«говори». Твой порядковый номер – четыре.
угловатый осколок не плюса – креста,
змеевидная версия строчного мира,
для казнённых - последний, слепой пьедестал.

сухощава, субтильна, тонка, худосочна
сокращаешь года, опасаешься «ы».
зачастую - в тюрьме неприличных отточий
прикрываешь собой переходы на «ты».

твой конёк – ход конём! Неуклюже? игриво!
ты всегда на коне, ты - предчувствуешь кон.
результат сигаретно-нервозного срыва:
муляжами твоими заполнен балкон.

ты в начале - господь, в окончании - с богом,
тридцать третий отрывок чернильных «инь-ять»
Ты – глагол... ты четвертая буква в итоге...
Ты меня научи говорить,
Не молчать...

Потусторонний мир существует, в этом сомнений нет. Вопрос лишь в том, насколько далеко от центра города он расположен и как поздно открывается. (Вуди Аллен. «Записки городского невротика»).
*
сумерки в городе… полуистлевшая тема,
мальчиком робким сидит на скамеечке страх.
кто-то, наверно, поставил на паузу время,
я же гуляю в окраинных антимирах.
улица Горького, кислые взгляды прохожих,
сладкая вата, киоски солёных газет.
мальчик, уже осмелевший, еще не безбожный,
переминается, смотрит и тащится вслед.
небо становится вольным наброском инь-яня,
тени – объёмно-ползучими, чем-то большим.
город – пустым… словно город завис и забанен,
люди – безличием, инфинитивом души.
дальше от центра – движение поту-сторонних.
странно, конечно, но в свете витринных зеркал
не отражаются макро- и микрорайоны,
но отражается лунный звериный оскал.
двигаюсь глубже. дворы–переулки-трущобы,
улица-щупальце прячется в черную синь.
страх опредметился, мир – содрогнулся, еще бы:
воздух пропах заколоченным словом «аминь».
вдруг наступила зима.
окровавился иней.
мальчик сидит на качелях, как будто, живой.
я вспоминаю, что видел его на картине -
жуткой, проклятой, где руки – защита его.
город исчез…
появилось бескрайнее поле -
сумерки нервных сознаний, ночей бытия.
господибожетымой! наконец-то, я понял:
вышеописанный "я" - это вовсе не я.

_____________

один день из жизни геймера Олег.ъери

игру half-life пройдя до половины,
я очутился… в общем – одичал.
утратив автомат во тьме долины,

подумал – надо вырваться в реал.
закрыл кварти.ру медно-плоской штукой,
(где F4? полчаса искал)

итак – реал! иду, молчу белугой,
но возле «Почты» - нереально ржу!
купил хот.doc с каким-то кислым глюком,

бутылку пива медленно цежу.
сижу на lavке, вспоминаю ящик…
какой-то бомж изрек: «#hlru&%B8%»,
перевожу:

«оставь бутылку, всяк сюда входящий»
мужик – ушел… наверно, на апгрейд
в какой-нибудь трезвитель близлежащий...

я продолжаю свой ми-норный рейд
индифферентно, то есть молча-мирно.
прошел чертяка-монстр – это мент.

подчеркнуто курсивно, полужирный…
«а скока время?» - вежливо спросил -
сказал: «не знаю» баннеру в мундире.

опять бреду… схожу с ума… нет сил,
прочесть пытаюсь трикотажный свиттер
и вдруг - вторжение! блицкриг горилл,

вампиры! Зомби! и, конечно, Гитлер
вандалят город вдоль и вразнобой,
короче триллер, настоящий триллер.

беру бензопилу одной рукой,
наклейку «Дружба» отрываю рьяно!
и начинаю остротой тупой

мочить чудовищ злых! не виртуальных!
жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж
жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж
мочил бы долго, если б не вопрос…
«скажи-ка, дядя, с вами всё нормально?»

потом хотели сделать мне гипноз,
позвали доктора (на всяк пожарный)
но всё ж понятно: просто вынес мозг

мне чистый воздух городских бульваров.
и хватит! к черту виртуальный рай!
долой half-life, и всякие star warы:

пасьянс «Косынка» - вот моя игра!

___________________________
ноги стиха растут здесь
http://www.grafomanam.net/poem/236028
8ЛАП 2011 - Конструктор. Юмористическая лирика
моё задание:
форма: терцины
прием: солецизм

п.с. резонный вопрос внимательного читателя: "а где ненормативная лексика?" гм... признаюсь, перевод с бомжтского осуществлен неверно)

она жила – в арбузе, страхе, вере
с подружкой Б гуляла по ночам
ей говорили буквы-кавалеры:
«вы – первая. для вас – хоть «аз воздам!».

она ж любила «верою и правдой»
(стесняясь девиации своей)
число 4 (т.е. тетра, квадра).
и он, 4, тоже сох по ней.

встречались – тайно: на полях и в сносках,
общались – молча: точками, тире.
гуляли по газетному киоску,
и поклялись на толстом словаре:

любить – до смерти! (т.е. – до delete-а)
не изменять: ни Пэ, ни Бэ, ни Мэ.
такая вот простая утилита,
такой вот обручальный феномен.

родители, два знатных клана Wordа,
числа и буквы прокляли любовь…
и страсти черно-белого кроссворда
вмиг превратились в мусорный плей-офф.

она – акцентами себя пронзила,
«и зелень глаз, и золото волос…».
он – выпил йаду, красного чернила.
и дальше – тишина… «сияло и рвалось».

и тиканье часов погромче ниагары… и скомканных ночей, папье-маше из лун… и хладнокровие докуренной сигары… и умирающий, но преданный шипун… мы любим не любить, не любим нелюбимых, судам да пересудам верим как себе. но научившись жить. летать! и быть незримым, мы вместо буквы И гуляем по трубе….
п.с. печальней не найти трагедий в мире, чем ненависть к формату А4.

а на часах - четыре ноль одна: в зеленых бликах
кричащий смайлик цифрами зажат.
а в комнате господствует луна: тайком проникла
сквозь полусон гардинных симплегад.
карабкается ангел на кровать,
но мне чертовски не хотелось спать.

а на столе – остатки четверга: бутылка пива,
пустой «Уинстон», прерванный полет.
а на стене - овечья мелюзга: глядит лениво
на бесполезно вялый пересчет.
закрыв глаза, пытаюсь, наконец,
извлечь квадратный корень из овец.

а в голове – второй четвертьфинал: в хмельном угаре
сцепились кофеин и нозепам.
«две ложки и без сахара»-амбал одним ударом
отправил сон к аптечным праотцам.
снотворное повержено, лежит.
…срок годности, наверно, был забыт.

а впереди – четвертая мечта. Итоги жизни:
евроремонт… береза… «где дневник?».
проснулась страсть, очнулась красота, печаль зависла.
безмолвно-гордо источаю крик:
«завидуйте, я счастлив, вашу мать!».
и мне чертовски захотелось спать.
...и я проснулся.

2010

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
*симплегады - блуждающие или сталкивающие скалы; присутствуют во многих мифах народов мира Симплегады; в переносном смысле, означают двустороннюю одновременную опасность.

из детской энциклопедии: "жирафы - единственные абсолютно немые млекопитающие"
________
бродят по зебрам саванн-городов молчаливые люди-жирафы,
верят скрижалям начальственных слов, новостям-моностям, полиграфам.
носят на шеях чужие кресты: одновластье, двуличье трибунов,
к замкам воздушным возводят мосты, успевая поджечь накануне.

делают гордо-изысканный вид, разносерые люди-жирафы,
смирно сидят у разбитых корыт, рассуждают, где лево, где право.
мыслят витринно, расчетным листком, существуют в жировках табличных,
знают: удача - когда высоко, низкорослыми быть неприлично.

ходят приподнято, ниже травы, осторожные люди-жирафы,
звезды хватают, не любят молвы, платят налоги и штрафы.
чуют дыхание мертвой страны, вспоминают её силуэты,
видят лилово-лилейные сны, забывая проснуться при этом.

а в интернете сидят взаперти малолетние люди-жирафы -
дети, рожденные ради квартир, убивают и время, и нравы.
рожками машут, не любят грызни, обожают избитые фразы,
«ихние», «няши», «другие», «они» загружают жирафикам разум.

бродят по зебрам саванн-городов равнодушные люди-жирафы,
тихо стоят у железных голгоф, не давиды и не голиафы.
так и живут, доверяют вещам – светофорам, газетам, афишам.
так и умрут, в тишине, сообща, по приказу,
инструкции свыше.
_______________________

к середине жизни ты понимаешь - не так уж страшно и харакири.
магнитики на холодильнике заменяют крики: «мама, папа!» в твоей квартире,
ты едешь - не зная зачем, но зная куда, покупаешь дурацкие сувениры.
поезда-тире, остановки-точки, вагоны-пунктиры.
твой недостаток:
не любишь верить,
звонки под утро,
остывший кофе,
еще - её,
семимиллиардную каплю мира.
*
попса-маршрутки, такси-шансоны, хард-рок-вокзалы,
достали ночи-соседи-планы-похмелье-водка-хорей - достало!
у человеков с пустой душою – характер легкий,
а ты тяжелый и неподъемный, ты - крик из легких…
ты – междуземное море скорби, в котором тело царя Тантала,
ты понимаешь – она не ангел, не бес лилитный небес усталых.
и если жажда тебя иссушит, и небо рухнет на дно бокала,
ты будешь нервно ломать руками
замерзший кофе,
застывший пламень,
орать от боли в пустой постели,
в пустом, набитом людьми, отеле,
в котором дышится
еле-еле..
*
детектор правды – скорее, гневность,
ты ненавидишь – а, может, любишь?
порок понятен, зовется просто,
банально просто,
банально
ревность…

время-вода,
общая буква «в».
капли в минуты вплелись,
образовались тучи.
вниз, по незримой канве
падают сдавленно, ввысь,
эхом стяжных отзвучий.
сучит…

лужи-труба,
общая буква «и».
пятна небесных чернил
сформировались слепо:
плоские нано-моря,
ливневый крупный распил,
лужи – отрывки неба.
слепок…

форма-круги,
общая буква «ф».
дети сапожками мнут
мнимую бесконечность.
дождь, босиком умерев,
вновь зарождает прелюд:
неравномерно, встречно,
ýже.

жизнь
после смерти есть:
лужи…

такова смысловая нагрузка дождя:
умирая, кромсать – сухощавость и нервы.
по откосам и трубам стучат, холодят
многоточие смыслов, баррэ барельефов…
к бесу образы, пусть их рисует Басё,
в три строки загоняет дождей километры.
пусть гоняет по кругу иньянь-колесо
черно-белые сны, иероглифы ветра.
мне б стенание стен, потолков - растолочь,
обездвижить не время - хотя бы пространство.
мне беззвучье не в тягость, мне нравится ночь,
но немая, без мыслей, без боли и транса.
за окном – вертикально-напористый дождь
ретуширует небо, а я, безъязыкий,
не хочу получать благодати щепоть
но хочу осознать квинтэссенцию крика.
и еще. эти вещи в себе развинтить
до небес
снизойти, докричаться
до Бога…
__________________________________
кисло-сладкое утро, проснувшись, убить
чаем,
ЧАЙФом,
звонками,
уборкой,
изжогой…
дальше - боль, дальше – больше:
вуаль тишины.
но какой-то звучащей… в конвульсиях… в пене.
такова смысловая нагрузка вины -
рвать на части
минуты,
секунды,
мгновенья...

Мальчик:
- Дядя, а что такое анапест?
Дядя:
- Иди-ка ты, мальчик, ../

в полвосьмого утра раскричался будильник, зараза.
без пятнадцати восемь - вторая попытка воскреснуть.
разрываю сонливость на части лишь с третьего раза,
покидаю подушечный рай, обретаю телесность.
*начинается поиск носков, телефонов и лестниц…

две ступеньки легко проскочив, оттолкнувшись от третьей,
пробежал, пролетел, промелькнул обезглавленный мальчик.
мне бы так…, но трезвонят врачи о моём кратколетье,
вспоминают трехдневный загул, трехнедельный скандальчик
*и коллекцию пачек, табачных замученных пачек…

захожу не спеша в кабинет, два звонка пропускаю.
двум сотрудницам молча кивну, а Петрову – целую!
подключу скоростной Интернет, попишу-поиграю,
сигареты и кофе стрельну, оплачу накладную.
*понимаю - две трети работы проходят впустую…

отрывной календарь на стене отравляет полжизни,
понедельник и вторник – увы! – безударно-бездарны.
к середине недели во мне оживают фрейдизмы,
разрубаются гордо узлы прекословий коварных.
*зажигает любовь!... а в четверг вызываю пожарных…

возвращаюсь домой; дактилЯт светофоры-достачи
(в появлении нового слова Чубайс не виновен).
взять бы отпуск зимой, сколько можно волынить-ишачить!?
в Барселону! В Саратов! В Донбасс …или съездить на море?
*в турагентстве сказали: «Оно на ремонте, айм сори»…

кое-как припаркую «Корвет», разберусь с домофоном;
снова мальчик – уже с головой! Вот лернейская гидра!
приготовлю на ужин обед, как всегда, макароны.
начинается вечер с «Клико» – завершается сидром.
*просыпаюсь в холодном поту под финальные титры…

так и тянутся ночи-близняшки в трехкомнатной келье,
беззаботно живет тишина в моей детской и спальной.
завожу на семь тридцать будильник с единственной целью:
нужно в семь сорок пять осознать – как исправить фатальность.
*нужно в восемь проснуться опять, но проснуться реально…

По свидетельству очевидцев, поздней осенью Питер практически непригоден для жизни. Так, для существования разве (Ольга Лукас. Поребрик из бордюрного камня)


...
расколюченный город, стесненный гранитным кашне,
здесь поэтикой слова пропитана даже канавка.
город-плоть. он во мне, этот чертов Исакий во мне,
окончание-город, основа и город-приставка.

молчаливо-стыдливой нимфеткой застыл Летний сад;
куртизанкой, манерно-свободной, прикинулся Катькин.
город серых ночей, обеленных зазря, невпопад,
иллюзорных рассветов… туманов, дворцово-сенатских.

обновленных голландий, из пены воскресших пальмир,
приземленных венеций, трамваев-столиц, амстердамов -
город пышных цитат, оголенных, затертых до дыр,
где дома как
абзацы, отрывки из школьной программы.

город-осень, точнее – ноябрь, преддверье зимы,
понедельник. начало шестого. пустая квартира.
многоточие-город, продрогший, ослепший от тьмы,
черновой вариант красоты,
одиночества…

сырость.

Первый зимний дождь.
Обезьянка - и та не против
соломенный плащик надеть...
М. Басё
___________________________


суша над небом, над сушей - полоска васаби:
изнемогая, уставшее солнце уходит.
брызги оливковых волн, одинокие крабы,
вечер. и воздух – насыщен, загадочен, йодист…

скалы скончались, как будто они скалозавры -
в позе застывшие, в бозе почившие звери…
рай нерожденных стихов, умерщвлённых метафор,
шум тишины, понимание смыслов и меры.

блажь облаков, облака – шаловливые дети,
путают воды и выси, вплетая картинно
легкость давлений морских и лазурные клети.
еле заметное солнце – уже паутинка…
............................................
медленно движется странник, седой, но не старый
(словно несолнечный склон голубой Фудзиямы).
посох и сверток в руках – мемуары в муарах,
шаг - неритмичен, дыханье и время – местами…

истина там - за пределами слов и изъянов,
восемь и сто человеческих жизней – до срока…
падает свиток – «Соломенный плащ обезьяны» -
и умирает создатель последнего
хокку…

в начале было «да!». и тьма возможных версий, и суета мает, и маета сует. остекленевший взгляд, за-носчивость отверзших немую благодать и очевидный свет. но дольше тучных слов запрятались мгновенья, минуты-и-часы, недели-и-года, кричали времена, и накрывались ленью идеи не любить, не верить, не страдать…
в начале было «нет!». и боль, звонок «нольТРИшний» - рождалась чья-то жизнь, рождался чей-то смысл. зарплата – кот-пруди, но врач, почти всевышний, в субботу после двух - пришел, помог, простыл… и рос, да бросьте вы! каким к чертям поэтом! ходил-вредил-будил-бесил-любил-чернил - ну, пил, конечно же - весной, зимой и летом, но наступила осень, умер хлорофилл… он откопал свой крест на чердаке забытом, он плакал и рыдал (он мог… он был поэт) и дальше – тишина разбитого корыта,
а может – просто крик?
а может – просто свет?
поэты любят тьму, поэтам свет – до фени, им фиолетов свет, до лампочки им свет!
но чувствуя слова, тоннели и туннели, меняют «о» на «у»:
меняют «да» на «нет»…

ну вас к черту, надоело...
К.То-то

ЕСЛИ
вы с утра проснулись в/не расправленной постели, обнимаете при этом не супругу, а словарь. вместо кошки – томик Даля нежно гладит вам ланиты, на стене, в пыли чернильной, прошлогодний календарь;
на работе – неприятность: появилась в личном деле злая рецка-нахлобучка, и ее не удалить. сверхурочную работу зря назвали вы спондеем, ни к чему заумным словом руководство материть;
если вы в мужском салоне, покупая свитер зимний, на вопрос красивой тети: «назовите ваш размер?», отвечаете: «анапест. а еще хорей трехстопный, а еще пеон четвертый». и приводите пример;
если ваш сынишка-Лешка вместо букв рисует это: «/-/-/-/-», разбирается в цезурах, морду бьет за «калидор». а дочурка ваша, Маша, вместо «тезки и медведей» перечитывает Босха, расширяет кругозор;
если вы смотреть не стали фильм «Любовь-морковь» за то, что грамматические рифмы не приемлете ваще… в «Аватаре» – мутный смысл, в «Адмирале» - лишний пафос, а «Малхоланд-драйв» назвали настоящим эМГаТэ;
если вы свою соседку, скандалистку тетку Иру, обзываете «стихирой», обзываете любя. потому, что раз в неделю открываете ей двери (ну, короче, адюльтером завершается строка);
ТО
бессовестную музу сбросьте с шеи и в три шеи прочь гоните из квартиры, пусть ревет себе навзрыд! а затем, не глядя, в зубы двиньте жирному Пегасу: чтобы больше не тревожил стуком собственных копыт.
p.s.
уважаемый читатель! я ужасно извиняюсь: белый стих – краснею сразу. просто рифмы, паразитки, дербалызнули пивка. и конечно, понимаю: Босх – художник, не писатель, но дочурка – пусть читает… что вам, жалко, в самом деле…
ну, короче, все,
пока.

весна – готический собор,
но перевернуто-пригожий:
сосульки-шпили, бездорожье,
седое тучное жабо.
воскресший лес умножил тень,
из веток тянутся химеры.
и даже солнце – темно-серо,
и даже звезды – набекрень.
где черный цвет, там бьется жизнь,
непробуждение – цвет белый,
проталины - как колыбели
для начинающих богинь...
последний снег, как первый внук,
преддверье старости, но счастья.
и наслаждение отчасти,
и горечь от побед, заслуг.

такая странная капель,
сращенье запахов, фальцетов.
но мир еще не разноцветен -
он - чёрен, бел и чёрно-бел …