
Крышка, неизвестно от чего,
Твой портрет на фоне мавзолея,
Сломанный паяльник, о-л-о-в-о!
Старые коньки, бильярдный шарик,
Джинсы в дырках (памятный предмет),
Вот письмо, что мне писал начальник,
Перед тем, как сесть на десять лет.
Сапоги, ботинки, босоножки,
Шарф, дипломы, мяч, противогаз,
И конспекты в старенькой обложке -
Это всё так дорого для нас!

За бесцельно прожитые годы
Столько накопить - вот это да!
Значит мы на самом деле были.
Я ведь сомневалась иногда.

Я:

Заглядываю к нему. Сразу понимаю — всё не так. Он опять меня не понял. То, что я пытался до него донести, перевёрнуто с ног на голову. Вроде, не тупой! Как объяснить? Как помочь? Мир создан для него, мир, где море возможностей для развития, для радости, для счастья, в конце концов.

Но он, как слепой, не видит этих путей и, сквозь горную породу, сквозь топи и непроходимые болота, идёт к самоуничтожению. Хорошо, что он сегодня меня не заметил. Я не в силах, снова выслушивать его обиды и жалобы, просьбы помочь в делах которые ещё быстрее приведут к гибели.

Вот он сидит перед экраном компьютера, что-то пишет и тут же удаляет. Идёт на кухню, смотрит в чёрное ночное окно, нервно курит (пепельница полна окурков), бестолково включает чайник, потом наливает виски в чайную чашку и глотает залпом. Сегодня мне здесь делать нечего.
Я давно знаю эти его состояния творческого застоя. Я и сам с ними отлично знаком. И видеть его таким — прямой путь влететь в ту же западню. Я тихо ухожу. Загляну завтра.
* * *
Он:

Ничего не получается. Не по-лу-ча-ет-ся!
Мой замысел, первоначально такой точный, неожиданный и новый, сваливается в обычную рутинную историю о банальных, набивших оскомину, ошибках. Задуманный концептуальным манифестом, текст ведёт себя, как дешёвая шлюха! И главное — понятно, что именно такими и должны быть поступки героев, череда событий, в которые они попадают, и те решения, что они в состоянии принимать, в силу своих характеров и обстоятельств.
И если попытаться, насильно и вопреки личностям персонажей, отправить их всех по пути, единственно верному и задуманному мной с самого начала, то всё в этом тексте станет неправдой. Я чувствую собственную ложь и протест моих героев.
Они идут к гибели, но тем путём, который выбрали сами. Я хотел для них другого, я хотел счастья, пусть даже и для придуманных героев придуманного мира.
* * *

Они:

Мы больше не хотим жить по прежним лекалам! Мы сами выбираем свой путь, свою жизнь, любовь и своих друзей. Мы будем поступать, так, как считаем нужным. Нужным для нас. Для каждого из нас.
Нам надоели догмы. Нам надоела норма. Мы выросли. Мы сами знаем — что нам нужно!
Каждый из нас — хозяин своей судьбы и точно знает — как надо обустроить эту жизнь.
У нас всё получится. Уже почти получилось!
********************************

Он:

Чёрт! Как болит голова! Жадными глотками пью воду из-под крана. Противный металлический привкус, тем не менее, возвращает к жизни. До обеда шатаюсь тупо по квартире, не в силах собраться в единое целое. Только к вечеру, нахожу в себе силы включить комп и заглянуть в свой текст. Читаю. Быстро, как вор, боящийся, что сейчас нагрянет полиция. Всё плохо.

Щёки мои начинают гореть, от гнева на себя и осознания собственного несовершенства. Нет. Всё в топку. Всё в топку! Зло нажимаю «Delete» и смотрю, как пустота съедает выдуманный мир, со всеми его обитателями, их мыслями, чаяниями, планами и надеждами на сча…………………………….
* * *

Они:

Мы разрушили свой Мир. Нас больше н…………………………..
* * *

Я:

Смотрел на него и думал: «Если бы мне можно было так, как тебе, стереть Всё и начать заново, то и у твоего Мира не было бы шансов".

21.11. 2021
Понял, в чём была моя ошибка! В Манускрипте, на странице с заклинанием (достаточно потёртой)
неверно прочитал букву. Разумеется — всё насмарку! Сегодня разобрался. Снег пошёл и будет идти до середины апреля. Обидно, что никто так и не понял — благодаря кому наступила зима.

24.11.2021
Познакомился с соседкой. Жалобы: редко приходят дети; болят суставы; парень, живущий этажом выше, громко слушает музыку и не здоровается.
Мои действия: Заклинание призыва; Мазь на основе слёз девственницы; Заговор на короткое замыкание в квартире парня с верхнего этажа.

01.12.2021
Отправил Пророческий сон мэру города. Сегодня, на встрече с горожанами его всё-таки побили.
Люди очень часто недооценивают сны.

07.12.2021
Сашка, мальчик с четвёртого этажа жаловался на сложные задания по математике и придирки
Валентины Петровны (учитель по математике в 4 классе «А»)
Мои действия: Заговор «Светлый ум» — для Сашки; Заговор «Розовые очки» — для Валентины
Петровны.

09.12.2021
Странно...Пока результат не достигнут. Сашкиных родителей вызвали в школу.
Мои действия: Заговор «Никуда не ходить» — для Сашкиных родителей;
Заговор «Не пора ли мне на пенсию?» — для Валентины Петровны;
Заговор «Карантин по гриппу» — для учащихся 4 «А» класса средней школы № 42.

22.12.2021
Странно...где-то закралась ошибка. Приходил отец Сашки с угрозами.
(нашёл у сына мои «заговорённые записки»). Был агрессивен. Пытался дать в морду.
Мои действия: Бросил три фаербола; Заговор на вызов Волка-защитника.
Противник ретировался, слегка покусанный и подпалённый.

23.12.2021
С утра приехали Волшебные помощники. Надели белую парадную волшебную
рубаху (с длинными, связанными вокруг туловища рукавами), пригласили проехать
на приём к Наполеону, Пушкину и Мерлину.
Мои действия: Наложил на входную дверь Заговор «Жду тебя Хозяин»;
Громко и отчётливо попрощался с Невидимым Зайцем; Надел шапочку из фольги;
Взял с собой Волшебную Палочку. Поехали!

Собственно, все пили водку. Все, кто уже проснулся. Княгиня Дашкова лично переливала
напиток в музейного вида графинчик («Ну, господа, нельзя же совсем опустится… и пить из этой
совершенно ужасной «рыковской» бутылки») и элегантно разливала по гранёным стаканам.
Папанин был хмур и неразговорчив, сидел поодаль, отрешённо о чём-то думал.
Наконец, к пятому графину, выползли из каюты Вавилов и Гэнэнпил.

— Ну-с, все в сборе, — потирая руки, радостно сказал Пятницкий, — Пожалуй, и начнём,
господа!

Тогда Папанин встал и неожиданно густым и тёплым голосом запел, солируя. К нему,
вторя и переливаясь ручейком, присоединилась Гэнэнпил. А уж после… удивительно
слаженным хором — остальные:

— Let it be, let it be
Let it be, yeah let it be
Whisper words of wisdom
Let it be

Белый медведь, который каждое утро приходил к корме, отыскивая среди мусора остатки
картофельной кожуры и рыбьи кишки, испугано вздрогнул и побежал в сторону торосов.

(Княгиня Дашкова всё-таки слегка фальшивила на высоких нотах).

Расскажите мне сказку о добрых былых временах,
Про зверей говорящих, про нежную юную деву,
Чтобы семь пар сапог были сношены  всмятку и прах,
Кем-то очень геройским, свернувшим от камня налево.
Да поможет ему Серый Волк, кровожадный и  злой,
Хоть схарчивший коня, но сдержавший своё обещанье:
«Отслужу верой-правдой три года, а дальше — отбой.
Если встречу опять, то сожру без малейшей печали!»
Пусть в процессе пути будет куча серьёзных проблем
И неверных ходов, и задержек по мелким вопросам,
Вещий Супер-Бобёр,  стая белок (штук шесть или семь),
Три медведя в годах  и в закат убежавшие лоси.
Мне неважно каким будет в сказке волшебной финал,
Так как главное, чтобы она никогда не кончалась,
Чтобы без вести в ней ни один персонаж не пропал,
Не погиб под обстрелом... никто.

Мне не нужно финала.

— А вдруг Он не воскреснет, мама?

— Ну что ты, Алька, обязательно воскреснет!

— А если Он был сильно-сильно ранен,
Как Лёша из соседнего подъезда,
Что умер насовсем... в запаянном гробу?

— Нет, Алька! Завтра Пасха — светлый праздник,
Не думай о плохом, сынок, забудь!
Вот, видишь — мы с тобой яички красим,
Печём кулич и в доме пахнет мёдом.
Мы будем думать только о хорошем.
И день такой — Великая Суббота.

— А может... Он воскреснет вместе с Лёшей?

Ночью гуляли с Пушкиным Александром Сергеевичем.
Город ему показывала, он всё шутил, посмеивался.
Что, говорит, читаете вы тут моё Наследие?
Как собираетесь праздновать двести двадцатилетие?
Я отвечаю - Читаем! Как же! Вы - наше Солнце!
Он приосанился сразу от своего превосходства.
Так догуляли до площади - он прочитал - "Пушкина".
Видит - стоит памятник на постаменте, с витушками.
Кто это? Где народная незарастающая тропа?
Это ж не мне памятник! Чёрт побери! Это ж - вам!
Бросился к тётке спрашивать, рядом гулявшей с собачком,
Кто это там, на памятнике? Та отвечает - Наташка!
С Пушкина спесь слетела - Что за такая Наташа?
Как же - ему тётка - Это Решенина наша!
Тут уж ему не до шуток - он левольверт хватает,
Целится прямо в тётку... тётка уходит дворами,
Лает собако тёткино - полный конфуз и ужоооссс!
Я - ему - Не расстраивайтесь. В тётку стрелять не нужно!
Вы не завидуйте, Пушкин, что в моём сне я круче,
Сон-то ведь мне приснился...а наяву - Вы - лучший!

Когда закончилась зима, я стала уходящим снегом,
Пушистым вербиным птенцом, ручьями мчащимися в реку,

Весёлым звоном голосов, всех птиц, вернувшихся из Леты,
Любимым деревом для них. Я прорастала первоцветом,

Дышала жадною травой и впитывала вкус апреля,
Слезами сладкими берёз весны писала акварели.

Тянула ветви, как лучи, навстречу солнечному ветру,
С улыбкой, слушала в ночи котов лукавые секреты.

Ласкала беличьих детей, родившихся в начале марта,
Для мчащихся домой грачей, служила компасом и картой.

Качаясь на спине волны, шептала, лёд сорвавшим рекам,
Что мне всё чаще снятся сны, где я бываю человеком.

Всё фигня, кроме пчёл!
Только пчёлы имеют значение.
Умоляю внести эту истину в Главный отчёт!
Не ругайте меня самураи, коты и олени.
Вы —  хорошие. Очень! Но только — куда Вам до пчёл?
Я по вторникам думать себя заставляю о Важном
(Все другие вопросы задвинув в далёкий «потом»):
О добре и о зле, смысле жизни, а так же — грильяже,
А грильяж — это мёд и орехи различных сортов.
Появляется мысль,  многогранна и несокрушима:
«Всё фигня, кроме пчёл!» И гудит в голове у меня.
Но, к началу среды, кот, олень, самурай, пробегающий мимо,
Глядя прямо в глаза, говорят: «Да и пчёлы фигня!»

Для Седьмой пятницы - 435; пчелиной

поделимся на наших и чужих,
чтоб было проще в мире отыскаться,
чтоб можно было говорить: "у них",
анализируя процесс чьего-то счастья.
поделимся на жертв и палачей
с условностью названий и свершений,
со списком в сто пятнадцать мелочей,
дающих право на перемещенье.
поделимся на умных и тупых,
не посвящая стороны конфликта -
какое имя к каждому из них
в процессе разделения прилипло.
поделимся на женщин и мужчин,
пересчитав и сверив хромосомы,
чтоб подтвердить наличие причин
и неизбежность создавать биномы.

Чистили небо, апгрейдили Рай.
Многих уволили, многих понизили.
И говорят ему: Ты улетай!
Кризис. Сам видишь, нам не до истины."

Мы сокращаем расходы на дворников -
Мало на всех стало манны небесной.
Крылья и нимб сдай в дежурку до вторника
Не обижайся, может, воскреснешь.

Пообнимался с котами-собаками
(В райских чертогах зверья-то немерено),
Он их кормил, так что - многие плакали.
Слез потихоньку, в сквере за деревом.

Глянул - нормально. Сибирь и зима.
Ветер калёный, морозный и северный,
В белых сугробах, по пояс, дома.
Климат — континентальный, умеренный.

Крутит буран, завывает метелица,
(Снег так похож на перо в райских кущах).
МАГом устроился в ЖЭК №70.
Взяли с руками, узнав, что непьющий.

МАГ - машинист-аппаратчик на грейдере,
Денег обещано - десять динариев.
Дали лопату, метлу, телогрейку.
Грейдера не было. Грейдер не дали.
Надо сказать, Он прижился. Понравилось.
Выметет всё, чай в кандейке заварит.
Пишет в You Tube о Православии,
Книгу задумал: "Я - Бог. Мемуары".
После апгрейда в Раю были сложности.
Кинулись — нету Альфы с Омегою!
Запись в журнале нашли, на таможне:
"Выбыл на Землю. Спасать человеков".

Непрошено... пишу опять заданье,
С инструкцией для Солнца и Ветров,
И для Дождей - чтоб не надоедали,
Для  дней-ночей и всех других часов,
Для перелётных и неперелётных,
Прямоходящих и ползущих в тлен.
Как Солженицын - много и подробно,
Не все читали, но писал-то всем!
Не то, чтобы себя сочла пророком,
Не то, чтобы любимое из дел...
Но холодильник мыть и вовсе - плохо -
Сам Александр Исаич б не стерпел.

Для Седьмой пятницы - 434; уборка

из жизни одного Кота (с сохранением авторского написания:)))

Хозяйка осталась дома...она, мне кажется,
может вообще не ходить на "работу"...но она -
любит. Чтобы нарядиться, нарисовать на лице
охотничьи узоры и...бееее...набрызгаться
из маленьких пузырёчков всякой резкой дрянью.
А сегодня - нет. Не пошла...сказала - Надо
чистить холодильник! Я обрадовался...стал
бегать смотреть - Как чистить! И бегом,
от радости...туда-сюда-туда-сюда...тык-дык-тык дык-тык-дык-тык дык!
Весело получилось!
Всё из холодильника вынесла на балкон - выбрасывать,
наверное...В прошлый раз стол чистила - тоже ...всё
на балкон вынесла - Пусть пока полежит, после выбросим -
"после" ещё не настало...рано, всего полгода прошло.
Я смотрел и бегал, она - Тише-тише, сиди здесь и
не мешайся...Кто не мешайся? Я - помогать!
А потом позвонила Марина - это её подруга, и -
ля-ля-ля-ля-ля-ля - холодильник - ля-ля-ля-ля-
ой-ей-йо - бедная девочка - а он-что? - ля-ля-ля-ля-ля...
Вот козёл - ля-ля-ля - это надолго!
А я сидел и смотрел во двор...И тут - голубь
Кокорев Евгений Витальевич! Хороший...
Что, говорит, делаете? - Вот, еду будем
выбрасывать, чтобы холодильник был чистый!
А голубь Кокорев сказал - Не дело это! Столько
наших товарищей голодает - он Марксист -
давай еду лучше неимущим отдадим!
Будет у тебя - Благотворительная акция!
А я сказал - Ладно! Но ...не всю!
Ты пока выбирай - что, а я за товарищами
сгоняю - и улетел... Я выбрал - фарш и рыбу -
это товарищам не отдам...остальное всё не вкусное -
пусть! Кокорев Евгений Витальевич (так голубя
полностью звать) привёл троих товарищей.
Достойные люди, наверное...два товарища были
мужского пола, а третий товарищ - непонятного...
Вот! Я им всё с балкона и кидал...аккуратно...
лапкой двигал-двигал...и - БАХ-БАХ-БАХ...
Всё ненужное...овощи, ягода мороженная, крабы,
кальмары, морской коктейль - не знаю - что это,
но точно - дрянь! Сразу было понятно,
что есть никто не станет - зачем деньги тратили на охоте...
Товарищи стали драться...потому что товарищ,
непонятного пола был самый ловкий и всё
в свою большую клетчатую сумку быстро запихивал.
А два других товарища слегка тормозили...
Но, зато, ругались все товарищи очень громко и
хорошо...Прибежал наш дворник Андрей Александрович.
Он ругается во дворе лучше всех! И...товарищей прогнал...
А я съел пол-фарша и немного погрыз рыбу...а курицу -
так...чуть-чуть покусал...Наелся! Всё...и устал...
и спать...спать...дальше потом...

Пока ещё не началась война... шепчу -
Обнимемся, не слушая, не глядя,
ты знаешь, я смертельно не хочу
идти к тебе. И убивать... и грабить.
Вот мы стоим сейчас, касаясь плеч,
друг друга понимая с полуслова,
пока ещё не взяли руки меч,
и не зовёт труба в поход крестовый.
Прости, мой брат, не веря до конца,
что эта пашня станет полем боя.

И знаешь - хорошо, что нет Отца.
Он никогда бы не простил такое.